— Можно тебя поцеловать?

— Его Высочество вознесся, — спокойно заключил Фэн Синь, с каким-то обреченным равнодушием глядя на измятые простыни на пустовавшей постели своего господина, которому, конечно же, была уготована та же судьба.

 — Да, — ответил стоявший рядом Му Цин, не скрывая своего воодушевления, наверняка уверенный, что отныне ему не придется терпеть ничьих насмешек из-за своего происхождения и жизнь наладится.

Затем весь императорский дворец взревел, обеспокоенный пропажей наследного принца, и каждый в нем бросал все свои силы на то, чтобы найти его. Только с прибытием Наставника, объявившего, что Его Высочество вознесся во сне, этот огромный муравейник, непривычно озаряемый огнями в ночи, утих в восхищении, предвкушая, что Сяньлэ изменится.

Оба приближенных Се Ляня сидели бок о бок на свежем воздухе, не обращая внимания на ликующих слуг и вельмож, ожидая, пока их господин, разобравшись на Небесах с делами первостепенной важности, не заберет их с собой. По крайней мере, один из них этого ждал.

Фэн Синь в самом деле не знал, как сказать, что он не пойдет с ними.

— Служить небожителю будет непросто, — выдавил из себя он, бросив осторожный взгляд в сторону Му Цина, пытаясь заранее представить себе его реакцию.

Тот наверняка будет в бешенстве и перейдет к рукоприкладству, чтобы выместить на нем свою злость. Лучник незаметно отодвинулся немного в сторону, создавая между ними безопасное расстояние, чтобы успеть увернуться.

 — Не сложнее, чем сейчас, справимся, — уверенно ответил слуга, и Фэн Синь еще более нервно уставился прочь от него.

 — Ты даже не знаешь, каково быть небожителем… — вздохнул он, и Му Цин насмешливо фыркнул, уверенный, что и лучник не имеет об этом ни малейшего понятия и лишь зазря паникует перед неизвестностью.

 — Всё будет в порядке, пока я не один, — спокойно сказал тот, и Фэн Синь, резко зажмурившись, не понимая, как же тот вечно умудрялся бить по самому больному, лишь напряженно промолчал, теряясь с ответом. — Даже не думай, что сможешь отлынивать.

 — Я не пойду, — не дожидаясь, пока решимость начнет увядать, ровно ответил лучник.

Всего лишь три слова. Произнести их оказалось неожиданно просто. Выдержать последовавший за ними искренне непонимающий взгляд Му Цин и не передумать, взяв их обратно и неловко посмеявшись, оказалось намного сложнее.

 — Пусть Се Лянь возьмет себе в подчиненные еще несколько умелых совершенствующихся, — продолжил Фэн Синь, не давая нахмурившемуся и открывшему рот слуге сказать хоть что-то. — Один ты со всем не справишься.

Они и вдвоем после вознесения Его Высочества едва справлялись. С каждым днем становилось всё больше храмов, всё больше верующих, нагрузка на них двоих росла, а наследный принц, вовсю старавшийся исполнить каждую-каждую молитву, верил, что для них троих не было ничего невозможного, и не обременял себя поисками других помощников.

 — Его Высочество… Не со зла, но он может многого не замечать, пока ему напрямую не скажешь. Поэтому ты должен… с ним говорить обо всем, никто не умеет читать чужие мысли, — выдавил из себя Фэн Синь часть того, что его так сильно волновало.

 — Что за бред ты несешь? — неверяще чуть рассмеявшись, прервал его Му Цин со сложным лицом. — Что значит, ты уходишь?

 — Что я не стану небожителем вместе с вами, я останусь здесь, — твердо ответил лучник, и тот молча замер, глядя на него широко распахнутыми глазами и вмиг начав казаться меньше, чем есть.

 — Но почему? — немного переборов растерянность, выдохнул слуга, так настойчиво не отводя от него взгляда и пытаясь заглянуть в глаза, что Фэн Синю стало не по себе так сильно, как не было с того самого момента, как он вспомнил свою предыдущую жизнь.

 — У меня есть свои причины, — уклончиво сказал он, надеясь, что тот не будет пытаться у него выпытать, какие именно, потому как немозможно было сказать, что у него в жилах гневно кипела кровь от одного лишь вида Владыки.

Даже если он и пойдет за ними на Небеса, толку от него там будет немного.

 — Какие именно причины? — тихо спросил Му Цин, то ли немного воспряв духом, то ли совсем совсем отчаявшись.

 — Я не могу сказать, — пробормотал Фэн Синь, отворачиваясь, и тот подался вперед, отказываясь разрывать с ним зрительный контакт.

 — Что значит, не можешь сказать? — грозно продолжил свой допрос слуга, не собираясь довольствоваться отсутствием объяснений.

 — Просто у меня свой путь, — упрямо не раскрывал ничего лучник, хотя больше всего хотел бы просто всё рассказать. Чтобы его серьезно выслушали, поверили, помогли советом, сказали, что же ему делать дальше. Му Цин ему… не поверит. Даже если поверит, какой от него толк в такой ситуации? Он не Сюаньчжэнь, он слишком маленький, слишком неопытный. — Не могу же я баловать тебя всю мою жизнь.

Слуга резко втянул воздух носом, словно хотел возразить одним коротким словом, но сдержал его, оставляя при себе, и лишь, насупившись, зло уставился на своего собеседника.

 — Не хочешь идти — так я тебя заставлю, — последним долгим взглядом убедившись, что менять свое решение, сказав, что это была лишь шутка, тот не собирается, бросил Му Цин, и Фэн Синь едва успел увернуться от его удара, вскочив со своего места.

В рукопашную они тренировались в последний раз очень давно, еще до того, как принца и слугу выбрали на главные роли на празднике, и Му Цин с тех пор стал несколько неожиданно лучше, хотя у него и не должно было быть много свободного времени для практики.

 — Даже если заставишь сейчас, — лучник на пару мгновений прервался, не договорив до конца, уворачиваясь от удара и озабоченно глядя на драчуна, выкладывавшегося на полную и не пренебрегавшего силой своего совершенствования. Обычного человека так и убить мог бы. — Разве ты сможешь заставлять целую вечность?

 — Смогу! — не сдерживая свою злость, скрипнул тот зубами, заставив Фэн Синя нервно отступить на несколько шагов назад, увеличивая дистанцию между ними, прикидывая, как бы осторожно вырубить его, не причиняя вреда.

Засмотревшись на то, как красив Му Цин был в гневе, он неожиданно натолкнулся спиной на стену, мгновенно осознав, что тот загонял его в это положение, и едва успел немного отклонить голову, чтобы удар, от которого по стене пробежались трещины и осталась внушительная вмятина, прошелся мимо его лица.

Очень. Очень мило.

Фэн Синь знал наперед, как именно слуга поступит в следующий момент их сражения, за долгие годы бок о бок зная каждое движение Сюаньчжэня лучше, чем свое собственное, и, не глядя уйдя от следующего беспощадного удара с такой легкостью, что Му Цин на мгновение неверяще распахнул глаза, впечатал его, схватив и заломив руку, в стену, совсем немного жалея, что его холеное лицо будет слегка помято.

Тот болезненно низко застонал, и лучник, опомнившись, что перед ним вовсе не враг Его Высочества, которого нужно было обезвредить как можно скорее и основательнее, чуть отпрянул, ослабляя хватку, и едва успел вновь крепко прижать его к стене, когда слуга с неожиданной силой попытался вырваться, почти преуспев, явно рассчитав, что Фэн Синь не будет с ним жесток.

Чтобы Сюаньчжэнь, да прибегнул к такому грязному трюку… Да он, должно быть…

В отчаянии.

Му Цин был выносливее почти каждого в монастыре и должен был уметь рассчитывать свои силы, иначе попросту не смог бы играть на празднике свою роль в процессии, которая, если бы не Хуа Чэн, наматывала бы круги в столице долгие часы, но сейчас он, явно выложившись на полную, пусть и не добившись этим ничего, зло и загнанно дышал, пытаясь перевести дыхание. Замахнулся было резко свободной рукой, пытаясь локтем ударить своего противника посильнее, и пришлось перехватить ее за запястье и тоже обездвижить.

Фэн Синь даже не вспотел. Если только нервно, радуясь, что за челкой Му Цина, прижатого к стене щекой, не видно его лица, и что тот даже не пытался встряхнуть головой, чтобы убрать ее. Просто стоял так, словно обессилев за мгновение ока.

До чего они докатилась…

 — Почему ты хочешь, чтобы я пошел с вами? — подозревая, что ответ намного проще, чем он думал, негромко спросил лучник, не доверяя догадкам, чувствуя, что не поверит, пока ему не скажут всё прямо.

Потеряв на пару мгновений дар речи, Му Цин ядовито фыркнул.

 — Ты думаешь, что можешь просто бросить на меня всю нашу работу и уйти? — зло поинтересовался он чуть невнятно. — Размечтался!

 — Ясно, — ровно ответил Фэн Синь, не скрывая горящее в груди разочарование, не зная, чего он еще мог ожидать. У мальчишки просто слишком сложный характер и отец преступник, в монастыре никто добровольно не стал бы иметь с ним дело. В это не хотелось верить, но общался тот с ним только из-за того, что больше было не с кем, ведь перед Се Лянем слуга испытывал, должно быть, такое благоговение, что не мог с ним нормально разговаривать о каких-то совершенно повседневных глупостях. — Тогда прощай.

Ребром ладони по задней стороне его шеи — и больше никаких с ним проблем. Лучник даже отпустил запястье, следя за тем, чтобы тот не попытался дернуться снова, и занес руку. Му Цин лишь стиснул пальцы в кулак и непривычно тихо замер, не издавая ни звука.

Пара секунд колебаний — и вместо удара Фэн Синь, колеблясь, не желая такой последней ноты, хоть и думал, что ко всему готов, осторожно убрал с чужой шеи волосы за плечо.

Расставаться, пусть и на жалкие три года, совершенно не хотелось. Не хотелось отпускать.

Хотелось поступать эгоистично.

 — Можно тебя поцеловать? — бездумно выпалил он свою просьбу, постоянно бившуюся на краю сознания последние месяцы и отказывавшуюся уходить, несмотря на все его усилия. — Твое совершенствование от этого… не должно пострадать…

Понимая, что несет редкостную чушь, и чувствуя, как сильно напрягается перед ним и так бывший не слишком расслабленным Му Цин, Фэн Синь спрятал лицо в нервно подрагивающей ладони, тут же отпуская его и отступая на полшага назад, сгорая со стыда.

 — Ты… — протянул тот, медленно настороженно оборачиваясь.

Надо его сейчас же вырубить. Затем сбежать и делать вид, что такая глупость тому могла разве что присниться. Сначала поцеловать, обнять. Нет, последнее точно следовало опустить…

 — Можно, — выдохнул Му Цин за мгновение до того, как лучник двинулся лишать его сознания. Фэн Синь застыл, не веря ни своим ушам, ни тому, как тот, пытаясь не отводить смущенный взгляд, алел настолько ярко, что румянец видно было даже ночью. — Если ты пойдешь с нами.

Слуга, не выдержав, напряженно уставился в сторону, не замечая, как из взгляда лучника мгновенно исчезли не меньшее смущение и взволнованность, сменившись глубоким разочарованием в промелькнувшей надежде.

Он недвусмысленно заявил, что не отправится на Небеса, так что это тогда, как не отказ?

 — Нет так нет, — ровно заключил Фэн Синь и, поколебавшись немного, развернулся, не собираясь здесь больше оставаться и гореть от возмущения.

Его остановили, яростно схватив за рукав.

 — Это не нет! — с жаром возразил Му Цин и замер, словно не зная, должен ли и может ли подойти ближе, в итоге не сдвинувшись с места, но вцепившись в собеседника так, что тот и шагу сделать не мог бы, не порвав свою одежду.

 — А что тогда? — замирая от того, с каким вниманием тот, в кои-то веки не отводя взгляд и не морщась, на него смотрел, ошарашенно спросил лучник, не задумываясь над своими словами.

 — Это да… с условием, — неловко объяснил слуга, пристально смотря, словно боясь пропустить мельчайшее изменение выражения его лица.

Если он не мог принять это условие, то это всё равно что отказ, разве нет?

Фэн Синь со вздохом накрыл его руку своей, намереваясь аккуратно отодрать от себя, но Му Цин, почуяв неладное, вцепился в него и второй рукой, хватая за предплечье и все-таки делая шаг вперед.

 — Синь-эр… пойдем с нами! — с неподдельными отчаянием и надеждой в голосе, от которых лучника пробрало до мурашек, позвал он. — Я ведь не хочу… идти дальше один и становиться небожителем, если это… б-б-без тебя.

Слуга поспешно захлопнул рот, страшно округлив глаза, не веря, что голос предал его именно в этот момент, еще и жалостливо ухнув вниз.

Он поспешно втянул голову в плечи, донельзя смущенный самим собой, насупившись, раскрасневшись от чувств, отказываясь говорить еще хоть одно слово, просто-напросто не в силах заставить себя открыть рот еще раз.

Фэн Синь бездумно потянулся рукой к его голове, приглаживая растрепавшиеся мягкие пряди, и замер. Если он сейчас пойдет с ними, то они с Му Цином…

Нет.

Нельзя.

Никак.

Цзюнь У, Безликий Бай.

Цзянь Лань, Цоцо.

Се Лянь, его родители, вся империя…

Всё на краю, и никто об этом даже не подозревает.

Всё.

 — Я не пойду, — отстраненно сказал он снова, убирая руку, понимая, что у него нет права касаться растерянно уставившегося на него Му Цина, хотя сейчас больше всего на свете хотелось обнять его и стиснуть так, что тот бы возмущенно заворчал, но только в шутку.

Он настолько доверчивый перед ним, что вырубить его оказалось проще простого.

Хотелось бы то же самое сделать с самим собой, потому что настолько погано Фэн Синю на душе не было очень давно.