Это красное свадебное платье.
Прямо перед ним.
Прямо на кровати, на которой они с Фэн Синем ночами мирно спали.
Красивое женское свадебное платье.
Му Цин подошел ближе, просто не веря своим глазам, и надолго застыл. Затем протянул руку и неверяще прикоснулся.
Да. Красивое. Приятное на ощупь. Очень богато украшенное. Ухоженное. На вид дорогое. Лежит тут.
Что это значит?
Му Цин покинул столицу на полтора дня, вернулся, а здесь… это.
Он нервно походил взад-вперед, кинул на платье несколько быстрых недоверчивых взглядов и постепенно застыл на месте.
Фэн Синь что, женится? Как? На ком? Почему так внезапно? Как? Из-за чего? Что Му Цин сделал не так?
Тысяча вопросов роилась в голове, и безмолвное платье явно не могло дать на них ответ.
Может, уничтожить его?..
Нет-нет-нет, Му Цин ведь не какая-то ревнивая наложница, чтобы делать что-то подобное.
Или может всё-таки…
«Я вернулся», — помотав головой, изгоняя из нее глупейшие мысли, связался он с Фэн Синем, прикладывая два пальца к виску, поддерживая локоть другой рукой, упрямо повернувшись спиной к злополучному платью.
«С возвращением», — бодро ответил после небольшой заминки тот, и Му Цин тихо улыбнулся этому тону, а затем поспешил вернуться к серьезному выражению лица для серьезного разговора. — «Я скоро буду».
«Ты ничего не хочешь мне сказать?» — ровно спросил он, кинув через плечо недовольный взгляд на причину своего беспокойства.
«Нет?» — удивленно ответил Фэн Синь, гадая. — «Я люблю тебя? Что-то случилось?»
«Значит, у тебя не произошло ничего важного?» — чуть поколебавшись, ровно спросил Му Цин, всё еще не зная, что и думать.
«Важного…» — растерянно сказал тот, явно перебирая в памяти события последних дней и не натыкаясь сразу на что-то, достойное внимания, и небожитель уставился на платье еще более сложным взглядом, начиная подозревать, что его просто подкинули. — «Ци Жун попытался подарить мне лук.»
«Опять?» — вздохнул Му Цин, уже не зная, в которой раз это происходило. После того инцидента с похищением Ци Жун резко потеплел к своему — уже бывшему — телохранителю и принялся пытаться задобрить его, как умел. То есть, начал задаривать подарками.
Му Цин считал, что Фэн Синю следовало бы поставить того на места, взглянуть с презрением, отплатить за все побои, которые пережил. В конце концов, он теперь был небожителем, и у него не было ни единой причины опасаться, что за грубость по отношению к князю он будет наказан. Но Фэн Синь на его едкие предложения отомстить только равнодушно пожимал плечами, отказывался от подарков, потому что они были ему не нужны, а продать их не представлялось возможным, и в целом вел себя так, словно никаких издевательств никогда и не было.
Словно это было что-то совершенно неважное.
Му Цин злился, но молча, поскольку Фэн Синь явно дал ему знать, что даже думать об этом не хочет, не то, что обсуждать.
Он недовольно присел на край кровати, подальше от платья, одной рукой расшнуровывая сапоги, даже не задумываясь о том, что мог бы упростить себе жизнь и связаться по духовной сети еще раз чуть позже. Он бы и вовсе пошел навстречу лучнику, если бы попытки договориться о месте встречи не заняли еще больше времени.
Слушая, как Фэн Синь с усилием припоминает всё откровенно немногое случившееся, Му Цин вздохнул, глядя в окно на кромешную ночную темноту над Сяньлэ. Хотя Его Высочество вновь на время покинул столицу, чтобы зачерпнуть воды в другой стране и пролить ее над Юнанью, лучнику не было совершенно никакой нужды лично постоянно охранять стены города от врага, который последние несколько месяцев предпринимал лишь слабейшие нападения. Ему следовало бы вместо этого отдыхать в своей комнате, чтобы завтра вновь начать исполнять бесконечные молитвы. Но тот словно решил, что можно даже не пытаться заснуть без Му Цина, ведь для небожителей не будет никакой проблемы не поспать несколько дней.
Му Цин… не одобрял.
И уставился неодобряющим взглядом, когда Фэн Синь, неплавно переходя в разговоре с духовной сети на обычную речь, продолжая говорить, вошел в комнату, пролетев полгорода меньше чем за десять минут с того момента, как его возлюбленный вернулся. Му Цин наконец смог спокойно снять верхние одежды и оцепенел, глядя на то, как лучник, подойдя, просто переложил свадебное платье с кровати на стол, словно в нем не было ничего особенного.
— Фэн Синь… — выдохнул он, не в силах поверить, что должен спрашивать о чем-то настолько бросающемся в глаза, и тот, снимающий со спины лук, обернулся к нему. — Почему здесь свадебное платье?
— Матушка прислала, — сказал лучник таким тоном, словно это всё объяснило, и продолжил только тогда, когда Му Цин уставился на него взглядом, говорящим, что это совершенно не так. — Они с отцом долго пытались уговорить меня покинуть столицу. Когда я написал о тебе… Как-то они слишком сильно оживились.
— Обо мне? — растерянно переспросил тот, и они уставились друг на друга в молчаливом шоке. — Что ты такое написал, что они…
Му Цин красноречиво уставился на свадебное платье, поскольку не знал, как выразить свои мысли сдержанными словами. Фэн Синь уставился туда же, почесывая затылок в знакомо неуверенном жесте.
— Только то, что у меня в столице есть любимый человек, — честно признался он.
— И этого им хватило, чтобы прислать тебе это? — неверяще спросил Му Цин, ведь даже слепому было видно, что это не простое платье. Оно выглядело скорее как фамильная драгоценность, передающаяся по наследству. — Это всё равно что одобрение…
Свадьбы. Но выдавить это из себя не получилось.
— Думаю, они одобряют, — подтвердил Фэн Синь так, словно в этом не было ничего особенного.
— Как можно одобрять кого-то, кого не видел ни разу в жизни? — резонно спросил Му Цин и нахмурился, кинув на платье еще один короткий взгляд. — Они даже не знают, что я не девушка.
— Это не важно, — бросил тот, наконец начиная снимать уличную одежду.
— Как это может быть не важно? — напряженно спросил Му Цин. — Пусть даже мы небожители и на нас не распространяются законы смертных… Твои родители всё равно ожидают, что ты влюблен в девушку, благородную, миловидную, с хорошим характером. Они, должны быть, ожидают, что ты женишься, заведешь детей, покажешь им внуков… Подожди, они же знают, что ты небожитель?
— Знают, они просто… — Фэн Синь вздохнул, зарываясь пальцами в волосы, и опустился рядом на кровать. — Не осознают, что это значит, — Му Цин затих, думая о своей матери и ее болезненной улыбке, когда он был вынужден сказать ей, что небожителям запрещено видеться с близкими смертными. Сейчас, пока Се Лянь находился в странном положении, разругавшись с Небесным Императором, он мог бы видеться с ней хоть каждый день, если бы у него было столько свободного времени, но что будет дальше? — Но ты не совсем понимаешь. У моей семьи нет каких-то высоких требований к тебе. Они, скорее, шокированы, что я вообще смог кого-то полюбить, и надавали мне любовных советов.
— Надавали что? — недоверчиво переспросил Му Цин, и Фэн Синь, едва успевший присесть, поднялся вновь, забрал со стола письмо и вернулся к нему, расправляя бумагу и придвигаясь ближе.
— Смотри, вот здесь, — тот ткнул пальцем куда-то в середину, и небожитель неловко уставился туда, боясь невольно скользнуть взглядом по чему-то личному. — Говорят, чтобы я не доставал тебя рассказами про стрельбу из лука.
— Я люблю, когда ты о ней рассказываешь, — растерянно возразил Му Цин, и Фэн Синь тихо рассмеялся и, на мгновение пододвинувшись еще ближе, коротко чмокнул его в макушку, сам не зная, что выбивает из головы все мысли и оставляет с красным лицом. — Еще они… Вот здесь, говорят, чтобы я больше думал о твоих чувствах. Вот тут дают советы о том, как заполучить твое расположение.
Му Цин молча слушал, читая указанные строчки, написанные аккуратным женским почерком, совершенно не похожим на откровенно корявый почерк ее сына, и был крайне согласен с советами, где призывали уважать и баловать его. Пройтись по главной улице города, купить местные лакомства, взглянуть на уличные представления, не вести избранницу на стрельбище… С последним он не мог согласиться, поскольку провел годы в монастыре, буквально замирая взглядом на тренирующемся в стрельбе Фэн Синем, но всё остальное звучало бесконечно заманчиво. Могло бы стать правдой, если бы город был не в состоянии войны и они могли просто взять выходной.
От всего этого, от того, что Фэн Синь сейчас оживленный и бодрый, а не убитый своими страхами и едва справляющийся с самим собой, как то и дело случалось, ударяя по ним обоим, хотя со временем всё реже и реже, Му Цин глупо счастлив настолько, что еще немного и расплачется. Он привык не давать волю слезам от боли или унижения, но слезы от радости были чем-то, к чему он совсем не привык и с чем не умел бороться.
— Честно говоря, я совершенно не знаю, что написать им в ответ на… это, — вздохнул Фэн Синь, отстраняясь и со сложным лицом складывая письмо, прочтенное ими вместе.
— Можешь начать с того, что я тоже умею стрелять из лука и не испугаюсь твоих трехчасовых лекций, — хмыкнув, предложил Му Цин.
— Ну ведь явно не трехчасовых… — возразил тот, но, поймав красноречивый взгляд возлюбленного, в растерянных чувствах почесал щеку, сдаваясь. — Думаю, если я напишу, что это я научил тебя стрелять, они решат, что я тебя к этому принудил.
— Если напишешь, что в ответ я научил тебя готовить, они решат, что ты сошел с ума от любви, — рассмеявшись, сказал Му Цин, а затем снова взглянул на заставившее его поволноваться платье. — А с ним что будем делать?
— Не знаю, — честно ответил Фэн Синь. — На тебя явно не налезет, — небожитель закатил глаза, не оценив шутку. — Если отправлю обратно, то родители разволнуются не на шутку.
— Тогда просто уберем куда-нибудь, — со вздохом сказал Му Цин и, поднявшись с места, пошел аккуратно складывать нежданный подарок.
Красивое красное свадебное платье. Он, столько лет служивший слугой Его Высочеству наследному принцу, увидел на своем веку небывалое разнообразие самых прекрасных одеяний, и пусть это платье не было таким же изысканным и богато украшенным, но оно стало для него особенным. Он молча пробежался пальцами по искусной золотой вышивке, теряясь в мысли о том, что это платье могло бы принадлежать ему, если бы он только был девушкой.
— Му Цин, как думаешь… — тот, совсем задумавшись, вздрогнул, когда его назвали по имени, и вопросительно обернулся. — Я твоей матушке нравлюсь?
— Думаю, да, — кивнул тот и отвернулся, наконец заканчивая складывать платье. — Ты ей нравился, еще когда я просто рассказывал о тебе, приходя из монастыря.
— Ты рассказывал?.. — удивленно спросил лучник.
— Да, — коротко ответил Му Цин, внезапно смутившись от этого. — О всяком… повседневном.
— Вот как… — пробормотал тот, и небожитель отошел убрать платье, сам не до конца зная, куда его положить. Куда-нибудь подальше. — Просто ты начал перечислять, что могло бы не понравиться моим родителям, и я подумал…
Что это требования его мамы к его возлюбленной?
— Я ведь воздерживаюсь, — ровно сказал он. — Она понимает, что я никогда не женюсь.
— Ох, точно, — выдохнул Фэн Синь, смущенный, что это не пришло ему сразу же в голову, чтобы отпали глупые вопросы, и Му Цин, возвращаясь к нему, вздохнул.
— Но мне кажется, что она догадывается, — негромко сказал он, складывая руки на груди и чуть нервно впиваясь пальцами в кожу. — Что мы не просто друзья.
Фэн Синь смотрит на него снизу вверх сначала удивленно, а затем почти с ужасом:
— Я сделал что-то не так?
— Нет. Нет, она просто очень наблюдательная, хоть почти ничего и не видит, — Му Цин невесело поджал губы. — Ты ей очень понравился. Мама даже спрашивала, когда ты придешь еще раз.
Фэн Синь улыбается в ответ, и это даже больше, чем просто согласие вновь сходить к его матери, которая будет долго слепо держать его за руку и просить разрешения коснуться лица, чтобы хоть немного узнать, как он выглядит. Накормит, согреет, и Му Цин будет немного бурчать, что гостю уделяют больше внимания, чем ему, но на самом деле будет этому просто безумно рад, втихомолку улыбаясь.
Всё это спокойствие словно затишье перед бурей.