Вспыхивают искры от каждого нажатия, расцвечивают кожу изнутри космосом. Всепоглощающий хаос внутри слабых человеческих тел - что тогда находиться в нечеловеческих? Существует материя, что была бы ужасающее хаоса? Материя, способная остановить бесконечную энтропию, создать вечный двигатель и новый невиданный в никаких спектрах цвет? 

Под молочной кожей растет сирень, она цветет мелкими цветочками, не стремится вырваться за пределы и прорасти. Она смеётся, пряча сирень цветов за длинными рукавами - смех полон правды. Когда юбка, словно зелёный ковер весны взлетает, бутоны фиалок на стройных ногах мгновенно расцветают под действием солнца. И Цинсюань обнимает себя, не показывая иных красок. Для богини невероятно иметь столько прекрасных цветков на своем теле, невероятно ужасно. Но все отводят взгляды, велят прикрыть сад зелёным покрывалом и исчезнуть с глаз. 

Хэ Сюань держит в своих руках лодыжку богини-юницы, очерчивает формы цветов, наблюдает как меняет цвет кожа: от жёлтого к сине-фиолетовому. И качает головой, обращаясь к Цинсюань. Для неё подобное горькая вода - хочется вскрыть себе живот от одной мысли, что это произошло. Что кто-то посадила семена в мягкую кожу, взбила землю и полила их слезами, напиваясь чужой улыбкой. Ши Цинсюань несомненно улыбалась, когда вновь и вновь натыкалась на чужие грубые руки не-садовниц. Горько, с злым смехом. 

Девушка дёргается, когда мертвенно-белый палец слишком сильно давит на синяк и Хэ Сюань обращает к ней свое внимание. А она сама может назвать себя садовницей? Что она посадила в это существо, способное так долго носить в себе боль, если это не отчаяние? Что вообще Хэ Сюань способна посадить, а не убить в Ши Цинсюань? 

Ши Цинсюань подталкивает к себе подушку, объясняясь тем что неудобно сидеть так долго и с поднятой ногой. Можно было не объяснять, но ей так отчего-то спокойнее. Ничего, если так. Можно потерпеть эту болтовню, так же как она терпит горячую кожу ног. Хэ Сюань накладывает растительный бальзам на эти фиолетовые цветы, подрезает им корни, мешает расти дальше. Демонесса смотрит снизу вверх на громкую богиню, доверяя этой уязвимости - Ши Цинсюань даже сестре не даёт посмотреть свои раны, не то что посторонним. А Хэ Сюань чужая, не из их мира и вот держит у сердца мягкую лодыжку, гладит кожу, почти что целует кончиками холодных пальцев. 

На неё смотрят лучистыми звёздами в обрамлении пушистых ресниц, напоминают о времени и предлагают пойти потом на свидание. Не свидание, как тут же исправляет себя богиня, но Хэ Сюань видит в этих звездочках-глазах скромное желание, что бы она согласилась на свидание. Со всеми подарками из этого проистекающих. Она со вздохом встаёт, показательно потирая незатекшие ноги и ждет, когда Ши Цинсюань достанет себя из вороха подушек, куда себя затащила. Она ворчит, молит Хэ-цзе помочь ей. 

Возможно, Хэ Сюань посадила в алом сердце пару журавлей, раз вытаскивает богиню из плена подушек и обнимает, поправляя чужие волосы. Возможно, Ши Цинсюань и об этом не расскажет сестре, пряча слишком личное под своей слишком мягкой кожей.