В свете красных фонарей, освещающих злую похоть, нет ничего вкуснее мяса. Сладкий аромат забил все поры, наполнил собой до отвала. И уйти бы отсюда, да только долг зовёт. Хэ Сюань хмыкает, заедая приторную сладость духов на языке - здешние демонессы привлекают грязь. Она надеется, что демонесса которую ей нужно притащить к градоначальнице не пахнет так, не будет вызывать рвотные порывы, даже несмотря на что трупы вроде не могут блевать. Уж лучше вязущий молочный привкус, чем эта липнущая к ноздрям сладость. 

Внутри все ослепляет краснотой вывернутого наружу мяса. И здесь Хэ Сюань как паразит, который только выбросить и остаётся вместе с участком мяса. Черная, мрачная на фоне пьяных покупателей женских тел и хищно скалящих демонесс, готовых накинуться и наказать человека за грехи. Это их роль в мире, их желанная месть после смерти. Хэ Сюань задумывается, а нет ли среди этих ядовитых тварей её сестры? Не обратилась ли несчастная девушка демонессой и не отомстила тем кто воспользовался состоянием?

Она не знает хочет ли чтобы было так или нет. Это отзывается глухой болью там где должна быть пустота. 

Средь сладкоголосых нет знакомого лица, нет тонкого, пронизанного стеклянными бусинами с цветами внутри, голоса. Весь этот дом говорит силой, а не любовью. Хэ Сюань спрашивает первую попавшую под руку деву, которая улыбнулась, но увидев кто перед ней, изменилась в лице. И вот перед ней не обольстительница в кровавом, а та девочка, которую толкнули в пропасть на земле и облили грязью. У неё голубые глаза с брызгами земной грязи. 

Хэ Сюань отворачивается, получив ответ от девочки с голубыми глазами, которые сменили цвет на черный с красным проблеском, и касается своих. Говорят, что глаза - зеркало души. А душа помнит все что с ней творилось, она запечатлевает это навсегда в радужке, претворяет эмоции в взгляд. Нет ничего страшнее для демонессы чем раскрыть смертной свои глаза. Ведь тогда они сразу поймут кто перед ними, кто хочет увести по кривой дороге. 

Дева Ли веселилась с мужчиной, похожим на медведя. Он с остекленевшим взглядом входил в мягкое лоно демонессы, не замечая ничего больше вокруг. Ли наслаждалась представлением, вонзая клыки в грязную плоть. Заметив остановившуюся возле дверей непревзойдённую, она сменила позу и теперь ускоренно пожирала мужчину, сидя верхом. Кровь быстро исчезла, впитавшись в красные покрывала, сделав их ещё алее. А из влагалища демонессы текла кровь, пачкая белоснежные бедра. Но она не стеснялась своей наготы и лишь спихнула тело на пол, приглашая присесть. Хэ Сюань решила не отвечать призывному жесту.

– Чем могу служить?

Словно не она только сожрала человека, ослепительно белая посреди этого развращеного обжигающего красного, прекраснейшая картина. Дева Ли облизывала свои пальцы, будорожа сознание - тело отозвалось на неслышный призыв. Хэ Сюань шумно выдохнула, облизывая губы и закрыла глаза. Не время для жрущего её тело голода. А кровью пропахло тут все, она скрыла приторный аромат духов. Желанный обед сам приходит в пасти оголодавших демонесс, сам с радостью отдает себя во имя похоти. На мгновение захотелось сбросить черные одежды и присоединиться к лежащей на кровати девушке, впиться с нею в тело грешника и сожрать все до последней косточки. 

– Градоначальнице нужны твои услуги, - наваждение пропало, словно и не было никогда его. Дева Ли недоуменно уставилась на неё, вопрошая зачем Хуа Чэн сдалась демонесса, пожирающая мужчин. Хэ Сюань тоже не понимала, но долг мог простить такое, - не те, которые ты предоставляла ему.

Прежде чем дева Ли смогла хоть что-то сказать, Хэ Сюань уже отвернулась от цветка и бросила невзначай замечание.

– Накинь на себя одежду, прежде идти.

Её дело сделано. Остался позади бордель с запертыми внутри грешниками и злорадствующими девушками, что так жаждали крови тех кто их использовал. И как же была проста их месть, никаких интриг, только утоление голода. Даже сама природа их тел упрощала питание - во влагалище девушек из борделя были острые зубы, не выпускающие свою жертву до конца. От чего умерла, то и станет твоей посмертной маской. 

На небесах все совсем иначе. Все готовы забыть свою смертную жизнь, уничтожить любое упоминание о ней. Богиня никогда не была человекой. И больно бьет по глазам траурный цвет своим напоминанием о мертвости Мин И. Отчего богини решили что белый показывает их святость? Кто решила что белый - непременно невинность и бескорыстность? 

Убить мало таких. Хэ Сюань всегда закрывает глаза, когда входит в Небесную столицу. И всегда натыкается на восторженный крик, летящий к ней на крыльях сирени. Всего минута и вот она заключена в объятия, не успев даже увидеть дворец Земли. Чужие руки крепко держат, не отпускают на волю, приручают.

Хэ Сюань отгоняет последнюю мысль от себя, недовольно ворча на Ши Цинсюань. Сколько раз она будет отвлекать её? 

– Мин-цзе, знаешь кто ко мне пришла сегодня? Не на небеса, конечно, кто вообще сюда может пройти, ха-ха-ха. Одна девушка молилась в моем храме о встрече со своей сестрой, которую не видела 600 лет! Я не знаю чем помочь ей, но как думаешь, я смогу найти её сестру? Может госпожа Хуа знает, тогда нужно спросить Её высочество наследную принцессу и....

Она все говорила и говорила, а Хэ Сюань не заметила что она больше не обнимает её. Что сама Хэ Сюань держит богиню за руки, плывя по границам разума. Весь мир исчез и лживое сердце забилось вновь без причины. Что если...об этом было страшно думать. Хэ Сюань не хотела верить, не после борделя и его сладких запахов. 

По небесам разнёсся перепелиный смех, полный внутреннего тепла, столь несвойственного богиням. В волосах самой печальной богини в мире цвела голубая орхидея, напоминая о изменчивости будущего и прошлого. Ши Цинсюань осторожно вошла в сердце и посадила там голубой цвет, подарив надежду на тихое счастье. 

А Хэ Сюань забыла про кровь, забыла про тьму и мыслями была на васильковом поле, где она играла с сестрой.