Заклинатель не должен покидать орден без меча. Это было известно каждому издревле. Без меча не выходили даже адепты, научившиеся с ним обращаться. Меч сам по себе символизировал благородство заклинателя и позволял сражаться на расстоянии. Меч являлся громким голосом заклинателя, появившегося среди обычного поселения.

Лань Чжань всё это знал и всё же покинул Облачные Глубины без какого-либо оружия. До соседнего поселения добраться туда и обратно пешком – меньше часа. К тому же, посреди светлого дня. Только снежинки тихо и неторопливо летели вниз под маленьким углом. Лань Чжань посчитал, что не имеет смысла брать с собой оружие в такой смехотворный рейд. Он всего лишь купил сушёных фруктов, намереваясь приготовить из них ароматный чай, за которым они с братом скоротают вечер за разборкой новой порции счетов и прошений. Всё, что нашёл Лань Чжань в продуктовых кладовых Облачных Глубин – лишь остатки. Он не собирался выполнять чужую работу и лично пополнять запасы кухни. Но он сделал отметку и послал письменное замечание старейшинам, дабы они позаботились о хозяйственной части ордена, от которой вовсе отвлеклись из-за масштабного обледенения. Кусты до сих пор торчали вверх толстыми ледяными пальцами. Видимо, такими они и останутся до весны. Дорожки только сверху замело свежим снегом. Ноги скользили. Только благодаря равновесию, поддерживаемому с помощью Ци, Лань Чжань ухитрился ни разу не упасть. Это он тоже указал в замечаниях к старейшинам, чтобы они направили отбивать лёд и на боковые дорожки, не сосредотачиваясь на одних центральных.

Лань Чжань вспомнил о первом правиле заклинателя, когда прямо перед ним из сугроба выросло что-то огромное и мохнатое, окутанное снегом. С него сыпало не хуже, чем с неба. Оно вырастало в размерах, становилось вровень с Лань Чжанем, а потом и вовсе выше. Его рёв огласил округу. Это существо было в ярости. Оно не должно было здесь появляться. Лань Чжань только приготовился отскочить на безопасное расстояние, но по дороге тянулись лишь две колеи, всё остальное было погружено под глубокие сугробы. Лань Чжань оттолкнулся от земли, и в этот самый миг лапа невесть откуда взявшегося заснеженного медведя полоснула его по нижней половине ханьфу. Рвануло, мешая совершить нормальный прыжок. Лань Чжань тут же оттолкнулся ещё раз, избегая опасного касания. Медведь надвигался, стоя на задних лапах, и не переставал рычать. А снег падал на него и падал, забиваясь в густую шерсть, попадая в глаза и уши, отчего зверь периодически тряс головой. Лань Чжань знал, что медведь не будет долго стоять на задних лапах, поэтому отступал всё это время. Потом медведь встал на четвереньки и , кажется, начал успокаиваться, остановился, всё ещё косясь на одинокого человечка посреди заснеженной дороги. Они оба стояли друг напротив друга и пытались угадать по глазам, что будет делать другой.

Видимо, медведю надоела игра в гляделки. Возможно, он был не так голоден, чтобы охотиться на человека. Он тронул лапой сугроб на обочине, а потом погрузился в него до половины и побежал к лесу, взметая облака снега, скрываясь в поднятой им самим метели. А Лань Чжань продолжал стоять. Только когда медведь скрылся за деревьями, Лань Чжань осознал, что его потряхивает. Сегодня он поступил очень опрометчиво не только из-за оставленного дома меча, но и потому, что не заметил затаившегося медведя. Огромного медведя, куда крупнее человека. Благо, зверь не учуял завёрнутых в мягкую чистую ткань сушёных фруктов, иначе пришлось бы расстаться с ними и вернуться домой ни с чем.

Лань Чжань бросил последний взгляд в сторону леса, на тянущуюся сквозь ровную гладь снега глубокую борозду и пошёл дальше. Едва он сделал первый шаг, как ощутил острую боль в ноге. Лань Чжань сообразил, что медведь достал его. Он опустил взгляд на разорванный ханьфу. Безнадёжно испорчен, даже лучшие швеи не сумеют скрыть уродливого поперечного шва.

Он приподнял полу и увидел сплошное алое пятно на ноге. Кровь резкой полосой заканчивалась на уровне голенища, заливаясь в сапог. После скорой проверки на ощупь, вызвавшей острую боль, от которой Лань Чжань даже не поморщился, он запахнул ханьфу и пошёл вперёд. Боль пронзала каждый его шаг. Он вцепился в накидку пальцами, чтобы хоть немного отвлечься от неё. Он шёл, почти не хромая, отчётливо видя раздвигающиеся скалы, за которыми притаились Облачные Глубины. Он крепко держал свёрток в руке и старался думать о брате, о свитках, о счетах и прошениях, о письмах из других орденов – о чём угодно, лишь бы не о больной ноге. Он не оборачивался, хотя ему постоянно чудился медведь, обсыпанный снегом, идущий по пятам.

Лань Чжань позволил себе оглянуться, только когда пересёк границу. Медведя на дороге не было. Не видно даже силуэта где-то вдалеке. Лань Чжань помедлил, ибо идти стало слишком больно. Он смотрел и смотрел назад и всё ждал, и совершенно забыл о том, что хотел приготовить чай с сушёными фруктами для брата. При виде Лань Хуаня его охватывала необычная нежность, особенно после его тяжёлой болезни. Лань Чжань сам не знал, что так бывает. Прежде, в какой-то короткий момент, он считал, что испытывает интерес к другому человеку. Но Лань Хуань постоянно оставался рядом, поддерживал и отвлекал. Лань Чжань быстро забыл свою первую влюблённость. Ничего внутри не дёргалось, когда до Облачных Глубин долетали новости о том человеке, случайные. Сам он не интересовался. Ему правда стало настолько неинтересно, что он позволил себе сосредоточиться на человеке другом, родном, любящем его искренне.

Лань Чжань тоже его любил, но, кажется, немного иначе, на грани одержимости. Лань Чжань понимал, насколько это неправильно – любить собственного брата. Но он любил.

Он отвернулся от дороги, оставшейся за барьером, и зашагал к своему дому. Прежде придётся обработать рану на ноге и вообще хотя бы посмотреть, глубока ли она. Лань Чжань шёл и переживал, что не получится угостить брата чаем сегодня. Беспокоился о таких мелочах, хотя мог лишиться ноги сегодня.

На боковой дорожке он снова поскользнулся. Снега нападало совсем немного поверх ледяной глади. Ноги просто разъезжались. Лань Чжань взмахнул руками и наконец поймал равновесие. Надо вспомнить о силе Ци. С Лань Чжанем мало кто мог сравниться в умении владеть ею. Лань Чжань сам словно состоял из Ци. Он дошёл до дома без приключений. Лёд покорился ему. Зато дома боль охватила его с новой силой. Он оставил завёрнутые фрукты на стойке рядом с мечом, прошествовал к кровати и наконец опустился на неё, тут же стащил сапог, потом носок и задрал штанину. Кровь была везде, а под рукой не оказалось ни единой чистой тряпицы. За ней снова надо было вставать. Лань Чжань медлил, смотрел, как кровь наполняет четыре разреза, набирается в капли и стекает. Снова и снова. Кровь капала на пол, заливалась в щели между половицами. Лань Чжань опомнился, накрыл рану носком и крепко зажал.

Кровь просачивалась сквозь уже промокший носок. А он считал, что ни одна живая и мёртвая тварь не в силах коснуться его. Медведь, укрывшийся под снегом, ударил лишь раз. И этого удара хватило, чтобы настигнуть одного из сильнейших заклинателей ордена. Досадно и смешно. Глупо оставить меч дома, глупо не заметить притаившейся опасности, глупо не успеть увернуться.

За стеной заскрипел снег. Лань Чжань поднял голову, угадывая, кому принадлежат эти шаги. Так ходил только брат, мягко, как кошка на охоте. Он мягко подошёл к двери и так же мягко, еле слышно, постучал, и позвал своим нежным голосом:

- Ванцзи.

- Я здесь, - откликнулся Лань Чжань, зная, что скрывать рану уже бесполезно. Если даже накроется одеялом до самого пола, Лань Хуань унюхает запах крови, даже едва ощутимый.

Лань Хуань зашёл и остановился на пороге. Лишь когда холод вместе со снежинками начал залетать в комнату, он затворил дверь и неторопливо шагнул к ожидающему его брату.

- Что случилось, Ванцзи? – спросил он спокойно, хотя мог бы разволноваться. Лань Хуань сам являл собой спокойствие, распространяя его на окружающих. Это был его великий дар. С этим даром он находил общий язык со всеми, с кем ему доводилось общаться. Весь орден, без малейшего исключения, уважал своего главу.

- Это медведь, - объяснил Лань Чжань с запозданием. – Очень близко подобрался к Облачным Глубинам. Надо послать кого-нибудь отогнать его подальше.

- Медведь в такое время? – брат отвёл его руку в сторону, отложил окровавленный носок, будто случайно накрывая им лужицу крови на полу. – Откуда он вообще здесь взялся?

- Может быть сбежал от кого-нибудь, - предположил Лань Чжань, позволяя заняться своей ногой.

Лань Хуань сам осмотрел рану. У него-то хватило сил сходить за чистой тряпицей и вытереть лишнюю кровь. Он не выглядел ни хмурым, ни весёлым. По его лицу невозможно было понять, насколько опасна рана. Лань Чжань начал волноваться из-за его долгого молчания.

- Нужно промыть и обработать обеззараживающей настойкой, - наконец прокомментировал Лань Хуань.

Лань Чжань шумно выдохнул, сообразив, что долго держит воздух в лёгких.

- Очень больно? – спросил Лань Хуань, поднимая к нему голову, руку к лицу брата протянул, намереваясь отодвинуть выбившуюся прядку волос, и остановился, ибо пальцы его были испачканы в крови. Лань Чжань сам поймал его руку и прижал к своей щеке, и опустил веки, наслаждаясь этими моментами близости.

- Ничего, я испытывал боль и посильнее, - произнёс Лань Чжань.

- То раны от оружия. А это рваная рана от когтей зверя, - Лань Хуань попытался высвободиться, но Лань Чжань лишь сжал его пальцы в своих. – Ванцзи, мне нужно распорядиться, чтобы принесли тёплой воды, лекарства, и доложить старейшинам о разгуливающем медведе.

- Хорошо, - Лань Чжань потянулся к нему и тронул его губы своими.

Брат не отстранился, он вдохнул, ловя согретый Лань Чжанем воздух, и покорился. Хотелось думать, что он поддаётся своим чувствам. Хотелось немедленно узнать, что у него на душе. Лань Чжань втянул его в поцелуй, удерживая его руку в своей, словно предотвращая побег. Брат не отталкивался. Наоборот, он пригладил волосы Лань Чжаня и остановил раскрытую ладонь на его спине. Было настолько хорошо и волнительно, что Лань Чжань не спешил верить в своё счастье. Оно всегда было рядом. Потому что рядом был брат.

Лань Чжань сам обрабатывал царапины. Всего лишь царапины, хоть и достаточно глубокие. Он ходил без хромоты, ибо обязан был выглядеть примером для молодого поколения, показать им, что никакая рана не сломит дух заклинателя Гусу Лань.

Его никто не просил помогать ни с поимкой тварей, ни с ремонтом Облачных Глубин. Да и осталось-то всего лишь дорожки отбить да прочистить русло речушки далеко внизу, чтобы весенние воды не затопили стоящие в округе поселения. Лёд на лужайках и вокруг домов сбивать было бессмысленно. Сам растает. Восстановлением разрушенного придётся заниматься тоже весной.

Лань Чжань наложил на царапины слой мази. Они выглядели скверно, краешки побагровели, становясь почти лиловыми. Сами разрезы больше напоминали провалы в скалах. Лань Чжань внимательно их рассматривал, ускоряя заживление текущей по телу Ци. Становилось полегче, но не настолько, чтобы можно было не обращать внимания. Больно. Очень больно, ибо Ци в самих ранах будоражила успевшие успокоиться ощущения, словно уснувшие. А Лань Чжань их разбудил. Но он знал, что чем дольше будет помогать исцелению энергией, тем скорее заживут раны. От них вообще могло следа не остаться.

Потом он услышал шаги по дорожке, хрустящие свежим снегом, который успел занести сплошные пласты льда. По крайней мере, теперь ходить было не скользко. Но старейшины всё равно не жалели адептов и бездельничающих заклинателей. Все свободные руки посылали работать.

Дверь открылась без стука. Лань Чжань голову поднял и увидел брата, который нёс поднос с чайником и двумя чашами. Он замешкался в дверях будто в растерянности, потом прошёл в комнату и поставил поднос на столик. Только потом он вернулся к двери, чтобы закрыть её.

- Как самочувствие? – спросил Лань Хуань наконец, когда развернулся к брату.

- Не стоит беспокойства, - ответил Лань Чжань, взялся за штанину, намереваясь опустить её, а потом прямо на мазь натянуть носок. Он стеснялся показывать свою боль брату. Он должен был обернуть рану мягкой тканью и лишь затем опускать штанину, но он поспешил. Лань Хуань угадал его намерения и очутился рядом прежде, чем штанина коснулась маслянистой мази. Он руки Лань Чжаня накрыл своими. Лань Чжань поднял на него глаза, останавливаясь. Лань Хуань наклонился ещё чуточку ниже и чмокнул его в губы. Он снова излучал спокойствие. Он забирал все неприятные мысли и тревоги. Лань Хуань был сердцем всего ордена и сердцем Лань Чжаня.

Лань Чжань расслабил руки, не стремясь обнять. Он просто смотрел на брата, который после короткого поцелуя присел перед ним на корточки и сам всмотрелся в побагровевшие царапины. Он провёл кончиками пальцем вокруг них, между ними, деликатно сдабривая их своей Ци. Его Ци воздействовала совсем иначе, чем собственная. Его Ци тоже успокаивала. Боль перестала выделяться на фоне остальных чувств и ощущений.

- Как ты это делаешь? – спросил Лань Чжань.

- Посоветовался с целителем и кое-чему научился, - ответил Лань Хуань, наконец оставив в покое его раны и снова поднимая голову. Его улыбка заставляла сердце Лань Чжаня трепетать. Он чувствовал себя юношей, неосознанно влюбившимся и не знающим, что с этим делать. Лань Хуань был очень близким человеком и одновременно далёким. Он не отвергал Лань Чжаня, но держал на расстоянии. Даже целуя, он будто просил подождать ещё немножко. Лань Чжань подождёт столько, сколько нужно. Не каждый человек сразу придёт в себя после того, как узнает, что любим кем-то. Особенно если эта любовь запретна.

Лань Чжань высвободил руки и погладил лицо брата, всё так же сидящего перед ним на корточках:

- Ты научился этому ради меня?

Ему хотелось, чтобы Лань Хуань сказал «да». И Лань Хуань услышал, кивнул, прикрыв глаза, и сказал:

- Я встречался со знаменитой Вэнь Цин, чтобы облегчить боль моего любимого брата.

Аромат заваренных сушёных фруктов расползался по всей комнате. Лань Чжань сожалел, что сам не угостил этим вкусным чаем брата. Он сам обхватил лицо Лань Хуаня и наклонился, прижался своим лбом к его лбу, не претендуя ни на что большее. Они вместе сидели, испытывая близость почти интимную. Лань Чжаню было очень хорошо. Он наслаждался даже такими невинными моментами. Сейчас даже поцелуй мог бы показаться чересчур откровенным.

- Чай остынет, - шепнул Лань Хуань.

- Тогда идём к столу, - подхватил Лань Чжань. – Не люблю пить в кровати.

Он знал, что брат неминуемо предложит поднести ему чашу прямо сюда. Лань Чжань просто предотвращал один лишний момент. Каждый миг, каждое слово были важны для Лань Чжаня, и он хотел, чтобы ничто не омрачало их единения.

Лань Хуань первым высвободился и сам взялся за чистую тряпицу, сложил её несколько раз и накрыл царапины на ноге брата, аккуратно завернул один конец, потом второй и скрепил тонкой полосой ткани, лишь потом опуская штанину. Лань Чжань сам натянул носок и наконец встал. Лань Хуань уже суетился возле стола, сидя перед ним. Он приподнял крышечку чайника, выпуская на волю в разы усилившийся аромат. Невольно Лань Чжань сглотну наполнившую рот слюну и наконец опустился на колени напротив брата.

- Это я должен был угощать тебя, - произнёс он спокойно.

У них всё происходило спокойно. Лань Чжань избавился от кипящей в нём страсти. Если поспешность будет для брата в тягость, значит и он должен обуздать себя. Он наблюдал, как брат разливает чай, потом берёт одну чашу и протягивает ему. Лань Чжань взял её, но смотрел только на брата.

- Ты раздобыл фрукты в тяжёлом бою, - Лань Хуань улыбался. – Ты выполнил свою задачу. Вторая половина на мне.

- В следующий раз, - Лань Чжань поднёс чашу к губам и отпил. Было действительно очень вкусно, - я сделаю для тебя чай с каштановым мёдом.

- Но только после того, как мы изловим медведя и увезём его подальше от поселений. Как в воду канул. Не в спячку ли залёг? - брат отпил глоток, не отрывая взгляда от Лань Чжаня. Опустив чашу, он снова улыбался своей особенной улыбкой. Никто не умел улыбаться так, как он. Ни один человек во всём мире. Лань Чжань не мог оторвать взгляда от этой улыбки, но сказал он совершенно не то, о чём думал:

- Младший брат с покорностью примет заботу старшего, - и улыбнулся в ответ, сдержанно и невыразительно, но всё же улыбнулся.