Вэнь Нин болел недолго. Он вообще мог бы сразу же приступить к работе, однако получил выговор и распоряжение немедленно возвращаться к себе домой, где сестра-целитель позаботится о его руке. Ладонь и правда раздулась, но то было обычным явлением, ибо порезался он глубоко, видимо, до самой кости, потому что меч острый. Вэнь Цин как его увидела, руками всплеснула и отругала. Впрочем, Вэнь Нин молча вытерпел и произнёс лишь одно слово:

- Прости.

Она сокрушалась и по другому поводу: полагала, что Вэнь Сюй выгнал его. Но это было даже смешно, и Вэнь Нин, когда оставался один, молча улыбался абсурдности сего предположения. В первый же вечер он получил письмо от господина, где тот требовал немедленно сообщать о любом, самом малом ухудшении. Это письмо носило характер упрёка, будто Вэнь Нин виноват, что поранился. Хотя никто больше с меча не свалился, какой бы силы порыв ни налетал. На следующее же утро господин прислал письмо совершенно другое, от которого у Вэнь Нина всё внутри потеплело и растаяло. Он перечитывал его десятки раз и прятал за отворотом ханьфу. В письме Вэнь Сюй всего лишь намекнул, что скучает. Он всего лишь заявил, что собирается и впредь заботиться о каждой царапине возлюбленного. Он писал, что если Вэнь Нин вздумает найти себе женщину, он приедет лично и разнесёт весь дом и все ближайшие строения. Письмо, полное заботливых угроз и распоряжений. И десятой доли тех угроз не были искренними. Просто господин должен оставаться господином. Он не умеет по-другому выражать свои чувства. Он никогда не скажет глаза в глаза, нежно улыбаясь:

- Я люблю тебя.

Он говорил это поступками и прикосновениями. Никто больше во всём клане Вэнь не удостаивался столь мягкого обращения, даже его собственные родители и брат. С ними Вэнь Сюй вёл себя вежливо и сдержанно, никогда не интересуясь их самочувствием. Зато Вэнь Нину доставалось всё то, что он не мог и, видимо, не хотел обращать на других.

Вэнь Нин лежал среди засушенных трав в дальней кладовой. Это было громадное строение, предназначенное не только для хранения трав, но и для их просушки. Таким образом целители могли спокойно заниматься своим делом и в дождливые дни. Тем более, солнце выжигало часть целебных свойств. Чтобы сохранить их все, следовало сушить травы в закрытом помещении.

Вэнь Нин только что перечитал письмо и улыбался. Его рука ещё плохо гнулась, ибо припухлость не позволяла, но уже болела не так остро. Сестрица знала все травы, какие росли в Поднебесной. Она потратила на «самого непутёвого брата» столько трав, сколько не позволяла себе тратить на самых важных пациентов. Это доказывало, что они тоже любит его. Его все любили. Вэнь Нин буквально купался в этой любви, теряя ниточку с реальностью. Два человека сумели создать полную иллюзию. Вэнь Нин знал, что едва шагнёт за порог Безночного Города, сразу же превратится в самого обычного человека, но ему хватало того, чего он уже получил.

Снаружи послышались голоса. Наверняка целители пришли за травами. Вэнь Нин подхватился и зажал в руке пучок тысячелистника, за которым его и послала сестрица. Он принялся отряхивать ханьфу, на который налипли кусочки листьев, он быстро поправил волосы, и дверь распахнулась. Вэнь Нин находился во внутреннем помещении, утеплённом. Здесь травы хранились. Сушились они обычно ближе к выходу, в другой комнате. Он шагнул навстречу голосам и первым поприветствовал группу из трёх человек:

- Добрый день.

- О, Цюнлинь, ты ли это? – один из них подошёл поближе, руку на плечо ему положил, внимательно осмотрел и ухмыльнулся. – Что, отлыниваешь?

- Н-нет, господин. Я пришёл за травами.

- То-то я и смотрю, весь в пыли.         

Вэнь Нин вспыхнул и поспешно откланялся. На улице всё ещё было слишком холодно. Порыв ветра едва не сломал несколько стебельков сушёного тысячелистника в его руке. Он поспешно сунул букетик под накидку и поёжился. Следующим порывом воздуха в лёгкие попало столько, что Вэнь Нин едва не задохнулся, а потом никак не мог отдышаться, прикрыл нижнюю часть лица распухшей ладонью, неудачно отогнулся ханьфу, и сложенный вдвое листок бумаги вылетел наружу. Вэнь Нин, крепко сжимая в руке траву, метнул вторую руку за письмом от господина, но не смог распухшей ладонью удержать своё сокровище, только коснулся пальцами, и листок выскользнул, полетел дальше, в снежный завал, как раз туда, куда всю зиму скидывали снег с дорожек. Вэнь Нин не забыл о травах, продолжал их удерживать, но уже бежал вслед за пропажей, а потом и вовсе на кучу полез, утопая ногами в снегу по колено. Его сердце так колотилось, что в ушах стало слышно. Стебелёк тысячелистника тихонько хрустнул. Вэнь Нин это скорее почувствовал и был вынужден приостановиться, чтобы обратить на свою ношу больше внимания. С букетика осыпалась пыль, всё то, что некогда было мелкими белыми цветочками. Он осторожно спрятал траву под накидку, оставляя пространство, и начал спускаться вниз, то и дело скользя по застывшему льду.

- Сестрица, - едва вбежав в помещение, тут же протянул он ей траву, - вот тысячелистник. А м-мне надо…

- Ишь какой шустрый. Снова собираешься бока отлёживать? А ну живо взял котелок и поставил его на печь!

Вэнь Нин очень хотел поскорее вернуться к той злосчастной куче застывшего снега, он даже губу закусил, но ослушаться сестры не смел.

- Что такое? – она сама его перехватила, развернула к себе, несмотря на то, что жёсткий край котелка упёрся ей в грудь. Вэнь Нин сам смотрел на её грудь, которую вжал внутрь котелок. Он даже не задумался о том, на что именно смотрит. Его заботило, не больно ли Вэнь Цин.

- Если тебя что-то тревожит, скажи, - потребовала она, хмурясь.

- Н-нет, - соврал он. Как можно признаться в том, столько времени он провёл за бессмысленным перечитыванием строк, которые уже наизусть выучил? – Н-ничего.

- А почему такой испуганный? Снова кто-то посмел над тобой подшучивать? – она свела брови на переносице, обещая отвесить негодяю парочку хороших оплеух. Кажется, после того, как Вэнь Сюй забрал его прямо из-под венца, сестрица перестал награждать брата подзатыльниками. Она и от упрёков в половине случаев воздерживалась. Могло ли такое быть, что она одобряла выбор брата? Он ведь сам вцепился в руку господина на церемонии.

- Н-ничего, я просто… - он не знал, что сказать, поэтому просто отступил на шажок, наконец освобождая грудь сестры.

- Ничего – а выглядишь, как будто вот-вот заревёшь. Не стыдно тебе? Не мальчик уже.

- Нет, сестрица, - он отчаянно замахал головой, - не зареву. Я поставлю котелок н-на огонь.

Он заставил себя забыть о письме хотя бы на время. Он думал, Вэнь Сюй сам приедет, хотя бы ненадолго, раз так соскучился. Даже понимая, что он не может ради дел второстепенных оставить свой пост, Вэнь Нин всё равно продолжал ждать. Он пытался убедить себя, что просителей не убавилось со времени смены главы, а недовольных только увеличилось. И как хороший глава, Вэнь Сюй просто не имел права ставить свои желания превыше общественных.

- Ну что ты делаешь? – за спиной выросла сестра. Вэнь Нин вздрогнул и развернулся. Оказывается, он давно перерос её и сейчас смотрел сверху вниз, но всё равно ощущал себя маленьким и ничтожным. Насколько он помнил, он всегда почти боготворил сестрицу, ибо только она не пыталась высмеивать его и зло подшучивать.

- Прости, - он опустил голову, чтобы хоть немножко казаться ниже, но всё равно возвышался над ней.

- Отойди, - Вэнь Цин оттеснила его и сама взялась за ложку, которой Вэнь Нин помешивал варево. Она понюхала, потом добавила два порошка, и лишь затем вернула ложку брату. – Смотри внимательнее. Переваришь – и отвар придётся выливать в землю.

- Д-да, сестрица.

Вэнь Нин завладел ложкой и принялся помешивать по всем правилам. Он постоянно отвлекался, думая, что стало с драгоценным письмом. На улице появилось солнце, однако это не стало избавлением от резких порывов ветра, словно зима ещё не нарезвилась, пыталась отвоевать себе дополнительное время.

Время шло, а старания Вэнь Нина успехом так и не увенчались. Отвар он испортить не успел, потому что сестрица вовремя подоспела и снова отругала его за невнимательность, а потом посадила на лавку возле стены, на другом конце которой стояли миски с размельчёнными травами, и взяла его за руку. Бинты уже окрасились алым, но не так обильно, как рукавица. Она вообще мокрая насквозь оказалась. Сычжуй долго извинялся, ибо Вэнь Сюй ему велел сопровождать Вэнь Нина до самого дома. Вэнь Нин понимал такое решение: господин не желал наказывать человека без вины, а он мог бы это сделать. В итоге семья Вэнь Нина Сычжуя оставила на ужин и отпустила только к ночи. В главный дом Вэнь он не возвращался.

- Кто же хватает оружие за лезвие? – Вэнь Цин перевернула ладонь брата тыльной стороной вверх и с укоризной, подчёркивая каждое слово, пошлёпала по ней своей. – Сколько раз тебе можно говорить: жизнь у тебя одна, и надо её беречь.

- П-прости.

- Мне не нужны твои извинения. Мне нужно, чтобы ты думал головой, а не порывами, - она ткнула его в лоб так сильно, что он назад отклонился. Благо, за спиной возвышалась стена. Вэнь Нин схватился за лоб, успев коснуться пальца сестры. Она приступила к обработке раны. Сначала промыть, потом намазать целительной мазью, затем нанести тонкий слой обезболивающего. В каждом её движении чувствовалась забота. Вэнь Нин удивлялся, как раньше этого не замечал. Наверное, прежде он всего боялся, и о таких важных вещах было думать некогда. Сестрица с господином вместе взяли его под опеку, да такую, что у других всю охоту насмехаться отбило.

- Спасибо, - он последовал порыву и, едва она затянула узелок, подался вперёд и крепко её обнял.

- Это что ещё такое?! – возмутилась она, но не высвободилась.

- Я хочу всегда быть с тобой рядом.

- О муже своём подумай. Хочет он…

Вэнь Нин вспыхнул и спрятал голову на её плече. На хрупком женском плече, кажущемся таким тонким после мускулистого плеча господина. Вэнь Цин перестала ворчать, обняла в ответ и погладила его по спине:

- Что же мне с тобой делать? Мальчишки и младше тебя уже полностью самостоятельные, а ты ведь один совсем пропадёшь.

- Да, - подтвердил он, буркнув ей в плечо.

- Хоть травы варить научись. Если нынешний господин на тебя разозлится, никто больше на работу не возьмёт.

- Х-хорошо.

- Если хорошо, то ступай приготовь ароматные свечи.

- Какие?

- Которые облегчают дыхание. Весна на дворе, скоро каждый встречный с соплями будет приходить.

- Д-а.

- Иди, - она оттолкнула его от себя и встала, - чего ждёшь?

До вечера Вэнь Нин провозился с травами да отварами, пока не свалился без сил и не заснул. Только слуги прибежали, помогли ему раздеться, омыли вспотевшее тело и даже накрыли одеялом. Вэнь Нин понимал причину такой загруженности. Сестрица вовсе не думала над ним издеваться. Она видела, как его что-то тревожит, и наверняка решила, что он чувствует себя не в своей тарелке без господина. Стыдно, она назвала его мужем Вэнь Нина. Он даже во сне вспыхнул и вырвался из беспамятства, крепко сжимая в руке подушку. Он перевернулся на другой бок и мгновенно заснул, борясь с тревожной мыслью, словно забыл о чём-то важном. Зато утром он вскочил спозаранку, резко садясь в кровати, широко распахнув глаза. Он вспомнил, что хотел поискать письмо после работы. Он вообще думал, что господин до вечера напишет ему ещё раз, но никто так и не подошёл, не передал драгоценные строки от возлюбленного. Вэнь Нин испытывал такое разочарование, что сомнений вовсе никаких не осталось, что он чувствует к Вэнь Сюю.

Он откинул одеяло и встал, быстро облачился, едва не забыв о накидке. Он оставил дома рукавицы и шапку, а с утра стоял настоящий мороз, изо рта сразу пар повалил, а волосы в носу начали склеиваться при каждом вдохе. Он поёжился и всё равно не вернулся в дом. За день подтаяло, ночью подморозило, укаталось телегами, утопталось ногами, в итоге стало ужасно скользко. Заклинатели не падают на льду, а Вэнь Нин поскользнулся и едва не разбил себе нос, успел руку подставить, как раз больную. Всё тело пронзило от руки до самых пят. Он вскрикнул, порезанную руку обхватил и сжал посильнее, чтобы ослабить боль. Было очень больно. Казалось, никогда в жизни он не испытывал настолько сильной боли.  Даже в самый первый раз с господином, когда словно все внутренности насквозь пронзило.

Вэнь Нин знал, что свежая боль всегда кажется сильнее всех предыдущих. Он осторожно отпустил руку. Бинты, как он и думал, насквозь пропитались кровью, а он всё равно не вернулся, пошёл к кладовке и залез на кучу льда, постоянно срываясь и снова раня больную руку. Он предпринимал и предпринимал попытки до тех пор, пока наконец не взобрался на самую вершину. Оттуда открылся вид, внушающий настоящее уныние. За кучей простирались домики соседей, затем луг и пролесок. На склонах снежного холма и дорожках письма не было. Вэнь Нин не знал, куда его могло унести. Он не знал, цело ли оно вообще. Его могли подобрать и бросить в печь для растопки. Его могли затоптать кони. Его могли разорвать собаки. Оно могло промокнуть насквозь и кашицей разъехаться в луже.

Вэнь Нин опустился на корточки, сгорбился, пряча лицо в раскрытых ладонях. Он не хотел возвращаться домой и снова весь день заниматься лекарствами. И он понимал, что просто опускает руки. Он не должен разочаровываться, даже не попробовав что-то исправить. Он съехал со склона вниз в сторону домиков и, внимательно всматриваясь в каждый закоулок, медленно пошёл по дорожке. Разумеется, он не нашёл письмо сразу же. Разумеется, он никого так и не смог спросить, видел ли кто вчера сложенную вдвое бумажку. Порыв ветра словно в насмешку подтолкнул его в спину. Вэнь Нин сжимал больную руку в кулак и шёл, и шёл, и шёл…

Когда он очутился далеко за поселением, время уже перевалило за полдень. Надо было возвращаться. Письмо не могло улететь так далеко. Его просто нет, надо привыкнуть к этой мысли. Скоро Вэнь Нин поправится и сможет вернуться в главный дом. Тогда он только посмеётся над своими переживаниями. Он обернулся, рассматривая уменьшившиеся в размерах домики, и снова опустился на корточки. На сей раз не от отчаяния, а от боли, что пульсировала уже не только в руке, а волнами разливалась по всему телу. Сестрица наверняка его ищет и отругает, когда он вернётся. Вэнь Нин и сам понимал, что пора возвращаться, но всё равно не торопился. Наоборот, он отвернулся от домов и опустился сначала на колени, ощущая сквозь ткань жёсткое прикосновение льда, а потом и вовсе сел. Было ужасно холодно, не чета вчерашнему дню, что закончился сравнительным теплом. Даже ручьи бежали, а двор так оттаял, что слугам пришлось поспешно выгребать весь навоз, что оставили кони да собаки за зиму на дорожках.

Вэнь Нин просто сидел сгорбившись, подсунув руки под накидку в попытке закрыться ею целиком, смотрел в темнеющие заросли голых кустарников и думал. Он не знал, почему думает настолько отстранённо. Наверное, это из-за расстройства. В какой-то момент ему и правда зарыдать хотелось. Если бы сестрица увидела его дрожащие губы, отругала бы немедленно, отбивая всю охоту реветь от досады. Вэнь Нин не плакал уже очень давно. Когда над тобой смеются и обзывают трусишкой, слёзы лишь прибавляют насмешникам желания дразнить. Тем не менее, Вэнь Нина никогда не угнетали. Просто дети всегда ищут слабые места товарищей и выставляют их напоказ, чтобы продемонстрировать, какие они внимательные, ибо они увидели, а другие нет. Вэнь Нин хорошо помнил своё детство. И в нём не было Вэнь Сюя. В нём вообще не было ничего особенного. Ему все пророчили тихую жизнь целителя, а с его характером – и низшего целителя. Благо, фамилия Вэнь ставила его на ступень выше многих других.

Заслышав за спиной шаги, он мгновенно воспрянул духом, сам подскочил и снова едва не поскользнулся, съехав ногой в ямку от глубокого конского следа, но даже руками не взмахнул. Снег застыл неровно, настоящими колдобинами, на них падать больно, больнее, чем на голый лёд.

Он едва не позвал господина, поворачиваясь к нему, но успел заметить фигурку, по сравнению с оным немного меньше и изящнее. Вэнь Цин не была мелкой или хрупкой девушкой, она всегда являлась для брата каменной стеной, за которой можно спрятаться от мирских невзгод и страшных людей, а теперь Вэнь Нин почувствовал, что сам должен оберегать её. Какой бы отважной и сильной она ни была, она всё равно физически слабее мужчины и куда слабее доброй половины заклинателей, коих знал Вэнь Нин. Заклинатели оттачивали своё искусство, не теряя времени на целительство, не обучаясь спасать жизни. Их профессия заключалась в уничтожении. Однако за одну открытую попытку закрыть собой сестру Вэнь Нин немедленно получил бы подзатыльник.

- Что ты здесь делаешь?! – воскликнула Вэнь Цин, пребывая во гневе.

- Сестрица… - промямлил Вэнь Нин, втягивая голову в плечи и мгновенно забывая, кто тут кого собирался защищать.

- Ты без руки остаться хочешь? – она махнула жестом в сторону домиков у себя за спиной, не отрывая взгляда от брата. – Ты хочешь, чтобы нынешний господин всю нашу семью разжаловал да по миру пустил?

- Нет, ч-что ты? – Вэнь Нин не сдвинулся с места. – Я просто…

- Говори отчётливее. Я ни слова не понимаю из того, что ты там бубнишь себе под нос! – сестра сама подошла, зная, что от робкого брата этого ждать уже не стоило. Она была не так зла, как хотела показать. Люди, часто сердятся, когда волнуются за кого-то, а потом оказывается, что этот кто-то в полном порядке. Вэнь Цин хмурилась и сверкала глазами, на сей раз даже не помышляя обучать брата оплеухами. Он так и стоял ссутулившись и опустив голову, мял за спиной больную руку, чувствуя влагу от крови, текущей уже не так обильно. Но он постоянно тревожил рану, мешая ей затянуться свежей кожицей, которую повредить так же просто, как прихлопнуть комара.

Вэнь Цин бесцеремонно завела свою руку за его спину и безошибочно ухватила больную ладонь, вытаскивая её вперёд, раной кверху. Вэнь Нин мог бы начать оправдываться, но он лишь стоял, всем своим видом выражая вину, даже бинт снял и где-то потерял, ибо он совсем промок. Вэнь Нин был несчастлив среди любящих его людей. Он не знал, почему это происходит. Он очень любил сестру, но сейчас его сердце находилось в другом месте. Господин при встрече даже не обнял его, не поцеловал, только рассмотрел руку и отругал за неосторожность, совсем как сестрица. А теперь Вэнь Нин без него чувствовал себя одиноким, почти брошенным. Он стоял и стоял, низко опустив голову и позволяя Вэнь Цин изучать свою рану. В какой-то миг ладонь прорезала острая боль, а он даже не дёрнулся, терпел. Зато потом в руку полилось живительное тепло. Только тогда он посмотрел на сестрицу. Она вливала свою Ци, привнося облегчение.

- Ты что, совсем не умеешь Ци использовать для исцеления? – уже не ругалась она, просто выговаривала, не в силах избавиться от упрёка в голосе.

- Умею.

- Почему же не используешь? Клянусь, легче вообще отрубить тебе руки, чем вылечить хоть одну.

Она стягивала и стягивала края раны, и старалась восстановить порванную тонкую кожицу. Вэнь Нин сам попробовал, разогнал свою Ци и направил в рану, однако сестра не отпустил его руки, продолжала и приговаривала:

- Сейчас мы вернёмся домой, перевяжем твою рану, а ты будешь помогать готовить настойки.

Она не хотела, чтобы брат заскучал, она всеми силами пыталась занять его, не подозревая, что для него было лучше. Он и сам не знал. Сейчас всё выглядело унылым, потому что он потерял такое тёплое письмо, а нового господин не прислал.

- Сестрица…

- М?

- Г-господин не присылал сегодня письма?

- С чего бы ему пересылать тебе записочки каждый день? Он что, влюблённая девочка?

Вэнь Нин не ответил. Он не подумал о том, что Вэнь Сюй не захочет заваливать его заверениями своей любви. Он бы не подумал об этом в главном доме, находясь с ним рядом, даже если бы господин за весь день не одарил его ни одним благосклонным взглядом. Вэнь Сюй и так дважды написал. Видимо, первое письмо показалось ему резким, и на утро он отправил новое, полное его непроизнесённых чувств. Оно должно было сопровождать Вэнь Нина, создавая мысленный образ возлюбленного рядом. А теперь оно сгорело или расплылось ошмётками по луже, к утру застыв вместе с неровностями на дороге.

- Что же ты за человек? – сокрушённо упрекнула сестрица, наконец отпуская его руку, видимо, удовлетворённая результатом, но ещё повозится с ней, втирая настойки и мази. – Совсем о себе не заботишься. Я думала, что крепкая рука мужа научит тебя стоять на собственных ногах.

- П-прости.

- Иди сюда, - Вэнь Цин дёрнула его к себе и приобняла. Маленькая Вэнь Цинн крепко обнимала рослого брата, плечи которого уж наверняка пошире её будут. А Вэнь Нин всё равно чувствовал себя в её объятиях защищённым. Только в такие мгновенья, когда никто не видел их, сестрица могла показать, насколько действительно любит его. Но даже закрыв глаза,  не получалось представить, что он находится в объятиях господина. Вэнь Сюй обнимал его не так. Он вообще всё делал не так. У него даже нежность получалась страстной.

Последующие два дня Вэнь Нин только и делал, что бегал за травами в кладовые и варил мази. Вэнь Цин даже перестала контролировать его, потому что он втянулся, вспомнив, чем занимался до работы советника. Он знал рецепты и способы приготовлений. Немного придя в себя и обвыкнувшись без возлюбленного под боком, он втянулся в привычную рутину семьи целителей.

С утра он умудрился набегаться по лужам, сапоги насквозь промочил, а теперь чувствовал, как неприятно ногам, то и дело переступая ими. Он уже закончил с мазью и собирался разлить её по склянкам, даже пламя потушил, хотя угли никак не желали униматься: то тлели, то вспыхивали предсмертным язычком пламени. Вэнь Нину так и пришлось залить их водой, иначе весь чан мази бы испортил. Горячий чан, к коему не прикоснёшься рукой. И в одиночку не поднять. Но даже если поднимет, нести тяжело и крайне неудобно – руками не обхватить. Разлить только что приготовленное снадобье Вэнь Нин вовсе не желал. Мало того, что от старших влетит за расточительство, так и сам ещё рисковал ошпариться. Тогда господин снова будет злиться.

Он так и не приехал ни разу, и не написал ни строчки. Вэнь Нин опустился на лавочку перед печью, из которой всё ещё валил густой пар. Он руки на коленях сложил и рассматривал уже затянувшуюся рану. Сестрица за ним хорошо следила, не позволяя лазить по снежным горам, и четыре раза в день, а то и пять, делала перевязку. Вэнь Нин и сам старался залечить рану, что выходило неплохо. Он бы и в главном доме это делал. Но он сидит здесь, совершенно запутанный и несчастный. Не думал, что можно так сильно скучать по фактически чужому человеку. Господин, конечно, тоже являлся Вэнь, но это ничуть не сближало их прежде, до той судьбоносной встречи.

- Сидишь страдаешь? – в дверях появилась Вэнь Цин.

Вэнь Нин не заметил, как она подошла, поэтому подскочил и снова тут же ссутулился.

- Н-нет, что ты? – с улыбкой покачал он головой.

Она мимо прошла, лязгнула крышкой чана и, кажется, одобрила результаты работы брата, потому что просто промолчала. Мазь моментально оказалась забыта. Вэнь Нину даже смотреть не надо было, чтобы чувствовать, что сестрица развернулась к нему и теперь смотрела ему в затылок.

- Он бросил тебя? – спросила она ему в спину.

- Н-нет. С чего ты взяла? – моментально ринулся он защищать возлюбленного.

- Он не явился ни разу. Он не прислал больше ни одного письма. Он даже не удосужился осведомиться, жив ли ты вообще.

Вэнь Цин никого не осуждала, а лишь перечисляла всё то, что заметила. Она с самого начала наблюдала за ситуацией и переживала, наверное, точно так же. Только её переживания были благороднее, она волновалась за брата, а Вэнь Нин за самого себя.

- Г-господину недосуг отвлекаться от р-работы. Он ж-же только ч-что з-занял место г-главы, - сбивчиво принялся объяснять Вэнь Нин.

- Не надо передо мной никого оправдывать, - отрезала сестрица. – Я терпеть не могу вот этого всего. Если что-то происходит, почему нельзя сказать прямо? Что он написал тебе в тот день?

Вэнь Нин ещё больше ссутулился и не ответил.

- Покажи мне это письмо, раз сам сказать не можешь.

- Н-не могу, - он замахал головой и остановиться не получалось.

- Потому что не хочешь волновать своих родных своими проблемами? Неспроста ты таким несчастливым выглядишь, - пауза, а потом слишком резкое. – А-Нин!

Он вздрогнул, прежде чем ощутил прикосновение. Пришлось развернуться.

- Н-нет, - с улыбкой он снова покачал головой. – Всё не так, с-сестрица. Г-господин правда меня л-л-л… - не мог сказать этого вслух. Фразу он оборвал и залился румянцем.

- Тогда почему ты не можешь доказать это письмом? Думаешь, я буду смеяться? Думаешь, я отвернусь от тебя, если там написаны какие-нибудь пошлости?

- Н-нет, - он махал и махал головой, пока она его не остановила, обхватила его лицо руками и посмотрела в глаза. Она хмурилась. Она была сердита. Она словно была готова вскакивать на коня и лично мчаться в главный дом, чтобы стребовать ответа у господина.

- А-Нин, ты никогда не врал мне. Что же ты пытаешься скрыть сейчас?

- Я… - он запнулся, мысленно возвращая в тот день, когда потерял своё сокровище. У него губы задрожали, а сестрица ждала только ответа, не торопила, даже не упрекала. Она просто молча держала его лицо в своих ладонях.

- Я… - предпринял ещё одну попытку объяснить Вэнь Нин, - я п-потерял письмо… - его голос стал совсем тихим, к горлу ком подкатил.

Кажется, только этот ком сестрица и заметила, потому что резко отпустила его лицо и отвесила-таки хорошую пощёчину. Она уже не выглядела такой понимающей и сочувствующей. Её глаза сверкали:

- И поэтому ты тут нюни распустил?!

- С-сестрица…

- Ты приехал сюда из-за любви страдать? Взрослый мужчина, а привычку реветь не изжил!

- Н-но я не…

- Возьми себя в руки! Если волнуешься, съезди и спроси прямо! Тебе что, запрещают брать лошадей? Или твой господин вышвырнет тебя, слова не дав сказать? – Вэнь Цин разгоралась всё сильнее. Она совершенно точно злилась. Но злилась она скорее не на кого-то определённого, а на всю эту ситуацию. Вэнь Нин и правда во всей красе продемонстрировал свой слабый характер, а теперь стоял перед сестрой и нижнюю губу жевал, не зная, что делать.

- Н-нет, он очень б-беспокоился обо мне, поэтому в-велел лечиться у л-лучших целителей.

- И правильно сделал. Ты так руку себе рассёк, что с обычными мазями и без Ци вообще потерял бы её. А ты даже не подумал что-то сделать сам! Что же ты за человек? За что тебя вообще любить можно?

Она намекала на Вэнь Сюя? Или на семью? Вэнь Нин этого не узнал, потому что она дёрнула его к лавочке, на которую и усадила, а сама взялась за его руку, будто слова закончились, а ругаться ей ещё хотелось.

После выволочки сестры Вэнь Нин снова пошёл в кладовую. В ту самую громадную кладовую, разбитую на две части. В планах были ещё две настойки на сегодня. А завтра…

Завтра он собирался наведаться в главный дом спросить, можно ли ему вернуться к работе. Но это будет только завтра. До завтра он ещё сотню раз мучительно это представит и передумает. Он действительно не избавился от детских привычек прятаться и бояться всего на свете. Для него встретиться с тварью было легче, чем с живым человеком. По крайней мере, тварь неразумна, она не станет искать в его словах и поступках ошибок. Родные и домашняя атмосфера пробуждали все его прежние страхи, от которых ему удалось избавиться при господине.

Травы занимали все коробы и корзины. Они кучами покоились на всех лавках и ларях. Они свисали с перекладин над головой. Подвешенные пучки возвышались над ним, забираясь по стенам до самого потолка. Они были так тесно развешены, что путались между собой. Вэнь Нин присмотрел нужную траву и пододвинул лестницу, но так и не ступил на неё, стоял внизу и снова думал. Было очень трудно сделать первый шаг. А что если Вэнь Сюй и правда охладел к нему? Что если Вэнь Нин ему больше не нужен? Что тогда? Это будет страшным ударом для Вэнь Нина, потому что он уже не представлял жизни без этого человека. Сестрица права: он не вырос из детских страхов. И он так же сильно держался за привычный ему мир. Вэнь Сюй в какой-то момент тоже стал частью этого мира, даже больше. Он стал центром этого мира. Вэнь Сюй, который не написал больше ни строчки.

Однако сколько бы раз Вэнь Нин ни передумал встретиться с ним, сестрица уже всё решила за него. Она сама закинет его в седло и бросит угрозу, что отлупит, как шелудивую собаку, если он не доедет до главного дома. Или она вообще сама могла съездить. Вэнь Нин не хотел, чтобы она ехала. Ему было стыдно выносить свои отношения на люди, говорить о них даже с семьёй. Ему хватало Сычжуя, на которого до сих пор неловко смотреть было. Совсем растерялся юноша, как будто в нём что-то сломалось и мир уже не будет прежним.

Вэнь Нин услышал звук открываемой двери. Много кто из целителей заходил сюда, каждый день, порой даже ночью, если что-то случалось. Это был самый большой склад трав. Вэнь Нин зашевелился. Он поднял голову, чтобы приставить к балке верхнюю часть лестницы, подёргал её для надёжности, затем посмотрел, не поедет ли она по полу. Потом чужое дыхание дунуло прямо ему в макушку. Вэнь Нин дёрнулся, прежде чем чужие руки обхватили его со спины и сомкнулись на его груди. Вэнь Нин голову опустил на эти большие сильные руки, куда больше и грубее, чем у сестрицы. Дыхание щекотало за ухом, а влажные губы уже целовали его в шею.

- Г-господин… - от сердца сразу отлегло. Вэнь Нин неосознанно улыбался, обхватил его руки своими, сжимая их на его пальцах. Хотелось поцеловать каждый пальчик. Вэнь Нин взял одну из его рук и поднёс к губам, и прильнул губами к ней, просто прикоснулся и остановился. В груди стало тесно от этого чувства. Это было всеобъемлющее чувство, от облегчения, что все страхи оказались пустыми, до желания поскорее ощутить жар чужого тела. Даже дышать становилось трудно. Когда очередной вдох получился судорожным, Вэнь Сюй наконец отпустил его и развернул к себе. Вопреки представлениям, которые Вэнь Нин себе нафантазировал, господин выглядел сердитым. У него глаза сверкали, прямо как у сестрицы, когда она пребывала в гневе.

Вэнь Нин словно очнулся и снова стушевался, низко опуская голову, но Вэнь Сюй грубо вздёрнул её за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза.

- Ты не собирался возвращаться ко мне? – резко потребовал он ответа. Он не потерпел бы лжи, даже если её была всего капля. Но Вэнь Нин не собирался лгать. Он просто не мог говорить. Ему хотелось броситься на шею возлюбленному, а не вести тяжёлые разговоры. Надо просто сказать, как ему было плохо одному.

- Ты не хочешь отвечать?! – Вэнь Сюй сильнее сдавил руку, которой удерживал Вэнь Нина за предплечье. – Решил остаться здесь или даже нашёл себе девку?! Так вот, заруби себе на носу… - его палец ткнул Вэнь Нина в нос и дважды постучал по нему, подчеркивая звучавшую речь, - я никогда не позволю тебе посмотреть ни на кого другого!

Это было именно то, чего так жаждал услышать Вэнь Нин.

- Да, - не произнеся даже напрашивающегося «господин», Вэнь Нин приложил усилие и прильнул к нему. Вэнь Сюй пытался удержать его на расстоянии и вытребовать отчётливого ответа или даже клятвы, но он явно не ожидал, что вся мужская сила, коей обладал Вэнь Нин, окажется направлена против него. Невзирая на протесты, Вэнь Нин сам обнял его за спину, крепко-крепко, понимая, что может причинить боль. Он прятал глаза в одеяниях господина, потом поводил по ним лицом, ощущая прикосновение шелковистой ткани и вдыхая его запах вместе с шерстинками мохнатого воротника теплой накидки. Тот самый родной запах, по которому он скучал.

- Пожалуйста, - произнёс внутрь его одеяний Вэнь Нин, - не отсылайте меня больше так надолго.

Ни слова в ответ. Всё шло явно не по плану господина. Если он и сердился мгновенье назад, то сейчас просто молчал.

- Г-господин, прошу вас, не сердитесь на мою семью. Это я н-не так понял в-ваше распоряжение…

- Какое распоряжение? – заговорил Вэнь Сюй вновь, но уже без намёка на злость в голосе. От этого губы Вэнь Нина сами собой растянулись в улыбке. – Разве я давал какие-то распоряжения? Я просто надеялся на твоё благоразумие. Я же велел тебе возвращаться домой, пока твоя рана не затянется.

- Она затянулась, - заверил Вэнь Нин, счастливый и разомлевший от этой пьянящей близости.

Требовать от него серьёзных отчётов сейчас – пустая трата времени. Господин тоже это прекрасно понимал, поэтому не требовал. Потом он обязательно снова выскажется за такую безалаберность, но это будет потом. Сейчас для Вэнь Нина было важнее, что он здесь, рядом. Сейчас его объятия были важнее целого ордена. Вэнь Нин всё крепче и крепче сжимал руки, пока не опомнился, и лишь потом немного ослабил железную хватку. В ответ он почувствовал, как его обнимают. Каким бы суровым и резким ни был нынешний господин, он не мог скрывать своих чувств от возлюбленного. Как можно было вообще подумать, что он хочет отделаться от обузы?

- …поц-целовать… - услышал Вэнь Нин свой собственный, едва различимый голос.

- Что? Ты можешь говорить понятнее? – недовольный тон господина, преисполненный искренней заботы и любви.

- Можно вас п-поцеловать? – Вэнь Нин так и не поднял головы.

Вэнь Сюй хмыкнул. А зачем же он ещё приехал? Но просто посадить Вэнь Нина в седло для него было уже мало. После столь долгой разлуки обычный разговор выглядел бы преступно сухим. Вэнь Сюй сам попытался отлепить от себя Вэнь Нина, чтобы исполнить его желание, но внезапно встретил сопротивление.

- Как я тебя поцелую, если ты противишься? – такое ожидаемое свойское возмущение.

- Я боюсь, что вы снова исчезните. Мне без вас было… было… очень…

Вэнь Сюй тоже был крепким мужчиной, куда крепче Вэнь Нина. И он во всей красе продемонстрировал своё преимущество, одним рывком отодвигая от себя прилипалу. И его губы были такими же нежно-требовательными, какими их и помнил Вэнь Нин.