Надо же было такому случиться, чтобы Не Хуайсан вернулся как раз к суете, в которую мгновенно и влился. С докладом старейшинам пришлось подождать, но это не являлось такой уж проблемой, потому что о его возвращении наверняка уже доложили, и никто не спешил с распоряжением немедленно отчитаться. Да и кто бы посмел потребовать подчинения от брата самого Не Минцзюэ.
Не Хуайсан разобрался в причинах суматохи довольно быстро. Хуже, что он не имел возможности немедленно, как обычно делал это брат, закинуть на мечи отряд заклинателей и послать авангардом. Сначала надо было осознать масштабы происходящего, а потом уже отправлять людей. После первых оттепелей крошечное озерцо на востоке превратилось в настоящий аквариум для нечисти. Люди, как только увидели что-то неестественное, мигом послали весточку в орден, и пришла она сегодня днём. Если бы Не Хуайсан лично принял это письмо, он бы уже организовал защиту и патрулирование, но он вынужден был мириться с предварительным решением старейшин. А старейшины не любили рубить с плеча. Это люди, которым необходимо вникнуть в ситуацию и хорошенько всё рассчитать, дабы избежать ненужных жертв, включая напрасную растрату сил заклинателей. Но разведку они всё-таки послали. В отличие от брата, старейшины сделали ставку на исследование территории. Не Минцзюэ повелел бы авангарду сразу атаковать и дожидаться усиления отряда. Не Минцзюэ, возможно, сам бы отправился туда во главе первого отряда, и подмоге по прибытии просто нечего было бы делать. Более того, Не Хуайсан уверился, что брат так и поступит, едва услышит о неприятности. Благо, твари ограничились окрестностями озера и самим озером, но что-то из воды определённо выползло.
Первое, что он распорядился сделать – это послать навстречу брату эскорт с крытой повозкой и запасными конями. Вряд ли, если юноша сильно пострадал, его взвалят на меч – ветром продует. С другой стороны, юноша не так глуп, чтобы мёрзнуть в лесу. Наверняка он добрался до ближайшего поселения и попросил приюта. Однако тревожило то, что он лишился всего своего оружия. Это являлось кричащим свидетельством того, что он утратил способность к здравомыслию хотя бы на время, а потом не хватило сил отыскать потерянное.
Не Хуайсан наслаждался чаем и изучал то самое письмо с описанием проблемы, как услышал очередную волну волнения на улице. Он оторвался от чтения, повернул голову в сторону окна, и в этот момент раздался настойчивый стук в дверь.
- Заходите, - быстро откликнулся Хуайсан, неосознанно вскидывая веер к губам. Этот жест частенько раздражал брата, и Хуайсан старался как можно меньше мельтешить веером рядом с ним. Не всегда получалось, ибо использование такой мелочи вошло в неосознанную привычку.
- Господин Не, - в покои ворвался посланник из тех заклинателей, которых направили на разведку старейшины. Но явился он не к старейшинам, а к Не Хуайсану, что свидетельствовало об иерархии, которую выстроил брат. Таким образом Не Хуайсан становился даже выше совета старейшин, что было неприемлемо в других кланах, в которых его самого сделали бы старейшиной, и он бы получил право спорить с остальными на равных.
- Какие новости? – спросил Хуайсан мягко. Слишком мягко. За такой тон в работе Минцзюэ отчитал бы его безо всякой жалости.
- Твари, господин, - приступил посланник. – Они расползаются дальше. Судя по всему, лёд запер их в озере осенью, однако не все из тварей обрели черты речных гулей. Некоторые из них способны передвигаться на ногах. Пока они слишком неповоротливы. Захватив одного для исследований, перед его уничтожением мы поняли, что причиной тому замороженные суставы. У нас есть несколько дней прежде чем они наберут темп и пойдут на поиски добычи.
- Что же их заставило действовать так активно? – Хуайсан почувствовал угрозу в таком дружном пробуждении. Обычно твари если и шатались по окрестностям, то не все сразу. И обычно, не чуя рядом источника жизни, они вообще могли впасть в подобие спячки. У тварей нет стремлений или желаний. Их забота – нападать на то, что пройдёт мимо. И только под влиянием внешних обстоятельств они могли превратиться в активных хищников.
Не Хуайсан быстро пришёл к выводам и вернулся к записям, над которыми корпел. Он макнул кисть в чернила и перед тем, как погрузиться в составление распоряжения, прокомментировал:
- Орден немедленно направит туда усиленный отряд. Надеюсь, границы взяты под наблюдение?
Что посланник прибыл один, он не сомневался. Негоже оставлять нечистые территории без присмотра. А они грозили стать таковыми, если ничего не сделать. Эта зима вообще выдалась щедрой на тварей. Стоило вспомнить одну ту напасть, что сожгла Пристань Лотоса почти дотла. Долго ещё летописцы будут обмусоливать характеристики этой твари и, скорее всего, занесут в архивы как новый вид.
- Да, господин Не. Границы под контролем, но, боюсь, с малыми силами, которыми обладает отряд, мы не способны остановить тварей, если они оттают.
- Это не беда. Плоть долго согревается. Тем более, у мёртвой плоти нет внутреннего источника тепла.
Оставалось солнце, которое очень даже могло растопить заледеневшие суставы. Хоть твари в основном предпочитали ночное время, никто не мешает им передвигаться и днём и ждать под солнечными лучами, пока оно сделает своё тёмное дело. Увы, даже на солнце нельзя полагаться в этом суровом мире. Во всём таилась своя частичка тьмы.
- Ступай, умойся, поешь и напиши подробный отчёт, - распорядился Хуайсан. Отчёт только для старейшин и, возможно, для брата. Хуайсан и так прекрасно представлял, что там происходит и почему. Вряд ли брат тоже станет вникать в каждую строчку отчёта. Брат действовал быстро и без особых раздумий. Он получал сведения об опасности – он направлял туда силы. А с деталями можно разобраться уже позже.
- Да, господин Не.
- Позови-ка слугу, который топчется за дверью.
- Да, господин Не.
Хуайсан, даже не обладая глубинными способностями заклинателя, точно знал, когда к дверям с той стороны подходили слуги. И сейчас один из них в очередной раз проходил мимо, дабы убедиться, что господину ничего не нужно. И он появился в дверях, едва заклинатель закрыл её за собой.
- Что пожелает господин Не? – слуга не боялся его так же, как брата. У брата настроение часто менялось, хотя за последние лет пять он стал гораздо спокойнее. Словно прошлый Не Минцзюэ и настоящий были двумя разными людьми со схожим характером. Не Минцзюэ гордился своими успехами в самоконтроле, но никогда не говорил этого вслух. Для близких людей этого и не нужно было. Не Хуайсан очень хорошо знал брата, и поэтому сейчас переживал из-за того, как он поступит. Разумеется, брат бросится к посланному отряду на помощь. Лично бросится, тогда как сомневался, стоит ли самому лететь на поиски любимого человека. Он так привык считать себя ответственным главой, что собственные интересы ставил куда ниже, чем любой другой глава. Он готов был пожертвовать мальчиком, лишь бы выполнить свой долг.
- Немедленно распорядись снарядить отряд для встречи главы Не в дороге. Пока идёт подготовка, я напишу письмо.
- Сколько людей снарядить в отряд? – уточнил слуга.
- Человек пять, крытую повозку с утеплёнными стенами и пять порожних лошадей, - Хуайсан задумался, а хватит ли этих лошадей? Возможно, если отряд таки не поредеет после решения главы, Цинхэ посетят гости из Гусу. Он тут же внёс поправку в устный приказ. – Десять лошадей.
В любом случае, лишних просто приведут обратно.
- Слушаюсь.
- Быстрее, - подстегнул Хуайсан без типичной жёсткой нотки брата в голосе. Слугу как ветром сдуло, только и успел почтительно поклониться перед уходом.
Хуайсан не стал терять время. Снарядить повозку и оседлать несколько лошадей по сути минутное дело. Он отодвинул все документы и прошения, все незаконченные списки и взялся за чистый лист, и начал не с церемоний – ни к чему это. Всё-таки Хуайсан писал брату, а не официальному лицу, прежде всего.
Он ещё раз окунул кончик кисти в чернила и одним привычным движением о бортик чернильницы смахнул излишек, чтобы не оставить кляксу. Он написал сразу по существу, вкратце рассказав, что на восточном озере сосредоточились твари, но пока не способны расширить зону нападения. Да и вряд ли сейчас они способны догнать человека, даже если он не побежит со всех ног. При этом стоило упомянуть, какие меры предпринял Хуайсан. Он также описал всё то, что происходило в ордене – не данный момент все успокоились и вели себя как обычно. За отсутствием кого-то из важных людей всегда первым делом начиналась паника. Благо, совет старейшин, привыкши полагаться на главу, всё-таки своевременно вспомнил о своих прямых обязанностях. У старейшин не оставалось выбора, кроме как подчиниться, но и жили они, образно говоря, припеваючи, не ломая голову над свалившимися неприятностями. Все их быстро устранял сам Не Минцзюэ. Но на такие случае совет старейшин и обладал полномочиями, которые немедленно пустил в ход.
Закончив, Не Хуайсан взял чашу с песком и щедро рассыпал его часть по всему листу, дабы чернила скорее высохли. Он стряхнул излишек и потряс письмом перед собой, исключая всякие риски смазывания иероглифов. Только потом он свернул послание в аккуратный свиток и потянулся за подготовленным на этот случай шнурком. Обычно они висели в ряд, как одежда на стойке. Но на сей раз на перекладине красовался всего один шнурок, белый с такой же белой кисточкой. В подобных ситуациях белый – не лучший выбор. Белый символизировал что-то мрачное. Но выбора не оставалось. Тем более, Хуайсан услышал приближающиеся шаги. Наверняка либо слуга, либо заклинатель с новым докладом. В любом случае, отвлечься от письма всё равно придётся.
Не Хуайсан раздумывал недолго. Обладая мышлением больше творческим, чем то, какого добивался брат, он быстро стащил шнурок с перекладины и макнул кончики кисточки в чернила, потом и второй конец шнурка, после чего взял чистый лист бумаги и тщательно промокнул чернила. Они всё равно смажутся. Они всё равно оставят след на свитке и на одежде посланника, но всё это намного лучше, чем всякие намёки на трагичности ситуации. Чуть запоздало Хуайсан пожалел, что не добавил ни слова об отсутствии жертв, но к тому моменту он ещё не обратил внимания на перекладину для шнурков. Оставалось надеяться, что брат, завидев наскоро раскрашенный – считай испачканный – шнурок, сразу поймёт подоплёку.
Это был слуга. Он с ходу поклонился и доложил:
- Повозка и кони готовы, господин.
- Хорошо, пусть немедленно отправляются.
С этими словами Хуайсан сам вышел из-за стола. Он хотел отправить письмо с эскортом, но передумал буквально за мгновенье. Брату нужно будет время, чтобы сориентироваться. Хуайсан давал ему время написать ответ, хотя не был уверен, что там найдётся бумага и чернила. Да и не станет брат терять столько времени на всякие официальности, даже если его сопровождение позаботилось о подобных мелочах и всё необходимое прихватило с собой. Соблюдать этикет хорошо, когда вокруг всё спокойно.
Он прошёл мимо слуги, который вслед за ним покинул покои, и двинулся к комнатам адептов. Отыщет любого, кто хорошо держится на мече. Благо, Хуайсан обращал внимание на подобные мелочи. Даже брат мог не знать об успехах каждого адепта. Но тут ему на помощь спешила всесторонняя осведомлённость его первого помощника. В такие моменты Не Хуайсан гордился своей тягой к, казалось бы, бесполезным познаниям. Любое знание рано или поздно пригодится. Даже познание росписи вееров, которое брат презирал.
Не Хуайсан не удивился тому, что брат помчался разбираться с проблемным озером прямо с середины пути. Он не удивился тому, что все отправленные порожние лошади вернулись без седоков. Не Хуайсана ничуть не обеспокоил значительно поредевший отряд, составом даже меньше, чем вылетал на поиски юноши из Гусу. Удивляло другое: Не Минцзюэ привёз мальчика в Цинхэ вместо того, чтобы отправить его с наставником домой. Насколько Хуайсан знал второго нефрита клана Лань, он ни за что не согласился бы свалить с ордена заботу об адепте Гусу Лань, тем более, если адепт – его личный ученик. Выходит, Минцзюэ настаивал или выдвигал какие-то условия. Это до того не вязалось с его характером, что Не Хуайсан поначалу замешкался. Только когда один из заклинателей поклонился ему, он вскинул веер к лицу, чтобы скрыть перемены на нём.
- Второй господин Не, - начал с отчёта заклинатель. – Глава Не велел передать на словах ряд его распоряжений лично вам.
- Да, я слушаю, - Хуайсану действительно было интересно послушать, что задумал его брат. Он чуть повернул голову к пологу повозки, уже опустившемуся за заклинателем, что в одиночку вытащил Лань Цзинъи, бесчувственного, завёрнутого в накидку брата, из-под которой торчали рваные штаны юноши. Один сапог он вовсе потерял. Оставалось лишь фантазировать, в каком состоянии вся остальная его одежда. Брат позаботился о том, чтобы накидка не съехала во время транспортировки, подвязал и сверху, и посередине, лишь снизу полы слегка расходились.
- Глава Не велел немедленно вызвать лучшего лекаря. Адепта Лань следует опустить в целебную ванну и прогреть. Также за ним следует внимательно наблюдать, пока не будет назначено лечение. А также он велел зажечь сандаловое благовоние в отведённой для адепта комнате.
И ни слова ни о чём другом. Не Хуайсан сам поинтересовался:
- Глава улетел к озеру?
- Да, второй господин. Он распорядился, чтобы вы лично проследили за выполнением его поручения.
- Что с адептом? – наконец пришло время для главного вопроса.
Конечно, Хуайсан ждал, что услышит о ранении, о нападении тварей, о переохлаждении и даже о повреждении золотого ядра, но не был готов к тому, что действительно услышал:
- У адепта из-за истощения и долгого пребывания в полубреду в окружении лютых мертвецов началось искажение Ци. К счастью, помощь подоспела вовремя и…
- Искажение? – Хуайсан забыл о веере в руке и опустил его ниже подбородка. – Как это возможно?
Он дрогнул. Он представил, что случилось бы с юношей, окажись процесс необратим. И что стало бы с братом, который ни за что не показал бы своей скорби.
- Боюсь, это правда, - возразил заклинатель. – Глава также распорядился во время пути вливать в него Ци малыми порциями и сразу усыплять, едва он придёт в себя.
- Как часто он приходил в себя? – Хуайсану не требовалось много времени, чтобы избавиться от удивления или потрясения.
- Дважды, господин. И оба раза приходилось быстро лишать его сознания не самым приятным образом.
Не самый приятный – самый быстрый – удар в определённую точку. Тогда человек действительно быстро терял сознание.
Хуайсан шагнул мимо заклинателя, не отводя взгляда от зловещей ноши, завёрнутой в новую накидку брата. Всю картину он уже представлял. Оставалось лишь посочувствовать юноше, попавшему в такую скверную историю. Хуайсан понимал, что вина брата в том тоже есть. Наверняка Минцзюэ себя уже проклял. Не стоило добавлять ещё, когда он вернётся. Сейчас его душевное состояние могло оказаться нестабильным, что грозило последствиями посерьёзнее, чем любовная лихорадка.
- Немедленно приготовить ванну с травами, да погорячее, - бросил Хуайсан заклинателю, который сопровождал его, не глядя на него.
- Слушаюсь!
Лань Цзинъи выглядел совсем бледным. У него губы посинели, ни кровинки в них не осталось. От него веяло опасностью – верный признак неправильно текущей Ци. Но у него был шанс, ибо Ци он на что-то растратил, и искажение проходило медленно. Хуайсан не удержался, остановился прямо перед ним, вынуждая несущего его заклинателя приостановиться. Хуайсан прикоснулся к торчащим волосам юноши, среди которых запутались концы его лобной ленты. Шапку брат тоже отдал ему свою. Как же он сам, в таком случае? Не замёрзнет ли? Гордость ему, конечно, не позволит признаться, что ем холодно. Да и трудно опытному заклинателю с большим запасом Ци замёрзнуть насмерть. Однако всё равно всё это вызывало неприятное волнение.
- Давно вы его нашли? – спросил Хуайсан.
- Вчера вечером, господин, - быстро ответил заклинатель.
- Быстрее, неси его в дом, - Хуайсан сам дорогу уступил, в сторону шагнул.
Его не удивило, что брат не написал ни строчки, отдал только устные распоряжения: всё-таки посчитал письмо напрасной тратой времени. Минцзюэ настолько доверял Хуайсану, что не расписал подробностей, напомнил только о том, что прежде всего надо сделать по отношению к пострадавшему человеку, юноше, которого он по-настоящему любил. Не Минцзюэ не умел любить так, как делали это обычные люди, но он делал всё от себя зависящее, чтобы удержать эту любовь, ибо она несомненно привносила в его жизнь нотки умиротворения. А ему спокойствие было необходимо. Надо бы в будущем Лань Цзинъи тоже научить привносить мир в душу Не Минцзюэ.
Орден не суетился с тех самых пор, как Не Хуайсан взял управление на себя. Ему даже удалось заняться росписью веера во время мучительного ожидания. А сейчас он следовал за юношей, которого ему поручили. Он сам проследит за его купанием, останется во время осмотра лекаря, глаз не спустит с заклинателей, что начнут вливать в него Ци. Всё это можно было оставить под присмотром ответственных людей, а ему было важно самому позаботиться о возлюбленном брата.
Ванна ещё не была готова, но слуги быстро наполняли источающей пар водой большую продолговатую ёмкость. Вместе с водой они лили и целебные настойки. Вряд ли это были специальные настойки против искажения Ци, но для укрепления тела была предназначена каждая из трав.
- Добавьте трав от простуды, - распорядился Не Хуайсан.
- Да, господин!
Под его руководством все действовали слаженно и тоже спокойно. Большинство слуг боялось брата, поэтому в присутствии главы и нервозности в их движениях было больше.
Заклинатель передал юношу слугам, которые тотчас же начали раздевать его. Глазам Хуайсана предстала вовсе неприглядная картина. Одежда на мальчике и правда была порвана, не осталось ни одного защитного заклинания. Сквозь большие дыры было видно ссадины на коже и синяки. На щеке размазалась кровь, наполняющая свежую царапину. Просто кожица содралась, но кровь не останавливалась, что тоже являлось плохим признаком. Не Хуайсан помешал работе слуг, сам тронул Цзинъи, полностью накрыл его обнажённую грудь ладонью, дабы убедиться, что жизнь ещё теплится в нём. Неожиданно оказалось, что он успел согреться, а не холоден как лёд. Брат хорошо позаботился о нём, иначе не рискнул бы выпустить его из-под личного наблюдения, опасаясь, что юношу просто не довезут живым. Цзинъи совершенно не двигался, под его сомкнутыми веками не бегали глаза, что свидетельствовало бы о тревожном, но всё-таки здоровом сне. Он пребывал без сознания, что лишь доказывало его неподвижность, пока его носили на руках и переворачивали, стаскивая одежду.
Хуайсан отступил.
- Проследите, чтобы он не захлебнулся, - напомнил он, потом бросил взгляд на почти съехавшую ленту: и как Цзинъи не потерял её, будучи в состоянии безумия? – Выбросьте всю его одежду, но ленту постирайте, чтобы не осталось пятен, и повяжите ему обратно на лоб.
С этим элементом его облачения следовало быть осторожнее, чтобы мальчик не узнал, что лента вообще покидала его лоб.
- Прямо мокрой? – уточнила служанка.
- Да, сразу после очистки, даже если случайно волосы попадут в узелок.
- Да, господин, - служанка поклонилась, ничуть не стесняясь нагого мужского тела. Господа редко воспринимали прислуживающих им женщин во время купания как объект для вожделения. По крайней мере, в клане Не. Многие из них помогали господину принимать ванну, чтобы ему самому не приходилось натирать тело. Никого это не удивляло и не бросало тень позора на женщин-слуг. Тем лучше: женские руки нежнее и тоньше. Они гораздо быстрее и тщательнее справятся с помывкой.
Хуайсан стоял перед ванной, когда юношу погружали в неё. Пожалуй, он действительно выглядел симпатичным и невинным. Поти детские черты, хотя он далеко не ребёнок. Старшее поколение всегда называет младших детьми, потому что дети слишком незаметно растут, особенно когда находятся под присмотром. Хуайсан не удивлялся, что именно этот мальчик понравился брату, учитывая его отвагу в разговоре с важными людьми. Лань Цзинъи не испытывал ни страха, ни особого стеснения, считая заклинателей равными и отдавая почести только старшим. Не Минцзюэ был для него старшим. Цзинъи соблюдал церемонии, но не считал нужным раскланиваться с начала разговора и до конца. Он как будто знал, что подобное брата только раздражает.
Последнее ведро воды опрокинулось в полную ванну, в которой уже грелось ещё тонкое юношеское тело. Мышц на этом теле было предостаточно, в самый раз для его возраста. Со временем они начнут выделяться отчётливее, да и сам он возмужает. Посмотреть и впрямь было на что, тем более Не Хуайсан уже был несколько искушён в подобной привязанности. Однако Вэй Усянь отверг его, не дав и шанса. Цзян Ваньинь никогда не позволит Не Хуайсану посмотреть на своего возлюбленного иначе, чем на товарища. Обидно и горько. Но Хуайсан ничего не станет делать. Если он так хотел заполучить Усяня, следовало сделать это уже давно. Хуайсан медлил сперва из-за опаски рассердить брата, потом из-за помолвки. Надо уметь отпускать людей, если они не хотят оставаться рядом. Но Лань Цзинъи вряд ли получит шанс вырваться из хватки Минцзюэ. Да и нужен ли ему этот шанс.
Надо было подготовить комнату, как брат и велел. Не Хуайсан знал, что брат будет возмущен, и всё равно собирался поместить мальчика в его личные покои. Он готов был вытерпеть ряд упрёков, предоставить жалкие оправдания своему поступку, но он обязан сделать хоть что-то, чтобы по возвращении брату не пришлось беспокоиться о том, как устроился его возлюбленный, и терзаться от мучительного выбора: оставаться несгибаемым главой или бегать проверять чужого адепта.
Не Хуайсан молча развернулся и вышел, чтобы зажечь благовоние в покоях брата. Наверное, этот запах облегчит дыхание пострадавшему. Наверное, таким образом брат хотел, чтобы Цзинъи постоянно думал о нём, ибо сам пропитался этим запахом. Причин могло быть много, но об истинной мог рассказать только Минцзюэ, когда вернётся. Однако сегодня он не вернётся. Не Хуайсан задержался возле одной из общих комнат, в которой никого не было, и дождался проходящего мимо слуги. Наверное, он вёл себя странно, шатаясь по дому безо всякой цели и вдруг замирая посреди коридора, но слуга не продемонстрировал любопытства.
- Господин что-то желает? - он низко поклонился.
- Подготовь тёплую накидку и шапку, а также чистые рукавицы для главы Не, - распорядился Хуайсан.
- Да, господин.
- И позови резвого адепта.
- Слушаюсь.
- Ступай.
Слуга ушёл с поклоном. Хуайсан позаботится о брате, даже если по возвращении Минцзюэ его обсмеёт, что-де мужчине холод не страшен. Всё равно с тёплой накидкой и шапкой, что не пропускает ветер в уши, гораздо теплее, отвлекаться придётся меньше. Озеро находилось не так далеко, уже через пару часов адепт доставит всё требуемое по назначению и, вероятно, задержится там, ибо Минцзюэ живо найдёт работу и ему. Стоило также предупредить адепта, чтобы он оделся потеплее и запасся печатями.
С этими мыслями Хуайсан достиг покоев брата, где незамедлительно сунул кончик ароматной палочки в песок и неторопливо поднёс лучину к её вершине.
Запах напоминал о нём, о безжалостном тиране, поцелуй которого заставлял забыть обо всём на свете. От этих поцелуев дышать становилось трудно, а в груди становилось тесно. Цзинъи слишком много времени проводил, думая о нём, а теперь о нём напоминал только запах. Совсем недавно Цзинъи словно был погружён в постоянный кошмар, где мысли путались. Ему хотелось то реветь, то смеяться. Он помнил окружающих его лютых мертвецом с лицом Не Минцзюэ, которые хотели сожрать его. Он не сражался. Разве он мог одолеть этого человека?
Тревога окутала его снова, опустился смертельный холод и выдрал его сознание из объятий сна, вновь погружая его в безумие. Цзинъи согнулся пополам, не в силах унять дрожь. Запах Не Минцзюэ настолько истончился, что Цзинъи впадал в необоснованную панику. Он зашарил руками по кровати в попытке нащупать волчью накидку, и не обнаружил её. А потом он вспомнил, что находился в лесу посреди лютых мертвецов, и попытался встать. Его схватили. Он в ужасе издал горловой звук. Голос возвращался к нему, и он усилил напор воздуха из груди, практически взвыв. Ци снова рвалась из него, причиняя невыносимую боль. Безумие возвращалось. Он ждал только боли от прикосновения зубов мёртвой твари.
- Лань Цзинъи! – услышал он человеческий голос. Это иллюзии играли с его сознанием. Он усилил сопротивление и бился до тех пор, пока кто-то сильный, почти могущественный, не опрокинул его на спину. Он был слаб. Он слишком много растратил сил и не мог справиться. Тварь душила его, а он пытался кричать, но все звуки превращались во всхлипы. Это не были слёзы, просто горло сдавливало. Он бился так отчаянно, что выбился из сил гораздо быстрее, чем когда боролся с целым отрядом лютых мертвецов.
- Скорее! – услышал он чужой голос. Не его голос. От досады и отчаяния ему хотелось кричать ещё громче. Боль продолжала раздирать тело, а непонятная тревога гнала прочь, но тяжесть не позволяла ему даже приподняться. Потом послышались голоса. Его дёрнуло вбок. Он носом ткнулся в снег. В тёплый снег, слишком мягкий, похожий на пуховую подушку, источающую аромат Не Минцзюэ. Он всё ещё издавал нечленораздельные звуки, когда горячий поток боли хлынул в него со спины. Он выгнулся всем телом, попытался свести лопатки и безостановочно возился. Боль нарастала, а вместе с ней и тревога. Боль от взбесившейся Ци, которая прекратилась так же внезапно, как и резанула всё нутро. Его снова перевернули. У него голова назад дёрнулась, а в горло хлынула горькая жидкость. Он хотел выплюнуть её, но ему зажали рот и нос. Пришлось сглотнуть, потом ещё раз и ещё, пока он не ощутил, как его желудок наполнился этой мерзкой отравой.
- Успокойся, Цзинъи. Цзинъи! – тот самый голос взывал к нему.
Не его голос. Не Минцзюэ никогда не посмотрит на него больше. И никакой запах сандала с горчинкой не сможет обмануть сознание, ставшее вдруг таким хрупким, что готово соскользнуть в безумие в любой миг. Он дышал часто. Воздух будто с трудом влетал в лёгкие и не желал выходить обратно. Он глубоко и судорожно глотнул ртом.
- Зажги благовония, - чужой голос звучал очень далеко, а воздух от него колебался совсем рядом.
Цзинъи ещё возился в бесплодных попытках вырваться, когда воздух вокруг него насытился таким знакомым и успокаивающим ароматом. Лёгкий дымок защекотал ноздри. Только тогда Цзинъи позволил себе расслабиться. Тогда его опустили вниз, на мягкий и тёплый снег. Он всё ещё в лесу, а аромат – просто фантазия. Боль постепенно уходила, а Ци текла свободнее.
- Всё ещё симптомы искажения, - не унимался голос. Цзинъи хотел услышать только один голос. Только один человек из всей Поднебесной был настолько ненавистен ему и одновременно любим, что только его Цзинъи видел в своих грёзах. Ему хотелось услышать раскаяние в его голосе. Ему хотелось, чтобы этот человек обнял его и поцеловал, и пообещал никогда не отвергать.
Снова иллюзии. Нельзя погружаться в них. Они как безумие. А может, это и было настоящее безумие.
- Цзинъи, - позвал голос снова. – Приди в себя, Цзинъи.
- Господин, вот лекарство, - другой голос, снова не его.
- Хорошо, ты можешь идти, - и снова обращение. – Цзинъи, ты должен это выпить, чтобы укрепить меридианы, иначе они разрушатся, а вместе с ними золотое ядро. И ты никогда не сможешь восстановить его.
Ну и пусть. Цзинъи не сопротивлялся. Он ощутил горечь в горле. Чуточку другую, но всё-таки горечь. На этот раз его не приходилось удерживать, он проглотил всё сам.
- Поспи, - произнёс бестелесный голос. Ему не хотелось видеть источник голоса, потому что это был не он, не тиран, что обрушил на Цзинъи тяжесть отчаяния. Цзинъи придавал всему случившемуся значения больше, чем должен был. Он надумал столько, что мир начинал вертеться вокруг него одного. Это было неправильно. Он должен прийти в себя и жить дальше так, как учит Гусу Лань.
С этими мыслями он вернулся во тьму и проснулся снова от тревоги, ибо запах опять стал слишком слабым. Только этот запах удерживал его рассудок в этом мире. Он задышал чаще, на сей раз не чувствуя безумия, однако, открыв глаза, ничего не увидел. Он запаниковал и снова издал непонятный звук, которого испугался сам.
- Цзинъи!
- Где… - Цзинъи сказал это хрипло и сразу же раскашлялся из-за горла, привыкшего только рычать.
- Сейчас, - голос не унимался. Качнулась поверхность, а потом аромат сандала наконец усилился. Наконец Цзинъи позволил себе расслабиться. Он попытался открыть глаза снова, думая, что теперь-то точно разглядит всё то, что окружало его. Он оказался отчасти прав. Тусклый оранжевый огонёк озарил очертания комнаты. Большая комната, больше похожая на покои важного господина. Значит, он всё ещё пребывает в безумии.
- Тебе лучше? – настаивал голос.
Цзинъи повернул голову. Шея будто задеревенела. Он разглядел силуэт, а затем и то, что силуэт держал – чашу с наверняка горьким снадобьем.
- Ты больше не впадаешь в сумасшествие, - прокомментировал заботливый господин и опустился одним коленом на кровать. Только сейчас Цзинъи узнал его и чуточку отодвинулся. Второй господин Не! Но если он начал узнавать людей, значит он действительно не безумен.
- Я прослежу, чтобы благовония горели постоянно, - пообещал второй господин.
Цзинъи опустил веки.
- Ты должен принять лекарство, иначе брат отчитает меня.
Брат. Слишком сложно вспоминать какого-то определённого человека.
- Цзинъи.
Цзинъи не хотелось шевелиться. Он не шевелился. Он намеревался снова заснуть и хотя бы ненадолго отсрочить тот момент, когда в себя прийти придётся. Его не услышали. Второй господин подсунул руку под его спину и приподнял, а потом губ коснулась прохлада чаши. Он глотнул несколько раз, пока не раскашлялся, окропляя тёплое одеяло капельками мерзкой жижи.
- Медленнее, - посоветовал второй господин Не. Смутное беспокойство заставляло остановиться на этом имени. Цзинъи знал его очень хорошо, хотя со вторым господином Не сталкивался редко. Потом большая ладонь второго господина легла на грудь Цзинъи. Это был жест заклинателя, готового поделиться своей Ци с товарищем. Но вместо Ци в тело хлынула боль. Она рванула мощным потоком по всем каналам, выбивая невольный болезненный стон и разрушая только что начавшую выстраиваться цепочку логических размышлений.
- Потерпи, - выдрал его из зарождающегося безумия второй господин Не. – Твоя Ци всё ещё застойная. Риск искажения пока слишком велик.
Цзинъи терпел и вдыхал божественный аромат сандала с горчинкой. Он потерялся в пространстве и почти дремал, когда пытка прекратилась. К концу процедуры боль почти сошла на нет. Он не чувствовал больше ненормального жара взбесившейся энергии в своём теле. Он не проваливался в безумие, хотя уже приготовился к нему. Чужая рука всё ещё его поддерживала под спину, а потом и чаша вновь возникла перед глазами.
- Я сам, - прохрипел Цзинъи.
- Я просто помогу, - заверил второй господин Не.
Не… Не… Рассудок возвращался. Второй господин Не – брат Не Минцзюэ!
Цзинъи, едва это осознал, раскашлялся, снова брызнув жидкостью на одеяло. На этот раз кашель никак не унимался. Второму господину пришлось наклонить его вперёд ещё чуть-чуть и постучать по спине. В горле першило. Страх окутывал Цзинъи от того, что он вообще не понимал, что происходит. Как он здесь оказался, где оказался и почему рядом с ним брат тирана?
- Не торопись, – голос второго господина Не ни разу не сорвался на крик. В нём не прозвучало ни единого упрёка.
Цзинъи, всё ещё покашливая, допил снадобье до конца и без сил опустился на подушку. Веки потяжелели. Ему было гораздо лучше, чем когда он приходил в себя в последний раз. Кажется, это было в лесу, посреди лютых мертвецов с лицами Не Минцзюэ.
- Он… - услышал он свой собственный голос и сглотнул. Хотел спросить о возлюбленном. Но как о таком спросишь? Он не должен интересоваться человеком, которому на него наплевать.
- Отдыхай, - произнёс снова бестелесный голос.
- Он погиб? – всё-таки спросил Цзинъи, боясь услышать подтверждение. Он своими глазами видел оживший труп Не Минцзюэ. Он успел передумать обо всём на свете и не смог поднять руки на нежного тирана.
- Не Минцзюэ жив. Просто он отлучился по делам, - ответил второй господин на недосказанный вопрос.
- Не обманывайте меня, - голос вырывался с уже знакомым хрипом, а в груди стало больно, но не от неправильного течения Ци, а по причине другой.
- Он не подвергался опасности, Цзинъи. Мой брат слишком силён. Ни одна тварь не сможет победить его. Но тебе стоит себя поберечь, потому что ты – его слабость.
Красивые и почти непонятные слова. В настойку явно что-то подмешали. Цзинъи засыпал с чувством тревоги в груди. Он обоснулся снова, когда ещё было темно. И едва он зашевелился, как раздался звук треснувшей лучины, а потом комната снова наполнилась усиливающимся ароматом горького сандала. Цзинъи завозился и продолжал делать это, пока не ткнулся носом в подушку. Тогда он затих, свернувшись калачиком. В очередной раз он вынырнул из беспамятства в полном сознании и даже вспомнил о разговоре, который произошёл…. Ночью? День назад? Неделю назад? В просторных покоях всё так же сильно пахло сандалом – самым успокаивающим ароматом на свете.
Он завозился, ибо внизу живота начало тянуть. Пора было выбираться из кровати. Пора было проверить, способен ли он использовать Ци. Он попытался – и вместо силы ощутил уже знакомую боль. С ним было что-то не в порядке. Он сидел согнувшись, обхватив себя на уровне живота обеими руками, пока боль не утихомирилась. За окном было светло, не горело ни одной свечи, а глаза как будто стали видеть чётче. В лесу, помнится, он различал только смутные силуэты с чёткими лицами, но сейчас он видел предметы мебели и даже рисунок на пологе кровати.
Он спустил ноги на пол. Было тяжело не ощущать ни капли Ци в теле. Но если он только попытается призвать её, она снова отзовётся болью. Это была закономерность. Более того, знакомая закономерность. Он читал об этом, или наставники рассказывали, или сталкивался сам? Ассоциации возникали со свитками в библиотеке Гусу. Возможно, это та же болезнь, что поразила главу Лань. Но эта болезнь излечима, иначе он не почувствовал бы себя лучше.
До ночного горшка добраться оказалось сложнее, чем представлялось. Слабость гнала его обратно в кровать, а благоразумие заставляло двигаться. Он увидел почти полную палочку благовоний, воткнутую в песок, от которой вверх тянулась тоненькая струйка извивающегося дыма. Это были благовония Не Минцзюэ. Даже здесь они настигли его, усыпляя бдительность. Невольно, вдыхая это благовоние, Цзинъи чувствовал себя спокойнее и более защищённым.
После процедуры он попытался добраться до дымящейся палочки и остановился, вцепившись обеими руками в стеллаж. До цели было так близко и одновременно далеко. Так сильно он ещё никогда не болел. Он помнил, что при той страшной болезни заклинателей Ци использовать нельзя. Подтверждением являлась боль, едва он попытался это сделать. Не желая усугублять своё положение, он сделал ставку на физические силы и шагнул ещё раз.
Потом дверь открылась. Вполне чёткий второй господин Не, ни слова не сказав, приблизился к нему и обхватил за талию. Цзинъи позволил себе расслабиться и почти повис на его руках. Не Хуайсан сам отвёл его к кровати, куда и усадил, бережно, как никогда не сделает его брат. Стало горько от этого. Многие говорили, что люди часто влюбляются не в тех, в кого надо. Только как бороться с этим, никто не объяснял.
- Цзинъи, - начал Хуайсан с лёгкого прикосновения пальцев к виску на уровне лба. Цзинъи догадка пронзила. Он глаза расширил и сам ухватился за голову, полагая, что его лоб не обхватывает лента. Однако он убедился, что она на месте. Чувство расслабленности и того самого тревожного покоя вернулось к нему.
- Второй господин Не…
- Не нужно раскланиваться. Выслушай меня.
Цзинъи кивнул. Он понятия не имел, как себя вести. Тем более, он узнавал эти покои, что страшило его ещё больше, заставляло теряться и надеяться.
- Ты едва не погиб, Цзинъи, - почти нежно, как должен был говорить Не Минцзюэ, произнёс Не Хуайсан. – Ты должен разогнать свою Ци, понимаешь?
- Но тогда…
- Ты должен. Если ты этого не сделаешь, ты не сможешь справиться с искажением.
Цзинъи не воспринял его слов, смотрел в глаза, пока не осознал, что Не Хуайсан держит его за обе руки. Руки у него были тёплые. Однако Цзинъи не видел в его жесте того, что видел даже в невинной отмашке Не Минцзюэ. Цзинъи без труда высвободил свои руки. Он ждал, когда безумие настигнет его. Он так привык к этому, что сейчас переживал из-за отсрочки. Быть может, он просто выздоравливает. А может, это просветление разума перед смертью. Подтверждением служила слабость и боль от малейшей попытки сдвинуть застоявшуюся Ци.
Хуайсан не стал настаивать. Он приложил руку к груди Цзинъи и влил немного своей Ци. Боль снова была. Цзинъи терпел, сцепив зубы и опустив голову. Теперь он делал это осознанно и без подсказок. Не Хуайсан на этом не остановился, продолжал его разглядывать, снова потянулся к волосам. На сей раз Цзинъи не пресекал его нежности. Неестественно. Всё вокруг выглядело надуманным. Он только глаза прикрыл, принимая эту скупую ласку. Он не привык прятаться от неприятностей. Едва силы вернутся к нему, он сам сможет отвечать за себя. Сейчас приходилось полагаться на чужую заботу. Он ни разу не увидел Не Минцзюэ, что лишь доказывало, насколько Цзинъи ему безразличен.
- А ты упрям, - подытожил Не Хуайсан, сделав какие-то выводы из его молчания. – Более того, я уверен, что ты не пытаешься спорить только из-за надлежащего воспитания.
- Я обязан уважать старших. А вы, второй господин, ещё и положением выше меня.
- Достойный ответ.
Цзинъи не знал, чем обернётся разговор, к чему он вообще и откуда столько внимания к его персоне. Однако он занимал покои главы Не и вдыхал аромат его благовоний, и наслаждался всеми благами, которые без труда получал он, даже его родного брата в своё услужение получил. Хоть что-то связывало его с этим нежным тираном.
Не Хуайсан убедился, что юноша избавился о сумасшествия. Значит, дело пошло на лад. Лань Цзинъи молод и крепок, что лишь способствовало его выздоровлению. И его душа была куда крепче, чем у половины представителей клана Не. Не Хуайсан устроился за столом Не Минцзюэ, перед скопившейся горкой документов. Он не смотрел на кровать, где притих Цзинъи. Странно видеть в этих покоях кого-то, кроме брата. Странно было осознавать, что брат столько всего делает ради кого-то ещё по собственному желанию, а не из чувства долга. Вмешаться в раздоры клана – это обычная практика для Не Минцзюэ, даже если его помощь не требовалась. Но поступиться принципами ради собственных чувств – это для него было слишком. Где бы сейчас был этот несчастный мальчик, если бы Хуайсан не настоял на том, чтобы брат присоединился к поискам. Минцзюэ сердился, упирался до последнего, зато когда полетел, он проявил особое рвение. Только когда юноша оказался в безопасности, он позволил себе вернуться к обязанностям главы ордена. Его не было уже третий день. За это время Лань Цзинъи поборол сумасшествие. За это время Хуайсан сжёг чуть ли не треть запасов благовоний брата, ибо когда палочка заканчивалась, Цзинъи начинал беспокоиться, а проснувшись, паниковал. Связь оказалась слишком глубокой. Сколько же времени Цзинъи провёл в мучительных мечтаниях о человеке, которого считал недостижимым. Знал бы он, как легко Минцзюэ относится к любовным партнёрам, не видя в случайной связи ничего неестественного. Возможно, он успел попробовать и мужчин – Не Хуайсан этого не знал. Возможно, именно поэтому связь с мальчиком не вызывала у него никаких противоречий или сомнений.
Первое прошение было от соседнего клана. Благо, никто больше не заикался об активировавшихся тварях. По сути, запрос – настоящий пустяк, но игнорировать его Не Хуайсан не мог. За подобное он такой нагоняй от брата получит, что неделю придётся появляться перед ним без веера. Со всеми запросами и документами Не Хуайсан мог легко справиться сам, не придётся советоваться даже со старейшинами клана. Впрочем, старейшины не очень и переживали, ибо привилегии получали те же, какие получает любой старейшина, а работать для этого приходилось куда меньше. Не Минцзюэ брал на себя слишком много. Сейчас, когда Не Хуайсан пытался представить его вместе с Цзинъи, он остро это осознавал. У брата вообще иной раз могло не остаться времени на мальчика. Это было не очень хорошо. Пора было что-то менять. Не Хуайсан лично попробует убедить брата вернуть совету старейшин причитающиеся ему обязанности. И Минцзюэ вовсе не обязательно каждый раз мчаться сражаться с тварями или решать проблемы побочного клана. Не Минцзюэ так привык всё делать сам, что выдумал почти притчу: «если я это не остановлю, то кто ещё?». Он всё ещё считал себя непобедимым героем в конфликте с кланом Вэнь. Те времена давно прошли, а брат оставался слишком активным.
Пока Хуайсан составлял ответ на очередное прошение, аромат стал тоньше. Он поднял голову на чашу с песком, где палочка давно дотлела и потухла. Следовало сделать хоть небольшой перерыв, но когда запах ослабевал, начинал волноваться Цзинъи.
Лань Цзинъи ожидаемо завозился под одеялом. Кажется, в себя он пришёл прежде, чем открыто проявил беспокойство. Он затих, осознавая, что в покоях вместе с ним находится кто-то ещё. Чуткий мальчик и сообразительный. Другой на его месте постоянно взгляд бы опускал, а этот отважно мог посмотреть в глаза. Причины, по которым брат обратил на него внимание и привязался, становились очевиднее день ото дня. Такое невозможно узнать из разговора. Надо почувствовать человека. Не Хуайсан хорошо разбирался в людях.
Лань Цзинъи не спрашивал Хуайсана о Минцзюэ. Причины этого Хуайсан тоже понимал. Только будучи не совсем в себе, он всё-таки поинтересовался, поверив в горячечное видение.
Не Хуайсан отложил кисть, заменил палочку благовоний и поджёг её. Лань Цзинъи сообразил, что раскрыт, и сел в кровати, рассматривая свои руки, всё ещё израненные. Ссадины заживали долго, как у обычного человека. Ему не хватало духа разогнать свою Ци. Это было очень плохо, так как последствия от искажения могли оказаться серьёзными. Искажение, если его своевременно правильно не лечить, неминуемо возобновится. Только полное восстановление тела и каналов устраняло риск. Иногда оно становилось необратимым с первого мгновенья. В Цзинъи не текло крови, склонной к искажению, у него с самого начала был хороший шанс выровнять поток Ци.
Ощутив на себе внимательный взгляд, Цзинъи повернул голову. У него глаза наконец-то заблестели здоровым огоньком, но выражение лица оставалось хмурым. Он совершенно точно хотел сбежать в Гусу. Нельзя позволить ему туда вернуться, потому что он больше не позволит одурачить себя и не прилетит с посланием в Цинхэ. Пока брат не объяснится с ним, мальчику суждено оставаться пленником. Ради брата Хуайсан был готов на многое, особенно когда в прошлом осознал, насколько велик риск потерять его.
- Приветствую второго господина Не, - Цзинъи изобразил жест уважения, завозился отчётливее. Его ноги показались из-под одеяла.
Брат ещё не вернулся, что, должно быть, выглядело не слишком радужно в глазах юноши. Не Хуайсан и сам понимал, как это выглядит.
- Скажите, второй господин Не, когда я могу вернуться в Гусу? – спросил юноша.
- Сначала тебе нужно поправиться.
- Вы же знаете, дома и стены лечат. А здесь я… только мешаю.
Совсем не верил в Не Минцзюэ. Не Хуайсан вышел из-за стола, взял с полки брата продолговатую коробочку и поднёс к кровати. Всё это время Цзинъи с опаской и нескрываемым интересом наблюдал за ним. Только когда Хуайсан протянул коробочку Цзинъи и закрыл свою нижнюю половину лица веером, он протянул руку, чтобы взять подношение, а потом заглянул внутрь. Цзинъи буквально застыл, явно узнав предмет с первого взгляда. Это был тот самый веер, который он сломал, разочаровавшись в возлюбленном, и который Минцзюэ позволил Хуайсану починить. Тот самый веер, который принёс им обоим столько бед.
- Не понимаю!- воскликнул Цзинъи, совсем разволновавшись. Однако на его лице не отобразилось радости. Веер оставил неприятные воспоминания. Может быть, Хуайсан начал не с того. Он поспешил исправить положение:
- Брат попросил меня починить его. Он рассердился не потому, что подарок ему не понравился, а потому, что ты по незнанию выбрал предмет из той категории, которую он презирает.
- Но я только… - и расширенные глаза. Цзинъи осознал свою ошибку, а значит у него хватит сообразительности понять и брата. Наконец-то он смотрел на замутнёнными безумием глазами и ужасался из-за своей оплошности.
- Ты не знал? – вместо него оправдался Хуайсан. – Тогда позволь моему брату со временем раскрыть все свои привычки.
- Я не понимаю, о чём вы говорите! – мальчик совсем разволновался, подозревал об осведомлённости собеседника и испытывал неловкость. Неужели он и правда подумал, будто родной брат Не Минцзюэ не заметит очевидного?
Не Хуайсан спрятал за веером вздох. Хотелось утолить своё любопытство, но он не имел права играть с этим мальчиком. Не стоило вырывать из него эмоции, предназначенные брату.
- Прости, Цзинъи, - покачал головой Хуайсан. – Ты не можешь вернуться в Гусу. Твой наставник знает, где ты находишься. Твой глава наверняка тоже это уже знает и не спешит с требованием вернуть тебя в Облачные Глубины.
- Но это нечестно!
Он снова начал активно шевелиться, вознамерившись выполнить свою угрозу и отправиться в Гусу, даже если придётся идти пешком. Неугомонный и растерянный. Кажется, его уверенность поколебалась. Его обида ослабла.
- Неужели ты хочешь ещё и простудиться, чтобы мой брат ухаживал за тобой? – остановил его Хуайсан, полагая, что юноша хоть немного смутится, а он выпалил:
- Но его же здесь нет!
- Это не значит, что его нет вообще.
- Он есть где-то, но не здесь, - подчеркнул Цзинъи, совсем разволновавшись. – Поэтому позвольте мне…
- Нет, - Хуайсан только руку протянул препятствием и сделал усилие, чтобы усадить юношу обратно на кровать. – Нет. Ты останешься здесь.
Нехорошо с пренебрежением относиться к чужому негодованию и растерянности, а Хуайсан ничего не мог с собой поделать. Юноша выглядел крайне забавно в своём тщетном метании. Не Хуайсан продолжал прикрывать половину лица веером, чтобы спрятать улыбку. Вряд ли сердитому мальчику будет приятно осознавать, что над его потугами кто-то потешается. Однако Хуайсан не смеялся и испытывал скорее покровительственное умиление упрямыми попытками юного пленника сбежать. Он уже давно рассмотрел всё то, что Цзинъи предстояло пережить. Вряд ли брат позволит ему обманываться и дальше. И вряд ли он изберёт трудный путь объяснений и доказательств. Для Цзинъи будет достаточно того, что Минцзюэ прижмёт его к своей широкой груди и будет удерживать в объятиях до тех пор, пока он не сдастся. Всё это было в характере Не Минцзюэ. Сила и решимость, и нетерпение к долгим уговорам и уклончивости.
- Второй господин!
- Ты смеешь повышать голос на брата главы ордена? – наигранно вскинул бровь Хуайсан.
- Простите, - Цзинъи сделал поспешный жест уважения и напрягся для очередной попытки вырваться. – У меня не было намерения как-либо оскорбить вас. Мне срочно надо вернуться в Гусу. Меня наставник ждёт. Я обязан отчитаться перед старейшинами. Ведь именно они дали мне задание исполнить усмиряющую мелодию, а я…
Соскользнувшая с кровати коробочка громко стукнулась о пол при падении. Цзинъи резко замолчал и уставился на неё.
- Успокойся, - в самый подходящий момент произнёс Не Хуайсан. – У тебя нет причин для паники, поэтому держи себя в руках.
Наконец Цзинъи расслабился и позволил усадить себя обратно.
- Простите, - он не отводил взгляда от выпавшего из коробочки, чуть развернувшегося веера. Не Хуайсан сам подобрал его и раскрыл до конца, а Цзинъи не мог отвести от него взгляда. Вероятно, он уже успел забыть о заявлении, что Не Минцзюэ попросил брата починить его. И Цзинъи совершенно незачем было знать, как всё было на самом деле.