Бригада была в сборе. Каждый привык к своему рабочему месту и с нетерпением ждал предварительного открытия, до которого остался, по словам Куроо, всего лишь месяц.

Они собрались у длинного стола на кухне, который сейчас напоминал буфетную стойку, заполненную разной едой. Для Куроо эта часть дня была одной из любимейших — семейный ужин. Все, кто работают в ресторане: повара, официанты, мойщики посуды, бармены – собираются вместе, чтобы вкусно поесть. Это как Рождество, только каждый день. Яку и Суга пекут пироги, Кай готовит разное мясо, Бокуто выбирает что-нибудь из южной кухни, вроде жареной с беконом капусты или макароны в сливочном соусе с сырной корочкой сверху.

Куроо уселся за одни конец стола, пережёвывая кусочек спаржи.

— Думаю, я понял, как хочу назвать ресторан.

Бокуто взглянул на него с набитым ртом:

— А?

Куроо засмеялся, а затем повернулся с Каю:

— Je sais pas, — нараспев произнёс он.

— Quoi? – нахмурился друг.

— Le nom sera ‘je sais pas.

Кай не понимал его.

— Ладно, попробую по-другому, — Куроо указал на всех, держа в руке спаржу. – Что обычно говорят люди, когда пытаются решить, куда бы сходить поесть?

Все переглянулись, а Кенма чуть наклонился, чтобы сказать:

— Обычно сразу спрашивают «куда бы ты хотел пойти?».

— Верно, и что дальше?

— Другой человек отвечает «я не знаю», — на этот раз сказал Бокуто.

— Точно! – произнёс Куроо, а Кай в тот же момент зашёлся смехом. – О, теперь он понял!

— Никто из нас не разговаривает по-французски, — напомнил Кенма, закатывая глаза.

— Je sais pas означает Я не знаю, — объяснил Кай, продолжая посмеиваться. — C’est bon, je l’aime.

— Merci, merci, — улыбнулся Куроо, когда и до всех остальных дошло.

***

И вот, в первые дни июня Je sais pas официально распахнул свои двери. Все столики в вечер их открытия и на следующие две недели были забронированы. За каждым столиком гости сменялись как минимум единожды, поэтому за вечер они выполняли около трёхсот заказов.

И теперь они были dans la merde. В дерьме. В полной заднице. Если говорить ещё точнее, они облажались. Слишком много заказов вместе с нехваткой рук. Где-то в зале сидит критик, а Бокуто не верит в то, что всё пройдет гладко.

Всё, что может пойти наперекосяк на кухне, пойдёт наперекосяк. Юки отрезал себе кусок пальца и теперь был в больнице. Официанты налетали друг на друга, приводя в порядок столы, которые должны были быть вскоре повторно забронированы. Были развёрнуты целые подносы с едой, когда помощники поваров спотыкались на нескользящем покрытии пола или сталкивались, быстро переходя между участками. За десять минут до начала обслуживания Инуока, забыв про внимательность и аккуратность, случайно порезал себя вдоль костяшки, занимаясь нарезкой овощей. Чтобы хоть как-то остановить кровь, он работал со щедро намотанным на палец бинтом. Он сильно выпирал из-под перчатки и напоминал часть неприличной мужской анатомии, что непременно стало бы предметом шуток, если бы они не были так заняты. 

Вытяжки над головой были включены на полную мощность, и конфорки на плите Бокуто постоянно гасли. И каждый раз, когда он со злостью пытался вновь зажечь их, он с грохотом приподнимал и ставил кастрюлю на чугунную поверхность. Он так делал до тех пор, пока Куроо не повернулся к нему и не прикрикнул, чтоб тот прекратил. Его уровень стресса рос в экспоненциальной прогрессии и вырывался наружу.

— Иди в жопу! – крикнул ему в ответ Бокуто и развернулся к овощам, пытаясь протушить овощное попурри, взбить пюре до нежной мягкости, пропарить зеленые бобы до идеальной готовности и при этом не потерять их цвет и сделать ещё тысячу дел одновременно. Его назначили entremetier – ответственным за супы, овощи и гарниры, поэтому он всегда был занят. Но сейчас, dans la merde, он чувствовал, будто находится на волосок от того, чтобы потерять ритм и ухудшить ситуацию ещё сильнее. Хотя дальше только адская пропасть.

— Овощи для лосося, тридцать секунд до подачи, — выкрикнул Кай.

Это для столика критика? Бокуто не мог вспомнить, знал, что он сейчас и правда сидит где-то в зале, но Куроо не выглядел слишком встревоженным, решив обслуживать критика, как и любого другого гостя. Поэтому, усмирив своё волнение, Бокуто тоже будет просто делать всё, что в его силах, с тем, что у него имеется. Куроо ему что-то крикнул, но он был слишком сосредоточен на еде, чтобы различать слова. Сейчас он рычал на картофельное пюре, которое ему пришлось переделать, потому что большая его часть десять минут назад упала и теперь расплылась липким пятном на его ботинках.

— Ну же, пидор ебаный, — сказал он порезанному картофелю, — готовься, блять, ублюдок, — он давно понял, что его блюда любят, когда с ними грязно разговаривают.

Внезапно рядом оказался Куроо и схватил его за воротник, встряхнул его, как собаку, случайно задев бандану так, что она съехала Бокуто на глаза. Он развернулся, резко откидывая его локоть так, будто защищается в драке.

— Хэй, осторожнее, дикарь.

— Убери свои блядские руки от меня, — словно выплюнул Бокуто, поправляя бандану.

Злость Куроо сейчас будто бы съедала их незначительную разницу в росте, и он нависал над Бокуто:

— Следи за своим чёртовым языком и не ори на меня, — в руках он держал блюдо на фарфоровой тарелке, которое вернул гость. – Ты пересолил пюре!

— Не может блять такого быть! – Бокуто впился в него взглядом, взмахнув руками.

— Переделай, — приказал Куроо сквозь стиснутые зубы.

— Окей, — рявкнул Бокуто и развернулся к плите, не собираясь делать, как было сказано. Он взялся за кастрюлю, стоящую на огне, ожёг руку, но даже не обратил на это внимание, ведь у него нет времени на такую ерунду.

— Сейчас, Бокуто!

Бокуто повернулся, вырвал из рук тарелку с чёртовым пюре и размазал его по груди Куроо одним лёгким движением, которому он научился от своего прошлого главного повара (тот проделал то же самое с Бокуто).

— Чувак, отвали от меня.

Тарелка упала, осколками рассыпаясь по всему полу и закатываясь под плиты. Куроо приблизился, нависая ещё сильнее и выплёвывая слово за словом. Бокуто его совсем не слышал, его кулак будто зажил своей собственной жизнью, начиная замах, и ударил Куроо в челюсть.

Начался хаос. Куроо ударил его в ответ – взрыв боли, в глазах темнеет – Бокуто сильно его толкнул, держа за халат, затем притянул обратно, снова ударяя, пока тот не врезался в гриль. Кай схватил Куроо за руки, чтоб он не обжёгся, крича на них обоих:

— Прекратите! Что вы творите?! УСПОКОЙТЕСЬ!

Ямамото тоже подбежал к ним, обхватил Котаро своими руками, оттаскивая его из драки. Куроо и Бокуто смотрели друг на друга, как два диких зверя, как заклятые враги.

— Иди в жопу, Шеф! – прервал гляделки Бокуто, вырываясь из хватки, и ушел, протискиваясь сквозь небольшую толпу поваров и хлопая за собой дверью.

Его сердце отбивало внутри такой же ритм, слишком быстрый, как в давние времена, когда он ловил кокаиновые приходы. Бокуто вытащил из кармана сигарету и замедлил шаг, сосредотачиваясь на том, чтобы своими дрожащими руками зажечь её. Руки ныли от боли, челюсть пульсировала, и он чувствовал, как под кожей собирается кровь, обещая стать чудесным синяком в течение следующих нескольких часов.

***

Куроо тяжело дышал, сжимая кулаки и глядя на закрывающуюся дверь заднего выхода. Руки Кая на его плече дарили какое-то чувство устойчивости.

— Oi, ça va? T’es blessé?

— Я в порядке, — уклончиво ответил Куроо, возвращаясь к столу выдачи и листам заказов.

Фукунага принёс ему лёд, завёрнутый в полотенце, и он приложил его к щеке на пару минут, просматривая следующие заказы.

— Кай, становись на овощи. Я займусь мясом.

Его су-шеф сменил рабочее место, передавая ему свои длинные щипцы.

— Что будет с Бокуто?

— Он вернётся, — сказал Куроо раздражённо, тыкая пальцем в филе, – не готово, нужна ещё минутка.

Фукунага вопросительно приподнял брови, глядя на него со своего рыбного участка.

— Он ушёл в фартуке, — объяснил Куроо. – Оставил свои ножи. Ему просто нужно проветриться. Всё будет в порядке, парни. Справимся, — хоть он и не был полностью уверен в своих словах.

— И всё же он поступил подло, — пробормотал Фукунага, двигая шипящее масло по сковороде, а потом аккуратно положил на неё розового лосося.

— О, завтра он будет всю смену заниматься предварительными заготовками, — высказал Куроо. – Будет знать, что с нами такие штуки не пройдут.

Кай ухмыльнулся, будто зная своего друга как облупленного:

— Тебе он так сильно понравился, да?

— К сожалению.

***

Проталкиваясь сквозь толпу, Бокуто думал о том, какое же странное место этот бар. Он никогда не был здесь так рано и теперь практически ненавидел всех этих простых людей. Это было место, куда приходили повара, чтобы остыть после жуткой смены. Сейчас здесь не было мужчин и женщин в белых фартуках, попивающих бездонную кружку пива, курящих как паровозы и закидывающих в себя амфетамин, как конфетки тик-така, потому что через четыре часа у них новая смена и вряд ли найдётся время поспать. Сейчас здесь расслаблялись обычные люди, которые не проводят двенадцать часов у плиты, обжигая свои руки или разделывая курицу, как какие-то дикари. Обычные люди, которые возвращают заказ по малейшей чепухе, вроде температуры стейка или количества соли, даже если они и не правы. Бокуто ненавидел их.

Он сел за барную стойку, стянул с головы бандану и обмотал её вокруг горячей от боли руки. Место ожога было красным и немного опухшим, в нём легко можно было рассмотреть очертания ручки кастрюли. Волдырей Бокуто не заметил, и только за это уже был благодарен судьбе.

— Выглядит больно, — сказал бармен.

У Бокуто уже был готов грубый ответ, вроде «конечно, блять, больно, не лезь не в своё дело», но потом он поднял глаза, увидел самого бармена (не Алека, который обычно тут был) и слова будто растаяли на его языке. У парня были глаза стального цвета, напоминающего штормовые облака со сверкающими молниями. И он смотрел ими на Котаро с таким беспокойством, которого нельзя было ожидать от незнакомца. У него были прекрасные высокие скулы, искусственные сапфиры в серёжках в ушах, он был очень худым, а его острые ключицы выглядывали из-под стильной майки-борцовки.

— О, — пробормотал Бокуто, пытаясь мысленно побороть свой южный акцент. – Всё в порядке. В смысле, бывало и хуже, — он всё ещё мог расслышать Атланту в своём голосе, и это его раздражало. Когда Котаро работал на западном побережье, люди насмехались над ним из-за его произношения, поэтому он начал пробовать избавляться от акцента. Но, как Бокуто сам часто замечал, у него не всегда это получалось

— Ты шеф-повар? – бармен вопросительно приподнял свои идеально выщипанные брови, кивая на одежду Бокуто: расстёгнутая белая куртка, из карманов которой торчат ручка и термометры, клетчатые брюки и грязный фартук.

— Нет, — ответил Бокуто, — просто повар.

— А это не одно и то же?

— Да… То есть, нет. Не совсем. Шеф управляет рестораном, составляет меню, руководит рабочими. А я просто… готовлю еду, — он нахмурился, вновь утопая в каком-то раздражении, ведь Куроо совсем не был похож на это описание. Он вдохновлял творить всех на кухне… Каждый вложился в то меню, которое они сегодня готовили. Оно должно включать в себя фирменные рецепты Куроо, но теперь там есть блюдо с лососем от Бокуто, и даже Инуока приложил свою руку к двум позициям в меню. Куроо был лучшим шефом, с которым когда-либо работал Котаро. И теперь он чувствовал себя как последняя тварь. Он не должен был так поступать. Особенно дерьмовым решением было бить Куроо. Он потерял голову. Было слишком жарко, пот проступал даже на куртке, они все были слишком заняты и напряжены, и всё шло наперекосяк. Он повёл себя так, будто перед ним был Джонни или другой паршивый босс… Но Куроо был другим. Прогулка до бара выветрила большую часть его злости, оставив после себя только стыд. Бокуто решил, что надо будет завтра рано утром прийти в ресторан, переделать всю грязную работу, приготовить что-нибудь особенное, захватывающее, а потом, что было самой важной частью, извиниться.

— А, ясно, — сказал парень. – Что-нибудь закажете?

— Хм… Двойной виски, чистый. И, честно говоря, я был бы рад, если ты просто дашь мне бутылку.

— Дешевле купить сразу бутылку, да? Но мне нельзя так делать, — улыбнулся бармен.

— Эх, жаль, — пробормотал Бокуто. Парень засмеялся и отправился делать его заказ. Котаро воспользовался этим временем, чтобы снять свой фартук и запихать его в карман брюк. А потом, когда бармен поставил ему виски, выпил сразу половину, чувствуя огромную благодарность.

У бара было много людей, но парень всегда маячил где-то рядом с Бокуто, игнорируя пьяных девушек на другом конце барной стойки, которые умоляли его снять майку. Бокуто раздражённо на них посмотрел, потом решил отвлечь бармена вопросом:

— А где Алек? Он ведь работает тут?

— Он выходит в ночную смену, да. А я работаю по вечерам. Он придёт, — парень глянул на часы на своём тонком запястье, — где-то через полтора часа.

— А, — сказал Бокуто, допивая виски, и улыбнулся, увидев, что у парня подготовлена для него бутылка и он сразу снова наполняет стопку, — тогда всё понятно.

— Что?

— Я никогда тебя здесь не видел, хотя прихожу очень часто последние пару месяцев. Но я всегда появлялся около часу-двух ночи.

— О, так вы часть Дикой Банды, о которой Алек постоянно рассказывает.

— Видимо, так и есть, — усмехнулся Бокуто. – Как тебя зовут?

— Акааши, — сказал бармен, вытирая руки полотенцем.

Бокуто был польщён: Акааши протянул ему левую руку, помня о том, что правая пострадала.

— Бокуто, — он удивился, насколько маленькими и хрупкими казались руки Акааши. Ему показалось, будто он может случайно сломать ему кости.

— Может, вам нужен лёд?

— К ожогу нельзя прикладывать лёд, – сказал Бокуто, чуть запнувшись, взялся за свою больную руку и чуть вздрогнул от боли, которую сам себе причинил.

— Нет, — мягко улыбнулся Акааши, прикасаясь кончиками пальцев к его щеке так легко, будто пёрышком, — это для синяка.

Бокуто почувствовал, как краснеет, и проглотил в себе внезапное желание сказать «поехали ко мне домой», потому что это было бы чертовски неуместно. Кажется, у него уже много лет не было настоящих отношений… Имея практически круглосуточную работу, это становится почти невозможным.

— Ох, да, конечно.

Акааши улыбнулся, отдал ему лёд, завёрнутый в полотенце, и Бокуто приложил его к челюсти.

— Спасибо.

Акааши наклонился, уперевшись локтями на барную стойку и уткнувшись подбородком в ладони:

— Из-за чего подрались?

Господи, какой же он красивый.

— Эм, по глупости. Я был виноват…

— Ты это признаёшь?

— И всё же я ударил первым, — воздохнул Бокуто.

— Почему?

— Он… Просто… У него стандарты выше, чем у меня, кажется. Я взбесился, когда он попросил переделать пюре… — он почувствовал себя ещё хуже, произнося это вслух, и выпил целую стопку за раз. Акааши сразу подлил ещё.

— А где ты работаешь? Что вы там готовите?

— Я работаю в…

Кто-то позвал Акааши, он улыбнулся, извиняясь, и отошёл, оставив бутылку достаточно близко к Бокуто, чтобы тот сам смог себе налить. Если бы начальник был сейчас здесь, его уволили бы. И Котаро думает, что, если бы так произошло, он попросил бы Акааши остаться с ним, чтобы он мог загладить свою вину перед ним. Чтобы заботиться о нём. Он выглядел так, будто его надо накормить.

Он провёл следующие два часа, непрерывно напиваясь и обдумывая блюда, которыми он угостил бы Акааши. Чудесные вина, прекрасные морские деликатесы, идеально обжаренное филе, домашняя паста и нескончаемая вереница других вариантов. Он напивался в одиночестве, больше не увидев Акааши после их разговора, и теперь за стойкой стоял Алек, махая руками перед его лицом.

— Йоу, чувак, тебе пора домой.

Бокуто поднял взгляд, увидел двух Алеков и уронил голову обратно на руки, что-то постанывая. Ему казалось, что он выпил чуть больше половины бутылки, но он уже был в стельку пьян. Он не ел ничего, кроме той еды, что он пробовал перед подачей в течение смены.

— Я в говно, — сказал Бокуто, еле двигая языком, слова получились неразборчивыми даже для его слуха. Он не мог и представить, насколько пьяным он выглядел.

— Ты будешь в порядке? Только не блюй в моём баре, — хихикнул Алек.

Бокуто мог только простонать в дерево стойки. На его плечо легла рука, легкое прикосновение которой показалось таким знакомым. Он поднял голову и был удивлён, увидев рядом Акааши.

— Ты живёшь где-то недалеко? Сможешь дойти? – улыбнулся Акааши, глядя на него с беспокойством.

Бокуто не мог сейчас вспомнить, где он живёт, не знал, как туда добраться, и даже не мог сказать об этом своему красивому бармену. Поэтому, махнув на прощание Алеку, Акааши стянул его со стула, и они вместе поплелись на улицу.

— Ты тяжелый, — сказал Акааши, когда Бокуто опёрся на него всем весом. – Где ты живёшь?

— Эммм… Где-то в Бруклине?

— И как это понимать? – проворчал Акааши.

— Хрен знает, — невнятно поговорил он, останавливаясь, чтобы опереться на стену. – Там много ехать.

Акааши сложил руки на груди, смотрел на него и выглядел обеспокоенным. Он осмотрелся, вспоминая, где находится ближайший вход в метро, и пробурчал:

— Ладно, значит поедем ко мне домой.

Бокуто посмотрел на него, не сумев сдержать широкую глупую ухмылку, растянувшуюся на его лице:

— Чтооооо?

— Я всего лишь не хочу потеряться и спать с тобой в какой-нибудь подворотне, — покачал головой Акааши и снова подхватил Бокуто под руки. – Пойдем, нам нужно успеть на поезд.

Бокуто пошёл с ним, иногда спотыкаясь. Когда они переходят дорогу, он чуть ли не падает лицом в асфальт и слышит, как им сигналит какой-то придурок. Каким-то образом они всё же добираются до метро и садятся в вагоне прямо напротив парочки, которая практически занимается сексом, потеряв всякую вежливость и совесть.

Бокуто уложил свою тяжёлую от алкоголя голову на плечо Акааши, почти засыпая под плавное движение поезда. Акааши лазил в своём телефоне, кажется, разгребал почту, но глаза Бокуто так сильно плавали, что он ничего не мог прочитать.

— Я сейчас блевану.

— Нет, ты не посмеешь, — сказал Акааши и сморщил нос, отталкивая Бокуто со своего плеча. – По крайней мере, не на меня.

Бокуто простонал, хватаясь за поручень у сидения и изо всех сил стараясь не извергнуть на весь поезд выпитый им алкоголь и не только. Он справился, хоть и с трудом, и Акааши вытащил его из поезда на нужной станции.

— Ну же, я не могу нести тебя на себе.

Бокуто не упустил возможность снова споткнуться, хватаясь за плечо Акааши. Они прошли еще несколько зданий, а потом Акааши поднялся по лестнице к кирпичному дому. Он протолкнул Бокуто внутрь, а затем вверх по изгибающейся лестнице в центре гостиной.

— Здесь есть ванная, можешь там проблеваться, если нужно, — Акааши указал на дверь справа, сразу возле лестницы.

Бокуто направился прямиком туда.