Пока Куроо и Тсукишима осматривались на ферме, Бокуто и Акааши слонялись по парку, полному голых людей.

— Как круто, — протянул Бокуто, жадно рассматривая всё вокруг и слизывая с пальцев сахарную пудру, оставшуюся от недавно съеденного тортика. Но словив на себе выразительный взгляд Акааши, он извинился и вытер руки о джинсы.

Солнце поднялось высоко в небе, согревая своими лучами весь парк. Сегодня здесь проходил фестиваль боди-арта: повсюду ходили художники и модели, кто-то уже был полностью разрисован, а на ком-то только начинали творить шедевры. Бокуто медленно оглянулся и удивлённо расширил глаза, проходя мимо обнажённых девушек, неподвижно лежащих среди фруктов и меха. Вокруг них стояло несколько художников, старательно разрисовывая их тела.

Акааши стоял рядом с Бокуто и улыбался. Впервые он был одет не в тёплый свитер, а в тонкую разноцветную майку и облегающие красные шорты. Иногда его всё же пробирала дрожь, и Бокуто, замечая это, приобнимал его, но стоило ему что-то сказать на этот счёт – он сразу получал от Акааши резкий взгляд.

— Надеюсь, тебе здесь понравится, — сказал Акааши. – Тебе же нравятся обнажённые люди.

— Думаю, всем нравятся голые люди, — засмеялся Бокуто.

Акааши достал из кармана маленькую баночку санитайзера и заставил Бокуто воспользоваться им прежде, чем они снова возьмутся за руки. Бокуто уже понял, что Акааши несколько брезглив: он не ест после другого человека, не пьёт через ту же трубочку или не делает глоток в том же месте чашки. Но в то же время он прекрасно знает, что использование разных трубочек или ложек не защитит его от бактерий. А ещё он любил целоваться, очень, поэтому Бокуто, в целом, было плевать на эту чудную странность своего бойфренда. Но ему было не плевать на его скрытность. Прошла уже почти неделя с того телефонного звонка, когда Акааши практически рыдал в трубку, ничего не объяснив, и хотел, чтобы Бокуто, игнорируя слёзы, разговаривал с ним так, будто ничего не происходит. Бокуто время от времени спрашивал у него, что же всё-таки произошло, пока Акааши не вынудил его прекратить, пригрозив тем, что запретит ему готовить в своём доме и поменяет там всю крупную соль на мелкую. Бокуто тогда очень расстроился, но Акааши надеялся, что это не затянется надолго.

 — Но в этом ведь нет ничего откровенно сексуального, — сказал Акааши, хватая Бокуто за руку и протаскивая его через толпу. – Если подумать, то это просто хороший способ заработать деньги.

— Ты подрабатывал на подобных фестивалях? – шокировано спросил Бокуто, хотя в какой-то мере ему понравилась мысль об обнажённом Акааши, разрисованном в стиле Пикассо или Ваг Гога. – Разве не чертовски неловко стоять голым перед незнакомцами?

— Со временем ты привыкаешь, — ответил Акааши, помотав головой. – Как я уже говорил, когда тебя окружает толпа людей, прожекторы и камеры, это перестаёт быть сексуальным. Честно говоря, всё становится довольно скучно и рутинно, — в этот момент, настойчиво вибрируя, у Акааши зазвонил телефон, но он только достал его из кармана и, раздражённо вздохнув, сбросил вызов.

Бокуто не смог увидеть, кто именно звонил, но заметил, что очертания имени контакта были такими же, как и у того, кто названивал Акааши весь день.

— Кто звонил?

— Никто, — быстро произнёс Акааши низким, злым голосом.

— О, так тебе названивают призраки?

Акааши бросил на него раздражённый взгляд:

— Это человек, с которым и о котором я не хочу разговаривать. Я пытался сказать ему, что не хочу больше с ним общаться, но он, видимо, не желает оставлять меня в покое.

Бокуто нахмурился, чувствуя, как внутри забурлило желание защищать, заставляя его сжать кулаки и глубже дышать, будто готовясь к драке.

— Может, мне нужно с ним поговорить? Я могу быть довольно убедительным.

— Нет, Бокуто, — Акааши нервно, едва заметно улыбнулся, — всё в порядке. Я просто буду дальше его игнорировать. Пойдём, здесь недалеко скоро начнётся конкурс.

Бокуто мягко взял Акааши за руку и пошёл за ним.

— Какой? Для моделей или художников?

— Для художников, — он оглянулся, улыбнувшись. – На тебе сейчас есть трусы?

— Конечно! – сразу смутился Бокуто, а потом с улыбкой добавил: — А почему ты спрашиваешь? Мне нужно их срочно снять, что ли?

— Нет, но я думаю, что тебе надо попробовать себя в роли модели. Нужно просто стоять и не двигаться.

— Только если ты составишь мне компанию.

— Договорились, — пожал плечами Акааши.

— Но, — быстро продолжил Бокуто, — давай ты не будешь полностью раздеваться. Я этого не вынесу.

— Я же тебе говорил, я не вижу в этом ничего сексуального…

— Ты – нет, — прервал его Бокуто серьёзным тоном, — но мы встречаемся где-то месяц, кажется, а я всё ещё не видел твой член, поэтому… Если ты будешь голым, мне будет гораздо тяжелее стоять неподвижно.

Акааши остановился, взглянув на него, а его сапфировые глаза блестели на солнце:

— Ты такой извращенец.

— Только для тебя.

— Господи, — Акааши раздражённо потряс головой, но всё-таки улыбнулся. – Пойдём. Моя подруга будет рада порисовать на тебе.

Спустя десять минут Бокуто, стоя без футболки на небольшом стенде и наслаждаясь приятной теплотой солнца на своих плечах, внимательно смотрел, как Акааши снимает с себя майку, и думал о том, будет ли его кожа на вкус такой же, как и губы, если он сейчас подойдёт и лизнёт его шею. А ещё он был благодарен всем богам, за то, что сейчас на нём широкие джинсы и подруга Акааши не попросила их снять.

Блондинка смешивала краски в маленьких стеклянных баночках, и казалось, будто чёрно-оранжевая татуировка дракона на её руке оживает, двигаясь по коже.

— Так как тебя зовут? Я Саеко, кстати. Акааши не слишком хорош в знакомствах.

— Простите, — взглянул на них Акааши, услышав своё имя.

— Бокуто, — он улыбнулся девушке, — рад знакомству.

Своей свободной рукой она подняла его руку и чуть развернула её к себе, чтобы увидеть контурные татуировки ножа, вилки и ложки на запястье.

— О, у тебя есть татуировки!

— Это плохо?

— Нет, вовсе нет, просто я татуировщица. Они клёвые, — она кивнула на его руку и в полной красе показала своего дракона. – Заходи ко мне, если когда-нибудь захочешь ещё. Акааши знает, где моя студия.

Бокуто кивнул и взглянул на почти голого Кейджи, который уже снял свои кеды и залез на стол. От вида его рёбер и тазовых костей, выступающих гораздо сильнее нормального, Бокуто вновь захотелось отвести Акааши в ресторан и накормить.

— А у тебя есть татуировки?

— Нет, — помахал рукой Акааши. – Я не хочу их набивать, потому что без них гораздо проще получить работу в моделинге. Но мне очень нравятся её работы.

— Спасибо, дорогой, — подмигнула ему Саеко, а потом обратилась к Бокуто, указывая на него своей кисточкой: – Сейчас я сделаю из тебя прекрасный сад.

Бокуто нервно улыбнулся:

— Он в цветах выглядит гораздо лучше, чем я.

— Глупости! – усмехнулась Саеко, выставив на стол разноцветные баночки и повязав на бедре передник с кисточками. – Ты очень красив, Бокуто. А Акааши, к слову, будет змеёй в саду.

— Ого, — улыбнулся Акааши. – И какую именно часть моего тела ты собираешься разрисовать, Саеко, а?

Она громко засмеялась на весь парк:

— Нет, дурачок, я буду рисовать на твоих руках. А потом ты встанешь за ним и… — она встала за спиной Бокуто, просунула свою руку под его и положила ладонь на грудь, — получится как-то так.

Бокуто весь задрожал изнутри, чувствуя такую тёплую близость другого человека, и взглянул на Акааши, вскинув брови. Ему чертовски не хватало секса.

Саеко отошла в сторону, вытащила из кармана передника большую кисточку и окунула её в тёмно-зелёную краску.

— Поехали? От кисти может быть щекотно, поэтому постарайся привыкнуть к этому сейчас, а не когда мы начнём рисовать цветы, — не дождавшись ответа от Бокуто, она наклонилась к его животу и провела кистью вверх. Он дёрнулся, резко вдохнув, и задержал дыхание, чтобы больше не двигаться.

Акааши вновь взглянул на телефон, и лишь едва заметная морщинка между бровей говорила о том, что это тот таинственный человек вновь написал ему. Саеко тем временем болтала с Бокуто («Где ты работаешь?» — «О, так ты повар, это круто». – «А что тебе нравится готовить больше всего?» — «Чувак, я обожаю барбекю. Мой младший брат, пожарный, тоже его любит. Но он не умеет готовить, поэтому ему постоянно приходится тушить пожары, которые он сам и устраивает».), но отвечал он на автопилоте, потому что всё его внимание было приковано к Акааши. После очередного сообщения от того человека он пустым, отсутствующим взглядом осматривал полянку, а Бокуто хотелось подойти к нему, обнять и сказать, что теперь он в безопасности. Но он не мог и пошевелиться, будучи в ловушке, созданной Саеко и её кисточками. Бокуто даже начал подозревать, что это мог быть продуманный план Акааши.

Когда Кейджи посмотрел на него и улыбнулся, Бокуто стало не по себе. Почему он скрывает от него такие важные вещи?

— Так, ладно, сейчас может быть немного холодно, — сказала Саеко, опуская кисть в баночку с ярко-жёлтой краской, и провела ворсом по одному из сосков. – Прости. Я собираюсь нарисовать здесь большую жёлтую розу. И, наверное, пион или что-то вроде на животе. Может, хризантемы. Что-нибудь с пышными красивыми лепестками. У тебя очень мягкая кожа и… Ты занимаешься спортом?

— Да, — всё ещё рассеяно ответил Бокуто, — тренируюсь три раза в неделю.

— Оно и видно! Моя девушка высокая, прямо как ты, и у неё такие мышцы, за которые я душу продала бы.

— Ты про Алису? – спросил Акааши.

— Ах, точно, я забыла, что вы знакомы. Да, она начала ходить в спортзал недалеко от нашей квартиры. Она и раньше была восхитительна и грациозна с телом… хмм… я не знаю…

— Львицы? – предложил Акааши.

— Да! Именно. Ооох… — вздохнула Саеко, представив свою девушку-львицу, и нарисовала большой круглый лепесток на груди Бокуто. – Мне нравится это сравнение. Думаю, ей оно тоже придётся по душе. И спасибо, Акааши, благодаря тебе мы сегодня ночью не выспимся.

Бокуто закусил губу, пытаясь не засмеяться, но живот предательски задрожал, выдавая внутренний хохот.

Через два часа Саеко закончила, и Бокуто почувствовал себя настоящим садом с расцветающими по всему торсу цветами и вьющимися по груди и шее лозами. Саеко использовала каждый доступный участок кожи, и даже залезла под кромку джинс, чтобы среди плетущихся по красному кирпичу растений случайно не появилось пятнышко его светлой кожи.

Рука Акааши теперь и правда выглядела как настоящая змея, в движении переливающаяся зелёным и чёрным. В таких же цветах была разрисована одна половина его лица, а на щеке ярким жёлтым пятном лежал разорванный лепесток. Когда Акааши встал за спину Бокуто и положил голову ему на плечо, обвивая своей рукой его грудь, как и говорила Саеко, картинка стала единой и прекрасной. Саеко сделала несколько фотографий для них и для своего портфолио.

Бокуто не понимал, что ему делать со своими руками, поэтому Саеко сказала спрятать их за спину, а Акааши свободной рукой мягко положил их на свой живот. Пальцы Бокуто чуть дёрнулись, желая забраться в чужие шорты или пройтись по нежной коже Акааши, но он исключительно хорошо сопротивлялся этому.

На фото, которые Саеко переслала Акааши (Бокуто заметил на его телефоне несколько пропущенных звонков и уведомлений, но ничего не сказал об этом), они будто стали единым целым. Бокуто не знал, что ему делать со своим лицом, поэтому он закрыл глаза и откинул голову назад, показывая вонзившиеся в кожу, окрашенные красным, шипы. Акааши смотрел прямо в камеру, чуть опустив веки, а жёлтый лепесток на его щеке и яркая голубизна его глаз стали отличным акцентом на тёмно-зелёном фоне.

Акааши и Бокуто выглядели убийственно красиво. Убеждённая в этом, Саеко приняла участие в конкурсе, выиграла и утащила с собой приз в несколько сотен долларов. Они оба отказались от идеи разделить выигрыш, и Акааши предложил использовать их часть для качественной распечатки фотографий.

— Хэй, если тебе когда-нибудь нужно будет обработать фотографии, я могла бы этим заняться, — сказала Саеко Бокуто, когда они уже собрались уходить. – Бесплатно.

— Звучит отлично, — ответил ей Бокуто, потом взял за руку Акааши, и вместе они вышли из толпы. Кейджи дёрнулся и сильнее сжал руку Бокуто.

— Он опять названивает? – спросил Котаро низким от злости голосом.

— Ага…

— Акааши, — он сошёл с дорожки, утаскивая за собой Акааши на залитую солнцем полянку, и заставил его опуститься на траву, чтобы они уселись лицом к лицу. – Послушай, мне всё это не нравится, ты такой напряжённый.

— Я не напряжённый, — Акааши возразил, но не смог даже взглянуть Бокуто в глаза, уставившись на свои руки, сложенные вместе на коленях.

— Я же вижу, — Бокуто взял его руки в свои, пытаясь дать ему ощутить всю глубину своего волнения за него. – Меня это беспокоит. А этот чувак, который не может оставить тебя в покое… Ты только скажи – и я порежу его на кусочки своими ножами.

Акааши шокировано хихикнул и помотал головой:

— Убийство незаконно.

— Ради тебя я готов на всё.

— Всё в порядке. Я могу о себе позаботиться, — он начал гладить запястье Бокуто своими пальцами, на которых не была нарисована голова змеи.

— Мне неважно, можешь ты или нет. Я хочу защищать тебя. Ты ведь знаешь, как много для меня значишь. Так позволь мне позаботиться о тебе.

Они знали друг друга не так уж и давно, но Бокуто сказал то, что правда чувствовал. Ему нравилось, каким счастливым и жизнерадостным он становился рядом с Акааши. Это счастье было для него таким же естественным, как то, когда он впервые вошёл в Je sais pas.

Акааши покраснел от смущения, это было заметно на той половине лица, которая не была разукрашена.

— Господи, Бокуто, нельзя говорить такие сентиментальности на публике.

Бокуто наклонился вперёд и поцеловал его.

— Посмотри на меня. Ты ведь скажешь мне, если нужно будет покромсать кого-нибудь для твоей безопасности? Я буду твоим личным Суини Тоддом.

— Ты такой идиот, — засмеялся Акааши, — но я обязательно дам тебе знать, если мне понадобятся твои услуги.

***

Вернувшись домой, Бокуто и Акааши смыли с себя краски, вдвоём разделяя пространство маленькой ванны и вытирая друг друга тёплым полотенцем. Бокуто понадобился весь его самоконтроль, чтобы не затолкнуть Акааши в душ, не раздеть и не целовать его до тех пор, пока тот не решит, что пора перейти в спальню. Но Бокуто хотел, чтобы Акааши было комфортно, поэтому он так не сделал.

Тем же вечером, когда Бокуто приготовил на ужин запечённый лосось с картофелем под чесночным соусом, они в объятиях сидели на диване. Акааши потягивал джин прямо из бутылки, а Бокуто допивал вино, оставшееся после ужина. Он был приятно пьян, и ему очень нравилось ощущать рядом тело Акааши, то, как он прижимался к нему, улёгшись щекой на его груди.

Матсукава и Ханамаки сразу после ужина захотели сходить кое-куда, что бы это ни значило, и предупредили, что их не будет до самого утра. Они были одеты в кожу и кружево, а Ханамаки повис на шее у Матсукавы, как самый счастливый пьячуга.

По телевизору показывали «Я люблю Люси», и Акааши хихикал над каждой выходкой Люси и Рики Рикардо, а Бокуто улыбался каждый раз, когда слышал его смех, и целовал в макушку.

– Любишь вечерние шоу по телевизору?

– Мне нравится всё, что показывают по телевизору, – улыбнулся Акааши, откинув голову назад и взглянув на Бокуто. – Дерьмовые ром-комы, мультики, кулинарные шоу, реалити-шоу…

– Ты ведь знаешь, что большая их часть – постановка?

– И что? Они забавные. Раньше я любил «Топ-модель по-американски», но со временем оно стало очень странным.

Бокуто хихикнул и сделал глоток вина:

– Разве это всё не странно?

– Что именно?

– Модельный бизнес.

– Хочешь попробовать себя в этом? – Акааши поднялся и уселся, с улыбкой взглянув на Бокуто.

– В смысле? – засмеялся Бокуто и подложил одну руку под голову.

– У меня есть старая камера. Пойдём, покажу тебе, – он встал и протянул руку Бокуто. – Ну же, пошли, чем больше я думаю об этой идее, тем больше она мне нравится. Ты ведь отлично получился на снимках с боди-артом, – держа в одной руке бутылку джина, а в другой – руку Бокуто, он пошёл наверх в свою спальню, ведя за собой спотыкающегося Котаро. Акааши усадил его на свою кровать и принялся рыться в шкафу, пока Бокуто был вынужден признать, что ноги Кейджи кажутся гораздо длиннее в этих обтягивающих чёрных леггинсах.

– Ха! – радостно выкрикнул Акааши и достал из чёрной квадратной сумки старую короткофокусную модель Canon. – Интересно, он хоть немного заряжен?... Ооо, да, он ещё жив, пока, по крайней мере, – он улыбнулся, пробираясь через горы вещей к Бокуто.

– И зачем ты меня сюда притащил? – вопросительно приподнял брови Бокуто и сделал глоток вина из бутылки. Он поперхнулся, когда Акааши поднял в руках камеру и сделал быстрый снимок. – Стоп! Какого чёрта? – он закашлял, рассмеявшись, и облизал губы.

Акааши взглянул на экран фотоаппарата и хихикнул.

– Устроим тебе тестовые съёмки, – он, нахмурившись, посмотрел на свет, потом залез на кровать и повернул люстру, настраивая освещение. Взглянув на Бокуто сверху вниз, он отступил чуть назад: – Так, а теперь смотри на меня.

Бокуто откинул голову назад, улыбаясь лёгкому головокружению от вина.

– А можно мне пить дальше?

– Тшш, – шикнул Акааши, поднося камеру к лицу. – Положи руку с бутылкой на колено… Хммм… Да, вот так, и откинься назад, опираясь на другую руку. Посмотри вверх. Ага, чуть наклони голову. Нет, в другую сторону, – он сделал несколько снимков. – Ладно, а теперь расслабь лицо.

– Звучит пошло, – усмехнулся Бокуто, за что получил от Акааши лёгкий пинок ногой в бедро, но только сильнее рассмеялся. – Что это значит?

– По крайней мере, не смейся так. Будь серьёзнее. И, о, стой! – Акааши резко опустился на кровать, а потом сполз с неё на пол, вручив Бокуто камеру, и принялся копаться в куче шарфов под кроватью. – Вот, примерь… Или, нет, лучше вот этот, – он вытаскивал по несколько штук, прикидывал на Бокуто, оценивая, а потом смотрел на каждый из них так, будто это одно из важнейших решений в его жизни.

Бокуто считал Акааши очаровательным. То, с каким ярким интересом горели его глаза, как между его бровей появлялась маленькая морщинка, когда он сосредоточен, с каким проворством его руки перебирали кучу шарфов, несмотря на то, что он уже был заметно пьян. Акааши накинул на плечи Бокуто несколько шарфов, а потом со вздохом откинул их все в сторону. Бокуто хотелось прикоснуться к нему, забраться ладонями под кардиган и почувствовать его нежную кожу. Он хотел поцеловать его, почувствовать вкус джина на своём языке, заставить его тяжело дышать и тихо произносить имя Бокуто. Он наклонился вперёд и поцеловал его.

Акааши хихикнул, обнял Бокуто за шею и, прижавшись к нему всем телом, ответил на поцелуй. Бокуто первым отстранился и простонал имя Акааши, потому что не мог к нему даже прикоснуться: в одной руке у него была бутылка, в другой – камера. Акааши улыбнулся, выдыхая на чужие губы, потом привстал и усмехнулся, покраснев:

– Ты на вкус как вино.

– А ты как джин.

Акааши кивнул и отстранился, слез с колен Бокуто, забрав свою камеру.

– Так, дурачок, теперь сядь, откинувшись на стену. О, и отдай мне это, – он выхватил из руки Бокуто вино и поставил на комод рядом со своей бутылкой джина. – Положи ногу на ногу.

Бокуто сделал, как было сказано, улыбаясь и наблюдая. Ему стало интересно, был ли Акааши фотографом до того, как стал моделью. Ему, кажется, нравилось это занятие. Акааши задумчиво поднёс к губам палец. Бокуто улыбался, глядя на него, и в ожидании упёрся локтем на колено. Должно быть, именно это и пытался найти Акааши, потому что он тут же поднял камеру и сделал несколько фотографий. Бокуто замер, боясь что-нибудь испортить.

– Ты можешь двигаться, – сказал Акааши, не отрываясь от фотоаппарата, – как-нибудь естественно.

– Что ты имеешь в виду? – неуверенно сказал Бокуто, чувствуя себя неуютно под столь пристальным вниманием.

– Хмм… Прикоснись рукой к своей щеке, – Акааши усмехнулся, отрываясь от фотоаппарата. – Нет, так кажется, будто ты себе пощёчину собираешься дать. Попробуй сделать это мягче.

– Э?

Акааши прикоснулся своей рукой к его лицу, плавно двигая пальцами.

– Вот так. Изящно.

– Где же ты во мне изящность видишь?

– Ты очень красив, когда готовишь, – улыбнулся Акааши.

– Когда я готовлю, я в своей зоне комфорта.

– Тогда представь, что держишь в руке нож. Или что-нибудь ещё.

«Тебя», – подумал Бокуто, глядя на Акааши.

Акааши смотрел на него в ответ ещё несколько мгновений, с совсем нечитаемым выражением лица, а потом вновь спрятался за фотоаппаратом.

***

^{/в этой части будет описание сексуального насилия/}

Акааши с восторгом смотрел на Бокуто через объектив фотокамеры. Если бы тот не был увлечён кулинарией, он предложил бы отослать несколько его фото в агентство, ведь Бокуто с лёгкостью мог бы стать моделью. Его тело просто создано для этого: высокий, сильный, с чёткими чертами лица. Татуировки и шрамы убрались бы при ретуши, но Акааши они нравились, на самом-то деле. Они будто рассказывали его историю.

– Не будь таким зажатым, – сказал он Бокуто.

Котаро глубоко вздохнул, опустив голову и пробормотав что-то про то, как неестественно он себя чувствует. Он зарылся пальцами в свои волосы, будто расчёсывая их, поднял взгляд на Акааши и… Вот оно! Акааши нажал на кнопку, делая снимок, а затем отстранился от видоискателя, чтобы взглянуть на фотографию на экране. У него перехватило дыхание – он словил тот момент, когда Бокуто уже наполовину запустил свою руку в волосы, а его глаза излучали золотистое сияние, прожигая сердце Акааши. Он не имеет права быть таким потрясающим, особенно в этих банально простых джинсах и белой майке. Кейджи мог разглядеть через тонкую ткань его соски, очертания пресса и тёмную дорожку волос под пупком.

Он дёрнулся, когда Бокуто оказался у него за спиной, положив подбородок на плечо:

– Воу, я выгляжу так странно.

– Нет, ты выглядишь сексуально.

– О, правда, что ли? – Бокуто повернул голову и мягко провёл носом по щеке Акааши.

– Ммм, – выдохнул Акааши, осторожно положив камеру, и развернулся к Бокуто, чтобы тот смог крепко его обнять и поцеловать. Кейджи любил целовать Бокуто, любил чувствовать разные экзотические вкусы даже сквозь горечь сигарет. Вкусы тех блюд, которые Акааши слишком боялся есть, но любил чувствовать их запах, рассматривать или пробовать с его губ. Руки Бокуто, большие и грубые, гладили его по спине под майкой, чуть царапая чувствительную кожу мозолями.

Акааши, не в силах остановить происходящее, почти беззвучно простонал, когда Бокуто прижал его ближе к себе, углубляя поцелуй, запустил одну руку под леггинсы и всей ладонью накрыл ягодицу. Опустив вниз и вторую руку, Бокуто схватил его за задницу и приподнял, а потом, не разрывая поцелуй, мягко уложил Акааши на кровать, нависая сверху своим сильным телом. Они ещё никогда не заходили так далеко. Это было более интимно, чем невинные поцелуй, объятия и держания за руку.  

«Не думай об этом, – говорил себе Акааши, закрывая глаза и сдерживая дыхание, – пусть это уже случится, с тобой всё будет в порядке».

Но вместо того, чтобы начать его раздевать, Бокуто отстранился и хмуро взглянул на него.

– Что-то не так? Для тебя это… слишком? – его голос звучал напряжённо, закругляя гласные. Акааши понял, что сейчас он, должно быть, слишком нервничал, чтобы беспокоиться ещё и о своём акценте.

Кейджи помотал головой, отворачиваясь и пытаясь сдержать слёзы.

– Ничего.

Бокуто сел рядом, прикоснулся к руке Акааши, но сразу убрал её, почувствовав, как тот дёрнулся.

– Акааши, ты в порядке?

Кейджи закрыл глаза, но из-за этого его начали атаковать воспоминания множества тел, прикасающихся к нему, рук и языков, делающих с ним всё, что они пожелают. Ему всего лишь нужны были деньги. Чтобы скрыться от воспоминаний, он открыл глаза и уставился в потолок, пытаясь исчезнуть в самом себе. «Давай просто покончим с этим…»

Бокуто не двигался, и Акааши прерывисто вдохнул, готовя себя к тому, что могло бы случиться дальше. Руки Бокуто обвили его, прижимая к груди. Кейджи начал трястись, тяжело и быстро дышать, вспоминая тот первый раз, когда его держали так против воли.

– Я рядом, – мягко сказал Бокуто. – Ты в безопасности.

– Я… – Акааши дёрнулся, не сдержав всхлип. – Отпусти меня…

Бокуто не послушался, крепче прижимая его к себе:

– Что не так? Скажи, что я сделал…

– Пусти меня! – заплакал Акааши, выкручиваясь из рук Бокуто. Он был уверен, что Бокуто без труда мог бы удержать его, сделать с ним всё, что захочет, даже не заметив его жалкие попытки сопротивления. Голова закружилась, сердце громко забилось в груди: спальня превратилась в чёрную комнату, на глазах повязка, а невидимые люди трогают его повсюду, трахают его, заставляют открывать рот…

– Убирайся прочь! – прокричал Акааши, вырываясь из расслабившихся рук Бокуто, перебрался на другую сторону кровати и укрылся одеялом, будто защищаясь.

Бокуто смотрел на него, попытался погладить по голове, но Кейджи откинул его руку.

– Не трогай меня! – прорычал Акааши, когда Котаро хотел лечь рядом.

– Всё в порядке, – сказал фотограф. – Вот, возьми, тебе станет лучше.

Он открыл Акааши рот и положил на язык таблетку. Она растворилась в горький порошок, и Кейджи почувствовал, как слабеет его тело и кружится голова. Чужие руки, грубо прикасаясь, раздвинули его ноги. Акааши просто закрыл глаза и позволил себе потеряться в бездне своих мыслей.

Когда всё погрузилось в тишину, Акааши сполз с кровати, добрался на коленях до гардеробной и спрятался там. Слёзы застилали глаза, было сложно дышать носом, потому что рядом не было ничего, во что можно было бы высморкаться, рыдания прерывались икотой, а всё тело тряслось так сильно, что начали болеть мышцы. Он уткнулся лицом в искусственный мех любимой куртки, его мягкость пришлась кстати для его намокших щёк.

Бокуто ушёл, вероятно, даже убежал, увидев, насколько Акааши разбит.

«Хорошо, – подумал Кейджи, – он хотя бы ушёл до того, как стало больно нам обоим».

Слишком больно, по крайней мере.

Грудь Акааши сжималась от паники, страха и грусти. Он закрыл глаза и свернулся в клубок под кучей одежды, позволяя слезам течь, а разбитому сердцу наконец выбраться наружу и выплакаться, чтобы завтра он смог снова запереть его глубоко внутри. Его точно отчитают за красные и опухшие глаза, но сейчас это было неважно.

Он плакал и вспоминал все хорошие моменты, проведённые с Бокуто, его еду, от которой не хотелось сразу прочиститься. Как они ранним утром шли домой, и рядом с ним, таким громким, сильным и большим как сама жизнь, он чувствовал себя в безопасности. Он помнил их подъём на обзорную площадку Рокфеллер-центра, потому что Бокуто очень настаивал на том, чтобы сводить его туда. Тогда он своей громадностью распихивал людей вокруг, чтобы они могли насладиться видом. И как они вдвоём беззаботно высматривали дорогущие апартаменты, которые они однажды, когда Акааши станет супер-моделью, а Бокуто получит Мишленовскую звезду, смогут снимать.

Акааши не знал, как долго он уже прячется в гардеробной, утопая в своей грусти, но внезапно ему показалось, что в комнате кто-то есть.

– Акааши? – прозвучал голос Бокуто.

Он ищет его. Кейджи хотелось выйти, но ему было так страшно и стыдно. Он не смог бы взглянуть ему в глаза. Он закопался глубже в одежду и прижал меховую куртку ко рту, чтоб не издавать лишних звуков. Но Бокуто всё равно нашёл его.

– Вот ты где, – он сказал это так осторожно и неуверенно улыбнулся, даже не пытаясь подойти ближе и прикоснуться. – Пойдём.

Акааши мог только помотать головой, прижимая кулак к губам.

– Ну же, я приготовил кое-что вкусненькое, – он улыбнулся шире, воодушевлённо.

Акааши поднял взгляд, всхлипнул, слёзы и сопли стекали по его лицу и застревали в горле. Он чувствовал себя отвратительно. И выглядел также. Он ненавидел себя сейчас. Бокуто должен был уйти. Он не должен нравиться Бокуто, он не заслуживает этого.

– Я не голоден… – эти слова дались ему тяжело из-за слёз, соплей и всего того, что застряло в горле.

– Неважно, – ласково сказал Бокуто. – Пойдём. Я хочу, чтобы ты это попробовал. Думаю, тебе понравится.

Он протянул руку, чтобы помочь Акааши встать. Кейджи взглянул на него, мысленно прося его уйти, оставить плакать в одиночестве, но Котаро оказался более терпеливым, чем Акааши предполагал, поэтому в конце концов он поднял к нему обе руки. Бокуто притянул его в свои объятия, и Кейджи снова всхлипнул.

– П-прости! – пробормотал Акааши, уткнувшись в майку Бокуто. – Я… всё испортил, – икота прерывала его, не давая дышать. – Пожалуйста, не… Господи. Ты… должен был просто… уйти!

Бокуто взял его на руки, донёс до кровати и посадил на край, укрыв сверху с головой одеялом.

– Хэй, ты в безопасности, всё в порядке, – произнёс он, улыбаясь и наклоняясь ближе. – Не переживай. Я не причиню тебе боли, – он потянулся к прикроватному столику и взял коробочку с салфетками.

Акааши озадаченно и растерянно посмотрел на него, а потом высморкался и вытер лицо от слёз.

– Прости меня…

– А-а-ай, прекрати. Лучше вот, попробуй, – он снова потянулся к столику, на этот раз за тарелкой.

– Печенье?

– Шоколадное печенье! – поправил Бокуто, – С ним всё становится лучше.

На тарелке лежала дюжина печений с шоколадной крошкой. Они были золотисто-коричневого цвета, чуть липкие, и пахли божественно. Ему почему-то вспомнилось детство, хоть мама никогда и не готовила такое печенье.

– Правда? – Акааши вытер нос.

– Вот попробуй одно – и узнаешь, – без раздумий ответил Бокуто, приподнимая брови и воодушевлённо улыбаясь.

Акааши хихикнул, чуть зажато из-за боли в горле. Он потянулся к тарелке и хотел уже взять самое маленькое печенье, но Бокуто помотал головой, и Акааши пришлось водить рукой над тарелкой, пока не получил ободрительную улыбку и кивок. Он выбрал одно из самых больших печений с самыми крупными кусочками шоколада, которые начали размазываться по его пальцам, чуть подтаивая. Он нерешительно откусил маленький кусочек: оно оказалось хрустящим снаружи, и мягким, ещё тёплым внутри. Во рту вдруг стало влажно, и он сделал ещё один укус, заставив этим Бокуто безумно улыбаться.

Котаро тоже взял печенье и, чуть склонив голову набок, целиком положил его в рот.

– Тебе нравится?

Акааши кивнул, кусая ещё раз и наслаждаясь привкусом соли, которая не давала выпечке стать слишком сладкой. Он аккуратно вытер пальцы салфеткой, закончив с печеньем.

– Да… Очень вкусно.

– Съешь ещё, – кивнул Бокуто и поставил тарелку на колени Акааши.

– Я не хочу…

– Невозможно остановиться на одной!

– Это слоган Lay’s.

– Но к печенькам он тоже подходит, – Бокуто закинул в рот ещё штучку. – Я бы тебе принёс того непонятного орехового молока, но оно испортилось.

– Ясно… Надо будет купить, – пробормотал Акааши, игнорируя странный комментарий о миндалевом молоке Макки, и потянулся к комоду за бутылкой джина, но, видимо, Бокуто убрал её куда-то вместе с вином. Наверное, это и к лучшему, учитывая, что Акааши собирался хорошенько напиться.

– Съешь ещё, – Бокуто протянул ему одно печенье.

Акааши неуверенно, нахмурившись, взглянул на выпечку.

– Тебе на самом деле не понравилось?

– Нет, они правда вкусные, – вздохнул Акааши. – Я просто не хочу есть слишком много…

– Однажды я съел 25 штук, у меня после этого та-ак болел живот, – засмеялся Бокуто. – Вот что значит много, а не два печенья.

– Господи, мне стало плохо от одного твоего рассказа, – хихикнул Акааши, но всё-таки принял печенье и немного откусил. Они были вкусными, и в этом была их опасность.

Они сидели в тишине те несколько минут, пока Акааши ел одно единственно печенье, а Бокуто – три или четыре. В конце концов, Бокуто взглянул на него, обеспокоенно приподняв брови:

– С тобой… случилось что-то плохое? – он сказал это так осторожно, будто оставляя Акааши возможность не отвечать на вопрос.

В ответ он смог только кивнуть, вновь погружая их в тишину, на две минуты (он считал). Бокуто ждал, поглощая очередное печенье и давая Акааши время подумать.

– Да. Но я не хочу об этом говорить, – наконец признался Кейджи.

Бокуто кивнул, протянул ему ещё одно печенье и поставил пустую тарелку на столик.

– Если тебе когда-нибудь захочется выговориться, я буду рядом. Если нет, то я не настаиваю, всё в порядке.

Он наклонился, чмокнул Акааши в макушку, а затем, прихватив с собой тарелку, босиком ушёл на кухню. Кейджи растерянно смотрел на печенье, которое он не хотел есть, но другого варианта не было. В гардеробной его не оставишь, мусорки в комнате нет, да и Бокуто всё равно заметил бы. Поэтому он сделал единственное, что оставалось – съел его. Он никогда в жизни не съедал три печенья подряд. Но ради Бокуто… Да, ради него он готов на это. А ещё он подумал, что даже позволит им остаться внутри. В конце концов, они и правда делают всё лучше.