Бокуто не мог уснуть. Он обнимал дрожащего во сне Акааши, мягко прижимая его к себе каждый раз, когда тот начинал беспокойно стонать. Кажется, ему снились кошмары или что-то подобное, и Бокуто было больно смотреть на дёргающийся от страха силуэт Акааши.

Экран телефона Кейджи продолжал периодически загораться. Бокуто пытался игнорировать его, но в итоге осторожно, не беспокоя свернувшегося под одеялом Акааши, потянулся к прикроватному столику и взял телефон.

Экран загорелся, оповещая об очередном полученном сообщении, текст которого всё же оставался скрыт. Можно было прочитать только фразы «Теру Фото прислал вам изображение» и «Разблокировать телефон». Бокуто протянул пальцем по экрану и, к его удивлению, телефон разблокировался. Он зашёл в сообщения и чуть не уронил телефон от неожиданности: изображения, которые прислал Теру Фото, было сложно назвать просто пошлыми. Они были тёмные и расплывчатые, но не настолько, чтобы Бокуто не смог разглядеть на них Акааши, с завязанными глазами, удерживаемого чужими руками, абсолютно голого в окружении других тел.

Не удивительно, что Акааши избегал прикосновений.

Его изнасиловали.

Да ещё и засняли на камеру. Сделали фотографии, чтобы шантажировать.

Сообщения к каждой фотографии были ещё хуже.

– Появилась работёнка для тебя. Перезвони мне.

– Чего не отвечаешь? Я знаю, что тебе нужны деньги.

– Разве тебе не понравилось в прошлый раз? Мы ведь прекрасно провели время.

– Сам Знаешь Кто требует именно тебя.

– Позвони мне! Нужно обо всём договориться до завтра.

Бокуто осторожно выбрался из кровати, освободившись из рук Акааши, сел и, трясясь от злости, вышел из комнаты. Он пролистал более ранние сообщения, ненавидя себя за это, но не мог остановиться. Множество фотографий, сообщений и требований. Он спустился в гостиную, чувствуя тошноту и подступающую к горлу желчь. Его трясло от злости и, казалось, будто его сейчас либо стошнит, либо он швырнёт телефон куда подальше, либо пробьёт стену кулаком. Ему хотелось курить, но он забыл купить сигареты днём, когда был так спокоен и счастлив с Акааши.

К тому времени, когда Бокуто уже немного успокоился (если так можно назвать то состояние, в котором он вышагивал туда-сюда по гостиной, уже не желая разбить всё, что попадётся под руку), домой вернулись Матсукава и Ханамаки, спотыкаясь на каждом шагу и создавая слишком много шума для раннего утра. Теперь на абсолютно пьяном Маки были туфли на смехотворно высокой шпильке и чёрные кожаные брюки, плотно обтягивающие его ноги. Матсукава придерживал его, чтоб тот не упал, пока они шли к лестнице, но потом они заметили Бокуто и остановились.

Матсукава нахмурился, держа Ханамаки под руку:

– Иди наверх. Я тоже скоро поднимусь.

Кажется, Маки не услышал ни слова, потому что он, шатаясь, поковылял к Бокуто:

– О! У нас тут скси-повар… Можт, мы мгли бы…

– Хэй, – резко окликнул его Матсукава, разворачивая к себе. Он взял его за подбородок, заставляя поднять голову. – Посмотри на меня.

Блуждающий по всей комнате взгляд Ханамаки в конце концов остановился:

– Ммм…?

– Иди наверх. Раздевайся и ложись в кровать. Я приду к тебе через минуту.

 Ханамаки пошатнулся, падая на Матсукаву, и тому пришлось отпустить его лицо и подхватить за талию.

– Но я хочу есть…

– В кровать.

– Ох… Есть, сэр, – кивнул Ханамаки, проводя руками по груди Матсукавы, а потом, спотыкаясь и хватаясь за перила, пошёл наверх.

Матсукава проводил его взглядом, затем развернулся и одарил Бокуто тяжёлым, изучающим взглядом, которым, кажется, разгадал всю его злость.

– Что случилось?

– Кто это? – спросил Бокуто низким голосом, держа перед лицом Матсукавы экран с номером телефона.

Он прищурился и взял в руки ладонь Бокуто, поднося телефон ближе к себе и фокусируясь. В этот момент Бокуто смог рассмотреть его расширенные, стеклянные от алкоголя зрачки.

– О, это один из фотографов в нашем агентстве. Откуда у тебя его номер?

– Это телефон Акааши, – сказал Бокуто, забирая мобильный. – Как его зовут?

– Терушима или как-то так, – ответил Матсукава, отступая к лестнице.

– Подожди, – Бокуто прошагал за ним, – а напомни, как называется ваше агентство?

– Блеск.

– Дурацкое название.

– И не говори, – усмехнулся Матсукава, поднимаясь по ступеням. – Зачем тебе это?

– Неважно, – Бокуто отвернулся, увидев очередное сообщение от этого жуткого фотографа и почувствовав, как от злости всё внутри снова сжимается до боли.

Матсукава пожал плечами, будучи слишком пьяным, чтобы копаться в чужих делах, и исчез наверху. Проследив, как он ушёл, Бокуто сел на диван, сжимая в руках телефон Акааши. Его палец крутился вокруг большой красной кнопки «Заблокировать контакт». Он не был уверен, стоит ли это делать, но всё-таки нажал на неё. Он не мог смотреть на боль, которую причиняет Акааши каждое новое сообщение.

***

Акааши проснулся в одиночестве, укутанный в одеяло так, будто он жертва убийцы, спрятанная в мешок. Он выпутался из этой ловушки и сморщил нос, почувствовав резкий запах от самого себя. Сейчас он ненавидел себя: корочки от слёз под глазами, сопля на губах, этот запах. Но он хотя бы крепко спал, и уже за это был благодарен.

Он моргнул и осмотрелся, проводя рукой по пустому месту рядом с собой.

Бокуто ушёл.

Слёзы, которые, кажется, должны уже были закончиться, начали вновь подступать. Конечно, он ушёл. Он понял, какой Акааши отвратительный. Кейджи уткнулся лбом в колени и сделал несколько глубоких, резких вдохов, пытаясь сдержать полноценный поток рыданий. По крайней мере, до вечера.

Акааши выпрямился, потянулся за телефоном и обнаружил под ним записку. Он никогда раньше не видел, как пишет Бокуто, но этот наклонённый, угловатый почерк, который, казалось, сейчас соскользнёт с края страницы, должен быть его.

«Я не хотел оставлять тебя одного… Но мне нужно кое с чем разобраться. Пожалуйста, прости меня».

Акааши пялился на записку, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. Он ничего не понимал. Он разблокировал телефон и набрал номер Бокуто, но после нескольких гудков звонок перешёл на голосовую почту. Бокуто сбросил вызов. Он никогда не сбрасывал его звонки.

Акааши не знал, что с этим делать, поэтому окунулся в утреннюю рутину: умыл лицо, постоял под горячим душем, пока не почувствовал, будто его кожа начинает таять, собрал сумку с одеждой, набрал воды в свою огромную бутылку. Уже у выхода он задумался, стоит ли будить Маттсуна и Макки. В конце концов, он решил, что, если они проспят работу, это будет их вина, а не его. Возможно, сегодня у них вообще нет съёмок.

Оказавшись на улице, он попробовал позвонить Бокуто ещё раз. В этот раз прошло шесть гудков прежде, чем включилась голосовая почта. Акааши не оставалось ничего, кроме как записать сообщение: «Бокуто… Пожалуйста, позвони мне».

***

^{/в этой части довольно красочные описания физического насилия/}

Бокуто облокотился на стену модельного агентства, скрываясь в переулке, выкурил уже пятую сигарету и не знал, сможет ли на ней остановиться. Руки тряслись, а голова кружилась от никотина, но ему было плевать. Сейчас ему чертовски хотелось занюхнуть дорожку кокаина: почувствовать, как порошок прожигает ноздри, а в голове всё становится предельно ясно. Сейчас это было бы кстати. Но нет, он покончил с этой привычкой. Навсегда.

Его пальцы сжимались в кулак каждый раз, когда мимо проходил блондин, но того самого он ещё не видел. Он погуглил ненавистного фотографа, пока шёл сюда, запомнил его угловатые черты лица и издевательскую улыбку, которые он непременно подправит, как только увидит.

Было уже почти 6:30 утра, Бокуто знал, что Акааши должен скоро выходить из дома. С болью в сердце он сбросил его звонок – всё равно не смог бы поговорить с ним и не выдать свой план. Он не хотел, чтобы его пытались остановить.

И вот, Терушима Юджи выходит из-за угла такой лёгкой походкой, будто ему не о чем беспокоиться. Если бы он только знал, что его ждёт.  

Как только Терушима прошёл мимо переулка, Бокуто вытянул руку, рванул его за воротник и затащил в переулок, со всей силы впечатывая в стену. Терушима, ударившись затылком о кирпич, выдохнул от боли и опустил голову, а Бокуто, подойдя ближе, схватил его за горло и прижал к стене.

– Ты, ублюдок, – прорычал Бокуто, сжимая зубы так, что заболели дёсны.

Терушима пытался вдохнуть, закричать, но дыхание было перекрыто, поэтому он ударил ногой по колену Бокуто. Он отпустил горло, почувствовав вспышку боли в ноге, но, когда Терушима попытался уползти, он поборол это чувство и, подняв Юджи с земли, потащил его обратно, глубже в темноту переулка.

Бокуто стянул с плеча фотографа сумку с камерой и отшвырнул её подальше, заставляя Терушиму кричать от ужаса:

– Ты что творишь, урод?! Я на тебя в суд подам…

Бокуто заткнул его, впечатав свой кулак в его лицо. Он ударил по зубам, поэтому кожа вспыхнула болью и кровью, но он вновь занёс руку и ударил по челюсти, разворачивая голову в сторону. Он бросил Терушиму на землю и склонился над ним, одним коленом упираясь в чувствительный и очень болезненный нерв у локтя.

– Если ты ещё раз прикоснёшься своими блядскими мерзкими руками к Акааши, я тебя убью очень медленно и мучительно, – он произносил слова чётко и ясно, не желая повторять что-либо для этого последнего подонка.

Терушима простонал, корчась от боли как червяк, прибитый гвоздём.

– Дерьмо… Я ничего не делал.

Бокуто ударил его раз, второй, третий. Какое же это потрясающее чувство. Он заставил себя остановиться и сделать три глубоких вдоха, накрыв при этом рот Терушимы своей левой рукой, чтобы сдержать его крики. Бокуто ещё ближе наклонился к нему, чувствуя, как по грудной клетке разносится стук сердца.

– Если ты ещё хоть раз взглянешь на него… – он сильнее сжал рот Терушимы, заставляя его сосредоточиться на своём лице, но его зрачки постоянно бегали, то расширяясь, то сужаясь. – Давай я объясню тебе понятнее... Хэй, слушай меня! – Бокуто вмазал ему размашистую пощёчину, приводя в себя. – Я с лёгкостью разделываю животных, – он взялся за его горло, нажимая пальцами на болевые точки под ушами. – Я заживо сдеру с тебя кожу и заставлю сожрать собственное дерьмо, если ты ещё хоть раз прикоснёшься к нему, – он не мог сдерживать яростную дрожь внутри и был по-садистски доволен хныканьем, раздающимся от этого разбитого лица. – Я тебе член отрежу и скормлю его дворовым котам. Ты меня, – он сжал горло сильнее, чтобы лучше донести свои слова, – хорошо понял?

Глаза Терушимы блестели пустотой, выдавая возможное сотрясение мозга.

– Да, – издался жалкий шёпот из раздувшегося на губе пузырька крови.

Бокуто несколько раз глубоко вздохнул, а потом, просто потому что мог, позволил своему телу действовать по его собственному желанию, впечатывая кулаки в лицо Терушимы. Он почувствовал боль в костяшках, когда забыл про технику ударов и разбил их о скулу этого ублюдка. После очередного хука в челюсть раздался резкий, тянущий болью щелчок сломанного мизинца. Но это его не остановило. По краю взгляда пульсировала красная пелена, и Бокуто не знал: это расплывающаяся перед глазами кровь Терушимы или наконец нашедшая выход ярость.  

Кто-то схватил его сзади, оттаскивая назад. Бокуто развернулся, замахиваясь для удара и хватая какого-то большого мужчину за руку. Но тот что-то крикнул ему, перехватил удар и потянул дальше. Бокуто извивался как змея, размахивая локтями и коленями. Он хотел дальше избивать Терушиму.

Потребовалось три внушительных мужчины и несколько долгих минут, чтобы усмирить его. Когда они справились, Бокуто весь в синяках лежал лицом в землю, придавленный сверху коленом, со слишком тугими, впивающимися в кожу наручниками. Он сплюнул свою кровь на асфальт, а с мужика, навалившегося на него сверху, капнула кровь и растеклась по его щеке.

– Эй, урод! – выкрикнул Бокуто и получил за это дубинкой по голове так, что потемнело в глазах от пронзившей череп боли.

Другой мужчина склонился над Терушимой, держа у уха телефон и вызывая скорую помощь. «Нет, – думал Бокуто, напрягая мышцы в попытке вырваться из хватки и закончить начатое. – Дайте ему сдохнуть. Он это заслужил».

Его так жёстко схватили под руки, что начали болеть плечи. Пока Бокуто тащили по улице и запихивали на заднее сидение полицейской машины, он осмотрелся и заметил Акааши, стоящего среди толпы. Он выглядел напуганным и потрясённым, его рот раскрылся в тысяче невысказанных вопросов, пока он переводил взгляд своих синих глаз с лежащего в переулке Терушимы на Бокуто.

Котаро непоколебимо встретил этот взгляд, пытаясь сказать ему: «Теперь ты в безопасности».

***

Когда Бокуто увозили на полицейской машине, Акааши прислонился к стене, заставляя свои лёгкие делать вдохи и выдохи. Он слышал, как приближаются сирены скорой помощи, как охранник разговаривает с Терушимой, пытаясь удержать его в сознании. Выглянув за угол, он увидел кровь Терушимы, растёкшуюся по асфальту и стекающую каплями по стене.

Терушима сейчас был едва похож на человека. Это вызывало у Акааши тошноту, и ему пришлось прикрыть рот, чтобы сдержаться. Он пробежался взглядом по переулку и заметил сумку для камеры, лежащую на асфальте. Никто не обращал на неё внимание. Он развернулся и, обойдя здание агентства, зашёл в переулок с другой стороны. Акааши практически полз на коленях по грязному, противному асфальту так незаметно, как только мог. Прячась за мусорным баком, он протянул руку и подцепил сумку, аккуратно утягивая её к себе. Трясущимися пальцами он достал карту памяти из камеры и ещё множество таких же из отделения в сумке.

Он не был уверен, все ли это карты памяти и есть ли у Терушимы копии фотографий и видео с Той Самой Ночи, но это уже хоть что-то. Он выбросил камеру в мусорный бак и, с трудом поднявшись на ноги, пошёл в сторону главного входа агентства, пряча флешки в свою сумку.

Он должен войти. Должен отработать. Он не может просто не прийти на съёмки. Поэтому, продолжая трястись от шока, он протиснулся через толпу и поднялся на этаж для моделей, где они обычно оставляют свои вещи, делают причёску и макияж. Он закинул свою сумку в шкафчик, повесил на дверцу замок и, прикасаясь пальцами к холодному металлу, надеялся, что карты никто не найдёт, пока он сам их не сожжёт.

– Кейджи! – женский голос заставил его испуганно развернуться, чувствуя стук сердца у себя в горле. – Вот ты где! Господи, ты уже слышал, что произошло?!

Акааши кивнул, пытаясь крепче укутаться в свитер, чтобы скрыть непрекращающуюся дрожь.

– Я всё видел, Стэйси, это было… – его всё ещё трясло. – Кошмарно.

Она кивнула, а её прекрасные тёмные волосы ниспадали ей на лицо, хоть она и постоянно откидывала их назад.

– Вот! Припёрся какой-то безумец и избил фотографа? Что за чертовщина творится в этом мире? – она собирала свои волосы сзади и несколькими ловкими движениями пальцев заплела их в пучок. Акааши зачарованно наблюдал за ней, немного завидуя и мечтая однажды отрастить такие же длинные волосы.

– Ага… безумец, – пробормотал он.

– Может быть, мы скоро узнаем, что произошло. Терушиму увезли в больницу. Келси рассказала, что слышала слова «сотрясение мозга» и «пластическая операция», – она подняла свои идеально выщипанные брови и округлила глаза. – Ты можешь себе такое представить?

– Кажется, нет… – помотал головой Акааши.

– Но, как говорится, шоу должно продолжаться, – он пожала плечами, взяла его за руки и повела за собой. – Все проекты Терушимы уже раскинули на других фотографов. Некоторые считают, что так будет даже лучше, учитывая, что он был довольно посредственным.

– Угу.

– А теперь давай займёмся твоим мэйком. Кажется, в одиннадцать у тебя экзотическая съёмка? – она усадила Акааши в кресло и надела свой фартук, в котором лежали всевозможные кисточки. – Что за хрень с тобой случилась? – она рассматривала его лицо, поворачивая его своими руками и совершенно не заботясь о личном пространстве. Кейджи был не против, учитывая, сколько времени в сумме она провела с его лицом. – Ты что, снова плакал? Что произошло? Кого мне нужно поколотить?

Акааши открыл было рот, но потом растерянно закрыл. Бокуто голыми руками только что изуродовал человека, которого нужно было побить. Стэйси вряд ли смогла бы сделать что-то большее, чем хорошенько ударить по яйцам. Хотя у неё под стойкой всегда припрятана пара туфлей на острых, будто нож, шпильках специально на такой случай.

– Всё в порядке, – сказал Акааши, пытаясь улыбнуться. – Прости меня.

Она потрясла головой, прощупывая чувствительную кожу под глазами.

– Я волнуюсь за тебя, дорогой. Ты здесь мой любимчик вообще-то.

– Спасибо, – улыбнулся он ей в ответ, – правда. Ты тоже для меня много значишь.

– Конечно, – она усмехнулась, подмигивая, – я ведь здесь единственная, кто делает из тебя красавчика для съёмок. Ещё бы ты меня не любил. А теперь сиди смирно, думаю, я смогу замазать твои синяки под глазами и закончить весь мэйк до начала фотосессии.

– Ты настоящее чудо, – искренне сказал Акааши, расслабляясь в кресле, пока она наносила консиллер ему под глаза.