Три рунных круга на сизой коже, связанных некогда тонкими линиями в печать, широкие плечи, отмеченные изломанным шрамом, крепкая спина, ямочки на пояснице...

«Ох, ну и куда тебя понесло? Давай сначала: три рунных круга…»

Лазар сидел на кровати в своей комнатушке, зажмурившись, и пытался представить как можно отчетливее татуировку Харса. Мысленно всматривался в руны Первого слога, оценивая свою реакцию. В таком ключе о них думать было не страшно. Пожалуй, наоборот, приятно. Да, определенно, приятно.

Лазар мотнул головой и открыл веки.

— Ладно, — сказал он сам себе и взял в руки стопку исписанных Кеаретом бумаг.

«Три рунных круга…»

Кажется, помогало. При взгляде на угловатые символы приступа не случилось, хотя сердце и занялось бешенным ритмом где-то под самым горлом.

Лазар сделал несколько глубоких вдохов и разложил перед собой собственные записи. А затем, сверяясь с толкованием и переводом, принялся искать в них хоть какой-нибудь смысл. Из любопытства начал с малого круга, восстановленного. Как оказалось, довольно простого. «Salin ba’ie goe geso heid wes», — гласили руны, а значит, неповрежденная печать служила защите здоровья носителя.

Дальше же предстояло опознать символы и их сочетания на кругу, значительно превосходящем центральный. Где даже начало вязи далеко не сразу удалось найти. Кропотливая работа шла медленно, но Лазар и не думал спешить, понимая, что любая маломальская ошибка приведет к еще большей потере драгоценного времени. Благо что руны теперь не приходилось определять наугад. Одну за одной он выводил их на чистом листе, постепенно открывая значение этой части татуировки, которая, как выяснилось, оберегала разум. По крайней мере раньше, до повреждения.

Таким образом к концу второго часа, прежде чем уткнуться в созданный шрамом разрыв, Лазар смог составить лишь половину фразы. Да заработать острую боль в глазу, посчитавшего своим долгом напомнить, что он один за двоих отдувается.

Выдохнув с раздражением, Лазар упал на подушку и уставился в расплывшийся над ним тягучий полумрак комнаты, который тут же, стоило отвлечься от дела, заполнил собой все, окутал разум, просочился в нутро и заскреб тонкими когтями тревоги под сердцем.

Нет, не было сомнений, что Харс знал, что делает. Более того, Лазар догадывался, почему он отправился на встречу лично и в одиночку — разговор наверняка касался того, кто стоял над снабженцами, а значит, не предназначался для лишних ушей. Но, нещадный Поток, как перестать волноваться? Как выбросить из головы мысли о возможной ловушке? А о перебежчиках, того и ждущих, когда Владыка, а вместе с ним и все Сопротивление разом, оступится?

Лазар снова выдохнул и, закусив губу, вытянул вверх руку, обратив ее раскрытой ладонью к потолку.

«Salin ba’ie goe geso heid wes».

Перед взором как наяву возник малый круг татуировки, и кончики пальцев в тот же миг похолодели, почувствовав прикосновение Потока. Как и в прошлый раз, руку болезненно закололо, отчего резко перехватило дыхание, а сердце вновь вознамерилось выпрыгнуть из груди, но Лазар нашел в себе смелость продолжить извлекать пурпурные символы, замыкая печать. Стараясь не обращать внимание на столь знакомые отблески на каменных стенах. Отгоняя прочь воспоминания о своих мучителях. Его, пусть и скромные, познания в ремесле могли принести пользу. Могли сделать так, что в следующий раз он будет чуть меньше переживать за Харса. Но для этого нужно перестать поддаваться страху сейчас.

Лазар опустил дрожащую от напряжения руку, позволив печати рассыпаться в воздухе, устало потер глаз и сел обратно на кровать.

— Ладно… — повторил он и вернулся к записям.

Учитывая количество упоминаний sal на кругу, под шрамом, после частично поврежденного сочетания рун, отвечающего за усиление, могла быть именно она — «воля». Лазар записал этот вариант и, исправляя последующие символы, продолжил восстанавливать фразу. И в этот раз не отрывался, с особым упорством разбирался с записями, несмотря на резь в глазу и последовавшую за ней мигрень, пока не закончил круг. Но опробовать его, как и малый, Лазар не решился, вместо этого, недолго думая, приступил к внешнему, самому сложному, лишь на четверти которого, вконец выбившись из сил, сдался.

Следовало отвлечься, размять затекшее тело и освежить голову. Да и поесть, в конце концов, тоже не мешало. Но сильнее всего, само собой, хотелось узнать, вернулся ли Харс. 

И если с первыми пунктами проблем не возникло: из солдатской столовой Лазар утянул несколько ломтей пресловутой солонины с хлебом, а свежий воздух помог развеять туман в голове, хоть немного уняв боль, то с последним, и самым главным, дела обстояли иначе. Ни в казармах, ни в офицерской, ни в личной комнате, расположение которой Лазар выяснил у одного из стрелков, найти Ханну ему не удалось. А заявиться без приглашения в кабинет или, уж тем более, спальню Владыки он не осмелился.

До конца дня Лазар несколько раз пытался вернуться к рунам, но сразу же их откладывал, боясь все испортить. Пробовал почитать книгу, врученную Харсом, но и здесь буквы отказывались складываться в понятные слова. Еще раз прошелся по тому же маршруту — безрезультатно. Ханна, единственная, кому он мог задать вопросы о Владыке, как сквозь землю провалилась.

Наступление ночи застало Лазара в окончательно подавленном и взволнованном состоянии. Уснуть ожидаемо не удавалось. Мучительная полудрема насквозь пропиталась тревогой и буквально осязаемым предчувствием беды, стирая границы между страхом за себя и за других. Когда нервы, точно фитиль огарка свечи, начисто стлели, а сонкранг при этом показал, что время едва перевалило за полночь, Лазар не выдержал, оделся и направился туда, куда совершенно не планировал возвращаться.

***

— А я тебя еще вчера вечером ждала, — тихо усмехнулась Онда, отведя Лазара в пустующий угол госпиталя. 

— Вчера, видимо, устал сильнее, — шепотом, прекрасно зная цену спасительному сну, ответил Лазар и неуверенно пожал плечами.

— Вот и сегодня надо было так же. Потому что настойку я тебе не дам, извини. Привыкнешь — совсем без нее перестанешь спать. — Онда привстала на цыпочках и приподняла край повязки. — Как лицо? А ожоги? Не болят? Давай, раз пришел, хоть смажу.

Согласный на любое коротание времени Лазар кивнул, разделся по пояс и привычно сел на край свободной койки, на которую указала лекарка, позволяя ей осмотреть спину. Сам же закрыл веки, не желая лишний раз видеть темные рубцы на предплечьях, и невольно вслушался в слабые стоны спящего неподалеку солдата.

Но только тонкие девичьи пальцы, влажные от мази, коснулись его спины, как ночной покой госпиталя нарушил шум со стороны лестницы. Сердце Лазара оборвалось и упало куда-то на холодный каменный пол, когда он различил в полумраке две фигуры, одна из которых безвольно повисла на плечах другой. Проклиная испорченное зрение, он чуть не подорвался им навстречу, но из темноты возник и третий, столь мощный силуэт, что не узнать в нем Ормата было невозможно.

— Сюда, — поманила Онда. — Только тихо, прошу.

Лазар подскочил с койки и едва не выдохнул с облегчением, когда на нее уложили полубессознательного айрда.

— Срочной помощи не нужно, — пояснил Ормат. — Только немного ухода. Посчитал, что оправился после ранения, дорога показала, что это не так. А вот ближе к утру подтянется обоз с парой тяжелораненых.

— Поняла, — кивнула лекарка.

— Я думал, ты в Глонте, — растерянно проговорил Лазар, торопливо натягивая рубашку.

— Как видишь, нет, — хмуро отозвался Ормат и направился обратно к выходу.

Онда одернула Лазара, рванувшего за ним, и всучила ему флакон с мазью.

— Спасибо, — одними губами произнес он и, догнав эмиссара, прямо, не скрывая тревоги, спросил: — Что-то случилось?

— Ты был в замке, тебе видней, что у вас тут происходит, — невозмутимо ответил Ормат.

— Если… — спеша за ним по лестнице, Лазар промахнулся мимо ступеньки, и лишь хорошая реакция эмиссара помогла ему не упасть. — Если что-то и происходит, то я об этом ничего не знаю.

Ормат отпустил его локоть, шумно вздохнул и замедлил шаг, позволяя своему солдату обогнать их, а Лазару — тщательнее выбирать, куда ставить ноги.

— Харс велел возвращаться.

— Снова какие-то перестановки?

— Какие-то слабо сказано, — фыркнул Ормат и открыл дверь.

Насколько он прав, Лазар понял, как только они оказались на освещенном ручными фонарями плацу Фораса, оживленном как никогда. Солдаты — сотня, а то и больше, в ночной полутьме не разобрать — расседловали своих скакунов, помогая конюшим, и разгружали немногочисленный обоз.

— Сопротивление оставляет Глонт? — удивился Лазар.

— Мы уже оставили Глонт, — поправил его Ормат.

— Но… — неозвученный вопрос так и застрял в горле.

Только что прибывший Ормат не мог знать, что вынудило Харса отозвать солдат из Глонта. А вот кто мог, как раз только что отдала поводья конюху и направлялась в их сторону.

— Сегодня он с тобой не встретится, Ормат, — звонко объявила Ханна. — Так что можешь идти отдыхать.

— Вот и славно. Доброй ночи, баатар.

Быть может, Лазару показалось, но в голосе Ормата в этот раз он услышал куда больше скорби, нежели издевки. Кивнув обоим, бывший эмиссар удалился в сторону жилого крыла. 

— А ты чего не спишь?

— Тебе ли не знать, — насупился Лазар.

— Ой, да что ему сделается? — фыркнула Ханна. — Жив, цел, забот только теперь по горло.

— Встреча прошла хуже, чем ожидалось? — понизив голос, спросил Лазар.

— Потерпи, соберет всех и расскажет, — и снова он остался без ответа. — Спи иди, а не мешайся тут под копытами.

Понимая, что он больше ничего не добьется, Лазар послушно вернулся к себе. Ночная прогулка ничуть не добавила ему спокойствия, но «жив, цел» оказалось достаточно, чтобы наконец-то уснуть.

***

Утро Лазар встретил с чувством досады, проснувшись самостоятельно, а не от звонкого, въедливого, но до чего же желаемого сейчас «сир».

«Угомонись, Лазар…» 

Не выходило. Острое желание знать, что происходит в замке не давало покоя и требовало хоть каких-то действий.

Лазар попробовал отвлечь себя проверкой второй печати. Вначале была искренняя радость от того, что «воля» оказалась верной руной — пальцы сразу же встретили сопротивление в воздухе, и пурпурные символы вновь разогнали полумрак комнаты. Но следом пришло знание, что бо́льшая печать приносит бо́льшую боль. Жгучий спазм, прошивший руку насквозь на середине круга, высек искры из глаза и отбил какое-либо желание повторять попытку.

От страха бездействия спасло осознание, что вместе с солдатами из Глонта должен был вернуться и Солан.

— Не откажешь мне в легкой тренировке? — с порога офицерской комнаты попросил Лазар.

— С огромным удовольствием, мой принц, — ответил довольный советник. — Рад, что вы приходите в форму.

До формы Лазару было еще очень далеко. Но он готов был потерпеть и тяжелые взгляды, и унизительные слабые удары, и горькое понимание, что о фехтовании, когда почти не различаешь атак справа, можно забыть. Солана Лазар позвал на площадь, чтобы поговорить. Но расспросы, к сожалению, и здесь ничем не помогли. По словам советника, в Глонт приехала Ханна, передала сообщение Ормату, и после соответствующих распоряжений и недолгих сборов, Сопротивление покинуло город. Солана сей ход озадачил не меньше Лазара, но он в свойственной ему спокойной манере предложил довериться чутью Владыки. 

Чутью Владыки Лазар доверял более, чем полностью. Что совершенно не мешало себя накручивать и жаждать встречи с ним. Но это снова было вовсе не то, о чем он мог поговорить со своим советником.

Пропустив простейший выпад и получив очередной ощутимый удар по бедру, Лазар решил, что на сегодня достаточно избиения калеки. Но не успели они покинуть площадь, как на нее с лесной дороги выехали новые всадники. 

— Отставшие солдаты из Глонта? — растерялся Лазар.

— Уле, — Солан кивков указал на возглавляющую отряд Верайю.

Неужели Ханна говорила буквально? Харс действительно собирал всех? Касалось ли это Веркена и его солдат? Если да, то придется запастись терпением — Аллвед, судя по картам, находился от Фораса гораздо дальше, чем Глонт и Уле.

«Вот теперь точно угомонись и жди».

И напрочь сбитый с толку Лазар ждал, заставив себя вернуться к расшифровке рун. Третий круг давался крайне сложно, его смысл постоянно ускользал от Лазара и не только потому, что мыслями он был где-то совсем не здесь. Сочетания рун говорили о связи с Потоком, но настолько путано и витиевато, что разобраться с задачей самой большой части татуировки он так и не смог, ни в этот день, ни на следующий. Поэтому к ее завершению, у Лазара на руках оказалось целых три набора символов, подходящих для погибшего под шрамом участка. 

«Нужно проверять».

Одна эта мысль привела Лазара в ужас. Если средняя печать его так скрутила, то что сделает с ним этот круг? Но разве у него был выбор?

Удерживая в голове сложный образ, Лазар со второй попытки коснулся Потока. Можно было на этом и закончить — он нашел верный вариант — но Лазар не остановился. Крепко стиснув зубы, выписывал многочисленные руны, тогда как резкая боль уже добралась до шеи. Но только после последнего символа Лазар позволил себе отдернуть окоченевшую руку и, прижав ее к груди, взвыть.

«Нужно повторить».

И не раз. Если Лазару предстоит извлекать из Потока эти печати для Харса, он должен не только запомнить их, но и привыкнуть к ним. Он не мог допустить, чтобы его руки дрожали, кожа Харса это не воздух, где всегда можно начать сначала. 

И он повторил. Сорвавшись на истеричный смех, когда удалось замкнуть печать.

«Тоже мне, благословленный Потоком», — смаргивая слезы, с горечью подумал Лазар.

Но попыток он не оставлял. Изо дня в день, что превратились в вязкую бесконечность, он повторял свои занятия с ремеслом. Не виделся ни с кем, хотя Верайя и предлагала вновь отужинать вместе, подбросив в комнату Лазара не только записку с приглашением, но и презент в виде полноценной глазной повязки из темной кожи. Но отвлекаться Лазар не желал.

Вторая печать после третьей далась гораздо легче, первая и вовсе перестала ломать в судороге руки. И в один из дней Лазар осознал, что хочет еще. Печати, которые он изучал в юности, вспомнить с помощью толкования он бы мог, но они ничем не отличались в сложности от центрального круга, а значит, для тренировки не подходили. Но где взять еще, Лазар не знал. В шагарском томике описывались только значения, самих печатей там не было. А Кеарет, которого Лазар попросил помочь раздобыть тубус для хранения бумаг, на вопрос, как часто ему приходится переводить вражеские книги, уверил, что в Сопротивлении больше таких книг нет.

Лазар был уверен, что были, и не просто где-то, а в комнате Харса. С его-то увлеченностью Тарианом. Возможно, в следующий раз Лазару удастся позаимствовать что-нибудь из его библиотеки.

Мысль о том, что никакого следующего раза может не случиться, Лазар с тоской прогнал. Он понимал, что дела Сопротивления это то, о чем Владыка обязан думать в первую очередь, так что обиды Лазар не держал. Все было гораздо, гораздо проще. 

Он скучал.

***

— Идем!

Без приветствий, без долгожданного «сир» Ханна рыжим вихрем промчалась мимо Лазара, чуть ли не за шкирку увлекая его за собой из столовой.

— Хороших новостей не будет, да? — растерянно спросил он, на что Ханна лишь криво ухмыльнулась.

В кабинет Владыки Лазар входил с волнением похлеще, чем в последний раз. Сердце пропускало удар за ударом, а в голове кружилась дюжина мыслей, одна дурней другой, о том, что же могло пойти наперекосяк. Лазар так долго жаждал этой встречи, но до одури боялся ее причины.

Неизменно все генералы Харса — Верайя, Ормат, Веркен — были уже на месте, собравшись вокруг стола, к которому, в свою очередь, прислонился сам Харс, скрестив руки на груди и ожидая, судя по всему, последних участников собрания.

Встретив Лазара сдержанным кивком, Владыка не спеша обвел присутствующих тяжелым взглядом, а после, сердито нахмурив брови, проговорил:

— Один из вас предал меня и Сопротивление…