— Ой да ладно тебе, не такая уж она холодная.

Лазар недоверчиво обернулся на хриплый смешок.

Оставив одежду на берегу, Харс вступил, нет, не в холодную — в ледяную! — воду лесной речушки и, хитро ухмыляясь, расставив руки, уверенно направился в сторону Лазара, который к тому времени с трудом смог зайти только по колено.

— Нет-нет-нет, не надо, я сам, — запротестовал Лазар, но какое там: Харс сгреб его в охапку и повел на глубину.

— Пойдем, пойдем, — засмеялся он.

Понимая, что ни мольбы, ни проклятия не спасут, Лазар смирился со своей участью и прижался к груди Харса.

— Ты сам просил привал у воды — терпи. — Когда студеная гладь коснулась поясницы Лазара, Харс остановился, зачерпнул в пригоршню воды и смочил ему спину и плечи. — Видишь, не так страшно.

— Почему у вас настолько холоднее? — жалобно спросил Лазар, еще сильнее прижимаясь к Харсу в поисках тепла. — Врахайд же южнее.

— Что ты хочешь от сырой заболоченной местности? — фыркнул Харс. — Тем более в такой близости к границе.

— А что не так с границей? — Лазар заинтересованно поднял взгляд.

— Существует мнение, что на нашей природе сильно сказывается скверна Пустоши.

— Такое возможно? — удивился Лазар.

— Почему нет? — ответил Харс. — Сейчас ее нечему сдерживать.

Лазар озадаченно хмыкнул и поерзал в объятиях Харса.

— Считаешь, что Тариан защищал Союз не только от шагаров, но и от самой Пустоши?

— Считаю, — согласился Харс и, прежде чем выпустить дрожащего Лазара, снова обтер его мокрыми руками. — У меня, к сожалению, никогда не было даже дубликатов карт времен барьера, но если сравнивать более поздние экземпляры, то хорошо видно, как быстро низовье Моэри превратилось в болота. И такое на юге страны повсеместно, от Аллведа до Северных врат. — Харс плеснул себе в лицо водой и, направившись глубже в речку, протянул Лазару руку. — Пойдешь?

Лазар на предложение улыбнулся, но отрицательно мотнул головой. Проводил нырнувшего Харса взглядом, наскоро ополоснулся, смывая дорожную пыль, и поспешил на берег.

Убедившись, что стреноженные кони все еще мирно щиплют траву неподалеку, Лазар накинул рубашку на влажное тело и уселся на корягу у кромки воды. Сырость сыростью, а наблюдать за купающимся Харсом было не менее увлекательно, чем слушать его. Особенно крепко приковывала взгляд изредка показывающаяся из воды спина со свежей, еще немного воспаленной татуировкой.

— Кстати, только сейчас задумался: а почему северные-то? — спросил Лазар, как только Харс зашагал в сторону берега.

— Так исторически сложилось, — фыркнул он, устраиваясь прямо на траве у ног Лазара. — Если верить хроникам, до падения барьера было всего два выхода на Пустошь: северный здесь, во Врахайде, и старые ворота в Эсшейне, которые находились гораздо южнее, почти у границ Тир’дифата. Истинных причин уже не узнать, — Харс положил голову Лазару на колени, заставив его охнуть, когда коснулся их мокрыми волосами, — возможно, шагарские демиурги плохо влияли на ключника, возможно, само сердце Пустоши, но Южные врата запечатали еще в те времена. А название у врахайдских сохранилось.

— Надо же, — проговорил Лазар, не без удовольствия отмечая, как ярко горели увлеченностью темой глаза Харса. — А Моэри — это мать-река из легенды?

— Да. Ты ее прочитал?

— Конечно. Но если честно, в стихах я не очень силен. — Лазар смущенно улыбнулся. — По-моему, она меня еще больше запутала, особенно последними строками.

— Про Поток?

— Да, — кивнул Лазар. — Очень странная формулировка.

— Согласен. У меня тоже к легенде много вопросов. То же поведение ключника выглядит крайне неуместным.

— Будто он ждал, что айрды Союза обрадуются падению барьера? — осторожно спросил Лазар.

— Именно! — довольно отозвался Харс, но тут же нахмурился. — Если предположить, что это не выдумка автора, то велика вероятность, что ключник сам совершил эту диверсию. Но в таком случае, шансы найти ключ еще ниже. — Громко выдохнув, он резко поднялся. — Однако я все еще надеюсь, что курган даст хоть какую-то зацепку. Ну что, отдохнули? Поехали?

— Подожди, — Лазар вскочил с коряги, поморщившись от короткого, но чувствительного укола в ребре — казалось, пара взмахов клинком во дворе таверны и три дня в седле почти свели на нет весь отдых. — Пока ты не оделся, хочу помазать тебе спину.

— Не переживай ты так, — отмахнулся от него Харс, — заживет, никуда не денется.

— Конечно, заживет, — наигранно возмутился Лазар, доставая из сумки мазь. — Я же за ней ухаживаю. Так что изволь потерпеть…

***

Верайя была права, когда назвала это место неприглядным. Хотя Лазар выразился бы грубее, а ведь ему уже приходилось и не раз пробираться через врахайдскую топь. Но никогда прежде она не угнетала его настолько. И уж тем более не пугала.

Оберегающий путников лесной покров основательно поредел, деревья стали ниже, невзрачней, а за их скрюченными стволами раскинулись поросшие мхом и колючей травой прогалины, на которых тут и там зияли провалы черных луж. Тяжелый от влаги воздух то душил затхлостью, то укутывал сырым мерзким холодком, точно могильным, вынуждая Лазара беспокойно ерзать в седле и беспричинно оглядываться по сторонам. Вокруг естественно не было ни души, и лишь одинокие вопли незнакомой горластой птицы нарушали глухую тишину. Троп же не осталось даже звериных, но Харс каким-то неведомым образом находил, куда повести коней, чтобы те не увязли в ходящей волнами почве.

«Семейное».

Лазар фыркнул себе под нос и снова поежился от колкого озноба.

— Теперь понятно, почему эти болота никто не любит, — проворчал он негромко. Но едущий впереди Харс все равно его расслышал и коротко усмехнулся.

— Зато здесь спокойно. Надеюсь, до сих пор.

— Думаешь, на раскопе могли остаться шагары? — встрепенулся Лазар.

— Нельзя исключать. Так что спешить не будем, сначала осмотримся.

Так они и поступили, когда спустя несколько часов впереди показалась широкая полоса вырубки, на загаченной территории которой расположилась деревянная платформа с низкими бревенчатыми постройками: остановились, спешились и принялись наблюдать.

В тишине, неотрывно разглядывая дома рабочих, чтобы убедиться, что их никто не занял, Лазар вдруг осознал, насколько сильно он предвкушал увидеть курган ключника. Он не знал, получится ли найти ключ, возможно ли запустить Тариан, и существовал ли вообще когда-нибудь барьер, но прикоснуться к тому, чему Харс посвятил столько времени и сил, чем он так яро интересовался, и воочию узреть, чего он добился, отчаянно не терпелось. Подумать только, найти столь древнюю могилу на болотах! Сколько же бумаг, книг и карт было им изучено. Лазар покосился на Харса, прислонившегося к сухому стволу соседнего дерева. Не смог сдержать улыбки, понимая, что еще больше ему не терпится попытаться помочь в этом деле.

Поймав его взгляд, Харс коротко улыбнулся в ответ и кивнул:

— Поехали.

К постройкам подъезжать не стали — раз Веркен сказал, что раскоп разграблен, искать там было нечего. Обогнули платформу и направились к дальнему краю вырубки, где настил из бревен и хвороста, напоминая широкие ступени, привел их к укрепленному брусьями, частично затопленному котловану, в центре которого Лазар увидел окруженные опорами стены просторной усыпальницы из почерневшего камня.

— Когда ты говорил про курган, я ожидал увидеть куда более скромную могилу, — едва ли не присвистнул в изумлении Лазар, разглядывая, насколько это позволяли укрепления, некогда резной фасад склепа.

— Я тоже, — хмуро признался Харс, слезая с седла. — Когда я был здесь в последний раз, болото вокруг него только начали осушать. — Привязав коня к одной из балок, Харс направился к спуску в котлован. — Достань, пожалуйста, фонарь.

Лазар торопливо спешился следом и, закрепив свои поводья, вытащил из седельной сумки прихваченную из Фораса лампу.

— Кто ж его тут с такими монаршими почестями хоронил? — Лазар догнал Харса у обрамленной колоннами темной пасти входа, лишенного двери, аккурат возле кромки мутной грязной воды.

— Хороший вопрос.

Харс забрал у Лазара лампу, зажег фитиль и шагнул в сырую тьму склепа, погрузившись в болотную жижу почти до края сапог. Обреченно вздохнув, Лазар поспешил за ним.

Свет лампы первым делом вырвал из черноты расположившийся в самом сердце усыпальницы высокий постамент с громоздким саркофагом, который, как и стены вокруг, был богато украшен резьбой. Время и топь не пожалели работу каменщиков древности, но здесь она сохранилась гораздо лучше, чем снаружи, поэтому узнать в узорах очертания рун Первого слога не составило труда.

Харс поставил лампу на саркофаг и, звонко чавкая сапогами, не спеша обошел склеп по периметру. Осматривая стены, вглядываясь в пустующие ниши, сохраняя угнетающее молчание. Если внутри усыпальницы что-то и было найдено рабочими Сопротивления — все, увы, сгинуло в неизвестном направлении. Ничего, кроме торчащего из грязи ржавеющего кайла в углу, Лазар со своего места не увидел.

Не осмелившись отрывать Харса от его мыслей, Лазар решил присмотреться к символам на бортах гроба. Большинство из уцелевших сочетаний были ему неизвестны, но обнаружились и те, что он уже встречал. На самом верхнем ряду рунной вязи Лазар нашел gehe и vryh, «память» и «свободу», такие же, как на втором кругу татуировки Харса — руны оттуда Лазару еще не скоро забыть. И совсем рядом еще одно знакомое, но уже по печати Веркена, слово — «ключ».

Не думая о мутной воде под ногами, Лазар присел на корточки рядом с постаментом. Ощупывая кончиками пальцев соседние символы, он с нарастающим волнением попытался отыскать еще хоть что-то знакомое и понятное.

— Что-то нашел? — прохрипел над ним Харс.

— Вряд ли, — удрученно отозвался Лазар, поднимаясь. — Здесь явно что-то говорится о ключе или самом ключнике, возможно, какая-то благодарность, потому что упоминается память и свобода. Но фраза оборванная, да и то, что осталось, я почти не понимаю. Прости, — виновато добавил он.

— Не страшно. — Харс облокотился на саркофаг и звонко хлопнул раскрытой ладонью по массивной крышке. — Надо вскрывать. Если внутри пусто, то никакая эпитафия нам все равно не поможет.

— Интересно, почему шагары не стали этого делать? — озадаченно спросил Лазар. В том, что плита не двигалась с места уже очень давно, сомнений не было, никакого зазора между ней и телом саркофага не проглядывалось.

— Или нашли, что искали. Или узнали, где искать, — сердито скрипнул зубами Харс и задумчиво хмыкнул. — Память, говоришь…

Харс отлип от постамента и принялся снова расхаживать по кругу, осматриваясь.

— Насколько мне известно, в Аллведе никогда не было ни крупных, ни уж тем более богатых поселений, — проговорил он. — Несколько отдаленных друг от друга деревень, на месте одной из которых многим позже, уже когда начали добывать железо на болотах, вырос небольшой городок чуть западнее отсюда, — Харс неопределенно махнул рукой в сторону. — Я бы понял, как ты выразился, скромную могилу на месте, где ключник-отшельник решил дожить свой срок. Но то, что я вижу, я не понимаю. — Харс провел рукой по резьбе на черной стене и обернулся. — Это не могила.

— Это памятник? — понял, куда он клонит, Лазар.

Харс нахмурился и, шагнув в угол, подхватил брошенную ржавую кирку. Лазар едва успел забрать с саркофага лампу, прежде чем Харс, широко размахнувшись, ударил по нему. От звона металла по камню заложило уши, край гроба с грохотом обрушился в воду, не явив ничего, кроме серого каменного нутра. Харс ударил еще раз, и еще, и еще — результат не менялся. Саркофаг был монолитным. И даже обрамление крышки оказалось всего лишь продолжением резьбы.

Харс отбросил кирку в сторону и, не проронив ни слова, направился на выход.

Он угадал — это не могила, это кенотаф.

Тела ключника, а с ним и заветного ключа, здесь никогда не было.