Еще миг назад Лазар вслушивался в шорохи ночной глуши в ожидании сигнала от Веркена и его солдат, попутно внимая песне Потока за спиной. Всей душой надеясь, что ощущал ее только потому, что сам невольно к ней тянулся, зная, откуда она исходит, — не хватало еще, чтобы после всех предосторожностей демиурги Ахада заранее почувствовали ключ и вместе с ним приближение Сопротивления.
Еще миг назад Лазар с замершим сердцем ждал свой первый бой в качестве командира, до последнего не веря, что решился на это. Да, Харс не стал предлагать ему встать в строю рядом с собой, в вынужденном из-за черного клинка арьергарде — глава Сопротивления не обесценил возложенную на новоиспеченного генерала ответственность и свое доверие. Однако вместо этого Харс предложил выбрать среди веульцев офицера, на которого можно положиться, и Лазар был более чем уверен, что, попроси он передать сегодня командование в руки этому доверенному офицеру, Харс не отказал бы и ничуть не упрекнул. Но Лазар, не на шутку взволнованный началом формирования собственного приближенного круга, назначил офицера — Эвека — и вместе с ним занял исконно свое место во главе веульцев.
Еще миг назад Лазар опасался предстоящего сражения и его неминуемых последствий. Жертв, которые придется сегодня понести ради хрупкой надежды вернуть Союзу независимость при помощи древнего ремесла.
Но стоило ему услышать долгожданный протяжный гул, отдать команду своим айрдам и направить коня сквозь редкую чащу, как в сердце, отринувшем все сомнения, запылало искреннее предвкушение.
Никогда прежде Лазар не был так уверен в своих силах.
Манимые звуками разворачивающейся битвы — выстрелами, криками, сигналами тревоги — веульские солдаты высыпали на перекрытую шагарским лагерем дорогу в стороне от взводов Веркена. И не тратя времени ударили с фланга и без того едва ли готового к обороне врага.
Заставать врасплох Сопротивление, изучившее врахайдскую топь вдоль и поперек, без всякого сомнения, всегда умело. Как оказалось, даже того, кто должен был его ждать. Ахад, зная, что именно Харс искал на болотах, веря, что ему под силу запустить Тариан и пытаясь это предотвратить, оказался не готов к тому, что Сопротивление бросит на рывок к крепости все оставшиеся ресурсы. Он недооценил Харса, и тир'дифатские солдаты, к великому удовлетворению Лазара, сейчас расплачивались за это.
Натянув поводья, Лазар позволил веульцам обогнать себя, а после, окинув с высоты седла место стычки, разгорающиеся в глубине бивака костры, воодушевленных айрдов и гулко рычащих, точно загнанное в угол зверье, шагаров, обменялся с Эвеком кивками и спешился. Сминать вражеский лагерь верхом, безусловно, действенно, но слишком уж велик риск задеть собственного скакуна.
Спокойно выдохнув и тут же набрав полную грудь воздуха, Лазар коснулся Потока и без промедления зациклил на запястьях рунные печати. Воспринимать себя, как демиурга, по-прежнему было дико, но сейчас это не имело никакого значения. Кем бы Лазар себя ни считал, он мог прикрыть своих бойцов и обязан был выложиться по полной. С какой бы силой Поток ни выкручивал онемевшие руки сейчас. С какой бы яростью он ни ответит за дерзость потом.
Первые пары печатей Лазар разрядил почти не глядя в толпу подоспевших тир'дифатских солдат, привычно крест-накрест, стараясь нанести как можно больше повреждений до того, как шагаров приняли на себя айрды Сопротивления. Но дальше расправленные рунные плети стоило применять точнее и аккуратней.
Приноровиться оказалось довольно непросто. Продвигаясь вглубь лагеря вслед за своими бойцами, Лазар выхватывал взглядом отставших или державшихся в стороне вражеских солдат, демиургов среди которых, к счастью, пока не наблюдалось, и обрушивал на них напитанную Потоком силу, калеча или отправляя прямиком в пустоту. Но ударить по тем, кто уже схлестнулся с сопротивленцами в ближнем бою, Лазар никак не мог решиться — несмотря на всю уверенность и небывалую сосредоточенность, он опасался, что из-за суматохи боя и недостатка света зрение подведет его, и он навредит своим же.
Лазар признавал, что невозможно оказать поддержку каждому, как бы отчаянно он этого ни хотел, как бы ни пылало в груди желание сделать все правильно. Но, нещадный Поток, как же оказалось тяжело проходить мимо павших веульцев. Переступать тела тех, кто пришел сюда вслед за ним.
А меж тем вынужденно спешившихся айрдов становилось все больше, ряды сражающихся ощущались все теснее и беспорядочней, а над конским ржанием и стальным звоном возобладали крики раненых и умирающих. Не стоило дальше тянуть с оповещением последних скрытых в чащобе солдат. Благо, решил так и Веркен, после чьей звонкой команды над лагерем раздался новый сигнальный гул.
Чувствуя, как трепетное предвосхищение скорого появления Харса сплелось в единое целое с банальным страхом, Лазар вновь невольно потянулся к отдаленной песне Потока, ожидая ее приближение. Но тут же наткнулся на слишком резкое проявление чужого ремесла, вонзившееся в хребет колким ознобом.
Лазара заметили шагарские демиурги.
Не оборачиваясь, он встряхнул руками, освобождая их от рунной плети, и тут же высек левой защитную печать.
Вовремя. Вражеский удар разбился всполохом пурпурных искр, на краткий миг ослепив Лазара. Приготовившись к следующей атаке, тот усилил защиту, повторив печать, и развернулся к напавшему демиургу. Но шагар уже направлялся к нему с обнаженным клинком.
Не желая ввязываться в ближнюю схватку, Лазар высек из Потока новые руны и направил их силу на демиурга. Естественно, без толку, изломанный яркий разряд не причинил противнику вреда. Но Лазар не сдавался, помня, что однажды ему уже удалось сломить чужую защиту.
Шаг назад — печать легла на онемевшее запястье, второй — еще одна, третий — и Лазар снова ударил по шагару, успевшему занести меч над головой. Срезал лапу с клинком и часть щетинистой морды. Но не успел противник по кровавым частям упасть к ногам Лазара, как новый пурпурный всполох саданул по глазу.
Не дожидаясь, когда зрение вернется в норму, Лазар завертел головой в поисках нового оппонента, выписывая в воздухе свежие печати. Нашел. И тут же оглох от внезапного раската.
«Дурак…»
Боли не было. Не было и страха. Лишь оцепенение при виде потерявших форму рун, будто тающий воск, стекающих к земле.
При виде кровавого месива, которое еще миг назад было его ладонью.
«...забыл, чьим оружием пользуется Сопротивление?»
Нет, нет… Нет! Отчаянная, опустошающая ярость вгрызлась в сердце. Лазар и так слишком многого лишился. Хватит. Довольно! Руку он не потеряет!
С трудом оторвав взгляд от осколка кости, Лазар уставился на покрытую черной шерстью лапу с направленным на него двойным стволом пистоля.
Миг.
Лазар сбросил с левой руки охранные печати и вырвал из Потока новую, ловчую, уставив ее в ухмыляющуюся острозубую морду.
Шагар замер, так и не спустив повторно курок. С вытянутой лапой, широким оскалом, превратившимся в мучительную гримасу, и застывшим в желтых глазах диким страхом. Задыхаясь в ловушке Лазара, как когда-то задыхался он, целую жизнь назад, в Меандре.
Как жаль, что на морде этого демиурга не было розового шрама.
Онемение отступило, и руки, вернее то, что от них осталось, обрели чувствительность, но Лазар продолжал держать печать до тех пор, пока шагар не повалился на землю замертво.
И только потом взвыл от жгучей боли.
Не переживая о том, что он может стать легкой мишенью, Лазар притянул к груди поврежденную ладонь и осел на землю. Взгляд заволокло едкой непрошенной слезой, а в голове все перемешалось, не получалось вспомнить ни единого слова Онды о раздробленных костях и рваных ранах.
Но пальцы уцелевшей руки сами судорожно искали руны в Потоке. Харсу нужен демиург, а не калека. Лазар не мог его подвести.
Первая прижатая к сердцу целебная печать прояснила мысли и помогла отогнать панику. Но вместе с ясностью пришло и пугающее осознание, что такое повреждение Лазар не в силах исцелить, он не сможет собрать по осколкам пальцы, срастить жилы и связки.
Лазар осмотрелся. Веульцы продолжили теснить шагаров вглубь лагеря, и, казалось, никому не было дела до отставшего командира. И хорошо. Рвано выдохнув, Лазар вновь обратился к Потоку за помощью. И снова, и снова, все настойчивей и требовательней, потеряв счет печатям.
Боль наконец отступила, но прежде чем взглянуть на результат своих мучений, Лазар несколько раз сжал и разжал кулак. Кажется, пальцев осталось все еще пять. Понять что-то точнее под кровью и ошметками кожи в такой тьме он не смог. Да и не пытался. Сейчас большего и не надо.
Лазар выпрямился, глубоко вздохнул и, всем сердцем внимая близкому рокоту Потока, поспешил догнать своих солдат.
Этот бой еще не был окончен. Лазар еще нужен…
***
Кажется, только сейчас, глядя на подогнутые пальцы и изрубцованную кожу на правой ладони, Лазар наконец понял, о чем говорил Харс. Одно дело самому платить за свои ошибки, и совсем другое — отвечать за них перед теми, кто тебе доверился.
Сегодня Лазар был на грани того, чтобы подвести Сопротивление и его главу. С искалеченным, а то и вовсе мертвым демиургом весь прорыв к Тариану лишился бы смысла.
Его айрды погибли бы зря.
Сглотнув горький ком, Лазар перевел взгляд с руки на участок дороги, где одержавшие победу солдаты Сопротивления казнили пленных шагаров. Всех, без разбора, озлобленных и измученных, сыплющих проклятиями и молящих о пощаде.
Удивительно, как много поменялось за столь короткое время. То, что привело Лазара в страшное замешательство после Меандра, сейчас откликалось в душе лишь усталой пустотой. Но хотелось верить, что дело и правда в изнеможении и понимании, что пленников Сопротивлению сейчас некуда везти, а не в том, что в сердце Лазара окончательно иссякла способность сопереживать.
— Ты как? — Широкая ладонь на короткое мгновение участливо коснулась плеча.
Несмотря на то, что Лазар все время чувствовал где-то поблизости черный клинок, Харс оказался рядом совершенно внезапно.
Отчаянно хотелось припасть к его груди, спрятаться в объятиях, но недопустимость чужого внимания непреодолимой стеной стояла между ними.
— В порядке, — попытался улыбнуться Лазар, а после, вскинув правую руку и перебрав в воздухе пальцами, виновато добавил: — Пополнил коллекцию шрамов. И ты, смотрю, тоже, — рассмотрел он рассеченную скулу на любимом лице.
— Царапина, — бросил Харс, и хмуро взглянул сначала на ладонь Лазара, на которой теперь осталось не так много следов недавнего потрясения, а затем на место казни, где одну за другой точными ударами клинков обрывали жизнь. — Ты бы лучше шел отдыхать, нам с тобой через пару часов выдвигаться дальше.
— Вряд ли я сейчас усну, — признался Лазар. — Да и лекарям, надеюсь, еще смогу быть полезен.
Сил не хватало даже на мысли о печатях, но попытаться стоило. Еще как стоило.
— Не усердствуй только, — мягко попросил Харс, повернувшись обратно.
— Хорошо. А ты?
— А мне нужно убедиться, что Ахад мертв или очень близок к тому.
Лазар бросил взгляд на дорогу, но тут же перевел его обратно на Харса и кивнул ему.
— Два часа, Лазар, будь готов, — Харс снова коснулся его плеча, на этот раз задержав руку на приятный миг дольше приличного.
— Хорошо, — повторил Лазар с куда более легкой улыбкой, и, проводив Харса взглядом, как и обещал направился в сторону импровизированного полевого госпиталя, разминая по дороге руки.
«Назвался демиургом, изволь соответствовать…»