— Болит?

— А? — Лазар оторвался от книги и непонимающе посмотрел на Харса.

— Ладонь, — склонившись, тот облокотился на стол совсем рядом. — Сжимаешь-разжимаешь постоянно.

Лазар растерянно поднял перед лицом правую руку.

— Не заметил, — проговорил он, разглядывая ее. — Надеюсь, не станет новой привычкой, — криво усмехнувшись, Лазар перевел взгляд на Харса. — Но не болит.

Харс тепло улыбнулся и, подхватив покрытую рубцами ладонь, поднес ее к губам.

— К слову об этом, — не устояв, Лазар потянулся к нему, крепко поцеловал, а оторвавшись, вернулся к книге, — смотри, что нашел, — перелистнув несколько страниц, он показал изображение двойной печати. — Эти татуировки наносят на обе руки для их защиты. Если я все верно понял, то и боль от отдачи они способны уменьшить. Хочу такие! — восторженно заключил Лазар, подняв обратно взгляд на Харса. — С ними я смогу обезопасить самое важное.

— В тебе все важно, — проговорил Харс, ласково поглаживая ладонь в своей руке.

— Если я прав насчет отдачи, — продолжил Лазар, чувствуя, как на лице расцветает глупая улыбка, — то я смогу повторить твою печать.

— А вот это мне уже нравится, — серьезно отозвался Харс.

— Жаль, чернил сейчас нет. Но закончим здесь, я обязательно сделаю эти татуировки.

Харс снова коснулся губами пальцев Лазара и отпустил его руку.

— А что насчет поврежденных печатей решил? — выпрямившись, спросил он.

С подкатывающим к горлу волнением Лазар окинул взглядом разложенные на столе листы с записями, как принадлежавшие Харсу, так и сделанные уже им самим за проведенные в округе Тариана дни. Перевести сочетание рун и найти недостающие не составило особого труда — соседние с поврежденными печати и правда очень помогли — но дальше предстояла работа посложнее.

— Я все думаю, стоит ли все три печати готовить заранее. Если… когда цепь будет восстановлена, шагарские демиурги обязательно почувствуют это при приближении к Тариану. — Лазар стиснул лежащие на столе ладони в крепкий замок. — Если бы я был уверен в своих силах, я бы предложил оставить одну на последний момент, перед тем как разместить ключ. Но я не уверен, Харс, прости, — вздохнул он виновато.

— Все хорошо, — Харс положил руки на напряженные плечи Лазара. — Заранее значит заранее.

— К тому же и сам ключ источает достаточно силы Потока, — Лазар запрокинул голову, чтобы видеть нависшего над ним Харса. — Так что демиурги будут в любом случае предупреждены.

— Выходит, надо будет все их внимание на ключе и сосредоточить, — ухмыльнулся Харс. — А заодно и на мне.

Лазар недовольно нахмурился, но промолчал. Ему категорически не нравилось, когда Харс служил приманкой, но отрицать действенность такого приема было бессмысленно. Снова вздохнув, Лазар расцепил руки и накрыл широкие ладони на своих плечах.

— Что ж, ладно, я готов сегодня выжечь первую печать. Завтра вторую, а потом третью, и мы как раз ровно в неделю укладываемся. Лишь бы они не скрутили меня сильнее, чем твоя татуировка.

— Пока не попробуешь, не узнаем.

— Да. Идем, — уверенно согласился Лазар и, собрав необходимые бумаги, поднялся из-за стола.

Тот факт, что не пришлось в кратчайшие сроки осваивать ремесло резьбы по камню, Лазара безусловно радовал — кропотливая долгая работа под гнетом Потока без преувеличения ужасала его. Впрочем, необходимость разом держать в руках столь сложные печати пугала немногим меньше, однако само нанесение символов, если Лазар правильно понял его принцип, должно будет пройти быстрее.

До галереи и первой поврежденной печати, сколы на которой они заблаговременно залатали подошедшими по размеру камнями, добрались молча. Харс явно чувствовал волнение Лазара перед предстоящей работой и позволил ему погрузиться в раздумья. А пока тот, закопавшись в бумагах, готовился, Харс, как и в самый первый их визит, разместил возле стены дополнительный свет, а затем, подарив Лазару короткий поцелуй в висок, снова скрылся где-то за его спиной, оставив в тишине.

«Ладно, Лазар, это ничуть не сложнее того, что ты уже делал».

На всякий случай еще раз заглянув в записи, Лазар бросил их под ноги, набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул и, прикрыв веки, представил перед взором необходимые символы.

Первые высеченные из Потока руны отозвались обманчиво легкой прохладой на кончиках пальцев. Но в следующее же мгновение запястья охватили куда более привычные ледяные оковы. Лазар не обращал на них внимание, упорно выписывая в воздухе обеими руками символы находящейся на стене перед ним печати. Зациклил первый, малый скошенный круг, и не раздумывая перешел ко второму, чувствуя, как колючий озноб поднялся к плечам.

Работать двумя руками над одной печатью было непривычно, приходилось думать сразу в обоих направлениях круга, но при этом получалось значительно проще справляться с таким количеством рун. Пусть холодящее возмущение Потока все крепче и крепче впивалось в тело, сводя судорогой руки, высекая слезы и сжимая свои острые пальцы на глотке, в сердце Лазара ярко пылало искреннее воодушевление. В этот самый миг он совершал нечто поистине невероятное, во что еще совсем недавно едва ли смог поверить.

Третий круг накрыл Лазара ледяной волной и утянул в непроглядную пучину. Смыв все лишние мысли, оторвав от всех чувств. Всех, кроме обжигающей боли, но в этот раз Лазар был готов и не поддался панике и отчаянию. Он знал, что пока чувствовал печать, он продолжал над ней работать. Все остальное однажды закончится.

Закончилось, но совершенно не так. На краткий миг, продлившийся будто бы не одну тысячу лет, Лазара не стало. Совсем. Ни единой искры мысли, ни капли осознания, кто он, где и зачем. Все растворилось в бездонном, бескрайнем Потоке, беспощадном, но меж тем наполненном столь желанным спокойствием и всеобъемлющим умиротворением…

Лазар сделал судорожный вздох и вынырнул из поглотившей его бездны. Горящая пурпуром печать, составленная из четырех кругов, находилась в его руках и ждала последнего действия со стороны демиурга.

Подняв взгляд на поврежденный оригинал на стене, Лазар направил печать к нему. Большая часть символов легла в борозды прежних рун, вспыхнула и погасла, а те, которых не хватало, с треском прожгли нетронутые свежие камни.

Одна из трех поврежденных печатей заняла свое законное место в цепи.

— Ох, — только и смог произнести Лазар, стирая слезы с щек и усаживаясь на пол. Его трясло от слабости, перед глазом плясали черные мушки, а сердце отчаянно рвалось наружу, но той невыносимой боли, что оставила после себя татуировка Харса, не было. Возможно, потому что восстановление этой печати не заняло у него целый день, хотя сказать точно, сколько прошло времени, несколько минут или действительно тысячи лет, Лазар не мог. Но хотелось верить, что он все же чему-то научился.

— Ты в порядке? — Харс был уже рядом, прижимая Лазара к себе.

— Да, в этот раз да, — рвано выдохнул тот, растворяясь в его объятиях. Расслабляясь от его мягких прикосновений и легких поцелуев. И только дождавшись, когда судорога окончательно утихнет, а дыхание выровняется, Лазар спросил: — Долго я?

— С час где-то, не больше, — ответил Харс.

— Хорошо, — хмыкнул Лазар и вдруг нервно засмеялся. — С ума сойти, справился. Нещадный Поток, хоть бы все остальное получилось.

— Получится, — Харс поддел пальцами его подбородок, заставляя приподнять голову, и накрыл губы Лазара своими.

Неугасшее в сердце пламя воодушевления разгорелось еще сильнее и разлилось по жилам дразнящим теплом. Лазар обхватил ладонью затылок Харса и, прижавшись сильнее, углубил поцелуй. Сегодня он одержал очередную маленькую победу и как никогда жаждал получить за нее награду. И судя по тому, как быстро ласковые касания Харса сменились требовательными, а его ладони очутились под одеждой Лазара, тот не собирался ему отказывать.

***

Далеко не сразу Лазар осознал, что настойчивый посторонний грохот, вторящий болезненному перестуку в висках, ему не чудится. Но прежде чем он успел открыть веки, прогремел строгий голос Харса:

— Лазар, печать.

Сон как рукой сняло. Лазар уселся в кровати и быстро сорвал ловушку с двери, которую полуодетый Харс уже успел без вреда для себя распахнуть.

— Ну и какого ты тут делаешь? — сердито спросил он.

— Та-а-ак вышло, — прозвенело в ответ, и в комнату влетела Ханна. — Доброе утро, сир.

— Доброе, — пробормотал Лазар, неловко подбирая одеяло.

— Я же велел оставаться в Тавере.

— Погоди, дай отдышаться, — отмахнулась Ханна. Выглядела она и правда весьма измотанной, будто провела безвылазно не один день в седле. Под тяжелым взглядом Харса она протяжно выдохнула и плюхнулась на стул. — Тавер накрыли, Харс. Прости, у меня был выбор или бежать вглубь страны, или тащить тир’дифатцев сразу сюда. Я, конечно, попетляла, как смогла, но у меня осталось не так много солдат, чтобы рисковать. Пришлось двигать к Веркену, а потом уже с ним сюда.

— Шагары уже здесь? — опешил Харс.

— Нет конечно! — возмутилась Ханна. — Я вырвалась вперед, чтобы предупредить вас. Если вы не готовы, то время сделать ноги еще есть.

— Зараза, — сокрушенно вздохнул Харс и схватил с комода одежду. — Ну вот почему было не уйти вглубь, а уже оттуда сделать все, как договаривались? — прорычал он, накидывая на плечи рубашку.

— Ну я же не абы кого тащу на хвосте, — фыркнула Ханна. — Заведи я эту тварь далеко, ты бы уже не дождался его здесь.

Харс замер, сердито сведя брови и заиграв желваками.

— Плохо.

— Вы не готовы? — спросила Ханна.

— Нет, — бросил Харс и протянул Лазару его вещи.

— А может, попробовать? — неожиданно даже для себя проговорил Лазар, заглядывая в горящие недовольством желтые глаза. Мысль о том, что им придется покинуть Тариан и выжидать, когда шагары потеряют бдительность, ему совершенно, совершенно не нравилась. А если тир’дифатские демиурги повредят восстановленную печать? А если они нанесут еще больший вред? Лазар готов был поклясться, что Зироху это по зубам.

Харс нахмурился еще сильнее.

— Ты ведь даже одну не хотел оставлять.

— Выжигать оказалось не настолько страшно, как я думал, — Лазар отчасти лукавил, всепоглощающая бездна пугала его и серьезно, но легкая мигрень на утро в качестве отдачи действительно была невысокой платой.

Лазар нырнул в рубашку, натянул исподнее и штаны, стараясь не думать о присутствии Ханны, и встал рядом с Харсом, не сводя с него пристального взгляда.

— Насколько сильно тебе удалось вырваться? — спросил Харс у Ханны, не оборачиваясь к ней.

— Не особо. Выиграла час, может, чуть больше.

— Мало, — заключил Харс.

Для двух печатей действительно мало, они оба это прекрасно понимали. Но, судя по пронзительному вопрошающему взгляду Харса, оба же с одинаковой яростью не желали сдаваться и отказываться от ловушки.

— Я справлюсь, — возможно, не так уверенно, как того хотелось, сказал Лазар.

— Мы выиграем для тебя время, — не стал возражать Харс. Сорвавшись с места, он схватился за мундир и перевязь. — Ханна, поднимайся с Лазаром в крепость.

— А ты? — возмущенно спросила та.

— А я дождусь Веркена. Этот форт, конечно, уже давно никуда не годится, но подержать шагаров за его стенами мы сможем.

Лазар нервно сглотнул, искренне поражаясь собственному рвению, но последовал примеру Харса. Если уж решил, то решил, нельзя тратить драгоценное время на сомнения и страхи.

«Лишь бы не пришлось пожалеть…»

Обувшись и повесив на бедра ножны, Лазар собрал нужные бумаги со стола, а после без стеснений прильнул к Харсу, уткнувшись лицом ему в шею.

— Пожалуйста, только будь осторожен, — выдохнул Лазар.

— Буду, — прохрипел Харс над ухом. — И ты не усердствуй. Если поймешь, что не справляешься — бросай. Мы всегда можем найти способ отступить и вернуться позже.

— Хорошо, — Лазар отпрянул, но Харс тут же поймал его лицо руками и жарко поцеловал.

— Люблю тебя, мой юный принц, — выдохнул он в губы.

— И я тебя, — с нарастающим волнением прошептал Лазар.

— Все, идите, — скомандовал Харс, отпустив Лазара.

— Держи, — прыснув, Ханна отцепила с портупеи один из кошелей, вытянула из кожуха пистоль и вручила их Харсу. — И давай тут аккуратно.

Подгоняя себя, пока не передумал, Лазар взял со стола сонкранг, лампу и первым выбежал из комнаты, немного сбавив темп только на улице, где вздымающиеся в серое небо стены Тариана приковали его взгляд.

— Надеюсь, вы оба знаете, что делаете, — раздался совсем рядом голос Ханны, и кажется, еще никогда он не звучал настолько серьезно, даже когда нес скорбную весть о Нест-Дате.

— Я тоже, — ответил Лазар и направился ко входу в крепость.

В полутьме переходов и лестниц от излишней спешки пришлось отказаться. Но как только они перебрались через поваленную колонну, Лазар первым делом помчал к центру галереи. Высек из Потока рунные ловушки и в несколько рядов окружил ими область вокруг сердца узора, оставив возможность приблизиться к нему только Харсу с ключом под защитой татуировки.

— О, по два круга, как ты и говорил, — усмехнулась Ханна, обходя печати. — Признаться, непривычно видеть ремесло в твоих руках.

— Я и сам до сих пор не привык, — пожал плечами Лазар и, осмотревшись, направился к своей первой мучительнице. Сверился с записями, бросил взгляд на циферблат сонкранга, отмечая время, и, освободив руки, а следом и разум, потянулся к Потоку за новыми символами.

Вторая поврежденная печать почти не отличалась от вчерашней, разве что внутренний круг был чуть меньше и сильнее скошен, из-за чего пересекался со следующим. С таким сочетанием Лазар сталкивался впервые, но из-за размеров оно не вызвало у него проблем, отчего к третьему кругу колючая судорога едва ли добралась до плечей. Однако, как только Лазар пересек этот рубеж, Поток быстро наверстал упущенное. Снова перед взором все потемнело, вновь ледяная пучина накрыла с головой, но печать держала, вселяя в обеспокоенное сердце уверенность. До тех пор, пока сердце у Лазара было. До тех пор пока сам Лазар существовал.

Болезненный стон — и пламенный пурпур пробился сквозь марево слез. Последний штрих — и вторая печать выжгла свое требование на древней стене.

Хотелось упасть. Еще больше хотелось оказаться в успокаивающих объятиях Харса. Но необходимо было всеми силами оставаться на ногах.

«Нужно продолжать».

— Все хорошо?

Лазар обернулся на тревожный голос, не сразу сообразив, кто с ним рядом.

— Да, — Лазар закрыл лицо ладонями, пытаясь прийти в себя. Смахнув слезы, он обернулся к выходу из галереи, вслушиваясь в глухую тишину крепости. — А здесь как?

— Пока все спокойно, — заверила его Ханна, участливо придержав за локоть. — Ты точно справишься со второй?

— Пока не попробую, не узнаем, — невесело ухмыльнулся Лазар, подобрал из-под ног бумаги с сонкрангом и побрел в сторону последней печати.

Миниатюрные руны подсказали, что Лазар уложился меньше, чем в час, а значит, он имел полное право на надежду успеть до того, как следом за солдатами Сопротивления в Тариан нагрянут шагары.

Убедившись, что верно запомнил уничтоженные ключником — а Лазар не сомневался, что это именно его рук дело — руны, он сжал и разжал несколько раз кулаки, разгоняя кровь и, не смея больше тратить время, впился пальцами в Поток.

Тяжело было с самого начала. Морозные когти заскребли по шее и щекам уже к концу первого круга. На втором же руки вывернуло с такой немыслимой силой, что они почти перестали слушаться, а ждущая впереди бездна стала грезиться спасением. Путь к ней выдался бесконечно долгим, но ее тьму измученный разум Лазара принял с тревогой. Слишком уж быстро он начал сливаться с ней.

Весь узор на высоких стенах и широком полу галереи взывал к недрам Потока, требуя у него покинуть грань между жизнью и пустотой да наполнить стены Тариана защитой от скверны, от искажений, созданных им же самим. И растворяясь в пучине, Лазар чувствовал, как становился частью этого зова, все больше и больше теряя самого себя.

Но разве это имело значение? Разве так важно, кем он был? Если больше не осталось тревог. Если больше не будет боли.

Ничего. Больше никогда не будет ничего.

Благословенную тишину нарушил далекий звонкий гул. Тьма возмутилась, заколыхалась, плотнее сжала свои объятия. Но слишком близкий резкий грохот заставил вспомнить, что так быть не должно. Что есть нечто важнее, чем покой. И сильнее, чем боль.

Плотно сжав зубы от острого спазма в висках, Лазар распахнул веки. По зрению тут же саданул яркий свет печати, но куда сильнее ошарашил окружающий шум битвы.

— Рыжий, справа! — зазвенел голос Ханны.

— Нет, ну ты ее слышал, — проворчал совсем рядом Веркен, — это я еще и рыжий.

Прогремевший выстрел оглушил и вместе с тем окончательно отогнал оцепенение. Собрав остатки сил и воли, Лазар направил последнюю печать на положенное ей место в цепи зова к Потоку.

И тот ответил. Негромко, но достаточно четко и ясно, давая понять, что они все сделали правильно. Даруя уверенность, что как только Харс разместит ключ, голос Потока взревет в полную мощь.

«Харс…»

Лазар затряс головой, прогоняя из мыслей остатки дурманящей тьмы. А потом наконец осмотрелся.

В галерее шел бой. Вернее, он шел и, судя по количеству шагарских трупов под ногами Ханны, Веркена и других сопротивленцев, за спинами которых был скрыт Лазар, довольно продолжительное время, но ровно до того момента, как Лазар пришел в себя.

Сейчас же все замерло. Тир'дифатские демиурги не могли не почувствовать изменение в воздухе, не могли не услышать тихий напев Потока. Тут и там в рядах отступивших в сторону входа шагарских солдат разгорались защитные печати и достаточно очевидно на близжайших щетинистых мордах читалось острое желание бежать.

Воспользовались передышкой и айрды, сгруппировавшись у противоположной стены. Еще совсем недавно загнанные в угол, они с уверенностью расправляли плечи, чувствуя, что преимущество теперь на их стороне.

Поскольку посреди широкого зала, между двух отрядов непримиримых врагов, среди поверженных врагов и тех, кто угодил в ловушки, стоял Владыка Врахайда, занеся черный клинок-ключ над центром печатей.

— Харс, — выдохнул с облегчением Лазар.

— О, ты с нами? — повернулась к нему Ханна.

— Да, — ответил Лазар, поморщившись. Попытался сделать шаг, но его тут же повело, и только вовремя подставленное плечо Веркена помогло не упасть.

— Харциус! — раздался рык над гулом голосов и стенаниями раненых.

На границе защищенной ловушками области стояла до боли знакомая фигура. Зирох не прятался за защитными печатями, на его отмеченной розовым шрамом морде не было ни замешательства, ни, тем более, страха. Отнюдь, он скалился со злым торжеством победителя, настигнувшего своего врага. С горящей в желтых глазах ненавистью он уверенными движениями узловатых пальцев впивался в Поток, а под его ногами руна за руной ломались ловчие печати Лазара.

— Сдавайся, полукровка, — прохрипел Зирох. — И я пощажу твою жалкую жизнь и жизни твоих бойцов. — Разбив одну из печатей он сделал шаг вперед. — Мы же оба знаем, что ты не хочешь этого делать.

В ответ Харс лишь молча повел плечами и опустил ниже меч. Лазар искренне жалел, что не видел в этом момент его лица, но хорошо представлял ответную ухмылку и обнаженные клыки.

Гулко прорычав, Зирох окинул стоящих за спиной Харса айрдов оценивающим взглядом, остановив его на Лазаре.

— О, Ваше Высочество, — казалось, его оскал стал еще шире, а пламя в глазах безумней. — Благословленный Потоком, — протянул он, раскинув руки, будто пытался объять всю галерею. — Право, впечатлен. Как и тем, какую жертву готово принести Сопротивление. — Зирох снова повернулся к Харсу и с довольством прошипел: — Они же знают, что в твоих жилах течет достаточно нашей крови, чтобы сдохнуть здесь вместе с нами?

— Он же блефует? — едва слышно спросила Ханна.

«Нет…»

Выворачивающее наизнанку осознание накрыло с головой, и сердце Лазара, пропустив удар, упало в холодную бездонную пропасть.

Полукровка.

«Нет, пожалуйста…»

Не блефовал. И Харс знал это. Всегда знал.

«Татуировка не поможет!»

И это он тоже, скорее всего, знал…

Все так же храня молчание, Харс поднял свободную руку с двумя вскинутыми пальцами, вынудив Зироха сменить ликование на гнев, занес ключ над замочной скважиной и резко опустил.

С оглушительным скрежетом меч вошел в пол. С пробирающим до самого нутра гулом ответил Поток.

— Нет! — взвыл Лазар и с неизвестно откуда взявшимися силами рванул к Харсу.

Рванул к Харсу и Зирох, разинув пасть, точно бешеный пес, но поднявшаяся из глубин сила в считанное мгновение сорвала с него плоть, разметав его внутренности и кости по рунному узору.

Харс стоял, но Лазар видел, отчетливо видел, как пурпурные волны окатывали его тело, отступали, возвращались, будто пробуя его кровь на вкус, и оставляли раз за разом рваные раны на его плечах, спине, шее.

Снимая одной рукой собственные ловушки, пальцами второй Лазар погрузился в окружающий его Поток, выцарапывая из него защитные руны и обращая их в сторону Харса. Кажется, раньше он так не умел, но сейчас Поток сам напевал все, что требовало сердце. Но стоило символам собраться в защитную печать, очередная волна беспощадно сносила ее, и словно в наказание, снова хлестала по телу Харса.

«Нет-нет-нет. Нет!»

К тому моменту, как Лазар смог прорваться сквозь свои же ловушки, Харс осел на колени, опустив голову на грудь.

— Не смей…

Лазар упал рядом с Харсом. Снова вцепился в Поток, снова взмолил о защите. Окружил их одним уровнем печатей, а пока волны его рушили — вторым. Третьим. И снова сначала. И еще. И еще… Не обращая внимание на крики вокруг, вопреки боли и ускользающему из-за слабости сознанию… Снова. И снова. Пока гул Потока не затих.

Лазар отпустил последние печати и поднял взгляд на Харса. На опущенные голову и плечи, на изодранную в лохмотья грудь, с замершим сердцем пытаясь рассмотреть сквозь туман перед взором, услышать через грохот в висках хоть единый признак жизни.

Дышал. Медленно, со страшным хрипом. Дышал.

Первым порывом было вырвать из Потока целительные печати, но Лазар с ужасом отбросил эту мысль — Тариан мог снова начать бить по Харсу. Он с трудом стянул с себя рубашку, скомкал ее, желая хотя бы так остановить кровотечение. Но где именно его начинать останавливать, он не знал. Страшно было касаться, страшно причинить еще большую боль.

Собравшись, трясущимися руками Лазар потянулся к навершию ключа.

— Нет, — услышал он в тяжелом выдохе.

— Пожалуйста, Харс, — взмолил Лазар, чувствуя как по щекам градом полились слезы. — Тебя нужно вытащить отсюда. Прошу.

«Прошу, не оставляй меня…»

— Пообещай, — К хрипу в его дыхании присоединился тихий свист. Харс приоткрыл воспаленные веки и нашел Лазара взглядом. — Пообещай… Что ты не снимешь барьер.

— Я не смогу помочь, пока… Харс, я… — слова ножом встали в осипшем горле. — Я обещаю…