Вопреки опасениям ночь прошла спокойно: ни девушки в маске, ни кого-либо другого не появилось. И отчасти благодаря отдыху, который ничто не нарушило, второе утро началось относительно хорошо, как это вообще могло быть в столь неприятном мире, отвратительно шумном, многолюдном и непонятном.

Еще один день. Пока не критично, но Чуя не имел права терять время. Избавиться от кровавой клятвы и добыть ключ — две задачи, которые оказались слишком сложными без четкой стратегии. Ему требовался план. План, который нужно придумать и хорошенько обмозговать.

Чуя сосредоточенно потер лоб. Что человек обычно делает, когда хочет достичь цели? Идет к ней. А кто его цель? Дазай.

«Гениально», — Чуя, довольный своей блестящей идеей, остановился напротив двери. Если смотреть на нее, то рано или поздно оттуда выйдет Дазай. Пока, правда, появлялись лишь посторонние люди — другие жители дома, но главное, не отчаиваться и набраться терпения.

— Чуя-сан, — робко окликнули его.

Он резко развернулся. Врагов здесь нет, как друзей, разумеется, тоже, но следовало всегда быть настороже. Напротив стоял тот чудаковатый парень, с которым они познакомились вчера вечером.

— Акутагава? — Чуя подозрительно прищурился. Тот несколько секунд молчал, словно не решался обратиться, и не двигался, пряча руки за спиной. Странный. — Доброе утро, рад тебя видеть, — выдавил улыбку Чуя, пытаясь проявить дружелюбие. Не то чтобы на самом деле радовался встрече с парнем, который был к нему добр и чью сестру он планировал убить.

— Я… Мне… — Акутагава нахмурился, подбирая слова. — Мне не приятен Ацуши, и я не хочу с ним работать. В общем, я хотел предложить, попросить кое о чем. Станешь моим партнером? Ну и еще, — он протянул бутылку, которую скрывал до сих пор, — мне понравилось то, что было прошлой ночью.

Подкупал? Причем так, что невозможно отказаться. Его пальцы внезапно разжались, и Чуя едва успел подхватить бутылку прежде, чем та разбилась бы о тротуар.

— Что за страсти спозаранку? — Этот голос он узнал бы из тысячи. Дазай как таран двинулся на Акутагаву, и бедняга, похоже, испугался так, что всё ронял из рук. — Что тут делаешь?

— Мимо проходил, — начал было Чуя, но Дазай не удостоил его даже взглядом и небрежно буркнул:

— С ним понятно. Бездомный, потому ночевал возле моего порога. А ты потерял что-то?

— Неправда! Я не бездомный, а живу у него! — выпалил Чуя, указав на растерянного Акутагаву и мысленно попросив прощения у ни в чем не повинного парня. Тот вконец растерялся и лишь молча хлопал глазами.

— Вот как, — Дазай исподлобья глянул на Чую и процедил: — Мой подчиненный достаточно здоров, чтобы напиваться и приятно проводить ночи со всякого рода идиотами. Значит, от работы тоже не должен отлынивать.

Он обхватил Акутагаву, едва тот собирался возразить или согласиться, за шею, пережимая локтем, перекрывая воздух, и потащил за собой. На Чую, который не отставал ни на метр, он не обращал внимания. Несчастный парень, ставший козлом отпущения, не предпринял ни малейшей попытки освободиться и не пикнул, когда Дазай грубо толкнул его в низенькую машину. Сам он сел туда же. Дверь захлопнулась у Чуи перед носом.

Проклятье! Машина сверкала черной полировкой, гладкая и обтекаемая, как капсула. Как же туда попасть? Беглый взгляд зацепился за выемку, наиболее заметную среди швов, что соединяли части машины. Вот она — дверная ручка! Чуя не успел коснуться ее, как машина пронзительно загудела, подобно сотне резаных зверушек, а через миг с визгом и рычанием сорвалась с места, окутав Чую душным облаком дыма и смрадом жжения.

Хм, Дазай решил, что избавился от Чуи? Наивный. Гениальный план только начал воплощаться. Чуя отбросил пробку, глотнул вина и устремил взор туда, где скрылась машина. Пусть едет. Где бы ни очутился Дазай, ему не спрятаться — компас его повсюду найдет.

***

Стрелка исправно указывала направление — знакомый маршрут, по которому Чуя проходил вчера, а сегодня повторял гораздо уверенней. Он уже достаточно знал о правилах этого мира. По крайней мере, отныне не шарахался от многолюдных улиц и нескончаемых верениц транспорта.

Возле красного здания, где накануне Дазай провел весь день, суетились люди в ярких костюмах — вероятно, строители, которые устраняли разрушения от взрыва. Ни один инцидент не мог помешать рабочему графику, потому мужчины и женщины в строгой одежде то и дело исчезали за дверями и появлялись вновь. На них никто не смотрел, не пытался задержать, и это придавало уверенности. Если в управлении, где сидит Дазай, у всех одинаковый уровень боевых способностей, то опасаться нечего.

«Конечно, сила им ни к чему, ведь у них есть мозги, — мысленно усмехнулся Чуя. — Просто с самым сообразительным разделаюсь первым».

Ощутив дрожание в руке, он посмотрел на компас. Стрелка развернулась в противоположную сторону.

Что случилось? Забарахлил? Дазай резко переместился из красного здания в другое место? Но это невозможно! Он не выходил, а телепортироваться не мог.

Чуя отошел на несколько метров, и стрелка снова дернулась. Компас сломан — очевидно. Не могло человека, пусть и одаренного, так мотать по городу. Секунда — и он в новом месте? Невозможно. Чуя растерянно застыл среди пешеходов, уставившись на стрелку, которая меняла направление со скоростью загнанной в угол мыши.

«Остановись!» — приказал он и с силой встряхнул коробочку, которой теперь грозило стать не только бесполезной, но и раздавленной. Стрелка вздрогнула последний раз, после чего замерла. Она не показывала на красное здание, окончательно выбрав новое направление. Не факт, что то было верным, но гораздо лучше, чем недавний хаос.

И снова путь оказался знакомым. Это была дорога к пляжу, пустующему, как вчера, хотя погода в очередной раз радовала отсутствием облаков и жарким солнцем. Компас велел двигаться прямиком к морю, на берегу которого серым пятном выделялась одинокая фигура. Совсем не похожа на Дазая, но Чуя поспешил к ней, ведь других зацепок для поиска не было и вдобавок компас сошел с ума.

Человек обернулся, и Чуя резко остановился в паре метров от него. Не человек. Неведомое существо, облаченное в длинный рваный балахон, в истлевшие тряпки и рыбацкую сеть. Бледно серое лицо блеснуло влагой или слизью, бесцветные глаза на выкате уставились на Чую, а жабры на шее хлопнули и выбросили зеленую жижу. Брезгливость и ощущение нешуточной угрозы заставили отпрянуть.

Существо вскинуло руки, и сверху обрушился дождь. Тысячи капель застыли в паре сантиметров от Чуи. Лишенный губ рот чудища скривился, и тот, развернувшись вокруг своей оси, растаял в нахлынувшей волне потоком воды и пены.

Висок кольнуло мокрым холодом. Капли разлетелись, но одна, как змея, проникла сквозь барьер и ужалила, пробила насквозь. Это было поразительно и невероятно: никто и ничто не способно преодолеть энергетическое поле! Никто и ничто, конечно же, что подчиняется силе гравитации. Выходит, существо, встреченное на пляже, не подвластно ей в той мере, что остальные, или же пытается разрушить физические законы. Чуя потер висок, стирая след от воды, но та успела впитаться глубоко в кожу и теперь с ядовитым жжением пробиралась к мозгу.

— Он был здесь! — донесся издалека знакомый голос. — Только что. Ты в порядке?

Мир превратился в вязкую полудрему. Чуя медленно оглянулся, как будто потерял способность реагировать быстрее.

— Опасно подходить так близко. Он не коснулся тебя? — Акутагава действительно казался обеспокоенным. — Я должен был прийти раньше. Извини.

— Кто это? — голос болезненным эхом отозвался в голове, словно череп стал пустым акустическим залом.

— Мы охотимся на него, но, похоже, напрасно — Дагона ни за что не победить. Это бессмертное существо, которое считалось богом тысячи лет назад среди предков современных народов. Возможно, так оно и есть. Тех, кто с ним сталкивается, находят с полными легкими морской воды или с содранной кожей. Дагон появлялся тут около восьми лет назад, но некий таинственный эспер его одолел, а на сей раз Дазай говорит, что справиться с древним божеством должны мы, Ацуши и я.

— Эспер?

— Одаренный, — пояснил Акутагава. — Мы не сумеем — очевидно. Но почему-то нельзя снова обратиться к тому, кто прогнал Дагона прежде. Впрочем, — на мгновение задумался он, — его не встречали ни до, ни после, так что наверняка тот одаренный погиб.

— Бог или нет, не важно. Там Дазай, — Чуя взглянул на стрелку компаса, которая неумолимо указывала на море.

— Подожди! — крикнул Акутагава. Он уперся ладонями в грудь Чуи и будто бы толкнул обратно к берегу. Или его пыталась отшвырнуть волна? — Его там нет. Тебе нельзя сталкиваться с Дагоном! Кого он коснется, тот тонет, даже на суше. Говорить о том, что в океане он поистине божество, излишне.

— Я справлюсь, — мотнул головой Чуя.

Он справится с… Лавкрафтом?.. Дагоном? Перед ним опять стоял Мори и удерживал его от стремления отправиться за кочевником, мешал потеряться в безумстве и одержимости. Чуя споткнулся на мокром песке и моргнул. Реальность вернулась: здесь Акутагава, и он так же не пускает спасти Дазая.

— Если он погибнет, — растерянно пролепетал Чуя, глядя сквозь Акутагаву, — я умру. Мне всё равно, кто мой противник и сколько их, я не оставлю его в беде и непременно выручу. Пока он жив, нужно спешить.

— Тебе вправду сильно нравится Дазай? — послышалась нотка разочарования в голосе. — Готов ради него прыгнуть в драконью пасть, днем и ночью наблюдаешь за ним и оберегаешь, намеренно злишь, утверждая, будто живешь у меня. Если это не романтическая привязанность, то не понятно, что это такое.

— Кровавая клятва.

— Что это значит?

— Ритуал, который навеки объединяет двоих, — коротко пояснил Чуя, но, судя по недоумению, Акутагава слышал об обряде впервые. — В двадцать первом веке подобное не проводят? — Тот нахмурился и покачал головой. — Ничего странного: в девятнадцатом он тоже был редкостью. Если без подробностей, то Дазай и я стали кем-то вроде братьев по крови. Пострадает он — мне будет очень плохо из-за потери связи. И это не любовь! — строго добавил он.

«Точно не любовь!» — повторил он для себя.

— Дазай слишком умный, чтобы попасться Дагону, — настаивал на своем Акутагава. — Его там нет, и я докажу. — Он достал маленький прямоугольник и, ткнув в него несколько раз, приложил к уху. Минута напряженного молчания завершилась тем, что пришлось вновь нажимать на подозрительный предмет. — Дазай-сан с тобой? — наконец он с кем-то заговорил, и тон сразу стал преувеличенно небрежным. — Не твое дело, звереныш, зачем… Да… Сделай одолжение: не появляйся. Обойдусь без помощи облезлой кошки и куска недочеловека. — Он сердито ударил по предмету, который позволял говорить с тем, кого не было поблизости. — Как я и предупреждал, — обратился он к Чуе, — его нет ни в море, ни на побережье. Ацуши сказал, что Дазай в подвале. Ну, это бар в городе. Могу показать, где он.

— Ты так грубо говорил с напарником? — Чуя с сожалением положил сломанный компас в карман.

— Почему я должен быть с ним милым? Не хочу с ним работать и не согласен с тем, что нас заставили действовать вместе.

— Наверняка вас объединили из-за эффективности, — пожал плечами Чуя и невольно улыбнулся: — У меня тоже когда-то была боевая пара, и я не желал сотрудничать с ним, взаимно ненавидя. Однако мы… Не важно, — светлые воспоминания сменились болью, и он предпочел умолкнуть. Ни к чему бередить старые раны, когда предостаточно свежих.

***

Над входом в питейное заведение горела вывеска, и от слова «Подвал», которое мигало разноцветными огнями, через минуту начинало рябить в глазах.

— Это закрытое заведение, куда пускают только по приглашению, поэтому мы не попадем туда, — пустился в объяснения Акутагава, осекся от надменной ухмылки Чуи и тут же поправился: — То есть можем зайти, конечно, но получим немало проблем. В «Подвале» заправляет не портовая мафия, а та организация, с которой запрещено конфликтовать. По крайней мере, враждовать с ними временно нельзя.

— У Дазая будут неприятности, если я нагряну в бар самовольно?

Акутагава кивнул, и Чуя поджал губы: опять ждать. Сколько можно ждать? Роль сторожевого пса не для него. С другой стороны он не желал портить Дазаю жизнь, потому выбора не оставалось.

— Ты подумал над моим предложением работать вдвоем? Я терпеть Ацуши не могу. Если отменить его способность превращаться в тигра, он был бы пустым местом, и я не стал бы марать ботинки, чтобы его раздавить. Но Дазай видит в этом отбросе кого-то особенного, даже хвалил его, — Акутагава презрительно скривился. — А для меня находились только издевательства и грубость.

Невероятно, сколько зависти звучало в его тоне и словах! Его мечтой был добрый отклик от человека, возведенного на пьедестал, и более ничего? Ни сила, ни стремление увековечить имя подобно герою ему не нужны. Если ему требовалась похвала от Дазая, этой жалкой размазни, неведомо как добившейся авторитета, то достичь цели не составит труда.

— Я помогу. Напарником не стану, зато воспитаю из тебя бойца. Но сначала быстренько побеседую с ним, — указал Чуя на «Подвал».

Двух недель должно хватить, чтобы наставить бедного закомплексованного парня на верный путь, к тому же большим временем Чуя не располагал. Пусть это станет платой за хорошее отношение Акутагавы к чужаку, пришельцу из иной эпохи.

План рушился. Быстрого разговора не получилось, поскольку Дазай не выходил из бара, и за несколько часов дверь в заведение ни разу не отворилась. Может, оно вовсе не работало, Рюноске ошибся или человек-зверь его обманул? На компас не было надежды — да, стрелка поворачивалась в сторону «Подвала», но сегодня она точно так же вводила в заблуждение, указывая на море.

Что, если Дазая в действительности утащил Дагон? Или он напился до свинского состояния в баре и самостоятельно не может выползти на улицу? Или сидит сейчас преспокойно в офисе и ворон считает? Или милуется где-нибудь с той симпатичной продавщицей?

Чуе надоело строить догадки, которые не с кем обсудить, — Акутагаву срочно вызвали по работе — и он решительно зашагал к «Подвалу». Он не сторожевой пес и не ищейка, и плевать, какую бурю вызовет его появление в закрытом заведении. Оставалась пара метров, когда дверь распахнулась, и мимо, уткнувшись взглядом в землю и закутавшись в пальто, проскочил Дазай. Он будто замерз и тоже почти ослеп от ярко кричащей вывески.

— Эй!

Он остановился на оклик, раздраженно вздохнул и театрально закатил глаза:

— Опять ты?! Сколько еще будешь бегать за мной?

— Сколько потребуется, — Чуя догнал его и теперь не отставал ни на шаг. Прямо по тротуару, поворот за угол с оживленной трассы на опустевшую улицу и стоянку автомобилей. — Так долго, пока не получу то, что мне надо.

Черная полировка сияла на солнце, но Дазай остановился. Передумал убегать? Чуя в сомнениях замер рядом — снова упустить момент, быть одураченным и потерять цель из виду не хотелось. Увы, он не читал мысли и не мог угадать, какие логические комбинации выстраивает мозг другого человека. Если бы перед ним оказался старый знакомый, а не только его внешняя оболочка… Рэй был предсказуемым.

Взгляд напротив вспыхнул яростным огнем, и этот миг определил всё. Дазай толкнул Чую, перехватывая запястье у того за спиной, и прижал к машине. Ладонь грубо надавила на затылок, и лица коснулся разогретый металл — крыша машины.

Всё-таки напал. Как это очевидно! Чем еще эти двое похожи? Излишней самоуверенностью, должно быть.

Чуя уперся свободной ладонью в машину, чтобы отстраниться, но Дазай прижал его еще сильнее, запястье хрустнуло, и руку за спиной пронзил луч боли. Быть такого не могло! Чуя на секунду опешил: он не вырвется, пока Дазай сам не отпустит, и если кто-то из них двоих самонадеян, то это точно не его оппонент. Проклятый притворщик отнюдь не слабак.

— Что в простой фразе «не показывайся мне на глаза» было неясно? — нависнув, злобно прорычал он.

— Ничего, — в тон ему ответил Чуя.

Впервые в жизни не может освободиться? Пусть. Но противника целым и невредимым он тоже не отпустит. Он поймал того за копну спутанных волос, дернул яростно, едва не сдирая скальп и не давая шанса отпрянуть. Как с ним поступить? Может, разбить физиономию о жестяную поверхность авто, или не церемониться и сразу сломать шею? Но Чуя лишь перебирал варианты, и мысли становились всё ленивей. Он просто удерживал Дазая возле себя, не отталкивал, а напротив, сокращал расстояние и гадал, что же горячее: раскаленный металл или дыхание на коже.

Ритм сердца, неровный вдох, задержка, выдох, гнев, ничем не отличимый от возбуждения. Как же он похож… Не на Рэя, а на кочевника. Чуя разжал пальцы, глубже зарылся ими в волосах Дазая и зажмурился. Несколько секунд — ему достаточно, чтобы окунуться в потерянное прошлое, разбудить его и снова попрощаться.

— Господи, малыш, да ты влюблен как кошка! — прошептал тот в затылок. Он по-прежнему не отпускал Чую и сжимал запястье, но не так крепко, как прежде, а другой рукой, запустив под жилет, медленно вел вдоль позвоночника от пояса до лопаток и чуть комкал рубашку, будто желая ее стянуть. — Так и быть, я поддамся, но один раз, отымею тебя на заднем сидении, а после разбежимся. Идет?

Чуя выдернул кисть из ослабевшего захвата, скользнул в сторону, развернулся и с размаха припечатал Дазая к машине. Тот удивленно вдохнул, захлебнулся и прикрыл половину лица окровавленной ладонью. Ничего не сказав, стремительно прыгнув в машину, он уехал, а Чуя остался стоять как истукан.

Он не мог преследовать свою цель. Не мог, пока в венах клокотал огонь злости и желания, пока тело не забыло то незатейливое касание чужой ладони и жаждало продолжения. Еще пара мгновений — и он бы наверное согласился на что угодно. Непростительно! Чуя обязан был освободиться от наваждения, и здесь все методы хороши.

Воспоминания о кочевнике и стремление находиться с ним стали его слабостью, как некогда и Рэй был его уязвимым местом. Дазай объединил в себе их образы, возродил тех, по кому Чуя тосковал и кто сводил с ума, кого он никогда не встретит и кто останется лишь в памяти. За один миг, за единственное прикосновение безымянного можно было отдать годы жизни или пойти на самообман.

Горячее дыхание и биение сердца, жар его тела и приглушенный шепот — всё бессознательная ложь, которую Чуя впускал в разум. Он воскрешал то, что хотел ощутить. Но это неправда, ему следовало остановиться. Дазай не его кочевник, а влечение к нему — лишь запутанная игра воспоминаний и чувств к другому.

— Хватит, — тихо пробормотал Чуя и мотнул головой. — Просто нездоровая реакция, ведь любовь — это… Определенно что-то иное. Нет, этому паяцу и кретину даже сочувствовать невозможно, не то что влюбиться в него! Кроме того, — он стукнул кулаком по сердцу, надеясь, что то начнет колотиться чуточку глуше, — оно мне не принадлежит и там больше нет места.