В чем причина? В клятве? Нет, ведь к барышне Изуми он не испытывал ничего. В том, что его терзало одиночество или влекло исключительно к мужчинам? Ни то, ни другое. Он привык жить в уединении и не стремился заполнить пустоту отношениями. После смерти Рэя он надеялся залечить брешь в сердце, но, о боги, до чего его раздражало внимание и тяготило присутствие другого человека рядом! Парень или девушка — не важно. Всегда — скука и разочарование, и ощущение потерянного времени. Взгляды, касания, невинные поцелуи и любые попытки сблизиться с кем-то неизменно отторгались каждой частичкой тела и души. С Дазаем всё иначе.

— Я не люблю его, — упрямо проворчал он, уставившись в небо, обращаясь к звездам. Те, впрочем, никогда не спорили, всегда зная истину.

Разумеется, не любил, тем не менее думал о нем, наблюдал целый день и лишь теперь, когда тот вернулся домой, Чуя вздохнул свободно: Дазай в безопасности и можно успокоиться. Уже стояла глубокая ночь, а он напрочь забыл об обещании Акутагаве, однако на фоне прочих трудностей это выглядело незначительным — Рюноске со своими проблемами и комплексами подождет, и с ним можно увидеться на следующий день, для начала, конечно же, разыскав его.

Утром стало ясно: встретиться с Акутагавой совсем не просто. На побережье как обычно никого не оказалось, а идти к тому в квартиру, рискуя не обнаружить там никого или столкнуться с его сестрой, Чуя категорически не желал. Может, он околачивался рядом с Дазаем? Если так и было, то почему бы не убить сразу двух зайцев? Доверившись барахлившему накануне компасу, Чуя направился к зданию из красного кирпича.

Помещение, где он очутился, едва не сбило с ног потрясающей смесью ароматов. Еда. Одно это слово сжимало пустой желудок и отключало разум. Чуя был дико голоден, хоть и старался поменьше об этом думать, даже сейчас сосредоточившись на беглом осмотре ресторана. Вдоль стены располагались столы. Почти все пустовали, но в самой глубине заведения сидела цель номер один, и взгляд его со вчерашнего дня не изменился. Злой и горящий яростью, он казался еще угрюмей и суровей из-за белой полоски, приклеенной к переносице.

Чуя, не проронив ни звука, плюхнулся рядом на кожаный диванчик. Внимание быстро переключилось на тарелку, наполненную небольшими кусочками чего-то золотистого и источающего восхитительный запах. Вкус жаркого превзошел ожидания — корочка с хрустом рассыпалась и переходила в мягкое сочное мясо, которое буквально таяло во рту. Как таяло и само содержимое тарелки. Дазай придвинул Чуе высокий стакан. Горячий напиток заглушал прочие ароматы своей пряностью, обволакивал сладостью меда и дарил ощущение легкости и опьянения.

— До чего всё вкусное в этом мире! — восхитился Чуя после очередного глотка. Пусть он считал так лишь из-за чувства голода, но это ничуть не уменьшало наслаждения от трапезы.

— Ты чересчур настырный и раздражаешь, — наконец заговорил Дазай. — Хуже самой назойливой девицы. Собираешься оставить меня в покое, или натравить на тебя полицию и большую часть известных эсперов?

— Не отстану, пока не достигну цели, так что валяй, натравливай — хоть немного повеселюсь.

— Я предлагал. Вчера. Ждешь второго раза — старайся качественно соблазнять, а пока даже смотреть на тебя мерзко. Если намерен дальше преследовать меня и сжирать мою еду, то лучше отвали и никогда не появляйся.

Бордовый цвет напитка будто бы посветлел, и уже просвечивало дно белого стакана. Чуя отпил еще немного и мотнул головой, не отрывая взгляда от мутноватой жидкости.

— Не то, — пробормотал он. Горячий алкоголь сжигал желудок и разливался умиротворяющим теплом, как снотворное. — Мне нужно совсем другое. Ты ошибаешься насчет меня, считаешь влюбленным, — едва видя Дазая боковым зрением, он коснулся кончиками пальцев его плеча и опустил голову еще ниже, чтобы совсем не различать того, кто сидел рядом.

— Я всегда прав, увы. Но ты не можешь быть настолько глупым, чтобы не понимать: твои чувства безнадежны, — он смахнул руку Чуи с себя, и тот кивнул, еще больше закрывая обзор упавшими на лицо волосами. Любовь к кочевнику не имела никаких шансов на продолжение — всегда было очевидно.

— Не рассчитывай, что я оставлю тебя в покое, — пробормотал Чуя. — Я упрямый и добьюсь своего. Убегай, груби, можешь ненавидеть, если хочешь, но я продолжу следовать за тобой по пятам, днем и ночью.

Раздраженный вздох Дазая перекрыло грохотом, с которым дверь сорвалась с петель. Тихий щебет голосов оборвался, тишину прорезал треск, и всё вокруг потонуло в гвалте криков и хрусте мебели. Чуя слегка подался вперед, чтобы оказаться хоть на сантиметр ближе к нападавшим, чтобы, защищая себя от атаки, вдобавок оградить того, кто находится рядом. А затем он лениво поднял взгляд. Перед ним, застыв в воздухе, выстроились кривые линии маленьких цилиндрических точек — оружейных пуль. Если бы не стена вокруг Чуи, которая закрывала и Дазая тоже, они бы немедля превратились в решето.

Несколько человек в одинаковых черных костюмах не удерживали посетителей ресторана, которые в панике бежали из здания. Всё внимание досталось лишь двоим. Большие темные предметы, на сей раз не похожие на бумеранг, изрыгали огненные вспышки, но кусочки металла застревали в плотной преграде. Точек становилось всё больше. Враги не понимали, что им не пробить стену, и не отказывались от новых попыток.

Чуя повернулся к Дазаю. У того на губах играла легкая полуулыбка — его забавляла перспектива умереть под пулями. А может, веселила любая опасность.

Канонада выстрелов прекратилась — противник осознал их тщетность. И только тогда волна темных стальных цилиндров осыпалась водопадом, пробивая пол и поверхность стола насквозь. Интересно, враг атакует, понадеявшись на численное превосходство? Или еще помнит прошлое поражение? Вот один из них чуть уловимо дернулся вперед. Один миг — и всех снесло волной, сбило порывом плотного горячего воздуха и кусками мебели. Здание пошатнулось, жалобно скрипнув паркетом и звякнув стеклами.

— Впечатляет, — всё с той же улыбкой заметил Дазай. — Вынужден признать, что твои методы оригинальны и таким способом моего внимания еще никто не добивался. Правда, это ничего не меняет.

— Впечатлений было бы больше, позволь я этим людям добраться до тебя. Хотелось бы проверить, насколько зайдет твое притворство и включается ли инстинкт самосохранения хоть изредка.

— Драться с ними? — удивился Дазай. — Зачем? Это ведь твоя постановка, где ты мой благородный спаситель и герой, так что участвуй в ней один. Не желаю быть даже на месте зрителя, поэтому не действуй на нервы и исчезни, малыш без имени.

Он с легкостью отшвырнул разбитый вдребезги стол и направился к выходу, аккуратно избегая трещин в полу, разбросанной мебели и тел.

— Чуя, меня зовут Чуя Накахара.

Дазай замер, будто напоролся на невидимый барьер или резко заснул.

— Как ты… — он осекся. — Я не спрашивал.

— Я исчезну из твоей жизни прямо сейчас, — Чуя в пару секунд оказался рядом, — но не просто так, а с условием. Ты должен кое-что сказать, а буквально следующее: «Я освобождаю тебя от обязательств и клятвы. Прими мой отказ». — Он ободряюще и с надеждой кивнул: — Это весьма просто. Повтори, и с той же секунды сможешь забыть о моем существовании.

— Нет.

— Почему? Глупая, ничего не значащая фраза, — с напускной беззаботностью проговорил Чуя, когда внутри всё сжалось в напряженный ком. — Считай это причудой дурачка.

— Нет, не глупая фраза, — холодным тоном, лишенным эмоций, возразил Дазай. — Ты требуешь расторгнуть кровавую клятву. Та не дается просто так, без причин и без последствий. И не рвется без них тоже.

— Ты не мог этого знать, — опешил Чуя. Акутагава ведь впервые слышал о древнем обряде! — Ее не используют в вашем времени.

— В нашем? А в твоем времени используют? Кто ты? — он перешел на шепот, взволнованный до дрожи, но не из-за испуга, а от растерянности.

— Какая разница?! Просто повтори слова и навсегда избавься от моего присутствия. Разве не этого хотел? — Но Дазай словно и впрямь впал в спячку, не говорил и не шевелился. — Я из далекого прошлого, — упавшим тоном начал Чуя. — Там мне пришлось заключить договор, но я не исполнил клятву, не защитил того, кого должен был, и почти умер из-за этого. Благодаря снадобью одаренного я перенесся на два столетия вперед, то есть сюда, где ты — перерождение того, с кем я связан клятвой. Дазай, — голос стал почти умоляющим, — знаю, что не нравлюсь тебе, но произнеси те слова. Обещаю, что больше не побеспокою тебя.

— Ты принял меня за чью-то реинкарнацию и, полагаю, навел этих убийц, — невозмутимо рассуждал Дазай. — Едва откажусь от твоей клятвы, у тебя пропадет надобность защищать меня, а эти ребятки вряд ли отступят и однажды всё-таки прикончат. Плохой расклад, — он скривился, но через мгновение расцвел в улыбке. — Зато меня устроит кое-что другое: ты задержишься в моей жизни, пока мне не надоест новое развлечение. — Дазай продолжил путь, но задержался в проеме. — Чего застыл там? Нам предстоит подняться на четвертый этаж по лестнице, а по дороге может случиться любая неприятность.

«Развлечение, значит? — Чуя проводил того взглядом, с трудом усмиряя ярость, которая клокотала в крови и рвалась наружу. — Устрою тебе веселье. Пожалеешь, что не отказался от клятвы сразу и вообще родился на свет».

Первоначальная задумка преследовать Дазая круглосуточно, как тень, разбилась вдребезги и оказалась непригодной. Настала пора менять план.

***

Кабинет был наполнен звуками: шелестом бумаги, невнятным гудением, быстрыми обрывистыми и оттого нечеткими фразами и интимным перешептыванием. Но едва Чуя переступил порог, в тот же миг повисла тишина и он приковал к себе любопытствующие взгляды сразу четверых человек, которые ютились в одном не слишком просторном помещении. Возле окна стояло два квадратных столика, и за одним, заваленном стопками бумаг, сидел серьезного вида мужчина в строгом костюме и с завязанными в хвост светлыми волосами.

— Наша надежда и опора, — пафосно провозгласил Дазай, указав на того, — оплот чести и доблести, светило детективного агентства, Куникида-сан.

Тот с подозрением глянул на Дазая, но промолчал и через миг вернулся к прерванному занятию: переложил очередной лист бумаги из одной стопки в другую.

— Акико-сан, — не меняя настроя, продолжилось представление, — гений врачевания, обладательница непревзойденного таланта, смелости и красоты.

Сидящая на диване девушка отвлеклась от разговора по маленькой коробочке, которую Акутагава называл телефоном, заправила за ухо прядь коротких темных волос и улыбнулась:

— Не ранены?

— Не советую, — Дазай так резко прильнул к Чуе, что тот невольно вздрогнул от щекочущего выдоха и прикосновения губ. Внезапно, вплотную, не удерживая и не давая возможности отстраниться.

— И наконец, юная муза, прелестная нимфа Наоми. — За угловым столом сидел парень с сосредоточенным и угрюмым выражением, а рядом, обнимая его за шею и любовно заглядывая в глаза, стояла молодая девушка. Она приветливо махнула рукой. — И Танидзаки, — скупо завершил Дазай. Похоже, для парня не хватило титулов и регалий, или просто иссякла фантазия. — А это наш гость издалека и уникум в своем роде, мой поклонник Чуя. Прошу любить и жаловать.

— Добрый день, — Чуя наскоро промямлил приветствие и быстро уселся возле Дазая, который уже занял место за одним из столов. Тут ничего не было кроме тонкого прямоугольного ящика, от которого тянулось несколько проводов. — Чем вы обычно занимаетесь?

— Расследуем загадочные преступления, распутываем сложные дела вместе с полицией и вместо полиции, — Дазай открыл крышку прямоугольника так, словно это была книга, и нажал на кнопку, — а иногда ничем. На мне сейчас важная миссия по устранению морского божества, но ради твоей дрессировки… — он виновато улыбнулся и тут же поправился: — Ой, то есть ради твоей адаптации в современном мире легко пожертвую остальной работой.

— Мы бы давно отыскали Дагона, — включилась в обсуждение врач. Она продолжала говорить по телефону, но не забывала общаться с коллегами. — Если бы позволили Эдогаве присоединиться к расследованию.

— Это один из детективов, очень сообразительный парень, — пояснил Дазай и хмуро посмотрел на девушку: — Нам не надо его искать, пока он в обитает в море и появляется на побережье. Шкурки некоторых людей слишком ценны, чтобы ими рисковать, так что я сам разрешу эту проблему.

— Хм, так и скажи, что пытаешься извлечь личную выгоду, — хмыкнула Акико и вернулась к прерванной телефонной беседе.

— Дагон не появляется просто так, — пустился в рассуждения Дазай. Он нажимал на кнопки странного ящичка, и светящийся экран менял одну картинку на другую, мельтеша полосами текста. — Его нужно либо разбудить, либо призвать, и на сей раз случилось второе. Это был неизвестный эспер, не из портовой мафии и не из гильдии Фицжеральда, ни кто-то имеющий отношение к агентству. Как только выясню, заставлю его загнать божество обратно.

— Откажись от клятвы, — негромко предложил Чуя, — и я помогу найти того эспера. Что это, кстати? — ткнул он в разноцветные картинки.

— Нет, не стану от нее отказываться. А это ноутбук, портативный компьютер.

— Ладно, не рассказывай, — прервал его Чуя и провел пальцем по блестящей, как сталь, кайме вокруг экрана. — Слишком сложно, да и слова мудреные не запомню.

Крышка была твердой и жесткой, вряд ли тяжелой, но словно сделанной из металла. Может, так и было. Всё прочее, включая название и назначение странного предмета, не имело значения.

Чуя внимательно наблюдал, как быстро порхают над кнопками пальцы, длинные и прямые, крепкие и грациозные, будто умело бьющие по клавишам или струнам. Наверняка с той же силой и ловкостью они справляются с застежками и шнуровкой на одежде. Чуя нервно расстегнул верхнюю пуговицу на давящем воротнике рубашки. Остальные он бы доверил этим пальцам, ощутил бы, как они, мягкие или мозолистые и огрубевшие, блуждают по его груди, перебирают и очерчивают выступающие ребра, каждый позвонок, сжимают до синяков бедра, проникают внутрь. Он снова потянул за воротник — воздуха катастрофически не доставало.

Любовь — это не одержимость. Наваждение — не любовь.

Чуя не имел права ни на то, ни на другое, пока перед ним была четкая цель. Он снова провел ладонью по крышке и захлопнул ее, прежде чем Дазай отдернул пальцы от клавиатуры. Стук пластика или металла, сдавленный вскрик боли, переросший в неразборчивое бормотание и шипение, — звуки смешались. Прижав подбородок к груди, еле дыша, Дазай медленно сгибался к столу. Не нужно ли ему помочь? Разумеется! Чуя толкнул Дазая вперед, изо всех сил ударяя того о край стола, после чего наклонился и прошептал:

— Откажись от клятвы, или это будет только началом.

— Ни за что! — с трудом, как выброшенная на сушу рыба, выдал Дазай. Он не предпринял ни малейшей попытки защититься и тогда, когда Чуя повторил прием, едва не разбивая ему голову. Может, ждал помощи от коллег, ведь на самом деле, как бы силен ни был, не умел оказывать сопротивление в драке? Чуя окинул взглядом собравшихся в комнате детективов.

— Вы нисколько не мешаете, продолжайте, — с воодушевлением заверил сидящий напротив Куникида. Он настолько не имел возражений, что, пока его товарища избивали, даже ненадолго отложил бумаги и ничем не выказывал сочувствия. Не только Куникида, но все они оставались безразличными.

Чуя отпустил Дазая, и тот откинулся на спинку стула. Не вымолвил ни слова, а лишь запрокинул голову и бессмысленно уставился перед собой. Из рассеченной брови по виску спускалась багровая струйка крови. Он поднялся и, чуть пошатываясь, как в приступе лунатизма, куда-то побрел.

— Откажись! — крикнул ему вслед Чуя, на что тот мотнул головой.

Почему? Почему он такой упрямый? Зачем ему связь с тем, кого считает мерзким и терпеть не может? Что за извращенная забава?

Чуя удержал его за плечи, развернул к себе лицом, на что тот отреагировал как безвольная тряпичная кукла, и ударил в живот, выбивая воздух из легких. Дазай с хриплым кашлем согнулся, а новый удар в челюсть отшвырнул его к стене. Сил стоять на ногах у него не было. Точно так же не осталось терпения у другого.

— Освободи меня от клятвы! — сквозь зубы прорычал Чуя, опускаясь рядом на корточки. — Я никогда не устаю и могу бить тебя вечно.

Дазай прищурился, его ресницы дрожали, будто он вот-вот лишится сознания, разбитые губы приоткрылись, но он не ответил и лишь коротко вздохнул. Снова мотнул головой. Он коснулся затянувшейся раны на запястье Чуи.

— Это больно? — и кивнул, отвечая на свой вопрос. — Из-за меня? — снова покачал головой. — Любовь — это не только удовольствие, но и боль, много боли, а иначе в ней нет никакой ценности. Я тоже потерплю.

— Какая, во имя всех демонов преисподней, любовь?! — взорвался Чуя. У этого психа помутился рассудок, и он бредит! Когда успел сменить былое презрение на готовность выносить побои? Это игра, и ублюдок просто издевается!

— Та, — он вдруг улыбнулся, — в которой признаешься этой ночью, лежа рядом со мной в моей спальне.

А в следующий миг Дазай задохнулся, будто захлебнулся собственными словами — ладонь Чуи сомкнулась на его горле, как рой пчел, медленно выпускающих жала. Покрасневшие, в ссадинах руки опустились на сжатую ладонь.

— Или так, — сквозь хрип прошептал Дазай. — Я хочу умереть.

Человеческое тело столь мягко и податливо, и стоит лишь немного нажать, как оно сломается, как лопнут вены и раскрошатся кости. Еще легче, когда жертва не сопротивляется. В карих глазах погас огонь, истлели угли и осталась пустота и бессмысленность, которая в упор смотрела на палача и врастала вглубь души и сердца. И вправду больно. Хватка ослабла. Дазай не боролся, и так было ничуть не проще.

— Пожалуйста, отпустите его! — прозвенел женский голос с нотками паники и истерики, и маленькая девичья рука потянула Чую за рукав. Такая слабая, на что она рассчитывала? Самая молодая и наверняка даже не одаренная, но единственная, кому была небезразлична судьба Дазая. В детективном агентстве у него не нашлось друзей. Чуя растерянно разжал пальцы.

— Всё хорошо, Наоми, — пролепетал тихий хриплый голос, — это просто одна очень увлекательная игра. Мучительная для обоих, — он резко подался вперед, привлек Чую к себе так близко, что они едва не столкнулись лбами, а приоткрытые губы замерли в секунде от поцелуя. — Что ты чувствовал, когда убивал своих любимых?

Легкие окаменели, сердце обратилось куском льда, бег крови остановился, и Чуя задохнулся, как недавно Дазай. Злость, ненависть ко всему и боль, которую хотелось выпустить разрушениями и слезами — вот, что он чувствовал. Рэй и кочевник, они не просто погибли — Чуя убил их, толкнув одного к самоубийству, а другого в лапы надзирателей, и не заслуживал второго шанса. Или всё-таки заслуживал? Ради чего жизнь снова и снова сталкивала его с людьми, похожими нравом, поведением и даже внешностью? Зачем, если не ради того, чтобы он исправил предыдущие ошибки?

***

Вскоре они, как ни в чем ни бывало, пили чай и снова обсуждали преступления, которые совершались последнее время в Йокогаме. Никуда не шли, ни с кем ни сражались, ничего толком не предпринимали — просто разговаривали, вдобавок не желали принимать помощь Чуи в охоте на Дагона. Точнее противился этому исключительно Дазай, а коллеги молча соглашались.

— Почему нет? — рассердился Чуя.

— Потому что. — Исчерпывающий ответ. Разумный, доходчивый и, главное, логичный.

Дазай, уловив хмурое выражение, отодвинулся как можно дальше и переставил чашку с горячим напитком от одного края стола на противоположный. Чуя хмыкнул:

— Я не собираюсь выплескивать на тебя кипяток. — Сжатые губы и полный сомнений, сосредоточенный взгляд кричали о недоверии. — Нет, точно не буду, так что успокойся. Я понял, что это не действует.

— Фух, хоть что-то! Ты, смотрю, обучаемый, и к концу дня запомнишь еще пару команд… то есть я, конечно же, имел в виду одно-два правила поведения в современном мире.

А вот сейчас очень сильно захотелось не только обварить его кипящей водой, но и отбить внутренности и заодно сломать пару-тройку костей. Чуя отвернулся, чтобы не искушать судьбу. Если не смотреть на его наглую физиономию, то меньше раздражения.

— Я планировал встретиться с Акутагавой, — как бы между делом заикнулся Чуя. Может, ему тут подскажут, где того найти?

— Забудь, — отрезал Дазай. — Вы больше не увидитесь.

— Ты не в праве запрещать мне встречаться с кем я захочу и когда пожелаю.

— А я запрещаю, потому что могу, — он состроил невинную гримасу, словно ребенок, задумавший безобидную шалость. — И когда я скажу, что пора домой, мы уйдем вместе без единого возражения, поскольку с сегодняшнего дня ты живешь у меня. Разве это не замечательно? Нет? — Дазай изумленно вскинул брови и дернул бинты на запястье. — Недавно я приобрел набор ножей, превосходных и острых, словно катана великого мастера, и с ними-то наверняка сделаю всё, как положено. А за мной совсем некому присмотреть.

— Зараза!

Подлец, тварь и подонок! Узнал о кровавой клятве и теперь решил вовсю пользоваться тем, что Чуя зависел от их связи друг с другом. Каков он всё-таки мерзавец! Нужно было поскорее освободиться от данного обета, чтобы с чистым сердцем поквитаться с ним.

Когда с наступлением темноты он молча шел следом, то мысленно просил богов дать терпения, чтобы не спустить Дазая с лестницы. Возможно, покончить с проблемами раз и навсегда было бы неплохим решением, но Чуя утешал себя тем, что обязательно приготовит кое-что поинтереснее. Действительно, сломать тому шею — чересчур гуманно и безболезненно, слишком легко и незатейливо.

Где-то на границе между разумом и бессознательным промелькнуло понимание, что эта новая игра затягивает Чую в черный омут и дна у водоворота ни за что не разглядеть. Зато если до него добраться, то возможно, в глубине отыщутся ответы на всё, что мучило и терзало долгие годы.