I love her like hate, I love her like pain,

I need her like a forest needs a flame

Forever the Sickest Kids - La La Lainey

— Благослови Господи совершеннолетие, — произнесла Хлоя перед первым шотом. Все последующие обошлись без молитвы.

В клубе было все как надо — темно, жарко, пьяно. И дорого, конечно, но Рэйчел с начала вечера и не доставала кошелек. Хлоя осталась не в восторге поначалу от мысли, что нужно будет подмигивать каким-то мужикам, но первый же бесплатный “белый русский” ее переубедил. Да она и не трудилась, хотя Рэйчел не сомневалась, что могла бы преуспеть. Выглядела Хлоя агрессивно, но было бы ложью сказать, что непривлекательно. Однако Рэйчел, намазавшая лицо тем, что нашла в скромной косметичке Макс, вполне могла пособирать нектар за двоих. Пара взглядов тут, пара взглядов там, а затем какая-нибудь вопиющая глупость, чтобы незадачливый ухажер отстал — и оставил вам с подругой напиток. Один, правда, так отчаянно хотел замутить хоть с кем-нибудь, что не свалил, пока Хлоя над плечом Рэйчел не изобразила, будто собралась поковырять мизинцем в носу.

Они обе уже едва стояли на ногах, когда их потянуло на танцпол.

— О, эта моя любимая, — сказала Хлоя на ухо Рэйчел, когда что-то, напоминавшее Эда Ширана, поющего через трубку работающего пылесоса, сменилось на энергичную и вполне благозвучную песню. Рэйчел никогда ее прежде не слышала.

Хлоя же знала все слова, судя по тому, как двигались ее губы:

“Она курит и пьет виски еще до пяти,

Она дикая, ее устраивает быть задиристой*”

Рэйчел не слышала голоса подруги, только грохот музыки. Диджей не скупился, утяжеляя мелодию басами.

— Кажется, это всё про тебя, — прокричала Рэйчел Хлое на ухо, подступая так близко, что сама услышала, как та мурлычет ей в ухо:

“Она встречается со всякими уродами — но только не со мной”

Они отпрянули друг от друга, смущенные и влекомые музыкой, пока их обволакивали грохочущие слова:

“Люблю ее, как ненависть, как боль,

Она нужна мне, как лесу — пожар”

Рэйчел покачнулась в очередном приступе головокружения. Нет, вот это она помнила, и то, что Хлоя — нет, ее расстраивало… больше, чем надо. Вот они, минусы быть актрисой. Слишком сильно все чувствуешь, слишком интенсивно.

Она махнула рукой, не утруждая себя объяснениями, и Хлоя кивнула, очевидно полагая, что подруга направляется к туалетам. Но Рэйчел хотела просто сбежать, не важно, куда, к кому: она всего лишь чувствовала необходимость выпутаться из этой песни. Из смутного калейдоскопа воспоминаний, накрывавшего ее противоречивыми, колкими эмоциями.

Не вполне понимая, к чему это может привести, она присвоила себе чью-то самбуку: хлопнула рукой по стакану, сбивая пламя, и тотчас опрокинула алкоголь в себя. Рэйчел не удивилась бы, если б за такое получила в морду, но вместо этого ее ущипнули за ягодицу.

Мужик — вполне себе симпатичный, во вкусе Рэйчел, во всяком случае, Рэйчел после залпом выпитой самбуки — утащил ее назад на танцпол, прижимая к себе и не без оснований полагая, что ему повезло на девушку, растерянностью которой можно воспользоваться. От него пахло больше сигаретами, чем алкоголем, рисунок рубашки расползался перед взором Рэйчел, как живой. Песня сменилась, слава Богу:

“I've seen the devil, I've shaken his hand

I've seen the evil that dwells in a man”

Он кого-то ей напоминал — она едва могла сказать, кого. И темнота, алкоголь в крови и вспышки стробоскопов не помогали. Но точно ведь был в ее жизни мужчина, чем-то отчаянно похожий на этого… И, видит Бог, она его любила.

Стробоскопы размывали его лицо, светомузыка делала мир то кислотно-фиолетовым, то густо-зеленым, как в самых жестоких сценах “Прирожденных убийц”.

“Better get to diggin' while my body's getting cold

I keep tryna fight it so just promise when I go”

Да, думала Рэйчел, отлично: песни о смерти. Она привыкла ассоциировать себя с огнем, но не зря же ее всю жизнь так отчаянно притягивал космос? Говорят, чем больше любишь необузданные стихии, тем больше в глубине души любишь смерть. Иногда Рэйчел представляла себя летящей в космосе… без скафандра, просто парящей, но не как во сне: что ж, она действительно была бы не против раствориться в бескрайней холодной черноте. Она мечтала стать звездой, она не расстроилась бы, если б, по иронии судьбы, это в итоге означало — “космической пылью”.

— Рэйч, какого хрена ты творишь! — Цепкие руки оторвали ее от незнакомца и потащили в сторону, дальше, дальше, Рэйчел попробовала уцепиться за стойку, и они с Хлоей чуть не упали.

Хлоя.

Она что-то говорила, но музыка заглушала слова. Все в ушах Рэйчел смялось в неразличимый ком нот и букв.

— Ладно, на хрен, пошли на холод.

Хлоя не миндальничала, вытаскивая Рэйчел улицу.

— Что ты, блин, творишь! Мы так не договаривались.

— Мы много о чем не договаривались, — Рэйчел прислонилась спиной к холодной стене клуба. Отголосок музыки еще долетал до нее, такой же неразличимый, как раньше, она разве что чувствовала биение басов, просто теперь — точно после выстрела, оглохнув. — О моей матери врать тоже уговора не было, да?

Хлоя опешила.

— Чего-чего?

И Рэйчел поняла: этого никогда не было. Для Хлои… для этой Хлои. Рэйчел помнила ее руки на своей лодыжке, точно это было вчера: под пальцами алеют чернильные чешуйки дракона, но эта Хлоя никогда не касалась ее так. Никогда не целовала ее. Никогда не…

— Я говорю глупости, — обессиленно пробормотала Рэйчел. — Стоп, погоди… а я?

Когда это она успела нарушить договоренности, и какие? Что с того, что она, пусть несколько развязно, танцевала с каким-то незнакомцем? Ну так и с Хлоей они, с этой Хлоей, едва успели два дня прообщаться… Рэйчел пошатнулась, хватаясь за стену.

— Меня сейчас стошнит. — Она согнулась пополам, чувствуя, как кровь пульсирует в висках. — Слишком много выпила.

Хлоя заботливо подхватила волосы Рэйчел, но спазм прошел, так что они просто стояли… Рэйчел выпрямилась.

— Пойдем домой. Эта “водичка” мне на пользу не пошла.

Рэйчел пробыла в душе едва ли десять минут. Окатила себя с ног до головы водой, вытерлась полотенцем и вышла. Хватит с нее жидкости на сегодня.

Свет под кухонной дверью горел, когда Рэйчел заглянула внутрь, то увидела Хлою на подоконнике.

— Мне нужно покурить перед сном. Макс просит в гостиной и спальне не дымить.

Так как купить Рэйчел одежду никто не подумал (удивительное дело, даже она сама, настолько ее сбивало с толку происходящее), Хлоя одолжила ей очередную свою футболку. Менее открытую, чем дизайнерски продырявленная клубная футболка с оленем. Эта, черная мягкая футболка с эмблемой Firewalk казалась едва вынутой из упаковки. Рэйчел сомневалась, что ее носили больше пары раз. Она тотчас почувствовала себя польщенной.

— Была у них на концерте в Аркадии Бэй? Я прошмыгнула почти чудом… — Хлоя прищурилась, то ли самодовольно, то ли потому, что дым попал в глаза. — Если иметь в виду чудесный дар убеждать.

Рэйчел пожала плечами.

— А меня провел мой парень.

Лицо мужчины с дискотеки снова мелькнуло перед нею, размытое и смутно знакомое.

— Странно, что мы там не пересеклись. Мне там пришлось, м-м-м, быть внимательной, ну, типа, оглядываться по сторонам.

Рэйчел сложила руки на столе, царапая ногтем зазубрину на пластиковой скатерти.

— Ты там была с Макс?

— С Меган, тогдашней моей приятельницей. Макс на тот момент жила в Сиэтле. Да она и так не пошла бы, не ее это.

Алкоголь потихоньку выветривался из голов обеих девушек. Хлоя вытянула руку на улицу, надеясь ощутить дуновение прохладного ветра, но из окна веяло только плотной жарой летнего города.

— С Макс оказалось… непросто. Но, типа, противоположности притягиваются, а? И потом, она меня не бросила — единственная. А это много чего значит.

Рэйчел почувствовала, как заныло сердце. Разве она бросала Хлою? Она не все говорила, так, но и Хлоя ей тоже. Про Макс, разве нет? Вон какое у них прошлое, а Рэйчел ни сном, ни духом.

Но она никогда не бросала Хлою. Она никогда не собиралась отдаляться от нее по-настоящему, навсегда, окончательно… О черт. Она моргнула, и мир снова окрасился на долю мгновения в фиолетовый. В зеленый. Фиолетовый. В висках стучало.

— Я как-то слышала, что, вроде бы, душевная боль может быть такой сильной, что у человека случается что-то вроде мини-приступа, а на сердце образуется рубец. Вот почему говорят “шрамы на сердце”. Не знаю уж, насколько это правда.

Рэйчел встала из-за стола и прислонилась к столешнице поясницей, чтобы можно было стоять к Хлое ближе: чтобы, конечно же, говорить тише. И не разбудить Макс в соседней комнате.

— Я думаю, это просто байка. — Сказала она с улыбкой.

— Жаль. Было бы красиво, окажись оно правдой.

Они помолчали.

— Что же в тебе такого, Рэйчел Эмбер, что я сижу с тобой ночью, а не лежу в обнимку со своей девушкой, а? — Хлоя смотрела на кончики своих пальцев, шевеля ими за окном. Мрак едва смазывал их тьмой, Лос-Анджелесская ночь была всего на пару тонов темнее сумерек. — И что же в тебе такого, что завтра утром я поеду с тобой в Аркадию Бэй решать твои проблемы?

— Может, потому что я вернулась из мертвых. — Рэйчел показалось, что она наполовину сказала это против своей воли. Нет, это и впрямь ее рот выпустил слова в гулкую тишину кухни, но как будто отдельно от сознания и подсознания заодно.

Хлоя мгновенно оживилась, затушила окурок о стену со стороны улицы и выбросила вниз, за окно.

— Точно, тебя же выбросило морем, как ракушку с жемчужиной или типа того.

Хлоя должна была подумать о чем-то вроде клинической смерти. Но Рэйчел смутно чувствовала, что имеет в виду что-то иное. Голова ее и так кружилась от алкоголя, так что, видимо, негативные ощущения наложились одни на другие: ей было почти хорошо.

— Ого, так это твоя суперсила? Типа как у Дэдпула?

— Не уверена, что второй раз это тоже сработает.

— Что же, мне сделать алтарь в твою честь, дева Рэйчел?

— Ну, на звание “девы” я бы претендовать не стала. Но алтарь — мысль мне нравится. И что ты на него положишь, Хлоя?

Они были пьяны и сбиты с толку, но обеим внезапно показалось, что после разговора о смерти это самое логичное, что можно сделать: пальцы Рэйчел сомкнулись на пуговице хлоиной рубашки, потянули на себя, ладонь Хлои шлепнула о столешницу рядом с бедром Рэйчел...

Она так давно не целовалась, что ей показалось, что все уже случилось: губы Хлои на ее губах, горько-сладкие от сигарет, алкоголя и кофе. Вкус, который ты любишь только в поцелуе с тем, от кого действительно теряешь голову.

Но тут кружка грохнулась со стола, и Хлоя отпрянула, моргая. Рэйчел стиснула пальцами столешницу позади себя, озадаченно моргая. Губы ее горели от неутоленной жажды.

— О, блин, это же кружка Макс, — протянула Хлоя, поднимая крупный осколок. От ручки осталась едва ли треть, но на боку еще улыбалась мультяшная обезьянка. Урон лишил ее одного уха, но не больше. — Вряд ли это можно склеить.

Дверь распахнулась на этих словах, и Хлоя с Рэйчел вздрогнули повторно. В дверном проеме стояла красная Макс.

— Я слышала, что моя кружка разбилась. — Сказала она.

— Ну да, — Хлоя скованно показала осколок. — Не знаю даже, как это она упала вообще. Далеко на столе стояла.

Макс пожала плечами и, пройдя между Хлоей и Рэйчел, присела на корточки, собирая осколки в бумажное полотенце. Хлоя помялась секунду и опустилась на колени рядом со своей девушкой, помогая той. Макс скованно, но и раздраженно кидала керамические крошки в подставленное Хлоей полотенце. Что ж, у нее было право злиться.

Рэйчел все не могла отлипнуть от стола, точно вросла в него. Ее не волновало, как это так кружка упала, хотя стояла почти на середине стола. И как Максин так быстро прискакала из другого конца квартиры. А вот как так Макс узнала, что разбилась именно ее кружка, Рэйчел изрядно интересовало.

______________

* Слова песен из эпиграфов: Forever the Sickest Kids - La La Lainey и 8 Graves - Bury Me Low соответственно.