В кассетнике играла The Hollies — “Sorry Suzanne”, и Рэйчел подумала, что это что-то из золотой коллекции хлоиного отца. Возможно. И на ее памяти, Хлоя ни минуты подобных песен вытерпеть не могла. А тут… Макс и впрямь делала ее лучше. Выходило что так. И, что важнее, Хлое самой было с Макс лучше.

Держись за это прозрение, скомандовала себе Рэйчел. Она не хотела думать, что все принятые ею за последние двое суток решения — то ли психоз, то ли паника, то ли всё разом.

Пикап подъехал к тому же месту, где в прошлый раз Хлоя и Рэйчел нашли семейку Бауэрсов, но в сером свете сумерек сделать это оказалось не так уж просто. Девушки пожалели, что не дождались утра. Тем более, что, казалось, никого в фургоне и нет — включая собаку. Хлоя приложила ухо к двери: тишина. Ни Фрэнка, ни его благоверной, ни псины. Помпиду, впрочем, был не так плох, но Хлоя не могла припомнить, не издох ли бедняга пару лет назад. И взял ли Фрэнк себе нового четвероного друга. Наверняка, обретя счастье в браке, он скорее думал о ребенке, чем о домашнем питомце.

Можно, конечно, было сесть на порожек у двери и подождать хозяев пикапа, но после того, что Рэйчел обнаружила в собственном доме, разумнее было выяснить, что можно, и свалить. Ночь опускалась на лес, а плутать во тьме — дело для людей с большим запасом удачи. Хлоя и Рэйчел себя к таким не относили.

И обе не гнушались методами, продиктованными нуждой. Обе понимали, что время — даже несмотря на то, что их подруга им управляет вполне буквально — не терпит.

Хлоя взяла из бардачка фонарик и вручила его Рэйчел, а сама нагнулась и принялась ковыряться в замке отмычкой. Да, как только с нею рядом оказывалась Рэйчел, Прайс точно возвращалась в буйную юность. Может, еще за сутки до встречи с Рэйчел она бы и подумать не могла, что может снова вписываться в какое-то сумасбродство. Адреналин манил ее, чего греха таить, но с Макс Хлоя научилась сбрасывать его на байке. А с Рэйчел она начинала влипать в приключения по-старинке.

Рэйчел посветила фонариком сперва себе на лицо, точно собралась рассказывать страшную историю, и только потом перевела луч на руки подруги. Однако Хлоя успела за эту секунду увидеть, с какой гримасой Рэйчел осматривается, и решила воздержаться от всех комментариев, которые ей лезли в голову.

— Сраный замок! — Всплеснула Хлоя руками в раздражении и вскочила на ноги. Отмычка погнулась, но дверь так и не поддалась.

— Нам бы пригодилась тут Макс, а? — Рэйчел ухмыльнулась.

— Да нет. Не пригодилась бы, — сказала Хлоя и вдруг расплылась в коварной ухмылке. Рэйчел держала фонарик свободно, никуда его особенно не направляя, и рассеянный сноп света выхватил из тьмы увесистый обломок кирпича.

Много было вокруг мусора, по большей части, бесполезного. Но эта каменюка… нашла свое предназначение. Хлоя замахнулась и кинула кирпич прямо в окно фургона. Когда стекло разбилось с оглушающим в тишине ночи звуком, Рэйчел восторженно пискнула, точно наблюдала за фейерверком.

Хлоя вынула осколки из рамы и, подтянувшись, влезла в фургон. Рэйчел не могла не вспомнить день их первой встречи — в этом мире. Хлоя высунулась наружу и помогла подруге тоже попасть внутрь трейлера.

Хлоя завладела фонариком и обвела внутренность трейлера тусклым холодным светом. По часовой стрелке, затем против, точно не сразу составила впечатление.

— Убранства этого дома не касалась женская рука. Даже исколотая дрожащая рука миссис Бауэрс. — Хлоя пожала плечами. — Точнее выражаясь, я скорее уверена, что вдвоем они бы засрали фургон куда сильнее. А это… так, ягодки.

Рэйчел и сама видела, что подруга права. Они попали в берлогу холостяка. Закостенелого холостяка, не чуждого аддикциям. Черт, хоть собака его прежде немного сдерживала.

Тем не менее, Рэйчел опустилась на корточки и пошарила по ящикам, потом порылась в бардачке, чтобы утвердиться во мнении. Ее руки узнавали очертания дома на колесах, в котором она, как казалось, никогда не была. Рэйчел не могла восстановить в памяти этих картин. Но она знала, что ищет. Фото, на которых была или она, или здешняя “вторая” Рэйчел. Но все же у одной из девушек с фамилией Эмбер и Фрэнка Бауэрса наверняка была история. Не могла не быть.

Однако Рэйчел не нравился ни один из вариантов, которым эта история заканчивалась.

Фото она нашла заткнутым за козырек над сиденьем водителя. Смазанное, потому что девушка на нем мотнула головой, веселясь, и смущающе четкое в остальном. Рэйчел не помнила, чтобы ее когда-нибудь фотографировали в такой позе. Но татуировка у этой Рэйчел Эмбер — от щиколотки, поднимаясь на лодыжку — была.

Воспоминания, кипя, поднялись в ней, и, увы, на этот раз не привели к обмороку. Рэйчел подняла кирпич и бросила его с криком ярости перед собой, в дверь “спальни” Фрэнка. Господи, он же ее ударил. В этом-то она не сомневалась. Не один раз, если вспомнить пощечины, которые она — вот унижение — стерпела. Но один раз Фрэнк двинул ей, как будто обращался с неживым предметом. Как будто пытался убрать с дороги старое кресло. Рэйчел вспомнила этот момент. Она тогда не смогла его простить, и теперь не могла. Но какая-то другая Рэйчел подумала, видимо, что это ей вполне подходит. Или прикладывалась к бутылке так яростно и часто, что не замечала тычков. Кто знает. Рэйчел согласна была не знать. Ни на своем примере, ни разнюхав судьбу своей альтернативной версии.

— Это еще надо проверить, — дрожа, сказала Рэйчел, показывая фото Хлое. Не хотелось ей принимать как реальность, что она осталась единственной мисс Эмбер в этой реальности, и той, что получила только худшее.

Изнутри дверь открывалась проще, чем снаружи, и девушки без труда вышли из фургона.

Хлоя устало закурила, а Рэйчел присела на порог фургона, внезапно почувствовав слабость в коленях. Ночь спустилась на подлесок, только звезды на небе слабо мерцали, да огонек сигареты вторил им марсовым отсветом.

— Значит, история пошла иначе. Или я, возможно, слилась с этой Рэйчел.

— Какой вариант нас устраивает?

— Даже не знаю. Чисто по-житейски… оба означают, что Макс снова что-то сдвинула в мироздании.

Но это уже начинало казаться рядовым событием.

Рэйчел оставила фонарик на коленях, не желая его зажигать. Этот свет был бы лишним.

— Прости, что снова оставляю тебя. Я серьезно. — Рэйчел говорила с надрывом. И надеялась, что Хлоя поверит, а не подумает, что Эмбер просто практикуется в актерстве.

— Я понимаю. Может, только раз в дело вмешана магия-шмагия, или что бы это ни было, я готова это принять. — Хлоя отвела сигарету от губ. Медленно закрыла глаза. Медленно открыла. — Что ж, если вы с Макс правы, и этот мир — только отстойник для мертвецов, жаль, что я все равно не могу увидеть папу.

— Он был хорошим человеком, — Рэйчел не видела его ни разу, но судила по словам самой Хлои. — Он не заслужил оставаться в этом чистилище.

Это был момент для поцелуя. И все равно обе они подались одна к другой, ища спасения от боли и тревоги. Но ни одна не сделала последнего движения. Девушки остались сидеть, прижавшись лбами друг к другу.

Рэйчел подумала, что она могла бы сказать о своей связи с Фрэнком той Хлое, тогда? Годы и миры назад. Да ничего. Она сама тогда не понимала, только теперь способная сформулировать: я была подростком, я исследовала свою сексуальность. Ладно, она могла бы сказать “мне надо было посмотреть, каковы варианты”. Она сама не знала, на каком остановится. Но даже в ее голове это признание звучало жестоко.

— Если хочешь знать мое мнение, измены — это совсем не весело. — Рэйчел первой отстранилась. — Или просто не по мне. Я не настолько сука. Нет, в какой-то степени — определенно, но недостаточно.

— Ты сука ровно в той пропорции, чтобы это было частью твоего очарования, Рэйч. — Хлоя покрутила сигарету у губ, не торопясь затягиваться. — Как там сказали бы в твоих любимых книгах? “Мне нравится, как ты горишь, но не сгораешь”.

— Прочитала это в очередном буклете, для которого Макс делала фотки?

— Я имею в виду… Если ты пламя, хотела бы я, чтобы ты освещала мой путь.

Ночь была темна и густа, как вода. Они сидели, не зажигая света, на пороге чужого дома, разговаривали и воображали, точно у них есть будущее.

— Видишь ли, Хлоя, я очень люблю звезды. И по-настоящему темной ночью их прекрасно видно. Только если рядом не будет огня. Понимаешь, к чему я веду?

Рэйчел давно пересмотрела свою грусть о том, что свет звезд, что мы видим — лишь отголосок их прижизненного света. Она была этим светом мертвого светила, и у нее еще было столько желаний, столько чувств! Хватило бы на пару по-настоящему живых девчонок.

— Не уверена. Мы начали говорить аллегориями и я потеряла мысль. Это “да”? Это “ну ладно, рискнем”?

— Это “вернись к Максин”. Будь рядом с тобой я, я бы просто испортила твою жизнь.

— А я бы испортила твою, до дна. Проблема в том, что нам-то с тобой это понравится.

Рэйчел медленно, по-кошачьи моргнула.

— И процесс, и результат, я уверена.

Хлоя не сказала бы, что остывает к Макс. Но начинает тосковать по чему-то иному — да. Иногда. Может быть, чтобы любить эту Макс, должна быть какая-то другая Хлоя. Меньше исстрадавшаяся. Или больше. Зацепившая в своем опыте что-то такое, что здешняя упустила.

Ей было стыдно признаться, но иногда ей казалось, что Макс просто боится, что Хлоя в ней разочаруется. И это оставляло их отношения… их в отношениях. Рэйчел же… на первый взгляд, она пеклась куда больше насчет того, чтобы производить хорошее впечатление. Она старалась высосать любовь из всего, что ее окружало. Иногда слишком уж жадно. Но… Нет, поправила себя Хлоя: и. Все это было верно, и еще у Рэйчел были серьезные проблемы с гневом. Не похоже было, чтобы Макс хоть раз в своей жизни могла психануть как следует, все потому же: как бы кого-нибудь не разочаровать.

Рэйчел же купалась в своем гневе едва ли не с большей охотой, чем в лучах славы.

И, странное дело, Хлою это привлекало. Она могла это понять. И оценить. Нет настоящего света без тьмы.

А впрочем, и наоборот. Чтобы понять, как беспросветно черна ночь, лучше всего разжечь костер поярче.

Один раз они уже упустили этот шанс, могли и теперь. Но Рэйчел подумала, что если ей дали исправить один раз ошибки прежней жизни, стоит доверять чутью на вторые варианты. А Хлоя… Хлоя просто думала, что Рэйчел нечто особенное. Она еще никого не встречала, к кому бы ее так тянуло. Для Хлои правило вторых вариантов не действовало.

Рэйчел могла расстегнуть платье сама, но позволила Хлое сделать это — и, проведя ладонями по ее спине, Хлоя запечатлела на позвоночнике Рэйчел поцелуй. Затем сама скинула майку через голову, тряхнув головой, чтобы согнать с глаз непокорные пряди волос.

Девушки свалились на заднее сиденье машины, и от этого веяло киношными клише. То есть, Рэйчел была в восторге вдвойне. Но в кино такие сцены обычно сопровождались красивой музыкой и проигрывались в слоу-мо. Тут же Рэйчел была рада, что реальность громче, оттого бесстыдней и уж поэтому искренней. А движения — резкие, торопливые, живущие моментом.

Они целовались и сплетались в арабесках страсти с одной мыслью: урвать наслаждение сейчас, не ожидая, что даже запомнят эти мгновения. Гладя, покусывая, оставляя дорожки слюны, потому что именно сейчас это было им нужно. Может быть, все и было ради этого, подумала Рэйчел в экстатическом опьянении, мутившем ее разум: ради того, чтобы она, наконец, увидела выкрашенную в синий макушку меж своих бедер.

Если бы у Рэйчел был странный дар Макс играть со временем, она закольцевала бы эти мгновения с Хлоей — навечно.