В школьные года Драко Малфой считал, что нет ничего хуже, чем быть бедным. Вскоре после 25-летия он убедился, что нет ничего хуже, чем быть обеспеченным, но на такой отвратительно скучной работе, как министерский проверяющий. Не то, что бы у него был выбор. Особый талант к приставучей дотошности был у него с рождения, а его выбор будущей судьбы после войны был примерно таким: самая низкая ставка в министерстве или самая высокая ставка в подмастерье у Филча. Подавая заявление премерзкому старикану, что грозил стать его начальником, он скрипел зубами и клялся рано или поздно переплюнуть всех, кто плевал в него по пути.

Он питал искренне отвращение к своей работе, но простое чувство соперничества заставляло его быть лучшим. На силе злости. Одной из последних гениальных идей начальства их Отдела Контроля и Регуляции было направить уже дослужившего до высших чинов Малфоя на проверку драконьей фермы, расположенной на территории заповедника.

Сейчас, едва сдерживая рвотные позывы, экс-пожиратель окончательно осознал, что хуже происходящего в его повседневной жизни может быть только то, что творится сейчас. А именно — раскачивающаяся так, будто вознамерилась его убить (что было не самым худшим выходом из положения) едва приземлившаяся зачарованная карета бочком тащила его на растерзание драконам и их разводчикам. На самом деле, предполагалось, будто это Малфой должен внушать ужас на драконьей ферме, и он собирался оправдать эти ожидания, не моргнув и глазом. А потом ему пришло извещение о том, кто именно будет сопровождать его при проведении проверки.

Когда Поттера назначили его сопровождающим, Драко решил, что он спятил. Они оба. Они все, там, спятили. Кажется, Поттер разделял его мнение на этот счет. Поразительно. Хоть раз в жизни.

Все, что Драко знал о нынешней жизни своего бывшего (врага, разумеется) — это ничего. Поттер в школе все уши им пропел о том, каким он будет крутым аврором, потом на практике прямым путем доказал это. После победы его зазывали, по слухам, все прославленные магические заведения. Недолго думая над выбором, этот придурок взял, да и ничего не выбрал. Умотал куда-то в горы, не прощаясь, а вскоре объявился как известный в своих кругах драконовед. Переобщался с Уизли. А Драко ведь предупреждал!

Конечно, Драко ничуть не волновала судьба Поттера. Он и переживал-то так, для острастки, все-таки сколько крови между ними поделено было. Точнее, вообще не переживал. Как уже было сказано, глупые гриффиндурки не интересуют его совсем.

Лицо Поттера было хмурее туч, что так угодливо нависли сегодня над этой отвратительно гористой местностью. Драко отвернулся от окна, фальшиво копошась в крохотном лакированном чемодане, вдохнул и выдохнул, убедился, что не помогло, и в полной боевой готовности сошел с летучей кареты. Да, вообще-то, он мог добраться порталом или камином. И новенький белоснежный халат с воротником, принявшим боевую стойку молодого солдата, не очень подходил к пейзажам гор, грязной дороги и взвесей золы в воздухе. По правде сказать, даже этот идеальный чемодан не обязательно было так полировать, а новенькое перо с блокнотом судорожно сжималось в пальцах скорее для успокоения, чем для доскональной проверки. Также, может быть, лишь может быть, это все было как-то связано с Поттером. Драко решил, что это все — для максимального унижения давнего соперника. Потому что Малфой он или не Малфой?!

Хмурую поттеровскую рожу прекрасно дополняли огромнейшие грязные бутсы, выглядящие так, словно ими уже не единый труп холеных аристократов с министерства перетоптали; протертые везде, где только можно и нельзя, штаны из ужасно грубой даже на вид материи, (кажется, маггловской, кошмар какой), и...кхм, нечто вроде куртки, являющее собой обрывки всевозможных тканей поверх омерзительного мешка с отверстиями для головы и конечностей. Драко предполагал, что это еще Поттера попросили принарядиться для грядущей комиссии, или хотя бы одеться приличнее. Драко так же подозревал, что Поттер в ответ на такие просьбы вполне мог устроить демонстративную забастовку. Он всегда был...ну, вот такой.

С трудом оторвав взгляд от напряженной фигуры в лохмотьях, Драко живенько черканул о несоблюдении рабочего дресс-кода в зачарованный блокнот. "Будь по твоему, Потти" — тихо прошипел он, но по многообещающему, пылающему холодной яростью взгляду понял, что адресат услышал.

— Мистер Малфой, — самым угрожающим тоном, которым, Драко был уверен, можно было заставить Темного Лорда расплакаться и сдаться на месте, прорычал Поттер и протянул вперед руку со взглядом голодной мантикоры. Наверное, если бы Драко сейчас сделал вид, что не замечает приветствия, он бы умер болезненно, но быстро, молодым и глядящим в очень красивые гла... Драко с перепугу от своих мыслей резко шагнул вперед и сжал руку Поттера в своей так сильно, чтобы этот урод не смел даже сомневаться в силе его ненависти.

— Мистер Поттер, — императивно прошипел Драко, растягивая губы в усмешке, знакомой им обоим со школьных времен. Поттер усмехнулся в ответ как-то совершенно по-новому, без злобы, но вскинул подбородок таким упрямым жестом, который Драко знал, кажется, давнее, чем себя, и из-под все таких же нелепых очков блеснули родным огнем зеленые глаза.

Холодная вежливость, с которой Поттер продемонстрировал Драко небольшой домик, где он будет спать эту неделю, была в разы хуже той демонстративной вражды в школе, и Драко едва не дымился от бессильной злобы. Не запишет же он в свой блокнот замечаний "Поттер, скотина, не имеет права быть таким безразличным со мной после всего, что между нами было!" Особенно учитывая, что между ними по официальным версиям была ненависть с первого взгляда и до последнего вздоха.

— Почему-то, — его невольный сопровождающий сделал демонстративную паузу, так несвойственную ему, — Вы прибыли так поздно, что у нас остается только 6 дней, а сегодня уже близится отбой.

Драко вцепился ногтями в свои же руки до боли, едва не зарычал, а когда открыл глаза, увидел мелькнувшую хулиганскую улыбку, сбежавшую по лицу Поттера так быстро, как он только смог. Ублюдок говорил монотонно и холодно, соблюдая все условности, и это просто выводило из себя. Да даже "хорек" звучит в их случае менее угрожающе, чем "мистер".

Поломавшись еще немного, Драко сдался этому кошмарному бунту:

— Ладно, Поттер, ты кусок идиота, и я не знаю, кто установил эти дурацкие правила обращения, но я их отменяю! Общаться с тобой официально просто невыносимо!

Напротив, сквозь рассеянный дым и дальний рев драконьего пламени, разлилась такая широкая и довольная ухмылка, будто Поттер собирался его съесть, а потом она произнесла:

— Все для тебя, Малфой. Спокойной ночи.

Каким бы безвкусным и невообразимо раздражающим не был Поттер, а к вечеру Драко обнаружил себя со старательной кропотливостью вырисовывающим весь его грубый образ. Он всегда любил рисовать: это было единственным, что скрашивало его будни. Драко надеялся в этой рабочей поездке отвлекаться кистью, но...Поттер? Фу. Драко яростно уничтожил портрет взмахом палочки и приступил к зарисовкам самой фермы, крохотных издали драконов и едва виднеющихся вдалеке гор. Почему-то вместо освещающей их луны сверкала ехидностью поттерская ухмылка.