Это утро Драко провел в ужасе. Проявился его детский, забытый, но плотно засевший где-то глубже того самого — страх быть отвергнутым. Он впервые ощутил его по вине Поттера, так почему бы этому не произойти вновь? На такие вопросы единственным, но только больше волнующим ответом было трепыхание в груди того, чему он вчера дал наконец название, но все еще боялся думать об этом при свете дня. Ночью многое даётся проще. Например, внезапные идеи, которые сейчас просто отказывались посещать его измученное сознание.

Всю ночь Драко барахтался в мокрой постели, мешая дрёму с явью, фантазии с реальностью, и в конце концов совершенно запутался. В темноте ему прекрасно представлялось, как он выйдет сегодня, и как многое решится. Как смело и красиво он признается в…этом всём. Каким романтичным будет его ответ, что самое главное! Сейчас все концепты признания сводились к…пустоте диких саванн в голове. Ничего, ноль просто. По крайней мере, ему нужно выглядеть на все сто! Сто на ноль равно…а, ну да. Не важно!

Утренний мандраж доводил его едва не до судорог. Глупые и пустые мысли мошками носились по саванне в голове, раздражая еще больше. Детские страхи заставляли постоянно задаваться бесконечными вопросами, в итоге не приводящим ни к каким заключениям. Его сердце будто не знало точно, испытывать ли больше паники или предвкушения, поэтому, на всякий случай, вдарило максимально по обоим фронтам.

В конце концов, он — Малфой, и ничто не помешает ему выглядеть королем! Драко вытряхнул свой скудный гардероб, занявший чемодан с заклятием незримого расширения — размером со средний коттедж. Старательно зализал волосы. Посмотрел в зеркало на свой кажущийся лысым бледный череп, растрепал, небрежно уложил, вроде как так и планировалось, испугался невиданного единорога в отражении и снова зализал. Да, отец плохого не подскажет.

***

Выходил из дома Драко как на войну. Его начищенные до блеска лакированные ботинки сверкали на утреннем солнце так, что Поттер поморщился и приложил руку ко лбу. Драко, по крайней мере, хотел надеяться, что из-за этого. В любом случае, его белая мантия, должно быть, создавала впечатление ореола поднебесной таинственности и заоблачной запредельности красоты…

— Малфой, что с тобой? Ты на бал или куда? Я тут тебе не мешаю случаем? Не загораживаю твою блистательную сиятельность своим грязным видом? Вырядился, понимаешь, курица важный.

— М-да, романтическая беседа, Поттер, это не твое. — В любом случае, он оценил усилия…

Нахмурившийся Гарри шагнул к нему и широким жестом растрепал его невероятно идеальную прическу. Только после этого на его лице наконец расцвела родная усмешка.

— Теперь хоть узнать можно. Ну эй, не дуйся, — вспомнив, видимо, что его рука так и осталась в чужих волосах, он начал было медленно, нехотя опускать ее, но Драко неожиданно для себя потерся о его горячую ладонь на кошачий манер, прикрыв глаза. В любом случае, поттерский вздох и слегка переломанный нежный голос того стоил, — Куда пойдем сегодня?

Совсем забывшись в ощущении этих волшебных замечтанных пальцев, ласково перебирающих пряди с каким-то почти благоговением, Драко сказал первое, что пришло в его забитую фантазиями голову:

— С тобой — хоть на край света.

Вздрогнув одновременно с ним от этой незаконной сладости, Драко резко прикусил язык и вывернулся ужом из-под руки, но Гарри, чертов змееуст, быстро пронял прием и перехватил его поперек груди.

— Я согласен, — быстро сказал он, пока Драко снова не ускользнул , — Только тебе нужно выбрать, в какую сторону мы отправимся этот край искать. Знаешь, у магглов есть теория о гигантской черепахе…

Да, Драко точно не надумал его, и все, что происходит — не его фантазия, потому что такой бред он не смог бы выдумать никогда.

Почти убаюканный голосом Гарри, Драко расслабленно откинулся на его грудь спиной и положил затылок на плечо. Слушая безумную теорию о каких-то слонах и черепахе, объятый широкими в этой нелепой куртке руками, он просто осознавал, насколько Гарри неповторим, не похож ни на кого больше в этом мире. И он радостно это подтвердил:

— Знаешь, Малфой, если ты все-таки собрался снова уснуть на мне, я, конечно, не возражаю, но нам лучше дойти хотя бы до…

— Я понял, не продолжай!

Раскрасневшийся, под тихий смех, Драко развернулся в рандомную сторону и побежал, хлюпая своими начищенными ботинками по вечным на этой грязевой дороге лужам.

— Догоняй, жалкий полумаггл!

***

Добежали они аж до соседнего дома, а после Драко выдохся. Тяжело опираясь на низкий забор двумя руками, он с трудом хватал режущий воздух и проклинал себя за все эти нелепые глупые…

— Знаешь, я думаю, для путешествия на край света нам с твоей дыхалочкой понадобится одолжить дракона. — раздался позади совершенно ровный голос.

— Да-а-а, — Драко развернулся, продолжая попытки вдохнуть, и рухнул кулем на спокойного и ничуть не уставшего Поттера. — Хорошая идея, просто замечательная…в кой-то веки. А дыхалочка у меня… очень даже ничего, и я тебе это… уф. докажу…

Гарри хмыкнул, и их ленивые и почти ласковые препирательства продолжались до самого загона.

— Выбирай! — с этим кратким словом Поттер швырнул в него седло, которое весило, кажется, больше, чем целый Драко.

— Я?

— Ну, уж на кого свою жопку посадить, я думаю, ты можешь решить сам, — ухмыляющийся придурок направился к нему с таким же седлом, выудив их из какого-то подсобного помещения. — Или тебя так уж необходима помощь специалиста?

Ладно, когда в школе Драко считал, что нет ничего хуже Поттера, он просто не знал, каким бывает флиртующий Поттер.

— Идиот, я не могу позволить этой древнейшей мантии соприкоснуться ни с водой, ни с грязью, она принадлежала ещё моему предку Абраксасу и...

— Фу, ты донашиваешь тряпки за дедом? А ещё на Рона наезжал!

— Нет, ты не понял, это семейная реликвия, и в отличие от тебя, я знаю, что принято надевать на с...съезд на драконах!

Гарри демонстративно зевнул:

— Если она тебе так дорога, эта мантия несчастная, ты всегда можешь раздеться...

Поттер не получил жалящим проклятьем по заду только потому, что вовремя вскочил на здоровенного зеленого дракона с огромными длинными рогами.

— Выбирай, или я улечу без тебя!

Их выбор остановился на красивой (по мнению ценителя прекрасного мистера Малфоя) и спокойной (по заверению суперского специалиста мистера Поттера) самке опаловоглазого антипода. Драко понравились жемчужные чешуйки на ее коже и забавные глаза со множеством граней и без зрачков, что делало ее взгляд жутковатым, но не таким понимающим, как у других драконов. Объективно Драко понимал, что стесняться перед полуразумными животными — глупо, но та его иррациональная часть, которая выросла благодаря Поттеру, ощущала драконов во многом умнее людей.

— Догоняй! — его придурок вскочил в седло, за секунду оказавшись на зеленом румынском длиннороге, хватаясь за огромные рога и лихо уматываясь в неизвестном направлении.

Растерявшись, Драко испуганно посмотрел на жемчужную дракониху, на поводья, которые он никогда не держал в руках, миллион раз проклял Поттера с его идиотскими идеями педагогического мастерства, а потом решительно и криво засунул ноги в крепления, схватил поводья и нерешительно попросил:

— Ну…э, лети? Пожалуйста? Черт, мне очень нужно поставить этого засранца на место, ну ты-то хоть как женщина меня понимаешь?

Драко чувствовал себя тупее некуда, разговаривая с драконом, но еще тупее он себя ощутил, когда явственно увидел в ее беззрачковых глазах ласковую насмешку, услышал кроткий фырк, а в следующее мгновение его прижало к сидению, когда дракониха взмыла в воздух так быстро, что стало ясно — Поттер его еще жалел.

Осваивать поводья оказалось слишком сложно, и Драко быстро бросил это неблагодарное занятие, отдаваясь на волю своей жемчужной дамы. Гарри, со своим диким азартом, какого не видел этот мир уже лет десять, наворачивал бешеные круги вокруг них, разрезая воздух. Сердце Драко защемило от соревновательного огня, что источали те глаза, что он видел болезненно слезящимися на войне, безжизненно потухшими на судах, устало прикрытыми на выступлениях министра с рассказами об их светлом и радостном будущем в аврорате… А такими — яркими, горящими, вызывающими — он не видел их так давно, что даже не мог понять, что скучает.

И Драко принял вызов. Не зная точно, как управлять этой живой штукой, он просто направил свое тело, как на метле, и Жемчужинка поняла его. Драко успел бы порефлексировать на тему того, что теперь и он, как Поттер, начал давать драконам имена, но ему было некогда. Он был ужасно сосредоточен на том, чтобы убрать эту самодовольную усмешку с этих ярких губ. Азарт манил его тело, как плотная сжатая пружина, которой наконец позволили распрямиться, и поэтому она ударила сразу сильно и мощно.

Резко вскинув подбородок, он усмехнулся для Гарри так же, как на школьном матче, и увлек за собой в бешеную гонку без правил и уступок. Его сердце колотилось заевшим будильником, отросшие волосы облепляли вспотевшее лицо, и он со злостью откидывал их назад, иногда совершенно забывая при этом держаться за поводья, что хотя бы создавали видимость и ощущение контроля. Но все, что он хотел бы контролировать сейчас — это взгляд того "дракона", с которым соревновался, и у него с большим успехом это получалось. Он, в отличие от Поттера, не был слепым, чтобы не замечать, как у того расширяются глаза и приоткрывается рот, когда Драко удавалось быстро и эпично пронестись мимо, или особенно удачно откинуть челку, или получше выгнутся… Очень скоро их гонка превратилась скорее в брачные танцы на воздухе, но никто не возражал, даже драконы.

***

Тучи над ними постепенно сгущались и опускались, а может, это они поднимались все выше, но вскоре они оказались среди океана, волнующегося, как их сердца, ревущего, как их желание. Драко растворялся в грохоте молний, звучащих совсем рядом, так близко, что казалось, будто этот клокочущий звук исходит из его нутра. Или из его нутра.

Гарри, особенно прекрасный с влажными и растрепавшимися волосами, запотевшими и потому съехавшими назад за ненадобностью очками, опухшими и разгоревшимися от облизывания на ветру губами, не отставал от него ни на единый взмах своих огромных крыльев. Он казался ангелом, и Драко бы не удивился, если бы дракон под ним исчез, а Гарри бы продолжал лететь только на силе своей невероятной свободностью души.

Он подлетал выше, и снова резко опускался, и целый вихрь черных волос взметался за этим движением. Бешеный и неумолимый, как надвигающаяся гроза, Гарри неизбежно оказывался быстрее и сильнее, и необходимость доказать ему стала настолько непреодолимой…

Бросив всю свою осторожность на растерзание драконьим когтям, что уже сжали в плену его сердце, Драко повел резко вверх. Ветер хлестнул его по лицу жесткими каплями, будто удивляясь его дерзости, но Драко пригнулся ниже, почти сливаясь телом с драконом, и устремился выше. Еще, еще, и еще выше. Ему было мало. Мало воздуха, который и без того уже просто разрывал легкие. Мало свободы. Мало, мало Поттера. Ему нужно показать, чего он стоит.

— ДРАКО!

Выше, выше. Как далеко он сможет пробраться на это небо? Как высоко ему позволено? Драко не мог остановиться, и ему уже казалось, что еще совсем немного, и он отрастит свои собственные крылья. Разряд молнии такой близкий и яркий, что ослепил одновременно с прогрохотавшим в самых почках рокотом. Взрыв ощущений. Если крылья и не выросли на его спине, то они определенно выросли прямо сейчас на его душе.

***

— И каков же был твой план? — относительно спокойно спросил его Гарри, уже держа его на руках. Драко лениво перебирал ногами в воздухе, ощущая поразительное спокойствие и от того, что он лежит на бедрах своего непонятно-кого, и даже поддерживающая под коленями рука уже не смущала. Кажется, он обрел то спокойствие, которым поразил его Гарри в первый же день.

— У меня не было плана, — тихо и расслабленно покаялся Драко.

Гарри опустил свои потрясающие глаза на него. Драко так занервничал от этого нового для себя взгляда, что ему мгновенно забылся приобретенный дзен. Гарри усмехнулся для него ласково и мягко, отпуская дракона, чтобы погладить его по волосам. Драко шально подумал, что так они бы могли вести себя спустя годы брака и…

— Где мы? — вскинулся он, чтобы не расплыться совсем, и огляделся. Небо, бесконечное, и летящая по соседству Жемчужинка с явным осуждающим взором. Гарри с той же мягкой усмешкой покачал головой, прикрыв глаза:

— Нет, не обрел ты еще дзен моего уровня. — Драко обернулся к нему, оказавшись неожиданно совсем нос-к-носу, — Но у нас с тобой ведь все впереди, верно?

Ненужные очки давно сползли на его макушку, теперь являющую собой мокрую и запутанную мочалку. Драко так нестерпимо хотелось расчесать их, убрать со лба, отвести за уши, что он неосознанно протянул руку. Глаза Гарри после этой погони сияли так, что становилось понятно — в его душе пылает Адское Пламя. Драко ощутил дрожь по всему телу — он помнил опасность огня, он слишком четко ощущал давний страх. Его мечта сидела так близко, что он мог…сделать все, на что осмелиться. В тот раз он доверился Поттеру достаточно, чтобы отдать в его руки свою жизнь. Сейчас он может отдать ему свое сердце.

Дотронуться до его волос оказалось так сложно, словно они могли обжечь его. В первое мгновение Драко даже слегка отдернул дрожащие пальцы, ощутив мокрую холодную прядь на макушке. Гарри наблюдал за его лицом с легким вопросительным выражением, как опасный дружелюбный зверь, не понимающий, чего от него хотят люди. Его волосы оказались на ощупь совсем не как мочалка. Они были настолько приятными, даже будучи мокрыми и запутанными в клубки, что Драко не понимал, почему не сделал этого раньше. У Гарри не кошмар на голове, а маленькое кошмарное чудо.

Наверное, у него было очень глупое лицо. Наверное, было очень холодно. Наверное, драконы могли выйти из-под контроля в любой момент. Честно говоря, Драко уже было наплевать.

Он мягко и терпеливо расчесывал волосы Гарри пальцами, пока они оба не привыкли к этим ощущениям настолько, чтобы закрыть глаза. Драко наслаждался этим небольшим моментом, что был ему позволен, пока ему в голову не ударила мысль о том, насколько же Гарри ему доверяет. Он распахнул глаза, и увидел то, от чего его рассудок полностью заволокло тучами. Гарри — мечта его юношеских лет, уничтожитель темного лорда и непоколебимый драконовед — мягко подавался навстречу ласкающей его руке, доверчиво закрыв глаза, до защемления сердечных мышц нежно улыбаясь, будто светясь всем лицом, и едва не урчал.

Драко резко и горячо выдохнул, да так, что Гарри явно это почувствовал, но век не поднял. Его горячие, даже после грозы, руки осторожно и слепо доползли до прозябшего тела, поднялись вверх, едва касаясь кончиками пальцев. Драко был уверен, что теперь-то его точно пронзило молнией, но он не заметил, слишком поглощенный видом расслабленного и доверчивого Гарри. Невозможно горячие пальцы замедлились где-то у застежек на груди, застенчиво ухватываясь за мокрую ткань.

Драко так запаниковал, что его частое поверхностное дыхание перешло в пофыркивание. Его губы уже просто чесались, горели огнем от нетерпения. Руки Гарри скользнули выше. Одна из них осталась на плече, а вторая оказалась у воротника, нагло перешагнула его и провела мокрым пальцем по горлу. Драко судорожно вздохнул, не смог ничего с собой сделать и подался вперед грудью, откидывая голову назад, закрывая глаза и тоже ему доверяясь. Открытый и беззащитный перед человеком, что когда-то причинил ему много боли, он ощущал скользящую по горлу ладонь. Она была настолько горячей даже будучи влажной, что Драко казалось, сейчас он выдохнет огонь.

Может, он и выдохнул, но не заметил этого, потому что вторая ладонь неожиданно принялась поглаживать, почти массировать его шею и плечо сзади, пока пальцы первой скользили по кадыку и щекотали подбородок. Он был настолько увлечен этим, что не осознал, в какой момент его собственная рука перестала осторожно расчесывать и принялась настойчиво вцепляться в эти бешеные волосы, а вторая таинственным образом оказалась на бедре.

Драко извивался змеей, все сильнее приближаясь к Гарри. Казалось, его вздохи оставляли на коже щек ожоги. Драко было все равно, потому что его губы горели без чужих сильнее. Он набрал еще леденящего воздуха ртом и опустил подбородок. Его нос скользнул вдоль носа Гарри, губы остановились напротив его. Какие-то миллиметры. Это так мало.

***

Крошечного прикосновения оказалось достаточно, чтобы в груди Драко разорвалась оболочка, сдерживающая горячее и трепещущее чувство. Оно стремительно возросло, развернулось во всей своей сладкой прекрасности, раскинуло крылья и унесло его душу в поднебесье, выше той границы, которой он не смог бы достичь сам. Драко стремился попасть куда-то, стремился убежать от самого себя, в то время как все, что было ему необходимо, было рядом.

Гарри оказался на вкус как свобода. Не то, чтобы это могло кого-то удивить. Драко удивляло только то, насколько фантастически горячо Гарри подавался к нему, как будто ему могло что-то приглянуться в таком жалком и ничтожном…

Уловив его изменения в настрое, Гарри отстранился, заставив его узреть горящий любовью и упреком взгляд, и снова накинулся, теперь куда настойчивее, не упрашивая, а завоевывая. Волной его напора снесло все мысли. Оставалось только ощущать его горячие руки, обжигающий рот и мягкие губы.

Что бы за существо ни росло в нем все это время, от кипятка оно порывалось наружу, и заставляло сильнее выгибаться навстречу, сжимать кошмарные волосы и покусывать неожиданно нежную нижнюю. В ответ на хриплые вздохи и обжигающие прикосновения в Драко поднималась волна жара, и он не мог ее унять.

***

«Не торопиться, не торопиться» — повторял Драко себе, второпях пытаясь расстегнуть эту ужасную куртку. Как же она достала за эту неделю… Гарри протестующе замычал и резко вырвался, видимо, опомнившись.

Едва его губы перестали согревать чужие, Драко приоткрыл один глаз, увидел выражение беспомощного страха на раскрасневшемся ошалелом лице Гарри, и драматично протянул:

 — Надо же, Поттер, за эти пять дней у тебя было столько романтичных возможностей, а ты решился осуществить это наконец-то…здесь?

Гарри разглядывал его глаза, будто намеревался доглядеться до души, шумно и часто выдыхал, как раздразненная хвосторога. Видимо, что-то он все же где-то там нашел, потому что в его глазах внезапно вспыхнуло радостное облегчение, а по лицу разлилась какая-то совершенно особая, нежная усмешка. В конце концов, придя в себя, столь же драматично воскликнул под стать Драко, сверкая глазами, как китайский огненный шар:

— Да на тебя не угодишь, Малфой! Придется мне тебя что-ли на нормальное свидание звать?

— Рискни, гриффиндорец!

Гарри моргнул и наклонил голову, и Драко прочел в его глазах — им некуда торопиться. У них еще все впереди.

Гарри улыбнулся так ярко, что Драко прижмурился, увидев эту улыбку с такого расстояния только в глазах, но они горели, словно взошло солнце. Смешно сморщенный от радости носик Гарри потянулся ему за ухо, проводя по щеке, и в этом было столько тепла и жгучей любви, что ему больше не понадобились другие доказательства.

— Наши драконы устали и проголодались, нам стоит отпустить их на время, — Драко готов был поклясться, что Гарри освоил еще и кошачий.

— Что же тогда будем делать мы? — не менее сладко пропел Драко.

— О…ну, нам нужно высушить одежду, если мы не хотим, чтобы завтра ты слег с температурой. — с каким-то хищноватым прищуром промурлыкал Гарри. Драко не успел выбрать между 180 пошлыми шутками, как они уже мчались на снижение, к речке.

***

Крепко держась за куртку, возможно, слегка излишне впиваясь в нее ногтями из мстительности, Драко свесился вниз, чтобы смотреть. Все как учил Гарри. Он видел, как изумрудное марево превращается в стремительно пролетающие кроны деревьев. Поблескивающий ручеек вдали оказался одним из небольших русел реки. Совсем неглубокая, но широкая, искрящаяся переливающимся по круглым мелким камушкам, она утекала в лес, а вдали можно было разглядеть гору.

Они приземлились на траву в нескольких шагах от ручейка. Внезапно ощутив потребность в уединении, Драко отошел от Гарри к бережку из округлой мелкой гальки. Чистая вода бежала своим чередом с горного озера, где теперь живет забавный и юркий дракончик со своей подружкой и будущими детенышами, падала с крутого водопада, разбиваясь на крошечные капли; быстро спешивалась по горному склону, огибая круглые валуны и врезаясь в острые камни; забирала с собой в путь мелкие камушки, чтобы принести их сюда, обкатав и превратив в мягкую и приятную под ногами гальку; и двигалась дальше, в лес, чтобы напитать жизнью его яркие зеленые деревья, редкие травы, плодородные почвы, в которых будет жить дракониха с вредным характером и малахитовой окраской.

Драко невольно вспомнил быстрым потоком все, что с ними произошло на той горе и в том лесу. Эта крохотная речушка как будто связывала их ненависть из прошлого и влюбленность из настоящего, соединяя в один бурлящий котел жгучей похоти.

Гарри, не подозревая о размышлениях своего… своего, снимал амуницию с драконов, подкармливая их невесть откуда взявшимся мясом. Драко с прерывистым тяжелым вдохом нетерпения проскользил взглядом по его ладной и сильной фигуре, неведомым образом появившейся на этом драконьем поприще. Почувствовав взгляд, Гарри обернулся, и его все еще слегка затемненные глаза изумрудными кристаллами вонзились в память Драко на всю жизнь. Он уже понимал, что не забудет это после окончания рабочей поездки. Не сможет выкинуть из головы ни щекочущие волосы, ни смешные очки, ни искрящиеся глаза, ни мягкие губы, ни горячие пальцы, и они будут сниться ему еще много лет после того, как завтра они неизбежно расстанутся. Он переживет, он и не такое пережил. Сейчас ему просто нужно взять максимум этого тепла, запомнить как можно больше деталей, впитать его образ, вобрать его плоть, и тогда, может быть, он сможет перенести завтрашнюю карету до скучного серого города, давно осточертевшего до тошноты.

***

Гарри медленно и непривычно тихо приблизился к нему сзади. Казалось, он порывался что-то спросить, но интуитивно улавливал, насколько лишни сейчас вопросы. С глубоким и болезненным вздохом он скрестил руки, обнимая со спины, даря краткое, но блаженное ощущение защищенности и покоя. Драко, отозвавшись таким же долгим и зажимающим вздохом, откинул голову, прижимаясь виском к щеке. Чтобы не позволить себе расплакаться, он открыл глаза, бессмысленно пялясь на эту реку и уже чувствуя, что должен шагнуть навстречу своему падению со связанными крыльями прямо сейчас.

Наверное, он может остановить это безумие сейчас, но кем он будет после? Он неизбежно отправится завтра домой с тоскующим сердцем и без надежды на будущее. Позволяя этому давно копившемуся валуну отправиться в свободный полет со скалы, он гарантирует себе разрывающую боль в сердце после, но это будет правильно для него. Он настолько устал жить пустым и потухшим, что ожоги от тлеющих углей стоят того огня, что разжигает в нем этот невероятный человек. Боль лучше пустоты, ведь она хотя бы не даст забыть о том, что он живёт. Если, конечно, он сможет назвать жизнью существование с обожжённым сердцем и недельными воспоминаниями, чьей сладостью сможет упиваться до заката своих лет.

***

Драко длинно и прерывисто вдохнул и резко выдохнул. Гарри, ощутив это волнение в его груди, завозился, не зная, что ему предпринять, и мягко сжал ладонями его на плечи.

— Нам нужно… позаботиться о твоей одежде. Ты говорил, какая она дорогая и все прочее… Развесим, пройдемся заклинаниями и…

«Ох, Гарри, как же тебе сказать, насколько мне плевать на мою одежду сейчас!»

Драко, скинув его руки, шагнул, развернулся вполоборота и полетел спиной вперед в мелкую речушку. Гарри, испуганно распахнув глаза, выставил вперед руки и смягчил его падение импульсивной магией. Драко медленно опустился вдоль потока на круглые камни, ощущая, как мгновенно вода пропитала его целиком, несмотря на то, что ее глубины не хватило даже, чтобы он погрузился с лицом.

Быстрая и чистая, она окутала его своей прохладой. Крошечные волночки зажурчали вокруг ушей, едва не заливаясь в глаза. Драко поплотнее закрыл их, сосредотачиваясь на ощущениях. Удивительно. Он прожил столько лет, и не удосужился узнать, какой приятной бывает природная вода. Зачем он вообще жил, пока не появился этот нелепый очкарик с огромным сердцем?

Гарри над ним шумно вздохнул, прожурчал гравий у бережков, и через мгновение несносный придурок примостился рядом с ним. Ширины ручейка едва хватало, чтобы они поместились плечом к плечу.

Они лежали на воде, ощущая, как поток проходит по их телам, смывая все, что было до. Теперь, когда дорогая одежда безнадежно испорчена, терять ему нечего. Драко приподнял и повернул голову, чтобы сказать ему что-то вроде «Видишь, насколько мне с этого момента плевать на прежние принципы моей правильной жизни». Гарри понял его без слов, как всегда.

Он легко прикрыл глаза, и Драко застыл на неизвестный промежуток времени, разглядывая его расслабленное лицо, омываемое водой. Ручей окутывал их холодом, но Драко вовсе не мерз, когда порывисто прижался к Гарри ближе, всем телом, губами к губам, переплетая ноги и руки.

Теплое и мягкое стало горячим и ясно ощутимым. Такими же горячими были его ладони, заскользившие по тонкому телу так легко, словно были для этого и выкованы где-то на небесах. Таким же ясно ощутимым стало подтверждение того, что и у него — и у Гарри — то же чувство сидело томным зверем в груди. Как давно? Это все началось давнее, чем он смог бы вспомнить сейчас.

От мокрой одежды хотелось избавиться, как от мерзко облепившей мешавшейся ненужности. Они оба сделали это с радостью, и наследнику рода Малфоев было наплевать, унесет ли что-то из фамильных украшений в безвозвратную глубь.

Гарри брал с животной, дикой страстью, и Драко с не меньшей готовностью отдавался. Его не заботило, слышны ли эти крики в лесу или еще дальше, на ферме. Давно, слишком давно они этого ждали.

Из воды как-то незаметно они оказались на гальке, а затем — на траве. Кажется, разверзнись сейчас под ними земли и полети они в бездонную пропасть, оба бы не заметили.

Небо в кустистых тучах прорезали солнечные лучи, как начинка в воздушном торте, и в глазах Драко они стали молниями. Их общий крик затерялся в этой неизмеримой высоте, и это ощущение было сродни полету. Сквозь полуприкрытые веки Драко слабо почувствовал, как взлетает. Ничего удивительного, когда у тебя есть свой собственный дракон.

Драко обхватил его — теперь точно его Гарри — всеми конечностями, стараясь не то слепить их души вместе, не то взять его сердце в общий полет. Взъерошенный и от того еще более дикий, Его Дракон тягуче улыбнулся, разжигая совершенно новый пожар счастья в душе.

Над ними пролетели птицы, исполняя свой причудливый и прекрасный парный танец.

***

Он проснулся от методичного плеска воды. Настороженно распахнув сначала один, потом второй глаз, Драко медленно повернулся на звук и узрел голую задницу Гарри, старательно выжимающего их одежду, присев на корточки.

Подавить смех стоило огромных усилий, и какой-то крякающий звук из него все же вырвался. Гарри обернулся. Он выглядел встрепанным совенком, явно проснувшийся пару минут назад. На нем все ещё виднелись отпечатки гальки. Драко икнул от подавляемого смеха и заткнул себе рот кулаком, откидываясь назад и глядя на медленно расползающуюся на обиженной моське ответную улыбку.

Только сейчас он заметил, что Гарри постелил под него свою кошмарную куртку, и это спасло его от синяков в форме маленьких кругляшков. Драко вскинул на него глаза снизу вверх, стремясь передать всю благодарность без слов, потому что Малфои "спасибо" не говорят. Гарри расплылся в широкой открытой улыбке и наклонился к нему, чтобы поцеловать.

— Ну, теперь, когда ты видел ВСЁ, я думаю, мы можем и жениться, — лениво пробормотал он ему в рот. Драко прыснул.

— Найдешь кольцо в этой глуши — соглашусь, — предложил он, заходясь в тихом смехе.

Гарри, внезапно оторвав свой восхитительный рот, стал ужасно серьёзным и скрылся где-то вне зоны видимости лежачего. А вставать Драко было лень.

Он ещё немного понежился в мягких и теплых лучах послеполуденного солнца, обнаружил, что некоторые синяки все же остались, припомнил произошедшее во всех подробностях, покраснел и приподнялся на локтях искать взглядом Гарри, пока совсем не сгорел тут в одиночестве со стыда. Потому что сгорать надо вместе.

Гарри обнаружился в ближайших кустах. Совершенно нагой, он вылез из них с широченной улыбкой и решительно направился к Драко, мужественно ступая по траве. Взирая на его естественный вид, Малфой вяло подумал, что для такого образа жизни, как у этого полудикаря, может, и вполне комфортно ходить босиком, но у самого наследника древних родов такая идея вызывала ужас. Впрочем, так как мокрая одежда была развешена на самодельной перекладине из веток, выбора у них пока не оставалось. Драко подозревал, что уже не такая ненавистная куртка осталась относительно сухой только благодаря предусмотрительности, обнаружившейся-таки в поттерских мозгах. В очень слабой концентрации.

Гарри, дошагав до него и слегка помешкав, будто прикидывая степень его сумасбродства, решительно опустился на одно колено. Драко издал какой-то нечеловеческий звук, развернулся, словно опасаясь, что сзади него будет стоять какая-то прекрасная девушка, и этот рыцарский жест не обращён к сидящему перед ним голому тощему парню с синяками и единорожьей причёской. Гарри, однако, глубоко набрав воздуха в лёгкие, глубокомысленно изрёк:

— Согласен ли ты, Хорек белобрысый, быть со мною и в радости и в бедности, и в холоде и в бухиче, и в баре и на паре… Нет, подожди, это уже слишком, о таком я не могу просить, мне до сих пор Аврорская академия в кошмарах снится… И в лесу и на горе, и в реке и в пиз…

— Я понял! Понял! Да! Хорошо! Только не продолж…

— Он сказал да! — драматично крикнул Поттер непонятно кому, может, богам природы или что-то в этом роде. В любом случае, Драко не знал, для кого этот спектакль, но ему было интересно в нем участвовать.

Поттер извлёк из-за спины с пародией на жест фокусника что-то мелкое. Приглядевшись, Драко понял, что это была веточка, согнутая в кольцо, обрамленная мелкими листочками с внешней стороны и одной белой ягодкой сверху. Осознание, что это Гарри так заморочился ради него, смешалось со смеховой истерикой и давно копившемся неврозом, и Драко все же всхлипнул.

— Ты это… Из-за того, что я слишком хорошо сделал, или из-за того, что слишком плохо? — недоуменный Поттер опустился с ним на один уровень, присев на землю. Драко молча увлек его за собой, и они растянулись по нагретой траве.

***

Небо после утренней грозы оказалось голубым, с нежными облачками, похожими на зефир, и размытой белой дымкой вдали. Припекало нещадно, как будто природа решила извиниться за внезапную бурю с самого утра. Гарри с усмешкой предположил, что это ни что иное, как дарованная им возможность понежиться и высохнуть, и Драко не смог определить, было ли это шуточным заявлением или его особой религией.

В любом случае, ему было слишком лень думать. Медленно проплывающие облака планомерно превращали его мысли в сахарную вату, катающуюся по кругу…

Гарри рядом едва пошевелился, и прикосновение к его раскаленной коже обжигало. Драко почувствовал нерешительные пальцы рядом со своей рукой, а потом резкое сжатие его ладони. Он втянул носом горячий воздух, боясь открыть глаза. Как и он, Гарри понимал, что этот простой жест для них обоих будет значить больше, чем секс. Мысленно попрощавшись с душевным спокойствием на всю эту жизнь, Драко с силой сжал его руку. Хуже уже некуда, верно? Нет. Спустя какое-то время, которое под этим плавящим солнцем было невозможно измерить, Гарри перехватил его ладонь своими двумя, подняв на уровень их лиц, и на палец Драко скользнуло колечко из ветки. Он увяз без шанса всплыть.

Открыв глаза с обреченной покорностью, Драко осмотрел свой дар детальнее. Белая круглая и гладкая ягода, красиво смотрящаяся на его бледном безымянном.

— Погоди-ка… — он прищурился, — Это снежноягодник? — он повернул голову.

Гарри лениво и нехотя приоткрыл глаз, второй, посмотрел на Драко, медленно перевел взгляд на ягоду и снова на Драко. Его мозги уже явно растеклись, как пломбир.

— Да…возможно…вероятно…красивое название, тебе нравится? — в конце концов нашел способ ухватиться за мысль он. Драко с обреченным вздохом констатировал:

— Эта ягода ядовитая.

— Да, — Гарри приподнял обе брови, но так криво, что стало ясно: пытался одну. Не смотря на то, что он изобразил хилое удивление, по-настоящему удивленным он не выглядел, — Это даже хорошо. — Драко вежливо приподнял бровь, чтобы доказать этому засранцу, кто тут из них мастер игры, — Я имею ввиду, ты такая змеюка, Малфой.

— Напомни мне, кто тут из нас владеет перселтангом?

— Видимо, я, — хмыкнул Поттер, расплываясь в наглой ухмылке, — раз нашел способ общаться с тобой и даже, — плутовская улыбка разыгралась еще шире, — соблазнить.

Для поддержания репутации Драко пришлось красноречиво возмутиться, и силы подняться с неожиданно уютной травы они нашли в себе еще не скоро.

— Драко, — донеслось до него сквозь мягкую полудремную дымку подозрительно розовых тонов, — Драко, — он потянулся к нежному голосу и уткнулся в теплый нос, — Как тебе мой план для настоящего свидания: я покажу тебе свой домик на дереве, а ты побудешь чуть добрее, чем обычно, ближайшие пару дней? — Драко открыл глаза, но это не имело должного эффекта, потому что видел он лишь море черных волос.

— Мне к-кажется, ты с-слишком многого х-хочешь, Поттер-р-р, — неразборчиво и лениво пробурчал он на ухо наглецу. Гарри улыбнулся, и он почувствовал эту улыбку по шелесту воздуха, теплу и особому свету, который исходил от него каждый раз, когда это чудо не хмурилось.

— Надеюсь, твой «домик на дереве» — это не какой-то идиотский намек, — предостерег Драко, когда под вечер они все-таки смогли подняться. Не признаваться же ему, все-таки, что он все детство, и, возможно, чуть-чуточку до сих пор, мечтал о домике на дереве, и такого обмана от Гарри он бы не перенес.

— О, зачем и что мне еще тебе намекать? — риторически вопросил тот, вполоборота развернувшись к Драко и продолжив снимать высохшую одежду. Драко с усилием отвел взгляд от уже знакомого, но еще не изученного до конца тела, чтобы их речной привал не растянулся на еще пару часов. — Разве что, — коварный Поттер незаметно подошел ближе, улыбаясь, как черт, и протягивая стопку его выглядевшей жалким тряпьем одежды, — Чтобы затащить тебя под венец. — Драко перехватил тряпки, а Гарри улыбнулся еще шире, прищурив глаза. Клонящееся к закату солнце подсветило его волосы мягким оранжеватым светом, а дужки с трудом найденных очков отразили лучи яркими бликами. Выдержка Драко была перейдена, и выдвинулись к лесу они все же намного позже.

***

— Поттер, а, Поттер. Расскажи, почему ты не остался ни в одном учебном заведении, даже Академию мигом забросил? — идти вдоль ручья было занятием скучным и провоцирующем на спонтанные вопросы о жизни. Драко давно копил их в себе, и он посчитал, что теперь, как истинный благородный гриффиндорец, Поттер не посмеет отмалчиваться.

Гарри, однако, все же долго молчал, смотря куда-то в горизонт, будто он мог поведать ему все. Драко, тем не менее, показалось, что молчит он скорее не из нежелания говорить, а из усилий вспомнить. Что-то эта линия ему все-таки поведала, потому что Гарри заговорил:

— Я просто начал задаваться вопросом: а зачем оно мне? И никак не мог найти ответа. И с каждым походом в эту академию, в которую меня, кажется, зачислили автоматом сразу после войны, я спрашивал себя, что я тут делаю. Я хотел стать аврором, причем так сильно… Это была такая цель, что давала мне силы на все, чем я занимался. Не только она, конечно, еще я боялся за жизни своих друзей перед Волдемортом, отстаивал свободу перед Амбридж и боролся с этим всем произволом… Вообще я всю жизнь боролся, так что я просто не знал, умею ли я делать что-то еще. Оказалось, действительно, не умею ничего, но научится оказалось проще, чем терпеть эти нудные лекции по темам, которые я давно познал на практике. Мне было нечего там делать. Я постоянно чувствовал себя лишним, везде лишним. Половина студентов боготворила меня, половина ненавидела, а ты знаешь, что из этого для меня страшнее. Половина преподавателей ставила мне отметки автоматом просто за то, какой я герой, а половина намеренно заваливала, аргументируя тем, что я должен быть лучше других во всем просто потому, что родился таким талантливым. Я просто существовал там на особых правилах, и после 7 лет Хогвартса это начало раздражать, потому что в прошлый раз это привело к тому, что я растерял все остатки своей поломанной семьи!

Драко ощутил острую потребность вмешаться, и схватил Гарри за руку, как утопающего. Гарри, гулко глотнув воздуха, перехватил его ладонь своей, и продолжил куда спокойнее:

— С друзьями было не легче. Все школьные годы мы были неразлучны, и даже война не смогла нас разобщить, хотя мы много раз ссорились, и серьезно. Война не смогла, зато смог обычный человеческий быт. Всех поглотили новые семьи, новые увлечения, где они забывались от потерь. Ну, Рона — семья, в которую он, конечно, с головой погрузился, он весь счастливый и довольный… Гермиона в работу ушла, она всегда была такая деятельная, конечно, но теперь совсем… Как бы сказать… Была сосредоточена в кои-то веки не на моих проблемах, а на своих собственных целях. И это, конечно, хорошо, но только я ее совсем видеть перестал. Луна с Невиллом, разумеется, друг с другом, в путешествиях, влюбленные, счастливые, и я так рад был за них… Джордж… Тут все ясно. Я остался как-то незаметно сам по себе.

Драко до чесотки в языке хотелось сказать что-то насчет «всегда готовой прийти на помощь герою Уизлетты», но с несколькими сильными вдохами ему удалось обуздать свою язвительность. Гарри, бросив на него исподлобья внимательный взгляд, будто ожидая нападок, ничего не дождался и продолжил:

— Тут, конечно, надо заметить про Джинни. Она, конечно, просто замечательная. Чудесная. У нее были такие таланты, и такие цели… Я в них как-то просто не вписывался. Нет, она меня бы не прогнала никогда, но просто… Постоянно ощущал свое одиночество даже с ней, такой цветущей и повзрослевшей. Она никогда бы не смогла меня понять, настолько я остался потухшим и сломанным после победы. Она…они все будто были всегда со мной, но я не был с ними. Я стал отдельным. Каким-то слишком исключительным, чтобы вписаться. Я слишком много видел и слишком много знал в свои 18. Как будто постарел резко. Все вокруг жило своей жизнью, энергичной, веселой… После победы все закрутилось, завертелось, всем нужно было все успеть, все достать, у всех появились цели и семьи, а я остался поломанным солдатиком в их комичной пьесе. Осознав, что мне тут просто не место, я собрал вещи в какой-то момент…не помню, когда именно, все до этого дня прошло как в тумане, месяцы жизни без дыхания, они… Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать.

— Слились в серое пятно, как гуща размазанных по холсту красок. Чужих красок, к которым у тебя нет кистей.

— Даже так: которыми ты не умеешь пользоваться.

***

Они долго молчали, потом еще долго говорили, и так снова и снова, пока не пришли к кромке леса. Солнце, прощально облизывая яркими цветами, закатывалось, прячась за кронами деревьев. Они вошли под их покров, ступая по мху. Драко, после того того, как поделился кусочком своей жизни и увидел немного больше жизни своего… Дракона, стало проще и правильнее держать его за руку, будто завтра они не расстанутся.

Место для своего «домика на дереве» Гарри выбрал с умом, в отличие от большинства других своих жизненных решений. Ручей, вдоль которого они шли, стек у лесной опушки в озерцо. Красивое и небольшое — Драко побоялся спросить, сделал ли его Поттер сам и какими методами, — оно было окружено деревьями, сильными и широколиственными от близости к воде. В их кронах, в нескольких шагах от берега, можно было заметить нечто, если приглядеться. Драко приглядывался очень старательно, и самодовольно улыбнулся, когда нашел этот домик.

Гарри, с какой-то умиленностью поглядев на него, внезапно шагнул к нему, сверкнул в темноте улыбкой, схватил Драко поперек тела, и тут же взмыл в воздух. Спустя мгновение они оказались наверху. Драко обомлел, и еще долго не мог разомлеть. Состояние перманентного шока уже вошло у него в привычку.

Когда он все же отлепился взглядом от одной единственной точки в пространстве и настороженно посмотрел на Гарри, тот, насвистывая какой-то незамысловатый мотив, бренчал посудой, повернувшись голой спиной.

Решив все-таки не спрашивать о возможности полета без метлы человека, по вине которого умерли предыдущие два единственных человека, способные на подобные трюки, Драко наконец огляделся. Они стояли в оказавшемся куда больше внутри, чем снаружи, деревянном доме. Хмыкнув, что не все в поттерских мозгах еще потеряно, раз заклятье незримого расширения выучить удосужился, он изучил взглядом ручную кладку из тонких бревен; крышу, креативно обитую клеенкой; и скудную мебель из огромного матраца, лежащего прямо на полу; тряпочного монстра на ножках, оказавшегося стулом с грудой одежды; и полностью оборудованную маггловской техникой кухню.

Свистящий и смешно дрыгающий задом Поттер как раз возился на ней, что-то готовя с такой сосредоточенной моськой, перепачканной в странном белом порошке, что Драко невольно поймал себя на пугающей мысли, что хотел бы видеть такую картину всегда. Встряхнув головой, чтобы прогнать все это наивное ребячество, он небрежно оперся рукой на стенку, получил занозу, зашипел и обратил этим внимание Гарри на себя.

— Что случилось?.. — этот вопрос получился у него, полуобернувшегося и испачканного, таким умилительным, что Драко тихо взвыл скорее от боли в сердце, чем в руке.

— Драко! — вечный спаситель подлетел к нему испуганной виверной, схватил за руку и экстренно реанимировал при помощи своих сосательных навыков. Точнее, он высосал занозу и выплюнул ее из окошка.

— Пиццу будешь? — спросил он после этого, шмыгнув белым носом и чихнув.

— Да, — слегка потрясенный видом домашнего и заботливого Гарри, Драко присел на наколдованный стул к такому же столу. Места и мебели здесь было не так много, поэтому он предположил, что хозяин дома либо каждый раз колдует себе стол и стул, либо ест как-то…по-своему?

— Э, нет. — усмехнулся наглый Поттер, — Я имею ввиду: готовить пиццу будешь?

Он отвернулся к кухонной стойке, и его полуголый перепачканный вид казался слишком соблазнительным, чтобы Драко отказался присоединится.

***

Когда спустя полчаса издевок, взрывного смеха, периодических драк и вечных переругивний их кривоватая пицца приземлилась на стол, Драко узнал несколько новых для себя вещей. Во-первых, ничто так не сплочает людей, как попытка зажечь полудохлую духовку, работающую на смеси магии и маггловства. Во-вторых, белый порошок на поттерском носу при вдыхании способствует только чиханию, хохоту несносного очкастого мерзавца и называется мукой. В-третьих, у магглов для раскатки теста используются очень странные деревянные вибраторы. В-четвертых, Гарри-хренов-дикарь-Поттер ест в кровати, которая даже кроватью то не является, и полностью доволен этим фактом, но «ради тебя, мой красивейший Хоречек, могу сегодня и вспомнить, что такое стул и стол».

Их первое совместное детище оказалось хоть и кривым, но фантастически вкусным. С другой стороны, после неизвестного количества часов без еды, но с такой физической нагрузкой, какой Драко годами не знал? Он не будет удивлен, если завтра у него станет болеть все тело, но и останавливаться на этом он не собирался.

Едва Гарри приземлился на матрац, раскинув руки крыльями, и приглашающе поднял одеяло, Драко скользнул под него, чтобы узнать, что Его Дракон умеет быть еще и умопомрачительно нежным, податливым и едва не умоляющим.

Сил рисовать уже не оставалось, но Драко знал, что по приезду домой собирается выливать эту неделю на бумагу в течение неизмеримого времени. Он запомнит самому себе из будущего каждый теплый взгляд, каждое горячее прикосновение, каждый завиток волос и каждую из улыбок.