— И что же ты так смотришь на меня?

Лили хлопала глазами и не могла закрыть рта. Перед ней была высокая, чуть выше нее, красивая до безобразия, уверенная в себе до неприличия девушка, над чьей хорошенькой головкой просто обязан был сиять ангельский нимб, но в чьих зеленых глазках невооруженным глазом заметны были дьявольские искры.

Это было ее собственное лицо.

— Ты смущаешь меня, Лили, — засмеялась девушка, насмешливо, высокомерно, ничуть не смущенно. — Неужто я тебе не нравлюсь, Лили? Я думала, ты обнимешь меня при встрече.

— Кто ты?..

Эти слова дались Лили до того тяжело, что ей немедленно понадобилось присесть, и учтивая старая ведьма подставила под нее стульчик.

— Неужто ты не узнала меня? — демонстративно удивилась девушка. — Это же я, твоя подруга, Лили! Как ты там меня называла?.. Хм... кажется, Отражение?

Лили в ужасе закрыла лицо руками.

— Отражение! Отраженьице! Ты покинула мое тело?

— Вот еще! Зачем мне покидать такое чудесное тело?

— Тогда как же вышло, что ты стоишь передо мной?

— А это твое наказание, Лили, - усмехнулась Отражение, уперев руки в бока. — Сложно будет спрятать меня, но еще сложнее будет объяснить, кто я такая, если меня обнаружат...

Лили опустила глаза и пальчиками сжала пышные свои юбки. И в самом деле! Как объяснит она внезапное появление девушки с ее лицом, что на это скажет братик? Какие слухи пойдут среди слуг?

— Какое ужасное наказание, — пожаловалась она. — Чрезмерное!

— Не падай духом, Лили, — вдруг заявила Отражение, хотя, казалось бы, ей-то уж точно должно быть все равно. — Сбегать не одной будет проще, не правда ли?

— Я не знаю...

— Да и сделанного уже не воротить, — добавила старая ведьма. — Теперь куда бы ты ни пошла, у тебя всегда будет спутница.

— А если я попытаюсь от нее сбежать?

— А этого ты не сможешь — любое зеркало будет проходом для нее к тебе, даже зеркало озера, даже начищенные бока кувшина...

— И она будет мучить меня, обижать, да?

— Ах, Лили, — фыркнула Отражение. — Да разве я хоть раз тебя как-то обидела?

Лили хотела напомнить ей про озеро, про Жениха, про все; но как-то не решилась бросаться обвинениями прямо в лицо.

— Вот и все, миледи, и не нужно паниковать. Из всякого положения можно извлечь выгоду, — старуха помогла ей встать, схватив крючковатыми пальцами за белоснежное запястье. — Пойдем, я помогу тебе добраться обратно до особняка. Должно быть, тебя там уже успели потерять...

— Я долго спала?

— Прилично!

Лили вышла с ней из кухни, и Отражение шла за ней по пятам.

На лестнице, легко преодолевая ступеньки, даже легче, чем молодая Лили, старуха-ведьма вдруг заявила, поглядывая по сторонам:

— Знаешь... и я была когда-то молодой и красивой. Ах, какой я была красивой!

— Это правда, — засмеялась Отражение. — Красивее нее не было девы во всем прекрасном городе!

— У меня были косы — не косы, а пламя! — смеялась старуха. — У меня были очи- не очи, сапфиры! И, само собой, у меня был муж — не мужчина, красавец!

Лили слушала и кусала губы в смутном предчувствии трагичного конца истории.

— Но что было за фасадом, об этом никто не знал, — продолжала смеяться старуха, но похолодел ее смех. — Сколько раз на моей огненной гриве оказывался пересоленный суп! Сколько раз я была унижена, как смеялся он над любыми моими переживаниями! Если я плакала, если мне было плохо, он только лишь веселился, хохотал от пуза...

— Это ужасно.

— Ужасно, Лили, здесь ты права. Но капли способны разрушить камень, и его издевки разрушили постепенно мою любовь. Знаешь, ради чего я стала ведьмой, Лили?

Лили покачала головой.

— Ради возможности заткнуть его навсегда, — со смехом заявила старуха. — И благодаря колдовству моему он замолчал; и многих других я тоже покорила, победоносно шествуя по миру, пока не состарилась и не решилась вернуться в этот город... Ты и представить себе не можешь, Лили, сколько девичьих судеб мне довелось спасти! Сколько яблок я раздала сильным девочкам...

— И зачем же вы со мной это сделали? Я вовсе не сильная!

На улице уже было темно, больно кусал за щеки холодный ветер; Лили и старуха-ведьма остановились в дверях дома, одна снаружи, другая — за порогом, и пытались разглядеть лица друг друга, но видели лишь мутные пятна на фоне тьмы.

— Потому что ты способна бороться, Лили, — заявила старуха. — Потому что до сих пор, до этого дня, ты ни разу не позволила себе совершенно сдаться. Потому что с твоих грешных уст слетело заклинание, а не мольба о пощаде...

Лили пыталась вздохнуть, но ее мутило.

— И я доверяю тебе, Лили, — сказала старуха. — Возвращайся домой; каков бы ни был твой план, ты добьешься успеха.

Лили развернулась и пошла, позабыв даже проститься; она слышала, что Отражение идет рядом, но до самой виллы ни разу не обернулась.

Сложности начались, когда они приблизились к дому, и встал вопрос, каким образом Отражение сможет незаметно проникнуть туда. А незаметность была необходима: невооруженным глазом было видно, что они с Лили — одно лицо, и любой встреченный по пути слуга или поваренок наверняка бы поднял шум и настоящий ворох сплетен. Лили через плечо посмотрела на Отражение, ожидая, что та предложит что-нибудь, выступит с какой-то гениальной идеей и все проблемы решит, но та улыбалась и смотрела в сторону, и в этой улыбке Лили без труда прочла посыл "решай сама, дорогуша". Лили заскрипела зубами от злости.

— Хорошо! — прошептала она сурово, сжимая кулаки. — У меня есть план!

Отражение повернулась к ней и с любопытством окинула ее взглядом с ног до головы:

— Ты не похожа на женщину, у которой есть план.

— Ошибаешься, — Лили наклонилась к земле, набрала как можно больше влажной от вечерней росы грязи прямо в руку и как следует размазала по лицу Отражения. От этого ее сердце запело, а по коже прошелся приятный холодок: сколько раз она мечтала сделать что-то такое с самодовольной рожей из зеркала!

— Лили!

— Не дергайся! И не кричи. Это план, — заявила Лили, набирая еще больше грязи и пытаясь за ней спрятать золотые волосики Отражения. — Будь благодарна! У меня была идея взять нож и исполосовать тебе лицо, чтобы никто не узнал, но я пощадила тебя...

Отражение фыркала, морщилась, отворачивалась, но скоро вдруг начала смеяться, и Лили, по локоть в грязи, по колено в земле, смеялась тоже, и с двойным удовольствием пачкала кожу и одежду Отражения: теперь это была не месть, а игра.

— Ну, что скажешь, Лили? Я красавица теперь?

— Писаная! Хоть сейчас на бал в наш особняк. Там все ходят такие же...

— Что, с ног до головы в грязи?

— В грязи. Только их грязь глазам не видна...

Отражение невесело улыбнулась на эти слова и руками приподняла свои волосы над головой, чтобы их с Лили прически уже не казались похожими.

— И кто я буду, Лили? Бродяга? Разбойница?

— Для бродяги ты слишком хорошо одета, а разбойницу я не могу привести домой, — задумчиво сказала Лили. — Ты будешь крестьянский Мальчишка, пацан, заметивший меня, когда мне стало плохо на площади...

— А тебе стало плохо?

— Ах, ах, ну как же? — Лили профессионально побледнела и упала на руки Отражения с изяществом прима-балерины. — Вы видели, видели, что стало на площади? Что там случилось? Боже правый, правый боже! Там был огонь, огонь, и эта грешница, и эта ужасная, мерзкая, противная, упокой господи ее душу, грязная, распутная сука там так страдала! Надеюсь, черти дерут ее на мелкие части и оскверняют все грязные дыры ее скверного тела — упокой господи ее душу, ах, покоя, покоя ей! И мне стало плохо, и я упала, а толпой отволокло меня в кювет! Вот, погляди, — Лили вынула из ушей сережки и выкинула их в кусты. — Погляди, они даже обокрали меня! А ты, ты довел меня до дома, и, конечно же, должен помочь мне добраться до спальни...

— Слуги заберут тебя, а меня спровадят.

— Не заберут, — Лили схватилась за нее крепко-крепко и прикрыла глаза. — Я требую, чтобы Мальчишка довел меня, он один меня спас!

Отражение засмеялась, но согласилась попробовать, и уверенной походкой зашагала к особняку.

Слуги перепугались, всполошились, послали за братиком, но тот, едва удостоив Лили взглядом, заявил: "это ваше наказание за то, что шатались по городу без мужчины, миледи" и спокойно ушел восвояси. Мальчик-крестьянин вызвал у всех живой интерес, и, как и предполагала Отражение, Лили пытались у него отобрать, но та развела настоящую истерику, вцепилась в нее, расплакалась, затопала ногами, вопя, что мальчик — ангел небесный, ангел господний, и она не отпустит его от себя, пока не окажется в безопасности своей спальни; слуги решили, что причуды господ — чепуха, покуда не касаются их напрямую, и позволили и мальчику, и миледи добраться до спальни. Здесь Лили снова взяла дело в свои руки и сказала:

— Но вы так грязны, мой ангел! Не пристало ангелам ходить чумазым. Отправляйтесь в мою ванную и хоть помойтесь по-королевски!

Отражение скрылась, Лили уложили в постель; служанки спросили, не стоит ли им помочь крестьянскому пареньку в омывании, но Лили наругалась на них, накричала, что женщинам не положено подглядывать за мужской наготой, а слугам-мужчинам запрещено входить в ее ванную, ведь там они могут увидеть ее ночной горшок, и она умрет от стыда; мальчик-крестьянин же был не в счет, поскольку еще пока не дорос до мужчины. Наконец, когда все немного успокоилось, Лили начала отсылать служанок от себя прочь, и те снова вспомнили о госте; но Лили так настойчиво просила их уйти, что все как одна смекнули: миледи желает отблагодарить юношу за свое спасение по-женски! И это оправдание оказалось достаточным, чтобы все они удалились, обмениваясь смешками и весело перешептываясь.

Отражение, вымытая дочиста и снова красивая, вышла из ванной и похлопала в ладоши:

— Великолепно, Лили! Должна признать, что и без магии ты неплохо справляешься. Мы с бабушкой можем гордиться тобой...

Лили чувствовала, что засыпает, и не хотела ничего отвечать.

— Но что ты будешь делать завтра, когда они обнаружат меня, Лили?

— Завтра? — переспросила Лили сонно. — Завтра я посажу тебя в сундук и запру на замок. Мне сказали, что ты будешь со мной в этом мире; мне не говорили, что тебе нельзя быть в сундуке...

Отражение засмеялась; но Лили уже не услышала этого и беззаботно заснула.

Проснулась она рано-рано утром и обнаружила, что совершенно счастлива. Подойдя к зеркалу, она долго всматривалась в свое - в свое! - отражение и счастливо хихикала, и кружилась перед ним, и даже танцевала; Отражение сидела на краю ее кровати и наблюдала, но теперь, когда она была живая и осязаемая девушка, а не чудовище на зеркальной глади, Лили уже не так боялась ее.

Пришли служанки, и перед их визитом Отражение в самом деле спряталась, правда не в сундук, а под кровать, не забыв при этом громко возмутиться, что там было ужасно грязно. Лили в ответ только посмеялась.

— У меня такое чудесное настроение! Великолепное настроение! — заявила она девушкам-служанкам, танцуя по комнате. — Ах, я хочу надеть то мое платье, да, то мое платье... мое белое платье! Достаньте его. И позовите Горничную, пусть поможет мне с туалетом!

Служаночки напряженно переглянулись, и одна из них сказала осторожно:

— У нее сегодня выходной...

Лили почувствовала, как по ее спине побежал холодок.

— Выходной? По какому случаю? Почему я не знаю?

— Это вы лучше у его Светлости спросите... он знает... — ответили служанки нерешительно. — Позвольте, миледи, мы сами поможем вам облачиться...

Лили отказалась от белого платья, от одного взгляда на него она снова ощутила себя узницей, и, облаченная в один из своих обычных, скромных туалетов, потребовала, чтобы ее оставили одну.

Как только за служанками закрылась дверь, высунула нос Отражение. Она улыбалась все так же насмешливо, но теперь эта улыбка казалась Лили какой-то неестественной.

— Ты знала?

— О чем знала?

— О Горничной!

— Что я должна была знать? Ведь у нее выходной.

Лили в два шага настигла ее и громко топнула ногой:

— Не ври мне!

— Хорошо, Лили, только не кричи, — засмеялась Отражение. — Знала ли я? Да кто бы усомнился, что я обо всем знала! Я видела твой сон в доме Ведьмы от начала до конца. Вот только...

Лили молча смотрела на нее, ожидая окончания фразы, и Отражение явно с этого веселилась.

— Вот только на этот раз это не сон, — закончила она. — И сказанное сгоряча заклинание тебя уже не спасет. Обдумывай свои поступки...

— Я окажусь в тюрьме!

— Нет. Ты увидела будущее, но видение не обязывает тебя вести себя так же. Наоборот: оно дает тебе второй шанс, Лили. Как ты поступишь? Что скажешь? Решай сама.

Лили напряженно посмотрела на свое лицо в отражении и вздохнула:

— Пора завтракать. Оставайся в спальне.

Отражение пропустила ее к дверям и демонстративно улеглась на ее кровать.

Когда она вошла в Столовую, Братик не удостоил ее даже взгляда. На этот раз Лили не обняла его, ей совсем не хотелось прикосновений; в тишине она прошла к своему месту, села, взяла столовые приборы в руки.

— Как ваше здоровье, ваша Светлость?

Он глянул на нее исподлобья: ждал подвоха.

— Не жалуюсь, миледи.

— А дела в городе?

— Без перебоев.

Казалось, что с каждым словом напряжение между ними натягивалось все туже. Лили перешла к открытым действиям:

— Сегодня я не видела возле себя свою Горничную... мне сказали, вы можете знать, почему.

И братик поднял на нее глаза, и его взгляд показался Лили самодовольным, победоносным, чужим...

— Эта женщина едва ли появится в нашем доме вновь, — отчеканил он. — Она была передана властям.

Лили искусно изобразила шок.

— Властям? Но за что?!

— Эта женщина нарушила закон, — пояснил братик тоном ментора. — Она была замечена за взятием книг из библиотеки, запрещенных к чтению дамам! Она утверждала, что берет книги для своего младшего брата, но этот добрый юноша подтвердил, что не читал такого. И другое не менее очевидно: эта женщина умела читать! Как вы знаете, такое поведение является прямым преступлением против нравственности... книги не приносят ничего хорошего дамам, а особенно - книги того рода, какие она осквернила своими глазами... экономика, право, история... ужасно!

— Ужасно! — к вещему удивлению Братика воскликнула Лили. — Так нельзя! Такое нельзя допускать!

Было видно, что Братик даже не нашелся, что же ей ответить.

— Миледи? — уточнил он, едва не выдав себя с головой. — Вам не известно, для кого она брала эти книги?

— Разве вы сами не сказали сейчас, что проклятая нищенка читала их сама?!

— Хм, — задумчиво отозвался братик. — Эта девушка происходит из простого рода. Откуда у нее могло взяться столько денег, чтобы купить абонемент в библиотеку?

— Не удивлюсь, если она еще и воровала! Не могу поверить! Как могла такая страшная женщина жить рядом со мной? Я должна проверить свои вещи... мне кажется, у меня пропадали чулки...

Братик побледнел, и немедленно покраснел следом, едва услышав о чулках.

— Миледи...

— Простите! Я совсем не в себе от такой новости. Преступница в моем доме! Читательница среди моих приближенных! Вы знаете, братец, я ведь сама была обучена грамоте, еще когда была несмышленненькой; но слава господу богу, в моей головке осталась до того девственная пустота, что я даже собственное имя прочитать бы смогла с натяжкой, а ведь в нем всего две буквы! Сумею ли я подписать брачный контракт, как вы думаете, братик? Мне нужно потренироваться!

— Потренируйтесь, — процедил он сквозь зубы. — Хотя если вы так вопиюще тупы, миледи, то я подпишу его за вас.

— Я буду рада! Вы мне очень поможете. Ах, такой удар...

Она попричитала, повздыхала еще немного, но больше для проформы, чем от чистого сердца, и, наконец, решила, что подошло приемлемое время для ухода. Братик проводил ее взглядом.

— Если миледи так беспокоится из-за этого инцидента, я думаю, миледи пристало пойти в церковь и помолиться за душу Горничной, — заявил он прохладно. - Или же, может быть, миледи и самой есть, в чем покаяться перед лицом всевышнего?

— Никто, кроме него, не безгрешен, — ответила Лили кокетливо и тут же нанесла контрудар. — Братец не откажется пойти на исповедь вместе со мной? Добродетельность братика меня в последнее время беспокоит...

— Избавьте меня от своего обо мне беспокойства!

— Как прикажете, — Лили раскланялась. — Я и вовсе, пожалуй, пойду. Не стану больше мешать вам. Оставайтесь, но смотрите! Не перетрудитесь. Вы устали...

Ее звонкое воркование до того вывело братика из колеи, что он даже схватился за нож, лежавший на столе — нож для масла, так что это была скорее угроза, чем реальное намерение — и Лили убежала, едва удерживая рвущийся из сердца смех. Он казался таким испуганным, таким потерянным, таким сбитым с толку, этот ее глупый, глупый брат, потерявший всякую власть в доме!

При ее появлении в комнате Отражение вылезла из-под кровати и внимательно оглядела Лили с ног до головы.

— Ревущей ты не кажешься.

— Это потому что я не реву.

— И не бьешься в истерике даже?

— И даже не собираю вещи, представляешь?

— Не может быть! Неужели решила бросить свою подружку и удрать?

— Хорошая идея, — отозвалась Лили задумчиво. — Так бы все прошло куда легче! Но я не могу так поступить.

— Ты так любишь свою Горничную?

— Я так люблю себя! Она пострадала из-за того, какая я женщина. Она пострадала по моей вине, она сама, за малым исключением, всегда была едва ли не их идеалом! Тихая, пустоголовая, скромная! Мечта любого в этом городе! Это я научила ее читать и указала путь в библиотеку, это я ввела ее в грех. И что, Отражение, разве я могу ее там оставить? Я пойду вперед, пойду по миру, и везде, где я пройду, везде, где я посмею хоть чуть-чуть раскрыться своему я, там я оставлю только поломанные женские судьбы и радостную эйфорию наших палачей? Скольких я должна уничтожить, чтобы понять, что убегать — не выход?

— Полагаю, тебе хватило уничтожить одну.

— Ах, она еще не мертва, а, значит, есть надежда, — возразила Лили. — Я вытащу ее из этой передряги.

— И вы убежите вместе, Лили?

Лили повернулась к ней, скрестила руки на груди, покачала головой, и ее глазища уставились холодно на прекраснейший из городов, стелившийся за окном.

— Мы уйдем, а не убежим, Отражение. И уйдем только потому, что здесь ничего не останется. Я камня на камне не оставлю в этом гребанном мире!

Отражение засмеялась, но Лили было все равно, и видя равнодушие в ее спокойном лице, даже Отражению пришлось признать, что Лили вполне серьезна.

— Сложно будет добиться этого самой, одной, — заявила она. — У тебя большие планы и малые возможности.

— Не волнуйся, я найду способ.

— Дозволишь мне помочь, миледи?

Лили не могла ей довериться, но решила про себя, что теперь любая помощь будет к делу.

— Пожалуйста, помоги мне.

— Ну, раз миледи опустилась до "пожалуйста", то грех не помочь, — захохотала Отражение, но быстро успокоилась. — И я помогу. Я подскажу тебе, где ты можешь взять армию.

— Армию?!

— А что, ты собираешься разрушить мир самой? Своими руками? Будешь разбирать его по кирпичикам, бегая по ночам туда-сюда?

— Прекрати, я всего лишь не думала о целой армии. Солдаты...

— Не совсем. Я знаю, где ты могла бы найти союзниц, и союзницы будут твоей армией. Ты не будешь их госпожой, но ты будешь их боевой подругой, и вместе вы сумеете победить...

Лили кивнула, хотя ей еще нужно было обмозговать эту идею.

— И где я найду их?

— На Монблане, — с широкой улыбкой ответила та. — В двенадцатый день лунного месяца. Именно в эту дату там будет шабаш. И ты окажешься в окружении ведьм, сильных, смелых, отважных ведьм, часть из которых согласится помочь тебе... если ты, конечно, сумеешь их убедить!

Лили даже не сразу осознала, что ей не послышалось.

— Но Монблан это ужасно далеко! Туда добираться неделями... меня не отпустят...

— В карете, да? О, Лили! Ты что, не заметила? Ты ведьма теперь.

— Нет! Это ты не заметила. Я не могу использовать магию, я не смогу ради этого кого-то убить.

— Даже если от этого зависит жизнь твоей подруги?

— Ее жизнь зависит не от магии, а от меня. От Монблана, — город за окном, казалось, стонал от жары. — Можешь не беспокоиться на мой счет, Отражение. Я найду способ, как дотуда добраться, сама. И без всякой магии...

— С радостью на это посмотрю!

— Не посмотришь, — усмехнулась Лили самодовольно. — А поучаствуешь!

В ее голове уже созрел план.

Лили сама удивлялась, как легко в ней стали зарождаться такие идеи, и откуда только вся эта хитрость в ней взялась. В ее ванной, запершись на все замки, они остригли Отражение, перекрасили ее волосы хной, взятой у старушки-ведьмы, из-под носа братика украли кое-что из его одежды и перешили это Отражению по фигуре; в таком наряде, с надвинутой на лицо шапкой, Отражение выбралась из дома через окно и затаилась в городе, а Лили объявила, что отправляется на базар, отметилась там в каждом уголке, со всеми встретилась, с каждым поговорила, следя, чтобы все узнали ее лицо — она БЫЛА на базаре, нет сомнений! — и в условленном месте, прямо перед питейным заведением, перепуганные зеваки смогли увидеть, как леди из особняка шла по своим делам, из кустов на нее выпрыгнул молодец в шапке, схватил и уволок куда-то, а она только пикнуть и успела; и может быть кто-нибудь из зевак и бросился бы на помощь, но некоторые из них были пьяны, другие просто решили, что молодец в шапке — ее суженный, третьи только порадовались, что кому-то перепадет отличная дворянская дырень; и так, хотя все знали, что Лили похитили, никто толком не знал, что за человек стоит за похищением, и где его искать.

— Допустим, ты хитростью выбила себе немного времени на дорогу, — заявила Отражение, по одной лишь ей видным тропам уводя Лили вдаль от города. — Но до горы ты так легко не доберешься! Нужны деньги, а денег-то и нет у тебя.

— У меня есть то, что я взяла с собой на базар, — заявила Лили на это. — Есть мои сбережения — они мне все равно не пригодятся. И еще, — она сняла с руки золотое кольцо. — Как только доберемся до другого города, сдашь его перекупам. Не сомневайся, как только проснется императорская стража, кольцо найдут и узнают, и тебя тоже сдадут с потрохами! Но пока они будут искать рыжего юношу в шапке, мы будем уже очень далеко...

— А если меня поймают, Лили?

— А что тогда, Отраженьице? Ты - демоница. Я за тебя не боюсь. Тебе достаточно будет отражения в очках прокурора, чтобы спастись.

Отраженье захохотала и согласилась с ней.

Лили осталась ждать Отражение в лесу, прячась под густыми древесными ветвями от внезапно начавшегося летнего дождя. Кончился вечер, началась ночь, медленно окрасился в розовый тон рассвет; Лили успела подремать, но большую часть ночи бодрствовала, смотрела на зелень над своей головой, вдыхала аромат мокрой земли и не могла поверить, что ей в самом деле довелось встретить ночь в лесу. Дома, наверное, ее уже хватились, но братик до того тяготился ее обществом, что вряд ли организовал бы поиски раньше следующего дня. Лили читала, что первые сутки после пропажи человека — самые важные, потому что именно в это время выше всего шансы найти его; и братик наверняка читал это тоже, так что до истечения этого срока не станет ее искать. А после она будет уже так далеко, что даже случайно ее никто не настигнет...

Отражение вернулась, окруженная ласковыми лучами рассвета, хихикая и улыбаясь; у нее в руках был кошелек с немаленькой суммой денег, вырученной за кольцо, а на плечах — новый плащ с капюшоном, который она с нескрываемым удовольствием надела на Лили.

— Как тебе нравится? Это чтобы тебя было сложнее узнать! Не по меркам шито, конечно, но что поделать, миледи потерпит! И наряд стоило бы тебе сменить; дворянское платье сразу выдаст тебя с потрохами...

Лили потрогала плащ, морщась от грубой ткани, непривычно дравшей волокнами кожу, и хотела было сделать из вежливости милое лицо, но вовремя вспомнила, что перед ней ее внутренний демон.

— Ну и ткань! Словно из лесного мха сделано...

— Это шерсть. Ты привыкнешь! По крайней мере, тепло. А платье, а платье... Про мох была недурная идея!

И Отражение принялась собирать с мокрой травы и деревьев кусочки зеленого, синего и коричного мха, пока Лили стояла под шерстяным капюшоном, как гриб под шляпкой, и недоуменно наблюдала за ней. Она предположила бы, что Отражение сошла с ума, если бы не помнила, что та владеет магией.

Кусочками мха мха демоница обложила ее платье, и Лили морщилась от ее холодных прикосновений, но терпела; затем Отражение щелкнула пальцами, и мох обратился в ткань, зеленую, синюю, коричневую, неопрятными переливами обвивавшую маленькое тельце Лили, прятавшую всю ее нежную кожу от краешков запястий по самый подбородок. Лили набросила на лицо капюшон, и узнать в этой девушке миледи стало совершенно невозможно.

— Ты похожа на путешественницу, — засмеялась Отражение. — Словно всю жизнь на дороге! Думаю, теперь тебя вряд ли узнали бы даже старые слуги. Отлично сделанная работа, не стану скрывать!

— Отлично, — согласилась на этот раз Лили. — Ты права. Денег хватит, чтобы снять экипаж до гор?

— Хватит и на обратную дорогу!

— Значит, дело в шляпе?

— Дело в шляпке, миледи.

Отражение без труда вывела ее из леса, словно в самом деле все дороги и пути были открыты ей, как городские проспекты. В первом же попавшемся городке Отражение без малейших проблем уговорила местного жителя предпринять с ними далекий путь до Монблана, и Лили оставалось лишь стоять в сторонке и дивиться тому, до чего же играючи ее невольная подруга заставляла людей слушаться себя. Вот бы Лили хоть часть, хоть капельку такого таланта! Вот бы ей хоть кусочек такой уверенности в себе...

Вместо кареты ехать пришлось в тележке, в которой обычно местный мужик возил на базар сено, и Лили становилось дурно при одной только мысли о том, что ей придется провести на этой развалюхе несколько долгих дней, но возражать не было сил, тем более, что Лили сама отказалась использовать для передвижения магию; мужик всю дорогу рассказывал мерзкие анекдоты, истории, вел себя развязно и невежливо, но Лили стиснула зубы, терпела и только глубже натягивала на лицо капюшон. Мужик постоянно пытался выпытать у нее и у Отраженьица, почему девушка не хочет болтать и не покажет лица, а Отражение на каждый такой вопрос выдумывала колкий ответ, но ни одна из этих колкостей не заставила мужика замолчать. В конце концов, когда он сошел с телеги, чтобы справить нужду, Отражение сама взяла вожжи, хлестнула коня, пустила его беглым ходом и оставила растерянного мужика со спущенными штанами бегать по лесу и переругиваться с местными птицами. Лили хихикала, но призналась, что ей его было все-таки немножечко жаль; Отражение спокойно развалилась, одной рукой придерживая поводья, и лениво заявила, что до дома их товарищ все равно как-нибудь доберется, а все остальное их уже не касается. Да и тележку, так уж и быть, они вернут в его дом - как только им самим она уже не будет нужна. Лили такой ответ удовлетворил, и она смогла развалиться на остатках сена, закрыв лицо капюшоном, ненадолго представить себя простой крестьянской девушкой, сильной, румяной и твердой характером, и уснуть за этими грезами.

Путь был неблизкий, но Отражение оказалась достаточно хорошей попутчицей, чтобы до самых гор Лили не успела заскучать; да и горы показались как-то слишком быстро: мерещилось, будто всякий раз, когда Лили засыпает, телега начинает нестись вперед с невероятной скоростью, минутами преодолевая километры, но на все вопросы Отражение лишь шутила и веселилась, и явно не намеревалась ничего объяснять.