Эма плюнул на последнюю пару. Не хотелось снова сталкиваться с друзьями, которые теперь так и норовили повиснуть на нём и не отпускать. Ему становилось с ними душно. Сейчас он осознал, как невыгодно быть положительным популярным героем. Ему хотелось наорать на первого встречного, но он всё ещё сдерживался. Грубил только. Но он и раньше не был паинькой. Он и получал оплеухи от тех же товарищей, за резкость. Все они были одинаковыми, поэтому и нашли друг друга. Но ему больше не хотелось с разгону прыгать на уходящих вперёд друзей.
- Да оставьте вы меня наконец!!! – заорал он.
И замолчал. Дышал сквозь сжатые зубы. Орать хотелось без перерыва. Вопить как полоумный. Он бы и вещами швыряться начал, если бы не знал, что его тут же схватят, а то и до директора университета докатится. Сейчас он бы смог высосать всю их кровь. До капли бы выжал. У всей компашки, которая его достала. И от этой поверхностной мысли даже не затошнило, потому что не представлял на самом деле. Он толкнул одного из них и пошёл к выходу
- Куда ты, придурок! – донеслось вдогонку.
Его не стали останавливать. Такой Эма был для них в новинку. Но они отлично понимали, что у него срыв. Он срывался по любому поводу. Ему так паршиво было, что сам хотел уединиться. И тогда накатывали мрачные мысли, равняя ценность жизни и смерти. Он находил кучу положительных качеств и в одной, и в другой крайности. И бояться начинал, что именно по такому принципу и появляются самоубийцы. Только что будет с его родителями и Кей, если он тоже станет одним из них. Он со злости пинал какой-нибудь предмет и шёл дальше. Иногда это были скомканные бумажки или баночки из-под соков. А порой и столбы, от чего нога ужасно болела после удара. Ненормальный какой-то из него вампир, если даже с болью справиться не в силах. Тварь он безродная. Даже своему «родителю» не нужен.
Он снова гулял по улицам в одиночестве. Вокруг люди толпились, а он никого не видел. Снова думал об обеих сторонах. И снова клял свою неполноценную сущность. Надо хотя бы раз пересилить себя и выпить человеческой крови. Прямо из живого человека, пока он ещё трепыхается. Тогда он почувствует себя несомненно лучше. Просто не могло быть по-другому.
Он даже домой не зашёл. Мама отзвонилась, спросила, где он, а он соврал, что с товарищами зависает, на днюху сослался, сказал, что может вообще за полночь вернуться.
Он поправил сумку на плече. Тяжеленная, будто кирпичей набили. Швырнуть бы её, а он ответственность чувствовал. И это подкупающее замечание Каштанчика из головы не выходило, что останется неучем, если универ забросит. Да на кой чёрт нормальному вампиру образование.
Снова и снова, по кругу. Он бродил с этими мыслями до самых сумерек и не заметил, как очутился на том самом месте, где его машиной сбило. Очнулся он резко, встал как вкопанный и снова тот же самый страх испытал. Он даже оглянулся в ожидании машины. Никого не было. Только темнота сгущалась. А он так и стоял столбом на обочине, один-одинёшенек, пока не начал дальше мыслить. Если он здесь, не означает ли это сигнал? Что если он выжил по ошибке? Что если судьба снова привела его сюда, чтобы добить? И если Каштанчик снова не явится, чёрта с два он останется наблюдателем. Либо сдохнет прямо здесь, либо приобретёт наставника. Ну хоть бы объяснил этот рогатый, что к чему.
Машина промчалась, а он стоял и ждал. Следующая машина, потом ещё одна. А затем он осознал, что трясётся от ужаса. На самом деле собрался жизнь кончать. Только вот духу не хватило. Он глаза крепко зажмурил, выругался себе под нос и занёс ногу над асфальтом. Так и замер. Мимо ещё одна машина промчалась. Потом наступила полная тишина. Он наступил на проезжую часть и вышел на середину. Снова хитрил. Если хотел под машину, надо было на половинку дороги и вставать, а он на разделительной остановился. Не каждый лихач в черте города захочет рисковать и помчится по центру шоссе.
Эма ждал чуда, пока не понял, что чудеса надо самим вершить.
Он сдал назад и резво отпрыгнул, когда из-за поворота свет показался. Заранее отпрыгнул и согнулся пополам, руки в колени упёр и задышал часто. Страшно до жути. Уже и колени затряслись. Как только подумал, что на этот раз всё по-настоящему будет, сразу назад сдал. Слабак чёртов. Ну и как он с такой наградой жить собрался? Вечно страдать от этого жуткого холода и бессилия? Вечно от вида крови блевать?
- О, да ты совсем рехнулся, пацан, - обрушил его тягостные мысли посторонний.
Эма вскинулся, головой крутанул. Точно знал направление, будто видел источник звука.
- Реакция что надо, - одобрительно кивнул не-человек, шагнувший к нему.
Ожидал Каштанчика, а увидел его. Тоже рогатого и тоже потустороннего. Невольно ужас суставы сковал. Так и должен нормальный человек на сверхъестественное реагировать. А Эма не человек даже. Значит, совсем ущербный: от своих же содрогается.
- Что-то я не слышал про вампиров с рогами, - буркнул он.
Незнакомый чувак только губы растянул в приветливой улыбке и приблизился. Эма вздрогнул. Когда это он успел? Совсем вплотную подошёл. Он хотел было назад отступить, чтобы между ними хоть один шажок форы был, а вампир его за талию обхватил и на себя дёрнул, в глаза посмотрел.
Эма увидел его глаза. Изумительные глаза, в каждом из которых жил целый мир. Завороженный видением, Эма не сразу заметил жест незнакомца. Пахнуло кровью. Только от этого Эма очнулся и увидел, как по губе рогатого струйка крови стекает. Он облизнулся , подбирая её. А Эма таращился во все глаза и хотел её. Эту чёртову кровь. Даже противно не было. А она не текла больше. Она вся ему в рот попадала, этому демону.
Потом демон сделал совсем уж невозможное. Он потянулся губами к Эме и прижался к его губам, языком аккуратно раздвигая его зубы. Эма не сопротивлялся, ибо уже впал в зависимость от его крови. Глотнул раз-другой – и кровь кончилась.
- Тебе это было нужно? – интимным шёпотом спросил вампир, не отпуская талии.
- Да! – выпалил Эма и наконец оттолкнул его. – Если не хочешь больше своей кровью делиться, вали. Не рассчитывай на бонусы.
Смело и опасно. Каштанчику он бы ни за что не посмел сказать такое. Эма чувствовал его, а этого незнакомца – ни капельки. Совершенно чужой.
Незнакомец издал искренний смешок, а Эма губы вытер, зло зыркнул на него:
- И вообще, нельзя было нормально это сделать? Обязательно рот в рот?
Так измучился постоянными терзаниями, что уже не видел ничего особенного в таких вот откровенных жестах. Жуть!
- Больше не буду, - махнул головой вампир. – Ты мне только одно скажи: ты получил, чего хотел?
Эма честно прислушался к ощущениям. Хмурился. Не то чтобы он этого не хотел. Он и правда думал, как бы попробовать кровь, не испытывая к ней отвращение. А когда получилось, не почувствовал удовлетворения. Вообще никакого. Только от вкуса в самом начале, когда жадно её лакал. Теплее не стало, да и слабость никуда не делать. Душевное состояние тоже оставляло желать лучшего.
- Это потому что ты тоже не человек! – сделал он выводы.
Ему нужна была человеческая кровь и ничья больше. А пить он её не мог.
Незнакомец вперёд шагнул, готовый к разговору. Может быть, хоть он объяснит, что к чему. Эма так на него надеялся, что даже был не против повторного поцелуя. Если это и не был поцелуй в прямом смысле этого слова, ощущения от него одинаковые: что с девушкой, что с этим демоном.
Он не успел ничего сказать. И вампир не сказал, потому что отреагировали они одновременно. Эма ощутил отклик где-то глубоко внутри себя, будто в кишках, соединённых вместе с сердцем. Резануло, но не болью, а желанием. Никак иначе это назвать невозможно, хотя это не было желанием в сексуальном смысле.
- Вэнс! – раздался такой знакомый голос.
Эма резко развернулся на звук.
Каштанчик полыхал гневом. Гнев искрился вокруг него и перекатывался огненными всполохами в глазах. Он чуть голову вниз наклонил и смотрел исподлобья. И рог у него на голове был всего один.
- Э-э-э, - Эма испугался того, что сейчас могло произойти. Не потому, что мог битву вампиров увидеть, а потому, что снова останется без ответов. Тогда только и останется либо кого-нибудь убить по-настоящему и войти во вкус, либо и правда сдохнуть. – Вы же не бодаться собираетесь, правда? – вывел он совсем глупую гипотезу.
- Не прикасайся к моей собственности своими погаными граблями, - в крайней ярости, тихо, но отчётливо предупредил Каштанчик.
Собственность? Он сказал «собственность?
- Я не со…
Эма не договорил, ибо его швырнуло в сторону. Он прокатился по дороге и остался лежать лицом вниз. Лежал до тех пор, пока не осознал, как это выглядит для него самого. Он видел то же самое, что и в ту ночь, когда за ним, умирающим, вампир пришёл. Всё, что было после, теперь выглядело сном. Не было этого. Он вот прямо сейчас там и лежит, фантазируя о чудесном спасении. Поверил мгновенно. Он даже разлившуюся кровь не искал, потому что знал: тут она, никуда не делась. Он и умрёт тут. И останется лежать один-одинёшенек, медленно коченея от холодного ночного воздуха. А утром его в морг увезу. И придут родители. И оба будут плакать над его покалеченным телом. Он так отчаянно не хотел умирать, что снова попытался подняться и хотя бы отползти на обочину. Неожиданно это легко удалось. Он приподнялся на руках и не увидел крови. Вообще ни капли, хотя ладонь слегка и саднило. Не верил тому, что видит. А в стороне пронеслась волна звуков.
Тогда Эма очнулся, перевернулся, не вставая, так и остался на асфальте пятой точкой, сзади руками опирался, чтобы не валяться, а хотя бы сидя смотреть на происходящее.
Каштанчик ловко прижал второго вампира к бордюру и сжимал со всех сил. Прижимал к земле. Уже и ямка образовывающаяся вокруг почудилось.
- Скотина… - выдавил поверженный, - отпусти…
- Я предупреждал тебя, - давил и давил Каштанчик. Того бедолагу даже жалко стало.
- Так ты же сам ничего не собирался делать. Если тебе нет до него дела, дай другим…
- Убью, - снова жутко и отчётливо шепнул Каштанчик.
Внутренности Эмы отзывались на каждое его движение и эмоцию. Он неосознанно болел за своего «родителя». Хотя кто тут и выглядел более ответственным, так это тот, с двумя рогами. Он был готов поделиться с совершенно незнакомым парнем своим опытом. А Эма, как дурак, держался за слабую надежду, что его Каштанчик сейчас вынесет этого озабоченного вампира на фиг и попросит прощения за то, что сам бросил. Ревность – лучшее, что мог использовать Эма. Ревность Каштанчика, бережно охраняющего свою…
- Да ни фига я тебе не собственность, мудак!!! – заорал он со всей силы, выдёргивая дерущихся из их крохотного мирка мести.
Они оба остановились и одинаково головы на крик повернули.
- Посмотри, на кого он похож, - как ни в чём не бывало призвал двурогий вампир.
Каштанчик посмотрел. Он словно вообще впервые видел своё детище. Детище мириться с его ублюдочностью не собиралось. Эма кипел изнутри. И как только он мог пять минут назад думать о самоубийстве.
- Ты… - Каштанчик отпустил соперника, выпрямился. Тот, второй, только брюки отряхнул. Основательно так, попытался расправить каждую складочку.
- Ну, я. И что? – с вызовом швырнул Эма, всё ещё содрогаясь от ярости. Странная ярость, будто передалась по невидимому каналу от самого Каштанчика. Как накинулся-то – постороннего свидетеля парализовало бы от ужаса.
- Ты думал об этом, - он рядом очутился и сгрёб Эму, приподнял, удерживая за скомканную спереди одежду. Обвинял и даже не объяснил в чём. Эма сопротивлялся.
- О чём я думал? Не твоё дело вообще…
Гнев. Неудержимый гнев, мешающий сосредоточить мысли.
- Думал о смерти, - ответил за него Каштанчик.
- А разве не ты толкнул меня к этому? – обвинил Эма. – Ты… ты меня бросил. Сделал чёрт знает что – и бросил. Не нужен я тебе. Так какого чёрта другим мешаешь?
- Ему мешаю? – Каштанчик не обернулся даже, только руку одну отпустил и указал себе за спину. – Ему мешаю тебя под себя подгрести? А сам-то что чувствуешь?
Эма очень сильно чувствовал. Как только этот однорогий вампир к нему приблизился, в груди и кишках знакомо защемило – реакция на «родителя». Лучше бы его тот, другой, тогда на дороге нашёл. Он, даже не имея к Эме никакого отношения, хотя бы попытался что-то сделать.
- Ав! – вмешался третий, оставшийся не у дел. – Прекрати! Пацан правду говорит. Это ты его довёл. А я тебе говорил, что он покончить с собой захочет.
- Больно много ты знаешь. Следил? – Кашанчик не поддавался, всё ещё ярился. А вместе с ним, синхронно, и Эма. Чувствовал перемену, словно в самого Каштанчика превращается. Близость с ним становилась пугающей.
- Ка… - запнулся, но нашёл в себе силы договорить, - подожди, Каштанчик. Дай мне вздохнуть, ладно?
Не поддаваться эмоциям.
- Каштанчик? – из-за спины Каштанчика.
- То, что тебе нужно сейчас – не его кровь, - не отреагировал на прозвище названный. – Тебе нужно это, - и он знакомо дунул Эме в лицо. На этот раз не остановился сразу. Дул до тех пор, пока весь воздух из груди не выпустил. И вместе с воздухом такое долгожданное тепло по телу разлилось. От перемены ноги подкосились, но Эма удержался. Тем более, несложно, когда тебя вверх тянут.
- Что это? – спросил он. Уже задавал этот вопрос, но не получил ответа. Если Каштанчик каким-то образом передаёт свою кровь, единственную, которая может помочь Эме, надо хотя бы иметь об этом представление. Только подозрения всколыхнулись, что не только в крови дело. Это как впитывать материнское молоко. У Каштанчика было то, что необходимо «младенцу».
- Что это? – повторил он настойчиво. – Ответь!
Снова никакой реакции. Каштанчик отпустил его, словно до сих пор не знал, что делать с собственным ребёнком. Нагулял, а о последствиях не подумал. Но теперь Эма знал, что только он мог подсказать ему нужный путь. Он так приклеится к своему «папаше», что клещами не отдерёшь. Он вцепился ему в руку и сердито посмотрел в глаза. В изумительные глаза с перекатывающимся в них огнём.
Его жизнь снова менялась. Прямо сейчас, насовсем. Если он упустит Каштанчика, то снова попытается встретиться с тем, вторым, который просто стоял в стороне. Каштанчик тоже это понимал и злился из-за этого.
- Ревность не даёт покоя? Да, Каштанчик? – повторил его прозвище Эма. Надавил на его эмоции, чтобы подтолкнуть к действиям.
- Я не Каштанчик, - отозвался тот наконец. Спокойнее. Эма внимательно следил за его переменой и ощущал свою. Если они чувствовали синхронно, то уже совсем скоро можно будет просто поговорить. Плевать на двурогого, на всё вокруг плевать, даже если прямо сейчас у Эмы на голове рога начнут расти. Если он упустит свой шанс, снова погрузится в это мучение, снова задумается о смерти. Снова будет испытывать только неудовлетворённость.
- Авалор, - назвался он.
- Ав… - Эма сделал внушительную паузу и повторил, - ав…
- Чего ты мне тут разлаялся? – Каштанчик больше не сердился. Не на Эму.
- Ав-ав. Каштанчик, - увереннее повторил Эма. Снова слушал свои чувства и начинал ориентироваться в них. Откуда-то он точно знал, что Авалор не разозлится из-за такой фамильярности.
- Авалор! – снова заявил о себе второй, прячущийся за его спиной.
- Катись к чёрту, Вэнс. Он мой – и точка.
- Если ты не сделаешь этого, то сделаю я, - заявил Вэнс бесстрашно. Другой на его месте от ужаса бы дрожал, а этот наглел.
- Почему именно он?
- Я задавал тебе тот же самый вопрос.
- У меня была причина, а у тебя? – Каштанчик не собирался уступать, словно они тут игрушку поделить не могли. Бесило.
Вэнс только улыбнулся. Эма ожидал клыки увидеть, но зубы у него были нормальные. Потом он исчез. Только что стоял – и испарился в мгновение ока.
- Авалор…
Они остались совсем одни в этой тьме, которая не так давно хотела поглотить Эму. Тот раз на дороге… в крови… в полной беспомощности…
- Что он тебе сделал? – обратился к нему Каштанчик.
- Ничего.
- Почему тогда мне аукнулось! – в нетерпении рявкнул собеседник. – Ты позволил ему какую-то вольность?
- Он поделился со мной своей кровью…
- Через поцелуй?
- А ты не сверкай на меня глазами. Сам хорош…
- Так ты претендуешь на всё моё внимание? – Каштанчик снова сердился.
- А разве я не имею права? Я, по крайней мере, должен знать, что мне вообще с этим делать?
- Хорошо, - резко и опасно. Эма хотел задний ход дать, но не сделал этого. Эта его человеческая предосторожность. Не убьёт же его Каштанчик на самом деле. Если бы хотел, не стал бы спасать на дороге.
- Звони домой, - распорядился он. – Скажи, что переночуешь у друга. Неважно себя чувствуешь – и его семья оставила тебя на ночь.
- То есть как переночую…
- Звони!
Эма помедлил. Сердился и понимал, что позвонит. Выполнит требование этого ублюдка и пойдёт за ним. Без него точно не жить. Оказывается, самоубийство было ожидаемо. А если так, то Эма снова захочет закончить всё это. Он достал телефон и позвонил, не отводя взгляда от вампира перед собой.
Авалор злился: на него и на Вэнса. А малец ещё и выступать вздумал, свои права качать. Он не сопротивлялся, когда Авалор поднял его, только дёрнулся и попытался высвободиться совершенно машинально. Авалор его не слушал: ни его, ни язык его жестов. Он схватил Эммануэля и переместился в свои хоромы. Глупо, конечно, называть хоромами обычный дом в человеческом стиле, со всеми этими новомодными штучками для удобства. Авалор называл. И пользовался всеми этими удобствами. И вносил всякие новшества, едва они появлялись на рынке. Если не нравилось – безжалостно выбрасывал и забывал, тут же сменяя их новыми, более совершенными. Он выбрал дом скорее по привычке, хотя в современных квартирах тоже можно было устроиться с комфортом. И в квартире меньше площади, пришлось бы меньше платить приходящей уборщице.
Он принёс Эммануэля сразу в спальню и швырнул его на кровать. Грубо, чтобы он опомниться смог не сразу. Мягкая кровать приняла его тело, чуть прогнувшись и спружинив. Эммануэль забарахтался. Беспомощный и такой миленький. Вся злость наконец испарилась. Осталось только дикое желание доказать, что с любым можно сотворить что угодно. Он даже не демон ещё. Только-только начал адаптироваться.
Авалор стащил рубашку, швырнул её на стул. Она легла на сиденье, почти свалившись на пол. Ему было всё равно. Он точно так же, стремительно, очутился рядом с Эммануэлем и крепко вцепился в его запястья, свёл их вместе, чтобы зажать в одной руке. Этот милый ребёнок сопротивлялся. Испугался, его сердце колотилось, будто из груди выскакивало. Он взывать к благоразумию пытался, а Авалор не слушал. Только наклонился поближе, к самому его лицу, и вместе с толикой дыхания высказал:
- Тебе понравилось, как он тебя целовал?
Он чувствовал как свой протест, так и страхи жертвы.
Он снова дунул ему в лицо. Это не было «дуновение». Всего лишь жест доброй воли. Любой мог дать Эммануэлю такую малость, даже Вэнс. Вэнс намеренно собирался сделать это. Что им двигало, Авалор не знал. Только чувствовалась его хватка.
- Авалор, подожди… - Эммануэль старался выползти из-под него.
Авалор прижал его к кровати сильнее, ещё ниже опустился и коснулся его губ. Только после этого Эммануэль наконец угомонился. Как можно медленнее, Авалор чуточку надавил и раздвинул его губы своими. Поцеловал. Старался так искусно, что у любого выбил бы опору из-под ног. У Эммануэля выбило. Надо ещё лучше, ещё мягче и настойчивее. Он не мог чувствовать вкуса Вэнса на этих губах, но не получалось отделаться от ощущения, что чувствует. С досадой Авалор оторвался от его губ.
- Достаточно, - шепнул он.
Эмамнуэль лежал, широко распахнув глаза. Так соблазнительно. Может, предвидение поэтому и дало сигнал, когда Авалор увидел его впервые? Может, этот пацан станет лучшим компаньоном, чем половина его предшественников. Все они предназначены для развлечения. Любой красавчик или красавица, выбранные демоном, – всего лишь способ приятно скоротать время. А потом они умирали. Никто не держался за компаньона, если не испытывал к нему чего-то особенного. А Эммануэль с того дня стал особенным, когда ухитрился под машину угодить. Он и останется таковым, даже если Авалор охладеет к нему. Он сам сможет так же. Он ведь получил бесценный дар в ту ночь.
Авалор задрал его рубашку и опустил губы к его животу. Эммануэль почти не сопротивлялся. Он ничегошеньки не знал о своём новом мире. Возможно, он приготовился терпеть всякие издевательства над собой ради того, чтобы стать частью хоть какого-нибудь общества. Он слишком любит жизнь, чтобы вот так запросто отказаться от неё.
Авалор остановился. Хотелось проверить, что он может вытерпеть.
- Авалор… - тихонько позвал Эммануэль, приподнялся, ибо Авалор отпустил его, как только понял, что пацан не сбежит, - это… обязательно?
- В тебе ещё слишком мало от меня, - уклончиво ответил Авалор и снова прикоснулся к нему.
Эммануэль вздрагивал от каждого прикосновения. Он поддавался. Наверно, не только течению обстоятельств, но и самой обстановке.
- Я не хочу, - снова попытался вырваться он. – Это ведь неправда?
- Что неправда? – Авалор не отрывался от его тела. Горячее и реагирующее всё сильнее. – Неправда, что я собираюсь сделать с тобой что-то извращённое?
- Но ты ведь не собираешься.
- Ты хотел стать одним из нас… Хотел меня…
- Неправда! Я не те…
Поцелуй.
«Заткнись», - отчётливо подумал Авалор и знал, что не будет услышан. Чужие мысли не удавалось прочитать даже демонам. Но некоторые могли угадывать их по выражениям лиц или неосознанным жестам.
Он всё ещё противился, когда Авалор стащил с него рубашку и взялся за пояс его штанов. Медленно, целуя его в грудь, в живот, в расстёгнутую ширинку брюк, он приподнял его за ягодицы и потянул штаны вместе с трусами. Эммануэль позволил это без препятствий. Потом у него просто не осталось шанса. Он слишком долго медлил, готовясь к дебатам. Он только вскрикнул, когда ощутил проникновение.
Авалор в самом деле наслаждался им. Не думая, он щедро одаривал пацана своим дыханием, словно в награду, и словно извиняясь. Творил, что хотел, ничуть не заботясь о чувствах этого мальца. Но ему не обязательно знать, что секс – не условие его выживания. Так хотелось Авалору. И он возьмёт от Эммануэля всё, что сочтёт нужным.
Разрядка получилась случайной. Авалор не подозревал, что не сможет контролировать это. Эммануэль в один прекрасный момент просто сжался и выгнулся навстречу, выбивая у партнёра стон наслаждения. Они вместе почувствовали это. Их «дуновение» настолько синхронизировалось, что стало даже страшно. Столько времени прошло, а половинки всё ещё тянутся друг к другу.
Авалор первым опомнился, откатился и закрыл глаза. Лежал рядом и чувствовал перемены Эммануэля. Пацан тоже осознал до конца, что сейчас было. Ему не было страшно, но не по себе – это точно. И он до сих пор не представлял, что же из всего сказанного его «крёстным отцом» правда, а что – лишь потакание собственному желанию.
- Больно? – осведомился Авалор.
- Немного… было вначале.
- А сейчас?
- Сейчас?
Он не должен чувствовать боли. Тело уже адаптировалось, как адаптируется к любой ране. Первое, что оно делает – это притупляет ощущения. Авалор и сам не совсем в форме был после выпитого яда. Он голову повернул. Эммануэль лежал неподвижно, смотрел в потолок.
- Ты ведь не против повторить? – подмахнул Авалор.
- Что? – резкая заинтересованность. – Я должен постоянно это делать?!
- Разумеется.
- А ты?
- Успокойся, мне тоже приятно, - Авалор состроил невинную физиономию и привстал, пригладил волосы Эммануэля и принялся поигрывать с ними.
- Ты ведь не делаешь этого ради выживания, - упрекнул. Чутьистый какой. Не такой простой, если подумать.
- А ты делаешь это только ради выживания?
- Мне надоело… - Эммануэль замолчал на некоторое время. Хотел объяснить, но, видимо, не мог подобрать нужных слов. Когда Авалор уже хотел сам продолжить, он заговорил снова. – Ощущать этот холод. Это мучение постоянно. Словно я лишний везде. Я не думал никогда о суициде, ты не смотри на меня так. Я и сообразил не сразу, что готов… ну… сделать это.
- Это нормально, - Авалор снова упал на подушку.
- Чё?
- Тебе хреново не из-за того, что ты мечешься между своей человечностью и новой сущностью. Это нормально, потому что твоё тело до сих пор переживает шок. Оно умирает, Эммануэль, - снова близко. Авалору хотелось видеть его меняющиеся глаза. – Умирая, оно воздействует на твои мысли. Ты наполовину невменяем. Но я рад, что ты справился с собой.
- Не справился…
- Но ты же здесь со мной.
- Хотел под машину кинуться… только не уверен, что удалось бы умереть.
- Не смей больше, хорошо? – Авалор погладил его щёку костяшками пальцев. – Эммануэль…
- Эма. Все зовут меня Эма. Эммануэль – это как-то… ласково, что ли…
- Эммануэль… - повторил Авалор. – В постели я буду звать тебя Эммануэль.
Они больше не говорили. Эммануэль не хотел повторения – всё его тело кричало об этом. Особенно сейчас. Его сознание ещё не успело одобрить то, что он отвергал при жизни. И он оставался лежать, полностью вверяя свою жизнь демону, овладевшему им.
Эма чувствовал себя прекрасно. Характеристики «хорошо» тут недостаточно. Он ощущал настоящий подъём сил, мог бы пробежать марафон и даже не запыхаться. Он с утра домой позвонил, сказал, что в порядке, сразу в универ пойдёт, чтоб его не ждали.
Он проснулся в чужих объятиях. Каштанчик спал ещё или искусно притворялся, потому что при попытке Эмы встать он сильнее объятия сдавил и дунул. Знакомо так дунул. Или то всего лишь машинальное действие. Эма на него пару минут смотрел, а потом освободился и принялся собираться. Во вчерашнюю одежду, которая наполовину на полу валялась, не очень хотелось влезать, но деваться некуда. Он тихонько умылся, привёл себя в порядок и не заглянул напоследок в спальню. Неловко было. Более того, он стыд испытывал. Никогда же на парней не смотрел даже, а тут без борьбы практически. Или причиной его неустойчивое состояние. Каштанчик говорил, что это от шока из-за умирающего тела. Что-то долго оно умирает.
Эма на всякий случай зад свой ощупал, убедился, что не болит, что походка его не изменилась. А когда Каштанчик вчера сделал это, без предупреждения, такой всплеск этой самой боли был, что Эма чуть не закричал от неожиданности.
Стыдно и мутно. Он оправдывался тем, что по-другому никак. Но как ни оправдывайся, он теперь просто педик. Позволил сделать с собой такое… Сты-до-би-ща.
Не в очень хорошем расположении духа, но в отличном состоянии физически, он закинул сумку с канцелярскими шмотками за плечо по привычке и вышел на улицу. Не успел с крыльца спуститься, как замер, рот приоткрыв. Никак не ожидал, что Каштанчик его ждать будет с личным транспортом.
- Ты хоть бы машину себе завёл, что ли, - обронил Эма и возобновил путь. – Раз крутой вампир, мог бы и попонтоваться.
- Купить лимузин какой-нибудь брендовой марки и сиять перед женщинами? – Каштанчик на самом деле задумался.
- Эй, какие женщины? – возмутился Эма. – Меня с ними в один ряд ставишь? Я что, вообще тебе никто?
- О, ревность, - засиял улыбкой вампирище.
- Ни фига. Не хочу, чтобы твой инструмент лез во все дырки без разбору. Мерзость, - Эма на самом деле отвращение почувствовал. Ладно бы кто чужой совсем, а они с Каштанчиком уже как родные.
- То есть, ты призываешь меня надеть пояс верности?
- Самому не противно?
- Вообще-то я больше по девочкам. С тобой-то мне не было противно, - Каштанчик кивнул на байк. – Подбросить или сам доберёшься?
- Подбросить, - Эма снял сумку с плеча. По крайней мере, не задумываться над маршрутом. Он чёрт знает где, не видел даже, как они сюда попали, через портал какой-то. Если бы не его «папаша», пришлось бы тащиться до автобусной остановки и изучать расписание. Вдруг увидел бы знакомый номер.
Они домчались быстрее, чем Эма предполагал. Напоследок Каштанчик окликнул его и легонько коснулся губ своими, не слезая с сиденья, а Эма рядом стоял и просто принимал. Если этот поганец себя обязанным чувствует, очень хорошо. Может, не станет, на самом деле, за юбками бегать. Оказалось, Эма тот ещё собственник, не ожидал даже. Хотя, наверно, это просыпается сущность вампира, с активной помощью в течение всей ночи.
- Ну и что, что педик, не я один, - бурчал он себе под нос и только под ноги смотрел. Подумаешь, всё представление о морали поломали. Он вообще не человек. Значит, к чёрту человеческую мораль.
- Отпусти! – услышал он вскрик. Голосок-то знакомый, девичий. При звуке этого голоса у него внутри всё ёкнуло, не только сердце. Он и о смене своей ориентации мгновенно забыл, ринулся не разбирая дороги, на голос. Точно знал, где это, как видел. Такое уже было не единожды. Он ссылался на звуки необычные, а теперь доходить начало, что это его слух обострился. Постепенно становится вампирьим. Им ли, демонам, жаловаться на органы чувств. Кровь Эма чуял за несколько метров. Может, и за десятки – не проверял. По звукам ориентируется. Осталось сравнить зрение.
Он ворвался в тупик, образованный углом задней лестницы и стены. Сюда редко кто заворачивал. Обычно студенты сюда травку курить ходили, и то нечасто. А порой и на стрелки. Всё тихо чинно было до поры до времени. И каждый знал, что если хочет какую-нибудь грязную махинацию провернуть, надо идти сюда. И каждый знал, что раз в месяц профессора лично проверяют этот поганый участок. И каждый знал, когда именно это происходит, и целую неделю сюда не совались.
Они были там: двое старших парней и Кейта. Его любимая Кейта, которую он так хотел родным представить и гордо заявить, что она его девушка. Снова сжало внутри. На этот раз не только грудь – все кишки свернуло – и они к горлу подскочили. Наверно, у Эмы видок страшным стал. Он надеялся, что как у вампира. Каштанчик очень даже внушительно выглядел, когда сердился.
Эма даже не вспомнил, что хотел мимо пройти, если с его товарищами что-нибудь случится. Заслужили. Да и чувства вампира должны быть наплевательскими к людишкам. Он не остановился, сразу, с разбегу влепил одному сумкой, второго ногой саданул. Да так размахнулся, что тот завопил, мигом из реальности вылетел, о стену стукнулся и притих. Эме плевать было, если подохнет. Если совсем припрёт, попросит Каштанчика помочь. Хорошо хоть додумался выпросить его телефон. А этот ублюдок зубастый ещё выкобенивался, отмахнуться хотел. Эма настоял на своём. Раз трахались уже, естественно взять контакты. Тем более, это был не перепих на одну ночь, а на постоянной основе.
Чёртов педик. Сам Эма педик – и никак это уже не оправдать. Ну хоть не впадает в эйфорию при воспоминаниях кайфа, который неожиданно словил, когда боль прошла. Все его принципы катились к чертям собачьим. Большое спасибо в кавычках бессмертным извращенцам.
После того, как он уделал одного, разозлённый не к месту вспыхнувшим возмущением из-за секса с мужиком, он принялся за второго. Эму Кейта остановила, вцепилась в руку и сама чуть не заорала, отображая состояние его души, ни фига уже не человеческой:
- Ты придурок?! Эма, да что на тебя нашло!
Он опомнился. На неё смотрел и снова видел свою ненаглядную. Она уже давно ему не принадлежит, а он всё ещё цеплялся. Но разве не всё равно должно быть?
- Больше тебя никто не достаёт? – поинтересовался он, полностью проигнорировав её возглас.
- Никто. Да и эти придурки случайно. Я ж не знала, что им так приспичит надо мной поржать, когда я губы красила.
- Так ты их сама спровоцировала? – Эма начинал злиться. Из-за неё он чуть людей живых в лепёшку не раскатал. Совсем контроль над собой потерял.
- Эма, ты прости меня, ладно? – она сбавила тон, ещё крепче ему в руку вцепилась обеими своими, от запястья до локтя, пальцы сжимала до боли. – Я всегда знала, что ты меня больше любишь. Мне страшно от этого становилось. Я же не привыкла, чтоб меня, как королеву… опекали постоянно и на руках носили…
Эма понимал. Сам знал, что порой перебарщивает, больше демонстративно. А она нормальная девчонка, не любила выделяться. Таких, горячо любимых, обычно и травят свои же. Даже подруги завидовать могут. Да и самой неловко. Точно так неловко, как Эме всё утро было из-за того, что с Каштанчиком в постели кувыркался. Долго же думать об этом будет. Пока тяготить не перестанет. А перестанет только тогда, когда он привыкнет.
- Ладно, пошли уж, - он потянул её за собой.
- А они? – она оглянулась. Первый, которого выбило, уже шевелиться начал и попутно ругаться. Второй по земле ползал.
- Двигаются – значит кости целы. Пойдём.
- Ты сегодня выглядишь по-другому, - заметила Кейта, всё ещё не отпуская его руки. Только когда они к людям вышли, торопящимся на первую пару, она отпрянула в сторону и пошла параллельным курсом.
- Случилось что-нибудь хорошее? – осведомилась она. – Ты будто болел всё это время.
- Из-за тебя с твоим ухажёром, - бросил Эма, но без злости, с которой успел свыкнуться.
- Но я же попро…
- Всё! – перебил он.
Если она начнёт оправдываться, только тошно станет. А потом они присоединились к группе, с которой Эма раньше всегда ходил. Не обронил приветствия, только сумкой размахнулся и от души шарахнул ею приятеля Кейты по горбушке.
- Больно! – тот руками прикрылся, да поздно, словил уже.
- Присматривай за своей девушкой, Стайн.
- Чего! – тот возмутился
- Чего-чего… Чевочка с хвостиком пробежала, - Эма, довольный собой, мимо прочесал, увлекая за собой всю компанию.
Авалор больше не испытывал желания сбежать. Всё, что он делал раньше касательно Эммануэля, это уклонялся от встреч с ним. Ненамеренно, просто всегда находились развлечения поинтереснее, а он вздыхал спокойнее, когда получал отсрочку. Возня с необращёнными – тот ещё гемор. Они как дети, ей богу. Авалор не слишком жаловал детей, ибо взять у них практически нечего. Это только в легендах считается, что они – чистые души и обладают девственной жизненной силой, за которой обязаны гоняться все демоны. Чем меньше и неопытнее организм, тем меньше энергии он нагулял. Авалор интуитивно установил для себя возрастную планку, после которой человек мог заинтересовать его – подростковый возраст, на грани совершеннолетия. Ниже – пустая трата времени.
Он ждал Эммануэля на том же самом месте, где оставил утром. Сегодня все желания этого пацана касались его. После бурной ночи, когда несмышлёныш на самом деле полагал, будто секс – необходимость, и делал всё, чтобы доставить удовольствие партнёру. Хотя Авалор признавал, что Эммануэль мог двигаться так рефлекторно, чтобы уменьшить собственное неудобство. Всё-таки его первый раз снизу.
Эммануэль появился в окружении ребят. Они горячо обсуждали что-то, а Эммануэль злился. Словно отбивается от их общего натиска. Авалору хотелось, чтобы это было так. Чтобы он нашёл поддержку и понимание только у своего «крёстного отца».
Авалор намеревался показать его друзьям, какого ценного союзника отыскал Эммануэль. Он уже мысленно ручки потирал в предвкушении их вытянутых мордашек. Интересно – Авалор на миг задумался с позиции хищника – кто из них мог бы похвастать запасом своей жизненной силы?
Эммануэль заметил его. Авалор изобразил приветливую улыбку, только ручкой не помахал. Он ждал ответной реакции и ускорившегося шага. Но он не был готов к тому, что Эммануэль развернётся на месте и даст дёру. Даже не прикрылся объяснениями, будто чего-то забыл, не отступил быстрым шагом, а на самом деле побежал, только пятки засверкали. Авалор первый миг дивился. Им же хорошо было ночью. Или нет? Или у Эммануэля какой-нибудь комплекс выработался?
- Эма! – прокричали вслед двое его спутников, но не побежали вдогонку, так и стояли, таращились, как и сам Авалор.
Потом он опомнился, ругнулся и перекинул ногу через сиденье мотоцикла, быстрым шагом направился за беглецом. Окольными путями, чтобы его не заметили и не связали с Эммануэлем. Может, парнишке просто не нравится афишировать свои новые отношения. Если вдуматься, не всякий нормальный человек воспримет их адекватно с первого же раза. Но на людях же не написано, что они любовники.
Он больше не видел жертву, преследовал, прислушиваясь к откликам «дуновения». Они до сих пор чувствовали синхронно. Очень близкие по духу частички, словно им больно отдаляться друг от друга и рвать связи. Возможно, это и хорошо: удастся подольше держать компаньона на «голодном пайке». Авалор испытывал удовольствие от осознания привязанности Эммануэля. Бежал и не рассчитывал убежать на самом деле.
Эммануэль не остался на территории университета. Он перелез через решётчатую ограду в полтора человеческих роста и спрыгнул, больно стукнувшись подошвами об асфальт. Авалор разделял его ощущения, когда находился настолько близко. Соединяющиеся «дуновения» усиливали восприятие и звали друг друга. Хотели соединиться до щема в сердце. Наверняка Эммануэль то же самое ощущал и боялся этого. Наверняка сейчас где-нибудь задыхается от желания остановиться и просто отдаться во власть победителя.
Он не остановился. Парниша попался чрезвычайно крепким. Авалор даже начал им восхищаться. Всё стерпел: и отвращение к крови, и другую сущность, и секс, которого раньше наверняка чурался. Хотя нет: смену сущности он мог и не пережить, если бы не вмешался Вэнс. Хотел же под машину кинуться. Только вряд ли удалось бы так скоро умереть.
Авалор увидел его, запыхающегося, но не сдавшегося. Эммануэль ещё не заметил преследователя, остановился возле стены, рукой о неё опёрся и согнулся чуть ли не пополам. Его тело всё ещё не могло выдерживать таких нагрузок, особенно сейчас, когда оно вот-вот сдастся и наконец-то умрёт. Как же долго это происходит. Неужели не хватило того удара на дороге? Или его тело всего лишь так неистово цепляется за жизнь, пользуется подаренными силами. А если так, то придётся ждать ещё долго. С другой стороны, это не так плохо, потому что в этот период Эммануэль не сможет сказать своего слова. Полностью зависим от «крёстного отца». Это так возбуждает. Это заставляет намеренно причинять ему боль и подчинять своей воле, чтобы просто понаблюдать за его реакцией.
Авалор ускорился и очутился перед ним, сразу схватил и ударил спиной о стену. Эммануэль не ожидал так скоро попасться. Он в руку охотника вцепился, желая её отодрать пусть даже вместе с клоком одежды.
- Куда направился? – прохладно поинтересовался Авалор.
- А зачем ты…
Авалор сдавил сильнее, вынуждая Эммануэля прерваться, но он договорил:
- …припёрся в универ? Терпеть не могу сплетен за своей спиной.
- Сплетен о твоих новых знакомых?
- А то. Больно мне надо, чтобы меня педиком называли за глаза.
- Это же обычное знакомство. С чего вдруг педик?
- Ага, а ты на себя в зеркало не смотрел? Смазливая мордашка, патлы как у бабы, кожа холёная, ручки-белоручки, только что без маникюра – как есть педик. И меня туда же…
Авалор опешил, но ничего лучше чем прижать посильнее не придумал.
- Это что ещё за заявления? – добавил нотку возмущения он. Не ожидал столь яростного нападения. Эммануэль в лоб говорил то, что любой воспитанный человек постесняется, даже если будет думать об этом и неловко отводить глаза. А этот наглый щенок прямо в глаза смотрел и рубил с плеча.
- Пусти, сказал! Не хочу я больше с тобой спать.
- Что, так неприятно?
- Да!
- Да неужели? А чего тогда извивался как шлюха?
Подлый удар. Авалор тотчас же отказался от таких выпадов, но поздно уже останавливать вырвавшееся.
- Проклятье! – он не оставил всё как есть, тут же вину признал. – Ты вынуждаешь меня говорить гадости, которых я говорить не хочу. Да ты мне и сам симпатичен.
- Чего ж тогда говоришь?
- Сказал же! Вынуждаешь!
- За-задыхаюсь, - сдавленно произнёс Эммануэль, пальцем в держащую его руку потыкал. Авалор сам не заметил, как зафиксировал её на горле и сдавил. Привычка, наверное. Так и надо поступать со всякими ублюдками: припугнуть хорошенько, придавить горло, пока в штаны не упустят со страху.
Он разжал хватку. Эммануэль вниз ухнул и подхватился уже на согнутых коленях. Авалор его снова вздёрнул и снова к стене припечатал, на этот раз жарким поцелуем.
Эммануэль что-то говорить пытался ему в рот, но выходило только эротичное мычание. Авалор и сам к нему притиснулся, руку к паху метнул, нащупал бугорок. Ещё недостаточно большой для празднования полной победы. Этого пацана хотелось безо всякой причины. Авалор с ним такой кайф словил ночью, какого давно не испытывал, даже устраивая оргию. Этот шкет своим неопытным телом обскакал большинство искусных в любви женщин. Он был готов к любви, но не знал, что с ней делать. Авалор намеревался выдавить всю его любовь и поглотить.
- Ну не здесь же, - вырвался Эммануэль, зубы стискивал и тщетно пытался отодвинуть руку нахала со своего паха. Авалор перестал мять его и почувствовал, как Эммануэль расслабился.
- Ну правда, Каштанчик, не хочу я, - как капризный ребёнок. – Давай делать это только по крайней необходимости, а? Только когда мне хватать не будет чего-то там… Ну короче, чего-то твоего.
Авалор прыснул.
- Нечего надо мной ржать, - обиженно проворчал Эммануэль, полностью приходя в себя.
- А дело не только в том, что нужно твоему телу. Я сам тебя хочу до безумия, - честно.
- Тогда давай наоборот: ты снизу, - и тут же новый всплеск эмоций. - Ну не хочу я снова! Это противоестественно – терпеть твой… терпеть всякое в заднице. И мне это не нравится.
- В чём тогда смысл? – Авалор придвинул к нему лицо и заговорил интимным шёпотом. – Это же тебе не хватает… моего.
- А ты? Тоже покорно лежал под своим… «папиком»? Как-то не слишком верится.
Авалор снова прыснул. Этот наивный мальчишка доводил его до исступления одними своими нелепыми суждениями. Ну мог бы и догадаться, что с ним всего лишь играют. А он всё за чистую монету принимал.
- Просил же не ржать надо мной!
- Я твой крёстный, - поправил Авалор.
- Да какая разница. Ты тоже своему крёстному давал, когда ем вздумается? Или ты родился вампиром? Знаешь, я лучше твоей крови… умг…
Авалор сунул свою руку прямо ему под нос, резко дёрнул и полоснул по коже зубом Эммануэля, отнюдь не вампирским. Кровь только капелькой выступила.
- Ну перестань, - Эммануэль всё равно сопротивлялся.
- Чем ты недоволен? Ты хотел крови? Бери мою кровь.
- Сказал же, что не здесь. Для тебя вообще не существует понятия «личное»?
- А свидетелей и убрать можно.
Тем более, свидетелей-то кот наплакал. Мимо пробегали единицы и даже не смотрели в их сторону. Эммануэль уходил особо тихими кварталами, словно чуял, что поймают.
- Всё равно это нехорошо. Если тебе наплевать, уважай хотя бы мои принципы.
- А разве не ты хотел избавиться от всего человеческого?
- Это называется мораль! – высокопарно отметил Эммануэль.
- Человеческая мораль. И где тут «ничего человеческого»? Ты хоть немножко старайся.
- А разве вампир сам собой, по своей природе, не должен без труда откинуть всё человеческое? Почему я всё ещё переживаю о том, что люди обо мне подумают и что случится с моими друзьями? – упрекнул.
Авалор не ответил. Как ему объяснить, что мораль каждый сам для себя строит. Право выбора. Если только поднапрячься самому и научить его. Сломать в нём «хорошего парня».
Кровь на руке скопилась в тонкую струйку и потекла вниз. Авалор посчитал, что слишком расточительно терять её впустую, когда прямо напротив стоит такой милый мальчик и ждёт чуда. Авалор слизал её языком, не отводя взгляда от его глаз, потом прильнул к ранке и высосал целый глоток.
Эммануэль снова напрягся, вцепился пальцами в плечи «крёстного», когда почувствовал во рту этот вкус. Авалор прильнул к его губам и не отпускал до тех пор, пока Эммануэль не глотнул два раза. Потом только начался очередной поцелуй. Слишком нежеланный для одного из пары. Эммануэль сопротивлялся. Сильнее он себя вряд ли почувствует из-за глотка крови. Потом – может быть. А сейчас ему кровь вообще по барабану.
- Остановись, - Эммануэль оттолкнул мучителя. Авалор легко ему это позволил, ибо делать что-то всё равно надо, хоть и чертовски приятно зажимать его, такого беспомощного против сил нечеловеческих, по углам.
- Поехали, - Авалор отпрянул и потянул его за собой.
Эммануэль по инерции чуть носом не запахал, а потом руку на себя потянул и всё равно вынужден был следовать за проводником. Авалор крепко сжимал его ладонь и не обращал внимания на сопротивление. Слова тоже не находили отклика, пока Эммануэль вновь не заорал:
- Куда!!!
- Я же сказал, что хочу тебя. И если ты рассчитываешь сегодня попасть домой, советую поторопиться, - как ни в чём не бывало.
- А я сказал, что не хочу!
- Что, с мотоцикла спрыгнешь прям на ходу?
- Могу и спрыгнуть. Всё равно ведь не умру.
- Ты меня достал, - предупредил Авалор. – Запомни, пацан: твои желания против моих – невнятный лепет. Не хочешь – твои проблемы. Но лучше тебе захотеть и просто получать удовольствие.
- Это называется насилие, - гнул своё Эммануэль.
- Так иди в полицию.
Последний довод. Если Эммануэль обратится за помощью к органам, его по анализам затаскают. А там такое выяснится, что Эммануэль тысячу раз подумает, что лучше бы он просто потерпел это насилие.
Эммануэль зубы ещё плотнее стиснул и поддался. Сумку на плече поправил, ещё сильнее напрягся. Уже готовился морально, понимая, что никуда не денется от навязанных отношений. Он сам за Авалором на байк сел и обхватил его за живот, плотнее всем телом притиснулся.
- Только ты поаккуратнее, ладно? – наконец опустился до просьбы он. – Не хочу, чтобы снова больно…
- Успокойся, твоё тело уже подготовлено. Будет просто приятно, - и газанул.
- Врун чёртов.
- Я буду с тобой очень нежным… Эммануэль, - совсем шёпотом – и Авалор повернулся вперёд, снимая мотоцикл с места.