Полиция была, но все они прошли как потерпевшие, даже Эма, у которого из повреждений была всего лишь содрана кожа на костяшках. Он даже боли не чувствовал. Сначала на азарте, а потом организм сгладил. Всю дорогу до больницы он пребывал в крошечном мирке на двоих: он и Кейта. Та, что без чувств лежала на больничной каталке в салоне скорой помощи, с кислородной маской на лице, с трубочками от капельницы. Эма не замечал медсестры, которая то и дело поверяла показания и переговаривалась с врачом. Эма вывалился из реальности и хотел просто упасть рядом с Кейтой на колени, сжимать её руку и заверять, что теперь ни за что не отойдёт от неё, будет охранять всю жизнь. Всю её жизнь… Он отмахнулся от этой мысли. Ведь жизнь можно продлить. Если верить Каштанчику, а он мог и наврать с три короба, то «дуновение» пока нельзя рвать. Эма и не умел. Он вообще не думал о том, чтобы с кем-то поделиться, пока Каштанчик об этом не заговорил. И сейчас Эма не задумывался. Он воспринимал мир таким, какой он есть сейчас: не, завтра, не вчера. Только сегодня. А сегодня Кейта находилась на грани смерти. Его заверили, что всё будет в порядке, но лишь один раз. Потом он хотел подтверждение получить и не получил.
Из мира на двоих его вырвало прикосновение. Медсестра обрабатывала его костяшки. Чуть-чуть пощипывало. Эма машинально руку отдёрнул и посмотрел на ранки. Тогда он их впервые заметил и смотрел как на невидаль. Тогда Кейта впустила в их собственный мир остальных.
- Не нужно, я сам, - Эма руки за спину спрятал, когда медсестра попыталась его вразумить.
- Получите заражение – и ляжете в больницу, - предупредила она в последний раз.
- От этого? – он продемонстрировал руку и всё равно не дался, с тревогой посматривал на окровавленный тампон, думал, стоит ли забрать его. Это будет выглядеть странно. Если он поднимет тревогу по поводу своих анализов, то их как раз и проведут. Он выдохнул. Вряд ли его кровь тут же бросят на исследование. Обычно использованные тампоны выбрасывают. Даже если у человека глубокая рана, его кровь не исследуют, если, конечно, не требуется хирургическое вмешательство и переливание. Кровь Эмы не нужна никому. И она пахла не так, как кровь Кейты, запах коей Эма вдыхал на протяжении всей поездки. Кровь с изумительным ароматом, наверняка вкусная и разносящая живительное тепло по венам. А Эма и так лопался от этого тепла, пресытившись жизнью тех подонков.
Он долго смотрел на опустевший коридор, на плотно закрытую двустворчатую дверь операционной, куда увезли Кейту. Не возились даже, сразу отправили, лишь осмотрели рану. Полиция дольше копалась. Благо, скорая подъехала, и врач велел немедленно реанимировать пострадавших. Пострадавшие – все они. Красочно разрисованный Джев, который не мог выпрямиться как следует. Шелли с разорванной блузкой и несколькими гематомами. Она больше пережила потрясение, чем действительно физический урон. И Эма с содранной кожей на костяшках.
Никого из них поблизости не было, когда Кейту увозили. Шелли чуть позже подошла, когда он стоял посреди коридора и продолжал смотреть на двери со светящимся объявлением: «Не входить! Идёт операция!».
Шелли к нему сбоку подошла и сжала его руку в своей. Уже не мелькала полуобнажённой грудью, ей больничный халат выдали, застегнули до верхней пуговицы, хотя в районе груди он ей был маловат и, судя по всему, слегка жал. Она ждала только родных, которые наверняка прискачут, заслышав новость. Эма на неё посмотрел, и в этот миг зазвонил телефон.
- Я сейчас, - приглушённо заговорил он, потянулся к мобильнику и увидел имя Каштанчика. Умеет же выбрать момент.
Эма высвободился и пошёл вдоль коридора, не оглядываясь. Шелли отлично понимала его состояние. Наверно, даже преувеличила и мысленно добавила шок, но на Эму, наоборот, навалилось какое-то необъяснимое спокойствие, граничащее с равнодушием. Она не пошла за ним, давала уединиться.
- Каштанчик, - первым заговорил Эма, - это ведь не ты?
- Не я звоню? – кажется, он даже удивился.
Эма искал в его интонации подвох и не находил. Кто бы ни был виновен в случившемся, вряд ли это он. Эма шестым чувством чуял, словно в нём проснулся некий распознаватель истины. А потом он осознал, что сам хочет верить Каштанчику. Тому самому мерзавцу, пользующемуся высоким статусом «крёстного». Наверно, потому что только он сейчас мог сполна поддержать Эму.
- Это ведь запланировано? – продолжил Эма допрос без энтузиазма, - налёт этот… ограбление…
Каштанчик выдержал паузу и задал единственный вопрос, после которого Эма убедился в его непричастности:
- На тебя?
- Давай потом.
- Эммануэль, что с тобой? Ты встретил кого-то из наших? Линисвита? – и тут же опровержение. – Нет, его ты знаешь…
Эма ответил не сразу, снова задумался. Может быть, он почуял именно Линисвита там, в городе, перед нападением.
- Линисвит? Почему он? Он что-то затеял против моих товарищей? – и Эма тоже сам же ответил на свои вопросы. – Конечно же, ты мне не скажешь правды.
- Куда мне приехать? – взялся Каштанчик на полном серьёзе.
- Никуда. Я не могу, Ава. Я должен быть с ней…
- С ней?
- Не ревнуй, - быстрый ответ. – Это не то. Это… она моя самая сильная любовь. А её… её наравне с другими… Она сейчас там, а я здесь.
Там, в операционной. Ему и не требовалось озвучивать конкретных подробностей. Да и Каштанчик не настаивал: общую картину всё равно увидел. Эме плевать было, если Ава на него ополчится и снова применит насилие.
- Ава! – поспешно позвал Эма, словно названный собирался трубку бросить, - ты можешь ей помочь?
- Помочь? В чём? – голос Каштанчика стал стальным. Не любил, когда его отодвигали в сторону. А что Эма с собой поделать мог, если не получалось ни о чём больше думать. Кейта и сейчас стояла перед глазами, в крови, беспомощная, как сфотографированная.
- Не злись, ладно? Она в реанимации. Я боюсь, она может не выдержать.
Вот и сказал. И тут же шумно выдохнул, ждал только согласия и любых условий за услугу. Каштанчик мог потребовать с семьёй порвать. Эма и на это бы пошёл, лишь бы её спасти. Лишь бы видеть её иногда, хоть издали, и знать, что она в порядке.
- Та-а-ак, - протянул Каштанчик, - я не до конца понял, что там произошло, но ответь, пожалуйста, на вопрос.
- Какой? – приглушённо. Эма уже считал Кейту спасённой, пускай и демоном. Осталось формальности соблюсти.
- Ты хочешь, чтобы я своим «дуновением» поделился? Это первый вопрос.
- Будет и второй? – не смолчал Эма. Вопросы – это уже плохо. Его идеальный план, возникший минуту назад при звуке голоса Каштанчика, мог просто развалиться.
- Это зависит от твоего ответа.
- Понял, - Эма отказался от спора, хотя очень хотелось возразить. Наверно, это дурацкая привычка, из-за которой они с Авой постоянно ссорились. Да и сам Ава далеко не ангел. – Нет, я не хочу, чтобы ты делился с ней «дуновением». Но что-то ведь можно сделать? Хоть что-то! Ава, я не собираюсь с ней флиртовать. Я даже не рассчитываю на взаимность. Это просто…
- Просто жест помощи по великому знакомству, - перебил и закончил его мысль Каштанчик.
- Ну… может быть и так. Просто помоги. Ты же можешь. И тебе это ничего не будет стоить.
- То есть, я должен помогать своей сопернице?
- Что?
- Это же та деваха, из-за которой ты умер. Или я не прав?
Эма запнулся ещё до того, как ответил.
- Зная это, - продолжил Каштанчик победно, - что ты снова пойдёшь из-за неё на крайности, я всё равно должен ей помогать?
- Кашта…
- Нет!
Эма задохнулся. Пока ещё не возмущением, а растерянностью. То, что уже было решено, вдруг срывается в последний момент.
- Ава!
- Ты меня идиотом считаешь? Наверняка ты предложишь взамен что-нибудь интересное… ммм… скажем, своё тело постоянно… и я соглашусь. А дальше?
- Дальше? – Эма не совсем понимал, куда ведёт его Каштанчик.
- Аллё, ты там не спишь? Откуда столько бессмысленных фраз? Ты не понимаешь, что тебе говорят?
Эма не понимал. Он только-только из мира на двоих вынырнул, а тут уже наезды.
- То есть, ты не будешь помогать? – сделал он единственный напрашивающийся вывод.
- Нет. И я это сказал прямо. Даже если бы захотел проявить этот грёбаный жест доброй воли, ей я помогать не буду. Вообще никогда. Даже если она останется последней женщиной на свете.
- Это так принципиально?! – Эма взорвался. – Так бесит, что я её люблю? Её, а не тебя?
Знакомая злость, вспыхнувшая вместе с током избыточной силы по венам, или по чему там она передвигается.
- Сука ты, Ава!
- Молодой человек, не забывайте, что вы в больнице, - перед ним остановилась хмурая тётенька в белом халате.
- Простите, - гнев Эмы чуточку поубавился, он отвернулся и дальше по коридору пошёл, больше не пытаясь орать. – Извини. Давай поговорим позже, - смертельно-холодно сказал он в трубку.
- А сейчас ты будешь заботиться о своей крале, которая тебя кинула при первой же возможности? – Ава явно провоцировал.
- Она не такая, - сдержанно. – И я ещё не говорил, что не подозреваю тебя.
- Отлично, подозревай, - швырнул Авалор легко. – За своей маниакальной любовью ты даже видеть ничего не хочешь.
- А ты? Ты разве…
- Я? Уже жалею, что сам ничего не сделал.
- То есть, если бы всё это снова…
- Ты остынь немного, - посоветовал Авалор. Спокойно. Он ни разу не вспыхнул, только сталь в его голосе приобретала разные оттенки. – Поболтаем попозже, когда очухаешься. А то больно ты невменяемый.
- Я вменяемый, - возразил Эма, и слова закончились.
Они некоторое время ещё слушали дыхание друг друга, а потом Авалор отключился.
День в универе прошёл кое-как. Шелли единственная, кто из них пришёл на лекции. Эма и Шелли. И они не разговаривали о случившемся. У Джева тоже не всё в порядке было. Ему что-то разорвали, но не слишком опасно. Неделя в стационаре и неделя дома. Может быть, Джев вторую неделю не выждет, в универ вернётся, потому что продолжал нюни распускать, но уже без слёз, когда Эма к нему пришёл. Всё пытался разговор завести, а не заводил. Опасался новой вспышки товарища. И Эма не заговорил. Его мучило это нападение. Не зря Каштанчик упомянул Линисвита. Что-то неладно во всей этой ситуации. И спросить прямо не получится, если Эма лично к «крёстному» не прискачет. А если прискачет, его снова в постели изваляют и оставят в изнеможении. Эма до визга не хотел снова вот так. У него вообще настроения на секс не было. Ни с кем. Он бы даже с Кейтой повременил, если бы она согласилась. Он возбуждался и сам себя расслаблял. А как начинал представлять себя с Каштанчиком, всплывал этот протест. Как будто происшествие что-то отрезало. Терпимость? Симпатию? Эма симпатизировал Каштанчику, как бы сильно ни злился на него. Просто по-человечески.
А не должно быть по-человечески.
Он выдохнул, когда последняя лекция закончилась общим сигналом. Профессор ещё что-то говорить пытался, голос повысил. Самые ответственные продолжали писать. Шелли среди них. Эма забил. Он вместе с самыми рьяными лентяями собираться начал. Неважно вообще, что там творилось с историей страны, когда сегодня, а не когда-то в великом прошлом, происходят такие поганые вещи.
Профессор закончил, собрал тетради и бумажки со стола и молча вышел, даже не попрощался. А может, прощался. Просто дела никому не было до элементарной вежливости. Эма слышал переговоры со всех сторон. Кто-то уже запланировал свидание и хвастал перед товарищами, как чудесно он проведёт вечер. Эма его так не проведёт. Вечер снова будет полон метаний и сожалений. Чтобы заполнить его чем-то другим, придётся копнуть поглубже. Так глубоко, что самому паршиво будет. Никому не нравится уродливая правда.
Эма еле сдерживался, едва подумал о причастности рогатой братии. Вот это действительно бесчеловечность. Как вообще можно спокойно смотреть на других, кто подвергается физическому насилию, будь оно сексуального характера или рукоприкладного, как вчера.
Всё это произошло вчера, а будто неделю назад. Эма ночь не спал, но выглядел всё равно хорошо – долго в зеркало смотрелся и искал любые признаки обычного человеческого недомогания из-за жёсткого недосыпа. Всё было верно – он не человек. Физически – давно не человек. Но и демон он неполноценный, раз не может так же равнодушно отнестись. Нормальный демон отлупил бы своего друга и даже не посмотрел бы в его сторону, а то и плюнул бы. Каштанчик – так уж точно. Эма так не мог. Даже осознавая, что Джев сам потащил за собой девчонок, потому что ему, видите ли, не по себе было одному, Эма не хотел его избивать или банально обвинять на словах. Джев такой же потерпевший. Он сам себя казнил. Теперь вообще никогда не сможет о помощи попросить, будет думать, что и их заведёт в ловушку. Эма и этого так не собирался оставлять. Он обязательно поболтает с ним и снова начнёт настаивать на психологе. На этот раз даже его предки настаивать будут.
- О чём задумался? – Шелли догнала его в коридоре.
- О вчерашнем. О чём же ещё? – как само собой разумеющееся. Думал и думал об одном и том же. И сочувствовал. И не сердился. Только не на друзей. Даже на Джева не злился. Надо приберечь свою злость для чертей.
- Джева не кори, - Шелли стала настойчивой. – Он же не знал. Я всё равно бы с ним увязалась, если бы он и не позвал. Больно подозрительно всё это.
- Знаешь, Шелли, я начинаю тебя бояться, - Эма, не сбавляя шага, внимательно её осмотрел. Будто и не была она участницей этой заварушки. Более того, не жертвой. – Тебя хоть что-то способно пронять? Ты человек вообще?
- Я вампир из древнего рода, - она чуть наклонилась к нему, - и ненавижу, когда мои друзья отмалчиваются в сторонке, - она тут же опустила шутку о вампире. – Ты отмалчиваешься, Эма! Ты даже не растерялся ни на минуту, когда там очутился. И… как ты там очутился? Ты прорицатель?
- Шум услышал, - заверил Эма. – А не растерялся потому, что Кейта…
- О боже! – она глаза закатила. - Опять Кейта! Ты хоть что-нибудь можешь без её имени? Знаешь, на её месте я бы тебя тоже бросила, потому что ты ей прямо одержим. Жуть. Вот так свихнёшься – и запрёшь в подвале, чтобы никто другой не смотрел на твою обожаемую.
- Делаешь из меня маньяка, - засопротивлялся Эма, - а я ничего плохого не делал. Это плохо – помогать товарищам?
- Как далеко ты ушёл? – Шелли мгновенно сменила тему. – Мы следовали за тобой на приличном расстоянии. Мы сквозь шумную толпу прошли, это не считая машин на шоссе, а они тоже не тоненьким звенящим голосочком гудят. А потом мы задержались из-за тех подонков, а ты продолжал идти. Но ты услышал, хотя это никак невозможно. Даже прибор не всегда уловит. А ты, Эма? Что у тебя за прибор?
Эма хотел зло отшутиться о «приборе», но это было бы слишком. Он бы просто отмахнулся с намерением оскорбить Шелли.
- Шелли, мне и без того тошно, понимаешь? – вместо нападения он ринулся защищаться. – Я не знаю. Ну… может, предчувствие. Это же ЕЙ угрожали! Извини, но я прежде всего думал о ней. Я бы и тебя не бросил, но Кейта…
Шелли молчала.
- Ты же знаешь, кто она для меня. Если с ней что-то случится, я же… с ума сойду и буду до конца жизни винить себя.
- Почему?
- Потому что не услышал раньше, пока её ножом не…
- Нет, - перебила Шелли. – Почему ты винишь себя? Разве это ты подговорил тех подонков?
Эма проглотил готовые к обороне слова. Уже поверил, что из-за него. Может, не стоило отмахиваться от предчувствия и всё-таки проверить эту версию? Не сейчас, когда товарищи рядом. Больше ничего нельзя делать при них.
- Я к ней, - Эма сдался. – Не могу оставаться в стороне.
- Ты не забыл, что реветь над её бесчувственным телом должен Стайн, а не ты? – напомнила Шелли.
- Мне теперь нельзя посочувствовать? – возмутился он.
- Посочувствовать, - выделила нужное слово она. – А ты что делаешь? Извини, Эма, но это как-то слишком – скорбеть над человеком, пока он ещё жив.
Эма снова заткнулся. В принципе, это он и делал – скорбел. Точно так же скорбел, как и в тот раз, когда потерял её из-за другого. Точно так же он не хотел возвращаться в плен душных стен, что бы это ни было: универ или дом. Точно так же он стремился шататься по улицам и думать об одном и том же, мариновать свою скорбь до тех пор, пока она не загниёт и не даст всходы.
- Чего молчишь? – одёрнула его Шелли. – Сказать нечего?
- А ты меня винишь?
- Ты же сам себя винишь. Я просто хочу знать почему. Это из-за твоих новых знакомых? Два подозрительных типа. И меня больше беспокоит не тот, на которого Джев почему-то внимание обратил, а второй, рыжий. Почему он не так популярен, я не пойму. Все только о том, тёмненьком, и болтают…
- Что? – Эма перебил её. Конечно, он подозревал, что они частенько обмениваются мнениями между собой, не рискуя лишний раз упоминать при Эме, но не ожидал, что так и есть на самом деле. – Вы за моей спиной…
Замолчал. И так всё ясно. Он помимо воли вложил возмущение в интонацию.
- Ну так кто из них, Эма?
- Никто.
Это был Линисвит. Эма вцепился в слова Каштанчика, когда он упомянул его. Но Линисвит! Этот порядочный сдержанный бизнесмен…
Ага, порядочный! Порядочный демон. А демоны должны учинять людям всякие козни. Кто сказал, что Линисвит лучше Каштанчика?
- Знаешь, что думаю я? – Шелли так и не дождалась информативного ответа. – Это был другой. Не знаю, почему Джев боится именно тёмненького. Они оба друг друга стоят. И готова спорить, что оба состоят в какой-то преступной группе.
- Да никакие…
- Я не говорю, что они из мафии, - она остановилась и развернула Эму к себе.
Попался. Он почуял, что попался. Теперь можно только нападать, чтобы выскользнуть ужом.
- Ты говорил о долге? – напомнила Шелли. – Ты до сих пор не расплатился, поэтому расплачивается твоё окружение, не так ли? – пауза, грозный взгляд. Эма хотел слово вставить, но решил дослушать до конца. Через силу, но он терпел. – И первое нападение, из-за которого Джев без сознания в больницу попал – тоже их рук дело. Тёмного или рыжего? Я склонна думать, что рыжего, потому то его ты побаиваешься. И готова спорить, что именно он тебе постоянно названивает.
Она закончила. Эма и это почуял. Внутри у него что-то зарычало, шерсть вздыбило. Он разом хотел на неё весь свой протест вывалить, но понимал, что этим самым лишь убедит её в своей правоте. И какого чёрта она везде свой нос суёт!
- Это не твоё дело, - огрызнулся он. – И не их тоже. Вы вообще тут ни при чём…
- Если ни при чём, то почему только возле тебя такое происходит? И происходит с другими. Почему тебя не избили? Почему ты сразу за ними бросился, не растерялся? Это совпадение, да? Чересчур удобное совпадение.
- Шелли!
Он своим чуть ли не воплем привлёк к себе лишнее внимание. Они стояли посреди коридора. Но их никто не одёргивал, стороной обходили. Наверно, видок у Эмы был демоническим, отталкивающим.
Он снова сбавил:
- Знаешь что, оставь мои проблемы при мне. Сам за них получу, даже если в морду. Даже если в больницу загребут на пару месяцев.
- Тоже мне, мученик нашёлся, - она, наоборот, взъярилась. – Ответит он! Чего ж тогда другие за них отвечают?
- Откуда я знаю! – он снова чуть не заорал. Был бы перед ним пацан – врезал бы, не сдерживаясь. Даже если бы парочку зубов выбил. А девчонку он бить не хотел. Он не зарекался вообще никогда на женщин руку поднимать. Женщины тоже демонами наверняка бывают. А как с такой бороться, если не силой?
Эма не ударил Шелли. В мыслях только промелькнуло и сразу подсознательно отступило.
- Тебе будет легче, если меня убьют? Давай посмотрим, что потом будет, - он городил полную чушь и понимал это, но никакие доводы против Шелли не сработают. Они просто разобьются, как разбивается волна о прибрежные скалы. – Потом-то никто вас, таких неприкасаемых, не тронет…
Его почти на месте крутануло. Голова вбок отлетела, и он вслед за ней пару шагов сделал. Затем запоздалая боль по щеке растеклась. Но щекой она не ограничилась, ломила вся челюсть. Щека горела, а челюсть ломило – замечательное ощущение, если надо отвлечься. Эма отвлёкся. Он даже несколько раз вдохнул сквозь зубы, превозмогая боль. Удар у Шелли как у качка из спортзала. Она бы Джева в поединке за пояс заткнула в течение минуты. Даже не физической силой, а внезапностью и силой удара. Она так размахнулась, что Эма только на пятой секунде выпрямился. Его всё ещё обходили – никто не хотел становиться ни участником, ни свидетелем драки – а Шелли уже шагала где-то далеко впереди, не оборачиваясь. Эма не пошёл её догонять: злился, а оправдаться нечем было. Она оскорбилась. Сильно оскорбилась. Эма бы тоже обиделся, если бы его за лоха держали: рассказывали сказочки о каких-то там скейтерах. А они, его товарищи, терпели и даже пытались поддержать. И Шелли тоже, несмотря на её упрёки. Небезосновательно. Она же не только за Эму переживала. Она так же любила всех своих друзей.
- Шелли! – окликнул Эма и всё равно не помчался вдогонку. – Ну… прости! Шелли! Прости, ладно?! Я же на нервах весь!
Она даже не оглянулась, так и исчезла за поворотом.
Линисвит ждал его. Авалор сразу понял, хотя они не договаривались. И предпосылок ко встрече не было, если только любопытство. Но любопытство хорошо утолять, когда действительно любопытно, а Авалор не был слишком заинтересован, что случилось с каким-то людьми, его не касающимися. Или касающимися через десятые руки.
- Я тебя жду, - Линисвит дождался, когда Авалор мимо открытой дверцы пойдёт, и тогда остановил его. Авалор повернулся к нему всем корпусом и состряпал удивление:
- Меня? Ждёшь?
- Ну не надо такой красноречивой мимики. Как будто ты не знал, что я захочу кое-что объяснить, - Линисвит вздохнул, снова откинулся на спинку сиденья и сокрушённо пожаловался. – Это, наверно, энергетика в городе плохая. Почему сразу не получается то, чего я хочу?
- А что ты хочешь? – открыто.
Линисвит пропустил вопрос мимо ушей, зато избавился от наигранного сожаления, серьёзным стал:
- Садись, пообедаем где-нибудь.
- О, ты меня приглашаешь? – Авалор опять сыграл на мимике, создал мину совершенного восхищения, от чего Линисвит прыснул.
Потом они сидели в ресторане за столиком. Авалор снова наслаждался дорогим вином, ощущая лишь лёгкую муть и осознавая, что излишки уничтожаются организмом, как нежелательный элемент. Они взяли лишь по бокалу, чтобы не растрачивать ценный напиток впустую. Дальше – свежевыжатый сок. Авалор даже не мог определить, что это за конгломерат, искусно намешанный поварами-виртуозами.
- Ну так что? – Авалор первым приступил к делу. – Это ведь был ты? Чего хотел добиться?
Линисвит ответил не сразу, сначала прикончил бокал с вином и сделал знак официанту, что его можно забирать. Официант появился как из белёсой непроницаемой мглы, взял бокал и тут же исчез в ней же. Авалор проследил за ним, а потом утратил всякий интерес.
- Я просто хотел сымпровизировать, - подтвердил Линисвит все догадки и подозрения.
- Сымпровизировать? - спросил Авалор. Это было не просто слово. Это был целый вопрос, изобилующий желанием узнать настоящие причины. – А, понимаю, мы не действуем своими руками? Теперь ты крутой бизнесмен? Теперь тебе заподло шевелить собственными ручками?
- Нет. Я просто хотел сделать всё по-тихому. Но, кажется, Эммануэль учуял меня.
- Он пока ещё плохо разбирается в индивидуальностях, - заверил Авалор. – Как раз собирался приступить с ним к этому.
- Значит, он не понял, что это был я?
- Не факт, - Авалор не стал призывать официанта из мглы, просто отставил бокал из-под вина подальше на краешек стола и взялся за сок – так аппетитно Линисвит его пил. – Эммануэль знает меня. Он научился узнавать Вэнса, если тот не мельком проходит. Остаёшься ты. Он никого больше не знает и может прийти к логичным выводам методом исключения. Но он не уверен.
- Так что он собирается делать?
- Ты тронул его тёлку. Он этого никогда не забудет, - указал на главную ошибку Авалор. – Как бы его не сорвало.
- Ты же его контролируешь.
- Эммануэля? – Авалор усмехнулся. – Наверно, моё предвидение и откликнулось на него, потому что его невозможно контролировать на все сто процентов. Эммануэль особенный.
- Чем?
- Ты сам разве не понял этого? Обычный пацан, какими наводнена улица. Но именно он избегает подчинения. Боюсь, если бы он сломался сразу, он бы перестал быть таким интересным.
- Значит, ты считаешь, от Эммануэля может исходить угроза? – спокойно осведомился Линисвит.
- Пока у него больше амбиций и героизма, чем силы. Но нельзя сбрасывать со счетов и это. Когда демон входит в раж… - Авалор не договорил, посидел без движения и приступил к трапезе. – Очень вкусно. Всегда удивляюсь, как можно мясо сделать таким удивительно мягким.
Линисвит к еде не прикоснулся, продолжил незаконченные объяснения. Если план не сработал, надо его обсудить и найти изъян:
- Я хотел устранить того паренька. Тихо, чтобы это можно было списать на несчастный случай. Его должны были прирезать в тёмной подворотне и выпотрошить карманы. Чтобы он и пикнуть не успел. А он за собой толпу потащил.
- И клинок достался девке Эммануэля, - Авалор оторвался от тарелки, посмотрел серьёзно, почти грозно. – Ты в следующий раз лучше планируй, Шинджи.
Шинджи вздрогнул.
- Что? – Авалор изобразил усмешку. – Никак не привыкнешь к своему имени?
- Оно такое странное, - Линисвит видимо поёжился, скорее на публику, хотя из публики лишь Авалор, перед которым можно было и не играть.
- Мне наплевать и на неё, и на того пацана, - пояснил Авалор, - но Эммануэля ты точно взбудоражил. Даже я не могу точно предугадать, что он сделает.
- Не пойдёт же войной на всех демонов, - рассудительно отметил Линисвит и наконец тоже взялся за еду. – Мясо и правда восхитительное. Надо бы спросить рецептик для повара в буфете моей компании.
- Так они тебе и ринулись раскрывать свои карты, - Авалор мгновенно отвлёкся от насущного вопроса, ибо не считал его таким особенным. Они часто так делали, каждый из них, во все времена. Это обычная практика, как профилактика от восстаний антидемонических групп. Проще всего нанять жадного до наживы подонка, пообещав ему награду за жизнь и мелкие вещички жертвы, которые он и снимет с трупа. Линисвит наверняка пообещал немалую сумму, если за Джева сразу несколько мерзавцев взялось. Мельчают негодяи. Раньше по одному справлялись, а теперь толпой ходят.
- Ты не трогай пока его окружение, - попросил Авалор. – Пусть Эммануэль успокоится.
- Так его девушка в реанимации, - напомнил Линисвит. – И я бы сказал, шансов выкарабкаться у неё пятьдесят на пятьдесят.
- О, ты к ней уже сходил?
- Полюбопытствовал. Нельзя? Я не знал, что это его девушка. Мне вмешаться?
- Зачем?
- Ты ведь не захочешь спасать её, я прав? Это ниже твоего достоинства – помогать врагу. А она – твой враг, - Линисвит живо выделил основное, что так бесило Авалора.
- Не городи чушь, - сразу же возразил Авалор, чему, разумеется, собеседник ни капли не поверил. – Она для меня как пустое место.
- Так чего же ты не помог этому пустому месту восстановиться, если это поможет Эммануэлю успокоиться? – подловил Линисвит.
- Раскусил, - на выдохе произнёс Авалор и снова стал совершенно спокойным.
Он не станет помогать его девушке просто из-за ревности, на которую можно списать его неприязнь к ней. Эммануэль постоянно отвергал Авалора, едва видел её и отвыкал от постельных ласк. Сколько бы Авалор ни напоминал ему это, ни пытался довести его до умопомрачения от удовольствия, сколько бы сил и искусства ни вкладывал, он всё равно оставался на втором месте. Это его не просто бесило. Это доводило его до белого каления. Авалор сам не раз подумывал по-тихому убрать эту деваху, но останавливался, исходя из банальной логики. А Линисвит сделал это, особо не напрягаясь.
- Знаешь, я могу пожелать ей только скорейшего конца её злоключений, - произнёс Авалор вслух. – Чтобы отмучилась девочка. Совсем.
- Какой ты доброжелательный, - усмехнулся Линисвит. – Уж не влюбился ли ты?
- А я когда-нибудь отрицал, что люблю Эммануэля? Я обожаю его так, что готов запереть у себя в подвале и приковать цепями к стене, отрезать ему ноги и руки. Чтобы он никогда не смог выбраться.
- Какая трогательная история, - прокомментировал Линисвит. – Пробирает до самой глубины. Неужто ты за старое взялся?
- А разве тогда не было весело?
- Кому было весело?
- Хотя бы мне. Или моё мнение не в счёт?
Линисвит отказался от спора:
- Логично. Каждый хочет удовлетворить свои желания даже в ущерб чьим-то ещё. Ты лучше скажи, что собираешься делать с Эммануэлем. Что если его и правда сорвёт?
- Он не пойдёт крушить город, - заверил Авалор. – Для этого он слишком разумен. Максимум, что он сделает – это потреплет тебе нервишки.
- Мне? – Линисвит удивился.
- А я разве не говорил, что он подчиняется логике? Если он будет уверен, что это ты, при встрече сразу узнаешь, в каком он настроении.
- А ты так сильно восхищаешься им, что готов мной пожертвовать?
- Пффф… - в ладонь прыснул Авалор. – Тобой пожертвуешь…
- Значит нет?
- С какой стороны посмотреть. Скажем, я не стану вмешиваться, если у него будут все шансы. Но только попробуй ты что-нибудь сделать ему.
- Защищаешь своего ненаглядного как самого себя.
- Это же моя обязанность. Сам ставил мне в вину, что я так мало на него обращаю внимания.
- Если бы знал, что он станет для тебя манией, которая разбудит в тебе всё самое поганое, не стал бы ему сочувствовать, - заверил Линисвит.
- Ладно, шутки в сторону, - Авалор снова взялся за трапезу. – Угощайся.
- Какое великодушие, - однако, Линисвит принял его приглашение.
- Не трогай пока его друзей, - настойчиво повторил Авалор. – Пусть Эммануэль в себя придёт. А мальчишка, который Джев, теперь рот побоится раскрыть.
- Очень на это надеюсь. Он меня уже раздражает, - указал Линисвит.
- Если понадобится, сдёрну с него столько, что половину жизни забудет, - пообещал Авалор.
- Уговор, - Линисвит совершенно по-детски протянул руку через стол с оттопыренным мизинцем.
Авалор снова прыснул и отпихнул его руку:
- Иди ты.
Эма снова получил от ворот поворот. В реанимацию не пускали. Эма чувствовал, как внутри всё закипает. Он злился и понимал, что ничего всё равно не изменит. Но злость нужно было куда-нибудь вылить. Пожалуй, сходит сегодня в спортзал, выпустит пар. От переживаний за Кейту. Внутри что-то копилось и закипало. Нудное, трусливое, навязчивое. Всё это обращалось в необоснованную злость. Даже не на кого-нибудь конкретно, а на само происходящее.
- Ей очень повезло, - объяснила вежливая медсестра. – Скорая приехала вовремя. Она крепкая девушка. Очень крепкая, - и улыбалась, желая подбодрить. Только Эма видел коварную подоплёку за её неуверенной улыбкой. – Доктор говорит, что в критический момент словно второе дыхание придало ей сил продержаться…
Дыхание действительно было вторым. Вернее, его дыхание. Эма даже расслабиться толком не мог от того, что именно его выдох поддержал её жизнь. Если бы только Каштанчик откликнулся. Может, стоило повторить попытку?
Эма достал мобильник и набрал его.
- Ава, - начал он, вышагивая по коридору, - Ава, помоги мне.
- Тебе или ей? – сразу в цель.
- Просто помоги. Ей сейчас жизненная сила необходима.
Умолчал о равноценном обмене. И так ясно, что Эма готов пойти на жертвы.
- Я пытался, Ава, - спокойно. Не нужно срывать злость на том, кто может помочь. – Доктор сказал, что только второе дыхание спасло её. Мой дыхание, Ава. Я… я же не смогу, если она погибнет. Это одержимость какая-то, я знаю. Но ничего поделать с собой не могу. И знаю, что так не должно быть. Но хотя бы один единственный раз помоги ей без всяких вопросов.
Авалор долго молчал. Только его-еле слышное дыхание говорило, что он всё ещё на связи.
- Ава, она сейчас на грани жизни и смерти. Ты ведь знаешь, что она для меня значит. Я не могу выразить этого словами. Это внутри меня сидит. Я уверен, что без её смерти можно как-нибудь обойтись.
- Она значит для тебя так много, что ты с ума сходишь? – простой вопрос, однако Эма почуял в нём подтекст. Не стал спорить. Сейчас надо играть по правилам Каштанчика.
- Да. Но я не претендую на её любовь. Правда не претендую.
- Примерно то же для меня значишь ты, - сбавил тон Каштанчик. Стал отталкивающим, словно ярость в нём так и кипела.
- Но ты же не сойдёшь с ума, если со мной что-нибудь…
- Откуда тебе знать?
- Просто знаю.
- Ты считаешь, что я, раз уж настоящий демон и мерзавец к тому же, не способен на большое настоящее чувство? Какой же ты ещё младенец.
- Но ведь демоны не должны питать никаких чувств, кроме эгоизма.
- Так в книжках пишут?
- Я не о том поговорить пытаюсь, - напомнил Эма. – Упрекай меня. Я сам себя корю за то, что пренебрегал тобой. Если ты хочешь условий…
- О, а вот это уже интересно.
- Не прикидывайся, что не подумал об этом. Можешь торжествовать, если хочешь. Можешь меня использовать, только сейчас…
- Я и говорю – младенец, - перебил его Авалор. – Ты совсем не представляешь, что значит «использовать» кого-то. Ты считаешь, что я тебя просто «использую» для удовлетворения своих прихотей?
- Нет! – Эма чуть не взорвался, а потом повторил спокойнее. – Нет. Ты же демон.
- Считаешь, - снова перебил Каштанчик. – Ты всегда считаешь, что я поступаю с тобой несправедливо. А разве ты не получаешь за это равноценное удовольствие?
- Но ты же делаешь это против моей воли!
- Да неужели? Чего ж тогда так ловко подстраиваешься под меня? Почему не сбегаешь из постели и не умоляешь меня прекратить? Или ты так любвеобилен, что не в силах противостоять своим желаниям?
- Ты снова всё переворачиваешь. Я изложил простую просьбу. Ты можешь это сделать. Можешь! И не делаешь только потому, что Кейта – моя первая и самая сильная любовь? Я же сказал, что готов отказаться от неё. Я уже от неё отказался. Ты-то должен это знать!
- На словах, - указал Авалор, - а если она бросит того пацана и снова потянется к тебе, ты сможешь отказать ей?
- Если это будет условием её спасения – да! – без колебаний выдал Эма.
- А я не хочу, чтобы между нами всё зависело от каких-то грёбаных условий, - объяснил Авалор. – Не хочу, Эммануэль. Я хочу тебя. Если тебе так будет понятнее, только тебя.
- Ну брось. Ты же демон…
- Ты тоже демон.
- Я не такой, как ты…
- Почему? Потому что отдаёшься своим чувствам? С чего ты взял, что этого же не испытываю я?
- А с того, что ты вечно выглядишь победителем! И ты мне постоянно врёшь. Разве тот, кто любит по-настоящему, может так часто врать прямо в глаза?
Авалор промолчал. Эма спохватился: сам же и начал его винить. Нельзя. Только не сейчас. Он готов был даже попросить прощения и по своей инициативе приехать к Каштанчику домой, но совершенно точно знал, что не прокатит на этот раз. Авалору нужно что-то другое. Настолько другое, что Эма боялся даже услышать, но он всё равно задал этот вопрос:
- Что ты хочешь за её спасение?
- Я не торгую жизнями, Эммануэль – это ты должен был уяснить. Её покарала человеческая рука. Не я, даже не наш мир. Это был человек. Почему я должен вмешиваться, если мне это неинтересно? Более того, мне неприятно даже думать о ней. А ты настаиваешь, чтобы у меня навсегда осталось воспоминание о спасённом мной человеке, которого я едва терплю?
- Это несправедливо, - Эма услышал его окончательный отказ. – Нечестно, Каштанчик! У тебя есть сила, чтобы совершить что-то значительное, но ты не хочешь. А я хочу, но не могу. Я готов отдать ей своё «дуновение». Только бы знать как… Как?! Как!!!
Он покинул стены больницы, остановился на верхней ступеньке, наблюдая, как по пологому сходу вкатывают каталку, как отъезжает машина скорой помощи. Много людей нуждаются в помощи. Много тех, кто не доживёт до утра. Эме плевать на них было, потому что среди них могла оказаться Кейта. Отчаяние перемешивалось со злостью. Он ничего не мог. Он не научился даже искать себе подобных, чтобы броситься через весь город и просить о помощи кого-нибудь ещё, хотя бы Вэнса. Даже если Вэнс потребует поделиться «дуновением» Каштанчика. Он ведь обещал, что может взамен дать своё. Только «дуновение» уже не принадлежало Каштанчику. Согласится ли Вэнс на его собственное?
- В чём угодно другом, Эммануэль, я могу поддержать тебя. Если хочешь, я расправлюсь с теми подонками…
- Как будто они тут главные! – заорал Эма.
- Думаешь, это был кто-то из демонов?
- А разве не ты упоминал имя Линисвита?
- Всего лишь упоминал, - Авалор заговорил тише, как заговорщик. – Я могу с ним расправится, если хочешь. Вместо тебя.
Эма даже опешил на миг. Вот так просто. Расправиться с тем, кто обладает такой же силой… а такой ли? И всё равно, Авалор даже не подтвердил, что это был именно Линисвит.
- А это был он? – спросил Эма.
- Мне это выяснить?
- Нет, - без раздумий. Эма опасался, что услышит такую правду, что не в состоянии будет её переварить. – Не надо, - подтвердил он. – Если я буду знать, я же… как я смогу так всё оставить? И как осуществить наказание, если ты прав в своих предположениях?
- У тебя ведь есть я, - ещё ближе, почти в голове. От этого вкрадчивого голоса мурашки пробежали.
- Только когда ты мне так нужен, ты говоришь «нет», - напомнил Эма, снова взял себя в руки.
- Ты вспоминаешь обо мне, только когда я тебе нужен. А ещё утверждал, что с тобой поступают несправедливо.
- Ну… ладно, согласен. Я с тобой тоже по-хамски себя вёл. Но и ты ведь не идеал. Ава, последний раз… пожалуйста.
- Эмману…
- Пожалуйста! – не дослушал Эма. – Только раз. Или хотя бы покажи мне, как телепортироваться. Я тогда сам смогу. Ты ведь не будешь возражать, если я сделаю это сам?
- Я уже говорил: слушай «дуновение». Ты сам – «дуновение жизни». Неужели ты думаешь, что и это красивые сказочки? Всё, что я говорю тебе, ты воспринимаешь с подозрением. И всё, что делаю, ты считаешь жалкими крохами. Но ведь ты жив. Твои раны быстро затягиваются, боль быстро уходит. Ты научился добывать себе жизнь из прохожих. И ты уже учишься делиться ей с другими. Тебе этого мало? Ты хочешь овладеть всем сразу?
- Для начала я хочу овладеть самыми необходимыми навыками.
- А разве питание и выживаемость – не самое необходимое?
- У тебя на всё есть отговорка! – Эма всё-таки вспылил. – И сейчас ты мне зубы заговариваешь! Пользуешься моей растерянностью, пока я такой открытый для каждого твоего слова! А что ты сделал? Ничего! Ты отказал мне в самой моей сокровенной просьбе! И ищешь какие-то выгоды, которые, якобы, бескорыстно мне дал! А ничего, что ради этого моя задница постоянно испытывает космические перегрузки?!
Слишком громко. Он и сам вздрогнул. Стало крайне неловко, когда на него стали пялиться. Он живо связь прервал, даже не удосужившись распрощаться, голову низко опустил и почти сбежал по ступеням вниз. И почти сразу натолкнулся на Стайна, приехавшего в больницу для того же, для чего и Эма.
- Говнюк! – сорвал на нём злость Эма, размахнулся и залепил по морде со всей своей демонической силы. – Разве я не просил тебя быть рядом с ней?!
Стайн упал скорее от неожиданности. Эма на этом не остановился, ударил его ногой и заставил себя остановиться. Глядя на согнувшегося приятеля, который и слова не успел вставить, он продолжал орать на него:
- Я же говорил, чтобы ты присматривал за ней! Или ты с ней только тогда, когда она со мной может случайно встретиться?! Ты только от меня собираешься её защищать?!! Ур-р-род!!!
Его подхватили под обе руки. Эма рвался как одержимый. Стайн громко хлюпал, из носа кровь хлестала. Соблазнительно пахшая кровь, которую Эма с удовольствием высосал бы до капли, лишь бы не видеть больше этого гада. Его распирало от злости и отчаяния. Он много чего хотел сделать, но снова чувствовал себя беспомощным. Он сам чуть в голос не заревел. Досада – та ещё причина для слёз. Эма совсем расклеился, особенно после беседы с Каштанчиком. А он так рассчитывал, что Ава хотя бы его пожалеет. Не стоило искать сочувствия у демона.
Эма снова заорал во весь голос. Просто заорал, выпуская остатки спрессованной злости. Его удерживали двое, он больше не рвался, просто кричал, собирая толпу зевак. Всем интересно, кто это там устроил такое динамичное представление.
Потом Эма успокоился, как только выдрал из себя всё это. Как только осознал, что натворил. Он поискал взглядом Стайна и увидел его, задирающего голову кверху, окружённого людьми и о чём-то с ними разговаривающего. А Эма тут слезами обливался, которых не контролировал. Злыми слезами, в которых ни капли сочувствия не было. Наверно, злости накопилось так много, что она сжижалась. А если бы ещё потерпеть, она бы и кристаллизовалась, камнями начала бы из глаз падать.
- Не надо! – Стайн совершенно неожиданно рядом очутился, вцепился в руку одного из держащих Эму. – Он потрясение пережил. Его… его любимую порезали… - уже тише.
Стайн, эта сука, которую Эма сейчас ненавидел, боролась за его свободу. Эма хотел отвергнуть его помощь, но предательский голос разума запищал на уровне подсознания: нельзя ему ни в полицию, ни в больницу.
Наконец Эма очутился полностью на свободе, за голову схватился и не смотрел на Стайна, прочь пошёл.
- Эма! – Стайн сам его догнал, попытался к себе развернуть.
- Прибью! – предупредил Эма сквозь зубы. – Лучше сейчас не лезь.
- Ты и тогда так? – Стайн послушал голоса разума: стоял и смотрел вслед. – Ты из-за этого попал в какую-то грязную историю?
Не отвечать. Эму снова всё раздражало.
- Из-за меня, Эма?!
Обливался кровью из носа, зажимал платком, который ему кто-то всучил, и орал вдогонку.
- Да, чёрт возьми! – так же громогласно ответил Эма.
Чувство приближения Авалора.
- А-а-а-а-а-а-а! – с досадой рявкнул Эма в никуда и ринулся прочь.
- Эма! – звал Стайн. – Эма, стой!
И не догнал, потому что Каштанчик Эму прямо там перехватил. Только за угол утащил и через пустоту, которую Эма настойчиво продолжал называть телепортацией, швырнул жертву на кровать животом вниз. Эма не сопротивлялся. Он вцепился в покрывало кулаками и спрятал лицо. Если только откроет рот, его снова прорвёт. Он терял над собой контроль. На этот раз не от гнева. Он готов был умереть от страха за чью-то другую жизнь. От страха и всепоглощающего бессилия.
Только когда Каштанчик начал его сурово трахать прямо в одежде, только штаны стащил, даже возбудить не удосужился, Эма словно очнулся. Почувствовал чужое и отвратительное в заднице и всё равно не начал сопротивляться. Напряжение выходило. Более того, оно вылетало со стремительностью реактивного самолёта. Он терпел эту боль, которую Каштанчик намеренно ему причинял, и возвращался в реальность. Больно, мерзко, но спокойно. Боже, неужели Эма находил в этом омерзительном акте спокойствие?!
Затем Каштанчик остановился. Просто остановился, не вынимая своего агрегата, и прислушался, низко наклонив голову к шее Эмы. Они дышали вместе, прерывисто. С запозданием Эма привык к ощущениям и уже не знал, казнить «крёстного» за насилие или благодарить. Ведь это он его избавил от всего того необъятного, которое Эма хотел на Стайна выплеснуть. Если бы выплеснул – убил бы. Стократ больнее, потому что он не мог сделать этого по отношению к своему другу, даже такой сволочи.
Эма всхлипнул и спрятал нос в покрывале. Стало трудно дышать, а он всё равно не менял положения. Авалор прикоснулся к нему губами, поцеловал. Его прикосновения стали нежнее. Даже его движения превратились в тот самый пресловутый акт любви, а не грубого насилия.
А Эма продолжал громко всхлипывать. И снова это были слёзы помимо его воли. Не жалостливые, а скорее от обиды и утихающей злости.