Кто бы мог подумать, что из всех необычных обитателей богом забытого особняка радушнее других Элиску будет встречать самая простая человеческая девица?
Ну, или, может, не самая простая для этих мест: с большими голубыми глазами, вьющимися рыжими локонами, стройным станом и бледно-розовой кожей, усеянной россыпью веснушек на плечах и щеках. Словом, типичная девушка для северных островов, но никак не для этих мест. И пусть Анетта Денкен не была прямо уж красоткой, зато смотрела, двигалась и ходила по своим покоям определённо как королева бала. Вот только изъяснялась порой, как портовая торговка. Да и вела себя иногда странновато – словно правил жизни в приличном обществе вовсе никогда и не знала.
– Нет, ну ты мне скажи одну вещь, – произнесла Анетта откуда-то сзади – и сразу же нагнулась, чтобы Элиска не оборачивалась в её поисках и сидела на месте ровно. Это так напомнило их постоянную ситуацию с Сондрой – только теперь это Элиска на месте той, чьими волосами занимаются. – Чего это у тебя справа длиннее, чем слева? Я сначала думала, это такой новый писк моды или твой личный финт, решила: пусть его остаётся.
– Да на самом деле потому, – ответила Элиска, – что всем было безразлично, по большому счёту, как я выгляжу. Мной никто вот так не занимался. Приходилось самой себе обрезать. А ты попробуй коротко до шеи отрезать одной рукой.
– Да ладно? А зачем вообще короткие? Если им было плевать, так и ходила бы с длинными красивая.
– Висеть и спать с такими неудобно – спутываются. Да и воды на меня вечно не оставалось, чтоб ухаживать за ними.
– Да уж, без воды это вообще ни в какую, – сочувствуще вздыхала Анетта.
И как всегда позволяла себе слишком многое. То нарочно в ухо томно дышит, то щекой к шее или плечу прижмётся, то руки запустит куда захочет – под предогом помощи в принятии ванны, разумеется. На удивление, этой девушке в распоряжение выдали аж три комнаты – пусть почти в подвале, зато какие просторные! Не только личная спальня, как у других, но и отдельная ванная, и гостевая. Сперва Элиска не могла понять, почему вампиры уделили столько внимания всего-лишь-человеку, дали такое почётное место в своей семье. Можно было подумать, это потому, что доктор Денкен был весьма ценным для всей команды. Но правда скрывалась совсем не долго.
Возможно, первая встреча не только всё прояснила, но и усложнила – если не испортила. В хорошем смысле, хотелось думать, – если вообще возможно что-либо испортить к лучшему.
– Добрый вечер, – этими словами лорд Дитрич начал тогда их встречу. – Дорогая Анетта, вы ещё не спите?
– Вот ещё, – отвечала та, перемещая по столу в прихожей то карты, совсем не похожие на игральные, то котелок с каким-то отваром, напоминающим кофе только запахом, а по цвету – зелёным. – Время ещё детское. Чего тебе, лорд? Если того же, чего обычно – то рановато. Я с прошлого раза ещё не отошла.
– О, нет, не совсем. Анетта, ты же помнишь госпожу Элиску? – девушка вместо ответа оглядела гостью с головы до пят и аж выпрямилась. – Госпожа Элиска, а это Анетта, прекрасная дочь нашего дорогого доктора Денкена.
– А что не госпожа? – улыбнулась Элиска, приветственно кивая и приседая в реверансе. Рыжая в ответ пожала ей руку, даже тряхнув – совсем по-мужски – и кокетливо подмигнула.
– Кому нужны все эти титулы? Впрочем, обращение "моя госпожа" меня бы устроило, но это ведь для совсем, совсем других отношений. Если ты понимаешь, о чём я...
– Думаю, вам есть, о чём поболтать, – заулыбался Дитрич. – Если позволите, я вас оставлю.
И, когда он оставил-таки их одних, Анетта тут же прильнула к Элиске и взяла её за лицо, придирчиво разглядывая, словно натуралист новую бабочку в своей коллекции.
– Тебе нравится, как я с тобой поработала? Какие щёчки румяные сделала, например. Или что с ресницами сотворила. Или...
Оказалось, это именно Анетта привела Элиску в порядок и даже навела красоту, пока та была без сознания. Вот кого стоило благодарить за этот тяжкий труд. Да и едва уловимый аромат масел, что витал тут повсюду, – это его Элиска почувствовала на себе, когда очнулась в белой комнате после нескольких дней страдания. Вот так вся настороженность от нового знакомства и даже лёгкая неприязнь к скверным манерам словно растворились в этом аромате и чувстве благодарности.
– О, так это были... так это была ты. Мне приятно, что обо мне так заботились, пока я была... не в себе. Я очень признательна.
– А мне приятно видеть тебя наконец живой, – криво усмехнулась Анетта. – А то было ощущение, будто покойнику марафет навожу.
– А покойникам разве это нужно?
– А чёрт не разберёт, никто ж их не спросит. Но хоронить всегда хотят только красивых.
– Так говоришь, будто приходилось этим заниматься...
– А кто знает... – отвечала дочь доктора загадочно. – Но о мертвяках тебе – как вампиру – лучше знать, конечно же.
– Это что должно значить? – возмутилась было Элиска.
– Просто шутка. Ну знаешь же, как говорят: вампиры, ночные убийцы, то да сё... Не бери в голову, всё отлично. Ты же знаешь, зачем Дитрич тебя привёл ко мне?
– Ну... – Элиска бы не пошла на попятную и добилась бы объяснения, почему шутка про убийства должна считаться смешной, но не хотелось портить так хорошо начавшееся знакомство. – Чтобы познакомиться, разве нет? Полагаю, он догадывался, что ты будешь рада видеть меня.
– А, ясно. Значит, не знаешь, – Анетта вздохнула – и тут же потянулась руками куда-то себе за шею. – Хоть я ещё и не в состоянии, но раз уж ты наша дорогая гостья – так, небось, он тебя называл, да? И раз уж ты в первый раз, то...
Её руки дернулись, расцепляя что-то за спиной. Сначала с шеи само собой скользнуло вниз ожерелье. А затем Анетта уже сама сначала развела полы халата в стороны, а затем безжалостно потянула вырез тонкой туники под ним вниз, чересчур откровенно обнажая шею, плечи, ключицы и ниже, много ниже – но не слишком. Элиска даже немного обомлела, рассматривая веснушки на этой почти белой коже как звёзды на ночном небе. А потом заметила среди них пару розовых отметин. А рядом ещё и ещё. Глядя на них, Элиска мигом поняла: и о чём говорит дочь доктора, и почему лорд Риктер так легко спутал укусы насекомых со следами от зубов вампира. На первый взгляд совсем не отличить! Анетта словно понимала, что Элиске нужно немного времени, чтобы всё понять без слов. Поэтому не торопила, особо не шевелилась – даже красовалась немного. Пульс в ушах стучал словно рота солдат в марше, близость к обнажённой человеческой коже и её жар так и манили, но Элиска всё ещё могла этим управлять.
– Ну же, – призывно простонала Анетта. – Я вся твоя. Давай.
А ведь тогда, рядом с лордом Риктером, младшая говорила такие же слова и точно так же сама подставлялась под вампирские клыки. Но только из уст этой особы всё звучало как-то по-другому. Не жертвенной мольбой, призванной спасти всех ценой минутной боли. А дерзким игривым вызовом, чуть ли не с усмешкой. Тут уж Элиска решила, что раз Анетта так уверена, то можно не сдерживаться и дать берсерку волю. Изменёнными им глазами Элиска увидела свою добровольную жертву ещё более прекрасной, а усиленным слухом только и смогла расслышать её последнюю серьёзную просьбу перед тем, как зубы вонзились в горячую кожу:
– Только в шею, где артерия, чур не кусать – от такого я могу отчалить в мир иной.
Если Анетта, беседуя с Элиской впервые, боялась её неосторожности, но всё равно подпустила так близко к себе – что это означает? Безрассудство? Бесстрашие? Или абсолютное доверие? Элиске хотелось верить, что всё-таки доверие – и эти мысли, свернувшись в единый клубок с утолением природной жажды, диким ликованием и наслаждением вкусом настоящей крови, как по наклонной унесли её разум куда-то в омут блаженства. Тёмного, бесчестного, жестокого – но блаженства.
Как выяснилось, раны этой девушки всегда очень быстро заживали. А выяснилось сразу же, как только Элиска пришла в себя от прокатившейся по всему телу огненной волны и оторвалась губами от пылающей кожи. Кровотечение сразу остановилось, а раны начали затягиваться прямо на глазах. Она смотрела на это зрелище безотрывно несколько минут, только чтобы прикинуть в уме: такие глубокие укусы полностью исчезнут часа за четыре. Немыслимо для обычного человека.
– Как ты уже заметила, – произнесла Анетта, переводя дух, – у меня есть маленький такой секрет.
Она взяла со стола нож – слишком кривой, почти круглый и больше похожий на коготь так хорошо знакомой Элиске совы. В следующую секунду на нежной коже запястья Анетты уже краснела длинная полоса пореза. А сразу после – начала стираться, будто нарисованная. Такое Элиска видела только у Сондры – после того, как обрабатывала её мелкие раны своим особым способом. А Анетта, выходит, способна на подобное сама?
Ну чем не находка для современных вампиров, чьей главной проблемой – в отличие от Элиски – всегда было то, как быстро их жертвы умирают от опасных укусов. Да, современные не умели залечивать своих жертв, как она. Видимо, чтобы поддерживать вечную жизнь без всякой вековой спячки – им требуется выпивать всю кровь из несчастных людей. В этой же жертве жизнь держалась невероятно прочно. И сразу стало ясно, за что вампиры могут так ценить обычную девушку.
Разумеется, Элиска не могла не вспомнить случай со служанкой, у которой прямо из рук стащила себе камзол. И не рассказать о своей особенности – тоже не смогла.
– У меня тоже есть кое-что, и это не будет секретом. Больше нет, только не от тебя, – отозвалась Элиска с азартом в голосе и попросила Анетту повторить. Та быстро сообразила, о чём она просит, и располосовала вторую руку – но посильнее, чтоб не успело зажить сразу.
– Теперь гляди, – выдохнула Элиска совсем рядом с её запястьем – и облизала его. Кожа Анетты, и без того способная лечиться, в этот раз восстановилась в одно мгновение. Та не сразу поняла, кто из них двоих это сделал, и прозрела лишь от следующего движения языка Элиски, своими присосками мигом залечившего теперь и укус в плече.
В какой восторг привело Анетту это открытие – не получилось бы описать словами, даже если бы можно было цитировать все известные Элиске книги. Словно ребёнок, всё детство боявшийся волков, а теперь приручивший одного – вот, пожалуй, самое близкое, что просилось на ум. Что может порадовать больше, чем свобода не бояться? Вот так и запрет "только не в шею" очень скоро был отменён.
– Ну, хочешь, совсем длинные волосы тебе сделаем – по красоте, – спросила Анетта, оторвавшись, наконец, от созерцания прелестей Элиски оттуда из-за плеча и чуть сверху. Длинные пальцы схватились по сторонам от шеи, нежно массируя плечи. – Ну или могу обрезать их тебе, чтобы всё ровно было – хоть до плеч, – она провела ногтем по коже Элиски, показывая примерную длину, – хоть совсем коротко. – Так тоже могло бы быть ни черта себе, – она задрала волосы Элиски на затылке, открывая загривок, и рывком поцеловала шею сзади. Элиска лишь хихикнула – она уже привыкла к внезапным приступам нежности этой рыжей бестии.
– Не знаю, – пожала плечами Элиска. – Мне пока и так привычнее. Просто как память о прошлой жизни.
– А то смотри у меня, – Анетта чуть ли не пальцем погрозила – Элиска, конечно, не видела, но почему-то представила себе именно так. – А то у меня есть одна отрава, которая заставляет волосы расти как грёбанный бамбук!
– Отрава? – Элиска усмехнулась. – Это что-то вроде зелья, что ли?
– Зелье, отвар, отрава, просто жижа или блевотина адской гончей – какая к чёрту разница, если это работает?
– В самом деле, – Элиска сдалась и едва ли не откинулась на спину от смеха.
– Говорю тебе, – заверила Анетта, всё ещё придерживая её волосы у затылка. – Грёбанный. Бамбук. Веришь? – И развела ладони в стороны, явно намекая, до какой длины они вырастут – и как быстро.
– Верю, верю. Я подумаю над этим, – Элиска всё же смогла заставить себя перестать смеяться. – Ты у нас прямо ведьма. Честно говоря, я как тебя увидела в первый раз – так сразу и подумала. Дескать, кем ещё может быть дочь алхимика, так любимая вампирами? Только ведьмой. Тем более такая рыжая.
– Скажешь ещё, – отмахнулась Анетта. – Эти меня любят не больше, чем я – горячие пирожки. Хотя нет, одинаково.
– А может, и больше? Ты же вкуснее, чем пирожки.
– Точно. Я себя всё ж не на дороге нашла. Впрочем, люди и ведьмой меня звали. И как только ещё не звали. Мне больше всего нравилось "вампирская шлюха" – тогда меня хотя бы сжечь не пытались.
– А они пытались? – от возмущения Элиска чуть не подскочила. Она, конечно, всякое читала про прошлые века и варварские обычаи тех времён. Но кто в здравом уме стал бы вспоминать их сегодня? Тем более – кто бы пожелал сжигать такую красоту?
– О, не только это, не только, – отвечала Анетта. – Некоторые, когда узнавали, какая я, хотели выяснить, сколько я способна вынести. Ты знала, например, что есть такая пытка: под тобой сажают бамбук – и как вырастет, так и вырастет? Да-да, ты всё правильно поняла: он вовсюда пролазит и растёт насквозь. Совсем вовсюда, понимаешь?
– Нет, о таком я даже не слышала... – ужаснулась Элиска. – Ты-то откуда знаешь про такое?
– Да так... Разные знакомые были – и с разными увлечениями. Последний и вовсе мечтал сделать из меня "свинью". Про такое тоже не слышала?
– В смысле – превратить, да? Разве можно человека превратить в животное? Алхимик что-ли какой или колдун?
– Наивная душа. Превратить, ага. "Свинья" – это когда тебе отрезают руки и ноги, а дальше... используют по-всякому, ты же сопротивляться уже не сможешь.
Этот разговор Элиска не могла выкинуть из головы еще долго. Анетта рассказывала про столь ужасные вещи так красочно, словно сама всё это видела. А то и не только видела... Всё чётче становилось подозрение, что за хрупкими плечами этой вечно озорной и безбашенной девушки – некая грустная история. Скорее всего, полная такой боли, о какой Элиска и помыслить бы никогда не смогла. Страшно подумать, на что могут быть способны люди, когда узнают, что за насилие никакой расплаты не будет. Ведь если нет травм – не будет и оснований для жалобы. Ей и самой вот это осознание "можно всё" нередко затуманивало разум, стоило лишь снова увидеть Анетту, готовую на что угодно. Хорошо хоть у Элиски вся жестокость, на которую она оказалась способна, неотделима от жажды крови, и как только последняя насытится – первая тут же сама уходит.
– Неужели у людей не вызывает восхищения чудесный дар исцеления? – спрашивала Элиска у доктора Денкена во время очередного осмотра уже почти заживших ран. Пришлось признаться, что познакомилась с его дочерью и частенько к ней заходит. И обнадёжить, потому что заходит-то больше вволю насладиться ванной, чем за неиссякаемым запасом крови.
– Как посмотреть, – отвечал Денкен задумчиво. – Священное писание говорит об исцелении как о божественном чуде – это точно.
– Разве могло быть по-другому? Ведь именно тёмным силам приписывают все не поддающиеся объяснению вещи, что сеют зло и разрушения. Убийства, ранения, болезни... А лечение – это же во благо, правда, доктор? – Элиска смотрела на него с надеждой, что он подтвердит её слова и то, что в человечество всё ещё можно верить. – А всё, что во благо – всё послано господом, так?
– Опять же – как посмотреть, – покачал головой доктор. – Вампиры тоже хорошо залечивают раны по сравнению с человеком – однако божественными их это нисколько не делает в глазах людей.
– И правда... Но почему?
– Что "почему"? Почему вампиры не считаются святыми, а презираются наравне с демонами и прочими исчадиями ада? Да разве ж когда было иначе?
– В священных писаниях, кстати, о нас ни слова, – задумалась вслух Элиска. – Демоны упоминаются, а вампиров нет. Как и оборотней. С чего тогда люди взяли, что мы есть зло?
– А тут всё просто, – печально усмехнулся Денкен. – Когда на кону стоит выживание, когда предметами обсуждения становятся жизнь и смерть – всем вдруг становится плевать, что пишут древние книги. То, что убивает, то и злое. То, что помогает – то от бога. Недаром чудо господне в книгах лечит других людей, целые сотни других людей – но не самого лекаря.
– Я понимаю, что люди всё примеряют на себя, – соглашалась Элиска. – Чего я не понимаю – так это за что вообще могли так ненавидеть вашу прекрасную Анетту? Ведь её дар – это настоящее божественное откровение, и никак иначе. Как же так вышло, что вы с ней оказались в стане вампиров, врагов человечества, и вас здесь почитают почти как своих?
И доктор Денкен объяснил ей всё.
– Понимаете, – начинал он. – Человек бывает чрезвычайно хитёр в том, чтобы подстроить происходящее под свою картину мира. Думаете, почему наука и религия в вечном споре? Потому что наука пытается делать совершенно противоположное: на основе происходящего расширять картину мира. Вот и служители господа посчитали, что моя дочь одна из тех, кого в писании обещали как посыльных самого дьявола, которые якобы придут на землю и будут показывать немыслимые вещи.
– Это ваша-то Анетта? Посыльный дьявола? – Элиска возмутилась, но в то же время ужасно захотелось посмеяться над абсурдными словами. – Да видит небесный судья, она же ангельский цветок просто!
– О, и даже более того, – продолжил доктор. – Ей чуть ли не титул невесты дьявола давали. Был целый суд, на котором моей дочери вынесли такой вот вердикт. И это в наш с вами век, когда для света не нужен огонь, а для скорости – лошадь! Вы только представьте!
– Как же могло современное общество такое допустить? Наверняка мой отец и подобные ему что-то предприняли бы, чтобы остановить это безумие.
– Говорят, – отвечал доктор, – в этом замешан кто-то очень влиятельный, кто хотел любой ценой заполучить Анетту себе. Не замуж, так в качестве пленницы: хотел взять её под стражу в обход городских властей. К счастью, её тогда спасли. Нас обоих спасли. Кто знает, какие ещё зверства придумали бы люди для истязания моей несчастной дочери? И кто знает, на что бы мне пришлось еще пойти, чтобы вытащить ее из этого ада?
– Это же лорд Дитрич вас с ней спас – я правильно понимаю? Так вы и оказались здесь? – Элиска улыбнулась, касаясь руки доктора в знак поддержки.
– Ну... Не совсем. Не сам Дитрич, а господин Винсен – второй, старший брат нашей госпожи Виттории, который тогда ещё был с нами. Я мог бы тысячу раз быть против него как вампира или против их отношений с моей дочерью – но то, что он вытащил её из лап сумасшедших церковников – перевернуло во мне всё вверх дном, – доктор даже сжал кулаки, рассказывая это. – Да, Элиска, я не был до конца честен с вами, когда сказал, что люди изгнали меня из своего общества за увлечение алхимией. Всё вышло совсем наоборот: я занялся алхимией уже здесь после того, как сам отверг всех тех людей, что допустили тот чудовищный суд над моей дочерью.
– Так значит, вы здесь ради неё?
– Ну конечно, ради чего же ещё? – он, наконец-то, улыбнулся ей в ответ, хоть и продолжая хмурить белые кустистые брови. – Открою вам ещё одну страшную тайну: моя дочь на самом деле очень больна. То, что вы называете даром от самого бога, на самом деле защищает только её. Порой даже слишком.
– Разве это может быть плохо? – удивилась Элиска. – Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, доктор.
– Да всё просто: детей у неё никогда не будет. И она никогда не станет настоящей женщиной.
– Как же так? – неверяще уставилась на него Элиска. – Но ведь дар жизни – величайший из подарков господа.
– Понимаете, организм Анетты воспринимает ребёнка как нечто инородное, как какую-то болезнь или даже паразита – и пытается изжить его.
– Господь всемогущий, – прошептала Элиска. – Да неужели может один божественный дар вот так мешать другому?
– Судя по всему, может, если господь решит, что два дара на одну душу выйдет многовато, – сухо рассмеялся доктор. – Но я в чудеса не верю. А верю в медицину. С научным ли сообществом или без его поддержки, с демоническими артефактами или без них – но я найду способ помочь моей Анетте.
– Так вы и артефактами ради неё занимаетесь? А что же будет, когда найдёте средство? Покинете вампиров?
– Анетта покинет, наверное, – мечтательно произнёс Денкен. – И сможет жить нормальной жизнью – в кругу семьи и вся в заботах, далёких от этого тёмного и злого мира. Я же останусь работать над артефактами – потому что мы перед Винсеном в неоплатном долгу.
– Звучит так печально, – заметила Элиска, – будто господин Винсен, где бы он ни был, отдал свою жизнь, чтобы спасти вашу дочь.
– А вы очень проницательны, Элиска, – кивнул доктор, неохотно соглашаясь. – Не знаю, куда попадают вампиры после смерти. Ведь даже мы не попадаем на небо, как считает наука. Отвечая на ваш вопрос заранее – нет, мы потеряли его немного позже. Хотя бы у них с Анеттой было немного счастливого времени вместе. Все ведь этого заслуживают – хоть вампиры, хоть проклятые.
– Да, я рада за них, правда. Ну, то есть, за то, что судьба всё же не обделила их возможностью любить. Теперь даже не представляю, как Анетта может оставаться такой жизнерадостной после всего...
– Только прошу вас: не нужно говорить с ней об этом, – сказал напоследок Денкен и посмотрел очень строго. После стольких откровений Элиска и не могла отказать доктору.
И, как и обещала, именно об этом с Анеттой говорить не стала. Зато об остальном наслушалась вдоволь.
– Невеста дьявола, ха-ха, было дело! – смеялась рыжая. Элиска всё старалась разглядеть печаль за этой светлой улыбкой – но так и не смогла. То ли Анетта чертовски хорошо притворялась, то ли непостижимым образом заново научилась радоваться жизни после смерти любимого. – А знаешь, почему меня так по итогу назвали?
– И почему? – Элиска смотрела на нее не отрываясь, положив голову на сложенные домиком руки.
– Ну, муженёк мой тогдашний заподозрил неладное: всё имел меня, имел – а я каждый раз как новенькая. Можешь представить: каждый раз словно тараном пробивается. Ему, изувер он треклятый, может, и в радость снова меня раздирать – а детей-то всё и нет. А спрос с кого? С меня, разумеется. Мало того, что я каждый раз кровью истекаю как девственница... ой, ну, короче, ты поняла. Так ещё и в том, что дети не получаются, тоже я виновата.
– Несправедливо, я считаю, – поддакивала Элиска.
– Суд, как узнал, сначала подумал, что я святая. Со мной же каждое зачатие, выходит, непорочное. Тогда меня чуть ли не второй божьей матерью сперва нарекли, представь.
– И как же дошло до дьявола-то?
– Ну, так чудес же не бывает, – развела руками Анетта, приковывая жадный взгляд Элиски к своим плечам. – Всё, что не по книжке – всё не чудо. Что по книжке, но не согласовано с церковниками – тоже. Вот и надо было им срочно придумать железный аргумент, чтобы меня с этой святой позиции-то скинуть. И знаешь, что придумали? Что если дьявол захочет меня трахнуть, никто не узнает, что ребёнок от него. Подумают на непорочное и будут поклоняться ему, сыну дьявола, как новому богу. А этого ну никак нельзя допустить. Веселуха, да? Вот так я вчера святая дева, а сегодня уже невеста дьявола.
– Ужас, – покачала головой Элиска сочувственно. – Да разве ж так можно?
– Ну, – пожала плечами Анетта и улыбнулась, – зато хоть развелась в тот же день – и то хлеб.
Страсть как хотелось расспросить её еще о многом: во что превратился её бывший муж после суда, на что из описанных ею ранее ужасов его толкала больная фантазия – и каким был тот самый, последний день, когда вампир спас Анетту из заключения. Но это ведь непременно приведёт к его обсуждению, а Элиска обещала доктору молчать.
Однако по воле судьбы имя "Винсен" вскоре само возникло снова – хоть и в совершенно другом разговоре.
В ту ночь – уже почти под утро – Дитрич застал Элиску как раз у Анетты в покоях, когда она старательно зализывала той шею после очередной трапезы. Пить со всеми за общим столом теперь стало в тягость: ведь после таких рассказов только самые неприятные ассоциации всплывали в уме при одном лишь взгляде на свиную кровь. Благо совмещённые вместе способности Элиски и Анетты спасали: одну от жажды, а вторую от больших кровопотерь.
– Госпожа Элиска! Вот вы где. Доктор Денкен сказал, вы уже дееспособны, поэтому я хотел бы попросить вас об одной маленькой услуге.
Лорда, похоже, ничуть не смутило увиденное. Напротив, он всматривался внимательно, и, когда оторвалась от Анетты и наконец обернулась, Элиска даже разглядела подобие ревности в его взгляде. Да, наверняка каждый вампир в этом доме мечтает высосать Анетту всю без остатка, но тогда придет конец и их договорённости с доктором, и легко восполняемому запасу драгоценной человеческой крови. Ведь наверняка только это и помогает лорду, так отчаянно цепляющемуся за великое тёмное прошлое их вида, не впасть полностью в отчаяние и самоненависть. Что, как не возможность испить человека чуть ли не каждый день, заставит почувствовать себя настоящим вампиром, а не жалкой пародией с обрезанными крыльями, вынужденной прятаться ночами по углам и притворяться простым мирным жителем. Может, зная это, рыжая и ведёт себя так беспечно что с лордом, что с его женой, да даже с Элиской – словно ни с кем не считается и никого не боится обидеть? Ей просто нечего уже терять.
– Правда? Наконец-то! – радостно откликнулась Элиска, однако стараясь не шуметь. Она помогла Анетте прилечь и направилась следом за лордом, на ходу стирая алые следы с губ. – И что же за задание?
– Сатилий и Виттория вот-вот вернутся. Встретьте их, пожалуйста, как подобает: проводите, накормите, может, ещё что им будет необходимо...
– О, это большая честь для меня – помогать вам, лорд Дитрич. Скажите, куда идти, и я всё сделаю в лучшем виде, – ответила Элиска, чуть ли не подпрыгивая от восторга. Наконец-то вампиры вспомнили о ней не только как о раненой – и теперь она сможет отплатить им за гостеприимство своим трудом.
– Я, конечно, прошу меня простить за такую внезапность, – сказал Дитрич уже на полпути, когда спустились с этажа, где жила Анетта, ещё ниже – как будто бы в подземелье. – Я бы попросил Анетту, но раз уж вы её... довели до такого полусонного состояния, то приходится обращаться к вам.
– Ой, да не извиняйтесь, дорогой лорд. Это я должна просить прощения за то, что вмешиваюсь в ваш обычный распорядок... Еды в том числе.
– О чём вы, госпожа Элиска? – усмехнулся Дитрич, касаясь её руки будто невзначай. – Как раз-таки после вас Анетта чувствует себя на удивление хорошо, совсем не вяло и не подавленно. Не знаю, право, как вам это удаётся. Вы, наверное, совсем мало пьёте... Как она вам, кстати? Сладкая, правда?
Последние слова лорд сопроводил странной улыбкой – словно и правда говорил о деликатесе, а не о живом человеке. Элиска поёжилась и поспешила кивнуть несколько раз – только чтобы он отвёл глаза поскорее и не смотрел так больше.
Лестницы становились всё уже, а потолки чернее. Скоро идти можно было только по светлым пятнам от факелов на стенах. Если бы не было их – может, вампирское зрение легко различало бы что-то в этом подземелье. А так – казалось, словно Элиска вслед за лордом перепрыгивает с одного круга в пустоте на другой. Хорошо хоть коридоры, судя по расположению факелов, оказались почти прямолинейными. Когда дошли до огромной стальной двери, словно оббитой гвоздями, Дитрич показал, какой вентиль надо крутить, чтобы та поднялась. А за ней – словно совсем другое место открылось. Зал, высеченный в камне, словно пещера. Грубые однотипные колонны без прикрас и ухищрений – не как в доме. Никакого света, много мелких камешков и пыли на полу, железные решётки вместо дверей. А сбоку – журчащая рукотворная река, через которую местами перебросили те же решётки как мосты. Тут же пахнуло сыростью и холодом – похуже, чем в лесу.
– Что это за место, лорд Дитрич? – спросила Элиска шёпотом, прикрываясь ладонью от едкого запаха гнили.
– Да восславятся те, кто построил канализацию под нашим городом! – произнёс тот нараспев, и эхо его последних слов пробежало по стенам, позволяя ощутить глубину зала ещё лучше, чем зрение в темноте. – Пусть на деле это лишь сеть сточных ям, но она объединяет чуть ли не все крупные дома города – как подземный лабиринт. Надо только знать ходы...
– И вы их, конечно же, знаете? – Элиска мигом сообразила, но не позволила себе поддаться удивлению и повысить голос: ей почему-то очень не нравилось, как эхо исказило его на первых словах. – Так вот как вы покидаете этот отрезанный от мира островок...
– Верно. Он так же связан с городом, как и всё остальное.
Вдали уже послышались шаги и знакомый голос Виттории, Элиска собралась было побежать навстречу – но лорд не пустил.
– Вы ждите их тут, я пойду вперёд. Я бы попросил вас, госпожа Элиска, встретить меня так же, когда наше дело завершится. Но вы наверняка будете спать. Придётся просить Анетту.
– А как она узнает, что пора? И как вы узнали сейчас? У вас договорённость по часам?
– Нет, – ответил он. – Я позвоню по телефону. У нас артефакт, который позволяет звонить в любой дом.
– И такие бывают? – изумилась она. – Вот уж не думала, что даже демоны идут в ногу со временем.
– Они и не идут, если их не подтолкнуть. Это не первичная способность артефакта. Всё познается в учении.
– Да уж, с ума сойти, на что они только могут быть способны, эти демоны...
– Спросите доктора Денкена как-нибудь – а лучше пусть свою книгу о них вам покажет. Вы поразитесь, сколько там интересного.
– О, несравненная госпожа Элиска! – раздался голос позади. Она обернулась и уже собиралась помахать Берарду рукой и улыбнуться – но не увидела его глаз. Он шёл мимо лихой походкой, не переставая поворачивать голову в её сторону, а на глазах опять эти... цветные стёкла. Один только вид артефакта заставил Элиску вздрогнуть и вжаться в холодный металл косяка двери – лишь бы спрятаться от этого всепроницающего взгляда.
– Отлично выглядите! – ухмыльнулся Берард и кое-как поклонился, не сбавляя шага. Вскоре он очень быстро убежал вперёд, обгоняя даже Дитрича.
На миг всё затихло, а потом из темноты показалась Виттория. Элиска думала, госпожа войдёт как подобает королеве вампиров, но та вместо этого шла чересчур широкими шагами, сгибаясь и как-то боком. Неужели ранена? Почему тогда муж и брат не помогли ей дойти? Разве хоть какое-то дело может быть важнее здоровья родных?
Только приглядевшись получше, Элиска наконец сообразила: Виттория тащит что-то большое. Да не "что-то", а каменного Сатилия.
– Вот же... Я всё время забываю, в котором часу с ним это происходит! – выдала Элиска вместо приветствия, извиняясь, и бросилась помогать госпоже Дитрич.
Если лорд не преувеличил насчёт сил современных вампиров, Виттории сейчас должно быть не тяжелее, чем было Элиске тогда в полёте. Однако господин Гаргулья в каменном виде мог быть очень неудобным, чтобы его тащить или толкать – мог бы, наверное, даже в дверь не пройти, если крылья раскинуть. Именно с тем, как его лучше повернуть, чтобы не уронить, Элиска и поспешила помочь Виттории. Вдвоём-то всякое дело живее пойдёт.
– Примерно в том часу, – отозвалась Виттория, словно стараясь звучать язвительно, – когда маленьким вампирским девочкам пора спать ложиться. Или как там точнее – свешиваться? – но получилось лишь как-то устало.
– Как хорошо, что среди нас нет маленьких вампирских девочек, – хихикнула в ответ Элиска.
– Тогда, раз ты у нас взрослая, скажу тебе как женщина женщине. Осторожнее с моим мужем, а то...
– Ох, полно вам волноваться, госпожа Виттория, – заулыбалась Элиска, приподнимая на пару с ней Сатилия, чтобы перенести через порог. – Надеюсь, он тоже будет осторожен.
Она сказала эта со слишком явным смешком, чтоб было точно ясно, что это всё в шутку. Но Виттория оставалась невесёлой. Уже в свете факелов коридоров подземелья Элиска поняла, отчего это может быть: заметила чёрные пятна как на прекрасном выходном платье госпожи, так и на широкой спине Сатилия.
– Это в нас стреляли, – объяснила Виттория, опережая вопросы. – И много стреляли. Так что перед тем как ставить его куда-нибудь к шкафу – будь добра вытащи из камня все дробины. Если они останутся в нём, когда настанет следующая ночь, то будет очень плохо.
– Вы такая внимательная и заботливая, – чуть ли не мяукнула от умиления Элиска. – Но кто же это стрелял в вас?
– Люди, кто же ещё. Думали, их оружие что-то нам сделает.
– Но вы же невредимы, так? Мне доктор Денкен рассказал про ваш артефакт: он спасает вас? Всё ведь будет хорошо с вами, не так ли? – Элиска попыталась заглянуть ей в глаза.
– Со мной точно будет, – хмыкнула Виттория. – С ним – если сделаешь, как я сказала. А вот платью моему, к сожалению, конец.
– Как же так? – вздохнула Элиска – и продолжила как будто лишь бы возразить: – А может, и получится что-то с ним сделать, починить как-то, отмыть...
И кто её только за язык тянул...
– О, вот как? – оживилась Виттория – даже глазами засверкала. – Ну, если ты сможешь его хорошенько отстирать и зашить – тогда не всё ещё потеряно. Но мне кажется, что проще уж взять новое...
– О, можете не переживать, – уверенно сказала Элиска. – Я в прошлом доме весьма неплохо научилась шить и справляться с грязью. Мне ведь приходилось немало помогать прислуге...
До конца пути пришлось замолчать, бросив все общие силы на то, чтобы поднять Сатилия по ступенькам. Вот тут-то Элиска и осознала в полной мере, что просить её помощи в этом деле – было отличной идеей лорда Дитрича. Не удавалось и представить, как бы госпожа Виттория с этим справилась одна. Уж хватило наблюдать за её тщетными попытками, пока Элиска крутила вентиль обратно, чтобы опустить дверь. Наверняка Виттория бы до конца восхода промучилась, если не дольше.
А в итоге Элиска сама просидела до тех пор, пока тончайшие лучи солнца не заиграли в прорезях заколоченных окон. Сначала по одному доставала кусочки металла из спины гаргульи большими щипцами для углей из камина. А после – как сама и вызвалась, провозилась с платьем. Благодаря сохранённым в памяти премудростям служанок дома Беллемонро – их за время взросления сестёр сменилось немало – удалось почти идеально очистить от черноты как материал платья, так и каменную спину Сатилия. А заодно и обойти добрую половину дома в поисках нужных вещей и компонентов средства для лучшей стирки. Подсознание то и дело повторяло, что надо идти спать, что потом будет дурно, но Элиска решила выполнить взятые на себя поручения во что бы то ни стало. Все равно завтра её ничего не ждёт, можно будет поспать подольше. Однако мороку с иголкой и нитками она всё же решила отложить на завтра – и тихонько пошла к покоям Виттории, чтобы сообщить об этом и пожелать доброго дня. А заодно предложить чего-нибудь съестного с кухни. Тихонько – потому, что в тайне искренне надеялась застать госпожу спящей – та ведь заслужила хороший отдых после тяжёлой ночи.
Однако, уже подходя к дверям – в уже привычном сопровождении господина Дулли, разумеется, – вместо тишины услышала голос Виттории:
– Хаурес, великий герцог, генерал ада, явись и дай мне огня! – проговаривала госпожа громко и строго, словно отчитывала кого-то. – Ganic tasa fubin Flauros! Хаурес! Твою мать! Или как там тебя! Хаврес, великий герцог и генерал ада. Сожги хоть эту чертову занавеску – чтоб и я тоже сгорела! Может, это тебя повеселит?
– Госпожа Виттория? – робко произнесла Элиска во время очередной паузы – кажется, та прервалась как раз чтобы в сердцах опрокинуть вазу со стола. – Вы ещё не спите?
– А ты? Чего хотела?
Та обернулась, сначала не понижая тона, но очень скоро её дыхание выровнялось. Вот такой – без платья, в корсете и неком очень туго обтягивающем подобии мужских брюк – Виттория выглядела куда проще и не так величественно, но гораздо красивее. Ведь в такой одежде вся её фигура была как на ладони. Виттория оказалась подтянутее, чем Жианна, в то же время сохраняя изящность – ну прямо вылитая хищная кошка. Многочисленные косы – их точно больше дюжины – больше не были скреплены на затылке и теперь разметались по обнажённым плечам. На одной руке тусклым золотом сиял аксессуар, похожий на металлическую перчатку.
– Да я, вообще-то, думала, что после всего, через что вы с Сатилием прошли, вы захотите вздремнуть. Хотела проверить, всё ли с вами хорошо, предложить еды, а вы... Вы в порядке вообще?
– В полном, – Виттория шумно выдохнула, словно выпуская из себя в пустоту всю прежнюю ярость. – Но могло быть и лучше. Должно было быть лучше – ещё тогда, когда мы пришли в это село в первый раз.
– А что за село? Там что-то произошло?
– Из наших подданных, ну, точнее, союзников среди людей. Там ферма, которая поставляет нам и нашим собратьям еду – ту самую, что ты собиралась мне предложить. А их соседям, вестимо, не нравятся эти странные дела с тёмными личностями вроде нас. Вот они и приходят туда иногда – то с вилами, а то и с ружьями, как в эту ночь.
– И вы с Сатилием, – Элиска вспомнила, что лорд рассказывал об этом задании, и захотела процитировать, – показали им, что детей мира тьмы просто так не убить?
– А могли бы показать гораздо больше, – прошипела Виттория, злобно тряся кулаком. – Что те, кто осмелится выйти против нас, будут жариться на адском огне.
– Правда? – пришлось подделать восхищение в голосе, чтоб хоть как-то поддержать госпожу: касаться её Элиска пока не решалась. – Вы могли бы это сделать? Потому что Сатилий, насколько я знаю, способен на совсем другие вещи.
– Могла бы, – вновь вздохнула Виттория, заново успокаиваясь. – Если бы только знала, как Винсен это делал. Это ведь его артефакт, а не мой. И я не понимаю, что нужно говорить, чтоб этот проклятый демон меня слушался. Вроде бы, все слова правильные... Винсен бы испепелил этих жалких людишек в два счёта, тут к гадалке не ходи. А я...
– О, ваш брат, господин Винсен... Я наслышана о нём. Он был настоящим героем, я уверена.
– Это доктор Денкен, надо понимать, тебя уже ввёл в курс дел? Про артефакт мой рассказал, про брата второго... Что ещё?
– Да ничего такого, вроде, больше ничего, – Элиска даже отступила под суровым взглядом госпожи Дитрич. – Простите моё любопытство, я не хотела вас никак задеть.
– О, что ты, подруга, я не обиделась, расслабься, – прищурилась Виттория, взглядом словно добавляя "так уж и быть". – Ты ведь у нас такая общительная. Сатилий вон из-за тебя вернулся, доктор тебе всякое рассказывает, муж мой... видела, как на тебя смотрит? Ты уже говоришь, как он: "дети мира тьмы". Больно тесно с ним пообщалась, видать.
– А вы разве не помните этот самый мир тьмы, не видели его? – Элиска давно хотела спросить кого-то из остальных вампиров об этом, и вот такой прекрасный случай подвернулся.
– Нет, конечно же, – ответила Виттория немного пренебрежительно – видимо, считала то, во что верил её муж, сказкой или помешательством. – Я не верю ни в мир тьмы, ни в то, что нас кто-то создал. Мы с братьями родились от таких же вампиров – причем прямо в этом доме. Что бы там не наплёл тебе мой муженёк – это моя семья жила в этом поместье всегда. Мы здесь хозяева.
Элиска сначала задумалась, а потом выпалила первое, что пришло а голову – лишь бы не терять нить разговора:
– То-то я сразу заметила, что вы настоящая госпожа. Получается, лорд Дитрич...
– Не был бы лордом без нашей свадьбы, полагаю, да, – Виттория вдруг подошла ближе и как-то странно посмотрела: то ли хитро, то ли злобно. – Так что, если уж кого тебе и надо обхаживать, чтобы добиться хорошего положения в моём доме – так это меня.
– Но я вовсе не... – Элиска опустила взгляд в пол, не в силах держаться гордо под таким властным напором.
– Да я шучу, расслабься ты, – хохотнула Виттория и отошла, смеясь. – Впрочем, есть ещё мой непутёвый братец. Но мне кажется, он вообще никому не сможет понравиться с таким поведением. Сам и виноват.
– Ну, господин Берард, конечно, на первый взгляд кажется довольно симпатичным, но... Но вы сами уже всё сказали, – Элиска не хотела оговаривать Берарда почём зря, ведь ещё и не знала его толком, поэтому просто посмеялась словам его сестры. Получилось какое-то глупое хихиканье. Ох, ангелы, что Виттория о ней теперь подумает?
– Что же до моего мужа – между нами девочками – не будем скрывать очевидного: он от тебя в восторге. Наверняка он тебя желает. Вот только не знает, как подступиться, бедняга.
Элиску снова поразило, как спокойно Виттория рассуждает о том, что её благоверный смотрит на других женщин. Первым делом, конечно, вспомнились слова о так называемых свободных отношениях между вампирами в этом доме, но верилось всё ещё с трудом.
– Ну, я даже не знаю, что тут сказать... – Элиска продолжала глядеть себе под ноги. – Вы-то что об этом думаете? Вы же всё-таки жена...
– Как жена я думаю, – теперь уже ехидство в голосе Виттории стало неподдельным, – что ему всегда недоставало фантазии. С хорошим воображением подступиться к тебе можно было бы по-разному: хоть со спины, хоть прямо стоя. А ему же только и надо, что быть сверху. Только так и никак иначе. А тебя с твоими крыльями-то так просто на кровать не положишь...
Элиска тут же смутилась: она и подумать не могла, что "подступиться" Виттория имела в виду буквально.
– Да что ты как девочка, ну честное слово! – продолжала смеяться та. – Я же всё ещё шучу. Прости уж, я вовсе не со зла.
А сама тем временем, пока Элиска не смотрела, отошла куда-то совсем к дальнему комоду. Артефакт в виде перчатки из колец скоренько отправился в один из его ящичков, а из другого Виттория вытянула какой-то конверт.
– Вот, возьми, – сказала она, протягивая его Элиске. – Это тебе, подруга.
– Что это? – та осторожно приняла конверт из её рук, словно там запечатано прощальное письмо почившего лорда Беллемонро к ней – или же лист из чистого золота.
– Приглашение, – ответила Виттория спустя паузу – видимо, хотела смолчать и сохранить интригу до самого момента, когда Элиска открыла бы конверт, но в последнюю секунду раздумала. – Ты уже окрепла, можешь сама передвигаться и делать, что тебе вздумается – словом, быть полноправным членом нашей команды. Так что мы с лордом приглашаем тебя завтра вечером на празднование этого знаменательного события: твоего выздоровления, новоселья – и того, что ты теперь с нами, в конце концов.
– Спасибо большое, госпожа Виттория! – столь неожиданно вызволенная из плена смущения, Элиска не знала, что и делать: чуть не начала кланяться ей как какая-то служанка, а то и вовсе хватать и целовать её руки. Но сдержалась и расправила плечи, прижимая конверт к груди. Показалось, там внутри на самом деле лежит уголёк из камина – настолько согревал ей душу. – Это приглашение для меня очень много значит! Я обязательно приду!