Открыть глаза получилось с огромным трудом. Нет, веки не ощущались тяжёлыми – их словно кто-то силой сжимал обратно, как только они размыкались. Ещё точнее – будто кто-то лил в глаза нечто жгучее, отчего они тотчас же закрывались, чтобы хорошенько проморгаться. Вскоре зрение всё же вернулось. Но чем чётче становилось всё вокруг: дальний угол потолка с яркой белой люстрой, напоминающей перевёрнутый вверх ногами торт со свечами, нижний край полупрозрачной занавески над огромной кроватью, тщетно скрывающий ящики стоящего позади комода, чьи-то руки и ноги, выглядывающие из-под блестящих атласных одеял – тем громче гудело в голове. И вовсе не как от берсерка.
Элиска проснулась лёжа на животе, и крупные складки простыней неприятно врезались в кожу. В самых разных местах: при попытках подняться то тут, то там обдавало холодом, когда кожа вновь касалась гладкой ткани. На ней что, нет одежды? От осознания в голове будто выстрел раздался. Крылья непроизвольно захлопали, и от поднятого ими шума всё вокруг пришло в движение.
Кто-то рывком сел, сверкнув на миг где-то сбоку бледной спиной, разом слез на пол и принялся поспешно одеваться. Затем фигура уже в полном обмундировании наклонилась обратно – совсем близко, но не к Элиске, – раздался смачный звук поцелуя, и камзол-на-ножках удалился, словно его ветром сдуло в дверь. Затем чьи-то пальцы пробежались по плечу, словно лапы огромного паука, скользнули за ухо, чужая рука обвила шею и потянула чуть в сторону. Несколько свисающих кос пощекотали плечо и спину. В этот раз звук поцелуя раздался совсем рядом с ухом, отразившись в сознании ещё одним выстрелом, а на виске захолодило от влажного следа.
– Да-а-а, Элиска, ты просто прелесть, подруга, – прорезался томный полушёпот сквозь отзвуки выстрела, и эхо от него тотчас зашелестело в ушах, как ветер в кронах деревьев. Когда перестало, вторая фигура, гораздо более изящная, чем первая, тоже непостижимым образом растворилась, завернувшись во что-то чёрное перед этим.
Значит, Элиска это и правда её имя и она ничего не напутала?
От следующего удара в голове пришлось чуть ли не вскочить. Показалось, её вот-вот вырвет, но это всего лишь сознание тошнило воспоминаниями. Всеми и сразу. Жизнь в большом родительском доме, имена, привычки, голоса и лица сестёр, названных родителей, слуг – всех до единого – и брата. Лицо второго брата, запачканное красным, и его хриплые вскрики, словно чем-то поперхнулся. Спустя пару движений век память разгладилась подобно заботливо расстеленному прислугой одеялу, и всё встало на свои места, а боль в висках угасла. Элиска смогла кое-как сесть и принялась обдумывать произошедшее. Никогда бы не помыслила даже, что может наступить такой момент, когда "думать" – это будет серьёзный труд, отдельный от всех остальных и требующий неимоверных усилий. На миг даже показалось, мозг в голове заскрипел словно старые несмазанные часы.
Воспоминания хоть и улеглись ровно, да не совсем. Кое-где словно скатывались в тёмную дыру – а потом выныривали обратно. Что же произошло? Элиска прикрыла глаза, стараясь вникнуть в память на самом краю этой мутной пропасти. Вот – тёмно-алое платье, почти как дома, заветное приглашение в руке, и в сопровождении господина Дулли Элиска идёт по лестнице и поднимается в какую-то комнату. Эту комнату. Здесь уже лорд Дитрич, Виттория и даже Анетта – но больше никого. На вопрос: "Не присоединится ли господин Берард к нашему маленькому вампирскому празднику?" – чета Дитрич наперебой ответила "он на задании" и "он бы нам только всё испортил". Анетту, разумеется, привели лишь для того, чтобы её пить. А чтобы она не потеряла сознание, снабдили её каким-то дурманящим средством, что сделало её тело более стойким, а разум – более весёлым. Они ещё не знали, что со способностью Элиски это вовсе не понадобится. Для них же, вампиров, Анетта принесла другой странный напиток, который, впрочем, пила и сама время от времени. Кислый вкус, отдающий чуть ли не древесной стружкой, однако обжигающий горло и щиплющий язык, присоски на котором от этого словно взбесились и зажили своей собственной жизнью. Элиска, чьё самообладание с первого же глотка стремительно начало угасать, тогда почему-то приняла это странное буйство во рту за неодолимое желание целоваться, а дальше...
Дальше лишь мутное месиво красок – схожих по цвету как с мебелью, простынями и одеялами, так и с человеческой кожей – с редкими вкраплениями более чётких картинок перед глазами. Кажется, тогда Элиска впервые увидела мужское тело неглиже. Кажется, тогда же впервые поцеловалась по-настоящему, не случайно, не невинно и не игриво. Кажется, тогда же она впервые увидела и как двое прямо на её глазах придаются любовным утехам. И кажется, только теперь она поняла, отчего всё от бедер до живота отдаёт странно-сладостными отголосками боли.
Похоже, всё самое интересное разум предпочёл от Элиски скрыть в той самой чёрной дыре в памяти. Теперь совершенно противоположные мысли кружили вокруг этой пустоты, как тропический смерч образуется от резкого столкновения холодного и тёплого воздуха. С одной стороны – Элиску наконец-то приняли в общество вампиров этого дома, причём так близко, как она могла лишь мечтать. С другой же – ощущение, будто впервые в жизни собралась с сёстрами на бал, но проспала, и теперь остаётся только надеяться на привезённые ими оттуда подарки и истории. От такой обиды захотелось даже кровать стукнуть.
Впрочем, не стоит поддаваться печали. Мозг снова заработал как обычно – и уж увиденное только что Элиска смогла прокрутить в голове в деталях. Это лорд Дитрич встал первым, без слов оделся и покинул комнату. А вслед за ним – это Виттория одарила Элиску поцелуем, полным благодарности. В памяти их тела, пока хозяева дома одевались, уже выглядели не так мутно, и Элиска выхватила оттуда едва заметные отметины от зубов на их спинах, руках, плечах. Интересно, то она их так? В любом случае, если следы и не её, то залечить до такого состояния никто другой точно не мог.
– Что же, господь помилуй, тут было?
Элиска поняла, что задала этот вопрос вслух, только когда рядом кто-то зашевелился в одеяле. Она ведь не видела, как Анетта покидала эти роскошные покои. И впрямь – спустя пару секунд из-под атласной ткани показалась с одной стороны точёная длинная нога: цветом почти как фарфор, но испещрённая уже бледными отпечатками зубов, – а с другой – растрёпанные рыжие кудри и умиротворённое ещё не отпустившим сном лицо в веснушках. Что бы ни произошло этой ночью между тремя вампирами, Анетте в любом случае досталось от всех. Понимая это, Элиска смогла-таки заставить себя порадоваться – ведь девушка после такого осталась жива, невредима, так ещё и в сознании.
– А ты что, не помнишь что ли? – едва ли не заигрывающе произнесла Анетта, даже не вставая, а лишь выпрямляя ногу, пока та не поднимется вертикально.
– Нет, совсем нет, – простонала Элиска, в последний раз силясь выдавить из памяти хоть что-то ещё. Голова в ответ на это заболела, словно обидевшись.
– Ой, ну вы только посмотрите на неё! – Анетта всё же уселась на кровати, наклоняясь к Элиске и стремясь обнять её со спины. – Такая развратница ночью – и такая скромница с утра! Не перестаю тебе удивляться, вот честно.
– Я серьёзно! – Элиска повернула голову, и одного лишь злого взгляда хватило, чтобы веселье исчезло с этого веснушчатого личика.
– Что, правда что ли? – Анетта даже как-то осунулась, плечи её опустились, а огонь в глазах вроде как утих. – Как будто тебя опоили, да? Думаешь, вот так всё было?
Почему она первым делом предполагает именно такое? Неужели и это часть её богатого неприятностями жизненного опыта?
– Я даже не знаю, что мне думать, – промычала Элиска в ладони, которыми закрыла лицо.
– А что помнишь?
– Последнее – как раз как пью из бокала эту огненную воду...
– Да вроде обычный вискарь, – Анетта растерянно пожала плечами. – Мы все тут его пили – и даже из чужих бокалов. И все вполне в состоянии.
– Но не все тут древние вампиры, – вздохнула Элиска, стараясь и вовсе утонуть лицом в руках. Впервые за долгое время захотелось плакать – но организм не слушался. Он хотел лишь, чтобы боль закончилась, а от слёз тут никакого толку. Хоть о стену головой бейся – авось это заглушит гудящий рой внутри.
– Что, совсем ничего не помнишь? – спросила Анетта чуть погодя, всё же решившись приблизиться снова и заботливо коснуться рукой плеча. Вновь покосившись на неё, Элиска разглядела, как Анетта укутывается в одеяло чуть ли не до шеи. Видать, решила, что раз Элиска ничего не помнит, то и без всякой одежды вот так сейчас может увидеть её впервые. Элиска, конечно, нередко ловила удобные моменты, чтобы кинуть взгляд-другой на голую спину рыжей бестии, когда они оставались одни в её ванной. Но вот такой, как несколько минут назад по пробуждении, нарочно подставляющей все свои прелести взгляду, слово никакой совести и приличия в мире никогда не существовало, Элиска её даже представить не осмеливалась. И, как правильно Анетта и поняла, сейчас была не готова её такой увидеть. Какая всё-таки мудрая девушка!
– Ну... Так, обрывки какие-то.
– Понятно: древним вампирам больше не наливать...
– А лучше вообще не наливать.
– Прости, я не знала. Это была моя идея притащить выпивку.
– Да откуда тебе было знать? – успокоила было Элиска, но вдруг подумала: а почему бы не воспользоваться промелькнувшим чувством вины у девушки? – Может, хоть ты мне расскажешь, что тут произошло? Я же привыкла помнить всё – вообще всё. А теперь эта пустота в голове меня просто убивает.
– Ну, что-что... – начала Анетта, всё качая головой. – Начиналось-то всё обычно и даже торжественно: собрались, пообщались, посмеялись, выпили...
– Это-то я ещё кое-как помню. Дальше-то что?
– А дальше тебя как понесло: ты начала клеиться ко всем, приставать там со всяким... Чёрт возьми, Элиска, ты выглядела такой счастливой, такой уверенной, я бы ни за что не догадалась, что ты настолько пьяна!
– И что, прямо-таки ко всем я приставала? – вздохнула Элиска, вновь пряча лицо.
– Ага, прямо ко всем. Мне даже кажется, ни лорд, ни жена его ничего такого изначально не хотели, но ты, выходит, сама напросилась... Ох, знала бы ты, что ты там с ними выделывала...
– Что? – она аж отпрянула лицом от ладоней, чтоб снова обернуться и по глазам убедиться, что Анетта не врёт, не приукрашивает и не разыгрывает её. – И с госпожой Витторией тоже? Стыд-то какой, я бы ни за что...
– Да нет, с ней, вроде бы, не так уж. Она как-то в стороне держалась, от тебя по крайней мере.
– А как же лорд Дитрич? Я думала, он себя неловко будет со мной чувствовать из-за крыльев...
– Да он сначала соображал очень долго, что с тобой делать, – злорадно усмехнулась Анетта, но быстро вернула себе сочувственный и ответственный тон. – Но потом вы с Витторией – да и алкоголь, надо думать – сами подсказали ему, как да что.
– Какой кошмар...
– Ну, почему же кошмар? – рука Анетты вновь скользнула по плечу. – Все ведь наверняка мечтают оказаться в постели с таким красавчиком, как наш лорд. А ты просто не сдерживала свои тайные желания. Не о чем тут сожалеть, мне кажется.
– Да я-то признаю, – кивнула Элиска, – я тоже, конечно, тайно мечтала о всяком. Но, чёрт возьми, я хочу всё помнить!
– Может, со временем вспомнишь, – пожала плечами Анетта и откинулась назад, вновь распластавшись на кровати. – Я уж точно долго не смогу забыть такое! Подумать только, на что ты оказалась способна! Больше всего меня поразило, когда лорд стоял вот прямо на этой кровати под самым потолком, а ты повисла вниз головой и дотянулась ртом прямо до его...
– Умоляю, замолчи! – чуть не замахала на неё крыльями Элиска, явственно ощущая, как горячеют щёки и уши. – Что-то ещё там было, о чём я должна знать?
– Ну... – Анетта задумалась, почёсывая колено и криво улыбаясь – специально растянула паузу. – Ах да, ещё меня грызли сразу три вампира, одновременно. Я даже думала, столько крови во мне попросту быть не может. Чуть не умерла – в который раз. Спасибо, что поинтересовалась.
– Вот же... – в этот раз Элиска обернулась к ней всем телом, совершенно не боясь, что одеяло вдруг выскользнет из рук. – Тебе, похоже, пришлось хуже всех. Извини, если я с собой не совладала. Как ты вообще? Хорошо себя чувствуешь? Тебе сейчас не больно?
– О, нет, не беспокойся об этом, – отмахнулась Анетта с блаженной улыбкой. – Обычно – да, я после таких праздников чуть живая, у меня всё болит, и отходить надо неделю, если не две. Но в этот раз я впервые себя чувствую так хорошо, как, наверное, никогда мне не было. А всё благодаря тебе, – последнюю фразу она произнесла со страстью, заключила ладонь Элиски в свои и даже подмигнула. – Ты и правда просто чудо!
– Господи, Анетта! – взмолилась Элиска, опуская плечи, словно на них опёрся Сатилий в образе гаргульи – или целых два. – Если ты сейчас о том, что я и с тобой нечто эдакое вытворяла, то я просто сгорю со стыда прямо на месте! – она снова спрятала лицо за руками.
– Да нет, что ты, не боись, – успокоила Анетта. – Ты просто вылечила меня, как и всегда, вот и всё. Благодаря этому я сейчас – как будто и не было ничего. Всё хорошо.
– Хвала небесам... – облегчённо выдохнула Элиска и, наконец, впервые за утро смогла расслабиться.
Спать после такого провала в сознании совершенно не хотелось, так что Элиска помогла Анетте убрать разгром, что их вампирское трио оставило после себя, посидела с ней за завтраком, а после – пошла вместе с нею отмываться. Как-то так, в мелкой помощи по бытовым делам и безмолвным наблюдением за остальными неспящими обитателями дома, и прошел остаток дня. Хватило времени даже на то, чтобы исполнить обещанное и вернуть испорченному платью госпожи Виттории надлежащий вид. А ушло на это немало – тут-то Элиска впервые и осознала, как счастливы, должно быть, люди. День ведь даёт гораздо больше часов, чем ночь – столько свободного времени!
К вечеру, однако, ничего не изменилось. Лорд Дитрич и его прекрасная жена вели себя так, словно ничего не произошло. Элиска первым делом вспомнила, как Анетта сказала, что такие празднества в этом доме не редкость. А следом подумала, что та могла как бы по секрету сказать лорду, что произошло с Элиской, и попросить не давить на больное, подыграть. Заботливая. Элиске ведь и правда было легче от одной лишь иллюзии, что все забыли – не только она одна.
Помимо прочих мелочей Элиска продолжала помогать своим новым товарищам, как тогда: выходила в подземелье встречать всех с задания. Лорду чаще всего требовалось протереть меч от крови – и она то и дело замечала, что Дитрич приносит его тёплым, а вместе с тем, как исчезают с лезвия засохшие алые следы, уходит и этот жар. Сам лорд поговаривал, что это теплится только что отобранная жизнь. Дескать, меч тьмы способен вбирать не только свет, но и жизнь всех, кого поранит. Оттого Элиска и боялась трогать лезвие без тряпки, обязательно пропитанной тёплой водой, ведь иначе оно обдавало пальцы едким морозом даже сквозь материю. Даже если мир тьмы – выдумка, а меч, иссушающий жизни, – всего лишь легенда, Элиска бы не удивилась, если раненные этим оружием мгновенно умирали от сильнейшего обморожения.
Госпожа Виттория то и дело приходила в изрезанных или простреленных платьях: порой до такой степени, что сквозь прорези и дыры можно было любоваться статным телом госпожи – разумеется, невредимым.
Братец же её, Берард, аккуратности не научился ни у сестры, с кем проводил больше всего времени дома в бесконечных шуточных перепалках, ни у лорда, чьим напарником чаще всего уходил на ночные задания, ни у доктора Денкена, с кем чаще других подолгу оставался в местной лаборатории. Вечно приходил весь в крови – бывало, даже буквально с головы до ног. На причитания Элиски он лишь довольно ухмылялся и отвечал, что всю аккуратность потратил на единственный точный удар, который подсказал демон-советчик. Убийства с одного маха – вот за что лорд Дитрич так ценил своего напарника. "Кто уж, – говорил Берард, – виноват, что господь влил в людей столько крови, что и через маленькую щёлочку способна вытечь вся?" – и почему-то непременно вся на него.
С Сатилием, напротив, было меньше всего возни. Того, если он в камне, господин Дулли охотно поможет занести наверх. А если вернётся с какой-то заварушки – только обломки вынуть из окаменевших рук. За всеми этими делами общаться с ним получалось реже, чему Элиска немало печалилась.
Сам же господин Дулли, вечно неспящий и шатающийся по особняку подобно Элиске – в поисках, кому бы помочь и кого бы поддержать, – если и выходил куда, то в особом уходе не нуждался. А ведь пришёл один раз со стрелой в спине – просто вытащил, даже не дёрнувшись, и пошёл восвояси, словно соломинку отломил. Пару раз случалось встретить его без верхнего мундира в красивой белоснежной рубашке, прижатой к статному торсу джентльменскими подтяжками – в такие моменты Элиска не могла удержаться от мыслей, что в прошлой жизни у Дулли точно должны были быть длинные искусно завитые усы. Ну не положено такому господину без них! А ещё – хотелось тайком пробраться в его покои и стащить мундир: чтобы зашить от тех дыр, что она сама видела, и тех, что могли ускользнуть от её цепкого взгляда.
И чем чаще Элиска спускалась в это странное водное подземелье под домом, тем больше ей мерещилось, что кто-то за ней наблюдает. Бывало даже – видела странный силуэт в воде. Ну не может же лорд Дитрич держать там рыбу для обеда? Да и сбрасывать трупы врагов в собственную канализацию было бы неразумно. Природа этого странного явления прояснилась в тот же день, когда состоялся короткий, но всё же важный разговор на тему, не оставляющую Элиску в покое.
– Насчёт того вечера, госпожа Элиска... – подозрительно тихо сказал лорд Дитрич сразу после того, как в очередной раз попросил спуститься в самый низ. – Доктор Денкен рассказал мне об особенностях вашего организма.
– Разве мы это не обсуждали это в первый же день? – непонимающе улыбнулась Элиска поначалу. – Вы о крыльях, мозгах или о чём?
– Я о вашей... аллергии на алкоголь.
– О, это доктор вам сказал? А ему, наверное, Анетта разболтала...
– И правильно сделала! Не представляю, зачем бы вам желать оставлять такое в секрете. Это же очень важно! Мы тогда не знали... И мы не хотели...
– Да, я всё понимаю, дорогой лорд. Поэтому давайте просто это забудем, как повезло – или не повезло – забыть мне.
– И мы с Витторией тоже забудем, если такова ваша воля. Но позвольте хотя бы попросить у вас прощения, если по нашей... по моей вине вам было больно, неловко или неуютно.
– Я подумаю над тем, как бы вам искупить свои пригрешения, лорд Дитрич, – хитро прищурилась Элиска. – И госпоже Виттории передайте.
Не хотелось затягивать этот разговор – и заканчивать его на плохой ноте. Уж больно долго она ходила с гнетущим чувством внутри – теперь же, когда об этом стало можно говорить, ощущалось, словно с груди сорвался огромный ржавый замок на тяжёлой холодной цепи. И захотелось снова радоваться жизни, шутить – и даже заигрывать. Как, всё-таки, хорошо, когда с твоими чувствами считаются и стараются понять! А ведь в прошлом доме она могла лишь молча принять всё, что говорят, за правила и смириться.
– Тогда вернёмся в сегодняшний день, – воодушевлённо продолжил Дитрич, когда тема, наконец, исчерпала себя. – Вам предстоит новая, особая встреча. Сегодня с важного и долгого задания возвращается госпожа Иемилия. Встретьте её, пожалуйста, как подобает – как и всех нас. И захватите с собой одеяло или что-то в этом роде. На улице весь день дождь.
Элиска сначала не сообразила, какое отношение одеяло может иметь к дождю, но послушалась – заскочила к Анетте по пути в подземелье. Самой-то ей одеяло никогда не было нужно, а то взяла бы своё.
– Ты чего это такая весёлая? – заметила Анетта, словно насквозь её взглядом просверлила – ничуть не хуже Берарда с артефактом. – То неделю поникшая ходила, а теперь?
– Да вот, – не скрывала улыбку Элиска, ведь от Анетты можно ничего не скрывать. – Поговорила с лордом, наконец, о нашем небольшом, то есть, большом недоразумении. И мы разобрались. Теперь всё прекрасно.
– О, и чего там прекрасного-то? – вкрадчиво спрашивала Анетта. – Прямо настолько хорошо разобрались? Ну, и когда уже собираетесь повторять?
– Я не знаю пока, – засмущалась Элиска. – Не берусь загадывать. Но не исключаю. Главное теперь – никакой выпивки!
– Поняла. Больше такого, как тогда, не будет, обещаю. Эти, конечно, пусть пьют, если захотят. А твоей выпивкой останусь я.
– Звучит заманчиво, – Элиска облизнулась, и Анетта не смогла удержаться от попытки цапнуть её за кончик языка ногтями. Не успела, конечно же.
– Ты как, сегодня зайдёшь? – спросила рыжая таким тоном, будто собиралась прямо сейчас запереться с Элиской и не пустить её дальше вниз по лестницам.
– Ну, можно, – прикинула Элиска, призадумавшись. – Ты вообще как? Полна сил или не очень?
– Ну так... – Анетта чуть задрала голову, чтобы волосы падали за плечи, показывая заживающие следы на изгибе шеи. – Виттория недавно причастилась. Ещё заживаю.
– Ничего, я помогу тебе, – обнадёжила Элиска и спохватилась: – Мне пора бежать! Надо встретить госпожу Иемилию. В первый раз её увижу, это так волнительно!
– О, наша святая дева снова возвращается? – Анетта криво усмехнулась, но без злорадства, с каким она обычно это делала. Наверное, они давно не виделись, и она соскучилась.
О госпоже Иемилии Элиска слышала в стенах поместья не раз и не два. Хоть никого и не спрашивала напрямую, из подслушанного приобрела стойкое впечатление, что дева эта всех здесь восхищает и весьма уважаема, а её возвращения с затянувшегося на долгие месяцы задания ждут не меньше, чем ожидали Сатилия с крыши собора. По этим же рассказам – да и из-за одного лишь имени – в голове сложился и образ этой госпожи: Элиске она представлялась как некая боевая монашка, целиком затянутая в чёрное – но не в рясе, чтоб удобнее было двигаться – как положено, с покрытой белым головой и в капюшоне. А ещё – орудующая святым крестом на длинной палке. В своём воображении Элиска прямо-таки видела, как эта монашка раскидывала бы своим оружием окружающих её врагов толпами.
С подобными мыслями Элиска всё чаще замечала за собой, что вовсе не ощущает никаких угрызений совести от, по сути, своего пособничества убийцам. Вампиры нередко возвращались с задания в крови своих жертв, и от их рассказов о боевой браваде вовсе не становилось дурно или страшно – напротив, случалось даже восхищаться. Все эти боль, кровь, смерть – они где-то там, они чужие, человеческие, наверняка заслуженные. Может, Элиска бы и взялась осуждать сородичей за жестокость и поучать их другим, более дипломатичным или хитрым методам решения разногласий – если бы все люди там снаружи не представлялись ей как вероломный лорд Риктер. Те, кто имеет дела с охотниками на вампиров, наверняка все такие. А другие, вроде доктора Денкена и сестриц, не суются в распри между миром людей и миром тьмы – их лорд Дитрич с командой и не тронет никогда. Ведь вампирам сейчас даже и кровь-то человеческая не нужна, можно просто договориться и поделиться теми же свиньями с ферм, например. Но наверняка это именно люди не захотели никаких договоров с силами тьмы – и теперь пожинают последствия. Впрочем, доктора Денкена и его прекрасную дочь Элиска всё никак не могла соотнести с образом людей: для неё эти двое так и оставались алхимиком и ведьмой соответственно.
В этот раз после поднятия тяжёлой двери вентилем пришлось ждать дольше, чем обычно. Время шло, и размеренный звук капель где-то вдалеке словно отсчитывал. Элиска не удивлялась: раз тут рядом целая река, наверняка где-то что-то да подтекает, вот и капает. Но пока ещё не настолько отчаялась, чтобы начать считать вслед за звоном падающей с потолка воды. По словам лорда, госпожа Иемилия работает без артефактов, поэтому точно узнать время её возвращения никак не получилось бы. Вот и остается ждать её всю ночь в заранее оговорённый день. Элиска даже немного порадовалась, что в это время года ночи чуть ли не самые короткие. Раньше её это обстоятельство удручило бы, ведь веселиться или помогать своей новой семье – это не то же самое, что и слоняться без дела по подвалу и просто ждать. А уйти нельзя: вдруг Иемилия придет в этот самый момент, и тогда ждать придется уже ей, а она вовсе не в тёплом уютном доме сидела все это время, чтоб терпеть ещё и подземелье. Можно пока постоять, прислонившись к стене или одной из этих совершенно не красивых колонн, можно потеснее обнять мягкое тёплое одеяло – и восхититься, каково, наверное, каждый день под таким спать. Или присесть у самой воды и попробовать дотянуться и смочить кончик пальца – да так, чтобы не свалиться.
Вот тут-то, у воды, Элиске и попался на глаза тёмный силуэт – снова.
Подумалось вдруг: откуда ей вообще знать, как на самом деле выглядит госпожа Иемилия, на что способна и какое задание выполняет? Быть может, именно она всё это время чем-то занята прямо в водах под городом – и их общим домом? Поэтому на всякий случай Элиска отчётливо проговорила в ту сторону, где, как ей показалось, она увидела странную тень:
– Госпожа Иемилия, вы здесь? Мы пока не знакомы, я Элиска, меня лорд Дитрич послал встретить вас.
Ответа не последовало, и она уж было подумала, как глупо выглядит, разговаривая с собственным эхом на дне этой подземной дыры. Канализация – общественное достояние, хоть и спускаются сюда только специально обученные работники. Эти её слова сейчас могли бы услышать не только в конце тоннеля, но и в десятке ответвлений дальше.
Однако эти мысли тотчас покинули Элиску, когда она услышала движение вдалеке. Нечто, похожее на шуршание по стене и на шаги: только скорее не топот, а шлепки, словно кто-то шёл по воде или... босиком. Будто бы в подтверждение её слов на влажном полу коридора стали появляться следы, как от ноги человека, буквально изниоткуда. Как Элиска ни силилась, даже вампирское зрение не помогло рассмотреть, кто их оставляет: словно следы это почерневшие куски мяса, и кто-то просто кидает их один вперёд другого из темноты.
– Госпожа Иемилия? – повторила Элиска и направилась от воды навстречу отпечаткам ног.
А в воздухе уже – так же, как и следы на полу до этого – появилось сначала лицо, затем голова целиком, а затем и плечи. Выглядело это всё точно как парящий фарфоровый – настолько блестела кожа – бюст из галереи искусств. Ей богу: если бы появилась только голова и ничего более, Элиска бы точно подумала, что это главная пропажа господина Дулли вернулась, наконец, к нему.
А дальше Элиска и сама не сразу заметила, как, любуясь на это истинное чудо, обходит странную гостью кругом. Со спины она оказалась не менее прекрасной – хватало даже части, постепенно всё больше проявляющейся из пустоты. Ведь короткие и слипшиеся – словно водой облитые – волосы позволяли рассмотреть и шею, и лопатки, и спину. Таинственная девушка хоть и замедлила шаг, но продолжала идти, и теперь Элиска шла за ней следом. Та была почти неестественно стройной – тоньше Анетты – и гибкой, словно ветви плакучей ивы. Вот только кожа её выглядела странно гладкой, переливалась жёлто-зелёными оттенками – Элиска разглядела это даже в темноте. И чем больше тела она видела, тем больше ей казалось, что то тут, то там она замечает чешуйки, издалека похожие на трещины в фарфоре.
Наконец, явив себя во весь рост, госпожа Иемилия остановилась – и, разумеется, одежды на ней не было. Элиска сначала смутилась, потом мысленно поблагодарила всех ангелов священного писания за то, что подтолкнули её зайти со спины, а после – засмотрелась, как дрожат капельки воды на этой странной коже. Вспомнила, как совсем недавно по окнам бил дождь, и спохватилась.
– О, прошу меня простить! Я, право, очень удивилась, когда вас увидела! – быстро заговорила она, осторожно накидывая одеяло на плечи госпоже. Таким огромным удалось укутать её чуть ли не до пят.
– Это ничего, – ответила та почти шёпотом, и голос её больше напоминал скрип несмазанной двери. С таким и правда лучше шептать. – Многие удивляются, когда наконец видят меня. Некоторые – в последний раз в жизни.
Чтоб не дышать госпоже в затылок, Элиска обошла её снова и заглянула ей в глаза. Те оказались сплошь зелёными, как свежая трава, и с тонкой полоской посередине вместо зрачка – совсем как у змеи.
– Вы, должно быть, замерзли? – Элиска озабоченно потёрла полотенцем плечи Иемилии, но одёрнулась, когда осознала, что не спросила разрешения. – Тут такой дождь был...
– Да уж, – кивнула та и перестала скрывать дрожь во всём теле. – Я хоть и хладнокровная тварь, но шляться ночью под дождём голой мне совершенно не улыбается.
– Не улыбается? – повеселела вдруг Элиска и, чтоб собеседница не удивлялась, пояснила: – Вы говорите прямо как Сатилий!
– Вот как? Сатилия, значит, знаешь? И откуда?
– Я так понимаю, он жил когда-то здесь. Вот – вернулся. Ну а я так – с ним за компанию, – растерянно отвечала Элиска, пока Иемилия так же, как она сама до этого, медленно и почти угрожающе обошла её.
– Сатилий вернулся? – на этом её круг резко закончился, и Иемилия поспешила вновь оказаться напротив. На её лице, даже несмотря на странные глаза, читалась неподдельная радость. – Это же замечательные новости!
– Рада, что сообщаю их первой, – улыбнулась Элиска.
– А тебя, говоришь, зовут Элиска? А можно мне?.. – сначала показалось, тонкая рука тянется к лицу. Но когда Элиска кивнула, госпожа Иемилия устремилась дальше и коснулась крыла. Холодные пальцы осторожно заскользили вдоль сложенных перепонок и до самого верха – Иемилия даже на цыпочки привстала, чтобы дотянуться. – Выходит, лорд Дитрич встретил-таки на свою голову истинного вампира. Честно говоря, я их себе совсем по-другому представляла – а ты даже и не страшная вовсе.
– О, ну, спасибо, пожалуй, – хихикнула Элиска, – вы тоже прекрасны. И пусть побоится незримой кары тот, кто посмеет сказать другое!
– О да, за незримой карой – это ко мне.
– Если уж мы друг с другом честны, то я вас тоже совсем другой представляла... из-за имени, наверное.
– Думала, небось, что я монашка какая-то, святая? – подловила Иемилия. – Ну, а я вот такая – святая дева ящерица...
– Ну, не надо говорить такие вещи о себе, – попыталась утешить Элиска и, прежде чем та успела ответить, сама потянулась к ней. – А можно теперь мне?
Та удивилась буквально на секунду – наверняка такой неслыханной наглости, но потом словно вспомнила, что сама полезла первой, и согласилась. Рука Элиски тотчас же скользнула между краями одеяла, спадающего с плеч. Ладонь неуверенно легла на солнечное сплетение Иемилии, забирая все оставшиеся там капли воды. Тепла Элиска не ощутила, а странная кожа хоть на ощупь и казалась нежной, но больше напоминала мягкую резину. Зато удары сердца чувствовались весьма отчётливо. Кем бы ни являлась госпожа Иемилия, она точно была живой: не как господин Дулли, который таким лишь выглядел.
– Если с нами теперь истинный крылатый вампир, это открывает нам новые горизонты, – рассуждала Иемилия равнодушно, как будто стоящая напротив вампирша не была непозволительно близко – всего в паре дюймов от возможности ухватить её за упругую грудь. – Теперь и воздух в нашей власти. А с возвращением Сатилия – все стихии в сборе.
– О чём вы говорите? – спросила Элиска и медленно – и крайне неохотно, ведь её никто не подгонял – убрала руку.
– Ну смотри: ты можешь, летать. Значит, ты – за воздух. Виттория с её артефактом – огонь. Сатилий – очевидно, камень, и так далее.
– Лорд Дитрич с его мечом тогда наверняка сама тьма, – продолжила за неё Элиска. – А что же до вас?
– А я, так и быть, за свет, раз уж имя обязывает, – усмехнулась Иемилия – прозвучало опять со скрипом, словно ветка надломилась.
– Но подождите. Вы сказали, все в сборе. Но кто же тогда за воду?
– А этот, – она кивнула в сторону, – всё прячется где-то там в своём омуте. Эй, Петрик, давай вылезай оттуда! Не видишь разве? Эта юная вампирша – своя.
И тёмный силуэт в воде, наконец, обрёл чёткие очертания. Оказался очень даже похожим на человека с большим куском стекла напротив лица – и неуверенно помахал девушкам рукой. Между его пальцами Элиска разглядела перепонки, совсем как у лягушек. Или как на своих крыльях. И вот этот тайный житель скрывался от неё в воде с самого первого дня?