Хорошо хоть, что с доктором разговоры всегда шли легче. После того, как Элиска перестала нуждаться в его ежедневных визитах – осмотрах и лечебных процедурах, – и переселилась в собственные апартаменты, доктор Денкен едва ли не круглосуточно пропадал в своей алхимической лаборатории на том же подземном этаже, что и покои Анетты. С самого своего выздоровления Элиска частенько думала, что неблагодарно было бы оставлять доктора без общения. Он, конечно, всего лишь сделал свою работу, причём в самом лучшем виде, но отец ведь учил быть вежливой. И если пара минут доброй беседы – это всё, что Элиска может сделать для нелюдимого старичка, то с неё не убудет. Тем более, что вечерами, пока все ещё только расходятся по заданиям, спросонья пообщаться хоть с кем-то страсть как хотелось, чтобы прогнать остатки сна, а госпожа Иемилия, которая теперь тоже постоянно в доме, частенько где-то пропадала. Иногда буквально.
– Лорд Дитрич мне разрешил... Нет, не так: лорд Дитрич настоял, чтобы я ознакомились с вашими трудами, – отвечала Элиска всякий раз, когда доктор Денкен начинал возмущаться тому, что она спускается в лабораторию и покушается на её секреты. Но, видимо, делать было нечего – раз уж хозяева рекомендовали. Да и наверняка алхимик понимал, что после прочения его книг Элиска сможет запросто процитировать ему любую – и стать отличным помощником. А позже и вовсе показалось – доктор разглядел в ней достойную собеседницу. Спокойно позволял приходить просто посидеть, почитать что-то стороннее – хоть любовные романы, – да и обсудить свою работу стал не прочь. Элиска старалась не расправляться с огромными тетрадями, вдоль и поперёк исписанными и исчерченными рукой доктора, слишком быстро. Ведь так он мог бы подумать, что труды всей его жизни ничего не стоят, раз возвращаются из рук вампирши изученными всего за пару часов.
– Вот оно что! Святые ангелы, я поняла! – так, воскликнула однажды Элиска, надолго увлёкшись текстом. Настолько неожиданно для доктора, что у него даже рука дрогнула, и длинный тонкий раскалённый стержень аппарата, зажатого в его пальцах, случайно коснулся чего-то не того и обдал доктора облаком серого дыма. Благо, Денкен всегда закрывал лицо защитной маской при опасных работах.
– Господь всемогущий! – возмутился он, но тут же облегчённо вздохнул, снимая маску – значит, работа не пострадала. – Что же такое вы там нашли?
– А вот, – Элиска ткнула пальцем в страницу, пододвигая самодельную книгу ближе к доктору.
Его эта страница вряд ли смогла бы удивить – ведь он сам же всё это записывал. Те же описания, те же слова, ингредиенты и чертежи, та же цветная гравюра с изображением обликов демона – прекрасный леопард, мужчина буквально с огнём в глазах и женщина с волосами из красного пламени, – и всё та же круглая печать, похожая на букву демонического алфавита – в заметках алхимика они звались сигилами.
– Ну и рожи, – хохотнул Денкен, разглядывая собственные рисунки. – Надо бы в кои то веки выйти из дома да нанять настоящего художника. Сам я разве что покойников в морге горазд зарисовывать.
– Да я не о том, – перебила Элиска, когда поняла: ему никак не понять, о чём она подумала, читая о великом герцоге Хауресе, и что привело её в такой восторг. Доктор ведь не читает мысли, в самом деле. – Я поняла, где ошибается госпожа Виттория, когда пытается создать огонь при помощи артефакта! Поняла, почему у неё ничего не выходит!
– В самом деле? – Денкен отозвался как-то безучастно и медленно вернулся к своему занятию. Как будто проблемы вампиров его не волнуют. – И почему же?
– Она просит его поджигать вещи, просто создавать огонь или нечто в этом роде. А тут написано, что её демон кровожаден и жесток и, чтобы с ним подружиться, надо просить его нанести ожоги. Описать увечья от огня как можно красочнее.
– Ну, госпожа Виттория у нас мастер на крепкое словцо. Как оскорбить кого-то – в этом ей нет равных. А вот чтобы красочно – с этим могут возникнуть проблемы. Огромные, я бы сказал.
– Я много книжек прочитала – и там всякое бывало. Могу попробовать помочь ей заранее подготовить текст, чтобы поразить этого демона в самое сердце описанием жестокости! – не сдавалась Элиска.
– Дело, конечно, ваше, – пожал плечами доктор. – Покойный господин Винсен справлялся и без всяких красивых слов.
– Может, настолько сдружился с демоном, – надулась Элиска, едва не обидевшись на доктора за то, что не поддерживает её рвение.
Впрочем, артефакт для чтения мыслей – это обещал исполнить своей демонической силой один из губернаторов ада Малфас, – тоже попадался в его записях. Как и другие не менее любопытные.
– А вот тут написано: амулет герцога Базима... – отвлекла Элиска доктора как-то ещё раз, когда он был не так занят – чтоб ненароком не разозлить и ничего не испортить, – покажет любую точку мира. Это что, с ним не нужна ни карета, ни лошади, ни даже корабли?
– А вы вчитайтесь повнимательнее, – задумчиво нахмурился Денкен. – Эта сила с подвохом: демон не позволяет попасть в другие страны, а только показывает их, словно сознание переносит туда.
– Красоты мира посмотреть, конечно, тоже было бы интересно – ведь столько ещё мест, где люди никогда не бывали! Но представьте, дорогой доктор, что было бы, если бы этот демон и впрямь перемещал! Я так сокрушаюсь каждый раз, когда наши с вами друзья возвращаются усталые: это ж сколько им приходится плутать по подземным ходам, только чтобы попасть домой! С артефактом могущественного герцога Базима все наши проблемы с выходом в мир решались бы так просто – по щелчку пальцев...
– Даже если демон и даёт такое на высшем уровне взаимопонимания – наверняка и берёт за это втридорога. Отправишься с ним куда-нибудь за океан – и там же и умрёшь, – отвечал Денкен. – Впрочем, к счастью или к сожалению, секрет этого артефакта навсегда утерян. Вы, наверное, уже привыкли читать в моих записях о корне мандрагоры или, например, о порошке из зубов оборотня. Эти ингредиенты много где используются. Но есть и такие, которые в наше время уже просто не найти.
– Здесь вот написано, – Элиска недоверчиво приблизилась к страницам и даже обвела буквы кончиком пальца – как будто от этого почерк доктора стал бы понятнее, – что для камня нужно сварить свежее крыло вурдалака "в собственном соку", выжать, а то, что получилось, охладить до отверждения. Вурдалак это... кто? Тот, о ком я думаю – тоже какой-то вампир?
– Кто-то из ваших предков, да, – кивнул Денкен и слегка вздрогнул: наверняка подумал, что задел больную тему. – Но увы – в своём стремлении подчинить и использовать всё живое на земле, даже самое тёмное, человечество полностью уничтожило многие виды. Просто стёрло из бытия. Ваши более древние предки, насколько мне известно, выглядели куда страшнее и опаснее – больше летучая мышь, чем человек. Вот люди их и не жалели.
– А что значит "свежее" и "в собственном соку"?
– Это значит: срубить у ещё живого вампира и варить в крови и из того же крыла. Древняя алхимия жестока, неправда ли? Ничуть не уступает самим вампирам. Наверное, именно поэтому люди издревле ставят нас с вами в один ряд.
Элиска сглотнула – и это получилось более шумно, чем она хотела бы. От кончиков крыльев по коже пробежал неприятный мороз, превращающийся в холодный пот ближе к спине. Как будто это её собственные крылья кто-то схватил и вот-вот собирался оторвать. А потом и давить кровь из них – может быть, даже ногами, – а потом... Элиска поёжилась, силясь унять задрожавшие от отвращения плечи.
– Мне кажется, даже если я была бы с ними самой милой на свете, предложила бы им чаю со сладостями, а потом, может, и кое-чего ещё, люди бы и меня не пощадили, несмотря на моё лицо и всё остальное, – протараторила она, глупо улыбаясь. Скрыть испуг, кажется, получилось весьма неубедительно.
– Большинство всё-таки не столь жестоки, – обнадёжил Денкен. – Мало кто стал бы творить подобное лишь ради того, чтобы посмотреть мир, не выходя из дома.
Благо, в этот раз беседа обошлась без неприятных открытий, а скорее подарила новый интерес. Элиска знала, что доктор Денкен мудр как и его дочь, и что с ним можно сразу заводить разговор с нужной темы. На первый же важный вопрос он влёт ответил:
– Да всё вам уже можно: и на улицу выходить, и летать, и даже драться с охотниками, если придётся. Вы уже полностью здоровы. Кто бы стал сомневаться в этом?
А после ему пришлось немного потерпеть, отбиваясь от попыток Элиски обнять его – и уже через пару минут обстановка в лаборатории вернулась к привычной. Элиска читала над лампой и время от времени заглядывалась на смешно искажённые отражения в банках, которыми полнились шкафы в лаборатории, доктор что-то мастерил – и ничто не смогло бы теперь испортить настроение.
– Что смеётесь? – вскинул бровь Денкен, когда увидел, как Элиска чуть не подавилась от смеха куском яблока.
Она так и не смогла полюбить их как еду, но они всегда приходились очень кстати, когда хотелось промочить жадный до крови язык чем-то кисленьким. Всякий раз, читая записи Денкена, Элиска то и дело живо представляла, как он их пишет. Вот доктор в хорошем настроении и со свежей головой: очевидно, работал после трапезы или долгого отдыха. А вот его уже всё раздражает, и хочется забросить эту чертову алхимию и все книги куда подальше. Шестой или восьмой час работы без перерыва даже на обед, должно быть. В таких вот случаях почерк доктора становился крупным и угловатым, зато сами надписи обретали странную искорку юмора. Наверняка это и держало разум доктора на плаву после стольких часов умственного труда.
– Так забавно, – поспешила поделиться Элиска, даже не дожевав. – Тут написано: "Хоть с этим будете на людей похожи, дурни бледнолицые!".
– А, это пояс Марбаса, что ли? – прищурился доктор, пряча улыбку.
– Ага, – она кивнула. – Вы явно были не в настроении, когда писали это. Но получилось забавно очень, даже не обидно. Я же правильно понимаю, что этот пояс на самом деле делает?
– Может создать любую внешность тому, кто его наденет. Очень помогло бы вампирам скрываться в толпе. А то даже с нынешней приспособленностью – слишком выделяются, бледные как трупы. Кстати, вам бы особенно помогло: вы могли бы скрыть от всех крылья.
– Или госпоже Иемилии... – продолжила за него Элиска мечтательно. – Интересно, какою бы она была в человеческом виде? Так хочется однажды увидеть...
Её ведь не покидали мысли о том, что госпожа будто бы лишена чего-то сокровенного, что есть у каждого человека. Той части личной жизни, которую обычно принято прятать за одеждой. Пока другие раздеваются лишь в интимной обстановке, она это делает так легко, словно лишь исполняет свою работу. В сущности, в этом её работа ведь и заключается.
– Вы правда думаете, что госпожа Иемилия страдает из-за своей внешности? – прервал её размышления доктор. – По мне так её самооценке любой из нас мог бы позавидовать.
– Не знаю, правда, просто сочувствую ей почему-то, – призналась Элиска. – Смотрю на неё – и сердце прямо так и щемит. Скажите, дорогой доктор, а этот демон Марбас действительно создаёт ту внешность, которую попросят, или как и Базим – лишь показывает?
Ведь если и правда создаёт, тогда Иемилию можно будет не только увидеть с человеческой кожей, но и потрогать – может, даже показать, какие удовольствия делают доступными те маленькие особенности, которых господь её лишил... Ангелы небесные, и о чём Элиска только думает? Чтобы хоть как-то отогнать нахлынувшие фантазии – и наверняка подступающий к лицу стыдливый румянец, – она поспешно добавила:
– Это я к тому, что вот уберёт он мне крылья – это будет только видимость, или я и задевать ими ничего не смогу? И летать тоже...
– Вот этого, к сожалению, не могу сказать – ни один из источников о подобном не предостерегает.
– Так и представляю надпись: "Существа с крыльями, будьте внимательны", – хихикнула Элиска. – А вообще – откуда вы всё это берёте? Все эти тексты – вы же не сами их придумываете.
– По большей части из записей, наблюдений и экспериментов коллег. Немало ещё информации приходит из переводов древних писаний, но с ними сложнее: старинные диалекты порой сильно отличаются от современных, да и огромная часть всех этих текстов – попросту выдумка. Я бы даже сказал: большая часть работы алхимика состоит именно в том, чтобы отсеять всю чушь, что понапридумывали дилетанты и самозванцы прошлых лет.
– Как же вы отличаете правду от выдумки? – спросила Элиска заинтересованно.
– Стараюсь переписывать только то, что проверено.
– Проверено кем? – Элиска не на шутку разгорелась интересом. – Если это всё взято у других или переведено с чужого языка... то кто тогда был первым? Древние алхимики? Откуда они брали такие сложные подробности как механизмы артефактов, способности демонов или слова призыва?
– Кто бы знал. Наша история настолько стара – даже не представить, что было в голове у того древнего человека, кто первым придумал, как добывать огонь. Но несомненно он был гением по сравнению с нами.
– Неужели вам никогда не было интересно, как ваша наука добилась того, что есть у неё сейчас?
– Много думать о веках прошлого – всей жизни не хватит. Мне ведь как алхимику вовсе не многое нужно для работы: если кто-то когда-то собрал артефакт, значит, инструкция правильная. А вся эта красивая ерунда навроде того, как выглядит демон, слова призыва те же... Такие вещи приходится просто сверять, что чаще упоминается, и потом уже записывать.
– А госпожа Виттория зачем-то эти слова призыва повторяет... – вспомнила Элиска. – Так для чего такое оставлять, если, по вашим словам, это ерунда?
– Для полёта фантазии, – улыбнулся доктор. – Чтобы демонов воспринимали как живых, а не как инструменты-артефакты. Ведь проще наладить связь с тем, чью внешность хотя бы представить по картинке можно. Магия она, знаете ли, такая штука: без воображения её не покорить.
– Магия, говорите? – Элиска заулыбалась тоже. Послышалась ей в этом какая-то романтика, совсем как в сестринских книжках. – Так вы, значит, у нас волшебник, доктор Денкен?
– Куда уж мне, я простой ремесленник.
– Но вы видели волшебников?
– Самый сильный волшебник, кого я знаю, – таинственно произнёс Денкен, глядя в потолок, – это господь бог.
– Вот уж не думала, что вы искренне веруете, дорогой доктор, – удивилась она.
– А куда мне деваться? Я тут день и ночь с настоящими дьявольскими артефактами вожусь. Если они существуют, не значит ли это, что и бог тоже?
– Честно говоря, я об этом в таком ключе даже не думала... – вновь призналась Элиска.
– Или все эти проклятые им люди, – тот продолжил, – Иемилия, о которой мы сейчас говорили, Сатилий, моя дочь – чем не доказательство?
– Погодите, вы не верите, что они создания тёмного мира, но в то, что их проклял сам бог – верите?
– Я верю в законы науки и техники. И нет ни одного закона, по которому человек мог бы превращаться в камень строго по часам, не по солнцу – а потом обратно. Ни одно живое существо так не делает. Такое возможно только по умыслу. Чей же ещё умысел мог сотворить такое с человеком?
Ушла из лаборатории Элиска в раздумьях. Она, конечно, и до этого выходила не без мыслей, но то был скорее пытающийся успокоиться после прочитанного интерес. В этот же раз она всё не могла перестать переживать – и за Иемилию, и за Сатилия. Ведь предложенное доктором объяснение пусть и казалось топорным и ленивым, ведь вмешательством высших сил можно было бы объяснить вообще что угодно, – но как удобно ложилось на всё, что Элиска давно уже надумала себе сама. Окажись всё на самом деле так – это бы сделало и версию Иемилии о собственном происхождении правдивой, а её ненависть к родному отцу и даже его убийство – оправданными. Сатилий же и так всегда казался Элиске самым обычным джентльменом из приличного человеческого общества – которому однажды не повезло попасть в сверхъестественные неприятности. Неужели и его тоже проклял сам господь? Но за что? Что плохого мог совершить этот приятный во всех отношениях мужчина? Или кому это такому святому надо было перейти дорогу, чтобы навлечь на себя гнев божий? Обо всём этом она обязательно поговорит с Сатилием лично, вот только не в полумраке канализационной подсобки.
А ведь теперь, с появлением госпожи Иемилии, Сатилия стало почти невозможно вытащить куда бы то ни было для беседы: чуть только у него появлялась свободная минутка и дева-ящерица оказывалась поблизости, эти двое неизменно уходили через подвал в гости к Петрику. Как, впрочем, и сама Элиска – так что было бы лицемерно его в чём-то обвинять. Однако последний разговор так впечатлил Элиску, что она преисполнилась не только уверенности – она теперь полноценный участник команды и семьи и может сама выдвигать предложения и отстаивать свое мнение, – но и идей, что бы такого устроить. Вечеринку наподобие той, что устроили Элиске Дитрич с супругой, она бы вряд ли сейчас осилила, но вот скромный семейный ужин в духе того, на котором её представили всем, – вполне. И в первую очередь Элиска искренне считала: то что с самого первого дня здесь она ни разу не видела Петрика на верхних этажах особняка, а потому вначале и вовсе не знала о его существовании, – большое упущение.
Анетта отнеслась к идее с пониманием и вызвалась помочь с кухней и столом, а Дулли же... как всегда вёл себя так, будто согласен на любую авантюру. Хоть Элиска и опасалась, что истинное его отношение к этой затее может оказаться не таким уж одобрительным, Дулли хотя бы не проболтается вампирам даже при желании. Таким образом, с посильной помощью этих двоих, Элиска созвала всех на свой первый большой ужин.
Первыми пришли Сатилий – конечно же, с Иемилией – и чуть ли не под руки притащили Петрика. Человек-рыба поначалу долго озирался на колонны, стены и потолок, словно они вот-вот обрушатся прямо ему на голову. Но сидя за столом и уплетая свою любимую птицу – Элиска никак не могла позволить себе забыть о ней, ожидая Петрика в гости, – скоро раскрепостился: рассказывал истории из своей подводной жизни и даже строил глазки Анетте. Получалось скорее жутко, чем игриво, но девушка ничуть этому не смущалась – если вообще умела.
– М-м-м, да уж, курочка что надо, – смаковал Петрик, привычно не стесняясь своего чавкания. – Это какой-то соус особый, что делает её такой мягкой, или что? Эх, был бы у меня такой в более голодные года... Что только не приходилось есть, вы знаете?
– Я этому научилась в моей прошлой семье у служанок. Особый секретный рецепт, который я, как это у меня бывает, сразу запомнила, – Элиска не уставала любоваться на его довольную физиономию – лучше всяких похвал для повара-новичка.
– Очень вкусный! – продолжал хвалить тот с набитым ртом. – Так вот, представляете, однажды я был такой голодный, что стащил с пристани чью-то привязанную кобылу!
– Надо же, и как вам только хватило сил?
– Голод и не такое сотворит. Утащил её, значит, под воду и прямо так и сожрал. Гадость, в общем-то, редкостная, но что поделать? – Петрик ловко докинул кость до отведённой для этого отдельной миски. – Вот тогда бы этот твой соус очень пригодился. С ним наверняка и ботинок можно съесть и не подавиться.
– Да уж, люди – мастера отлично готовить даже несъедобные вещи. Иногда мне даже жаль, что я не могу в полной мере насладиться их едой, – вздохнула Элиска.
– И не говори, – подхватил Петрик. – Люди те ещё звери. Похлеще нас с вами. Не только убивают своих жертв, но и так изысканно издеваются над трупами...
– Вы же знаете, что это взаимно: люди от вас тоже не в восторге, – вмешался подошедший доктор Денкен – его Элиска тоже позвала, ведь не зря же они с Анеттой обставляли стол преимущественно человеческой едой. Чтобы пировали не только вампиры.
– О, не обижайтесь, док, – причмокнул едой человек-рыба в ответ. – Это ж комплимент. Я вами, людьми, восхищаюсь. Особенно лично вами и вашей работой. Мы так редко видимся – я рад, что меня позвали.
– А люди вас и правда невзлюбили? – продолжила тему Элиска, одновременно наливая доктору вина. – Особенно после случая с лошадью – и представить страшно, как.
– О, и не говори, – отвечал Петрик. – Искали меня по всей набережной – с собаками, с фонарями, с ружьями. Вот же чудаки – не знали, что под водой от пуль никакого толку не будет.
– А вот это я, пожалуй, очень даже могу представить, – Элиске тут же вспомнилось, как толпа охотников с собаками прочёсывала лес в погоне за ней. Интересно, как там поживает лис, рыжий негодник? А как сова?
– О, бывала на набережной, да?
– Нет, меня с собаками тоже искали. А набережную видела, кажется, когда под мостом пряталась.
– Слетай как-нибудь, тебе же ничего не стоит: вышла на балкон, крыльями взмахнула – и вуаля. Виды там ночью прекраснейшие, моё любимое место в городе. Хотя, кто бы сомневался, там же вода. В общем, обязательно слетай на набережную, очень советую.
– Надеюсь, сегодня мы как раз и решим, наконец, вопрос моих прогулок по улице.
И тут же, словно по заказу или просьбе, в зал вошёл столь ожидаемый Элиской лорд Дитрич в сопровождении жены и её братца. Зашла троица неспешно, даже остановились постоять на пороге, как будто их удивило, сколько человек может собраться без их участия. Оказалось – и вправду, лорд никак не ожидал такой большой компании этим вечером.
– Приветствую вас, госпожа Элиска, благодарю за столь щедрое приглашение. Право, и представить не мог, какая вы у нас на самом деле хозяюшка! – он подхватил уже заранее протянутую руку Элиски и страстно поднёс к губам. Госпожа Иемилия шутя повторила её жест, как будто хотела проверить, осмелится ли лорд проделать то же самое с ней. А деваться-то и некуда: если ты вежлив, будь добр со всеми одинаково. Вот Дитрич и повторил, хоть и с явным пренебрежением – будто лягушку поцеловал. Интересно, насколько дева-ящерица отличается по вкусу от человека на самом деле? Элиска отчего-то думала, что не сильно – может, лишь холоднее, но никак не противнее. Но проверять сама бы не дерзнула. Хорошо, что в этот раз нежелательных для неё напитков никто не принёс, волноваться не о чем. Ведь если бы она опьянела сейчас – точно от прекрасной Иемилии бы не отстала.
Анетта, явно проникнувшись шуткой, тоже вытянула руку. И уж в неё-то лорд впился с большей охотой – казалось, ещё немного, и зубами вгрызётся в любимое лакомство.
– Почему опаздываешь, лорд? – с наигранным укором усмехнулась Анетта. – Заставляешь хозяйку вечера ждать. Нехорошо: мы, между прочим, старались!
– О, прошу меня... нас простить. Мы обсуждали одно очень важное задание, что предстоит нам вскоре.
– Вот как? А мне не расскажете? – тут же влезла в разговор Элиска, помогая всем троим по очереди сесть – пододвинуть гостям тарелки да отодвинуть стулья. И тоже по три – совсем как дома у сестёр. – Может, вы и меня с собой возьмёте? Я ведь теперь одна из вас.
– Доктор Денкен, – кивнул лорд доктору напротив, приветственно поднимая бокал с красной жидкостью и словно пропуская вопросы Элиски мимо ушей. Что ж, она охотно подождёт, пока он поздоровается со всеми, а уж потом спросит снова. В этот раз лорду от неё так просто не увильнуть.
– Лорд Дитрич, моё почтение, – Петрик решил опередить вампира, всё так же не переставая чавкать. Впрочем, он и без мяса в зубах так разговаривал.
– Петрик? – Дитрич будто только сейчас заметил перед собой рыбье лицо. – Как странно тебя видеть тут. А ты что здесь делаешь? Неужели у тебя дел больше нет?
Петрик поморгал огромными глазами, опешив, и уже открыл рот, чтобы что-то ответить, но лорд продолжил напирать:
– Там вот-вот придёт важная поставка с едой, ты же помнишь об этом? – тот лишь кивнуть успел. – Тогда что ты здесь прохлаждаешься? Без тебя ведь это попросту не получится.
– В самом деле, что это я? – согласился он – и тут же стащил с дальней тарелки ещё одну куриную ногу, запрыгнув на стул обеими ногами. После слез на пол и зашагал в сторону выхода в родное подземелье, шлёпая ластами.
– О, нет, господин Петрик, не покидайте нас так скоро! – Элиска тут же вскочила догонять его. – Куда же вы?
– Лорд Дитрич прав: это действительно очень важно, и благополучие вас всех зависит от моих заданий. Если я не открою подземный подход нашим союзникам с провиантом – тем более, с едой – никто не откроет, – проголосил он на весь зал, пользуясь эхом – чтобы все слышали. А когда Элиска его догнала – продолжил уже тише лично ей и Анетте, отчего-то тоже кинувшейся его останавливать: – Не стоит удивляться или расстраиваться – я прекрасно знаю, что Дитрич не рад меня видеть в своём доме.
– Но это дом госпожи Виттории – по закону. Спросите её, хочет ли она, чтобы вы ушли.
– Что её спрашивать? Как будто она не поддержит мужа. Не хочу зря устраивать драму.
На это Элиска не нашла, что возразить, только чуть губу закусила, негодуя.
– Почему же он с вами так?
– Не знаю, не любит меня, наверное, – развёл руками Петрик – так живо, что чуть не сшиб светильник в коридоре. – Потому, что я не разделяю его картину мира тьмы, не иначе. Ведь по тому, что я помню и могу рассказать, наш дом вовсе не кажется уже таким прекрасным, каким лорд его воспевает. Мир вокруг всемогущего бога, кто вращает вокруг себя камни и горы – а в свободное время наполняет натуральными нечистотами реки и озера, в которых плавают такие, как я. Не очень романтичная картинка получается, правда?
– Я не думаю, что... – возразила было Элиска, но Петрик её прервал.
– Да и потом, также я прекрасно знаю, что я неприятный.
– Да что вы такое наговариваете на себя? Вовсе вы не...
– Мерзкий, уродливый – вариантов немало. Я себя знаю, незачем притворяться. Даже вон, Анетта нос воротит. Но я не удивляюсь и не расстраиваюсь – вот и вам не советую. Не провожайте, пожалуйста.
– Нет, – в этот раз уверенно возразила Элиска. – Мы проводим. Да, Анетта? Тебе же не претит?
Та лишь пожала плечами, кивнув: мол, ещё на этаж под землю спуститься или на два – без разницы.
Когда довели Петрика до самой двери в подземелье – совсем уж до комнаты с печью провожать не стали – и коротко попрощались до завтра, Элиска спросила Анетту:
– А ты вообще знаешь, где он живёт? Была там когда-нибудь?
– Нет, ума не приложу, – признала та. – Наверняка где-то здесь же в подземке. Мне-то там зачем ошиваться?
– А господин Петрик прав насчёт того, что он даже тебе не нравится?
– Если честно – с такой внешностью вряд ли он кому из людей вообще может понравиться. А так – ничего против него не имею. Хоть и вижу, как он на меня пялится.
– Это как же? – оживилась Элиска и весело потащила Анетту обратно в зал. – Как ты вообще в этих его глазах хоть какое-то выражение разглядела?
– Пялится как? Да так же, как все они, вампиры. Хоть Петрик и не один из них, но тоже тварь с зубами, я точно видела. Да и кто бы ещё смог сожрать целую лошадь в одно рыло не разделывая? Тоже наверняка пожрать меня хочет, как и другие.
– И тебя это не устраивает?
– Увы – нет, – ответила Анетта. – Больно много желающих.
– Но мне же ты разрешаешь... – Элиска не расстроилась, но задумалась. Ведь и правда, хоть и с волшебным исцелением, в одиночку Анетте не удовлетворить жажду крови всех в этом доме. – Интересно, а госпожа Иемилия тоже... с зубами? А если бы была – ей бы ты позволила?
– Ей – да. Сама знаешь, почему. Она, зараза, красивая, – посмеялась Анетта. – Да, вот такое самодурство: внешность для меня решает всё.
Элиска лишь улыбнулась: что ж, раз жизненные силы ограничены, хоть как-то же надо проводить отбор среди желающих ими поживиться. Пусть такой, предвзятый, но свой выбор Анетта делает сама.
– А господин Берард – он тебе как? – продолжила тему Элиска.
– Он вроде и ничего такой, но ему я больше не даюсь.
– Но почему?
– Ведёт себя так, что господи помоги. Вроде бы приходит пожрать, так вместо этого лезет целоваться или что похлеще. Мы так не договаривались.
На пролёте перед ответвлением в свои покои Анетта вдруг остановилась и посмотрела как-то очень устало.
– Знаешь, – сказала она, – я, пожалуй, тоже пойду восвояси. Как разберёшься с лордом – приходи.
– Но как же... – медленно произнесла Элиска, и печаль заставила голос дрогнуть. – Я же... Мы же так старались, всё приготовили, всех созвали... А теперь и ты уходишь?
– Это Дитрич, гад, всё испортил, не я.
– С ним я разберусь позже. Сначала он ответит на мой вопрос.
– Знаешь, как можно его проучить? Время уже позднее: проводи моего отца в его комнату – и сама уходи. Ко мне. Тот, кто сорвал праздник – сам его ни черта не заслуживает. А тебе уж я устрою пиршество, будь уверена.
Обратно в зал Элиска шла в смешанных чувствах. Одновременно и обидно, что так кропотливо подготовленное ею застолье теперь не состоится, и интересно – что же такое имела в виду Анетта? Да и лорд Дитрич: неужели между ним и Петриком и правда какая-то личная неприязнь? Прокрутив в голове последние воспоминания и то, как Петрик объяснил произошедшее, Элиска поняла: действительно, так мог бы поступить тот, кто сильно его невзлюбил. Недаром говорят: "за один стол бы с ним не сел". И всё из-за того, что их представления о мире тьмы не совпадают? Подумаешь, что там кому видится при рождении и на первых годах жизни – не ссориться же теперь из-за подобного?
Впрочем, когда с порога увидела лорда, восседающего по обыкновению во главе стола, Элиска откинула все прошлые мысли и вспомнила Анетту. Хозяин дома и правда пожелал украсть её вечер? Не бывать такому никогда!
– Так что же, дорогой лорд? – прозвучал звонкий голос, подхваченный эхом зала: Элиска широкими шагами приблизилась к столу и наставила указательный палец чуть ли не в самый лоб вампиру. – Что будем решать насчет моего вопроса?
– А? Какого, позвольте уточнить, вопроса? – Дитрич то ли прикинулся дурачком, то ли настолько увлёкся прерванной беседой с соседями по столу, что напрочь забыл об интересующей её теме. Вампиры посмотрели удивлённо: Берард явно пожалел, что не надел свой артефакт в этот раз – а может, и напротив, ведь это алое платье любую прелестницу сделало бы краше, а уж Элиску с её бледной кожей и подавно. Виттория же лишь на пару мгновений подняла глаза и вернулась к общению с Иемилией, что теперь сидела так близко к ней – казалось, вот-вот и вовсе ляжет к ней на плечо. Сатилий же как всегда – молча проводил Элиску взглядом и продолжил лениво пережёвывать.
– Ну как же? – возмущённо взмахнула руками Элиска. – Задания. За-да-ни-я! – тут уж господин Гаргулья не смог сдержать улыбку – слишком хорошо он на себе познал эту капризную интонацию, перед которой не устоять. – Ну, вы возьмёте меня?
– Полно вам, – криво ухмыльнулся Дитрич, медленно отпивая крови, – не прямо же здесь на столе и при всех!
Берард взорвался грубым издевательским смехом, хоть и было видно: сдерживался до последнего.
– Да чтоб вас... ангелы похитили! И наказали! – ладони хлопнули по столу, а голос, кажется, даже стал чуть хриплым. – Вы прекрасно знаете, о чём я говорю. О моём участии в ваших заданиях. Я — истинный вампир, способный летать. Уверена, что смогу вам пригодиться. Доктор подтвердит, что я уже полностью восстановилась.
Денкен, сидящий совсем рядом сбоку, безмолвно кивнул. Господин Дулли, сидящий по другую руку от неё, слово вспомнив, вдруг вскочил и учтиво пододвинул Элиске стул. Но та лишь остановила его движением руки.
– Это очень хорошо, – ответил, наконец, Дитрич спустя пару минут молчания. – Мы это учтём – правда, дорогая? Но моё личное мнение таково: к чему вам, право, все эти опасности? Вы нам и так очень помогаете – так ещё и готовите отменно! Не лучше ли вам оставаться дома в спокойствии и безопасности, не боясь всех тех людей, что охотятся на вас и без сомнения постараются убить, жить с нами, пировать с нами и просто быть красивой?
– Прекрасной! – поправил Берард, улыбаясь, и поднял бокал.
– Верно, – подхватил лорд и присоединился к спонтанному тосту: – За прекрасную Элиску – за вас!
Раздался звон стекла, и все трое вампиров разом осушили бокалы. Сатилий лишь всё так же лениво покачал своим – мол, всё равно через весь стол ни до кого не дотянется. Доктор Денкен покачал головой – ему сегодня уже хватит пить. Дулли поднял пустой стакан, а Иемилия... А где она? Исчезла под шумок и решила уйти? Ведь это же она посоветовала Элиске поставить вопрос ребром перед лордом – а теперь явно не хотела больше видеть, как её научения пошли прахом. Интересно, каким цветом дева-ящерица переливается, когда злится? Элиска почему-то была уверена, что ярко-красным. Великолепна даже в гневе.
– Вот, значит, как? То есть, вы против моего участия? – постаралась подытожить за него Элиска.
– Лично я бы вам советовал одуматься...
– Что ж, плохо, что вы не вняли моим словам при прошлом нашем разговоре, – она изобразила негодование наравне с яростью и картинно отвернулась. Пусть лорд Дитрич вспомнит всё сказанное и думает теперь, что встречи и объятия с ней останутся лишь в мечтах. – Тогда я...
– Но мы вместе подумаем, что можно сделать, когда придёт очередное задание, – поспешил исправиться лорд, попадаясь на уловку.
– Тогда я вынуждена на сегодня вас покинуть, – продолжила Элиска более спокойным тоном. – Время уже позднее. Доктор Денкен, ваша несравненная дочь очень просила меня проводить вас в ваши покои, – обратилась она к доктору, что и сам словно только и ждал повода уйти. – Вы позволите?
Тот и позволил, и уж скорее сам довёл Элиску до своей комнаты, чем она его. Ни слова о разговоре с вампирами, впрочем, не обронил – только попрощался перед тем как закрыть дверь. Элиска ещё какое-то время подождала, пока свет в комнате доктора не погас: думала, надо его покараулить немного, а то при первой же возможности сбежит в лабораторию даже посреди ночи. Но когда удостоверилась, что он уже не покинет комнату – побежала со всех ног к Анетте. Нельзя заставлять красавицу ждать. А Дитрич – пусть сам устраивает такой праздник, на который рассчитывал, без них. Элиска, конечно, не злилась на всю семью: Виттория в разговоре и не участвовала, а Берард – просто дурачок. Но вот слова лорда немного обидели – самую малость. Вот и пусть веселятся там. Сатилий им в этом точно не помощник.
– Ну, и что сказал наш лорд? – спросила Анетта прямо с порога. За такое короткое время успела переодеться в некое подобие плаща, что держался на одной лишь булавке. За спиной хозяйки горели свечи, и из-за того, как соблазнительно просвечивал её силуэт, закралась волнительная догадка, что кроме этого плаща на ней больше ничего и нет. Что ж тут тогда переодеваться так долго, спрашивается? А вот в то, что Анетта потратила это немногое время на расстановку свечей – верилось охотнее.
– О мой... лорд? – Элиска даже с мысли о Дитриче чуть не сбилась, когда увидела, рыжую красавицу в этом. – Да ничего он не сказал нового. "Сиди дома и будь паинькой" – что-то вроде этого.
– Да тебе-то чего дома сидеть? – возмутилась Анетта. – Он тебя со мной, что ли, попутал? Мне-то ясно, зачем сидеть дома – я б и сама не вышла ни за какие шиши.
– Да куда уж мне до тебя, – отмахнулась от лестного сравнения Элиска, закрывая за собой дверь. – Ты же вон какая! Выглядишь просто изумительно.
– О, это ты ещё ничего не видела, – томно протянула та, заглянула Элиске за спину, убеждаясь, что всё заперто, и осторожно потянула её за руку к себе в покои.
– Да что ты там задумала? – хихикнула Элиска, следуя за ней в спальню – самую заставленную свечами комнату апартаментов Анетты.
– Я, конечно, не лорд, – промурлыкала Анетта вкрадчиво, – но точно смогу найти твоим особым талантам достойное применение.
И с этими словами она выдернула булавку. Подозрение подтвердилось – сверху под плащом на ней точно ничего не было. Легкая шёлковая ткань быстро соскользнула по плечу и полностью открыла вид на нагое стройное тело. Элиска сначала чуть не зажмурилась: как такое может вообще происходить? Как Анетта, что мигом спрятала от неё все свои прелести, едва узнала о провале в памяти, может теперь так бесцеремонно перед ней раздеваться? Тут особо не до возражений, конечно, но Элиска уже поймала себя на мысли, что хотела бы как-то более церемонно – чтоб этот плащ показал все веснушки на теле Анетты так же неспешно, как свод облаков открывает ночные звёзды.
– Ты что это? – воскликнула было Элиска, но вовремя перешла на полушёпот. – Мы же договорились, что ничего не было, раз я этого не помню.
– Зато я отлично помню. Да брось, – хихикнула та, – это ж так забавно – помнить хоть что-то лучше тебя. Да и как такое забудешь? Я как раз про твои таланты. Вернее даже, некоторые твои особенности, – она манящим движением огладила щёку Элиски кончиком ногтя и дотронулась до уголка губ.
– Это какие особенности? – непонимающе спросила Элиска. Хотела, чтоб голос звучал строго, но он не поддался – показалось, разум сейчас растает во власти берсерка вперемешку с каким-то другим не менее жарким чувством. Захотелось лизнуть палец девушки – тут-то Элиска и поняла, о чём Анетта говорит.
Та же вместо ответа рассмеялась, явно увидела осознание в её глазах, и сделала шаг назад, заправляя длинные рыжие локоны за плечи. Огонь свечей тут же щедро разлил по её телу оттенок золота, а затем задрожал, словно слизывая его с шеи, ключиц, бёдер, живота, груди... И то, что Элиска смогла теперь разглядеть, повергло её сначала в ужас, а затем – в восторг. Оказалось, Анетта испещрила себя глубокими фигурными порезами – в форме демонических сигилов в лучших традициях рисунков её отца-алхимика. Прямо на солнечном сплетении кровоточащими бороздами красовалась огромная пентаграмма, и красные капельки одна за другой ползли с неё вниз по животу. Так вот, что Анетта делала всё это время?
Элиску сначала передёрнуло от вида таких увечий – красавица чересчур увлеклась, даже сосок себе случайно рассекла надвое. А потом разум заполнило благоговение – ведь кто, если не Элиска, поможет ей залечить всё здесь и сейчас? Берсерк возликовал в предвкушении обещанного пиршества, когда Элиска отдалась на его волю и жадно прильнула к нежной девичьей коже языком. Присоски на нём тут же оживились, впитывая кровь и словно целуя взасос всё, к чему прикасались. В голове заколотили два пульса – свой и чужой. Всё остальное – незначительное и неважное – потонуло в сладком красном мареве.