– Ну, как тебе руки госпожи Синь? Нравятся?
Элиска чуть сжимает тряпку в руках – так, чтобы вновь сочилась водой, – и проводит вдоль сидящего напротив каменного изваяния. От запястья до локтя, а от локтя до плеча, в очередной раз случайно задерживаясь и цепляясь взглядом за контур шва почти в самом верху. Сама не понимает, почему ей кажется, что тереть лучше вот так, вверх. Наверное, чтоб не дать алым каплям ни единого шанса докатиться до кончиков тонких пальцев статуи и упасть вниз. После Элиска с силой отжимает напитавшийся красным кусок ткани, опускает его уже в который раз в чистую воду – и снова возвращается к делу. Раньше этим занималась Анетта – Элиска точно это знала, хоть ни разу и не видела. А теперь – больше некому.
– Кто бы мог подумать, что они так мне подойдут... – улыбается Релея – довольная впервые за долгое время, как будто вовсе не с кровавой бойни только что вернулась.
В самом начале процесса человеческим у неё с было только лицо, но реагируя на слова Элиски, она оживила вторую, уже совсем чистую и блестящую от воды руку и с нескрываемым удовольствием размяла изящную кисть, сжала кулак пару раз и покрутила запястьем. "И кто бы мог подумать, – продолжила мысль Элиска про себя, – что эти прекрасные руки тоже способны нести смерть". Но вслух сказала другое:
– Это значит только одно: что госпожа Синь тоже настоящая красавица.
– Почему ты называешь её так? – хихикнула Релея. Явно хотела повернуться, но шею оживить для этого забыла. Анетта всегда оттирала её от останков врагов и вовсе полностью окаменевшей – в кожу кровь очень легко въедается и потом трудно отмывается, а с гладко отполированным камнем не так уж много работы нужно для чистоты. Но заниматься безмолвной статуей Элиске было слишком скучно, так что она предпочитала развлекать и себя, и Релею разговором. – Разве же здесь не запрещены имена? А, М.Д.?
Элиска – теперь для всех исключительно М.Д. – рассмеялась в ответ. Релея – а ныне Принцесса – её подловила. Повезло же, однако, вампирше согласиться сразу на предложенный господином Рудвигом вариант – а после и на удобное сокращение – и не капризничать. Отпиралась бы больше – сама бы ходила сейчас Принцессой. "Потому что красивая же, очевидно", да.
Имя же госпожи Синь было Элиске известно потому, что Синь Май Линь так же, как и она сама, считала, что таким как они здесь скрывать нечего. У Элиски не осталось ни настоящей семьи в человеческом мире, ни друзей, которым связь с вампирами могла бы навредить, да и ни в каких делах с людьми она не участвовала, где бы пригодилось имя. Даже не факт, что оно настоящее – Элиской её звали с того самого момента, как она пробудилась и осознала себя в особняке Беллемонро. Но было ли это её именем в прошлой, более древней жизни? Не нашёл же отец её с надписью прямо на голом теле, что за несуразица. Вряд ли это сама Элиска вспомнила лишь своё имя, но не всё остальное – ни даже отголосков воспоминаний из древности. Не бывает память такой избирательной. Ну и стоит ли опасаться, что кто-то узнает такое имя?
Май Линь с пониманием отнеслась к её истории и поддержала: между собой они общались по имени. У самой же восточной красавицы всё было не так запутано: она осталась в чужой стране одна, тоже без родни, тоже без связей. Обычный нежный цветок, каких сотни на местных полях – обычная девушка, пусть и на вкус некоторых весьма диковинная. Разве что странная способность не позволяла завести новые знакомства и привела в итоге в стан тех, кому точно так же не нашлось места среди людей.
– Ну вот знаешь ты моё полное имя, ну вот расскажешь хоть кому, и что будет? Хоть солдату, хоть богачу, хоть королю скажешь "Синь Май Линь скрывается на заброшенной паровозной станции" – в ответ получишь лишь "это кто?"
Для чужестранки говорила госпожа Синь, кстати, весьма грамотно и без запинок. Может, она здесь и чужая всем и каждому – не хуже любого вампира, – но язык выучила великолепно. Так сразу и не понять, сколько лет вложено в это – Май Линь не выглядит дамой в возрасте, так неужели она потерялась на чужой земле ещё в раннем детстве?
– А как же мне её называть, Принцесса? – ответила-таки Элиска. – Девочкой-на-Тигре её здесь, кажется, никто не зовёт толком. Я, во всяком случае, не слышала.
Может, Май Линь получила это прозвище как раз тогда, когда только попала сюда и действительно была ещё девочкой. А может, потому, что она такая утончённая и миниатюрная по сравнению с остальными, её так и назвали. Если с "девочкой" и есть недопонимания, то хотя бы с тигром всё понятно.
Огромный огненно-полосатый зверь, которого Май Линь ласково звала Шушу, жил здесь же по соседству – в огромном зале с ответвлением от железной дороги, куда раньше заезжали для обслуживания и ремонта локомотивы. Похоже, раньше здесь была не только станция, но и целое депо. Вот только от самих поездов не осталось и следа. А теперь всё это огромное пространство стало охотничьими – или скорее игровыми – угодьями для самого настоящего тигра.
Элиска испугалась зверюги поначалу, это ведь не пёс и даже не лис. Однако при Май Линь – а они почти никогда не расставались – тот вёл себя совсем как простой домашний кот. Довольно скоро в её присутствии Элиска решилась не только подходить к Шушу, но и даже кормить его. Тигр позволял себя гладить и в целом не смотрел на Элиску как на врага – тем более как на обед. В его необычайно умных глазах словно читалось понимание: они – хищники из разных миров, здесь им делить нечего и не за что драться. Элиска же, хоть и старалась не приближаться к нему в одиночку, всегда была с ним добра и ласкова. Как и надо с котами, пожалуй.
Релея, которой вся эта вторая семья тоже была в новинку, во время таких вот помывок после заданий, как сейчас, частенько вслух рассуждала, зачем могут держать этого тигра здесь. Его же только кормить – с ума сойти, а ведь и выгуливать, и лечить иногда надо. Шрамы на шкуре Шушу не позволяли сомневаться – в передряги он попадал нередко. Сам собой напрашивался вывод: тигр здесь для защиты логова от людей. Ведь шрамы оставили явно не другие звери.
"Даже такой сторож лучше, чем Перос" – постоянно дополняла свои умозаключения Релея. И Элиска соглашалась: то ли не утихала досада от того, как легко Перос оказался во власти врагов, то ли просто ненавидела все машины. С госпожой Синь же Релее всё было предельно ясно: она нужна вампирам, чтоб держать тигра в узде. Ведь их связь, то, как Май Линь разговаривала с Шушу как с человеком и как тигр во всём её слушался – было поистине чем-то поразительным. Май Линь рассказывала, что он ей даже отвечает, только никто не может этого слышать. Элиска, конечно, больше жаждала другого рассказа: как эти двое вообще оказались вместе и сколько лет так провели, – но как-то всё не доходило. Да и от украдкой приходящей мысли, что если госпожа Синь была маленькой девочкой на большом тигре, когда пришла сюда, то сейчас Шушу должен быть уже очень старым, на душе становилось печально. Некоторую правду, пожалуй, лучше и не знать.
– Тебе не надоедает подобная работа? – спросила словно невзначай Релея. – Вместо того, чтобы летать, ты тут со мной возишься. Кто угодно мог бы это делать, кто-то менее полезный. Я бы попросила ту же Синь. Или Чёрта – этот вообще круглые сутки дурака валяет. И за что его только тут держат?
За что тут держат парня по прозвищу Чёрт – этим вопросом Элиска задавалась и сама время от времени. Ни особых способностей, ни умений, ни артефакта – только хвост до пят да рога на голове. Причём такие, что ни под чем не спрячешь. Ясное дело, почему в человеческом обществе он никогда не смог бы прижиться. Не изобрели ещё такую шляпу, что смогла бы скрыть этот костяной свод над черепом. Неужели госпоже Пожалованной достаточно лишь изгнания из мира людей, чтобы приютить любого бедолагу? Это бы означало её немалую доброту – на грани безрассудства – или же немалое знание. А вдруг Чёрт скрывает что-то такое, за что его стоило бы ценить и что не видно с первого взгляда?
Парень, к его чести, старался как мог, был услужлив и мелкие поручения в духе "подай-принеси" да домашние хлопоты выполнял с большой охотой. Совсем как Элиска – уж больно хотелось отплатить этой новой семье за гостеприимство, быть полезной не потенциально из-за крыльев, а сиюминутно, помогая в мелочах и делая повседневную жизнь легче. Впрочем, оттирать Релею она взялась не поэтому.
– Но ты попросила меня первой, – пожала плечами Элиска, а после и правду скрывать не стала. Сколько уже у них было таких маленьких задушевных бесед за отмывкой от крови – уже не хотелось ничего утаивать: – Да и потом, при всём уважении к госпоже Синь, и спасибо ей за руки, но ни она, ни уж тем более этот Чёрт тебя не знают. Не представляют, через что ты прошла. А я так хотя бы могу убедиться, что ты в порядке.
– Ну, теперь от меня хотя бы снова толк есть, – вздохнула Релея и грустно улыбнулась. – Всё благодаря стараниям обоих наших докторов. И госпоже Синь, конечно же.
Последнее она добавила будто бы в спешке – явно предвидела, что Элиске захочется её поправить.
В самом деле, когда два гения алхимии объединяются – стоит ждать настоящего волшебства. Не зря Денкен изучал сохранившиеся труды доктора Селиша – в особенности всё, что касается создания каменной красавицы. Раньше казалось, оживляющая печать, которую не надо каждый раз вынимать и вставлять обратно, это блистательное нововведение, – теперь же Денкен смог превзойти самого себя. С помощью Сатилия – вернее, его крови – и местного алхимика, которого звали просто Доктор Н., удалось вернуть Релее руки, а с ними и утраченную красоту. Сначала хотели сделать новые, взяв Элиску в качестве натурщицы для слепка. Но позже оказалось, что утончённая Май Линь подходит ещё лучше. Та оказалась вовсе не против поместить руки в гипс для создания заготовки. А дальше уже дело техники и прогресса: полученную форму залили мистическим "жидким мрамором", смешанным с кровью господина Гаргульи в чётко выверенной пропорции, хорошенько поколдовали – Элиска бы не посчитала зазорным это назвать именно так, – а после обработали так, чтоб новые каменные руки идеально подходили под сколы на плечах Релеи. И вот же чудо: когда их приладили, не только зачарованный мрамор посчитал их неотличимыми от самого себя, но и при превращении эти руки стали живыми.
– Да-а-а, сидят как влитые, – протянула шёпотом Элиска, осторожно проводя краем тряпки по едва заметной полоске – шву, оставшемуся после ритуала.
Доктор Н. – наверняка первая и самая главная причина, почему в этой вампирской семье принято скрывать имена. В отличие от доктора Денкена, он не был изгнан людьми, а продолжал работать врачом, преподавал и даже имел некие солидные регалии. А главное – репутацию, столь ценную в том числе и для вампиров, которой никак нельзя рисковать. Поговаривали, у таинственного доктора есть своя собственная, настоящая семья там, среди людей – жена и дети. А ещё – что он вхож чуть ли не в высшие круги человеческого общества. Однако его гений или не оценили, или не поняли, и только в союзе с тёмными силами доктор Н. смог раскрыть весь свой потенциал. В общем, весьма ценный участник команды, пусть и приходящий лишь временами. Благо врачевать и без него есть кому.
– А главное – бьют так же сильно, – дополнила Релея весьма довольным тоном. – С сегодняшним "пациентом", правда, пришлось быть помягче – Рудвиг хотел его более-менее целым.
– Снова с Рудвигом работаешь? И зачем ему тела? Как будто он из них выставку в музее готовит, честное слово.
Из всех, у кого Элиска видела демонический артефакт, господин Рудвиг обладал, пожалуй, самой странной силой. Одну половину парного кулона надеть на одно тело, вторую – на другое, а затем демон поменяет их местами. В одно мгновение, где бы ни находились. Работает только на мёртвых. Элиска бы поняла ещё, как с помощью этого предмета перемещаться на любые расстояния живому: надеваешь на ничего не подозревающего врага и отправляешь прямиком в засаду, и на его месте оказывается товарищ. А если товарищ это господин Петрик или Домовой – у местных тоже был свой человек-рыба, – способные выживать под водой, то и прямиком на погибель можно неприятеля отправить. А с трупами что же делать? И сработает ли артефакт на господине Дулли – вот что интересовало Элиску ещё больше, ведь того едва ли можно назвать живым.
Конечно, она понимала, что перемещать тело сразу домой вместо того чтобы тащить через весь город – всяко проще. А ещё – что сразу после смерти голова человека будет куда полезнее тому же Дулли, ему время критически важно. Однако всё равно ситуаций, когда позарез нужно было бы доставить определённого покойника, вообразить не могла.
– Голова была нужна – ты знаешь кому и зачем, – подтвердила догадки Релея. – Уж не знаю, что за птицу я сегодня прибила, но надеюсь, это приблизит нас к возвращению домой.
– А разве тебе здесь не нравится? – спросила Элиска. Она и сама-то не могла бы жаловаться на жизнь здесь, рядом с такой дружной семьей, но тоже не хотела бы оставлять вампирский особняк людям просто из принципа. Там ведь похоронена история целой вампирской семьи, кто знает, что солдатам удастся там найти? К тому же, госпожа Виттория точно не отдала бы свой дом. Ради неё одной стоило бы вернуть всё на свои места. Да и сколь бы беззаботной ни казалась жизнь на заброшенном вокзале, сколь бы трудную работу ни помогали выполнять Берард и Дитрич, – обеспечивать сразу две семьи даже для легендарной Пожалованной не очень-то легко.
– Нравится, но... – голос Релеи дрогнул, и Элиска узнала интонацию: кажется, каменная дева снова утаила нечто, о чём просто так не расскажешь. Время от времени удавалось из неё подобное вытягивать чуткостью и сопереживанием – словно клещами.
– Что-то у тебя на душе? Давай рассказывай.
Для того, чтобы по-настоящему вздохнуть – продолжительно, тяжело и с чувством – Релея даже вернула себе человеческий вид до самых плеч. Элиска никак не ожидала ощутить сейчас под своими пальцами живую кожу – зато вполне ожидала услышать какую-то глубоко личную историю.
– Знаешь, я ведь тут добралась, наконец-то, до артефакта госпожи Иемилии. Он ей сейчас временно не нужен, пока господин Шляпа её лечит.
Элиска уже успела наслушаться о том, насколько фанатично демон этого господина относится к здоровью и лечению. И уж наверняка лучше было бы доверить восстановление Иемилии тому, кто способен лечить руками, чем те медленные и чересчур хитрые махинации с Марбасом и его "превращением в более здоровую версию себя". Именно господин Шляпа и приходился местным врачевателем гораздо большую часть времени, чем доктор. Впрочем, славился он не только этим, а ещё и любовью своего демона к странным шуткам. "Лечить наложением рук – это одно. Наложить на себя руки – это что-то совсем другое, не так ли?" – вот, например, как господин объяснял неспособность своего артефакта лечить своего обладателя так же хорошо, как других. Может, два демона терпеть друг друга не могут, или их способности несовместимы – но отдать целебный артефакт Иемилии не помогло бы. А пояс Марбаса и без того остался не у дел.
– Госпожа Иемилия была не против, надеюсь? – спросила Элиска. Потому что помнила, какой злой стала дева-ящерица с того рокового дня, как они потеряли Витторию. Со всеми общалась так, словно это их личная вина или упущение. Наверное, кроме Сатилия – иначе как объяснить его способность терпеть её на протяжении всего этого времени? И уж точно она бы не отдала свой драгоценный артефакт в руки той, кто грозился расправиться с Перосом одной левой, а потерял обе руки. Будь воля Иемилии, Релею наверняка больше вообще никогда и не оживляли бы.
– Конечно же, она была против, – та горько усмехнулась, однако уже скоро её ухмылка стала самодовольной. – Я не сама взяла. Чёрта попросила. Придумала ему историю: мол, он такой же, как она, с рождения проклятый нечеловеческой внешностью и жаждущий хоть на мгновение ощутить, каково это – быть обычным, нормальным.
– И это сработало?
– Ну да. Она вроде бы сжалилась, разрешила ему пояс немного поносить.
– И Чёрт сам не взял его себе в пользование, а сразу тебе понёс? – подивилась Элиска. История-то показалась правдоподобной, на месте госпожи Иемилии Элиска и сама бы пожалела бедного парня и позволила бы вкусить человеческой жизни хоть немного.
– А ему самому не надо, – Релея пожала обнажёнными и всё ещё блестящими от водных капель плечами. – Боится: мол, если демоны его увидят и узнают – затащат обратно в ад, а он-то тут слишком хорошо устроился.
– Я смотрю, ты немало о нём узнала, – Элиска даже чуть позавидовала – сама-то с Чёртом почти не общалась. Он ей казался чересчур взбалмошным: в отличие от Берарда, никогда не бывал серьёзным, и заставить его слушать – та ещё задача. Слушаться – тем более. А Релея как-то умудрилась не только подбить парня помогать в её делах, так ещё и настолько личное из него выпытала. Элиска уже было подумала, что знает, каким образом. Эта девица слишком хорошо знает свои сильные стороны. – Он же такой: себе на уме, вечно замышляет какое-то баловство. Как же тебе удалось договориться с ним?
– А то ты не знаешь моих способов сближаться с другими, – загадочно протянула Релея и элегантным движением заправила свои прекрасные волосы за плечи. Блестящий чёрный водопад сам заструился прямо Элиске а руки – словно специально. А его обладательница заглянула в вампирские глаза настолько томно и выразительно, что аж во рту пересохло.
– Да быть не может, – наигранно посмеиваясь, Элиска изо всех сил постаралась отогнать своё смущение. – Ты с ним... Я же правильно понимаю?
– Да, М.Д., всё ты правильно понимаешь.
– Вижу, опять ты за своё?
– Ага, я не только с ним. Но и с остальными тоже. А что? Я же вообще никто, у меня нет ни родословной, ни почётного звания, ни душещипательной истории. Надо же как-то завоёвывать доверие.
Да за этой красавицей нужен глаз да глаз! Едва успела получить новые руки, так уже принялась покорять новые горизонты – соблазнять всех вокруг. Элиска думала, сможет удержаться, но уже через несколько мгновений начала расспрашивать Релею обо всём. Вернее, обо всех.
– Что, и с господином Рудвигом тоже?
– Разумеется. Всё, как ты и говорила: он совсем как наш лорд Дитрич, только более галантный...
– Я говорила про внешность! – вцепилась в неё Элиска. Вдруг подумалось, что Релея пошла на это, только чтобы проверить её слова, и Элиску получается причастной. – Что он только выглядит так.
– Ну, а он не только выглядит, – пожала плечами Принцесса.
Конечно же, Рудвиг интересовал Элиску в первую очередь: сейчас, когда времени в новой семье она провела совсем немного, он воспринимался как незапятнанная, неиспорченная лучшая вкрсия родного лорда. Скорее всего, он просто ещё толком не успел показать свою истинную натуру, но Элиска особо не волновалась за это. Ведь она считала, что уже очень скоро Дитрич и Дулли разработают план по освобождению особняка, устранят Пероса, перебьют людей-захватчиков – и можно будет тепло попрощаться с местными приятными господами. А потому лучше и не знакомиться слишком близко, и не привязываться, чтоб не было трудно расставаться. Отчасти ещё и поэтому Элиску поразило, как быстро Релея завела так много новых знакомств настолько далеко.
– Что, и господин Шляпа?
Элиска даже рот чуть прикрыла рукой, стараясь скрыть смешок – но не от смущения, а чтоб не рассмеяться тем образам, что подкидывало ей воображение. Этот господин наверняка и в постели не замолкал и продолжал шутить свои глуповатые шутки. Сам, конечно, говорил, что это демон ему нашёптывает. Может, это и правда – ведь тогда всё встало бы на свои места и делающему первые шаги в юморе бесу можно было бы всё простить. Всяко лучше, чем тот поток сквернословия, который Элиске как-то довелось выслушивать от другого демона, захватившего человеческое тело. Если они учатся шутить, – может, и манерам однажды научатся.
– Ага, – кивнула Релея, весьма гордая собой. – И я знаю, что ты спросишь: нет, он не всё время был в шляпе. Дал мне примерить ненадолго, пока я была сверху… По-моему, это своего рода победа, ведь он никому свою шляпу даже пальцем трогать не позволяет.
Элиска кивнула совершенно бездумно – ведь её мысли теперь заняло совсем другое. Перебирая в голове и прошлые подвиги Релеи, она вспомнила: красавица ведь и женщинами не гнушалась. Вот и следующий вопрос не смог долго задерживаться и сорвался с губ словно бы сам собой:
– Так, подожди, ты, что ли, и с Волчихой тоже?..
– И с ней, да. С ней всё вполне предсказуемо: она и в этом деле настоящий зверь. Спасибо, хоть не превращается, а уж человеческие ногти и зубы я кое-как стерплю, я же крепкая.
Да уж, зверь. Элиску эта взрывная девица пугала даже не тем, что способна обозлиться даже на такую мелочь, как прозвище: только попробуй ей сказать, что нет такого слова и что правильно было бы "волчица". Просто слишком уж много легенд показывают вампиров и оборотней извечными кровными врагами. Если хоть часть этих сказаний правда и ненависть к вампирам у оборотней в крови – Волчиха на этом вокзале, должно быть, живёт словно собака среди кошек. По ней самой-то и не скажешь – со своими вампирами она свыклась, а вот приняла ли новых – всё ещё загадка. Элиске всё время казалось, что никто из особняка Волчихе не понравился, особенно она – истинный вампир, даже на человека не похожий. Остальные-то хоть внешностью за людей сойдут, хоть звериный нюх и не обманешь. Оставалось только дивиться терпению госпожи Пожалованной, раз та решилась поселить под одной крышей даже таких непримиримых врагов.
Впрочем, теперь вот Релея как-то умудрилась приручить вечно злую Волчиху. Элиске ужасно хотелось выспросить в подробностях, как ей это удалось: может, достаточно просто погладить её хорошенько вдоль шерсти в звериной форме да за ушком почесать, – да в голову шумным роем полезли другие мысли. Вопросы, так и висящие в воздухе и звенящие будто колокол. Но озвучить их Элиска ни за что не решилась бы.
"Неужели и госпожа Синь Май Линь не исключение? А каково было с ней? А что ей нравится?"
Зная Релею, уже заранее представила, как та скажет нечто вроде "у госпожи Синь нежные не только руки" – и как сама сгорит от стыда, услыхав такое. Некоторую правду и в самом деле лучше не знать. В мыслях на весах порока и праведности уже перевешивали друг друга доводы: с одной стороны – в пользу того, какая Релея неотразимая красавица и как перед ней попросту невозможно устоять, а с другой – что госпожа Синь не отходит от своего Шушу ни на миг, а значит свободной минутки на подобные шалости найти никак не смогла бы. И вообще – у её народа наверняка совсем другие нравы и традиции. Элиска нисколько не желала знать, что из этого истина. Однако Релея, похоже, разглядела эту её внутреннюю борьбу с любопытством и, хитро улыбнувшись, начала:
– Ты, наверное, хотела спросить и о госпоже Синь? Так вот...
– Нет, я хотела спросить не это, – Элиска всё же нашла в себе силу воли перебить её на полуслове. – Мы немного отклонились от темы.
Элиска вдруг поняла, что весь этот разговор об их новой команде и о том, насколько сблизилась с ними Релея, – лишь отвлечение, чтобы вновь уклониться от ответа. И как бы то ни было – вопрос, который Релея всё не решалась осветить, волновал Элиску куда больше, чем её любовные похождения.
– Это от какой? – словно с искренним непониманием переспросила каменная красавица.
– Мы говорили о тебе и о том, как ты заполучила артефакт. Что у тебя получилось? В кого ты превратилась первым?
Вопрос ожидаемо вернул с небес на землю: самодовольная улыбка мигом исчезла с кукольного лица Релеи, и та отвернулась. Пришлось даже придвинуться ближе, стараясь через плечо заглянуть ей в глаза.
– Да ни в кого. Артефакт не отреагировал.
– Как это? – растерянно и опечаленно произнесла Элиска. У неё аж руки опустились – они ведь обе прекрасно знали, что это может значить. Однако сдаваться так просто не хотелось. – А ты точно всё правильно сделала? Имя, все регалии правильно назвала? Поприветствовала губернатора Марбаса правильно?
– Конечно, я же не дура, – отмахнулась Релея. – У меня, наверное, просто нет души – вот и всё. Нечем мне ему платить.
– Ну он мог бы хоть поздороваться, я не знаю. У других же демоны не сразу что-то берут, а сначала знакомятся. Я не верю.
Релея печально и будто бы устало пожала плечами:
– Не забывай: я же не божье создание. Так что от веры тут ничего не зависит.
– Так я как раз об этом, – не унималась Элиска и даже вцепилась ей в эти самые плечи, чтоб и не вздумала ещё ими так обречённо пожимать. – Я не верю, что от случайной связи двух даже не любящих друг друга людей может прийти в этот мир душа, а от долгих лет целенаправленного труда алхимика – нет, настоящего волшебника – не может. Отказываюсь верить.
Релея развернулась всем телом к ней пусть и медленно, но всё равно неожиданно. Заглянула прямо в лицо, притом почти вплотную, так близко, что в уголках её глаз можно было разглядеть слезинки. И посмотрела так – словно голодный зверь, которого пригласили с улицы в дом на сытный обед.
– Серьёзно, Элиска, – полушёпотом произнесла Релея, медленно переводя взгляд с вампирских глаз куда-то на губы, а после потянулась туда же и рукой, – ты так меня поддерживаешь, как никто больше. Только ты, наверное, меня и понимаешь.
Вслед за неожиданным касанием Элиска уже ожидала от этого сгустка человеческого тепла и любви в каменной оболочке любой выходки. Настолько лёгкая в сближении с товарищами, Релея могла следующим своим ходом начать нечто безумное. Но этим не отталкивающее, а под стать тайным помыслам самой Элиски – безумно страстное и сладкое. В этот раз она чувствовала себя готовой. Но получила лишь объятие, зато самое тёплое из всех, какие знала до этого. Релея ещё и будто специально избавилась от каменного покрытия на груди – чтобы можно было легко почувствовать, как бьётся живое девичье сердце, когда она прижимается так тесно.
– Ну, что ты, для меня это совсем не в тягость, я ведь просто разговариваю с тобой и слушаю всё, что говоришь ты. Потому что мне и правда не безразлично. Мне даже странно: неужели и правда никому больше не было дела до того, что ты чувствуешь? – залепетала Элиска невпопад и почти не выбирая слов. Не для того, чтобы хоть чем-то заполнить затянувшуюся паузу, и не потому, что от объятий с полуобнажённой красоткой становилось по-настоящему жарко. А скорее чтобы не дать импульсу, предпочитающему действия словам, затмить разум и помочь Релее ринуться вместе с Элиской в пучину совместного безумия. – И вообще-то – я М.Д.
– И как же это вышло, М.Д., что только с тобой мы так до сих пор и не переспали? – сладко прошептала красавица прямо Элиске на ухо.
Что уж с неё взять – Релее всегда было невероятно легко заявлять о том, чего она хочет, и говорить, о чём она думает, не опасаясь нарушить каких-то условных приличий – были бы слушатели. Чего-то подобного ведь от неё Элиска сейчас и ждала, а всё равно той удалось поймать неожиданный момент и вогнать её в краску. Захотелось мгновенно отстраниться, увидеть бездонное море страсти в этих кукольных глазах, хорошенько впиться в эти сочные губы и без всякого стыда познакомить эту красотку с присосками на вампирском языке. Но берсерк чуть отступил, и Элиска поняла: объятий всё же хочется больше, а значит выпускать Релею пока не стоит.
– Ты такая милая, когда пытаешься быть развратной, – с усмешкой прошептала в ответ она. Пальцы будто сами собой утонули в чёрной мягкости волос, и Элиска нежно провела всей ладонью по голове Релеи, попутно зачёсывая их назад.
И тут услышала щелчок – как будто ключ повернулся в двери. Звук глухой, скорее каменный, чем металлический, и шёл оттуда же, откуда и голос Релеи – ощущался в груди и отдавал эхом прямо в ухе. Прикрытые в порыве нежности и предвкушении удовольствий глаза распахнулись – и, всё ещё держа голову на плече Релеи, Элиска отчётливо увидела, как на спине у той словно проявился какой-то контур. Совсем как линии, что остались на стыке новых рук с плечами, он словно вырисовывал на каменной спине девушки ровный квадрат. Который, как показалось Элиске, даже чуть выдвинулся наружу – будто готовая к открытию дверца.
– С тобой всё хорошо, Принцесса? – спросила Элиска, стараясь не допустить испуга в голосе. Отпускать и тем более отталкивать Релею тоже не решилась, однако ловко скользнула в сторону, плавно перемещаясь девушке за спину. Рука её всё ещё перебирала шелковистые волосы Релеи.
Та, как оказалось, и вовсе закрыла глаза и сама подавалась навстречу её ладони, словно она давала божественное благословение.
– Да, с тобой мне хорошо, как никогда, – почти что простонала Релея. – Ты знаешь, отец, то есть, доктор Селиш, тоже постоянно делал вот так.
– Обнимал? Или... – Элиска, так и не поняв произошедшего, не сразу сообразила. Конечно же, как любящий отец своего создания, он наверняка часто гладил её по голове. Но что если у этого была и скрытая практическая польза?
– Нет, – подтвердила её догадки Релея. Её голос уже выровнялся, а сама она открыла глаза и через плечо обернулась на Элиску. – И после этого тоже каждый раз заходил мне за спину.
Элиска хотела было схитрить: исследовать каменную спину под видом очередной ласки, да и жаль было терять настроение пронзительной откровенности вот так сразу. Но решила всё-таки не юлить:
– У тебя тут как будто какая-то дверца.
– Неужели всё это время он там и хранил...
Даже незаконченный вопрос Релеи Элиска прекрасно поняла. Ещё и механизм такой удобный: достаточно всего лишь погладить статую, которая как дочь, по голове, чтобы снова достать необходимое. Врагу бы секрет точно не раскрылся – ведь кто в здравом уме будет трогать голову боевого голема? А соблазнительную девушку скорее уж по другим местам стали бы гладить...
– И ты молчала о таком? – само собой вырвалось у Элиски. Хвала небесам, получилось хотя бы совсем без обвинения в голосе.
– Да я как-то и не помнила особо. А из других со мной как-то никто больше подобного не делал...
Уж конечно, всех ведь при виде такой красотки интересовало другое.
– Тогда ты позволишь мне? – вкрадчиво спросила Элиска и мягко поцеловала самый центр очерченного квадрата. Гранит оказался слишком гладким и холодным, но ей было всё равно – ведь так или иначе это часть Релеи, и она это касание почувствует.
Только получив уверенный кивок в ответ, Элиска подцепила каменную плитку пальцами и потянула на себя. Лишь на пару секунд успела задуматься, а что же будет, если Релея решит оживить свою спину прямо сейчас. Как вообще может выглядеть этот тайник в живом виде? Лучше и не знать. Тем более что его содержимое быстро завладело вниманием Элиски.
Как и говорил господин Дулли: не свиток и не книга, а несколько листов бумаги, лишь кое-как скрепленных наподобие книги. Не озаботившись ни показать Релее, что же та в себе хранила, ни даже дыру в её спине обратно закрыть, Элиска жадно впилась взглядом в нечертанные письмена. Как будто кто-то, если не сама Релея, прямо сейчас отберёт ценные заметки – и больше Элиска никогда их не увидит. И ведь отчасти так и могло бы быть: получи Дулли или Дитрич это сейчас – забрали бы себе и ни за что бы не отдали. Они ведь не доктор Денкен, кто отлично знает потенциал ума древнего вампира и какая от него может быть всем польза.
Листов едва ли больше десяти, доктор Селиш писал коротко и по делу, подробно приводя лишь некоторые ключевые слова и понятия мелким почерком. Все знания, собранные им о языке древних, были собраны здесь и изложены с небывалой экономией места на бумаге. Элиска особо не старалась вчитываться в написанное подолгу, ведь с её-то способностями главное – лишь раз прочитать и запомнить, чтоб содержимое заметок навсегда осталось в памяти, словно точная копия самих записей под рукой. А уж дальше она сможет ими пользоваться, как сама захочет. В человеческих знаниях нет ничего неизмеримого и непостижимого, так что Элиска вникнет ещё не один раз в то, что не поймёт сразу. Однако же к собственному удивлению – сходу разобралась если не во всём, то главное уяснила: язык древних настолько же гениален, насколько и прост. Да, каждый символ в нём мог означать не только слово, но и целую фразу, однако то, насколько простыми для понимания оказались принципы их построения – Элиску по-настоящему поразило.
И сразу появился смысл там, где она его изначально не видела. Ведь не понять, что написано, не значит не запомнить.
– Как был, есть и будет Он – так будет человек, – словно под диктовку свыше произнесла она монотонно.
– Что? – Релея обернулась к ней теперь уже боком, чтоб наверняка снова встретиться глазами и будто бы удостовериться, что Элиска не сошла с ума и в неё не вселилась какая-нибудь заточённая в камне или в бумаге сущность. Дыру в спине девушки-статуи еле удалось закрыть в последний момент перед этим поворотом.
– На твоей табличке так написано, – пояснила Элиска, всё ещё не до конца веря в собственное открытие. – Вернее, даже не так: "именем господа, это будет человек". Ты понимаешь, что это значит? Всё ещё считаешь, что ты не от бога?
– Что ты такое говоришь? Что ты там нашла? – не понимала Релея.
– Те самые записи доктора Селиша, которые все так искали. Это они. Я сейчас прочла их. И запомнила. И, кажется, даже разобралась. Теперь мы сможем расшифровать древние тексты. Надо сказать господину Дулли...
– Ну нет, ты прямо сейчас к нему побежишь? – Релея в одночасье из развязно-изнеженной сделалась словно обиженной или раздражённой. Впрочем, нетрудно понять, если всё, чего она сейчас хотела, это слиться с Элиской не только в объятиях и даже не в глубоких поцелуях, но и в чём-то ещё более интимном и развратном. А теперь это всё придётся отложить?
То, как досадливо и даже едко протянула свою фразу Релея, словно отпустило в уме Элиски пружину, что слишком долго сжималась неиспользованной, а теперь запустила свой процесс с неимоверной скоростью. Знания ведь сила, верно? Элиска что для лорда Дитрича, что для господина Дулли всегда была удобным инструментом. Что с них ждать, если даже ни с чем не сравнимое умение летать не делало из неё личность в их глазах? Сколько слов о том, как прекрасны крылья, и никакого внимания к мыслям и переживаниям. А Релею, прекрасную и смертоносную, так и вовсе держали бы даже не как собаку, а как настольную лампу, что включают лишь в моменты необходимости. Бежать сейчас со всех ног, как сказала Релея, к господину Дулли, который о заветном трактате на древнем языке заботится больше, чем о своих товарищах, – не будет ли значить выслуживаться перед тем, кто это не оценит? И если знание – сила, то интересно, как отнесутся к Элиске теперь, когда столь нужная сила в её и только её руках? Вернее, в голове.
Не раздумывая больше ни секунды, Элиска в порыве решимости и слишком долго скрываемой обиды сунула край драгоценных листов в огонь стоящей неподалёку свечи – словно прожорливого зверька кормила.
– Эй, теперь-то ты что творишь? – Релея аж вскочила, понемногу возвращая себе полностью человеческий облик. Элиска бы засмотрелась на то, как безумно прекрасно играют отбески свечей на нежной коже красотки, но вид пожираемого огнём бесценного знания завораживал куда больше.
– Тайны надо сжигать, чтоб больше никому не достались, – ответила Элиска, припоминая прошлые разговоры. – Ты же сама говорила. И доктор Денкен. И госпожа Виттория… Она бы точно так и сделала. Теперь я понимаю.
– Безголовому это не понравится, когда он узнает, – покачала головой Релея – словно собирается пригрозить рассказать об увиденном.
– Наверняка. Да, я, как ты и сказала, прямо сейчас пойду к нему и сама всё расскажу.
"Теперь-то и он, и лорд Дитрич будут считаться со мной!" – этого Элиска так и не произнесла. Но предвкушение триумфа заставило её сердце биться чаще – не хуже, чем томное уединение с Релеей только что. Если вампиры не знают, чего Элиска на самом деле заслуживает, – что ж, придётся им доходчиво объяснить.