Чонгук не солгал: из пыльных тёмно-синих бутылок, стеклянными горками лежащих в пластмассовых контейнерах, в не слишком чистые стаканчики разливали алкоголь, временами проливая его на асфальт и получая за это щелбан от собрата рядом. Кто-то из "пуленепробиваемых" откопал в закромах старые компакт-диски и теперь пытался воспроизвести их через магнитолу в машине, задавая настроение вечеринке – музыка местами шипела и кряхтела из-за царапин на отражающем слое диска, но всё же пробивалась энергичными битами сквозь шум. Вокруг мигом зажглась атмосфера масштабной тусовки, темнота и сырость не мешали согревать тела пивом и тёплой компанией, взрывы смеха и криков то тут, то там лишь подзадоривали отвязное настроение. Кайфовый дурдом – так назвал бы происходящее Чимин, в ступоре осматриваясь по сторонам, но не сдерживая улыбки. Что-то в том, что его братья, отмахнувшись от гнетущей реальности конца света, всё равно оттягиваются на полную катушку и ещё способны находить счастье в даже незначительных мелочах, грело ему душу. В своё время он редко когда так зависал с "пуленепробиваемыми", зациклившись на строгости и секретности их организации. 

      Приятная смена обстановки.

      Но вот чего Чимин не ожидал по своему возвращению в централку, так это того, что его будут буквально боготворить. Ещё когда они шли по проспекту с Юнги, он почувствовал на себе пристальные взгляды исподтишка, приняв их сперва за настороженность, если не враждебность. Чимин впервые ощущал себя белой вороной среди чёрных. Вот только в тот момент, когда к нему начали с осторожностью подходить и расспрашивать, как же ему всё-таки удалось выжить и сбежать из карантинной зоны, Пак наконец понял, что в глазах "пуленепробиваемых" читалось искреннее восхищение, пусть и с долей опаски. Его собратья набрались смелости заговорить с ним, когда Чимин взял стакан пива и себе – казалось, они в конце концов приняли его за своего, обнаружив что-то общее. Не привыкший к такому повышенному вниманию, Пак сначала отвечал односложно, прикрывая растерянное лицо краем стакана, но после нескольких глотков ослабил бдительность, улыбаясь во все тридцать два зуба любому, кто заводил с ним беседу. 

      Один особенно бесцеремонный альфа, находясь в компании друзей, оцепивших Чимина, даже отважился высказаться:

— Слушай, а ты отличный парень, хён! — ухмыльнулся он и пояснил, заметив озадаченный вид собеседника: — Нам было немного ссыкотно к тебе подступиться – старший брат главного всё-таки, да ещё и выжил в карантине – во ништяк! Мы думали, раз Чонгук... такой, — он неопределённо махнул в широком жесте. — То его брат наверняка вообще тот ещё монстр! Но ты классный чел, прости, что сторонились тебя поначалу!

      Такое откровение ошарашило Чимина, но он не мог не заметить, как тепло от восхищения им разлилось по всему телу, холя и лелея самомнение. Ответив лишь заразительным смехом, Пак осушил стакан и спешно отправился за добавкой, попутно найдя в этом оправдание наконец-то вырваться из плена неожиданной популярности. Всё его лицо горело от смущения, а голову кружило то ли от горячительного напитка, то ли от того, что он просто стал какой-то негласной знаменитостью этого вечера. Каждый хотел с ним поздороваться. Каждый хотел стать хоть чуточку ближе. Он всё-таки был ещё нужен. Сердце окатило волной облегчения. Пусть теперь всё в "Пуленепробиваемых" и не так, как раньше, но к новому можно и привыкнуть, принять изменения, правильно? Чимин кивнул сам себе, сомнения в конечном счёте развеялись, оставляя после себя лишь послевкусие лёгкой эйфории.

— Ты пить-то хоть умеешь? — буквально из ниоткуда появился запропастившийся до этого Юнги, наблюдая за тем, как Пак примеряется горлышком бутылки к стакану, пытаясь не пролить ни капли.

— М-м... пил пару раз. Раньше мы не устраивали таких тусовок, так что повода не было. Да и я редко позволял себе напиться, — разоткровенничался Чимин, жадно прикладываясь губами к краю, словно к сосуду с живительной жидкостью: алкоголь горячо струился по телу к голове, заставляя все мелкие и незначительные проблемы со пшиком испаряться из его мыслей.

— ...Понятно, — хмыкнул Юнги, шурша чем-то за своей спиной. — Держи.

      Пак вскинул брови и обернулся. Тот бросил ему ярко-голубую куртку, по фасону похожую на ту, что была на Чонгуке, только, естественно, другого цвета. 

— Это тебе. Ты же один из нас, а куртки у тебя нет.

      Чимин свободной рукой тут же схватил летящий к нему предмет одежды, а затем наклонился, отставив на землю стакан, чтобы с видом восторженного ребёнка, нашедшего свой рождественский подарок под ёлкой, хорошенько всё рассмотреть. Перекинув куртку через предплечье, Пак только сейчас заметил, что на ней белой краской местами было размашисто выведено знакомое "Nevermind". 

— Люблю этот девиз. "Забей на всё" и делай то, что хочешь, — авторитетно закончил Юнги, уловив внимание альфы к надписи, с ухмылкой наблюдая за тем, как тот уже накидывает на себя куртку, просовывая руки в длинные рукава. — Нравится?

— Спасибо, хён. Это... — Чимин потянул её края, наконец-то полностью чувствуя себя одним из "пуленепробиваемых". — Офигенный подарок.

— Носи на здоровье, — хлопнул его по спине Юнги, довольно кивая, после чего перевёл взгляд куда-то в сторону: — Кстати, ты же не забыл о нашем уговоре?

      Оторвавшись от насыщенного бирюзового цвета кожи, ласкающего глаз, Пак вскинул голову, следуя за взглядом омеги, пока не заметил вдалеке болтающего с кем-то Чонгука, которого со всех сторон окружили "пуленепробиваемые", как пчёлы – мёд. Ничего себе. Чон действительно был своим в доску, как Намджун и говорил. Чимин чётко видел, как комфортно чувствовали себя остальные вокруг его брата, не ощущая себя под прессингом. Они чуть ли не заглядывали ему в рот, время от времени касаясь мимолётными жестами, демонстрирующими их благосклонность, и даже борясь за его внимание. Чимин невольно сравнил Чонгука с Намджуном. Последнего тоже раньше уважали как лидера, очень уважали, однако боялись лишний раз подступиться ближе, чем положено – единиц можно было назвать приближёнными Намджуна, в число которых входил и Чимин. Чонгук же был полной противоположностью бывшего лидера – простым и досягаемым, иногда даже слишком, но от этого лишь более... притягательным? От этой мысли в животе у Пака запорхали бабочки, стягивая всё внутри знакомым чувством слепого обожания.

— Хён... — протянул Чимин, зависнув и не отрывая от Чонгука смягчившегося от слабости к нему взгляда. — А как вы с ним познакомились? Как пришли к... 

— К сексу? — понимающе кивнул Юнги, тоже лениво наблюдая за своим бывшим альфой. — Он как-то явился к нам в район, узнать, где живёт Техён. Намджун, видимо, рассказал, решив больше не прятать того ото всех, как ты просил. Там мы и встретились: я в то время приглядывал за омегами в дни особенно масштабных беспорядков среди гражданских, тогда и познакомившись с Техёном. Чонгук был в полном шоке от того, каково приходилось омегам. Заявил, что всё изменит. Сначала я не воспринял его всерьёз: мелкий альфёныш даже понятия не имел, что себе иногда позволяли разные отбросы. Как он мог искоренить всех мудаков? Смешно, — секундная пауза. — Но он смог, чёртов безумец. 

      В голосе Юнги звенело уважение, и Чимин медленно перевёл на него взгляд, пытаясь прочитать выражение его лица, как и то, что за ним скрывалось. Чувства?.. 

— Конечно, мудаки попадаются до сих пор. Но с того момента, как Чонгук впустил омег в "Пуленепробиваемые", наш статус кардинально изменился. Теперь о нас нельзя было вытирать ноги и пользоваться, когда приспичит, как раньше, когда ты не мог постоять сам за себя и никто за тебя не заступался. Теперь у нас была протекция главаря. Он ставил на место любого, кто пытался вякнуть что-то против. Намджун противился и сначала не понимал, зачем нужно нас прямо-таки делать частью организации и учить драться. Он принимал желание Чонгука обезопасить омег и был с ним согласен, но всё так же считал, что альфы должны просто лучше защищать омег, а не подвергать их "опасности". Хорошо, что не ему уже было решать, — фыркнул Юнги. — Не пойми неправильно, Намджун отличный лидер. Вот только он был так зациклен на карантине и глобальной борьбе за право оказаться в нём, что не замечал творившегося в трущобах у него под носом. А Чонгук заметил и обратился ко мне. Попросил собрать всех омег, чтобы те сами сказали, чего хотят. Наш ответ был очевиден. 

      Мозг Чимина работал уже не так нерасторопно, алкоголь слегка выветрился: теперь все его мысли были заняты Чоном. Пак и не знал, что его брат был таким борцом за правду и справедливость. С чего вдруг? Конечно, у него никогда не прослеживались качества отпетого злодея, но в детстве Чонгук как-то не слишком волновался о том, правильно положение вещей в их мире или нет. По крайней мере, вслух перед Чимином, потому тот и не видел в младшем эдакого благодетеля, больше запомнив его вредный характер и опасные игры, которые ему запрещал. Хотя всё ли Пак действительно знал? Чонгук редко делился с ним своими мыслями и целями в жизни, предпочитая всё держать в себе и лишний раз не открывать рот. Да и можно ли было судить о характере Чона в таком юном возрасте? Сейчас, уже с приобретёнными властью и авторитетом, показалось его истинное лицо. 

      И, чёрт. 

      Чимин им безумно гордился. 

      Правда, аж сердце щемило. 

— Ну, и... когда всё получилось, я поддался, м-м, моменту? — смутился в это время Юнги, продолжая рассказ, попутно сжимая губы. — Если честно, мне неловко об этом говорить... скажем так, мы оба были в состоянии некоего аффекта после успеха. Но затем просто встречались несколько раз, когда появлялось желание. Я сразу расставил приоритеты, ведь в тот момент уже... ну, — его нервный жест мелькнул в воздухе, — ... знал Техёна, пусть и не признавался себе в том, что... короче, ты понял. Сказал, что "долгосрочно" – не моё. Чонгук согласился, и мы решили ничего особенного друг от друга не ожидать. Правда, не могу сказать, что абсолютно ничего к нему не чувствовал...

      Чимин обеспокоенно вскинулся, паника блеском отразилась в его глазах: неужели он всё-таки был прав? 

      Но Юнги быстро его успокоил:

— Нет, я не говорю о любви или о чём-то ещё... Да у меня вообще такое впечатление, что я вырастил Чонгука, как своего сына! ...Чёрт, звучит ещё хуже, — омега растерялся, не зная, как уместнее объясниться, всё подбирая и подбирая слова, но в итоге лишь ругнулся: — У нас были... м-м... странные отношения. Послушай, мне нравилось учить его и заботиться о нём, и не важно, в чём именно выражалась эта... забота. Честно, не хочу разбираться. Просто знай, что я не претендую на место в его сердце. Я его люблю как... как...

— Как младшего брата, — вдруг закончил за него Пак, вспоминая собственные чувства по отношению к Техёну. — Поверь, я понимаю.

      Юнги удивлённо уставился на собеседника, а затем, прокрутив в голове сказанную им фразу, вздохнул:

— Пиздец, у нас с тобой всё через задницу, да?

— А то, — хрюкнул себе в стакан Чимин, вернувшись к пиву. 

— Так что, мне повторить свой вопрос? Ты не забыл о нашем уговоре, верно?

      Точно. Уговор. 

      Пак встретился взглядом со ждущим от него чёткого ответа Юнги и, помедлив, всё же твёрдо кивнул. 

      Пора. 

      Он готов стать мотыльком, летящим на обжигающий свет пламени, чтобы добровольно сгореть в его пагубных, но горячих объятиях.

      Чимин уже достаточно сбегал от Чонгука, а тот слишком часто протягивал ему руку, которую отталкивали прочь. Теперь самому стоит побегать за своим донсеном и принять наказание за свои ошибки. Заслужил. Ох, как заслужил. Чимин выбросил пустой стакан и поправил куртку, собираясь с мыслями. Он не трус. Больше не трус. Ухмыльнувшись уголком губ, Юнги отступил и подбадривающе кивнул альфе, направляя его к Чону, вся его поза кричала об одобрении и даже некоего... покровительства? Чимин озадаченно качнул головой, возвращаясь всем своим вниманием к Чонгуку и уже расслабленно шагая ему навстречу сквозь веселящуюся толпу людей. Он даже не сразу заметил, как собратья начали потихоньку расступаться перед ним, не задерживая его в толкотне, а заодно и пользуясь возможностью поглазеть на брата главаря чуть ближе и дольше, чем прилично. Ощутив движение в толпе, Чонгук тоже обернулся, его взгляд безошибочно заскользил по новой куртке Пака, и вот уже через мгновение он сам начал пробиваться из круга знакомых навстречу брату.

— Хён! — взбудораженно крикнул Чонгук на всю улицу, чуть ли не подпрыгивая, через секунду оказываясь рядом с Чимином и придерживая его за локоть. — Ты пришёл! — в глазах Чона отражались звёзды ночного неба (редкое зрелище из-за облаков смога), из-за чего Пак ненадолго завис, пока тот обращался ко всем присутствующим: — Вот и он! Выпьем за возвращение моего брата!

      Синхронное "Да!" и одобрительные крики вразнобой оглушили Пака на секунду, восторженные лица собратьев калейдоскопом пестрели перед глазами, а дразнящий нос запах алкоголя уже пьянил, выметая все тяжёлые мысли из головы, словно залежавшийся мусор. Ладонь Чонгука на его руке опаляла жаром, вызывая трепетные мурашки по всему телу. Ностальгическое чувство, что он, как ни крути, всё-таки дома, снова завладело его сердцем. Впервые Чимин чувствовал себя таким расслабленным и защищённым, таким спокойным и беззаботным. Маска треснула, и он улыбнулся до ушей, с удовольствием принимая дружеские рукопожатия подходящих "пуленепробиваемых", их восхищение словно укутывало в мягкий плед, заставляя эго Пака жмуриться и урчать от наслаждения. Вот только мелкая фигура Юнги вдалеке, наблюдающая за всем этим затянувшимся ликованием, отрезвила Чимина через мгновение. Он очнулся, как от дурмана, и потянулся к уху Чонгука, чтобы выдохнуть:

— Мы можем поговорить наедине?

      Хватка Чона на его руке усилилась: Пак кожей ощутил, как окаменел Чон, кончик его языка нервно проскользнул между пересохшими губами, смачивая их слюной. Похоже, Чонгук сразу понял, о чём пойдёт разговор. Отлично, меньше слов – больше дела. 

— Мы скоро вернёмся, — торопливо объявил Чон, не заботясь об оправданиях и выдумках, и тут же потащил хёна в сторону подземки, игнорируя оклики собратьев и на ходу жестом приказывая подождать, чтобы те отстали. Чимин наконец-то заметил: да, Чонгук был намного ближе к членам организации, чем Намджун, но это не значило, что те его ни во что не ставили. Они послушно подчинились команде не трогать сейчас главного, возвращаясь к своим компаниям без тени обиды на лице. Идеальные контроль и понимание. Не мешкая, Чон небольно тянул Пака за руку позади себя, стремительно шагая, будто опасаясь, что его брат сейчас передумает. Но тот и не собирался, виновато махая "пуленепробиваемым", мелькающим по сторонам, пока ещё видел их на поверхности – через несколько минут их накрыло молчаливой темнотой подземки.

      Удивительно, как быстро шум может смениться тишиной. 

      На платформу станции Чимин вбежал с Чонгуком уже как к себе домой: по всей видимости, это и правда было единственное место, гарантирующее им приватность – благодаря охранникам, зайти сюда могли только главные в организации. Сколько раз он уже был здесь за последний день? Третий? Пака, словно магнитом, тянуло в это место, честное слово: будто здесь должно было произойти нечто эдакое, особенное, но оно всё никак не происходило. Судьба явно чего-то от него ждала, раз за разом возвращая в это место. Чимин вдруг ни с того ни с сего тихо рассмеялся от собственных пафосных мыслей, заставая Чона врасплох необъяснимо хорошим настроением – тот залился краской, неправильно понимая смех старшего, и наконец-то выпустил хёна из тисков своих пальцев, стеснённо отходя в сторону. В воздухе повисло молчание, которое Чонгук в какой-то момент решил прервать, явно чувствуя себя неловко и не так уверенно наедине с братом, как раньше:

— Это... — не особо красноречиво начал он, лихорадочно соображая, что сказать: — Намджун-хён... м, рассказал мне, как ты выбрался из карантина... Потрясающе, хён, — признался альфа, напряжённо сжимая плечи и засунув руки в карманы своих кожаных штанов, лишь большие пальцы остались торчать снаружи. — Я знаю, что никто никогда там не выживал... не возвращался. А ты сейчас стоишь передо мной... до сих пор не могу в это поверить, — совершенно отошёл от темы Чон, тут же это заметив и смущённо заткнувшись.  

      Чимин едва сдерживался от того, чтобы не расплыться в наглой улыбке, как Чеширский кот. 

— Я тоже скучал, Чонгук-и.

      Чон оторопело вскинулся, неверяще таращась на своего брата, как на восьмое чудо света. Черты его лица заметно смягчились, озарившись проблеском надежды, и он, воспрянув духом, с новыми силами затараторил:  

— По поводу Юнги-хёна...

— Я всё знаю, — перебил, выставив ладонь, Чимин, спеша успокоить младшего. 

— З-знаешь? — Чонгук превратился в сам шок во плоти, широко распахнув глаза. 

— Мы говорили с ним. Я знаю, что у вас были свободные отношения. Да и... я не имею права ни на какие претензии, — посерьёзнел Пак, неловко отводя взгляд: как же стыдно признаваться в собственной недостойной ревности. 

— Свободные отношения? — нахмурился в это время Чон, зацепившись совсем за другое, а затем вдруг хмыкнул с долей сарказма, неожиданно ехидно усмехаясь и чертовски удивляя этим Чимина, который просто не привык видеть своего брата таким... очаровательным плохишом. Раньше он, конечно, тоже был не самым послушным мальчиком, но больше вредным и обиженным на весь мир. А сейчас просто... каким-то слишком... горячим. 

      Пак поражённо ощутил, как румянец предательски расползается от его скул к щекам. 

— Ну, так он мне сказал. Это... не так? — осторожно решил уточнить он, сразу напрягаясь: он неправильно понял Юнги? Может, между ним и Чоном не всё так уж и "кончено", как утверждал тот?  

— М-м, нет, всё верно, — кивнул Чонгук, опровергая сомнения брата. — Просто... — он украдкой глянул на Пака, будто спрашивая разрешения, может ли говорить при нём о Юнги. 

      Тот сразу же уловил это:

— Чонгук, я хочу знать всё, что с тобой произошло, пока меня не было. Это твоя жизнь, какой бы она ни была, а из того, что я слышал пока о тебе – в ней не было ни одной ошибки. Ты вряд ли когда-нибудь задумывался об этом, но твоя жизнь ещё и моя, даже не знаешь – насколько... — вдруг разоткровенничался Чимин, всё-таки раскрасневшись от смущения и уставившись в пол, избегая прямого контакта, потому что слишком отчаянное "я живу тобой" чуть не соскользнуло с языка. — Так что... это... продолжай, в общем, что хотел сказать.

      Чон глубоко вздохнул и, спустя затянувшуюся паузу, пустился в объяснения: 

— Да, у нас были свободные отношения, но... это, скорее, была такая отговорка для Юнги-хёна. Он любил знать, что у него всегда есть, куда дать задний ход, — Чонгук смотрел куда-то сквозь Пака, будто углубившись в воспоминания. — Вы чем-то с ним похожи... оба боитесь отношений. 

— Йа!.. — слабо возмутился Чимин, но глубоко внутри признавая, что его брат охренеть как прав: откуда только такая мудрость в этой юной башке?

— Но это правда, хён. Пусть у нас и были свободные отношения на словах, Юнги-хён, он... никогда не был с кем-то другим. Я знаю, потому что чувствовал это, — Чонгук вдруг сфокусировал свой взгляд на Паке, уставившись так пронзительно, будто глядел прямо в душу.

      У Чимина же – мурашки по коже.

      Вот как. Он и забыл.

      Чонгук был как никогда прав. Если бы Юнги спал с кем-то другим, то его запах уже не принадлежал бы только Чону. Поэтому Намджун и считал его исключительно омегой Чонгука. Партнёрское клеймо альфы и омеги. Как всё просто. И забавно. Потому что, даже если бы Юнги был близок с Техёном, Чонгук никогда бы об этом не узнал: клеймо партнёра не распространяется на такие аномальные для природы отношения, как омега с омегой или альфа с альфой. А это значило, что, раз Юнги не вступал в близкие отношения с Техёном, он и правда либо боялся этих самых отношений и признания ему, либо не хотел предавать Чонгука. А может и то, и другое в равной степени? Чимин прищурился, теперь лучше понимая Юнги как человека и как никогда соглашаясь с Чоном: разве у самого Пака не было то же самое, только с точностью до наоборот? Он думал, желал, мечтал, втихомолку отдавал всего себя Чонгуку, но при этом проводил время вместе с Техёном, внешне оставаясь преданным ему любовником. 

      Не изменяя ему физически – лишь сердцем. 

      Блять. 

      А ведь они с Юнги реально похожи. 

— Хён?.. — в панике окликнул его Чонгук, заметив, как всё сильнее и сильнее сводятся брови Чимина к переносице, а лицо мрачнеет. — Хён, правда... между нами больше ничего нет... даже клейма. И ещё... я-я всё сказал Юнги-хёну сразу после твоего возвращения. Он... знает о нас. 

— Да, я в курсе, — пробубнил Пак, наконец-то отмирая и бросая взгляд в сторону брата. 

— А... — удивился Чон, почесав затылок. — Похоже, вы и правда обо всём поговорили. Не знал, что вы настолько сблизились. 

— Он отличный парень, — подтвердил Чимин, его мнение о Юнги с каждой минутой лишь окрашивалось в позитивные тона: тот был так же потерян, как и все они. — И хороший для тебя хён. Он правда любит тебя, Чонгук-и. Я рад, что он присматривал за тобой, — улыбнулся Пак, чуть склонив голову набок. 

      У Чона явно был ступор: растерянность плескалась в глазах, а губы всё размыкались, будто он хотел что-то спросить, но каждый раз не решался.

— Но... тогда... ты же сбежал, как только услышал о нём, — Чонгук переминался с ноги на ногу, нервничая. — Я думал, ты... 

— Я повёл себя, как дурак, — отрезал Чимин, поджимая губы: было сложно говорить о своей слабости, но он должен был признать её и двигаться дальше. — Повторюсь. Я не имел никаких прав на претензии. Это лишь мои проблемы, не волнуйся из-за них. Единственное, что имеет значение — хочешь ли ты этого. Если всё ещё да, то остальное уже не важно. 

      Чонгук, переставая слегка покачиваться в беспокойстве из стороны в сторону, замер и потрясённо вытаращился на своего хёна: 

— Это... Это значит, что ты... согласен?.. 

— А ты? Всё ещё хочешь меня, Чонгук-а? 

      Не успел Чимин и глазом моргнуть, как Чон уже стоял нос к носу, в его голосе звучало столько возмущения, что Пак даже получил от этого свою долю неправильного удовольствия: 

— Ты ещё спрашиваешь?!

      Он тут же неуверенно обхватил щёки вздрогнувшего Чимина ладонями, прижимая их большими пальцами и поглаживая, будто привыкая к тому, что теперь он может трогать своего хёна так, как ему заблагорассудится, не переживая об условностях. Последний барьер сломан, щепками хрустя под ногами. Дыхание Пака заметно участилось от накала близости, маленькие порции воздуха судорожно выталкивались изо рта, моментально привлекая внимание Чона к его губам – он и забыл, какими лакомыми те были. Просто созданными для того, чтобы их сминали поцелуями и кусали, терзали зубами и заставляли опухать и краснеть ещё сильнее, оставляя цветущим бордовым пятном на бледном лице. Чонгук наклонился чуть ниже, ведомый одной лишь мыслью о том, что он может с ними сделать, кончик его носа легко задел Пака, но от этого простого касания их обоих бросило в жар, мышцы камнем сжались от напряжения, сгустившегося в атмосфере. Так и не сдвинувшись с места, Чон застыл за шаг до поцелуя, приглашающе приоткрыв рот, однако так и не сократив нужную дистанцию – он ещё не пересёк границ, будто что-то сдерживало от окончательного прыжка в забытие:

— Хён... — сглотнул он, срываясь на шёпот: они были настолько близко, что, наверное, могли слышать мысли друг друга. — Если... если я тебя сейчас поцелую, то... дороги назад не будет, ты же это знаешь, да? Ты будешь только моим, навсегда.

      Тело Чимина пробил озноб, после которого каждая клеточка тела, наоборот, полыхнула раскалённым жаром, будто внутри него вновь разгорались, казалось, навечно потухшие угли от костра. 

— То есть... Прости, но я просто не смогу... отпустить тебя после того, как привыкну быть с тобой. Второго такого раза я уже не выдержу... — он запнулся, вспоминая опустошение, разорванное в клочья сердце от первого отказа три года назад, и тут же занервничал, понимая, как же эгоистично прозвучали его требования: — Это твой последний шанс сказать мне "нет", хён. Если ты всё ещё не уверен, то лучше...

      Шаг вперёд – и вот Пак уже вжимается грудью в грудь Чонгука, окончательно круша созданные им же колебания у брата. Его пальцы с натиском надавили на заднюю часть шеи Чона, наклоняя к себе, но при этом всё ещё не позволяя их губам столкнуться:

— Бери то, что твоё, — твёрдо расставил точки Чимин, с вызовом посмотрев тому прямо в глаза, его губы тронула развязная усмешка, разряжая то самое напряжение в воздухе: — Или, может, ты боишься? Думаешь, что не потянешь альфу?

— Издеваешься? — перенял самоуверенность Пака Чонгук, в его взгляде вспыхнула искра азарта и сопернического духа, вскоре уступая место дымки похоти, затягивающей нерешительность.  

      Его хён на это лишь скептически хмыкнул, с ленцой вскидывая брови, а затем нарочито медленно обогнул скулы младшего, чтобы достать до уха Чона и тут же бесстыже его спровоцировать:

— Так докажи. 

      Натянутая до дрожи струна с облегчением лопнула. 

      Стальная хватка Чонгука на плечах Чимина дёрнула того назад, как безвольную марионетку, отрывая от себя, чтобы тут же притянуть обратно: его заглушённый стон пропал в губах Чона – подавляющих, но при этом таких любовно нежных, что сердце Пака ёкнуло, через мгновение, как резвый рысак, заскакав галопом. Это произошло, вот оно, случилось: они перешли грань братства. Обратного пути нет. Ну, и к чёрту! Руки Чонгука прихватили Чимина за запястья, приподнимая их и так крепко сжимая пальцами, будто наручниками. Пак впервые почувствовал, каково было Чонгуку тогда, три года назад, когда ему самому не давали свободы в движениях, зажимая у стенки и блокируя любые порывы коснуться своего хёна. Вот только сейчас от такой скованности тугой ком внизу живота Чимина бешено запульсировал, сильнее отдаваясь прямо в пах. Пак прикрыл глаза, лишь безвольно открывая рот и позволяя себя мокро целовать, погружаясь в тот самый момент, когда возбуждение только набирает обороты – щекотливое, пикантное чувство. 

      Чонгук сам не заметил, как следуя магнитной тяге, навалился на своего хёна – он нависал над ним и заставлял слегка прогнуть спину от напора, с трудом удерживаясь на ногах. Когда поясница уже заныла от боли, Чимин словно очнулся, пытаясь выпрямиться, но бестолку: Чон, казалось, был не в себе, с жадностью набрасываясь на рот своего хёна и не понимая, что сейчас буквально сломает его пополам, если не перестанет так давить на него своим немаленьким весом! Пак морщился и хмурился от боли и дискомфорта, пронизывающих всё его тело, кое-как отвечая на изголодавшиеся поцелуи, но в конце концов не выдержал. Пора привести младшего в чувства! Собрав в себе последние силы, он со всей дури оттолкнул Чонгука от себя, заставив того, шатаясь, отступить на пару шагов. Вот только через секунду тот потянул хёна за собой, ведь всё ещё неосознанно сковывал его запястья мёртвой хваткой в собственническом жесте. Очумело уставившись на Чимина, Чон всё пытался понять, что сделал не так, но ему ничего и не собирались объяснять: Пак сам набросился на него. 

      Нарвался! 

      Оторопевший Чонгук расслабил пальцы, отпуская хёна и тут же пятясь назад – тот, теперь свободными, выставленными вперёд ладонями грубо толкал его в грудь, пока Чон окончательно не упёрся задом в край стола позади себя. Альфа-феромоны Чимина взбунтовались, волнами давая о себе знать – Пак чуть выпятил нижнюю губу, откровенно наезжая на брата с щепоткой угрозы. От ещё одного такого резкого удара Чонгук не удержал равновесие и звездой распластался на столешнице, всё ещё ошарашенно пялясь на брата так, будто не ожидал от него мятежа. А ведь это было ещё далеко не всё. Чимин запрыгнул на стол, коленями врезаясь в деревянную поверхность и расставляя их по бокам от корпуса Чона, чтобы победно усесться на его таз. Ножки стола протяжно скрипнули вслед, сдвигаясь по полу и оставляя на нём неглубокие царапины. Пользуясь заминкой офигевшего Чонгука, Пак быстро стянул с себя куртку, в которой сейчас было только чертовски душно, и со всего размаха отбросил её куда-то в сторону, попутно усмехаясь, только ощутив, что член брата заинтересованно дёрнулся под ним, поднимаясь в штанах. 

      Что, нравится, когда твой хён берёт всё в свои руки? 

      В одной лишь чёрной футболке без рукавов, Чимин хлопнул ладонями о стол рядом с головой Чонгука, сам теперь нависая над ним, рыжие волосы лезли в глаза, закрывая обзор:

— Вырос и своего хёна решил нагнуть? — чуть ли не заурчал он лукаво, говоря как когда-то давным-давно, в тире старой базы "Пуленепробиваемых", когда и подумать не мог, насколько уместен будет пошлый смысл этой фразы через три года. — Я тут старше, между прочим, — прищурился Пак, вновь не сдержав в голосе подстрекательства и лёгкой издёвки. 

      Но Чонгук не поддался, лишь зачарованно заскользил ладонями по линиям талии хёна, удачно попавшей ему под руки, пальцами массируя каменные мышцы сквозь тонкую ткань футболки. Идеальный. Его восторг старшим сквозил в каждом движении, в каждом взгляде, в каждом вздохе. Чимин, польщённый и чуть сдавший свою агрессивную позицию, в ответ довольно застонал сквозь сомкнутые губы, выпрямляясь и подставляясь под приятные ласки. Чувствуя себя приватным божеством, которому поклоняются. Он откровенно стоял на коленях над своим донсеном, который не отрывал от него блестящего взгляда и на секунду, влюблённость на лицо. Чонгук плавно подцепил майку за её края и начал её поднимать, медленно обнажая хёна, чтобы насладиться моментом как можно дольше. Подушечки пальцев пробежались по упругой коже Чимина, открывая для себя вид на шоколадные кубики пресса, которым ещё с детства завидовал, а с подросткового – подпитывал ими свои фантазии в мокрых снах. 

      Фантазии стали реальностью. 

      Растёкшийся от любовной неги, Пак сверкал улыбкой, шаловливо прикусывая нижнюю губу с закрытыми от кайфа глазами. Что-то в том, что время тянулось со скоростью ползущей улитки, особенно подзадоривало вожделение. Он был настолько погружён в чуткие обхаживания Чона, что даже не заметил, как тот уже приподнялся на локтях, дыша ему в живот. Чонгук снизу вверх воззрился на хёна поплывшим взглядом и бережно поцеловал его в живот, вдруг соскользнув языком в пупок. Дёрнувшись от неожиданности, Чимин захрипел протяжным "м-м", отстраняясь, но Чон не отставал, губами теперь требовательней впившись в кожу вокруг впадинки и углубившись в неё. Странное щекотливое чувство отдалось прямо в живот, раззадоривая окрепнувший член. Цыкнув, Пак зарылся пятерней в волосы младшего и попытался его оттянуть от себя, но безуспешно. От наглого языка Чона уже охуенно пробивало током возбуждения, и сил сопротивляться становилось всё меньше и меньше, выматывая Чимина до поджимающихся пальцев ног. 

— Чонгук, ах... м-м... переста-ах-нь, ха-а... — выгибался он, никогда, блин, даже и не подозревая, что его пупок мог быть настолько чувствительным местом. Чимин сдерживал себя как мог, чтобы слишком не распаляться раньше нужного, но когда Чонгук вдруг накрыл ладонью его стоящий колом член сквозь натянутые палаткой джинсы, все старания пошли насмарку. Что это за пытка такая, от которой столько удовольствия?!.. Пак не выдержал и всё же позволил себе утробный стон на всю платформу заброшенного метро, подаваясь навстречу: он всегда был голосистым в постели, но что-то в том, как Чон молча сводил его с ума своим юрким языком, заставляло его быть громче обычного.

— Хён... можно я?.. — не договорил Чонгук, уставившись голодным взглядом на очертания ствола Чимина под джинсовой тканью, большим пальцем поглаживая головку. 

— Хочешь его? — горячо выдохнул Чимин, сам скользнув рукой по бедру к своему паху, чтобы поправить член прямо перед носом брата, дразнясь. 

— Всегда гадал, какой он на вкус, — бесстыже признался Чон, продолжая невозмутимо смотреть снизу вверх на охуевшего Пака, который тут же болезненно зажмурился:

— Блять, Чонгук-а...

      Чонгук, пользуясь лишь своими напряжёнными до предела мышцами пресса, чтобы не упасть обратно на спину, перестал поддерживать равновесие руками. Он быстро расстегнул ширинку Чимина, рывком стягивая джинсы с трусами ему на бёдра, где те и застряли из-за взбугрившихся мышц. Пак выглядел обворожительно сексуально со стоящим пунцовым членом, выпрыгнувшим из приспущенных джинсов, и Чон решил не задаваться вопросом, почему. Просто... в его хёне было столько уверенности в своём теле, что это не могло не соблазнять. Не успел Чимин и глазом моргнуть, как его уже прихватили за ягодицы, со вкусом сжимая их жилистыми пальцами. Чонгук с намёком надавил на них, притягивая к себе парня всё ближе и ближе, пока торчащий багровый член не запачкал ему губы струйками текущей смазки, буквально заставляющей своим аппетитным видом сглотнуть слюну, чтобы не пустить её себе на подбородок. Теперь Чимин, как скала, возвышался над головой вновь опустившегося на лопатки Чонгука, его бёдра были на уровне плеч младшего, вздрогнувшие, когда тот губами приложился к уретре в нежном поцелуе. Расширившимися от возбуждения зрачками Пак наблюдал за тем, как собственный увитый венами ствол через секунду пропадает за растянутыми розовыми губами Чона, как нос того зарывается в паховые волосы, как старательно тот расслабляет горло, до слезинок в уголках глаз. 

      Охренеть.

      Чимин уже готов был просто взорваться на месте.  

      Кто же знал, что Чон умеет так крышесносно сосать? 

      Чимину никогда не брали за щёку: в сексе с омегой в этом не было никакого удовольствия – легче было вставить член в задницу из-за набухавшего узла, с которым по-другому было тяжело справиться. Что ж. Кажется, Чонгук только что сменил предпочтения Пака в сексе одними своими маленькими губами и... блять, что это за дьявольский язык такой?! Чимин сипло заныл, толкаясь навстречу тёплому нутру в неконтролируемой нужде, даже не замечая, что его ствол уже и так был полностью внутри, вытрахивая из Чонгука все мозги. Но тот не жаловался – Чон жался к нему распластанным языком, безотказно позволяя иметь свой рот, как тому только заблагорассудится. Послушный и готовый на всё. Опьянённый вседозволенностью, Чимин не отдавал себе отчёта в том, что крепко сжал загривок брата, чтобы удобней вдалбливаться внутрь, колени щипало от мелких ранок и ободранной кожи из-за шероховатой поверхности стола, но это лишь придавало ту самую остринку для полноты ощущений, которой Паку так не хватало.

      Флёр боли и крушащая здравый рассудок похоть – безупречное сочетание. 

      Чимин даже и представить себе не мог, какой у Чонгука сейчас был вид перед глазами – наверняка его влажный член крупным планом среди завитков чёрных волос и покрытого испариной животом. Грязно, пошло, идеально. Взрыв предоргазма лишил Пака на мгновение воздуха, бросая тело в дрожь. Не имея больше никакого маломальского терпения, он рыкнул и вцепился пальцами за край стола напротив себя, прямо за головой Чона. С размаху подтянувшись и поджимая ягодицы, он на мгновение задавил бёдрами лицо Чонгука, сильно в него вжавшись и густо кончая – так, будто в последний раз. За закрытыми веками вспыхивали яркие круги в темноте, в ушах шумело, а грудь сдавило от немого крика, который так и не выскочил из лёгких наружу, застряв в горле. Пальцы Чонгука, до этого скользнувшие под сползшие джинсы прямо в ягодичную ямку хёна, подушечками потирая чувствительную кожу углубения, в судороге задрожали, резко выскальзывая. Но вместо того, чтобы попытаться выбраться из-под брата, Чон наоборот, обхватил его за зад в объятиях и вдавил в себя ещё сильнее, вызывая у того ещё более истошный стон.  

      С трудом дыша носом, в то время как красные уголки рта горели от того, как часто они тёрлись о член, Чонгук всё равно выпил его всего, кашляя и отворачиваясь, только Чимин откатился в сторону по столу, обессиленный, но счастливый, как никогда в жизни. Грудь Пака ходила ходуном, промокшие испариной рыжие пряди рассыпались по лицу, прикрывая неприлично довольную улыбку, всё растущую и растущую на лице. Чонгук сделал невозможное: заставил его забыть обо всём на свете и отдаться с головой в руки младшего. И его чёртов язык. Воспоминания о нём ещё долго будут вызывать в теле Пака мурашки, раз тому до сих пор казалось, что он его чувствует на себе – горячий и мокрый. Но через секунду Чимин выпал из своего рая и схватился ладонью за увеличивающийся узел у основания своего члена, насупившись. Сжав его в колодце ладони, он попытался облегчить себе дискомфорт от отсутствия влажной теплоты вокруг. Однако нещадящий прохладный воздух подземки мешал ослабить узел, и тот болезненно окреп, заставляя Чимина до скрипа сцепить зубы. Он настолько потерялся в своих страданиях, что даже не заметил, как над ним навис Чонгук, приняв ту же самую позицию, что и его хён ранее, чтобы внимательно понаблюдать за старшим. 

— Гук-а... — вымучил из себя Пак, умоляя: — Сделай уже что-нибудь, чего пялишься... 

      Чон помолчал с минуту, а затем спустился ниже, обхватывая уставшими губами растущий узел и позволяя тому погрузиться в своё нежное, согретое нутро. Чимин тут же вскинулся наверх, таз последовал за ртом Чонгука, как за единственным спасением, но в разочаровании завис воздухе, только теплота пропала, будто её и не бывало. Растерянно и недовольно разлепив веки, Пак забегал взглядом, только чтобы остановиться на виде опасно возвышающегося над ним Чона, сверкающего чертовски наглой улыбкой во все тридцать два зуба. Его собственная слипшаяся от пота прядь волос прилипла ко лбу, кончиком нависнув над левым глазом, а красная куртка магическим образом испарилась – видимо, тот сам её в какой-то момент снял, пока Чимин справлялся со своим напряжённым узлом. Нетерпеливо подрагивая, Чонгук напоминал щенка, который разыгрался и уже не видел границ дозволенного. С одним лишь "но": он был уже не щенком, а офигевшим матёрым тигром, который мог, забавляясь, задавить собой партнёра или цапнуть его, сам не понимая, что творит. 

— Знаешь, хён... — выдохнул он вдруг, всё следя за тем, как Чимин мучается от невыносимого чувства неудовлетворённости, на фоне которого потрясающий оргазм минуту назад превратился лишь в отголосок приятного воспоминания. — Когда я в первый раз застал вас с Техёном... — Чонгук отвлёкся на обнажённые бёдра Пака, сжатые грубой тканью стянутых джинсов, и обхватил их пальцами широких ладоней. — ...это был мой первый узел, — чуть потерялся в цельности предложения Чон, плавно водя руками по верхней части ног напряжённого Чимина. 

      Пак с тяжестью сглотнул, наконец-то приняв боль от узла как нечто такое, от чего он, похоже, быстро теперь не избавится. Вместо этого он, наоборот, прислушался к себе, знакомое чувство запретного удовольствия, которое давно уже позабылось в карантине, постепенно возвращалось, каплями возбуждения оттягивая живот. 

— Я не знал тогда, как справиться с узлом – вокруг не было никого, кто мог бы мне помочь, — продолжал свой рассказ Чонгук, уже пощипывая бёдра Чимина и вызывая у того короткие вздохи-полустоны, граничащие с нытьём. — То, что ты сейчас чувствуешь, продолжалось у меня целый день, пока я пытался хоть как-то отвлечь себя тренировками. 

      Чимин часто и отрывисто дышал, словно мучаясь агонией лихорадки. Перед глазами плыло, а давление узла на член вызывало странное чувство: такую сильную боль, что она резонировала неправильным наслаждением, простреливающим всё тело. 

— Когда я наконец-то справился с ним, — Чон пробежался пальцами у V-образной линии паха, завороженно уставившись на узел своего брата, красивым шариком приближающимся к уздечке. — То вдруг задумался: а как бы мой сильный хён справился с никак не сходящим узлом? Пытался бы от него избавиться любыми способами? Или... — Чонгук, под отчаянным взглядом Пака, полным надежды, начал опускаться ниже, — ...терпел, ведь он сильный альфа, которому всё нипочём?

      Чон замер в сантиметре от головки ствола Чимина, дыша на её чувствительную кожу, и выжидающе посмотрел на брата:

— Так что ты выберешь, хён? — он специально говорил с придыханием, мелкий засранец, чтобы воздухом опалять и так до невозможного налившийся кровью член. — Хочешь, чтобы я помог тебе? Или будешь терпеть, как настоящий альфа?

      Пак не выдержал и ругнулся, теперь понимая, что за игру затеял Чонгук: он проверял его. Проверял, насколько тот прогнётся или будет держаться за свою гордыню, которой часто злоупотреблял в молодости. Проверял, насколько он изменился за все эти годы, насколько готов был плясать под дудку Чона и, может, сдаться его доминирующему альфе. Выбор был за Чимином, и, блять, хуже выбора ему в жизни не давали. Пак вглядывался в лицо Чонгука и не понимал, что творилось в его голове: раньше он бы и не посмел взять под контроль старшего брата, молча признавая его авторитет и не борясь с отчаянием за верховодство. Но сейчас Чон был не похож сам на себя, в его глазах горело нечто хищное и первобытное, которому тот полностью поддался, легко властвуя над хёном. Чимин поймал себя на мысли, что то же самое впечатление о Чонгуке, как сейчас, у него сложилось, когда он впервые увидел его спустя три года. То самое ощущение непобедимости в его ауре, которое до этого просто несильно преобладало в характере Чона, в данную минуту кричало о своём присутствии, продавливая и подчиняя. 

      Но Пак тоже был не лыком шит.  

      Сцепив челюсти, он промолчал, с каждой секундой принимая давление узла всё больше и больше – Чимин сделал свой выбор, настороженный непонятным поведением брата и ещё не решившийся быть полностью сломленным таким наглейшим образом. Он всё ещё хён, всё ещё глава семьи! Чонгук, будто очнувшись, воззрился на старшего любопытными глазами, впитывая в себя каждую его эмоцию и каждый отзыв тела на сладкую боль неудовлетворённого желания. В дыхании Пака добавилась нотка хрипотцы, ноздри расширялись с каждым вдохом, но тот всё не соглашался на проигрыш, повторяя у себя в голове, как мантру, "терпеть, терпеть, терпеть...". Когда узел достиг своего пика и застыл на месте, стискивая ствол, Чимин всё же не выдержал и взвыл, щурясь, но не уступая Чонгуку, лишь до хруста сжимая кулаки и блаженно закатывая глаза. Кожа на его шее до предела натянулась, только он откинул голову назад. Невыносимо!.. Мышцы живота за всю его жизнь, полную тренировок, никогда так не болели, мучительно покалывая от стресса, и Пак уже готов был потерять сознание от всего этого безумия, когда из его рта вырвалось страдальчески долгое "а-ах!", едва узел вновь оказался прижат долгожданными мягкими стенками. 

      Не издеваясь на этот раз над своим хёном, Чонгук крепко сомкнул губы у базы узла, погружая в желанную теплоту и аккуратно посасывая, но Чимину это хватило с головой – он уже метался по столу, беспорядочными, но крохотными толчками подрагивающего таза добиваясь своего и наконец-то умостившись в Чонгуке как следует, чтобы расплавиться горячим воском на столе. Член запульсировал, выпуская новые порции спермы, которые Чон послушно глотал, наблюдая за тем, как всё меньше и меньше осознанности отражалось в глазах Чимина, а все морщинки на коже лица разгладились – тот явно находился в нирване, не меньше. Каждая клеточка тела, казалось, расслабилась и обмякла, оставляя после себя уютную слабость. Утонувший в паточной неге, Пак потерял счёт времени, придя в себя только тогда, когда Чонгук со звучным чпоком оторвался от его члена, его губы завлекательно блестели от слюны и смазки. Кое-как собрав руки и ноги в кучу, Чимин из последних сил оттолкнулся от стола, чтобы вмазаться поцелуем в рот Чона, от всего сердца благодаря его за самый охуенный в его жизни секс. Чонгук в ответ улыбался в поцелуй, довольный результатами: Пак терял от него голову так же, как и он от него. 

      Что может быть лучше?

— Сделаешь мне потом так снова, — облизался Чимин, наконец оставляя и так вспухшие губы Чона в покое, чтобы застегнуть ширинку.

— Тебе понравилось, хён? — польщённо отозвался тот с лёгким неверием, пробегаясь пальцами по лицу старшего от виска к точёным скулам.

— Издеваешься? — передразнил его Пак, плутовски ухмыляясь и всем своим видом показывая, насколько по вкусу ему пришлись изобретательные идеи младшего. 

      Чонгук завис, в осознании приоткрыв рот, чтобы через мгновение слететь на пол и вдруг поднять Чимина на руки, в чувствах потащив рассмеявшегося альфу к дивану, как свой честно заслуженный трофей. Бросив его на более удобную, чем твёрдый стол, поверхность, он сам навалился сверху, с разбегу запрыгнув на хёна и продолжая упиваться своим успехом:

— Не знал, понравится тебе или нет. Но я так хотел это сделать... — признался Чон с улыбкой до ушей – верхняя губа тонкой полоской розовела над рядом слегка выпирающих белых зубов, а в глазах переливалось искреннее счастье, от которого он превратился из лидера целой властной организации в юного мальчишку на коленке у похвалившего его папочки. — Тебе правда понравилось?

— Охуеть не встать, как, — сверкнул зубами в улыбке Чимин, любуясь взвинченным парнем. — Мой самостоятельный братишка теперь сам принимает правильные решения... дожил, — драматично хмыкнул он, оставляя поцелуи на оказавшейся рядом шее Чонгука, пока тот мостился между ногами хёна. — Ты лучше скажи мне, как поживает твой дружок? — с пошловатым намёком вскинул бровь Пак, коленом нащупывая пах Чона, но, в итоге не обнаружив желанного твёрдого бугра, опешил: — Он хоть на месте вообще?

      Чонгук мстительно ударил его по плечу, прыснув, щурясь от смеха:

— На месте!

      Чимин потеряно моргнул, а затем разочарованно уставился в глаза собеседнику, констатируя: 

— Я тебя не возбуждаю.

— Нет! — тут же закачал отрицательно головой Чон, в его голосе проскользнула паника: — То есть – возбуждаешь, да ещё как, хён! — он замялся, добавив чуть тише: — У меня просто... железная выдержка...

      Пак подозрительно прищурился: врёт и не краснеет? Хватает же наглости! 

      Чонгук же понял молчание брата правильно:

— Я серьёзно, хён, — возмутился он недоверием. — После того раза, ну, когда я победил Намджун-хёна... В общем, с того дня мне легко контролировать себя, в том числе и заглушать возбуждение, если захочу. 

— Что это за магия такая? И даже если это так, ты захотел заглушить его именно сейчас? — негодовал Чимин, сложив руки за голову, чтобы подлокотник дивана не врезался так сильно в шею. — Не знаю, заметил ли ты, Чонгук-а, но у нас тут как бы секс происходил. Секс – это когда возбуждаются и делают приятно... — по слогам объяснил Пак, не выдержав и всё же чуточку поиздевавшись над младшим. Всего чуточку. 

— Вот именно! — Чонгук выглядел таким оскорблённым, что застал хёна врасплох. — Я хотел сделать приятно тебе. А стояк бы меня сильно от этого отвлёк, знаешь ли.

      Чимин вновь озадаченно моргнул.

      О. Так вот, в чём дело.

      Значит, всё это было только для него? Ради него? То есть Чонгук наплевал на себя и своё тело, чтобы ублажить своего хёна?!.. Не хватало словарного запаса, чтобы описать, насколько Пак обалдел от такого заявления. Какая потрясающая самоотдача... Устыдившись своих претензий, Чимин, извиняясь, увлёк Чона в ещё один пылкий поцелуй, ленивый и утомлённый – меньше языка и больше губ. Их запахи смешались, лаская нос и грея сердце, пусть и на время. Конечности переплелись – ближе уже некуда. Всё было именно так, как надо, и даже лучше. Пак чуть ли не мурчал от удовольствия: в его руках – целый Чонгук, податливый и охочий, который сейчас вылизывает его рот так рьяно, что даже челюсти ходят вверх-вниз, а впадинка на щеках сильнее чернеет от тени. Никогда ещё Чимин не хотел настолько вернуть кому-то долг. Ведь он тоже не может без Чона, он тоже готов для него сделать всё. Поддавшись такой атаке любви, Пак ударился в чувства, через каждый второй поцелуй с трудом проговаривая комплименты, которые должен был озвучить брату ещё давным-давно:

— Чонгук-а, я всё хотел тебе сказать... — заткнувший его поцелуй мешал и слово вымолвить, но Чимин не сдавался: — Я так тобой горжусь... 

      Чон замер на секунду, вслушиваясь, а затем с ещё большей пылкостью стал прикладываться открытым ртом к закусанным губам своего хёна, шумно дыша через нос. Его ладони вновь начали пробираться к нему под майку, задирая её – пальцы считали рёбра, тёрлись подушечками, задевали соски. 

— Ты так вырос... — продолжал Пак с едва слышным стоном, умирая от того, как отзывчив Чонгук на его похвалу. — Так возмужал... Посмотри только, какой ты замечательный лид...

      Окончание предложения он уже промычал брату в рот, заглушённый очередным требовательным поцелуем, на этот раз намного более глубоким – их носы задевали друг друга, слюна ниточками тянулась от губ, лопаясь по центру, когда они отстранялись. 

— Как ты только смог победить тех собак?.. — всё-таки выдохнул Чимин спустя мгновение, чуть отодвигаясь, чтобы вдохнуть полной грудью, иначе Чон высосал бы из него абсолютно весь воздух. Воспользовавшись небольшим перерывом в их нескончаемых ласках, Чонгук выпрямился и завороженно уставился на хёна, постоянно смачивая губы уже неповоротливым языком и медленно обдумывая заданный вопрос:

— Сам не помню... — он закрыл веки, чтобы чуть отрезветь, иначе совершенно потерял бы себя в Чимине. — Намджун-хён прав, я будто был не в себе. Помню лишь запах крови, сильный, прямо у меня под носом... — нахмурился Чон, предаваясь неприятным воспоминаниям, но через секунду уже был вытянут из них насильно, только Пак прикусил его за ключицы, оттянув ворот майки и оставляя красные собственнические засосы по коже вокруг. Отбросив в сторону ненужные мысли, Чонгук с пустой головой отдался Чимину в руки, нежась в его объятиях, будто в тёплом, родном коконе. Это было даже лучше, чем в фантазиях и снах. Он и представить себе не мог, как вообще раньше жил все эти годы без хёна рядом, обнимающего его, целующего и восхищающегося достижениями... Так и было. Он не жил – лишь существовал. Проживал день за днём в ожидании смерти от вируса. Сейчас же на невзрачный мир Чонгука будто вылили палитру разноцветных красок, яркими кляксами расцветившими серое блёклое полотно, и, казалось, ничто не сможет прервать магию такого важного момента... 

      Пока со стороны входа в подземку не послышались быстрые шаги. 

      Первым их услышал Чимин, беспокойно выглянув из-за Чонгука, который с закрытыми глазами тащился от того, каким его хён может быть сентиментальным и ласковым. Но Пак быстро привёл его в чувства, тряхнув за плечи и умоляя слезть, потому что кто-то идёт. Неохотно сползая с брата, Чон недовольно нахмурился, поправляя одежду и уставившись на угол стены, из-за которого должен был вот-вот показаться вторженец. Он же ясно дал всем понять, чтобы их не трогали! Кто посмел ослушаться и заявиться?! Чонгук, уже абсолютно отрезвевший от пьяной страсти, угрюмо сложил руки на груди, краем глаза поглядывая на Чимина, который с трудом пытался взять себя в руки, слишком разнеженный их интимом. Чон не мог не дёрнуть уголок рта вверх в скрытой улыбке, не упустив из виду, какие ватные у его хёна ноги, а взгляд – расфокусированный, полностью потерянный и хмельной. Всё это – его рук дело. Чонгук сам не заметил, как важно выпятил грудь вперёд. 

      Внезапно, словно чёрт из табакерки, из-за угла пулей вылетел Техён и даже заскользил по плитке, когда резко затормозил, всё пытаясь отдышаться, чтобы воскликнуть:

— Там!.. — сглотнул он, наконец-то продолжив: — ...Твой Хосок... хён! 

      Чимина будто окатили ледяной водой, кровь застыла в жилах. Он тут же, покачнувшись, подорвался с дивана, огорошенный новостью:

— Что?.. 

— Его привёз Сокджин-хён!

— Наш главный информатор? — завертел головой Чонгук, переводя озадаченный взгляд то на Техёна, то на Пака: — А кто этот Хосок? Твой знакомый, хён?

      В ушах Чимина звенело от шока, тело бросило в пот.

— Он карантиновец, который помог мне сбежать, — еле-еле промямлил он в ответ.

— Карантиновец?! — поражённо повторил за ним Чон, вероятно, вспоминая, как о нём упоминал Намджун. — Но что он делает здесь?!

— Хотел бы я знать, — на ходу бросил Чимин, уже огибая брата и Техёна, чтобы первым выбежать из подземки, подрагивая от напряжения. 

      Что за блядство?!

      Молнией вылетев наружу, Пак в переполохе просканировал взглядом толпу, заметив вдалеке полукруг из нескольких "пуленепробиваемых"-зевак, окруживших пошарпанный сероватый джип. Распихивая мешающихся собратьев, Чимин пробивался к нему, из-за ряда голов наконец-то заметив Намджуна и Сокджина, стоящих друг напротив друга и что-то эмоционально обсуждающих, пока к пассажирской двери автомобиля скованно жался... Хосок, привлекая внимание своей рыжей шевелюрой и неуместным в трущобах чёрно-белым костюмом с галстуком – наверное, самым "обычным" и "дешёвым", который он только смог найти в своём гардеробе. У Чимина перехватило дыхание: какого хрена он забыл здесь, в заражённой местности?! Спотыкаясь о чужие ноги и уже даже не замечая, кого сбил по пути, Пак наконец-то вывалился в свободное пространство у машины, страшными глазами уставившись на Хосока, который так же безумно вытаращился на него в ответ:

— Чимин?! — воскликнул карантиновец, чтобы через секунду глубоко вздохнуть в облегчении, хватаясь за сердце. — Йа... Аигу, Чимин... Как же я рад!..

— Что ты здесь делаешь, хён?.. Почему ты здесь?! — нарастающим от гнева голосом воскликнул Пак, злой, как бес. — Как ты сюда только попал?!

— Так же, как и ты. Через мусоропровод, — вышел чуть больше на свет Хосок, но всё ещё с опаской поглядывал на нескольких "пуленепробиваемых" вокруг, те рассматривали его, словно диковинное животное в зоопарке. — Я сбежал.

— Но... зачем?.. — убито почти прошептал Чимин, обессилев от обрушившейся на него новости. 

      Что это всё значит?..

— Я не мог по-другому, Чимин-и... — виновато поджал губы Хосок, звуча еле слышно на фоне громкой музыки, всё перебирая пальцами чёрный галстук и пытаясь справиться с волнением.

— О чём ты говоришь? — выгнул брови Пак. — Что ты натворил?.. 

— Чимин, Чимин, — неожиданно прервал его Намджун, сжимая плечо и оглядываясь на хмельных членов организации, которые понятия не имели, о чём шла речь, но всё чаще с любопытством поворачивали к ним головы. — Пойдём в подземку, здесь не место для разговоров.

      Пак опомнился и быстро оглянулся. 

      Чёрт, Намджун был прав. Не стоит прерывать "пуленепробиваемым" праздник, те и так случаются нечасто. Да и лишние уши им не нужны. 

      Сжав губы в тонкую линию, Чимин сдался и кивнул, ободряюще положив ладонь на спину Хосоку, а заодно подтолкнув его, направляя и указывая путь к базе верхушки "Пуленепробиваемых". Тот подчинился, в ответ похлопав Пака по пояснице в мимолётном приветствии. Удивительно, насколько много может значить такой, казалось бы, незначительный жест. Тронутый этим знаком их крепкой дружбы, Чимин судорожно вздохнул, только сейчас осознав, как успел соскучиться по своему хёну, с которым мысленно уже попрощался навеки. Всё же он прожил с ним почти три года – Хосок стал для него старшим братом, который защитит от остальных карантиновцев и обязательно поможет. Единственный близкий человек, который знает правду и на которого можно положиться. Как Намджун, только вне трущоб: опора и поддержка. Вот только, как бы он ни был рад видеть его снова, Пак готов был отдать всё, лишь бы больше не встречаться с Хосоком, который был бы сейчас в безопасности за стенами карантина, в отличие от них, трущобовцев. 

      Но не ему, видимо, это решать. 

      Вынырнув из горьких мыслей, Чимин с облегчением отметил, как постепенно "пуленепробиваемые" вокруг начали терять к ним интерес, только с торжественным бибиканьем подъехали тёмные джипы с помятыми бамперами. За рулём сидели члены организации из других районов, которые имели свои иерархии, но все как один оставались под властью главы – Чонгуком. Из-за стремительного роста "Пуленепробиваемых" Чон не всегда успевал следить за всеми районами, поэтому допустил слабую автономию подгруппам, которые негласно продолжали находиться под началом "старичков" – "пуленепробиваемых", работающих когда-то плечом к плечу с Намджуном. И сейчас все они всё ещё подтягивались на вечеринку, как муравьи, заполняя улицы; машины и байки чуть ли не громоздились друг на друга, создавая несколькими рядами непробиваемую стену к самому сердцу гулянки. Гости централки пришли совсем не с пустыми руками, со знающими ухмылками вытаскивая из багажников коробки с найденными бутылками и заслуженно слушая восторженные улюлюканья – "топливо" веселья обеспечено!

      Теперь им есть на что отвлечься. 

      Уже подходя ближе ко входу в бывшее метро, Чимин наткнулся на только поднимающихся оттуда Чонгука с Техёном, встретившись с ними взглядами. Перекрикивать шум голосов и музыку не было смысла, так что Пак жестом показал им возвращаться обратно, на что Чон нахмурился, напротив, не двигаясь с места. Вот же!.. Непослушный мелкий... Чимин вздохнул, сердце предательски затрепетало от любви. Чонгук в это время перевёл взгляд на Хосока, изучая его неуместную одежду и безошибочно зацепившись за рыжие волосы, а после уже кивнул в приветствии. Тот тоже ответил кивком, немного растерянным и заторможенным. Их альфы словно присматривались поначалу, но в конце концов, не ощутив ни капли враждебности, приняли друг друга. Обмен феромонами, случившийся за каких-то несколько секунд, но сильно утешивший Чимина. Он знал, что его друзья примут Хосока и увидят в нём то, что когда-то увидел Пак – доброту и искренность. 

      Чимин, уверенный, что позади него шагают только Намджун и Сокджин-хёны, не ожидал вдруг услышать за своей спиной голос Юнги, которого, похоже, раньше не заметил из-за низкого роста:

— Спускайтесь вниз, у нас срочное собрание, — оповестил омега Чонгука с Техёном.

— В подземку? В-все вместе? — переспросил Чон, вдруг смутившись и украдкой глянув на Чимина, будто задавая немой вопрос.  

      Пак даже притормозил. 

      Точно. Они же только что там...

      Чимин надеялся, что не слишком раскраснелся, упорно пытаясь держать невозмутимое, каменное лицо. Ничего не ответив Чонгуку, он молча прошёл мимо него, сбегая по ступенькам с таким видом, будто всё в порядке. Чон, правильно поняв игру брата, быстро кашлянул и нарочито расслабленно последовал за своими хёнами вниз, но всё равно нет-нет да терзал зубами нижнюю губу. Это был их секрет, о котором никто не узнает, так что не время об этом беспокоиться – есть дела и поважнее. Спустя мгновение семь пар ног уже мельтешили в спешном шаге, частый стук ботинок эхом резонировал от стен и птицей планировал по тускло освещённому туннелю. Парни не мешкали, быстро миновав охранников и через минуту очутившись в центре базы, тут же рассеиваясь по ней, как дым, и комфортно располагаясь для долгого разговора – в том, что он будет долгим, никто не сомневался. Юнги и Техён выбрали потрёпанные кресла рядом, в то время как Намджун с Сокджином развалились на диване: Намджун сосредоточенно сложил локти на коленях, исподлобья изучая Хосока тяжёлым взглядом, а Сокджин закинул руку на спинку, прикрыв губы пальцами в задумчивом жесте. 

      Чонгук с Чимином же остались стоять истуканами: Чон прислонился спиной к стене, а Пак замер неподалёку от такого же застывшего Хосока, всё ещё не веря, что тот на самом деле здесь. Этот насыщенный событиями день всё продолжал преподносить сюрпризы, и Чимин уже даже не был уверен, хватит ли его вообще до наступления завтра. Он выжат как лимон. Но ради друга найдёт новые силы. Не выдержав, Пак, наконец-то избавившийся от излишнего внимания собратьев сверху, как следует сжал Хосока в крепчайших объятиях, носом уткнувшись ему в плечо. Вздрогнув, тот с чувством глубоко вздохнул и обмяк в его руках:

— Я так рад, что ты жив, Чимин-и. Тебе всё-таки удалось выбраться...

— Да, хён. Только благодаря тебе, — отстранился Пак, взволнованными, блестящими глазами всматриваясь в альфу: — Но... ты... зачем ты-то?.. 

      Он не понимал, почему Хосок это сделал. Его прекрасная и долгая жизнь в карантине, к которому он с детства привык и в котором безопасно, сейчас оказалась под угрозой: что же он, вашу ж мать, забыл в трущобах, которые оказались на грани вымирания?!

— Неужели власти узнали о твоей помощи мне и начали на тебя охоту? — в панике предположил Чимин, переживая за судьбу семьи Хосока, оставшейся в карантине. Но тот, на удивление, отрицательно закачал головой:

— Нет-нет, меня не раскрыли...

— Нет?! Но тогда... почему? — Пака мучил лишь один вопрос.

— Я... я должен был помочь...

— Кому? — нахмурился Чимин, потерянный как никогда.

— Вам. Всем вам. 

      Пак растерянно забегал взглядом по потрескавшейся плитке, побитой временем, а затем опять сфокусировался на Хосоке, замечая, насколько решительно тот настроен:

— Я залез в архив с ограниченным доступом и... достал... — Хосок закопошился, засовывая руку в задний карман своих брюк и выуживая маленькую ампулу из прочного стекла с мутно-белой жидкостью: — Вот это. 

— Что это такое? — насторожился из угла Намджун, щурясь и вглядываясь в загадочный сосуд. 

— Это не идеальная вакцина против вируса, но... это что-то, что, возможно, сможет помочь вам пережить его?.. — с лёгким сомнением в голосе ответил Хосок, явно сильно смущаясь от такого пристального внимания незнакомцев. Давненько он не проводил публичных презентаций, предпочитая живому общению бумажные отчёты о достижениях в своих исследованиях.

— Каким это образом? — вступил в разговор Сокджин, с любопытством выглядывая из-за плеча Намджуна, в его глазах загорелся огонёк.  

— Это сильный стимулятор иммунитета. Мы в карантине используем его как распылитель дезинфектора для защиты служебного персонала, работающих снаружи.

— То есть для тех, кто выходят за границы герметичного люка? — уловил суть Намджун, всё изучая ампулу с тщательным вниманием, но не выглядя так же воодушевлённо, как Сокджин. 

— Верно. Но... здесь вещество очень концентрированное, в несколько сотен раз... И, в общем, я тут прикинул, сделал некоторые расчёты... Его соединения теоретически могут усваиваться организмом человека. Если всё получится, то стимулятор может укрепить вашу способность к адаптации. И тогда вирус не будет для вас летальным. Правда, это всё теории...

      Вокруг повисла оглушающая тишина – звенящая в ушах настолько, насколько это было возможно в заброшенном метрополитене, где и мухе делать было нечего. Стальные балки рельсов, заржавевшие и искривлённые, придавали ещё больший холод какому-никакому уюту базы. Казалось, будто кто-то потушил последнюю свечку, которая ещё согревала крохотным теплом присутствующих. Никто не решался лишний раз вздохнуть, всё переваривая услышанное, оседающее в мозгах шокирующей новостью: 

      От вируса можно спастись?..

— Чтобы вылечить всех, хватит вот этой одной ампулы? — вдруг раздался недоверчивый голос Юнги, прозвеневший низким колоколом на контрасте к гробовому молчанию.

— Нет-нет, — спохватился Хосок. — Я взял с собой, сколько смог, но... вышло немного, лишь два чемодана. 

— Так вот, что это было, — вставил вдруг Сокджин, понимающе хмыкнув, тут же объясняясь перед остальными, едва их взгляды сосредоточились на нём: — Я ехал к вам на тусовку, когда увидел его у дороги с этими двумя чемоданами. Он сказал, что ищет Пак Чимина, ну, я и подобрал его. Теперь понятно, почему они были такими тяжеленными. Чемоданы у меня в багажнике, — между прочим добавил он. 

— Мне повезло, что я встретил тебя, хён, — благодарно обратился теперь к Сокджину Хосок, подтверждая его слова. — Не знаю, что бы делал без тебя. Моим единственным планом после попадания в трущобы было найти Чимин-и, любыми способами. Я ходил по пустырям неизвестно сколько, пока не вышел к дороге. Лишь по счастливому случаю ты проезжал рядом. Иначе я бы ночевал на улице, ха-хах, – нервно рассмеялся он, пытаясь перевести последствия своего рискованного побега в шутку: — Никогда не спал на земле, был бы интересный опыт!

      Вот только всем было не до смеха. 

      Пак моргнул и наконец-то обратил внимание на одежду Хосока, до этого не заметив грязных разводов по краям штанин и запыленных лакированных ботинок, которых не было видно в темноте – их подошва даже слегка разошлась: Чимин готов был поклясться, что альфа в какой-то момент споткнулся, пока блуждал по катаклизмической пустыне пригорода. Волосы карантиновца, раньше безупречно уложенные в строгую причёску, лохмато выбились, а обычно идеально выглаженная рубашка с застёгнутыми до верху пуговицами была измята, часть груди проглядывалась меж её расстёгнутыми краями за треугольником чёрной ткани ослабленного галстука. 

      Хосоку явно было жарко и неудобно. 

— А что нужно делать, чтобы эта штука заработала? — поинтересовался Чонгук, кивая в сторону ампулы между пальцами карантиновца.

— Если распылить состав в воздух, эффект будет не таким мощным, каким он может быть, — ответил Хосок, зацепившись взглядом за Чона и остановившись на нём. — Если... если я прав, то это... может и стать возможной вакциной?.. — совсем тихо признался он, переминаясь с ноги на ногу. — Понятия не имею, почему больше никто до этого не додумался. Из-за рисков, наверное? В общем, было бы хорошо, если бы вы смогли добавить вещество в вашу питьевую воду. Она поможет составу попасть в кровь и усвоиться в клетках, но... — он запнулся.

— Это всё теории? — угадал Намджун, наконец-то отрывая взгляд от возможной вакцины и посмотрев на карантиновца с без труда угадываемым в глазах сомнением. 

— Да, — обречённо выдавил из себя Хосок, закусив губу: — У меня не было нужного доступа к экспериментальным технологиям, чтобы проверить расчёты на практике. Я только схватил кучу ампул и тут же сбежал из лабораторий, пока мой жучок блокировки камер всё ещё работал, — альфа, казалось, не мог спокойно стоять на месте, беспокойно жестикулируя. — Поэтому мы можем только строить теории... Тем более, есть много условностей. Только сильный организм может принять состав. 

      Юнги важно закинул ногу на ногу, не выдержав:

— Все выжившие в трущобах – закалённые. Иначе мы бы не выжили. Не суди по своим разнеженным карантиновцам, альфа. 

— Да, но... 

— Юнги, дай ему договорить, — сердитой змеёй шикнул Сокджин, тут же поставив угрюмого омегу на место. 

      Хосок же не выглядел раздражённым. Он, наоборот, робко глянул на омегу: с каплей интереса, будто только сейчас понял, что среди верхушки организации затесался "не альфа" – большая редкость для карантина, где омеги могли бок о бок работать с альфами, но никогда бы не добились повышения и не встали бы во главе. Другое дело здесь: яркий пример полной противоположности – Юнги, управляющий боевой разведкой и охраной улиц, а так же защищающий интересы омег. Равно как и Техён рядом с ним, словно губка молчаливо впитывающий в себя услышанное, всё обдумывающий чужие мнения и ремарки, но пока не высказывающий своего собственного взгляда на ситуацию. Когда речь шла о чём-то важном – он всегда был таким немногословным, в противовес своему обычно беззаботному характеру: ветрености и болтливости как будто сказали твёрдое "стоп", в результате чего дав "зелёный свет" глубокой интуиции и наблюдательности. Умные и цепкие глаза Техёна преобразили его по щелчку пальца – он умел слушать, иначе никогда бы не добился роли информатора, его знакомства и связи сетями замысловатой паутины растянулись по всему городу. Во влиянии и значимости Техён иногда не уступал Сокджину, который всегда больше заправлял юго-западным районом (откуда "Пуленепробиваемые" изначально и были родом), чем центром, в который они позже уже перенесли базу в связи с ростом организации. 

— Понимаете... с адаптацией придёт и... мутация... — продолжил наконец-то Хосок, переставая пялиться на омег, с трудом вспомнив о рамках приличия и о животрепещущей теме их разговора. 

— Подожди, мутация?! — ужаснулся Чимин, вытаращившись на друга. — Какая ещё мутация, хён?!

— Честно, не знаю какая, — виновато развёл тот руками, его уверенность в своей идее с каждым словом всё иссякала и иссякала. — Непредсказуемая. Известно лишь, что вирус поражает клетки головного мозга, особенно таламус. Значит, что-то связанное с ним?.. Прости, я не мог ставить опыты над людьми, чтобы выяснить, какие именно изменения в их организме помогут пережить вирус. Это... слишком жестоко... — Хосок запнулся, по всей вероятности, совершенно углубившись в сомнения, стоило ли в принципе давать надежду трущобовцам. Ведь они, по сути, и должны были стать его первыми подопытными. 

      Намджун задумчиво прикрыл рот пальцами, словно загипнотизированный уставившись на сосуд: 

— Это очень рискованно.

— Но лучше, чем ничего, — в противовес ему вдруг высказался на удивление спокойный Чонгук, обойдя Чимина и встав напротив Хосока. — Я Чон Чонгук, лидер "Пуленепробиваемых", — протянул он ладонь для рукопожатия, которую тот тут же пожал, спохватившись и представившись:

— Чон Хосок... учёный карантинной зоны? — неуверенно закончил он, не зная, что ещё такого впечатлительного о себе сказать, за что заслужил смешок от позабавленного Юнги за отсутствие лишнего пафоса.

— Хосок-хён, верно? — уточнил Чонгук возраст альфы, кивнув. — Скажи, сколько нужно воды на человека, чтобы это... лекарство начало действовать?

— Это не лекарство... — начал было Хосок, но осознав, что глупо пытаться сейчас объяснить что-то более детально тем, кто ничего не понимает в науке, лишь вздохнул: — Вопрос не в количестве, а в продолжительности приёма. У вас есть насосные станции? Было бы неплохо, если бы вы употребляли насыщенную составом воду ежедневно, а не единожды. Так, чтобы организм привык к изменениям, а не счёл их угрозой, с которой нужно бороться...

— Слишком рискованно, — снова закачал головой Намджун. — Ближайшая насосная станция находится угрожающе близко к границе. Есть опасность заразиться.

— Но как насчёт водонапорной башни, хён? — вскинулся Чонгук, подумав с секунду. — Разве это не тот же источник воды, которым мы ещё пользуемся? Он в получасе езды отсюда.

— Водонапорная башня? — переспросил Хосок, задумавшись, при этом забавно опуская уголки губ вниз. — В принципе, тоже пойдёт. Главное, чтобы состав был выпущен сильной концентрацией в большую ёмкость, куда потом будет поступать свежая вода, смешиваясь со старой и вбирая в себя качества состава. Тогда её хватит надолго. 

— Значит, — заключил Чонгук, твёрдо объявляя: — Я лично отправлюсь к водонапорной башне, чтобы вылить в неё лекарство, если будет нужно. 

      Хосок открыл было рот, чтобы поправить Чона, но всё-таки бросил эту затею. Лекарство так лекарство. 

— Но, — добавил в это время Чонгук, нахмурившись: — ...сначала мне нужно, чтобы каждый решил для себя, хочет ли он этого. Завтра мы расскажем обо всём нашим братьям, как раз все сейчас в центре и точно останутся ещё на пару дней. Объясним всё, что может с ними случиться. И я дам им всем день на решение, после которого мы проголосуем.

— Что?! Чонгук! — возмутился Сокджин, вскинувшись от изумления, его губы сложились в идеальное "о": — Какое ещё голосование?! У нас нет выбора, мы должны это сделать, какими бы ни были последствия! 

— Ты готов к неизвестным мутациям в своём теле, хён? — скептически вскинул бровь Намджун, обернувшись к старшему. — Уверен?

— Если в ином случае я умру, то, знаешь, это не такой уж и плохой вариант!

— Новой волны не было больше года, может, вирус сошёл на нет, откуда ты знаешь? — всё противился Намджун, цинично взвешивая "за" и "против". 

— А что если это затишье перед бурей? Вирус ещё ни разу не останавливался, после таких вот пауз вспыхивая с новой силой! Ты тоже ничего не знаешь, Намджун, но почему-то хочешь сидеть сложа руки и ничего не делать, — закатил глаза Сокджин, фыркая. — Приятной тебе смерти.

— Ничего не делать? — неверяще переспросил Намджун и тут же нахохлился: — Я делал, что мог, всю свою жизнь, пытаясь прорваться в карантинную зону, чтобы спасти всех нас!

— Ты знаешь, что и я со своей стороны делал многое, чтобы помочь тебе, — возразил Сокджин, сложив руки на груди. — Забыл, что мы начинали вместе? Я верил тебе и в то, что мы сможем выиграть эту одностороннюю борьбу. Я и мои парни из кожи вон лезли, доставая нужную тебе информацию. Но признайся, Намджун. Мы проиграли эту войну. Ещё три года назад. Прости, дружище. 

      Чимин чётко услышал, как звучно сглотнул Намджун, в поражении сжав губы и закусив щеку. Обидно, но Сокджин был прав, чертовски прав. Это конец их борьбе за справедливость.

— Я хотел бы верить, что у нас всё ещё есть шансы попасть за стену. Но... — Сокджин вздохнул, покосившись на Хосока: — Объективно, насколько вероятно попасть внутрь через этот самый мусоропровод, благодаря которому вы с Чимином здесь?

      Хосок, удивлённый, что к нему обратились, серьёзно задумался, через мгновение цыкнув:

— Боюсь, что мизерная. Обратного пути нет. 

      Чимина пробил озноб, леденящее кровь осознание пришло к нему только сейчас:

      Хосок не сможет вернуться. 

      Хосок. Не. Сможет. Вернуться. 

      Получив желанный ответ, с которым он давно уже смирился, Сокджин понимающе кивнул и встревоженно обернулся к Чонгуку: 

— А что если большинство не согласится принять вакцину? Тогда что, те, кто хотят выжить – умрут?

— Тогда... для меньшинства мы что-то придумаем, — невозмутимо парировал Чон, складки кожи между его бровями всё собирались и собирались. — Хосок-хён сказал, что важен большой сосуд с поставкой свежей воды время от времени – мы такой найдём и отдадим все ампулы тем, кто захочет их использовать. Остальные же всё так же будут пить чистую воду.

      В повисшем молчании так и слышалось совместное задумчивое "хм-м". 

— И всё же, Чонгук, ты – лидер. Ты должен говорить им, что делать, не они тебе, — высказал и своё мнение Намджун, чуть больше уже склоняясь к идее Хосока, пусть всё ещё не был уверен в её благополучном исходе. 

      Однако Чон не задумался над ответом ни на секунду – он был непреклонен, внезапно показавшись не по годам взрослым перед своими хёнами:

— Тогда чем я буду отличаться от властей карантина, которые всё делают так, как они хотят?

      Ни у Сокджина, ни у Намджуна не было чем крыть этот аргумент. Они притихли, их лица ясно отображали то, как зашевелившиеся шестерёнки скрипели в голове. По мнению Намджуна, Чонгук был прав и не прав одновременно – и этот парадокс не давал нужного, единого правильного ответа, одни лишь дебаты. С одной стороны, трущобовцы и правда всегда были символом свободы и борьбы, противопоставляющим контролю карантина и спекуляциям их властей. Да, Чон был прав: они сами должны решать свою судьбу, они имеют право выбора. Но, с другой стороны – разве лидер нужен не для того, чтобы направить, подтолкнуть, повести за собой и помочь в выборе? Чтобы взять на себя ответственность, в конце концов? Зачем же он тогда вообще, если он не принимает самые глобальные решения, решающие судьбы других? Где гарантия, что трущобовцы действительно смогут решить сами за себя, как им быть? И правильное ли они примут решение?

      Намджун терялся в размышлениях, всем сердцем желая встать на сторону Чонгука, но не в силах отделаться от чувства, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд. И думал об этом, похоже, не только он – остальные притихли, решая, как они сами поступят завтра, какой сделают выбор. 

      Все, кроме Пака, которому было не до этого.  

— Хён... Но ты же... — будто парализованный, забормотал Чимин, прихватив Хосока за край пиджака, чтобы заставить его обратить внимание на себя. — Ты же не сможешь теперь вернуться... верно?

      Все присутствующие застыли, казалось, только сейчас действительно осознав, что это означало, все, как один, вперившись взглядами в карантиновца, который, по сути, больше никогда уже им не станет. Назад дороги нет. Они настолько были заняты фактом появления предполагаемой вакцины, что даже и не задумались о том, что в их числе прибавление. Прибавление, которое, в отличие от них всех, раньше видело лучший мир, но конец своей жизни, скорее всего, просуществует в худшем. То же самое, что из груды золота спрыгнуть в грязевую яму, кишащую всякой дрянью. Хосок поджал губы. Он знал, что придёт время этого разговора, как бы он ни пытался отмахиваться от своего решения и сильно о нём не думать, чтобы в какой-то момент не начать сомневаться. Его выражение лица балансировало между страхом и решимостью – захватывающее сочетание, придающее чертам его лица особое расположение. 

— Да, не смогу, — просто ответил Хосок, его до этого неяркие альфа-феромоны вдруг хорошо ощутились в воздухе, не угрожая остальным альфам, а наоборот – заряжая всех смелостью и надеждой, поднимая дух и ведя за собой в непритесняющем авторитете. 

      Чимин, правда, был на грани слёз, не поддаваясь позитивным флюидам парня.

— Зачем ты это сделал?.. — только и мог он выдавить из себя, сдерживая горечь на языке и подступающий к горлу ком. — Хён... зачем...

— Ты думал, что после того, как я встретил тебя, я смог бы спокойно жить в карантине и притворяться, что всё в порядке? — неожиданно рассердился Хосок, будто отчитывая Чимина, как мальчишку. — Как только мне удалось вытащить тебя из лаборатории к себе домой, я понял, что должен что-то сделать. Должен помочь тебе и всем вам. Это просто бесчеловечно – жить в достатке и безопасности, пока остальные умирают за стенами!

— Герой чёртов! — не выдержал Пак, обессиленно толкнув хёна. — Рассказывая тебе о жизни в трущобах, я не хотел никаких жертв с твоей стороны! Я не хотел сочувствия! 

— Знаю, — спокойно принял взбунтовавшиеся эмоции Чимина Хосок. — Поэтому я ничего тебе и не говорил, когда начал думать над вакциной. Поэтому я не пошёл вместе с тобой наружу, зная, что ты не дашь мне этого сделать. Я подождал, пока ты сбежишь, а затем последовал за тобой с ампулами. 

— Сдуреть можно... — неверяще качал голову Пак, опустошённо уставившись на карантиновца. — Ты просто сумасшедший... А что если бы мне не удалось сбежать и мусоропровод оказался бы ненадёжным путём для побега?

— Ну... меня бы поймали, наверное, и был бы суд? — легкомысленно пожал он плечами, устав волноваться о том, "а что если...". 

— И ты так спокойно об этом говоришь?! — взмахнул руками Чимин, потрясённый до глубины души. — А сейчас?! Ты сейчас в трущобах, под угрозой смерти! Что ты собираешься делать?!

      Хосок выдержал его горящий протестом взгляд и ровным голосом огорошил Пака, как и всех присутствующих:

— Я буду принимать состав вместе с вами. 

— Не понял, — произнёс Намджун в абсолютном шоке от того, что слышал.

— Я ставлю вас под угрозу мутации своими теориями. Поэтому я же и буду принимать состав вместе с вами, полностью полагаясь на свои вычисления. Я же и буду подопытным своих же экспериментов. 

— Ты!.. — совсем лишился слов Чимин, в чувствах отмахнувшись от хёна и в протесте отвернувшись к нему спиной, хватаясь ладонью за лоб. — Ты невозможен, хён! Зачем ты всё это сделал?! Кто мы для тебя, что ты готов лишиться жизни из-за нас?!

— Не думай, Чимин-и, что я какой-то там герой, — воспротивился Хосок, избегая лавр, как опаляющего огня. — Я не хочу им быть. Просто я в какой-то момент почувствовал, что это... это мой долг, долг перед вами, знаешь? За всю ту беспечную жизнь, прожитую мной в карантине, построенном на страданиях других. Я вдруг понял, что могу вам помочь, — альфа обратился к остальным, всё-таки не выдерживая горечь сокрушённости в глазах Чимина: — Ведь я учёный. Я – тот, кто имел доступ к лаборатории и мог достать для вас то, что нужно. А ещё я – тот, кого ничего не сдерживало дома, — он обернулся обратно к Паку, грустными глазами выискивая в нём поддержку: — Ты знаешь, Чимин-и, ты сам это видел. У меня не было друзей, не было омег. Моя семья не так уж часто волновалась обо мне. У меня просто не было личной жизни. Всю свою жизнь я просиживал штаны за учебниками, а затем – за работой под властями, которые в это время, как оказалось, убивали вас и обманывали нас. А я никогда не хотел жить во лжи и служить злу. 

      Чимин впервые видел Хосока таким раздражённым и хмурым, его злость в сторону властей карантина была почти осязаема.

— К тому же, моя цель в жизни стать лучшим в карантине учёным-исследователем разбилась в пух и прах. Кому она теперь нужна? Что толку теперь от неё, когда все мои усилия используют непонятно как? Буквально пользуясь мной и моими идеями? — Хосок уставился на свои ботинки, на которых мутным слоем лежала пыль. — Честно? Когда я это понял – то не знал, что делать дальше. Но сейчас я чётко вижу своё предназначение: я должен вам помочь. Судьба свела нас, Чимин-и, тогда, когда ты выскочил из вентиляции и заткнул мне рот ладонью. Это всё случилось не просто так, понимаешь? Так должно было быть, мы должны были собраться сейчас все вместе, — он обвёл всех взглядом, выдерживая паузу: — Наверное, даже все семеро нас. 

— Судьба? — буркнул надувшийся Юнги, ворча: — Бред. Я сам хозяин своей жизни.

— Но над вирусом власти ты не имеешь, так что не такой уж ты и хозяин, хён, — не удержался от подколки Намджун, а затем обернулся к Хосоку: — А ты фаталист, если не идеалист. Интересные слова для человека, который посвятил всю свою жизнь науке, — многозначительно хмыкнул он, но в его лице читалась большая расположенность, чем раньше. — Я думал, учёные не верят в судьбу? В то, что нельзя объяснить.

— Я всегда увлекался невозможным, — пожал плечами Хосок, опустив уголки губ и бросив беспечный взгляд вверх. — Не зря же я был членом инновационного отдела. Ну и... ещё мне часто говорили, что я странный. 

      Намджун однобоко усмехнулся, на его щеке показалась одинокая ямочка.

— Ты же знаешь, что и мы не ангелы, верно? — уточнил Сокджин, вдруг невпопад переводя тему. — Мы убивали людей – да, представителей властей – но людей в родном тебе карантине. Делали всё, чтобы подорвать его. И ты всё равно хочешь быть с нами, а не с ними?

— М-м... как-то поздно уже отказываться от своего решения, не находишь, хён? — заразительно рассмеялся Хосок, почесав нос. — Я не хочу об этом думать. Что сделано – то сделано. Я следую своему сердцу. 

      Сокджин не выдержал и прыснул себе под нос: "... теперь он ещё и романтик?", всё-таки поддаваясь потешной личности Хосока – деловитости как не бывало. 

— Не знаю, чему ты там следуешь, но яйца у тебя точно есть, — вписался в разговор, как родной, Юнги, тон его голоса обрёл нотки признания. — ...а я такое уважаю. 

— Ого, такие комплименты, да ещё и от Юнги хёна? — сузил глаза Намджун, ухмылка всё больше и больше росла на губах: — Кем ты был в прошлой жизни, Хосок? Святым?

— Кем бы он ни был в прошлой жизни, а в этой уж точно станет святым, если его вакцина сработает, — добавил от себя Сокджин, сам же и хохотнув от своего остроумия. 

— Я верю, что сработает, — энергично отозвался Хосок, улыбаясь ровным рядом белых зубов. — Нет смысла бороться, если потеряешь надежду.

— И наша надежда, получается, это ты? — заметил вслед Чонгук, склонив голову набок. — Что ж, хорошо. Я доверюсь тебе, хён, раз Чимин-хён в своё время доверился. Помоги нам. 

— Чонгук... — тихо изумился Пак, а затем в обречении вздохнул, с осуждением глянув на Хосока. — Не могу поверить, что нужно смириться с тем, что ты променял карантин на нас. 

— Это потому, что я так сильно тебя люблю, Чимин-и, — засюсюкался в ответ, не желая больше трогать эту тему, Хосок, схватив Пака за щеку, чтобы потянуть кожу и умилиться её пружинности. — Кто же будет тебя мучать вместо меня?

— Айщ, хён!

      Чимин выдохнул смешок, уворачиваясь от проворливых пальцев Хосока: он не находил в себе уже больше сил ни злиться, ни даже горевать за друга, когда тот сам весь сияет от уверенности в своём плане. Пак доверился Хосоку один раз, и тот его не подвёл. Значит, можно попробовать и второй. Да и сделанного уже не воротишь, верно? 

***

      Дребезжащие басы из динамиков отдавали прямо в живот, не качать головой в такт музыки было физически невозможно. Чимин уже не помнил, какой по счёту стакан пива осушил, глупо улыбаясь в сторону профиля Чонгука, греющего ему правый бок своей ладонью, закинутой за спину Пака. Сам он в ответ покровительственно приобнимал донсена за плечо, ленивая усмешка играла на губах, а взгляд время от времени переключался на вспышки пламени в бочках: "пуленепробиваемые" бросали уже пустые коробки от алкоголя в костры, подкармливая огонь. Его пьяные в хлам собратья даже случайно сбили одну из бочек во время дурачеств, тут же взорвавшись хохотом. В заторможенной панике пытаясь побыстрее загасить расползающиеся языки пожара из облезшего красного пожарного гидранта, они в итоге мазали потоком воды из прикрепленного шланга, беспрестанно хихикая. Чонгук прикрикнул на веселящуюся пьянь, приводя их в чувства и требуя немедленно исправить свой косяк, но сильно авторитетом не давил, всё-таки не выдержав и тоже прыснув. 

      Ну что за олухи! 

      Того же мнения явно был и проходивший мимо Юнги, который лишь закатил глаза, носком ботинка потушив постепенно воспламеняющийся кусок бумажки – очередной разбросанный по улицам мусор. Едва он убедился, что опасности нового возгорания из-за нескольких идиотов больше нет, омега возобновил свой шаг по направлению к Чону с Паком, которые развалились на одном из диванов, вытащенном из заброшенного магазина мебели за углом. Когда-то эта нежная итальянская кожа стоила бы целое состояние, и упираться в её дорогущие сидения подошвой грязных ботинок было бы кощунством. Но сейчас на эту богатую мишуру всем было наплевать. Чимин согнул ногу в колене, закинув её на диван, и с комфортом притулился к боку Чонгука, забив болт на то, сколько ноликов раньше было на ценнике того, на чём он сейчас со вкусом умостил свой зад. Отменный такой зад. 

— Чимин, не хочешь встретиться со старыми друзьями? Из северного района приехали последние ребята, — Юнги кивнул куда-то позади себя, до этого безошибочно заметив, как Чон невесомо прихватывал пальцами Пака за талию, явно считая, что делает это незаметно. 

      Словно спрашивая разрешения, Чимин глянул снизу вверх на Чонгука, который, опомнившись, тут же отнял от него руку, подталкивая старшего: 

— Иди, хён. Это же твой праздник. Я послежу ещё за этими дурнями. Мало ли что они тут натворят, только я отвернусь. 

— Я скоро, — пообещал Чимин, сжав плечо Чонгука на прощание, чтобы через секунду спрыгнуть с дивана и отлучиться с Юнги. 

      После их тяжёлого разговора с Хосоком вся верхушка "Пуленепробиваемых", как один, решили, что утро вечера мудренее. Особенно такого вечера, располагающего к отвязной тусовке, а не к глубоким раздумьям и здравомыслящим суждениям. Окончательное решение в любом случае принимать было рановато. Кроме того, лишь они знали, что, кроме возвращения Чимина, было что ещё праздновать: возможную вакцину, какой бы она ни была. Иногда выход остаётся только один. И пусть споры их и вымотали, Намджун и Сокджин первыми смотались с собрания верхушки, мечтая ударить по печени и забыться в алкоголе хоть на какое-то время перед тяжёлым утренним выбором: принимать состав ампулы или нет? Что будет правильным решением? Сомнения разъедали изнутри, до раскалывающей голову боли, и альфы обоюдно решили: уж лучше пусть она болит от похмелья, а не от непрекращающегося анализа "а что если вдруг...".

      Техён тоже, по-своему отвлекаясь от гнетущего выбора, сразу занялся Хосоком, обещая Чимину, что подберёт тому более удобную одежду и перезнакомит со всеми "пуленепробиваемыми" – в общем, сделает всё возможное, чтобы альфа стал "своим" среди чужих, помогая адаптироваться. Юнги же, как самый настоящий ревнивец, увязался следом – ну, или, по крайней мере, так показалось Паку, наблюдающему за тем, как его угрюмый хён почему-то ни на секунду не отрывал цепкого, как когти стервятника, взгляда от карантиновца. Чимин уже сочувствовал Хосоку. И не только из-за непонятного повышенного внимания Юнги. Пак знал, каково другу, ведь лишь этим утром был на его месте, настороженно таращась на всех незнакомцев в организации, стараясь ходить особняком и ни с кем особо не контактировать. А тут ещё и вдобавок не слишком дружелюбный Юнги под боком, бдящий, как цербер, за распоясавшимся Техёном. 

      В общем, да. 

      Но когда Чимин заметил вдалеке знакомую рыжую, как и его, макушку, то не мог не удивиться: Хосок открыто улыбался нескольким "пуленепробиваемым", завязавшим с ним разговор, явно без проблем справляясь с новыми знакомствами, в противовес пессимистическим домыслам Пака. Тот поражённо вскинул брови, всё следуя за Юнги и огибая кучки собратьев по пути, лесом выстроившихся перед ними. А ведь точно: каким бы Хосок ни слыл затворником в плане своей работы в лабораториях, он никогда не был молчаливым и отчуждённым в общении с другими людьми, являясь полной противоположностью тому же Юнги, который явно поддерживал больше контактов за день, чем учёный, но при этом редко осчастливливал собеседников улыбкой. Чимин должен был раньше догадаться, ещё на собрании подземки, насколько легко Хосок сможет расположить людей к себе – даже Юнги и Намджун хёны приняли его, хотя они были самыми подозрительными и оценивающими. Похоже, Пак зря волновался, и Хосок оказался большим хозяином самому себе, чем он думал?.. Чимин облегчённо расправил плечи, только сейчас поняв, что до этого зажал их, пока скользил напряжённым взглядом по толпе в поисках карантиновца. 

      Зато, благодаря этому, он нашёл не только Хосока. 

      Вырвавшийся из круга альф, которые до этого ненавязчиво, но с толикой упорства окружили омегу, Техён обрадованно махнул ему рукой, привлекая к себе внимание. Пак растерялся на мгновение, позабыв, как тот умел флиртовать, если хотел. Чимин настолько отвык от сердцееда-Техёна из-за их верных друг другу отношений, исключающих измену, что сейчас будто посмотрел на друга свежим взглядом, наконец полностью осознавая очевидный факт: Техён один и свободен, как птица, которую под силу поймать любому ловкому охотнику. Пак, конечно, болел за Юнги, но, честно сказать, не слишком видел его в роли "охотника" за такими вот "птичками", как Техён. Уж больно хён был... пассивен. Отвязавшись от обхаживаний недо-ухажёров, Техён, подпрыгивая в ритм звучащей музыки, стал приближаться к друзьям, светящийся от эйфории прикованных к нему бесстыдных взглядов. Ага, вот значит как. Чимин мысленно протянул длинное "хм-м", прекрасно понимая, что его бывший просто наслаждается раздольем "холостяка" на полную катушку. А ещё Пак готов был поклясться, что Юнги сильнее помрачнел и цыкнул, когда Техёна кто-то всё же настойчиво окликнул, но тот то ли не услышал, то ли сделал вид, что не услышал, не сменив своего курса к друзьям. 

      Чимин не мог не усмехнуться, немножко гаденько:

— Эй, хён.

      Наконец-то оторвавшись от вида скачущего к ним Техёна, Юнги изогнул бровь, обернувшись к собеседнику.

 — ...Ты же помнишь о нашем уговоре, да? — хитро сузил глаза Чимин, намекая, что с его стороны слово сдержано, и теперь пришёл черед омеги. Пак не сомневался, что Юнги и так уже всё понял о них с Чоном: лишь он мог правильно трактовать близость братьев как нечто большее, чем просто родство, зная все нюансы. А они с Чонгуком не сильно уж блюли целибат, стараясь быть рядом как можно чаще и теснее, избавляясь от ненужных вопросов с помощью факта долгой разлуки и кровного братства – вышло неплохое и стабильное прикрытие, которое давало трещину только перед теми, кто знал больше нужного. 

      Коим и был Юнги. 

      Как и ожидалось, щёки старшего омеги тронул румянец из-за упоминания его предполагаемого признания, но он не успел защититься какой-нибудь своей очередной язвительной фразочкой, потому что отвлёкся на резкий, шокированный вскрик Техёна. Мигом развернувшись к нему, Чимин стал свидетелем того, как его друга с ног до головы окатили из шланга те самые пьяные "пуленепробиваемые", над которыми карающей тенью уже нависал молчаливый и не слишком благосклонный Чонгук. Буквально за какую-то секунду Техён стал центром всеобщего внимания, чертыхаясь изощрёнными ругательствами:

— Йа! — раздражённо рявкнул он, резкими движениями стряхивая с себя капли воды: его серая майка насквозь промокла, прилипая к торсу, а волосы мокрой соломой нависли на глаза, акцентируя внимание лишь на скульптурном носу и квадратных губах. — Слепые утырки!

      Юнги, как по команде "фас", дёрнулся было в их сторону отомстить за своего ненаглядного, но Чимин его придержал: тем уже было не до смеха – они виновато склонили головы, выслушивая спокойную, но ставящую их на место речь Чона. Его брови были опасно сведены к переносице, щёки чуть втянулись от раздражения, заостряя скулы, а глаза пытливо переходили от одного собрата к другому, чуть ли не проникая им в душу. Пак впервые видел его таким, всё пытаясь блокировать в себе импульс странного чувства, который тумблером щёлкал внутри, пробуждая истому. Хотел бы Чимин знать, что Чонгук им говорил, но тот стоял слишком далеко, чтобы его голос мог быть слышен сквозь оглушающую музыку. Скорее всего, что-то о том, что воду нужно экономить и не тратить её на какие-то придурковатые выходки, прикинул Чимин, всё стараясь абстрагироваться от зарождающейся внутри тяги: он уже хотел обратно к Чону.  

      Юнги со своей стороны насильно приглушил яростный запал, с досадой, но всё же довольствуясь тем, что Чонгук делает всю грязную работу за него, только без лишней физической силы – сам бы он вряд ли удержался от парочки оплеух, как минимум. Однако наказывать должен был и правда не он, а Чон – иное положение вещей имело место быть только в отсутствие лидера или лично по его указанию. Минус таких правил: Юнги не было, куда спустить пар. Правда, вскоре он нашёл куда. Те самые альфы, которые до этого высказывали в сторону Техёна особое расположение, все, как один, уставились на омегу, глаза искрились смешинками и заинтересованностью. И Юнги не упустил этого из виду, тут же переводя свой убийственный взгляд уже на них, пытаясь на уровне телепатии пообещать кастрацию слишком дерзким кабелям. Фокус "врага" сместился. Но нужен ли был Техёну защитник? Тот сам не был в неведении о неравнодушии окружающих его потенциальных любовников, и именно поэтому быстро переключился с раздражения на игривость, уголки губ самоуверенно приподнялись вверх:

— Ну, раз эта майка теперь бесполезна... — Техён театрально вздохнул, так сильно потянув за её край, что приоткрыл вид на свой подтянутый живот, — ...тогда, может, вообще её снять? — задал он вопрос, казалось бы, никому, но кучка альф в стороне явно посчитали, что обращались к ним (и были правы, если честно), так что не медлили с ответом, подбадривающе присвистнув. 

      Банально наслаждаясь вниманием, Техён совсем осклабился, кончиком высунутого языка прикрыв зубы в районе клыка, примеряя на себя роль рокового соблазнителя. Почему-то он напоминал собой облизывающегося перед сочной трапезой волка. Одним быстрым движением стаскивая через голову влажную майку, его проворные пальцы тянули за края ткани, задирая её. Щеголяя голым торсом с чётко, но не фанатично очерченными мышцами, Техён с детским весельем купался в прикованных к нему взглядах, жадно скользящих по телу. Да уж, создавать шоу – в его стиле. Чимин и сам забылся на секунду, хмыкнув в одобрении: омега явно работал над собой эти годы, избавившись от толики лишнего веса по бокам, за которые Пак в своё время любил ухватиться в постели. Вдоволь насладившись повышенным вниманием и подпитав своё удовлетворённо заурчавшее эго, Техён возбуждённо подпрыгнул на месте в ритм музыки и махнул майкой, зажатой пальцами, с задором горланя:

— Чего уставились?! Зажигаем!

      Поощрительные крики взбодрённых щепоткой обнажёнки "пуленепробиваемых" – именно то, что омега ожидал на свою выходку, победителем выходя из неловкой ситуации. С закинутой за спину майкой шагая к Чимину с Юнги, он своим самодовольным видом граничил с образом какого-нибудь невинного, но чарующего альфонса, которого не можешь не любить, хоть и знаешь, что все эти показательные выступления делаются намеренно, чтобы совратить. 

      Обворожительный он сукин сын, короче. 

      Пак со знающей ухмылкой покосился в сторону своего хёна рядом – он кожей ощущал его ревность. Тут уж ничего не попишешь: Юнги несладко придётся с Техёном. Тот был прирождённым "артистом", жизненно нуждаясь в экстравертности во всевозможных её проявлениях, порхая социальной бабочкой от компании к компании и любящий пользоваться любым подвернувшимся поводом показаться во всей своей красе, как и насладиться восхищением парочки новых воздыхателей – это никогда не лишнее, пусть всё и не всерьёз. Незнакомцам он явно мог показаться непостоянным и легкомысленным в отношениях, прекрасно общаясь со всеми, но не отдавая никому явного предпочтения. И только благодаря собственному опыту, Чимин твёрдо знал, что стоит только заполучить его себе и привязать любовью, как вернее человека, чем Техён, в мире уже не сыщешь. Важно лишь вовремя прибрать его к своим рукам и заинтересовать. Пак с сомнением посмотрел на Юнги, прекрасно понимая, что каким бы его хён ни был прямолинейным и резко откровенным в быту, а в делах любовных ему явно нужен толчок, иначе он сдуется ещё до того, как что-то предпримет. 

      Классика жанра хмурых и, на первый взгляд, смелых, но в сердце робких ворчунов. 

      Поразмышляв с секунду до того, как Техён открыл было рот, чтобы обратиться к ним, Чимин решил действовать стремительно. Нужно было как-то встряхнуть их двоих и вывести из своей зоны комфорта: Техёна - из "свободы" в отношениях и чувства вольных необязательств, а Юнги – из его ракушки "недоступного одиночки", которому не нужна вторая половинка. Как бы им обоим ни хотелось быть вместе, но эти глупые предубеждения и собственноручно возведённые рамки мешали быть искренними. Кому, как не Чимину, знать о собственных "тормозах", задвигающих решительные действия в дальний угол? Он прекрасно понимал страхи и сомнения, но так же знал, как важно преодолеть их и сделать первый шаг. С одним лишь "но": Пак не всегда блистал идеальными планами, как тот же Намджун. Пусть его посылы и были доброжелательны, но он всё же делал и говорил быстрее, чем успевал как следует всё обдумать. Поэтому сейчас, одарив Юнги своей фирменной манящей улыбкой, заслуженно популярной в бурной молодости среди омег, Чимин чуть ли не заурчал, делая вид, что до этого у них происходил некий загадочный разговор:

— Нет, ну серьёзно, хён, ты так хорошо позаботился о Чонгуке, пока меня не было! Ему всегда не хватало омеги в детстве, а сейчас мы с тобой как будто его родители, не находишь?

      Пак подправил свои двусмысленные слова крохой импровизации, буквально пару раз ласково помассировав загривок старшего омеги в якобы незначительном жесте, чтобы тут же отнять руку и спешно ретироваться, ибо такого обалдевшего Юнги в своей жизни он ещё не видел, пусть и знал его не так долго. Блять. Пытаясь заполнить неловкое обоюдное молчание, он спохватился и отсалютовал Техёну, думая, что тем самым разрядит атмосферу, но встретился с такими же потерянными, как у Юнги, округлившимися карими глазами, в которых металась явная паника напополам со страхом. Ну всё, доигрался. Техён вылупился на него из-под чёлки с таким оторопевшим видом, будто Чимин, как минимум, только что объявил, что они с Юнги встречаются. Да, Техён умел играть роли и притворяться, но это не исключало его наивности в некоторых вещах. Честное слово, иногда его было так же легко прочитать, как и открытый букварь! И сейчас омега был, мягко говоря, в ахуе, а Пак только вспомнил, какой он сообразительный и как быстро читает намёки – даже слишком спешно, мигом улавливая любые знаки и вырисовывая сложенную, как пазл, картину у себя в голове. 

      Чимин ведь просто хотел поддразнить его и расшевелить, а не действительно заставить верить в то, что между ним и Юнги на самом деле что-то есть.

      Чёрт. 

      Всё-таки хреновая была затея. 

— Тэ! — всё выжимал из себя последние капли актёрского таланта Чимин, не сдаваясь не из-за уверенности в своём деле, а из-за банального опасения расколоться и встретиться с последствиями. — О! — округлил он рот и нашёл на что отвлечься, уставившись на Хосока поодаль и отказываясь переводить на омег взгляд. — Слушай, а ты хорошо позаботился о Хосоке-хёне! Пойду с ним поболтаю, — коряво закончил Пак и нервно махнул ему на прощание, точно придерживаясь прописной истины, знакомой ещё с детства, когда он ошивался на улицах и связывался с недобропорядочными компаниями, которые промышляли тёмненькими делишками (а как ещё он мог привлечь внимание Намджуна?): 

      Сделал глупость? Беги со всех ног.  

      Следуя своим урокам жизни, Чимин впопыхах смотался от двоих омег и нашёл спасение в Хосоке, от которого как раз отошли несколько собратьев, оставляя альфу допивать своё пиво в одиночестве. И всё-таки, удивительно, как быстро он вписался в компанию. Уняв частое сердцебиение из-за собственного маленького спектакля, Пак только сейчас заметил, что карантиновец сменил одежду. Ему выдали рваные на коленях джинсы и блеклую толстовку, капюшоном едва прикрывающую его уже окончательно растрёпанные рыжие волосы, цвет которых напоминал пламенные блики из бочек, вспышками танцующими на фоне его лица. Просто, но очень улично, идеально сочетаясь с общим антуражем организации. Приближаясь, Чимин махнул хёну в приветствии, сначала ошибочно посчитав, что тот смотрит в его сторону, но вскоре убедившись, что это не так: Хосок глядел сквозь него. Насупившись, Пак обернулся, пытаясь понять, что так заинтересовало друга, поздно вспомнив, что позади него как раз остались Юнги с Техёном. Еле успев остановить себя от того, чтобы виновато вжать голову в плечи, Чимин – наоборот, в шоке стал свидетелем какого-то поникшего Техёна, будто надувший лужу щенок, переминающегося с ноги на ногу перед нахохленным, как сова, Юнги, который односложно что-то ему отвечал, явно буркая.

      Чимин не сумел сдержать удивленного смешка. 

      Так кто здесь кем на самом деле вертит?

      И, может ли быть, что его маленькое представление для Техёна всё же сработало?..

      С чуть более приподнятым настроением Пак вернул своё внимание к Хосоку, ещё раз вяло ему махнув, не будучи стопроцентно уверенным, увидит тот его теперь или нет. Но тот увидел. Наконец-то заметив друга боковым зрением, Хосок тут же спохватился, его щёки загорелись румянцем:

— А, Чимин-и! — он наигранно рассмеялся, смущённо прихватывая ладонью свой затылок. — Я тебя не сразу заметил, прости.

— Тебя отвлекли чем-то более интересным? — подозрительно прищурился Пак, губы постепенно растягивались во всезнающую усмешку. 

— Что?! Не-не, — снова запаниковал Хосок, выставив одну ладонь вперед и дёрнув второй так сильно, что чуть было не расплескал пиво из стаканчика. — Просто... ну да, айщ, отвлёкся немного, ха-х, — сдался он, понимая, насколько жалко будет выглядеть его ложь. 

— Хм... — приподнял подбородок Чимин, теперь без доли сомнения снова обернувшись к Юнги с Техёном, уставившись на голую спину последнего. Вид более, чем приятный, надо признать. Особенно приковывали своими изгибами лопатки и поясничные ямочки над приспущенными на бёдрах джинсами. — Ты прав, тут есть на что отвлечься.

— Не-не-не, — запричитал Хосок, как-то слишком быстро поняв, что Пак имел в виду. — Серьёзно, забей, Чимин-и.

      Если Чимин был плохим актёром, то Хосок смело мог считаться его лучшим учеником в этом мастерстве – он абсолютно не умел врать. 

— Да ла-а-адно, хён, — по-плутовски протянул Пак, с размаху закинув руку на плечо другу, отчего тот на секунду прогнулся, не сразу справляясь с весом мышц. — Сколько лет у тебя не было омег в карантине из-за твоей этой круглосуточной работы, м? Иногда можно себе позволить немного позалипать, это не грех, знаешь ли. Пока ты просто смотришь, — подчеркнул Чимин и снова вернул голосу легкий тон: — Ну, признайся же, тебя привлёк Техён, да? Не бойся, не тебя одного. По-моему, этого он и добивался.

      Хосок тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что от него теперь так просто не отвяжутся. 

— Не совсем... То есть... — альфа подбирал правильные слова, но от хитрющего взгляда Пака они не так уж умело и подбирались. — Я просто удивлён... таким колоритом, — наконец-то сложил он два и два, что стоило ему влажной испарины на виске. 

— В смысле? — не слишком понял, о чём речь Чимин, вопросительно вскинув брови: чужие намёки издалека и сравнения – не его стиль. 

— Ну... у нас в карантине редко бывают такие омеги, понимаешь? — объяснил Хосок, смутившись ещё сильнее и в итоге заткнув себя пивом, поглядывая на друга виноватым взглядом из-за края стакана и всеми силами избегая щекотливого разговора. 

      Потому что неловко, неловко, и ещё раз – неловко. 

— А-а... — спустя минуту размышлений догадался Чимин, довольно хмыкнув: — Ты об этом? Согласен. У вас там и правда все какие-то изнеженные. Что ж, привыкай, хён, здесь омеги себя в обиду не дадут. 

— Это уж точно, — прыснул Хосок, его взгляд вновь соскользнул на Техёна: — Я, если честно, впервые вижу такого... высокого и, м-м, развитого омегу? — деликатно высказался он, наконец-то доверяя Чимину свои тайные мысли, на что тот польщённо закивал в одобрении: 

— Да-а, Тэ настоящая дылда, как для омеги. У него длиннющие ноги, руки, пальцы, шея... — потерялся в воспоминаниях Пак, через секунду вернувшись в реальность со скованным: — ...да и ещё много чего. Он вечно меня из-за этого стебал. Но, кстати, не думай, что если Юнги-хён компактней Тэ, то он – плюшевый. На самом деле, я бы даже сказал, что тут всё с точностью до наоборот...

      Хосок медленно перевёл посерьёзневший взгляд с Техёна на Юнги, нерешительно закусывая губу и с осторожностью замечая:

— Да... что-то вокруг него... словно предупреждает не соваться? Как-будто кто-то прикрепил табличку: "не приближайся, а то убьёт" ему на спину. Ну, знаешь, такую с черепом и молнией.

      Чимин расширил глаза и через секунду захохотал на всю улицу, сгибаясь в три погибели. Его раскатистый и заразительный смех не смог не увлечь за собой Хосока – тот уже вторил ему, широко улыбаясь чуть ли не до ушей. В конец отсмеявшись, Пак с лучезарной улыбкой воскликнул:

— Чёрт, точнее и не скажешь, хён! Пха-х!

      Хосок хищновато оскалился, польщённый, а затем снова засмотрелся в раздумьях на омег, собираясь было сказать что-то ещё, но его внезапно перебили громогласным окликом:

— Пак Чимин!  

      Тот отвлёкся от собеседника и тотчас удивлённо обернулся, прищуриваясь.

— Юнги-хён обещал мне, что приведёт тебя, но куда-то пропал, чёрт его за ногу! — знакомый голос продирался сквозь толпу, и Чимин выглянул из-за Хосока, с нарастающей радостью встречаясь взглядом со старым другом, который громче пробасил с намёком на лёгкую издёвку: — Но я сам тебя нашёл: твой гогот слышен за километр, чес-слово!

— Хёк! — чуть ли не взвизгнул Пак, бросаясь на громадного альфу с крепкими объятиями. 

— Чимин-а!.. Охуеть, никогда не думал, что увижу тебя снова, — сжал Чимина, словно в тисках, Хёк, через секунду отпуская его отдышаться. — Я так рад, брат, что ты снова с нами! 

— Где ты был? — возмутился Пак, щёки болели от улыбки. — Не видел тебя в централке.

— Я теперь, типа, отвечаю за северные районы перед твоим братом, — развёл руками Хёк, в какой-то момент не выдержав и растрепав другу его рыжие волосы. — Ты знаешь, какой он у тебя монстр вообще? Ты чем там его в детстве кормил, что он таким вырос, а?!

      Чимин рассмеялся, как пузырь, раздуваясь от гордости за Чонгука. 

— Да ну, ты ему льстишь, потому что он теперь главный, — отмахнулся в шутку Пак, но с интересом ожидал, что Хёк ему на это ответит. 

      И не прогадал:

— Шутишь? Ты не видел, что он сделал с тем бешеным тренированным псом карантиновцев! — эмоционально вскинул руками альфа, явно потрясённый тем боем. — Никогда не видел, чтобы кто-то принимал этих зверей на себя голыми руками, сечёшь? А потом то, как он уложил Намджуна на лопатки? Полный пиздец. Мы все дружно охуели от этого мелкого. Я тебе отвечаю, он точно какой-то особенный. Не видел альфы сильнее, зуб даю! 

— Айщ, Хёк, я тебя умоляю, — отмахнулся Чимин, всё качая головой и улыбаясь, но продолжая надуваться и чуть ли не лопаться от самодовольства. 

      Да, хвалите ему Чонгука, хвалите больше!

      Хёк, правда, его в этом плане обломал:

— Ладно, рад был тебя увидеть, Чимин-а, но пиво сейчас точно всё расхлебают без меня, пока я тебя искал. А ты же знаешь, что бухло важнее друзей, правда? — подмигнул он Паку, и тот мстительно ударил его в бицепс, отправляя на все четыре стороны, что тот с радостью и сделал, отваливая заявлять свои права на алкоголь.  

      Проводив старого знакомого долгим потеплевшим взглядом, Чимин даже немного впал в воспоминания о былых временах: о том, как они с ребятами скитались по переулкам, как тренировались в рукопашной по парам, как развлекались дружескими потасовками и травили пошловатые шуточки. 

      Хорошее было время. Но и сейчас не хуже. Просто другое. 

— Ты точно местная знаменитость, Чимин-и, — хмыкнул спустя какое-то время Хосок, постукивая указательным пальцем по стакану. — Не врал, когда говорил, что был правой рукой лидера. 

— Пф! — важно отозвался Пак, уткнув руки в бока и шутливо вздернув нос. — Я был одним из лучших!

— Уверен, таким и остался, — поправил его Хосок, поддерживающие нотки в голосе так и сквозили. 

      Он не мог не умиляться своим донсеном и его милым зазнайством: похвала в его сторону как-то сама собой слетала с языка, и Хосок ничего не мог с этим поделать, питая щемящие чувства к младшему, как к своему непутёвому братцу, которому нужна забота и защита. А Чимин знал свои сильные стороны и всегда ненавязчиво напрашивался на комплименты, в то время как Хосок слишком привык их ему давать, чтобы так уж сильно об этом задумываться после стольких лет. Ему это ничего не стоило, а у Пака настроение знатно улучшалось. Обычно. Вот только сейчас всё почему-то было по-другому. Вместо довольной улыбки – опускающиеся уголки губ. Хосок даже оторвался от пива на секунду, взволнованный. Перестав играть в кичливость, Чимин вдруг вздохнул, уставившись в неровности асфальта под ногами, чтобы спустя долгую задумчивую паузу обратиться к Хосоку:

— Хён... что думаешь по поводу того, что Хёк только что сказал? 

— Что именно? — уточнил тот, перенимая деловитый настрой собеседника.

— Ну, про Чонгука... что с ним что-то не так. Что он необычный. Хёк буквально назвал его сильнейшим альфой в округе! И это в таком-то юном возрасте? С таким-то количеством матёрых альф вокруг, которые, как долбанные великаны, иногда в два раза больше него, но при этом послушны, будто пушистые котята?.. — фыркнул и беспомощно вскинул руки Пак, сильно хмуря брови. — Короче, я до сих пор не могу в это поверить. И мне всё не дают покоя эти мысли... А ты как учёный, возможно, знаешь что-то такое, что объясняет его эту внезапную... доминантность. Я просто хочу знать, что это. Может, вы там в карантине что-то открыли в альфах, чего мы не знаем?

      Искорка веселья, до этого ещё как-то играющая во взгляде Хосока из-за хмеля, потухла, сменяясь трезвым умом:

— Мне... сложно что-то сказать по этому поводу, Чимин-и. Почему ты просто не можешь принять того, что твой брат – лучший? — поинтересовался он, с любопытством наблюдая за Чимином. 

      Тот пятерней раздражённо убрал волосы назад, но некоторые непослушные пряди всё равно падали обратно на лицо и лезли в глаза. Кто-то сделал музыку тише, чтобы под разочарованные крики объявить о заканчивающемся алкоголе и о важности "делиться с ближним своим". "Пуленепробиваемые" явно были не очень с этим согласны, но всё-таки послушно отлили друзьям из своих стаканов, не жадничая. Чуть притихшие басы пожалели уши Чимина и дали им отдохнуть – но тот не сильно это заметил, увлечённый ответом на вопрос Хосока, который занял у него больше времени, чем он думал:

— Не вяжется с его характером. Да, он всегда был брыкливым, но такое... Мне тяжело объяснить: у него бывают такие моменты, будто он сам не свой. 

— Разве не у всех нас бывают такие моменты? — озадачился Хосок, всё ещё отрицая аргументы друга, отбивая их как стенка – горох. 

— Ну, да, — согласился тот, утвердительно качая головой. И тут же – отрицательно, противореча сам себе: — ...нет, всё же это не то. Понимаешь, в нём будто что-то... переключается, ненадолго, но переключается. Аж мурашки по коже. Не знаю, хён, моя интуиция просто орёт о том, что это странно. Да и Намджун упоминал, что Чонгук был сам не свой тогда, когда победил его в схватке за лидерство. Самое страшное, что я знаю, о чём он. Я тоже не раз его таким видел, — в эмоциях разошёлся Чимин, кусочки воспоминаний сами всплывали в голове в пользу его сомнений. — Не говори мне, что ты сам это не почувствовал, когда встретил его! Эту... власть. 

— Хорошо, ладно, — с расстановкой ответил Хосок, успокаивая собеседника, при этом сложив руки на груди, но всё ещё держа почти пустой стаканчик. — Допустим, что-то такое я тоже ощутил при первом нашем знакомстве. Будто от меня требовали... м-м, — альфа раскинул мозгами, пытаясь правильно объяснить свои первые впечатления от Чона, но Пак перехватил его мысли, заканчивая за него: 

— Покорности, да? — нервно облизал Чимин губы, уставившись в чёрное небо. — Сначала приходит угроза... нет, больше предупреждение. И ты не можешь противиться. Как будто не ты решаешь, подчиняться его альфе или пойти наперекор. Твой альфа уже всё решил за тебя, поджав хвост, — он сглотнул, уставившись в никуда стеклянным взглядом. — Знаешь, с моим возвращением я часто задумываюсь о том, какими мне кажутся его альфа-феромоны... чёрт, в такие моменты чувствую себя какой-то жалкой букашкой. Будто он настолько силён, что даже и вякать ничего не стоит – лучше просто молча поддаться. 

      Шокированный таким совпадением со своим откликом на альфа-флюиды Чонгука, Хосок вытаращился на Пака, его кадык нервно дрогнул вверх. Похоже, теперь он был намного больше расположен к беседе и помощи Чимину понять, в чём дело. Потому что сам был жуть как заинтригован:

— ...Так было всегда? С детства?

— Не совсем. Да, было и такое, что меня бросало в дрожь лишь от одних предпосылок к такой авторитетности Чонгука – тогда ещё он не был настолько сильным, но уже пытался сломать нашу иерархию старшего и младшего. Он не слушался меня, и мне приходилось прибегать к жёстким мерам, чтобы держать над ним контроль, в чём я, в итоге, преуспевал... ненадолго. В какой-то момент всё это изменилось.

      Чимин чуть покраснел, переходя к тому периоду своей жизни, когда Чонгук впервые ему признался в своих чувствах.  

— Вредный мелкий пошёл против меня и вступил в "Пуленепробиваемые". После этого мы оказались на равных, и я больше не мог иметь над ним контроль. Он взрослел, обрастал этими своими мускулами, искал независимости в любом своём решении... А сейчас, когда я впервые его увидел спустя три года... то понял, что вообще больше не могу составить ему никакой конкуренции. Он просто... просто непобедим, — в ужасе от собственного умозаключения закончил Чимин, зубами всё терзая губу и глядя на Хосока в ожидании. 

— Хм... — отозвался тот, впадая в раздумья. — На первый взгляд звучит, как история очередного своевольного подростка, вырывающегося из-под родительского крыла. 

— Хён, я много сильных альф знал в своей жизни, но согласен с Хёком: такого, как Чонгука, я вижу впервые... — начал было устало Пак, всё пытаясь уговорить собеседника, но не стоило – его спешно прервали:

— Знаю-знаю, Чимин-и. Просто... — засомневался Хосок, всё прикидывая. — Ладно, расскажи мне что-нибудь ещё о нём. Что ему нравится?

— Нравится?.. — оторопел от такой резкой смены темы Пак, задумчиво глянув наверх. — Не знаю, важно ли это, но он с детства любил собирать всякие безделушки и строить из них что-то. И не зря. Говорят, что, благодаря ему, у нас сейчас есть все эти машины и мотоциклы. Получается... он внёс большую лепту в прогресс в трущобах? 

      Хосок напрягся на секунду.

— Что ещё?

— Хм... он всегда хотел самостоятельности? Не хотел поддаваться моим указам. Поэтому вступил в "Пуленепробиваемые" против моего согласия. 

— Всего лишь наперекор тебе? — с недоверием уточнил Хосок, вскинув брови. 

— Ну... — Чимин и сам озадачился на мгновение. — Нет, подожди. Он просто хотел попасть в организацию? Говорил, что хочет научиться драться, стрелять, воевать с карантиновцами, бороться за выживание вместе с нами...

      На этот раз Хосок совсем уж поджал губы, а затем вскинулся:

— А что насчёт омег? Как дела с ними?

— Омег?! — совсем удивился Пак, чувствуя себя чуть не по себе из-за таких личных дел Чонгука. — Я... не особо знаю?.. По-моему, никак. То есть да, его омегой был Юнги-хён, но...

— Стой, Юнги-хён? — пришло время изумиться Хосоку, отвлекаясь от основного предмета их разговора и часто моргая. — Да ну, правда, что ли?!

— Да. Они были вместе эти пару лет, — подтвердил Чимин, ёжась. — Но... на этом вроде и всё?.. Точно не знаю. Единственное, что ещё связывает Чонгука с омегами, это... ну, тот факт, что он разрешил им быть частью "Пуленепробиваемых". На этом всё... — пауза, выдержанная Паком, была сломлена им же от нетерпения: — Хён, говори, что у тебя на уме, — раздражённо настоял он, сверля собеседника требовательным взглядом. — Я же вижу, что у тебя появилась какая-то мысль! Все эти твои наводящие вопросы...

      Не выдерживая давления, Хосок глубоко выдохнул и потёр глаза пальцами. Чимин всегда знал, что у него на уме, и обмануть его было чертовски сложно. Что ж, секрета никакого нет. Собираясь было объявить Паку свой вердикт, Хосок вдруг чуть ли не упал на него, хватаясь за плечи друга: его отвлекли, случайно толкнув сзади. Развернувшись больше в изумлении, чем в гневе, Хосок принял извинения шатающегося обидчика, своевременно заглушая возмущённое "йа!" уже готового наехать на наглеца Чимина. Он добродушно убедил его, что всё в порядке, отпуская провинившегося пьяного в стельку альфу идти туда, куда тот шёл. Сейчас правда не до этого. Наконец-то вернувшись вниманием к собеседнику, Хосок, вспомнив, о чём они говорили, вновь принялся за своё – начал колебаться: 

— Так вот, понимаешь... моя догадка... она прозвучит чертовски глупо.

— Плевать. Говори как есть, — всё так же настаивал Пак, подрагивая от ожидания: он и так не славился терпением, а сейчас – уж тем более.

— Ладно... но я стану говорить не как учёный, иначе буду ужасно некомпетентен, — предупредил его Хосок, всё равно заметно сомневаясь. 

      Пак на это шуточно закатил глаза, солнечно улыбаясь:

— Хён, я тебя прошу, не тяни. Я всё равно буду тебя любить, обещаю.  

      Хосок не выдержал и саркастически прыснул, но при этом послушался:

— Просто... пока ты мне всё это рассказывал, мне кое-что пришло на ум и... честно, это очень глупо, — замешкался он, но был перебит:

— Хён, — в голосе Пака уже звучала сталь, руки с нажимом скрещены у груди.

— Ладно, — вздохнул Хосок и в конце концов признался: — В общем... да, я знаю, это нелепо, но я вдруг вспомнил урок истории, который ещё учил в школе...

      Чимин оторопел. 

— Урок... истории... — переспросил он, напряжения как не бывало – лишь заторможенное неверие. 

— Да, — кивнул Хосок. — У нас в карантине преподают историю, в которой есть упоминание кое-чего, что, по сути, не имеет особых доказательств, кроме былин и легенд. Но государство пользуется этим и создаёт самую настоящую культуру, управляющую молодым поколением. На этом, можно сказать, и строится жизнь карантиновцев: их принципы, морали, обычаи, быт...  

      Чимин сморщился, совершенно потерявшись в логической цепочке Хосока:

— И это что-то – это...?

— Прайды, — Хосок большим пальцем скользнул по стакану, рисуя на нём круги. — Понимаешь теперь, почему глупо?

— ...стаи львов, — уточнил Чимин, действительно соглашаясь, что глупо, попутно глянув на собеседника исподлобья и уже прикидывая, сильно тот напился или нет.

— Да нет же! "Прайды"! Наши предки, — у Хосока заметно вытянулось лицо: — Никогда не слышал что ли?

      Красноречивый взгляд Чимина с лёгкой обидой говорил сам за себя.

— Хм, вас этому здесь не учили? — рот Хосок чуть ли не выгнулся дугой вниз. — По идее, это некто, кто выше альф. Факт существования "прайдов" ещё упоминался в разных преданиях и старых балладах, но... в этом мало научного, хотя власти всё равно позиционируют "прайдов" как "наших предков". "Прайды" – это сверх-альфы, которые подчиняют себе всех и вся. Помню, как впечатлительные омежки пищали от одного лишь слуха, что кто-то в соседнем классе, возможно, прайд, — хмыкнул Хосок, перебирая в памяти собственный эпизод в альма-матер с десяток лет назад. — Конечно же, ни одного "прайда" в современном мире ещё не найдено. Они, по идее, вымерли. Но есть теория, что не все, и "где-то в этом мире ещё затаились последние потомки рода", — фыркнул он иронично, будто цитируя кого-то.

— Хорошо, с этими "прайдами" разобрались. Но как это вообще связано с Чонгуком? — изогнул бровь Чимин, чувствуя себя ничего не знающим младенцем, которому с остервенением вешают лапшу на уши.

      Хосок же всегда с удовольствием был готов просветить недалёкую душу: 

— Смотри: "прайды" – это как концентрированный вид альфы. Это всё самое альфье, что ты можешь только придумать, засунутое в одного человека. "Идеальный альфа" – по мнению властей, потому что "прайды" по умолчанию могут задавить своими альфа-феромонами любого другого альфу. Они также любят иметь вокруг себя как можно больше омег. Гаремы и полигамия – не исключение. Отсюда и оправдание законам карантина, которые пропагандируют многомужество. Жизнь по традиции предков. 

      Взгляд Чимина заметно потемнел, а кулаки неосознанно сжались.

— Будучи воплощением самого альфьего, что только может быть, "прайды" любят быть во главе, завоёвывать, не чураются военных дел и физической силы. Фактически, они в этом деле лучшие. Как и в инновациях. Их интересует прогресс и новые изобретения, которые могут в будущем стать их преимуществом в войнах на завоевание. Прирождённые лидеры и покорители, — чуть тише добавил Хосок, поглядывая на глубоко задумавшегося Чимина, в глазах которого с каждой секундой проскакивали проблески осознания, но удручающая обстановка всё же преобладала. — В них, правда, есть и тёмная сторона: они жестоки и местами кровожадны. В своей идеализации прайдов власти, конечно, это опускают по возможности, но в легендах "прайды" обычно хладнокровные и опасные сверх-альфы. Деспоты, которые любят иметь контроль над всем, чем угодно. Даже над своим детородным органом, если уж вдаваться в подробности.

— Детородным органом... — не выдержал и насмешливо прыснул Чимин, отвлекаясь от нерадостных мыслей. — Хён, боже, ты так выражаешься...

— Эй, я же учёный, ты не забыл? — поверхностно обиделся Хосок, но и сам дал волю заслуженному смешку. — Хотя... видели бы меня сейчас мои коллеги, на полном серьёзе говорящего о "прайдах"... — он помолчал, явно разочарованный в себе, однако затем очнулся и смахнул переосмысленные предрассудки, как пылинку с плеча, чтобы продолжить: — В общем, "прайды" – это, считай, мега-альфы, помешанные на полном контроле. Но... сейчас, объяснив тебе, кто они, я даже ещё больше понял, как сильно ошибался. Чонгук уж точно не кровожадный убийца. Я же говорил, бред получился, — отмахнулся от собственной хрупкой теории Хосок и наконец-то осушил стакан до дна, облизавшись: нечего было и думать, что он прав. 

      Какова вообще вероятность того, что это реально? 

      Смехотворна – вот какая! Ноль целых и ноль десятых!

      Совсем расслабленный глотком пива, Хосок добавил, ставя последнюю жирную точку и бракуя свою идею:

— Да и... По идее, семя "прайдов" очень крепкое, поэтому в их семье каждый альфа – это "прайд", будь то отец, дядя или брат. Даже если бы всё это и оказалось правдой – что на, м-м, девяносто девять процентов невозможно – ты бы тоже был "прайдом", Чимин-и. 

      Пак фыркнул, тут же отметая такую вероятность: он – ничто в сравнении с мощью выросшего Чонгука сейчас, перед которым даже Хёк бегает послушной собачонкой.  

— И что, хён, карантиновцы реально верят в то, что эти "прайды" – их предки?

— Простые гражданские? Большинство – да. Мы же, учёные – не полностью, ведь нам не хватает доказательств. Но зато сам факт вероятности существования "прайдов" и их возможного возрождения очень интересует народ, особенно омег. Даже кто-то пустил недавно слух, что в верхушке властей сидит "прайд". 

— А ты хоть раз сам его видел? — вдруг полюбопытствовал Чимин, засунув руки в карманы джинсов и слегка поджимая плечи. 

— Не-а. Верхушка редко показывается вживую перед кем-то, — отрешённо закачал головой Хосок. — Только через камеры или на особенных праздниках, но к ней ни за что не подобраться из-за охраны вокруг. Поэтому слухи и остаются слухами, подтвердить никто не может, а кто может – этого не делает по понятным причинам приближённости к верхушке.  

— Да уж, — кратко заключил насыщенный ответами на свои вопросы Чимин, голова пухла от бесконечного потока новой информации. — Понятно, что ничего не понятно.

      Хосок лишь пожал плечами, крутя в руках уже пустой стакан, словно загипнотизированный, застыв на нём взглядом:

— Забей, Чимин-и. Неправда это всё. Даже если твой Чонгук и "прайд" – что, напомню, невозможно – то он явно какой-то дефектный, потому что недостаточно жестокий и не прыгает в постель к омегам, — он игриво толкнул Пака в плечо, подбадривая: — Не морочь себе голову! Идём лучше за добавкой, пока она ещё есть. У меня вон пиво кончилось, — смешно надулся Хосок, этим наконец-то развеселив поникшего и чуть мрачноватого Чимина:

— Не "пока", а "если", хён! — метко уточнил тот, поддерживая алкогольную авантюру друга, но в уме всё ещё напрочь застряв в их разговоре: 

      Хосок был прав. 

      Либо Чонгук и правда с рождения охереть как силён, либо он какой-то бракованный "прайд", у которого свои ценности, преобладающие над влиянием генов. 

      Но это уже не важно. 

      Потому что ни один из этих вариантов не заставит Чимина любить его меньше. 

      Эта мысль поселила небывалую безмятежность в сердце Пака, благодаря которой можно было наконец-то целиком и полностью отпустить себя и насладиться окончанием взрывного вечера. Чимин устал от заговоров и загадок: ему хотелось жить простой жизнью, где есть он, его друзья и Чонгук, а остальное уже второстепенно и не имеет большого значения. Кто он и кто Чонгук – разве это так уж существенно? 

      Главное, что они живы и вместе. 

      Радостно подзывающий его ладонью Хосок, раздобывший ещё два стакана пива, приглашал как следует кайфануть под открытым небом, наслаждаясь свободой от стен карантина – как птицы, вольные от клеток. 

      И Чимин не собирался отказываться. 

      Время гулять до рассвета!