Следующие несколько месяцев прошли в непривычном спокойствии для всех орденов заклинателей. Не было ни странных исчезновений, ни неизведанных тварей, лишь мелкие темные существа, давно известные всем заклинателям, пугали заплутавших путников и портили молоко у коров.

Цзинь Лин полностью погрузился в дела ордена, ответственно присутствовал на всех советах и изучал отчеты. Многие смеялись над юным главой ордена, а кто-то и вовсе говорил, что он потопит Ланьлин Цзинь до конца, но он игнорировал слухи, а особо болтливых прилюдно подвергал наказаниям. Он все так же отправлялся на ночную охоту в свободное время, и его бессменным спутником в этом деле стал Лань Сычжуй. Иногда к ним присоединялись Лань Цзинъи и Оуян Цзычжэнь, а в некоторых сложных случаях Ханьгуан-цзюнь и Старейшина Илин.

Больше никто не шутил над Цзинь Лином и не называл его молодой госпожой, потому что все чаще он контролировал свой гнев и старался быть терпимее. Его вдохновляла доброта и искренность Лань Сычжуя, который, как и его наставник, без раздумий бежал на зов о помощи и был внимателен к каждому, кто к нему обращался.

Из-за постоянного потока важных дел Цзинь Лин все реже виделся со своим дядей, иногда лишь прося у него место для ночлега после тяжелой охоты. Цзян Чэн был рад видеть, как его племянник взрослеет на глазах и становится мужчиной, но в глубине души он скучал по маленькому Жуланю, который часто путался в ногах у своего дяди и с открытым ртом слушал рассказы про темных созданий.

Теперь же в Пристани Лотоса стало совсем тихо, поэтому бОльшую часть времени глава ордена проводил либо за обучением адептов, либо за бесконечными бумагами.

Так, в один из тихих вечеров, к нему в комнату постучал гонец ордена Цинхэ Не. Он дождался приглашения и, низко поклонившись, передал свернутый пергамент. Сердце Цзян Чэна волнительно затрепетало, но когда он развернул бумагу, то не увидел там ожидаемого. Наверное, желать бед и происшествий было не слишком хорошо, но он скучал по временам, когда они вместе с Цзинь Лином путешествовали по миру, сражаясь с темными тварями. Даже Вэй Усянь нашелся спустя тринадцать лет, и больше не было смысла отлавливать приспешников темного пути, а затем пытать их до смерти.

На темно-сером пергаменте красивым почерком было выведено приглашение на день рождения главы ордена Не. Раньше Хуайсан не устраивал подобных встреч, но это была возможность хоть на время покинуть Пристань Лотоса и повидаться с другими главами орденов. Наверняка орден Лань тоже приглашен, ведь Лань Сичэнь был названым братом Не Хуайсана. Хотя после гибели Мэн Яо они стали общаться реже, Лань Хуань все же сохранил довольно теплые отношения с главой ордена Не.

Цзян Чэн мотнул головой и отложил пригласительную бумагу. С чего вообще он думает про Лань Сичэня? Да, он мог считать его своим другом, не слишком близким, но все же тем, кому он мог раскрыть частичку своей души. Он знал, что воспитание ордена Лань не позволит Лань Сичэню трепаться у него за спиной, поэтому ему можно было доверять. Он вспоминал спокойствие и прохладу Облачных Глубин, домик в тени деревьев и тихий голос, который звал его по имени. Никакой суеты и злости, только пальцы, вытирающие слезы на его щеках, и теплое дыхание, касающееся самых губ.

Цзян Чэн прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Это неправильные мысли, он просто очень устал за день, время уже перевалило за полночь. Через пару недель он направится в Нечистую Юдоль, чтобы поздравить Не Хуайсана и повидаться со старыми знакомыми за парой пиал вина. Это определенно пойдет ему на пользу.

Цзян Чэн кивнул сам себе и погасил светильник на столике. Теперь в комнату проникал лишь свет луны, и он, громко зевнув, принялся снимать с себя одежды.

***

Как оказалось, Не Хуайсан собрал на праздновании своего дня рождения не так много людей. Всего набралось около тридцати заклинателей от самых разных кланов, но всех их глава ордена Не знал лично. Цзян Чэн прибыл с опозданием, когда почти все уже собрались в главном зале. Он появился как раз в момент, когда вверх с криками «За главу ордена Цинхэ Не» взмыли чарки с вином.

— За главу ордена Не, — он поклонился в дверях, привлекая к себе внимание. — Прошу прощения, в дороге меня застал сильный дождь, пришлось переждать его на постоялом дворе.

— О, глава ордена Цзян, — Не Хуайсан помахал ему рукой. — Не стой же там, скорее присаживайся, — он указал на свободную подушку между Цзинь Лином и Лань Сичэнем. Цзян Чэн еще раз поклонился и занял свое место.

— Дядя, — Цзинь Лин радостно улыбнулся.

— А? — Цзян Чэн смерил его недовольным взглядом. — Ах, точно, у меня же еще есть племянник, который совсем забыл про существование своего дяди.

— Прости, было много дел в ордене. Обещаю навещать тебя чаще, когда со всем разберусь.

— Зато нашел время, чтобы посетить пиршество, отлично расставляешь приоритеты.

— Но я знал, что ты тут тоже будешь… — Цзинь Лин нахмурил брови.

— Глава ордена Цзян, давайте оставим сегодня все недовольства и обиды, мы впервые за долгое время собрались по радостному поводу, — Лань Сичэнь наклонился ближе, отвлекая внимание Цзян Чэна

— Да, ты прав, — тихо ответил он.

— Господа, я предлагаю вновь осушить наши чарки во славу главы ордена Не! — внезапно с места поднялся мужчина в одеждах ордена Цинхэ Не.

Все радостно его поддержали и одновременно принялись поздравлять главу ордена. Не Хуайсан смущенно прикрылся веером и тихо бормотал «Спасибо, спасибо. Большое спасибо».

Цзян Чэн налил себе вина и тоже поднял чарку, а затем одним глотком осушил ее. Когда он снова поднял взгляд, то увидел напротив застывшего Вэй Усяня. Он сидел рядом с Лань Ванцзи, держа в руках наполненную чашу с вином. Несколько секунд они в упор смотрели друг на друга, пока Вэй Ин первым не отвел взгляд, чтобы выпить напиток. Лань Ванцзи проследил за взглядом мужа и с вызовом поднял голову. Никто больше не смел высказываться о присутствии Старейшины Илин, потому что теперь он был под надежной защитой второго нефрита клана Лань. Любой, кто только слышал о навыках Лань Ванцзи в бою, ни за что не посмел бы оскорбить Вэй Ина в его присутствии.

Четырнадцать лет назад на этом месте мог сидеть Цзян Чэн и точно так же одним взглядом отпугивать каждого, кто только пытался бы что-то сказать о его шисюне. Но он стал тем, кто сконцентрировал общую ненависть и направил ее против Вэй Ина. Ваньинь сжал руки в кулаки и опустил голову. Все эти месяцы после их последней встречи он не мог перестать думать о Вэй Усяне. То тут, то там до него доходили слухи о том, как Ханьгуан-цзюнь и Старейшина Илин путешествуют вдвоем и истребляют нечисть. Кто-то говорил о том, что Вэй Усянь помог избавить его ребенка от скверны, а у кого-то прогнал призрака с чердака. Неожиданно для всех имя Старейшины Илин ассоциировалось не только с резней в Безночном Городе, хотя отмыть всю его темную славу было уже невозможно, все же, когда рядом с ним появлялся безупречный Лань Ванцзи, люди уже не прятали детей в доме.

За общим шумом и разговорами Цзян Чэн не заметил, как Вэй Ин исчез из главного зала.

— Дядя, ты куда? — Цзинь Лин удивленно посмотрел на него, когда Цзян Чэн внезапно направился к выходу.

— Мне нужно подышать воздухом, — не оборачиваясь, ответил он.

Многие в зале уже были достаточно пьяны и не заметили исчезновения главы ордена Цзян, как и главы ордена Лань.

Цзян Чэн медленно прогуливался по каменным дорожкам Нечистой Юдоли, когда вдруг услышал тихую мелодию флейты, доносящуюся откуда-то сверху. Он обернулся и поднял голову, обнаружив источник звука. Фигура в красно-черных одеждах сидела на краю высокой стены, держа перед губами черную флейту.

— Снова сбежал? — достаточно громко произнес Цзян Чэн.

— Старая привычка, — улыбнувшись, ответил Вэй Ин и убрал флейту. — Ты пришел за мной?

— Еще чего, — с вызовом ответил Цзян Чэн. — Просто прогуливался.

— Вот как, — Вэй Усянь ловко спрыгнул со стены и сцепил руки за спиной. — Тогда я не буду мешать твоему уединению, — он легко поклонился и развернулся, собираясь уйти.

— Стой.

— А? — Вэй Усянь обернулся.

— Я… — Цзян Чэн крепко сжал челюсти и нахмурился. Казалось, каждое слово давалось ему с болью. — Еще тогда я должен был сказать спасибо за то, что ты спас Цзинь Лина.

— Да брось, я ничего такого не сделал, — Вэй Ин махнул рукой.

— Я знаю, как сильно ты боишься собак, но не сбежал ради А-Лина.

— Разве я мог поступить иначе? — Вэй Усянь пожал плечами. — Когда я смотрю на А-Лина, то вижу свою шицзе и Цзинь Цзысюаня в чертах его лица, в его движениях и фразах. Мой долг перед ним слишком огромен, я и за две жизни его не верну, но если я могу сделать хоть что-то, то не буду долго раздумывать, будь там хоть десяток бешенных псов.

— Почему ты такой? — Цзян Чэн сделал шаг вперед. — Ты не думаешь о последствиях, рвешься помочь всем и каждому, даже если можешь погибнуть сам.

— Ты преувеличиваешь, — фыркнул Вэй Ин. — В большинстве случаев у меня все под контролем, я не так уж и рискую.

— Тринадцать лет назад ты тоже утверждал, что у тебя все под контролем.

— Ты знаешь, что все было не так просто, — Вэй Ин подошел к каменной ограде, окружающей разбитый во дворе сад. — Я был молод и глуп, в мои руки попала сила, которой ранее никто так близко не касался. Без Золотого ядра я был бесполезен, но я не мог отсиживаться в стороне, пока клан Вэнь творил бесчинства. На самом деле, все и правда было под контролем, пока на той чертовой тропе я не встретился с Цзинь Цзысюнем…

— А если бы этого не случилось? Ты правда собирался прожить всю жизнь на горе Луаньцзан, в окружении остатков ордена Вэнь? — Цзян Чэн подошел ближе, не сводя глаз с Вэй Ина.

— Я не знаю, — он обессиленно облокотился на ограду. — Я чертовски скучал по дому, по шицзе и по тебе. Думаю, я лишь пытался отсрочить неизбежное, ведь люди клана Вэнь никогда бы не смогли жить нормальной жизнью. Время, проведенное на горе Луаньцзан, было пыткой для всех нас, но я чувствовал себя обязанным перед ними. Вэнь Нин и его сестра помогли спасти тебя, забрать тела твоих родителей. А когда я увидел, что Вэнь Нина так жестоко убили, а стариков и детей пытали, я не смог удержаться. Они не заслужили такого отношения только из-за того, что родились не под тем именем, — Вэй Усянь тяжело вдохнул и повернулся к Цзян Чэну лицом. Под светом луны его кожа выглядела почти белой, а в темных глазах бушевал пожар. Мо Сюаньюй был поразительно похож на Вэй Усяня, и Цзян Чэна пугало это сходство. Он был немного ниже и стройнее, а черты его лица казались более мягкими и слегка наивными, но в целом они с Вэй Ином могли бы сойти за родных братьев. — Я никогда не выбирал между тобой и кланом Вэнь. Во всем мире у меня не осталось ни одной родной души, поэтому я считал вас с шицзе моей семьей. Но ты знаешь, как ко мне относились другие заклинатели, поэтому быть рядом с вами означало приносить еще больше позора ордену Цзян, а я не хотел порочить светлые имена дядюшки Цзян и мадам Юй, — Вэй Ин горько усмехнулся. — По жестокой иронии я пытался сделать лучше для своих близких, но в итоге все уничтожил. Я ненавидел себя каждую секунду своей никчемной жизни… я ненавидел себя сильнее, чем кто-либо в этом мире. Я никогда не забуду, с каким презрением ты смотрел на меня в последние мгновения моей жизни…

— Если бы ты все рассказал мне с самого начала, я не допустил бы того, чтобы на тебя ополчились другие кланы! — почти крикнул Цзян Чэн.

— Я видел, как подавлен ты был после того, как твое Золотое ядро было уничтожено. И с какой надеждой ты смотрел на меня, когда я сказал, что его еще можно восстановить, — Вэй Ин крепче сжал флейту в кулаке. — Если бы тогда ты узнал, каким способом это ядро досталось тебе, ты бы все равно меня возненавидел, и не смей это отрицать. Я слишком хорошо тебя знаю. Я выбрал Путь Тьмы и понимал возможные последствия. Во всем случившемся лишь моя вина, поэтому тебе стоит забыть слова Цзинь Гуаньяо, прозвучавшие в храме Гуаньинь.

Цзян Чэн вздрогнул и отвел взгляд. Вэй Усянь действительно слишком хорошо его знал и умело читал эмоции, скрытые за притворной жестокостью и безразличием.

— Восстанавливать орден в одиночку было сложно. Я надеялся, что ты будешь рядом и поможешь мне, а ты сбежал, да еще и навлек на себя гнев всех орденов. Я был так зол на тебя, что не мог найти оправдания твоим поступкам… А после смерти Цзинь Цзысюаня я понял, что пути назад уже не будет, — Цзян Чэн устало потер глаза. — А затем смерть Яньли окончательно убила мою веру в тебя. В ту ночь я потерял не только сестру, но и своего названного брата.

— Как и я, — Вэй Ин попытался усмехнуться, но слезы предательски покатились по его щекам. — В тот момент я уже был мертв внутри, и прекратить свое существование казалось единственным правильным решением.

— Решением? — Цзян Чэн поднял взгляд полный слез.

Вэй Ин сделал шаг назад и отвернулся, вытирая глаза рукавом. Он медленно зашагал прочь, но тут же его резко одернули за руку.

— Ты сам это сделал? — Цзян Чэн тряхнул его за плечи. — Ты приказал своим тварям убить тебя?

— Сначала я думал, что умереть от твоей руки будет честью для меня, но я не заслужил такой смерти, — Вэй Ин содрогнулся от слез и обмяк, оседая на землю. — Я потерял все, моя жизнь была бессмысленной, я приносил только беды всем, кого любил… Что я еще мог сделать? Я должен был сделать хоть что-то… — он оперся обеими руками на землю, соленые капли упали на еще теплые после солнца камни.

Цзян Чэн застыл на месте, невидящим взглядом смотря перед собой. Ему хотелось закричать во все горло, убежать куда глаза глядят, пока легкие не сведет болью, упасть на землю и зарыться в траву руками. Все это время он думал, что Вэй Ин потерял контроль, что его темные твари ополчились на него, но реальность оказалась мрачнее. Так много глупых обстоятельств, невысказанных слов и затаенных обид. Один за одним неправильные решения привели их в точку невозврата и сделали злейшими врагами.

Они оба совершили немало ошибок, и оба заплатили сполна. Цзян Чэн дотронулся до места, где под горячей плотью Золотое ядро придавало ему духовных сил. Вэй Ин был рядом все это время, прямо здесь, внутри. Они были детьми, на которых свалился целый мир, полный жестокости, смертей и гнусных заговоров. Никто не мог сказать им, что делать, и они поступали так, как им казалось будет лучше. И оба сломались, каждый по-своему. Цзян Чэн прикрыл глаза, позволяя горячим каплям скатиться по щекам. Он больше не чувствовал ненависти, в сердце стало непривычно пусто.

«Отпусти его еще тринадцать лет назад и прими здесь и сейчас».

Ты снова был прав, Лань Сичэнь.

Цзян Чэн упал на колени, поравнявшись с Вэй Ином и надавил ему на плечи, заставляя поднять руки с земли и посмотреть на него.

— Я тоже скрывал кое-что от тебя, — тихо произнес Цзян Чэн. — Ублюдки клана Вэнь схватили меня не просто так.

— Что ты имеешь в виду? — Вэй Ин настороженно посмотрел на него.

— Меня поймали не потому, что я вернулся за телами родителей… Когда ты оставил меня в укрытии, чтобы купить еды, я последовал за тобой. И тогда я увидел отряд из клана Вэнь, они были совсем рядом, — Цзян Чэн прикрыл глаза. — Я отвлек их, чтобы они не схватили тебя, так я и потерял Золотое ядро, — он усмехнулся. — Получается, что мы с тобой квиты.

— Ты… почему ты… — Вэй Ин широко распахнул глаза. — И ты молчал об этом? Все это время?

— Точно так же, как и ты не рассказывал мне о Золотом ядре. Я сделал это, потому что не мог поступить иначе. Ты всегда был сильнее и умнее меня, я впервые решил тебя защитить… Кажется, мы друг друга стоим.

— Поверить не могу. Тоже мне, два героя из ордена Цзян, — Вэй Ин усмехнулся и опустил голову.

— Я знаю, как больно терять Золотое ядро… Умирать тоже было больно? — внезапно спросил Цзян Чэн.

— Я плохо помню тот момент… больно было здесь, — он приложил руку к сердцу. — Невыносимо. А потом я закрыл глаза и мне стало легче. В следующий раз я открыл их в теле Мо Сюаньюя.

Цзян Чэн вглядывался в такое чужое, но в тоже время знакомое лицо. Он столько раз обыскивал место смерти Вэй Ина, хотел найти хоть что-то, хотя бы похоронить оставшиеся кости, но не осталось и следа. Иногда вечерами он сидел у свечи и рассматривал черную флейту — единственное напоминание о погибшем брате. Цзян Чэн постоянно думал, в какой же момент все пошло прахом, и больше всего он мечтал спросить об этом самого Вэй Ина. Поэтому так яростно искал его в каждом, кто хоть немного давал повод для сомнений. Затем в одном из разговоров с Лань Сичэнем он узнал, что Лань Ванцзи неоднократно пытался вызвать душу Вэй Ина на Расспрос, но та ни разу не ответила.

«Скорее всего, его душа бесследно исчезла, нет смысла его больше искать», — говорил Лань Сичэнь, но Цзян Чэн продолжал эту погоню за призраком. Он говорил, что ненавидел Вэй Ина, но так отчаянно надеялся на встречу. Это ли не смешно? А когда наконец он его нашел, то многочисленные разговоры, которые Цзян Чэн воображал в своей голове, превратились в беспросветную ярость.

— Я прощаю тебя, — после недолгого молчания произнес Цзян Чэн, тихо, почти шепотом. — И ты прости меня за все.

— Брат, — сквозь слезы прошептал Вэй Ин. — Я никогда не держал на тебя обид… Но я так скучал.

В следующее мгновение он почувствовал, как сильные руки притянули его ближе в объятия. На пыльной земле, в парадных одеждах, глава ордена Цзян прижимал к себе заливающегося слезами Старейшину Илин. Тот дрожащими пальцами вцепился в его спину и уткнулся носом в плечо. Сердце болезненно сжалось от раздирающей тоски. Если бы почти четырнадцать лет назад они вместо бесконечных упреков и бессмысленных драк смогли просто поговорить… Нет, Вэй Усяню больше не хотелось об этом думать. Это было слишком давно, еще в прошлой жизни, и он тоже должен был отпустить ее. У него есть здесь и сейчас, и ему нужно беречь то, что он имеет. Без сожалений.

— У меня уже плечо мокрое от твоих слез, чего ты разнылся, — Цзян Чэн оттолкнул Вэй Ина и вытер тыльной стороной ладони мокрые дорожки на своих щеках. — Ты уже не маленький.

— А сам-то! — выкрикнул Вэй Ин. — Тоже мне, глава ордена, сидишь тут на земле весь в грязи. Посмотри на свои одежды!

— Заткнись и вставай уже, если кто-то нас увидит, мне придется казнить его на месте, — Цзян Чэн поднялся и отряхнул подол ханьфу.

Вэй Ин улыбнулся и поднялся следом. Цзян Чэн чувствовал тепло, разливающееся у него в груди, такое непривычное после многолетнего холода. Вэй Ин всегда был тем, кто поднимал ему настроение и успокаивал его гнев. Смешной и нелепый, он все время находил неприятности на свою голову, но всегда мастерски из них выбирался. Цзян Чэн знал, что Вэй Усянь всегда был искренен и до тошноты прост в своих намерениях, он говорил, что думал, и делал глупости, повинуясь порывам. Неукротимый и дикий, но понимающий и добрый.

— Я теперь работаю над своим Золотым ядром, — Вэй Ин первым нарушил молчание. — Конечно, в моем возрасте я уже не добьюсь высоких результатов, но я стараюсь практиковаться на Правильном Пути. Лань Чжань помогает мне в этом.

— Кстати об этом, — Цзян Чэн устало потер переносицу. — Вы с ним… вы правда?.. Ну…

— Да, Ханьгуан-цзюнь мой супруг, — Вэй Ин скрестил руки на груди. — Даже не думай ничего про него говорить, я знаю, что ты его терпеть не можешь.

— Ты же флиртовал с каждой девушкой, которая попадалась тебе на глаза, как так получилось, что вы… ну, — Цзян Чэн пытался на пальцах показать какие-то странные фигуры, но Вэй Ин тут же прыснул со смеха, хватаясь за живот.

— Какой же ты… ахахахаха, ну и умора, — он сделал вид, что смахнул слезу. — Я бы дал тебе книжки, в которых описывается любовь между мужчинами, но ты вряд ли оценишь. Я был подростком и не особо разбирался в своих желаниях, — Вэй Ин пожал плечами. — Одно дело — просто флиртовать с мимолетным человеком, а другое — выбрать себе спутника жизни. Не важно, кто он, главное, как ты чувствуешь себя рядом с ним, и хочется ли тебе совершенствоваться ради него.

— Поверить не могу, ты даже в этом меня обогнал, — Цзян Чэн закатил глаза.

— Вэй-сюн! Цзян-Сюн! — вдруг из-за угла раздались крики и шлепанье чьих-то ног. Не Хуайсан с широкой улыбкой бежал навстречу им. — А я вас искал! Что вы тут делаете?

Глава ордена Не остановился в паре шагов от них и уперся руками в колени, пытаясь отдышаться. Он расправил веер и начал интенсивно обмахиваться им.

— Мы просто прогуливались, — Вэй Ин заложил руки за спину. Хоть у него и было множество подозрений по поводу собственного возвращения к жизни в теле Мо Сюаньюя, а также всех последующих приключений и распутывания бесконечного клубка интриг и заговоров, Вэй Усянь не имел достаточно доказательств, чтобы обвинять Не Хуайсана в чем-то. Потому он решил сохранять прежний нейтралитет. — А ты почему сбежал из главного зала, Не-сюн?

— Большая часть гостей уже разбрелась по покоям, остальные едва стоят на ногах, а у меня осталось еще несколько бутылочек с дорогим вином, которое я хранил для особого случая, — Хуайсан заговорщически подмигнул.

— Не-сюн, не значит ли это, что ты считаешь встречу с нами особым случаем? — Вэй Усянь уже пытался представь вкус этого редкого вина.

— Вэй-сюн, тебя так долго не было с нами, разве твое возвращение и примирение с Цзян-сюном не особый случай?

— Ничего мы не мирились! — вставил Цзян Чэн. — Так что за вино?

— Я знал, что вы не откажете мне! — Хуайсан довольно хлопнул в ладоши. — Пойдемте за мной, я уже все приготовил. Выпьем пару чарок как в старые добрые времена.

Вэй Усянь широко улыбнулся Цзян Чэну и поспешил за Хуайсаном. Ваньинь вздохнул, но постарался не отставать.

***

— Ванцзи, я уверен, что с ним все в порядке, — Лань Сичэнь едва поспевал за практически парящим над землей Лань Чжанем.

Тот ничего не ответил, лишь нахмурил брови и свернул за угол. Он всего лишь отвлекся на беседу с Лань Хуанем, а Вэй Усянь уже успел куда-то ускользнуть. Когда Ханьгуань-цзюнь понял, что в главном зале отсутствует еще и глава ордена Цзян, а его племянник лишь пожимал плечами, внутри у него появилось нехорошее предчувствие. Суйбянь по-прежнему хранился в Пристани Лотоса, поэтому сойтись в бою у них не было возможности. Но в порыве ярости Цзян Чэн вполне мог нарушить все правила и напасть на беззащитного Вэй Усяня, ведь он уже неоднократно пытался ударить его кнутом со спины.

— Глава ордена Цзян не позволит себе лишнего, я уверен в нем, — Сичэнь поравнялся с братом. — Тем более, не в день рождения Не Хуайсана.

— Я думал вы с ним не общаетесь больше, — Ванцзи замедлил шаг, прислушиваясь. — И был удивлен, когда ты решил нарушить уединение и согласился прибыть сюда.

— Нет доказательств, порочащих честь главы ордена Не, — Лань Сичэнь остановился. — Я не мог оставить его без поздравлений в этот день.

— Нашел, — Лань Ванцзи остановился перед дверью в покои для гостей.

Он крепко сжал челюсти, лицо его стало абсолютно бесстрастным, и выглядело невероятно пугающе при свете луны. Он одним резким движением распахнул двери.

— Какой же ты слабак, Вэй Усянь! — Цзян Чэн ткнул его в плечо. — Даже перепить меня больше не можешь.

— Эй! — Вэй Ин потер больное место. — Я тринадцать лет не пил вина, да и это тело не мое!

— Не надо ссориться, — Не Хуайсан примирительно замахал веером. — Лучше выпейте еще!

Лань Ванцзи растерянно смотрел на эту картину, а Лань Сичэнь позади него не мог скрыть улыбки.

— Кажется, все даже лучше, чем я ожидал, Ванцзи, — произнес он, проходя в комнату.

— Лань Сичэнь! — Не Хуайсан радостно вскочил на ноги. — Брат, проходи же, выпей с нами!

— Боюсь, время уже совсем позднее, и нам всем лучше отдохнуть, — мягко произнес он. — Ванцзи, на первом этаже я осмелился распорядиться приготовить комнаты, вы с господином Вэем можете отдохнуть там.

— Мгм, — Лань Чжань обошел брата и подошел вплотную к своему мужу.

— Лань Чжа-ань, — протянул Вэй Ин. Он был безбожно пьян, румянец растекся по его щекам и шее. — Ты такой красивый! Я хочу от тебя детей…

— Ну и мерзость, — поморщился Цзян Чэн.

Лань Ванцзи ничего не ответил, рывком поднял Вэй Усяня на ноги и закинул себе на спину, окинув Цзян Чэна холодным взглядом, и придерживая мужа за бедра направился к выходу.

— Ха! — Цзян Чэн указал на них пальцем. — Ты проиграл, Вэй Усянь! Вот и проваливай… Ой, — он подпер рукой голову и зажмурился. — Что-то мне не хорошо.

В комнате остались лишь трое.

— Не Хуайсан, праздник выдался поистине хорошим, столы ломились от вкусных блюд и напитков, — Лань Сичэнь неглубоко поклонился. — Позволь, я провожу господина Цзян до его комнаты, боюсь, что сам он может заблудиться.

— Бра-ат, — спотыкаясь, Хуайсан подошел к Сичэню, почти падая в его объятия. — Я так рад, что ты пришел сегодня! Я все еще чувствую себя виноватым перед тобой и очень за тебя переживаю!

— Не нужно, — Сичэнь одарил его мягкой улыбкой. — В моем сердце нет зла на тебя.

— Точно-точно? — он раскрыл расписной веер, виновато хлопая глазами. — у меня не осталось никого ближе тебя, брат, я очень дорожу тобой.

Лань Сичэнь вздрогнул, вглядываясь в темные глаза Не Хуайсана. По природе своей он всегда цеплялся за лучшие качества в людях, порой игнорируя их явные недостатки. Он все еще помнил, как Не Минцзюэ прилюдно бранил юного Хуайсана и сжигал его книги и веера. Нынешний глава ордена Не не был виноват в природе своей тонкой натуры, поэтому Лань Хуань всегда был к нему снисходителен и отвечал каждый раз, когда тот просил о помощи. После того, как Шоюэ пронзил Гуаньяо насквозь, Лань Сичэнь вновь и вновь долгими ночами вспоминал тот момент. Была ли угроза реальна или Не Хуайсан просто ошибся? У Сичэня не было доказательств против обоих его названных братьев, и это терзало его душу. Если Мэн Яо действительно не желал Лань Сичэню смерти, получается, что Не Хуйасан обманул его, но поверить в столь дерзкое предательство было слишком больно. Если же Цзинь Гуаньяо замышлял навредить Лань Хуаню, это ранило еще сильнее, учитывая, сколько всего они пережили вместе. Либо же случившееся было просто ошибкой, и ни Мэн Яо, ни Не Хуайсан не имели за душой темных мотивов, и глава ордена Не лишь переживал за своего названого брата, поэтому так среагировал на странные действия Цзинь Гуаньяо. Слишком много противоречий терзали душу Лань Сичэня. В конечном счете, все же он собственной рукой пронзил Мэн Яо, и в этом точно не мог никого винить.

— Я прибыл поздравить тебя сегодня от чистого сердца, поверь мне, — он склонил перед Не Хуайсаном и голову и плавно обошел его, направляясь к Цзян Чэну. — Глава ордена Цзян…

— Выпьешь со мной? — он резко поднял затуманенный взгляд и посмотрел на Сичэня снизу вверх. — Они все слабаки, разбежались спать!

— Думаю, главе ордена Цзян тоже пора отправиться отдыхать, завтра утром вас ждет долгая дорога, — Сичэнь протянул ему бледную руку. — Я провожу.

— Не будь таким скучным, — у Цзян Ваньиня уже заплетался язык, и он с трудом сфокусировался на лице Сичэня. — Ну ладно, уговорил.

Он громко хлопнул ладонью по руке Сичэня и сжал его пальцы. Не без помощи глава ордена Цзян все же поднялся на ноги и прихватил со стола кувшин с вином.

Не Хуайсан проводил их и помахал рукой вслед. Когда он остался один, то облегченно вздохнул и сложил веер. На лице не осталось ни следа от алкоголя, а взгляд его был ясным и чистым.

Цзян Чэн медленно брел за Лань Сичэнем, рассеянно оглядывая каменные пейзажи Нечистой Юдоли. Все же зелень лотосов и прохлада воды родного дома были для него ближе. Но сегодня ему было слишком хорошо и радостно, поэтому он шел, улыбаясь самому себе. Цзян Чэн давно не позволял себе таких вольностей, да и по правде сказать, ему даже не с кем было пропустить по чашке вина. Постоянные дела ордена, забота о Цзинь Лине и бесконечные ночные охоты в поисках приспешников Темного пути — вот и вся жизнь главы ордена Цзян. Он не помнил, когда в последний раз мог отдохнуть от мыслей о бесконечных делах. Обычно Вэй Ин был тем, кто подбивал Цзян Чэна сбежать в город и прикупить алкоголя, чтобы потом, сидя на берегу пруда, до рассвета разговаривать о глупостях. И сегодня он вернул ему это давно забытое чувство. Наверное, если бы здесь сейчас был Цзинь Лин, он бы крепко обнял его и сказал, что дядя на самом деле очень им гордится.

За собственными размышлениями Цзян Чэн забыл, что перед ним еще шел глава клана Лань. Он посмотрел на широкую спину в белоснежных одеждах и ускорил шаг, вглядываясь в темную копну волос.

— Кажется, у тебя там что-то… — Цзян Чэн прищурился и протянул руку, чтобы убрать посторонний предмет, который застрял в волосах Лань Сичэня.

Пальцы после немалого количества выпитого алкоголя слабо слушались Ваньина, и он всей пятерней грубо дернул Лань Сичэня за локон, а затем поднес к лицу сжатый кулах. Один за одним он разжал пальцы и усмехнулся.

— Это саранча! Вот же гадина, как она туда… — улыбка быстро сошла с лица Цзян Чэна, и он нервно сглотнул.

Лань Сичэнь обернулся к нему, и в глазах его застыл ужас вперемешку с отчаянием.

Налобная лента с вышитым узором облаков лежала на пыльной земле.

— Я так виноват, — пробубнил Цзян Чэн и выбросил насекомое в сторону, тут же наклонившись за лентой. Он бережно отряхнул ее, убедившись, что шелковая ткань не испачкалась, и обеими руками протянул Лань Сичэню. — О боги, мне так стыдно. Прости, не стоило мне столько пить сегодня.

— Ничего, — Лань Хуань с трудом вышел из оцепенения и забрал ленту. — Мы пришли, здесь твои покои.

— Зайдешь? — Цзян Чэн несмело прошел вперед и обернулся в дверях.

— Хорошо, — Сичэнь уже успел повязать ленту обратно и мягко улыбнулся.

Небольшая комната была скромной, но уютной, на столике рядом с кроватью горел единственный фонарь.

Цзян Чэн устало потянулся и снял меч с пояса, положив его на кровать, а затем и сам сел на нее. Лань Сичэнь последовал за ним, соблюдая положенное расстояние.

— Наверное, завтра мне будет очень стыдно, — усмехнулся Ваньинь. — Хорошо, что никто из других кланов не видел меня таким.

— Каким же? — мягко спросил Сичэнь.

— Пьяным и творящим всякие глупости словно мальчишка. Это все Вэй Усянь виноват, он всегда любил нарушать все приличия, — лицо Цзян Чэна озарила легкая улыбка.

Лань Сичэнь невольно засмотрелся, пытаясь вспомнить, когда же в последний раз видел друга улыбающимся. Кажется, после того, как Вэй Ин бесследно исчез, Цзян Чэн более не позволял себе на публике никаких эмоций, кроме безразличия и надменности. Лань Сичэнь часто вспоминал обучение адептов ордена Юньмэн Цзян в Облачных Глубинах. Они навели тогда много шума, вывели Лань Цижэня из себя и нарушили сотни правил. Они были полной противоположностью адептам ордена Гу Су Лань, но в то же время так прекрасно их дополняли.

— Можно ли считать, что ваши обиды исчерпаны? — спросил Лань Сичэнь.

— Между нами было слишком много недопонимания, — Цзян Чэн посмотрел на Хуаня. — Да и мы оба были мальчишками, на которых свалилось слишком много всего. Я хранил эти юношеские обиды и вырастил из них настоящую ненависть, но на самом деле, это лишь отравляло мне жизнь. Прошлого не вернуть.

— Ты правильно поступил, — темнота в глазах Лань Сичэня будто поглощала свет луны.

Цзян Чэн впервые увидел, какой печалью был окружен его старый друг. В тиши Облачных Глубин ему казалось, что это привычное гусуланьское спокойствие и отрешенность, но сейчас он видел, насколько Лань Сичэню на самом деле было тяжело здесь находиться. И было ли вообще место в этом мире, куда он мог сбежать от демонов, которые поселились у него в душе.

— Ты сегодня ушел очень рано. Где ты был?

— Шумные встречи даются мне сейчас нелегко. Моей главной целью было поздравить Не Хуайсана в этот важный день, далее мое присутствие было необязательно. Мы собирались отбыть еще до заката, но господин Вэй слегка изменил эти планы.

— Я так долго представлял нашу встречу после последней ссоры в Облачных Глубинах, но никак не ожидал, что в итоге мы просто напьемся, — Цзян Чэн улыбнулся и упал на кровать, раскинув руки.

— Алкоголь порой открывает самые потаенные дверцы в нашем разуме, поэтому с ним нужно быть осторожнее, — Лань Сичэнь поджал губы и немного помолчал.

— Лань Сичэнь, ты думаешь, я хороший человек? Друг? Брат? Дядя? — вдруг серьезно произнес Цзян Чэн. — Почему-то мне кажется, что люди видят во мне лишь монстра.

— Думаю, многим людям просто недоступна твоя истинная натура. Но самые близкие, я уверен, знают, что ты желаешь для них лишь добра, — Лань Сичэнь сидел неподвижно, с идеально ровной спиной.

— Мне кажется, я и правда был слишком жесток к А-Лину. Но я лишь хотел, чтобы он стал лучшей версией себя, был сильным и мог за себя постоять. Мы с ним стали так редко общаться, он не появляется в Юньмэне и почти не шлет мне писем. Надеюсь, он не чувствует себя таким же одиноким… — Ваньинь вдруг осекся и повернул голову, уходя от встревоженного взгляда. — Забудь, я сам не знаю, что несу.

— Я понимаю это чувство, — голос Сичэня стал тише. — Особенно сейчас.

Цзян Чэн медленно повернул голову, встречаясь со взглядом Лань Сичэня. Такие тонкие, казалось, хрупкие черты лица, ни капли надменности или высокомерия, лишь тень печали и блаженное спокойствие. Улыбка на его губах совсем не источала радость, скорее, выглядела последней попыткой не упасть в яму отчаяния. Сейчас Ваньинь подмечал, как похудел первый нефрит клана Лань, он больше не пылал силой и величем, старался не привлекать внимания и скорее спрятаться в тени. Он так напоминал ему Вэй Ина после возвращения с горы Луаньцзан. Призрак самого себя, напоминание о былых временах. Сейчас Цзян Чэн понимал, как на самом деле был сломан внутри его названный брат, и без сомнений мог разглядеть это в Лань Сичэне. Он советовал ему отпустить обиды на Вэй Ина, а сам тонул в воспоминаниях о Мэн Яо. Цзян Чэн и сам прекрасно знал, как темные эмоции и терзания медленно убивают изнутри.

— Почему же ты так любезно раздаешь советы, а сам действуешь с точностью до наоборот? — он снова сел, опираясь на вытянутые по обеим сторонам бедер руки.

— Наверное, потому что я хочу лучшего для тех, кто мне важен, — ответил Сичэнь.

— А как же ты сам? Чего ты хочешь добиться своим отшельничеством? Ты действительно думаешь, что стоит так наказывать себя, — тон Цзян Чэна стал привычно холодным. — И за что ты хочешь себя наказать? Или ты решил спрятаться от реальности среди цветников?

Лань Сичэнь резко поменялся в лице и посмотрел на Цзян Чэна. Глава ордена Цзян смотрел на него хоть и слегка расфокусированным, но серьезным взглядом. Видимо, действие алкоголя начало сходить.

— Этими руками я нанес смертельный удар человеку, которому доверял всем сердцем. — Лань Хуань разглядывал свои изящные ладони с тонкими длинными пальцами, будто сделанными искусным мастером из нефрита. — Я смывал его кровь долго и тщательно, но я до сих пор ощущаю ее запах.

— Он пытался тебя убить, уничтожил несчетное количество людей, не пощадил своего брата и отца! — Цзян Чэн стал говорить громче. — Я знаю, что вы были очень близки, но он обманывал тебя все эти годы. То, что он пал от руки своего названого брата, было для него благословением, которого он не заслужил.

Цзян Чэн сжал руки в кулаки, в голове вспыли слова Вэй Усяня.

— Получается, что я был слеп и глух столько лет. Я поддерживал его, всегда шел на помощь. Утешал его после смерти Не Минцзюэ, в которой отчасти оказался виноват сам, — Лань Сичэнь горько усмехнулся. — Все это время я был пешкой в его игре, но был ли Мэн Яо хоть когда-то честен со мной? Неужели вся наша дружба была лишь обманом, и все это время я в первую очередь обманывал самого себя?

Цзян Ваньинь не знал что сказать. Он впервые видел Лань Сичэня таким раздавленным и обессиленным. Так много происходило у него в душе, и каждый день он варился в собственных мыслях, будто в котле с кипящим маслом, обрекая самого себя на бесконечную пытку. Цзян Чэн не подозревал о такой стороне всегда безупречного и добродетельного Цзэу-цзюня. Оказывается, что когда тот гасил свечи перед сном, из темных углов его спальни выползали его собственные демоны.

Цзян Чэн обнажил часть своей души Сичэню, и теперь тот доверил ему свои секреты. Здесь и сейчас, погруженный в раздумья и тоску, Лань Хуань больше не казался таким уж идеальным, и Цзян Чэну почему-то нравилась эта сторона первого из нефритов Лань.

— Прости, что снова отнимаю так много твоего времени своими разговорами, — Лань Сичэнь привычно улыбнулся и поднялся на ноги. — Тебе нужно отдохнуть, а я отправлюсь в свои покои.

— Прошу, останься здесь, — сказал Ваньинь, ощущая волнение в сердце. Ему так нравился этот момент душевной близости с Лань Сичэнем, что прерывать его не хотелось. — Завтра мы снова станем главами своих орденов и отправимся решать скопившиеся проблемы, но сегодня давай позволим забыть себе об этом.

— Что же, я собирался сыграть пару мелодий на гуцине… но с удовольствием разделю их с тобой, — Лань Сичэнь улыбнулся, чуть теплее, чем раньше.