Вэй Усянь изо всех сил пытался держать глаза открытыми, сидя за завтраком с Лань Ванцзи и Лань Сычжуем. Он допоздна провозился с новым амулетом из хрусталя, который хотел скорее закончить для Лань Юаня, в глубине души переживая за своего младшего брата и ожидая новостей от него, но раз Цзян Чэн не зашел попрощаться, значит, эту ночь он провел в покоях главы ордена Лань. Не то чтобы Вэй Ин сомневался в способностях Ваньина проявлять свои чувства… Просто тот делал это порой слишком изощренными способами, например, обещая переломать ноги или вызывая на дуэль. Цзян Чэн был таким всегда — будто боялся показаться слабым и оттого постоянно прятался за маской безразличия и жестокости. Но Вэй Усянь знал его с самого детства, знал, как легко на самом деле было ранить его брата. Перед глазами Цзян Чэна был не самый лучший пример отношений его родителей, и он часто печальным взглядом смотрел, как они в очередной раз громко ссорятся, осыпая друг друга ругательствами. Ваньинь боялся повторить их судьбу, ошибиться в своем выборе, и потому неосознанно отгораживался от людей, считая, что в одиночестве никто не сможет его ранить.

Вэй Ин не был удивлен выбором Цзян Чэна — искренний и добрый Лань Хуань действительно располагал к себе с первой встречи и так идеально гасил пламя главы ордена Цзян прохладой невесомых облаков, облачая его верное и хрупкое сердце, скрытое под толстой коркой боли и разочарований. Лань Сичэнь не сумел отрастить такой панцирь, отдал все силы и больше не мог быть сильным ради других. Он устал от смертей и предательств, думал, что спрятаться от мира в тиши Облачных Глубин будет лучшим решением, но это больше походило на заточение.

Цзян Чэн был смерчем, пыльной грозой в степи и проливным ливнем в густом лесу. Он метал молнии одним лишь взглядом, заставлял людей смолкнуть, появляясь в зале, источал неистовую необузданную силу. Лань Сичэнь, будто в противовес, был холодной рекой в туманных горах, утренней росой на высокой траве и прохладой в тени высокого дерева. В его глубоком темном взгляде можно было увидеть бездонную пучину, а движения его были плавными и невесомыми, будто он весь стоял из облака, и стоит коснуться бледной ладони, как он исчезнет, будто мираж. Вэй Усянь отчего-то верил, что эти двое людей, непохожие и самобытные по отдельности, будут дарить друг другу те эмоции, которых никто из них не знал раньше, и вместе смогут гораздо больше, когда раскроют реальную силу любви. Они оба строили вокруг себя неприступные стены, но если постоянно прятаться от чувств, можно упустить целую жизнь.

Цзян Ваньинь сладко потянулся в кровати и перевернулся на спину, жмурясь от яркого солнца, заглядывающего в окно. Он спал так крепко, что не видел снов, лишь чувствовал чужое тепло рядом и ровное дыхание на своей шее… Цзян Чэн резко распахнул глаза и повернул голову, удивленно осматривая прижавшегося к нему Лань Сичэня. Левая рука Цзэу-цзюня лежала на животе главы ордена Цзян, а его нога внезапно оказалась перекинута через бедра Ваньина. Лань Хуань выглядел до невозможности восхитительно во сне, с растрепанными волосами, без налобной ленты и с пикантно распахнувшейся рубашкой на груди, которая теперь обнажала бархатную кожу и острые ключицы. Цзян Чэн понимал, что нагло пялится на спящего главу ордена Лань, но устоять перед такой картиной было невозможно. Видел ли его таким хоть раз кто-то еще? Делил ли он с кем-то свое ложе и прижимался вот так, всем телом, будто боясь, что утром проснется в пустой кровати? Ваньинь старался не думать об этом. Даже если в прошлом Лань Сичэнь был с кем-то, это уже неважно. Во всяком случае, теперь Цзян Чэн не собирался оставлять Лань Хуаня… Он пока не знал, как именно будет жить на два ордена, но почему-то сейчас это волновало его в последнюю очередь. Ваньинь точно знал, что уедет из Гусу тогда, когда убедится, что Сичэня можно оставить на время, пока сам он разберется с делами в Пристани Лотоса. Или же он просто заберет его с собой, позволит вдоволь высыпаться, есть вкусную еду и не соблюдать никаких правил. Цзян Чэну определенно хотелось видеть это невинное лицо на подушке рядом каждое утро. Он, затаив дыхание, медленно провел кончиками пальцев по щеке Лань Сичэня, наблюдая, как тот забавно хмурится сквозь сон и жмется ближе. Кажется, первый нефрит клана Лань был полон сюрпризов, и Цзян Ваньинь обязательно должен был разгадать их все.

— Глава ордена Цзян, как вам не стыдно наблюдать за мной во сне? — не открывая глаз, с легкой улыбкой произнес Лань Сичэнь.

— Глава ордена Лань, вы были безбожно милым, я не смог удержаться, — Цзян Чэн заправил длинную прядку за ухо Лань Хуаня.

— Милым? — Цзэу-цзюнь открыл веки и лукаво прищурился. — Я правда это услышал или это остатки сна сыграли со мной злую шутку?

— Кто знает, глава ордена Лань, быть может, вы и правда еще не до конца очнулись ото сна, — Ваньинь невинно пожал плечами.

— Тогда это был самый прекрасный сон, о котором я только мог мечтать.

Лань Сичэнь уткнулся носом в шею Цзян Чэна и крепче сжал его в объятиях. Это ощущалось так странно, но так… привычно. Будто так должно было быть всегда — сонный и улыбающийся Цзян Ваньинь в его объятиях, вполне себе реальный и теплый, а не призрачный образ из снов, растворяющийся с первыми лучами солнца. Лань Хуань так часто думал о нем, сидя в одиночестве своих покоев, что он начал приходить к нему во снах. И Сичэнь берег эти сладкие грезы, где он не знал о череде предательств и потерь и не чувствовал, как осколки его сердца с болью впиваются в грудную клетку изнутри. В этих снах он видел расплывчатые черты Цзян Чэна, слышал его голос и представлял их прикосновения. Лань Хуань так долго взращивал внутри себя чувства к Ваньину, что уже не мог думать о ком-то ином. Но у них не было времени любить друг друга раньше… Сначала клан Вэнь сжег Облачные Глубины, затем — Пристань Лотоса. Цзян Чэн потерял всю семью и остался с крошечным Цзинь Лином на руках, полностью погрузившись в воспитание племянника. Он сходил с ума, разыскивая Вэй Усяня в каждой подворотне, гнался за призраками давно погибшего брата. Лань Сичэню оставалось наблюдать со стороны, потому что его чувства были неуместными в тот момент, потому что он сам был слишком занят делами ордена, доставшегося ему от погибшего отца. Они оба посвятили себя обязанностям и другим людям и вряд ли тогда смогли бы вот так спокойно лежать в кровати до обеда, наслаждаясь блаженными часами.

— Твой брат не будет тебя искать? — спросил Цзян Чэн, задумчиво перебирая волосы лежащего у него на руке Сичэня.

— Я нагрубил Ванцзи и прогнал его в прошлый раз… Теперь он не заходит ко мне, и я чувствую себя виноватым, — Лань Хуань тяжело вздохнул. — Мне не стоило себя так вести, я наделал столько глупостей. Им с дядей пришлось перенять все дела ордена на себя.

— Тебе нужно время, чтобы восстановиться. Думаю, Ханьгуань-цзюнь понимает это как никто другой. Ты был рядом с ним, когда он нуждался в заботе, теперь он заботится о тебе. И я благодарен ему за это, — Цзян Чэн оставил мягкий поцелуй над бровью Сичэня. — Мне жаль, что я оставил тебя в такой момент и тебе пришлось пережить это одному.

— Я знал, что мне нельзя пить алкоголь, — спустя несколько минут тишины произнес Лань Сичэнь. — Но в тот день я не мог даже в медитации заставить свои мысли умолкнуть. Я думал, что мне станет легче после нескольких чарок вина, но вместо этого я начал чувствовать злость, и я злился на самого себя. Я не помню, как оказался в горах, но на какое-то мгновение мне показалось, что в моей жизни больше нет смысла. Ведь я виноват в смертях стольких людей, как я мог подумать, что заслужил чьей-то любви? Я выпустил меч из рук, а потом…

— Тише, — прошептал Цзян Чэн, прижимая к себе дрожащего от слез Лань Хуаня. — Ты ни в чем не виноват, ты сделал все, что мог, ты прекрасный брат, друг и глава ордена. У тебя такое доброе сердце, ты лишь хотел лучшего для тех, кто был тебе дорог, — он гладил Сичэня по спине и шептал слова ему прямо на ухо. — Ты заслуживаешь много любви, так много, чтобы в твоей голове больше никогда не появлялись темные мысли. Тебе пора жить дальше, Сичэнь. Если ты будешь сидеть в одиночестве все время, то не сможешь избавиться от демонов из прошлого, потому что ты лишишь себя настоящего и будущего. Я знаю это, я жил с этим не один год, постоянно спрашивая себя о том, смог бы я изменить что-то в прошлом. Но это бессмысленно, потому что с каждым днем мы движемся только вперед, и прошлых решений нам уже не изменить, но мы можем построить будущее. Мне еще предстоит в полной мере осознать мои чувства к тебе, но я точно знаю, что хочу видеть тебя в своем будущем.

Лань Сичэнь приподнялся на локте и заглянул в серые глаза Цзян Чэна. Ваньинь мягко улыбнулся ему и осторожными движением вытер сорвавшуюся с длинных ресниц Лань Хуаня слезу.

— Я был так слеп, раз не замечал твою красоту раньше, — пальцы Цзян Чэна проследовали по линии подбородка Сичэня. — Я так сильно хотел убедить себя, что должен видеть в тебе лишь друга, но в итоге только упускал время и причинял тебе боль.

— Я не говорил о своих чувствах, потому ты не знал, как много для меня значишь, — Лань Сичэнь поднялся выше на подушку и навис над Цзян Чэном. — Я считал, что гордый и невозмутимый глава ордена Цзян наверняка найдет себе прекрасную жену, а я лишь испорчу то, что было между нами, если признаюсь, что ты для меня больше, чем друг. Я не мог забыть тебя с того самого дня, как ты приехал в Облачные Глубины в качестве ученика, — Лань Хуань усмехнулся. — Как-то так получилось, что два героя из Юньмэна безжалостно украли сердца нефритов клана Лань.

— Боюсь, что я уже не смогу вернуть тебе твое сердце, — Цзян Чэн почувствовал, как во рту вдруг пересохло. — Мне потребовалось больше времени, чтобы понять, что мои чувства к тебе уже перестали быть дружескими, и я, право, ничего в этом не смыслю, но мы ведь можем еще все исправить? Скажи, с чего мне начать.

— Зачем начинать, если мы можем просто продолжить? — шепот Лань Сичэня почти касался губ Ваньина, и он закрыл веки, растворяясь в медленном и осторожном поцелуе.

Сейчас он ощущался еще острее и приятнее, чем на горе Байфэнь, потому что Цзян Чэн больше не сопротивлялся этим чувствам. Он позволил им заполнить все его тело, в полной мере понимая, как прекрасно целовать того, кто волнует твое сердце. Все эти юношеские поцелуи с хрупкими девушками в сумерках Пристани Лотоса теперь потеряли всякий смысл, потому что это больше походило на игру, удовлетворение почти детского любопытства и желание быть наравне со сверстниками. Теперь это было взрослое страстное желание чувствовать партнера ближе, касаниями губ и сильными ладонями показывать свои чувства и принимать их в ответ с большей силой, потому слов уже было мало. Цзян Чэну и сейчас было мало, потому что он ждал этого слишком долго, но это ожидание того стоило. Он держал в объятиях человека, рядом с которым больше не нужно было притворяться, потому что его принимали целиком и полностью.

Поцелуй становился все настойчивее, а воздуха начинало не хватать. Цзян Чэн одной рукой зарылся в темные волосы Лань Хуаня, а другой прижимал его к себе за спину, чувствуя, как их сердца слились в быстром ритме. Как он мог отказаться от чего-то настолько приятного?

Лань Сичэнь с трудом отстранился от Цзян Чэна на вытянутых руках и поцеловал его в уголок губ.

— Наверное, нам стоит все же позавтракать и привести себя в порядок, — Лань Сичэнь сел в кровати и кое-как отдышался. — Больше месяца я не облачался в одежды клана и не носил лобную ленту… И мне, право, стыдно появляться перед тобой в таком виде.

— Ты видел меня пьяным и несущим чепуху, — Цзян Чэн сел следом, пытаясь отвести взгляд от покрасневших губ Лань Хуаня. — Ты видел мои слезы и слабость, но я ничуть не жалею об этом. Ты выглядишь даже прекраснее без парадных одежд, потому что сейчас я могу видеть тебя настоящего.

— В моменты слабости я позволял видеть себя таким лишь самым близким людям, — Лань Сичэнь посмотрел на Ваньина в упор. — Когда я едва не расстался с жизнью, больше всего на свете я хотел, чтобы ты был рядом в этот момент. Мне было не важно, что ты увидишь меня в слезах и отчаянии, я лишь хотел быть уверен, что не потерял тебя из-за того глупого порыва на горе Байфэнь. Я провел этот месяц в медитациях и одиночестве размышляя о былом и будущем. Я понял, что мне дорога моя жизнь, и я не хочу с ней расставаться. Понял, что готов отпустить моих обоих погибших братьев, храня память о важных моментах, прожитых вместе, потому что пора перестать искать виноватых в случившемся, ведь это уже ничего не изменит. Я не верну их, но я знаю, что они бы хотели, чтобы я продолжил жить. Еще я понял, что готов снова доверять, когда ты появился на пороге моего дома.

Цзян Чэн с волнением посмотрел на Лань Хуаня и взял его за руку, оставляя нежный поцелуй на тыльной стороне ладони.

— Я никогда раньше не чувствовал подобного, — тихо произнес он. — Когда я вижу тебя, у меня сердце начинается биться быстрее, и внутри становится так тепло. Скажи честно, Лань Сичэнь, что за проклятье ты на меня наложил?

— Ты же знаешь, что проклятья имеют свойство возвращаться к тому, кто их насылает, — Лань Хуань провел ладонью по щеке Цзян Чэна. — Потому я чувствую то же самое, что и ты.

— Не помню, когда я в последний раз чувствовал себя так же хорошо, как сейчас, — Цзян Чэн прикрыл глаза, прижимаясь щекой к руке Сичэня. — Мне так спокойно и радостно.

— Я не думал, что когда-то еще смогу испытать что-то кроме уныния и растерянности… Но мое сердце будто вновь оживает, — Лань Сичэнь улыбнулся, и Ваньинь не смог сдержать улыбки в ответ, наблюдая, как в потухших янтарных глазах вновь загораются искорки.

Он снова чувствовал себя мальчишкой, смущенным и взволнованным, понимая, как забавно выглядит со стороны сейчас. Глава ордена Цзян, суровый и непоколебимый, с румянцем на щеках в одних лишь нижних одеждах сидит в кровати первого нефрита клана Лань. Вряд ли бы кто-то смог поверить в это, если бы не увидел собственными глазами. Но, к счастью, в тиши Облачных Глубин никто не мог потревожить их уединение, и Цзян Чэн поражался подобному спокойствию. В Пристани Лотоса у него редко появлялись свободные минуты без вечно снующих слуг или помощников где-то рядом. Ему удавалось побыть одному лишь поздним вечером, когда он возвращался в собственные покои и еще долго сидел за бумагами, слушая стрекот цикад. В бесконечных делах он топил собственное одиночество и пытался отвлечься от тяжелых мыслей, порой без сил падая на кровать глубокой ночью. Ваньинь жил ради ордена, забыв, что жизнь иногда может приносить удовольствие. Для него существовали лишь долг и обязанности, а собственные желания давно отправились куда-то в конец списка.

— Ты помнишь, где вода и полотенца? — спросил вдруг Лань Сичэнь, двигаясь к краю кровати.

— Да… Куда ты? — Цзян Чэн удивленно смотрел, как глава ордена Лань изящно скользнул босыми ногами на пол и обернулся через плечо, поправляя распахнувшуюся рубашку.

— Приведу себя в порядок и устрою нам завтрак. Мой дядя бы уже заставил меня переписывать все правила ордена, если бы узнал, что мой гость все еще голоден. Ты можешь пока умыться, я скоро вернусь, — Лань Хуань подхватил сложенные у кровати белоснежные одежды с узором облаков и скрылся в соседней комнате, закрыв за собой дверь.

Цзян Чэн растерянно подошел к зеркалу, рассматривая собственное отражение, и подметил, что ему действительно было бы неплохо умыться и расчесать волосы. Прохладная вода приятно освежала кожу, смывая остатки сна, и Ваньинь насухо вытер лицо, ощущая странный прилив сил. Он вернулся в комнату и подобрал небрежно лежавшие на полу фиолетовые одежды. Лязгнула застежка пояса, и Цзян Чэн довольно кивнул своему отражению в зеркале, поправляя заколку в волосах. Он перевел взгляд в отражении на смятое одеяло и разбросанные подушки на кровати, и его сердце отозвалось учащенными ударами. Ваньинь действительно провел эту ночь рядом с Лань Хуанем, он обнимал его во сне, вдыхал сладкий аромат его волос и чувствовал горячую кожу сквозь шелк их рубашек. Боги, он целовал полные нежные губы Цзэу-цзюня и слушал, как сбивается его дыхание… Цзян Чэн закрыл глаза и шумно выдохнул, сжимая кулаки. Если он продолжит об этом думать, это может слишком явно проявиться перед Лань Сичэнем в неподходящий момент, потому что выдержка Цзян Ваньина явно заканчивалась там, где начинались тонкие пальцы Лань Хуаня, сжимающие его талию сквозь рубашку.

Дверь с тихим шорохом открылась, и Лань Сичэнь легкой поступью появился позади Цзян Чэна. Он вздрогнул и обернулся, встречаясь взглядом с безупречным нефритом клана Лань. Привычная лента пересекала высокий лоб, а белоснежные одежды так идеально подчеркивали его стройный силуэт. Цзян Чэн иногда сомневался в реальности настолько прекрасного человека, но после сегодняшней ночи эти сомнения улетучились сами собой.

— Сначала позавтракаем, а потом я могу показать главе ордена Цзян самый живописный уголок Облачных Глубин, — Лань Сичэнь спрятал руки в рукавах ханьфу. Он точно потерял в весе за последний месяц, скулы снова заострились, а взгляд казался уставшим из-за темных ореолов вокруг глаз. Цзян Чэн злился на себя за то, что не осмелился приехать сюда раньше и не позаботился о Лань Хуане тогда, когда сам он не мог этого делать.

— Думаю, прогулка на свежем воздухе пойдет нам обоим на пользу, — Ваньинь позволил взять себя за руку и увести в соседнюю комнату, где на чайном столике их уже ожидали наполненные чашки.

Краем глаза он следил, чтобы Лань Сичэнь поел достаточно плотно, думая про себя о том, что в последний раз он переживал о чьем-то питании, когда Цзинь Лин отказывался есть, будучи пятилетним ребенком. Цзян Чэн вообще не думал, что способен на подобную заботу и нежность по отношению к другим людям, но в случае с Лань Хуанем это получалось само собой, будто бы нельзя было никак иначе.

После завтрака они вышли из дома, и Цзян Чэн задержался в саду перед домом, рассматривая погибшие цветы. Лань Сичэнь проследил за его взглядом и печально вздохнул, не сказав ни слова. Он легко потянул за собой Цзян Чэна, и они покинул двор, направляясь по узкой тропинке в сторону гор. Как только они отошли глубже в лес, Лань Сичэнь вынул меч из ножен и забрался на лезвие, утянув Цзян Чэна за собой. Ваньинь не был в этой части Облачных Глубин во время своего обучения и потому сейчас удивленно крутил головой по сторонам, рассматривая густые заросли леса и живописные холмы, мелькавшие под ними, держась за узкую талию Лань Хуаня. Впереди темнели пики гор, и Лань Сичэнь начал постепенно снижаться, направляясь к небольшой поляне посреди леса, покрывавшего склон горы.

— Что ты хочешь показать мне? — они брели сквозь чащу, осторожно обходя камни и корни деревьев. Воздух здесь был сырым и прохладным, будто где-то рядом была вода.

— В детстве мы с Ванцзи приходили сюда, когда хотели побыть вдали от правил и строгого взгляда дяди, — не оборачиваясь, ответил идущий впереди Лань Сичэнь. — Это очень красивое место, мы набрели на него случайно и больше никому не показывали.

— Почему ты хочешь показать его мне? — спросил Цзян Чэн, перепрыгнув через поваленное дерево.

— Я уже назвал тебе причину, — усмехнулся Лань Хуань.

Цзян Чэн нахмурился, обдумывая его слова, и удивленно раскрыл рот.

— Оказывается, даже нефриты клана Лань устают от бесконечных правил… Какой тогда прок постоянно дописывать их?

— Так воспитывается дисциплина и сильный дух. Но все же мы остаемся людьми, которые могут болеть, грустить, уставать и радоваться. Правила дают нам ориентиры с детства, но когда мы покидаем Облачные Глубины, то полагаемся лишь на собственные принципы и ценности, — Лань Сичэнь остановился, прислушиваясь.

— Я думал, что убью Вэй Ина собственными руками, когда он умудрился нарушить почти все три тысячи правил в первый же день обучения, — Ваньинь усмехнулся. — И как он выживает здесь.

— Господин Вэй обладает собственным видением картины мира. У него весьма острый ум и доброе сердце. Хотя мой дядя с трудом воспринял новость о свадьбе Ванцзи, я считаю, что Вэй Ин привносит много полезных новшеств в воспитание наших адептов, — Лань Хуань продолжил идти вперед.

— У них правда все было по правилам? Настоящая свадьба? — Цзян Чэн слышал отдаленный шум воды впереди.

— Красные одежды, три поклона и скромная церемония, если ты об этом, — Лань Сичэнь изящно проскользнул под согнувшимся стволом дерева. — Они не хотели делать из этого шумиху… Мы пришли, — он ловко прыгнул вперед, скрывшись в густых кустах.

Цзян Чэн едва поспевал за ним и тоже шагнул следом, жмурясь от яркого света. Они вышли к большому озеру с кристально прозрачной водой, над которым возвышался шумный водопад. Ваньинь замер, оглядываясь, и заметил Лань Сичэня, стоящего на плоском широком камне, лежавшем в воде. Он бесшумно прыгнул к нему, приземляясь рядом, так что они оба были обращены лицом к водопаду. Вода с шумом срывалась с высоты и пузырилась внизу, поднимая в воздух тысячи маленьких капель. В отличие от спокойных озер Юньмэна, в Гусу вода имела свою силу. Цзян Чэн завороженно смотрел на прекрасную стихию, стоя плечом к плечу с Лань Сичэнем.

— Простое созерцание бушующей силы природы успокаивает меня, — глубокий голос Лань Хуаня звучал над самым ухом. — А когда ты стоишь рядом, я чувствую себя счастливым. Тебе нравится?

Цзян Чэн с удивлением посмотрел на Лань Сичэня, спрятавшего руки в широких рукавах. День склонялся к вечеру, и солнечные лучи вырисовывали полоски радуги над бурлящей водой. С двух сторон их окружал густой лес, и оттого это место казалось сказочным островком, скрытым от всего мира. Здесь было красиво, но еще красивее выглядел Лань Сичэнь, по-юношески улыбающийся и утирающий краем рукава долетающие до его лица капли воды.

— Мне нравится, — выдохнул Цзян Чэн, не отрывая взгляд от профиля Лань Хуаня.

— Я часто думал здесь о тебе, когда чувствовал себя одиноко. Я смотрел на то, как в прозрачной воде отражаются блики солнца и кроны деревьев, вдыхал свежесть воды и мечтал, чтобы ты тоже был рядом со мной и мог разделить этот прекрасный момент, — Лань Сичэнь повернулся к Ваньину лицом, и теплые лучи солнца растопили теплый янтарь в его глазах, превратив его в тягучий мед.

— Я редко обращал внимание на красоту природы, пока ты не показал мне ее, — Цзян Чэн посмотрел наверх, где на лазурном небе тонкой паутиной раскинулись облака. — Будто время рядом с тобой замедляется.

— Нам больше некуда торопиться, — Лань Хуань взял Цзян Чэна за руку, переплетая их пальцы. — Мы можем просто наслаждаться каждым моментом.

— Сичэнь… — тихо позвал его Ваньинь. — У меня правда нет никакого опыта в… в подобных отношениях. И я пока слабо понимаю, что мы должны делать дальше.

— А что бы ты хотел делать? — Лань Хуань вопросительно поднял бровь.

— Хотел? — Цзян Чэн усмехнулся. — Я не помню, когда я в последний раз делал то, что хотел…

— Тогда подумай. Мы знаем друг друга много лет и последний год общались довольно близко, но, кажется, мы ни разу не говорили о наших желаниях, поэтому можем начать с этого.

— Хм, — Ваньинь задумчиво почесал висок. — Ты не раз бывал в Пристани Лотоса, и кроме озер и лугов, я не смогу показать тебе других красот, но я бы хотел, чтобы ты поехал со мной. Если ты сможешь оставить Облачные Глубины на какое-то время, я был бы рад. Мы упустили много времени порознь, и я не хочу покидать тебя теперь.

— Я поговорю с дядей и братом сегодня и дам тебе ответ перед сном… Ты ведь останешься на ночь? — настороженно спросил Лань Сичэнь.

— И не только на ночь, — Цзян Чэн загадочно отвел взгляд.

В то время как Лань Хуань отправился на встречу с Лань Ванцзи и Лань Цижэнем, Цзян Ваньинь нежился в горячей воде, прикрыв глаза и наслаждаясь ароматом трав. Он, определенно, заслужил эти несколько дней отдыха, но его все еще волновал тот факт, что он, прибыл в Облачные Глубины тайно, и если об этом узнает Ханьгуань-цзюнь или, еще хуже, его дядя, Цзян Чэн не знал, как будет оправдываться. Потому ему казалось гораздо более правильным решением забрать Лань Сичэня в Пристань Лотоса на несколько дней или, может, больше, где хоть и более шумно и жарко, зато можно не бояться быть избитым дисциплинарным кнутом за нарушение пары сотен правил. Цзян Чэн вообще сомневался, что выберется отсюда живым, если Лань Цижэнь узнает, что второй выходец из Юньмэна соблазнил еще одного его племянника. Хотя, по правде, скорее скромный Лань Сичэнь был тем самым тихим омутом, в котором Ваньинь теперь утопал с головой. Больше всего он боялся, что, получив заветное прощение и поговорив с Цзэу-цзюнем, ему будет мало этого, и он, как зависимый, будет хотеть еще больше с каждым разом. Именно это сейчас и происходило. Лань Хуаня не было всего пару часов, а Цзян Чэн уже чувствовал необъяснимую тоску, за которую хотелось больно ударить себя по лбу. Он же взрослый мужчина!

Ваньинь насухо вытер тело и развернул белоснежный нижний халат, любезно оставленный ему Лань Сичэнем взамен фиолетовых одежд, которые пришлось отдать прачке. Он надел его прямо на голое тело, ощущая привычный сладкий аромат, каждый раз сводящий его с ума. О Боги, это действительно проклятье. Цзян Чэн злился на себя за то, что всего один день с Лань Хуанем сломал всю его выдержку. Что же ждет его дальше? Он лежал на белых шелковых простынях, и все его мысли крутились вокруг до дрожи прелестного и красивого Цзэу-цзюня. Еще вчера он смотрел на него взглядом, полным разочарования и усталости, а сегодня выглядел таким счастливым, глядя на водопад. Неужели Цзян Чэн мог действительно сделать кого-то счастливым одним своим существованием?

Наконец, послышался шорох двери, и Цзян Чэн резко сел на кровати, с надеждой смотря в темноту дверного проема. Лань Хуань медленно прошел в комнату и молча встал перед Ваньином.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Цзян Чэн, пытаясь выглядеть достаточно грозно, но вскоре понял, что Лань Сичэнь с интересом рассматривает его наряд. — Ты сам мне это оставил, мне больше нечего надеть.

— Я знаю, — Лань Хуань пожал плечами. — Просто любуюсь. Белый тебе к лицу.

— Я не… — смущенно попытался возразить глава ордена Цзян, но Сичэнь рассмеялся, усаживаясь на кровать рядом.

— Я поговорил с Ванцзи и дядей… Я не сказал, куда именно хочу отправиться, но они позволили мне покинуть Облачные Глубины на пару недель, чтобы я мог немного восстановиться прежде, чем снова вернуться к делам ордена, — Лань Сичэнь скользнул взглядом вниз, где распахнутые полы ханьфу обнажили часть бедра притихшего в ожидании Цзян Чэна.

— Так ты отправишься со мной в Пристань Лотоса? — Ваньинь выглядел слишком радостно для человека, который пытался держать лицо. — Может, тогда завтра?

— Да, завтра мне нужно будет закончить несколько дел, но после обеда мы сможем отправиться в Юньмэн, — глава ордена Лань с трудом вернул взгляд к лицу собеседника.

— Тебе не кажется, что все происходит… стремительно? — вдруг спросил Цзян Чэн.

— А-Чэн, — Ваньинь широко распахнул глаза от такого обращения. — Медленно тлеющий костер разгорается за пару дуновений ветра. Кажется, мы оба пропустили моменты юношеской влюбленности из-за ответственности, доставшейся нам по чужой воле. Так много чувств ждали освобождения, так много слов были не высказаны… Представь чашу, в которую долгое время капает вода, всего по капле, но в один день края переполнятся, и все вокруг затопит. Признаюсь, в моей душе творится настоящий хаос, и ты стал причиной этому. Но я отчего-то рад чувствам, которые переполняют меня сегодня, потому что они помогают мне забыть о горечи и грусти и напоминают, что я еще жив. Я получил второй шанс в этой жизни, и я не хочу его упускать. Так почему бы нам не позволить этому стремительному потоку подхватить нас и нести по течению?

— А что если в конце этого потока водопад? — Цзян Ваньинь неотрывно смотрел в глаза Лань Хуаня.

— Тогда я буду рад упасть с него вместе с тобой, — Лань Сичэнь подался ближе, увлекая Цзян Чэна в сладкий поцелуй.

Он повалил его на кровать, нависая сверху, и целовал так медленно и приторно, словно тягучая патока, что Цзян Ваньинь не удержал тихого стона, тут же безбожно заливаясь румянцем. Лань Сичэнь довольно улыбнулся сквозь поцелуй и отстранился, чтобы провести языком по покрасневшим губам Цзян Чэна. Тот тяжело дышал и испуганно смотрел на склонившегося над ним нефрита клана Лань.

— Ты заставляешь меня забыть о мире за стенами этой комнаты, — Лань Сичэнь шептал слова, очерчивая пальцами четкие линии челюсти Цзян Чэна, спускаясь к ключицам и снова поднимаясь вверх. Глава ордена Цзян закрыл глаза, растворяясь в прикосновении. — Будто я снова вижу сон, в котором нет никого, кроме нас двоих, и мы можем наслаждаться друг другом целую вечность. За всю свою жизнь я не прикасался к чему-то более прекрасному, чем ты, А-Чэн.

— О Небеса, — громко выдохнул Цзян Чэн, хватая руку Лань Сичэня. — Что ты делаешь со мной?

— Если ты позволишь, я смогу подарить тебе намного больше, — шепот превратился во влажный поцелуй прямо за ухом.

— Очень скоро я не смогу тебе ни в чем отказать, но я уверен, что именно этого ты и добиваешься, — Цзян Чэн потянул Лань Хуаня к себе за воротник и нетерпеливо приник к его губам.

Они уснули, вдоволь насладившись волнующими поцелуями и объятиями. Лань Сичэнь прижался к Цзян Ваньину со спины, ощущая, как разрастается тепло в его груди, прогоняя холод и мрак уединения. Демоны из прошлого не смогут достать его, пока рядом есть тот, кто сможет прогнать их своим светом.