«Во сне хитрый демон может пройти сквозь стены,

Дыханье у спящих он умеет похищать.

Бояться не надо, душа моя будет рядом

Твои сновидения до рассвета охранять»

Ария — Потерянный рай

Спичка скулил жалобно, как побитый щенок, иногда прерывисто выдыхая. Клык его не видел, но не требовалось большого воображения, чтобы представить, как ему было плохо.

Когда-то Клыку тоже снились кошмары, и это было ужасно: просыпаться посреди большой темной комнаты липким от пота, с остатками ещё не ушедшего страха вглядываться в предметы, пытаясь вернуть себя в реальность. Ночью это было сложно. Стулья с одеждой казались замаскированными сказочными карликами, забирающими детей, обувь под кроватью походила на затаившегося хищного зверька. А самое страшное — лица соседей по комнате. В темноте они выглядели не человеческими, а какими-то чужими, дьявольскими, либо мёртвыми, сколько Клык не убеждал себя, что это просто игра света.

— Зачем, — прошептал вдруг Спичка и протестующе замычал во сне.

Тут совесть Клыка уже не позволила себя заглушать — завыла волком. Если бы все люди боялись неловкостей, то не было бы героев, а Клык хотел быть героем. В детстве. Может, он и подпортил Спичке жизнь своим появлением, но сейчас бездействовать нельзя. Тем более, он хотел извиниться.

Клык спустился вниз, мягко спрыгнув с последней ступеньки, стеснительно потёр локоть и взглянул на Спичку. Как и всегда, человеческое лицо смотрелось страшно в темноте, даже плачущее, даже если видеть, как его обладатель лежит, обняв коленки в страхе. С чёрными пятнами на месте глаз, с искривлённым ртом… Клык даже немного завис в нерешительности. Нужна ли здесь его помощь? Может, он сделает только хуже?

Но тут произошло следующее: за окном, озаряя дорогу фарами, медленно проехал автомобиль. Наверное, кто-то ночью спутал поворот или ещё чего. Обычно машины сюда не заезжали. Бледно-голубой свет попал в окно, пролился дорожкой по полу, делая различимыми фантики, чьи-то вещи и потёртости на линолеуме, осветил часть ступни Клыка, прыгнул на кровать и, лавируя между толстыми складками одеяла, остановился на лице Спички. В одно мгновение страшное полуночное существо превратилось в испуганного мальчика с двумя блестящими влажными дорожками на бледном лице.

Спичка отвернулся от света, метнулся на другой бок, но Клыку для храбрости было достаточно и этих нескольких секунд. Он подошёл к изголовью кровати, сел на колени и осторожно потрепал рукой сгорбленные плечи.

— Спичка, — прошептал он. — Эй, Спичка.

Как же неуместно звучала кличка. Сейчас Клык почувствовал это особенно остро. Человеку нужно имя, он же не собака какая-нибудь. Но имени Спички он не знал, поэтому оставалось только подчиняться существующим в доме правилам.

От более активного потрясывания Спичка только больше сжался и подполз к стене. Клык неуверенно оглянулся, но все спали, так что он залез на край кровати.

— Спичка-а, — шепотом позвал он. — Это просто сон.

На его тряску не наблюдалось никакой реакции, и, недолго думая, Клык взял его трясущуюся руку и зажал между своих тёплых ладоней.

— Это просто… — начал он, как вдруг Спичка распахнул глаза, и дёрнулся от Клыка назад, тут же ударившись головой о металлическую спинку и, кажется, не обратив на это внимания.

— Это я! — воскликнул Клык, сам испугавшись от неожиданности, и вскинул ладони в воздух. — Это просто я. Оле… То есть, Клык.

Спичка смотрел на него широко раскрытыми от ужаса глазами, быстро бегая взглядом от ног и до головы, пытаясь опознать. Клык почувствовал себя как под прицелом.

— Тебе приснился кошмар, — шепотом повторил он. Попытался успокаивающе, но прозвучало, наверное, как оправдание.

Спичка, наконец, пришел в себя, узнав в черном силуэте знакомого состайника. Его напряженные плечи медленно расслабились, глаза перестали бегать туда-сюда, а дыхание после глубокого выдоха потихоньку начало восстанавливаться.

— Я-я… — протянул он, заикаясь, но тут же зажмурился и схватился за голову.

— Ударился, — подсказал Клык. — Об спинку.

Спичка протестующе замотал головой.

— Нет-нет-нет, я им-мел в виду… Фу-ух, сейчас… М-м-м…

Он машинально потёр ладонью ушибленную макушку и шмыгнул носом.

— Я тебя напугал? — наконец спросил он, открыв глаза. — Я говорил во сне? И-извини, если что… Это бывает… Прости, пожалуйста…

— Да нет! Не надо извиняться, ты чего, — удивился Клык. — Я просто услышал, как ты… ну… стонешь. И решил, что это…

— С-сон плохой.

— Да, — облегчённо выдохнул Клык. — У меня тоже такое было, так что я подумал… Вот. Надо разбудить. Извини, если напугал.

Спичка кивнул и снова шмыгнул носом. Он положил подбородок на сложенные на коленях руки и уставился невидящим взглядом куда-то в складки покрывала. Как будто не замечая Клыка.

— Так… У тебя всё хорошо? — уточнил Клык, думая уже уходить.

— А? — дёрнулся Спичка. — Да… Да-да, спасибо тебе. Я посижу немного, и снова спать лягу.

— Ага. Я тогда пойду к себе. Ну в смысле…

Он кивнул вверх, имея в виду свою койку. Спичка медленно перевёл взгляд наверх и что-то его там развеселило, потому что в голосе появилась улыбка:

— Ну иди.

Клык встал и ловко забрался на свою кровать, чувствуя в груди странное волнение — уже не такое как раньше, более приятное.

Он снова не мог заснуть, но плеер уже разрядился: Клык прослушал его вчера всю дорогу сюда и два раза перед сном. Пауэрбанк тоже был разряжен. Вздохнув, Клык спрятал свои временно бесполезные сокровища обратно под подушку. Минут пять он прожигал глазами потолок с облупившейся побелкой. Пятно серого потолка на ее месте походило на руку с длинными когтями.

Тут снизу послышалось тихое шуршание бумаги.

Клык свесил голову вниз.

— Ты тоже не спишь? — прошептал он в темноту.

Ему никто не ответил, но было слышно, как Спичка что-то делает со своим альбомом. Клык уже хотел снова лечь спать, как вдруг услышал тихий, явно подавленный всхлип.

Он знал, что делать, если кого-то бьют (бить в ответ). Примерно знал, как поступить с человеком во время кошмара (будить, а дальше как получится). Но чего Клык не представлял совершенно — это как успокоить человека, если тот плачет, особенно, если этот человек —

мальчишка.

Сам Клык не плакал никогда, сколько себя помнил. Может, в детстве только. Однако, если бы так случилось, что кто-то довел его до слёз…

Он попытался представить, что делать в такой ситуации, но проблема была уже в том, что он не помнил, как это — плакать. Когда ему было плохо, он много злился и уходил куда-нибудь, где мог побыть один. Пинал там что-нибудь, щёлкал зажигалкой, потом появилась привычка курить. Наверное, четырнадцать — не самый лучший возраст для этого, но в его окружении были и более ранние курильщики. Плохие привычки вообще неплохо успокаивали нервы.

Клык снял брюки со спинки кровати и пошарился в карманах. В мятой упаковке с «раком гортани» оставалось ещё четыре сигареты.

— Хочешь покурить? — спросил Клык чуть громче обычного, свесившись вниз с сигаретой в руках.

Он не был уверен, что это поможет, но других вариантов в голову не пришло.

Спичка ответил не сразу, видимо, пытаясь совладать с голосом и создать видимость спокойствия. В итоге, всё равно продрожал:

— Я н-не курю.

— Чё, совсем? Бли-ин.

Клык убрал сигарету в упаковку, добавив на всякий случай, что ему не жалко, но Спичка правда оказался некурящим.

— А ты не будешь? — поинтересовался он сипло, спустя пару секунд. — Я бы прошёлся просто так. А один по Дому ходить не люблю.

Курить не хотелось, но от предложения Спички пройтись вместе всё внутри подпрыгнуло. Клык чувствовал себя ответственным за слухи про них, и любую доброжелательность в свою сторону воспринимал с большим облегчением.

— Давай, — быстро ответил он и спрыгнул вниз.

Спичка подождал, пока он натянет на себя джинсы с толстовкой. Сам он спал в длинной, почти по колено футболке белого цвета. Она была сшита по какому-то великанскому размеру, и широкий ворот, если сдвинуть вбок, мог обнажить его худое плечо. Он надел только тапочки. Клыку к Дому было ещё привыкать и привыкать, чтобы вот так вот выйти в коридор в чём спал.

— Ты где куришь? — спросил Спичка.

— В туалете.

— Лучше на крыльцо выйти. В туалете могут учуять, что накурено, и если Фазаны или некоторые из Мышей — настучат.

Спичка пошел в противоположную сторону и вдруг остановился.

— Хотя нет. Пошли сначала в туалет, я умоюсь. Ты не против?

Клык не успел ответить, как тот развернулся. Даже удивительно было видеть его (тихого, заплаканного) командующим.

В туалете Спичка высморкался, умылся, причесал волосы мокрыми пальцами и посмотрел на себя в зеркало. Справа от раковины было узкое окно, которое поддувало зимой и никогда не открывалось, но зато освещало лица полуночников.

— Клык, — сказал он тихо, — Можно спросить?

— Что?

— О чём я говорил во сне?

Клык постарался вспомнить.

— Вроде ничего такого… Спросил только: «Зачем», но что зачем, я не понял.

— Ага, — выдохнул Спичка. — Это хорошо.

Он постоял немного, пристально вглядываясь себе в глаза, и лишь спустя несколько секунд внезапно повернулся к Клыку.

— Ну что, пошли курить?

— Пошли, — протянул Клык, не переставая удивляться переменам, которые происходили со Спичкой. Он уже засомневался, тот ли самый Спичка полчаса назад скулил во сне.

На крыльце он был всего раз. У Дома их было два: одно выходило в закрытый двор, другое — на улицу. Они вышли во двор.

Здесь пахло свежим ночным воздухом, светила луна, комары стайкой летали вокруг фонаря. Ночью двор не было видно полностью, дальние деревья утопали в темноте и белёсом тумане. Вдалеке выла собака.

Спичка подошёл к самому краю и свесил ноги вниз, повиснув руками на перекладине перил.

Олег достал сигарету и хотел отойти подальше, чтоб не мешать, но тот его позвал.

— Иди сюда. Клык.

Как заворожённый, Клык подошёл и устроился рядом. Сигарета осталась незажженной.

— Ты курить будешь?

— А… Я зажигалку в комнате оставил.

Спичка молча залез в карман и протянул ему свою. Пришлось курить.

Ему наконец выдался случай получше рассмотреть изменения, произошедшие в Спичке. Первое, и самое бросающееся в глаза: осанка. Обычно зажатый, сейчас он держался, расправив плечи и приподняв подбородок. Почти гордо. Словно хозяин Дома. Он больше не прятал взгляд, не пытался закрыться, и смотрел свысока, но не так, как Фараоны. Фараоны выглядели нелепо в своих попытках быть выше других, вытягивали шеи, прикрывали глаза, ухмылялись. Спичка же смотрел как птица, парящая над другими, свободная и независимая. Былая слабость превратилась в лёгкость, зашуганность — в спокойную уверенность. Тощие очертания внезапно стали изящными, а скованные движения приобрели плавность. Он был красивым и с утра, но теперь, ночью, им было невозможно не восхищаться. Даже с подпухшими глазами.

— Часто ты ночью гуляешь? — спросил Клык, выдыхая дым.

— Нет. Очень давно не гулял.

— А почему?

Спичка посмотрел на него серьёзно.

— Это так важно?

— Просто интересно.

— Тогда я не буду отвечать. Спроси что-нибудь другое.

Клык вдруг осознал, что впервые за два дня ему не запрещают задавать вопросы. Внезапно столкнувшийся с возможностью узнать всё, что его интересовало, он почувствовал себя ребёнком в конфетном магазине.

Спичка с интересом наблюдал за его размышлениями.

— Тебе часто снятся кошмары? — он решил остановиться на самом очевидном.

— Бывает, что снятся. Бывает, что нет. Я привык.

— И… Что ты обычно делаешь?

— Просыпаюсь. Просто чуть позже, чем сейчас.

— Ага…

Клык затянулся, вспоминая, что ещё его интересовало в последние дни. На ум, как назло, ничего не приходило.

— Ты всегда рисуешь? Всё свободное время?

— Я рисую только когда чувствую себя нехорошо. Как сегодня ночью.

— И в тот день, когда я приехал? И когда из столовой пришёл?

— Да. Тогда тоже было плохо, но по-другому.

— Часто тебе… Часто ты рисуешь?

Спичка улыбнулся краешком рта.

— Давай не про меня.

Клык как раз хотел спросить, почему днём он совсем другой, нежели ночью, и пожалел, что не додумался раньше.

— Почему здесь всё такое странное? — спросил он наконец, объединив в этой фразе большинство своих вопросов.

— Что ты имеешь в виду?

— Да всё. Нельзя задавать вопросы, узнавать имена, надписи на стенах, какие-то нелепые правила, стаи…

Спичка посмотрел вдаль и задумчиво приложил палец к губам. Он выглядел так, словно сошел с какой-нибудь картины. Клыку пришлось приложить немало усилий чтоб не пялиться на него. Уже который раз.

— Читал «Алису в стране чудес»?

— Эм-м… Я смотрел мультик.

— Тоже сойдёт. Нормальных людей не бывает. Все мы по-своему ненормальны, и это нормально. Помнишь?

— Ты мне, конечно, очень помог, — фыркнул Клык.

Спичка даже не улыбнулся.

— А что именно ты не понимаешь?

— Да хотя бы… Правило это, «не ходи ночью по коридору со стороны двора». Почему? Откуда оно вообще взялось?

— А в твоём старом детдоме не было правил?

— Были, но не такие. Нормальные.

— Например?

В голосе Спички звучала искренняя заинтересованность. Клык постарался привести самое естественное, что можно было придумать.

— Например, не засовывать пальцы в розетку.

— А почему?

— Что «почему»?

— Почему нельзя?

«Ты прикалываешься что ли» — хотел спросить Клык, но на него смотрели такие честные глаза, что он промямлил:

— Потому что… Ну… Током ударит.

— И что?

— Как что? Умрёшь, вот что. Или сильно пострадаешь.

Спичка вдруг улыбнулся.

— Вот видишь. Поэтому нельзя и по коридору ходить. Все правила направлены на одно: чтобы ты не умер и не пострадал.

Глядя на лицо Клыка, Спичка чуть ли не засмеялся.

— Чё ты ржёшь, я серьёзно же спрашивал! — возмутился Клык. — Я думал, ты правда ответишь, а ты…

— Я ответил. Я же не виноват. В каждом доме свои правила, у нас вот такие. Некоторым, кстати, вообще всю ночь нельзя по коридорам ходить.

— Поч… А кому, например? — поправился Клык.

— Мне.

— Так ты же ходишь.

— Только сегодня. Сегодня можно.

Клык промолчал, но Спичка всё понял, и ответил, даже без усмешки:

— Потому что поругался кое с кем.

— С кем?

— Мы же договорились не спрашивать про меня.

Клык вздохнул. Сигарета кончилась, почти невыкуренная.

— Давай последний вопрос. А то я замёрз, — предупредил Спичка. — Подумай хорошо.

Вариантов было много, Клык как раз успел всё вспомнить. Почему Чумные не ладят с Фараонами? Почему детям разрешают портить стены? Почему существует правило с кличками?

Он вдруг подумал, что хочет задать очень глупый и нечестный вопрос, но если есть хоть какой-то шанс, что Спичка на него ответит, то Клык потратит свою последнюю попытку.

— Послушай, я знаю, что это у вас запрещено, но ведь и вопросы тоже задавать запрещено, а ты отвечаешь, так что…

Он смутился, потому что Спичка посмотрел на него с таким блеском в глазах, как будто ждал как минимум раскрытия секрета мироздания.

— Как тебя зовут? — быстро проговорил Клык. — Настоящее имя.

— Ох… — Спичка тут же изменился в лице. — Нет, извини, этого я тебе не скажу.

— Потому что правила? — разочарованно проговорил Клык.

— Не только в этом дело. Так просто… Безопасней. Точнее… Я просто не хочу… О, чёрт…

Спичка повёл плечами, нервно провёл рукой по волосам и снова стал похожим на старого себя.

— Извини, но я боюсь. Поэтому нет.

— А я не боюсь. Олег. Так меня зовут.

Своей фразой он хотел пошутить и, может, ободрить Спичку, но тот посмотрел на него, и Клык осёкся. В широко распахнутых глазах плескался настоящий страх, такой, как будто он действительно боялся. Как боятся боли или смерти.

Спичка покачал головой и поднялся на ноги.

— Пошли в комнату, — сказал он. — Уже поздно.

— Извини, — проговорил Клык. — Я не знал, что это так важно для тебя. Правда.

— Пошли в комнату, — повторил Спичка. — Не будем об этом говорить.

Олег вздохнул и послушно последовал за ним.

Вдалеке снова завыла собака.