«…Имя твое — ах, нельзя! —

Имя твое — поцелуй в глаза,

В нежную стужу недвижных век.

Имя твое — поцелуй в снег.

Ключевой, ледяной, голубой глоток…

С именем твоим — сон глубок.»

Марина Цветаева

Засыпать в три ночи Клыку было не впервой, поэтому, когда в полвосьмого утра по комнате пошёл запах чипсов и громко заиграла мешанина из битов с бессмысленными звуками, он был в состоянии встать и тяжёлым взглядом окинуть шикующих фараонов. Колонка лежала посередине комнаты и даже как будто вздрагивала от музыки. Фараоны шумели не меньше: их гогочущий смех, недалёкие шутки и шуршание упаковок — прелюдия перед завтраком — удивительным образом заполняли промежутки тишины между припадочными завываниями исполнителя. Клык почувствовал тревогу еще когда сквозь сон услышал разговоры. А с того момента, как включилась музыка, прошло около пяти минут, и всё это время он безутешно надеялся, что стая угомонится сама. Кажется, для Фараонов такой подъем был чем-то обыденным: в комнате помимо Клыка спал (и недовольно морщился) только Спичка.

— Можно потише сделать? — громко спросил Клык, практически перекрикивая музыку.

Внимание на него обратили не сразу, только со второй попытки. Кремень обернулся и переспросил:

— Чё надо, братан?

— Потише, говорю. Не одни же.

«Потише». Даже не «выключить», что там, Клык понимал, с кем делит пространство. Но и на такую смехотворную просьбу Кремень отозвался смешком и пожиманием плечами:

— Сорян, не могу. Привыкай.

— Между прочим, — взвился Сверчок, — Полезный образ жизни включает в себя не только ранний отбой, но и подъём в семь утра.

Сверчок был низкий, прыщавый и костлявый. Они с огромным Кремнём часто ходили парой, похожие на Тимона и Пумбу из мультика.

Слова про образ жизни от Сверчка звучали смешно. Если Фараоны и просыпались для чего-то пораньше, то только чтобы набить животы той гадостью, которую тащили контрабандой из магазина. Ещё они занимались зарядкой. Вернее, считали, что занимаются. Зарядка здесь проходила под режущий уши скрип кроватей (на них прыгали), грохот вещей (ими кидались), и возмущенные причитания Мелочи (чьи вещи, собственно, использовали в качестве снарядов). Вот и вся польза. В случае Фараонов «здоровый образ жизни» действительно был «образом».

— Клык, а ты всё спишь? — с ядовитой радостью воскликнул Комиссар. — Нельзя же так отрываться от жизни! Подъем, подъем!

Его вечный прихвостень Мелочь кинул в Клыка подушкой. Клык зарычал и начал рыскать глазами по комнате в поисках мусорки. Туда впоследствии и полетела подушка, но вместо ожидаемого эффекта — Клык надеялся, что от него отстанут — Фараоны дружно загоготали. Мелочь смеялся тоже, пусть не так активно. Ему, наверное, думалось, что он весельчак и «необидчивый», а не козёл отпущения.

— А Спичка, чё, тоже спит? Че, не выспались оба? Поня-я-ятно… — подлил он масла в огонь. — Может ещё в Спичку подушкой?

— Эй! — крикнул Клык, чувствуя, как шея стремительно краснеет, — Вам чё, словами непонятно? Музыку сделайте потише! А лучше, вообще заткнитесь и валите отсюда в коридор.

— О-хо-хо, в коридор! Че придумал! Может вас двоих лучше в коридор? Не дал тебе Спичка выспаться, так это ваши проблемы, — проговорил Комиссар, оскалившись.

Клыку стало мерзко это слушать. Сам не до конца понимая, как, он обнаружил себя стоящим уже на полу, почти вплотную к Комиссару. Кто-то сделал музыку тише.

— Ещё хоть слово про меня скажешь…

— И что? Ударишь меня?

Комиссар, в отличие от него, был взрослый, одетый, выше почти на полторы головы и смотрел, согнув шею, как на мелкую букашку.

— Ударю, — сквозь зубы прошептал Клык. — Заебал.

Комиссар вскинул брови и ухмыльнулся. Глядя на него, другие тоже одобрительно захмыкали.

— Ты? Меня? Мальчик, тебе объяснить, как устроен Дом?

— Да насмотрелся уже.

— Если такая малявка, как ты, подерется с кем-то вроде меня, — всё равно начал нравоучения Комиссар, — то у неё будет огромные неприятности. Ты если сам гордый и к Спичке притёрся, так защищай его, я не запрещаю! Но только место-то своё знай.

Улыбка сползла с его лица, уступив место злобной гримасе:

— Шавка хозяина защищает от других собак. Собак! А если кто не по уровню — так до могильника недалеко.

— Это кто шавка? — пробормотал Клык, подобравшись.

— Ну ты. А чё?

Кулак прилетел ему в нос молниеносно, так, что Комиссар даже отшатнуться не успел. Наверное, Фараоны не ожидали, что кто-то осмелится драться с их вожаком, замерли все. В нерешительности и шоке.

Комиссар медленно поднёс ладонь к лицу. Вид у него был ошарашенный. Клык, глядя ему в глаза, сделал шаг в сторону и щёлкнул кнопочкой колонки. Тишина теперь казалась такой же оглушительной, как и музыка.

— Ты чё наделал, — первый очнулся Мелочь. — Мы с-час тебе так накостыляем, что больше не будешь кулаками махать, потому что нечем будет махать, понял?

Он дёрнулся вперёд, но никто его не поддержал, а Комиссар даже остановил, выставив ладонь.

— Не надо, — тихо сказал он. — Пусть себе радуется.

Он посмотрел на Клыка, зловеще сверкнув глазами. Из-под ладони выкатилась капелька крови.

— Радуйся, пока можешь, — послушно сказал Мелочь.

— Да заткнись ты, — сморщился на него Комиссар. Потом развернулся ко всем и хмуро приказал:

— В коридор.

Послышался гул, Фараоны начали недоуменно переглядываться.

— В коридор, — громко злясь, повторил Комиссар, — Идиоты, блять. В коридор. У нас собрание.

Он первый вышел из комнаты, хлопнув дверью. Клык не веря своим глазам, пронаблюдал, как Фараоны в полной растерянности потянулись за ним, даже почти не толкаясь от удивления.

Перед тем, как последний покинул комнату, Клык успел услышать кусочек разговора между Кремнём и Сверчком.

— Один Чумной в стае — это ещё ладно. Это можно терпеть. Но если их двое…

— Бешеный, — прошипел Сверчок. — Так накинуться, и на кого?

Сверчок обернулся, увидел, что Клык их внимательно слушает, и прикусил язык.

Только когда дверь за ними закрылась, Клык облегчённо выдохнул. Сердце стучало вагонами по рельсам, голова слегка кружилась. Ему приходилось драться раньше, даже много раз, но никогда не было вот так. Если бы Фараоны захотели, если бы почувствовали слабину, притворство в его самоуверенности, они бы точно его избили. Одного целой стаей. В этом Фараоны были правы: против них всех Клык был почти что беспомощным щенком.

Он потёр руками плечи и шею, чтобы успокоиться, и повернулся к своей кровати.

Спичка сидел и во все глаза смотрел на него.

Волосы у него были растрепаны. Солнце падало на них из-за свисающего покрывала, и они светились, как тонкие шелковые ниточки, похожие на ангельский нимб. У Спички был заспанный вид — подушка отпечаталась на щеке и немного возле глаза, как шрам. А на длинной футболке виднелись полоски грязевой пыли — остались от перил, когда они сидели на крыльце вчера.

— Не заметил, как ты проснулся, — неловко сказал Клык.

Это было правдой только отчасти. Конечно, Клык знал, что Спичка не спит. Невозможно было спать в таком шуме, разве что усиленно делать вид, чтобы эти подонки устыдились и заткнулись. Но Клык точно помнил, что когда говорил с Комиссаром, Спичка лежал с закрытыми глазами. И когда Фараоны выходили, он лежал. Наверное, радовался, что наконец-то сможет доспать положенные восемь часов. Честно говоря, было бы правильнее сказать: «Не заметил, с какого момента ты сидишь и смотришь на меня. Вдруг я сделал что-то, чего обычно не позволяю себе, когда на меня смотрят, а ты увидел, и теперь мне следует думать об этом весь день». Но первый вариант был короче.

— Я проснулся как только они включили музыку, — признался Спичка. — Но когда ты попытался м-м-м… Отвоевать наше право на сон? — признаться, немного струсил.

— Да и правильно, — отмахнулся Клык. — Ещё бы ты с ними драться полез. Нас бы тогда точно побили.

— Н-нет, ты меня не совсем правильно понял. Я имел в виду, мне было страшно за них. Что я их покалечу.

— Ты? — улыбнулся Клык, решив, что Спичка так шутит. — Ну да, с тобой они бы и всей стаей не справились.

— Я серьезно, — сказал Спичка. — Я могу быть опаснее, чем кажусь… Но ударить Комиссара было очень смело. Спасибо.

— Да не за что, — потёр шею Клык. — Может… Может это, ну…

— Что?

— Да нет, ничего. Глупость, — помотал головой Клык.

 — Ты, наверное, хотел спросить, можно ли теперь считать, что мы друзья.

— О-о-о, — протянул Клык, удивлённый, что его мысли так точно считали. — Да, вообще-то, хотел.

— Я тоже хотел поговорить об этом, — вздохнул Спичка с какой-то грустью в голосе. — Ты… Будешь стоять? Садись, может?

Он отодвинул покрывало на своей кровати в сторону и Олег сел слева от него. Прямо как тогда, на крыльце. Только сейчас Спичка был светлый-светлый и совсем по-другому чарующий.

— В общем, мы вроде начали общаться, и… Ты только не принимай это на свой счёт, но лучше нам перестать так часто разговаривать.

Начало было словно удар. Клык не сразу нашелся, что думать, не то, что ответить. Спичка продолжал:

— Не потому что ты плохой, это целиком из-за меня. Ты замечательный. Но я такой человек, которому лучше быть одному, понимаешь?

Клык не понимал. Он чувствовал себя надоедливой девчонкой, которую пытается деликатно отшить парень.

— Ты может, заметил, — продолжал Спичка, — С того момента, как ты пришел, все разговоры крутятся только вокруг нас с тобой. То есть… Вот эти слухи все. Ты прости, я спросонья не очень хорошо формулирую мысль. Я ещё вчера хотел сказать, но мы как-то резко пошли обратно из-за… Ты помнишь.

— Извини за слухи, — вдруг сказал Клык. — Правда, я не знаю с чего это вот так. Я ведь ничего и никак… Ты мне даже не… то… что бы…

Слова давались всё труднее, но остановился Клык только когда увидел удивлённое выражение лица Спички.

— Что? — спросил он сдавленно.

— Я не понимаю, за что ты извиняешься, — честно сказал Спичка. — Ты-то тут причем?

— Ты сказал, — выдохнул Клык, — Что тебя беспокоит, что про нас болтают всякое. Вот сегодня утром например. Я про это.

— А… — Спичка запнулся. — Клык. Клык. Подожди. Ты считаешь, что это твоя вина?

— Ну не твоя же.

— Как раз моя. Я это и хотел сказать. Что из-за меня у тебя могут быть неприятности, поэтому тебе лучше найти другого друга. Прости.

Они оба замолчали несколько секунд смотрели друг на друга, пока Спичке не стало отчего-то весело.

— Ты чего так смотришь? — спросил он с улыбкой.

— Я не понимаю.

— Чего?

— Да всего. Ты не хочешь со мной общаться, но дело как бы не во мне, а в тебе. Я более тупой отмазки не слышал. Ты если что-то про меня думаешь, так не стесняйся, говори. Не надо на себя переводить.

— Я ничего про тебя не думаю. А что я должен думать? — заинтересовался Спичка.

— Ну не знаю. Что я какой-то не такой. Неправильный.

— Почему? — он склонил голову набок.

— Потому что. Вот, у тебя хотел спросить. Вдруг ты заметил во мне что-то неправильное и теперь хочешь не общаться со мной. Ты, если это правда, так и скажи. Не надо выдумывать про себя.

— Клык, я не выдумывал. Это правда.

— В чем правда? Что ты можешь Комиссару навредить в драке? Ты?

Клык окинул его взглядом с ног до головы и сомнительно поднял брови.

— Послушай, — вздохнул Спичка и, сложив ладони лодочкой, прижал их переносице. — Клык. Я не могу рассказать прямо. Ты сам поймёшь позже. Дело правда не в тебе. Совсем-совсем. Просто пока ты со мной, не важно, как друг, враг или просто защищаешь меня — к тебе будет пристальное внимание. От всех. Извини, но это так.

— А если мне пофиг? Они же настоящие придурки, буду я ещё под них подстраиваться. Пусть смотрят, если хотят.

Спичка нахмурился.

— Извини, это очень сложно.

— Хватит извиняться.

— Прости, — машинально сказал Спичка и ойкнул. Клык хмыкнул.

— Почему… Почему ты вообще за меня так цепляешься? — поднял глаза Спичка. — Мы всего два дня знакомы. От меня много проблем. Я слабый — ты думаешь, что я слабый. Себе на уме.

— Херня, — мотнул головой Клык, — Ты нормальный. Наверное, самый нормальный из всех, кто тут есть.

— Это неправда, — нервно засмеялся Спичка.

Клык закатил глаза. Снова повисло молчание. Стало слышно, как за дверью ходят другие жители Дома. Наверное, Фараоны уже ушли завтракать.

— Я просто хочу, чтобы ты честно мне сказал, что не хочешь со мной общаться, — снова завёл своё Клык.

— Я не могу это сказать! Это неправда.

— Тогда объясни причину.

— Я уже объяснил!

— Настоящую причину.

— Это настоящая причина, Клык! — воскликнул Спичка. — Я могу быть опасным и поэтому держусь от всех подальше. Я бы не стал тебе врать, зачем? Я не хочу никому навредить, ты потом поймёшь, правда поймёшь, но сейчас давай договоримся!

— А если я скажу, что не боюсь тебя? Ну, допустим, ты правда можешь вытворить какую-нибудь штуку, но я не боюсь. Я сегодня против всей стаи один стоял, думаешь, я тебя испугаюсь?

 Спичка замолк и уставился на него большими глазами. Клыку показалось, что он готов заплакать. Уже не так уверенно, запинаясь через слово, Спичка пробормотал:

— Но т-ты же не знаешь, о чем я говорю. Не п-понимаешь.

— Ну и что? — тихо, даже немного ласково сказал Клык. — Я вообще ничего не боюсь. И тебя — что бы ты не имел в виду — не испугаюсь. Если дело правда только в тебе.

— Правда, — кивнул Спичка и шмыгнул носом.

Клык был прав, он расплакался. То ли от нервов, то ли от усталости. Хотелось его обнять. Это было бы правильным. Но Клык был не уверен, на каком они уровне отношений. Весь этот разговор ощущался странным, как будто преждевременным.

— Ну, ты это, — потупился Клык, — Ты не плачь.

— Угу, — жалобно ответил Спичка. — Ты уверен, что т-тебе всё равно, что я такое?

— Человек ты, — не понял вопроса Клык. — И нет, мне не все равно. Но я не испугаюсь. Если ты хочешь, чтоб мы дружили, конечно. Если не хочешь…

— Хочу, — заверил его Спичка. — Ты не волнуйся. Не знаю, почему ты решил, что ты в чем-то виноват. Ты хороший.

— Да нифига я не хороший, — кисло ответил Клык. — Спасибо, конечно.

— Ты смелый. Я хотел бы таким быть.

— Ну всё, прекращай, — смутился Клык.

Спичка набрал воздуха, собираясь что-то сказать, но вдруг передумал. Клык уже встал, чтобы одеться, но тут он выпалил:

— Погоди! Сейчас.

Он развел руками, успокаиваясь, закрыл глаза и снова попробовал сказать — на этот раз, приложив всю смелость, какая в нём была. Клык ждал.

— С-серёжа, — тихо сказал он. — Моё имя. Вот.

Он прерывисто выдохнул и тут же залился краской.

— Я правда хочу с тобой общаться.

— Да не надо было, если ты не хотел, — удивлённо сказал Клык.

— Я хочу. Чтобы ты знал.

Спичка уставился в пол.

— Ладно. Спасибо, — Клык постарался улыбнуться, но улыбки всегда давались ему плохо, так что пришлось добавить для верности: — Спасибо, что доверяешь мне.

— Только ты можешь меня так не называть? — скороговоркой выпалил тот. — Извини, но я всё ещё немного боюсь.

— Ладно.

— Ты не разочарован?

— Что ты, нет, конечно, — пожал плечами Клык. — Не называть, так не называть.

— Спасибо, — лучезарно улыбнулся Спичка, вытирая глаза. — Твоё имя я тоже помню.

На завтрак они, минуя удивлённые взгляды, спустились уже вместе.