«Смысловая засада, рифма наградой раз в полтора часа,

Недосказанность фразы в липком экстазе, крик на два голоса,

Полилась на бумагу темная брага выдержкой 20 лет,

Мы не вместе, но рядом, значит так надо, я выключаю свет…

Твой силуэт, как иллюзия.»

После 11 — Крылья

Чужие взгляды окружали, давили, мешали привыкшему к одиночеству Клыку сосредоточиться. Их со Спичкой окружили. Создавалось ощущение, что все ждут драки, но, как ни странно, Спичка не боялся. Раньше Клык не смог бы и представить, что его друг способен выглядеть вот так. Он стоял, гордо запрокинув подбородок, улыбался с превосходством, и был максимально не похож на самого себя.

— Пришёл-таки? — Спичка расплылся в улыбке. — Я тебя ждал.

— Зачем? — спросил Клык, вертя головой по сторонам и быстро соображая. Пока не расступятся — бежать невозможно. Драться с кем-то, когда вокруг целая толпа — тоже не вариант. Страшно, страшно, страшно… Клык привык бороться со всеми своими страхами. Гулять по темноте в семь лет, пускать пауков на ладони в десять, драться и крыть словом, когда в любой момент рискуешь остаться без зубов. Вот только страх оказаться окружённым никуда не пропал. Да и как с ним было бороться? Темнота и пауки безобидные, в драке он тоже преуспел, но если бьют сразу много, то тут счастливого исхода ждать глупо…

— Да не крутись ты, — поморщился Спичка. — Посмотри на меня. Клы-ык.

Он ехидно позвал его по кличке, как будто с издёвкой. Когда Клык резко посмотрел на него, Спичка улыбнулся.

— Вот так. Негоже к хозяину Дома поворачиваться затылком.

— К кому? — спросил Клык. — Ты чего, Спичка? Что с тобой?

— Со мной всё хорошо, — с удовольствием протянул тот. — И со Спичкой твоим тоже. О нём есть, кому беспокоиться, пока ты бросаешь его одного. Не волнуйся.

Клык не выдержал и ещё раз посмотрел по сторонам. Его напрягало то, что он не мог видеть всех сразу. Он сжал кулаки.

— Боишься меня? — поднял брови мальчик напротив. Язык не поворачивался назвать его Спичкой.

— Нет, — тихо ответил Клык.

— Занимательно… Совсем не боишься?

— А чё мне тебя бояться? — неуверенно пробубнил Клык.

Может бояться и стоило? Его сознание как будто застыло в ступоре, не в силах принять происходящее вокруг.

Если он что-то и понимал в этой ситуации, то напускная храбрость — всё, что у него есть. Ну и, может, кулаки.

Лжеспичка вдруг замахнулся и резко выставил кулак вперёд, остановившись за сантиметр до лица Клыка. Тот, сам себя не контролируя, дёрнулся назад и закрылся локтями, в подобии блока.

Вокруг засмеялись.

— Кому ты врёшь? — он усмехнулся и опустил кулак. — Ты трус. Ты трус, Олег.

— Я не трус! Я… К-какого хрена? — голос Клыка дрогнул. Он вдруг понял, что на его имя не среагировал никто. Никто не шикнул, не посмотрел на Лжеспичку большими глазами, не сделал замечание. Как будто ему всё это разрешалось.

— Я не трус, — повторил он тихо, не зная, что ещё сказать.

— Ты думаешь, — начал Лжеспичка медленно, — что ты выглядишь смелым? Самым крутым? Презираешь наши законы, оскорбляешь нас, избиваешь вождей?

— Я не избивал, — быстро возразил Клык, но его перебили:

— Ч-ш-ш. Я говорю! Храбрый сильный Олег, защитник слабых и обездоленных. Ты сам-то в это веришь? Я вижу, как у тебя дрожат коленки, Олеженька, ты хочешь сбежать. Ты бы и сбежал давно, не будь здесь толпы, у тебя глаза шастают в поисках лазейки. Я подскажу: её нет. Ты не сбежишь.

— Заткнись, — прошипел Клык, заливаясь краской. — Что ты мелешь? Заткнись!

Кисель в его мозгах никуда не делся. Клык ничего не понимал, и чувствовал себя из-за этого беспомощным.

— Не нравится? Сложно устрашать других, когда все знают, какой ты никчёмный. Ма-аленький. Тут большинство постарше тебя будут. Кулаки у них ай, как больно бьют, думаешь, ты сможешь их одурачить?

— Ты головой что ли ударился? — крикнул пунцовый Клык. — Спичка, ты совсем?

— Я не Спичка, ты ещё не понял?

— Кто ты блять ещё-то? Чёртик из табакерки?! Завали, говорю, иначе я тебя ударю, — Клык не заметил, как под конец фразы голос из грозного превратился в испуганный, почти жалобный.

Лжеспичка улыбнулся.

— Я душа этого места. Меня много как называют. Кто-то зовёт меня Войной, кто-то Чёрным вороном. Чумные называют своим командиром. Имя мне — Птица.

Улыбка вдруг сползла с его лица.

— Ты меня утомил. Угомонись ненадолго.

Он повернулся к толпе. В первых рядах стояли кривые, разноцветные Чумные и чуть ли не подпрыгивали от нетерпения. Птица поднял руки, и они заверещали, как толпа преданных фанатов.

— Тише, тише, — засмеялся Птица. — Я тоже по вам скучал. Вы меня ждали?

«Да-а-а» — заорали Чумные. Они подпрыгивали, вырывались вперёд, давили друг друга, но не переступали невидимой черты. От их фанатизма Клыку стало жутко.

Когда радостные визги поутихли, Птица кашлянул.

— Я надолго вас покинул, но наконец появилась возможность выйти на свет. Птенчики мои, я слышал все ваши мольбы, ваши страхи, ваше рвение в бой. Ваш энтузиазм не сравнится ни с чем, именно поэтому…

Он взял драматическую паузу, но догадливые Чумные уже затопили коридор своим воем. К ним присоединились Фараоны, за ними Мыши, Жуки и даже несколько Дельфинов. Азарт толпы захватил всех. Клыку показалось, что он оглох.

— Война! — заорал пухлый Барсук.

— Война! — подхватили другие Мыши. — Война, война!

— Мы хотим крови! — взвизгнул Гвоздь. — Мы хотим перемен!

— Нахуй Чумных! — прокричал Комиссар, заливаясь смехом.

— Нахуй Комиссара, — в один голос ответили сразу три Чумнёнка.

В своей ярости они походили на диких зверей: широко раскрытые глаза, распахнутые в вое пасти, стайные инстинкты…

Птица стоял с поднятыми руками, как их король и наслаждался зрелищем. Стоило ему раскрыть рот, как вокруг стало на порядок тише. Птице нельзя мешать. Его должно быть слышно.

— Тогда, — перекрикивая их Спичкиным голосом объявил Птица, — Война объявлена! Чумные объявляют войну Фараонам, — короткая волна радости, — Фараоны объявляют войну в ответ, — гогот Фараонов, — Дельфины присоединяются к своим союзникам, а Мыши ко своим. Остальным советую держаться подальше и не забывать молиться. Это всё для вас, мои дорогие, это всё для вас.

Он обернулся и кивнул на Клыка.

— Маленькая просьба взамен. Начните с него.

У Клыка внутри всё упало. Он беспомощно оглянулся по сторонам, сжал кулаки и выставил перед собой. Паника начала одолевать. В голове обрывками вертелся план действий: сбежать, нет, бить первым, или лучше забиться в угол и закрыться руками, чтобы не так больно, нет, надо что-то сделать, что-то придумать…

Он посмотрел на ухмыляющегося Птицу и внезапно затопившая его паника вспыхнула огнём. Злоба и обида горели не хуже любого бензина, и, наверное, так же отравляли его, но это было уже неважно. Толкнув изо всей силы локтем приблизившегося к нему Чумного, он подскочил к Птице и руками откинул его к стене.

Птица вскрикнул и поднялся на ноги. Не успел Клык одуматься, как ему в лицо прилетел ответный кулак.

— Сука! — крикнул он, хватая Птицу за руку, после чего резко потянул на себя. Птица легко вырвался.

Пока Клык пытался вернуть себе контроль над происходящим после неожиданного удара, Птица прыгнул на него и повалил на пол. Клык чудом успел сгруппироваться: ударился лишь копчиком. Всё вокруг завертелось, как карусель. Кажется, кто-то задел его ногой — случайно или намеренно. Резко обожгло голову: Птица схватил и чуть не выдрал клок волос. От всего этого агрессия росла, набухала как огромный снежный ком, доходя до крика и бездумных рывков: ударить уже хоть куда-нибудь!

Клык замахнулся наугад. Попал. Послышалось злобное шипение и ощутимый толчок в плечо. Маленькая радостная искра посреди гнева.

Кто-то попытался ввязаться в их драку: Клыку несколько раз прилетело в бок. Но, быстро сообразив, он дёрнулся и перекатился, подставив под удары Птицу. Тот громко охнул, прогнувшись в спине, но бьющий быстро одумался. Не давая противнику прийти в себя, Клык сгрёб его в кучу, пытаясь произвести захват, как его однажды учили. Но то ли Птица забрыкался, то ли память подвела Клыка, только захват не удался. Ловко вывернувшись, Птица ударил его в бок и сел сверху, прижав к полу тощими бедрами.

В нём точно было больше силы, чем в обычном Спичке. По ощущениям, даже больше, чем в принципе могло уместиться в таком худом теле.

— Когда ты пытаешься сопротивляться, драться даже интересней, — проговорил Птица ему на ухо, чтоб было слышно на фоне криков других дерущихся. У Клыка пошли мурашки.

— Я тебе доверял, — сквозь зубы сказал Клык и дёрнулся, но Птица его удержал и ответил радостно:

— Я знаю! Тяжело меня бить, верно?

— В жопу иди.

Клык предпринял ещё попытку и смог сбросить с себя Птицу. Оба вскочили на ноги и застыли друг напротив друга, готовые к атаке.

— Ударишь меня? В лицо, как Комиссара, — прищурился Птица. — Давай, Олег, я жду.

— Ударю.

— Ну? Давай!

Клык приготовился бить, но Птица вдруг прекратил улыбаться и захлопал глазами. Ненатурально, будто пародируя сам себя. Олег замер. Птица посмотрел на это несколько секунд и расхохотался.

— Сложно? А я вот тебе с удовольствием врежу!

Олег перехватил его руку у своего лица, они снова схватились друг за друга, пытаясь забороть.

— Трус, — прошептал Птица ядовито, — Ты трус. Жалко голубые глазки? Волосы тоже выдрать боишься? Какой же ты…

Клык со злости влепил ему пощечину, но Птице было как будто все равно.

— Это всё? Какой же ты жалкий, Олег. Ударь меня нормально!

Клык удачно увернулся от подсечки.

— Ударь! Иначе они все узнают, какой ты трус. Со всей силы, давай! Прямо в лицо!

Клык прижал его к стене спиной, но Птица оттолкнулся, налетел на него, и чуть не повалил снова на пол. Клык дёрнулся всем телом и отбросил его от себя.

— Я знаю, чего ты боишься, веришь, нет? Я знаю.

— Заткнись, — крикнул Клык, восстанавливая дыхание.

— Ты боишься, что все узнают. Узнают про тебя, верно, Олег? Я могу им сказать.

— Не надо! Замолчи!

— Заставь меня.

Птица не пытался защититься от ударов, как будто правда хотел получить по лицу. Он лишь не давал себя обездвижить. Клык не знал, зачем ему это, но явно видел, что этим можно воспользоваться. Обманка? Может быть. Однако, чем больше они говорили, тем меньше Клык слушал мозг, и тем больше доверял желанию защитить себя.

— Ну всё, блять, — выдохнул он и замахнулся для удара, когда его руку кто-то поймал.

Клык обернулся, чтоб увидеть противника, но тут же испуганно замер. Перед ним стоял воспитатель Бонд и смотрел на них с Птицей грозными глазами.

Увлечённые дракой, они как-то не заметили, что на поле боя пришли воспитатели, и разнимали теперь особо ярых драчунов.

— Так-так. Новенький у нас бьёт слабых? — сказал ему Бонд. — Не прошло и недели.

— Он не слабый.

— Директору это говорить будешь.

Бонд всё же взглянул задумчиво на Птицу и решил:

— Ладно, пойдёте вдвоём. Он сам решит, кто виноват.

Клык хмуро уставился в пол.

Следующие десять минут Клык сидел в коридоре около директорского кабинета и в самом кабинете. Ему задавали вопросы, он молчал. Молчал и Птица до этого — через дверь было слышно, как директор на это ругается. Как оказалось, после общей драки самых раненых отправили в Могильник на обследование. Самых напуганных — развели по комнатам. А Клыка и Птицу объявили зачинщиками всего. Объяснили это тем, что они находились в самом центре и единственные не заметили прихода воспитателей, но Клык подозревал, что им просто надо было свалить на кого-нибудь вину.

С Птицей они не разговаривали. Когда его выводили из кабинета, Клык даже отвернулся.

Потом, после лекции директора на тему вреда насилия, его направили в изолятор. Как пояснил Бонд, это было страшное наказание, но Клык не видел ничего страшного в том, чтоб посидеть денёчек одному, особенно, когда ему было о чем подумать.