«Я никогда, никогда, не скажу тебе

Как же я боюсь,

Каждой рваною раной, бегу быстрее и живее становлюсь

Ведь страшней всего для меня, как ни странно

В двух океанах ясных глаз твоих тонуть

Как же я боюсь!»

Порнофильмы — Я так боюсь

В коридоре никого не было. В коридоре было тесно.

Пространство переполняли чужие страх и ненависть. Тишина могла померещиться только первые несколько секунд. Её то и дело нарушали далёкие смешки, шорохи где-то за дверями и внутри стен, будто по невидимым туннелям сновали крысы. Звуки сливались в единый гул — еле слышный, но вызывающий неясную тревогу.

Олег поёжился.

— Как-то жутко, да?

Слова отразились от стен эхом. Сотни разноцветных надписей разом зашептали слова вместе с ним, но на свой лад. «Жутко, да, жутко».

Серёжа нервно потёр локоть.

— Пошли в комнату скорее.

«Скорее» — отозвались стены в унисон. Олег хмыкнул и пнул ногой жестяную банку, валяющуюся под ногами. Она полетела вперёд, дребезжа на весь коридор так громко, будто была целым скопом громких металлических банок.

Олег медленно двинулся в сторону комнаты. Сережа пошел за ним, не обгоняя, но давая понять что хочет поторопиться.

— А где все? — задал резонный вопрос Олег. — Чё все по комнатам сидят?

— Пойдём быстрее, у меня плохое предчувствие, — быстро проговорил Сережа. — У наших спросим.

— Откуда ты знаешь, что там нам что-то объяснят?

— Клык, ну пошли. Ну… Ну давай скорее, — Сережа нетерпеливо помялся на месте. — Мне это не нравится. Ты не чувствуешь?

— Да пошли, пошли, — вздохнул Олег, ускоряясь. — Дурдом.

Комната находилась прямо по коридору, вторая дверь за поворотом. Они прошли мимо двух дельфиньих дверей — на одной плакат с Боуи, на второй — лунный календарь и руны черной краской почти до самого пола.

Двери в комнаты Чумных маскировались под стены, оклеенные яркими стикерами на три слоя. На ручках болталась таблички: «не беспокоить», «осторожно, радиация» и «кто стучится — руку в жопу засуну». Последнюю они обновляли раз десять, воспитатели срывали ее каждую неделю.

— Эта долго провисит, — сказал вдруг Сережа, заметив, куда смотрит Олег.

— Почему?

— А кто сейчас осмелится к нам соваться?

Вдруг дверь распахнулась и оттуда вылетели двое чумных с дубинками. Увидев Олега с Сережей, они растерялись и попятились назад. Тот, что повыше (ему было лет одиннадцать) шепнул что-то второму на ухо, и неловко произнёс:

— Это… Вы чё тут забыли? Это наша территория как бы.

— Мы вас щас этими дубинками отлупасим, понятно? — бойко крикнул второй. — Вы шпионы?

— Кто? — с вызовом спросил Олег, делая шаг вперёд.

Сережа потянул его за руку и зашипел:

— Ты совсем что ли?

— А чё нам по коридору нельзя ходить? — не обратил на него внимания Олег. — Какие ещё шпионы?

— Точно шпионы! — заверещал низкий. — Ну всё, Фараоны, попали. Эй, зови наших, щас мы им устроим…

Олег хмыкнул, отвернулся и хотел пойти дальше, но мелкий выскочил вперёд и преградил ему дорогу.

— Куда?!

Бита в его руках придавала словам веса, так что пришлось остановиться. Олег почувствовал, как Сережа осторожно взял его за локоть. Почему-то это придало злости.

— В комнату к себе. Отвали.

— Это ты отвали.

— Да ты больной что ли, я к тебе не лез!

Сережа сильнее сжал его руку и тихо напомнил:

— Клык, у него бита и целая комната союзников за дверью.

— Вот туда вы и пойдёте, в комнату! — радостно сообщил мелкий. — Вы теперь наши заложники.

— А ты не приборзел? — начал было Олег, но тут приоткрылась соседняя дверь и наружу выглянул длинноволосый Соловей.

— Это что тут творится? — спросил он накуренным голосом. — Хомяк, ты зачем к этим двоим пристал?

 — Они шпионы! — воскликнул маленький Чумной. — Они стояли под дверью и…

— Шпионили, я угадал?

Хомяк опустил биту и почему-то покраснел.

— Слушай, ты, конечно, молодец, что охраняешь нас, но вот эти — явно не шпионы.

— Филин сказал…

— Сказал, что на нас вот-вот нападут, слышал. Ну так и готовься к нападению. Точи колья, бензин готовь, что ты там ещё делаешь. Эти — не нападут.

— Они же Фараоны.

— Да и хуй с ним, не разводи драку на пустом месте. Они из изолятора пришли, растерялись.

Он посмотрел на Олега с Сережей и кивнул в сторону.

— Дуйте отсюда, и больше из комнаты не высовывайтесь.

— Спасибо, — сказал Серёжа и потянул Олега за собой. — Пошли.

До комнаты они дошли без препятствий. Олег несколько раз оглядывался, но от Сережи не отставал.

Он осознал, что Сережа действительно взял его за руку, только когда они подошли к двери и их руки разъединились. Смущаться было уже поздно.

К тому же, появилось много того, что сразу вытолкало любые посторонние мысли из его головы.

За дверью их встретила баррикада из кроватей, тумбочек и чемоданов. В щели, явно оставленной в качестве глазка, показалась чья-то физиономия, а потом за баррикадой что-то отодвинулось, из-под кровати показался свет и голос Сверчка произнес: «Ползите через низ, тут проход». Пришлось вытирать животом пол. Впрочем, это Олега не сильно волновало.

Вся стая сидела внутри. Раньше при таком заполнении в комнате было бы тесно, но сейчас, когда все предметы перетащили в одну кучу, комната казалась слишком пустой. Всю комнату как будто перемешали калейдоскопом, разбросав кусочки старой картинки по новым местам. Из вещей остались несколько матрасов, сдвинутых в общую постель, какая-то еда в углу (её охранял Кремень и безрукий Шляпник, от которого толку было как от гвоздя в ботинке) да общая куча одежды. Олег заметил, что в противоположном углу лежит отдельный матрас, по-видимому, царское место Комиссара.

— Военное время, — сообщил Сверчок. — Всё хозяйство теперь общее. В коридор выходить нельзя — убьют.

— А плеер мой где? — нахмурился Олег, понимая, что все его личные вещи скорее всего находятся среди приватизированного стаей добра.

— Не твой, а общий теперь. Надо попросить у Комиссара, чтобы…

— В каком блять смысле общий, — Олег быстро к нему развернулся и чуть не схватил, но Сверчок испуганно отпрыгнул.

— Меня-то за что?!

— Вещи мои верните!

— Спокойно, Клык, спокойно, — из столпотворения в углу показался Комиссар со своей извечной улыбкой. В этот раз не такой самодовольной как раньше. Вид портил огромный фиолетовый синяк на пол-лица. Глядя на него, Олегу впервые за время пребывания в Доме захотелось улыбнуться вожаку в ответ.

— Ваши вещи у вас на кровати, — Комиссар кивнул на отдельный матрас, который Олег сперва принял за его собственный, и оскалился. — Вы живёте отдельно. В изгнании.

— А чё сразу не в коридоре?

— За кого ты нас держишь? — удивился Комиссар почти искренне, — Мы же цивилизованные люди, в конце концов.

— А я? — впервые подал голос Серёжа. — Т-тоже в изгнании?

— Естественно. Нам в стае чужаки не нужны.

Сережа выдохнул. Клыку показалось, от облегчения.

Всё было не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Олег не горел желанием общаться с Фараонами, и их «изгнание» было как нельзя кстати. Запрет на гуляние в коридоре означал, что теперь ему не придется видеть и другие лица, в этом были свои плюсы. А побитый Комиссар и — как он позже заметил — исцарапанные лица его свиты, окончательно подняли ему настроение.

Пока что военное время выглядело как сильно облегченная версия обычного бардака, который тут творился.

Олег нашел среди скиданных на матрас вещей сигареты и подошёл к окну, чтобы покурить. Фараоны непривычно тихо болтали о своем в углу, и только Кремень с подозрением поглядывал на него со своего поста. Спустя пару секунд подошёл Сережа.

— У нас только один матрас, — констатировал он.

Олег задумчиво кивнул.

— Я уже подумал, можно взять спальник из их баррикады и по очереди меняться.

— А, — протянул Серёжа. — Ну ладно… Хотя в спальнике на полу не очень удобно.

Олег молча рассматривал двор. Тот же вид, что и с крыши, но немного пониже. Если бы не существовало дождя и осенних заморозков, можно бы было жить прямо там.

— Могу попросить ещё матрас, если хочешь, — ответил наконец Олег и затянулся.

— Они тебя не любят, но боятся, — кивнул Серёжа. — И меня. Ну… Не совсем меня, но мне это на руку. Думаю, они могли бы дать нам матрас.

— Угу.

— Но послушай, я тут подумал кое о чем. Если ты не против. Мне нужно, чтоб ты честно сказал. В общем, тогда, в карцере, когда мы легли спать, помнишь?

Олег наконец посмотрел на него, нахмурился и спросил:

— Прости, о чем ты? Я задумался.

— Помнишь, мы спали в карцере?

— Ну?

— И… Ну, были рядом. Типа того.

«Держались за руки,» — подумал Олег и немного покраснел. Это была его идея. Судя по реакции Серёжи, его это тоже смущало. Мысленно Олег дал себе подзатыльник.

— Короче, раньше мне снились кошмары, а в этот раз — нет. Может, я просто умотался и Птица отстал, но давай на всякий случай, это… Ляжем на матрасе. Ну, оба. Там удобней чем на полу.

Сережа неловко уставился в пол. Олег почувствовал, что тоже смущается.

— Да как хочешь. Мне вообще без разницы. Главное, чтоб не тесно.

Он отвёл глаза.

— Хорошо, спасибо.

— Ага… Будешь курить?

— Я же не курю, — улыбнулся Серёжа.

— Точно. Забыл, — Олег отвернулся к окну.

Какой же идиот…

***

На ночь свет не выключили, лишь накинули малиновую тряпку на люстру, чтоб приглушить яркость. Сережа вышел из душа с мокрыми волосами в своей футболке по колено и устало рухнул на одеяло. Половину времени, пока его не было, Олег потратил на то, чтобы прикинуть, где ему нужно лечь, чтобы им обоим хватило место, было комфортно, и чтоб ненароком не прижаться друг к другу во сне — боже, это бы был ужас.

Но Серёжа лёг, сладко зевнул и одним вопросом разрушил все его планы:

— Мы будем так же держаться за руки? Или тебе так неудобно.

— Да… На самом деле, немного неудобно, — сказал Олег, не успев даже задуматься. — А что, ты хочешь?

— Только если ты не против.

— Я боюсь, что начну ворочаться и случайно ударю тебя во сне.

— Ладно, — просто сказал Серёжа. — Тогда спокойной ночи.

Олег облегчённо вздохнул, обрадовавшись, что разговор о руках закончился. Сережа лёг лицом к стене и прижал к себе коленки. Волосы мгновенно намочили его подушку.

— Спокойной ночи, — сказал Олег, тоже отворачиваясь от него.

К счастью, одеял им не пожалели, выдали два. Олег закрыл глаза и попытался заснуть.

Алый свет давил на нервы даже когда его не было видно. Дурацкая накидка. Неужели нельзя было выбрать другой цвет?

В голове плавали остатки сегодняшних впечатлений, как какой-то компот. Тепло металлической крыши, улыбка Серёжи, потом ужас, охватывающий при выходе в коридор, потом Соловей — он правда за них заступился? Зачем?

Кажется, Соловей не очень любит все эти войны. Серёжа испугался и взял его за локоть… Серёжа — очень красивое имя, и руки у него тоже красивые, такие прохладные, и светлые, и мягкие. Зачем взял его за руку? Так легко взял, невесомо, как будто сверху положил. Так в сказках протягивают руки принцессы для поцелуя.

Олег распахнул глаза и вздрогнул. Приснится же такое.

Сверчок сидел на подоконнике и курил в открытое окно. По полу дуло. Олег недовольно поправил одеяло, потом поколебался, но всё же проверил, укрыт ли Серёжа. У того из-под одеяла торчали только несколько прядей волос.

Олег снова лёг и закрыл глаза.

Фараоны странные… Чего они так притихли, как будто правда боятся войны? Что за война? На такой могут убить? Ощущение, будто они всё пропустили, пока сидели в изоляторе, хотя с них вроде всё и началось. Не совсем с них, конечно. С Олега и Птицы. Птица не такой, как Серёжа, у него взгляд пронзает как клинок в фильмах — ещё не чувствуешь боли, но уже знаешь, что больно будет, и ещё как. А у Серёжи глаза мягкие, и голубые, как летнее небо, их ни с чем не спутаешь. Но пронзать тоже умеют, как когда они сидели на скамейке, и Серёжа посмотрел на него так. Словно насквозь. Олег будто стал облаком, и всё внутри поднялось от лёгкости, защекотало. Так, наверное, и чувствуют себя облака. Они сидели так близко, что в глазах было видно яркие прожилки. Так красиво. Надо выловить момент и снова сесть к нему ближе, чтобы рассмотреть. Ближе, и ещё ближе…

Олег проснулся от жажды и нехотя разлепил глаза. Голова болела. По ощущениям прошло минут пять, но часы показывали два часа ночи. Комиссар выставил охрану у входа. Двое парней караулили баррикаду с несчастным видом.

Олег сходил до ванной и хлебнул из-под крана, задержавшись на зеркале взглядом.

— Чучело несчастное, — буркнул Олег сам себе и вышел.

От картины красной сонной комнаты стало противно. Чувство бессонницы навалилось и грозило задавить. И в коридор не выйти — вот же гадость.

Он нехотя лёг на матрас, но бок, на котором он лежал, уже затёк. Он поворочался, проверил, что Серёжа всё ещё спит лицом к стене, и решил, что не будет ничего ужасного если он повернётся. Хотя бы на пару минут. Потом второй бок затечет так же, и Олег опять развернется.

Как ни странно, лицом к Серёже спалось лучше. После холодного пола ногам было хорошо под одеялом. Серёжино, вдобавок, оказалось мягче, и Олег приобнял торчащий угол. Пахло сонно. Вряд ли у сна бывает запах, но здесь и не такое бывает.

Так мягко и тепло… Так же пахнет Сережина одежда. Один раз он показывал Олегу, где в заборе есть дыра, через которую Жуки иногда кормят собак. Пока пёс и двое черненьких щенят жевали подсохший хлеб, Олег успел замёрзнуть, и Сережа дал ему свою кофту. У нее был высокий воротник, который пушисто обвивал горло, но не слишком туго. И ещё кофта пахла Сережей. Олег подумал, что не так уж странно нюхать кофту, если ты собираешься стать Волком.

Он так смешно её снимал с себя, даже запутался, и футболка у него задралась. Олег помог ему раздеться…

У него такая талия, почему ее не видно под одеждой…

Когда Серёжа в своей огромной футболке, сразу видно, какие у него тощие ноги и руки. И он, наверняка, лёгкий, хоть на руках носи.

— Ой, а сколько времени?

Утро, солнце, никого нет, потому что все на завтраке. Олег принес Серёже бутерброды на случай если он не проснется до конца завтрака.

У него волосы спутаны и смешными лохмотьями спускаются на лицо, так мило. Такой теплый, сонный голос:

— Это мне? Спасибо. А я ещё успею на завтрак?

Он быстро вскакивает с кровати, потому что любит завтраки — с утра всегда дают сладкий шиповник для иммунитета. И начинает переодеваться. Стягивает эту огроменную футболку и… Боже, какой он… Олег не может отвести глаза… Это странно, но надо отвести глаза… Мальчики не глазеют на мальчиков, это мерзко, так нельзя, Олег, ты совсем сдурел?

«А ты уверен, что тебе не показалось? В таком возрасте откуда можно знать. Вон, Лиза, какая красивая девочка».

Голос самый родной, но всё равно далёкий, потому что близких у Олега нет. Стыд затапливает по самую макушку — смотреть на мальчиков мерзко, он — мерзкий.

«Психолог может тебе помочь. Она хорошая, знает что делать. Господи, Олег, за что это всё.»

«Ты когда-нибудь смотрел различные видео в интернете? Трогал себя? Скажи, тебе что-нибудь предлагали взрослые мужчины?»

«Спичка, а тебе не кажется, что я какой-то не такой?»

Ему не казалось. Серёже было всё равно. И слухи всякие он тоже не любил. И толпу глазеющую.

«Тебя, что ли, смущает?» — голос не подозрительный, ласковый, по-доброму смеющийся.

Серёжа хороший. Такой хороший. Такой… Когда он снимает эту футболку, весь мягкий и укутанный в сон, хочется потрогать его выпирающие ребра, провести руками по нежной коже, тёплой после одеяла, прижаться носом к ложбинке на груди, губами к животу. Боже, если бы они тогда, на скамейке, сидели ещё ближе, то сердце бы не выдержало и остановилось. Или на крыше. Они сидят на самом краю. «Понимаешь, Олеж, у древних людей считалось что можно любить кого захочешь, поэтому все мужчины голые. Я тоже так считаю, а ты?».

«И я»

«Хочешь… Если ты не против, конечно, я тебя поцелую? Но потом ты меня. Чтобы всё честно.»

Серёжа наклоняется к нему, краснеет и вдруг отворачивается.

«Я не могу. Это же от сердца»

И их руки касаются, взгляды тоже касаются, Олег медленно приближает свое лицо, наклоняется, опасно наклоняется, под ними пять метров до земли и асфальт. Одно неловкое движение…

Он проснулся, как от падения, с гулко бьющимся сердцем. Во сне он упал с крыши сам и утянул за собой Серёжу.

По шее струился холодный пот. Тело дрожало, хотя он был под одеялом.

— Блять, — надломанно прошептал Олег, закрывая лицо руками. — Сука.

Ладони наткнулись на что-то горячее и мокрое.

— Да чтоб тебя… Ох-х, блять.

Олег поспешно размазал слезы по лицу, изо всех сил делая вид, что их не замечает. Его колотило.

Дрожащими руками он нашарил под подушкой пачку сигарет. Обернулся на патруль возле двери.

— Покурю? — спросил он тихо, чтоб было не слышно, как голос дрожит.

— Э, время видел? До утра терпи, холодно.

Олег выругался под нос и закрутил сигарету в руках, чтоб хоть как-то успокоиться. Бумага по краям растрепалась.

Он хотел было посмотреть на Серёжу — спит он или нет, но одернул себя, резко повернув шею, из-за чего ее пронзила боль.

— Ебаный ты в рот, ненавижу, — протянул шепотом Олег.

Слезы текли сами собой. Не в силах справиться с ними, он решил ждать, когда вода в глазах кончится, и течь будет нечему.

«Ну что ты разнюнился опять, ты чё, тёлка? Или, может, из этих?»

Олег постарался бесшумно втянуть воздух носом и посмотрел на время. Часы, алые, как и все остальное, показывали четыре с половиной утра.

— Жрать-то можно? — спросил он у дежурных по комнате, кивая в сторону кучи с едой.

— Это не для тебя. Это стаи, — ответил первый.

— Жаба душит? — ядовито спросил Олег. — Или Комиссар по попе даст?

— Э, ничего не даст. Я сам кому хошь дам.

Олег невесело усмехнулся. Дежурный помолчал, раздумывая, потом сжалился:

— Ладно, кусни чего-нибудь, только чтоб не заметили. И с утра сами в столовую пойдёте, понял?

Олег кивнул.

Не выспался ночью, нечего начинать и в полпятого утра.