В очередной раз проснувшись в одиночестве, Гермиона особо не удивилась и даже предприняла попытку снова вернуться в мир сновидений, поплотнее укутавшись в мягкое одеяло. Однако взгляд сам по себе предательски скользнул на пустующую часть кровати, и девушка обреченно вздохнула, понимая, что уже не сможет дальше валяться в кровати, не зная, куда опять пропал этот гиперактивный мужчина. Откуда в Блэке бралось столько энергии, Гермиона категорически не понимала, и никакие законы физики или биологии не могли дать этому внятного объяснения.

Неохотно поднявшись с кровати, Гермиона натянула свою одежду, которую оставила в комнате Сириуса после того, как переоделась в платье, и поплелась в ванную. В голове шумело, во рту ощущался неприятный привкус и сухость, и Гермиона мысленно прокляла предприимчивость Тонкс и Джинни, а так же саму себя за неспособность им сопротивляться. Умывшись и с трудом собрав свои волосы в слабый хвост, Гермиона взглянула на свое утомленное отражение и медленно выдохнула, впервые за последние дни задумавшись о своих дальнейших действиях. Сегодня было Рождество, в доме Сириуса планировался праздничный ужин, а у самой Гермионы начались каникулы. Ей следовало вернуться в общежитие, чтобы собрать вещи, и отправиться к родителям, с которыми она так и не связалась после показа, хотя обещала позвонить сразу же после завершения мероприятия и рассказать о своих впечатлениях. Но сейчас ей нужно было найти Сириуса, поздравить его, и только потом отправляться за своими вещами.

Перед дверью ванной Грейнджер поджидал Бродяга, который мгновенно подбежал к ней, выпрашивая ласки. На просьбу девушки проводить ее к Блэку, пес как-то пренебрежительно дернул ухом, отрицательно качнул головой, а затем боком подтолкнул ее в сторону лестницы, первым двинувшись вниз. Кто-то уже успел оплести перила желто-красной мишурой, над каждым лестничным пролетом висела веточка омелы, и чем ближе был первый этаж, тем отчетливее ощущалась суета, которой был переполнен дом. Пол в коридоре был усыпан хвойными иголками, частями мишуры и, вероятно, потерянными при переносе елочными игрушками. Дверь в большую гостиную была распахнута, и из комнаты доносился хор голосов, обсуждающих установку елки, расстановку стульев и украшение дома.

Бродяга недовольно отпихнул лапой одну из игрушек и боднул остановившуюся Гермиону головой, побуждая двигаться в противоположном от гостиной направлении. Грейнджер неуверенно покосилась в сторону комнаты, в которой, видимо, собралась большая часть участников будущего ужина, и послушалась указаний пса, шагнув в незнакомый проем. Осторожно спустившись по ступенькам, Гермиона попала в новое помещение, освещенное необычайно яркой люстрой.

Большую часть пространства новой комнаты занимал длинный стол, заваленный разнообразными продуктами и посудой. У стен теснились шкафчики, плита, раковина и прочая техника, которую можно было обнаружить на любой кухне. Бродяга, весело покачивая хвостом, направился к своим мискам, стоявшим недалеко от холодильника, расположенном у самой дальней стены. Девушка изумленно приоткрыла рот, обнаружив на дверце холодильника в окружении рождественских открыток две фотографии с поцелуем Тонкс и Римуса, и самой Гермионы с Сириусом.

Оторвавшись от созерцания неожиданной находки, Грейнджер перевала взгляд на двух людей, которые что-то увлеченно обсуждали, попутно занимаясь своими делами. В одном из участников разговора девушка с огромным трудом узнала профессора химии, привычный черный костюм которого сменился зеленым свитером, с закатанными по локоть рукавами, и домашними штанами. Он преспокойно чистил картошку, но самое необычное явление заключалось в том, что Снейп улыбался нормальной человеческой улыбкой в ответ на рассуждения крутящейся у плиты рыжеволосой женщины. Должно быть, почувствовав пораженный взгляд своей студентки, химик вдруг перестал улыбаться и бросил в сторону замершей Грейнджер хмурый взгляд. Заметив изменения в поведении своего собеседника, женщина тоже повернула голову в сторону Гермионы, и ее лицо озарила радостная улыбка. Грейнджер ни на мгновение не усомнилась в том, кем именно являлась эта женщина.

— Доброе утро, дорогая! — мелодично произнесла Лили, отставила сковороду в сторону, отрегулировала огонь под кастрюлей и сразу же направилась в сторону девушки. — Как приятно наконец-то с тобой встретиться, — заключив смущенно пробормотавшую приветствие девушку в теплые объятия, воскликнула Лили. Отстранившись, она слегка прищурилась, окинула Грейнджер изучающим взглядом и, снова улыбнувшись, с материнской нежностью погладила ее по щекам. — Настоящая красавица! Очень милые веснушки, и такие чудесные кудри. Я завидую, если честно! Скажу по-секрету: Сириус неравнодушен к кудряшкам. Каждый раз, когда Доркас делала завивку, он радовался, как ребенок, получивший долгожданную игрушку.

Гермиона не нашлась с достойным ответом на эти слова и лишь смущенно улыбнулась, отведя взгляд. Лили мягко рассмеялась, приобняла ее за плечи и решительно потянула к столу, сразу же занявшись поиском завтрака, когда Гермиона послушно опустилась на один из стульев. Миссис Поттер чем-то неуловимо напоминала суетливую миссис Уизли, в которой материнский инстинкт перекрывал все остальные. Но в то же время обе этих женщины ощущались чрезвычайно разными. Цвет волос Лили казался более насыщенным, все ее лицо усыпали веснушки, а зеленые глаза игриво блестели, выдавая живой характер женщины. Мама Гарри была действительно очень красива, и эту красоту не могли испортить ни возрастные морщинки, ни едва заметные седые нити в рыжей гриве волос.

— Вообще-то я искала Сириуса, — наконец-то найдя в себе силы заговорить, сипло пробормотала Гермиона. Она старалась не думать о том, что севший голос мог быть результатом ее несдержанных стонов, твердя себе, что это нормальное явление после сна. Хмыканье со стороны Снейпа подсказывало, что другие жители дома ни за что на свете не поверят ее оправданиям.

— Блэк сейчас в больнице, — едва размыкая губы, заметил Снейп.

— Скорее всего, уже возвращается, — тут же поправила Лили, погрозила химику пальцем и поставила перед Грейнджер тарелку с яичницей, беконом и гренками. Девушка напряженно замерла под одновременной атакой сотни предположений о причинах, из-за которых Блэк мог оказаться в больнице в Рождество. — Не волнуйся, милая, это просто одна из традиций Сириуса. После смерти брата он каждое Рождество посещает онкологическое отделение: дарит детям игрушки, беседует со стариками, читает что-нибудь, полностью оплачивает чье-нибудь лечение. Не обижайся на него, но Сириус предпочитает справляться с этой частью дня в одиночестве, — присев на соседний стул, с несколько грустной улыбкой объяснила Лили.

— Вы считаете, что таким способом он борется с чувством вины? — нервно вертя вилку в пальцах, зачем-то уточнила Гермиона. Судя по весьма печальному виду женщины, Лили действительно считала эти походы в больницу тормозом, который возвращал Сириуса к событиям прошлого, не позволял смириться с потерей и двигаться вперед. Вот только Гермиона помнила искреннюю убежденность Блэка в том, что прошлого не изменить. И хотя о Регулусе он всегда говорил с печалью, было очевидно, что он все-таки смог пережить эту потерю. — А вы не предполагали, что это просто дань памяти Регулусу? Таким образом Сириус показывает, что все помнит, а помощь больным, это в первую очередь возможность помочь тем, кому эти люди дороги. Ведь Сириус сам был на их месте и знает, каково чувствовать собственное бессилие и, порой, одиночество в борьбе, которую даже сами врачи иногда считают оконченной раньше срока, — с некоторой долей вызова произнесла Гермиона и смело встретила пронзительный взгляд зеленых глаз, готовая отстаивать веру в адекватное состояние Сириуса до самого конца.

— Потрясающе, — вдруг улыбнувшись, покачала головой Лили. — Знаешь, очень немногие люди могут правильно истолковать поступки Сириуса. Сомневаюсь, что он сам в полной мере осознает, почему иногда поступает именно так, а не как-то иначе.

— Это была проверка? — озаренная внезапной догадкой, неуверенно протянула Гермиона. Знакомство с друзьями Сириуса действительно было похоже на какую-то полосу препятствий, в которой первым серьезным противником был Люпин, пытающийся тактично, но настойчиво намекнуть на то, что Блэк не самый нормальный человек, и с ним лучше не заводить никаких отношений. Сразу за Люпином появлялся Джеймс с ехидной улыбкой обещающий смельчаку, что его мертвое тело никто не найдет, а имя навсегда исчезнет из всех баз данных, если этот смельчак только даст повод усомниться в искренности своих намерений. И в качестве главного босса, вероятно, выступала Лили с мягкой улыбкой и талантом запутывать мысли.

— Я его психолог, дорогая, — успокаивающе погладив нахмурившуюся Грейнджер по плечу, примирительным тоном заметила Лили. — Поверь, Гермиона, никому не известно, что творится в голове Сириуса, лучше меня. Я знакома со всеми тараканами, живущими в его голове, и даже могу назвать имя каждого из них. И потому я лучше других представляю, насколько необычной девушкой ты должна быть, раз смогла пробиться сквозь его броню.

— Вообще-то я действительно не сделала ничего особенного, — отчего-то чувствуя себя обманщицей, негромко заметила Гермиона. Она припомнила то, как начиналось их общение, свою единственную попытку проигнорировать его, окончившуюся одним из первых серьезных откровений, которое, скорее всего, было так же первым намеком на то, насколько вся эта переписка важна для них обоих. — Мы обсуждали физику и философию, его одержимость «Доктором Кто» и просто разные глупости. Мне кажется, на моем месте мог оказаться любой человек, — честно прибавила она, вспомнив и о том факте, что их общение вообще началось чисто случайно.

— Но не любой смог бы задеть романтичную натуру Сириуса, — наклонившись вперед, заговорщицки прошептала Лили. — Знаешь, он живет по принципу: прошлого не изменить, с ним надо смириться, принять новый опыт и двигаться дальше. Но после смерти Доркас он застрял на месте. Конечно, Сириус развивал в себе какие-то новые таланты: смог стать известным писателем, реализовал свои предпринимательские возможности, получил еще одно образование, просто потому что мог это сделать, и показал всем нам, что из него мог бы получиться хороший отец, помогая в воспитании Гарри, Драко и Доры. И все-таки он никуда не двигался, ни к чему не стремился и продолжал что-то делать лишь потому, что мы его к этому подталкивали. Но ты, Гермиона, именно ты позволила ему увидеть, что он может сделать что-то еще, что он готов рискнуть всем и попробовать себя в новых отношениях. И Сириусу не важно, чем все закончится, потому что он снова просто наслаждается жизнью, дыша полной грудью. Можешь считать это случайностью и думать, будто ты ничего не сделала, но поверь, какие-то слова или поступки, которые могли принадлежать только тебе и никому больше, запали ему в сердце. — Лили тяжело вздохнула, задумчиво побарабанила пальцами по столу и посмотрела на девушку с крайней степенью серьезности. — Строить отношения непросто, Гермиона. В случае с Сириусом все намного сложнее, потому что у его жизни необычайно быстрый темп. Вы вроде только познакомились, но не успеешь моргнуть, как он уже будет знать о тебе буквально все, начиная с самой невероятной мечты и заканчивая первым словом, которое ты смогла произнести. Так что пока он не втянул тебя в этот бешеный круговорот, подумай как следует о том, чего ты сама хочешь от этих отношений.

— Твое рагу сейчас сбежит из кастрюли, — вмешался Снейп, о присутствии которого Гермиона успела позабыть.

Лили тут же подскочила на ноги и кинулась к плите, советуя Грейнджер все-таки съесть завтрак, пока он окончательно не остыл. Гермиона послушно кивнула и нервно покосилась в сторону профессора химии, который невозмутимо продолжал счищать кожу с несчастной картофелины. Теперь Грейнджер понимала, почему прошлым вечером он выразил ей свои соболезнования. Все еще было не совсем понятно, как именно Снейп вписывался в жизни Сириуса и его друзей, но он определенно прекрасно осознавал, в какой сложной ситуации сейчас пребывала Гермиона. Она и сама заметила, что Блэк бежал по жизни, словно боялся не успеть сделать все задуманное. Последние три дня были наполнены до краев всякими событиями, а они сами перекочевали из категории незнакомцев в любовников за два месяца. И о том, что последует за всем этим, Гермиона действительно ни разу не задумалась.

В конце концов, она все еще была студенткой и собиралась для начала закончить колледж. У нее был четкий план на всю дальнейшую жизнь, и пункт об отношениях был чем-то вероятным, но незначительным. У них с Роном часто возникали споры из-за этого, поскольку в его представлении семейной жизни Гермиона должна была быть домохозяйкой, даже если бы у нее было с десяток высших образований. Но сама Гермиона желала добиться большего, создать что-то новое, помочь человечеству, и брак с детьми представлялся возможным, но не обязательным. Конечно, Сириус выгодно отличался от Рона с его сексистскими мыслями. Грейнджер ни секунды не сомневалась в том, что он наверняка поймет и поддержит все ее стремления. Но с другой стороны не стоило забывать о его возрасте, потому что к тому моменту, когда сама Гермиона вдруг осознает, что все-таки хочет детей, банальная физиология может не позволить этому желанию исполниться. Гермиона чуть не подавилась беконом, когда внезапно поняла, что всерьез задумалась об очень долгой совместной жизни с Сириусом и даже о возможности завести детей.

— Итак, милая, я хотела бы уточнить, к какому именно часу стоит ждать твоих родителей, — прерывая поток непривычных для Грейнджер мыслей, поинтересовалась Лили и мимоходом отпихнула в строну Бродягу, который гипнотизировал взглядом индейку в протвине.

— Моих родителей? — чуть не подпрыгнув от внезапного вопроса, растерянно переспросила Гермиона. — Мне никто не говорил, что я и мои родители приглашены на ваш ужин, — нервно заправив выбившуюся из хвоста прядь волос, сконфуженно пробормотала девушка. На самом деле она даже не предполагала того, что ее присутствие может быть желательно на этом ужине. Ведь Рождество было семейным праздником, а Гермиона хоть и встречалась с Блэком, все-таки еще не была частью его семьи.

— Но Джеймс… — Начала было что-то возражать Лили, но вдруг ее брови задумчиво сдвинулись к переносице и во взгляде зажглось понимание того, что Гермиона явно упустила из виду. — Северус, — обернувшись к химику, который успешно притворялся частью интерьера, по-слогам растянула миссис Поттер и воинственно уперла руки в бока, — тебе об этом что-нибудь известно?

— Это все затеял твой муж, — предприняв отважную попытку проигнорировать тяжелый взгляд женщины, Снейп предпочел тут же переложить всю ответственность на другого человека, которого не наблюдалось поблизости. Лили выразительно подняла брови, и неприступный профессор химии уступил ее напору, объяснив: — Поттер сообщил Грейнджерам, что мисс Грейнджер очень хочет познакомить их со своим парнем, и что рождественский ужин лучший повод для знакомства. Однако сама мисс Грейнджер слишком переживает из-за возможной негативной реакции, а потому вряд ли решится в ближайшее время устроить эту встречу.

— И ты знаешь эти подробности, потому что… — Лили, видимо, собиралась добиться всех подробностей об этом случае, пока Гермиона давилась воздухом от возмущения и пыталась найти цензурные слова, способные описать ее состояние.

— Поттер посчитал, что родители мисс Грейнджер отнесутся с большим доверием к этому нелепому заявлению, если в этом будет участвовать учитель, ведущий занятия у их дочери, — медленно срезая стружки уже очищенной картошки, невнятно и крайне неохотно признался Снейп.

— Я даже не стану спрашивать, чем Джеймс тебя шантажировал на этот раз. Но где в этот момент был Римус? — обреченно вздохнув, сердито поинтересовалась Лили.

— Отвлекал Блэка, — не глядя в сторону женщины, еще тише ответил Снейп. — Но он определенно в чем-то всех нас подозревал. Возможно, даже догадался о плане Поттера. Все-таки ты эксперт по тараканам Блэка, так что тебе лучше знать, что ему могло прийти в голову.

— Видишь, с чем мне приходиться жить? — всплеснув руками, воскликнула Лили, уже обращаясь к Гермионе, глубоко пораженной деятельностью, казалось бы, безучастного ко всему профессора. Она могла бы ожидать подобного подвоха от Джеймса, Тонкс, Джинни или даже от Люпина, но уж точно никак не от Снейпа. — Стоит лишь на мгновение расслабиться и поверить, что эти мальчишки больше не ищут неприятности на свои задницы, как вдруг обнаруживается: они притихли исключительно потому, что заняты разработкой плана по захвату мира. И говоря о мире, я имею ввиду всю нашу несчастную планету, а, возможно, даже галактику. Уверена, что участие Римуса в Африканском гуманитарном действии один из первых пунктов. Не успеешь оглянуться, как песни «Мародеров» будут распеваться в каждом уголке планеты, молодежь будет подражать своим кумирам и с открытыми ртами слушать каждое новое интервью. Не представляю, как я одна справлюсь с вправлением их мозгов, когда слава и всеобщее поклонение вскружат им головы. Это просто воплощение всех моих ночных кошмаров, — продолжала причитать Лили, попутно продолжая свои приготовления ужина.

— Ты говоришь о нас так, словно мы нацисты, — закатив глаза, недовольно заметил Снейп.

— Вы в сто раз хуже, — фыркнула в ответ Лили, отбирая у него уже начищенную картошку. — У нацистов хотя бы были какие-то идеи и цели, пусть не самые адекватные. А для вас завоевание мира просто хобби, которым можно занять свободное время в выходной…

— Ой, да кому вообще нужна эта планета, перенаселенная людьми, которые отчаянно пытаются доказать друг другу свою нормальность. А ведь они даже не могут толком объяснить, почему быть нормальным так важно, — вмешался в негодующие рассуждения Лили хриплый голос хозяина дома. Все тут же повернули головы в его сторону, Бродяга дважды гавкнул, выражая поддержку словам Блэка. Гермиона не смогла удержаться и широко улыбнулась, заметив озорство в серых глазах и притаившуюся в уголке тонких губ хитринку. — Здравствуй, моя девочка! — поцеловав девушку в лохматую макушку, негромко произнес Сириус и двинулся в сторону холодильника, ловко утащив из тарелки Гермионы гренку. — Не волнуйся, Цветочек, этому миру ничего не грозит, ведь он не может предложить никому из нас больше того, что нам повезло получить, — усмехнувшись уголком губ, весело прибавил он и подмигнул Гермионе, одним этим сигналом объясняя больше, чем могли бы выразить хоть какие-то слова.

— Говори за себя, Блэк, — поднявшись со своего места, фыркнул Снейп и помешал Сириусу залезть в холодильник. — Например, у мисс Грейнджер в планах получение Нобелевской премии, — ехидно прибавил он, отпихивая хозяина дома назад к столу. Гермиона почувствовала, как запылали ее уши, но лишь сердито поджала губы и оборонительно сложила руки на груди. У нее действительно была такая дерзкая мечта, но она считала высмеивание этого довольно низким и отчасти подлым поступком.

— Уверен, ей это удастся лучше, чем тебе, — едко отозвался Сириус, недовольно отступая обратно к Грейнджер. — Ты бы подумал о том, чтобы расстаться со своей ролью катализатора в чужих отношениях и, наконец, узаконить ваше с химией соединение, а то реакции так никогда и не последует, — дразняще и даже в какой-то степени игриво прибавил Блэк, пока на его лице сама по себе растекалась наглая улыбка, полная довольства столь удачным сравнением.

— Обойдусь без мнения окислившегося механизма, — недовольно скривив губы, раздраженно прошипел химик.

Гермиона, слушая это соревнование в метафорах, покосилась в сторону Лили, которая в ответ на ее взгляд лишь пренебрежительно махнула рукой, продолжая свою работу. Очевидно, подобные разговоры происходили настолько часто, что их не стоило считать чем-то значимым. Вот только Гермиона опасалась того, что это может продолжаться целую вечность, если никто не вмешается, а ей нужно было поговорить с Сириусом как можно раньше, чтобы решить, как действовать теперь, когда ее родители вполне могут заявиться сюда в любой момент.

— Во всяком случае Сириусу удалось найти подходящую кислоту, чтобы избавиться от окисления, — решительно вмешалась Гермиона, резко поднявшись со своего места. И Снейп, и Блэк изумленно покосились в ее сторону, видимо, в большей степени пораженные вмешательством третьего лица в их искрометный диалог. — А теперь, раз вы выяснили, что положительной химической реакции между вами не произойдет, мне хотелось бы кое-что обсудить с окислившимся механизмом, — на одном дыхании выпалила Гермиона и, схватив ладонь Блэка, потянула мужчину к выходу из кухни. Она старалась не встречаться глазами со Снейпом или с Лили, потому что искренне не понимала, откуда в ней вообще взялось столько смелости и наглости, чтобы сказать нечто подобное своему профессору, который на самом деле всегда вызывал у нее легкое чувство опасения.

— А ты соляная или серная кислота? — с шальной улыбкой поинтересовался Сириус, когда они успешно миновали узкий коридор, увернулись от Гарри, который тащил коробку, перекрывающую ему весь обзор, и зашли в кабинет Блэка.

— Разве ты со своей степенью бакалавра по физике не должен выдавать сравнения, приближенные именно к этой науке? — немного нервно пробормотала Гермиона, пытаясь подобрать нужные слова для заявления о том, что его может ожидать знакомство с ее родителями, если они в ближайшее время что-нибудь не предпримут.

Сириус задумчиво склонил голову к плечу, замолчал на целых три секунды, даря Грейнджер возможность обработать свои мысли, а затем открыл рот. Гермиона тут же сжала пальцами ворот его рубашки и с силой потянула на себя, решительно затыкая Блэка поцелуем. Она справедливо опасалась любой его фразы, потому что это неминуемо повлекло бы за собой очередную порцию флирта, а затем разум Гермионы в очередной раз взял бы отгул, оставив ее на растерзание страсти, которую Сириус успешно пробудил от такой крепкой спячки, что Грейнджер даже не подозревала о ее существовании внутри себя. Впрочем, крышесносный поцелуй тоже сложно было назвать подходящим способом решения проблем.

— Не знаю, что мы по отдельности, — ненавязчиво оттесняя Гермиону к дивану, хрипло прошептал Сириус, продолжая дразнить девушку прикосновениями к губам, — но вместе мы вполне сойдем за термоядерное оружие массового поражения. — Длинные пальцы уже привычным движением вплелись в каштановые кудри, разрушая слабый хвост, и Гермиона не смогла не улыбнуться, невольно вспомнив слова Лили.

— Если дальнейшую цепную реакцию не взять под контроль, то здесь точно произойдет ядерный взрыв, — прогнувшись в спине, сипло выдохнула Гермиона и сильнее смяла в пальцах жесткую ткань его рубашки, плавясь под дразнящими поцелуями в шею и прикосновениями пробравшейся под ее одежду ладони.

Вероятно, все происходящее в итоге перетекло бы в нечто большее и неконтролируемое, если бы в комнату не вбежал Бродяга. Заявив о своем появление громким лаем, пес бессовестно протиснулся между ними, заставляя каждого шагнуть назад. Гермиона врезалась в спинку дивана, а Сириус тем временем ругался со своим питомцем, обещая сдать его в собачью школу, если тот не возьмет под контроль свою собачью ревность и не смирится с тем, что Грейнджер уже занята. Бродяга в ответ на эти слова недовольно порыкивал и пытался ухватить Блэка за штанину. Наблюдая за шутливой борьбой Блэка с его верным и всегда послушным питомцем, Гермиона невольно рассмеялась, а затем присела на корточки и подозвала Бродягу к себе. Пес настороженно выпрямил уши, оценивающе посмотрел на своего хозяина и, убедившись в том, что его не собираются выгонять, радостно подскочил к девушке. Ласково потрепав зверя по голове, Гермиона поцеловала его в черный нос и попросила присмотреть за тем, чтобы большую гостиную никто не разрушил в отсутствии хозяина дома.

— И не надейся, что я забуду об этом предательстве, — крикнул Сириус, когда Бродяга, встряхнувшись, отправился исполнять просьбу девушки. — Нахальная собачья задница, — демонстративно надувшись, ворчливо прибавил он и медленно выдохнул. — Так, что ты хотела обсудить? — нервным движением зачесав волосы назад, с показной беспечностью поинтересовался Блэк. Гермиона на мгновение прикрыла глаза, вспомнив о том, зачем вообще увела из кухни.

— Джеймс пригласил моих родителей на ваш рождественский ужин, — быстро проговорила она, чтобы не возникло соблазна махнуть на все это рукой и замолчать. — Я не знаю, правда ли они согласились. И если согласились, то не могу сказать, когда они появятся. Если профессор Снейп сказал правду, то Джеймс наплел о том, что мне хотелось познакомить тебя с ними, а ужин — самый идеальный вариант. Но поверь мне, Сириус, я правда не знала ничего об этом. И мне, вероятно, следует немедленно позвонить родителям и запретить им куда-либо ехать, а заодно придумать убедительное объяснение всей этой ситуации. Но вместо всего этого, я как дура стою тут и несу весь этот бред… Ты ведь даже не предлагал остаться на этот чертов рождественский ужин! — В итоге все-таки сбившись с целостности своей мысли, последнее предложение Гермиона к собственному изумлению произнесла со смесью обвинения и отчаяния. Со стоном выдохнув, она прикрыла лицо ладонями и глубоко вздохнула, пытаясь успокоить бушующие внутри эмоции.

— Эй, не стоит так сильно нервничать, — ласково заметил Сириус и ненавязчиво заставил ее отнять руки от лица и посмотреть на себя. Он добродушно улыбался, мягко сжав ее дрожащие пальцы в своих теплых ладонях. — Во-первых, Гермиона, ты, разумеется, приглашена на ужин. Я просто снова упустил из виду тот факт, что в нормальном обществе принято сообщать о таких приглашениях заранее, и что ответ вполне может оказаться отрицательным. Во-вторых, Сохатый рассказал мне о своей задумке сегодня утром, и поэтому я отправил его расчищать снег и украшать дом снаружи. Хочется верить, что один из оленей Санты все-таки заболеет, и он украдет Джеймса, пока тот болтается на улице. И в-третьих, лично я не имею ничего против знакомства с твоими родителями. Но если ты считаешь, что для этого еще слишком рано, то мы легко уладим этот случай. Как ты сама сказала, можешь позвонить им и убедить остаться дома. В случае, если они в ближайшее время постучат в дверь, я всегда могу отправить к ним Римуса, и он без всяких скандалов объяснит, что вообще-то не ждет никаких гостей, и они просто ошиблись адресом, или же над ними кто-то так нехорошо подшутил. Я и сам мог бы выйти к ним навстречу, но… — так и не доведя свою мысль до конца, Сириус неопределенно махнул рукой и склонил голову к плечу, ожидая решения Гермионы.

— Ты правда хочешь с ними познакомиться? — немного помолчав, негромко уточнила Грейнджер. Сириус слабо улыбнулся и согласно кивнул. И Гермионе было достаточно этого жеста, чтобы понять твердость его решения. Однако она помнила о его не совсем типичных представлениях о взаимоотношениях людей, и потому предполагала, что Блэк может и не знать, чем являлось знакомство с родителями. — Помнишь, мы говорили о том, что наши отношения развиваются ненормально быстро, — обдумав всю эту ситуацию, мягко напомнила Гермиона, на что тут же получила утвердительное угуканье. Плечи Блэка заметно напряглись, но он все еще продолжал удерживать на лице слабую улыбку, хотя из серых глаз мгновенно испарились любые намеки на озорную беспечность. — Я честно сказала тогда и повторяю сейчас, что меня на самом деле все устраивает. Конечно, это очень непривычно и сложно. Сейчас все кажется таким чудесным, легким и правильным, но неизвестно, что же нас ждет впереди, сколько возможных ссор и споров из-за какой-нибудь ерунды. Без них просто не могут обойтись никакие отношения. Но прежде, чем все зайдет настолько далеко, я… Я должна понять, Сириус, чего ты хочешь от этих отношений. И пожалуйста, ответь на этот вопрос без всяких уверток, даже если тебе кажется, что прямой ответ может мне не понравиться, — набрав в грудь побольше воздуха и призвав на помощь все свое мужество, заставила произнести себя Гермиона.

Она не совсем четко осознавала, почему все это время избегала поисков ответа на этот действительно серьезный и важный вопрос. Но что-то внутри нее подсказывало, что они с Сириусом были не готовы признаться в том, чего они хотят. Возможно, они до сих пор были не готовы, но разобраться с этим все-таки было необходимо. Судя по тому, что Сириус не выдал сразу же какой-нибудь яркий ответ, он тоже ощущал всю значимость этого момента. И Гермиона не торопила его, понимая, что для человека, который привык жить одним днем, не задумываясь даже о ближайшем будущем, подобрать нужный ответ чрезвычайно затруднительно.

— Для меня отношения это в первую очередь взаимность во всем: поддержка в любой ситуации, помощь, веселье, совместный досуг и, конечно, влияние друг на друга, — выпустив ее пальцы из своих ладоней, как-то не слишком уверенно протянул Сириус, и его взгляд переместился в сторону стены с фотографиями, словно там могли найтись нужные слова. — Любые отношения помогают развиваться чему-то. Например, благодаря твоему влиянию я смог расстаться с самым главным балластом, который все эти годы тянул меня назад в прошлое, с Беллой. Вспомнил о том, каково быть счастливым, и что жизнью можно наслаждаться, даже если прошлое заполнено пятнами разной степени черноты. — Сириус задумчиво почесал небритый подбородок, переступил с ноги на ногу и, теперь глядя Грейнджер в глаза, решительно продолжил: — Думаю, это прозвучит немного эгоистично и, возможно, даже несколько требовательно, но я хочу быть счастливым и чувствовать это необъяснимое желание улыбаться без причины. Потому что когда живешь с разбитым сердцем, хорошие улыбки получаются только после парочки стаканов неразбавленного виски. Хочу, чтобы рядом был человек, который сможет понять и принять все мои недостатки, которого не отпугнут мои поступки и природная жестокость. Ты должна понять, Гермиона, что я и сейчас могу совершить что-то подобное, если почувствую необходимость. И я буду верить в то, что поступил правильно, какими бы отвратительными не были мои действия. А еще я хочу научиться замирать хоть на миг, чтобы в полной мере насладиться приятным моментом, прочувствовать его каждой клеточкой тела. Хочу просто находиться рядом с кем-то и ни о чем не беспокоиться, полностью расслабиться и немного полениться, не позволяя ритму своей жизни втянуть себя в очередную авантюру. Я захочу всего, что ты решишь мне дать, Гермиона, потому что ты делала все, что я перечислил, с самого первого дня нашего общения. Не важно, что ты на самом деле не хотела мне отвечать или что для тебя это просто было возможностью пообщаться с кем-то умным и интересным. Ты дала мне гораздо больше, чем можно представить, и я не стану требовать еще что-то. И чем дольше будут длиться наши отношения, тем чаще я всерьез буду задумываться о нашей свадьбе и даже о возможности завести ребенка, может, даже не одного, если тебя не пугает перспектива жизни со стариком, который при самом удачном исходе сможет дожить хотя бы до свадьбы собственных детей. — Он, едва касаясь, очертил большим пальцем линию ее подбородка и широко улыбнулся, прошептав ей на ухо: — Это самый прямой ответ, какой я могу дать на твой вопрос.

Гермиона, конечно, допускала мысль, что его слова могут оказаться ошеломляющими. Все-таки Сириус был писателем и это ощутимо влияло на его красноречие, позволяя произносить пафосные мотивации и отпускать остроумные замечания даже в адрес тех людей, о которых он ничего толком не знал. Но Гермиона как-то упустила из виду тот факт, что Сириус еще и умело использовал свой переворачивающий все внутри голос, что позволяло словам, слетающим с его языка, наполняться значимостью и бить в самые уязвимые точки с большей силой. Грейнджер ждала какого-то искреннего откровения, которое должно было снова покорить ее и временно лишить рационализма, но все равно оказалась не готова к такому чистосердечному признанию. Упоминания о браке и детях вовсе поставили ее в тупик, потому что казалось странным ожидать слов о типичном для всех инстинкте размножения от Сириуса с его гениальным талантом упускать из виду сами собой разумеющиеся для обычных людей вещи. Во всяком случае, без прямого вопроса, который мог бы заставить его задуматься конкретно о браке и конкретно о продолжении рода.

— Знаешь, после твоих слов я поняла, что на самом деле ничего не знаю об отношениях, кроме их закономерного развития, — сглотнув, поделилась своим внезапным открытием Гермиона.

При мысли об отношениях она, как и любой человек, в первую очередь почему-то думала о семейной жизни, упуская из виду тот факт, что люди начинают встречаться не только ради создания еще одной полноценной ячейки общества. И то, что Сириус со своим характером подростка на самом деле разбирался в целях отношений лучше нее, снова показывал их довольно значительную разницу в возрасте. Ведь знания Сириуса диктовались опытом, а у Гермионы было лишь его полнейшее отсутствие, потому что даже роман с Роном не был в полной мере осознанным, являясь следствием подростковой влюбленности и гормональной нестабильности.

— Я знаю, девочка, — притянув ее к себе, негромко рассмеялся Сириус и заключил ее в крепкие объятия. — Мне ведь тоже довелось побывать на твоем месте. Несколько раз, правда. Обычно именно с этого вопроса начинались все проблемы, потому что я никогда не знал, что нужно ответить. Понимание ко мне пришло очень поздно, когда я держал Доркас за руку и буквально чувствовал, как жизнь капля за каплей утекает из ее тела. И когда я осознал, что потерял ее, то искренне верил в невозможность встретить кого-то еще, кто смог бы дать мне все это. — Гермиона спрятала лицо на его груди, смаргивая навернувшиеся на глаза слезы. Сириус уткнулся носом в ее волосы и тяжело вздохнул. — Ты тоже однажды поймешь. Надеюсь, твое озарение произойдет в более приятной обстановке. Может, ты просто будешь идти по улице или уютно устроишься в кресле с книгой в руках, и на тебя вдруг снизойдет озарение. И если к тому моменту мы по-прежнему будем вместе, ты тут же можешь найти меня, позвонить или написать и сообщить о том, чего именно тебе хочется. А я в свою очередь постараюсь дать тебе все, о чем ты попросишь. — Он ласково погладил ее по спине и немного отстранился, заставляя посмотреть себе в лицо. — Но сейчас, Гермиона, пока у тебя нет четкого ответа, постарайся просто наслаждаться всем, что между нами происходит, — с хитрым прищуром посоветовал Сириус, стирая влажные следы с щек девушки. — Я тебя не тороплю и сейчас ничего не требую. Мне достаточно того, что есть. А до тех пор, пока ты будешь искать нужный ответ, я постараюсь дать тебе то, что могу: свою поддержку, помощь в любом деле, даже если это вдруг окажется связанно с чем-то незаконным. Буду заставлять тебя улыбаться, втягивать в разные приключения, отвлекать от учебы, чтобы ты не забывала о существовании реального мира, и болтать о науке или о незначительных глупостях. И, конечно, я буду верить в тебя и твои силы, даже если ты сама вдруг сдашься, перестанешь стремиться к достижению своей мечты и замкнешься в депрессии. Мне ли не знать, как труден путь к достижению мечты. Я вот до сих пор так и не сконструировал машину времени. — От его последних слов, произнесенных в шутливом ворчании, Гермиона издала негромкий смешок. У нее были подозрения о том, что в его планах было создание чего-то подобного. — Как думаешь, на первое время этого будет достаточно? — заметно приободренный ее реакцией, мягко спросил Сириус.

— Этого хватит с избытком, мой рыцарь, — повиснув на его шее, счастливо улыбнулась Гермиона и, нежно проведя по небритой щеке, целомудренно поцеловала изогнувшиеся в довольной усмешке губы. — Прозвучит очень некрасиво по-отношению ко всему, что тебе пришлось пережить, Сириус, но я обязана это сказать: хорошо, что ты именно такой, и еще лучше тебя делает именно твой возраст и опыт жизни этих сорока двух лет. Мои ровесники — глупые мальчишки, и ты сам, наверное, когда-то был таким же. Но сейчас ты действительно мужчина, хоть иногда и ведешь себя как шестнадцатилетний подросток, не умеющий жить без бунта. И пусть все лопнут от зависти, подтирая сопли своим парням, — смело глядя в смеющиеся серые глаза, с некоторой пылкостью заявила девушка, повторяя то, что когда-то говорила в шутливой форме.

— Посмотрим, как ты заговоришь, когда для меня самым большим достижением станет поход от кровати до уборной, — закатив глаза, ехидно отозвался Сириус и несильно потянул за одну из кудряшек. — Итак, что мы будем делать с твоими родителями? — пряча искристое веселье во взгляде, решительно сменил тему Блэк. — Наверное, все-таки следует сказать, что мне очень хотелось бы встретить это Рождество вместе с тобой. Однако я с уважением отнесусь к любому твоему решению, — продолжая играться с ее волосами, честно прибавил он. И Гермиона, предполагая, что в принципе не сможет ему отказать, после этих слов окончательно смирилась с тем, что определенной неловкости и, возможно, недопониманий сегодня избежать не получится.

— Думаю, мне стоит позвонить им и уточнить время их прибытия, — уткнувшись лбом в его плечо, обреченно промямлила Гермиона. — А еще мне необходимо наведаться в общежитие и собрать кое-какие вещи, — вспомнив о первоначальном плане, воскликнула Грейнджер и резко выпрямилась. — К тому же, в общежитии остались все подарки, а еще я надеялась встретиться с Джинни до того, как она уедет к родителям, — с нотками легкой паники пробормотала она и хотела было кинуться к дверям, чтобы как можно быстрее собраться и отправиться к колледжу, когда Сириус со смехом ее перехватил, с легкостью приподняв над полом и прижав к себе.

— Ну куда ты так торопишься, девочка, — весело произнес Блэк, опустив ее на ненадежный пол, который не особо помогал ровно держаться на ногах рядом с этим мужчиной. — Дом переполнен людьми, все мешаются друг другу, возмущаются, так что вряд ли произойдет какая-нибудь катастрофа, если в этот беспорядок не втянется еще кто-нибудь лишний. В общем, я свободен и в состоянии отвезти тебя до колледжа и привезти обратно. И ты сможешь позвонить своим родителям в машине, чтобы не тратить время. Как тебе такой план?

— Звучит неплохо, — широко улыбнувшись, кивнула Гермиона и наконец-то смогла расслабиться, перестав размышлять о слишком важных и сложных вещах.

— Чудесно, — довольно ухмыльнулся Сириус, мягко поцеловал ее в щеку и подтолкнул в сторону двери. — Тогда сейчас ты спокойно заберешь свою сумочку из моей комнаты, затем оденешься и выйдешь на улицу. А я подожду в машине Джеймса! — Гермиона невольно закатила глаза на это гротескное поведение, понимая, что теперь Сириус нашел себе еще один способ развлекаться, и виновата в этом была только она сама, не успевшая вовремя прикусить язык. Впрочем, в таком покровительственном Сириусе тоже было что-то привлекательное, не оставляющее равнодушным. И эта способность легко принять Блэка с любой его маской и тем, что под ней скрывалось, была самым лучшим доказательством того, что Гермиона влюблена в этого мужчину сильнее, чем сама предполагала. Возможно, это и называлось любовью.

***

Наивная надежда Гермионы на то, что в общежитии почти никого не останется к моменту ее появления, так и не оправдалась. Парковка была заполнена машинами и снующими туда-сюда людьми. Сириус каким-то образом все-таки нашел свободное место и предпочел остаться в машине, проводив девушку виноватой улыбкой. Впрочем, Гермиона прекрасно понимала его нежелание лишний раз показываться на публике, особенно если возможность узнавания была слишком велика. Пока Грейнджер добиралась до своей комнаты, она успела поймать на себе бессчетное количество взглядов, многие из которых ярко выражали зависть смешанную с долей презрения. Гермиона была убеждена в том, что большинство этих завистников не подозревали о ее существовании до момента появления в сети ее совместной фотографии с известным писателем. Впрочем, подобным неприятным вниманием Гермиона успела насладиться в школьные годы, когда ее все знали как самую умную ученицу, участвовавшую почти в каждой научной олимпиаде, и любимицу всех преподавателей, что тоже не особо прибавляло популярности. Во всяком случае, Грейнджер знала, как нужно действовать в такой ситуации, и вполне успешно притворялась слепой и глухой.

Ее соседки по комнате уже выносили свои чемоданы, когда Грейнджер добралась до точки назначения. Они встретили ее улыбками, тут же забыли о своих делах и принялись засыпать ее разнообразными вопросами, жаждя услышать как можно больше подробностей о романе с таким взрослым мужчиной. То, что Лаванда и Парвати не стали насмехаться и делились своими рассуждениями с легкой мечтательностью и едва уловимыми нотками белой зависти, заставило Гермиону испытать облегчение. Потому что она не представляла, как бы смогла продолжать жить в одной комнате с этими девушками, если бы они присоединились к той части людей, которые предпочли демонстрировать негативную реакцию. Вот только рассказывать им что-либо ей крайне не хотелось, как и обижать соседок своим молчанием, наталкивая их на мысли о том, что она считает себя лучше них. К счастью, от жесткого допроса ее спасла вовремя объявившаяся Джинни, которая безцеремонно и не особо парясь из-за подбора слов заставила девушек вернуться к своим делам и дать Грейнджер возможность спокойно собраться.

Пока Гермиона педантично складывала свою одежду, Джинни валялась на ее кровати и болтала о планах на каникулы. Конечно, она предложила встретиться где-нибудь сразу после Нового года, собраться их небольшой компанией, чтобы отметить праздники и привычно повеселиться. Гермиона вспомнила о предложении Сириуса провести каникулы с ним и задумалась о том, было ли это предложение все еще открытым. Когда все самое необходимое было собрано, Гермиона передала подруге коробочку с подарком и строго наказала не открывать до вечера. Уизли в свою очередь передала ей два свертка, один из которых предназначался Гарри. Они вместе дошли до машины, где Джинни все-таки вынудила Сириуса высунуться на улицу и не упустила случая его обнять, оправдывая это праздничным настроением, которым хочется заразить как можно больше людей. К смущению Гермионы, Джинни так же пообещала Блэку напустить на него летучих мышей, если он посмеет хоть каким-то неверным словом или жестом обидеть ее лучшую подругу. Сириус, кажется, посчитал эту угрозу достаточно серьезной, или же у него просто был выработанный рефлекс в отношении любых рыжих женщин, но он клятвенно заверил Уизли в том, что будет самым лучшим парнем, и мгновенно скрылся в машине.

На обратном пути Гермиона все-таки позвонила родителям и уточнила, что приглашение на ужин никакая не шутка, на что Грейнджеры заявили о том, что уже в пути и подъедут сразу после того, как повидаются с Джил. Сириус по какой-то причине, известной, вероятно, только Лили, с весельем принялся вспоминать о других случаях знакомства с родителями своих девушек. Оказалось, что в армии у него завязался роман с некоей Гестией Джонс. Долгими эти отношения не были, но Сириус все равно успел познакомиться с родителями Джонс, потому что те тоже были военными и, выяснив, что оба рядовых Блэка по разными причинам попали на службу не совсем законным путем, запретили своей дочери общение с обоими. И Гестия не посчитала нужным возражать. По мнению Гермионы, это вполне доказывало, что отношения с этой девушкой не принесли бы Сириусу ничего хорошего.

Сириус предпочел не упоминать лишний раз о знакомстве с матерью, с которой он в итоге переспал, а сразу заговорил о каком-то охотнике, который едва не пристрелил его из своего ружья, когда впервые увидел рядом со своей дочерью. Имя той самой дочери Сириус считал не важным, как и сами эти отношения, потому что они были нужны исключительно для того, чтобы отвлечься от мыслей о Доркас. Последняя воспитывалась только отцом, поскольку мать Доркас умерла при родах. Мистер Медоуз увлекался мотоциклами и зарабатывал на жизнь починкой спортивных автомобилей и помощью коллекционерам с определением подлинной стоимости машины. Он относился к Сириусу как к своему сыну, многому научил и был искренне уверен в том, что тот собирается жениться на его дочери сразу после окончания колледжа, хотя Доркас и Блэк тогда были лишь друзьями. Мистер Медоуз умер от инфаркта в тот год, когда Сириус был на войне. Он рассказывал об этом человеке с уважением и теплотой, а Гермиона с ужасом понимала, что вероятность возникновения подобного взаимопонимания с ее родителями стремится к нулю.

Когда они вернулись обратно на площадь Гриммо, время уже близилось к двум часа дня. Джеймс криво развешивал гирлянды и на всю улицу распевал «Carol Of The Bells», из-за чего на него бросали косые взгляды люди из соседних домов, а случайные прохожие радостно подхватывали навязчивый мотив и уносили его дальше по улицам Лондона. Проходя мимо него, Сириус с яркой улыбкой заявил, что хит сегодняшнего дня «Pretty Woman», из-за чего Джеймс чуть не рухнул с лестницы, бурча о том, что Гермиона сломала его лучшего друга. Гермиона на это лишь счастливо улыбнулась, поспешив скрыться в доме.

Подготовка к празднику принимала все более угрожающие масштабы. Казалось, словно в предстоящем ужине должна была принять участие сама королева, а потому каждый был недоволен чужими действиями. Или же делал недовольный вид, чтобы была возможность втянуться в шутливую борьбу, вместо того, чтобы заниматься своими обязанностями, которые были распределены между участниками еще утром, когда сама Гермиона пребывала в мире сновидений. В какой-то момент между кухней и гостиной развернулись настоящие военные действия, потому что Тонкс и Гарри задумали стащить немного печенья, но были пойманы Снейпом. После этого в задумку крестника и племянницы решительно вмешался Сириус, который, видимо, чисто из вредности не мог позволить химику победить. Римус и Гермиона, предпринимающие попытки привести большую гостиную в приличный вид, сами не смогли понять, как оказались втянуты в это безобразие. Довольный Бродяга оказался тайным оружием Блэка и секретным шпионом в стане врага, хотя коварные замыслы наверняка были раскрыты в первую же секунду после появления пса на кухне.

В общем и целом, украшение дома и приготовление ужина продвигалась весьма бурно, весело и, не смотря на все отвлекающие факты, весьма успешно. К приходу мистера и миссис Тонкс в гостиной уже стояла наряженная елка, которая представляла собой воплощение хаоса, потому что украшением попеременно занимались все подряд, привнося в образ лесной гостьи что-то исключительно свое. Андромеда Тонкс оказалась высокой худой женщиной с роскошными темными волосами. Внешне она больше походила на Сириуса, чем на Нарциссу, и ее красота была менее женственной, несколько грубой, но все равно способной приковать к себе восхищенные взгляды. Андромеда была достаточно сдержанной и молчаливой, а ее пронизывающий взгляд мог заставить устыдиться кого угодно, даже если для этого чувства не было никакой причины. Но при ближайшем рассмотрении на дне ее серебристых глаз тоже можно было обнаружить хитрые смешинки, какие являлись неотъемлемой частью Сириуса и Нарциссы. А стоило взгляду этой женщины замереть на простодушном, немного полноватом и улыбчивом Теде Тонксе, как на лице Андромеды сама собой расцветала мягкая улыбка, преображающая ее до неузнаваемости. И в такие моменты Гермиона действительно могла поверить в то, что эта женщина является матерью всегда позитивной и слегка неуклюжей Тонкс.

Андромеда предпочла присоединиться к дуэту Лили и Снейпа, а Тед увлек Римуса в какой-то разговор, в течении которого оба мужчины чему-то улыбались. Сириус все-таки добрался до музыкального центра, поставив песню дня, и, подпевая Рою Орбисону, втянул Гермиону, помогающую Гарри с развешиванием мишуры, в танец. Поттер, конечно, не мог не возмутиться таким предательством со стороны подруги, но был удостоен лишь дерзкой ухмылки в исполнении своего крестного. Гермиона же настолько погрузилась в эту атмосферу веселья, что забыла о том мире, который существовал за пределами дома Блэка. Ее не покидало странное предвкушение чего-то волшебного. Это чувство приятно напоминали о детстве, когда вера в доброго дедушку в красном костюме еще жила в ее сердце, а Рождество действительно представлялось чем-то чудесным само по себе, хотя подарки, неведомым образом появляющиеся ночью под елкой, тоже были приятным дополнением к празднику.

Вернуться в жестокую реальность ее заставил стук в дверь, за которым откуда-то с улицы последовали заверения Джеймса в том, что дверь открыта и можно входить без приглашения. Возможно, Поттер нарочно орал так громко, предупреждая о новых гостях, потому что другой адекватной причины для надрывания голосовых связок Грейнджер не представляла. Сразу бросив все, девушка тут же кинулась в коридор, распахивая двери перед замявшимися родителями, вежливость и воспитание которых не позволили бы им войти в чужой дом даже после криков Поттера. Особенно после его криков! Широко заулыбавшись, Гермиона накинулась на родителей с объятиями, как только они с приветственными улыбками перешагнули порог дома.

— Как же сильно я по вам соскучилась, — когда ее мама со смехом заметила, что они все в снегу, а дверь все же стоит закрыть, выдохнула Гермиона. — Вы привезли Живоглота? — удивленно воскликнула она, обратив внимание на переноску, которую ее отец аккуратно поставил на пол.

— Ты же знаешь, что его опасно оставлять дома без присмотра. А Джеймс клятвенно заверил нас, что хозяин дома не имеет ничего против животных, — хмуро пояснил отец и растерянно уставился на переполненные одеждой крючки, а так же заваленные разнообразной обовью полки.

— И я действительно не возражаю, — насмешливо отметил выглянувший из гостиной Блэк и бесшумно приблизился к толпившимся в коридоре его дома Грейнджерам. Родители Гермионы синхронно обернулись в его сторону, и на лицах обоих нарисовалось потрясенное выражение. Сириус же легко приобнял разнервничавшуюся девушку за плечи и обаятельно улыбнулся. — Добро пожаловать в нескромный особняк, который из-за некоторых сложных обстоятельств принадлежит мне. Судя по вашим лицам, мое имя вам известно, однако предлагаю придерживаться некоторых правил этикета. — Блэк в притворном смущении на миг опустил глаза, хотя Гермиона четко знала, что в данный момент все происходящее его откровенно веселило. — Сириус Блэк! И предупреждая возможные домыслы, вынужден признаться, что это самое настоящее имя, которым меня прокляли при рождении. У моей матушки был скверный характер и необъяснимая любовь к астрономии, как и у всех остальных предков.

Сделав полшага вперед, он протянул руку сначала потерявшему дар речи мужчине, который ответил на рукопожатие скорее интуитивно, чем осознанно. Затем Сириус протянул руку женщине, и Гермиона едва удержалась от желания отвесить ему подзатыльник, когда Блэк с хитрым прищуром оставил на внешней стороне ладони миссис Грейнджер неуловимый поцелуй. Гермиона была уверена, что взгляд ее матери все это время оценивающе скользил по телу Блэка, а его поведение и вовсе окончательно покорило женщину. Как Сириус добивался такого эффекта, не прилагая к этому никаких усилий, было загадкой, но Гермиона просто не могла осуждать остальных, поскольку сама попалась в ту же ловушку.

— Джейн, — растянув губы в улыбке, которую она считала обольстительной, представилась женщина, а затем указала на собиравшегося с мыслями мужчину: — а этой мой муж — Говард Грейнджер. — Джейн со смешком потрепала мужа по волосам, отрывая его сосредоточенный взгляд от рассматривания руки Сириуса, которая все еще лежала на плечах Гермионы, даря ей безмолвную поддержку. — Очень приятно познакомиться с вами, мистер Блэк! — На эту фразу Сириус со скромной улыбкой попросил обращаться к нему по имени. — Гермиона очень много рассказывала о ваших книгах. Стоит только как-нибудь случайно упомянуть хоть что-то, связанное с вашим творчеством, как она может часами рассуждать о ваших персонажах, восхищаться описанием и каждой проработанной деталью сюжета. Думаю, она влюбилась в ваши книги с первой же строчки. Правда, дочка? — с лукавым блеском в карих глазах, как бы невзначай принялась рассказывать Джейн

— Боже, какой позор, — уткнувшись лбом в грудь негромко рассмеявшегося Блэка, простонала Гермиона. Они еще только представились, а Гермиона уже мечтала о том, чтобы пол под ногами вдруг разошелся и поглотил либо ее саму, либо ее родителей, избавляя стены этого дома от дальнейших неловкостей, смущений и, вероятно, возмущений.

— Если мои нелепые истории и впрямь способны увлечь такую умную и одаренную невероятным потенциалом девушку, то лучшей награды представить нельзя, — мягко скользнув ладонью по ее спине, с чрезвычайно довольной улыбкой заметил Сириус. — Но не будем толпиться в коридоре. Проходите к самой дальней двери, располагайтесь в моем кабинете со всеми удобствами и верхнюю одежду лучше оставить там же. Так уж вышло, что это сейчас единственная комната, которая занимает нейтральную позицию в развернувшихся здесь боевых действиях. Но если туда сунется кто-нибудь с мишурой или другими украшениями, держите оборону до последнего.

Все свои слова Сириус сопровождал экспрессивными жестами, словно не в состоянии сладить с собственными руками. Он ненавязчиво подтолкнул гостей в нужную сторону, взглядом попросил Гермиону составить им компанию, а сам скрылся на кухне. Грейнджеры обменялись какими-то неопределенными взглядами и последовали за дочерью, которая уже нетерпеливо поджидала их у двери, держа переноску со своим котом. Оказавшись в кабинете Сириуса, Гермиона первым делом освободила недовольного своим заключением питомца и прижала к груди, наглаживая рыжую шерсть. Живоглот для вида сердито пофырчал на свою хозяйку, но при этом полностью обмяк, терпеливо позволяя девичьим рукам творить с собой все, что угодно.

— Довольно хаотично, — хмуря густые брови, скупо отметил Говард и обвел комнату критическим взглядом.

— Сразу видно творческое нутро хозяина комнаты, — весело отметила Джейн и без ложного стеснения уверенно перекинула свое пальто через спинку дивана. — На книжные полки больно смотреть. Подумать только, он поставил справочник о медицине рядом с «Властелином колец», — прошептала женщина таким тоном, словно говорила о каком-то серьезном заболевании.

Гермиона предприняла отчаянную попытку спрятаться от всего происходящего в шерсти своего кота, который, вероятно, почувствовав тревожное состояние своей хозяйки, принялся раскатисто мурлыкать. Вибрации в лохматом кошачьем тельце передавались девушке и действительно имели какое-то успокаивающее действие. Пока Джейн все больше продолжала ужасаться расположению книг и их непозволительному соседству с дисками и видео-кассетами, Говард успел заметить музыкальный стеллаж, бумбокс и виниловый проигрыватель. Очевидно, обнаруженная мистером Грейнджером музыкальная коллекция привела его в такой восторг, что он был в состоянии только благоговейно рассматривать пластинки, занимающие полки, и боялся даже дохнуть в их сторону лишний раз. Гермиона в целом понимала оба состояния своих родителей. Она сама предпочитала упорядоченность в своих вещах, а в этой гостиной все кричало о противоположном. Но при этом каждая деталь в этой комнате полностью отображала внутреннюю суть хозяина дома, и потому Гермиона считала, что здесь все было на своих местах.

— Итак, — прервав свое занятие, протянула Джейн и повернулась к своей дочери. — Не хочешь объяснить нам, как так получилось, что мы оказались приглашены на ужин в дом одного из самых успешных писателей современности? — скрестив руки на груди, она решительно принялась за допрос, покосилась в сторону восторженного мужа и снисходительно покачала головой, вновь сосредоточив внимание на дочери.

— Насколько мне известно, Джеймс… мистер Поттер вчера заглянул к вам и все рассказал, — невольно прижимая кота еще ближе к себе, невнятно пробормотала Гермиона. Джейн хмыкнула, ничуть не впечатленная ее попыткой увернуться от трудного разговора. — Мистер Поттер лучший друг Сириуса. А Сириус в свою очередь является крестным отцом сына мистера Поттера — Гарри, — тяжело выдохнув, торопливо заговорила девушка. — Я вам рассказывала о нем, помните? Парень, который учится в полицейской академии вместе с Роном.

— Да, мы помним, — все-таки заставив себя оторвать взгляд от винила, отозвался Говард. — И с твоих слов Гарри кажется очень воспитанный, умный и смелый молодой человек. Так это с ним ты хотела нас познакомить? Если он именно такой, как ты рассказывала, то к чему такое волнение…

— Боже, папа, Гарри встречается с Джинни, а я воспринимаю его исключительно как хорошего друга. — Гермиона поспешила прервать явно довольного своей догадливостью отца и сердито поджала губы. Затем вдруг испытала облегчение, сменившееся новым приступом паники, когда поняла, что ее родители еще не видели той самой фотографии с модного показа. — Господи, я даже не знаю, стоит ли мне радоваться тому, что вы не часто пользуетесь интернетом, или лучше огорчаться, — присев на подлокотник дивана, с нервной улыбкой пробормотала Гермиона. Живоглот недовольно махнул растрепанным хвостом, пытаясь выразить какое-то свое мнение, которое девушка, к сожалению, не смогла понять.

— Вот только не надо тут этих напоминаний о нашей отсталости в умении использовать современные технологии, — старательно пряча улыбку, погрозила Джейн и подошла ближе, ласково обняв дочь за плечи. — Даже не думай сболтнуть что-то подобное перед хозяином дома. Не хочу, чтобы такой красавчик думал, будто мы совсем старые, раз у нас есть такая взрослая дочь и при этом еще и не разбираемся в современных тенденциях, — назидательным тоном, в котором слишком явно скользили смешинки, проговорила Джейн и невесомо коснулась кончика носа Гермионы, как всегда делала в детстве, чтобы дочка серьезно отнеслась к ее словам и хорошенько их запомнила.

— Ты только что возмущалась расположением книг на его полках, — закатив глаза, ворчливо заметила Гермиона. В голове у нее крутилась какая-то очень важная мысль, о которой она до этого момента никогда не задумывалась, но схватить эту мысль и как следует обдумать ее содержание никак не получалось.

— Его поразительная неорганизованность никак не сказывает на сексуальности, — озорно подмигнув, заговорщицки отметила Джейн. У Гермионы возникло непреодолимое желание побиться обо что-нибудь головой. Иногда ей всерьез казалось, что у Сириуса над головой висит неоновая вывеска с надписью: «Самый горячий любовник Британии». И для большего привлечения внимания по бокам мигали красные стрелочки, указывающие на Блэка с его хитрой улыбкой и прищуренным взглядом, которые заставляли всех вокруг сходить с ума и растекаться влюбленными лужицами под его ногами.

— Между прочим, я все слышу, — бросив взгляд в сторону жены, заметил Говард.

— Прости, любимый, но с эстетической точки зрения ты проигрываешь Блэку во всем, — будто вдохновившись этим замечанием, уже с нескрываемым весельем продолжила объяснять свою мысль Джейн. — А замужество вовсе не запрещает мне оценивать привлекательность других мужчин, — с легким вызовом прибавила она.

— Какое любопытное уточнение, — скрестив руки на груди, хмыкнул Говард. — Вот только если я вдруг засмотрюсь на другую грудь третьего размера исключительно ради оценки эстетической привлекательности, то после обязательно выслушиваю обвинения в измене и буду вынужден целую неделю готовить примирительные ужины, — очень серьезно и даже несколько угрюмо проговорил он.

— Вы двое просто ужасны, — видя, что ее мама собирается что-то ответить, влезла Гермиона. — Это самый стремный флирт за всю историю флирта. Вам нужно либо перестать флиртовать на публике, особенно если этой публикой являюсь я, либо начать читать любовные романы, чтобы хоть немного улучшить свои навыки флирта, — категорическим тоном заявила девушка, не желая слушать продолжение. Муж с женой обменялись насмешливыми взглядами, и Джейн не упустила возможности задать еще один каверзный вопрос:

— Объясни-ка мне, дочка, когда это ты успела начать так хорошо разбираться в флирте?

Гермиона очень хотела дать какой-нибудь остроумный ответ, но вместо этого залилась краской и, недовольно нахохлившись, принялась с удвоенной сосредоточенностью тискать несчастного, но очень терпеливого Живоглота. От дальнейшей возможности услышать флирт в исполнении ее родителей или оказаться под градом перекрестных вопросов Гермиону спасло появление Сириуса. Он зашел в комнатку походкой человека, который успел добиться всего в этой жизни, и потому в мире не существовало ничего, что было бы способно поколебать его завышенную самооценку. Широко улыбаясь и словно бы не замечая интереса в глазах своих гостей, Сириус поставил на журнальный столик поднос с четырьмя бокалами чего-то бордового и тарелкой с шоколадным печеньем.

— Увы, но победа в этом сражении была на стороне Лили, — неопределенно махнув рукой куда-то в сторону кухни, признался Блэк и переложил скрипку со стула у письменного стола на каминную полку. — Однако мне удалось захватить военные трофеи: свежеприготовленный глинтвейн и немного печенья. Наслаждайтесь! — Он передвинул стул ближе к дивану, затем подхватил два бокала и передал по одному сначала Джейн, затем Гермионе, попутно забрав у нее кота. — Привет, Живоглот! Не надо урчать, я вот тоже не в восторге от своего имени, но с некоторыми вещами приходиться мириться, — подняв кота на уровень глаз, с широкой улыбкой проговорил Сириус, на что Живоглот как-то обреченно выдохнул, а потом издал какой-то довольный урчащий звук. — Да, с такой хозяйкой можно смириться с чем угодно, — будто действительно понимая его слова, со смешком кивнул Блэк. Живоглот покосился в сторону двери и негромко мявкнул. Когда Блэк повернул голову в нужном направлении, Гермиона и ее родители синхронно посмотрели в ту же сторону, увидев переминающегося с лапы на лапу черного пса. — Это Бродяга, он присматривает за тем, чтобы я не убился во время поиска приключений на одно место. Он проведет для тебя экскурсию по этому дому. — К всеобщему удивлению Живоглот громок мурлыкнул и даже попытался дружески боднуть Блэка в подбородок, а оказавшись на полу, тут же высоко задрал рыжий хвост и посеменил в сторону огромного пса. — Можете заниматься своими кошачье-собачьими делами, но не смейте обсуждать своих хозяев. Это очень некрасиво, а я потом все равно все узнаю и лишу вас обоих десерта, — крикнул им вслед Сириус, и только после всего этого опустился на свой стул с таким видом, словно восседал на троне.

— Вы… хм… и правда любите животных, — справившись с приступом озадаченности, медленно протянула Джейн, словно толком не зная, стоит ли зацикливать внимание на таком необычном поведении или можно просто списать все на творческую натуру писателя.

Гермиона, боясь сказать что-нибудь лишнее, сделал осторожный глоток и удивленно выдохнула, почувствовав растекающийся по языку пряный вкус и проникающее внутрь тепло горячего вина. Сириус лишь обворожительно улыбнулся, не торопясь начинать диалог. Казалось, что для него возникшее молчание не играло особой роли, не заставляло нервно искать тему для беседы и не смущало своей длительностью. Но что происходило в этот момент в его голове, вряд ли знала даже Лили. Зато родителям Гермионы явно было немного не по себе, и потому они бросали друг другу красноречивые взгляды, но никак не могли найти, за чтобы еще зацепиться. Говард, негромко откашлявшись, все-таки отважился приблизиться к дивану, взял бокал в руки и вопросительно посмотрел на дочь, надеясь получить от нее хоть какую-то поддержку.

— У вас довольно впечатляющая коллекция пластинок, — нервно вертя в руках бокал, нерешительно отметил Грейнджер, когда так и не получил от дочери никаких спасительных сигналов. Сириус отреагировал на его слова вежливой улыбкой и вопросительно поднятыми бровями, побуждая к дальнейшему разговору. — Я заметил, что некоторые из них вообще штучные. Наверное, у вас ушло очень много времени и средств для того, чтобы собрать их все, — немного взбодрившись, увереннее продолжил Говард.

— Мм… да, но это было весьма увлекательно. С каждой из этих пластинок связана своя история, и для меня это в первую очередь коллекция воспоминаний о незначительных, но оттого не менее ценных случаях и людях, — закинув ногу на ногу, с легким налетом равнодушия отозвался Сириус. — Все началось с первого альбома зеппелинов. Вообще-то, я украл его у одного парня, который был уверен в том, что продал эту пластинку ради дозы ЛСД. Он так расстроился из-за этого, что решил завязать, и добился в этом успеха. Он был чист уже полтора года, когда я принес ему эту пластинку обратно и рассказал правду. Он рассмеялся, крепко обнял меня и попросил сохранить эту пластинку в память о том, что завязать с наркотиками может любой, если найти подходящую мотивацию и собрать в кулак всю силу воли.

— Очень поучительная история, — задумчиво нахмурившись, с мягкой улыбкой произнесла Джейн. — Знаете, моя мама заведует реабилитационным центром…

— Да, Гермиона рассказывала о том, что работала там на добровольной основе, — не позволив женщине довести мысль до конца, ненавязчиво перебил Сириус, потянулся к последнему бокалу с глинтвейном и послал Гермионе, желающей телепортировать родителей куда-нибудь в Австралию, ободряющую улыбку. — А вы, кажется, владеете собственной стоматологической клиникой? Наверное, было непросто с организацией собственного дела. Лично я когда-то владел автомастерской, все было довольно неплохо, но потом мне напомнили о том, что отлаживание двигателей в чужих машинах никогда не было пределом моих мечтаний. — Он бросил в сторону смущенной Гермионы теплый взгляд и решительно продолжил уводить разговор прочь от неприятной ему темы: — Мне очень интересно узнать подробности о вашей клинике. Возможно, у нас даже получится обменять парочкой советов. Все-таки мне кое-что известно о предпринимательстве.

Сначала не очень охотно и с нескрываемой скептичностью к словам Блэка, Говард принялся рассказывать о клинике, о системе записи, приема, об управлении, налогах. И чем больше он говорил, тем сильнее увлекался, поддерживаемый уточняющими репликами жены. Сириус слушал предельно внимательно, вставлял наводящие вопросы и действительно выдавал дельные советы в том, что касалось законов, технологических вопросов, поиска инвесторов и удержания их интереса. Но при этом серые глаза смешливо блестели, и каждый раз поднося к лицу бокал, Блэк скрывал за ним растягивающиеся в ухмылке губы. Гермиона так толком и не поняла, как ее родители могли повестить на такую откровенную манипуляцию. И осознавала, что у Сириуса был внушительный опыт в избегании неудобных разговоров, а потому он в любом случае смог бы заставить своих собеседников говорить о чем-то, что представлялось ему безопасным.

В какой-то момент Гермиона и вовсе перестала вникать в разговор, продолжая неторопливо потягивать глинтвейн и наслаждаясь его необычным вкусом. Время от времени она ловила на себе взгляды Сириуса, и ей казалось, что так он пытался понять, в правильном ли направлении он двигается. И видя в ответ спокойную улыбку девушки, уверенно продолжал развивать тему, которая по расчетам Гермионы должна была исчерпать себя еще на втором уточняющем вопросе Сириуса. Она снова принялась вслушиваться в беседу только после того, как услышала собственное имя. А затем ее отец, успевший за время разговора обустроиться на диване рядом со своей женой, с улыбкой пояснил, что они с Джейн вообще не планировали ни брака, ни детей раньше двадцати пяти. Но так уж сложились обстоятельства, что им обоим было по восемнадцать, когда родилась Гермиона. И только помощь их собственных родителей помогла Джейн и Говарду выучиться на врачей, пройти практику, а затем уже заняться клиникой, которой руководил отец Говарда.

Сама Гермионы впервые услышала эту историю в одиннадцать лет, хотя подозревать что-то подобное начала еще в семь, когда точно узнала, откуда берутся дети, а заодно посчитала возраст родителей. Конечно, тогда ей казалось, что восемнадцать это очень много, и потому сложности ранней беременности остались ею незамеченными. Зато в одиннадцать она частично смогла осознать, с чем пришлось столкнуться ее родителям, хотя окончательное понимание ее настигло только после того, как отношения с Роном приняли романтический характер.

— То есть, вам сейчас по сорок? — резко подавшись вперед с неподдельным изумлением и высшей степенью недоверия вдруг уточнил Сириус, явно проигнорировав все остальные детали истории.

И Гермиона внезапно поняла, какая именно мысль не давала ей покоя все это время: ее родители были младше человека, с которым она состояла в отношениях. Конечно, два года не самая большая разница, особенно если людям под сорок. Такое ощущается чем-то глобальным лишь в школьные годы, когда разный возраст разводит пару сначала по разным классам, а потом кто-то уходит в колледж или работать. Однако каково было сейчас Сириусу, который частенько называл себя стариком, Гермиона боялась представить. А думать о реакции родителей, когда они узнают, кто же является парнем Гермионы, и вовсе не хотелось. Все-таки доля неловкости в этой ситуации точно присутствовала. А самое ужасное заключалось в том, что Сириус явно не был подготовлен к такому резкому повороту. Джеймс, очевидно, не посчитал нужным предупредить друга об этой небольшой погрешности. Да и Гермиона об этом тоже не особо раздумывала.

— О, не волнуйтесь, Сириус, — тем временем весело произнесла Джейн, решив, что Блэк считал их старше, — вы к своим сорока наверняка сохранитесь лучше нас. — Полностью довольная удачным комплиментом в адрес симпатичного мужчины и сердитым фырканьем со стороны мужа, она широко улыбнулась и потянулась за печеньем. Но ее слова совершенно ничего не упрощали.

— Сложно не поверить таким словам, когда их произносит очаровательная женщина, — покачивая свой бокал, нервно усмехнулся Сириус и перевел взгляд на Гермиону. — Знаешь, девочка, кажется, я впервые не представляю, что сказать, — с каким-то необъяснимым восторгом объявил он. Джейн и Говард обменялись недоумевающими взглядами. Но Гермиона сама зашла в тупик и никак не могла найти дорогу обратно.

— Полагаю, в данном случае лучше всего сказать правду, — немного подумав, решительно ответила она. Хотя внутри все замерло от нервного ожидания далеко не положительной реакции со стороны Грейнджеров.

Сириус задумчиво склонил голову к плечу, обдумал что-то и согласно кивнул, залпом осушил свой бокал и, с громки стуком поставив его на стол, бодро поднялся на ноги. Широко улыбнувшись напряженно выпрямившейся Гермионе, он открыл было рот, собираясь сказать ту самую правду, когда его прервал шум захлопнувшейся двери, возмущенные крики Джеймса и приближающиеся к гостиной шаги. Все, кто в этот момент находился в кабинете Блэка, повернули головы в сторону непонятных звуков как раз в тот момент, когда в комнату с решительным видом вошел незнакомый Гермионе мужчина.

— Сириус, ты сейчас же отправляешься со мной в Скотланд-Ярд, — строго произнес мужчина таким повелительным тоном, будто он являлся кем-то, чьи просьбы и приказы не подлежали обдумыванию и не нуждались в уточнениях, а должны были сразу исполняться. Его взгляд мимолетно скользнул по каждому лицу, выражающему разную степень растерянности, и Гермиона была уверена в том, что этому мужчине было достаточно одного мига для оценки всего происходящего и обнаружения слабостей каждого присутствующего.

— Я же сказал, никто никуда не пойдет, даже если ты соберешь здесь всех своих людей, — вскочив в комнату следом за незнакомцем, твердо заявил Джеймс. Таким разъяренным Гермиона его еще не видела. Очки воинственно блестели, пальцы неконтролируемо сжимались в кулаки, казалось, что даже в кончиках растрепанных волос мелькали электрические заряды. Поттер мгновенно обогнул незваного визитера и ткнул пальцем ему в грудь. — Вон. Из этого. Дома. Скримджер! Или я нахрен взломаю полицейские базы данных и устрою утечку всех ваших секретных файлов. Ты меня знаешь, я свои обещания привык исполнять! И знаешь, что еще, гребаный ты лицемер? Мне ни черта за это не будет, потому что никому не удастся доказать мою причастность к этому делу, а на одних моих словах ты обвинение не построишь. — Каким-то магическим образом Джеймсу удавалось говорить свысока и настолько весомо, что Скримджер все-таки невольно отступил, чуть не выронив трость, на которую опирался. — Пошел прочь, сволочь неблагодарная! — рыча не хуже льва, рявкнул Джеймс во всю мощь своих легких.

— Можете делать, что угодно, Поттер, — довольно быстро взяв себя в руки, пошел в атаку Скримджер и шагнул вперед, перенося вес на здоровую ногу. — Сейчас на кону стоят человеческие жизни, а потому я не собираюсь дрожать в страхе перед вашими хакерскими уловками. В конце концов, разбираться с утечкой в итоге все равно придется вам и вашему отделу. — Будто пытаясь прибавить своим словам больше значимости, чем было в речи Поттера, Скримджер перехватил свою трость и ткнул рукоятью в грудь Джеймса, с силой отталкивая его в сторону. — Так что будьте так добры и уйдите с моей дороги. Сириус, мне повторить свои слова или ты все-таки услышал их с первого раза, — с настойчивостью шагнув ближе, с явными нотками нетерпения прибавил он и устремил свой цепкий взгляд на хозяина дома, который сохранял полнейшую невозмутимость и с интересом ученого наблюдал за всем происходящим.

— Спасибо за столь искреннюю озабоченность моим здоровьем, Руфус. Но на слух я пока не жалуюсь, — ослепительно улыбнувшись, с детской беспечностью отозвался Сириус и спрятал руки за спиной, качнувшись с пяток на носки. — Хотя кое-что меня все-таки озадачило, — придав своему лицу недоумевающее выражение, нарочито медленно и нерешительно протянул Блэк. А затем уже холодным тоном, но с беспечной улыбкой на все лицо, закончил: — Объясни-ка мне, гад хромающий, какого черта ты врываешься сюда, как в кабинет своих подчиненных, и отдаешь мне приказы в моем собственном доме. Знаешь, я точно уверен в том, что тебя никто не приглашал. Или ты успел вознестись и стать богом, о чем нам, простым смертным, забыли сообщить? Впрочем, даже если и так, Руфус, спешу тебя разочаровать: я убежденный атеист.

— Повторяю, Блэк, мне не до состязания в красноречии, — явно уже начиная терять самообладание, с тихой яростью проговорил Скримджер. На это заявление Сириус незамедлительно отозвался ехидной репликой о том, что если бы сейчас проходило такое состязание, то самого Сириуса к нему не допустили бы, потому что его появление лишало шансов на победу все остальных участников. И эта ремарка определенно подвела терпение Скримджера к точке кипения. — Либо ты идешь со мной добровольно, либо я тебя арестую, Блэк, — угрожающе понизив голос, предупредил Скримджер. В этом человеке чувствовалась сила и опасность, Гермиона понимала, что с таким типом лучше не играть, и сама, вероятно, уже давно сделала бы все, о чем он просит, потому что твердая настойчивость Скримджера на своем ощутимо давила на плечи. Но еще Гермиона знала, что Сириус был не из тех людей, которые готовы подчиняться кому-то, кто не заслуживает их уважения. А судя по поведению Джеймса и Блэка, авторитетность Скримджера была для них пустым звуком.

— И за что же ты меня арестуешь, Руфус? — прищурился Сириус и каким-то поразительным образом продолжил беспечно улыбаться. — За излишнюю привлекательность? Или, может, за преступно счастливый вид?

— Да хотя бы за сексуальную связь с несовершеннолетней, — кивнув в сторону опешившей от такого заявления Гермины, раздраженно воскликнул Скримджер. Сириус заметно напрягся, будто подготовившись к нападению, а за спиной Скримджера угрожающе зарычал прибежавший на помощь к своему хозяину Бродяга, демонстрируя внушительный набор клыков.

— Мне двадцать два, — неожиданно для себя резко вскинулась Гермиона и бесстрашно шагнула вперед, тем самым заняв место между Скримджером и Блэком, в неосознанной попытке защитить последнего. — И вы не можете арестовать Сириуса без веских оснований. А судя по тому, что вы сказали первое пришедшее вам на ум обвинение, у вас нет ни одного заявления в преступлении, в котором Сириус мог бы оказаться подозреваемым. Раз нет заявления, нет и доказательств или каких-либо свидетельских показаний. К тому же, с момента вашего появления Сириус не проявил никаких враждебных действий, не предпринял попытку побега и не…

— Для создания подходящего заявления много времени не понадобится, мисс, — прерывая неконтролируемый поток слов девушки, отрезал Скримджер. Хотя взгляд, которым он одарил Гермиону, в этот раз был наиболее изучающим и даже каким-то удивленно-заинтересованным.

— Ложное обвинение… — Начала было Гермиона, которая совершенно не представляла, откуда в ней вообще взялась смелость для вступления в этот разговор, но Сириус прервал ее легким смешком и успокаивающе приобнял за плечи.

— Не обращай на него внимания, девочка, — заставляя Гермиону посмотреть в свою сторону, с мягкой улыбкой посоветовал Сириус. — Этот старый лев только и может угрожающе рычать, да скалить оставшиеся зубы. Вот только он слишком труслив для того, чтобы подойти достаточно близко и укусить. — Блэк нежно поцеловал ее в щеку и ненавязчиво оттолкнул себе за спину, теперь уже сам принимая роль защитника. — Только дай мне повод, Руфус, и я собственными зубами перегрызу тебе глотку, — шелковым голосом произнес Сириус и снова широко улыбнулся, только теперь в этой улыбке было что-то опасное как в рычащем Бродяге.

— Прошу прощения, комиссар, — негромко кашлянув, привлекла к себе внимание Лили, заставив всех снова посмотреть в сторону дверей, где уже столпились остальные гости и жильцы дома. Поттеры стояли плечом к плечу и до этого момента что-то рассматривали на телефоне Джеймса. Лили с мягкой улыбкой приблизилась к обернувшемуся Скримджеру и скромно опустила глаза. — Я, конечно, не имею никакого отношения к работе полиции. Более того, я, как и все жители Лондона, очень благодарна вам и вашим людям за неустанную борьбу с преступностью. Однако у меня тоже есть работа, и она заключается в помощи людям. Сириус Блэк один из моих пациентов, которого вы, насколько я поняла, намерены использовать для получения информации от преступницы, известной как Беллатриса Лестрейндж. — Лили кивнула в сторону своего мужа, и тот продемонстрировал на своем телефоне прямую трансляцию с камер видеонаблюдения в комнате для допроса. Беллатриса царственно восседала на одном из стульев и безумно улыбалась в пустоту, играясь со своими наручниками. — Спешу уведомить вас, комиссар, о том, что мистер Блэк не может общаться с этой… женщиной по ряду многих причин, одна из которых заключается в том, что Беллатриса Лестрейндж предпринимала целых две попытки убить мистера Блэка. В результате первой такой попытки, сгорел его дом, а сам мистер Блэк провел неделю в коматозном состоянии. После второй попытки его доставили в больницу с сотрясением мозга и ножевым ранением. Подробный отчет об остальных причинах я отправлю вам факсом, если услышанного вам не достаточно. Если же вы продолжите настаивать на своем и вынудите мистера Блэка оказаться в одном помещении с данной преступницей, я обвиню вас в психологическом насилии, и адвокат мистера Блэка вытащит его из допросной раньше, чем вы поймете, что произошло.

Весь вид Лили излучал понимание и дружелюбие, но стоило только коснуться темы обеспечения безопасности ее пациента и друга, как в голосе зазвучал звон стали. Зеленые глаза прожигали насквозь все, на что падал взгляд, а рыжие волосы казались яростным пламенем. Любому, кто видел ее, было очевидно, что Лили будет сражаться до последнего и ее враг падет вместе с ней, не в состоянии даже доползти до своей цели. Вид у Скримджера все еще был решительным, и он по-прежнему не растерял свой боевой настрой. Но рядом с пылающей Лили стоял ехидно ухмыляющийся Джеймс, в дверях замерли хмурый Римус и презрительно скрививший губы Снейп, а за ними наблюдались остальные заинтересованные всем происходящим личности, которые целиком и полностью поддержали бы именно Блэка. Скримджер был в меньшинстве и прекрасно осознавал, что ему нужно было сменить тактику.

— Знаешь, Руфус, они ведь настроены довольно решительно, — с детским весельем произнес Сириус, словно все происходящее было представлением в исполнении цирковых клоунов, а сам Блэк был тем счастливчиком, которому предложили принять участие в этом шоу. — Самое забавное в том, что меня тут тоже никто не станет слушать. Они продолжат делать то, что считают верным. Но я дам тебе шанс реабилитироваться, и для этого тебе нужно сделать очень непростую вещь, Руфус: ты должен нормально, по-человечески объяснить, что именно привело тебя в мой дом в Рождество.

— Этот разговор не для лишних ушей, — медленно выдохнув, все еще сердито, но менее уверенно сказал Скримджер. Однако выглядел он как человек, который был вынужден согласиться на невыгодную для него сделку. Гермиона считала, что раз его дело было столь срочным и важным, как он говорил, то было бы лучше еще при появлении все рассказать. Тем более, насколько понимала девушка, Скримджер сотрудничал с Сириусом и Джеймсом достаточно часто, чтобы знать, как именно они будут реагировать на его командирские замашки. Или же в нем просто жила вера в то, что однажды Блэк и Поттер проникнутся к нему уважением и симпатией, а потому будут исполнять все приказы с полуслова. Хотя подросток внутри Сириуса никогда не позволил бы произойти чему-то подобному.

— Значит, твое дело может подождать, раз ты все еще продолжаешь изображать придурка, — скрестив руки на груди, снисходительно подметил Сириус и неприятно усмехнулся. — Когда твой кретинизм иссякнет, а звание комиссара перестанет так сильно давить на мозг, можешь еще раз попробовать поговорить. А пока, Руфус, выход там же, где и вход.

Махнув рукой в сторону двери, Сириус повернулся к Гермионе и, слабо улыбнувшись, собрался сказать что-то уже ей. Но тут Скримджер, с обреченным видом принявший свое поражение, негромко сообщил о бомбе. Когда озадаченный взгляд Блэка вернулся в его сторону, комиссар лондонской полиции твердо продолжил. Скримджер рассказал о недавнем допросе Тома Реддла, во время которого тот с самодовольством заявил, что тюремные стены не помешают ему продолжить свое дело, и его самая верная последовательница уже наверняка оставила новый взрывной подарок под одной из елок. О том, что Беллатриса Лестрейндж была арестована, Реддлу не посчитали нужным сообщать, но при допросе женщина открывала рот лишь для того, чтобы вдоволь понасмехаться над полицейскими. Тогда Руфус решил поговорить с ней сам и поинтересовался, чего же же она хочет. И Беллатриса, разумеется, заявила, что будет говорить только с Сириусом Блэком.

— А все сразу рассказать у тебя язык отсох бы? — зло пробурчал Джеймс. Многие присутствующие выглядели встревоженно, но решимость Лили это известие, казалось, ни на секунду не поколебало. А Бродяга снова издал недовольное рычание, щелкнув пастью. И только Сириус оставался совершенно расслабленным.

— Нет никакой бомбы, — усмехнувшись, со свойственной лишь ему самоуверенностью заявил Блэк и все взгляды тут же устремились на него. Скримджер нахмурился, подозрительно покосился в сторону пса и, кажется, начал о чем-то догадываться. — Если говорить точнее, то ее уже нет, но она действительно была. Я попросил Бродягу следить за Беллой спустя сутки после ее побега из больницы. Бродяга подключил к этому некоторых своих друзей, так что каждый ее шаг, каждое действие были под контролем. И когда Белла установила бомбу, Бродяга привел меня туда сразу после ее ухода, — пояснил Сириус и пренебрежительно пожал плечами, будто во всей этой истории не было ничего особенного, о чем действительно стоило бы рассказать. В гостиной на мгновение воцарилась тишина, которую нарушил Скримджер с уточнением места, в котором была та самая бомба. Сириус болезненно поморщился и, глядя куда-то в сторону музыкального стеллажа, неохотно ответил: — У Тома Реддла патологическая ненависть к Дамблдору, он пытается ему за что-то отомстить, и перестрелка с последующим взрывом замка, являвшегося старшей школой Хогвартс, была одной из попыток мести. Его новая попытка должна была уничтожить учебный корпус колледжа Хогвартс во время Рождественской вечеринки.

— Почему ты не сообщил об этом в соответствующие органы, Блэк? — еще сильнее навалившись на свою трость, как-то устало воскликнул Скримджер. Гермиона нервно сглотнула, внезапно осознав, чем бы все могло кончиться, если бы не вмешательство Сириуса. Хотя друзья наверняка просили его не искать Беллатрису и вообще держаться от нее как можно дальше. Зато ни Джеймс, ни Лили, ни Снейп с Люпином не выглядели ни капли изумленными. Возможно, в итоге Сириус все-таки рассказал им об этом случае.

— Потому что когда я последний раз обратился к констеблю с сообщением о бомбе, он пригрозил мне арестом, если я продолжу донимать его своими наркотическими бреднями, — закатив глаза, ехидно ответил Сириус и брезгливо скривил губы. — Конечно, я в тот момент как раз отходил от дозы героина, но бомба ведь была. Пришлось звонить Римусу, чтобы он ее обезвредил. Я, разумеется, имел дело с бомбами на войне, но все-таки не работал сапером, как покойный мистер Люпин, — нервно почесав небритую щеку, словно бы сам себе сообщил Блэк.

— Сириус обо всем сообщил профессору Дамблдору, — внезапно вмешался Джеймс и снова продемонстрировал Скримджеру экран своего телефона. — Обезвреживанием бомбы занимались профессионалы, но это мероприятие было помечено грифом секретности, чтобы не волновать студентов и их родителей. И да, мы тут все знали о бомбе, но не о том, что к этому имели отношение эта стерва и Темный Лорд.

Последнее предложение было произнесено громче остальных и адресовалось только Сириусу, который лишь виновато повел плечами, продолжая прятать глаза. Он был похож на мальчишку, который разбил любимую вазу матери, склеил ее, но все равно попался и теперь делал вид, что не имеет ко всему этому отношения. Скримджер, успокоенный тем, что кризис миновал, на мгновение прикрыл глаза и облегченно выдохнул. Сделав шаг назад, он все-таки снова посмотрел в сторону хозяина дома и заметил, что у того есть личный номер комиссара полиции, а потому Блэку следовало бы сообщать обо всех своих подозрительных находках в первую очередь ему. Сириуса это замечание заставило покинуть свое виновато-флегматичное состояние, и уголки тонких губ раздраженно поползли вниз.

— И почему это я должен перед тобой отчитываться, двуличная сволочь? — с нескрываемым презрением пророкотал Блэк и резко подался вперед, в несколько шагов сократив сохраняющееся все это время расстояние между ним и невольно попятившемся Скримджером. — Как ты меня называл, когда мы вместе работали? Нянька для собак, которая должна заниматься воспитанием щенков, а не вмешиваться в расследования со своим любопытной псиной. А знаешь, что еще интересное мне припоминается? Я уже двенадцать лет не работаю кинологом по твоей скромной просьбе. У тебя в подчинении больше ста человек, Руфус, так что пусть они перед тобой ползают на коленях, объясняясь в своей некомпетентности. Какого черта я вообще должен выполнять работу, для которой у тебя есть больше ста специально обученных людей? — Не обращая внимания на взволнованные оклики Лили, Сириус схватил Скримджера за лацканы пальто и сильным движением притянул к себе, холодно глядя незваному гостю в глаза. — Ты ворвался в мой дом без приглашения, не представился, не показал удостоверения — где твое удостоверение, Руфус? — и при этом обвинил меня в педофилии. Я имею полное право вышвырнуть тебя вон, и ничего мне за это не будет. А с минуты на минуты здесь появится мой адвокат и повернет все так, что тебе придется арестовать самого себя. Так что напоминаю: выход там же, где и вход. И либо ты хромаешь туда самостоятельно, либо я помогу тебе пинками.

Сириус отпихнул мужчину от себя так сильно, что тот обязательно упал бы, не удержав равновесия, если бы его вовремя не подхватил Люпин. Спокойно заметив, что Скримджер просто выбрал неподходящий день, потому что Сириус всегда крайне нервный в Рождество, Люпин потянул комиссара вон из комнаты. Бродяга с утробным рычанием последовал за ними, и в коридоре к нему присоединился воинственно взъерошенный Живоглот. Лили послала Гермионе усталую улыбку, покачала головой и тоже повернулась к двери, где ее муж уже бодро просил всех вернуться к своим делам и болтал о том, что ничего действительно примечательного, на что стоило бы смотреть, не произойдет еще ближайшие пару месяцев. Гермиона медленно приблизилась к Блэку и, не придумав ничего лучше, крепко обняла, заставляя все его внимание сосредоточиться только на ней.

— Знаешь, каждый раз, когда ты упоминал Скримджера, мне казалось, что у вас неплохие взаимоотношения, — пробормотала Грейнджер ему в рубашку, когда Сириус нежно погладил ее по спине, уткнувшись носом в каштановые кудри.

— Вообще-то так и есть, — негромко рассмеялся Сириус, крепче прижимая девушку к себе. — Просто Скримджеру уже под шестьдесят, его хотят сместить с должности и отправить на пенсию, вот он и бесится из-за всего подряд. А я считаю своим долгом напоминать ему о том, что он полный кретин. Хотя Джеймс возненавидел этого типа с первого взгляда.

Внезапное покашливание со стороны дивана заставило Гермиону вздрогнуть и резко отпрянуть от Блэка. Из-за всей этой сцены она вообще успела позабыть о двух людях, для которых все случившееся было шокирующим явлением, а не чем-то настолько обычным, что Сириус выглядел лишь слегка позабавленным. Ее родители стояли в нескольких шагах от них, и по решительно сдвинутым к переносице бровям отца, девушка поняла, что разговор будет в десять раз труднее, чем ей представлялось. Проведя рукой по лицу, Гермиона искренне пожелала Скримджеру, Беллатрисе и Темному Лорду попасться какому-нибудь дракону. Ситуация и без того была непростой, пусть Сириусу и удалось наладить контакт. Но теперь Гермиона отчаянно желала иметь какой-нибудь механизм, способный вернуть ее в прошлое, чтобы она могла помешать появиться в этом доме либо Скримджеру, либо своим родителям. Было бы все-таки неплохо, если бы Сириус в ближайшие пять минут смог создать машину времени.

— И часто такое происходит? — скрестив руки на груди, с неприятной насмешкой спросила Джейн. Гермиона затруднялась сказать, к чему именно имел отношение этот вопрос: к появлению в доме Блэка комиссара полиции, к случайно обнаруженной бомбе в колледже, в котором она училась, или же вовсе к их объятиям.

— Обычно Скримджер обходит мой дом за десять миль, — обезоруживающе улыбнувшись, весело отозвался Сириус и повернулся к Грейнджерам, так и не убрав свою руку с талии Гермионы. — А бомбы находятся не часто, как правило попадаются воры, да насильники. Но по ночам Лондон наполняет разная публика, так что ни в чем нельзя быть уверенным. — Сириус неопределенно указал куда-то на стены. — И да, мне очень нравится обниматься с вашей дочерью, — с невероятным нахальством объявил он и подмигнул Гермионе, которая несильно пихнула его в бок, скрывая свою невольную улыбку завесой волос. Говард нахмурился еще больше и даже подался вперед, собираясь то ли вытянуть дочь из объятий странного мужчины, то ли врезать этому нахалу. Но ладонь Джейн, легшая на его плечо, заставила Грейнджера остаться на месте.

— Вы все еще употребляете наркотические вещества? — поджав губы, холодно спросила миссис Грейнджер и бросила в сторону дочери укоризненный взгляд. На что Гермиона нервно сглотнула и уставилась на свои ноги.

— В завязке пятнадцать лет, — легко ответил Сириус, и на его лице появилась жесткая усмешка. — В последние годы я употреблял в основном опиаты, если вас это волнует. Они лучше других препаратов помогали забыться и перестать вспоминать о военных сражениях, об окровавленных боевых товарищах с оторванными частями тел, о перекошенных от безумия лицах и пролетающих буквально в дюйме от меня пуль. Конечно, на войне я пробыл не так уж и долго, даже меньше года. Наш взвод попал в окружение, боеприпасы иссякли, помощь не вызвать. Мы все там и подохли бы, если бы рядом на нашелся гребаный военный автомобиль. Я действительно атеист, но в тот момент поверил в чертовы высшие силы, потому что при мне были все нужные инструменты, и каждый день я пробирался к этому автомобилю, чинил его без прикрытия и дважды из-за этого был подстрелен проходящими мимо солдатами. Когда с починкой было покончено, моему командиру — Аластору Грюму — удалось проникнуть в стан врага и стащить топливо, за что он поплатился глазом и кончиком носа. Но мы выбрались из этой могилы живыми. Правда, я не помню многих подробностей, потому что меня потом подстрелили третий раз. В общем, меня депортировали, вручив какую-то награду за храбрость или типа того.

Сириус, конечно, говорил с легкостью, но смотрел куда-то далеко в прошлое, пока его пальцы все сильнее сжимались на боку Гермионы. На ее памяти это был самый подробный рассказ Блэка о том периоде его жизни. Сама она старалась не углубляться в эту тему, чувствуя, что не услышит ничего хорошего. И ее предчувствия полностью оправдались. Однако ее родители выглядели действительно впечатленными и даже слегка растеряли свой боевой настрой. Сириус совершил очередную успешную манипуляцию, рассказав честную, но заставляющую проникнуться уважением историю. Сложно было обвинять в дурных привычках человека, чья смелость и сообразительность помогли спасти жизни другим британским солдатам. Да и три огнестрельных ранения трудно было проигнорировать.

— Что ж, в красноречии и умении быть убедительным вам действительно нет равных, — скинув с себя временный морок, навеянным голосом Блэка, медленно протянул Говард и решительно шагнул вперед. — Но во время всей этой сцены я услышал и увидел достаточно того, чтобы понять, насколько вы… несерьезны. Для вас все игра и возможность повеселиться. И судя по словам той рыжей женщины, у вас серьезные проблемы с психологическим здоровьем. И вполне вероятно, что с физическим тоже, потому что употребление наркотических веществ не проходит бесследно. Вы неуравновешенный, вспыльчивый, легкомысленный и злопамятный человек. А если посмотреть на эту комнату, которую вы назвали своим кабинетом, то это подтверждение вашей неспособности быть сосредоточенным на чем-то одном, непостоянности и, я более чем уверен, ветренности в отношениях. Я не намерен позволять своей дочери продолжать общение с вами. И уж точно я не позволю ей встречаться с типом, которому самое место в больнице для душевнобольных, а не в обществе нормальных людей. Не представляю, почему все эти люди так вас защищают. Впрочем, если они защищают других людей от вас, то все становится гораздо яснее. Гермиона, немедленно отойди от этого человека, мы сейчас же возвращаемся домой.

Ошеломленная такой резкой отповедью, Гермиона не шелохнулась. Она только и могла пораженно смотреть на своего отца, не веря в то, что он мог произнести в адрес Сириуса столько гадостей. В целом она отчасти могла понять такую реакцию, наверняка продиктованную непониманием, страхом и растерянностью. Но в ее голове мелькали воспоминания о том, как она сама вначале боялась общения с незнакомцем по ту сторону переписки, как постепенно узнавала о нем все больше поразительных вещей и пугающих подробностей его жизни. Сириус всегда был честен и прямолинеен, не пытался приукрашивать, а наоборот, стремился во всей красе показать самое плохое в себе. Гермиона вспоминала все его живые, эмоциональные реакции, которые были так не в духе британской чопорности, вспоминала яркие улыбки, искренний смех, искрометные шутки и сводящий с ума флирт. Сириус, конечно, был очень сложным человеком с непростой историей. Для каждой его странности существовало объяснение, и Гермиона знала почти каждое из них. У ее отца не было такой роскоши, он был вынужден судить лишь по одному случайно подсмотренному происшествию и делал неверные выводы, не зная всего. Гермиона могла бы отнестись к этому с пониманием, ведь она была его дочерью, и он заботился о ней, как умел. Но эта категоричность и полнейшее нежелание понять, а так же поинтересоваться ее собственным мнением, действительно бесили. Гермиона и не предполагала, что когда-нибудь будет настолько зла на своего собственного отца.

— А ты не собираешься узнать у меня, хочу ли я уходить? — когда Говард снова строго окликнул ее, прохрипела Гермиона, с трудом заставляя себя говорить сквозь бушующие внутри нее негативные эмоции. Рука Сириуса успела исчезнуть с ее талии, на лице держалась маска отстраненности и взгляд серых глаз был абсолютно пуст, но сам мужчина все еще стоял рядом, и Гермиона была безмерно ему благодарна за это.

— Разумеется, нет, — фыркнул Говард так, словно его дочь спросила какую-то глупость, ответ на который знал каждый пятилетний ребенок. — Он же наверняка запудрил тебе голову… — с нотками презрения начал он, но грубый смешок со стороны Блэка его прервал.

— Простите, но ваше заявление, чем бы оно ни должно было окончиться, полнейший абсурд, — вежливо проговорил Сириус таким ледяным тоном, что Гермиона невольно поежилась. — Гермиону не смог бы запутать даже самый искусный манипулятор в мире. Или вы сомневаетесь в выдающемся интеллекте вашей дочери, Говард? И не надо так морщиться, по праву старшинства — пусть даже я старше всего на два года, — я имею право обращаться к вам по имени.

— Вам больше сорока? — с нескрываемым скепсисом спросила Джейн, приблизившись к своему мужу. Сириус ехидно предложил показать паспорт, однако к миссис Грейнджер не проявил той же колючести, какая была адресована ее мужу. — Тогда такие неравные отношения тем более не принесут ничего хорошего, — сумрачно заметила Джейн и неодобрительно покачала головой. Осторожно шагнув вперед, словно Блэк мог наброситься на нее в любой момент, она мягко взяла дочь за руки и потянула к себе, вынуждая отойти от Сириуса на пару шагов вперед. — Дочка, мы ни в коем случае не сомневаемся в том, что ты очень умна, — ласково обняв лицо все еще злящейся Гермионы ладонями, примирительным тоном заговорила Джейн. — И я действительно понимаю, чем тебя мог так привлечь мистер Блэк. Но пойми, дорогая, что это просто временное увлечение. Тебе кажется, что это настоящие чувства, что-то вроде любви, но на самом деле это всего лишь выброс гормонов. Это пройдет! — с нарочитой мягкостью заявила женщина, как будто разговаривая с неразумным ребенком. Гермиона же почувствовала прилив новой порции гнева, когда поняла, что ее мама говорила об этом так, словно ее дочь была тяжело больна, но сама не могла этого понять.

— Ты хоть понимаешь, что именно произносишь? — резким жестом убрав ладони матери от своего лица, воскликнула Гермиона. — Мама, гормоны именно то, что влияет на человеческие чувства. Если это выброс гормонов, то как мои чувства могут оказаться поддельными? Как их вообще можно подделать? Это не цифры и не шестеренки с определенным видом зубьев, которые можно спутать с другими. Чувства иррациональны по своему определению, не поддаются законам логики или контролю. И я не перестану любить Сириуса только потому, что ты считаешь это временным помутнением рассудка. Для тебя это ненастоящие, потому что ты этого не чувствуешь, — с жаром, с каким раньше она спорила с родителями только на какие-то научные темы, произнесла Гермиона и сделал шаг назад, посмотрев в сторону раздраженного отца. — И ты, папа, не можешь называть Сириуса психом, основывая свои заявления лишь единичным наблюдением. Во-первых, это не научно, и любой ученый высмеял бы тебя за такую нелепость. Во-вторых, тебе никогда не приходилось бывать на войне, работать в полиции — между прочим, работа кинолога важна не меньше, чем просиживание штанов в кабинете, — терять брата, затем пережить предательство друга, чтобы потом этот самый друг убил женщину, которую ты любил. Да, может, у Сириуса есть психологические проблемы, но покажи мне человека, у которого их не возникло бы после всего пережитого. Но еще Сириус самый гениальный человек из всех, что мне доводилось встречать в своей жизни. Он может объяснить цикл Карна на примере сюжета книги, за десять минут сделать теоретические расчеты для создания летающего мотоцикла и при этом объяснит, почему каждый уважающий себя британец должен знать песни группы Queen. Знаете, почему его книги так популярны? Потому что Сириус пишет о том, в чем разбирается, и в основе всегда лежат реальные истории, которые произошли с ним самим. Пусть не на космическом корабле и не в соседней галактике, но они произошли и сделали его именно таким. Нельзя путать гениальность с психологическими отклонениями! Может, вы еще скажете, что он посланник Сатаны, который внушает всем еретические мысли, сбивая людей с пути истинного? Давайте тогда возродим Святую инквизицию и разведем костер на Трафальгарской площади, потому что Сириус мыслит немного иначе, потому что опережает свое время. А вместе с ним в костер шагну и я, потому что слишком умна или слишком красива, а значит, могу быть только ведьмой…

Гермиона была уверена в том, что у нее нашлось бы еще много слов, которые стоило сказать, чтобы появившееся на лице родителей выражение стыда стало еще явственнее. Но Сириус несильно потянул ее за одну из кудряшек, заставляя обернуться, и покачал головой, пряча во взгляде серых глаз нечто очень похожее на восхищение. Сглотнув, Гермиона только послушно кивнула и замолчала, вновь устремив на родителей сердитый взгляд. Внутри нее все еще бушевал шторм из эмоций, которые она предпочла бы никогда не ощущать, но жажда спорить, кричать до хрипоты, чтобы достучаться до захваченных неподконтрольным страхом умов, немного поутихла. Гермиона на самом деле не знала, что способна бороться за свои личные убеждения не только в те моменты, когда они касались науки. Но вспомнив о Розмерте, которая не решилась шагнуть за блестящим молодым человеком, а также Гестию Джонс, послушавшуюся родителей и упустившую шанс быть с таким необычным мужчиной, Гермиона четко понимала, что будет бороться до конца и просто уйдет из дома, если ее родители даже не попытаются понять. В конце концов, ей уже было больше двадцати, она получала стипендию, умела жить одна и могла найти себе работу. Например, Гермиона вполне могла заняться репетиторством с учениками младшей школы. И всегда была возможность писать эссе, доклады и курсовые для других студентов, хоть она и считала это неправильным, но была способна наступить на горло своей гордости.

— Конечно, ты права, твой отец и правда погорячился, — на мгновение прикрыв глаза, как можно ровнее произнесла Джейн и снова потянулась к дочери, взяв в руки ее ладони. — Я понимаю, что мистер Блэк действительно может быть чрезвычайно гениален и талантлив. В любом случае, я верю в то, что он очень умен. Но и ты пойми, дочка, что гениальными людьми гораздо безопаснее восхищаться издалека. — Она внимательно посмотрела дочери в глаза, но Гермиона лишь скептически выгнула бровь. Эти слова были самой глупейшей попыткой убедить ее в неправоте своего мнения. — Он старше тебя в два раза, дочка, — видя, что предыдущая реплика не возымела эффекта, уже более настойчиво продолжила Джейн. — Подумай, к чему это может привести, особенно с тем списком неприятностей, которые ему уже довелось пережить. Я ни в коем случае не хочу никого обидеть, но, дорогая, взрослый человек не станет заводить серьезных отношений с такой молодой девушкой. Ты сказала, что он потерял ту, которую любил. Неужели ты не подумала о том, что для него все это лишь попытка отвлечься, забыться, развлечься с красивой молодой девушкой, чтобы потом заменить ее другой, более молодой и красивой. Мы с отцом правда не сомневаемся в твоей сообразительности, но ты ведь так мало знаешь о реальном мире, об отношениях и о том, какие мерзкие поступки могут совершать мужчины. Тем более такие вспыльчивые, да еще и с дурными привычками. Одними наркотиками все не ограничивается, дорогая. Мы не хотим причинять тебе боль, но вам с мистером Блэком лучше больше не видеться. И когда все это пройдет, ты сама поймешь, что это было ошибкой…

— Но ведь я тоже ошибка, мама, — прерывая поток ласковых увещеваний, жестко отрезала Гермиона. Джейн приоткрыла рот, но так и не смогла ничего сказать, растерянно оглянувшись на своего мужа, на которого слова дочери тоже возымели шокирующее действие. — И вы были на четыре года младше меня, даже в колледж еще не поступили. А знаете, почему в вашей жизни все сложилось так успешно, вопреки вашей ошибке? Потому что родители вас поддержали, а не твердили о том, как вы молоды, что это легко исправить, нужно только пойти в больницу, а там хирург избавит вас от всех забот. Я знаю, что вас никогда не обвиняли в случившемся, потому что Джил всегда прямолинейна и не долго подбирает слова. И если бы вам пришлось бороться за возможность оставить ребенка, вырастить и воспитать, Джил рассказала бы об этом без раздумий и сглаживания углов, как говорила о сексе, оторванных конечностях и внутренностях людей, когда мне было всего семь лет. — Гермиона нервно сглотнула и покачала головой, прогоняя ненужные мысли, а затем продолжила уже немного мягче, но по-прежнему твердо: — Скажите мне, мама, папа, как я должна учиться, если не буду совершать ошибки? Откуда я узнаю, пройдет ли то, что я чувствую сейчас, через год или через десять лет, если я не останусь с Сириусом? Посмотрите мне в глаза и скажите честно, что ошибки — всегда плохо, и могут только разрушать жизнь? Скажите мне прямо, если мое рождение было самым ужасным, что произошло в вашей жизни, и вы до сих пор жалеете об этом! Скажите, что это из-за меня вам приходиться жить вместе, а ваши мечты обрушились в тот момент, когда вы узнали о совершенной ошибке. Если мое появление наполнило ваши жизни болью, проблемами и лишило возможности быть счастливыми, то я действительно задумаюсь о том, что наши с Сириусом отношения могут быть ошибкой.

— Мы не… мы… — тяжело дыша, просипела Джейн и снова потеряно оглянулась на мужа. Говард, казалось, был готов лишиться чувств от услышанного и стоял, опираясь о спинку дивана, не в силах вымолвить хоть слово. — Никогда, Гермиона! — поспешно стерев выступившие на глазах слезы, решительно произнесла Джейн. — Ты всегда была и будешь нашим лучшим творением, самым огромным достижением и гордостью. Ты была самой замечательной ошибкой в наших жизнях, и я счастлива, что пережила те трудные девять месяцев, что страдала от невыносимой боли восемнадцать часов, рожая тебя, что не досыпала первые годы твоей жизни и едва успевала учиться. Ты стоишь всего, что мне пришлось пережить, и поэтому никогда, Гермиона, никогда в жизни не смей думать, будто ты… Ты самое дорогое, что есть в наших жизнях, Гермиона, доченька моя! Мы любим тебя, всегда любили и будем любить! И не смей сомневаться в этом, слышишь? Никогда не смей, моя умная, красивая и самая лучшая на свете дочь! Никогда!

— Мама! — слабо улыбнувшись, тихо выдохнула Гермиона и, не выдержав, крепко обняла ее, часто моргая из-за стекающих по щекам слез. Конечно, она знала, что ее любили, и что родители были вместе, потому что тоже любили друг друга, хоть и ссорились временами. И Гермиона знала, что ее слова их возмутят. Возможно, она совсем немного схитрила и позаимствовала у Сириуса или у Лили методы манипулирования. Но все ее слова были искренними и честными. И Гермиона была уверена в том, что им следовало прозвучать, чтобы ее наконец-то захотели услышать. — Я знаю, мама, знаю! Я тоже очень вас люблю, честно-честно, — переведя взгляд на отца, громко прошептала она и слабо улыбнулась, когда он выдохнул с явным облегчением и тоже поспешно стер слезы из уголка глаз. Гермиона заставила себя вырваться из теплых материнских объятий и заглянула в наполненные слезами карие глаза. — А вдруг эта ошибка окажется самой лучшей в моей жизни? — сглотнув вставший в горле ком, заставила себя произнести Гермиона. — Если сейчас я поддамся вашим иррациональным страхам и гиперопеке и правда откажусь от Сириуса, сможете ли вы простить себя, когда поймете, что лишили меня возможности быть счастливой? Да, все это действительно может закончиться плохо, но с той же вероятностью все может оказаться очень хорошо. Нельзя отказываться от открывающихся возможностей только потому, что путь к ним пролегает через темный коридор. И я не стану отказываться от Сириуса лишь потому, что он немного отличается от обычных людей. — Она шагнула назад и, не глядя, протянула руку, чтобы в следующее мгновение ее пальцы оказались переплетены с длинными, мега-неприличными пальцами Блэка. — Мне в нем нравится именно то, что он отличается, что он может понять мою мысль, даже если я несу какой-то бред, поддержать разговор о какой-то незначительной ерунде и выслушать все, что я захочу ему сказать. Да, он старше и испытал в своей жизни много плохого. Да, очень вспыльчивый, гиперактивный и, порой, слишком болтливый. Но я уверена в том, что мне нужен именно такой человек. И вы можете либо смириться с моим выбором и дать Сириусу шанс, либо не мешать мне совершать ошибки и жить. Потому что я сделала свой выбор в пользу неизвестности.

— А что вы можете сказать, мистер Блэк? — с предельной учтивостью спросил Говард, когда его дочь твердо закончила свой монолог и с вызовом вздернула подбородок. Сириус подошел к Гермионе вплотную, и она чувствовала жар его тела рядом с собой, что дарило ей странное чувство покоя. Вероятно, у гормонов было слишком сильное влияние на ее мозг, но она не жаловалась.

— Я ненавижу врачей, — внезапно заявил Сириус и широко улыбнулся, будто это было самой потрясающей вещью, какую он мог сказать. Брови Грейнджеров удивленно поползли вверх, но прежде чем Говард окончательно утвердился в своем мнении, что Блэк сумасшедший, Сириус продолжил: — Не принимайте это на свой счет, но у меня рефлекторно возникает желание сбежать или вступить в драку, когда рядом со мной появляется человек, имеющий хоть какое-то отношение к медицине. Сложно сохранить доверие к тем, кто должен спасать жизни, когда один из этих людей воспользовался заболеванием моего брата и проводил на нем свои незаконные, ни с кем не согласованные эксперименты, вместо того, чтобы лечить. Когда вскрытие моего брата, проведенное по моему настоянию, показало, что его лечение было не таким, как положено, было проведено расследование. Знаете, что выяснилось: таких неудачных результатов было ровно сорок семь. Был еще один случай… Врач, занимающийся продажей новорожденных. И в моем реабилитационном центре был санитар, продававший наркотики пациентам, а иногда устраивающий им передоз и обставляя все, как несчастный случай. Такие зовутся ангелами смерти, самые жуткие типы. А когда в больнице умирала женщина, которую я любил, обнаружилась медсестра, продающая органы еще живых, но находящихся на самом краю людей. В общем, у меня предостаточно причин ненавидеть врачей. — Сириус задумчиво потянул себя за прядь, словно пытаясь вспомнить, что хотел сказать изначально.

— Значит, и нас вы тоже ненавидите? — передернув плечами, осторожно уточнила Джейн, напоминая о своем присутствии.

— Будь вы плохими людьми, у вас не было бы такой замечательной дочери, — с обескураживающей честностью заметил Сириус и запустил пальцы в каштановые кудри, выпустив руку улыбнувшейся ему Гермионы. — К тому же, Джеймс проверил все, что с вами связано. И будь в вашей жизни хоть одно темное пятнышко, он бы его сразу заметил. А в разговоре со мной о своей клинике и при описании проблем, с которыми вам приходилось сталкиваться, вы были вполне откровенны. Я ведь очень внимателен к мелочам, потому что у меня целый набор отклонений, среди которых есть паранойя и крайняя степень подозрительности. — Блэк самодовольно улыбнулся, пока родители Гермионы ошеломленно молчали, теперь глядя на хозяина дома с долей потрясения. — На самом деле я никогда в жизни не впустил бы вас в свой дом, потому что мне действительно трудно. Люди, как правило, воспринимают мое поведение негативно и говорят примерно то же, что и вы, Говард. Вы не сказали ничего нового, а мне так хотелось услышать что-то интересное. Единственная причина, которая заставила меня дать вам шанс, это Гермиона. Ваше мнение для нее очень важно, хоть она и готова ему воспротивиться. А для меня важно, чтобы Гермиона была счастлива, и если для этого мне нужно быть радушным хозяином и забыть о том, что передо мной незнакомые люди, то я это сделаю. Это такая малость, если награда ее потрясающая улыбка. И вы можете думать обо мне, что угодно. Я знаю все свои недостатки, потому что состою исключительно из них. Можете думать, что все мои слова лишь для красоты и не имеют ценности. Мне плевать, что вы там думаете, потому что обо мне думали в десять раз хуже мои собственные родители, а я прославил свое имя вопреки всем их обвинениям. Но не смейте считать, будто ваша дочь не способна принять взрослое обдуманное решение. Внутри нее такой прочный стержень, что об него сломается любой, кого она посчитает недостойным своего внимания. Гермиона может достигнуть всего: построить карьеру, завести семью, получить Нобелевскую премию или подчинить себе весь мир, если только захочет. И предположить, будто она не сможет уйти от какого-то старого писателя с проблемами, верх глупости. — Не обращая внимания на людей, завороженно внимающих его словам, Сириус мягко поцеловал залившуюся краской Гермиону в висок и озорно подмигнул. Все время своей речи он смотрел лишь на нее, будто ему было все равно, слушают ли его родители девушки и здесь ли они вообще. — Я псих и горжусь этим, если вам интересно! И это все, что я хочу сказать вам, родители самой невероятной девушки на планете!

Гермиона хотела бы попросить его вести себя приличнее, хотела бы не реагировать на каждую похвалу в свой адрес, произнесенную этим раскатистым баритоном. Но все попытки найти в себе тот самый твердый стержень и хотя бы просто отпихнуть Блэка чуть назад оканчивались полным провалом. Как она должна уйти от этого совсем еще не старого писателя с трудностями, Гермиона не представляла, потому что одних его пальцев в ее волосах было достаточно, чтобы она придвинулась к нему еще ближе и уткнулась лбом в надежное плечо, скрывая неуместную для всего этого серьезного разговора улыбку.

Что могли бы сказать ее родители на такое откровение, Гермиона так и не узнала. В дверном проеме показалась лохматая макушка Джеймса, украшенная плюшевыми оленьими рогами, и он с задорной улыбкой сообщил о том, что стол накрыт, и пора начинать ужин. Не дожидаясь реакции вздрогнувших от его появления Грейнджеров, Джеймс вовсе вошел внутрь, галантно подхватил Джейн под руку и, неся всякий вздор об оленях и вкусах коры разных деревьев, повел ее в коридор, ловко прихватив за собой и Говарда. Гермиона тоже двинулась следом и сделала несколько шагов, когда вдруг поняла, что Сириус продолжает стоять на месте.

— Прости за весь этот балаган, — сгорбившись, устало выдохнул Блэк, когда Гермиона снова вернулась к нему и вопросительно подняла брови. — Я вижу, что ты действительно очень дорога своим родителям, и что ты сама их сильно любишь. И я правда не хотел, чтобы из-за меня пострадали ваши отношения. Любовь родителей тоже своего рода редкость, тем более когда ты ребенок, которого не было в планах, — нервно зачесав волосы назад, торопливо забормотал Сириус, словно ему вдруг могли запретить высказывать все, что накопилось внутри за время этого сложного разговора. Гермиона все это время старалась не думать о том, каково было Сириусу слышать все это, особенно слова ее отца. И то, что Сириус смог продержаться и не вспылить, позволив ей сделать выбор без давления с его стороны, действительно восхищало.

— Мой храбрый рыцарь, — прикусив губу, негромко прошептала Гермиона и подошла ближе, обнимая его за шею. Сириус, ссутулившись, положил голову на ее плечо и крепко обнял за талию, притягивая еще ближе. — Все, что я сказала, было правдой, Сириус. Пока ты будешь хотеть видеть меня рядом, я буду с тобой, даже если весь мир воспротивится этому. Это такие громкие слова, но сейчас они самые правдивые из всего, что я могу сказать. Ты не заслужил всех тех обвинений, которые был вынужден услышать. Просто папа… Он слишком беспокоится и при этом совершенно не знает о том, насколько ты замечательный человек. Просто знай, что для меня в тебе есть лишь достоинства и никаких недостатков, моя самая яркая звезда! — Она ласково погладила его по темной макушке, с облегчением чувствуя, как расслабляются все мышцы широких плеч.

— Помнишь, я говорил о том, что легко влюбляюсь, — выпрямившись, прошептал ей в ухо Сириус, и казалось, что эти слова были самым важным секретом во всей Вселенной. Гермиона невольно улыбнулась и кивнула, вспомнив, как сама в шутку заявила, что собирается бессовестно этим воспользоваться. И, видимо, действительно исполнила свой коварный замысел. Сириус вдруг с жаром ее поцеловал, несильно прикусив нижнюю губу, и спустя неуловимое мгновение прервал поцелуй, не дав девушке возможности ответить. — Я люблю тебя, моя девочка! — едва слышно прошептал Сириус ей прямо в губы и, словно закрепляя свои слова, снова поцеловал, уже нежнее.

Гермиона неверяще моргнула, чувствуя, как сердце в ее груди совершает какие-то нездоровые кульбиты, готовое вот-вот лопнуть от хлынувших в него чувств. Наверное, все-таки стоило обратиться к врачу еще при первых приступах тахикардии, потому что это точно было не очень нормально. Отмахнувшись от всех этих нелепых мыслей, Гермиона открыла рот, собираясь сказать что-нибудь в ответ на это внезапное признание, но Сириус снова быстро ее поцеловал, хитро усмехнулся и решительно двинулся в коридор, потянув девушку за собой. Что ж, может, знакомство с родителями прошло не так уж и плохо. Во всяком случае, такой невероятный результат стоил всех этих недопониманий. И Гермиона точно знала, что сейчас она была самым счастливым человеком на этой планете.