Крейн бездумно скользил взглядом по вагону, избегая смотреть на лежащее напротив тело. Многоголосый вой снаружи резал слух, казалось, будто все зомби города собрались в квартале, привлеченные взрывом. Крейн не удивился бы, окажись это так. Добраться до Башни сейчас было практически невозможно, но не столько из-за зараженных, сколько от того, что сил уже не оставалось. Рисковый забег со взрывчаткой в кармане, и не менее опасный побег от осколков рушащегося здания выжали из Крейна все соки. Из плеча тонкой струйкой сочилась кровь, наверное, один осколок все же достиг своей цели. Удивительно, как он не заметил этого сразу?..

Ожидать чуда было наивно – Рахим был мертв. За несколько минут его не-жизни кожа успела прогнить настолько, что на подбородке немного проступала, белея, кость. На его лице застыла отталкивающая гримаса, а красные глаза, казалось, до сих пор хранили выражение ярости и голода.

Отрицать очевидное было глупо – именно из-за него Рахим погиб. Самонадеянность Крейна стоила ещё одной жизни, – но на этот раз это не было просто ещё одним именем, кровью начертанным на его душе. На этот раз смерть сумела зацепить его сердце.

Ожидать иного исхода было невозможно – эта затея с самого начала попахивала гнильцой. Дерзкий и слишком полагающийся на удачу план, – столь свойственные юности качества каким-то образом подкупили Крейна, полагавшего, что сможет возместить урон молодости своим опытом. Горечь ошибки отравляла разум.

Взгляд, бесцельно блуждающий, натолкнулся на труп и Крейн особо ярко ощутил пробирающий до костей запах гниения. Глухо заскулив, кто-то ударился о внешнюю сторону вагона, заставив Крейна вздрогнуть. На секунду ему померещилось движение, на периферии зрения промелькнула яркая вспышка, заставив сердце замереть на мгновение. Резко обернувшись, он ничего не увидел, вагон был полностью погружен во тьму там, куда не попадал свет фонаря. Крейн почувствовал, как дрожат его руки и его губы искривились в усмешке. Сердце успокоилось, ритмично гоняя кровь по телу.

Будь у Рахима закрыты глаза, Крейн мог бы поверить, притвориться, что он просто спит, утомленный их вылазкой. Зажмурившись, представить чужое дыхание: тихое, равномерное. На секунду Крейн даже услышал его – и улыбнулся своей счастливой иллюзии. Это длилось не дольше пары секунд.

Реальность, как обухом по голове, обрушилась неожиданно и болезненно. Сердце защемило, дыхание сбилось, а картина перед глазами расплылась от неожиданно выступивших слез. Всхлип, вырвавшийся из горла, эхом отозвался в голове, вызывая головную боль. Крейн сжал виски, то ли увеличивая боль, то ли пытаясь унять её...

Руку свело судорогой, пальцы подрагивали, а кровь начала вновь сочиться из покрытой бурой коркой раны. Голова болела все сильнее, и в один момент Крейн почувствовал смутно знакомый жар, распространяющийся по телу. Запах гнили усилился.

Заболели глаза – не стоило так долго сидеть, всматриваясь в темноту. По спине пробежали мурашки, когда обжигающий холод поднялся из глубины его груди, лихорадочно сменивший предшествующий жар. Крейн облизнул пересохшие губы и медленно, опираясь о стену, поднялся. До Рахима, до его тела, было всего два шага, но ноги налились свинцом и не желали слушаться. После первого же шага Крейн упал, разбив колени и всполошив отирающихся снаружи зараженных.

Он застыл над телом, неотрывно глядя в мертвые глаза, и в глубине его разума поднимала голову ярость, ослепительной вспышкой прошивая душу, сердце, все, до чего могла дотянуться. И Крейн сдался, позволил этой волне смыть все грани его разума и поглотить его самого.

– Как. Ты. Посмел. – Глухо прошептал он, сжимая в кулак подрагивающую руку. – Как ты посмел уйти, Рахим?!

Он не хотел этого. Его тело уже было во власти ярости и, хотя разум понимал бессмысленность и отвратительность его действий, он раз за разом бил мертвое тело.

– Как ты мог солгать мне?! Я мог спасти тебя! Мог!

Сил не осталось и, тяжело дыша, Крейн прижался лбом к груди Рахима. Остатками разума он понимал, что с ним происходит, но, говоря откровенно, его не сильно это заботило. Сейчас гораздо важнее был сводящий с ума запах, оставляющий сладкое послевкусие на языке, дурманивший аромат. Прикрыв глаза, Крейн скользнул выше, пока не уткнулся носом в ключицу Рахима. Здесь запах был сильнее и он осторожно лизнул холодную кожу, пробуя на вкус.

И снова. И снова. Вкус мертвого тела, ещё недавно дышащего, не потерявшего ещё запаха жизни. Он сводил с ума.

С утробным рычанием Крейн впился зубами в шею Рахима и удовлетворенно вздохнул, когда вязкая кровь наполнила его рот.

С ума…

Это…

Это тело, нет, этот человек, был нужен ему.

Он не знал – почему, но чувствовал это.

И он рванул головой, вырывая кусок плоти, рыча от боли, смешанной с ярким, непередаваемым удовольствием.

Если это тело нужно ему – он заберет его с собой. Он заберет его себе, и никто не посмеет отобрать их друг у друга.

Но инстинкты подсказывали – есть и другие. Они могут захотеть это тело себе.

– Нет! – зарычал он в ответ на свои мысли и вновь впился в плоть, уже не такую вкусную как раньше, но не менее нужную от этого.

Это его тело! Никто не сможет забрать.

Он сделает их одним. Никто не узнает. Скоро ночь. Нужно спешить.

Он поглотит его и… он будет - они.