Валька чувствовал на себе взгляд — липкий и очень-очень цепкий. Александр без стеснения разглядывал его в зеркало заднего вида, а Влада это будто бы вовсе не смущало. Он и сам на Вальку подозрительно косился и раз десять предложил остаться дома и никуда в эти выходные не ехать. Александр смотрел на него пристально и очень-очень строго, с каждой секундой подтачивая нервы, а лучше бы внимательнее следил за дорогой, потому что с МКАДа давно съехал, но ничуть не сбросил скорость с разрешенных 110. У Вальки, как начинающего водителя, нервно сосало под ложечкой, особенно когда Александр давил в газ, идя на обгон очередной фуры, и встраивался обратно в ряд за секунду до столкновения со встречным автомобилем, и это все будто бы не отводя взгляда от стремительно краснеющего Вальки.

Сначала он пытался сделать вид, что ничего не происходит, не прятать взгляд на коленях, а смотреть прямо, в горящие недобрым огнем угли зрачков в зеркале, но быстро понял, что эту дуэль ему у Александра не выиграть, и потому отвернулся, достал наушники, врубил неспешный фолк, надеясь, что это его отвлечет. Но не следить за ситуацией на дороге, при этом стремительно не покрываясь сединой в свои неполные тридцать два, было решительно невозможно, и он снова посмотрел прямо почти совсем без страха. Но только почти. Кажется, обычно глаза у Александра не такие черные, выедающие душу; когда он в хорошем настроении и не хочет сожрать Вальку с потрохами, как сейчас, они почти янтарно-карие и не такие хищные. Валька нервно сглотнул вязкую слюну, чувствуя, как от смущения заалели еще и уши, но Александр даже бровью не повел.

Влад на переднем сидении неловко кашлянул, привлекая к себе внимание, и состроил Александру страшные глаза, без слов предупреждая, что если так пойдет и дальше, то кто-нибудь точно психанет: первым кандидатом на нервный срыв был конечно же Валька, который и без того всю неделю был как на иголках в совсем не приятном предвкушении этой поездки, затем начавший сходить с ума от ревности Влад, но и Ника, пока что мирно буравящего взглядом затылок своего Дома, сбрасывать со счетов не стоило. Валька нервно заерзал на жестком сидении, расстегнул разом ставшую нестерпимо жаркой ветровку, дернул, поправляя, ремень безопасности. Он сидел в самом центре заднего ряда и не имел ни единой возможности сбежать от прожигающего его насквозь недоброго взгляда черных глаз в зеркале, и если бы не сложенное справа от него сидение, на котором примостилась конечно же не влезшая в багажник палатка, непременно бы уже уполз к двери, прислонившись лбом к стеклу и делая вид, что его вовсе тут нет.

Его и не должно было тут быть, его брать с собой не хотели и не собирались. Все испортил Влад, из вежливости обронивший, что он с Ником и Александром поедет в выходные за город в компании еще нескольких пар из «сообщества». Костер, шашлыки, палатка и пиво — полный набор чисто мужской тусовки, пусть и состоящей из гомосексуальных парочек, посещающих один БДСМ-клуб. Валька поначалу и не думал присоединяться, походной романтики ему хватало в командировках, когда с коллегами подолгу приходилось жить в палатках, выслеживая в пустыне особенно редкий вид пауков, а отдыхать он предпочитал в старом-добром all inclusive в отелях не ниже четырех звезд, непременно с бассейном, сауной, теплым морем в двух шагах, не говоря уже о самых обычных бытовых удобствах вроде горячего душа и кровати. Но когда он в шутку спросил Влада, намечается ли оргия с блядями, а тот, неловко кашлянув, выдал сдержанное «возможно», понял, что отпускать своего благоверного в этот гадюшник одного нельзя ни в коем случае, как бы он ни клялся, что «только посмотреть».

Ник ласково предупредил, что это не для нежной валькиной психики, всего раз, Александр же вызвал его на долгий мучительный разговор сразу, как только Валя заявил о своем участии в данном непотребстве, и сегодня тоже устроил головомойку на тему того, что если Валька собирается закатывать истерики и портить всем отдых, то может сразу проваливать, да и сейчас буравил его взглядом, надеясь, что у того наконец сдадут нервы и он позволит отправить себя домой на такси. Но Валька устраивать истерики не собирался, только проследить, чтобы руки и конечно же член его мужа не побывали ни в чьих штанах.

Он ненавидел Влада за это его подчеркнуто-невинное клятвенное «посмотреть» и что ему вообще такое нравится, но запрещать не смел, они уже наступали на грабли, когда Валька пытался им командовать и запрещать общаться с друзьями-извращенцами, из-за чего по молодости они чуть не расстались, поэтому на этот раз Валька благоразумно засунул куда подальше свои разной степени паршивости мысли от капризного «не хочу» до смурного «да пошел этот Влад», согласился на день лайфстайла и теперь изображал милую невинность на заднем сиденье внедорожника Александра. Если Влад едет только «посмотреть», то почему Вальке нельзя?

Но пока смотрели только на него, пристально и очень-очень тяжело, он едва выносил этот взгляд, которым Александр мысленно раза три его раздел и выпорол. Так смотреть на себя он позволял только Владу, но тот сейчас слишком нервничал для таких игр: крутил в напряженных пальцах смартфон и пялился куда угодно, только не на плавящегося под пристальным взглядом Александра Вальку. Если бы на него так смотрел Влад, Валька бы не стесняясь краснел, облизывал губы и псевдо смущенно отводил взгляд, все равно подглядывая из-под опущенных ресниц, словом, флиртовал так, словно они уже не больше пятнадцати лет вместе, а Влад все еще его препод, он это умел. Взгляд Александра же только напрягал, заставляя ерзать на охренительно дорогом кожаном сидении и думать, что еще не поздно попросить остановить у очередного указателя и вызвать такси — целее будет его задница.

В конце концов Валька психанул, а когда он психовал, то вел себя на редкость неадекватно. Он вдруг почувствовал в себе столько возмущения и чисто подросткового упрямства, что в очередной раз, когда Александр поднял на него буравящий взгляд, беззастенчиво показал ему язык. В конце концов Александр не его Дом и не имел права смотреть на него чернее тучи и нагонять ужаса. Пусть так смотрит на Ника, это у него от такого взгляда ниже спины должно все сжиматься, а губы сами собой складываться в униженное «простите, хозяин», Валька же привык подчиняться только в постели у Влада. Александра, кажется, коротнуло от такой наглости, он моргнул раз-другой, а затем из глаз пропала вся напускная спесь. Валька торжествующе улыбался, и пусть затем Александр одними губами пообещал ему, если только Влад разрешит, пороть его до хрипоты, Валька только нагло покивал с видом «да-да, надейся». Он знал, что Влад не разрешит даже коснуться его, потому что тоже собственник до мозга костей.

«Останови!» — взвизгнул до того притворяющийся частью автомобильного салона Ник совсем не вежливо и с некоторой долей паники в голосе — его крик Валька услышал даже сквозь шумоподавляющие наушники. За секунду, пока Александр не среагировал мгновенно, прижавшись к обочине, Валька подумал, что это такой внезапный приступ ревности, но стоило только машине остановиться, как Ник дернул ручку двери и, едва не вывалившись под догоняющий их автомобиль, наклонился, чтобы его вырвало на дорогу, а не все еще пахнущее новизной кожаное сиденье. Вальку передернуло, он и так чувствовал себя неуютно от агрессивного вождения Александра, а теперь запах кислых рвотных масс подстегнул его собственный желудок панически сжаться, мгновенно захотелось на воздух. Ника рвало долго, он трясся, кашлял и тщетно пытался сглотнуть наверняка вязкую от слизи, гадкую слюну, но его буквально полоскало. Ох, не так выглядит банальное укачивание.

Валька мгновенно почувствовал непонятную тревогу, но Александр сохранял спокойствие, деловито выбрался из машины, подхватил обессилевшего Ника подмышки и вывел на обочину, кинув Вальке сухой приказ убраться: пару капель все-таки попали на дверь, и тому, подавляя брезгливость, пришлось принять из рук Влада найденные в бардачке влажные салфетки и начисто все вытереть. Сквозь гул трасс он слушал, как Ник невнятно блеял извинения, а Александр его успокаивал, предлагаю постоять на воздухе столько, сколько нужно, и даже вернуться домой, если ему не станет лучше. Ник же с ним спорил, говоря, что все нормально, и порываясь вернуться в машину — оба нервничали и оба на этой почве ругались.

Вальке тоже хотелось на воздух, а еще лучше — за руль, чтобы противный комок морской болезни в желудке отпустил. Черта с два Александр станет также нянчиться с ним, если он заблюет салон его новенькой иномарки в полной комплектации, за одну химчистку этой махины, стоимостью не меньше трех миллионов, придется выложить, наверное, одну месячную валькину зарплату. И он вышел на воздух, не обращая внимания на едкий, как кислота, взгляд Александра, которому абсолютно не нужны были лишние уши, когда он воспитывал своего саба, не надо было Вальке слушать, как он, теряя самоконтроль, в десятый раз спрашивал у Ника, все ли нормально, а тот только отмахивался от него с видом «как же ты меня достал» и с радостью хватался за такой же позеленевший валькин вид, доказывая, что его всего лишь укачало, как и всех в салоне, потому что Александр абсолютно не адекватный водитель и оборудованный по последнему слову индустрии внедорожник с новехонькими подушками безопасности все равно не дает ему право носиться, как камикадзе.

— Забирай Влада назад, я посажу Ника спереди, — бросил Вальке Александр, лишь бы прервать эту никому не нужную перепалку, и тот лишь сдержанно кивнул, трезво рассудив, что спорить себе дороже.

— Ага, чтобы меня месте с тобой первым расшибло, — взвизгнул Ник в запале, будто совсем забыв про всякие приличия. Валька рефлекторно втянул голову в плечи, чувствуя, что сейчас для Ника все закончится плохо. У его Дома очень тяжелая рука, а еще ему не нужно спрашивать ни у кого разрешения, чтобы пороть Ника до хрипоты, облокотив о блестящий черный бампер.

— Заткнись. Еще хоть один звук в таком тоне, и поедешь в багажнике, и это будет только первая часть твоего наказания, — сказал он очень серьезно, с пугающей звенящей сталью в голосе.

У Вальки от его тона внутри все перевернулось, он в первый раз видел Александра таким злым, как и Ника — таким показательно распущенным. Обычно он был таким громким когда угодно, но только не в присутствие своего Дома, понимая, что за такое Александр его просто прибьет. Он и за меньшие косяки лупил его так, что ягодицы и бедра принимали темно-лиловый, почти черный оттенок (Валька знает, он видел это месиво, когда навещал наказанного Ника по просьбе самого же Александра, чтобы помочь с домашними обязанностями и поухаживать за ним), но сейчас почему-то спустил все ему с рук, то ли пожалев за внезапно накатившую тошноту, а то ли не желая тратить время на наказание сейчас, когда всего полчаса езды оставалось до назначенного места, где можно будет оторваться по полной со всем инвентарем и не заботиться о том, чтобы не опоздать.

Вылезая из машины, Влад, явно почувствовавший, как трясутся поджилки у Вальки, приобнял его за талию и коротко поцеловал в губы. «Ты хорошо себя чувствуешь?» — спросил он, проявляя максимум заботы, и Валька только кивнул, чувствуя себя и правда отлично. Он немного боялся за задницу Ника, но тот уже достаточно большой мальчик, чтобы позаботиться о себе самостоятельно. Кто он такой, чтобы осуждать чужие кинки? Они знают друг друга дольше, чем Валька на свете живет, и в конце концов у Ника есть стоп-слово, и он его использует, если Александр переборщит с воздействием, но вообще-то не должен, голова на плечах у него имеется. А еще безграничная любовь, преданность и тепло к Нику; если бы каждая подобная мелкая перепалка становилась причиной для наказаний за пределом выносливости, он бы убил его давно.

Валька вообще плохо представлял себе, что такого нужно сделать с Ником, чтобы переборщить — там, где Валька барахтался и тонул, паниковал, миллион раз советовался с Владом и ходил на бесчисленные мастер-классы в клуб, Ник ступал как по мелководью, подавая пример всем, равных ему не было. Валька смотрел на его ошейник, бесстыдно развалившись на Владе, который сам приглашающе открыл ему объятия, и чувствовал вину за то, что искренне наслаждался моментом. Александр больше не буравил его взглядом, целиком и полностью сосредоточившись на Нике, и ехал, слава Богу, гораздо медленнее, безукоризненно соблюдая скоростной режим и, о ужас, позволяя водителям на менее понтовых тачках их обгонять, а еще под боком у Влада было тепло, уютно и гораздо спокойнее, чем под прожигающим взглядом Александра, Валька даже позволил себе задремать, устроив голову у него на плече.

Приехали они довольно быстро и сразу же развели бурную деятельность. Их двухдневный палаточный лагерь должен был располагаться на небольшой полянке в подмосковном сосновом бору, невдалеке от хиленькой речушки и на разумном расстоянии от цивилизации. Ни шума трасс, ни смога мегаполиса, вместо этого относительно чистый воздух и щебетание птичек — все как в лучших диснеевских мультиках. А что особенно радовало Вальку — тут ловила сеть, даже мобильный интернет мигал на унылое E+, но этого хватало, чтобы переписываться с друзьями (нормальными, а не извращенцами из БДСМ-тусовки), пусть без видеосвязи и фоток, зато более чем подробно описывая все происходящее с ним текстом. Вот что значит Москва, вот что значит цивилизация! Валька уже как десять лет не бывал в родном городе, но до сих пор с содроганием вспоминал поездки даже не в глухой лес, а на дачу, где чтобы поймать несчастную палочку связи приходилось лезть на крышу и выполнять прочие малоприятные акробатические трюки.

— Убери! — рявкнул на него Александр, и Валька, притаившийся между одним из автомобилей и раскидистой сосной, честно надеявшийся, что его не заметят и не припрягут к установке палаток и разведению костра, мелко вздрогнул и сам не заметил, как отдал ему телефон. — Иди займись чем-нибудь полезным, — добавил он раздраженно, пряча валькин смартфон в переднем кармане джинс без малейших колебаний, словно так и должно быть.

— Меня вообще тут быть не должно, — проворчал он, уже представляя, как целых два дня будет подыхать от скуки. Ника наверняка запрягут на показательную порку — тут и гадать было нечего, а Влад ускачет на это посмотреть — и это тоже было ясно как белый день, а больше ни с кем здесь, несмотря на еще целых три припаркованных автомобиля помимо их собственного, Валька не поддерживал дружеских отношений.

— Да?! — переигрывая, удивился Александр. — Ты удивительно догадливый мальчик, Валечка, но раз уж ты напросился поиграть со взрослыми дяденьками, то будь добр соблюдать правила игры и не портить мне выходной. Кто-то обещал не устраивать истерик, а забиться в уголочек, строя крайне недовольную рожицу, очень даже тянет на истерику, — язвил он сверх меры, что было вовсе на него не похоже. Так мог бы язвить Ник, но он после скандала со своим Домом был тише воды, ниже травы, готовясь к самому худшему, и не мог так же дружески подколоть и правда слишком демонстративно заскучавшего Вальку. Ему этого страшно не хватало.

— Простите меня, этого больше не повторится, — пропищал он, сам от себя не ожидая такого покладистого тона. Рядом с Александром, особенно когда он смотрел так смурно и недовольно, все становились его сабами, даже те, кто вроде как отродясь к ним себя не причислял, тот же Влад, к примеру.

— Отлично, теперь бери это и делай то, что умеешь, на тебе кухня. Найди себе помощников, только не Ника и не Влада, заведи себе новых подружек, — только отмахнулся от него Александр, на ходу снабжая ценными указаниями и тут же убегая организовывать кого-то другого. Он махнул рукой в сторону багажника, где Вальку ждали складные стол и стулья, мангал с шампурами, а также миллион и один контейнер с маринованным мясом.

Только взглянув на фронт предоставленной ему работы, Валя мысленно застонал, но деваться было некуда, чего доброго Александр интерпретирует его новое сопротивление как очередную истерику и отправит его домой. Вообще понятие «истерика» у Александра было очень уж расплывчатым: все, что было не по его, любой недовольный жест или взгляд мгновенно именовался истерикой, наверное, потому что Ник был на редкость послушным, и рядом с ним вечно беспокойный сопротивляющийся Валька казался ему тем еще скандалистом. Но тем не менее, как бы Валька Александра ни раздражал, тот старался найти с ним общий язык, успокаивал и наставлял, вот и сейчас не дал ему расклеиться и окончательно впасть в жалость к себе, чтобы Влад не отвлекался на его несчастный вид и не таскался за ним, вместо того чтобы участвовать в запланированном Александром действии.

Планировалось явно нечто грандиозное: Ник командовал установкой огромной не то чтобы палатки, скорее целого шатра высотой не меньше двух метров и площадью в пять или шесть — она заняла половину обставленной ими поляны и вряд ли предназначалась для сна, поскольку к ней ретиво сносились ящички с девайсами. И Валька в который раз пообещал себе, что не будет смотреть на эти извращения, только проследит за тем, чтобы Влад не сильно увлекался, перевозбужденный от увиденного непременно занялся бы сексом именно с ним и вообще ночь провел в их палатке, а не где-нибудь еще. У Вальки не было причин сомневаться в нем, но глупая ревность точила нервы хуже наждачки. Влад вообще не должен хотеть смотреть на других, ни за что и никогда, у него есть Валька, его самый лучший и по его словам талантливый мальчик, который сейчас сгорал от ревности и жутко хотел оказаться где угодно, но только не выполнять поручения Александра, ловя на себе сальные взгляды других гостей.

Он знал некоторых из них по имени, приходилось встречаться и знакомиться, чтобы не выпасть из жизни Влада. Тут был и Родион, который запомнился Вальке попытками командовать им с первых же фраз их давнего знакомства, и как Валька, набравшись решимости, очень вежливо, но с изрядной дозой сарказма послал его, за что получил одобрительный кивок Влада. Он притащил с собой двух мальчиков для битья — иначе Валька просто не мог охарактеризовать эту парочку совсем уж сопливых двадцатилетних мальчишек-близнецов со смешными близнецовыми именами — Гриша и Гоша — словно специально, чтобы взявший их под свое шефство Валька то и дело их путал и от этого психовал. Они чуть не заглядывали ему в рот, приняв за одного из Домов, наверное из-за отсутствия ошейника и жгучего желания подставить задницу Родиону, который то и дело забегал к ним кусочничать и проверять «своих мальчиков». А после того, как Валька абсолютно серьезно пообещал запустить в него чем-нибудь тяжелым, если еще раз он будет отвлекать его самого и его «кухонных эльфов» от приготовления ужина на всю компанию, так и вовсе восхищенно ахнули и стали наперебой предлагать свои услуги, чем Вальку еще больше раздражали.

— Я знал, что ты справишься, хороший мой, — проворковал Александр из-за спины, и Валька даже не обернулся, потому что был абсолютно уверен, что где-то рядом шарится Ник, который успел, как «хороший мальчик», извиниться перед своим Домом на коленях и вернуть себе его расположение. Но широкая ладонь на плече быстро его разубедила.

— Было бы странно, если бы я не справился с жаркой мяса, — привычно сострил Валька, все еще целиком и полностью сосредотачиваясь на контроле за туповатыми мальчишками, одному из которых было вверено вовремя вертеть шампуры, а второму резать огурцы и помидоры на закуску. Сам же Валька позволил себе расслабиться в раскладном кресле с бутылкой пива в руке, чтобы каждые пять минут не искать взглядом Влада, будто на шестую он уже способен залезть кому-нибудь в штаны.

— Ты перестал быть букой и нашел общий язык с сабами Родиона, заставив этих несносных мальчишек ходить по струнке, — объяснил Александр, чокаясь с Валькой такой же стеклянной бутылкой, только простого лимонада, и усаживаясь в кресло рядом. — Мне нравится как ты с ними общаешься, у тебя есть свой стиль… ну знаешь, руководства, подчинения, — продолжил он, и Валька вздрогнул, нервно сглотнув, уже чувствуя, в какую сторону он клонит. — Вы когда-нибудь с Владом думали о том, чтобы посвичить? — наконец задал прямой вопрос он, и Валька не смог собрать мысли в кучу, чтобы внятно ответить.

Думал ли он когда-нибудь о себе в качестве Дома? Определенно точно нет. Влад был его папиком каждую секунду совместной жизни, и несмотря на то, что они оба выросли и их стыдные отношения преподавателя и студента поросли мхом, он все равно чувствовал себя рядом с ним ребенком, несносным капризным мальчишкой, которого еще воспитывать и воспитывать. Но Влад периодически разрешал брать над ним верх в самых разных мелочах, начиная с уступок его капризам и заканчивая активной позицией в постели. Да, сначала Валька думал, что ему совершенно точно не понравится трахать Влада, но когда в первый раз тот его связал до полного обездвиживания и сделал все сам, медленно и до тумана в голове долго… их отношения заиграли новыми красками. Думал ли Валька о том, что хочет отходить Влада ремнем по заднице? Ну до сегодняшнего дня точно нет, но когда он так улыбается другому сабу, совсем не стесняясь того, что его родной муж сидит всего в пяти шагах и буравит его уничтожающим взглядом, он убить его готов.

— Вы говорили с Владом об этом? — только и смог выдавить из себя Валька, и когда Александр медленно помотал головой, с облегчением выдохнул. Ну хоть часть их нижнего белья оказалась скрытой от Александра.

— Подумай об этом. Думаю, вам подойдет. С удовольствием научу тебя. Обожаю пары, где Дом слабее и младше, это всегда так завораживает, — мечтательно протянул Александр, и это можно было счесть за эдакую моральную поддержку, если бы не этот странный тон. Валька грешным делом даже покосился на бутылку в его руках — нет, совершенно точно обычный лимонад.

— А вы с Ником… — Валька очень хотел спросить, но понятия не имел, как отреагирует Александр. Но тот уже заинтересовано поднял бровь и усмехнулся, предвкушая дальнейшее развитие темы, — пробовали поменяться местами? — договорил Валька, чувствуя, как краснеет весь — от кончиков ушей до больших пальцев ног.

— Ник доминантил меня всю нашу молодость, — с деланной серьезностью начал Александр, но затем улыбнулся и засмеялся недобро, нервно, — водил вокруг пальца, командовал, имел во все щели и применял такое психологическое насилие, что тебе, котенок, и не снилось, — зашептал он горячо, и Вальку передернуло от этого вальяжного «котенок». — Думаю, мы уже поменялись, и обратно я не хочу, — добавил Александр уже совсем серьезно, и Валька в ответ на это только кивнул. Он не хотел лезть в их отношения, это был слишком черный для него омут.

— Вы не наказали его сегодня после той ужасной сцены. После того, что он Вам сказал, я думал, Вы его там же и убьете, — наконец решил спросить Валька, откупоривая по второй бутылке: себе снова пива, а Александру дюшес — и они снова чокнулись, едва не синхронно прикрикнув на Гришу (или Гошу, один черт их разберет), что хватит сушить мясо до углей и пора бы звать всех к столу, пока Домы не сожрали своих сабов с голодухи.

Александр в ответ на валькин вопрос лишь мимолетно приложил палец к губам и едва скосил взгляд в сторону, где неловко переминался с ноги на ногу Ник, не решаясь подойти. Он выглядел совсем растерянным и будто бы напуганным, даже в рыжем закатном солнце бледным и очень-очень виноватым. Валька узнавал в нем себя, он тоже по бурной молодости любил с Владом поскандалить, а затем не знать, как и с какими словами подойти за извинениями. Но после упразднения лайфстайла такая проблема отпала сама собой: поругаться за час-другой во время сессии фактически невозможно, а в обычной жизни все вполне благополучно решалось разговорами, обычными, без всяких условностей и странного БДСМ-этикета. Ник же смотрел на Александра, чуть ни плача, и не мог решиться даже подойти из-за пары брошенных сгоряча слов.

Все ели шашлыки и пили: кто-то вместе с Валей пиво, но в большинстве своем по примеру Александра лимонад, видимо, готовясь к участию в БДСМ-оргии. Валька же удовлетворенно заметил, что Влад тоже прикладывается к алкоголю, а значит, ни с кем темачить сегодня не собирается, значит, и правда приехал только для того, чтобы посмотреть, и Валька почувствовал себя еще более глупым. Ну зачем он сюда за ним потащился? Пить пиво и болтать за жизнь с Александром было приятно, но не приятнее, чем горячий душ перед сном, мягкая двуспальная кровать и игры в приставку до ночи с тем же Серегой (если Влад развлекается с друзьями, то почему Вальке нельзя?). Скоро нормальное веселье закончится и начнется другое, извращенное, с БДСМ-играми и групповым сексом, а Александр даже не вернул ему телефон, за чем можно было скоротать эту ужасную ночь на влажной земле в компании с комарами. Он уже решил, что в адский шатер не пойдет, даже если от скуки повесится прямо на той крючковатой сосне.

— Хозяин, я хочу попросить у Вас прощения, — шепнул тихим полусвистом неожиданно откуда взявшийся Ник. Он подполз к Александру на коленях, сцепив руки за спиной, и так преданно посмотрел в глаза, что даже у молчаливо наблюдавшего за всем Вальки защемило сердце.

Александр же молчал, будто и вовсе Ника не замечая, словно перед ним сейчас так унижалось пустое место, чуть не рыдая от досады. Он молчал и все вокруг молчали, повисла такая густая тишина, что стрекотание сверчков в темноте казалось оглушительным, как и потрескивание догорающих в мангале углей. Казалось, каждый слушал, чем закончится эта немая сцена, и потому Валька посчитал себя в праве тоже смотреть и слушать. Одного Александра, кажется, эта ситуация ни капли не волновала, он отхлебнул из бутылки еще лимонада, смотря даже не на Ника, а сквозь него, в пустоту. У Ника задрожали губы, и Валька с замиранием сердца ждал и боялся, что он прямо сейчас расплачется: не от боли, не от обиды, а лишь оттого, что ему без Александра очень и очень плохо; хуже, чем с ним, даже если тот его жестоко наказывал. Вальке до такой степени преданности и доверия еще расти и расти.

— Умоляю, пожалуйста, выслушайте. Я вел себя отвратительно и я очень-очень сожалею. Позвольте мне искупить вину, пожалуйста, хозяин, — продолжил говорить Ник уже чуть громче, чуть смелее, словно его и вовсе не волновало, каким сладким представлением это все является для окружающих извращенцев. Валька следующим шагом бы уже хватался за ноги и терся щекой об острую коленку, но, видимо, у них с Александром так не принято, Ник все еще стоял, сцепив руки за спиной, и смотрел все тем же умоляющим взглядом.

— Ты портишь мне выходной, — прошипел Александр недобро, и в ответ на это даже у Вальки засосало под ложечкой, он и представить себе не мог, что творилось в этот момент с Ником, которого уже мелко колотило от подступающих слез. — Я в кои-то веки вырвался с работы не для того, чтобы мой саб устраивал мне сцены. Ты хочешь принести извинения — я тебя услышал, но подумай-ка хорошенько, хочу ли я их слушать. Очень много слов сегодня, слишком много твоего «хочу», — продолжил Александр совсем уж злобно, он бил Ника каждым словом, и это было гораздо больнее ремня или плети, душевные раны всегда страшнее.

— Чего хотите Вы, хозяин? Что угодно для Вас, я сделаю, — предложил себя Ник без пауз и без сожалений, заранее заготовленными словами, но Александр молчал, думал, но по крайней мере уже смотрел не сквозь Ника, а пристально в глаза, в самую душу.

— Ответы на три вопроса, максимально коротко и честно. Готов? — наконец сказал Александр, покривив губами, будто единственное, чего он хотел сейчас — это отослать Ника куда подальше, но делал ему огромное одолжение одним этим диалогом. Ник же счастливо закивал, как китайский болванчик. — Как ты чувствуешь себя сейчас? — бросил он холодно, по-деловому, скорее как врач, а не Дом, заботящийся о здоровье своего саба.

— Хорошо, — твердо, без капли сожаления и сомнений заявил Ник, гордо вскидывая подбородок, но под скептическим взглядом Александра его уверенность дала трещину. — Меня все еще тошнит, но это мелочи, все нормально… — затараторил он, собираясь костьми лечь, но отстоять свою пригодность для сегодняшней сессии, но Александр не дал ему такой возможности, остановив его жестом.

— Как давно это продолжается, если стало нормальным? — прошипел Александр, сжав стеклянную бутылку в руках до побеления костяшек, и Вале показалось, что еще секунда — и она лопнет.

— Не знаю, — честно признался Ник, уронив подбородок на грудь. Его решительность таяла на глазах. — Может, пара недель, может, месяц — это нервное. Я волнуюсь из-за… — вновь собрался он и постарался что-то объяснить, но Александр вновь прервал его жестом. Ник остановился на полуслове, обиженно сжал губы. Валька отчего-то запаниковал, сердце забилось вдвое быстрее; он честно ждал взрыва, чтобы Александр закричал и наконец Ника ударил, потому что происходящее сейчас было ненормальным, ненормально месяц или даже больше скрывать от Дома проблемы со здоровьем, а затем признаваться в этом так — в присутствии всего сообщества. После такого Александр Ника и правда убьет, ничуть не метафорически.

— Блеск! — фыркнул Александр, и из его уст это слово прозвучало как ругательство. Валька даже нервно хихикнул, хотя в сложившейся ситуации не было ничего смешного. Он боялся за задницу Ника после той истерики на трассе, а сейчас он боялся за него целиком. — И последний вопрос, самый важный. Сосредоточься и ответь одним словом: да или нет — и ничего, ни единого звука больше. Твои оправдания меня не интересуют. — Александр пугающе быстро взял себя в руки, и даже не дрогнул. Если бы такое устроил Валька, Влад уже бы поднимал его на ноги и прижимал к себе, мгновенно вышел из роли ради того, чтобы побыть трепетной курочкой-наседкой для своего мальчика, Александр же не играл роль, он жил в этой шкуре всю жизнь и не собирался притворяться хорошим даже на секунду. — Тебе нужен врач прямо сейчас? — добавил он после короткого вдоха, а Валька, напротив, после этого вопроса расслабился, потому что он был очень правильным. И он не сомневался, что если Ник прямо сейчас ответит «да», то Александр повезет его в город, несмотря на стремительно сгущающиеся сумерки и запланированную на эту ночь грандиозную вечеринку. Он был жестким, но не жестоким.

— Нет, — упрямо бросил Ник, задумавшись лишь на секунду. Александр же коротко кивнул, показывая, что удовлетворен ответом; не согласен, всячески его не одобряет, но принимает.

Валька отчего-то подумал, что это тоже часть извращенного наказания: опять передать Нику ответственность за его здоровье и посмотреть, что из этого выйдет, чтобы Ник в итоге сам приполз и попросил помощи. А еще он подумал о том, что Влад бы с ним никогда так не поступил, не дал бы решать самостоятельно после такого уж точно, оттащил бы к врачу, скрупулезно бы следил за приемом всех прописанных лекарств и еще полгода после, когда даже сам Валька уже давно забудет о своем косяке, будет ходить по пятам с вопросами о здоровье. И что-то Вальке подсказывало, что возраст тут совсем не при чем. Казалось бы, после всего, что они они вместе пережили, Александр должен был стать параноиком по поводу всего, что происходит с телом Ника, должен каждый день брать у него мочу на анализ и каждый час проверять реакцию зрачков, а в итоге — показное равнодушие и молчаливое «разбирайся сам, раз уж такой взрослый».

— Валюш, на пару слов, — бросил Александр, вырывая Вальку из раздумий по поводу развернувшейся прямо у него под боком сцены. Он взял его за плечо и отвел в сторону, за один из припаркованных автомобилей, и каждый, буквально каждый из присутствующих, проводил их многозначительным взглядом, будто бы в отместку за предательство Ника Александр собирался отметь Вальку прямо на капоте, и что самое страшное — никто бы этому ничуть не удивился. — Ты же не собирался смотреть на сцену? — шепнул он, довольно грубо сжав валькин подбородок и развернув к себе, отвлекая от обеспокоенного лица Влада.

— Нет конечно, — ответил он, вздрогнув, как от пощечины. Он в этот момент Александра боялся, он впервые видел его таким взбешенным и ждал от него чего угодно, хотя в глубине души понимал, что «на пару слов» стоит понимать исключительно как приглашение к диалогу, по крайней мере пока Влад так пристально за ними наблюдает.

— Отлично, тогда забирай Ника и следи за ним всю ночь. Чуть станет хуже, звони, беги, кричи — ищи меня, — медленно и обстоятельно отдал приказ Александр, на ходу запустив руку в карман и отдавая Вальке его телефон. — Я могу на тебя положиться? — последнее он добавил уже с большим нажимом.

— Конечно можете. Спасибо, — выдохнул Валька, принимая из рук Александра смартфон и чувствуя, еще до того, как закончил говорить, что переборщил с этим самоуверенным «конечно». — Но Вы должны понимать, я биолог, а не врач, я не смогу… — поспешил оправдаться он, в глубине души надеясь, что Александр отстанет от него, доверив Ника кому-нибудь более опытному.

— Я знаю, но Ник ясно сказал, что ему не нужен врач. Делай то, что умеешь лучше всего: паникуй, как в последний раз, детка, веди себя как законченный параноик, и этого будет достаточно, — заверил его Александр, издевательски подмигнув, а Валька против воли улыбнулся, а затем, опомнившись, едва удержаться от того, чтобы не ударить его и за насмешливые интонации, и за вальяжную «детку» и прежде всего за то, что, по его мнению, лучше всего Валька умеет только паниковать.

Когда они вернулись к костру, Ник все еще стоял на коленях на том же месте, угрюмо пялясь себе под ноги, и Валька ни на секунду не сомневался, что он может остаться тут хоть на всю ночь, если Александру это доставит хоть каплю садистского удовольствия. Но рвение своего саба к примирению тот проигнорировал, удалившись в сторону шатра для сцены, и все остальные, не сговариваясь, без каких-либо команд, потекли за ним. Прежде чем идти к Нику, Валька отловил присоединившегося к толпе Влада за локоть, отвлекая от какой-то невероятно блеклой парочки престарелых геев, чтобы снабдить ценными указания по поводу того, что можно и нельзя трогать, куда смотреть и что будет, если Влад хоть на секундочку решит, что Валька о нарушении этих простых правил не узнает. Со стороны их прения наверняка выглядели так, будто Доминант в их паре Валька, а Влад может позволить себе лишь молча кивать, слушая разнос от него, но Вальке на чужие глаза и уши было глубоко плевать.

Затем была очередь Влада расспрашивать Вальку, о чем они говорили с Александром, не слишком ли Валя с ним сблизился и не хочет ли он, раз уж на то пошло, присоединиться к их с Ником парочке, потому что со стороны пока все выглядит именно так. Внутри Валька торжествующе вопил, но снаружи лишь красноречиво приподнял брови и поцеловал Влада в губы, пожелав удачи на представлении, а затем поспешил удалиться быстрым шагом, сопроводив свой уход двусмысленным «проведу ночь с Ником, Александр попросил». Как Влад сдержался и не догнал его, чтобы в грубой форме потребовать объяснений, Валька не знал, но радовался, как ребенок, чуть не подпрыгивая, посчитав, что как следует приревновать Владу полезно, чтоб не зазнавался и думал о Вальке чуть чаще, чем он сам, психуя от своей черной ревности, привлекал к себе внимание.

— Пойдем в палатку? Я сегодня по просьбе Александра твой нянька, — притворно веселым голосом позвал Валька, подходя к застывшему, как статуя, Нику со спины. Он все еще стоял на коленях, не сдвинувшись от пустого кресла ни на сантиметр, и Валька отчего-то боялся зайти спереди и посмотреть ему в глаза. Словно Валька виноват в том, что все так получилось.

— Хорошо. Можно я постою пока так в тишине? Мне нужен час, не больше, — отозвался он абсолютно бесцветным шепотом, без всякой интонации. Валька, которому было строго велено паниковать, как в последний раз, посчитал это неадекватное поведение достаточно веским поводом для паники, но быстро заставил себя выдохнуть и правда оставить Ника в покое. Пусть поварится в своих мыслях, тем более что Александр явно не это имел в виду, когда просил звать его, если Нику станет хуже.

— Да, конечно. И не надо вот этого «можно-нельзя», я не твой Дом, меня просто оставили проследить, чтобы с тобой все было хорошо. Как друга, — кивнул Валька, содрогнувшись от одной мысли, что Ник мог принять его за своего нового хозяина.

Наверняка это было бы для него невероятно унизительно, но логично встраивалось в пазл возможного наказания от Александра: сначала сплошной игнор, затем врученная прямо в руки ответственность за собственное здоровье, и вишенкой на торте оставленный командовать им ничего не смыслящий в Верхней позиции мальчишка (а рядом с ним едва перешагнувший тридцать Валька был и вправду мальчишкой). Но Валька не собирался принимать участие в их играх, пусть Александр с помощью кого-нибудь другого воспитывает своего саба, для Вальки же Ник всегда был всего-лишь другом и старшим товарищем, он выполнит его просьбу, но, наверное, не так, как изначально им это было задумано.

Он подкинул дров в догорающий мангал, уже чувствуя, что часом самокопания Ника не ограничатся, а как-то выжить в стремительно холодеющей августовской ночи Вальке надо; открыл бутылку пива, третью, и определенно последнюю на сегодня, ведь ему было поручено важное задание и напиваться вдрызг, жалея свой замерзающий зад, как-то совсем некрасиво; и принялся доедать остывший шашлык из чьей-то тарелки, просто надеясь, что не подхватит от этого какой-нибудь гепатит — с этой компании извращенцев станется. Потом и Ник успокоился, присоединился к нему и даже вполне искренне улыбался и шутил, а затем, озорно подмигнув, притащил спортивную сумку и жестом фокусника извлек из нее планшет с заранее скачанными фильмами, и вечер из невыносимого стал вполне даже сносным. Атмосферу портили только доносящиеся из шатра визги и крики, словно в каком-то второсортном фильме ужасов.

В какой-то момент Ник отпросился в туалет — именно отпросился, что заставило Вальку стремительно смутиться и некстати напомнило о том, с чего начался их дружеский вечер, а еще дернуло струнки паники в душе. Все шло слишком хорошо, чтобы быть правдой, и когда Валька, отбросив все сомнения, проследовал за Ником в кусты, решив, что скрывать им друг от друга нечего, то даже не удивился, увидев его согнувшемся в три погибели под стволом молодой сосенки. Его рвало, причем уже просто пустой водой, потому что жареного мяса и газировки благоразумный Валька ему не дал, а от овощей он капризно отказался сам и весь вечер, наверное, чтобы заглушить ноющий от голода живот, тянул одну лишь воду. И это уже совершенно точно и рядом не стояло с банальной нервной тошнотой и укачиванием от агрессивной езды.

— А ну-ка не смей, не трогай телефон, — зашипел на него Ник, стоило лишь Вальке потянуться к карману, где весь весь вечер телефон всего лишь ждал своего часа — теперь это было ему совершенно понятно.

— Я обещал Александру, если тебе станет хуже… — начал он неуверенно, даже не предполагая, что столкнется с таким ярым сопротивлением. Ник смотрел на него так зло, что Валька и не сомневался, что если ринется к шатру, чтобы все рассказать Александру, он кинется в драку.

— Мне не хуже, все нормально. Я нервничаю, понимаешь, меня кинули в вечер, которого я ждал всю неделю, и где-то там мой мужик натягивает другого мужика вместо того, чтобы трахать и бить меня, и эта ситуация просто вот тут, — на последних словах он ударил себя ребром ладони по горлу, прямо над кадыком.

— Это не похоже на нервную тошноту… — неуверенно начал Валька, тем не менее руки от телефона убрав и просто надеясь, что ему удастся договориться с Ником по-хорошему, без истерик. Они оба, кажется, обещали Александру обойтись без истерик сегодня.

— Ты врач?! — возмутился Ник, уже совсем откашлявшись, утерев рукавом цветастой кофты липкую слюну и выпрямившись, и теперь выглядел почти здоровым. Если бы Валька не был таким паникером, он бы уже успокоился и согласился повременить с жалобами Александру, но, кажется, тот от него именно этой чрезмерной паники и хотел.

— Я биолог, кандидат наук… — от возмущения Валька решил выложить сразу все свои заслуги.

— Тогда скажи, биолог, кандидат наук, в каком месте я похож на паука? Ты — ни хрена не знаешь, а я — дипломированный медбрат, поэтому, пожалуйста, успокойся. Я тебе говорю, что все нормально, — продолжил он, уже совсем выходя из себя, и под таким напором Валька почти сдался. Но только почти.

— Ты представляешь, что Александр сделает со мной, если узнает? — кинул он последний оставшийся у него козырь. Если уж собственное здоровье Ника не волновало ни капельки, то он должен был хоть как-то отреагировать на вполне реальную угрозу для друга.

— А ты представляешь, что он сделает со мной, если из-за твоей паники среди ночи сорвется, а потом врач скажет, что это всего лишь нервная тошнота?! Ты слышишь эти хлопки? Это кнут. Он прямо сейчас там дает мастер-класс, а я тут — уныло блюю под сосенкой, потому что струсил. Я и так испортил ему все выходные своим срывом, дай мне, пожалуйста, в ближайшие сутки не попадаться ему на глаза и не портить все еще больше, — срывался Ник, с каждым словом все больше наступая на Вальку. Он и злился, и кричал, но вопреки всему грозному виду казался Вальке абсолютно жалким и беспомощным, а видеть Ника таким ему было невыносимо. Он побеждено вскинул руки, признавая свое полное поражение.

— Считаешь, что знаешь лучше — пожалуйста, делай что хочешь. Только напиши предсмертную записку какую-нибудь, что я ни в чем не виноват и ты сам такой идиот, потому что если я тебя проморгаю, мне нужны гарантии, что Александр не придушит меня голыми руками, — отмахнулся Валька, окончательно похоронив все свои амбиции по поводу доминирования. С чего он решил, что его хоть кто-то здесь станет слушать? Его вообще тут быть не должно, он не должен в одиночку справляться с вверенным ему чужим сабмиссивом.

— Тихо, не психуй. Пойдем в палатку. У меня есть охренительно большой и теплый спальник, и так как не нужно быть Вангой, чтобы понять, что Александр ночевать ко мне сегодня не придет, то… — мгновенно переключился на примирительный тон Ник, и пусть между ними не было и быть не могло никакой секусуальной связи, для продрогшего в ночной темени Вальки его слова прозвучали чертовски соблазнительно.