Бельфегор просыпается в крепких объятиях, которые едва не душат его. Но в кольце этих рук тепло, приятно и удобно, так что он не сразу осознает, где находится. А потом на него обрушиваются воспоминания: жутковатые угрозы, безбожный флирт и восхитительная ночь. И во всех этих безобразиях виноват один безымянный дракон.

Как Бельфегор умудрился так влипнуть?

Он устало вздыхает и, стараясь не разбудить любовника, выпутывается из объятий, больше похожих на смертельную хватку, потому что, как бы не хотелось это отрицать, но дракон даже в человеческой оболочке был сильнее обычного человека. И если сначала это пугало и держало в напряжении, то потом, когда их разговор переместился в постель, оказалось, что неуязвимый партнер намного удобнее — нет нужды беспокоиться, что причинишь несовместимый с жизнью вред.

Вот только основная проблема никуда не делась. Бельфегора никуда не отпускали, ему не было позволено красиво уйти на рассвете, разговоры и близко до такого не дошли. И что делать теперь, было неясно. Можно сбежать прямо сейчас, пока дракон спит, и надеяться, что он не разозлится, а можно остаться и стараться не думать, что будет, когда этому отродью надоест развлекаться с принцем и не соберется ли потом чудовище полакомиться человечиной. А можно убить его прямо сейчас. Это не будет трудно. Да, совсем не трудно.

Бельфегор ищет взглядом меч, но сонное сознание видит только последствия их страсти: разбросанная одежда, перевернутое кресло, скинутые на пол подушки, опрокинутая тарелка с фруктами, до которой дело вчера так и не дошло, и пустая бутыль дорого вина, которую нельзя было оставить нетронутой. И все это было усыпано ножами Бельфегора, как лепестками цветов. Очень романтично, Расиэль бы оценила.

Бельфегор фыркает и решает, что сперва оденется и только потом будет думать над убийством своего неожиданного любовника.

И все-таки парень хорош! Такого сложно будет забыть. Отзывчивый, податливый и согласный на все, несмотря на свою нечеловеческую принадлежность. Будь все по-другому, Бельфегор бы уже пригласил его к себе во дворец, но судьба сложилась так, что это его, Бельфегора, наследного принца, приглашают к себе как бордельную девку. Отвратительно.

Также отвратительно, как и отражение в зеркале, Бельфегор только в нем замечает последствия бурной ночи. По всему его телу темнеют синяки от сильных пальцев, засосы краснеют на шее и груди, тонкие царапины длинными полосами расчерчивают руки и спину, даже бедра. Но самыми заметными остаются следы от нечеловечески острых зубов. Паршивец обожал кусаться, в какой-то момент Бельфегор даже подумал, что ему сейчас перегрызут горло, но мысль быстро исчезла под волной наслаждения, руками этот гад творил что-то совершенно неописуемое. Но сейчас только и остается размышлять, как ему сказочно повезло, что ни одну артерию не повредили. Неловко бы получилось.

А вот на самом виновнике не видно и следа. Белая гладкая кожа если чем и покрыта, так только расплескавшимся и засохшим вином. Несправедливо.

Бельфегор проводит по самому отчетливому укусу на шее, фыркает и подбирает с пола одежду, хочется скрыть этот кошмар побыстрее. Хотя не помешала бы ванна, но вряд ли в этом склепе стоит на нее рассчитывать. Никаких удобств. Как можно так обходиться с принцем? Зеленому чудовищу должно быть стыдно, хотя вряд ли оно знает значение этого слова. Ночью у этой твари не было ни капли стыда и ни единого запрета. И предоставленная вседозволенность пьянила.

Бельфегор помнит, как ночью во время прелюдии достал нож и не увидел никакого протеста в жутко-зеленых глазах, как провел лезвием по белому плечу и не увидел свежей царапины, тогда у него мелькнула мысль, что и отрубить голову дракону не получится, но это откровение не показалось ужасным. А потом дракон перехватил его руку с ножом и поднес к своему лицу, высунул длинный язык и игриво прошелся им по лезвию, не отводя взгляда от Бельфегора. А тот завороженно смотрел, как кровь багровым цветом растекается по языку, пачкает нож, капает на губы. Невозможно было удержаться от поцелуя, горячие губы призывно раскрылись, и Бельфегор ощутил кровь: густая, вязкая, сладкая, непохожая на человеческую, ее вкус оседал в глотке и сводил с ума. А потом Бельфегор услышал, как его нож сломался в чужих пальцах, но мысль, что также легко могут хрустнуть и его собственные кости в обманчиво хрупких руках, не всколыхнула ничего в его сознании.

Сейчас Бельфегор думает о произошедшем с совсем другими чувствами. С ним явно обращались намного бережнее, чем могли. Вот только с чего такая милость непонятно. С таким же успехом можно было похитить любого понравившегося человека. Возможно, стоило признать, что Бельфегор совсем не понимает драконов. Потому что где жестокость, где кровожадность, где обман и коварство? Хотя обман мог ждать впереди. Он совсем не знает, что делать дальше.

— Ты как-то долго уходишь, — вырывает из противоречивых мыслей тягучий голос, и Бельфегор резко оборачивается на кровать, дракон лениво потягивается всем телом, не стесняясь наготы, и сонно щурит глаза: — Люди все такие медленные? Или только ты? Хотя ночью…

— Я ухожу. Благодарю за гостеприимство, и-ши-ши, — перебивает Бельфегор и наконец находит свой меч, его рукоять выглядывает из-под кровати. И ради всех богов, как он там оказался?!

— Ты мог бы уйти раньше, — тянет парень, и что-то опасное звучит в словах. Но зеленые волосы скрывают лицо, и еще сложнее разобрать, что имеют в виду. Бельфегору это не нравится, и шестое чувство его не подводит. — Но не теперь.

Словно приговор. Словно его отправляют на казнь. Словно еще секунда — и ему вырвут сердце.

Насколько наивно было считать, что все обойдется, что все закончится хорошо?

— Как же я могу так просто выпроводить це-елого принца, — насмешливо продолжает чудовище, и голос этот — тянущийся мед, с ядом внутри, только и всего. — А как же завтрак? Нельзя же выгонять гостей на пустой желудок.

— Необязательно так стараться, — пытается выкрутиться Бельфегор, осознавая, что все попытки тщетны. Его жизнь зависит от эгоистичной твари, а меч валяется слишком далеко. У него нет выбора. Надо было решаться раньше: мог бы уже убить зеленую дрянь и быть на полпути к дому, но нет, чертова сентиментальность, непонятно откуда взявшаяся!

— Я настаиваю, — ставит точку в споре дракон и поднимается с кровати. Голый. И это последнее, о чем стоит волноваться, но Бельфегор не может отвести от него взгляда. Ходячий соблазн какой-то, а не огнедышащее чудовище, и такой расклад неожиданно устраивает.

Дракон осматривается, отпихивает меч подальше под кровать и стягивает с нее простынь.

— Думаю, начать стоит с купальни, — провозглашает он, заматываясь в белую ткань так, словно прямо сейчас собирается идти завоевывать мир.

Бельфегор такого воодушевления совсем не понимает, его беспокоит другое:

— Думаю, начать стоит со знакомства, и-ши-ши.

Еще вчера в этом не было смысла, в его планах в принципе не значилось милование с жутким существом, но теперь, когда стало известно, что их общение несколько продлится, хочется ясности. И хочется хоть какой-то определенности, потому что чувствовать себя использованным противно. С принцами нельзя так обращаться, с Бельфегором — особенно.

Его предложение не находит нужного отклика, но вызывает внимание: дракон смотрит на него оценивающим взглядом, цепким и пронизывающим, а потом расслабляется и подходит к Бельфегору, осторожно берет его руки в свои и кладет себе на грудь, как раз туда, где под тканью слишком медленно бьется сердце.

— Хм-м, мы же достаточно близки для такого, — несколько странно говорит он, словно бы спрашивая, и Бельфегор теряется. Разве имя — такая большая тайна? И есть ли оно вообще у твари, способной обратить в огромного огнедышащего монстра?

— Ты же знаешь мое имя. И я хочу знать твое. Это будет честно. — И это будет самый тупой разговор, который Бельфегор когда-либо вел. Даже разговоры о лентах для волос, чтобы вывести из себя Расиэль, не настолько глупы.

В зеленом взгляде скользит что-то неуверенное и зыбкое, разбивающее царящий в нем холод. Почти неловкое. Да что Бельфегор такого сказал? Но ответ пригвождает его к месту, до того нелепо звучит.

— Я не знаю.

— И-ши-ши, — его пробирает нервный смех, — что?

— Я не знаю, как тебя зовут, — почти виновато отвечает дракон и отпускает руки Бельфегора.

Бельфегор отшатывается, он совершено ничего не понимает. Разве это не было каким-то планом: заманить его сюда? Именно его? Не его сестру? Которая, в общем-то, принцесса и которую по всем преданиям и стоило похищать дракону. Но нет, эта тварь очень настойчиво пригласила именно Бельфегора! В этом должен был быть смысл, с которым пришлось бы смириться! А теперь оказывается, что проклятое отродье не знает о нем ровным счетом ничего, кроме титула, и получается, что в глазах наглого выродка он ничем не отличается от…

Бельфегор еще никогда не чувствовал себя настолько оскорбленным!

Он по-новому рассматривает своего пленителя, непонятного и непонятого, и видит его иначе. Взгляд тут же цепляется за тонкие вертикальные зрачки, пробегается по зеленым волосам, сразу же вспоминаются острые зубы, неуязвимая кожа, темные ногти, больше похожие на когти, совершенно изумительная на вкус кровь и медленные, слишком медленные удары сердца. Не человек. И пусть Бельфегор понимал это с самого начала, но он не думал, что они настолько различны, что они даже мыслят по-разному. И столкновение с реальностью оказывается чересчур болезненным.

Да уж, не человек и логика у него не человеческая.

И что Бельфегор от него хочет? И что хотят от Бельфегора? Впрочем, с последним и так ясно: хотят его самого, целиком и без остатка. Главное, чтобы надолго.

Что ж, видимо, сегодня он тоже никуда не уйдет. Пока не разберется с этой ситуацией, так уж точно.