Смирившись с посещением репетитора, Эмит стал замечать, что ему даже нравится навещать учителя. Дома он вёл себя не так, как в школе, и общаться с ним было приятно – эта душевность и притягивала. Правда, иногда тот вёл себя несколько странно – порою во взгляде проскальзывало нечто непонятное, а то и время занятий затягивалось на полчаса и даже час. Учитель не принимал доплату за этот час, даже, как казалось Эмиту, смущался, что ученик ему платит. В остальном всё шло своим чередом, и постижение знаний стало для Эмита одним сплошным удовольствием. Юный колдун изменился настолько, что кидание камней в окна этого дома воспринимал не иначе, как чудовищную дикость, как плод недоразвитого мозга прежнего себя.

   Но всему когда-нибудь приходит конец. Уютные вечера за разбором теории завершились слишком быстро для Эмита, хотя прошло уже больше полугода. Учебный год подходил к завершению, и парень мог гордиться собой – отныне он ничем не отличался от старательного одноклассника, что лишь иногда выдаёт плохие знания. Впереди итоговая проверка, которой побаивались многие, но только не он. Уверенный в том, что переплюнет всех, Эмит мог не повторять программу за год – отныне мозг работал, как надо, ему привили любовь к учёбе, не за горами вторая ступень к вершине, а пока можно и отдохнуть.

   Отдых Эмита выражался, прежде всего, в хорошем, долгом сне. На уроках он больше не спал, зато дома – сколько угодно. А поспать он любил, и тем более не ожидал, что из этого возникнет целая проблема – весьма странная и неразрешимая.

   Сперва он считал, что его кто-то проклял, наслав эти видения, но не мог припомнить никого из знакомых, владеющих такой сильной магией. Сны, что мучили Эмита, не были просто кошмарами в обычном смысле слова, но от этого не менее гадкими. Один и тот же сюжет повторялся почти каждую ночь, изредка давая передышку на несколько ночей. В нём они с учителем были кем-то вроде любовников, разве что сцен секса сон не показывал, ведь Эмит ещё никогда ни с кем не спал. Зато были поцелуи, прикосновения, и много чего ещё, и это сводило его с ума каждое утро. Эмит припоминал, что Эмира, кажется, разбиралась в подобных вещах, а значит, вполне могла помочь.

   - Любой странный сон – это, чаще всего, не выраженные мысли, чувства, планируемые поступки, - объясняла сестра. – Сны не всякий умеет читать, их смысл многогранен и скрыт за образами, сюжетом, персонажами. Но тебе повезло, Эмит, я уже целый год изучаю трактовку сновидений, и раз уж ты осмелился поделиться своими тревожными, но пикантными снами…

   Заметив, как покраснел брат, Эмира кашлянула в кулак.

   - Прости, но я говорю, как есть. Так вот, я научилась не только понимать, на что сон просит обратить внимание, но и как всё исправить при помощи подсказок из видения. Проще говоря, мы извлечём из этого сюжета то, что вернёт тебе прежние, разные сны, а этот – уничтожит. Это не магия, вовсе нет. Правда, способ всего один, и он тебе не понравится.

   - Говори, мне плевать, - поторопил Эмит. – Переживу как-нибудь, сколь бы отвратный твой способ ни был, лишь бы они больше не повторялись!

   - Это называется – реконструкция сна, - продолжила Эмира, слегка улыбаясь. – Иногда приходится долго искать, на что именно указывало видение. К примеру, демона укусил жук, но это не значит, что должен укусить и наяву, чтоб перестать сниться. Под укусом жука понимается враг, с которым стоит помириться, а прежде – чем-то угостить реальное насекомое, чтобы «задобрить» врага, «подготовить» его к встрече и примирению. В твоём случае мудрить не придётся – всё и так на поверхности.

   - Что на поверхности? – немного возмутившись, спросил Эмит. – У нас с ним ничего…

   - Разумеется, - кивнула Эмира. – Правда, я сейчас готовлюсь к сдаче и не могу заниматься ещё и твоими снами, Эмит. Так что контролировать твои действия в реконструкции у меня времени нет. Просто выслушай, что я сейчас скажу, запомни и действуй. И ещё: не вздумай перекладывать это на плечи другого. Это твой сон, и только ты способен прогнать его навсегда.

   Эмит был готов принять условия, лишь бы это помогло, но едва услышал из уст сестры то, что должен сделать…

   - Да ты сбрендила?! – вскочив, закричал колдун. – Смеёшься? Поцеловать его по… по-взрослому???

   - Да. В губы, - безжалостно подтвердила сестра, не дрогнув ни единым мускулом. – Это зовётся: клин клином.

   Эмит метался по комнате.

   - Когда мы подшутили над Эдриком, учитель не позволил себе «по-взрослому», а ты хочешь, чтобы я…

   - Реконструкция должна пройти именно так, и никак иначе, - настаивала сестра, - ведь повторяющийся сон спроецирован твоим подсознанием.

   - Моим чем? – остановился брат. – Что ты хочешь сказать?

   Глубоко вздохнув, Эмира взглянула на него, как на глупца.

   - Сон просит тебя сделать первый шаг, чтобы ты, наконец, осознал, что влюбился в него. Сюжет сна возник из глубин твоей памяти, ведь где-то там затаилось то чувство, которое ты отрицаешь, или не замечаешь. Такие сны – призывы к действию.

   Эмит почувствовал, что закипает. Краска возмущения залила всё лицо, но, что было ещё хуже, так это слова, что вырвались, скорее, невольно, но о которых он ещё долго сожалел:

   - Больная ты дура!

   Кинувшись обратно в свою комнату, Эмит бросился на кровать, но слёзы не появились, наоборот – хотелось просто кого-то убить, и он едва не порвал на клочки постельное бельё. Эмира же вовсе не удивилась и даже не возмутилась. Пожав плечами, она взглянула на себя в зеркало, и, поправив волосы, подвела итог:

   - С вами, мужчинами, порою так сложно!

   «Значит, у меня «что-то в подсознании», - крутилось у возмущённого Эмита в голове. – Значит, я тайно желаю его... Да чтоб тебя, «гадалка» дурная, а ещё сестра называется! Такое посоветовать! Ничем не помогла!»

   Он остановился, невольно бросив взгляд на истерзанную постель. Неужели это с ним происходит?

   - Эй, братец, я только что поспорил с сестрой на все сбережения, что ты…

   Захлопнувшаяся дверь едва не попала Эдрику по носу.

   - Я не стану его целовать! – заорал из комнаты Эмит.

   - Ты о чём? – раздалось из коридора. – Мы поспорили на то, что не сдашь на высший балл.

   Молча стукнувшись лбом о стену, Эмит сжал кулаки. Похоже, он и вправду неосознанно думает об учителе. И боится, что об этом кто-то узнает.

   Сегодня узнала Эмира. Впрочем, она, кажется, и так догадывалась. Но, в отличие от Эдрика, на неё он мог положиться.

   - Ну зачем я это произнёс? – с досадой произнёс Эмит и открыл дверь. – Эдрик, прости. Ты всё ещё избегаешь меня, но я не имел в виду…

   Никого в коридоре он уже не увидел.

   Любое воспоминание он имел право сжечь, как абсолютный хозяин своей памяти. Ту самую сцену смерти – вытащить и уничтожить, сформировав пустоту, на которой он смог бы гадать, куда подевался возлюбленный сразу после выпускного.

   Учитель мерзости не делал этого, зная, что не сможет обмануть сам себя. Как и с Эмитом, воспоминания о нём, даже когда тот отучится, удалить не поднимется рука.

   А ещё он боялся, что всё повторится, и что вновь найдётся тот, кто убьёт кого-то из них, не дожидаясь, когда обоих вышвырнут из Хексайда. Такие всегда были и будут, потому что мир демонов слишком жесток к своим детям.

   Оставаясь крайне осторожным в обращении с тем, в кого ненароком влюбился, он уверял себя, что ничего не чувствует, и что Эмит совсем не похож на погибшего друга. Отрицая любовь, делал лишь хуже – пока что лишь себе. Ему не снились сны Эмита, он вряд ли – по крайней мере, осознанно – мечтал привязать юношу к себе. Не в силах обуздать навязчивые мысли, при встрече с ним учитель слегка волновался и вёл себя не совсем так, как обычно. Может, он и мог это контролировать, если б попробовал хоть раз взять себя в руки, но при виде юноши разум и воля изменяли ему, он терялся, как в юности. Понимая, что Эмит давно заметил его неловкость в некоторых жестах, речи, поведении, становилось стыдно за всё, что эта любовь делала с ним.

   Репетиторство подошло к концу, и «симптомы» заметно ослабли, ведь в классе, помимо Эмита, он занимался с другими, и это тоже помогало – помогало не замечать Блайта в «толпе». И в какой-то момент учитель перестарался, больше не спрашивая его на уроках и не давая отвечать на вопросы, даже если остальные не знали ответа.

   Уловив, что учитель стал его избегать, Эмит отчаянно желал узнать причину. Он по-прежнему страдал снами, а тут контраст их с явью лишь усилился. Это не могло не злить юного колдуна. Поговорить с учителем ни разу не удалось, ученик будто стал для него одним из всех, и при этом изгоем. А Эмит жаждал остаться особенным, когда они занимались у него дома, улыбались друг другу, ощущали тонкую, но прочную связь, основой которой послужило объединение, чтобы разыграть Эдрика… Эмит не мог знать о том, как учитель боится ранить его своей любовью, связанный узлами противоречия, как не смеет навредить, особенно если ученик успел привязаться к кому-то другому. Того парня Эмит уже позабыл и недавно видел его с кем-то другим. К собственному удивлению, юноша ничего не почувствовал, словно не ему весь год посылал записки. Поэтому учитель и ученик были одни друг у друга, и в то же время оставались порознь. Ни один не понимал, как сильна эта любовь, и ни один не умел её скрывать. Надоевшие сны, вопреки его воле, подталкивали Эмита навстречу, исполнить совет Эмиры, обида и непонимание добавляли решимости. А чувство вины за своё поведение измучило учителя, и он тоже желал покончить с этим, с нетерпением ожидая каникул, когда к нему в пустой класс придёт его Эмит (он знал, что придёт), которому только предстоит узнать о его чувствах, о прошлом – обо всём, что важно для завершения этой истории.

   - Ты до сих пор его не поцеловал? – наигранно удивилась Эмира.

   - Прекрати, мне не до смеха, - вздохнул Эмит, присаживаясь на стул в её комнате. – Завтра нам сдавать предмет. Не представляю, что я натворю. И что будет потом. Быть может, я не выживу, так что давай прощаться.

   Смех сестры совершенно не поднял настроение, Эмит даже отвернулся.

   - Решился-таки? Знаю, он перестал тебя замечать, будто тебя нет, но ты напрасно сердишься ввиду отсутствия опыта. Пойми, Эмит, он просто боится своих чувств, как и ты.

   - Считаешь, он тоже?.. – запнулся брат, не договорив.

   - Ну а как объяснить то, что сначала, когда ты ходил к нему, вы были, как друзья, а потом он стал хуже к тебе относиться? Только любовью, которую осознал, но принять не хочет.

   - Любовь такая непонятная, - задумчиво протянул юноша. – Так мне радоваться, что это взаимно, или огорчаться? Постой, теперь я понял, что он имел в виду под фразой про правду и ложь. Получается, он влюбился раньше меня? Знаешь, я хотел поцеловать из злости, что меня перестали замечать, но сейчас, когда ты открыла мне глаза, сделаю из благодарности и любви. Я поцелую его, как ты и предлагала. И не просто поцелую, а крепко, на глазах у всех. Сразу после того, как сдам свой предмет.

   Открыв рот, Эмира долго не могла выдать ни слова. Она видела, как брат доволен, но уже не могла согласиться с тем, что когда-то сама и предложила.

   - На глазах у всех? Эмит, да ты спятил! Постой, выслушай меня: этим глупейшим поступком ты сломаешь жизнь и ему, и себе! Ладно, мы выяснили: ваша любовь, скорее всего, взаимная, но вы боитесь осуждения, и это справедливо. Вы изучаете возможность сохранить это в тайне – и это здраво. И тут ты одним поцелуем подведёшь его, не успев даже начать ваши отношения. Как, по-твоему, это чудесная мысль? Он сразу же бросит тебя, всё исчезнет, не начавшись! Его уволят, тебя исключат, в лучшем случае станешь торговцем, а он останется без денег и будет голодать! Прекрасное будущее, не считаешь? А теперь слушай, дурень: да, это я предложила поцелуй. Лучше пусть сны и дальше терзают тебя, но то, что ты задумал, осуществить не позволю! Буду наблюдать за тобой в классе в виде иллюзии, а ты не посмеешь сдать меня учителю, иначе я тут же скажу родителям обо всём, что с тобою творится! Уверена, они не одобрят твою ориентацию!

   И снова Эмиту пришлось признать, что сестра права. Он никогда не умел продумывать свои шаги. Ну а если в щёку поцеловать? Сделать этим намёк, не обратив против себя руководство школы и одноклассников. Зато учитель сразу поймёт и прекратит этот цирк с отчуждённостью. А может, и сны, наконец, станут разнообразнее.

   Нет, Эмира не любила компромиссы, не стоит предлагать ей такое. Придётся вести себя примерно и не делать глупостей. Эмит слишком любил учителя, чтобы сделать его, по словам сестры, голодающим нищим.

   В день итоговой проверки знаний Эмит отчего-то сильно нервничал. В голове – полный набор заученного за год, не забыто ничто, и всё же его не покидало ощущение провала. Возможно, отчасти это объяснялось крошечной проекцией Эмиры в щели последней пустующей парты. Сложив руки на груди, сестра, нахмурив брови, пристально за ним наблюдала.

   Получив вопросы и время на подготовку, Эмит сидел за партой, собираясь с мыслями. Ему всё время казалось, что кто-то изменил положение его глаз, и теперь они где-то в районе левого виска, и видит он не доску, а учителя. Впрочем, Эмира могла не волноваться – никакого поцелуя не будет. Уж точно не после неуда по теории мерзости.

Возненавидеть учителя вновь, чтобы вернуться к мыслям о теории, он не смог бы при всём желании, закрыть глаза – тоже. Эмит буквально чувствовал спиной обжигающий взгляд сестры, как если б она сама была тут. И когда настала пора отвечать, он, к всеобщему удивлению, выбежал прочь из класса.

   - Паникёр, - скептически бросила иллюзия Эмиры, качая головой.

   Многие и многие часы репетиторства грозили отправиться коту под хвост, а вместе с ними – все его надежды на путь отличника или хотя бы успевающего, а также самое главное – потеря того, что он заслуживал – уважения учителя и его искренней любви. Так его подвести, подвести – и никогда не достигнуть момента признания. Всё это вместе – самое страшное, что могло с ним произойти. Да он уже опозорился, сбежав куда-то в сторону туалета и запасной лестницы.

   Оглядевшись, Эмит осознал, что поступил чересчур опрометчиво, но если предмет можно сдать и в другой день, как двум заболевшим из их класса, то выплеснуть свои чувства при всех и после пожинать плоды – вот это уже не исправишь. Он поклялся себе, что поцелуя не будет, но не тогда, когда он сидит так близко…

   Решив не возвращаться из стыда перед учителем и Эмирой, Эмит нашёл лестницу на крышу и там сел на какой-то валун, должно быть, принесённый сюда ураганом. В попытках отбросить ненужные мысли юноша закрыл глаза, но учёба так и осталась где-то в закоулках памяти. Видимо, чувства захватили разум в плен, и стоило дождаться лучшего времени для последнего рывка. Что сказать, родители придут в ярость, а учитель, как минимум, разочаруется.

   - Знаешь, а ведь он был всем для меня, как и ты сейчас, - раздался вдруг голос где-то позади. Вздрогнув от неожиданности, Эмит упал с валуна вперёд себя, успев подставить руки. Быстро развернувшись, он открыл было рот, но учитель мерзости поднял руку в упреждающем жесте.

   - Сядь обратно, Эмит. И послушай, что я ещё тебе расскажу. Не волнуйся - о том, что было, всего пара слов, а после поговорим о нас.

   Его не загнали обратно в класс, и ни единой нотки недовольства в словах учителя он так и не услышал. Странно было сидеть с ним на крыше и слушать невероятные откровения, да ещё и в часы сдачи годовых знаний его предмета.

   Учитель поведал о том, кого Эмит видел на воспоминании. Так Блайт с удивлением узнал, что школьной любовью пылал и учитель в юные годы. А затем любовь умерла, и, как он полагал, навсегда. Учитель упомянул о прошлом, но лишь затем, чтобы его отпустить и принять новую любовь, возрождённую. Эмит слушал и не верил, что это происходит с ним. Ему признавались в любви, не зная, взаимно ли это. Ему-то легче, он уже всё знал, но не учителю, который только сейчас перестал любить мертвеца и рискнул признаться первым. Смелый и невероятно трудный поступок, в сравнении с которым любовные переживания Эмита казались такой мелочью! Внутри юноши сразу возникло огромное облегчение, словно с души свалился тот самый валун, на котором он сидел. Учитель ждал ответа, но Эмит за эмоциями почти не запомнил, что тот говорил. Слов у парня не нашлось, от волнения он и собственное имя забыл, и имя учителя, и всё остальное на свете, пока не понял, что тот выжидающе молчит. Протянув к нему руки, Эмит чуть склонился, и тогда их потянуло навстречу, соединив в один долгий, в меру страстный, поцелуй.

   Нежные объятья, в которые они заключили друг друга, не хотелось размыкать. Никто не спешил и оба молчали, осознавая, что всё, наконец, так, как и должно быть. Радуясь счастью, которое незримым светом исходило от них, оба до конца в это счастье ещё не верили.

   - И ты влюбился вслед за мною? Как же это нас угораздило? – рассмеялся учитель.

   - Не знаю, как, мне достаточно знать и того, что я имею право любить, кого пожелаю, и это вы! – улыбнулся Эмит. – Правда, теперь я уже точно не смогу сосредоточиться на сдаче теории.

   - Через неделю придёшь с теми двумя и всё сдашь, я верю в тебя, - подбодрил учитель. – А со своими эмоциями я справлюсь еще по пути в класс. Отныне у меня есть ты, а ведь я так долго сомневался в тебе…

   - Вы всё сделали правильно, ничего не бойтесь, - уверенно произнёс Эмит, ласково глядя на любимого. - Самое главное – сберечь наши отношения, не показывая их никому, пока я не закончу Хексайд.

   Согласно кивнув, учитель предложил вернуться в класс, но Эмит, как и было ему велено, отправился домой. Впервые за долгие годы он чувствовал себя по-настоящему счастливым и полным надежд, несмотря на неприязнь родителей к таким отношениям. Когда он окончит школу, их мнение уже не будет влиять на его выбор. А пока тайна останется тайной, пусть кроме них её знают ещё двое, или, точнее, одна. Эдрик знал правду, когда та считалась ложью, и, возможно, вскоре он поверит именно в ложь, ведь доказать, что это правда, он не сможет никогда, прогуляв уроки по извлечению воспоминаний, что как раз было на руку Эмиту и его с учителем тайне.