Здравствуй!

Мелькнули чёрные перья где-то у входа в зал.

Вижу испуган, вижу растерян, знать, ты меня не ждал.

Вот и учись без истерик и позы вызов бросать судьбе,

Я называю: «Кровь или Слёзы?»,

Но выбирать тебе!

     Этот мир был прекрасен. Настолько, что я не желал более иного, не мог думать ни о чём другом, кроме как познавать его тайны и его особенную мелодию жизни. Она текла между пальцев столь торопливо, что мне приходилось временами срываться на бег, лишь бы не упустить. Год проходил за годом, а прорва моего невежества будто бы даже росла с каждой прочитанной книгой, с каждым увиденным феноменом. Прав был тот человек, сказавший, что, чем больше мы знаем, тем больше мы и не знаем. Открывая для себя нечто новое, я было преисполнялся гордостью за собственное продвигающееся обучение, а потому за поднятым носом не замечал пропасти. Это напоминало переход в ночи через болото, когда густой туман поднимается от топкой и вязкой земли, когда не видно ни зги. Только ощущая под ногами твёрдую почву, стремишься вперёд, рвёшься, а потому не замечаешь коварного бочага, проваливаясь в него затем по самые уши.

     Это было верно и в отношении магии, и в отношении политики, географии. Обложившись книгами, я быстро понял, что одними ими не насыщусь и за тысячу лет. Сердце звало странствовать, душа томилась на одном месте в душном покое. Изучая новую территорию, я всегда был осторожен, но случалось и такое, что становился безрассудным глупцом, наивным в своей жестокости. Осенённый идеей или же задумкой, я был способен ничего вокруг не замечать. И чем ближе я узнавал Гилберта Найтгеста, тем больше уверялся в том, что смогу вырваться из его плена, отплатив свой кровавый долг. Думалось мне, что я способен читать его мысли и душу, что понимаю его так же хорошо, как диких зверей, ставших мне новой семьёй. Безмолвной, свободной и справедливой.

     Впервые получив распоряжение от чернокнижника убить, я был потрясён до глубины души, изумлён и уязвлён. И вместе с тем я полагал, что это начало пути к сладкой воле. С тех пор, как я угодил в лапы вампира, прошло без малого восемь лет. Но уверяю вас, они пролетели для меня незаметной, почти беззаботной чередой ярких дней. Даже в политических поездках я начинал находить нечто прекрасное, прелестные особенности поучающих мелочей. Ночи, проведённые с Гилбертом, никогда не изгладятся из моей памяти, ни одно его прикосновение я не способен забыть. Но больше ласки запоминалась боль, которую он дарил с лихвой за каждый мой проступок. Я был глуп, не умея ценить робкие мгновения его безотчётной нежности, боясь и высмеивая их, как глупый дворовой мальчишка измывается над более младшими и слабыми ребятами.

     Вот только Гилберт не был ни младше, ни уж тем более слабее. 

❃ ❃ ❃ 

     Несмотря на позднюю осеннюю пору, погода выдалась на удивление приятной для этих мест. Обыкновенно уже лило как из ведра, громыхало, а дороги и тракты превращались в сплошную слякотную кашу, непригодную для поездок. Многие деревья уже скинули листья и не услаждали взгляд живописными яркими красками. Словом, пейзажи поражали однообразием, а мир готовился к зимнему затишью. В свою очередь это означало, что фракции будут выжимать все соки из оставшегося времени, чтобы успеть сделать то, что не успели за год. Как правило, на осеннее время и выпадали самые жестокие свары и бои, сражения, но не все они проходили на полях (которыми, кстати говоря, этот мир не изобиловал, а те, что имел, отводил под более разумные вещи). Это время было золотым для гильдии Воров, в прямом смысле этих слов: каждому было приятно сделать грязную работу чужими руками за не самую высокую оплату. Впрочем те всегда знали, как нагреть себе руку деньгами, и никогда не упускали шанса поживиться. Вот только прибегать к их помощи Господин чернокнижников не любил и не собирался и в этот раз изменять собственным принципам. Но вовсе не потому, что это казалось ему нечестным. Во-первых, наём Вора так или иначе был привязан к личности, обладающей картой, а значит вынужденной ей пользоваться, что может вывести на него самого. Это не устраивало Найтгеста, равно как и привязка к такого рода делам собственных шпионов. А во-вторых, на примете у него был один великолепно обученный убийца, вполне способный справиться с поставленной задачей. Долгое время чернокнижник приглядывался к Артемису и его повадкам, к тому, как он быстро учится, стремясь к какому-то своему необозначенному идеалу. И чем дальше, тем меньше понимал его мужчина, озадаченный желанием юного Акио прикоснуться абсолютно ко всему. Порой это приводило его фаворита к опасным вещам, иногда приходилось выхватывать его буквально из-под носа у диких и необученных драконов, из-под ножей наёмных убийц. Гилберту начинало казаться, что тому просто скучно, и именно тогда пришло воспоминание. Ведь этот лис был неплохим убийцей, многих его чернокнижников убивал, не моргнув и глазом. Вспомнил он и о договоре оплатить этот долг.

     Лорд одного из домов элементалистов весьма не изящно прижал ему нос на дальней границе, почти возле людских владений около побережья. Из-за той облавы, произошедшей в ночи не далее как месяц назад, погибло несколько молодых чернокнижников. Они вовсе не были на военном задании, скорее строго наоборот — их отправили наладить связи с Королём людей. Те не были серьёзной бедой для чернокнижников, их даже угрозой не считали, однако всяко приятнее иметь союзника на далёком рубеже, чем ждать удара под дых. Едва выпустившиеся из академии, с особым отличием от самого ректора, они могли бы стать великолепными дипломатами. Но из-за нападения дома Первородной волны были убиты. Господин чернокнижников кипел от ярости, а родители выпускников, даже не успевших встретить собственное совершеннолетие, выслушали горькую весть с плохо скрываемой злостью.

     Приняв решение, Найтгест вызвал к себе Артемиса, послав ему мысленный импульс. Тот явился не скоро, и заваленный бумагами чернокнижник того не заметил на благо юноши.

     — В чём дело? — с некоторым непониманием поинтересовался Акио, оправляя свой дорожный плащ. Он только вернулся из леса, гнал лошадь, как мог, посчитав, что что-то случилось.

     Гилберт поднял на него слегка непонимающий взгляд, потом улыбнулся и кивнул на кресло перед собой, приглашая сесть. Помявшись с долю секунды, юноша всё же присел, потирая ладони друг о друга, чтобы отогреться.

     — У меня есть для тебя задание, — пояснил Найтгест, покручивая в пальцах перо, с едва сдерживаемым смехом наблюдая за тем, как непонимание на лице Охотника сменяется сперва яростью, а затем азартом. — Так получилось, что один из домов элементалистов напал на наших молодых дипломатов. Я не знаю, какова была их цель, иначе как поставить нам подножку. Однако оставлять это так я не желаю.

     — И кого я должен убрать? Сомневаюсь, что целый дом может быть мне под силу. Я, конечно, лазутчик, но это может занять много времени.

     — Нет, весь дом убивать ни к чему, — отмахнулся с улыбкой чернокнижник, поняв, что юноша не собирается отпираться и готов взяться за порученное ему дело. — Пять их человек. Этого будет достаточно, чтобы намекнуть на моё неудовольствие.

     Артемис смешливо фыркнул, всем своим видом говоря, что это будет плёвое дело, и Гилберт был вынужден напомнить ему, что здесь маги не будут ограничивать себя в силах и способах.

     — Это не посланники, каких ты видел у себя дома, милый, — мягко произнёс чернокнижник, закидывая ногу на ногу и сцепляя пальцы на колене. Заинтересованный вид юноши весьма ему нравился. — Но помни о том, что тебя не должны узнать. С этим я тебе помогу: метка на твоём лице не будет им видна, только стоит тебе послать мне зов. Так я узнаю, что ты успешно нашёл их и начинаешь действовать.

     — Ни к чему, — внезапно серьёзно возразил юноша, едва заметно нахмурившись. — У них не будет ни шанса, ни времени разглядывать меня. Люди на мой выбор?

     — Не слуги, конечно, — поправил и сузил его широкий круг Гилберт, наблюдая с некоторым даже восхищением решимость юноши и его подход. — Ты легко отличишь тех, кто тебе нужен. Тебе нужно сюда.

     Гилберт поднял голову, и Акио повторил его жест, разглядывая карту. Тень метнулась через отроги Гнездовья, на восток и чуть севернее, минуя главную цитадель элементалистов, Сердце стихий. Обильное наличие лесов в тех краях не могло не обрадовать Артемиса, и он не смог удержать улыбку. Очертив ровный круг, морок замер рядом с утонувшим в низине замком, отданным во владение дома Первородной волны. Прикинув расстояние и лучший путь, юноша зевнул, потянулся, а затем поднялся из кресла, чтобы направиться к выходу и замереть в дверном проёме. За ним Найтгест мог различить, как секретарь, юркий, мелкий пацанёнок, на вид куда как младше Артемиса, поднимается по лестнице и замирает, неодобрительно глядя на фигуру альбиноса. Похоже, Акио его тоже различил, потому что с улыбкой чуть повернул голову в сторону чернокнижника и едва ли не томно поинтересовался, опёршись на косяк двери над собственной головой:

     — Я поеду утром. Ты уже закончил работать? — Гилберт с лёгким недоумением кивнул. — Тогда идём в спальню. Я могу пропасть на месяц и больше.

     Ничем не выказав собственное удивление, мужчина поднялся из кресла и, прихватив плащ, последовал за Акио, окинув секретаря мало заинтересованным взглядом.

     — Но я принёс те бумаги, которые вы просили сделать! — возмутился тот, едва не топнув ногой.

     — Лихнис, напомни мне, кто из нас Господин? — на удивление благодушно поинтересовался Гилберт, не поворачиваясь к нему и спускаясь по лестнице. Артемис шёл рядом, довольно ухмыляясь. — А с тобой мы ещё побеседуем.

     — Конечно, Повелитель, — съехидничал юноша, даже не посмотрев в его сторону.

     Янтарные глаза уже пылали от предвкушения, и Найтгест высоко ценил подобное выражение лица. Пожалуй, именно такой Артемис был ему по душе более всего: непредсказуемый, поглощённый своими мыслями, объятый особенным вдохновением. Это был самый настоящий Охотник. Иногда Гилберт задумывался о том, что юноше бы стоило попробовать найти своего бога, того, кто наделит его особенной силой. Но тот, похоже, даже не думал, что следует идти одной дорогой, а не сотней разных. В апартаментах было ещё достаточно светло, когда они пришли, но Артемис без слов задёрнул шторы, чуть скривив нос.

     — Обязательно надо было злить Лихниса? — поинтересовался Гилберт, впрочем испытывавший определённого рода удовольствие от освобождения и от надоедливого мальчика, и от свитков. Но способ ему, мягко говоря, не нравился.

     — Можно подумать, тебе неприятно было видеть его злую физиономию, — передёрнул плечами Акио, скидывая с себя плащ, а с ног сапоги. Он поднялся на цыпочки, затем перекатился на пятки и сладко, заразительно потянулся всем телом. — Тем более, я почти на все сто процентов уверен, что ты бы так и так ушёл сюда.

     — Шантажист, — спокойно припечатал его мужчина, наблюдая за тем, как Акио неторопливо подходит, а затем осёдлывает его колени. — Надо же, давно ты сам не выявлял желание.

     Артемис посмотрел на него внимательно и долго, пожалуй даже чересчур, едва заметно нахмурившись и поджав губы. Ладони его упёрлись в грудь чернокнижника, и тот без лишних слов опрокинулся на спину, с интересом следя за действиями юноши. Но тот замер, опираясь на его плечи. Белые отросшие волосы каскадом стекли по его спине, загораживая от прочего вида, стало совсем темно в этом своеобразном логове, но Гилберт видел, как слабо мерцают в темноте золотые глаза.

     — Мне перестать? — жёстко спросил Артемис, выпрямляясь, но рук не убирая.

     Это было по всем меркам странное ощущение. Гилберт испытывал собственное терпение, а Акио что-то прикидывал. Чернокнижник даже потянулся к его мыслям, но наткнулся на стальной блок, ощутил, как на плечи надавили острые ногти, отступил.

     — Нет, — отозвался Гилберт и растянул губы в ухмылке. Что бы фаворит ни задумал, это обещало быть интересным.

     Получив ответ, Артемис расслабился, а затем заскользил ладонями по собственной одежде, избавляясь от неё. Но когда по воле чернокнижника загорелось несколько свечей, освещая бледное тело, прикрылся рубашкой, гневно зыркнув на мужчину. Его угрожающий рык: «Погаси немедленно!» — прозвучал столь властно, что Найтгест мгновенно исполнил, не став лишний раз раздражать этого юношу. Что же, ему не требовался свет, чтобы видеть, и даже так можно было любоваться поджарым телом, прослеживая его изгибы пальцами. Против этого Акио не возражал, даже был рад: дыхание его участилось, сердце забилось быстрее, он неловко поёрзал, ощущая возбуждение. Поднялся, распрощавшись с брюками и бельём, вернулся на свой «насест», чтобы приняться за одежду Гилберта. С этим получилось куда быстрее, потому как мужчина охотно способствовал процессу. Помедлив с секунду, Артемис подался вперёд, приникая к губам чернокнижника, прильнув всем телом. Найтгест не стал медлить, одной рукой обхватив юношу за талию, другую уложив ему на затылок, не позволяя отстраниться и прервать поцелуй. И лишь когда тот вместо того, чтобы млеть и ласкаться, вдруг стал яростно кусать в ответ на любое касание, ослабил собственную хватку. Пусть до боли хотелось стиснуть строптивца в объятиях, прижать его к постели и взять так, чтобы все звёзды пересчитал, его инициативу Найтгест ценил. И полагал, что таким образом его любовь воспринимается несколько проще, хоть и не понимал, каким образом надо тогда думать.

     «Если ты не можешь терпеть мои прикосновения и близость, почему сам льнёшь?» — проскользнула болезненная мысль, вслед за острым удовольствием, которым откликнулось его тело на опускающиеся вниз поцелуи. Длинные пряди волос щекотали кожу и вызывали толпы мурашек, заставляя мелко содрогнуться и приоткрыть губы, чтобы легче дышалось. Загустевающий воздух отказывался проникать в лёгкие, не выходил оттуда и, казалось, готовился воспламениться, поджечь кровь. Губы сомкнулись на плоти, обдали влажным жаром. Медленные почти неуверенные движения и прикосновения распаляли, хотелось большего, и клыки до боли давили на губы и дёсны, но чернокнижник держался из последних сил. Ладонь его скользнула на затылок Акио, и тот на мгновение замер. А после Гилберт ощутил прикосновение к пальцам: юноша переложил его руку на собственное горло. Оно было напряжённым, затем расслабилось, и Акио плавно качнул головой вперёд, сглатывая. С губ Найтгеста сорвался тихий рык: плоть протолкнулась в горло, он чувствовал это под собственной ладонью, как судорожно сокращается гортань, пытаясь вытолкнуть. Подался назад, глотнул воздуха и вновь насадился до самого основания. Перед глазами запрыгали искры, чернокнижнику приходилось сдерживать себя всеми силами, чтобы не изнасиловать этот жадный рот, хоть бёдра и содрогались от желания поддать как следует. Когда Артемис отстранился, Гилберт судорожно, тяжело выдохнул, опав на постель. И вновь это белобрысое безобразие уселось поверх него, ухватило его за кисти и переложило ладони себе на бёдра.

     — Ты испытываешь меня, — прорычал Найтгест, требовательно стискивая ягодицы юноши и подаваясь бёдрами вперёд, чтобы он ощутил, как налитая плоть упирается между ними.

     — Конечно.

     Голос Артемиса звучал преувеличенно спокойно и ровно, гладко, будто он только что не разворотил себе горло, будто не желал отдышаться. Пальцы его были ледяными, цепкими, легли поверх рук Найтгеста. «Тьма, мальчишка, да что же ты делаешь со мной?!» — едва не крикнул Господин, позволяя ему делать то, что задумал. Он повёл пальцы мужчины, скользнул ими между ягодиц и надавил, заставляя втолкнуться вместе с собой в горячую, гладкую тесноту. Сперва два пальца, затем и четыре проникли внутрь, и Гилберт почувствовал дрожь тонкого тела, опьяняющую пуще лучшего алкоголя. Их пальцы сталкивались внутри, тёрлись друг о друга, растягивали, и чем дольше, тем сильнее сотрясался Артемис, не в силах устоять на широко разведённых коленях. Хотелось повалить его на постель, взять насухую, чтобы он взвизгнул от боли, чтобы льнул в поисках защиты, изнывая и царапаясь. «Нет, нет, — повторял про себя Гилберт, следуя за странной, но возбуждающей игрой. — Сегодня всё должно было быть иначе». Губы пересохли от частого горячего дыхания, возбуждение становилось даже болезненным, и сдерживать собственные порывы было всё труднее. Юноша уткнулся лбом ему в плечо, прижался взмокшей грудью, и на миг в голове всё помутилось. Этот жест полного доверия и изнеможения сковал душу ледяными цепями.

     — Ну-ка, — тихо шепнул чернокнижник, медленно вынимая пальцы и подхватывая Акио под бёдра. Тот затрепыхался, укусил за шею. — Тш-ш, глупый лис, тише.

     Артемис покорно замер и позволил переложить себя на спину. Один небольшой светляк зажёгся под потолком, и юноша протестующе зарычал. Мелкие бисеринки испарины на белом теле словно зажглись изнутри, и Найтгест не сдержал улыбку. Как бы он не протестовал, но всё же мужчине нравилось смотреть на его обнажённую суть. Можно было увидеть, как кожа обтягивает рёбра, выступающие тазовые кости, впадинку пупка, шрамы и синяки. Не скрытый тканями юноша выглядел именно так, как и должен был в своём возрасте: нескладный и уязвимый, неспособный выдержать напор его страстной нежности. Звякнула склянка на полке, тронутая тенью, порхнула к кровати, в руки чернокнижника. Артемис наблюдал за этим с недовольным нетерпением, подался навстречу пальцам, смоченным в массажном масле.

     — Не спеши, — окоротил его Найтгест, наслаждаясь моментом, любуясь искажённым от удовольствия лицом.

     Акио ответил протяжным гортанным стоном, прогнулся в спине, подсунув под себя руку. Вновь ощутив, как юноша добавляет собственные пальцы к его, Найтгест мелко содрогнулся. Сейчас бы он мог принять плоть без особых проблем, но наблюдать за тем, как Охотник ласкает и подготавливает себя, было на удивление приятно. Постепенно мужчина подстроится под нужный ему ритм, запомнил движения, начиная повторять их, и наградой ему стала крупная дрожь и протяжный вздох, переходящий в стон. Стоило же ему убрать собственные пальцы, как Артемис вскинулся, бросил на него обвиняющий взгляд.

     — Иди ко мне, — почти одними губами прошептал Господин чернокнижников, закончив смазывать член.

     Сказать, что Акио накинулся — ничего не сказать. Найтгест не ожидал от него подобной прыти, и ровно на долю секунды проскользнула мысль: неужели же решил отомстить? Оказавшись поваленным на спину, он угрожающе оскалил зубы в ответ, но Артемис тихо рыкнул, бросив мутный взгляд. «Вот и поговорили», — про себя ухмыльнулся чернокнижник, подхватывая любовника под бёдра и не давая ему опуститься слишком резко, хоть и хотелось толкнуться навстречу, вбиваться в его тело, вырывая из груди крики. Но юноша выбрал иной ритм, почти полностью поднимаясь с его плоти так, что головка члена натягивала края ануса, а затем опускался до самого основания, медленно и сильно, и яйца сводило от удовольствия. Не став и далее церемониться, Найтгест ухватил юношу за ягодицы, поддав бёдрами так, что он резко выпрямился, стиснув его коленями. Он сразу задал жёсткий, сильный ритм, едва не подкидывая Артемиса на собственных бёдрах, но тот был только рад. Обхватив дрожащими пальцами мужчину за локоть, Акио потянул его на себя, заставив сесть, чтобы затем крепко обнять за плечи. Кожа к коже, столь тесно, что воздуху не оставалось места: этот пряный коктейль удовольствия сводил с ума, и чернокнижник не мог удерживать себя. Как можно оставаться холодным и спокойным, чувствуя близость горячо любимого существа, обыкновенно не способного принять близость, но теперь жадно требующего её? Мужчина жадно втянул носом запах кожи и волос возле самой шеи, выпуская клыки, но не кусая, не пуская кровь, но Акио мог чувствовать их опасную остроту подле собственной артерии.

     Его собственное сердце колотилось безумно и почти до боли, а дыхание не поддавалось контролю, всё больше расходуясь на стоны. Ощутив, как руки мужчины скользнули вверх по спине, начиная с поясницы и поднимаясь всё выше, он едва не заметался, ослеплённый удовольствием. Единственное, что он мог попытаться сделать — затмить этот огонь, затушить его.

     — Гил, Гилберт, — выдохнул он со стоном, напряжённо хмурясь и едва выдерживая сладостную пытку наслаждением. Поймав резкий, полный почти животной страсти взгляд, Акио не дрогнул. — Придуши меня.

     Мужчина замер, моргнул разок, другой, брови его удивлённо приподнялись. И под этим внимательным взглядом Артемис ощутил, как заливается густой краской. Невыносимо было смотреть в эти аметистовые глаза и не пожелать поцеловать или ударить наотмашь, но всё же первый вариант оказался куда более соблазнительным. Прячась от пронзительного выражения лица, он зажмурился, накрыл его губы торопливым поцелуем, но всё равно вздрогнул, когда пальцы чернокнижника переместились на шею, властно стиснув и заставив затрепетать от восторга. Сознание в панике заметалось, но душа Охотника была спокойна в эти мгновения и сладко мурлыкала, охваченная экстазом. Это был не болезненный захват, сминающий трахею, не попытка унизить или подчинить себе, его даже нельзя было назвать серьёзным и стальным. Плоть пульсировала от возбуждения, а удовольствие лилось по венам, раскалённым острой нехваткой воздуха. Одной рукой придерживая юношу за талию, второй же сжимая тонкую шею, Гилберт медленно подался вперёд бёдрами, сминая губы Артемиса жадным поцелуем, врываясь в его рот языком. Акио будто расслабился и едва ли не растёкся по нему, хрипло, едва слышно постанывая и оставляя на спине алые блики царапин.

     Даже когда мужчина опрокинул его на спину, полностью отбирая инициативу, он и не подумал возмутиться, покачиваясь на волнах блаженной неги, возмутительного счастья. Такой Гилберт — внимательный, пылкий, властный, — был мил ему особенно, и уже не повернулся бы язык отвергнуть странную нежность, прорезающуюся в душе. Когда он прервал поцелуй, отстранился, набирая темп, Артемис решился приоткрыть глаза и посмотреть на него. Куда делся тот монстр, что пил его кровь столько лет? Кто этот вопиюще ласковый мужчина, от вида которого становится плевать на всё вокруг? Странная улыбка тронула тёмные губы Найтгеста, и юноша повернул голову, сомкнул веки, отдаваясь во власть моменту. Восхитительному мгновению упоительной близости не столько тел, сколько душ, а ведь именно так он бы мог описать то, что происходило между ними в ту ночь. Её и только её Артемис считал точкой невозврата, той линией, перешагнув которую, уже нельзя было вернуться и сделать вид, что всё так же, как и обычно. Рубикон был пройден, но это лишь предстояло понять, а пока… пока он мог наслаждаться: и сильными, размеренными движениями плоти внутри себя, и давлением ладони на собственную шею, и влажным жаром, окутывающим тело с подступающей развязкой. Огладив большим пальцем небольшой кадык юноши, Гилберт надавил ровно под ним, в укромную впадину, наблюдая за выражением лица любовника. По приоткрытым губам бродила блаженная улыбка, ресницы сомкнутых век подрагивали. Как никогда в эти мгновения хотелось услышать от него, как вышёптывает имя, зовёт, даже призывает, но только хриплые стоны нарушали напряжённую горячую тишину. «Мой, — про себя ухмыльнулся чернокнижник, накрывая юношу собственным телом и закрывая рот поцелуем. — Только мой».

❃ ❃ ❃ 

     Рассветные лучи лишь прорезались сквозь шторы, начиная освещать комнату. Артемис замер в дверях, поправил плащ, проверил, легко ли выходит любимый стилет из ножен на бедре, взвесил на ладони мешочек с выделенными ему деньгами и удовлетворённо кивнул. Затем обернулся на смятую пустую постель. Найтгест удалился в ванную, и Акио планировал уйти до его возвращения, чтобы лишний раз не искушать судьбу. Ему не хотелось уходить. Больше всего на свете он сейчас желал сбросить походную одежду, запихнуть её ногой под постель, чтобы более не вспоминать, а после пройти в купальню, прижаться к груди чернокнижника и не отпускать его по делам до самой ночи. Прикоснуться губами к затылку, зарыться носом в густые кудри и крепко обхватить руками прохладный стан. Помедлив с секунду, Охотник развернулся и стремительно вышел в коридор, стараясь слишком явно не прихрамывать и не обращать внимания на жжение в небезызвестном месте. Спать хотелось нечеловечески, глаза слипались, а по телу всё ещё бродили остатки удовольствия, вызывая на лице улыбку. И чем дальше уходил Артемис от апартаментов Господина чернокнижников, тем легче ему становилось на душе, тем острее чувствовался давно позабытый азарт предстоящей охоты. Сама мысль о том, что он может отправиться прочь без строгого надзора, потратить столько времени, сколько ему будет угодно на излюбленное развлечение, приводила его в восторг. До конюшен он едва ли не бежал, торопясь приступить, выполнить и, как ни странно, вернуться. Ему было, что сказать Гилберту.

     Однако же позвать Мундрие он не успел, ощутив чужое присутствие. Лихнис, полное имя которого было ещё менее благозвучно, явился как чёртик из табакерки, зло воззрившись на фаворита Найтгеста. Акио дёрнул плечом и с намёком уложил ладонь на рукоять стилета:

     — Доброе утро, Лихнис. Ты что-то хотел?

     — Господин Акио, — преувеличенно спокойно произнёс секретарь, одёргивая рукава мантии и покручивая кольцо с изумрудом на пальце, — я бы был вам безмерно благодарен, если бы вы, уехав сейчас, более никогда не вернулись.

     — Да-а? — с интересом протянул Артемис, ехидно приподняв бровь. — И с какого это, прошу меня простить, чёрта, я должен так поступить? Может быть, сам Господин подписал указ о моей экстренной депортации? Или, скажете вы, что мне грозит страшная опасность?

     Мальчишка от ярости побелел, махнул рукой снизу-вверх просто и без всякого изящества, зато вложив в удар немало силы. Акио даже не подумал сдвигаться с места, элементарно поглотив энергию и переведя выжидающий взгляд на него, чтобы услышать ответ на собственный вопрос и полюбоваться реакцией. Магия у Лихниса была не очень приятной на вкус, напоминала кориандр, в слишком большом количестве добавленный в кофе, и Охотник всё же поморщился, пожелав немедленно глотнуть как можно больше чистой воды. Ещё несколько простых пасов Артемис принял без лишних телодвижений, затем со вздохом двинулся прямо на мальчишку:

     — Слушай сюда, милый, — спокойно и с улыбкой произнёс он, уложив ладонь на дрожащее плечо, — если ты продолжишь, я буду вынужден ответить. И тогда Господину чернокнижников придётся искать нового секретаря. Не то чтобы он сильно расстроится, но такая утомительная процедура будет стоить ему кучи нервов. И, более того, в этот раз он проведёт подбор куда более тщательно, а потому ни один мальчик с недотрахом больше не будет мешать его непосредственной работе.

     — Кроме тебя! — яростно выкрикнул Лихнис, сперва лишь сильнее белея, а затем багровея и сотрясаясь от злости. — Да как ты вообще смеешь говорить что-то про Господина! Он… он идеал.

     Глядя на это бестолковое создание, по уши влюблённое в придуманный образ, Акио подумывал о том, чтобы снять с себя одежду и показать следы жестокости великолепного Найтгеста, показать глупому мальчугану, на что способен этот мужчина. Но жестокая улыбка прорезала тонкие губы, и Артемис убрал руку, сделал шаг назад, а затем указал в сторону замка:

     — А знаешь, ты можешь пойти к нему сейчас. Думаю, он как раз заканчивает отогреваться в ванной и будет рад предстать перед тобой в своём самом сиятельном виде. Я не претендую ни на его любовь, ни на время в отличие от тебя. Сейчас я оседлаю свою лошадь и отправлюсь на задание. А когда вернусь, ты мне расскажешь, та ли это любовь, что ты искал.

     Не став ждать ответ, Охотник вскинул руку и подозвал лошадь. Та, как и обычно, явилась неудержимым вихрем, готовая сбить хозяина с ног и затоптать насмерть, но Артемис и в этот раз не дал ей совершить убийство. Только для Лихниса он решил поиграть с ней: скользнул в сторону, заставляя строптивую кобылу зайти на второй круг и поднять комья земли и травы. Лишь на третий раз Акио соизволил вскочить ей на спину и, махнув перепуганному бедняге, позволил Мундрие сорваться в карьер до домика со снаряжением, где не пробыл и двух минут. Но на обратном пути не заметил секретаря и вылетел из конюшен, только его и видели. Сам он не переставал ухмыляться, прикидывая, каково будет выражение лица Гилберта, когда этот мышонок вздумает заявиться к нему в спальню и потребовать жаркой и вечной любви. «Это будет ему хорошим уроком», — зло рассмеялся про себя Артемис, пригибаясь к шее лошади и зарываясь носом в чуть жестковатую гриву. Конечно, эта выходка могла и ему самому аукнуться, но юноша готов был узнать, чем кончится эта история.

     Умбрэ встретила его серыми улицами и странным затишьем, совершенно непривычными после летнего разгула и веселья. Но в этот раз Охотник явился вовсе не любоваться пейзажами или жителями столицы. Мундрие неторопливо рысила по мостовой, деликатно обходя сонных прохожих, а менее сообразительных даже иногда пихая крупом. Похлопав лошадь по шее, Артемис спешился и двинулся вдоль торговых рядов, поглядывая на развалы и прикидывая, сколько припасов ему понадобится, и сможет ли он добыть себе дичь в той местности. В любом случае до земель, принадлежащих элементалистам, ещё следовало добраться и познакомиться с ними. Прикинув, он обзавёлся мехами для воды, а так же вяленым мясом и на первое время хлебом. Всё это было кропотливо завёрнуто в пищевую бумагу, а затем отправилось в седельные сумки. Подумав ещё немного, Артемис прихватил сперва одну бутылку вина, а затем другую. Он уже направлялся к северо-восточному выезду из Умбрэ, когда заметил собравшуюся толпу рядом с одним из тихих постоялых домов. Обыкновенно сюда не особенно торопились, да и глядеть здесь было не на что. Но в этот раз зевак что-то привлекло, и природное любопытство не позволило Акио проехать мимо, тем более что он планировал наполнить бурдюк водой из колодца поблизости. С высоты лошадиной спины он наблюдал за тем, как из дверей трактира вылетает рыдающая девушка, едва ли одетая: исподняя рубашка подолом заплетала босые ноги и не давала быстро передвигаться. Она хромала и держала спину неестественно прямо. Поднялся гомон, недовольные выкрики.

     — Опять этот руки распускает! — буркнул один из мужчин, наблюдая за тем, как девушка проскальзывает через толпу и несётся прочь. Крови на ней Артемис не заметил, а потому весьма удивился.

     — Да давно пора ему голову отчекрыжить, — выкрикнула тучная женщина, махнув мясистым кулаком.

     — В чём дело? — тихо поинтересовался Артемис у другого всадника, решившего понаблюдать за происходящим.

     — А, местный завсегдатай как обычно, — лениво отмахнулся лощёный и аккуратный мужчина с ухоженной копной седых волос. — Сами же все идут на это, так чего потом вопить.

     — О, поглядите, идёт, герой, — сплюнул кто-то из передних рядов, и Артемис поднял взгляд.

     К его удивлению из трактира, неохотно поправляя плащ, неторопливо явился Лоренцо. Он позёвывал и поводил плечами, как только что разбуженный человек, вырванный из постели не в самый подходящий момент. Лёгкий холодок пробежал по спине, и юноша поглубже надвинул на лицо капюшон, не совсем желая сейчас столкнуться с другом. В конце концов, ему начинало казаться, что он не всё знает о взбалмошном дрессировщике. Но тот, похоже, не мог не узнать Акио, потому что махнул рукой, заулыбавшись:

     — О, Арти, давно не виделись. Ты куда в такую рань?

     Толпа расступилась и с два десятка злых взглядов впилось в Охотника, который против воли выпрямился и стряхнул с головы капюшон, не видя больше причин прятаться и делать вид, что его самого здесь нет и никогда не было. Вяло отсалютовав Минору в ответ, он кивнул в сторону дороги, показывая, что не будет рассказывать сейчас.

     — Что, ещё один любитель расчленять людей на живую? — ухмыльнулась бабища, и Артемис окинул её прохладным взглядом.

     — А что, есть необходимость? — спокойно вопросил он тоном, преисполненным достоинства. — Могу устроить непосредственно сейчас.

     — Оставь их, лис, едем, — ухмыльнулся Лоренцо, садясь в седло подошедшего на зов коня.

     Артемис скривился, но тронул поводья, а сам поджал губы, лишь бы не задать терзающий его вопрос. Они миновали одну из широких улиц, название которой отправилось странствовать по городу, но Артемис великолепно знал, куда следует свернуть, а куда нет. Некоторое время они сохраняли вежливое молчание, давая друг другу время: Минор позволил юноше успокоиться и приготовиться слушать, а тот в свою очередь прикидывал, что и стоит ли вообще рассказывать ему о собственном внезапном путешествии. Он понимал: если попробует соврать о желании навестить волков в лесу, тот обязательно увяжется, чтобы поглядеть на диких зверей, а, значит, о быстром марш-броске до Единения стихий можно будет забыть. И в то же время ему бы не хотелось, чтобы о задании вдруг узнали все чернокнижники в округе. Не то чтобы он не доверял дрессировщику, однако предпочитал осторожность, особенно теперь.

     — Я никого не расчленял, — спокойно произнёс мужчина, просияв улыбкой, как будто не говорил чего-то из ряда вон выходящего. — По крайней мере в таких ситуациях, вот честное слово. Я своих любовниц и любовников всегда предупреждал: это… ну, в крови заложено, что ли. Привычка, называй как хочешь. Да, больно, но раны же сразу становятся шрамами! И чего сопли и слёзы разводить, спрашивается.

     — То есть ты вот этим самым кнутом во время секса рассекаешь тела? — предельно спокойно поинтересовался Акио, приподняв бровь, стараясь удержаться от того, чтобы повернуть Мундрие и врезать нахалу в челюсть. Да так, чтобы обязательно сломать. Стиснув зубы, он уставился перед собой. — Что же, каждый возбуждается по-разному.

     — Они соглашались на это, и та девчонка тоже. Видишь ли, жениха терпеть не может, так хоть покажет ему след Минора, может, отстанет. Но тут как разревелась. — Чернокнижник изумлённо покачал головой, кажется, удивлённый тем, что кому-то удар кнута окажется слишком болезненным. — Я даже удивиться не успел, потому как она побежала к трактирщику и давай ему на меня жаловаться, так и так, мил человек, убить хотел меня проклятый чёрный маг.

     — Ты не думал, что это могла быть самая обыкновенная подстава? — мягко и ненавязчиво, а, главное, совершенно непрямолинейно поинтересовался Акио, уводя разговор как можно дальше от неприятной темы. Подобное отношение едва не заставило его перекоситься. Мысли невольно укатились к событиям восьмилетней давности, рука сама потянулась к щеке и коснулась чёрного шрама. — Ты ведь вполне мог насолить кому-нибудь.

     — И что из этой подставы вышло? — расхохотался Лоренц, запрокинув назад голову. — Обыватели пошипели на меня рассерженными гусями и всё.

     — Самосуд, — тихо и спокойно напомнил ему Охотник. — Вот и всё.

     — И что мне сделает толпа этих… этих? — насмешливо выставил вперёд плечо чернокнижник. — Тогда я буду вынужден защищаться. И не факт, что они это переживут.

     — У нас это называли превышением самообороны, — ухмыльнулся Акио, стрельнув в сторону мужчины глазами, но взгляд на нём не задержал и чуть поддал лошади пятками, чтобы пошла быстрее и миновала ворота. Стражники проводили их скучающими взглядами, ничего не сказав напоследок

     — А ты куда это намылился? — опомнился чернокнижник, заозиравшись по сторонам, поняв, что дорога не слишком привычна. — Замок в другой стороне.

     — Я не собираюсь возвращаться в замок. Сейчас, — неохотно отозвался юноша, опустив плечи и прикусив губу. — Скажем так, я собирался побыть один. Если ты понимаешь, на что я намекаю.

     — О. — Минор поглядел на него удивлённо, затем смутился и потёр шею. — Извини, дружище, не подумал. Удачной охоты!

     И торопливо развернул коня, решив не действовать Акио на нервы, за что тот остался ему подспудно благодарен. Коснувшись рукояти стилета, он выдохнул чуть более свободно и позволил Мундрие перейти сперва на лёгкую рысь, а уже после, когда она довольно разогрела мышцы, на галоп. Дорога вихляла между голых деревьев, и юноша чувствовал себя так, словно находится на открытой местности: было видно на много метров вперёд. Толстые огромные стволы деревьев перемежались более тонкими, почти хлипким, едва ли отстающими от обычных кустарников. Будь сейчас лето или же не успей растительность сбросить листву, та бы уже вовсю царапала юношу по лицу. Но и сейчас приходилось уворачиваться от хлёстких веток, чтобы не лишиться глаз. Лишь к ночи ему удалось добраться до границ Единения стихий, и не нужно было быть знатоком географии, чтобы понять — цель рядом. Близость эльфов и элементалистов делала здешние леса совершенно особенными, и юноша невольно задумался над тем, что с удовольствием бы поработал на них. Хотя бы для созерцания таких великолепных мест.

     В то время как земли тёмных магов уже напоминали безжизненные пустыни, здесь во всю цвели цветы, а кроны деревьев даже не думали желтеть, краснеть или же опадать. Особый запах гармонии витал в ночном воздухе муаровым потоком, окутывая с ног до головы. Преодолев крутую расщелину, некогда бывшую руслом реки, юноша позволил себе сделать привал. Мундрие тревожно оглядывалась по сторонам и не спешила уходить пастись, держась вблизи хозяина. Разводить огонь тот не рисковал, устроившись в корнях могучего дуба. Лошадь осторожно улеглась рядом, поводя головой и принюхиваясь. Её нервозность несколько мешала расслабиться, но Артемис всё же достал бутылку вина и с особым удовольствием откупорил её, вдохнул пьяный пар.

     — Всё в порядке, Мундрие, не дёргайся. Это местная живность, — беспечно махнул рукой Акио, делая глоток и облизывая губы.

     Он слышал отдалённую возню и шелест, различал осторожные шаги и заранее приглядывался к глухой лесной темноте. Облачная ночь не пропускала свет Лун и звёзд, и лишь крохотные светлячки порхали в траве, выхватывая из темноты кусочки пейзажа. Алкоголь быстро сморил юношу, и он теснее закутался в плащ, медленно жуя кусок вяленого мяса. Чужое присутствие он почувствовал ещё издалека, а потому торопливо рассеял собственную ауру, глубже забился к корням, сливаясь с деревом и унимая сердцебиение.

     — Мне казалось, я кого-то почувствовала, — пролепетал женский голос откуда-то сверху, скорее всего, с ветвей. — Вот там, у того дуба.

     — Путник? Лазутчик? — предположила её собеседница, и Акио различил лёгкий гул натягивающейся тетивы. — Что ты чувствовала, Орасиэль?

     — Не уверена, — кажется, первая смутилась, их голоса затихли, затем раздались над самой головой Артемиса, в каких-то четырëх-пяти ярдах. — Странная аура, смешанная.

     — Лиам? — простонала её собеседница, затем снова натянула лук. — Его только здесь не хватало! Думаешь, надо доложить Королеве?

     — Это территории Стихий, пусть они разбираются. Но мы пошлём им сову.

     — Не надо нам ничего посылать, — раздавшийся третий голос заставил вздрогнуть и Акио, и эльфиек. Охотник напрягся, съёживаясь. — Что вы здесь забыли, остроухие?

     — Линтавиэль следит за моим посвящением! — тут же возмутилась первая девушка, готовая наброситься на нахала.

     — Такие ритуалы должны проходить на вашей территории, — упорствовал элементалист. — Ладно, что тут у вас?

     — Орасиэль почувствовала, что кто-то пересёк границу, — ответствовала более старшая и спокойная девушка, затем, похоже, спустилась на пару ветвей ниже. — А потом он вдруг пропал. Мы подумали, что это Лиам — смешанная аура.

     — Он бы не стал пробираться по таким буеракам. Для него наши двери всегда открыты, даже при том, что он служит чернокнижникам. Ставлю золотой, что это лазутчик. Спускаемся.

     Артемис тихо выдохнул и принялся набивать табаком трубку, чтобы затем под удивлёнными взглядами стражей границы зажечь огонёк между пальцев и начать раскуривать пряный табак. Эльфийки в кожаных доспехах передвигались на диво тихо, и их стрелы уже смотрели в грудь юноши. Элементалист же рассматривал чужака с любопытством, подпустив к нему ручного светляка.

     — Это что за фрукт? — протянул он с сомнением, уложив ладонь на рукоять ножа-хвостовика. — Ты кто такой?

     — Странник, — спокойно отозвался Артемис, даже не думая подниматься с земли. — Ну, знаете, путешествую туда-сюда, мир смотрю, пью потихоньку.

     — Это я вижу, — мужчина красноречиво покосился на початую бутылку вина рядом с бедром Акио. — А здесь ты что забыл?

     — Иду в Дикие земли, — пожал плечами Охотник, пуская густое облако дыма.

     — Почему через нашу территорию? — намекнул на собственное недовольство элементалист. Светлые его волосы на миг взметнулись, будто от сильного порыва ветра, но тут же улеглись обратно на плечи.

     — Так если не через вашу, то ещё через чью-нибудь, — Артемис приподнял брови. — Чернокнижники на западе, ещё дальше — их некроманты, тут вы, на востоке эльфы и люди. Да и тут горы не такие высокие и опасные.

     — У тебя есть разрешение на странствия по этим землям? — смягчился мужчина, то ли решив, что перед ним круглый идиот, то ли поверив на слово. — И где твоя карта?

     — Так вот же, — Артемис залез в сумку и извлёк на свет потрёпанный бумажный атлас, видавший много за свою жизнь. Он смотрел на элементалиста и абсолютно невинно улыбался, протягивая ему раритет. — Я даже маршрут обозначил, вот, смотрите: вышел из Умбрэ…

     — Нет, где твоя карта фракции? — насторожился мужчина, сощурившись и отодвинув прочь бесполезную бумагу.

     — Помилуйте, мне всего тридцать четыре года, — ужаснулся Артемис, вскинув брови. — Какие фракции, я ещё не путешествовал толком!

     — Итак, я правильно понимаю: несовершеннолетний мальчишка по каким-то причинам не посещает занятия в своей академии, находится во многих милях от дома совершенно один, на чужой территории? — элементалист говорил и загибал пальцы, ирония в его голосе была прямо пропорциональна удивлению, которое он тщательно скрывал. — К тому же, распивает алкоголь и курит.

     — Так я с шестнадцати лет этим занимаюсь.

     Артемис сохранял абсолютную невозмутимость: за весь разговор он ни разу не солгал и, говоря одну лишь правду, смутил своего дознавателя. Эльфийки наблюдали за разговором с несказанным любопытством, то и дело переглядываясь.

     — Хорошо. Где и кто твои родители? Семья? Я вынужден отправить тебя к ним, — вздохнул всё же элементалист, проведя по лицу ладонью. — Не хватало ещё, чтобы они на нас обозлились, если с тобой что-то случится.

     — Они мертвы, — пожал плечами юноша, затягиваясь трубкой и пуская дым. — Их убили почти десять лет назад.

     — Опекуны?

     — Нет, я сам по себе, — Артемис белозубо улыбнулся, затем обвёл рукой своё богатство — лошадь и бутылку вина. — Хочу в Диких землях обустроиться. Охотиться умею, убивать тоже, ворую неплохо.

     — Эльфы, вам нужен рекрут? — сдался элементалист, обернувшись к девушкам.

     — Человек? Упаси Хозяин леса! — отшатнулась Линтавиэль, с ужасом воззрившись на него. — Ты же знаешь, для нас это хуже засухи. Забирайте его себе, пусть у вас в слугах бегает.

     — Дамы, господа, — ласково проговорил юноша, поднимаясь со своего насиженного тёплого местечка, — я не желаю вам служить, уж извините. Так получилось, что натура я изменчивая, ветреная, и мне не по душе плясать под чью-то дудку. Но если вы мне дадите разрешение на проход через Единение стихий, то я быстро пройду по этим землям и больше вас не побеспокою.

     — Ты много хочешь, — фыркнул элементалист, протянув руку и уложив её на плечо Артемису. Ему этот жест даже отдалённо не показался дружеским. — Вот, как мы поступим. Ты отправишься со мной к Повелителю, и он решит, отпускать тебя или нет.

     Акио не был уверен, проявилась ли паника на его лице, но он всерьёз забеспокоился о том, что помощь Гилберта может ему понадобиться. Если Тарис его узнает, а он обязательно узнает, то всё накроется медным тазом, и довести своё дело до конца он не сможет. Однако Охотник решил пойти ва-банк:

     — Ладно, так уж и быть. Всегда хотел посмотреть на Тариса Молниеподобного. Ведите.

     — Ехать долго. Твоя кобыла отдохнула? — элементалист выдохнул с облегчением и опустил руку. — Я оставил своего голема в полумиле отсюда.

     «Голема?» — едва не переспросил юноша, но вовремя укусил себя за язык и, подойдя к до того смирно лежавшей Мундрие, похлопал её по боку. Лошадь лениво покосилась на него, затем поднялась на ноги, встряхнулась и отвернулась от хозяина, всем своим видом говоря: «А я тебя предупреждала!» Покачав головой, юноша быстро взобрался в седло и кивнул элементалисту, чтобы показывал дорогу. Тот поступил по-своему и забрал у него поводья, затем махнув рукой эльфийкам:

     — Дамы.

     Те снова переглянулись и торопливо отошли прочь, теряясь во тьме леса подобно живым теням. Акио встряхнулся и глотнул вина, затем протянув бутылку элементалисту.

     — Я при исполнении, — мрачно, но твёрдо отказался мужчина. — В другой раз, парнишка.

     — Как скажете, дяденька, — поддразнил Акио, прикладываясь к бутылке, а затем расслабленно потягиваясь, потому как вести лошадь не было нужды, и элементалист вёл его своими известными тропами, хотя сам юноша наверняка бы знатно поблуждал по чащобе. — Какие-то дорожки, да? А карта есть?

     — Малец, тебя сильно по голове били?

     — Сильно, — ни разу не соврал Артемис, иронично вскинув брови. — А что, это государственная тайна? Я вот выучил столько секретных дорог чернокнижников, и ничего, жив пока что.

     Заметив полный любопытства алчный взгляд, Охотник едва различимо ухмыльнулся, но не стал развивать тему, расположившись в расслабленной позе и едва не разлёгшись на лошади. Акио было любопытно, что же он расскажет своему Повелителю, и как тот отреагирует на появление фаворита Господина чернокнижников на собственном пороге. Ведь Акио делал ставку на собственную внешность и то, что его считают бестолковой подстилкой. Это всегда помогало ему и было на руку. «Интересно, что будет, если я убью его?» — про себя хихикнул юноша, представив лицо Гилберта при таком известии. Но судьба решила распорядиться иначе. До того, как кто-нибудь из них успел отреагировать, раздался рык, и с веток ближайшего дерева на спину элементалисту обрушился огромный белоснежный зверь, придавив его к земле. Мундрие встала на дыбы и истерично заржала, забив копытами, а потому Артемис быстро вылетел из седла, не ожидавший подобного. Воздух выбило из груди, нестерпимая боль ударила в рёбра, и юноша едва увернулся от копыт струсившей кобылы. Бой не продлился долго: маг пытался защищаться, но его шея задорно хрустнула под зубами могучего животного. Он походил на мохнатого саблезубого тигра с невообразимо длинным хвостом; широкие мощные лапы поддерживали поджарое гибкое тело на высоте почти что метра от земли. Повернув голову к Артемису, зверь облизнулся, и его фосфоресцирующие во тьме зелёные глаза опасно сощурились. Акио уже готовился прощаться с жизнью, когда махина просто села на землю и стала аристократично облизывать перепачканные в крови передние лапы. Лощёная его шерсть лунно сверкала в свете светляка.

     — Ну и где спасибо? — не совсем разборчиво, зато гулко и раскатисто поинтересовался тигр, поведя плечами. — Я его тут, понимаешь, спасаю, а он лежит, пасть разинув.

     — Что? О, не-ет, только не ты, — юноша застонал и приложил дрожащую ладонь ко лбу. — Люук, что ты здесь вообще делаешь?! Иди отсюда, котяра!

     Тот недовольно фыркнул, поднялся на лапы и встряхнулся. Затем тело его стало неистово ломать с невыносимым хрустом костей. Оборотень порыкивал, жмурился и скалился, пока тело его ужималось до человеческих размеров. Вытянутые ступни, по-кошачьи приподнятые, были покрыты тонкой белой шерстью, он слегка горбился, а его то ли звериная, то ли человеческая мордашка была с какой-то стороны даже мила. Длинная грива белоснежных волос превращалась в холку и становилась всё короче вниз по позвоночнику, переходя в длинный хвост. Треугольные комки звериных ушей чутко подрагивали, улавливая все звуки. Он повёл носом, дёрнул плечом и вскочил на дерево, цепляясь крепкими когтями за кору. Рядом с Артемисом плюхнулась походная сумка, а следом — Люук.

     — Так уж ты мне не рад, — бодро произнёс оборотень, принимаясь одеваться. — Гилберт просил прикрыть тебе спину, и вот я здесь. И всё ещё жду от тебя благодарность.

     — Хрена с два ты её от меня дождёшься, пушистый, — ворчливо проговорил юноша, наблюдая за тем, как Люук натягивает на свои звериные стопы сапоги. Если не обращать внимания на его чуть вытянутое лицо, он выглядел вполне как человек. И подходил к той стадии развития оборотней, когда те становятся совершенно неотличимы от людей. С кряхтением поднявшись, Акио отряхнулся. — У меня всё было под контролем.

     — Этот хер мантикоровый вёз тебя к Повелителю элементалистов. И это ты называешь «под контролем»? — искренне возмутился оборотень, ловя Мундрие за уздцы и единственным взглядом успокаивая: у полиморфов с животными была особая связь и понимание. — Давай, садись в седло. Я прикрою тебя с ветвей.

     — Вообще-то, я хотел поспать до того, как явились эти ребята, а потом и ты, — воспротивился Артемис, всё ещё безумно злой на вредоносного оборотня. — И да, я планировал попасть к Тарису на аудиенцию. Легче выглядеть союзником и создавать диверсию изнутри, чем прятаться от каждого встречного и ждать подвоха. Но теперь ты всё испоганил, спасибо!

     Люук сощурился, и Акио невольно содрогнулся с ног до головы. Когда с виду дружелюбный и приветливый оборотень вдруг замолкал, а улыбка стекала с его умильной физиономии, становилось сильно не по себе. Сразу появлялось ощущение, что он вот-вот бросится на тебя и разорвёт глотку, даже не вздрогнув и не поменяв каменного выражения лица. Но в этот раз ограничилось лишь тем, что он вновь заулыбался, показав белые острые зубы. Если у Гилберта клыки были длинными, иглоподобными, то у Люука это были самые настоящие звериные зубы: заострённые, чуть выгнутые и куда более опасные, способные разорвать мышцы и плоть в два счёта даже в человекоподобном обличье.

     — Не думаю, что Гил обрадуется, если узнает, что ты был рядом с Тарисом, — как бы невзначай произнёс он и приподнял бровь, что с его лицом смотрелось весьма забавно. — Мало ли что он может об этом подумать. Может, ты даже вздумал продать наши секреты за бесценок, осатанев от чёрных плащей и их Повелителя. Хотя тебе, вроде бы, не с чего, да?

     Нахальная улыбка оборотня была ещё более невыносимой, чем его наглые слова, полные избыточной самоуверенности. И, что самое отвратительное, ей было откуда расти! Насколько знал сам Артемис, Люук был протеже самого Лорда Арлана, правившего оборотнями на протяжении более чем тысячи лет. А за такую рекомендацию многие бы отдали что угодно. На собственной шкуре Акио не раз убеждался, что тот великолепно фехтует, как и всякий оборотень, к тому же, искушён в иллюзиях. Поговаривали так же, что он обладает способностью плетения заклинаний, которые недоступны подавляющему большинству жителей мира. Этого Артемис не знал, но предпочитал лишний раз не провоцировать дружелюбного юношу, в любой момент способного снести голову единым движением. К тому же, у него напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения: впервые встретив Артемиса, Люук тут же попытался затащить его в постель без всяких объяснений. При том, что Гилберт всё это время находился рядом. Мало того, что он не раскаялся в содеянном, так ещё и посмел дать отпор Господину чернокнижников и выйти из склоки не победителем, но с гордо поднятой головой, порядком окровавленной после того, как Найтгест с размаху окунул его в стену. Словом, Охотник страдал от такого знакомства, но находил в нём и приятные стороны. Вот только в этот раз оборотень надавил на больную мозоль. Юноша на самом деле рассматривал варианты побега, в том числе и к извечным врагам чернокнижников, то есть, элементалистам. Вот только метка на лице делала это мало возможным. Артемис стиснул зубы и поглядел на окровавленный труп. Вовремя, чтобы увидеть, как тот вздрагивает, а затем медленно отрывается от земли. Не прошло и секунды, и он рассыпался пеплом, а затем развеялся по воздуху с таким диким порывом, что даже оборотень зашатался.

     — Они получили сообщение о его смерти, так что поспать у тебя в любом случае не получится, — беспечно сообщил оборотень, а затем похлопал лошадь по крупу. — Давай, садись, надо добраться до ближайшего города как можно быстрее. Езжай на северо-восток, я догоню, а пока мне надо замести следы.

     Акио окинул его быстрым взглядом, прикидывая, удастся ли сбежать от этой ищейки, а затем со вздохом вскочил в седло и отправил Мундрие в указанном направлении. Фигура оборотня растаяла во тьме прежде, чем он успел обернуться. Люук огляделся по сторонам, потянул носом воздух, дабы убедился, что эльфийки отправились своей дорогой, а сам остался на месте убийства. Большую часть времени обучения оборотни проводили в лесу, познавая искусство следопытства и фехтования. И охотно ими пользовались после — только зная особенности скрывающегося зооморфа, другой его собрат смог бы отыскать беглеца. Могла бы помочь магия, да и то, не всегда. А потому Люук не беспокоился, когда заметал следы, оставленные Артемисом. Впрочем, следовало отдать ему должное — мальчишка и сам неплохо справлялся, но до звериной ловкости ему было далеко. Когда же с этим было покончено, оборотень скинул сапоги, убрав их в сумку, а её закинув на плечо. Сам же он принялся петлять по чаще в нужном направлении, про себя тихо посмеиваясь.

     Гилберт бы ни за что не поручил ему присмотреть за любовником, прекрасно зная, что оборотень обязательно попробует утащить юношу в кусты. Вот только встретив на полпути к замку дрессировщика Минора, Люук не постеснялся завязать с ним разговор, успев выяснить, что тот пересекался с Акио. Найти следы Охотника оказалось не так просто, как оборотень надеялся, но вот он был здесь. То, что происходило с Господином, мог не заметить только сущий глупец. А когда при этом его фаворит куда-то спешно уезжает ни свет ни заря, дело принимает любопытный и опасный оборот. Наблюдая за его разговором с элементалистом, Люук в самом деле решил, что тот собирается переметнуться к врагу, но теперь подрастерял свою уверенность. Оставалось осторожно выцепить из Акио сведения. Благо, за свою жизнь оборотень многое повидал и слышал, а это зачастую было в самый раз.

     Пэмут был тихим фермерским городком, принадлежавшим элементалистам. Расположенный в черте владений дома Плодородной земли, он был хорошо защищён и ни о чём не беспокоился. Жители спокойно выращивали злаки, фрукты, овощи, затем отвозили их либо в Умбрэ, либо в Сердце стихий, зарабатывая тем самым на жизнь. Дружелюбные и не пугливые, на путника они отреагировали совершенно спокойно, даже если учитывать то, что выглядел Артемис просто ужасно. Помятый от падения с лошади, не выспавшийся, с трещащей головой и синяками под глазами, он напоминал восставшего мертвеца. Юноша весьма удивился, не обнаружив стены или частокола вокруг городка, который сливался с окружающим лесом. Люди не пытались вырубать деревья, чтобы обустроиться, наоборот, подстраивались под них, а потому некоторые дома вид имели кособокий и странный, зато природа осталась во всей своей первозданной красе. Пожалуй, Артемис бы никогда не нашёл это место, если бы не наставление Люука и обострившаяся от того внимательность. Ранее утро подсвечивало город в светлый изумруд, просачиваясь солнечными лучами через тесные ветви. Первые ранние пташки уже во всю трудились, а потому Артемису сразу подсказали, где можно найти ночлег. Ни стражи, ни оружия Акио не видел, а потому несколько растерялся. Но тут же успокоил себя, ведь он не собирался нападать на них. Постоялый двор, он же трактир, единственный на несколько миль вокруг, в это время пустовал, однако хозяйка, молодая симпатичная девушка, радостно поприветствовала гостя.

     — Желаете позавтракать, господин? — прощебетала она сочным золотистым голосом, но не кидаясь к Акио с раболепным выражением лица.

     — Только поспать. А там можно и поесть, — устало выдохнул юноша, поведя плечами. — Я оставил лошадь у поилки, ничего?

     — Ничего-ничего, — улыбнулась она, отворачиваясь к очагу и принимаясь подкармливать рыжее пламя сухим хворостом. — Выбирайте себе любую комнату, не заблудитесь.

     Окинув крошечный зал взглядом и найдя лестницу на второй этаж, Акио понимающе хмыкнул и заставил себя преодолеть это препятствие. Комнат было всего пять, и Охотник выбрал ту, что ютилась сразу слева от лестницы. Крохотная и под самым скошенным потолком, она, меж тем, показалась ему настоящей королевской опочивальней. Вторые сутки без сна дурно отзывались в его теле. «Старею», — про себя ухмыльнулся Охотник, скидывая сумку на пол и присаживаясь на край кровати. Свинцовая усталость умоляла прямо так завалиться на подушку и забыться сном, но подобное Артемис никогда не одобрял. В конце концов, он в этой одежде на земле валялся, а это на постельном белье никогда не сказывалось хорошо. Когда он уже стянул с себя рубашку, чтобы осмотреть повреждения, тихо постучалась и зашла хозяйка. Она, не глядя на полуобнажённого постояльца, поставила рядом с кроватью на пол глиняный тазик с горячей водой и полотенцем, а сама молча удалилась, повесив на ручку двери ключ от комнаты. Оценив масштабы результата собственного падения из седла, Акио мысленно поблагодарил внимательную девушку: содранная кожа зудела и жглась, оставляя неприятные ощущения. С трудом промыв все ссадины и синяки, он закрыл дверь на ключ, а сам упал на кровать. Вязаное шерстяное одеяло не кололось и приятно согревало: утро выдалось студёным, и Охотника колотила мелкая дрожь. Помимо кровати в комнате более ничего не было, и это как нельзя больше устраивало юношу. Тусклый свет из небольшого единственного окна не мешал засыпать, а чистый воздух, пропитанный ароматом древесины и смолы, навевал приятную сонливость, расслабляя.

❃ ❃ ❃ 

     Пробуждение вышло на удивление приятным, но, как говорится, до поры до времени. Отдалённое пение птиц и ветра в ветвях вовсе не раздражало слух, а скорее наоборот — после тишины Чёрного замка это было великолепным разнообразием и настоящим наслаждением. Чувствовалось приятное тепло, от которого сонные мурашки ползли по коже, и не сразу Акио понял, что его причина вовсе не в одеяле. На талии чувствовались чьи-то руки, а дыхание опаляло шею. «Надо же. Гилберт ещё спит, — сквозь дрёму подумал Охотник, чуть повозившись и прижавшись спиной к телу позади себя. Но так же быстро, как начал погружаться в сон, он и очнулся с единственной мыслью: — Какой к чёрту Гилберт в такой глуши?!» Резко развернувшись, юноша уставился на мирно дремлющего Люука, едва ли не задохнувшись от возмущения.

     — Ты что здесь забыл? — прошипел Акио, тряхнув оборотня за плечо, отчего тот мгновенно распахнул осоловевшие глаза. — Просыпайся, чёрт тебя дери!

     — Да не пихайся ты, — сонно пробурчал оборотень, натягивая одеяло до самых глаз и уютнее устраиваясь в постели. — Имей совесть, я только час, как уснул.

     — И какого чёрта ты решил спать в моей кровати? Здесь ещё комнаты есть. Давай, выметайся, — Акио едва не рычал, пытаясь спихнуть Люука с постели, но тот с невозмутимым лицом уцепился за неё всеми когтями и даже не думал пробовать вставать. — Люук, чёрт побери.

     — Арти, милый, заткнись. Или хочешь, чтобы я чем-нибудь занял тебе рот? — оборотень приоткрыл один глаз, смерил юношу недовольным взглядом, затем широко зевнул и вновь сонно завозился. — Вот и хорошо. Значит, либо ложись и тоже спи, либо не мешай спать мне.

     Мысленно прикинув, сколько ещё может дрыхнуть оборотень, и как далеко его успеет увезти Мундрие, Акио с тихим вздохом откинулся на подушку и заложил руки за голову. С одной стороны соседство белобрысого в кровати ничуть ему не мешало, а с другой это было более чем странно. Несколько лет, проведённых с Найтгестом, оставили свой отпечаток, и, даже не учитывая то, что чернокнижник мог сделать, узнав об измене, Акио элементарно не стремился к этому. Люук же, напротив, казался тем, кто в лёгкую переспит с первым попавшимся под руку, а это в свою очередь ставило под удар их обоих. Если только до Гилберта дойдут слухи, что настырный оборотень ошивался в опасной близости от фаворита, это может плохо для них кончиться.

     Решив, что дальше валяться не стоит, Акио рывком встал с постели, потянулся всем телом, охнул от боли в ушибах. При дневном свете он напомнил себе далматинца, потому как такой же белый в чёрных пятнах. Медленно одевшись и тихонько скрежетнув зубами на то, что нет возможности принять ванну, он вышел из комнаты, едва подавив мстительную мысль закрыть Люука на ключ. На первом этаже всё так же трудолюбиво убиралась хозяйка, да в углу был занят один столик: двое работяг в пропылённых рубахах и холщовых штанах охотно уплетали за обе щеки из пузатых глиняных горшочков похлёбку.

     — Как вам спалось? — заботливо поинтересовалась девушка, с сочувствием глядя на то, как Акио медленно и осторожно опускается на стул, всеми силами стараясь не кривиться от боли.

     — Лучше, чем в последнее время, — ухмыльнулся он, затем потёр шею, поёжился и не сдержал зевок. Хозяйка тихо рассмеялась, затем отставила прочь ведро с тряпкой и выжидающе посмотрела на него. — Я раньше не был в Единении стихий. Чем у вас можно поживиться?

     — Смотря что вы имеете ввиду, — судя по лукавым искоркам в светлых глазах девушки, она не редко слышала подобные фразы. — Из еды могу предложить мою похлёбку.

     — Пальчики оближешь, — поддакнули из угла, и Охотник только хмыкнул.

     — Мясной и фруктовый пироги, салат из корнеплодов и фруктов, морс, сидр, чай, — продолжила хозяйка, облокотившись на стойку. — А если работу ищете, это к старосте надо идти. Вокруг нашего города дел не много может найтись, да и местные охотники с этим неплохо справляются.

     — Вообще-то, я направлялся к северным границам, — сдался Артемис, поскрёбывая ногтем по столу и удивляясь его чистоте. — Мне бы добраться до перевала, но я слышал, что дом Первородной волны дерёт за проход огромную пошлину. И потому рассчитывал, что, возможно, им известно такое понятие, как «услуга за услугу».

     — Тогда вам надо прямиком к ним идти, тут наш городок ничем помочь не сможет, к несчастью, — девушка улыбнулась несколько грустно, но ободряюще.

     — Что ж, тогда две порции мясного пирога и… Хм, а молоко у вас есть? Я бы взял крынку. И пару яблок, — юноша улыбнулся обезоруживающим образом, а сам уставил взгляд за окно, призадумавшись.

     Если Люук был прав, и элементалисты уже получили известие о смерти своего стража, значит, будут прочёсывать окрестности. И в Пэмут нагрянут скорее, чем ему бы хотелось. Значит, и задерживаться здесь он более не мог. Девушка удалилась через дверь в кухню, а потому Охотник остался с жителями городка, бросая на них заинтересованные взгляды. Они отвечали ему взаимным любопытством, но не торопились нарушать тишину, медленно заканчивая со своим завтраком.

     — Ну и откуда вас занесло? — наконец не выдержал один из них, откидываясь на спинку стула и складывая переплетённые пальцы на животе. — Гости у нас редко бывают, да и те из своих. Ну, вы понимаете.

     — Из Умбрэ, господин, — покладисто отозвался Акио, чуть поворачивая к ним корпус. — Да и меня трудно гостем назвать. Так, проезжий чужак, возмутитель спокойствия.

     — Это верно, — крякнул второй. — Белобрысые нам только беды несут и землю топчут. Бывал у нас как-то такой гость, ну чисто из снега слепленный. Как только не растаял, тьфу, проказа.

     — Уверяю вас, я не из снега, — ухмыльнулся Акио, навострив уши. — Хотя, возможно, знаком с тем, о ком вы говорите. Он и в столице не редко шум наводил, только появившись.

     — Пха, да то Умбрэ, огроменная махина, а у нас тут и жителей, и домов — раз, два и обчёлся. А то, что вы знакомы, я сразу понял. Все Акио на одно лицо, балагуры и смутьяны. Ты ведь из них, да, парнишка? То-то же, ваш проклятый род на всём материке житья не даёт. Вам только волю дай, вы и другие миры на уши поставите, — мужик ворчал без злобы, умеренно, распаляя любопытство Артемиса. — Вон, недавно бастард один на Повелителя покушался, да на пороге замка и издох. Та ещё бестия была. Точно вам говорю, демоны вы все поголовно, на кого ни глянь.

     — Да брось ты мальчика стращать, — шикнул на него второй, стукнув кулаком по столу. — Совсем он зелёный, а ты ему такое говоришь.

     — Да их с мелких лет надо пугать, чтоб покладистыми были. Не то вырастают, как тот Максимилиан. А что за мальчишка был! Ладненький, с виду милый да невинный. Только этим Акио палец в рот не клади — руки по самые ноги оттяпают. Снюхался с чёрной магией и пропал.

     — Вы не обращайте на него внимание, — хозяйка трактира появилась из кухни, неся огромный поднос на чуть согнутых руках. — Огюст в самом деле натерпелся от некоторых представителей этой семьи, вот и взял в голову, что вы все такие.

     — А что, нет? — грохотнул мужик, оборачиваясь вместе с тяжёлым стулом. — Морды у всех хитрые, да и внешне, как големы из-под одного молота. А что они в прошлом творили? Один человек всю историю к чертям перевернул и перекроил под себя всё, до чего дотянулся. — Артемис распахнул глаза, жадно вслушиваясь, не в силах скрыть ухмылку, сжав пальцы в кулаки. — Сидит, вон, теперь в Снежных землях, в этом проклятом Белом замке. Увядание на голову этому Артемису, будь он неладен!

     Под конец своей пылкой речи Огюст долбил кулаком по столу так, что он жалобно скрипел и едва не разваливался. Охотник торопливо поднялся и отвернулся, пытаясь спрятать собственное острое возбуждение. Сердце его колотилось, как у загнанного кролика, вот только вместо страха в крови играл азарт. Хозяйка понятливо принялась паковать припасы с собой, пока Акио поднимался по лестнице едва не бегом. Теперь он понимал причину скрытности Гилберта, отчего тот не желал рассказывать о том, что крылось на юге Ифарэ. Он вломился в комнату, едва дыша, как раз тогда, когда Люук заканчивал одеваться. Оборотень поглядел на него ошарашено и без малого с испугом.

     — Что там за шум был? — вкрадчиво поинтересовался он, глядя на то, как Артемис мечется по комнате, силясь пристегнуть к бедру ножны. — Арти, ты чего?

     — Мой дед. В Белом замке? Да? — сквозь зубы и безумную ухмылку прорычал Охотник, налетая на него и хватая за грудки. — Ты точно знаешь!

     — Да что с тобой? — вскричал оборотень, единым рывком выкручиваясь из рук юноши и отходя к стене, чуть пригибаясь к полу.

     — Отвечай, — ледяным тоном потребовал Артемис, надвигаясь на него, как сама неизбежность. — Поэтому Гилберт никогда не брал меня в те места. Поэтому никогда не тащил на встречи в Снежных землях. Поэтому я не могу найти нужных книг. Поэтому я не встретил ни одного жреца. Ни одного Акио. Поэтому все отводят глаза. Только поэтому.

     — Да, дьявола тебе в сапоги, — зашипел Люук, вздыбив шерсть на загривке и оскалившись. — Доволен? А теперь хватай манатки и топай к лошади. Встречу тебя на выходе из города.

     Сказал и выветрился в окно, как не бывало, не дав задать более ни одного вопроса. «Я с тобой ещё поговорю. С тобой и Гилбертом», — мрачно пообещал про себя Охотник, закидывая сумку на плечо и выходя из комнаты. Внизу его уже дожидался холщовый мешок с провиантом, плотно увязанный так, чтобы ничто не опрокинулось и не перемешалось. Заплатив хозяйке за постой и взяв поклажу, Акио торопливо покинул заведение, не обратив внимание на презрительный плевок, раздавшийся ему в спину от неугомонного Огюста. Мундрие лениво повернула голову в его сторону, но вышла из-под навеса, почти что грациозно приблизившись и позволив взобраться себе на спину. Люук, как и обещал, встретил его неподалёку от города. Он держался наравне с лошадью, упрямо пялясь перед собой и стискивая зубы. Акио не торопился заводить разговор, решив выждать удобный момент. А он обещался случиться очень и очень скоро.

     Оборотень начал выдыхаться ближе к полудню, когда они покинули защитную пелену леса и оказались на обширных полях. Бледное солнце, подёрнутое дымкой облаков, припекало медленно, но верно, и постепенно становилось более чем жарко. Свернув в низину, они взяли привал, позволив себе в кои-то веки завтрак. Пирог был ещё тёплым, а молоко успело слегка нагреться и не обжигало горло нестерпимым холодом погреба.

     — Даже не начинай, — огрызнулся оборотень, стоило только Артемису открыть рот и попытаться возобновить прерванный разговор. — Я знаю не больше твоего.

     — Врёшь, — припечатал Акио, скосив на него недовольный взгляд. — Ты живёшь в этом мире уже сколько?

     — Ну, триста семьдесят с копейками… Ладно, не смотри на меня так! Триста семьдесят два, — неохотно признал зверь, растягиваясь на пышном покрывале травы. — Много младше некоторых моих собратьев. И не такой уж знаток истории.

     — Если даже крестьянин знает, то ты и подавно.

     — Да, я знаю историю твоего деда, каждый мальчишка её слышал. Но объяснить я тебе не смогу ничего. Просто потому, что он не слывёт разговорчивым человеком. А уж что в голове у Гилберта — подавно не дано узнать кому-то вроде меня.

     — Ты его друг! — возмутился Охотник.

     — И что с того? Может и друг, но у него есть и другие близкие, родной брат, например, но ты привязался ко мне со своими глупыми вопросами. А теперь пеняешь на меня. Давай, что там тебе Гилберт поручил. С этим разберись сперва, а потом своей сумасшедшей семейкой займёшься.

     Артемис выдохнул сквозь зубы, но отступился до поры. Изложив то, что услышал от Господина чернокнижников, он мрачно замолчал, уставившись перед собой и жуя сорванную травинку. Оборотень задумчиво качнул хвостом, почесал за ухом, лениво перекатился на живот.

     — Ну да, можно было и к Тарису заглянуть, но только от него до Первородной волны несколько дней пути, — протянул он, расслабленно наблюдая за полётом поздней осенней бабочки. — Двинемся по прямой и посмотрим, кто первым доберётся — гонцы или мы. Возьмёшь к себе мои вещи.

      — Не боишься, что Мундрие понесёт? — Охотник поднялся на ноги, подозвал лошадь, наблюдая за тем, как споро оборотень обнажается.

     — Это тебе надо бояться, — ухмыльнулся он, кидая сапогом прямо в лицо Артемису, но тот вовремя схватил его, — а не мне. Тебя же снова скинет, а не меня.

     Одежда оборотня перекочевала в седельные сумки, и через несколько мгновений, наполненных хрустом и болезненным рычанием, белый зверь встал на могучие лапы, встряхнулся. Лошадь всхрапнула, мотнула головой, но не бросилась наутёк от хищника. Они тронулись с места сперва шагом, затем перешли на рысь и лёгкий галоп, после вернулись к шагу. И лишь тогда сорвались на бег. Люук уверенно гнал Мундрие в нужном направлении, время от времени клацая зубами рядом с копытами, если думала свернуть не туда. След от них на поле остался явный, глубокий, примявший травы и образовавший длинную извилистую линию. Думать о том, что без оборотня потратил бы на путь куда больше сил и времени, наверняка заплутав и даже забывшись, не хотелось. Но всё равно дорога заняла изрядное количество времени: прошло не меньше недели, прежде чем они издалека увидели долину Сурсэ, объятую кольцом невысоких гор, последним отрогом Гнездовья. До неё был ещё день пути, но Акио уже мог различить блистающие на блеклом осеннем солнце ленты рек и зеркала озёр. Картина казалась ему смутно знакомой, и сердце сжималось от ужаса.

     — Люук, — позвал он в один из вечеров, когда они устраивались на ночлег.

     Оборотень вяло откликнулся, кутаясь в плащ: становилось всё холоднее, и он начинал сомневаться, что Акио управится до первого снега, который положит конец распрям до самого своего таяния. Если юноша нарушит это правило, то быть скандалу, и его даже могут изгнать. Если только найдут.

     — Я уже видел это место, — признался Артемис, против всех осторожностей разводя огонь и присаживаясь ближе к весело стрекочущему костру. — Первый элементалист, которого я убил, в принципе моя первая жертва, он был отсюда. Рильят.

     — И что? — устало переспросил оборотень, тоже придвигаясь к огню.

     — Он предлагал мне уйти с ним. Я даже хотел согласиться, — продолжил Артемис, не поднимая взгляда. Ему прежде не приходилось делиться своими воспоминаниями, и они тяжким грузом лежали на плечах, грозясь раздавить его. — Хороший мужчина был.

     — К чему ты это ведёшь? И вообще, сегодня твоя очередь охотиться, а не моя. Так что иди, давай, мыслитель фигов.

     Юноша окинул его задумчивым взглядом, передёрнул плечами и поднялся на ноги, помедлил. Люук поднял на него глаза, ухмыльнулся, откинулся на руки:

     — Они все хорошие, Арти, когда им нужна новая кровь. Тогда у них было не лучшее время, поверь мне на слово. Гилберт потрепал их только так, и им приходилось искать помощь, где только можно. Рильят — великолепный дипломат и хорошо разбирался в том, как отыскивать самородки в других мирах. Поэтому ты оказался на его пути.

     — А если я не захочу? — задал терзающий его вопрос Акио, глянув на оборотня с невыносимой мукой. — Я не уверен, что смогу. Столько лет прошло.

     — Ты? Умоляю тебя, ты прирождённый убийца, — жестоко рассмеялся Люук, затем сощурившись и пытливо посмотрев на юношу. — Акио убивали всегда. И будут убивать. Не так, как чернокнижники, оборотни или кто-либо ещё. Вы рождены для этого.

     Артемиса всего передёрнуло от этой формулировки, нашедшей в его душе страстный отклик, полный согласия. Вот только разум кричал и противился до последнего. Скривившись, юноша развернулся и широким шагом двинулся между деревьев, до крови кусая губы. Сколько бы Гилберт ни ставил его перед фактом отвратности элементалистов, сколько бы ни предъявлял доказательства этого, Акио был уверен, что убивать нужно именно чернокнижников. А теперь же не знал, чему верить, успев прикипеть сердцем к мрачным фигурам в чёрных плащах, к их странной магии, к их Повелителю. Яростно пнув валяющуюся на земле ветку, он принялся высматривать в темноте звериные следы, не столько для охоты, сколько для собственного успокоения. Тени мягко шуршали и переливались для его глаз, вели, подсказывали: здесь паслось семейство оленей, здесь пробежал заяц, здесь чесал рога сохатый. Обыкновенно охотился Люук и неизменно приносил несколько заячьих тушек, но для Акио эта дичь была слишком стремительна и не прельщала. В этот раз он выбрал целью оленёнка, хоть и не мог полностью отдаться азарту и предвкушению. Скорее уж всё больше погружался мыслями в то, что пытался избегать.

❃ ❃ ❃ 

     Сурсэ славилась своими чистейшими водами и огромным количеством источников, но помимо этого была живым щитом между Ифарэ и варварами, наполняющими Дикие земли за северной границей. Единственный проходимый перевал элементалисты стерегли, как зеницу ока: в других местах горы были слишком высоки и опасны, чтобы преодолеть их и не погибнуть при этом. Находились и такие умельцы, но то были единицы, а варвары нападали целыми ордами, немало тем самым растрепав нервы и сам гарнизон элементалистов. Часто совсем отчаявшиеся бедолаги уходили туда, некоторые бежали от гнева господ, иных ссылали. Но жизнь там была абсолютно невыносима: сплошные степи без клочка плодородной земли, с редкими исключениями в виде ядовитых колючих зарослей терновника, выпивающего большую часть воды из почвы. Немногие Повелители могли позволить себе гарнизон в тех местах, удивительно богатых залежами металла и редких в более доступных местах компонентами. Тот же яд терновников в лавках Умбрэ, крохотная склянка, продавался за баснословные деньги, в то время как жители Диких земель могли собирать его бочками. На том, чтобы пропустить рискованных путников в те места, элементалисты успели озолотиться. Но сколько эта затея приносила денег, столько и отнимало содержание гарнизона, а чистый доход оказывался либо до смешного мал, либо вообще не покрывал траты. Подземные переходы не редко оказывались куда более простым способом добраться до свободных территорий, хоть и требующим не малую выдержку. И теперь, глядя на низину, Артемис не мог поверить, что сможет справиться с возложенной на него задачей.

     В центре долины возвышался посреди озера особняк, больше похожий на дворец: несколько тонких башен поднимались ввысь и сверкали белой черепицей, сливаясь с низкими облаками. Вокруг него разросся город, но мирных жителей в нём было чересчур мало. Дом Первородной волны постоянно находился в полной боевой готовности, не видя смысла расслабляться: в любой момент могли напасть варвары, да и чернокнижники в последнее время прижимали слишком плотно, чтобы вздохнуть свободно. Изначально этот дом элементалистов был самым спокойным, миролюбивым и выполнял исключительно лекарские обязанности. А затем часть гор обрушилась после мощного землетрясения, и через брешь-перевал хлынули дикари.

     Никто не мог бы сказать с уверенностью, жили они на тех территориях всегда или же оказались заперты на бесприютных пустошах из-за другого катаклизма. Историки же не затрагивали эту достаточно болезненную тему. Предпринималось несколько попыток изничтожить варваров, но всякий раз те умудрялись задавить числом. Когда в очередной раз элементалисты потерпели поражение и были вынуждены уйти в глухую оборону, дом Первородной волны зарекомендовал себя лучше остальных стихий, став непробиваемым щитом между Дикими землями и Ифарэ. И вместе с тем внезапно выросла его агрессия к другим домам, особенно, к дому Погребального пламени, с которым они и до того не особо ладили. Однако после этого они и вовсе начали предпринимать попытки тихо уничтожить элементалистов огня. Подобные распри не одобрялись, однако же никто не пытался остановить их.

     Теперь же Сурсэ стояла на ушах: дозорные сообщили о том, что было замечено активное передвижение варваров неподалёку от перевала. Это могло означать, что те вновь нападут, и десяток-другой обязательно просочится в долину, а то и в город.

     — Нам лучше не показываться в черте города, — объявил Люук, вернувшись к их небольшой стоянке в полумиле от Сурсэ. Оборотень на ходу принимал человекоподобный вид, встряхиваясь и недовольно помахивая хвостом. — Они там все нервные больно. Чуть меня со стен не подстрелили.

     — Ну, так ты оборотень. Вы либо с чернокнижниками, либо наёмники. Ни тех, ни других здесь не любят, — пожал плечами Артемис, вяло кутаясь в плащ. — Я сам туда пойду. А ты подстрахуешь снаружи. Спасибо, что показал короткий путь.

     — Вот уж нет, Акио, тебе так легко от меня не избавиться, — ухмыльнулся тот, присаживаясь рядом с юношей и хитро щурясь. — Не сбежишь.

     — Я и не собираюсь. Хотел бы — уже бы убил тебя и ушёл на все четыре стороны. — Охотник посмотрел на него холодно и резко, выдержал яростный взгляд и зло улыбнулся: — Так что я пойду один. Я всегда работаю таким образом. И тут дело даже не в моей вредности или нежелании полагаться на тебя. Это мой долг. Мой шанс расплатиться с Гилбертом, чтобы он оставил меня в покое. И я не могу позволить кому-то помешать мне и отдалить от свободы.

     Высказав это, Акио почувствовал себя неуютно, словно стоял голым посреди забитой студентами и преподавателями аудитории. Холодок побежал по плечам и спине, заставив поёжиться. Люук смотрел на него внимательно, чуть склонив голову на бок. Звериные уши чутко стригли воздух, улавливая каждый даже самый мимолётный звук. Он было гневно сощурился, но затем лицо его смягчилось, совсем уж напоминая кошачье в эти мгновения. Что бы ни говорили про Люука, но он хорошо понимал, когда следует остановиться и замолчать. Кивнув Артемису, он взял Мундрие под уздцы:

     — Если что, позови. Я буду рад помочь тебе.

     Махнув ладонью, Акио развернулся к городу и мерным шагом двинулся к нему, смиряя бешеное сердцебиение. Входить в город через главные ворота означало раскрыть себя раньше времени. Высокая каменная стена казалась неприступной, по ней то и дело ходили стражники в алых плащах. Приноровившись, Охотник разбежался и оттолкнулся от земли, скрываясь в загустевающих ночных тенях. Зацепившись пальцами за каменный выступ, он стал карабкаться выше, позволяя мраку поддерживать себя в опасные мгновения, когда камни начинали осыпаться под сапогами или пальцами. Выждав для верности пару мгновений у самой верхней границы, Акио задержал дыхание. Стали приближаться шаги, и в момент их особой громкости юноша рванулся вверх, мягко приземлился на стену. Спина элементалиста мелькнула слева, он ещё не успел сориентироваться, а потому Артемис метнулся к нему, единым движением перехватывая за горло локтем. Маг засипел, задёргался, попытался вырваться и ударить, но тени поднялись из каждой щели, укутывая его плотным коконом. Ему не было суждено умереть в эту ночь, и юноша отпустил его, когда тот потерял сознание от нехватки воздуха. Сняв с тела плащ, он укутался в него, с сожалением оставив собственный стражу, предварительно вытащив всё, что было в карманах: мешочек с деньгами, трубку с кисетом табака, несколько кубиков сахара, которым он баловал лошадь. Поглядев на укутанного своим плащом часового, он тихо ухмыльнулся и перемахнул через стену. Тени подхватили его у самой земли, не дав переломать кости.

     Несмотря на позднее время, город кишел элементалистами, снующими туда-сюда и внимательно глядящими по сторонам. Обмануть их было проще простого, равно как и других членов фракции. У каждой был свой цвет одежд, и на каждом плаще значился ранг, должность, а так же уровень носителя — едва заметная вязь магических рун шла на внутренней стороне воротника. Не было только имени, потому как зачем это, если каждый может представиться сам? Собрав волосы в хвост и накинув сверху капюшон, юноша закрепил плащ на горле фибулой, а затем двинулся по дороге вкруг Сурсэ. Особняк лорда Первородной волны был великолепно виден из всех точек, но добраться до него по лабиринтам улочек было не так просто, как казалось на первый взгляд. Артемис мог поймать любого встречного элементалиста, убить его за доли секунды и взяться за следующего. Но какое тогда удовольствие от этой игры, когда есть охота за встревоженной жертвой, ждущей подвоха в любое мгновение? Где ещё отыскать этот коктейль чувств, это глубокое удовлетворение, когда настигаешь свою цель после долгих дней, а то и месяцев преследования? Это жестокое развлечение было по душе Артемису.

     Особняк оказался ещё более интересным, чем выглядел издалека: к нему вёл единственный хорошо патрулируемый мост, а ко всему прочему его со всех сторон обступало глубокое озеро. Вскинув голову, Акио внимательно уставился на юг: вдали небо было объято тяжёлыми тучами, обещающими скорую зиму. «Неделя, — мрачно ухмыльнулся юноша, подставив лицо резким порывам ветра. — Этот вызов по мне. Вот увидишь, Гилберт, тебе понравятся доклады». Он прислонился спиной к стене, внимательно прислушиваясь к происходящему вокруг, позволяя выступить той своей сущности, которая спала слишком долго. Она просыпалась медленно, неохотно, открывала то один глаз, то другой, нежась в покое, которому пришёл конец ровно в тот миг, когда Найтгест вызвал его к себе. Сперва он услышал, как на другом берегу озера чертыхается стражник, проигравший несколько монет в карты, затем различил мелькнувший в тёмном окне силуэт, а после ощутил запахи. Как упоителен здесь был воздух, пропитанный сотнями аур, трав, лавок. Но отчётливей всего была нотка чистейшего родника посреди хвойного леса, стрекочущего между камней, торопливо бегущего серебристой тропкой от дерева к дереву. Юноша видел серебристую пыль его быстрого шага: она кружилась в воздухе и оседала вокруг, оставляя чёткий след на всём, до чего дотягивалась. Неожиданное спокойствие, какое он уже ощущал в доме Рильята, окутало его с теплом материнской заботы, прогоняя прочь дикие мысли. Не став противиться этому, Акио позволил обостриться чувствам, подпитывая их. Послышался топот копыт, и на мост из города выехал всадник, но его тут же приняли в штыки — без своей гордости, алого плаща, он воспринимался как враг. Даже то, что его знали в лицо, не было гарантией, ведь то могло быть иллюзией.

     — Я клянусь, на меня напали на стене! — гневно восклицал он. Конь его с искристо-синей гривой, вившейся пламенем, заржал, загарцевал, когда на него двинулись стражи с копьями. — Кто-то проник в долину!

     — Это не нам решать. Взять его. Лорд допросит его, — отозвался глава стражи, выходя вперёд и поднимая вверх руку. Полыхнул камень кольца, беря возмутителя спокойствия под купол. — Если это правда, мы всё прочешем.

     — Начните прямо сейчас, — продолжал орать страж, пока звонко не ударил кнут, охлёстывая его запястье и срывая со спины коня. — Да меня-то за что?!

     Акио с ухмылкой наблюдал за тем, как его уводят, закрутив руки за спину. У ворот особняка их встретило уже трое элементалистов, беря в кольцо и собираясь отвести к лорду. Пожалев, что не может быть свидетелем на допросе, он отклеился от стены и двинулся вглубь города, приглядываясь к лицам и домам. Небольшие, в один или два этажа, с изогнутыми черепичными крышами, они плотно липли друг к другу, образовывая самый настоящий лабиринт из крохотных узких улочек, ветвящихся подобно кровеносной системе. И Акио знал, где находится сердце, куда следует нанести удар. Его путь лежал обратно, на стену, откуда можно было наблюдать весь город.

     Она тянулась от одного ответвления гор к другому полукругом, плотно вгрызаясь в них и переходя в подземное строение. Там располагались казармы и оружейные, в которых юноша едва не потерялся навечно. Здесь хранилось оружие, какого прежде ему не доводилось видеть, и глаза у него разбегались в стороны, он не знал, на чём в первую очередь согреть руки. Внимание его привлёк хлыст с короткими стальными зазубринами, способными разорвать плоть и мышцы, разрубить кость. С трудом сглотнув, Акио взял его в руки и осторожно размотал. Плеть упала на пол вкруг него, а стоило пустить в неё собственные силы, как угрожающе поднялась, точно змея на хвосте. Закрепив хлыст на поясе, он поспешил прочь, стараясь ни с кем не заговаривать. Забавно, но в столь ярком плаще он был совершенно невидим для прочих элементалистов, сливаясь с ними куда лучше хамелеона. Сердце Охотника безумно стучало в груди, охваченное азартом. Но вместе с тем он смирял его, чтобы не броситься в атаку раньше времени.

     Просто зайдя в один из бараков и вытащив хлыст, он мог закончить свою миссию, прервав все пять жизней единственным ударом. И даже более. Но только представив довольную улыбку Гилберта, его бархатный смех, когда он услышит донесения о переполохе в Сурсэ, он ощущал внутри что-то сладко и болезненно тянущее в предвкушении. В горле пересохло, а губы слиплись, но он справился, с трудом облизнув их горячим языком. Это должна была быть идеальная охота, безупречные пять жертв. Голова шла кругом. У внутреннего склона гор возле казарм ютились конюшни, и Артемису ужасно хотелось посмотреть на разумных големов, которые возят элементалистов, вблизи. Но его останавливало то, что он бы всё равно не смог получить такого, не обнаружив себя при этом. К тому же, Мундрие была отличной лошадью, хоть и весьма строптивой. Хотелось спать, да и ранний завтрак давно растворился в желудке, и тот жалобно подвывал время от времени. Сложнее оказалось найти не слишком шумный постоялый двор. Но, так или иначе, внутри сидело несколько компаний элементалистов, отдыхающих после трудного дня или же просто пьянствующих за компанию с первыми. Акио пристроился неподалёку от одной из них, снял с головы капюшон и осторожно коснулся ладонью щеки. Шрам отозвался горячим покалыванием, кровь закипела в венах, и юноша опустил взгляд, чтобы никто не заметил опустевших от мысленного разговора глаз.

     — Мне удалось проникнуть в Сурсэ, — первым заговорил он, зная, что Господин чернокнижников ещё не спит. — Здесь очень красиво.

     — Ты там, чтобы любоваться пейзажами? — неожиданно резко отозвался тот, и юноша со стыдом вспомнил свою выходку. — Вот-вот выпадет снег, а ты только там. Если тебя поймают…

     — Я знаю, что будет, — спокойно перебил его Охотник. — Мне удалось украсть плащ одного стража. Для них я свой. Как просто, правда? Могут возникнуть проблемы, если они признают во мне Акио. А они признают.

     — Ты всё ещё можешь воспользоваться меткой, — напомнил вампир, но Артемису уже приходилось прикладывать все силы, чтобы поддерживать связь, на висках выступил пот.

     — Не буду. В этом нет ничего интересного. Придумаю красивую байку, поверят на слово.

     — Артемис, нет.

     — Артемис, да. Извините, Господин, с вами тяжело говорить на таком уровне. Обещай, что не будешь принимать доклады без меня. Интересно, что там напишут.

     И с силой разорвал мысленную связь, тут же уронив голову на скрещённые руки. Шумно выдохнув, он унял дрожь и выпрямился. К нему тут же двинулась служанка, девочка в красном длинном платье, коротко стриженная под мальчишку. У элементалистов был строгий патриархальный строй, в котором женщины редко добивались высоких должностей. А если всё же желали такого, то проходили долгую службу на побегушках. И слава, если при аристократах, убираясь в домах и прислуживая, а не в подобных местах. К женщинам здесь относились крайне пренебрежительно и равняли с безвольными рабами, с которыми можно творить, что душе угодно. И не редко можно было найти изуродованные трупы изнасилованных девушек. Рождение же в знатной семье девочки было настоящим ударом, и новорожденную малышку ждало только две вещи, и какая из них хуже, не ясно: либо же её сразу убивали, после заключая её душу в голема, либо же полная лишений и боли жизнь. Но те женщины, что выживали и не теряли разум, сохраняли уверенность в желании пройти путь до конца, становились незаменимым элементом общества магов стихий. Как правило, они либо занимались военной карьерой (некоторые доходили и до главнокомандующих, что само по себе немыслимо и дико для элементалистов), либо же управлением, что тоже может стать настоящим шоком. Исход, как правило, был один — их убивали, чтобы занять выгодную позицию. На смерть женщины, даже наделённой властью, быстро закрывали глаза, а потому Гильдия воров внимательно наблюдала за такими выдающимися личностями и только ждала, когда же в руки попадёт контракт. Не часто женщины элементалистов проживали дольше пятисот лет, а это в мире, где подобный возраст считается чуть ли не самым расцветом сил. А тех, что доживали, особо старались не трогать, боясь, что это может стоить жизни.

     Всего этого Артемис ещё не знал, а потому смотрел на подошедшую к нему девочку с нескрываемым любопытством. Она выглядела совсем ещё ребёнком, но он подозревал, что она, возможно, даже старше его самого. Она остановилась в шаге от него, боязливо улыбнулась:

     — Желаете чего-нибудь?

     — Что у вас на ужин? — вопросом на вопрос ответил Акио, лукаво сощурив один глаз.

     Девочка опустила взгляд и так быстро протараторила что-то, что он не смог и слово разобрать. Когда же кто-то за соседним столом вдруг сделал резкое движение и одним пинком сшиб беднягу с ног, Акио широко распахнул глаза, не веря тому, что видит.

     — Чего ты с ней сюсюкаешься, беленький. Хочешь трахнуть — за шкирку берёшь и ведёшь, куда хочешь, — хмыкнул темноволосый мужчина, покосившись на торопливо вскочившую на ноги девчонку. — Этим бабам только слабину покажи, тут же в спину ударят. Давай к нам.

     Не смея выйти из образа и тем самым поставить себя под сомнение, Акио перекочевал за соседний столик. Ему тут же налили крепкое пойло, от одного запаха которого мгновенно становилось дурно. Он бы не рискнул пробовать это даже кончиком языка на пустой желудок, но компания явно хорошо проводила вечер и уже была навеселе.

     — В стражи, значит, назначили, — протянул всё тот же хамоватый с виду мужчина, скосив взгляд на воротник плаща Охотника. Глаза у него были узкими и холодными, пронзительными, и Артемис тут же поймал его взгляд на собственной изуродованной щеке. — Приличный шрам. Чернокнижник?

     — А кто ещё мог такое оставить? — Охотник скривил губы в улыбке, взял кружку и осторожно сделал глоток. Алкоголь мгновенно обжёг рот и глотку, но юноша не скривился. В своё время он ещё и не такое пил. — Мерзкий тип.

     — А кто из них не такой, — буркнул другой мужчина, суховатый и поджарый, с сединой в русых волосах. Он был слеп на один глаз, да и вообще не выглядел грозно, скорее уж умиротворяюще. — Да и среди нас найдутся такие.

     — Брось, Мистон, — отмахнулся темноволосый, а затем протянул Акио свою руку. — Я Фоэл. Твой капитан. Странно, что мне не доложили о прибытии новенького.

     — Я только весной должен был прибыть, — охотно пожал ему руку юноша, а затем, повинуясь инстинктам, продолжил. — Микаэлис, можно просто Мик. Акио.

     За столом передёрнулись, но каждый по очереди пожал новичку руку и представился. Их Охотник не запоминал, выбрав своей первой целью заносчивого Фоэла.

     — Редко когда Акио к нам заносит, — задумчиво проговорил Мистон. — Семья ваша больше по другой магии.

     — Так и я тоже, — легко согласился Артемис, чуть распахивая плащ и показывая оружие. — У меня магия стали и крови. Ну, и со стихиями неплохо общаюсь.

     Элементалисты одобрительно покивали, побурчали себе под носы, обновляя выпивку.

     — Так почему ты сейчас пришёл? — не отлипал Фоэл, пивший больше других и даже не пытавшийся закусывать сочными раками. А вот Артемис на них покусился и остался доволен, потому как желудок на время замолчал. — Знает ли лорд?

     — Нет, — покачал головой юноша, а затем начал свою историю.

     Он всегда был хорошим рассказчиком и не раз этим пользовался, обращая всё так, что не поверить было сложно. Особенно при том, что говорил он правду, при этом перенося всё в реалии слушателей. Вот и теперь элементалисты внимали истории уничтоженной семьи с ребёнком-бастардом, попавшим в рабство чернокнижника. Он нарочно избегал имён, да его и не слушали, больше возмущаясь по поводу того, что «эти треклятые чёрные маги совсем распоясались», раз позволили себе пленить мужчину-элементалиста. Враньё и предоставление заведомо ложной информации всегда каралось жестоко, это знал каждый, и Артемис играл с огнём.

     — Вот что, Мик, побудешь под моим командованием, а мы уже посмотрим, что можно с этим сделать, — серьёзно кивнул Фоэл, отставив прочь кружку, но только для того, чтобы снова её наполнить. — Уж мы-то этих чернокнижников прижмём, вот увидишь.

     Акио просиял улыбкой, и мало кто мог понять, что это не радость от услышанного обещания, а ликование и восторг неопытного охотника, увидевшего в силках дичь.

     — Найдём тебе место в казармах. Пошли, — бросил элементалист, поднимаясь со своего места и оставляя на столе несколько золотых и серебряных монет.

     Когда они были уже возле двери, Акио вздрогнул, услышав отчаянный девчачий крик, обернулся, глядя на то, как один из стражей схватил служанку и властно усадил себе на колени, задирая её юбку.

     — Можешь присоединиться. Я подожду, — невозмутимо предложил Фоэл, не видя разницы между возбуждением и острым гневом.

     — Слишком взрослая для меня, — ляпнул первое, что пришло в голову, Охотник, отворачиваясь и выходя из таверны.

     Сердце его болезненно сжалось, когда раздался визг, перерастающий в рыдания, но он стиснул зубы и, накинув на голову капюшон, двинулся за элементалистом. Каков был соблазн убить его прямо здесь и сейчас, изуродовать его тело, заставить страдать! Пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы успокоиться.

     — Теперь ты понимаешь? — раздавшийся со спины шелестящий, призрачный голос заставил его содрогнуться с головы до пят и нервно обернуться.

     Дух молчал слишком долго, Акио уже и забыл про него, про то, что он есть, ведь в нём не было надобности в последнее время. Если и ранил, Гилберт всегда либо сам подлечивал его, либо отправлял к лекарям. Сглотнув, Охотник поторопился за ничего не заметившим элементалистом.

     — Они все хорошие, — продолжал ухмыляться хранитель, так и подзуживая вытащить кнут и нанести удар. — Как тебе наши соседи? Славные, не так ли? Просто загляденье.

     «Замолчи! — взмолился Артемис, стискивая кулаки едва не до крови. — Чернокнижники такие же!» Бархатистый смех духа задел его за живое, и он крепко зажмурился, пытаясь отгородиться. Но он и сам уже перестал подначивать подопечного, вот только его присутствие теперь ощущалось слишком явно. В казармах было тихо, царила полумгла — сюда приходили отдыхать, а не кутить. Фоэл шёл быстро и решительно, несмотря на количество выпитого. Акио запоминал ветвистую дорогу, стараясь подстроиться под широкий шаг мужчины. Их комната в казармах ещё была тускло освещена. Из двадцати коек пустовали семь, но трое элементалистов ещё сидели в углу под светляком, перекидываясь в карты. Заметив, что пришёл капитан, они подорвались было, но он махнул рукой и отступил в сторону, показывая Артемиса:

     — Новичок. Микаэлис. Он под моей опекой, так что смотрите мне. Узнаю, что донимаете — живо в големов обращу.

     Те кисло улыбнулись и кивнули, вернувшись к своему делу. Акио выделили койку неподалёку от входа, там же имелась грубо сколоченная тумба для хранения личных вещей. Раздевался юноша неохотно, повернувшись ко всем спиной, но этого оказалось мало.

     — Ничего себе, сколько шрамов, — присвистнул кто-то.

     — Он у чернокнижников побывал, — едва не с гордостью сообщил Фоэл. — Вы ещё его лицо не видели. Хороший мальчуган. Думаю, лорд не откажется либо поставить его у перевала, либо отправить в армию. Нам не хватало таких ребят. Теперь-то мы их прижмём.

     — Скоро? — не упустил шанса выведать сведения Акио, с ногами забираясь на постель и прикрываясь одеялом.

     — Господин говорил, что по весне. Или через год. Наши армии и твари уже готовы к наступлению, — похвастался капитан, явно считая это своей заслугой. — Уже не могу дождаться.

     — Они тоже готовятся, — не смог не поязвить Артемис, скрывая ухмылку за пологом волос. — Я видел. Тьма мантикор. А уж от плащей и спасу нет.

     Все взгляды жадно упёрлись в него, явно дожидаясь продолжения слов юноши. Про себя радостно расхохотавшись, Акио продолжил:

     — Это было несколько лет назад, что у них там теперь, я и представить боюсь. Они во всю алхимиков терзают. Кажется, те нашли новый способ усиливать с помощью кристаллов. Мне довелось побывать в одном гарнизоне с моим прошлым хозяином. Меньше двух колец силы там теперь никто не носит. А что они с тварями делают?! Злобные, кровожадные чудовища. Бросаются на всё, что видят.

     Элементалисты притихли, мрачно переглядываясь. Охотник же зевнул, потянулся и улёгся на жёсткую койку, по уши укутавшись одеялом. Рука его скользнула под подушку, огладив две рукояти — кнута и стилета. В эту ночь он спал как никогда сладко, не переставая улыбаться.

❃ ❃ ❃ 

     Прежде чем начать действовать, Артемис выждал двое суток, успев выучить и свой участок стены, и другие, жадно ловя каждое слово Фоэла. Тот считал, что стал для юноши едва ли не личным божеством. А как ещё объяснить, что мальчишка всюду ходит за ним хвостиком и внимает ему с широко распахнутыми глазами, едва ли в рот не заглядывая? В тот день в Сурсэ началось движение: допрос стража закончился, и теперь пытались найти проникнувшего на территорию врага. «Сходим к лорду, когда шумиха уляжется», — махнул рукой капитан Артемиса, даже не смея предположить, что его повышение было у него под носом.

     Акио нёс «службу», внимательно рассматривая лес у стен, пытаясь отыскать оборотня. Следовало сказать ему, что всё идёт как нельзя лучше. Рядом держался другой элементалист, не так давно назначенный на это место. Он поглядывал на своего напарника с опаской, не зная, чего ожидать от мальчишки, сумевшего вырваться из плена чернокнижников. В своей осторожности он немало раздражал Охотника, который подумывал выбрать его жертвой. В конце концов он заставил себя отказаться от этой идеи, ведь смерть напарника слишком очевидно указала бы на него самого.

     — Ты видел? — воскликнул элементалист, внезапно оказавшись рядом и едва ли не свесившись со стены.

     — Что? — Артемис неохотно вынырнул из собственных мыслей. Подобные крики не были для него новостью, так как раз в полчаса кто-то что-то замечал и поднимал панику. Видимо, для поддержания внимания.

     — Белый зверь огромный, — как для идиота пояснил юноша, указав пальцем в ту сторону, где промелькнуло видение. — Рано для такого окраса. Оборотень.

     — Да откуда здесь ему взяться, — отмахнулся Артемис, но всё же присмотрелся. Некоторое время ничего не происходило, но затем он разглядел мелькнувшую между деревьев знакомую белоснежную шкуру. — Чёртов оборотень! — это вырвалось у него из груди невольно, но сказанного было не воротить.

     На крики сбежались остальные стражи, вместе с ними был и Фоэл. Стоило им услышать, в чём дело, как они мгновенно оживились.

     — Мик, пойдёшь за ним? — ухмыльнулся капитан, никак ожидавший, что у юноши окажется тонка кишка для встречи с безумным зверем.

     — Пойду, — ухмыльнулся Акио, а затем под удивлёнными взглядами разбежался и сиганул со стены.

     В последнее мгновение вспомнив, что тени призывать нельзя, он было запаниковал, затем с трудом сгруппировался, но приземление всё равно вышло крайне болезненным. Лодыжки словно объяло пламя, но он выдавил из себя усмешку, поднялся и оглянулся на элементалистов:

     — Ну, кто ещё? Или только на словах смельчаки?

     Фоэл последовал за ним, однако же его у самой земли поймал поток ветра, закружив и мягко поставив на ноги. Прихрамывая, Акио двинулся вперёд, лихорадочно соображая. Убивать капитана сейчас не стоило, хоть и хотелось до безумия. И как донести до Люука внезапно появившийся план? Найти оборотня оказалось непросто и скорее уж вышло совершенно случайно. Он выбрал для стоянки одинокую удалённую поляну, окружённую старыми руинами, которые когда-то, возможно, были сооружением элементалистов. Фундамент давно разрушился, и сквозь него прорастала трава, сейчас пожухлая и приготовившаяся к зимовке. Наполовину поваленный дуб свесил через стену высохшую крону, служившую дополнительной защитой. Когда донеслось приглушённое лошадиное фырканье и треск костра, Фоэл дал знаком понять Артемису, чтобы заходил сверху. Скользнув по толстому стволу дерева вверх, Акио замер аккурат над оборотнем. Тот преспокойно жарил над огнём кусок мяса. Мундрие паслась рядом, вяло помахивая хвостом.

     — Люук, я сверху, — мысленно предупредил Акио, медленно вытаскивая стилет.

     — М-м, неожиданно и приятно. Так уж и быть, я согласен, — ухмыльнулся наглец в ответ. — Когда мне готовиться к твоему приходу?

     — Я не шучу, бесполезный ты кусок меха! — едва не взревел Охотник, плотно стискивая зубы. — Прямо сейчас, над тобой, со мной капитан стражи из Сурсэ. Сделай что-нибудь немедленно!

     И тут же прыгнул, целясь наверняка, в сердце. Благо, что идиотом Люук не был и тут же нырнул в сторону, только подол плаща зашелестел, выдавая в нём живого, а не призрака, столь бесшумной была его походка. Одновременно с тем Фоэл напал на него со спины, ударив магией: вода хлынула из-под земли, острыми зубьями нацелившись на жертву. Оборотень зарычал, бросился вкруг поляны, набирая разгон и на ходу обращаясь. Оттолкнувшись лапами от земли, зверь вспрыгнул на стену, содрогнувшуюся следом от мощного удара элементалиста. Хлестнул кнут Охотника, разворачиваясь и едва не шипя.

     — Не убивай его! — взмолился он, глядя на сгущающийся по краям поляны мрак, готовый в любое мгновение рвануться в атаку. — Он мне ещё нужен.

     Оборотень замешкался, и это дало время Фоэлу закончить заклятье и нанести новый удар, сбросивший оборотня вниз. Тот рявкнул, упруго приземлившись на лапы, а затем кинулся прямиком на элементалиста, не то собираясь сбить его с ног, не то загрызть. Мундрие наблюдала эту сцену с любопытством, приподняв уши и задумчиво пережёвывая траву. Когда тени метнулись к стражу, Артемис успел подумать, что ему пришёл конец, что придётся срочно придумывать новый план. Но Фоэл лишь без чувств повалился на землю, укутанный плотным коконом мрака.

     — Что, тьма тебя побери, происходит? — прорычал зверь, медленно принимая человекоподобный облик и надвигаясь на Артемиса.

     — А нечего было возле стен ошиваться, — буркнул Акио, подходя к капитану и вяло пиная его в бок. — Если бы не я, тебя бы уже в живых не было. Мне нужно ещё несколько дней. Вот увидишь, я справлюсь.

     — Так убей его сейчас! — возопил Люук, подхватывая с земли ножны с изогнутой саблей. — И идём в город. Чем больше жизней унесём, тем лучше.

     — Дилетант, — с каменной физиономией сплюнул Артемис, рассматривая тело у собственных ног. — Гилберт ясно дал понять, что ему нужно ровно пять трупов. Если бы я хотел, уже бы вырезал половину казарм.

     Люук, кажется, только сейчас заметил его плащ, поморщился от отвращения, отложил клинок. Хвост его нервно метался из стороны в сторону, выдавая острое недовольство происходящим. Присев возле намокшего кострища, он потрепал себя за ухом, потом поднял внимательный взгляд на Артемиса, показывая, что готов выслушать.

     — Они рано или поздно поймут, что я самозванец. Я сделаю так, чтобы это до них дошло. И тогда будет разговор с лордом, — начал объяснять юноша, и хищная улыбка появилась на его лице, выказывая нетерпение. — Вот увидишь, это будет то ещё веселье.

     — Не дури, Артемис, — поморщился оборотень, передёрнув плечами. — Тебе не дадут прийти с оружием, а в магии ты с ними не сможешь тягаться. Мне нужно вернуть тебя Господину живым и, желательно, невредимым.

     — Хватит считать меня ни на что неспособным ребёнком! — вспылил Акио, и глаза его неприкрыто полыхнули силами, аура засияла пуще прежнего, на долю секунды ослепив Люука. — Я убивал таких, как ты, пачками, умея куда меньше, чем могу сейчас! Они даже опомниться не успеют.

     — Делай, что хочешь, но, если ситуация выйдет из-под контроля, я закручу тебя в драконий рог и отвезу к Гилберту. Пусть он сам из тебя эту дурь выбивает, — оборотень махнул рукой и поднялся на ноги, подозвал лошадь, и та торопливо потрусила к нему, кося карим глазом в сторону Охотника. — Вы мне логово испортили и всех животных в округе распугали.

     — Не торопись, — внезапно холодно и решительно произнёс Акио, подходя к нему и протягивая руку с кнутом. — Будет подозрительно, если я вернусь целым и невредимым. А так у меня появится ещё одна история.

     — Вот ещё, — Люук отшатнулся от него, как от прокажённого, уставившись на оружие во все глаза. — Гилберт меня убьёт. Не буду я тебя бить!

     — Люук, не время. Сейчас же, — поторопил его Акио, быстро глянув на зашевелившегося элементалиста. — Трёх-четырёх ударов хватит.

     Оборотень колебался, переводя взгляд с кнута на юношу. Уши его настороженно шевельнулись, прижались к голове. Сглотнув, он взял плеть в руку, позволил ей размотаться. Артемис не закрывал глаза, не пытался увернуться, расслабленно стоя перед ним, ожидая удара, как чего-то само собой разумеющегося. А вот Люук его спокойствие не разделял, понимая, что ничего труднее прежде в своей жизни не делал. Элементалист снова шевельнулся, застонал. Кнут щёлкнул в первый раз, чиркнув по плечу Акио, но тот не поморщился, только едва различимо побелел. Второй удар захлестнул бедро, и кровь обильно заструилась по ноге вздрогнувшего юноши. В висках оборотня бешено колотили барабаны вен, оглушая этим звуком и не давая покоя. Во рту пересохло, а занесённая рука дрожала, не в силах опуститься в ещё одной атаке. Он задышал чаще, стискивая зубы и глядя в безразличные пустые глаза Акио. Неужели он с точно таким же лицом принимал все наказания, что на его голову обрушивал Господин чернокнижников? К горлу подкатил кислый ком, Люук шатнулся и с силой направил руку вперёд. Острые лезвия вонзились в плечо и грудь Артемиса, он качнулся, моргнул, а затем медленно повернулся спиной:

     — Ну. Последний.

     Такой спокойный, ровный голос пробрал до дрожи, до мурашек, и Люук затрясся всем телом. Глаза щипало, хотелось точно так же отвернуться и броситься прочь в лесную чащу, чтобы забыть эту картину. Судорожно вздохнув, оборотень затряс головой, пытаясь скинуть с себя наваждение. Этот мальчишка взаправду казался ему беззащитным и слабым, но теперь он не мог ударить в последний раз, понимая, что он не не может защититься. Он не хочет. Охотник дёрнул плечом и повернул к нему голову, внимательно поглядев сквозь пелену волос, забрызганных кровью. Потяжелевшие пряди пытались липнуть к коже, но злые порывы ветра относили их прочь, то ли заигрывая, то ли дразня.

     Кнут взвился и с хохочущим щелчком опустился.

❃ ❃ ❃ 

     Переполох в Сурсэ утих только к утру следующего дня. Когда один из четырёх капитанов стражи долины явился, хромая, к воротам, все было вздохнули с облегчением, пока не увидели его ношу. В потоках живой воды за ним скользил новенький страж, и элементаль едва успевал фильтровать кровь. Раны Акио зарастали плохо, даже хуже, чем у любого, подвергнутого исцеляющей магии воды, но всё же затягивались. Он то и дело харкал кровью — кнут пробил ему лёгкое, и Фоэл едва успел вмешаться. Когда он только очнулся, первым, что он увидел, был лежащий рядом альбинос. Издалека доносился торопливый глухой стук копыт, неудержимо удаляющийся и затихающий. Сначала элементалист хотел рвануться за оборотнем, но после увидел, что пропустил: поверженный юноша медленно умирал, немилосердно искромсанный собственным кнутом. Зверь пробил ему многие крупные артерии, и, не очнись капитан так быстро, возможно, не досчитался бы своего недавнего приобретения. Только к утру юноша пришёл в себя и смог рассказать, что же произошло после того, как оборотень вывел из строя элементалиста.

     — Я хотел взять его магией, — сипло, осторожно пробуя голос, зашептал Охотник, рассматривая собственные руки. Та, в которую вонзились лезвия, всё ещё плохо слушалась. — Но этот чернокнижник… Увядание на его голову! Эти чёртовы иллюзии чуть не свели меня с ума. Если бы не то, как я учился, кормил бы уже червей. Он разоружил меня. Требовал, чтобы я убил Фоэла. И тени. Столько теней. Казалось, что я ослеп. Сказал, что даст мне уйти, если убью его. Но я знаю цену предательства. А потом… потом ничего не помню, кроме боли.

     Артемис обхватил себя за плечи, поёжился, между делом поглядывая по сторонам. Помещение было слишком большим и светлым, чтобы находиться в казармах, да и столпившиеся вокруг люди казались незнакомыми. Он оглядел их потерянно и с лёгким непониманием, чувствуя, что сердце вот-вот провалится в пятки.

     — Скажи, Мик, — заговорил мужчина, сидевший на его койке с левой стороны. Отливающие рыжиной каштановые волосы, отпущенные до плеч, чуть вились и пышно приподнимались на кончиках. Лицо у него было приятным, а спокойный взгляд будто оглаживал. — Над тобой проводили какие-то ритуалы?

     — Было дело, — кивнул Акио, невольно сглатывая. К чему этот вопрос? — Что-то случилось?

     — Верно, — мужчина кивнул, и остальные поспешили выветриться прочь с тихими, неразборчивыми шепотками, то и дело оборачиваясь, кидая на оставшихся на месте четверых мужчин любопытные взгляды. — Меня заинтересовало кое-что, касательно тебя. Не возражаешь, если я задам несколько вопросов?

     Фоэл и другие трое внимательно глядели на притихшего альбиноса. Мысленно он перебирал все возможные варианты и понимал, что, похоже, случился самый худший из них. Его раскусили. Без его ведома. И теперь оставалось лишь гадать, на чём его подловили. Кивнув, он хотел было сесть в постели, но мужчина мягко надавил ему на грудь, не давая этого сделать:

     — Лежи. Ты потерял много крови, а кроветворные зелья отказывался пить. Тебе надо набираться силами. Так вот. Скажи мне, мальчик, где твоё кольцо? Я спрашивал капитана, и он говорил, что не видел при тебе ничего подобного.

     — Его у меня нет, — честно отозвался Акио, пытаясь держать в поле зрения всех элементалистов разом. — И, наверное, никогда не будет.

     — Отчего же? — удивился мужчина.

     — Да потому что он шпион и змея! — возмутился один из элементалистов, за что незамедлительно получил удар по рёбрам от Фоэла.

     — Потому что я не хочу, — попытался объяснить Артемис, затем вздохнул и потёр виски. — Как вам объяснить это, боги милостивые? Меня иначе воспитывали, не готовили из меня мага. Я всему понемногу учился сам. А потом этот чернокнижник…

     — Как его имя? Нет, как твоё имя?

     — А ваше? — ощерился Охотник, чувствуя себя загнанным в угол.

     К его удивлению элементалист рассмеялся, запрокинув назад голову, содрогаясь всем телом. Стражи на это смотрели не менее удивлённо, чем причина этого смеха. Навеселившись, мужчина глубоко вдохнул и весело посмотрел на Акио:

     — Моё имя Элир из дома Первородной волны. Я глава этого дома, если мне не изменяет память. И, раз уж приличия с моей стороны соблюдены, ты всё же представишься?

     — Артемис Акио.

     Элементалисты переглянулись, лица их медленно вытянулись, и даже лорд слегка подрастерял красок в лице. Насладившись эффектом, Охотник приподнялся на локтях:

     — Ну, давайте. Бейте, тащите на костёр, что у вас там ещё принято делать.

     — Ни к чему, — качнул головой Элир, вставая с постели. — Отдыхай. Вечером я хочу поговорить с тобой, когда достаточно окрепнешь для подобного. Фоэл, проследи, чтобы его не беспокоили и предоставили всё, что пожелает. Если хочешь, можешь остаться. Я скажу, когда буду готов к встрече.

     Он вышел из комнаты текучей походкой, и трое стражей последовали за ним, оставив Акио наедине с капитаном. Тот был вовсе не в восторге от этого, поёрзывал, переминаясь с ноги на ногу и избегая смотреть на подопечного.

     — Боишься? — ласково поинтересовался Охотник, изломив бровь и растянув губы в улыбке. — Не стоит.

     — Я знаю только одного Артемиса Акио, и вот его следует опасаться, — заметил мужчина, несколько расслабившись и всё же глянув на юношу.

     Лишённый оружия и большинства одежды, почти болезненно бледный и худощавый — от такого не ждёшь беды. И всё же что-то в его взгляде заставляло ёжиться и бояться. Артемис шевельнулся, затем сел и сладко потянулся, тряхнул головой. Элементалист наблюдал за этим, как кролик наблюдает за медленно ползущим поодаль удавом. Эти плавные движения завораживали и притупляли бдительность.

     — Ну что, может, в картишки? — предложил Артемис, чуть сощурившись и похлопав рядом с собой по кровати. — Раз уж ты всё равно здесь и свободен от службы.

     Элементалист затряс головой и поспешил на выход, спиной чувствуя, как Артемис провожает его внимательным и смеющимся взглядом.

❃ ❃ ❃ 

     — Итак, как ты себя чувствуешь? — Элир расселся посреди раскиданных на полу подушек, лениво потягивая из бокала вино.

     — Благодарю, мне лучше, — кивнул Артемис, усаживаясь напротив и кидая взгляды на замерших у стены четверых капитанов. Те отвечали взаимной осторожностью, держа руки на оружии. — Что же, спрашивайте. Буду предельно честен.

     — Я поднял старые документы и узнал одну любопытную вещь, — с готовностью отозвался лорд, налив вина юноше. — Артемисом назвали наследника Акио, но родился он в изгнании, а ты здесь.

     — Мне позволили вернуться. Один влиятельный человек, хорошо известный вам всем, — выждав немного, чтобы их любопытство накалилось до нужной температуры, он продолжил. — Гилберт Найтгест всегда ценил тех, кто выплачивает долги вовремя. И умения нашей семьи ему по вкусу.

     Элир дёрнулся первым, пытаясь отодвинуться прочь от юноши, но ноги его плотно увязли в тенях. Капитаны ринулись к нему, три клинка вонзились в тонкое тело, пронзив его насквозь. Акио зашипел, зрачки его по-змеиному вытянулись, кожа на миг стала серой, будто чешуйчатой. Охотник медленно поднялся на ноги, ощерился в широкой улыбке:

     — Сюрприз, дорогой, я выжил.

     Он не стал призывать собственные силы, схватился за лезвие одного из мечей и рванул его на себя, погружая по самую гарду. Фоэл едва успел отдёрнуть руку, чтобы не попасть в захват, но второму капитану так не повезло, и через мгновение его шея весело хрустнула, а тело рухнуло на пол.

     — Господин Гилберт просил передать привет, — сплюнув кровь и перешагнув через мертвеца, сообщил Артемис, с трудом вытаскивая из собственного тела меч. Невыносимая боль ослепляла и вместе с тем лишь больше распаляла, принося странное удовольствие. Скольжение острого лезвия в ране, его скрежет о кости — это доводило до дрожи, и стоны смешались со смехом. — Кажется, он был недоволен тем, что его дипломаты погибли. Да, именно так. Не то чтобы меня это волновало, да и ничего личного. Но, как говорится, равновесие должно быть восстановлено.

     Перехватив меч поудобнее, он рванулся на Элира, отбил клинки стражей, кинувшихся на защиту лорда. Тот напряжённо хмурился, сплетая заклинание, и его силы забурлили в комнате, готовые наброситься на Акио и разорвать. Недовольно поморщившись, он единым движением рубанул по его кисти, отхватывая её вместе с кольцами силы. Очередной удар пришёлся по плечу, едва не разломав кости, и Охотник шатнулся, сделал несколько шагов назад, взялся за лезвие второго меча, рванул вперёд. Если бы не дух, он бы не смог и дальше продолжать бой, но тот верно понял намерение подопечного закончить со всем здесь и сейчас. Второй капитан повалился замертво, рядом упала отрубленная голова с широко распахнутыми глазами и разинутым ртом. Вооружённый двумя клинками, он крутанулся разок, другой, ударяя ими сверху-вниз, отбивая атаки элементалистов, заставляя их открываться. Фоэл не мог заставить себя моргнуть, глядя на мелькающие почти перед самым носом лезвия, подобные стальному вихрю урагана. Следить за ними становилось всё трудней, и всё чаще капитаны взывали к магии, заставляя возникать перед собой щиты из плотной воды. Но даже её, напитанную силами, почти столь же крепкую, как и камень, раз за разом удавалось пробить. Клинки лишь слегка не доставали до сердец, и Фоэл начинал думать, что юноша просто играет с ними, загоняя в угол, как диких зверей. Не успев довести мысль до конца, он ощутил острую боль в районе живота, опустил взгляд. Распоротый живот обильно кровоточил, и часть кишок постепенно сползала из раны. Он судорожно вспоминал все лечебные формулы, пока меч не вонзился в зияющую плоть снизу-вверх, безошибочно находя путь к сердцу. Акио медленно обернулся к оставшемуся стражу и вопросительно приподнял бровь:

     — Хочешь, умереть, как они? Я могу пощадить тебя, если дашь договорить с твоим лордом.

     Капитан спешно бросил оружие, и Акио перевёл взгляд на Элира, зажавшего обрубок руки плащом, а затем почти мягко улыбнулся:

     — Как он стал капитаном, Элир?

     — Я сам дал ему это место, — перебарывая боль, отозвался мужчина. — Он хорошо показал себя.

     — Он показал себя трусом.

     Взмахнув клинками, Артемис отрубил голову и последнему капитану, затем неторопливо двинувшись к телу Фоэла, чтобы затем взять с его пояса собственный стилет и отобранный кнут.

     — Я бы оставил тебя в живых, но тогда Гилберт будет недоволен, — задумчиво проговорил Охотник, стирая с лица капли крови. — Мне нужно это в последнюю очередь, как ты сам понимаешь. Да и не хочется мне, чтобы шумихи вокруг меня было больше, чем надо.

     — Её будет достаточно, поверь мне. Ты переступил опасную черту, Акио, — ухмыльнулся элементалист, запрокидывая назад голову и глядя на подошедшего к нему юношу. — Ты ведь не слугу убил.

     — И хорошо, — серьёзно кивнул Артемис, садясь рядом с ним на корточки, покручивая в пальцах стилет. — Вы так отвратительно с ними обращаетесь, что я даже рад вашим смертям. Будь моя воля, уже бы вырезал всех до единого.

     Прикрыв глаза, Артемис повёл плечами, затем медленно поднёс стилет к горлу лорда, позволяя тому увидеть, как раскаляется до бела лезвие, жадно пульсируя в ожидании своего мгновения. Элир и бровью не повёл, только мелко содрогнулся, когда закатного цвета черта рассекла его шею. Поднявшись, Охотник оглядел изгвазданную кровью комнату, дождался, пока последний труп истлеет, а затем вышел в пустующий ночной коридор, тихо прикрыл за собой дверь. Острый голод скрутил его желудок, боль была сильней, чем от ран, и всё же Акио плёлся прочь из особняка, постепенно ступая всё уверенней и быстрей.

     — Не слишком изящно, — прокомментировал дух, когда Акио, пройдя подвалами, выбрался на другой стороне озера и привалился спиной к стене дома. — Ты потерял хватку.

     — Думаю, Гилберт даст мне шанс тряхнуть стариной снова. Впереди целая зима.

     — Элементалисты злопамятны, — намекнул хранитель, но более ни слова не сказал.

     — Я тоже, — ухмыльнулся Акио и двинулся прочь из города.

     Сурсэ провожала его осуждающим молчанием в спину, сверлила тёмными глазницами домов, отказав в сладком дремотном спокойствии.

Слёзы и Кровь — всё как обычно, будем сжигать мосты.

Честно сказать, мне безразлично, чем захлебнёшься ты.

Но не привык раздавать я пощаду для ядовитых змей.

Мне ничего объяснять и не надо…

Пей, отравитель, пей!