Жить невыносимо,

Умирать не страшно.

Выживает сильный,

Слабый — в списках павших.

Грешник убивает,

Праведник ворует,

Бессердечный правит,

А безумный судит.

Шибеницы — лесом,

Плахи — площадями,

Деньги стали бесом,

Власти — палачами.

В войне, где бьются все со всеми,

Никто не сможет победить.

В пьянящем пламени презрения

Найдётся капелька большой любви. 

     Постепенно затухало солнце на горизонте. Осенний воздух приносил прохладу и облегчение после слишком жаркого лета. Но ничуть не прохладнее становились отношения чернокнижников и элементалистов: стычки происходили всё чаще, ожесточённые, не на жизнь, а насмерть, и порой начинало казаться, что они будут продолжать сражаться даже тогда, когда выпадет снег. И со всё более растущим напряжением остальные фракции ожидали наступления зимы, с опаской косясь на сцепившихся извечных врагов. Никто из них не знал, на кого ставить, кому помогать, кому высылать подмогу и ресурсы, к кому попытаться примкнуть. Жрецы помалкивали, выветрившись абсолютно отовсюду, не считая полей брани. И каждый знал, что, стоит только оказаться не то что в одном трактире, а на одной улице тёмному магу и магу стихий — самое время смотаться куда подальше, прикрываясь всем, что попадётся под руку. Нередко отряды, подчиняющиеся мелким лордам, бросались разнимать кровопролитные драки, вспыхивающие в городах, дабы защитить мирных жителей. Ситуация накалялась по экспоненте, совершенно выйдя из-под контроля Совета старейшин. Те всё ещё пытались призвать к разуму враждующих сторон, унять их пыл и ненависть, но с каждым разом это получалось всё хуже.

     Царящие вокруг хаос и напряжение не способствовали, казалось бы, тихим вечерам, однако было в этом и что-то очаровательное. Не то чтобы Артемис одобрял столь масштабное насилие, скорее строго наоборот, но всё же происходящее добавляло пикантности. Ему доставляло особое извращённое удовольствие наблюдать за тем, как Гилберт в бешенстве мечется по кабинету, скованный по рукам и ногам условностями, но уже готовый наплевать на всё и рвануться в бой. И, конечно же, юноше нравилось то, как чернокнижник млел и расслаблялся, едва только Акио начинал разминать ему спину или успокаивать нетрадиционными, но весьма действенными методиками. После того как все недоразумения между ними оказались улажены, вампир в самом деле показал себя примерным любовником, более не смея поднимать руку на фаворита. За исключением тех моментов, когда его задница так и напрашивалась на пару увесистых шлепков. Но кое-что всё-таки добавляло дёгтя в их медовый месяц.

     Пассиса будто с цепи сорвался. Он преувеличено подчёркнуто игнорировал собственного старшего брата и общался с ним либо письмами, даже если они сидели в одном кабинете, разгребая карты и доклады, либо через Охотника.

     — Арти, будь так любезен, передай Господину мудаков, что его головотяпы одержали крупную победу в лесах Вальхорея.

     — Милый, кажется, твой брат поздравляет тебя с победой, — ухмыльнулся Акио, удобно рассевшись на коленях у чернокнижника, и тот совершенно не возражал — миниатюрный по сравнению с ним самим юноша никак не мешал процессу.

     — Неужели? — прохладным тоном поинтересовался Господин чернокнижников, не отрываясь от карты, передвигая фигуры на ней то так, то эдак. — Если тебе не сложно, скажи ему, что он может засунуть себе это восхищение в задницу. На худой конец, он скажет это лично, когда я, наконец, избавлюсь от элементалистов на своих землях.

     — Ой, какие мы грозные, — фыркнул Охотник, откинувшись ему на плечо. — А ты ничего ни в какую задницу запихнуть не хочешь? Не то смотри, врачи говорят, что стресс пагубно влияет на потенцию.

     — Хочешь сказать, что у нас в постели что-то не так? — приподнял бровь Гилберт, щипнув хитрого лиса за ягодицу.

     Пассиса стремительно побурел и вылетел из кабинета в два счёта, попутно споткнувшись об кресло и перевернув низкий столик с документами. Акио смешливо наморщил нос от этого почти забытого зрелища, а затем мягко поцеловал Гилберта в щёку. После всего произошедшего он не мог не начать ценить минуты спокойной нежности и размеренной жизни. По крайней мере, теперь он мог не бояться, что его заточат в темницу за неосторожное слово или напоят Пустотой. И как мог упивался этакой вседозволенностью.

     Гилберт продолжил возиться со стратегической картой, прикидывая возможные варианты развития сражений в горячих точках. Акио наблюдал за этим с любопытством, а потом потянулся и, взяв одну из фигурок, поставил в тыл элементалистам. Найтгест покосился на него с осуждением, прекрасно поняв, на что намекает юноша, а потому вернул фигуру на её законное место. Охотник упрямо поджал губы и снова переставил её, молча уставившись на Найтгеста.

     — Артемис, нет! — возмутился мужчина после нескольких минут упрямого безмолвного спора.

     — Артемис, да, — парировал юноша, поставив руки в бока. — У вас уже война. Хуже я не сделаю.

     — Дело не в том, сделаешь или нет, — покачал головой вампир. — Если тебя поймают, это худо закончится для нас всех. Я не хочу, чтобы тебя убили.

     А пока они спорили, две фигуры сами собой двинулись в обход армий и оказались в тылу. Любовники переглянулись, не решаясь задать вопрос. Убедившись, что на него обратили внимание, Сириус стал передвигать фигуры на карте, подсказывая возможные альтернативы ведения боёв. По его мнению следовало позволить элементалистам проникнуть как можно дальше в земли чернокнижников, дать им подобраться к Чёрному замку, а затем взять в окружение силами из других цитаделей, оставив внутри главной твердыни минимум солдат. Помимо прочего, он предлагал начать тайную кампанию по перемещению по Нижнему миру, чтобы нанести удар в сердце Единения стихий. И вот тут-то две фигуры в тылу врага играли важную роль маяков и направляющих.

     — Я не могу оставить замок, — задумчиво проговорил Найтгест, передёрнув плечами. — Это сильно ослабит его защиту.

     — Здесь будет Пассиса. Или мы с ним отправимся в гости к нашим друзьям, — перевёл идею хранителя юноша, покусывая губы. — Лучше, конечно, чтобы ты был со мной, в конце концов, ты сильный маг. Ну и такой удар элементалисты просто не перенесут. Соглашайся, Гил, идея не такая уж и дурная. По крайней мере лучше всего того, что ты уже успел сгенерировать. Тебе хочется в бой, и я предлагаю тебе возможность. А протирать штаны в своём гнёздышке ты можешь и после этого. Более того, я даже готов заняться этим вместе с тобой.

     — Что ж, — Гилберт часто так начинал свою речь, чтобы дать себе лишние секунды для размышления, а так же показать значимость слов, что будут сказаны дальше. — Пусть будет так. После заката выходим.

     Акио просиял и, обхватив его лицо ладонями, крепко поцеловал. Не успел Гилберт толком насладиться нежностью любовника, как тот сорвался с места и вылетел из кабинета, словно пущенная с тетивы стрела. Вампир опустил взгляд на карту, чуть хмурясь. Нечто в этом плане ему не нравилось совершенно, но что, он так и не мог себе объяснить. Пусть и считалось, много раз доказывалось, что чернокнижники не обладают даром предвидеть, Гилберт много лет был Повелителем и свойственное им чутьё всё-таки выработалось. Нескольких часов хватило, чтобы разослать приказы, объяснить план действий и оставить подробные ценные указания, но самое тяжёлое в этом Найтгест оставил на Артемиса.

     Он сам не понимал, что случилось, почему брат вдруг взял его в осаду и начал его игнорировать, не отзываясь даже на простейшие вопросы. Просто в один прекрасный день он натолкнулся на стену отчуждения, столь толстую и ледяную, что становилось не по себе совершенно. Пассиса даже не счёл необходимым поставить его в известность, почему столь сильно на него обозлился. Видимо, он считал, что Гилберт сам способен догадаться.

     — Пассиса, милый, у меня к тебе дело на миллион, — проворковал Охотник, без предупреждений зайдя в комнату младшего Найтгеста. Тот бросил на вошедшего мало соображающий взгляд, вздохнул и выпутался из одеяла, в котором валялся на кровати.

     — Что такое? — сонно поинтересовался вампир, потерев глаза кулаками. — Я уже спать собираюсь.

     — Мы с Гилбертом уезжаем, — скороговоркой заговорил Акио, не давая и слово вставить в свою пылкую речь. — Нам нужно отправиться в Единение стихий, чтобы узнать планы элементалистов и ударить изнутри. Часть войск остаётся здесь, а ты будешь за Господина чернокнижников. У тебя это, кстати, неплохо получается, пока ты не начинаешь спотыкаться обо всё подряд и путаться в собственных конечностях. Так вот. План таков: заманиваем элементалистов в Чёрный замок, а затем берём в кольцо с помощью армии, которая рассеется по другим замкам. Вам главное продержаться до тех пор, пока они не подойдут, поддержать видимость беззащитности. А мы тем временем прервём войну единственным ударом в самое сердце.

     — Хороший план, но мне не нравится, — честно признался Найтгест, подобравшись и даже приосанившись. Такой кукольно-фарфоровый, безобидный и хрупкий, он выглядел даже смешным, пока торопливо скидывал с себя одеяло и трогательную шёлковую пижаму. — У Гилберта нет наследников. А такими темпами они у него не скоро появятся. Так что если он вдруг умрёт во время этой вылазки, фракции будет очень и очень плохо. Да и без него в замке сильно ослабнет защита. В конце концов, он питает охранные руны и многие защитные механизмы, связывая их с Сердцем мира. Если элементалисты пронюхают, что его нет в цитадели, нам придётся туго.

     — Спокойно, — улыбнулся ему Акио, плюхнувшись на кровать рядом с другом и потрепав его за плечо. — Ты и заметить не успеешь, как мы вернёмся с головой Повелителя и победой на блюде.

     — Артемис, не будь таким легкомысленным, — даже как-то раздражённо проговорил Пассиса, но от его руки не отпрянул, даже наоборот подался навстречу теплу и уронил голову альбиносу на плечо. — Возвращайтесь поскорее. Целыми и невредимыми.

     — Будет исполнено, господин, — фыркнул Охотник, отсалютовав ему ладонью, а затем осторожно поинтересовался. — Какая кошка между вами с Гилбертом пробежала?

     — Что? — не совсем понял иномирный словесный оборот Пассиса, поглядев на Охотника, как на слабоумного. — Какая ещё кошка?

     — Секунду, — Артемис чуть закатил глаза, тщательно подбирая слова, которые бы объяснили непутёвому вампиру его выражение. — Вы что, в чужом зеркале взглядами пересеклись?

     — Можно и так сказать, — неожиданно холодно и зло выдохнул Пассиса, а затем снова укутался в одеяло. — Пусть сам рассказывает. Не хочу иметь к нему никакого отношения.

     — Да ты здоров ли? — с сомнением поинтересовался Акио, совершенно не понимая, что происходит.

     Про инцидент с Миррорами ни тот, ни другой Найтгест ему даже не подумали рассказать, а юноша в свою очередь так и не получил ответа от братьев, хоть и писал им письма не единожды и даже пытался связаться мысленно. И тем более его напрягли найденные в кабинете Господина чернокнижников заявления на увольнение. Гилберт отмахнулся от вопросов, мол, вдали от замка им будет безопаснее, и тогда юношу этот ответ устроил, но теперь ему казалось, что он упустил нечто весьма важное. Пассиса покачал головой из стороны в сторону и лёг к нему спиной:

     — Удачной охоты, Артемис.

     Поняв, что диалог юноша продолжать не собирается, Акио только головой качнул и вышел из его комнаты, неуютно поёжившись. Теперь замок казался ему даже слегка пустым, ещё более безмолвным, чем прежде, и оттого он так торопился к Господину чернокнижников, чтобы хоть как-то разбавить невыносимое одиночество. Мужчина дожидался его с определённой долей нетерпения, однако ничего не сказал на то, что Охотник слишком долго где-то шлялся. Помимо прочего Артемис успел заскочить в пещеры дрессировщиков, где шла тщательная подготовка тварей к войне, и оставить там сообщение для Лоренцо, если их вдруг что-то задержит. Юноша открыл было рот, чтобы доложить об успешной сделке с Пассисой, но тут же захлопнул его обратно. Впервые ему довелось увидеть боевую экипировку чернокнижников, которых он, как и многие не слишком погружённые в тайны, внешне отличал лишь по неизменным аспидным плащам и мантиям, реющими за их спинами, точно крылья у нетопырей. Или как странные пиратские флаги. Зрелище это было странным, но в то же время внушало лёгкий ужас и вместе с тем трепет. Ко всему прочему, это не походило вообще ни на что из того, что юноше приходилось видеть раньше. Весь доспех был собран из кожаных вставок разных цветов, от совсем светлых и бурых до тёмных и почти чёрных. Выглядело это так, словно кожевник собрал лоскуты-огрызки, оставшиеся от других изделий, решив сделать из них хоть что-нибудь, дабы добро не пропадало. Но при этом доспех не имел вид нищенский или, упаси тьма, убогий. Стальные перемычки между кусочками кожи тускло поблескивали, тут и там шли ремешки, вниз от пояса спускался эш, прикрывая ноги мужчины, обтянутые кожаными брюками. Высокие сапоги на стопах украшались короткими изогнутыми костяными шипами, служащими и защитой, и орудием. Из наплечных металлических пластин поднималось по два длинных узких клыка, образуя вполне себе естественную защиту. Они изредка начинали тускло мерцать и исчезать, совершенно сливаясь с воздухом, так что случайно напороться на них горлом или рукой ничего не стоило. Высокий воротник-стойка закрывал шею стальной стеной, а за затылком чернокнижника поднимался шипастым полукругом. На голове Найтгеста покоился капюшон, почти спадая на глаза, отбрасывая тень на бледное лицо. Короткие перчатки без пальцев переходили в наручи. Если присмотреться, то на каждом элементе доспеха можно было уловить рунические символы, несомненно, усиливающие некие свойства, о которых Акио не мог догадываться, да и само значение рун от него ускользало, от них рябило в глазах. На поясе Найтгеста разместились ножны с двумя изогнутыми клинками длинной в две ладони, над поясницей держалось крепление для метательных ножей. Помедлив, Найтгест стал накидывать на плечи плащ, и бровью не повёл, когда шипы пронзили ткань, закрепив её на нём куда лучше фибулы.

     — Ну, можно выходить, — будничным тоном возвестил мужчина, оправляя складки мантии и скрывая под ней доспех. Подняв взгляд на Акио, он обнаружил, что тот даже не шевелится и не моргает, пялясь на него во все глаза. — Малыш?

     — Это что? — удивлённо вопросил Охотник, подойдя и распахнув плащ. — Доспех что ли? Или костюм для BDSM?

     — Не думаю, что моё облачение имеет какое-то отношение к сексуальным обычаям, — невозмутимо отозвался вампир, с определённой долей любопытства наблюдая за тем, как юноша общупывает его доспех со всех сторон. — Если ты не забыл, мы на войне.

     — Я не забыл, — осторожно проговорил Акио, притрагиваясь к шипам, опускающимся с пояса Найтгеста. — Но зачем ты натянул юбку?

     — Сам ты юбка, — обиделся чернокнижник, метнув на остряка взгляд. — Это эш. Поясная повязка, можно сказать.

     — Юбка, — упрямо повторил Акио, даже не глядя на трапециевидные разрезы вдоль бёдер. — От чего вообще кожа защитить может?

     Найтгест с тяжким вздохом резким движением вытащил клинок, держа его за лезвие, и протянул альбиносу рукоятью вперёд. Заинтересовавшись, Акио с любопытством повёл носом, взял кинжал поудобнее и сделал выпад, целясь прямо в сердце. Вампир даже не подумал уклоняться от удара, наблюдая за выражением лица любовника. Руны вспыхнули, и клинок жалобно звякнул, скользнул по коже, как по металлу, и Акио по инерции едва не налетел шеей на шип на плече чернокнижника.

     — Ладно, верю, — неохотно признал он, с ещё большим интересом рассматривая доспех мужчины. — А мне такой можно?

     — Когда станешь таким же магом, как я, хоть сто, — ехидно отозвался вампир, а затем указал на лежащий на постели похожий комплект. — Одевайся. По пути объясню, что да как.

     — Что? Я не надену юбку! — возмутился юноша, однако к кровати подошёл и покрутил в руках кожаную рубаху и брюки. — А тут её и нет.

     — Потому что тебе она и не нужна. — терпеливо проговорил мужчина, поправляя ремешки и кольца, которые теперь богато унизывали его пальцы. На каждом, исключая большие, сияло по одному амулету, и Артемис понял, что Господин чернокнижников настроен серьёзно. — У меня это вспомогательный и отвлекающий элемент.

     — Ну да, на мужика в юбке я бы отвлёкся, — съехидничал юноша, скидывая брюки и рубашку. Найтгест едва удержался от того, чтобы поставить наглеца раком и как следует оттрахать.

     — Тебе никогда не надоест, не так ли? — с улыбкой вопросил он, глядя на то, как Охотник забавно пыхтит, натягивая кожаные штаны. Те плотно сели на стройных ногах, и вампир пришёл к выводу, что это тоже вполне себе отвлекающий элемент. — Выглядит великолепно.

     — Спасибо, — отозвался Артемис, откинув с плеча волосы, а затем начав натягивать через голову верхнюю часть доспеха, искренне надеясь, что не будет чувствовать себя в нём идиотом. — Давай, колись.

     — По пути, — повторил вампир, провожая взглядом последний луч заходящего солнца, пересёкшийся с первыми бликами луны. — Давай, в темпе вальса.

     — Раз, два, три, раз, два, три, — неторопливо нараспев протянул Акио, приблизившись к нему и взяв за руки, сделал с мужчиной пару кругов по спальне. Он весело глянул на непробиваемое лицо Гилберта и тихо рассмеялся. А когда вампир вопросительно приподнял бровь, подался вперёд и поцеловал его в подбородок. — Я просто счастлив, не обращай внимания.

     — Запомнил, — кивнул Найтгест, а затем, приласкав его по щеке тыльной стороной ладони, направился к двери. — Хватай стилет и идём. Поедем по тайному подступу.

     — А что, там такой есть? — ворчливо поинтересовался Артемис, покрутившись и так, и эдак, окинув себя в зеркале взглядом и придя к неутешительному выводу, что ему не нравится этот облик.

     — Есть, — кивнул Господин чернокнижников, а затем стал объяснять, пока они спускались по множеству лестниц и двигались в сторону конюшен. — Этот путь достаточно опасен, чтоб туда не лез каждый, слишком обнаглевший и обленившийся. По нему можно попасть в западную часть Единения стихий, а оттуда — в главную цитадель.

     — То есть я зря несколько недель кружил по их территориям? — вспылил юноша, воззрившись на чернокнижника с искренним обвинением.

     — Скажу снова. Это опасное место. Даже мне не хочется появляться там. Но с тобой, думаю, всё будет как надо.

     — Что? — изумлённо выдохнул Акио, потряс головой. — А я тут при чём?

     — Ты мощный источник сил. Это может мне понадобиться, — не пытаясь увиливать, пояснил своё мнение мужчина, даже не посмотрев на любовника. — Так что будь готов.

     — Я всегда готов, ты же знаешь, — передразнил его Охотник, но прекратил задавать вопросы в бесконечном количестве, начав сосредотачиваться.

     Делиться собственными запасами сил с Гилбертом ему ещё не приходилось, и он не знал, к чему себя подготавливать, не выпьет ли вампир весь запас за раз, учитывая его собственные резервы. И вместе с тем любопытство становилось просто невыносимым. Если Гилберт чего-то опасается, значит, на этой дороге таится что-то весьма могущественное. Вороной жеребец Господина чернокнижников уже дожидался их, когда они подошли к конюшням. Это зловредное, гордое создание покосилось на вампира с искренним неодобрением, даже зарычало, когда он приблизился и поднялся в седло. С лошадьми у Гилберта всегда были плохие отношения, он их откровенно не любил, и они отвечали ему взаимностью, однако же этот конь всё же позволял ездить на себе, пусть и без особой охоты. Акио посмотрел на это со смехом, а сам пешим шагом дошёл до складского помещения, только после этого позвав Мундрие. Общая одержимость свободой всё же сроднила их, пусть и не сделав друзьями. К Гилберту Артемис возвращался уже верхом, крепко держа поводья. Лошадь гневно фыркнула, увидев соперника, попробовала сделать свечку, но Охотник угомонил её разбушевавшийся разум. До гор они добрались за считанные мгновения, держась наравне, а затем Найтгест повёл их вдоль склонов, взглядом выискивая нужную тропу. Но, как позже убедился Артемис, найти её оказалось не так уж и просто, даже при том, что Господин чернокнижников уже ездил там прежде. Это вовсе не было широкой дорогой, удобной для перемещения, и скорее уж там следовало ходить пешком, а никак не пытаться проехать на лошадях. Найтгест объяснил это тем, что прежде они покупали горных ящеров у дроу, однако затем снова вернулись к лошадям, так и не сумев привыкнуть к чужой экзотике. Тем более, что покупка такого количества ездовых животных для целой армии сильно била по казне. Да и ящеры оказались не слишком сговорчивы и трудны в управлении. Узкая тропа пролегала между выступов скал, валунов, по коротким ущельям, и иногда поднималась почти что отвесно, отчего их лошадям приходилось совершенно не сладко.

     Чем выше они забирались, тем холоднее становилось, и Артемис про себя ликовал, что не забыл захватить с собой тёплый плащ, дабы совсем не сойти с ума от холодрыги. И лишь одно его волновало во всём этом. Никаких припасов с собой они не взяли, и это не давало покоя. Задавать такой вроде бы глупый вопрос мужчине не хотелось, но Охотник теперь поглядывал на Найтгеста с опаской. Вампиры питались иначе, по-другому поддерживали собственное существование, и в их рацион вполне входили люди, а вот сам Акио таким способом есть не мог.

     — Гил? — протянул он, перекрикивая сильный ветер, приносящий с собой колючие снежинки.

     — М? — неохотно отозвался чернокнижник.

     — Здесь дичь водится? — издалека начал Акио, кутаясь в плащ с каждой минутой всё теснее.

     — Помимо тебя? Больше, чем хотелось бы, — мрачно ухмыльнулся Найтгест, наконец посмотрев на съёжившегося фаворита. — Не бойся, голодным не останешься. Я позабочусь об этом.

     — Знаешь, твой член, конечно, хорошая закуска, но не в этом случае, — ворчливо заметил Акио, скривив мордочку.

     Чернокнижник бархатно рассмеялся, лукаво сощурившись в сторону любовника, всем своим видом говоря: «Я напомню тебе об этом». Но, меж тем, на вопрос юноши он никак не ответил, оставив при себе все соображения. Охотник же решил довериться ему, положившись на чужое планирование, а не на собственное, приняв роль солдата. Вскоре начались снега, и Артемис стал различать в завываниях ветра настораживающие звуки: не то отдалённые крики, не то рычание, не то мольбы о помощи. Ледяные мурашки мгновенно прошлись по спине юноши, и он направил лошадь чуть ближе к Господину чернокнижников. Заметив беспокойство фаворита, вампир мрачно усмехнулся, и в его аметистовых глазах промелькнули искры:

     — Я же сказал тебе. Здесь опасно.

     — Что это за мерзость? Я как будто… — Охотник запнулся, опустил голову, поёжился. — Как будто в Пустоту окунулся.

     — Интуиция тебя не подвела, — согласился Найтгест, и его улыбка стала лишь жёстче. — Здесь стык планов весьма истончился, поизносился. И здесь владения Пустоты.

     Артемис невольно сжал руки в кулаки, стиснул зубы, а коленями бока лошади, изо всех сил стараясь не поддаваться панике. Найтгест протянул руку и погладил юношу по голове, успокоив этим единственным прикосновением. Могущественная аура Господина чернокнижников разлилась по сторонам, укутывая несломимым барьером, оградившим их от призраков. Теперь Охотник видел, что они мечутся вокруг них, скользят, пропадают и появляются. То были исковерканные души: уродливые до черноты, одичавшие и голодные — они тянулись к путникам, но опасались приближаться к вампиру и его подопечному. Их полуистлевшие силуэты бросались в глаза, изгибались в безумной пляске, завораживая и гипнотизируя. Осторожно коснувшись собственной левой щеки, Артемис провёл пальцами по шраму, силясь найти в себе силы на сопротивление дикому липкому ужасу. И почти сразу почувствовал, как защитный кокон Найтгеста сомкнулся на нём плотнее, скрывая от всего.

     Чем выше они поднимались, тем холоднее становилось, да и погружались во владения искажённой реальности: временами юноше казалось, что они едут по чёрной пустыне, отмеченной гулкой тишиной. Тогда хотелось кричать и вопить, но ни один звук не срывался с губ. Акио казалось, что он сойдёт с ума, если сейчас не коснётся Гилберта, не почувствует в этом замершем и ожившем кошмаре чужое тепло. Движения его становились всё более заторможенными, словно он продирался сквозь густую патоку, совершенно не бывшую сладкой. Они устроили привал на другом склоне гор, когда рассвело. Акио специально не спускался со спины Мундрие, вглядываясь в тонкую белую полоску далеко на востоке. Она постепенно расширялась, принимала алые отблески и неровными плавными переливами заливала небо. Облака на такой высоте летели быстро, прогоняемые злыми ветрами, и оттого непогода прошла, но холод оставался, ломя кости и оставляя ледяной осадок на коже. Вампир присмотрел для отдыха небольшую расщелину, словно выколотую в скалах молнией: там можно было укрыться от ветра и перевести дыхание, но Артемис не торопился к нему, наслаждаясь лучами восходящего солнца. В вечно сумрачных землях близ Чёрного замка ему не хватало этого света, и теперь он впитывал его, заранее накапливая силы.

     — Долго ты будешь в солнечных ваннах плескаться? — недовольно поинтересовался вампир, с осуждением глядя на полную блаженства физиономию лиса.

     Против всех поверий вампиры не страдали от прикосновения лучей солнца, хоть и чувствовали себя уютней в тёмное время суток. И Артемис не уставал гадать, с какой стороны можно подступиться к таким существам. Спрашивать Гилберта напрямую юноша опасался, предполагая, что тот сочтёт это попыткой вызнать его собственные слабые места. Мягко ткнув лошадь пятками под бока, Артемис стал спускаться к стоянке, всё ещё подставляя лицо свету.

     — Столько, сколько сочту нужным, — отозвался он, наконец спешившись рядом с мужчиной.

     Его конь приютился в дальней части расщелины, в тупике, поднимающемся над землёй отвесной стеной с острыми зубьями. Мундрие потрусила к жеребцу и с самым невозмутимым видом подогнула ноги, устроившись у него под боком. Тот злобно клацнул зубами, но кобыла даже ухом не повела на это и прикрыла глаза, делая вид, что спит. На скорую руку Найтгест развёл костёр из минимума веток и нескольких магических искр, весело заплясавших на древесине. Стало слегка теплее, но Артемис всё равно сел вплотную к костровищу, едва не засунув в него вечно мерзлявые конечности. Его крупно трясло, да и к тому же желудок начинал грустно подвывать. Найтгест выслушал эти тоскливые рулады со слегка непонимающим лицом, приподнял брови.

     — Никогда бы не подумал, что люди так выдыхаются, — заметил он, а затем со вздохом отошёл от огня и направился на выход из расщелины. — Сиди здесь.

     — А ты куда? Я не хочу оставаться в грёбанном царстве Пустоты! — возмутился юноша, но ноги у него не гнулись, а от слабости кровь стыла в жилах. — Гил, я лучше поголодаю, чем останусь здесь в одиночестве!

     — Такими темпами ты загнёшься от холода спустя два часа, — не оборачиваясь и не останавливаясь, отозвался чернокнижник. — К тебе никто не подойдёт. Сиди здесь.

     Едва не взвыв, Акио ближе придвинулся к огню, протянул к нему закоченевшие руки, дрожа с ног до головы. Сперва его мозг судорожно посылал сигналы по всему организму, не давая уснуть, а после решил, что лучше сохранить энергию. Юноша боролся со сном, как мог, в конце концов, с трудом встал и начал ходить туда-сюда, превозмогая боль в замёрзшем теле. Дышать становилось всё труднее, холод сковывал лёгкие, и от постоянной зевоты слёзы замерзали в уголках глаз. Охотник подозвал лошадей, и те с радостью устроились по бокам от него, но даже этого было мало, чтобы согреться. Он кутался в плащ, прятал руки подмышки и изо всех сил отгонял дремоту, пока не провалился в неё, уложив голову на шею Мундрие.

     Так его и нашёл Гилберт, вернувшийся с охоты. Губы его были окровавлены, а тени тащили за ним по пятам тушу горного козла с разорванной шеей. В первое мгновение вампир не на шутку испугался, увидев неподвижного юношу возле огня, но почти тут же уловил слабое биение сердца и вздохнул свободно. Пока под его строгим надзором тени освежовывали и разделывали тушу, Найтгест осторожно пробрался к юноше и устроил в коконе собственных объятий. Руны на доспехе мягко замерцали, переползли на плащ, позволяя высвободиться крыльям мужчины, которыми он мягко обнял фаворита. Тут же стало теплее, и Акио завозился, едва слышно застонал и теснее прильнул к источнику тепла. Перекусив, пусть и звериной кровью, вампир тоже отогрелся, смог согреть возлюбленного, отогнав от него прожорливый холод. Тот начал приходить в себя, только учуяв запах жарящегося на костре мяса, повёл носом и приоткрыл мутные глаза. Обычно золотистые, янтарные, сейчас они казались нестерпимо светлыми от слабости.

     — Глупый лис. Кто же засыпает в таких местах? — ласково поинтересовался чернокнижник, коснувшись губами лба юноши.

     — Я, — честно ответил Акио, а затем завертелся и устроился компактным комочком на коленях мужчины, с головой укрывшись плащом. — Разбуди через пару минут, ладно?

     Найтгест поглядел на это с мягкой улыбкой и лишь покачал головой. Если бы он не подоспел, Охотник непременно погиб от переохлаждения. Но теперь, когда он мог согревать его, не о чем было волноваться. Только о предстоящем деле. Пройти тропой Пустоты было не так сложно, как оставаться незамеченным на территории Единения стихий во время войны. Если Акио ещё мог прикинуться дурачком, нечаянно забредшим не в ту степь, то у Гилберта такой фокус ни за что бы не прошёл. Скрыть ауру Господина чернокнижников не было простой задачей, к тому же, Найтгесту претила подобная скрытность. В конце концов, он не для того почти полвека проучился в одной академии, а затем ещё столько же в другой, чтобы потом прятать собственное могущество. В ходе войны что-то казалось ему неестественным, странным. Сколько он уже вёл бои с элементалистами, но до такого откровенного и остервенелого уничтожения не доходило никогда. Прежде элементалисты подчинялись требованиям Совета, равно как и чернокнижники, сохраняя шаткое равновесие и не позволяя себе перейти тонкую грань. В этот раз всё было иначе. В последнее время Тарис даже перестал отвечать на его письма, не принимал приглашения на мирные встречи, и это сильно настораживало вампира. Повелителям так или иначе приходилось контактировать, искать способы урегулировать конфликт, иначе бы Талиарен уже давно разлетелся на мелкие кусочки. Или же одна фракция подчинила себе все другие, превратив по-своему прекрасный мир в тюрьму. То, что происходило сейчас, заставляло Гилберта всерьёз воспринять противника и приготовиться держать стальную оборону, накапливая силы и поднимая союзы. Оборотни, давно переставшие обижаться на проигрыш в последней войне, запросто прислали бы войска, дай он только сигнал. Да и жрецы никогда не пропускали подобное, всегда готовые послужить почитаемому ими равновесию. Демонологи и некроманты при прочих равных оставались у Гилберта не на самом лучшем счету, и он держал ухо востро, готовый отбить удар со спины. Больше угнетал союз элементалистов и эльфов, пытающихся увлечь за собой людей и волхвов зимы. Последние испокон веков держались особняком, ведя свою тихую жизнь и наслаждаясь извечным холодом земель, которыми владели. Жители пустынь, гоблины, и болотники и вовсе не рассматривались Найтгестом, как возможные союзники, потому как не раз и не два предавали, потеряв уважение в глазах других фракций. От Алоса Элесского и вовсе можно было не ждать поддержку: он засел на своём проклятом острове посреди Океана смерти, не желая ничего слышать про внешний мир. Конечно, ходили слухи, что он обладает огромными армиями и способными тварями, но всё это оставалось на уровне домыслов. Теперь же Господин чернокнижников встал перед серьёзной проблемой, и выбранная хранителем Охотника стратегия постепенно начинала казаться ему разумной. Шпионы, даже прославленный на этом поприще Тош Накамура, не могли раздобыть сведения о том, что происходит на территории Единения стихий. Стоило им только проникнуть на эти земли, как элементалисты умудрялись их обнаружить, а затем и начать гнать всеми силами. Подобное раздражало, выводило из себя, и часто Найтгест в порыве бешенства переворачивал кабинет вверх дном, а затем отправлялся в тренировочные залы, чтобы выпустить пар. Чернокнижники смотрели на это с тщательно затаённым страхом: вампир столь остервенело бросался на смельчаков, что те выдыхались через несколько минут. Но, надо отдать ему должное, калечить подданных он перестал.

     И всё же сейчас, оставив свою цитадель без присмотра, он не мог не возвращаться туда мысленно, силясь защитить издалека, попытаться понять, что творится за стенами Чёрного замка. Пожалуй, даже лучше, что он не мог это сделать, иначе бы непременно бросился обратно. А потому заставил себя разбудить фаворита, перекусить и двинуться в путь. Времени на то, чтобы отдыхать как следует, у них не было. Артемис ворчал, как старый дед, фыркал на чересчур взволнованного Найтгеста, искренне не разделяя его упадническое настроение. Если, конечно, не считать того, что он весь насквозь промёрз, хотел спать и не совсем понимал, что именно они будут высматривать в тылу врага. Пусть Сириус и объяснился достаточно ясно, Акио несколько опасался того, что им предстоит напасть на Повелителя элементалистов исподтишка. Конечно, по плану должны были явиться подкрепления через Нижний мир, но это мало его успокаивало.

     — Гил? — позвал Акио, когда тропа стала убегать вниз по склону гор, откуда открывался вид на Единение стихий.

     — М?

     — А почему бы нам не телепортироваться?

     — Может, Совет тебе сможет объяснить это, — ворчливо отозвался вампир, поморщившись. Затем вздохнул и продолжил: — У нас есть законы в отношении такой магии. И за их исполнением очень внимательно следят.

     — Каким образом?

     — На каждом, кто умеет их использовать, высекают руны, — коротко пояснил мужчина, глядя строго перед собой. Было понятно, что эта тема ему совершенно не по душе, но он продолжал с непроницаемым лицом говорить. — И если я вздумаю таким способом сбегать в Единение стихий, пока идёт война, не факт, что выживу.

     — Я не видел на тебе никаких рун. Покажи, — требовательным тоном проговорил Акио, дёрнув мужчину за подол плаща.

     — Боюсь, это невозможно, — не изменившись в лице, вздохнул Найтгест, даже не пробуя отобрать у любовника мантию. — Если бы я мог показать тебе собственное сердце, уже бы сделал это.

     — Что? — Артемис приложил ладонь к собственной груди, глаза его расширились. — На сердце? Мне тоже такую поставят?

     — Ты маг, закончивший обучение в академии? — ласково, как у маленького, спросил чернокнижник, глянув на него краем глаза. Артемис покачал головой. — Или ты, быть может, дал клятву одному из Повелителей? Ты не обязан подчиняться этим постулатам, хоть ты и колдуешь.

     — Не колдую! — возмутился Артемис, вспыхнув от смущения и злости. — Очень редко!

     — Нет-нет да и да, — ухмыльнулся Гилберт, прекрасно зная любовь юноши к бытовым заклинаниям. И даже к тем, которые вроде бы не пригодны для подобного использования, но он их всё равно меняет под себя. — В любом случае, ты достаточно свободен и не считаешься даже потенциальной опасностью для того, во что влюблён Совет. Не то чтобы я не был согласен с ними, но иногда жалею, что не могу использовать порталы в личных целях.

     — Равновесие, да? — мрачно ухмыльнулся Акио, крайне выразительно посмотрев на чернокнижника, и тот поморщился, как от зубной боли, но всё же кивнул. — Ладно старые пердуны трясутся над этим, но ты-то куда за ними?

     — По мне так мы уже обсуждали с тобой эту тему достаточно, — резковато отозвался Гилберт, хмурясь и внимательно поглядывая на ветвящуюся тропу. Некоторые из них нарочно вытаптывали горные великаны и тролли, надеющиеся на лёгкий обед, зашедший к ним в логово. — Если бы я мог всё это сказать тебе в двух словах, уже бы давно это сделал.

     — Так давай не в двух.

     — Не беси меня, Акио, дьявол! — Гилберт посмотрел на него очень выразительно, но ничего не сделал, и юноша лишь с прохладным любопытством изломил бровь. Чернокнижник вдохнул поглубже, приходя к умиротворению, затем медленно заговорил, взвешивая каждое слово: — Всю нашу магию и силы мы получаем от Души этой подлунной. Она изнеженная, ломкая, сложная и своевольная. Кто является в жизнь со способностями к теням, кто к целительству, кто к общению с погибшими. Между нами установлен шаткий, валкий баланс: стоит только кому-то склонить чашу множественных весов в свою пользу, как остальные слабеют, истощаются силы, и они вынуждены восстанавливать баланс. Война — лишь способ остаться в живых, не исчезнуть в забвении, как маг с особыми силами. Мы могли бы заключить альянсы, союзы, жить в спокойствии и благодати. Но что станет с Душой подлунной, если магов станет слишком много? Возьмёшь больше, чем тебе нужно, меньше, итог один: она начнёт истощаться, погибать, как и все мы. Пойми меня, Артемис, я не хочу уходить отсюда. Как и тебе, мне милы эти места, я живу здесь уже несколько веков и до сих дней узнаю много нового. Эта обитель никогда не закончит удивлять нас.

     — Как можно торчать в одной дыре столько лет? — проворчал Охотник, пусть и понял Гилберта, но всё же его дух странника не позволял сидеть на месте.

     — Я отвечу тебе на это после ещё нескольких веков с тобой, — ухмыльнулся чернокнижник с крайне лукавым видом.

     — Ха-ха! Вы посмотрите на этого шутника! — Акио залился краской и отвесил любовнику шутливый подзатыльник. — Тоже мне, нашёл дыру.

     — Я бы назвал это иначе, — не унимался Найтгест, у которого, похоже, улучшилось настроение. — Щёлочка тогда уж.

     — Ага, дупло, выемка, лаз и другие синонимы, — передразнил его Охотник, тоже несколько повеселев. По крайней мере разговор отвлекал от холода и усталости. — Тоже мне нашёлся знаток хитрых словечек.

     Гилберт посмотрел на него странно. Слишком странно. А затем улыбнулся и с несколько таинственной интонацией многозначительно произнёс:

     — Не буду отметать очевидное. По долгу службы я должен знать много слов.

     — Видимо, чтобы затыкать ими дыры.

     — Для тебя у меня найдётся что-нибудь посущественнее словес.

     — Дохлые боги, так послушаешь тебя — хоть консервные банки твоими фразочками открывать. Кто так говорит вообще? — застонал Артемис, которого манера Господина чернокнижников говорить иногда вводила в ступор. Он будто специально выбирал и строил предложения так, чтобы завернуть покрепче и непонятней. — Неужели так сложно сказать: «не буду отрицать»?

     — Ты даже помыслить не можешь, — глумливо отозвался вампир, мастерски уворачиваясь от очередного подзатыльника. — Заметь, я тебе не делал замечаний, когда ты начал толкать свои словечки из юдоли изгнанников.

     — Юдоль! — нарочито помпезно выплюнул Акио, разведя руками. — Ты псих, Гилберт, точно тебе говорю. У тебя фобия простых выражений?

     — Может, — прыснул Найтгест, а затем натянул поводья и приподнял руку, призывая остановиться. Он внимательно вгляделся в раскинувшиеся внизу скалы и расщелины. Места казались абсолютно безжизненными. Однако из-за отрогов во множестве повсюду поднимались столбы дыма. Лицо Господина чернокнижников помрачнело, между бровей пролегла морщинка. — Что там у них за возжигание?

     — Нетипично для этих мест? — поинтересовался Артемис, рассматривая уносимые ветром струи густого дыма. — Как будто… подожди.

     — Что?

     — Пахнет трупами.

     Гилберт удивлённо глянул на него и вопросительно приподнял брови, но Артемис не ответил. Он до предела сосредоточился, обострив все свои ощущения, не обращая внимания на вампира рядом с собой. Гилберт молча наблюдал за тем, как зрачки юноши вытягиваются в вертикальные линии, как янтарь его глаз наполняется нестерпимым золотым сиянием. Черты лица Акио заострились, кожа словно посерела. Такого Найтгесту прежде не доводилось видеть, и он с искренним любопытством и растущим недоумением смотрел на фаворита. Тот потянул носом воздух, приоткрыл губы, проведя по ним будто змеиным языком, повернул голову, улавливая звуки.

     — Там сожгли множество людей, — произнёс Охотник уверенно, вновь принявший привычный миловидный и безобидный облик. — Может, у нас есть союзники, о которых мы не подозреваем?

     — Сильно в этом сомневаюсь, — буркнул Гилберт, а потом соскочил со спины коня. — Мне надо связаться с Советом. У меня… что-то не так.

     Артемис вздохнул и сложил руки на луке седла, ссутулившись. Найтгест принялся чертить в воздухе несколько кругов, сливающихся в один. Они наполнялись глубинной темнотой, до того прожорливой и переливчатой, что по спине начинал ползти холодок. Мужчина приложил ладонь к её поверхности, и мрак проступил в его глазах, затмив аметистовое сияние. Губы чернокнижника беззвучно шевелились, замирали, вновь изгибались. Акио не слышал и не мог разобрать, о чём и с кем он говорит, изнывая от нетерпения, но ничем этого не выдавая. Это не походило на обыкновенную телепатическую связь и заставляло задуматься о том, сколько ещё условностей таится за почётным званием Повелителя.

     — Едем, — быстро проговорил мужчина, поднимаясь в седло через четверть часа. Охотник совершенно околел за это время и успел проклясть его всеми известными вежливыми обращениями. — Тарис не связывался с ними уже неделю, не отвечал на письма. Там что-то неладное.

     — Думаешь, на них кто-то напал всё-таки? Варвары?

     — Не исключено, — кивнул Найтгест, отправляя коня шагом по склону. Спуск оказался ещё тяжелее и круче, чем подъём. — Но, заметь, от атак на нас это их не остановило. Значит всё совсем не так, как кажется.

     — Не знаю, заметил ли ты, — задумчиво пробормотал Акио, запахнув плащ поплотнее, — но в последнее время происходит много странных вещей.

     — Ты о вспышках безумия?

     — Да. Не могло ли ваше Сердце мира пойти в разнос?

     — Тьма, Акио, думай, когда заявляешь о таком. И молись своему дикому богу, чтобы это было не так! — с жаром выпалил чернокнижник, посмотрев на него, как на исчадие ада. — Ты хоть понял, что сказал?!

     — Я-то понял, а ты не хочешь признавать возможность такого, — ничем не выказав, что оскорбился, отрезал юноша. — И у меня нет бога. Мог бы это уже запомнить.

     — То, что ты его не почитаешь, не означает, что ты не находишься под его защитой.

     — Что-то я не замечал, чтобы меня кто-то защищал. Ты же смог меня…

     — А если бы ты выказал хоть каплю почтения Воплотителям, этого бы не случилось, — закусил удила вампир, не терпевший, когда Акио напоминал о его поступках. — И если бы не показывал зубы — тоже.

     — То есть ты полагал, что я буду молча терпеть эти издевательства?

     — Зачем ты опять поднимаешь эту тему? Я уже многажды извинился.

     — И ещё столько же придётся. Так вот. С чего ты взял, что такой вариант не возможен?

     — Полюбопытствуй у своего деда, почему он отвёл нам с полсотни эпох, — ядовито отозвался Найтгест, всё ещё кипевший и злившийся, а оттого говоривший резко, почти грубо. Артемис красноречиво посмотрел на него, но не ответил.

     В молчании прошло ещё несколько часов, пока они не оказались среди множества вздыбленных невысоких скал в три человеческих роста. Между ними можно было бы пройти вдвоём, однако же верхом пришлось ехать друг за другом. Запах горелой плоти становился всё отчётливей и ближе. Оба путника напряжённо прислушивались к абсолютно неестественной и гулкой тишине. Ни зверей, ни птиц, ни людей — только эхо копыт по камню и завывание ветра среди скал. Гилберт остановил коня, опустил голову, рассматривая что-то внизу, и Артемис вытянул шею, затем аккуратно протиснулся рядом с ним и едва не вскрикнул. Сразу перед ними начиналась расщелина, расширяющаяся к низу и уходящая в землю на десятки метров. Прежде в этих отчасти подземных лабиринтах располагался главный город дома Плодородной земли. Теперь же по нему словно прошёлся ураган из огня и стали. Что не сгорело, то сломалось, кто не истлел в общей свалке тел, того настиг клинок. Артемис прижал ладонь ко рту, сдерживая тошноту, и отвёл взгляд.

     — Это не мои люди, — безразлично произнёс Господин чернокнижников, напротив, неотрывно глядящий на выжженный и вырезанный город. — Напал кто-то, не подчиняющийся условностям фракций.

     — Кто мог такое сотворить? Это бесчеловечно.

     Гилберт указал пальцем на возвышающийся над горой трупов стяг. Длинный стальной прут украшало не по ситуации васильково-синее знамя, на котором распростёрло щупальца создание, похожее на осьминога. Множество мелких лап раздваивалось на концах, а клыкастая пасть угрожающе распахнулась.

     — Я не видел такого раньше, — озвучил общую мысль Акио, сглатывая кислый ком и морщась. — Мы едем в Сердце стихий, надо полагать?

     — И немедленно, — кивнул Найтгест, а затем отправил коня вдоль тонкой кромки, идущей над расщелиной.

     Хрупкие с виду мосты соединяли между собой каменные платформы, образуя сложную паутину переходов и тропок. Костры ещё чадили, испуская едкий дым, режущий глаза. Но где бы ни проходил их путь, они обнаруживали либо трупы, либо костровища. И чем ближе к центру территории фракции, тем чаще встречались им эти картины. Среди лесной чащи на возвышении, озарённый сиянием стихий, сверкал главный замок элементалистов, но всё же было в этом блеске и что-то зловещее, мрачное. Прилегающие к нему территории, сокрытые лесом, казались наполненными густой хищной и голодной тьмой. Въезжать под покров ветвей не хотелось, а потому Гилберт слегка одёрнул коня, и тот замедлил бег, сперва переходя на рысь, а уж потом на шаг. Мундрие подстроилась, а Акио скользил взглядом по стволам, выискивая врагов.

     — Слышишь? — поинтересовался у него Найтгест, и юноша обречённо кивнул. Абсолютная тишина. — Это плохо. Обыкновенно здесь весьма шумно и весело.

     — Ты бывал здесь прежде?

     — Не единожды. Не подумай, будто бы это всё было мне по душе, но политика — дело тонкое.

     — Как презерватив для острых ощущений. И что-то мне подсказывает, что сейчас он порвался.

     — Извини? — Найтгест даже не посмотрел в его сторону, но Акио всем своим существом почувствовал недоумение и повисший в воздухе вопрос.

     — Некоторые контрацептивы у нас так называются в Сотминре. Такой резиновый чехол для члена, — невозмутимо объяснил Артемис. И пусть рассуждал он о таких вещах в расслабленной и пренебрежительной манере, лицо его хранило мрачное сосредоточение. Стилет медленно и бесшумно явился на свет. — Я предпочитаю без них.

     — Надо полагать, я тоже, — пробормотал мужчина, затем повёл руками, поманил к себе лесной мрак, но тот даже не подумал шелохнуться. — Любопытно. Поехали.

     Акио старался держаться к чернокнижнику поближе, прекрасно понимая, что, если на них нападут, именно он сможет обеспечить лучшую защиту. Складывалось ощущение, что тени, ползающие у корней деревьев, перебирающиеся со ствола на ствол, живые. И они даже не думали подчиняться Найтгесту, но и не нападали, словно выжидали. Замок встретил их эшафотами, висельницами, безмолвием смерти. К каждому трупу гвоздём прибили свиток, в котором значился приговор. И одним из тел, болтающихся в петле, оказался Повелитель элементалистов. Тарис Молниеподобный подрастерял свой лоск и блеск, и потрёпанные лохмотья лениво трепыхались на ветру. Гилберт поднялся на эшафот, осторожно снял свиток, угрюмо посмотрел на строчки, а затем протянул его Артемису. Юноша сглотнул и принялся читать.

     «Преемник тирании и насилия, Тарис Молниеподобный, приговорён к смертной казни через повешение и уничтожение разума. В числе его преступлений: незаконные изгнания, махинации с казной, использование изгнанников и их детей в качестве подопытных и экспериментальных материалов.

     Приговор приведён в исполнение Повелителем элементалистов Адалардом Изгнанным».

     — Кто это? — растерянно поинтересовался Артемис, чуть нахмурившись.

     — А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответил Гилберт, не сводя взгляд с Тариса.

     — Неужели же Акира? — Гилберт кивнул, и юношу всего передёрнуло. — А я предупреждал тебя.

     — А я дал тебе задание по их ликвидации, — отрезал Гилберт, вздохнул и вернулся в седло, окинул взглядом безрадостный пейзаж. — Что ж, сейчас я буду иметь дело с собственной невнимательностью. Извини.

     — Ты здоров? — не выдержал и фыркнул Охотник, а затем чуть нахмурился. — Закрой разум.

     — Зачем?

     — Кто-то пытается проникнуть в мой. Я просто предупреждаю. Это мера предосторожности, все дела.

     То ли Найтгест почувствовал тоже самое, то ли поверил на слово, однако закрыл собственное сознание. Из леса донёсся рёв, ничем не похожий на людской или звериный. Артемис выпрямился в седле, развернул лошадь, пусть та и начала нервно топтаться на месте, вертя головой. Гилберт последовал его примеру, вытаскивая клинки. Медленно, один за другим, в ворота стали просачиваться существа, затем поползли через стены, из замка, зашевелились трупы. Пасти их распахивались до горизонтального положения зубастых челюстей. Они волочились медленно, но неумолимо, приближаясь к нежелательным гостям.

     — Тьма великая, — прошептал Найтгест, а затем махнул Акио. — Уезжаем, немедленно!

     Поводов не подчиниться юноша не нашёл и с готовностью поддал лошади пятками под бока, направляя вслед за мужчиной. Тени вырывались из-под земли, рассталкивая существ, отбрасывая их и образовывая узкий коридор. Твари быстро подрывались обратно на ноги и вновь устремлялись в сторону беглецов. Их общее давление на блоки вызывало острую головную боль, а вой, сплетающийся в один оглушительный вопль, — желание закрыть уши или закричать в ответ не менее пронзительно. Охотник не различал дороги, съёжившись и ссутулившись, доверившись Мундрие. Его трясло, по венам струился нестерпимый жар, а спину ломило. Артемис застонал, чувствуя, что вот-вот свалится со спины лошади прямо в протянутые лапы монстров.

     — Артемис! — крик Гилберта едва настиг его. Юноша вывалился из седла, и его немедленно окружили. Чернокнижник натянул поводья, спрыгнул на землю, отбиваясь от тварей. — Артемис!

     Раздался крик: полный ярости и первобытной злости, совершенно не напоминающий голос Акио, клич пронёсся по округе, на несколько секунд оглушая и сбивая с толка. Твари отшатнулись, завопили ещё громче, усиливая натиск, как на их разумы, так и на них самих. Гилберт лишь краем глаза увидел взвившуюся над землёй серую крылатую тень. Существо махнуло длинным шипастым хвостом и камнем обрушилось на головы пожирателей разума. Засверкал стилет, разя тварей, снимая их головы одну за другой. Яростный вихрь его атак гипнотизировал, сводил с ума, задавал ритм собственного боя, и Гилберт заражался этим кипучим азартом, застывшим в воздухе. Артемис зарычал, оскалился, показав острые зубы, махнул хвостом, задев шипами по морде твари, а после припал к земле, и двое столкнулись головами. Преобразившийся Охотник двигался куда быстрее: его по-звериному выгнутые и покрытые серой чешуёй ноги оставляли на земле следы когтей, не раз и не два поднимаясь в воздух повыше, чтобы оттолкнуть тварей. Их количество, казалось, не уменьшалось, а лишь возрастало, сколько бы лазутчики их не вырезали. Гилберту приходилось нелегко, несмотря на то, что действовал он и чарами, и клинками, но некоторые атаки всё же задевали его, а меж тем приходилось защищать и собственный разум, давление на который только усиливалось. Вариантов было немного: либо они продолжат отбиваться и пятиться в сторону гор, а затем выдохнутся и погибнут, либо он прибегнет к одному из заклятий в своём арсенале. Слишком слабое — не хватит на всех, а он истратит со временем свои резервы; слишком сильное — это может кто-нибудь заметить, и тогда возникнет закономерный вопрос. А что же Господин чернокнижников забыл на территории врагов, с которыми воюет? Жить Гилберт, как ни странно, любил и пока что не собирался встречаться со своими почившими предками.

     Чернокнижник начал плетение заклятья, уйдя в глубокую концентрацию, не обращая внимания ни на рычание Акио, ни на вой тварей. Лабиринт зеркал был сложнейшим колдовством, требовавшим от мага огромных затрат сил, а помимо этого серьёзной подготовки. Не многие Повелители чернокнижников могли себе позволить подобные чары. Следовало точно знать, в каком месте оставить след собственной тени, где ослабить давление, сколько сил вложить в каждую стену, чтобы всё вышло именно так, как надо, а не наперекосяк. Даже Гилберту приходилось несладко во время творения такого уровня заклятия. И каждый раз, используя его, он сильно рисковал не только своей шкурой, но и целостностью ткани мира. Конечно, если Совет узнает о подобном, а он обязательно узнает, Господину чернокнижников намылят шею, однако у него был заготовлен весомый аргумент в виде двух средних пальцев на руках. Земля задрожала, и пожиратели разума насторожено замолкли, замер и Артемис, поворачивая рогатую голову из стороны в сторону, повёл носом и шустро нырнул к Гилберту, встав с ним спина к спине. Гул становился всё громче, а затем грянул грохот: зеркальные стены воздвиглись разом, некоторых тварей разрезав напополам, некоторых откинув подальше. Установилась гробовая тишина. Лабиринт поглощал подавляющее большинство звуков, и совершенно не давал сориентироваться на местности. Охотник обернулся к Гилберту и низко зарычал, наклонив в его сторону корпус.

     — Тише, — примирительно и устало выдохнул мужчина, даже не подумав шарахнуться или отодвинуться от него. — Не надо на меня скалиться. Я тоже так умею.

     — Что это за хреновины? — низким хриплым голосом проговорил Артемис, не сводя немигающего взгляда нестерпимо золотых глаз. Выглядел он безумно угрожающе, и на секунду Гилберт впервые испытал страх, глядя на него. — Ты запаниковал, когда их увидел. Я жду объяснений.

     — Тебе недостаточно того, что было сейчас? — с некоторым раздражением поинтересовался вампир, дёрнув плечом. Он устал после творения заклинания, ему нужно было немного перевести дух, и к спорам с упёртым Охотником он не чувствовал себя готовым. — Это то, из-за чего изгнали Акиру. Достаточно?

      — Вполне, — кивнул юноша, а затем огляделся, подошёл к зеркалу и покрутился перед ним. Сапоги треснули, но доспех всё ещё держался, пусть и с трудом. Акио повёл головой туда-сюда, внимательно осмотрел себя. — А это что за хренотень?

     — Ты, — не удержался от шпильки Найтгест, сползая по стене на землю и прикрывая ненадолго глаза. Он слишком устал. — Я не знаю. Доволен таким ответом?

     — Конечно нет, — буркнул Артемис, затем присел рядом с мужчиной. — Что будем делать? Может, теперь ты согласишься нас телепортировать?

     — Согласился бы, но не думаю, что сейчас способен на подобное. Надо пополнить запасы сил, — Гилберт говорил очень медленно, то и дело встряхивался, отгоняя от себя дрёму. Перманентные блоки на сознании, создание и поддержание лабиринта, мелкие заклятья, да ещё и слишком долгое даже для вампира время без сна порядком истощило Господина чернокнижников.

     — Эй, я же для того здесь и есть, — голос юноши вновь стал привычным, и, открыв глаза, Найтгест обнаружил, что перед ним сидит всё тот же приятный глазу Артемис. Потрёпанный, уставший, босой, зато в великолепном доспехе чернокнижника. — Давай. Возьми, сколько тебе нужно.

     Акио повернулся к нему спиной, и чернокнижник с некоторым недоумением изогнул брови.

     — Лопатки, — подсказал Охотник, повернув голову. — У меня там концентрируется сила.

     Господин чернокнижников протянул руку и коснулся спины юноши, ощущая, как его оголодавшая душа потянулась навстречу к Акио. И стоило только тому открыться навстречу, как чернокнижник почувствовал все те силы, что юноша всегда скрывал от других, не видел в них никакого смысла. Чистый поток могущества хлынул по венам, наполняя энергией и давая вздохнуть полной грудью. Мужчина не мог поверить собственным ощущениям, с осторожностью прислушиваясь к ним, увлечёный этим сиянием. Артемис дёрнулся, но Найтгест удержал его, не дав отпрянуть, плотно вцепившись в источник сил.

     — Гилберт, отпусти, — просипел юноша, не успевая поглощать силы из окружающей среды и передавать их чернокнижнику.

     Вампир опомнился и ослабил хватку, пристыженный собственной жадностью. Но смог легко подняться на ноги, помог любовнику. Артемис покосился на него с осуждением, помялся с ноги на ногу, стоя на передней части стопы. Твёрдая земля впивалась в ступни, а холод пробирал до костей. Несколько пожирателей просочилось в их ответвление лабиринта, но вампир запросто разобрался с ними, затем став чертить портал. Тот заискрился, зашумел, и Акио с Найтгестом шагнули в тёмную арку. Но против их ожиданий они оказались далеко не в землях чернокнижников — их откинуло гораздо южнее.

     — Ничего не понимаю, — пробормотал Господин чернокнижников, упрямо принимаясь создавать новый переход.

     Однако и этот не сработал, выплюнув их, как мусор, в том же месте. Охотник наблюдал за его потугами с весельем, но всё же испытывал волнение.

     — Дело в Акире, — спокойно пояснил он после пятой неудачной попытки. — Не уверен, но чувствую это. Он каким-то образом повлиял на материю. И теперь любая матрица перемещения будет заведомо неверной — всё поменялось. Нам придётся добираться своим ходом.

     — Я мог бы высчитать нужные числа, — задумчиво протянул Найтгест, поджав губы.

     — Ты думаешь, на это есть время? — поинтересовался Охотник, иронично приподняв бровь. — Наши лошади погибли, до ближайшего города я не знаю, сколько идти. А когда мы доберёмся до замка, от него могут остаться обугленные руины, а от твоих людей — армия пожирателей разума. Ты этого хочешь?

     Вампир отрицательно мотнул головой, и они двинулись в путь, направляясь строго на север. Первым препятствием стала река Бофу, отделявшая южную часть Ифарэ от северной. Бурная, широкая, с крутыми берегами, она не оставляла шанса пересечь её вплавь. Ближайшая же переправа находилась в нескольких милях на восток, и Артемис начинал подумывать о том, что завидует птицам: ноги были стёрты в кровь, ныли и горели, и идти становилось с каждым мгновением всё тяжелее. Впрочем, небольшое фермерское поселение встретилось им быстрее, и Гилберт выкупил двух лошадей. Они возили телеги с товарами в города, не подходили для верховой езды, но всё было лучше пешего хода. Особенно для изнемогающего Охотника. Клячи передвигались не слишком быстро, пофыркивали на седоков, а те в свою очередь позволили себе отдохнуть. И, несмотря на счастливое приобретение, путь им предстоял очень долгий.

❃ ❃ ❃ 

     — Я понимаю, что это тяжкая ноша и выбор, но я прошу вас всех: нужны добровольцы, которые останутся на защите замка, — слабый, блеклый голос всё равно перекрывал гвалт, царящий на территории замка.

     Остатки армий вернулись ни с чем, и теперь их собирались разбить на ещё более мелкие части, и одну из них оставить в Чёрном замке. Пассиса Найтгест обводил взглядом усталые лица, вчитывался в мысли каждого. Все они шептали об одном: люди ждали неминуемой гибели, не видели надежду на спасение и всё, о чём могли мечтать — снова увидеть семью, друзей, отдохнуть без страха более никогда не проснуться. Угроза со стороны элементалистов была слишком велика, и это понимал даже самый заурядный чернокнижник. Оттого просьба Найтгеста казалась безумной. Неужели он надеялся, что они смогут удерживать оборону замка, что справятся с натиском извечных врагов? Кто согласится прийти на помощь в таком плачевном положении? И куда подевался Господин чернокнижников? Эти вопросы не срывались с губ, но Пассиса против воли слышал мысли, полные отчаяния и скорби. Боевой дух упал ниже возможного, и он совершенно не знал, чем сможет поднять его. Чувствовал, что собственные руки опускаются в ожидании неизбежного. Каково было его удивление, когда из тёмной толпы вперёд вышли двое и двинулись мимо заместителя Господина чернокнижников в замок. Оборотень и дрессировщик весело перешучивались между собой.

     — А что, пушистый, не боишься, что я тебя во время боя в драконий рог скручу?

     — Это тебе надо волноваться, что я от тебя пару кусков отхвачу. Посмотрим ещё, кто кого.

     — Спорим, а?

     — Давай. Если я выиграю, с тебя выпивка.

     — А если я?

     — То ты проставляешься в честь победы.

     — Слышь, не обалдел ли?

     — Не слышу, у меня в ушах морковь.

     Чернокнижники замялись, поглядели им вслед, а затем стали по одному проходить мимо Пассисы в замок, чтобы заняться подготовкой обороны, возможно, последней в своей жизни. Их набралось не больше трёхсот, но Пассиса посчитал, что этого хватит, чтобы продержаться до прихода подкрепления, если грамотно организовать расстановку и обозначить приоритеты. В тот же день все студенты академии были оповещены об отмене учебных мероприятий на неопределённый срок, те же, кто пользовался студенческим правом жить в замке, получили направления в безопасные места. Ответственные за доставку посланий в другие цитадели отбыли сразу, как только двери замка закрылись, заперев тех, кто был обречён. Несколько подземных ходов завалили и взорвали, дабы предупредить возможность проникновения врага с тыла. Тварей из пещер дрессировщиков привели в полную боевую готовность. И, пусть их было плачевно мало, Лоренцо поклялся, что каждая из них положит свою жизнь на защиту чернокнижников, что на одну из них придётся по двадцать, а то и тридцать элементалистов. Пассиса не слишком доверял подобным расчётам, но позволил дрессировщику взять узды правления в этой части их защиты. Ров наполнили острыми железными клиньями и копьями, а затем залили смолой, чтобы обеспечить элементалистам самый тёплый приём из всех. Немногие оставшиеся алхимики трудились, собирая из доступных составляющих самые мощные эликсиры и зелья, предназначенные не столько для уничтожения, сколько для поддержания сил; лучники и маги патрулировали стены постоянно и неустанно, готовые в любой момент доложить о приближении врагов. Пассиса же получал письма от других Повелителей и лордов, в которых значилось одно: им готовы прийти на помощь по первому же сигналу. Самое первое письмо пришло ему от Лорда оборотней, Арлана де’Мос. Тот был краток и ёмок: его подчинённые уже были оповещены о плачевном положении союзников, и собирались выступить из своего замка заранее, чтобы в случае чрезвычайной опасности прибыть первыми. Пассиса испытал определённого рода облегчение, получив столь пылкое послание, но вместе с тем, история этих двух фракций всегда трактовалась по-разному. Между оборотнями и чернокнижниками было три войны, и каждый ждал подвоха от другого. И теперь, воспитанный в вечном ожидании войны, не привыкший кому-либо доверять, молодой Найтгест подозревал, что оборотни не побрезгуют нанести удар в спину, если маги теней покажут слабость. Жрецы хранили странное молчание, и вот это как раз-таки напрягало юного вампира более всего. Это могло значить что угодно: от полного уничтожения чернокнижников, до того, что они и без помощи своих прорицателей прекрасно справятся с проблемой. Тыкать пальцем в небо Найтгест никогда не любил, особенно учитывая размеры их неба и его отношение к миниатюрным кистям вампира. Люди отсиживались в стороне, предпочитая не попадаться под раздачу от более могущественных фракций, развязавших мировую войну. Их чернокнижник не осуждал, пожалуй, на месте смертных он бы поступил точно так же. Вот только он был в совершенно ином положении. Демонологи и некроманты дали своё согласие на оказание помощи главенствующей фракции. Собственно, выбор их был в этом случае невелик: уже давно чернокнижники подмяли под себя и тех, и других, дав им своё покровительство, но взамен получая абсолютную поддержку магов. В их лояльности сомневаться не было смысла, потому как элементалисты не пылали к ним особой любовью, почитая не менее отвратительными тварями. В случае победы чародеев стихий тем, кто хранил верность чернокнижникам, пришлось бы весьма туго. А потому Пассиса сделал ставку именно на старый союз. В конце концов, с ними он хотя бы знал, чего ожидать.

     А затем началось это. Уверенность юноши в настоящем противнике покачнулась. Найтгест знал и основные приёмы элементалистов, и их уловки, и слабости. Но те, кто явился под стены Чёрного замка, точно не были их врагами. Обладая исключительным псионическим даром, Пассиса ещё издалека почувствовал могущественную волну, хлынувшую в их сторону, и в самый последний миг успел раскинуть сети защиты. Ментальная атака была мощной, но ненаправленной, скорее бывшей пробой почвы. И в тот момент, когда две псионические волны столкнулись, Пассиса понял: кто бы ни был его противником, но он почувствовал всё то же самое, осознал, что в замке есть сильный ментальный маг. Битва началась ещё задолго до того, как первые заклятья полетели в стены вместе со снарядами катапульт и стрелами. Два псионика вцепились друг в друга, как дикие звери, даже не думая уступать. Но в отличие от своего соперника Пассиса никогда не оттачивал своё мастерство для того, чтобы причинять вред, не пытался контролировать или убивать с помощью своих сил. Зато он великолепно умел защищаться от подобных нападок и, более того, защищать от них других. И теперь ему не было смысла дальше контролировать себя и держать за семью замками свои способности. Первую часть армии элементалистов смело под напором чернокнижников, едва они только показались из-под укрытия леса. Осаждённые возликовали, но радость их длилась не долго: всё новые и новые маги являлись под их атаки, словно бы не понимали безумие подобной затеи.

     — Отставить огонь! — резко скомандовал Люук, наблюдавший за происходящим со стены.

     Он и несколько других оборотней рассредоточились по всему периметру и собирались вступить в бой, когда элементалисты подойдут достаточно близко, но что-то его насторожило в происходящем. Да, у них были и алые плащи, и источали они полагающийся запах, но ко всему прочему было в этом всём и нечто другое. Чародеи шли сами, без какой-либо поддержки тварей, которых они так любили призывать, не было видно и прославленных големов или большого количества осадных машин. Нечто подобное не могло бы повергнуть в бегство хорошо оснащённую армию чернокнижников. Элементалисты приближались медленно, неторопливо, перешагивая через трупы, а иногда идя прямо по ним, не обращая на них ровным счётом никакого внимания. Тела же даже не думали истлевать, а лежали на земле изломанными куклами, словно их ещё до встречи с чернокнижниками нещадно пытали и били всем, что попадалось под руку. Ветер донёс запах мертвечины, и Люук отпрянул от края стены.

     — Они объединились с некромантами! — рявкнул он, и новость понеслась по рядам защитников.

     Оборотень бросился к спуску на внутренние территории замка, чтобы донести весть до Пассисы. Разум того был крепко накрепко закрыт, и мысленный зов даже не думал доходить до него. Возможно, он уже знал, что произошло, но Люук не мог быть в этом уверенным. Однако Найтгест уже спешил ему навстречу по ступеням, и лицо его было как никогда бледным, и отчётливый отпечаток страха остался на нём.

     — Они объединились с некромантами, — выпалил оборотень, и Пассиса замер, изумлённо распахнув глаза. — Что собираешься делать с этим, Ис?

     — Свяжись с Лордом Арланом, пусть немедленно высылает оборотней нам на подмогу, — несколько заторможено отозвался юноша, затем поморщился и помял виски, точно его мучила головная боль. — Но у нас есть беда пострашнее. Их ведёт псионик. Возможно, он даже сильнее меня. Отдай приказ всем как можно тщательнее подготовиться к ментальным атакам. И следует связаться с людьми и жрецами. Мы не сможем справиться с элементалистами и некромантами разом. Не знаю, следует ли вспоминать про демонологов в таком случае.

     — Где Гилберт и Артемис, когда они так нужны? — прорычал оборотень, оборачиваясь к выходу из замка и борясь с подступающим отчаянием.

     — Они отправились в Единение стихий, чтобы разузнать обстановку. Боюсь, они опоздали. Или ещё хуже того, — прошептал Пассиса, а затем уложил ладонь на плечо оборотню. — Крепись, Люук. Нам понадобятся все наши силы, чтобы выстоять.

     Зверь кивнул строго, по-военному, а сам направился вместе с чернокнижником к стенам замка. Пассиса хранил тягостное молчание, выдерживая псионический напор противника с каждым мгновением всё увереннее. Но защитить каждого своего подчинённого он смог бы лишь через многие годы упорных тренировок. Теперь он мог лишь надеяться, что его сил хватит на то, чтобы защитить большинство, а те, до кого не сможет дотянуться, справятся сами. На стенах осаждённой цитадели царило неприятное оживление: пока Люук искал Господина чернокнижников, несколько неживых элементалистов с помощью магии забрались на стены, и теперь там вёлся бой. Воздух наполнился диким и скрежещущим воем, безмерно отчаянным и вскрывающим черепную коробку. Пассиса рванулся к одной из тварей, ощущая усиливающееся давление на собственное сознание. Эти оболочки, некогда бывшие чародеями стихий, служили своеобразными передатчиками, антеннами. Кем бы ни был маг, сотворивший подобное, Найтгест не мог не восхититься столь ужасающей мощью.

     — Не дайте им захватить ваше сознание, — когда с лазутчиками было покончено, отдал приказ Пассиса. — Нельзя, чтобы они приблизились слишком сильно. Убивайте их на подходе и ни в коем случае не пускайте на территорию замка. Закройте разум, сосредоточьтесь на этом, а этих тварей держите подальше от себя. И дай тьма нам сил, если они хлынут всей ордой. Вы будете нести дежурство и оборону по двенадцать часов. Самые сильные охватят светлый период дня, те, кто слабее — тёмный, чтобы усилить собственные заклятья. Главное сейчас не сорваться в ответную атаку и не дать им затянуть нас в длительный бой. И дождаться подмоги от других Повелителей.

     — А ты? — с опаской поинтересовался Люук, когда на стенах закипели разговоры, когда защитники стали разбредаться и меняться, оговаривая между собой стратегию. Они с Пассисой остались вдвоём над искорёженным трупом элементалиста.

     — А я запасусь зельями. Мне нельзя расслабляться, — юноша говорил тихо и строго, немигающим взглядом смотря перед собой. — Если хоть на секунду отвлекусь, с нами может стать тоже самое, что и с этими несчастными.

     — Справишься?

     — У меня нет иного выбора.

     Оборотень покривился, однако же кивнул, показывая, что согласен с этими словами, пусть и не принимает их. Он понимал, что без защиты Пассисы они уже бы все были давно мертвы и пополнили армию пожирателей разума. Но вместе с тем сильно сомневался, что хлипкий с виду чернокнижник справится с задачей, которую на себя возложил. Заняв место собственного брата, Найтгест неуловимо переменился, более не горбился, и легко было перепутать его с Господином чернокнижников: гордая строгая осанка, пристальный острый взгляд и абсолютное отсутствие каких-либо эмоций на неживом лице. Быть может это сходство, а, может и ясное понимание, что он не оставит их в осаде, не дало защитникам цитадели окончательно пасть духом. Элементалисты-пожиратели, застывшие и заполнившие собой всё пространство вокруг замка, капали на нервы своей абсолютной неподвижностью и молчанием. Время текло тем медленнее, чем дольше обе стороны сохраняли напряжённое молчание. Чернокнижники бродили туда-сюда, проверяли посты, территорию, бросая тревожные взгляды за стены, где застыла алая армия. Иногда несколько десятков тварей бросалось к ним, всползало по стенам под огнём и натиском теней, но их быстро сбрасывали назад. И особенно становилось жутко, когда в ночной темноте среди них зажигались огни, не столько разгоняя тьму, сколько очерняя силуэты, создавая иллюзию движения.

     Пассиса не находил себе места. Хотелось прилечь, отдохнуть, закрыть глаза и погрузиться в сон, но едва он смыкал веки хоть на пару секунд, как чувствовал усиливающийся натиск другого псионика, и тут же подскакивал, заново начинал обход замка, напряжённо прислушиваясь ко всему, даже к малейшим шорохам, в каждом видя опасность и угрозу. Пожалуй, никто не мог бы точно знать, насколько на самом деле был напуган вампир, насколько истощились его нервы и силы за прошедшие дни. Как ёкало и падало в пятки его сердце всякий раз, когда до него долетали звуки сражения. Как бы ни была хороша оборона, каждый день умирало с десяток чернокнижников, и ещё с полдюжины оказывались тяжело ранеными. Элементалисты брали числом, измором. По обычаям погибших чернокнижников погребали либо в склепе замка, если у них самих не было семей, либо в родовых усыпальницах. Но в этот раз они не могли позволить себе такую роскошь. Первым делом тела было решено сжигать.

     Костёр был жарким и до слёз смрадным, и казалось, что сложившие свою жизнь на защиту фракции маги теней нашли свой покой. Но затем из костра полезли элементали огня, которые сожгли дотла ещё нескольких защитников, прежде чем их смогли уничтожить. Хоронить тела в земле на территории замка Пассиса не позволил, опасаясь, что этим воспользуются некроманты, до сих пор не показывавшиеся на глаза, но следовало перестраховаться. Тогда пришлось тратить силы и на тёмный огонь, которым элементалисты не смогли бы воспользоваться.

     И вместе с тем Пассиса чувствовал себя абсолютно выжатым, не мог заставить себя сделать что-либо. Часть его обязанностей взяли на себя Люук и Лоренцо, показавшие себя во время обороны более чем великолепно. После случая с погребальным костром было решено установить наблюдение за склепом под Чёрным замком, дабы предупредить внеплановое воскрешение мертвецов. Обыкновенно некромантам требовалось находиться в непосредственной близости с трупом, но Пассиса успел убедиться, что они имеют дело вовсе не с обыкновенными магами. И то, что тела в усыпальнице уже лежат давно, вовсе не было гарантией того, что некроманты ими не воспользуются. Вместе с тем Найтгест чувствовал странное: точно тихий шёпот закрадывался ему в уши и сознание, неразборчивый, сладкий и зовущий. Юноша не мог различить слов, но сопротивлялся ему до последнего, приобретая вид безумный и пугающий, когда вдруг начинал бродить по замку и бормотать себе под нос:

     — Чёрта с два, слышишь? Я не поддамся тебе. Никогда. Ни за что. Тебе придётся постараться, чтобы сломить меня. Ха, попробуй что-нибудь поизящней.

     На своего командующего чернокнижники смотрели с сочувствием, полагая, что он окончательно свихнулся после почти что недели без сна на эликсирах бодрости. Пассиса не обращал внимания, поддерживая себя всеми возможными способами, пока однажды не разобрал достаточно ясно голос в своей голове:

     — Я желаю говорить с тобой, псионик. Жду твоего появления на стенах Чёрного замка через полчаса.

     Найтгест не был уверен, что этот вызов не почудился ему, что брошен на самом деле, однако двинулся в указанное место. Он передвигался чудом, тело ослабло, вампира мучила жажда, но он держался, крепился, считая секунды. Где же помощь? Где их союзники? Когда осада сойдёт на нет? Число осаждающих не уменьшалось, а вот их собственные резервы стремительно истощались. К четвёртому дню от трёх сотен чернокнижников и двух сотен тварей осталось около двухсот магов и с полсотни мантикор. Драконов держали для критической ситуации, и Пассиса боялся, что она вот-вот настанет. Поднявшись же на стену, он стал вглядываться в рассеивающийся рассветом сумрак. Лучи неторопливо поднимающегося солнца заливали верхушки деревьев, просачивались сквозь ветви и подсвечивали алые мантии элементалистов. Неподвижные, безэмоциональные, они медленно расступались в стороны, пропуская вперёд человека в плаще цвета васильков. Тёмные отросшие волосы ниспадали на плечи по бокам, на макушке же тщательно убранные назад. Найтгесту прежде не доводилось видеть этого мага с тяжёлым взглядом почти что белых глаз, над которыми замерли проколотые веки. Чернокнижники тянули шеи, пытаясь разглядеть предводителя элементалистов, но среди них не было никого, кто смог бы признать в нём давно изгнанного мага. Заметив на стене движение, элементалист поднял голову, и Пассиса всем своим существом почувствовал на себе его взгляд, усилившееся ментальное давление, и с упрямством, достойным Найтгеста, выдержал и эту атаку.

     — Так вот, каков нынешний Господин чернокнижников, — голос Акиры пронёсся по воздуху, коснулся каждого, заставив посмотреть на него. Вампир выпрямился, но не от гордости, а от напряжения. Усталое его лицо не поменяло безразличного выражения. — Что же, приятно знать, что даже среди вас есть могущественный маг, способный управлять такой своевольной стихией, как мысль. Должен сказать, что я уважаю тебя, чернокнижник.

     — Моё имя Пассиса. Пассиса Найтгест, — поправил его юноша, даже не став уточнять, что он вовсе не Повелитель, а лишь взял на себя эту ответственность. В конце концов, врагу незачем было знать, что защита замка не так хороша, как они то пытаются показать. И в этом случае элементалист будет крайне осторожен, обдумает каждый свой шаг, прежде чем напасть на чернокнижников. — Что ты хочешь?

     — Мне не повредит такой сильный союзник как ты, Пассиса, — без долгих расшаркиваний пояснил Акира, едко и ядовито улыбнувшись. Чернокнижники медленно повернули головы в сторону собственного защитника, ожидая, что он скажет. Вампир хранил значительное молчание, чтобы выслушать продолжение пылкой тирады. — Подумай о том, чтобы спасти своих людей и перейти на мою сторону. Только представь, какое могущество получат они и ты, когда весь мир склонится перед нами, когда каждая мысль будет подчиняться нашему желанию. К чему нам Талиарен? Это захолустье — лишь первый наш шаг, гнездо, где зародится наша сила, возьмёт начало наша настоящая история. Мы найдём мир, которого достойны.

     Пассиса тихо вздохнул и поднял голову к небесам, наполняющимся рассветным заревом, сощурился от боли, которой отзывалось прикосновение солнца к глазам. Окинув взглядом толпы нежити у собственных ворот, он поглядел на Акиру и твёрдо, коротко произнёс:

     — Иди нахер.

     Волна шепотков и смеха пронеслась по рядам тёмных магов, перерастая в неудержимый гогот. Люук ухмыльнулся и хлопнул вампира по плечу:

     — Знакомство с Артемисом и тебя чему-то научило. Так держать.

     Найтгест тускло улыбнулся, затем бросил полный презрения взгляд на изгнанника:

     — Убирайся со своими предложениями к болотникам, исчадие ада. Быть может среди предателей и подлецов ты найдёшь себе союзников, но здесь тебе ловить нечего. Ни один чернокнижник не пожелает поддержать твои идеи, ибо ты лжец и ядовитая змея. И я приложу все силы, чтобы лишить такого ублюдка головы.

     Судя по выражению лица Акиры, он оказался неприятно удивлён подобным оборотом, и слова чернокнижника не пришлись ему по душе.

     — Так тому и быть, — ледяным тоном произнёс он, перестав и улыбаться, и делать вид, что желает завести новых друзей среди магов теней. — Готовьтесь к битве, Найтгест. И молитесь своему мраку, чтобы хоть один из вашей жалкой шайки смог выжить. Через семь часов вам всем настанет конец.

     Развернувшись, он ушёл сквозь ряды своих подданных, эффектно взмахнув плащом. Пассиса смотрел ему вслед без дрожи и страха, а затем обернулся к чернокнижникам:

     — Вы всё слышали. Отдыхайте, пока есть шанс. Сегодня нам предстоит последний бой. Я никого не держу — можете уйти, если хотите.

     Опустив голову, юноша медленно спустился со стены и побрёл в замок, собираясь в последний раз пройтись по его мрачным коридорам, проститься с родными залами. Надежда на то, что союзники подоспеют к ним в этот нелёгкий час, покинула его. Вампир прислонился лбом к стене и закрыл глаза. Более всего он жалел, что так и не смог помириться с братом.

❃ ❃ ❃ 

     Влажный землистый потолок пещеры давил сверху многими тоннами, вызывая острые приступы паники, не давая надышаться спёртым воздухом подземелий. Гулкое эхо от стука копыт дробило по слуху барабанами, а собственное дыхание и биение сердца казались громогласными. Верхние уровни нижних миров никогда не были пригодными для жизни и не рассматривались Повелителями, как точки влияния. В редких случаях здесь проходили армии, чтобы не привлекать к себе внимание и не вытаптывать мирные плодородные земли. Но в этот раз по подземельям ехало всего двое: Гилберт и Артемис получили вести от Лорда оборотней о том, что Чёрный замок взят в осаду, и уже четвёртый день подряд стоически держит оборону. Отведённые на подмогу отряды Арлана заходили с западного фланга и обнаружили опустевший некрополь, принадлежавший некромантам. И их насторожили незнакомые флаги, воздвигнутые на вершинах его башен.

     — Изменники, — только и сплюнул Гилберт, узнав об этом. — Дайте мне только до них дойти, с каждого кожу сниму.

     — Неудивительно, что они от тебя отреклись, — съязвил Акио, а затем серьёзно кивнул, показывая, что готов к последнему рывку.

     Они надеялись пробраться подземельями к Чёрному замку, оставшись незамеченными, но даже в туннелях оказалось достаточно приспешников Акиры. Путь их вышел тяжёлым и выпил остатки сил и на скорую руку приобретённых припасов. Под конец лошадь Акио скончалась, а затем та же участь постигла животное Гилберта, и вновь они передвигались на своих двоих. Тканевые сапоги, купленные в захиревшем городишке на северном берегу Бофу, не сильно спасали ноги Охотника, но он терпел и не ныл, проклиная всё лишь про себя. К тому моменту, когда они оказались под твердыней чернокнижников, до них стали доноситься звуки битвы, идущей на поверхности. А тот ход, по которому они должны были подняться в замок, оказался завален, и Гилберту пришлось потратить ещё полчаса, прежде чем тени раскидали каменные глыбы. Дверь покорно распахнулась перед Господином чернокнижников, почувствовав его прикосновение.

     — Я пойду на подмогу, — торопливо бросил Артемис, взлетая по лестнице вперёд Гилберта. — Догоняй. Им наверняка не помешает наша помощь.

     — Мне нужно наладить защиту замка. Я буду в своей лаборатории.

     — Ты найдёшь меня по следу из крови и трупов, — ухмыльнулся юноша, перехватывая стилет поудобнее и скрываясь за поворотом.

     Гилберт только головой покачал, а сам поспешил в лабораторию, на ходу настраиваясь на Чёрный замок. Он почувствовал в его ответном зове оттенок радости, преисполняясь уверенности. Несколько защитных рун было повреждено либо в ходе битвы, либо их нашли элементалисты и нарочно уничтожили. Это не сильно повлияло бы на результат, однако Господин чернокнижников весьма разозлился. Лаборатория встретила его пылью и тишиной: мужчина специально давно наложил чары, поглощающие звуки, чтобы никто не отвлекал от работы, но в этот раз ему не понравилось безмолвие. Предупреждающее, точно опасные грозовые тучи, несущее в себе налёт гибели. Отодвинув со стола старые свитки, мужчина смахнул пыль с плоского тёмного аметиста, занявшего собой всю поверхность столешницы. На создание этого кристалла силы ушло много времени, и Гилберт лично присутствовал при этом, вкладывая собственную волю в этот источник. Уложив на него ладони, вампир закрыл глаза и сконцентрировался. Аметист тускло засиял: свечение зарождалось в его матовой сердцевине, распространяя тепло по всей гладкой поверхности. Вампир поглощал излучаемые им силы, направляя в Чёрный замок и активируя ответственную за защиту часть. Множество рун, расположенных как внутри цитадели, так и на территории, пробуждались неохотно и лениво — за своё правление Гилберт обращался к ним впервые, и в последний раз их использовал ещё его отец в начале своего правления. С помощью этих рун чернокнижник мог установить особые барьеры, защищающие территорию замка, заграждающие особо важные помещения, как, например, лазарет, библиотека и, в случае, если внутри находились мирные жители, зоны, где их содержали. Но в этот раз Гилберт не был настроен на доброжелательный лад и действовал жёстко, активировав абсолютно все руны. Пусть кристалл под ладонями и нагрелся до нестерпимого жара, а его собственные резервы устремились к нулю, он отрезал друг от друга все коридоры и переходы, заперев там абсолютно всех, разделил на мелкие секции территорию замка. Медленно сделав шаг от стола, Господин чернокнижников качнулся, шатнулся и попытался схватиться за что-нибудь, но нащупал рукой лишь воздух. Упав на пол, Найтгест тихо зашипел, с трудом сел и уставился ничего не различающим взглядом перед собой. Если бы только рядом был Артемис, если бы он позволил подпитаться от себя! Однако Охотник ушёл в сражение с головой и даже не откликнулся на мысленный зов. Мужчина осторожно поднялся на ноги, шатаясь, как тонкое деревце во время урагана.

     — Надо полагать, тот мелкий мальчишка всё же не был Господином чернокнижников, — раздался насмешливый голос от дверей лаборатории, и Гилберт неохотно обернулся, бегло глянув на застывшего в проёме человека. — А ты, я так думаю, Гилберт Найтгест. Адалард. Приятно познакомиться.

     — Не то чтобы это было взаимно, — даже не пытаясь изобразить дружелюбие или радость, огрызнулся вампир.

     — Что ж, видимо, твой ответ ничем не будет отличаться от того, который мне дал Пассиса, — задумчиво протянул Акира, проходя в лабораторию, как к себе домой, и оглядываясь по сторонам с прохладным любопытством. Гилберт вопросительно приподнял бровь, ожидая продолжение. — Он послал меня в эротическое путешествие после того, как я предложил ему союз. Очень жаль. Смышлёный малый был, из него бы вышел великолепный Повелитель.

     — Был? — в кратком вопросе Найтгеста послышалась угроза, ярость. Глаза вампира гневно засверкали, и тени в помещении вздыбились, как разозлённые коты. — Что с ним?

     — Прилёг отдохнуть в усыпальнице, — холодно улыбнулся Акира, а затем лениво отмахнулся от увесистого удара Найтгеста, нацеленного прямиком в сердце. — Скажи мне, где Артемис? Я чувствую, что он где-то здесь, но этот хитрый демон скрывается от меня.

     — Понятия не имею. Надо думать, что изничтожает твоих ублюдков с особым удовольствием.

     Вампир снова набросился на элементалиста, но движения казались ему вялыми, заторможенными. Образы расплывались и не желали собираться в единое целое. Он чувствовал себя завязшим в липкой смоле, и чем дольше сопротивлялся, тем сильнее загонял себя в ловушку. Акира наблюдал за попытками мужчины сдвинуться с места и довольно ухмылялся, даже не утруждая себя шевельнуться.

     — Эмоции, Найтгест. Они загонят тебя в могилу, как сейчас. Твоя злость и твой страх подвели тебя, — приблизившись к замершему чернокнижнику, холодно обронил изгнанник. Протянув руку, он провёл ребром ладони по груди Гилберта, примеряясь. — Ходили легенды, что, выпив крови из сердца вампира, можно обрести истинное бессмертие, спастись от Увядания души. Как думаешь, правда это или нет? Помнится, твой дед тысячу лет назад боролся с последователями этих идей, но не всех смог спасти. Но, думаю, сейчас мы проверим эту теорию на самом деле.

❃ ❃ ❃ 

     Бой кипел уже много часов. На территории замка царила неразбериха: час назад воздух сотряс могучий рёв, и повсюду воздвиглись тёмные барьеры, отрезавшие и защитников, и нападавших друг от друга. Запертые в магических клетках, они сражались не на жизнь, а на смерть, и некоторые чернокнижники оказывались окружены множеством пожирателей разума. Один против десяти, двое против тридцати. Иным повезло оказаться в большинстве, но и это не всегда спасало. Трупы восставали снова и снова, и это не играло чернокнижникам на руку. Когда активировалась защита Чёрного замка, Артемис едва успел забраться на стену, где битва шла особенно ожесточённо. Здесь барьеров было куда меньше, и при желании их можно было бы миновать, и именно этим он и занимался, выискивая некроманта. Юноша знал, кого ищет, к кому стремится — в воздухе чувствовался запах перетёртых с оливковым маслом костей. Маг даже не думал отправляться в самую гущу сражения, оставаясь в укрытии под пологом леса. Густая тень, оградившая замок от остального мира, поднималась далеко ввысь, и перебраться через неё было бы крайне проблематично. Цепляясь за выдающиеся камни, Акио взбирался на башню лучников, не обращая ни на кого внимания. Разум его был крепко накрепко закрыт, и он уверенно держал оборону, не поддаваясь знакомым чарам. Помимо прочего, он ощущал, что с чужой волей борется и другая, укрывая чернокнижников от могущественного элементалиста. Это был не его бой. Теперь, чувствуя внутри себя силы, он не думал им сопротивляться, позволил истинной сущности вырваться на свободу, и чернокнижники шарахались от серой хвостатой тени, стремительно взбирающейся вверх. Кто-то из элементалистов приметил его и стал прицельно атаковать, надеясь сбить со стены. Огненные шары с рёвом прорезали воздух всего в нескольких сантиметрах от юноши, опаляя чешую и вызывая злость. Забравшись на крышу башни, Акио осмотрелся, затем замер, тщательно принюхиваясь и вслушиваясь. Звуков было слишком много, и они сбивали с толка, но Охотник всегда был прилежным учеником и запомнил все уроки, которые ему преподносила жизнь и учителя. Он обернулся и окинул беглым взглядом территорию замка. Разрезанная барьерами на множество многоугольников, она напоминала пчелиные соты. Над ними парило трое драконов, поливавших пламенем всё без разбора, но рано или поздно их запал кончится, и им придётся спуститься на землю. Какова численность их и врагов, Акио не знал, но полагал, что долго защитники не продержатся, если не прибудет подмога. Отойдя к краю крыши, юноша разбежался и с силой оттолкнулся от черепицы. Крылья распахнулись, перепонки натянулись, загребая воздух. Они не были предназначены для перелётов и полётов как таковых, и с их помощью Акио смог лишь перемахнуть через барьер и спланировать к земле, не напоровшись ни на ветви, ни на стволы деревьев. Сгруппировавшись и кувыркнувшись через плечо, Охотник на бегу поднялся на ноги и рванулся через чащобу к своей цели. Пожиратели разума кидались на него, но ни один не настиг юношу, наткнувшись на смертоносный раскалённый стилет. Все они сейчас совершенно не интересовали Акио, потеряли всякую привлекательность, и он даже не думал вести счёт, сосредоточенный донельзя. Как он и предполагал, в сердце леса расположилась ставка командования на несколько шатров, и бездумные твари шатались вокруг, огрызаясь друг на друга.

     — Тори, — прорычал Артемис, откидывая полог шатра в сторону и проходя в круг света от костра. — Здравствуй же. Сколько мы не виделись? Десять лет?

     — По мне так и все двадцать, — некромант лениво потянулся, зевнул, но от своего занятия не оторвался.

     Артемис был уверен, что никогда прежде подобного не видел: из земли пророс кристалл глубокого сапфирового цвета, ветвясь мелкими шипастыми лезвиями, пульсируя от внутренней энергии. Акио чувствовал, какая сила исходит от него, потому как она оглушала и била по сознанию, заставляя его морщиться и напрягаться. Некромант подпитывался от него и переправлял энергию прямо в своих мёртвых марионеток, не особо смотря на юношу.

     — Откажись от своих идей, Тори, — мягко проговорил Охотник, текучей походкой приближаясь к своему учителю. — Акира того не стоит.

     — Кроме него никто и не сможет воплотить их. Мило, что ты беспокоишься обо мне, Артемис, но нет.

     — Очень жаль, — пожал плечами Охотник, проворачивая в руке стилет и куда решительней приближаясь к магу.

     Кристалл зашипел, резко выпустив ещё несколько острых отростков, ринувшихся к сердцу Акио, защищая некроманта. На каждое движение они отвечали своим, не давая приблизиться, и это бы сработало с тем, кому подобное могло навредить. Артемис же рванулся сквозь шипы, накинувшись на Тори, как оголодавший зверь на дичь. Он не знал, как следует действовать, чтобы точно убить некроманта, но полагал, что, лишив его конечностей и головы, достаточно обезопасит себя и запертых в замке чернокнижников. И именно этим он и занялся, отхватывая резкими выпадами стилета шматы мяса. Несколько пожирателей разума ворвались в шатёр и накинулись на Акио, порываясь защитить мага. Полыхнул огненный шар, мазнув раскалёнными языками пламени по шее и плечам юноши. Волосы вспыхнули, и Артемис бы непременно загорелся, но вовремя перекатился по земле, сбив огонь. «Столько лет отращивал. Гилберт будет недоволен», — с досадой подумал юноша, прикусив губу и раздражённо хлестнув хвостом по морде твари. Подумав было укусить его, пожиратель наткнулся на два ряда острых костяных шипов, распоровших его пасть и впившихся в нёбо. Дёрнув хвостом и высвободив его из зубов монстра, Охотник покривился, но Тори словно не замечал, что истекает кровью, что рядом идёт ожесточённая схватка, в которой победу, несомненно, одержит Артемис. Он тщательно концентрировался, поглощая и перенаправляя энергию, поддерживая армию Акиры до последнего. И даже тогда, когда голову его отделили от тела, а следом за ней и конечности, пожиратели разума продолжали жить, нападая на чернокнижников. Пусть уже и не так остервенело, не так расчётливо, но число их было слишком велико. Кто-то из магов теней не справлялся, и твари одерживали над ним верх, раздирая сознание на мелкие частички. Акио стёр с лица потёки крови и ссутулился, давая себе короткую передышку. Он не совсем привык к новой ипостаси, распределял вес по наитию, а потому спину нещадно ломило и обжигало болью. К тому же, пусть раны на нём и зарастали благодаря хранителю, но всё же, чувствовать под рёбрами клинок было не слишком приятно. Смерть учителя не принесла юноше ровно никакого удовлетворения, только холодную ярость и понимание, сожаление, что он стал лишь одним из многих, кого Охотник бездумно привёл к могиле. Этот мужчина по мнению Акио должен был умереть иначе: после долгой травли, загнанный в угол и готовый сделать что угодно, лишь бы его оставили в покое, продать собственную душу, чтобы Охотник отпустил его след.

     Щёку пронзило болью, и юноша скривился, весь съёжился, совершенно не понимая, откуда взялось чувство страха и отчаяния. Но ясная мысль, тревожное осознание заставили его выйти из ступора — что-то случилось с Господином чернокнижников. Артемиса всего затрясло от гнева. Только у него было право разделаться с этим невыносимым вампиром, только он должен был преподнести ему смерть. Он не помнил, когда в последний раз бежал так, как в те минуты, полные ужаса и ненависти, не отвлекался на собственную боль и не думал о последствиях. Какое это имело значение? Все эти жизни, зависящие от него и Найтгеста, сотни судеб, завязанных на том, как он будет действовать — всё потеряло свой вес. Он не слышал, что ему кричал какой-то оборотень, вероятно, прибывший с подкреплением от Лорда Арлана, не заметил, что сшиб с ног двух пожирателей разума, опаливших его огненными шарами. Барьеры из теней меркли, слабли с каждой секундой, и Охотник кинулся через них, крепко зажмурившись, превозмогая агонию, которой отзывалось соприкосновение с ними. На периферии сознания с отчаянным воем метались мысли, не способные достучаться до головы обезумевшего Охотника. Никакого дыхания не хватило бы, чтобы добраться бегом от ворот замка до лаборатории Господина чернокнижников, но и это оказалось абсолютно неважным. Охваченный лихорадкой паники Акио бежал, не чувствуя под собой ног, перепрыгивая через несколько ступеней. Дверь оказалась гостеприимно распахнутой, и Артемис вошёл внутрь. Пусть он и убеждал себя, что готов ко всему, всё равно вздрогнул, увидев распростёртого на полу Найтгеста. Окровавленный плащ валялся в стороне, рядом раскинулись остатки рубашки и доспеха, изрезанные на мелкие части. Глаза вампира были распахнуты, стеклянный взгляд уставился в потолок. Сердце юноши ёкнуло, содрогнулась душа, и он поднял глаза на рассевшегося в кресле Акиру. Элементалист насмешливо улыбался, закинув ногу на ногу и постукивая пальцами по подлокотнику. На колене его балансировал бокал с бордовой густой жидкостью, о происхождении которой Артемис не желал знать, но догадывался. Грудная клетка чернокнижника была вскрыта по всем правилам, но юноша видел, что сердце его всё ещё упрямо и судорожно бьётся, отмеченное чёрными рунами. Артемис не кидался угрозами, не пытался что-то выяснить, ослеплённый яростью. Его крик задрожал в воздухе, набирая обороты, оглушая и заставляя внутренне сжаться каждого, кто слышал его. Это не было воплем человека и скорее походило на рёв разгневанного дракона, готового ринуться в атаку. Напоенный магией голос юноши вонзался в сознание куда лучше клинка, вынуждая замереть, сбивая с ориентации в пространстве. Акира содрогнулся, зажмурился всего на секунду, но этого Охотнику хватило, чтобы пересечь всю лабораторию и с размаху ударить ногой по голове изгнанника. Чудовище с серой чешуёй не прекращало свои атаки ни на единое мгновение, повалило мужчину на пол и било снова и снова. Он понял, что что-то идёт не совсем так, когда заметил, что элементалист словно бы не чувствует его яростных ударов.

     — Я тоже рад тебя видеть, Арти, — спокойный голос из-за спины лишь сильнее выводил из равновесия. — В прошлый раз ты так и не зашёл ко мне поболтать, а сейчас отчего-то не слишком дружелюбен. Неужели же ты не рад видеть меня? После того, как я столькому тебя научил, это неблагодарность с твоей стороны. Или, быть может, ты настолько дорожишь этим вампирским отродьем, что не можешь позволить себе потерять его? Разве это тот Охотник, которого я вырастил и создал собственными силами?

     — Это моя собственность, — прорычал Акио, поворачивая голову к элементалисту, борясь с его ментальным напором. Боль пульсировала в висках и затылке, прожигала огненную черту вдоль позвоночника, и юноша скалился, обнажая острые зубы. — Многое изменилось.

     — Да, вижу, что ты стал сильнее, но этого недостаточно. Единственное, что меня интересует, эта твоя ипостась. Не видел никогда её, хотя Тори убеждал меня, что подобной формой обладают все Акио. Как насчёт того, чтобы побыть опытным образцом?

     — Думаю, это невозможно, — раздавшийся голос заставил вздрогнуть обоих. Пассиса Найтгест воздвигся в дверном проёме: бледный и осунувшийся, напоминающий живого мертвеца, но тем не менее живой. Акира недовольно поморщился, увидев своего противника последних нескольких дней. — Артемис, мне нужна твоя помощь.

     — Мне бы кто помог, — Охотник осклабился и с трудом поднялся на ноги, хоть воля элементалиста и сковывала его тело.

     То, что происходило после, Акио вспоминал с дрожью и всегда старался забыть. Оба псионика раскрыли собственные разумы, и Охотник угодил в их сети. Точно безграничный купол сомкнулся вокруг них, скрыв от всего. Это было совершенно иное измерение, другой план мира, сотканый из потоков мыслей. Каждая из них била по нервам и вызывала нестерпимые судороги. Помещённый в реальность, к которой абсолютно не был привычен или готов, Артемис растерялся, не мог понять, с какой стороны подойти к этой проблеме. Он не был способен сделать что-либо в этой параллели, сражённый её силой. Каждая мысль в округе приобретала образ, цвет, запах, и невыносимая какофония ввинчивалась в мозг. Смерть, огонь, ненависть, страх, агония, пустота, восторг, триумф, тоска, боль, стремление, надежда, крах — всё это смешалось в яркий круговорот, смерч, сносящий всё на своём пути. Каждый видел их по-своему, по-своему же воспринимал, и эти полные живости картины сменяли одна другую, борясь не меньше тех, кто защищал Чёрный замок и кто стремился разнести его в пух и прах. Мир образов. Мир хаоса и круговерти. Мир псиоников. Артемиса мутило. Он не мог справиться с этим оживлённым стремительным потоком, но понимал, что без него Пассиса, возможно, не справится, что он нужен лишь для подпитки мага. Чувство, что из него поглощают силы, даже не прикасаясь, вводило в состояние абсолютного первобытного ужаса. И сопротивляться этому не было никакого смысла, разве только помочь, открыть собственный разум и душу, позволить Пассисе испить могущество до дна.

     Очертания и фигуры сливались в одну мешанину, вертелись перед глазами, от этого водоворота тошнило и мутило, ноги подкашивались, не в силах вынести эту путаницу. Акио шатался, прикладывая все усилия к тому, чтобы добраться до псионика, чувствовал кровь на губах. Их противостояние давило на него сильнее, чем что-либо в прошлом: даже тени Гилберта не причиняли ему такой нестерпимой боли, как могущественные ментальные волны, прокатывающиеся вокруг подобно цунами. Едва только добравшись до него, Охотник вцепился в узкое плечо, чтобы устоять и удержать равновесие. Стало на долю секунды легче: оказавшись в непосредственной близости от вампира, юноша попал в тонкую «безопасную» зону.

     — Он беззащитен сейчас, — ясно услышал голос Пассисы в своей голове Артемис и невольно содрогнулся от боли, которой он отозвался. — Захвати его. Сейчас, пока я его удерживаю. У тебя мало времени.

     Казалось, что Акира стоит не в паре метрах от них, а как минимум на другом конце страны — так тяжело было дойти до него в эти мгновения. Юноша прикладывал титанические усилия, чтобы сделать хоть один шаг, прорываясь сквозь пространство мыслей. Поняв их затею, элементалист переключил своё внимание на Охотника, и в голове того помутилось, болезненные воспоминания взрастали, подобные ядовитым цветам. Счастливое детство с любимым братом, наполненные теплом встречи с друзьями, объятия возлюбленного, беспечная жизнь среди людей.

     — У тебя отняли это всё, — настойчиво лился в уши шёпот Акиры, отравляя душу и роняя в неё тёмные семена сомнения и горечи. — Мы можем всё это вернуть.

     Охотник стиснул зубы и зарычал. Сперва тихо, почти неслышно, затем громче и раскатисто, закрывая глаза и переставая полагаться на собственное зрение. Покоя от псиоников не было даже в абсолютной темноте сомкнутых век, и Артемис едва ли понимал, что делает, как собирается захватить сильнейшего элементалиста эпохи. Повинуясь инстинктам, забыв о том, что существует тактика, Охотник совершил последний рывок, обхватив одной рукой мужчину за плечи, захлестнув хвостом ноги. Он разомкнул губы, шумно втянул воздух, распахнув глаза. Лицо Акиры исказилось от боли и ужаса, а Акио всей своей сутью ощутил, как нечто незримое и могущественное, источающее терпкий запах озона, подаётся ему навстречу, откликается на его близость. Искажённая реальность таяла и чем привычней становилась, тем сильнее стискивал в смертельных объятиях Акиру юноша. Элементалист обмяк в его руках, глаза закатились, и Артемис отпрянул, ошарашенный, изумлённый чувством безграничного счастья и удовлетворения, наполнивших его изнутри. Дрожа, сдерживая рвущийся наружу восторженный крик, Акио обернулся на Пассису. Вампир смотрел на него очень уж странно, слегка выдвинув вперёд плечо, затем перевёл взгляд на Гилберта и осторожно приблизился к нему, точно боялся, что старший брат вдруг набросится на него.

     — Ему нужна помощь жрецов, — тихо шепнул Найтгест, не мигая и не дыша.

     — Думаешь, его соберут по частям после такого? — Акио с сомнением посмотрел на вскрытую грудную клетку, не без любопытства приглядываясь к медленно бьющемуся сердцу.

     — Соберут. Поверь мне, вампиры и не такое могут пережить, — кажется, Пассиса не был уверен, рад он этому или же нет. Затем развернулся и направился на выход из лаборатории. — Мне нужно завершить оборону. Я вызову жрецов. Надеюсь, ради Повелителя они соизволят пошевелиться.

     Акио кивнул и осторожно присел рядом с Гилбертом, подогнув под себя ноги. Чешуя медленно исчезала, и тяжесть пропадала со спины, но это мало волновало юношу. Он осторожно поднёс руку к лицу мужчины и коснулся его лба ладонью, приласкал по щеке. Гилберт медленно моргнул и столь же неторопливо перевёл на него взгляд, сфокусировался. Склонившись к лицу мужчины, Охотник коснулся его губ собственными и едва слышно зашептал:

     — Не смей умирать, слышишь? Совсем страх потерял. Это я должен убить тебя, а не какой-то там вшивый элементалист.

     Слабая улыбка скользнула по лицу чернокнижника, и он медленно моргнул, показывая, что согласен на такой расклад.

❃ ❃ ❃ 

     В главной зале царило вялое оживление. Не со всех мест на стенах, потолке и полу успели смыть сажу и кровь, смрадный запах мертвечины нет-нет да и скользил сквозняком, заставляя морщиться, задевая слишком свежие воспоминания. Помятые, но выжившие в бою чернокнижники и оборотни старались держаться как можно кучнее, едва не прижимаясь друг к дружке. Несмотря на то, что лидеры армии пожирателей разума были обезврежены или убиты, ещё долгое время тёмным магам пришлось отбиваться от них, а затем и прочёсывать территории, избавляясь от тварей, порядком всем надоевшим. Прошёлся слух, что Господин чернокнижников вступил в схватку с Адалардом Изгнанным и находится после этого при смерти, что лишь чудо позволит ему выжить, и это несколько ухудшало общее настроение. Но каждый получил приглашение явиться в обеденную залу, потому как Повелитель собирался зачитать речь. В конце зала, противоположном входу, воздвигли небольшой помост, и все старались держаться рядом с ним. Пронёсшиеся возгласы заставили всех обернуться, начать вытягивать шеи, высматривая между столпотворением причину шума. Господин чернокнижников медленно двигался между чернокнижников в сторону помоста, опираясь на руку идущего рядом Артемиса младшего. Выглядел вампир совершенно кошмарно: серый, осунувшийся, он изрядно хромал и вряд ли бы дошёл куда-то без помощи любовника. Расстёгнутый плащ держался скорее уж на силе воли чернокнижника, открывая взгляду перемотанный торс мужчины с пропитавшимися кровью бинтами. Они поднялись на возвышение, и чернокнижник замер, восстанавливая дыхание. Акио рассеянно смотрел по сторонам, заглядывал в лица, выискивая что-то своё, но оставил эти попытки. После того, как угодил между двух псиоников, он стал видеть ещё хуже, а потому чуть близоруко щурился.

     — Я счастлив видеть вас всех сегодня, — заговорил Гилберт, и чернокнижники окончательно притихли, чтобы слышать голос вампира, порядком ослабший от долгих часов целебного сна и отвратительных лечебных настоек. — Мне бы хотелось, чтобы у нас были куда более благостные поводы для того, чтобы увидеться, но, видимо, нашим богам угодно так. Всё, что случилось в этом замке в последние несколько недель — исключительно моя вина, и я должен вымаливать у вас извинение. Из-за моей глухоты и слепоты погибло много удивительных и великолепных людей и магов. Но именно вам волею судьбы довелось взять на себя все набеги, атаки и несчастья. Если бы не ваши усилия, не ваша убеждённость, мы бы не стояли сейчас здесь. Ни я, ни иные Повелители сделали это. Победа осталась за вами, и именно вы достойны всех медалей и плат, какие только можно найти. Когда иные наши союзники показали нам спины, вы не упали духом и смогли выстоять и отстоять власть на этих землях. Но мне бы хотелось сказать «спасибо» нескольким людям, выделить их, пусть вы все и содеяли неисполнимое, — мужчина перевёл дыхание и осторожно приложил ладонь к рёбрам, поморщился от боли, а затем продолжил, и с каждым словом голос его набирал силу, зажигая в чернокнижниках лишь больше уверенности. На уставших лицах появились улыбки, выкидывая прочь мрачную тоску. — Артемис Акио младший и Пассиса Найтгест весьма отличились, и глупо отметать их вклад в общую победу.

     На этих словах чернокнижники вновь хлынули в стороны, потому как мимо них пробежал тёмный ураган. Лицо Гилберта вытянулось, в глазах прочиталась паника, потому что пробежки Пассисы при нём никогда не заканчивались добром. Младший Найтгест взбежал на помост, миновал Артемиса и уже явно собирался затормозить, но запнулся о плащ брата, одна его нога поехала вперёд, а вторая взмыла в воздух. Единственное, что спасло бы юношу от падения, он всё же сделал и ухватился за длинные волосы брата, широко распахнув глаза и уставившись в потолок.

     — Найтгест Пассиса отличился особенно, — не дрогнув, с каменным выражением на лице выдавил из себя Господин чернокнижников под раздающийся в зале смех.

     Артемис заулыбался, пригладил отстриженные выше плеч волосы, заозирался по сторонам, отыскивая взглядом два ехидных лица, но тут же поник, опустив голову. Он знал, что, увидев это, они бы непременно посмеялись и вместе с ним нашли ещё сотню поводов для смеха над этим происшествием. Но теперь Охотник стоял в гордом одиночестве, не находя в толпе чернокнижников дружественной поддержки. Пассиса восстановил равновесие и медленно поднял виноватый взгляд на брата, скромно улыбнулся:

     — Извини.

     — Ничего, — благосклонно кивнул вампир, вернув ему дружелюбную тёплую улыбку, а затем уложил ладонь ему на плечо и обернулся к подданным. — Если бы не Пассиса, то, возможно, и замок, и вы, его защитники, пали уже давно. Но именно он смог защитить вас от могущественного псионика, высланного в Сотминре много лет назад, и нашедшего способ снова оказаться здесь. Я склоняю голову, Пассиса, ибо твои способности спасли всех этих людей, и именно под твоим командованием в живых остались столь многие. Ты никогда не выказывал свою любовь к военному делу, но смог сделать невозможное. Когда я услышал о твоём ответе элементалисту, я не мог положиться на собственное сознание, подумал, что это всё шутка. Но ты должен знать, что я ставлю всё это тебе в заслугу, и ты можешь с чистой душой поднимать нос как можно выше. Потому как-то, что все мы здесь — только твоя заслуга.

     Гилберт снова улыбнулся и замолчал, а затем отвесил брату низкий поклон, несмотря на то, что это отозвалось нестерпимой болью в рёбрах и органах, но он не мог не сделать этого. Он не мог бы выразить всю свою гордость при чернокнижниках и любовнике, не мог вместить все те тёплые слова, что крутились в его голове, в пару официальных фраз. Выпрямившись, Господин чернокнижников чуть развёл руки в стороны и поглядел на Пассису. Тот был красным, как рак, и, кажется, готовился выбежать прочь, закрыв лицо руками. Положение спас Акио, закинувший руку ему на плечо, а затем принявшийся трепать раскрытой ладонью до того аккуратно уложенные кудри.

     — Ты чертовски крут, дружище, — широко улыбнулся Охотник, подпихнув Пассису в объятия брата. — Уверен, многие благодарны тебе и гордятся, что у них есть такой защитник.

     — Тоже мне защитник, — смущённо пробормотал Пассиса, прикрыв покрасневшую щёку рукой и робко подняв взгляд на чернокнижников. Те радостно загалдели, заулыбались, ведь только теперь все понимали, кто привёл их к победе над элементалистами. — Я… я… спасибо.

     — Это не всё, — прервал гвалт Найтгест и отпустил брата, повернув голову к любовнику. — Артемис, если бы не ты, мы бы не были готовы к подобной атаке, не смогли бы понять, кто и как нападает на нас. Я ставлю себе в вину, что не слушал твои доводы о замыслах изгнанников, но в эту минуту я даю клятву, что до конца выясню, что они задумали и как много успели наделать бед в нашей подлунной. Я обещаю это не только тебе, но и своим людям, и пусть моя тень покинет меня, если я не сделаю этого. — Камни в кольцах мужчины ярко засияли, подтверждая искренность слов вампира и связывая его по рукам и ногам обязанностью исполнить задуманное. Найтгест приподнял подбородок, и лицо его вновь приобрело равнодушное выражение, словно он резко натянул на себя восковую маску. — Покамест вы можете отдыхать и накапливать силы, но я хочу оповестить вас. Как только наш пленник выдаст свои тайны, а это случится так или иначе, возможно, мы начнём новую войну. Но пока всё спокойно — ступайте. Я желаю, чтобы вы все как следует отметили снятие осады. Почести погибшим мы ещё успеем отдать.

     Чернокнижники стали медленно выветриваться из зала, а Пассиса и Артемис всё вглядывались в их спины со странным напряжением, точно увидели кого-то, а затем одинаково понурились и подняли взгляды на Гилберта. Найтгест качнул головой и устало выдохнул, прикрыл глаза. Охотник поспешил приблизиться к нему и подставить свою руку, чтобы вампир опёрся на неё.

     — Идём, тебе тоже надо отдохнуть после такого, — мягко промурлыкал Артемис, прижавшись щекой к плечу мужчины на короткое мгновение.

     Гилберт безмолвно кивнул, и они медленно двинулись прочь из залы под внимательным настороженным взглядом Пассисы, который как раз-таки не спешил уходить, прислушиваясь к чему-то своему. На какую-то долю секунды ему показалось, что среди чернокнижников он увидел знакомое лицо, уловил биение сердца, которое уже слышал, почувствовал близкие мысли. Но теперь, когда замок потихоньку пустел, ощущение пропало, и юноша ссутулился, качнул головой. Просто показалось.

Умирает правда — воскресают мифы,

Выползают гады, прилетают грифы.

Опадают листья, догорают книги,

Замерзают чувства, множатся могилы.

Здесь на земле.

Безразличье пыли

В суматохе смерча,

Обречённость жизни,

Неизбежность смерти.

Всё, что было свято,

Потеряло ценность.

Волки среди братьев —

Пробил час презренья.

На излёте стрелы уходящей эпохи

Из последних песчинок в песочных часах

Зарождается буря в традициях строгих

Поднимая со дна боль, презренье и страх.