New blood joins this earth

And quickly he's subdued

Through constant pained disgrace

The young boy learns their rules

With time the child draws in

This whipping boy done wrong

Deprived of all his thoughts

The young man struggles on and on he's known

A vow unto his own

That never from this day

His will they'll take away-easy.

     — Артемис, ты точно не хочешь вернуться? Новый вокалист — говно. Даже без палочки. Просто говно.

     — Нет, прости, Мик, у меня дополнительные занятия. Я готовлюсь к поступлению.

     — Да куда ты там готовишься так, чёрт побери? В Токийский что ли?

     — Оксфорд.

     — Ты что? Совсем что ли? — Мик распахнул глаза так широко, что в пору побояться, что они вывалятся из глазниц. — Это значит, что ты уедешь?

     — Да, — Охотник пожал плечами, расслабленно затягиваясь дымом и наслаждаясь им. Настроение было потрясающим. Весна подходила к концу. — Рано или поздно это всё-таки случилось бы. Так или иначе.

     Микаэлис нахмурился. Юноша знал, что он чувствует себя обманутым. Большую часть свободного времени Артемис проводил с Гилбертом, который оставлял дела в замке, чтобы явиться к нему. Приятный комплимент. Первое время они просто долго и без слов бродили тут и там, наслаждаясь обществом друг друга, упиваясь тем, что всё идёт как надо. Люди смотрели на них странно. Ещё бы, Акио, едва ли похожий на совершеннолетнего, белый, как сметана, держал Гилберта под руку и даже не думал отлипать от него. Ещё чего! Он любовника десять лет, значит, мучил безнаказанно? Вот и будет теперь отдуваться. Мужчина же со своим тяжёлым богатым плащом не расставался и по сей день даже в крайнем случае. Словом, рядом они смотрелись забавно, но Артемису нравилось.

     Потом юноша начал потихоньку вытаскивать из него, что происходит в мире. Сперва Найтгест отвечал уклончиво и не слишком охотно, избегал тем, касавшихся родины, но всё же сдался. У них зрела очередная война, и Охотник понимал, что это значит: Найтгесту не следует отвлекаться, и чёрт знает, чем это может аукнуться. Ровно на мгновение испытал страх, ведь слишком свежи были воспоминания о том, что Акира едва не одолел его. Но после успокоился, ведь никто не сможет убить Господина чернокнижников? Так казалось по крайней мере.

     — Я могу чем-нибудь помочь? — всё же задал вопрос Охотник, украдкой глянув на помрачневшего Найтгеста.

     — Чем же? — не без насмешки поинтересовался он, а заметив, как любовник побелел от ярости, беззвучно хмыкнул и обнял его за талию, привлекая к себе. — Ну-ну, не злись. Вот как обучишься на тёмного мага, тогда и обсудим это.

     — Очень смешно, — вздохнул Артемис себе под нос, а поймав недоумённый взгляд, качнул головой. — Не помню, как это называется. Что-то вроде латентного мага. Фу, мерзко-то как звучит! Словом, даже если я и смогу пройти обучение, ничего с этого не будет.

     Брови Гилберта медленно и даже вкрадчиво приподнялись от удивления, Акио же только языком цыкнул. Ему самому не нравился этот факт, ведь он страстно желал быть полезным своему мужчине, а не просто болтаться поблизости в качестве красивого сувенира.

     — Мне казалось, что тогда у тебя неплохо получалось.

     — Это мой максимум, — альбинос пожал плечами и рассеянно закурил. — Может просто не нашёл свой путь.

     — Вполне, — кивнул чернокнижник, останавливаясь и заставляя юношу замереть. Они добрались с одной окраины парка на другую, и теперь прогулку можно было считать законченной. Но расставаться не хотелось. Ни вампир, ни Акио никогда бы этого не признали. И тут обычно суровое и безэмоциональное лицо мужчины озарилось улыбкой. — Есть у меня одна идея.

     — Да? — Охотник встрепенулся, оторвал взгляд от тлеющей сигареты между пальцев. — Что у тебя на уме?

     — Для начала я могу давать тебе книги. Лучше тех, что были у повстанцев. — Артемис почувствовал, что вот-вот покраснеет, но взял себя в руки. — Ты из них многое узнаешь, с опытным обучением не возникнет никаких проблем.

     — Это как же? Если я вдруг начну практиковаться, то у вас будет тревожный звоночек.

     — Я позабочусь об этом, — непререкаемым тоном заткнул его чернокнижник. — А во-вторых, ты можешь воспользоваться помощью одного нашего общего знакомого. Вот только есть небольшая дилемма.

     — Это уже вторая мысль, — заметил Артемис, затягиваясь и тяжко выдыхая. — Давай уже. Я что-нибудь соображу.

     — О, не сомневаюсь. Люук.

     Акио содрогнулся с головы до пят. Этот сумасбродный оборотень в прошлом доставил немало проблем. И из-за них обоих пострадало множество людей.

     — И в чём проблема? Он, конечно, тот ещё прохвост, но, если мне не изменяет память, Люук вполне неплохой маг.

     — Именно. Но он, как тебе сказать… Я его не искал и не видел с того момента, как пустил всё вспять. И потому сейчас даже не знаю, где он может быть. Более того, у меня нет возможности отлучаться ещё и за этим.

     — Понимаю. — Артемис пожевал губы и прицельным щелчком отправил окурок в мусорное ведро. Помолчав немного, добавил: — Я попробую до него добраться. Но что мне с ним делать?

     — Я поговорю с Рафаэлем. Он не посмеет мне отказать. Пр́иютите его у себя, занимайтесь, сколько понадобится.

     — Ты как-то… Странно говоришь, — юноша склонил голову на бок, потом расплылся в улыбке, поняв, что же услышал, внезапно скользнувшее в речи мужчины. — Подожди-ка. Ты что, картавишь?

     Лицо Гилберта вытянулось. Он поглядел на любовника изумлённо и с укором, слегка поджал губы, а после заговорил, тщательно избегая поднятую тему:

     — Если ты возьмёшь Люука к себе, это сильно облегчит твоё обучение. Твой отец всё поймёт.

     — И теперь ты избегаешь слов с опасной буквой, — улыбка на лице альбиноса всё ширилась, и было удивительно, что лицо ещё не треснуло от неё.

     — Забудь, ясно? — зло шикнул чернокнижник, и Артемису показалось, что на бледных скулах на секунду приступил румянец. — Так вот, Люук…

     — Как же ты меня по имени звать будешь? — Охотник не унимался, желая вновь увидеть милейшую реакцию.

     — Дьявол, Акио, не зли меня! — глаза Гилберта полыхнули адским пламенем, но хитрого лиса таким уже давно было не напугать.

     — А-а! Так ты от эмоций начинаешь картавить? Боги милосердные, это так мило и забавно! — юноша увернулся от рук чернокнижника, продолжая безобидно подтрунивать над ним. Ведь привык его видеть всегда таким собранным, серьёзным и непоколебимым. Теперь же стало понятно, откуда такое титаническое самообладание. — Слушай, а как ты представлялся раньше? Ты же наверняка не всегда контролировал этот дефект.

     В голове роились воспоминания, всплывали разговоры, и Артемису становилось всё смешнее. Так вот, откуда взялись все эти дурацкие фразочки, старомодные словечки и определённая медлительность при разговоре. Если бы он вдруг не проговорился, Артемис даже не додумался до подобного! Смех поднимался из груди, и Акио казалось, что он умрёт ещё до того, как успеет как следует вдохнуть и набрать воздуха. Не удержавшись, он захохотал в голос, схватившись за живот и сложившись пополам.

     — «Ты даже помыслить не можешь», — простонал, вытирая выступившие от смеха слёзы. — «Не буду отметать этот факт». Дохлые бо-оги-и. «Если бы я мог сказать в двух словах».

     Вампир с рычанием кинулся на любовника, стискивая в объятиях и затыкая рот поцелуем. Артемис глухо застонал, подавшись ему навстречу и крепко обвив его шею руками. Да, если и можно заставить замолчать Артемиса, то только так. Весьма интересный и приятный способ. Но подлое хихиканье всё равно так и рвалось из юноши, заставляя сотрясаться всем телом.

     — Всю жизнь буду жалеть после этого, — ворчливо выдохнул мужчина, когда поцелуй всё же закончился. — Ты же напоминать будешь.

     — Конечно. Думаешь, мне часто удаётся увидеть владыку мрака и теней, краснеющего от смущения? — Охотник коснулся ладонью его щеки, и чернокнижник на мгновение прикрыл глаза. — Значит, Люук. Интересно, как изменилась его жизнь после всего.

     — Не думаю, что к лучшему, — качнул головой Найтгест, а затем, заключив руку альбиноса в свои, поцеловал тыльную сторону ладони. — До скорого свидания, Артемис.

     Сказал чисто, без дефектов, и его спокойное тепло передалось юноше вместе с поцелуем. А пока он покачивался на волнах блаженства, чернокнижник уже растаял неясной дымкой, шагнув в пространство между мирами.

     С того тёплого апрельского вечера прошёл почти месяц, а от Гилберта не было ни слуху, ни духу. Лишь разные любопытные книги появлялись на столе Охотника посреди ночи, а с утра он находил их и чувствовал след вампирьего поцелуя на собственной шее. Найтгест прицелился к одному единственному месту, и кровавая корочка почти не сходила, а вокруг тонкими витиеватыми линиями расходились тёмные сосуды. Желая скрыть подобную экзотическую метку, Артемис отправился в салон и сделал татуировку. Простенькую и банальную увядающую розу. Но как только она была сделана, следующим утром Охотник обнаружил укус с другой стороны. И страшно разозлился. Мало того, что татуировка страшно чесалась и требовала особый уход, так этот наглец ещё и издевался!

     Теперь же они с Миком курили в баре, лениво потягивая мятный ликёр. Его отец без особых последствий пережил сердечный приступ, дела заведения шли в гору, а Артемис отдалялся от друзей. Они это чувствовали, и всё чаще предлагали встретиться и посидеть вместе. Было больно и сладко одновременно смотреть на их лица и понимать, что они живы, что весь кошмар остался лишь в воспоминаниях.

     — Ты себя всего решил тату забить? — Мик кивнул на шею друга, и тот, с трудом сдержав улыбку, осторожно коснулся розы.

     — Да нет. Просто аллергия никак не сходила. Решил чем-нибудь закрыть. А теперь не знаю. По-моему, красиво.

     Дей неопределённо качнул головой и отпил мятной водки из своего стакана, после наклонил его в одну сторону, в другую, наблюдая за бликами на прозрачной жидкости. Акио выпустил колечко дыма и затушил сигарету. Следовало разыскать Люука, но с этим у него всё шло наперекосяк. Разум юноши помнил формулы заклятий, знаки и руны, а тело возмущённо вопило, ведь совершенно не было готово к таким потрясениям. И приходилось разогревать его, тренировать, заставлять идти по нужному пути.

     — Я на днях должен уехать, — издалека начал юноша, крутя в пальцах свежую сигарету. — И никто не должен об этом знать.

     — Акио, ты меня пугаешь, — парень нахмурился, отставил стакан в сторону и поглядел в глаза Артемису. — Что ты задумал?

     — Один мой знакомый по работе попал в переплёт, надо его вытаскивать.

     — Ты работаешь? — брови Мика поползли вверх. — И мне не говорил?!

     — Это… Мик, я тебе всё всегда рассказывал. Но сейчас не тот случай. Это не слишком чистая и правильная, хорошая работа. Мне вообще следует держать рот на замке. Прикроешь?

     — Как? — он нахмурился.

     — Скажу семье, что побуду у тебя, они дёргаться не будут.

     — И как надолго ты пропадёшь? — в его голосе слышалось подозрение и лёгкая злость.

     — Не знаю, честно. От одного дня до недели. Если всё совсем плохо, то могу влипнуть на месяц.

     — Этот парень, которого ты вытаскиваешь… Твой любовник?

     Артемис поперхнулся ликёром и уставился на Дея, как на безумца и идиота. Надо же было такое предположить! Отставив выпивку в сторону и отложив сигарету, Артемис вытер губы салфеткой, пытаясь подобрать слова. Но вырвалось только:

     — Совсем сдурел?

     — Да ладно тебе, я знаю, что ты больше по мужикам, чем по бабам, — спокойно пожал плечами Микаэлис, не поднимая взгляд. — И если ты ради кого-то суёшь голову в пекло, это либо очень хороший друг, либо любовник. А если я о нём не слышал, значит, это не тот, о ком ты хочешь распространяться.

     — Так, Шерлок, ну-ка перестань. У меня есть мужчина, да, мы давно вместе, но это не он.

     Акио закусил губу и мысленно отвесил себе подзатыльник. Надо же было так проговориться! Он не рассчитывал рассказывать о Гилберте никому из своих друзей. В конце концов, чем меньше они соприкасаются с иным миром, тем для них лучше. А если кто-нибудь из врагов Найтгеста вдруг узнает о такой бреши, как его любовник, надавить будет слишком просто. Да и за Мика с другими юноша переживал не на шутку. Слишком яркими были воспоминания о том, как Гилберт играючи убил их его же руками. А ведь другие тоже способны на подобное. Тень, пробежавшаяся по лицу Охотника, была слишком яркой, потому как Мик побледнел.

     — Слушай, прости, я не хотел, — выдохнул он, виновато встрепав себе волосы на затылке. — Разозлился на тебя не на шутку. Прости. Не хочешь об этом говорить — не будем.

     — Спасибо, Мик, ты настоящий друг, — Охотник вяло улыбнулся.

     Они чокнулись и выпили ещё по стакану. К тому моменту явились остальные. Ричард и Амели, как и всегда, вели дискуссию между собой на французском, активно жестикулируя. Риса и Лиззи шли за ними следом, негромко переговариваясь.

     — Привет вам, — Артемис поднял руку, улыбнувшись им. — А мы уже начали.

     — Да по вам видно, — скривила носик Амели, а затем уместилась рядом с альбиносом, закинув ногу на ногу, отчего её мини-юбка пикантно задралась, открывая широкое кружево чулок. — Как вам не стыдно квасить без нас?

     — А вам не стыдно опаздывать почти на час? — резче обычного поинтересовался Артемис, сощурившись.

     — Мы стояли в пробке, не шипи на меня, — гордо вскинула нос девушка.

     Ввиду того, о чём помнил, свои отношения с ней Артемис строил как можно более прохладно и отдалённо. Интересно, как там Акира? От этой мысли липкий пот отвращения и страха покатился по спине, и юноша поспешил отхлебнуть ликёра.

     — Как тату? Не болит? — заботливо поинтересовался Ричард, ведь это его авторство красовалось теперь на шее Акио. — Мажешь кремом?

     Он склонил голову на бок, показав свежий слой мази. Волосы из-за этого приходилось подбирать в высокий хвост, чтобы не липли и не раздражали кожу. Лакруа довольно хмыкнул, покивал и уселся напротив. Они болтали между собой, обсуждали что-то, а их друг был мыслями далеко от уютного бара, думал о том, как же быть с Люуком. Он наверняка ни черта не помнил, а как ему объяснить, кто и что от него хотят? Мысли переползали одна в другую, мельтешили и не давали покоя. Раздражённый и раздосадованный Артемис дымил, как паровоз и не следил, сколько вливал в себя из стакана. Когда он внезапно опустел и перестал наполняться, юноша поднял изумлённый взгляд. Друзья смотрели на него без слов, осуждающе и с волнением.

     — Влюбился, — констатировала факт Элизабет, держа на коленях заветную бутылку.

     — Несчастная любовь, — поддакнул Ричард.

     Микаэлис молчал, переводя взгляды с них на Акио, ожидая реакцию.

     — Несчастная работа, — нехотя сказал Охотник, затушив сигарету и прокашлявшись. — Дел много. Я должен идти.

     Заткнув уши музыкой и не слушая их, он торопливо вышел из бара и двинулся, куда глаза глядят. Задача была не из лёгких, но он бы не простил себя, если бы не справился с подобным. В конце концов, интересные и непросто решающиеся задачи были вполне в его вкусе. А судя по тому, как часто они вставали на пути, альбинос тоже им нравился. Помимо прочего, в голове появилась ещё одна шкодливая идея, мимо которой он не мог пройти. Ему вспомнилась книга, которую он когда-то получил от элементалиста Рильята. Быть может теперь она была хоть немного по силам Охотнику? Но для начала следовало выцарапать из Талиарена старого друга.

     Насколько он знал от Гилберта, Люук был сиротой: отец его пропал ещё когда он сам был совсем крохой, а мать умерла не сильно позже. Найтгест натолкнулся на него случайно, когда делал объезд по своим территориям. В совсем уж глухой деревеньке посреди леса Господин чернокнижников наткнулся на неожиданное столпотворение людей, которые окружили кого-то возле одного из домов. Из круга доносились крики и звуки драки, то есть всевозможные междометия и заковыристые ругательства, скрашенные провинциальным говором. Лишённый чрезмерного внимания своего учителя, который удалился по своим делам (интересно, какие могли быть дела у Повелителя жрецов в такой глуши?), Гилберт решил полюбопытствовать о том, с чего весь сыр-бор. К собственному удивлению он обнаружил, что причиной шума был щуплый оборотнёнок с белоснежной шерстью, почти полностью лишённый одежды, одна только потрёпанная набедренная повязка едва прикрывала то, для чего предназначалась. Он всё ещё не слишком уверенно стоял на задних лапах, горбясь и скалясь, с рычанием клацая зубами, если к нему тянули руки. А уж когда кто-то дотягивался, то непременно давал сдачи когтями, не размениваясь на любезности.

     — В чём дело? — как бы невзначай вклинившись между людей и выйдя вперёд, поинтересовался чернокнижник.

     Оборотень не растерялся и тут же нырнул к нему под плащ, спрятавшись от обозлённой деревенщины. Найтгест удивлённо приподнял брови, покосившись на наглый шерстяной комок, забившийся к его ногам.

     — Чего прячешься, паскуда шерстяная?! — рявкнул бородатый огромный мужик с внушительными ручищами в потёртом кожаном фартуке кузнеца. — Дайте его сюда, я ему башку оторву!

     — Для начала объясните, милейший, что он сделал, — спокойно произнёс вампир, уложив ладонь на плечо трясущемуся полиморфу. — А я уже скажу, можно вам это будет сделать или же нет.

     — А вы кто такой, чтобы закон здесь вершить? — с подозрением буркнула тучная бабища.

     — Да так, знаете, шёл себе мимо. Дай, думаю, напомню людям, что здесь власть чернокнижников, — непринуждённо поправил свой плащ мужчина.

     Он выглядел абсолютно безмятежным, и лишь оборотень, жавшийся к нему, услышал, как сердце вампира несколько раз сильно, громогласно стукнуло, разогнав кровь. Найтгест злился. А это никогда не было хорошим знаком. Но крестьяне знать о том не знали, да и откуда бы им знать хоть что-то о поведении Господина чернокнижников? Впрочем, они и без того не понимали, что этот самый пресловутый «Господин» из себя представляет. Невежд спас явившийся Артемис I, то ли почуявший неладное, то ли случайно оказавшийся в то время и в том месте. Он окликнул вампира, и толпа разом обернулась на новое действующее лицо. Оба мужчины, одетые с лоском и весьма богато, не вызывали ни у кого доверия, особенно после того, как один из них назвался магом. Для простого люда чародеи всегда были чем-то не совсем понятным, даже несмотря на то, что все живущие в Талиарене так или иначе обладали зачатками магии. Даже в самом захолустном селе, как это, огонь редко разводили с помощью огнива. Но вот такие искушённые в колдовстве объекты вызывали уйму подозрений. Многие знали, а некоторые только смутно представляли, что всякий маг проходит через определённые испытания, которые в свою очередь изменяют его душу. А это никогда не было показателем хорошего для обычных обывателей, которые ни шиша не понимали в подобном.

     — Что у вас здесь? — с прохладцей поинтересовался жрец, окидывая слёт безынтересным взглядом.

     — Этот гадкий зверёныш околдовывал и обманывал нас! — первым отошёл от смущения кузнец, теперь двинувшись к прорицателю, да столь решительно, что Гилберт слегка напрягся. — Создавал видимость денег, воровал и душил наших кур.

     — Не столь близко, — прервал его речь Акио, и мужик, опустив голову, обнаружил смотрящее прямо ему в грудь острие белоснежного лезвия. Кузнец смыслил в оружии и понимал, что альбиносу ничего не стоит сейчас разделать ему грудь. — Продолжайте, я вас слушаю. Или это всё, что вы имеете мне сказать? Если да, то быть может, у вас имеются некие доказательства?

     — Я недосчиталась трёх кур! — встряла молодая девушка, обвинительно указав в сторону высунувшегося оборотня. — И видела этого… это возле своего дома!

     — Может, у вас лишь не хватило пальцев для счёта? — глумливо поинтересовался Гилберт, и жрец бросил на него строгий взгляд. — Что? Ноги я тоже учёл.

     — Да как вы смеете? — вспыхнула девица, всплеснув руками от негодования. — Я свой скот на глаз отличить могу!

     — Очаровательно, — скептично отозвался прорицатель, затем отвёл глефу в сторону и указал на до того бухтевшую старуху. — Тогда, быть может, стоит и на своих соседей благодетельных поглядывать хоть иногда?

     Деревенщина возмущённо загалдела, переглядываясь, а чародеи, воспользовавшись заминкой, удалились. Гилберт всё старался отцепить от себя оборотня, но мальчуган крепко вцепился в его штанину и рубашку, не желая отпускать свою добычу, которая по собственной глупости приняла липучку под защиту. Акио дождался момента, когда они перестанут видеть и слышать грозную толпу, а уж тогда отвесил ученику смачный подзатыльник:

     — Кретин! Я сказал тебе ждать меня, а не шляться по этой дыре! И что в итоге? Кого ты подобрал?!

     Найтгест молча откинул подол плаща в сторону, давая рассмотреть белобрысого полиморфа. Тот вскинул на жреца зашуганный взгляд изумрудных глаз, и вампир готов был поклясться, что Акио вздрогнул всем телом, то ли узнав мелкого, то ли ещё что, возможно даже видение. Проведя по лицу ладонью, прорицатель глубоко вздохнул и поманил к себе мальчика. Тот фыркнул и наморщил нос, затем повёл им из стороны в сторону. Мужчина стремительно склонился и погладил зверя по чёрному мокрому носу. Он звонко чихнул и, не успели Повелители моргнуть, через мгновение уже повис на Артемисе, обхватив его за шею руками, а ногами за спину. Малыш высоко мурлыкал и тёрся щекой о щёку жреца, с упоением зарываясь в его волосы. К удивлению Господина чернокнижников Акио не стал снимать его с себя или возмущаться, ворчать, мягко подхватив ребёнка и погладив между дрожащих от мурлыканья ушей.

     — Ну-ну, всё закончилось, — ласково проговорил жрец, и оборотень заворковал в ответ, неуёмно вертясь на руках прорицателя. — Тише, тише. Как тебя зовут?

     — Люу-ук, — протянул мальчишка, жмурясь от того, как мужчина принялся чесать ему за ушами.

     — Очень хорошо, — кивнул Акио, и Гилберт со странной ревностью наблюдал за нежным выражением лица своего советника. — Кажется, я знаю, где ему найдётся место.

     Найтгест хотел буркнуть про публичный дом, где молоденьких оборотней весьма высоко ценили любители экзотики, но вовремя прикусил язык. Он не знал, была ли та встреча случайной или же жрец давно ждал её, однако же через несколько недель, когда полиморф отошёл от шока и немного привык к мягкому отношению, Артемис лично отвёз его к Лорду оборотней. Гилберт всё ждал, что тот начнёт возмущаться, ведь всё же он был политиком и Повелителем, а не нянькой, но и он отнёсся к найдёнышу на удивление добродушно, взяв его под своё крыло. Но всё это минуло, едва только Господин чернокнижников пустил время вспять. Множество изменений грянуло с тех пор, и быть уверенным в том, что Люук пережил то побоище, что смог выбраться из захолустной дыры, Артемис не мог. А меж тем его самого поторапливало желание как можно скорее оказаться в родных землях и рядом с Найтгестом.

     Начать Акио решил тем же вечером, как явился домой. И в первую очередь осторожно позаимствовал у отца один из его коллекционных кинжалов. Что бы ни происходило в Талиарене, следовало держать ухо востро, быть готовым к атаке с самой неожиданной стороны.

     — Пап? — Артемис постучал в двери родительской комнаты и замер, ожидая, но ответа не последовало. Рафаэль вышел сам, удивлённо глянув на старшего сына. — Я поживу у Мика какое-то время, пока будем готовиться вместе к вступительным экзаменам.

     Мужчина лукаво сощурился, и Акио ощутил, как щёки залил мучительный румянец. Вздрогнув, когда отец протянул руку, Артемис крепко зажмурился, ожидая удара, но он лишь потрепал его по волосам.

     — Могу лишь пожелать тебе удачи, — он улыбнулся даже несколько загадочно, явно поняв, куда намылился сын. — Гилберт весьма рассчитывает на тебя. Это большая ответственность.

     — Понимаю, — серьёзно нахмурился Акио, сведя губы в тонкую бледную нить. О да, он великолепно понимал, как именно стоит подходить к заданиям Господина чернокнижников. И чего может стоить провал. — Он что-то говорил об этом?

     — Сказал только, что наш с Андреа долг не вмешиваться. Потому… удачи.

     Хлопнув Артемиса по плечу, Рафаэль вернулся в комнату, а юноша прикрыл глаза и собрался с силами. Тело откликалось на магическую концентрацию неохотно, упрямо и лениво пробуждаясь и подчиняясь. В противовес ему обострённая память и стремительная душа уже рвались вперёд, не желая мириться с таким жалким препятствием.

     Ладони жгло от заклятья, когда юноша чертил двери, ведущие в иной мир. Тянуло жилы, а что творилось с его сознанием, и вовсе переходило через все границы. Акио провалился в портал, как в колодец, цепляясь за разум и собственное упрямство. Падение длилось вечно, и юноша уже успел подумать, что что-то сделал не так, где-то ошибся. Перемещение не по строгой матрице, а на основе образов и мыслей было одним из самых рискованных способов телепортации. В столь точном колдовстве подобные изменения грозили магу самыми разными последствиями: от временного помешательства и лишения конечностей до смерти. Но не имея координат, не зная, где находится оборотень, Артемис мог полагаться лишь на свои чувства и память. И в этом заключалась главная сложность, ведь Люук мог стать совершенно иным, а мог и вовсе не существовать более. Но Акио всё же очнулся, смог открыть глаза. Руку с подаренным Гилбертом магическим перстнем нестерпимо жгло, кожа явно собиралась слезть с него после перехода между мирами. Одежда из Сотминре не предназначалась для таких путешествий, не спасала от магических потоков, беспощадно жаливших его тело. Но помимо прочего Акио чувствовал, что его, похоже, куда-то тащат. Не совсем успешно, но весьма старательно. Распахнув глаза, он заозирался и увидел, что в его брючину вцепился косматый волк, не слишком крупный, но всё равно опасный хищник. Инстинкты сработали раньше юноши, и он издал низкое горловое рычание. Зверь немедленно разжал челюсти, вздыбил шерсть на загривке и встал боком к неудавшейся жертве и завтраку в одном лице. Звонко щёлкнув зубами и повторив рык, Акио поднялся с земли и стал пятиться. Подобные внезапные знакомства его совершенно не прельщали и не привлекали, тем более, что для себя он решил — пока не желает разнообразить свою жизнь ещё сильнее. Волк отвернулся и неохотно потрусил прочь, время от времени поглядывая на несговорчивого человека, будто ждал, что он передумает и позволит собой закусить. Артемис показал ему вслед зубы, а сам побрёл в противоположную сторону, мысленно прикидывая, как далеко от обжитой местности оказался. Учитывая, что волки обыкновенно не охотились так близко к людям, он мог быть и в миле от ближайшего города или хотя бы деревеньки. Но и разбудил Охотника какой-то одиночка-отщепенец, а не целая стая, что могло в корне поменять расчёты юноши. Ещё когда бродил по лесам близ Чёрного замка, Акио успел приноровиться к лесным звериным тропам, к чтению следов людей. Но в этот раз чащоба была совершенно глухой и только временами встречались метки оленьих рогов на деревьях да слегка примятые животными кусты черники. «Ну, во всяком случае, я всегда могу сказать Гилберту, что потерялся», — с мрачной усмешкой подумал Охотник, перескакивая через поваленное дерево, покрытое мхом. Обильное жужжание комарья поблизости наводило на мысль о болотах, а потому Артемис начинал идти осторожней, не желая провалиться в трясину. Это было бы весьма печальное событие при полном отсутствии кого-либо, кто мог бы вытащить его из этой жижи. Хорошим знаком стало несколько сломанных низких веточек молодой ольхи. Темнело, и писк насекомых становился всё более назойливым, равно как и их недвузначные попытки присосаться к человеку. «Не такой уж и идеальный мир, раз здесь столько этих мразей», — мрачно буркнул себе под нос Акио, отмахиваясь от очередной мелкокалиберной эскадрильи. Насквозь промокшие ноги оказались стёртыми в кровь, когда среди деревьев юноша разглядел огоньки и тут же ускорил шаг. Деревня была окружена частоколом, и на один из торчащих кольев Акио едва не налетел грудью, вовремя притормозив. Неглубокий ров, заполненный мутной жижей, поросший травой и тиной, полнился тихим стрекотом сверчков и редким кваканьем; по тёмной глади мелькали водомерки, разгоняя узкие круги ряби. Проход в деревню, единственный и весьма широкий из-за объезженной телегами дороги, не охранялся, но Артемис заходил с опаской, едва не пригибаясь к земле, как тать какой. Вдоль троп и дорожек стояли каменные чаши, в которых полыхали костры, сдобренные высушенными травами. Запах стоял свежий и упоительный, вздымающийся в небеса и ширящийся по селению тонкими лесными ароматами, сплетёнными с ягодами. Под открытым небом носилась ребятня, пусть для игр и было позднее время, но их безбоязненно выпускали на улицу. Переливчатый свет Лун пронизывал столбы дыма, укутывал плетёным кружевом сквозь листву деревьев, плясал на соломенных крышах причудливыми бликами. Его тонкий блеск разбредался по округе, наполняя мир особым чувством чуда, колдовства, которыми дышала каждая травинка и лист, сиял каждый человек. Отвыкший от этих переливов Артемис ненадолго замер, любуясь и дыша полной грудью. От ощущений кружилась голова, а конечности становились непростительно лёгкими, почти что ватными, и ничего не хотелось, кроме как усесться под сенью деревьев и ночь напролёт наблюдать кружение мотыльков и движение созвездий, Лун. Осколок чуждого мира не сразу привлёк к себе внимание своим обликом, однако вскоре люди, проходящие мимо, стали бросать на юношу взгляды. В мокрых кедах и джинсах, в рубашке и джинсовой куртке — он выглядел дикарём среди них, который вдруг явился из-за гор. Отойдя от первого волнующего восторга, захлёстывавшего его всякий раз, как он смотрел на природу и быт Талиарена, Артемис заставил себя сдвинуться с места и подумать о том, зачем вообще явился сюда. Он приблизился к трём женщинам, что общались друг с другом возле высокой плетени, и громко кашлянул, привлекая к себе внимание. Троица окинула его странными взглядами, зашептавшись между собой, за несколько секунд успев обсудить внешний вид незнакомца.

     — Я ищу оборотня, — не придумав ничего умнее, выпалил юноша. — У него белая шерсть и…

     — Фу!

     — Как вам не стыдно!

     — Да что же это делается!

     Они мигом отпрянули от альбиноса и поспешили прочь, шипя, как рассерженные гусыни, то и дело оглядываясь на ошарашенно застывшего Акио. Искренне не понимая, в чём провинился, Артемис побрёл по деревне, время от времени останавливая случайных жителей и спрашивая про Люука, но реакция всегда была одна и та же: от него шарахались, как от проказы, восклицали, как же ему не совестно спрашивать о подобном у приличных людей. Сказать, что Охотник был сражён подобным, ничего не сказать. Он не видел никаких причин для такого отношения, но, как говорится, до поры. В который раз кругом обойдя всё селение и пройдясь по всем тропкам, Акио увидел то, что искал. Люук стоял возле одного из домишек, прислонившись к нему спиной и перекрестив на груди руки. Белоснежная его шерсть лоснилась, пушистый хвост вальяжно и неторопливо покачивался из стороны в сторону, а взгляд так и скользил по всем людям. Они обходили его стороной, косились с явным неодобрением и шептались между собой, но, как подметил Акио, в основном то делали женщины. Заметив, что к нему приближается Артемис, полиморф оживился, кошачья его мордочка приобрела вид довольный и лукавый, и на секунду юноше почудилось, что время вовсе никуда не возвращалось, что перед ним его старый добрый друг с совершенно невыносимым наглым характером.

     — Добрый вечер, — промурлыкал оборотень, когда Охотник подошёл на расстояние вытянутой руки, и отлип от стены, обошёл вокруг юноши, погладил хвостом по ногам. — Как тебя сюда занесло, милашка?

     На долю секунды Акио показалось, что глаза у него вывалятся из орбит, а челюсть затеряется в траве. Он моргнул и уже хотел сказать хоть что в свою защиту, но оборотень вновь заговорил, похабно обняв его за бёдра и прижав к себе:

     — Не стесняйся. Идём.

     — Да я, — проблеял Акио, изо всех сил стараясь перебороть смущение. Медленно до него начало доходить, что к чему. — Я не за тем вообще пришёл!

     Люук настороженно дёрнул ушами, чуть отстранился, но объятий не разжал, окинув собеседника непонимающим взглядом. Затем приподнял губы, осклабив белоснежные клыки в улыбке:

     — Тогда зачем же? Ко мне только по этому вопросу и приходят.

     — Люук, да перестань ты, — зло буркнул Акио.

     Эти слова возымели свой эффект: Люук отпустил его и сделал несколько быстрых шагов в сторону, крайне нервно дёрнув хвостом.

     — Откуда ты меня знаешь? — прошипел зверь, готовый то ли броситься на юношу и разорвать на клочья, то ли убежать в лесную глушь. — Я тебя впервые вижу.

     — Да тут на каждом заборе написано, — отшутившись, Артемис успокоился, выпрямился и махнул. — Далеко не впервые. Пойдём погуляем. Мне есть, что рассказать тебе.

     — И что же? — оборотень всё ещё держался поодаль, но шёл за ним следом.

     — Знать бы ещё, с чего начать. Ладно, представлюсь хотя бы. Артемис Акио Второй, к твоим услугам.

     — Звучное имечко, — скривился Люук, повёл носом. — Наслышан о Первом.

     — И не только наслышан. — Охотник подбирался к нему осторожно, сокращая расстояние между собой и полиморфом с вкрадчивостью. Привычки убийцы действовали за него. — Не сочти меня за сумасшедшего, Люук, просто внимательно выслушай. Мы были знакомы с тобой раньше, пожалуй, даже сильно раньше. Ты тогда ещё великолепно проявлял себя на службе у Господина чернокнижников. — Люук захохотал, но Артемис не обратил на то внимания, приблизившись ещё немного. У него была чёткая цель — поймать и продемонстрировать оборотню всё, что он знал сам. — Смейся, сколько тебе будет угодно, Люук, но я не вру. Ты даже был причастен к убийству одного из лордов элементалистов. А ещё у тебя был друг из Миноров, брат Господина чернокнижников, ну, и двое придурков-придворных.

     Оборотень не прекращал смеяться, откровенно веселясь и не веря ни единому слову на его взгляд абсолютно безумного незнакомца. С этими Акио никогда нельзя быть уверенным хоть в чём-то. Но в следующее мгновение альбинос вцепился в его голову столь крепко и неожиданно, что полиморф даже не успел мурлыкнуть. Сознание его наполнилось ярчайшими образами, ударившими невыносимой болью. Вместе с памятью Акио к нему возвращалась и его собственная, разрывая мозг и душу, которые не были готовы к подобному наплыву. Артемис подхватил его содрогающееся тело под руки, крепко прижав к себе и осторожно осев на землю. Они отошли далеко от деревни, и здесь никто не думал смерять их бешеными и едкими взглядами. Люук хрипел и рычал, его крутили судороги, но Охотник даже не думал выпустить иллюзиониста из собственной хватки. Его и самого не слабо ударило подобной практикой, ведь он вовсе не был псиоником и делиться столь масштабными образами, мыслями, чувствами, для него было, мягко говоря, затруднительно. К тому моменту, как оборотень затих у него на плече, Акио чувствовал себя выжатым до цедры лимоном. Глаза слипались, в голове не осталось ни единой мысли, и тело била крупная дрожь. Уткнувшись лицом в мягкую шерсть, юноша глубоко задышал, вдыхая странный, но безумно приятный запах: переплетение трав, леса, свежести и будто бы меховых варежек. Наслаждаться полудрёмой мешал писк комаров и распространяющийся по телу невыносимый зуд от их укусов. Первым в себе силы пошевелиться нашёл полиморф — заскулил, завертелся, медленно сел и тут же опал обратно на грудь Охотника.

     — Ну ты пидор, — простонал Люук, разом перестав вести себя, как прожжённая куртизанка перед богатым клиентом. — Хоть бы предупредил, что ли.

     — А что ты предлагал мне сказать? Внимание, сейчас вылетит птичка? Или что? — усмехнулся Акио, потеревшись лицом о плечо оборотня и с трудом открыв глаза. Двигаться совершенно не хотелось. — Если бы я и дальше продолжил нести эту пургу, ты бы меня просто с потрохами сожрал. Или убежал, а мне это не нужно.

     — Что ты здесь вообще забыл? — Люук резко сел и обернулся к другу, взгляд его с особой внимательностью прошёлся по лицу юноши в поисках шрама. — Где… как… Что происходит?

     — Да ничего, — Артемис пожал плечами, затем поморщился и прихлопнул пару комаров одним ударом. — Гилберт сказал к тебе обратиться, чтобы ты меня учил.

     — Он в край рехнулся? — с сомнением поинтересовался оборотень, неохотно поднимаясь на лапы и встряхиваясь всем телом. — Я не самый лучший учитель. В Академию бы запихнул тебя или оплатил личного учителя, ему это как пальцами щёлкнуть.

     — Война, — кратко пояснил Акио, уже не хлопая по себе, а просто проводя по телу руками и разом снимая с себя всё летающее безобразие. — Чёрт, эти твари меня до ручки доведут!

     — Пойдём обратно в деревню. Там постоянно жгут травы, отпугивающие эту срань, хоть поговорим спокойно. Это из-за близости болотников. Они вечно вокруг себя хмарь и слякоть разводят, а за этим обязательно комарьё летит, хоть тресни.

     Артемис стремительно подорвался с земли и поспешил за полиморфом. Тот почти и не обращал внимания на насекомых, неспособных прокусить его густую шерсть, но писк его доставал неимоверно. Время от времени оборотень шатался и встряхивал головой, приводя мысли в порядок, но с курса не сбивался. Когда оба они помятые и смущённые вернулись в деревеньку, на них глядели ещё более неодобрительно.

     — И давно ты тут шлюхой подрабатываешь? — без зазрений совести поинтересовался Охотник, бросив взгляд на друга. Тот недовольно махнул хвостом. — Да ладно, я почти был готов принять твоё предложение. Ещё собираюсь подумать об этом.

     — Лестно, конечно, но не сегодня. Возможно не завтра. Не на этой неделе, — огрызнулся оборотень, приблизившись к стоящему на отшибе домику.

     Простой, даже без скотного двора, но со спуском в подвал, он выглядел ухоженным и обжитым. Видно было, что свою лачугу оборотень любит и заботится о ней, хотя Артемис не подумал бы даже назвать его хозяйственным. Для него Люук был скорее уж тем, кто побросает все свои вещи в один угол и будет даже спать на них, лишь бы не разбирать бардак. Под потолком висели пучки трав и сухоцветов, аккуратно вышитые мешочки со специями и вяленое мясо; на стенах и полах держались выделанные шкуры, ни разу не поеденные молью, такие, словно они всё ещё были частью зверя. Глиняные горшки на полках, обожжённые и покрытые росписью, крошечные статуэтки, вышитые шторы — всё это дышало спокойным уютом, которого прежде Охотник не знал и не видел, пусть в каждой вещи, в каждой мелочи ему и чудилась недосказанность. Стульев в доме у оборотня не было, равно как и стола. Всё пространство дома было абсолютно свободным от подобной глупости. Как он готовит, Артемис даже не желал себе представлять, хотя бы потому, что первая мысль напомнила ему о том, как им недавно собирался закусить волк. Люук разжёг огонь в очаге, подкинул в него щепоть сухих трав, затем вальяжно разлёгся на медвежьей шкуре и довольно заворчал.

     — Так ты у нас домашний котик, — фыркнул Артемис, стягивая с ног мокрую обувь и ставя её возле пламени, чтобы просохла. Он развалился на шкуре с не меньшим удовольствием, закинул руки за голову и уставился в потолок. — Никогда бы не подумал.

     — Ты и без того не слишком часто пользуешься своей головой по назначению, — ухмыльнулся оборотень и повернул голову к Охотнику, закрыл глаза и потянул носом воздух. — Давай по порядку.

     — А чего рассказывать? Мне нужно восстановить собственные умения, но мои тренировки и книги Гилберта не приносят никаких плодов, хотя я уже два года упорно занимаюсь.

     — Вы посмотрите на него, два года! — с ехидным умилением протянул Люук, так и содрогнувшись от плохо сдерживаемого смеха. В изумрудных его глазах заплясали искорки. — Ты много хочешь, Артемис. Изучение чернокнижия отнимает тридцать семь лет, не меньше, а у некоторых и намного больше. Такие вещи не даются на раз–два.

     — Я быстро учусь, — смутился юноша, тяжело вздохнул и повернулся на бок, подложив руку под голову и поглядев на расслабленного полиморфа. — Я смог овладеть основами всех стихий примерно за полгода. Даже при том, что мои способности к магии крайне малы.

     — Да-да, я помню, ты у нас криворукий маг. В таком случае я никак не возьму в толк, почему Гилберт отправил тебя ко мне, а не к Лиаму, например. Он пусть и засранец засранцев, но всё же добился удивительных результатов при том, что сам такой же, как и ты. Не настолько урод, конечно, но от природы латентный маг. И ничего, спокойно обучился во всех академиях, какие только нашёл, и что самое восхитительное и отвратительное в нём — у него есть допуск в любую фракцию. Так что держа его при себе, мы сильно рискуем.

     — Нашёл, с кем сравнить, — Акио всего передёрнуло, стоило только вспомнить заносчивого чернокнижника. Пожалуй, его он терпеть не мог едва ли не сильнее, чем Лихниса когда-то. — Ему уже за тысячу перевалило, у него было время, и он им распорядился так. Я вот не хочу потратить всю свою жизнь на подобное.

     — Ой, да не пизди, — махнул лапой оборотень, фыркнув с пренебрежением. — В любом случае, ваша с Гилом затея весьма глупа. Не имею ни малейшего понятия, как я могу тебе помочь.

     — Но зачем-то же Гил отправил меня к тебе, — Акио помялся, проникнувшись недоверием к собственной затее. Доводы Люука звучали убедительно и вполне логично, но юноша понимал, что здесь есть что-то ещё. — Он ведь не дурак, только прикидывается. Возможно, у него был какой-то план.

     — Как бы то ни было, мне не хотелось бы заниматься твоим обучением, — резко произнёс оборотень, садясь и глядя в огонь. Артемис смекнул, что дело вовсе не в желании, что оборотня останавливает нечто другое. — Чёрт. Кто тебя вообще сюда дёрнул.

     — Люук?

     — Я… не пойми меня превратно, Арти, но то, что ты заставил меня вспомнить… — полиморф качнул головой, провёл ладонью по лицу и содрогнулся. Уши его поникли, плечи опустились, и даже шерсть стала выглядеть поблекшей. — Иронично, что я думал, что мне не придётся пережить всё это дважды. Выходит, я ошибался.

     — Люук, пожалуйста, — Охотник взял его за локоть и повернул к себе, осторожно встряхнул за плечи. — Пойдём со мной.

     — Куда?

     — В Сотминре.

     — Я смотрю, с годами твоё чувство юмора становится всё хуже и хуже, хотя казалось — куда уж хуже, — ядовито осклабился оборотень, скривился и поглядел на друга крайне осуждающе. — Что мне там делать? Я не изгнанник, не смертный.

     — Ты просто цепляешься за своё прошлое! — выйдя из себя, рявкнул Артемис и стал обуваться. — Уселся на жопу ровно и ждёшь, пока всё наладится и исправится без твоего участия. Хороша тактика, ничего не скажешь.

     Огорошенный Люук поглядел на юношу даже испуганно, с необъяснимой болью, отвернулся от него обратно к огню. Затянув шнурки, злой, как тысяча чертей, Артемис выпрямился. Он злился на Гилберта за глупую идею, на себя, что не предусмотрел такой исход, на Люука, предавшего его надежду, и не мог унять горячую ярость в собственной груди. Не в его стиле было уговаривать кого-то, но и сдаваться юноша не собирался. Теперь он думал о том, кто мог бы обучить его, помочь вспомнить, направить, но на ум ничего не приходило. Остаться в Талиарене, бросив семью и друзей, он не желал, пусть и понимал — рано или поздно ему придётся это сделать. Разрываться между двумя мирами, неспособных стать одним целым, искать способы, изворачиваться и тосковать — Артемис ненавидел это полузабытое чувство, и под рёбрами ныло от воспоминаний. В прошлый раз, когда он изыскал надежду, всё покатилось в пропасть, и он не смог ничего сделать, чтобы помешать этому. Не попрощавшись, Артемис шагнул в портал, истратив остатки жалких сил на возвращение домой. Время в двух мирах шло по-разному, и когда в Талиарене минули почти сутки, в Сотминре не прошло и пары часов. В комнату Акио заползал уставший, разъярённый и в какой-то степени обиженный.

     Оборотень обвёл взглядом свой уютный домишко, столь кропотливо отстроенный и обжитой за многие годы, мучительно родной, болезненно пустой, невыносимо ополовиненный. Теперь хотелось скулить от боли, выть на Луны и проклинать судьбу, что отобрала у него всё, пусть и не так, как в прошлом, а иначе. «Выходит, не было никаких шансов? Выходит, я зря жду?» — спрашивал Люук сам себя, осторожно поглаживая медвежью шкуру. В голове всё мутилось и путалось с того самого момента, как проклятый Акио уничтожил барьер памяти, напомнил всё его душе. Не со зла, по собственной наивности, возможно, даже из добрых побуждений, не ведая, к чему может привести его легкомысленное поведение. Люуку было жаль, что он обидел друга, жаль, что не оправдал его ожиданий. Он привязался к этому дому, который когда-то стал его надеждой на будущее, на счастье, приютом в самый переломный момент жизни. Но минуло более полувека, а ничего не изменилось. Был ли смысл и дальше ждать, лелеять собственную мечту? Прекрасно понимал, что нет. Полиморф заскулил, зажмурился, жалея, что не может отказаться от вернувшихся воспоминаний. И тем совестней становилось ему от того, что отказал другу из-за собственных глупых метаний. Теперь идея бросить всё, уйти из родного мира и заняться чем-то новым не казалась ему такой уж безумной и отвратительной. Если уж кто и мог помочь ему избавиться от этих мук, так это безумный Акио, своими затеями способный перебаламутить всё вокруг. Люук медленно поднялся на ноги, провёл вдоль лица ладонью, смял воздух возле него и небрежным жестом что-то отбросил прочь. Иллюзия сползла с него, делая ничем не отличимым от обычного человека, лишь изумрудные глаза продолжали мягко и хищно сверкать, выдавая его иность. Каждый шаг давался с огромным трудом, и сознание полиморфа мутилось от боли и воплей: «Нет, не уходи! Вдруг всё исправится, станет, как прежде?» Отчаянно верный зверь внутри него рычал и метался, не принимая доводы логики и разума, взрывая его душу болью. Как мог он оставить всё, что столь искренне любил и лелеял? Как мог вырвать из собственной памяти сладкие чаяния? Но рано или поздно это пришлось бы сделать. И чем позже, тем сложней будет расстаться с прошлым.

     Люук выдохнул, погасил огонь в камине и остался почти в полной темноте, не считая неверных отблесков огненных чаш с улицы. Оттуда почти не доносились звуки, а люди разбрелись по домам, оставив веселье и предавшись покою и сну. Выйдя из облюбованного дома, полиморф ненадолго остановился и стал водить ладонями, воскрешая умения, вызывая из глубины собственной сути способности. Постепенно хижина оборотня слилась с вечерним воздухом и растаяла, будто её и не было, а вместо неё проросли новые деревья, густая трава и кустарники. Сокрыть иллюзией собственный дом ничего не стоило. Сложнее оказалось не развернуться, не отказаться от идеи помочь Охотнику в его сумасбродном начинании. И почему Гилберт выбрал именно его? Возможно ли, что он считал, что так Люуку будет проще? Говорить о предчувствии, имея при том в виду чернокнижника, да ещё и вампира, не стоило — более бессмысленных вещей не было. Конечно, оборотень слышал о сказочках, в которых говорилось, будто Сириус Кровавый умел предвидеть будущее, но всё тут же раскалывалось через один единственный вопрос: как он тогда позволил случиться собственной кончине?

     Попасть из одного мира в другой, несмотря на мнение Артемиса о том, что Люук был сильным магом, оказалось совершенно непросто. Хотя бы потому, что полиморф прежде не бывал в Сотминре. Он был наслышан об этом месте, знал, какие там обычаи и какой застывший и лишённый магии воздух. В своё время Охотник просил его о помощи в деле с изгнанниками, но Люук отказался покидать замок, подозревая, что его умения в поиске предателей будут куда более полезны. Так и оказалось на деле, но теперь юноша даже жалел, что не отправился с другом в мир смертных. По крайней мере это бы сильно облегчило его нынешнее положение.

     Стоило же ему оказаться в Сотминре, как он с трудом не шарахнулся прочь, ужаснувшись увиденному. Мимо пронеслась с воем клаксона машина, едва не сбив оборотня с ног, но оставив ему яркие впечатления до конца жизни, которая, впрочем, едва не прервалась, когда юноша рванулся в одну сторону, в другую. Машины сновали мимо с воем и рычанием, обдавали вонью бензина и жаром от двигателей, а после начали постепенно останавливаться, и Люук смог сбежать с проезжей части, оглядываясь кругом с совершенно безумным видом. Высоченные дома не внушали ничего кроме острейших страха и непонимания. Люди глядели на него со странным выражением лиц: то ли с омерзением, то ли с опаской. Слишком поздно Люук вспомнил, что остался в одних только брюках, держащихся на честном слове. Куда идти? К кому обратиться? Откуда ждать помощи в этом диком незнакомом мире? С отчаянием полиморф потянулся мыслями к Охотнику, готовый начать бить тревогу во все колокола, если только такая надобность возникнет, а на его взгляд она как раз-таки и возникла. Юноша не отзывался ему достаточно долго, чтобы полиморф начал паниковать лишь больше, затравленно смотря на снующих мимо людей. Звериные инстинкты призывали его сбежать как можно дальше от них, спрятаться в безопасном тёмном месте и ждать помощи. Расплывчатый отклик Акио едва донёсся до него, напоминая тихий шёпот ветра в траве. Должно быть не врал, когда говорил, что подрастерял множество своих умений.

     — Кто? — только и различил оборотень, с яростью напрягая собственное сознание, чтобы не упустить более ни звука, но на этом всё и закончилось.

     — Это Люук! — он вложил в этот зов как можно больше сил, чтобы друг уж точно услышал и не потерял его ответ, смог его осознать. Ко всему прочему, он, видимо, ещё и спал, а оттого был расслабленным и спокойным. — Артемис, я потерялся.

     — Ну так найдись, — невозмутимо ответил Охотник, даже не проснувшись и не поняв, что от него хотят. — Я тебе навигатор что ли?

     — Не знаю, что это. Но если одна из этих металлических тварей, которые почти накинулись на меня, то нет! — Люук попятился от двинувшихся в его сторону троих мужчин в одинаковой строгой одежде. — Артемис, я в Сотминре. И… и… Великий зверь, это всё, что я знаю!

     — Садись, два, — столь же прохладно отозвался Охотник, а затем оборотня едва не ошпарило его эмоциональным взрывом. — Что?! Чёрт. Что ты видишь?

     Пока Люук судорожно описывал всё это, Акио торопливо выбирался из постели, с трудом передвигаясь. Тело после чрезмерного использования магии ломило, оно не слушалось, и юноше приходилось прикладывать немало усилий, перебарывать ужасную боль, чтобы справиться с ним. Меж тем слова Люука ему ни о чём не говорили, больше путая, чем помогая: в Токио было множество мест с высокими домами, кучей людей и машинами. Но раз уж на дворе ночь, то это несколько сузило круг поиска. Судорожно прикидывая, насколько хватит несколько восстановившихся сил, Акио рванулся из дома, мысленно успокаивая оборотня и уговаривая его лишний раз не метаться и не привлекать к себе внимание. Он, конечно, догадывался, что друг спрятал свой необычный облик за иллюзией, но при этом чувствовал неладное.

     Нашёлся оборотень через несколько часов в одном из парков на дереве. Акио глядел на эту фигурную композицию с плохо скрываемым раздражением и вместе с тем с весельем. Если бы у него было ещё более плохое настроение, он непременно поколотил полиморфа, но не стал этого делать. Поглядев на полуголое тело, Охотник потёр переносицу, вздохнул и помог оборотню слезть на землю, отдал свою джинсовку.

     — Хоть предупредил бы, что в гости идёшь, — проворчал Акио, с неодобрением косясь на голые ступни Люука, а тот смотрел в ответ огромными перепуганными глазами, вцепившись в его локоть едва не до треска костей. — Идём, чучело.

     — Да кто ж знал, что у вас здесь такой кошмар, — прошептал оборотень, титаническим усилием воли заставляя себя сдвинуться с места и последовать за Акио.

     К его ужасу он вдруг достал из кармана джинс странную вещицу чуть меньше ладони размером, плоскую и чёрную. Под удивлённым взглядом полиморфа Охотник прикоснулся к вещи, и та вдруг засветилась, пальцы запорхали над ней, едва прикасаясь, на что штуковина отзывалась едва слышным попискиванием. Дальше — лучше. Артемис приложил её к уху, с абсолютно невозмутимым выражением лица, а за тем заговорил.

     — Добрый вечер, девушка. Я хотел бы заказать такси.

     — Ты мне? — неуверенно переспросил Люук, и Акио смерил его взглядом, мотнул головой, затем кивнул, угукнул и назвал адрес.

     — Оплата по карте.

     Оборотень смекнул, что вещь в руке Артемиса для связи, но всё равно чувствовал себя странно, даже не совсем понимая, что именно происходит. Акио же усердно делал вид, что Люук вовсе не с ним, что он стоит возле дороги совершенно один. Убрав телефон в карман, юноша стал вглядываться в едущие мимо машины, отыскивая нужную.

     — Что это за твари? — робко поинтересовался полиморф, всё ещё крепко цепляясь за руку друга и не желая отлипать от своего спасителя. — Вот они на меня почти накинулись.

     — Тьма, ты серьёзно не имеешь ни малейшего понятия об этом мире? — устало вздохнул Артемис, проведя по лицу ладонью и покосившись на друга. — Тяжко же тебе будет, ох, тяжко. Это машины. Просто бездушные металлические коробки. Как кареты, только без лошадей. Если ты не заметил, там внутри люди сидят. — По мере объяснения брови оборотня ползли всё выше и выше, и он чуть менее уверено покосился на проносящуюся мимо вереницу «чудовищ». — Смертные изобрели их уже достаточно давно и успешно ими пользуются. Как видишь, это куда быстрее, чем повозки или вообще верховая езда. Тем более, подобные зверюшки не изматываются, но им нужно время от времени топливо, иначе даже на добром слове не поедут. Но я не очень люблю их. Чувствуешь этот запах? — Полиморф поморщился и кивнул, поведя носом в сторону от нежелания снова вдыхать эту дрянь. — Это вещество отравляет воздух и природу. Думаю, этого достаточно, чтобы объяснить мою позицию. О, а вот и наша карета.

     Рядом с ними остановилась жёлтая машина, и Артемис с ехидной рожей пропустил Люука вперёд, на что тот сделал огромные глаза и замотал головой из стороны в сторону. Отсмеявшись, Акио всё же открыл двери, запихнул внутрь друга, а затем и сам забрался. Водитель посмотрел на них лишь мельком с непередаваемой выдержкой, не сказав ни слова про внешний вид полиморфа. Уточнив адрес, он двинулся с места, и Люук вцепился в сидение, широко распахнув глаза. Крохотный салон машины давил на него, совершенно не успокаивая и не внушая доверие. Более того, оборотень чувствовал себя совершенно ужасно и едва не влезал на голову Акио. А он знай себе посмеивался, с ухмылкой косясь на оборотня и понимая, что, несмотря на столь бурную реакцию, его поведение даже умиляет. Да и выглядел оборотень в человеческом виде очень даже ничего, но даже так в чертах его лица сохранилась какая-то хищная, звериная нотка. Приехали они к рассвету, и на кухне уже горел свет. Артемис собрал волю в кулак, расплатился, затем повёл оборотня в дом. Навстречу им выглянула Андреа, окинула Люука непонимающим взглядом и воззрилась на сына с немым вопросом в глазах.

     — Мам, это Люук, — как ни в чём не бывало представил друга Охотник, хлопнув его по плечу. — Он оборотень. Будет учить меня.

     — Артемис, ты с ума сошёл? — прошипела женщина, и юноша никак не мог взять в толк: она разозлилась, испугалась или же удивилась. — Это же нарушение правил!

     — Господин чернокнижников любезно сделал для нас исключение, — с самым пафосным видом, на какой только был способен, произнёс Артемис, вскинув подбородок. — Мам, это мой шанс! Я смогу выучиться на чернокнижника и вернуться туда! Люук, это Андреа, моя мать. Иди на второй этаж, первая комната справа — моя. Располагайся. Я сейчас поднимусь.

     Понимая, что Акио надо поговорить, оборотень шустро нырнул на лестницу и скрылся из вида. Андреа бросила взгляд ему вслед и прошла на кухню, Артемис последовал за ней. Присев на стул, он уже вдохнул, чтобы заговорить, но женщина прервала его жестом руки.

     — Ты понимаешь, что это привлечёт к нам лишнее внимание? Какой к дьяволу Господин чернокнижников? Ты играешь с огнём. И изгнанники, и Совет узнают об этом, едва вы только что-то сделаете. А Сэто? Ты понимаешь, что он не сможет пропустить такое мимо ушей? Как… как вам вообще в головы пришла такая бредовая идея?

     — Как тебе вообще пришла в голову идея сбежать из Талиарена?! — в порыве гнева воскликнул Акио, стиснув кулаки и поглядев на мать со всем обвинением, на какое только был способен. — Всё сделали, чтобы вы с отцом остались, но нет же! Надо было показать себя и сбежать! Почему?!

     Андреа вздрагивала от его слов, как от ударов, потупилась, понимая собственную вину, но не желая её признавать. В чём-то её сын был прав: к ним с Рафаэлем приходил Гилберт Найтгест, просил их остаться и не покидать Талиарен, не уходить в изгнание. Но как она могла объяснить ему собственные ощущения? Даже отказавшись от сил жрицы, она чувствовала, что не может остаться в родном мире и тем самым не повлечь изменения, которые многое повернут в их жизнях. Вампир упорствовал, почти приказывал, но Андреа настояла на своём. И теперь Артемис обвинял её с такой мукой на лице, что невольно становилось стыдно. Однако Акио понимала: останься она подле отца, он бы непременно забрал юношу к себе, воспитал на свой лад, и того Артемиса, которого она видела сейчас перед собой, никогда бы не было. Вырос бы ещё один ледяной Серый принц, неспособный на сочувствие и сострадание.

     — Так было нужно, поверь мне, — тихо произнесла Андреа, обняв себя за плечи и подняв взгляд на сына. — Ты просто не можешь понять этого. Так лучше.

     — Хотя бы сейчас не препятствуй мне! — взмолился он, подорвавшись и подойдя к ней почти вплотную. — Ты тоже многое не понимаешь. Я… я…

     — Хорошо. Что ты собираешься сказать Сэто? — сдалась Андреа, протянув руку и погладив белоснежные волосы сына.

     — Он способный, — помедлив, произнёс Охотник, снова замолк и вдохнул поглубже. — Возможно, со временем он бы тоже смог обучиться. Я не знаю, как всё сложится, но мне стоит сделать всё возможное.

     Андреа смотрела на него ужасно неодобрительно, всем своим видом говоря: «Это просто ужасная идея! Не забирай у меня ещё и его!» Тихо вздохнув, юноша потёр виски, а затем ткнулся лбом в плечо матери, обнял её и как-то вымученно выдохнул, даже по-взрослому. Затем отодвинулся, и женщина рассмотрела глубокие тёмные синяки у него под глазами. Сейчас он совсем не походил на восемнадцатилетнего мальчугана. Скорее уж ему можно было по внешнему виду дать и все тридцать человеческих лет. Такую усталость Андреа наблюдала среди смертных и иногда даже завидовала им. Их жизнь коротка и насыщена, в то время как их тянется и тянется без продыху. Потрепав юношу по макушке, она подпихнула его к выходу из кухни:

     — Отсыпайся, а потом подумаешь.

     Кивнув, Артемис поплёлся в свою комнату, где его дожидался Люук. Оборотень сидел в напряжённой позе, а когда зашёл Акио, весь аж вытянулся и подпрыгнул, широко распахнув глаза. Выдавив из себя вымученную улыбку, Артемис стал скидывать с себя одежду, бросая её на пол и едва не сворачивая себе челюсть зевками. Плюхнувшись на постель, юноша завозился, пихнул оборотня:

     — Спи давай, оболтус. С утра буду тебя мурыжить.

     — Вы ругались, — тихо заметил Люук, неловко пристроившись рядом с Акио, а после осторожно обняв его. — Что там?

     — Всё в порядочке, она дала согласие. А если…

     Не успел Артемис договорить, как уснул, прижавшись щекой к плечу полиморфа. Он не сдержал улыбку, глядя на эту нежную и в чём-то невинную картину. Прежде ему доводилось видеть Охотника в совершенно ином амплуа: то был едкий, ехидный и абсолютно зашуганный мужчина, ждущий смерти, как спасения. Но теперь всё складывалось иначе, и оборотень ему даже завидовал. Поразмыслив ещё немного, полиморф заснул под непривычные звуки чужого мира.

❃ ❃ ❃ 

     Как Акио и обещал, он вытащил друга в ухоженный сад за домом, который не было видно с улицы. Одежда Охотника была слегка великовата Люуку, и пришлось закатать рукава и штанины, чтобы не висели и не волочились за ним по пятам. Но к удивлению Охотника оборотень не стал учить его магии. Первое, что он сделал — указал на землю:

     — Отжимайся.

     — Чего-о? — вознегодовал Акио, даже приоткрыв рот.

     — Чтобы стать великолепным магом, надо контролировать не только душу и сознание, но и собственное тело. Если ты не чувствуешь каждую клеточку, как ты можешь рассчитывать на то, что высвободишь энергию из любой точки тела? Защитишь спину? Поразишь врага единственным прикосновением?

     Возмущаться покамест Артемис не стал и с ворчанием принялся за упражнения. В каком-то смысле он понимал, что полиморф прав, что его мысль верна, но ведь как-то же он раньше обходился и без этого.

     —Ага, потому и умер, — ехидно подал голос хранитель, и юноша едва сдержал раздражённый рык.

     Напоминать о том, что это был косяк исключительно духа, Акио не стал. Люук прохаживался мимо него туда-сюда, иногда вдруг говоря формулы и требуя у ученика ответных формул, которые бы могли нейтрализовать его. Вспоминались они с трудом, со скрипом, однако вспоминались, и постепенно Артемис чувствовал себя всё более уверенным. А затем они перешли к практике. Чары были простыми, но для разогрева хватало. Сконцентрироваться Охотнику было не так чтобы просто: временами элементы вылетали из головы или же вовсе не желали вылезать из-под пепла забвения. Иногда Артемис пропускал одно или даже два заклинания оборотня, уворачивался, терял связь, но затем вспоминал и переходил в контратаку. Они почти не материализовывались, чтобы не привлекать лишнее внимание, но кое-что Акио всё же упустил из вида. К примеру, собственного брата.

     В отличие от Артемиса Сэто не был латентным магом и имел сильную предрасположенность к жречествованию, но то покамест было им обоим не слишком очевидно, не так явно, как младший Акио видел потоки энергии, окружавшие обоих. Для него это было подобно течению искристой воды, всполохам молний и пыльным ураганным ветрам. Как ошалевший парень наблюдал за происходящим из собственной комнаты, не смея оторваться хоть на мгновение. Андреа предупредила младшего сына, что к Артемису в гости на какое-то время приехал друг, что они будут заниматься и лучше им не мешать лишний раз. Сэто слышал, что брат собирается поступать в иностранный институт, что у него большие планы, но он никогда не распространялся на эту тему. А теперь Акио не мог оторваться от волшебного во всех смыслах зрелища. Не выдержав, Сэто выбежал из собственной комнаты, стремглав слетел по лестнице и бросился в сад, боясь пропустить ещё больше, чем уже сделал. Ему и раньше доводилось видеть нечто подобное, но не столь ярко выражено. Иногда Артемис вдруг становился страшно серьёзным, смотрел на кого-то, и вокруг него начинали клубиться тени, а глаза наполнялись золотистым свечением. Спрятавшись за деревом, юный жрец с упоением всматривался в текучие движения Артемиса поразительно цельные, слитые в поток энергии. Второй же двигался совсем не так, как привык видеть Сэто. Каждый его жест, шаг, взмах полнились звериной грацией. Первым чужое присутствие заметил Люук, встрепенулся и пропустил мощный удар Артемиса, в следующий миг сбивший его с ног на траву.

     — Ха! — победоносно воскликнул Охотник, ухмыльнувшись и тряхнув головой.

     От магической и физической нагрузки он взмок, белые пряди липли к его лицу, да и дышал юноша заполошно и тяжело, но выглядел безумно довольным. Оборотень шикнул на него, внимательно глядя по сторонам.

     — Эй, ты, а ну выходи! — рыкнул он, и Сэто едва удержал полупридушенный писк, но всё же вышел из-за дерева и двинулся к ним.

     Охотник медленно моргнул, перевёл взгляд на полиморфа, и тот едва уловимо пожал плечами, после чего оба уставились на парня, ожидая реакции.

     — Как вы это делаете? — с плохо скрываемым восторгом поинтересовался Сэто, и глаза его так и сверкали от любопытства, удивления и совершенно детской радости. — Я тоже так хочу!

     — Как «так», малыш? — Охотник присел на корточки, чтобы перевести дыхание, улыбаясь как можно более приветливо и ласково, но выходило скорее угрожающе, равно как и внимательный взгляд снизу-вверх. Люук хорошо знал это положение по себе. Прикинувшись уставшим, вымотанным и совершенно неспособным на ответный удар, можно было обмануть многих противников.

     — Ну, вы так делали, — протянул младший Акио, закатив глаза. — Как будто фейерверки!

     Люук скосил взгляд на парня, затем на его старшего брата, приподнял бровь. На его взгляд ситуация была патовой. Прежде он бы непременно схватил мелкого и свернул ему шею единственным движением. Но теперь дело было в любопытном и безобидном мальчишке, а не в опасном шпионе, готовом с секунды на секунду передать сведения другой фракции. Артемис же уложил ладонь на плечо брату и улыбнулся куда более открыто, почти ласково, и такая странная нежность засквозила в его обыкновенно насмешливых глазах, что Люук призадумался. Акио рассказывал о том, что Гилберт пошёл на убийство семьи фаворита, чтобы забрать его к себе, и сам Охотник отзывался об этом случае весьма не лестно, даже грубо, и каждый раз становился невыносимо холодным и обозлённым. О своих родителях он никогда не рассказывал и лишний раз вообще не распространялся о своей жизни, но теперь оборотню довелось увидеть всё воочию. Только будучи слепым можно было не заметить ту любовь, что Акио питал к своим кровным близким.

     — Это магия, — абсолютно спокойно произнёс Артемис, и Сэто удивлённо приподнял брови. Ему уже сравнялось семнадцать, и он не выглядел совсем уж наивным дурачком. — Самая настоящая.

     — Ты за кого меня держишь? — медленно произнёс младший, нахмурившись и поджав губы. — Думаешь, я в это поверю?

     — Нет, — Охотник качнул головой.

     Он отстранился, выпрямился, а затем чуть дёрнул рукой, и на ладони его тускло засиял крохотный шарик из чистого пламени. Сэто смотрел на него, как заворожённый, не отводя взгляда и приоткрыв губы. Жадный взгляд его стал искристым, до боли внимательным. Охотник сомкнул пальцы, и энергия рассеялась с тонким, пронзительным треском, резанув по ушам.

     — Когда-нибудь и ты так сможешь, — заверил младшего Артемис, отворачиваясь и потягиваясь с ленцой и истинным наслаждением уставшего человека. Упорная тренировка не прошла даром, он взмок и едва соображал. — Но если потерпишь.

     — Артемис, ты уверен? — поинтересовался Люук, наблюдая за расслабленным Акио, который неторопливо наклонялся то в одну сторону, то в другую. — Это… неосторожно и непредусмотрительно с твоей стороны.

     — С чего бы? — прохладно бросил Акио, словно Сэто и вовсе не было рядом с ними, словно он успел раствориться и исчезнуть. — Он мой брат. Он Акио. И как никто достоин знать правду. И принять её.

     — О чём вы? — юноша уцепился за полу перепачканной рубашки Артемиса, не дав ему уйти.

     — Потом. Я устал, — дёрнул щекой Артемис, выдав собственное раздражение.

     Обычно этот краткий нервный тик начинался у него в моменты особенного напряжения, когда сам он давил из себя улыбку, но вовсе не был способным на неё. Высвободившись, Охотник неторопливо двинулся в дом, слегка покачиваясь от усталости. Люук проводил его взглядом и посмотрел на Сэто, который теперь с любопытством косился на него.

     — Что? — раздражённо спросил полиморф, наморщив нос.

     — Тебе говорили? Ты похож на котика, — фыркнул младший Акио, забавно сощурившись. — Такого пушистого домашнего кота с длинной шёрсткой.

     Едва не захлебнувшись негодованием, Люук развернулся и пошёл вслед за другом, передёргивая спиной точь в точь как взбешённый кот, едва только шерсть не начиная дыбить от эмоций. Добравшись до комнаты, он не застал Акио, который, по всей видимости, принимал душ — о том говорил интенсивный шум воды дальше по коридору. Но вскоре Охотник вернулся, закутанный в полотенце, посвежевший и вполне довольный жизнью, судя по его лицу. Завидев дёрганное состояние полиморфа, юноша закатил глаза, на что тот цокнул языком и покачал головой.

     — Надо было в Талиарене оставаться, не нарвались бы на такие вещи, — буркнул оборотень, наблюдая за тем, как Акио переодевается, двигаясь лениво, едва-едва.

     — И как ты это представляешь? Я несовершеннолетний даже по этим законам, что уж говорить о ваших безумных мерках. Тем более, из семьи изгнанников. Если бы нами кто заинтересовался, это бы вызвало кучу не самых удобных вопросов. Куда более неудобных, чем то, что произошло сейчас. Поверь мне, Сэто — не самое худшее, что могло произойти. В реалиях войны никто бы не стал разбираться и слушать. Думаю, меня даже не спасло бы родство с Повелителем жрецов, потому как кто в это поверит? Я бы ни за что не поверил.

     — Ну так шёл бы под крыло к Гилберту, — проворчал Люук, отодвигаясь от мокрого Акио, с длинных волос которого неумолимо текли целые реки воды. Так мало того, этот гнус ещё и встряхивал головой, скидывая холодные капли на полиморфа. — У-у, тварь!

     — Мразь, да? — ухмыльнулся юноша, растягиваясь на постели и чувствуя себя просто отменно. Чутьё ему подсказывало, что всё происходящее не пройдёт даром, обязательно принесёт свои плоды. — Успокойся, Люук, хватит ворчать. Как я уже говорил, Сэто обладает мощным потенциалом. Это я заметил ещё тогда, когда работал на Акиру. Но в то время научить его чему-то, рассказать, не мог, ведь изгнанники были слишком могущественны и могли сделать лишнее телодвижение и всё похерить на корню. Но теперь, как я вижу, от них ни слуха, ни духа.

     — Ты не знал? — с сомнением поинтересовался оборотень, невольно перебирая белые пряди волос Охотника. — Гилберт уже достаточно давно начал кампанию по массовому ограничению и контролю за изгнанниками. Его слова в Совете имеют не малый вес, и всё это вместе играет ему на руку. Насколько я знаю из новостей и разговоров, теперь каждый провинившийся становится носителем двимеритовой татуировки, отбивающей все магические потоки. Всё больше людей подвергается уничтожению памяти. Быть может, кто-то ещё сохранил влияние и силы, планирует мстить, но в этот раз всё складывается не в их пользу.

     — Ну и здорово, — ухмыльнулся юноша, блаженно жмурясь от восхитительного массажа головы. Но в следующий миг распахнул глаза и уставился на Люука.

     — Ах, вы поглядите, до него дошло, — ехидно протянул полиморф, с определённой долей удовольствия наблюдая за мечущимися мыслями на лице альбиноса. — Я всё думал, как скоро до тебя дойдёт.

     — Блядь, — патетично провозгласил Артемис и едва сдержался от того, чтобы смачно сплюнуть, но вовремя опомнился.

     Он не был уверен в собственных выводах, но переспрашивать или уточнять не стал, более чем впечатлившись уже пришедшими к нему мыслями. Если всё было именно так, и Гилберт ужесточил контроль за изгнанниками, то была вполне вероятна некоторая тирания в их отношении. Зная, какие люди и не совсем люди ведут подобные наблюдения, Артемис весьма рисковал, занимаясь тем, чем занимался. «Но ведь Гилберт сказал, что обеспечит мне защиту от этого, — лихорадочно размышлял юноша, перебирая в голове возможные варианты. — Но он говорил лишь про меня и Люука. А если они что-то сделают Сэто? Нет, такого быть не может. Я смогу оградить его от этого. Всё будет в порядке». Но всё равно с чувством ругнулся ещё несколько раз и похлопал себя по лбу. Некоторые вещи у него совершенно вылетали из поля зрения.

They dedicate their lives

To running all of his

He tries to please them all

This bitter man he is

Throughout his life the same

He's battled constantly

This fight he cannot win

A tired man they see no longer cares

The old man then prepares

To die regretfully

That old man here is me.