Падшие ангелы рядом,

С лицами старых солдат,

Ждут одного лишь приказа,

Вернуться… вернуться назад!

Чтобы собрать все знамёна

Стрелы, обломки мечей,

Вновь пережить вместе битву

Ста дней и ночей. 

     Очередной ливень застал всех врасплох в самом начале дня, когда ночная тьма стала таять под бледными лучами осеннего солнца. Выползать по такой погоде куда-либо не хотелось, но роскошь заседания в тёплой постели была далеко не у всех. Впрочем, в кои-то веки Артемис оказался в числе счастливчиков, наслаждающихся почти что домашним уютом. Все преподаватели остались за бортом и оказались вычеркнуты из списка дел. Не всё прошло гладко, но в назначенный срок юноша уложился, а потому лежал в постели и самозабвенно грелся, накрывшись толстой шкурой снежного барса, которую ему выслал Серый принц почти три недели назад с короткой припиской: «В зимнее время здесь холодно». Сначала ему это показалось забавным, но теперь Охотник был благодарен жрецу, зарываясь пальцами в густую шерсть и находясь в полудрёме. Пребывание в Талиарене сказывалось на нём хорошо, и он это чувствовал просто великолепно. Если раньше ему приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы уснуть и отдохнуть, то теперь было достаточно просто лечь и закрыть глаза, и сон забирал его в свои объятия, даря самый настоящий покой. К тому же аура его, порядком пощипанная пребыванием в Сотминре, восстанавливалась, и благодаря этому возрастали силы. Усваивать информацию становилось легче, а впитывание и отдача энергии происходили почти на автоматическом уровне. Раздавшийся стук разбудил Артемиса, и он неохотно приоткрыл один глаз, посмотрел на дверь, замычал.

     — Добрый день, — Господин жрецов прошёл в скромные покои, окинул их безынтересным взглядом. — Отдохнул?

     — Ага, — улыбнулся Охотник, медленно садясь и потирая плечи. — В кои-то веки чувствую себя человеком.

     — Весьма иронично, учитывая твоё положение, — мужчина остановился возле окна, отодвинул штору в сторону. — Так или иначе, у меня для тебя новости. Через неделю у тебя посвящение.

     — Почему только через неделю?

     — Ты дашь мне договорить? Благодарю. Эта неделя тебе даётся на то, чтобы ты закончил все дела в Сотминре. Попрощался с кем-то, доделал всё, что нужно. Потому как после этого вряд ли у тебя будет шанс снова оказаться там не по поручению.

     — Хорошо, — кивнул Охотник, с нежеланием выбираясь из постели и ёжась от холода. — Слушай… у меня есть знакомый в Сотминре. Я заметил, да и Господин чернокнижников тоже, что у него есть предрасположенность к дару жреца. Ты не мог бы проверить его?

     — Кто? Микаэлис? — хмыкнул мужчина, слегка повернув к нему голову. — Конечно же есть. Полукровки, конечно, не всегда бывают одарёнными, но этому повезло.

     — Что? — лицо юноши вытянулось, он передёрнулся, поглядел на мужчину с искренним непониманием. — Но мне казалось, что…

     — Оказалось, показалось. Я знал его мать. Хорошая девушка была, приличная. Пока не начала говорить правителям не о истинных видениях, а ложных, подставляя их под сильный удар. А их противникам выдавать слабые места. Из-за неё многие погибли, а количество конфликтов перевалило за допустимое количество. Я лично стёр ей память и запечатал силы, чтобы не натворила бед в вашем мире. Слишком уж властолюбивой и взбалмошной стала к тому моменту. Изгнание тоже провёл я, равно как и разгрёб весь тот бардак, оставшийся после неё. Наблюдал за ней в Сотминре, за её детьми. Старшая девчонка, конечно, шустрая и бойкая, но в ней не было даже доли искры матери, а вот мальчишка мог вырасти толковым жрецом. Точнее… у него не будет выбора.

     — Как-то это неприятно звучит. Ты можешь хоть раз сделать вид, что удивлён и готов пойти на авантюру? — буркнул Артемис, запихивая себя в брюки, рубашку и сапоги. Хотелось закутаться в любимый плащ с мехом и кучей карманов, но в мире смертных это бы бросалось в глаза. — Это значит, что ты согласен?

     — Это значит, что ему уже выделено место в академии, как и твоему брату, — ровным голосом сообщил жрец. Он подошёл к внуку и положил ладони ему на плечи, и юноше показалось, что он уловил улыбку на его лице. — Если хочешь, можешь рассказать ему.

     — Ты избранный, Энакин! — воскликнул Акио, а жрец изломил бровь. — Это я так шучу. Но лучше я просто побуду рядом, когда это сделаешь ты. Ну, чтобы спасти тебя, если что. Он вспыльчивый парнишка.

     — Ох, дурья твоя башка, — вымученно протянул мужчина, затем настроил портал и галантно поклонился. — Дамы вперёд.

     — Я тебя ударю, — предупредил Артемис младший, шагая в двери и аккуратно выходя в сад собственного дома. — Удобно, чёрт побери. Жаль, всегда так нельзя. Хоп, в Чёрном замке, хоп, на другом полушарии.

     — Поглядел бы я на такое перемещение, — негромко заметил Повелитель, останавливаясь рядом с ним. — Я заберу Сэто сейчас. Вернусь за тобой и Миком через неделю.

     — А Люук?

     — А Люук не маленький мальчик. Чай, сам разберётся.

     Оба альбиноса прошли в дом, и юноша, не желая слушать скандалы, добрался до комнаты, где взял своё пальто и отправился в университет. За месяц в Талиарене он успел отвыкнуть от чудес прогресса и цивилизации как то мобильный телефон или Интернет. Не то чтобы он в них сильно нуждался, но уже не чувствовал себя, как без рук. Сначала казалось, что дел по горло, затем они стали таять одно за другим, и в итоге осталось всего одно — встретиться с Миком. Как можно было подготовить его к тому, что собирался сделать Господин жрецов? Вряд ли он думал сюсюкаться с Деем, сажать его к себе на колени, гладить по голове и подавать платочек во время душещипательной истории семьи. Да и англичанин не был тем, кто будет выслушивать нечто подобное и не подумает о том, чтобы позвонить в дурку. Артемис с некоторым содроганием вспомнил, как сам впервые узнал часть правды, передёрнул плечами от набежавших мурашек. Можно было бы ударить ему по голове, оттащить в Белый замок и там уже поставить перед фактом. Но этот вариант Охотник отмёл сразу. Следовало быть куда мягче.

     Микаэлиса он поймал на выходе из бара, обрадовавшись, что не стал задерживаться для зрелищных баталий в доме, иначе бы искал потом ветер в поле. Увидеть Акио парень явно не ожидал, но смурное его лицо мигом посветлело, разгладилась морщинка, искажавшая лоб.

     — Артемис! — воскликнул он, заулыбавшись, а затем заключив друга в объятия. — Я ужасно рад тебя видеть.

     — И я тебя, — расслабившись, произнёс юноша, прижавшись щекой к плечу друга и похлопав его по спине. — Куда-то спешишь?

     — Да, в университет отправляюсь. Ты туда же?

     — А надо ли? — лукаво сощурился Артемис, закинув руку на плечо Мику. — Лучше прогуляем.

     — Если прогуляем самолёт, то в универ ещё не скоро попадём, — на полном серьёзе произнёс Дей, а затем кивком головы указал на стоящее в переулке такси. — Я думал, ты уже улетел.

     — Не понял тебя сейчас, — вкрадчиво и очень осторожно произнёс Акио, чувствуя мелкую дрожь в теле.

     — Оксфорд, все дела. Я немного подумал, подтянул знания и решил податься за тобой. Не на экономику правда, а всего-то на статистику, на большее меня не хватило. — Микаэлис уже собрался начать спускаться по лестнице, как Артемис его остановил, сильнее стиснув плечо. — Эй, ты чего? Больно же.

     — У меня самолёт только через неделю. Может, перенесёшь это дело? — как можно более непринуждённо и естественно улыбнулся Акио.

     — Ты долбанулся, Артемис? Октябрь вот-вот наступит. Если не начать долбиться в комиссию, можем пролететь в этом году. А мне казалось, что у тебя в приоритете поступление. По некоторым причинам. Идём, не дури.

     — Мои… «некоторые причины» теперь не имеют никакого значения. — Мик покосился на друга с недоверием. Слишком уж ровный и спокойный голос у него был для таких новостей. — Поэтому я пока что не тороплюсь в Англию. Ну что, согласен перенести свой отъезд?

     — А отцу я что скажу? — англичанин всё же двинулся к машине, и Артемис последовал за ним, надеясь, что не придётся заниматься внушением и останавливать друга насильно.

     — С Алексом я сам переговорю. Знаешь же, он меня обожает.

     — Ты лицемер, Арти, — Мик наклонился к окну водителя. — Извините, поездка отменяется. Я оплачу вызов.

     Мужчина в автомобиле был не слишком доволен известием, но позволил парню забрать сумки, принял от него деньги и тут же укатил, только его и видели. Дей провожал машину тоскливым взглядом.

     — Вот на что ты меня толкаешь? — вздохнул он, оборачиваясь к другу. — Я же не ты. Мне не так просто даются предметы. А пропускать учебный год не хочется.

     — С каких это пор ты стал ботаником, милый? — ушёл от темы Охотник, перехватывая у парня рюкзак и закидывая себе на плечо. — Мне думалось, что учёба не для тебя.

     — Скажем так: ты наставил меня на путь истинный.

     — Истина — это важно, — протянул юноша, заходя в бар и взмахом руки приветствуя отца друга. — Эй, Алекс, я решил испортить все ваши планы. Мик летит со мной через неделю, о билетах я позабочусь.

     — И тебе не хворать, беленький, — отозвался мужчина, широко и дружелюбно улыбнувшись. — Давно тебя видно не было. Мы подумали, что ты уже в Оксфорде во всю зажигаешь с другими студентами.

     — Куда там, — отмахнулся Акио, плюхнув задницу на барный стул. — Я летал в Ирландию, к деду.

     — Ты никогда про него не рассказывал, — в один голос объявили оба Дея.

     — Мать с ним разругалась ещё до моего рождения. Он приехал как раз на моё совершеннолетие, свозил на родину, показал свою компанию. — Охотник покрутил на стойке меню, мельком проглядывая его. — Крупный медицинский центр в Дублине. Предлагал у него место.

     — Ну, а ты?

     — Посмотрим. Сначала корочку получить надо.

     Заливался он соловьём, ничем не выказывая собственного вранья, но ловил на себе внимательный взгляд Микаэлиса. И от него становилось, мягко говоря, не по себе. Алекс налил им по бокалу пива, долго расспрашивал про историю семьи, воспылав интересом к семейному древу юноши. Отмазывался от него Артемис, как мог, в основном ссылаясь на то, что Андреа мало ему рассказывала про это, а сам он не настолько знаком с такой немаловажной частью своей жизни.

     — Тут будем торчать или куда-то пойдём? — когда отец отвлёкся на гостей, поинтересовался Мик, не слишком налегавший на свою выпивку.

     — Пойдём в комнату, — вздохнув, попросил Акио, стаскивая себя со стула и оставляя с обратной стороны стойки деньги за алкоголь.

     Они поднялись на второй этаж, прошли в комнату Микаэлиса. Удивительный порядок и чистота бросались в глаза с непривычки, делая помещение странно просторным, хотя прежде Акио ни за что бы не сказал, что здесь так много места.

     — Так где ты на самом деле был? — напрямую спросил Мик, закидывая сумки на шкаф и поворачиваясь к Артемису. Тот уселся на подоконник и сосредоточенно раскуривал сигарету. — Артемис.

     — Да слышу я тебя.

     — Просто думаю, как лучше соврать, я тебя понял.

     — Пошёл ты, — пробурчал Акио, выпуская в комнату облачко дыма. — Я был у Гилберта. Проходил подготовку и обучение для работы. Но потом на самом деле явился дедушка. Они с Гилбертом деловые партнёры так-то. Не знаю, правда, как их в жизни столкнуло на самом деле, но факт есть факт, часто на телефоне решают уйму вопросов, от которых зелёная тоска находит. — Сделав паузу, Охотник задумался над тем, стоит ли вообще заводить разговор ещё дальше, но всё же решился. — Он знал твою мать. Я обмолвился про тебя мимоходом, и он сказал об этом. Насчёт твоего отца не знаю, а вот…

     — Откуда? — удивлённо вопросил Дей, даже не став дослушивать. — Он занимался её лечением? Или что?

     — Да, что-то вроде, — кивнул Акио, не зная, обрадуется ли друг тому, как на самом деле выглядела история, или нет. По собственному опыту он не мог судить. — Ладно, не будем о дурном. Лучше скажи мне, как тебя в Оксфорд-то понесло.

     — За тобой, я же сказал.

     Дей приблизился. Это передвижение юноша наблюдал с лёгким страхом и вместе с тем с трепетом. Мик всегда относился к нему весьма бережно, почти что ласково. И временами не хватало этой безотчётной нежности, сквозящей в каждом жесте и взгляде. Отведя глаза и не желая смотреть на него, Артемис спрыгнул с подоконника, но далеко не ушёл, остановленный рукой англичанина.

     — Почему ты меня избегаешь? Из-за того, что я сделал на твой день рождения? Или из-за поцелуя? — Мик уложил ладонь на плечо альбиносу, повернул к себе. Он продолжал рассматривать комнату с повышенным интересом. — Эй!

     — Вы похожи, — поделился мыслями Охотник, подняв взгляд. — С Гилбертом. Я бы даже сказал, что слишком. Меня это раздражает.

     — Это чем я похож на этого хмыря? — возмутился Дей, отойдя от него. — Он напыщенный, высокомерный и грубый.

     — Верно. Но вы одинаково поступаете, реагируете, смотрите. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения. — Охотник неловко запустил пальцы в свои волосы, убрал их с лица, откинул за плечо. Коснулся татуировки, нащупал заросшие шрамы от укусов. — Так или иначе, это лишь моё мнение.

     — Почему вы разошлись? Мне казалось, что ты от него без ума.

     — Так и есть. Но, видишь ли, некоторые мужчины могут трахать других мужчин и при этом хотеть того, чего те не могут им дать, — Акио говорил через силу, затем, не сдержавшись, судорожно вздохнул, прикрыл лицо ладонью, опустился на корточки. — Как вообще в голову может прийти от своего мужчины требовать ребёнка? Понимаю, внешность, все дела… но это физиологически невозможно. Мне, может, тоже хочется, чтобы у меня родилась дочь. Возиться с её волосами, играть с ней, читать. Знать, что это — моя родная кровь. Частичка моей жизни.

     — Суррогатная мать? — тихо спросил Дей, садясь рядом с ним и обнимая за плечи. Охотник осторожно прильнул, словно с опаской зашуганного зверька.

     — Не пойми меня неправильно. Я не против девушек, ведь они очаровательны и могут пробудить определённые желания. Но создавать семью с любой из них я бы не стал. А ребёнок для меня это не то, что можно вывести из пробирки и радоваться результату. Представь себе моё удивление, когда я узнал, что у него есть сыновья. За столько лет он о них не обмолвился ни разу, даже не заикнулся в ту сторону. Что мне было думать? Мне… нужна была передышка. Переосмысление происходящего.

     — Смена деятельности, — подсказал англичанин, а затем мягко встряхнул друга, прижал к себе, наслаждаясь проявленным доверием, понимая, что вряд ли Акио рассказал кому-то ещё о произошедшем. — Давай, Арти, взбодрись, жизнь не кончилась из-за одного придурка. Более того, мне кажется, что только началась. Ты ведь сам мне всегда говорил, что зацикливаться на одном — не самое умное, что можно сделать.

     — Не помню, что бы я такое говорил, — Артемис приподнял голову, даже не предпринимая попыток выбраться из тёплых объятий, пусть слова друга и заставили его мелко вздрогнуть и призадуматься. — Но согласен, верное решение.

     Он твердил это ещё до того, как Гилберт вырезал его семью, но после этого при Микаэлисе не повторил ни разу. Страх мурашками прошёлся по коже, и Акио поспешил спрятать лицо на плече Дея. И вместе с тем он не мог и дальше сидеть так — кожа его и лопатки невыносимо чесались и горели, заставляя ёрзать и морщиться. Мысль, что подхватил в Талиарене какую-то болячку, не покидала головы. Отстранившись от Микаэлиса, юноша ожесточённо провёл ногтями по одной руке, по другой. Поднялся, с упоением расчёсывая кожу на спине.

     — Блохи покусали? — с участливой улыбкой спросил Мик и увернулся от ноги юноши, оказавшейся в опасной близости от его лица. — Ну не чешись ты!

      — Не могу, — буркнул Артемис, поводя плечами и зло хмурясь. — Тебе бы такие ощущения.

     — Увольте. Не хочу походить на собаку, покусанную муравьями, — иронично заметил он, затем протянул руку и провёл ладонью по спине Акио. — Не обращай на это внимания. Само пройдёт.

     Но не прошло ни через час, ни к следующему утру, ни даже через несколько дней.

❃ ❃ ❃ 

     Несмотря на царствующий в мире октябрь, лютовал мороз, а дороги заносило снегом. Подобный катаклизм многим оказался не по вкусу, перепутал все планы на отдых и выходные. Ни тебе посиделок в парке, ни погулять толком. В такое время приятно укутаться в пушистый свитер с пледом и пить чай. Однако же, старшему ребёнку Акио было противно даже думать о тёплой одежде, ведь она кололась, раздражая невероятно, от этого всё тело чесалось. Особенно спина. «Я уже и забыл, что у меня такая раздражительная кожа, — зло про себя цыкнул языком юноша, стягивая свитер и принимаясь усиленно проходиться ногтями по спине. — Чёрт побери, невыносимо». Вслед за спиной начали чесаться руки и шея, всё его тело точно горело, а зуд этот, казалось, проникал к самым костям. Первое время его можно было терпеть, но теперь Артемис не находил себе места. Помимо этого отпущенные почти до самых лопаток волосы совершенно не улучшали его положение, а в корне наоборот. Подвязав волосы, Акио с раздражением уставился в зеркало.

     Он убил столько лет, чтобы вспомнить этого ублюдка, едва не рехнулся, в любой тени видя его черты лица, а он изволит шутить. Издеваться. Пожалуй, не так больно было бы угодить в Пустоту, как услышать эту фразу: «Когда-нибудь ты выносишь плод нашей любви. Моего наследника. Наше дитя». Безусловно, с нынешними технологиями это не проблема, однако что-то в его словах задело. Зацепило. «Иди и ищи себе родильный аппарат, придурок», — хотелось рявкнуть ему тогда, но он заставил лишь указать мужчине на дверь, и на лице Гилберта прочиталось такое странное выражение, как если бы это его невероятно обидели, а не он.

     — Чёртов Найтгест, — только и вздохнул юноша, отворачиваясь от зеркала и проводя ногтями по плечам. Пожалуй только ради этого он их и отрастил, хотя обычно сгрызал под ноль. И, пусть это было некрасиво и неприлично, остановить себя он не мог, даже если и ловил себя на отрывании ногтя с мясом. Он проводил ногтями по плечам и спине снова и снова, покуда не стало невыносимо больно. На кончиках пальцев осталась кровь. — Чёрт. Надо съесть что-нибудь от аллергии.

     Акио въевшимся жестом тряхнул головой и вышел из комнаты, а затем быстро спустился по лестнице. Андреа, как и обычно, находилась на кухне, листая очередную книгу, но появление сына её отвлекло.

     — Арти? Что-то не так? — женщина подняла взгляд на обеспокоенное лицо юноши.

     — Чешусь весь, как собака блохастая, — пробурчал Артемис, проглотив слащавое «Арти», и промелькнувшее в голове «бесхозная собака». Он не стал накидывать ничего не плечи или натягивать на и без того раздражённую кожу свитер, а оттого чесаться было особенно удобно. — Где у нас антигистаминные?

     — Малыш, у тебя вся спина в крови. Может, лучше врача вызвать? — растерянно протянула женщина, глядя на разодранную спину сына. Капли крови вяло стекали по бледной коже. Действительно, крови в этом почти хилом теле было маловато.

     — Глупости. Это просто царапины, — отмахнулся Акио, закапываясь в аптечку. — Но чешется так, что я думать не могу. Только и делаю, что чешусь всё время.

     И руки, и шея сплошь и рядом были покрыты мелкими и длинными бороздами. Андреа осторожно протянула руку и коснулась напряжённой спины. Ощущение было такое, словно она прикоснулась к горлу дракона — шершавая кожа, кажется, готова была вспыхнуть от единой искры. И это не могло не насторожить и не испугать Акио. Поднявшись со своего места и забрав аптечку у старшего «несмышлёныша», она вытащила упаковку:

     — Вот, прими это. Начнёт клонить в сон, но…

     — Не самое лучшее противоаллергенное, если от него клонит в сон, — чуть нахмурившись, себе под нос буркнул юноша.

     Он слишком часто хмурится. Мальчишки в его возрасте гоняются за юбками и думают, как бы урвать себе развлечение посреди экзаменов и подработки. А Артемис, похоже, и вовсе не умеет веселиться. Раньше у них с Сэто были прекрасные отношения, на бледных лицах часто появлялись улыбки. Но однажды старший сын разбудил всех посреди ночи истошным воплем. После этого Андреа почти не видела его улыбку. Или просто не видела никогда настоящего Артемиса? Кажется, он плавал где-то в собственных мыслях, вечно хмурился и редко вдруг разговаривал. Зато Рафаэль словно бы пришёл в себя, вернулся к семье, и это не могло не радовать. Но всё же… С Артемисом что-то было не то. Года три назад он вдруг ожил, стал разговаривать за завтраком и интересоваться тем, что происходит в семье, делиться тем, что происходит в его жизни, и женщина даже обрадовалась, но счастье не могло длиться вечно. Полтора месяца назад, на свой день рождения, он явился домой с кем-то. В комнате потом поднялся страшный шум, человек ушёл, а из Артемиса будто всю жизнь выкачали. Он просидел в собственной комнате не меньше недели, не выходя не то чтобы за едой, но даже до ванной. В коридор вечно тянуло сигаретным дымом, а сам юноша не отзывался, сколько бы и кто бы его ни звал. А затем и вовсе перестал появляться дома. Теперь же Андреа не знала, как отнестись к юноше, который стоял рядом и сосредоточенно глядел на инструкцию к таблеткам. Ещё и это его безумное увлечение чернокнижничеством, желание во что бы то ни стало заниматься именно чёрной магией. Его возвращение домой приятно обрадовало и удивило её, но то, что следом явился отец и без лишних слов или объяснений забрал Сэто, подкосило её.

     Андреа знала, что старший Артемис давно всё для себя решил и перечить ему нет никакого смысла, но чувствовала себя уязвлённой, лишённой сил, преданной. Ей не хотелось, чтобы сыновья имели хоть какое отношение к Талиарену, не хотела, чтобы они попали в сети интриг и магии, связали себя с жестоким миром. Но теперь видела, что от этого никуда не сбежать. Её горячо любимые дети были слишком похожи на неё саму, и от сущности Акио им было некуда спрятаться.

     — Зато действует быстро. Но всё равно лучше сходить к врачу и выяснить, на что такая реакция, — покачала головой Андреа, вглядываясь в напряжённую фигуру сына. Знала, от чего всё это, но до последнего не хотела верить.

     — Отказываюсь, — качнул головой Артемис, вскрывая упаковку и принимая лекарство. Всего на мгновение он скривил губы — было горько. — У меня нет на это времени.

     — Что за глупости? Не уделять время на собственное здоровье при твоих частых болезнях — безумие, — возмутилась женщина, поставив руки в бока и укоризненно поглядев на сына.

     — Лучше пригляди за Люуком, чем за мной, — старший из сыновей скосил на неё взгляд. — Ему одиноко, а тебе всё равно нечем заняться. — Помолчал, опустил голову. — Извини, не хотел грубить.

     Тихо вздохнув и снова пройдясь ногтями по плечам и спине, Артемис вышел с кухни, прикидывая, чем занять себя. Ездить по такой погоде не хотелось, музыка застряла в глубине души и не желала покидать своего укрытия, а мысли были вялыми и непослушными. Ему хотелось только взять наждачную бумагу, снять с себя кожу, выгнать этот отвратительный зуд прочь. Интересно, если окунуться в сугроб, это пройдёт?

     — Нет, ты только заболеешь, и мне опять придётся заботиться о тебе, — ехидный голос отозвался покалыванием в мочках ушей и кончиках пальцев.

     — Заткнись, я тебя не спрашивал, — огрызнулся юноша, падая на кровать и стискивая подушку в руках, силясь не разорвать себя на кусочки. — Лучше помоги мне справиться с аллергией, а температуру я, так уж и быть, потерплю.

     — Несносный мальчишка, — в голосе второй души послышалась довольная улыбка, и Артемис почти ощутил прикосновение ледяных пальцев к собственной спине. Сперва это принесло несказанное облегчение, он застонал в голос, прогнулся в спине, силясь ощутить этот холод всем своим существом, но затем всё изменилось. Словно тысячи игл пронзили его кости и мышцы, кровь вскипела, крича и вырываясь наружу, он и сам закричал от неожиданности в подушку. — О. Похоже, это не в моих силах, Арти.

     — Убери руки! — прошипел юноша, силясь не задохнуться воплями боли, содрогаясь всем телом от невыносимой муки. — Чёрт побери, сердце останавливается.

     — Тш-ш, — Сириус прекратил охлаждать спину юноши и прикоснулся к его сердцу, поддерживая, заставляя вернуться к прежнему ритму. Он не раз проделывал этот фокус и делал это уже почти на автомате, хоть действия по сути своей были сложны.

     Души чернокнижников, проходя испытания, закаляются ими, теряют прежнюю мягкость, становятся тьмой, способной выдержать многие нагрузки. Но этот юноша имел весьма посредственное понимание своих способностей, и Сириус его не торопил, хотя желание поглядеть на пробуждённого Акио было весьма велико. Сейчас он делал всё то, что в будущем Артемис должен будет делать сам. Царапины стали выглядеть лишь хуже, вновь пошла кровь, а юноша дрожал от боли и невыносимого зуда. И, что самое мерзкое, Сириус знал, что это, но не мог ему ничем помочь, лишь поддерживать сейчас. Он помнил, как увидел его впервые и пришёл в ярость. Артемис был так невыносимо похож на Серого принца в их первую встречу: растерянный беловолосый мальчишка, кипящий силами, о которых даже не подозревает, наглый, циничный и совершенно невоспитанный. А ведь тот день начинался так хорошо! Он наслаждался своим покоем, честно заслуженным после стольких лет заботы о равновесии и благоденствии чернокнижников. Но его беспардонно выдернули из Пустоты, призвал этот чёртов некромант. Как у него вообще хватило наглости? И всё же, соблазн получить тело был велик, а потому он не удержался. Каково же было удивление Сириуса, когда он вдруг обнаружил, что юноша сопротивляется ему, пусть неосознанно, но успешно, даже не напрягаясь! Однако, ему пришлось столкнуться со странным выбором. Узнать, что этот юноша — внук Серого принца, оказалось не сложно, но это было словно удар ножом под рёбра. И когда его поставили перед выбором исцелить или дать погибнуть, Сириус засомневался. Спасать ли родственника того, кто оборвал его жизнь, или же дать погибнуть? Решение было простым: этот мальчишка хоть и был испорчен до мозга костей, хоть и нёс в себе проклятую кровь Акио, его вины не было в том, что произошло тысячи лет назад. Но его привычка так пользоваться своим «благословением» иногда невыносимо раздражала и выводила из равновесия. Только поняв, что умереть от выстрела или ранения не может, он стал лишь беспечнее, если такое только возможно. Сириус даже думал покинуть его, но был вынужден разочароваться — пусть юноша и относился к нему, как данности, но он вцепился в него так, как умеют только в его семье. Запустил свои коготки, привязал к себе, пусть и сам того, наверное, не знал. И ещё больше поражала эта особенность: стоило кому-то вдруг задеть его (а Сириус не понаслышке знал, как это бывает непросто), он замыкался в себе. Не просто впадал в бессмысленную депрессию, но вдруг становился невыносимо-далёким. Сириус не мог не то что дотянуться до него, но и докричаться, попытаться что-то сделать. В такие моменты поддерживать его тело было особенно проблематично, если учитывать то, что Артемис сам этого, как правило, не хотел. «К чему мне целое тело, когда я больше всего на свете хочу сдохнуть?» Чернокнижнику было любопытно поглядеть на то, как повернулась эта история. Казалось бы, всего несколько дней назад он стал частью этого мальчишки, а вот он уже угодил в лапы к его собственному внуку. Сириусу странно было смотреть на его жестокость, и в то же время он узнавал в нём себя. «Но разве я поднимал руку на близких или подчинённых, чтобы добиться чего-то? Доказать что-то? — Сириус был растерян и, совсем немного, разочарован. — Разве это моё наследие?» А потом всё понеслось по наклонной в пропасть, хотя, казалось бы, ровно на мгновение, Сириус почувствовал, что его подопечный ощутил счастье впервые за всю жизнь. И тут всё оборвалось. Вылезло прошлое. И этот чёртов сумасшедший Торес, и старший Артемис со своими планами. И смерть. Нет, для Сириуса это была не смерть, но он чувствовал, как чужая воля касается его разума, стискивает в пальцах, а затем отбрасывает назад.

     И вот он вновь возится с этим мальчишкой, но уже по собственной воле, по добровольному решению. Это даже почти начало доставлять удовольствие, вот только… Сириус не ожидал, что Акио созреет столь рано, да ещё и в такой неудобный момент, в такой ситуации.

     — Я знаю, что ты ответишь, но должен сказать. Здесь понадобится помощь Гилберта, — вздохнул Сириус, слегка хмурясь и лёгкими прикосновениями отгоняя напряжение.

     — Ни за что, — сквозь зубы прошипел юноша, поднимаясь на локтях и вперивая бешеный взгляд в стену. Кажется, он готов был откусить голову первому встречному, если только ещё раз кто-нибудь упомянет имя Найтгеста. — Я лучше сдохну, чем пойду к нему за помощью.

     — Боюсь, что всё будет именно так, если ты продолжишь упрямиться и вести себя подобно мелкому ребёнку, — вздохнул чернокнижник, легко надавливая на окровавленную поясницу и укладывая юношу обратно. — О, бог Смерти, какая же упрямая молодёжь пошла.

     — Заткнись, старикан.

     Это Артемис уже говорил сквозь сон. Антигистаминное вкупе с аккуратными прикосновениями Сириуса сделали своё дело, и он всё же уснул, хоть и пытался достать до спины. Возможно, чернокнижнику не следовало упоминать собственного внука — Акио опять начал закрываться в себе, и помогать ему становилось всё тяжелее. «Словно в цементе замуровали, — вздохнул Сириус, тоскливо глядя на дрожащее бледное тело в кровавых потёках. — Глупый мальчишка. Тебе всё равно придётся принять помощь Гилберта, даже если против твоей воли».

     Темнело. В доме Акио сперва стало шумно: Люук вернулся с прогулки, заявился с работы Рафаэль, шумный ужин, а затем всё утихло. Лишь старший из сыновей дрожал в своей лихорадке, раздирая кожу и рыча сквозь сон. Он то затихал, обмякая на взмокшей постели, то вдруг принимался метаться и стонать, беспощадно проходясь по себе ногтями. Эти звуки не остались незамеченными в тишине дома, а потому вскоре дверь приоткрылась, и заглянул оборотень.

     — Арти? — полиморф неуверенно прошёл в комнату, оглядываясь в полутьме. — Арти, ты в порядке? Я слышал странные звуки и, вдруг ты… Великий зверь!

     Артемис вскинулся на постели вновь, издал утробное рычание, впиваясь в собственную грудь ногтями, шумно вдохнул и выдохнул со стоном, принимаясь вертеться. Затем он закашлялся, и кровь появилась даже на его губах. Люук всегда думал, что они такие же белые, как и волосы юноши, как и его кожа, но теперь ему казалось, что кровь мягко сверкает, и алым залита вся комната. Его истошный вопль «Андреа!», казалось, мог бы и мёртвого разбудить, но Артемис и ухом не повёл, точно провалился в тяжкий затяжной кошмар. Женщина в самом деле явилась быстро.

     — Андреа, с Арти что-то не то. Он рычит, стонет, кашляет и весь чешется. Он весь в крови! — испуганно воскликнул Люук, боясь приблизиться к кровати Охотника.

     Он принюхался. Кровь была напоена магией под завязку, а оттого, наверное, не могла выдержать подобное напряжение и рвалась наружу. Запах был странным и совершенно незнакомым и опасным, даже жестоким и ничуть не походил на прежний аромат крови Акио, который так манил его в прошлом. Прежде это был влекущий, едва ощутимый запах, словно почти незаметное дуновение ветра, нежное прикосновение к коже, а оттого находиться рядом с ним было приятно. Но сейчас всё было с точностью до наоборот, как если бы Люук вдруг решил вдохнуть нашатыря, а затем забить собственный нос раскалёнными иглами.

     — О-ой, кажется, он заболел, — отодвинувшись и приложив ладонь к носу, прогундосил Люук, затем вскинув взгляд на Андреа, силясь скрыть блеск собственных глаз. Он вдохнул слишком много магии. — Надо вызвать врача. Он истекает кровью.

     — Иди спать, мальчик, я позабочусь об Арти, — вымученно улыбнулась Андреа, присаживаясь на край кровати и мягко поглаживая Артемиса по лицу. Он застонал и выгнулся, подался навстречу прохладе, дыхание его выровнялось.

     — Я не уверен, что стоит оставлять его в таком состоянии, — попробовал возразить Люук, но, поймав суровый взгляд женщины, спешно ретировался.

     Тихо вздохнув, женщина поглядела на сына. С каждым мгновением Артемис дрожал всё сильнее, его выгибало, был слышен хруст костей.

     — Я знаю, что ты здесь, — едва слышно проговорила Андреа, не сводя взгляда с окровавленного тела. — Ты ведь за ним пришёл?

     — Верно, — бледная дымка прошлась по комнате, открывая взгляду Господина жрецов. И пусть от вида дочери у него на лице прочиталось отчётливое пренебрежение, на внука он смотрел с беспокойством. Мальчишка был слабейшим из Акио и не смог бы пережить инициацию при отсутствии хозяина. Надо же было ему так невовремя созреть! — Я заберу его. Навсегда.

     — Если с ним что-то случится, я вырву твоё сердце, — уже в пустоту прошептала Андреа, рассеянно оглядывая комнату.

     Серый принц же, придерживая на руках беспрестанно рычащего и стонущего юношу, торопливо поднимался по лестнице, терпеливо выдерживая то, как внук впивается пальцами в его волосы и плечи. Надо сказать, встретившиеся им чернокнижники смотрели на то с понятной долей страха и непонимания. Ещё бы! Где это видано, чтобы Господин жрецов, ужасающий Серый принц, не улыбающийся даже по праздникам, будет нести кого-то на руках с заботой, какую и у лучших родителей не увидеть? Но Акио то беспокоило в последнюю очередь. Сейчас для него сплелись в одно несколько немаловажных вещей. Если они не спасут Артемиса, Гилберт загнётся окончательно и, возможно, даже умрёт, а наследника и, тем более, кандидата на его пост пока что нет. Тем более, Серый принц возлагал на внука большие надежды, хоть ни разу и не говорил о том. Ну и наконец, он чувствовал, что мальчишка опять связался с Сириусом, что связь их стала плотнее, ярче. И делать вид, что он не чувствует его грозного и насмешливого присутствия, было сложно. Ногой распахнув дверь в спальню Господина чернокнижников, Артемис решительно зашёл внутрь, готовый стаскивать Гилберта даже если и с любовницы, но чернокнижник, как ни странно, спал.

     — Эй, Гилберт, подъём, — прикрикнул жрец, подходя к кровати.

     — Что за?.. Артемис, я только лёг, — простонал брюнет, отрывая от подушки встрёпанную кудрявую голову и пытаясь продрать глаза. Он уже открыл было рот, чтобы высказать собственное мнение, но тут почувствовал запах, а через мгновение увидел и его источник.

     Рядом с Найтгестом юноша затих, но всё ещё яростно время от времени впивался в собственное тело ногтями, едва слышно постанывая и морщась. Жрец уложил внука на постель и сделал шаг назад, не сводя с парочки странный взгляд.

     — Что это, дьявол, значит? — с трудом выдохнул Гилберт, у которого противно заныло сердце, затем осторожно проводя пальцами по волосам юноши. — Что с ним? Кто его так?

     — Он сам, — скрестив руки на груди, холодно обронил Жрец. — Он же Акио.

     — И что? Я не вижу связи между Акио и нанесением увечий самому себе.

     — Идиот, — вздохнул жрец, опускаясь в кресло и рассеянно хлопая по многочисленным карманам в поисках трубки. — Его сущность пожирателя душ проснулась и не может найти выход. Потому что рядом нет повелителя. Тебе нужно помочь ему в первый раз.

     — Почему это мне? — взбеленился Гилберт, садясь в кровати и проводя по лицу ладонью. Артемис рядом тихо застонал и подкатился к нему под бок, крепко обвил его руку своими.

     — Теперь видишь? Если бы ты не дурил со связыванием ваших душ, я бы приказал любому Найтгесту просто понаблюдать за процессом, но у тебя слишком большое шило в заднице, — зло огрызнулся жрец, набив трубку табаком и раскурив её. — Да даже бы его опекун справился с этим лучше тебя, но ты уже наворотил бед. Так что — расхлёбывай.

     — Да что за чушь ты несёшь? Какой ещё пожиратель душ? Какой повелитель? Что мне вообще делать? Ауч! — Гилберт укоризненно поглядел на тело рядом с собой. Артемис впился зубами в его руку и, кажется, не торопился отпускать свою жертву. — Я не понимаю, что ты от меня хочешь.

     — Вот ведь недоумок, — вздохнул жрец, выпуская облачко дыма. — И как ты умудрился стать Господином, когда таких элементарных вещей не чувствуешь?

     — Хватит желчью капать, — едва слышно прошептал Гилберт, осторожно поднимая Артемиса на руки и прижимая к себе. — Тьма, да он же заживо истлеет сейчас!

     — Наконец-то, — хмыкнул старший Акио, расслабившись в кресле и прикрыв глаза. — Я прослежу, чтобы ты его не угробил.

     Тихо вздохнув и смирившись с насмешками Господина жрецов, Гилберт опустил взгляд на возлюбленного. Кажется, он совсем истощился со времени их последней встречи. Дунь — и растает. Растворится в диком ветре. Дрожь Артемиса постепенно сходила на нет, дыхание его становилось спокойней, но жар всё не спадал, казалось, становился лишь сильнее с каждым мгновением. Юноша тихо застонал, поморщился, затем приоткрыл глаза, совершенно мутные и ничего не понимающие. Затем взгляд его медленно переполз на Гилберта, и через пару мгновений стал холодным, колючим и взбешённым:

     — А ты что тут делаешь?! Вылези из моей кровати!

     — Это ты в моей постели, — ухмыльнулся Гилберт, бережно держа возлюбленного и не давая ему отпрянуть. — К слову, тут стало уютнее. Не хочешь испытать?

     — Не при мне, — прыснул жрец, поражаясь Гилберту, явно решившему взять Артемиса нахрапом.

     — Что? — младший Акио рассеянно и потерянно огляделся по сторонам, на пару мгновений уставился на деда, а затем вперил взгляд в Гилберта. — Что за чертовщина? Почему я здесь?

     — Считай это становлением полноценным Акио по нашим правилам, — пожал плечами жрец, словно потеряв интерес и глядя в сторону окна.

     — Да мне плевать. Выпустите меня отсюда! — возмущённо воскликнул Акио, рванувшись из рук чернокнижника, но он держал его весьма крепко.

     — Если уйдёшь сейчас — умрёшь, — пожал плечами жрец.

     — Да мне плевать. Буду рад.

     — Отказываюсь, — в один голос отрезали Найтгест и Акио старший, затем продолжил Гилберт: — Я сам мало что понимаю, но не позволю тебе испустить дух из-за твоего своеволия.

     — Хера с два, — начал было Артемис, но вдруг замолк, словно его схватили за горло и перекрыли ход воздуху.

     Зрачки его сузились, он весь задрожал, а уже через мгновение закричал так, что у мужчин едва не лопнули барабанные перепонки, словно это кричал не юноша, а баньши. Но это был не визг. Вопль стал хриплым, рычащим, точно дракон распахнул пасть, готовый исторгнуть смертельное пламя. Акио затрясло, и Найтгест стиснул объятия сильнее, стараясь изо всех сил, но понимая, что не справится.

     — Что за?.. — морщась от крика, просипел он, прижимая к себе возлюбленного. — Меня сейчас разорвёт на части.

     — Отпусти его и отойди, — и хотя жрец делал вид, что его это ничуть не затронуло, ужас на его лице мог прочитать и слепой. Кровь медленно сочилась из его носа по губам и подбородку, капая на плащ.

     По его расчётам такого быть не должно. Слабейший из пожирателей не мог исторгнуть столько сил, не мог одним только криком сковать их, даже если его поддерживал Сириус. Такого просто не могло быть! Но, тем не менее, Чёрный замок содрогался и стонал. Гилберт отпустил юношу и отпрянул, глядя на то, как выгибается его тело. Он уже видел подобное, но тогда он не почувствовал таких изменений, тогда Артемис просто превратился в нечто, напугав тем самым многих вокруг, а сам не запомнил ничего из произошедшего. Теперь всё было иначе. Захрустели кости, а Артемис закричал вновь, мечась по постели, и так уже перемазанной его кровью. Кожа его серела, изменялась, точно юноша вдруг покрылся чешуёй, черты его лица менялись, сужались. Бледные губы растянулись в оскале, обнажая ряды острых клыков. Нестерпимое сияние золотистых глаз, казалось, могло ослепить, и Гилберт зажмурился, прикрыл лицо руками, не в силах вынести эту муку, эту пытку. Заострившиеся когти беспощадно драли его уютную постель, рычание становилось тише, пронзительней. Хруст. Акио вскинулся, закричал, переворачиваясь рывком на живот и впиваясь когтями в собственную грудь. А уже через несколько секунд что-то зашелестело, и Гилберт приоткрыл глаза, глядя на распахнутые кожистые крылья. Они трепетали и дрожали, то складываясь, то разворачиваясь, как у бабочки. Жутко странной бабочки.

     — Больно, — прохрипел Артемис не своим голосом, вскинув безумный взгляд на Гилберта и дрожа всем телом. — Больно.

     Вампир, как в кошмарном сне, осторожно и медленно приблизился, коснулся кончиками пальцев шершавой щеки возлюбленного. И к его удивлению Акио довольно заворчал, издал хриплое мурлыканье и приласкался к руке, складывая за спиной крылья. Пальцы чернокнижника дрожали, когда он прикасался к чешуйчатой коже и всем своим существом ощущал боль юноши перед собой, точно это ему только что выломало все кости.

     — Я здесь, — тихо пробормотал он, осторожно прикасаясь к крылу Артемиса. Тот вновь глухо заворчал, склонив голову. — Я с тобой.

     — Ну что ж, самое сложное закончилось, и он жив. Удивительно, — отойдя от ступора, жрец медленно стёр кровь с губ, не сводя взгляда с полузабытой картины. Когда-то и ему пришлось сломить собственную гордость и бросить под ноги Найтгесту. Как же давно это было? Судорожно сглотнув, жрец поднялся на ноги и двинулся к ним. — А теперь…

     Не успели они и слово сказать, как Артемис рванулся вперёд с предупреждающим рыком, распахнул крылья, но не атакуя. Он замер в нескольких сантиметрах от деда, скалясь и готовясь запустить в него когти. Жрец и бровью не повёл.

     — Ему нужно поглотить душу, — спокойно произнёс он, глядя мимо внука на Гилберта. — И ты должен отдать ему приказ эту самую душу найти и принести.

     — Что? — ошарашенно пробормотал брюнет, глядя на напряжённую спину юноши перед собой. Когда явился Торес, было тоже самое. — Зачем?

     — А как ты думаешь, откуда Акио берут силы? Если этого не сделать, он кинется пожирать твоих подчинённых, выйдет из-под контроля, пока дело не дойдёт до тебя. Будет слоняться в таком виде по всему миру, пока его кто-нибудь не прикончит. А это, судя по тому, что я сейчас увидел, будет совершенно непросто, — из последних сил сохраняя самообладание, протянул жрец, не сводя с Гилберта взгляда. Он и сам чувствовал голод, истощение, но пока не торопился выходить на охоту. И немного завидовал юному Акио, которому вот-вот отдадут приказ. Которому дадут разрешение. Он чувствовал азарт и гнев в крови юноши, чувствовал его нетерпение и желание найти жертву. — Ты же не хочешь лишиться своего мальчика?

     — Любую душу? — тихо пробормотал Гилберт осторожно протягивая руку и касаясь спины Артемиса. Тот вздрогнул и обернулся, поглядел на Найтгеста и, оскалив клыки в улыбке, склонил рогатую голову.

     — Чем сильнее будет душа, тем лучше, — пожал плечами жрец, отстранённо глядя на них, силясь удавить зависть на корню. От нежелания подчиняться приказам он убил своего хозяина. Свобода была сладкой и пьянящей, но теперь осталась только горечь одиночества того, кому некого защищать.

     Гилберт призадумался. Он мог бы отправить Артемиса за душой какого-нибудь не слишком влиятельного чернокнижника поблизости, но это показалось ему оскорбительным. Когда он говорил Артемису убить кого-то, тот требовал обоснования, причину, и не соглашался сделать что-то просто так, хоть ты его месяц в Пустоте держи. И пусть сейчас в золотистых глазах он читал повиновение, стремление услышать желание повелителя, Гилберт не торопился, осторожно поглаживая Акио по спине рядом с крыльями. Тот снова заворчал от удовольствия, выгнулся, подставляясь под ласки и, кажется, улыбаясь. Сперва была мысль сказать юноше напасть на жреца, но тот, похоже, мог бы свернуть ему шею единственным взглядом. И хотя мысль была забавной и соблазнительной, рисковать Артемисом не хотелось.

     — Долго думаешь, — строго произнёс старший Акио, скрестив на груди руки и глядя на пару. — Он может выйти из-под контроля.

     — А я им и не командую, — пожал плечами Найтгест, мягко почёсывая крылья юноши у основания. Тот ворчал и жмурился, улыбался, а крылья его мелко трепетали от удовольствия. — Он сам остаётся тут.

     — Всё равно поспеши. Мы в таком состоянии крайне нетерпеливы.

     — Ладно, ладно, — тихо вздохнул Гилберт, глядя на юношу рядом с собой. Всего несколько минут назад он, казалось, был готов разорвать его на кусочки, а сейчас ласкается к нему наподобие огромного кота. Отправлять его куда-то хотелось в последнюю очередь. Гилберт вздохнул и прикрыл глаза. — Фелим Нис.

     — Ты с ума сошёл?! — воскликнул жрец, уставившись на него во все глаза и рванувшись вперёд, но через мгновение замер. Артемис не зевал — тоже метнулся вперёд, хищно щурясь и рыча, не подпуская старшего Акио к Найтгесту. — Это же дипломат болотников! Нападение на него будет считаться объявлением войны!

     — Артемис пока не закончил инициацию, так что это не будет считаться нашей атакой, — спокойно изогнул бровь Гилберт, не сводя с обоих Акио взгляда. Интересно, насколько сильнее становится Серый принц, когда выпускает эту сущность? Он никогда прежде о таком не слышал и считал, что это какая-то особенность его Артемиса. — Ты сказал — любую душу. Я назначил Фелима. Артемис, ты меня слышал?

     Юноша тихо заворчал и обернулся к нему, прикрыл глаза и склонил голову, а затем прошёл к окну и распахнул его настежь. Спальня Господина чернокнижников находилась в одной из самых высоких башен, и Гилберт уже метнулся за ним, чтобы остановить, но Акио чуть повернул голову.

     — Неделя.

     Не успел Найтгест понять, что это значит, как Артемис поднялся на подоконник, а затем исчез в ночи, точно его и не было. Жрец тихо цыкнул языком, потирая переносицу:

     — Чёрт побери. Выбрал что попроще.

     — Он сильный маг и опытный дипломат. Тем более, болотники давно нам палки в колёса вставляют. — Гилберт прислонился к стене, глядя за окно, где лютовала гроза. Дождь залетал в комнату, оседал на тёмных волосах и напряжённых плечах, медленно впитываясь. — Это будет им наукой.

     — Ты невыносим, — скривил губы Акио, направляясь к выходу из спальни.

     — Кстати, Сириус был таким же, — ухмыльнулся Найтгест, не торопясь закрывать окно. — Ясно, какой типаж мужчин вызывает симпатию Акио.

     — Как говорит мой внук: «я сломаю тебе челюсть», — доходчиво намекнул старший Акио.

     Гилберт тихо вздохнул и прикрыл окно, а затем поглядел на безвозвратно испорченную постель. Хотелось бы, чтобы она была измята так ими обоими, хотелось вернуть Артемиса и немедленно уложить его на прохладные простыни, до одури целовать его губы. «Нет,— твёрдо сказал самому себе чернокнижник. — Он должен сам захотеть». Взгляд его перешёл на задумчивого и молчаливого Повелителя жрецов.

     — Быть может, ты объяснишь мне, что только что здесь было? — поинтересовался Гилберт, накидывая на плечи рубашку. Желание спать ушло прочь. Всё равно слугам следовало поменять постель после того, как её разнёс Охотник. — Я никогда не слышал о таком феномене.

     — Быть может дело в том, что Акио умеют хранить секреты своей семьи? — не без иронии поинтересовался жрец. Он потерял интерес к трубке, рассматривал её без всякого желания закурить. — Так или иначе, это разговор не для подобного места. Здесь нас могут подслушать. Предлагаю прогуляться до твоего кабинета.

     Найтгест кивнул, закончил одеваться и вышел из апартаментов, следуя за своим учителем. Мысленно отдав приказ слуге, вампир рассеянно провёл ладонью по волосам. Его не покидало тревожное чувство. Не слишком ли сложное задание он дал Охотнику? Справится ли он с этим? Но хвататься за голову было поздно. В кабинете не горела ни одна свеча, и вампира это бы устроило, но жрец зажёг несколько подсвечников и устроился на диване, облокотился на колени, уставив взгляд в пол. Мельком оглядел портреты, снова опустил голову. Гилберт присел напротив, потянулся было к бутылке, но передумал. Сейчас ему нужна была трезвая, соображающая голова.

     — Насколько хорошо ты помнишь историю чернокнижников и жрецов? — спросил альбинос, и Гилберт горько ухмыльнулся.

     — По известным основаниям не знать подобное я не могу.

     — Ответь мне прямо. Помнишь, с чего всё начиналось? — зло прервал его Артемис, поднял колкий взгляд на брюнета. Тот неопределённо пожал плечами. — Хорошо. Подойди ко мне.

     Чернокнижник помялся. Затем встал и приблизился к жрецу, присел. Ладонь Акио коснулась его макушки, пальцы зарылись в волосы. Вторая рука прижалась к груди, затем надавила, заставив мужчину улечься и уложить голову на подлокотник. Повелитель жрецов медленно погружал его сознание в сон, передавая ему образы. Глаза вампира медленно закрылись, и он задышал размеренно и глубоко. Артемис отвернулся и сам зажмурился.

❃ ❃ ❃ 

     На границе Саурэ и Ифарэ редко основывали города. Для того было немало причин: переменчивый климат, снующие туда-сюда представители болотных рас, налётчики гоблинов, полные диких животных леса и определённая удалённость от цивилизации. В те времена цивилизацией считался любой город или же замок, численность населения которого переваливала за тысячу. И количество их было весьма невелико, не больше десяти мест могло похвастаться такой оживлённостью. К тому моменту шло активное развитие экономики и торговли, расширение территорий под потребности землевладельцев. Прокладывание новых путей и трактов шло медленно, равно как и освоение новых мест. Возведение города и вовсе считалось чем-то из ряда вон, ведь для этого требовалось либо согласование расположения, либо выбор более-менее безопасного района, которых было куда как меньше, чем в нынешнее время. Чего только стоят водоёмы, полные ядовитых василисков, готовых откусить тебе руку, едва ты только начнёшь набирать в ведро воду? И наконец, для основания требовались люди, которые бы захотели жить в такой глуши и начинать всё с нуля. Это позже появились архитекторы, способные сотворить чудо из груды древесины и камней, а прежде всё решала лишь грубая сила.

     Местом для города была выбрана лощина у реки Бофу, отгородившаяся от Саурэ скалами и утонувшая в лесной чащобе. Королева людей, Летиция Орлиное Крыло, возлагала на будущий город большие надежды, полагая завязать политические отношения с жившими тогда в тех краях эльфами. Впрочем, остроухие тогда были как никогда сильны и заправляли большей частью материка, пользуясь силой, что им даровали вековые пущи. А потому обнаружить у себя стрелу в шее было повседневным делом. Почитатели Хозяина леса ревностно относились к своим владениям, отлавливая и карая каждого, кто смел не то что дерево срубить, но хотя бы случайно сломить ветвь неосторожным прикосновением. Долгие разговоры с эльфийской Королевой не давались ни людям, ни элементалистам, которым, в отличие от детей природы, для домов требовались более-менее расчищенные и открытые места. С болотниками в этом плане было с одной стороны куда как проще: те плевать хотели на то, что творится на континенте, и за золото готовы были дать собственную защиту. Другое дело, что их обещаниям никогда не было веры, и лишь отчаявшийся глупец мог согласиться на их условия. Гоблины довершали всю эту картину, нападая на каждого встречного-поперечного и совершая налёты на всё, что могло представлять ценность. Для жителей пустыни подобным могла считаться и деревянная ложка, и, конечно, металлические деньги. Помимо прочего для тех, кто селился в лесах, была ещё одна угроза.

     Оборотни. Одни поговаривали, будто бы особенно агрессивные и крупные звери способны принимать человеческий облик, затёсываются в поселение, а затем по одному вырезают его жителей или обращают. Другие отрицали эти сплетни, ведь тогда бы большая часть населения уже бы была покрыта шерстью и кусалась направо и налево Но факт оставался фактом: даже за каменными стенами Умбрэ в полнолуние было неспокойно. Даже могущественные эльфы с осторожностью относились к таким проявлениям звериных сущностей, почитая их и не смея навредить. Летиция же плевала на предосторожности и отправила собственных строителей под защитой обученного эскадрона и командованием майора Астора Алмазный Щит на место строительства. Вместе с ними выдвинулись и мирные жители, в добровольно-принудительном порядке призванные к этой непростой миссии. Путешествие от Восточного побережья до границы с Саурэ заняло почти три недели, пусть армейские во всю подгоняли мирных жителей, но среди них были и пожилые люди, неспособные передвигаться со скоростью молодых, взятые для того, чтобы передать свои знания следующим поколениям. Королева смотрела далеко вперёд и рассчитывала, что город станет новой цитаделью, сердцем тогда огромной империи людей. Конечно, всё не могло быть сделано за пару лет, но она умела ждать. И поторапливать.

     В первый же день, когда размечалась граница предполагаемого строительства, на лагерь людей напали гоблины, потрепавшие эскадрон, пусть не сильно, но с чувством — от полутора сотен осталось чуть меньше сотни воинов. Гонец, который должен был доставить запрос о дополнительной помощи армии, погиб в нескольких милях от стоянки, застреленный эльфийскими разведчиками. Освоение нового места осложняли не только осаждающие со всех сторон болотники, оборотни, гоблины и эльфы, но и вечно меняющаяся погода. В один день мог лить дождь с рассвета и до заката, в другой солнце пекло так, что земля почти рассыпалась песком, а на следующий налетал неожиданный ветер, роняющий деревья куда лучше топоров и пил. Словом, людям приходилось совершенно не сладко. Спасением стал один из эльфов, которому приглянулась людская девушка, а потому он сам отправился в королевство людей и доложил Летиции о сложившейся ситуации. К его счастью его не повесили и не лишили головы за дезертирство и предательство, даже выделили место в человеческой армии, несмотря на все предрассудки. Тем же днём Королева лично выехала из своей столицы в сопровождении целой дивизии, рискуя и оставляя замок почти без защиты. Шествие такой могущественной армии, насчитывавшей около пяти легионов, неприятно возмутило сильных мира сего, но кидаться на них лишь для того, чтобы откинуть от маловажной территории, ни эльфы, ни другие не стали. Все выжидали. Когда Королева добралась до медленно облагораживаемой лощины, от её людей мало что осталось. Потрёпанный майор, две закалённых в боях дюжины солдат и оставшиеся почти целыми гражданские. Уже тогда возле строящегося города образовались захоронения, но на это Орлиное Крыло смотрела с безразличием: у каждого города есть своя история по большей части трудная и мрачная, и ничего удивительного или пугающего в подобном соседстве она не видела.

     Кто знает, каким бы был мир, если бы Летиция не проявила упрямство и настойчивость в обустройстве этой территории. На то, чтобы возвести стены, городскую ратушу и жилые дома, ушли баснословные деньги, которые Королева могла потратить на куда более веские вещи: к примеру, найм и обучение новых солдат, расширение основного города и цитадели. Но именно Якорь Спасения стал началом истории чернокнижников. О магии в те времена знали лишь элементалисты, эльфы и волхвы зимы. Последние вовсе не заглядывали на территории тёплых стран, пренебрегали своими соседями и не желали завязывать с ними отношения. Элементалисты своих секретов не выдавали и считались весьма опасными противниками за счёт того, что могли управлять пламенем и водой, обращая мощь стихий на своих врагов. Эльфы же редко опускались до того, чтобы использовать свою связь с природой, как оружие. Те же, кто вдруг проявлял незнакомые способности, считались изгоями и нередко подвергались гонениям, а то и казням. Особенно к подобным практикам были пристрастны люди, считавшие, будто бы подобные проблески дело рук тёмных сущностей, демонов, которым принадлежал весь Нижний мир.

     Нижним миром назывались обширные пустоты под верхним слоем пород и земли. Тогда ещё они не были обжиты, не использовались и их обходили стороной, почитая обителью опасных и кровожадных существ. В этом был смысл. Все те твари, что после стали использоваться фракциями в качестве боевых единиц, обитали в тёмных переходах мрачных пещер, готовые отгрызть голову любому неосторожному путнику, решившему сократить свою дорогу спуском в Нижний мир. Близость к Сердцу мира давала возможность магическим созданиями прорываться с других планов именно в те места, а оттуда они уже находили выход на поверхность, чем немало путали карты живущим. Но любой демон, перешедший на физический план обитания, был ослаблен, не мог долго существовать подобным образом, не подпитываясь от людей, от источников магии, а потому их целью было заключение сделок. Каждому было известно, что сотрудничать с подобными подлыми созданиями себе дороже, а потому, как только вблизи городов появлялись признаки присутствия демона, на них открывалась охота, а каждый, кто подписал договор, немедленно либо изолировался, либо оказывался убитым. Жестокие законы в отношении магических практик заходили всё дальше, и людям внушалось, будто бы магия есть величайшее из зол, которым следует противостоять. И, как вариант, предлагалось, а точнее навязывалось, служение Истовому — богу, тогда имевшему большое значение для жителей. Клирики настаивали, что искренняя и чистая вера в Истового способна защитить от тьмы и от всякого зла. Но придирчивый бог даровал своё благословение далеко не каждому и, как и всякий бог, не давал объяснений, почему так, а не иначе.

     Амарэйнт родилась и выросла в Якоре Спасения, была дочерью местного клирика, который не побрезговал предать собственную жену пламени Истового, когда та вдруг против собственной воли и желания призвала на храм молнию, расколовшую деревянную статую бога на крыше. Девочка всё это видела, но под влиянием собственного отца не воспринимала это, как страшное преступление. Ансельм, её отец, преподнёс это для дщери, как избавление от страшных мук, что её мать была тяжело больна тьмой. Долгое время священник пытался вылепить из собственной дочери жрицу Истового: пичкал религиозными трактатами, читал псалмы и водил в храм. И ничто не злило его больше, чем непокорный и безразличный взгляд ясных аметистовых глаз дочери, уделяющий куда пристальное внимание природе, чем теологии. Амарэйнт слишком походила на собственную мать: черноволосая, бледная и до безумия аристократичная, будто леди из столицы, а не живущая в лесу девчушка. Но против этого она пренебрегала платьями и вышивкой, при любой возможности сбегая к тренирующимся солдатам. Те любили бойкую и хваткую девчонку, тишком учили её фехтованию и стрельбе, пусть и боялись навлечь на себя гнев главного клирика города. На их увещевания, что бунтарский дух может не прийтись по вкусу священнику, Амарэйнт только гордо хмыкала и задирала рукава холщовой рубашки, брала тренировочный меч и принимала подвижную стойку. Когда стало ясно, что девушка способна сражаться не хуже солдат, майор Астор имел беседу с Ансельмом, уговаривая его отдать дочь в армию. Тот выгнал вояку из своего дома проклятиями и обещаниям сжечь заживо на главной площади, а собственную дочь запер в подвале, пообещав выгнать из дома, если она после наказания посмеет хоть на шаг отойти от него.

     Заключение длилось почти месяц, и за это время девушка многое переосмыслила. «В чём смысл твоей веры, если ты не хочешь поверить в меня? — размышляла она, перебирая страницы книг, не вглядываясь в символы, пропуская их мимо себя. — В чём суть такой защиты, когда ты сам не знаешь, от чего именно нас всех защищать? Твои священники твердят молитвы, заперевшись в храме, а солдаты в это время отбиваются от болотных тварей, от оборотней, погибают, но не дают им прорваться сюда. Как можешь ты быть таким лицемерным? Как хватает у тебя наглости взывать к твоему бессмысленному свету, когда в каждом углу, у корней каждого дерева таится тьма? Разве не видишь ты эту силу, древнюю и бесконечную?» Она провела во мраке всё это время, и источником света служила либо единственная тусклая свеча, либо узкая полоска солнечных лучей, пробирающаяся через крохотное окошко под самым потолком, куда она не могла дотянуться даже в прыжке. Глаза девушки привыкли к такому, и Амарэйнт стала замечать, как блекло переливаются тени, видела их движение, таящуюся в них мощь. «Если маги стихий могут управлять огнём и водой, то почему нельзя управлять тенью? Почему никто не пытался подчинить себе их? Они всюду, их не нужно искать или создавать, мы сами источник этого проявления, — размышляла Амарэйнт, протягивая ладонь и стараясь ощутить под ней что-то, что могло бы убедить её в правоте. — В тени можно спрятаться, найти покой от жары, во мраке взрастают деревья, дающие нам плоды и воздух. Разве этого недостаточно, чтобы уважать их? Найти бы хоть один магический трактат, понять, как они это делают!»

     Когда отец соизволил выпустить её из подвала, в голове у неё уже родился план, оставалось лишь сделать самое сложное — отпроситься на час на прогулку. Ответ Ансельма был категорическим и резким.

     — Отец, я хочу попрощаться с майором Астором, сказать ему, что более не буду навещать их, — Амарэйнт покорно опустила черноволосую голову, сцепила руки в замок и поднесла к груди. — Я поняла, как ошибалась, что ты хотел мне только лучшего. Но они были ко мне добры, и с моей стороны будет несправедливо оставить их в безвестности.

     — Что ж, — клирик уже не так хмурился, взгляд его потеплел. — Иди. Но через час я жду тебя в храме.

     — Да, батюшка, — едва слышно прошелестела она, а затем опрометью бросилась в воинскую часть, надеясь там найти Лигона, эльфа, который когда-то принёс их Королеве весть о том, что солдаты нуждаются в поддержке.

     С тех пор Лигон женился на избранной девушке, у них даже родилась прелестная дочь, и он исправно нёс службу в человеческой армии. Несколько раз Амарэйнт видела со стен, как он призывает на помощь зверей и саму природу: корни деревьев хватали тварей, не давая им пробиться в город, сковывая и удерживая. Несмотря на то, что это считалось колдовством, клирики относились к нему с прохладным снисхождением, понимая, что отнимать у стражи такого ценного воина не самая лучшая идея. Эльф нашёлся в казармах — давал рапорт о прошедшем столкновении с оборотнями майору. Астор уже был не молод, и по человеческим меркам считался долгожителем, потому как в тот год ему сравнялась третья сотня лет, но разум его оставался чистым и острым. Пусть он не участвовал в битвах, но руководил ими мужчина отменно, раз за разом подтверждая собственный исключительный опыт и изрядную сноровку в области тактики. Завидев девушку, оба солдата заулыбались, почтительно поклонились ей, обняли.

     — Лигон, у вас есть для меня время? — поинтересовалась девушка, ничем не выдавая собственное нетерпение, но эльф видел, что глаза её сияют, как никогда не лучились прежде. — У меня накопилось к вам очень много вопросов, и я нуждаюсь в вашем совете.

     — Вижу, ты спешишь, — проговорил майор, присаживаясь у камина и беря в руки кружку с элем. — Тогда не буду задерживать. Лигон, тебе есть ещё что-то сказать?

     — Никак нет, — коротко кивнул он, отсалютовал, а затем вывел девушку из казарм. — Что за вопросы, дорогая? Я весь внимание.

     — Лучше где-нибудь… подальше, — осторожно произнесла Амарэйнт, а затем взяла мужчину за руку и отвела к храмовому саду, пустовавшему в это время — все священнослужители были внутри и готовились к чтению трактатов. — Я видела, как ты управляешь деревьями. Как ты это делаешь?

     — Я… что? — опешил он, часто заморгав и уставившись на дочь клирика не без испуга. — Что за глупости?

     — Прошу тебя, Лигон, ответь, у меня очень мало времени! — взмолилась девушка, заключив его руки в свои. — Отец запрёт меня в подвале, если я не явлюсь на службу, и возможно, у меня никогда больше не будет шанса узнать о вашей магии. Умоляю, друг мой!

     — Это очень сложно, Амарэйнт, — вздохнул эльф, садясь перед ней на корточки и опуская голову. Его изумрудные глаза мягко засияли, а сквозь кожу проступили бледные символы до того красивые, что девушка на время забыла, о чём вообще хотела говорить. — Для вас это магия и тёмные силы, для нас же — благословение Хозяина леса, его разрешение пользоваться защитой и дарами природы. Каждый рождённый эльф способен чувствовать течение энергии в деревьях, их души, их особую мелодию, понимать животных. Потому для нас настоящая отрада находиться в древних чащах. Они несут в себе первозданную мудрость, способны рассказать о многом, подарить покой. Из-за этого наши Королевы не могут договориться между собой, и вряд ли у них это получится хоты бы в ближайшие несколько тысячелетий.

     — Но ты же полюбил людскую женщину, — с сомнением проговорила Амарэйнт, по-новому взглянув на окружающий её сад, прислушалась к шелесту листьев.

     — Любовь тоже своего рода магия, — рассмеялся Лигон, и лицо его посветлело. — Ты это тоже поймёшь, когда встретишь свою судьбу. Но я даже не знаю, как ещё объяснить тебе, ведь это надо прочувствовать. У людей достаточно узкое сознание, не прими это на свой счёт, дорогая, я редко встречал таких, как ты.

     — А ты можешь научить меня? — на полном серьёзе спросила девушка.

     Эльф вгляделся в её лицо. Узкое треугольное личико было симпатичным: на бледной коже была яркая россыпь веснушек, которые не померкли даже после месяца заключения, маленький вздёрнутый носик был ими усыпан особенно щедро. Чёрные густые локоны непослушно вились, спадая до самой талии, будто тяжёлый плащ. Она не была похожа на других людей Якоря Спасения, да и вообще на кого-либо из этих недолговечных букашек. Но со временем её красота истлеет, угаснет, состарится, канет в лету, затёртая служением Истовому. Лигон понимал, что за это их обоих могут сжечь, изгнать, да что угодно сделать, приняв обучение девушки за обращение в иную веру.

     — Ты же понимаешь, что нам обоим не поздоровится, если это раскроют? — сурово произнёс эльф, поднимаясь и выпрямляясь. Девушка задрала голову и поджала губы, кивнула. — Хорошо. Тогда я смогу обучить тебя основам, но это максимум. Без благословения Хозяина леса ты не сможешь делать всё то, что могут эльфы.

     Амарэйнт просияла, и в голове эльфа мелькнула мысль, что это было самое красивое из увиденного им среди людей.

❃ ❃ ❃ 

     Они виделись почти каждый день, пусть и ненадолго: Лигон приходил в храм, заходил в исповедальню, где коротала свои безрадостные дни девушка, и там тихо, почти шёпотом объяснял ей основы их магии. За время, что эльф обучал её, Амарэйнт усвоила немало: прежде, чем магия станет видимой и обретёт такую же форму, как и у него, ей придётся для начала прочувствовать потоки энергии, исходящие из Сердца мира. Узнала, что в мире полно источников сил и проявлений Сердца мира, которые надо лишь уметь находить. В свободное время она подолгу медитировала, настраиваясь на иные планы существования, но очень долго это не приносило никаких результатов, и ей начинало овладевать отчаяние. «Неужели я столь бесталанна? Неужели же я всю жизнь проведу, как священница, и не смогу ничего стоящего? Неужели моя судьба десятилетиями собирать на себя пыль бесполезных фолиантов и выслушивать жалобы крестьян?» — сокрушалась она, лёжа в постели и рассматривая густую тьму, покоящуюся за окном. И потому было столь велико её счастье, когда она впервые услышала тихий, едва различимый звон, исходящий от теней. Они будто пели ей, успокаивая своими глубокими голосами, переливающимися бархатом. Девушка уцепилась за это звучание, запомнила его, прикипела к нему всей душой, поняв, что нашла то, ради чего стоит продолжать жить.

     Не без радости Ансельм наблюдал за тем, как временами, во время службы на лице его дочери появляется восхищённая улыбка, как загораются надеждой её глаза. Клирик считал, что дочь поняла его, поняла их бога. Он видел, что дети стали часто собираться вокруг неё, а она им рассказывала о чём-то, показывала книги, и преисполнялся отеческой гордостью, планировал сделать её своей преемницей, передать ей сан старшего клирика, когда сам он состарится и не сможет более нести огонь веры дальше. И постоянно говорил о том своей дочери, на что она скромно улыбалась, пунцовела и опускала взгляд, робко говоря: «Я недостойна подобной почести, отец».

     — Скромность красит тебя, Амарэйнт, я доволен тобой, — всегда кивал Ансельм и уходил к другим священникам, не замечая, что дочь провожает его насмешливым взглядом.

     Чем дальше, тем легче ей давалось услышать голоса теней, а иногда они даже подчинялись ей: скользнут к рукам, укутывая ласковой прохладой. В этом было её утешение, её счастье и надежда. Но вскоре болезнь подкосила Ансельма, и он более не мог подняться на ноги. Посвящение в клирики девушка приняла с гордо поднятой головой, скрывая слёзы и рвущееся из груди негодование. Если бы только у неё был кто-то, кто мог понять её, услышать то же, что и она! С того момента, как она стала главной священницей храма Якоря Спасения, она поменяла некоторые вещи. Если до того детей не допускали до служб, то после она организовала для них группы. Служители храма едва не дрожали от этого в экстазе, ведь это означало, что количество последователей Истового возрастёт. Но до групп Амарэйнт никого более не допускала, почти всё своё время проводя с детьми. Однако же не для того, чтобы вбивать им в головы жестокие идеи бога людей, нет. Мягко и иносказательно Амарэйнт учила их своему искусству, и ребятня была просто в восторге, смотря на прекрасную жрицу, у ног которой, подобно преданным псам, крутились тени. Они верили, будто бы сам Истовый наделил её силами, и семьи детей довольно улыбались, когда слышали от них, что те видели волю бога. Обман этот скрывался почти два десятка лет, пока однажды в их занятие случайно не вмешался один из младших священников. Недалёкий и слепо верящий юноша был без ума от старшей священницы, такой прекрасной и словно бы не принадлежащей их миру. Он желал сделать сюрприз, удивить её своим визитом, но был сам повергнут в ужас: прелестная Амарэйнт скользила по залу в нескольких дюймах от пола, объятая густым шевелящимся мраком. Дети и подростки внимали ей с доверчивостью, широко распахнув глаза. Завидев воздыхателя, девушка плавно опустилась на пол, расправила плечи, молча изогнула бровь:

     — В чём дело?

     — Ведьма! — закричал он так громко, что вопль его пронёсся по всему храму.

     Дети изумлённо уставились на него, а затем заголосили:

     — Сам ты ведьма!

     Парнишка попятился и стремительно смылся, а Амарэйнт задумчиво опустила голову. Едва только по городу пронесётся весть, им всем придётся не сладко.

     — Вот что, малыши, — хлопнула она в ладоши, возвращая себе внимание своих учеников. — Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться за город? Я покажу вам места, где можно увидеть милость Истового невооружённым взглядом.

     Уловка сработала, и дети повскакивали со своих мест, готовые следовать за наставницей хоть на край света. Она быстро повела их прочь, но всё же опоздала. Священники и солдаты храма встретили их на выходе из святилища, точно не собираясь провожать их. Амарэйнт вышла вперёд, заслонив собой детей.

     — Что бы ни произошло, молчите, — тихо сказала она им, а затем обернулась к собравшимся. — В чём дело, господа? Вы хотите что-то сказать?

     — Амарэйнт, ты обвиняешься в колдовстве, — глухим голосом произнёс Астор, выставляя вперёд свою гордость, в честь которой и получил своё прозвище — Алмазный Щит.

     Он слепил играющими в нём лучами солнца, раздражал Амарэйнт, и она едва не призвала тени, чтобы защититься от этого света. Девушка скользнула взором по вооружённым солдатам, поймала сочувствующий взгляд Лигона и улыбнулась ему уголками губ, чуть кивнула, и он кивнул ей в ответ, не переставая натягивать тетиву лука.

     — Я не могу принять это обвинение, — спокойно возразила клирик, сложив руки замком.

     — Я всё видел! — испуганно взвизгнул священник, и к нему обратились взгляды. — Она отдала свою душу мраку!

     — Вы невежественная толпа запуганных животных, — холодно бросила девушка, даже не думая просить прощения или защищаться. С неё было достаточно. — Сами не понимаете, от каких сил отказываетесь, жалкие лицемеры. Вылизываете образы Истового в надежде, что он подарит вам долгие годы жизни и одарит своим лживым светом, только чтобы сжечь им души. Спросите у клириков на службе у Королевы, как они длят своё существование веками, поинтересуйтесь, что за святую кару они обрушивают на головы врагов. Все они творят колдовство! Жалкие старые брехуны.

     — Богохульница! — разом воскликнули священники. — На костёр её!

     Амарэйнт не стала сопротивляться, позволила заковать себя, бросив предупреждающий взгляд на своих перепуганных учеников.

     — Мы ещё сходим с вами прогуляться, малыши, — нежно произнесла она, когда её уводили. — Я позову вас.

     — Ты больше с ними не увидишься, — отрезал Астор, вышагивая рядом с ней и ведущими её солдатами в доспехах. — От кого, а от тебя не ожидал, Амарэйнт. Твой отец умрёт от стыда, когда узнает.

     — Мой отец — ничтожный подхалим. И его мнение для меня ничего не значит, — не опуская головы, холодно обронила девушка.

     Весть о том, что главная священница — ведьма, пронеслась по Якорю Спасения, как пожар. Ей плевали под ноги, отворачивались от неё, но она даже не думала обращать на это внимание. Понимала, что выше этого и скоро докажет это.

     Ночь она провела в подземелье ратуши, лишённая тёплой рясы, еды и воды. На допросе она молча терпела, когда её руки совали в раскалённое пламя, сжигающее кожу. Боль была нестерпимой, ужасной, но Амарэйнт не проронила ни звука, ни одной слезинки. «Пусть они обуглят меня дотла. Пусть. Я выдержу. Я докажу им», — твердила она про себя, хотя от муки хотелось выть и кричать, плакать. Хотелось, чтобы кто-нибудь прекратил пытки, защитил, пришёл на помощь, но жители города вряд ли бы стали помогать чародейке. В полдень, когда солнце пекло особенно невыносимо, Амарэйнт вывели на площадь перед храмом, где уже сложили кострище и обильно полили поленья и солому маслом. Её отца священники принесли на место казни, и он глядел на дочь с осуждением и презрением, скривив морщинистое лицо. Девушку привязали к стальному столбу, использовавшемуся для таких случаев.

     — Есть ли у тебя, что сказать напоследок, чернокнижница? — сурово и грозно вопросил Ансельм.

     — Чернокнижница? — задумчиво протянула девушка, безразличным взглядом оглядывая собравшуюся толпу. — А что, мне нравится. Пожалуй, так мы и будем себя называть.

     — Это всё? — сквозь зубы выдавил старик, стискивая кулаки.

     — Нет, — качнула головой она. — Но какой толк мне говорить что-то этому сброду, неспособному понять всё величие магии? Услышат меня лишь единицы. А тратить свои силы на вас я считаю зазорным.

     — Бросайте факел, — приказал Ансельм, и один из священников приблизился, поджёг солому, а затем отскочил в сторону, не желая опалить себя.

     Амарэйнт вздохнула поглубже и расслабилась, выжидая. Можно было высвободиться из оков прямо сейчас, разметать стражников и зевак, но она понимала, что её не станут воспринимать всерьёз, не будут считаться с её силой, не поймут, каким могуществом она обладает. Ученики смотрели на разгорающееся пламя со страхом, некоторые тихо плакали и дёргали родителей за руки, одними губами прося отпустить её. Подол исподней рубашки занялся пламенем, и девушка вздрогнула от жгучей боли, сжала губы. А когда начали трещать поленья, высвободила собственную силу. На глазах у всего города тени заскользили отовсюду к кострищу, ловко взбираясь по ногам чародейки выше, обнимая её и скрывая от огня в непроницаемо тёмном коконе. Священники заголосили, падая на колени и складывая руки в молитвах, солдаты обнажили мечи, дети радостно закричали, когда Амарэйнт, точно огромная птица, порвав оковы, поднялась в воздух.

     — А ваш бог способен на такое? — хриплым от дыма голосом крикнула она, раскинув почерневшие руки в стороны. — Истовый не может ничего!

     — Целься! — приказал Астор, с сожалением подумав о том, что тьма извращает даже лучших из них. — Огонь!

     Подожжённые стрелы прорезали воздух с тихим свистом и шелестом, но мрак оберегал чернокнижницу, не давал навредить своей госпоже. Лигон с восхищением смотрел на неё, скрывая собственную улыбку. Пусть теперь ей и не дадут житья, но она смогла. Она поняла. Девушка не стала задерживаться более в городе и скрылась за стенами, позволив теням унести себя из-под обстрела. Её гордость стоила ей многого. Обожжённые руки и ноги неистово болели, не давали покоя, и искать помощи было не у кого. Весть о тёмной чародейке разошлась по людским городам, и туда путь ей был заказ; ни оборотни, ни гоблины, ни уж тем более болотники не стали бы защищать её или оказывать поддержку, которая была так необходима девушке. Но Амарэйнт не обманывала себя, понимая, что если она хочет обучить других, ей придётся бороться до последнего. Обещание она исполнила и по одному призывала своих учеников за пределы города, в тайне от стоящей на ушах стражи. Поисковые группы рыскали повсюду, стараясь отыскать убежище чернокнижницы и уничтожить предательницу. Юноши и девушки покидали Якорь Спасения один за другим, и священники злились всё сильнее.

     Иногда отряды умудрялись найти Амарэйнт и нападали со всей яростью, но погибали, застигнутые врасплох хищными тенями. После этого девушка меняла своё расположение, уводила своих последователей всё дальше на северо-запад, вглубь Ифарэ. Это происходило не часто, раз в несколько месяцев, но при каждом таком нападении один или два молодых чернокнижника погибали от рук ревнителей. Потери подкашивали чернокнижницу, оставляя на душе ядовитые раны, и всё чаще в ночи она покидала лагерь и позволяла себе наплакаться вдоволь. Она была сильной, волевой, но порой ей хотелось, чтобы рядом был кто-то, способный направить, поддержать, утешить. С завистью вспоминала она клириков, свято верящих, что Истовый слушает их, помогает. Они могли позволить себе эту благую ложь, слепую веру, тогда как она была для своих учеников богиней во плоти. Каждого выслушивала, дарила свою улыбку и заботливые объятия, слова утешения.

     — Как могут вас считать порождением мрака? — спросила однажды совсем ещё маленькая девочка, бывшая, меж тем, очень способной к магии. — Как только у них язык поворачивается? Я никогда не видела такой любви и заботы в ком-то другом.

     — Спасибо, Китлали, — улыбнулась тронутая до глубины души Амарэйнт, погладив малышку по волосам, несмотря на терзающую руки боль. — Вся моя любовь принадлежит вам, моим маленьким магам.

     Девчушка уснула, уложив голову ей на колени, а Амарэйнт ещё долго вслушивалась в лесной мрак, глотая слёзы. Возможно, именно это и спасло чернокнижникам жизнь: в ночной тиши девушка различила отчётливый хруст веток, вскинула голову.

     — Нападение! — крикнула она, разом поднимая с земли тени и укрывая себя и ближайших к ней учеников куполом теней.

     Из-под ветвей вылетели стрелы. Чернокнижница видела, как одна из них настигает парнишку, вонзаясь ему в спину и выходя из живота разбившимся на части наконечником. Он всхлипнул, закашлялся, повалившись на бок. Ещё несколько стрел пронзило его, превращая внутренности и лёгкие в кашу. Команды на эльфийском языке раздавались тут и там. Чародеи сбивались в группы, огораживая себя щитами, но не все успевали призвать тени, сосредоточиться в поднявшейся шумихе и кутерьме. Китлали проснулась и тоже подорвалась на ноги, зашептала заклятье. В отличие от многих других, она уже уверенно управляла тенями, и теперь между деревьев раздавались болезненные и затихающие вскрики. Глаза девочки почернели, губы едва заметно шевелились в заклятьях. Амарэйнт гордилась ей, считая своей лучшей ученицей. Но когда из-под земли стали вырываться хлёсткие корни, обездвиживая чародеев, страх забрался даже в её душу. С теми, кто не мог даже простейшую формулу заклятий понять, они справлялись легко, но вот с магами им ещё не приходилось иметь дело. На её глазах одну из девушек оплело стеблями и стало утаскивать под землю. Она кричала и пыталась вырваться, помогала себе тенями, но даже они не могли что-то с этим сделать. Амарэйнт затравленно оглядывалась по сторонам, понимая, что ничего не может противопоставить опытному эльфийскому друиду. Ей было страшно. Одиноко.

     Что двигало ей в те жуткие минуты, она не могла бы сказать. Словно на несколько секунд кто-то завладел её разумом, шепнул на ухо, что надо делать, направил её руку. Слабые её дрожащие пальцы, едва способные согнуться, сложились в знак. И пусть адская боль скрутила повреждённые мышцы, Амарэйнт не смела поддаться собственной слабости. Ещё один молодой маг упал замертво с разорванной шеей. Чернокнижница закричала, зажмурилась, чувствуя, что от незнакомой силы трещат кости пальцев. Силы её истощались слишком стремительно, и она не могла довершить ритуал. На земле тускло засиял круг призыва, и в его черте появился бледный силуэт, точно лёгкий дым от костра.

     — Ты звала меня? — прошелестел голос в голове Амарэйнт, но она смогла лишь застонать и кивнуть. — Зачем?

     В этом вопросе звучала такая издёвка, что чернокнижница невольно разозлилась на его обладателя.

     — А ты не видишь? — крикнула она, содрогаясь от гнева. — Нас всех поубивают!

     — И что мне с этим сделать? — лукаво протянула тень, наклонив рогатую голову на бок.

     — Защити нас, — в гневе выкрикнула Амарэйнт, без сил опускаясь на колени и роняя крупно дрожащие руки на колени. — Пожалуйста.

     — Слушаюсь, госпожа. — Ей послышалась улыбка.

     Демон стремительно рванулся к деревьям, совершил нечеловеческий прыжок, взобравшись на одну из толстых ветвей, и скрылся среди листьев. Раздался изумлённый вскрик, посыпались проклятья, и друид отвлёкся на нежданного противника, отпустив свою очередную жертву. Чернокнижники собрались в одну группу, встав спина к спине, закрыв собой неспособную сражаться наставницу. С каждым мгновением она чувствовала себя всё хуже и хуже: призванный ей демон забирал её силы, чтобы исполнить приказ, и она могла лишь молить тьму, чтобы эльфы либо бежали, либо уже, наконец, отправились к предкам. Она не видела этого, но чернокнижники с благоговейным страхом наблюдали за тем, как медленно обретающее очертания существо спрыгивает на землю, волоча за собой брыкающегося друида. Он ошарашено озирался, глаза его едва не вылезали из орбит, и он цеплялся за серую чешуйчатую лапу монстра.

     — Я думаю, ты хочешь поговорить с ним, хозяйка, — задумчиво протянул демон, приложив палец к губам и уставившись в небо. — Хотя, может, мне стоит забрать его душу…

     — Я поговорю, — едва слышно прошептала девушка, и ученики помогли ей подняться, приблизиться к друиду.

     С прохладным удивлением Амарэйнт отметила, что у него окровавлены губы и шея, а демон что-то тщательно жуёт. Потёки крови на серой чешуе смотрелись странно гармонично.

     — И как ты предлагаешь мне с ним говорить? — холодно бросила девушка, с укоризной посмотрев на нежданного защитника.

     — А что, на вашем плане не существует ментальной связи? — вопросом на вопрос ответил тот, оскалив острые зубы в улыбке. У него были сияющие белые глаза с вертикальными зрачками, как у змеи.

     — Но я… я не умею, — удивлённо пролепетала она, смущённо покраснев.

     — Вот этот умеет, — демон непочтительно пнул друида когтистой лапой с вытянутой и приподнятой, как у зверя, стопой. — По крайней мере, последние несколько минут он обещает мне какую-то кару. Не знаю, что это, но звучит интересно.

     — Господин эльф, ответьте мне, — обратилась чернокнижница к друиду, и тот бешенно зыркнул на неё, скривил губы. — Пожалуйста, прошу вас. Мы бежали из нашего города, нас преследуют ревнители Истового, мы устали, и нам негде искать приюта. Если бы эльфы могли дать нам передохнуть в своих владениях, я бы была ужасно вам благодарна. Мы с учениками тоже маги, пусть и не такие, как вы, но вы же можете понять…

     — Ха! Тоже мне маги! — Раздавшийся в её голове незнакомый голос заставил её вздрогнуть и начать озираться. Ощущения были слишком странными. — Ширпотреб, а не маги!

     — Умоляю, господин, — прошептала она, понимая, что вот-вот потеряет силы. — Нам… нам же больше не у кого просить.

     — Катись в пекло, — с презрением бросил друид и больше ничего не говорил, как бы Амарэйнт ни пыталась его упрашивать.

     Демон некоторое время наблюдал за этим, затем закатил глаза и недовольно хлестнул хвостом с шипами. Встряхнув за шиворот эльфийского чародея, он поднял его на уровень своего лица и раскрыл губы, обвёл их раздвоенным языком. Эльф застонал, глаза его закатились, а тело забилось в судорогах. Чернокнижники хлынули в стороны, и только Амарэйнт наблюдала за тем, как чистый поток сил, почти видимый глазам сгусток энергии, покидает его тело и покорно приближается к демону, как он жадно проглатывает его, на глазах приобретая всё более ясные очертания. «Он забрал его душу», — с лёгким страхом подумала девушка, вглядываясь в острые хищные черты лица демона, наполненные потусторонней угрозой. У него были вытянутые уши и над ними — изогнутые острые и массивные рога, наверняка способные проломить и рёбра, и череп, если такая надобность возникнет. Эльф иссох на глазах, из него вытянули все жизненные соки, и демон непочтительно отбросил тело в сторону, довольно облизнулся.

     — Дети, похороните их, — тихо приказала Амарэйнт, не отводя взгляда от глаз вызванного существа. Чернокнижники обходили его по широкой дуге, опасаясь приближаться. Когда они остались наедине, девушка скрестила на груди руки, пусть это и далось ей с огромным трудом. — Ну и?

     — Что? — якобы недоумённо улыбнулся демон, удобно рассаживаясь на земле и обнимая себя хвостом. — Я выполнил твоё желание.

     — И что ты хочешь в ответ? Я же знаю, вы, демоны, обязательно что-то требуете взамен на свою помощь.

     — А что, тебе больше не понадобится моя помощь? — он хитро сощурился, точно огромный кот, греющийся на солнце. — Мне казалось, ты умоляла остроухого, чтобы он помог.

     — И ты его убил! — возмутилась она, даже топнув ногой от досады. — Нашу единственную надежду остаться в живых!

     — О, даже так? Прости, милочка, но он не собирался вам помогать, — ирония и издёвка демона бесили её, заставляя клокотать от злости, и он это прекрасно понимал. — Я останусь с вами, буду защищать. Как там у вас говорится? На безрыбье и василиск рыба. А я куда полезнее этого существа, поверь мне. Ты не пожалеешь.

     — Назови цену, — упрямствовала Амарэйнт, не бывшая наивной девочкой и наученная горьким опытом. Всё имеет свою цену.

     — Я пока не придумал, — он поднялся, подошёл вплотную и склонился к её лицу. Только теперь чернокнижница поняла, что он выше её почти на две головы и способен переломить её пополам, если только захочет. За его спиной раскрылись кожистые огромные крылья. — Но обязательно скажу тебе сразу, как только мне что-то придёт в голову.

     — Ты врёшь, демон. Вы все врёте, лишь бы урвать больше выгоды.

     — Ты так много знаешь о нас? — хитро улыбнулся он, а затем вдруг протянул руку и погладил девушку по щеке. Она изумлённо распахнула глаза, чувствуя, как краска заливает её лицо. — Очаровательна. У тебя есть мужчина? Я бы с ним поборолся за тебя.

     — Даже не надейся, — смущённо буркнула она, отпихнув руку демона, но тот приласкал её второй, пощекотав острыми когтями вдоль шеи, запустив крохотные мурашки по всему телу. — Не распускай руки!

     — Это приказ? — осклабился он, потянувшись и втянув носом запах волос чернокнижницы. — Если нет, то я продолжу.

     — Это приказ!

     — Моя госпожа, вы не понимаете, от чего отказываетесь, — не переставал подшучивать нахал, но руки убрал, хоть и оставался в опасной близости от девушки. — Я буду нежен.

     — Тьма, откуда ты только вылез, — пробормотала она, отходя в сторону и присаживаясь возле своего костра. Её клонило в сон.

     Демон не ответил, с усмешкой наблюдая за тем, как девушка клюёт носом, готовая вот-вот провалиться в страну сновидений. Чернокнижники закончили отыскивать тела, отнеся их в общую кучу, и теперь совместными усилиями рыли общую могилу. Инкуб наблюдал за ними с мрачной завистью, вслушиваясь в их пылающие эмоции, искренние мысли, влекущие его, как огонь мотылька. Вот только вряд ли кто был бы рад визиту такого мотылька под покровом ночи, скорее уж сбежал бы от страха. Но его то не волновало. Взгляд его вернулся к упрямой чародейке, которая чуть покачивалась у огня. Она держалась из последних сил, таращила воспалённые глаза, дыша натужно и тяжело. Приблизившись, он уселся рядом и властно обнял её за плечи рукой и крылом, укрывая от холода, давая возможность растечься по своему телу и уснуть. Амарэйнт сопротивлялась недолго и вскоре задремала, часто вздрагивая и открывая глаза, обводя затравленным взглядом их скромную стоянку. Чернокнижников осталось чуть меньше двух дюжин. Даже демон понимал, что долго они такими темпами не продержатся, если не найдут себе убежище, если не смогут сливаться с другими.

     Утром Амарэйнт объявила, что они отправляются в Пьяца и попытаются там отыскать если не помощь, то временное пристанище.

     — Мы назовёмся пилигримами Истового, — с тяжким сердцем произнесла девушка, вглядываясь в лицо каждого своего ученика, боясь увидеть в их взглядах отчаяние и безнадёжность. — Возможно так нам удастся найти ещё одарённых людей, отыскать тех, кто способен понять нашу магию.

     Она видела, что демон едва сдерживается от колкости, но к её удивлению помалкивал, греясь возле затухающего костра. Рыжие блики опасно отражались в светлых глазах, а сложенные за спиной две пары крыльев делали его похожим на огромную крылатую ящерицу. Когда она закончила озвучивать свой план, он поднялся и встряхнулся, потянулся и зевнул, клацнув острыми зубами. Как с таким чудовищем идти в город? Как заставить его уйти? По дороге в Пьяца на них напали ещё несколько раз, потрепав уже не так сильно: демон своё слово держал и отменно защищал их, не позволяя толком преследователям войти в раж и атаковать в полную силу. И каждый раз Амарэйнт спрашивала его о цене, на что тот ухмылялся и отмахивался, говоря, что у него ещё есть время подумать и решить, чего он желает. И только когда до Пьяца оставался всего день пути, он подсел к чернокнижнице без слов и шуток, к которым все уже успели привыкнуть и даже полюбить их. Они странно подбадривали, поднимали общее настроение и не давали окончательно опустить руки. Пусть демон и казался жестоким, но за время их путешествия маги успели привыкнуть к этой грубости, встряхивавшей всех. Не раз Амарэйнт шипела на него: «Они же дети! Не будь таким бесчувственным!» А инкуб лишь смеялся — ему, твари, ничего нового о бесчувственности было не узнать.

     — Я решил, — серьёзно произнёс демон, не поворачивая рогатую голову к чернокнижнице.

     — Удиви меня.

     — Возможно, у меня получится, впрочем, как и всегда, — едко отозвался пожиратель душ, скопировав её интонации, на что Амарэйнт тихо прыснула и пихнула его под бок. — Я хочу жить, как вы. Чувствовать. Понять, за что вы так цепляетесь.

     — И как я это сделаю? — в самом деле изумилась девушка, уставившись на демона во все глаза. — При всём моём уважении, я даже своей магией не до конца владею, что уж говорить о таком тонком иск…

     — Когда люди говорят «при всём моём уважении», они имеют в виду «иди к чёрту», — усмехнулся инкуб, всё же посмотрев на чернокнижницу и протянув к ней руку, но так и не коснувшись. Амарэйнт чувствовала исходящий от его ладони жар даже на расстоянии. — Но я могу взять часть твоей человечности, если ты разрешишь. Преобразиться. А взамен отдам некоторые свои силы.

     — И что со мной станет? — с опаской прошептала чернокнижница, отклонившись в сторону, чувствуя, что сердце сбилось с ритма, сорвалось на безумный галоп.

     — Я не знаю, — инкуб пожал плечами, не мигая и не отрывая от девушки взгляда. — Но хуже тебе точно не станет, обещаю.

     — Как я могу тебе верить?

     — А как я могу знать, что не погибну от человеческой сущности? — Демон скривил губы в ухмылке и прищурил левый глаз. — Если не хочешь так, то можешь возлечь со мной и стать моей до скончания твоей жизни.

     — Думай, о чём говоришь, — пригрозила чернокнижница, зло нахмурившись, но щёки её запылали пуще прежнего.

     — Ах да, я же имею дело со священницей, как можно было забыть, — он притворно округлил глаза, хлопнул себя по лбу, а затем подался вперёд, почти опрокинув девушку на спину. — Но так будет даже интереснее.

     — Хорошо. Бери человечность. Но если что-то пойдёт не так, я отправлю тебя обратно, откуда ты явился, — жёстко припечатала его Амарэйнт, оттолкнув демона. — Всё равно в таком виде с тобой в город нельзя было идти. Легче было бы бегать и кричать, что мы тёмные маги.

     Он скептично приподнял бровь, но тем и ограничился. Затем поднялся и провёл рукой по восходящей диагонали. Воздух за его движением воспламенялся тонкой линией, вырисовывая причудливый витиеватый знак, затем ещё один и ещё, сплетающиеся в идущую по кругу надпись. Чернокнижница вглядывалась в неё, но смысл печати не был ей доступен, не открывался, но демон, похоже, знал, что делает. Когда в сияющем кругу появился второй ряд рун, инкуб протянул сквозь него руку девушке, смотря на неё непривычно серьёзно.

     — Согласна ли ты отдать мне часть своей человеческой сущности взамен на мои силы и услуги, Амарэйнт?

     — Да, — кивнула она и осторожно пожала протянутую когтистую руку.

     Сначала будто бы ничего не происходило. Затем светящиеся знаки задвигались быстрее, пока не слились в единообразную сияющую круговерть. Они оплели их запястья, стали вливаться под кожу, опаляя жаром. Чернокнижница застонала, зажмурилась. Её раны были слишком свежи, чтобы терпеть эту муку безмолвно, и от боли задрожали ноги, подкашиваясь. Демон осел на землю первым, дрожа так, что было видно невооружённым глазом. Его тело ломало, был слышен хруст изменяющихся костей, но он крепко вцепился в руку чародейки, не отпуская её. Ученики зашумели, заметив, что происходит нечто из ряда вон. Амарэйнт закричала, заметалась, пытаясь вырвать ладонь из хватки пожирателя душ. Всё тщетно. В то время как он приобретал человеческие очертания, её собственная кожа серела, ткань рубашки на спине трещала по швам, пока не выпустила на свободу чёрные кожистые крылья. У неё было такое чувство, что кровь её закипает, выгорает, сердце останавливается, а челюсти сводит судорогой. Зубы нестерпимо болели. Она зарыдала, из последних сил свободной рукой вцепившись в кисть демона. И, наконец, он отпустил её. Девушка опала на землю, сотрясаясь от рыданий и прижимая чёрные ладони к окровавленному рту. Ей было холодно. Безумно холодно. Сердце в груди не билось. Инкуб… нет, уже вполне себе человеческий мужчина засипел, медленно поворачиваясь на живот и поднимая тело на дрожащих руках. Он был белым, как снег, худощавым, почти костлявым. Чернокнижники столпились вокруг, не зная, за кого хвататься в первую очередь.

     — Что ты сделал со мной?! — вскрикнула Амарэйнт, отплёвываясь от ледяной горькой крови и накидываясь на пожирателя душ. — Отвечай!

     — Не шуми ты так, — взмолился он таким жалобным тоном, что девушка даже опешила. Обернулся. Белоснежные волосы крупными кудрями спадали на его плечи, столь лёгкие, что едва ощутимый ветер поднимал их в воздух. — Я… сказал же, не знаю.

     — Да ты посмотри на меня! — снова закричала чернокнижница, закрыв лицо ладонями. — Тьма, это ужасно!

     — Я бы так не сказал, — мужчина протянул руку, коснулся её волос и погладил, наслаждаясь ощущениями. — Ты очень красивая.

     — Для демона? — оскалилась она, обнажив острые клыки. Глаза её гневно пылали аметистовым пламенем. — Да я на тварь теперь похожа! Уродливую гадкую тварь!

     Он медленно убрал ладонь, сощурился. Затем поднялся и взял протянутый кем-то из стыдливых чародеев плащ, закутался в него и без слов ушёл, неловко ступая на носочках. Амарэйнт выкрикнула ему вслед несколько крепких проклятий и зарыдала лишь громче, скрючившись на земле. Теперь уже ей путь в город был заказан. Желудок крутило от голода, она чувствовала себя высушенной и пустой, мёртвой. Вдоль её правой руки прямо над выступающими сосудами антрацитовой тьмой лучились незнакомые руны.

     — Госпожа, — тихо позвала Китлали, боясь приблизиться к наставнице, потерявшей человеческий облик. Она походила на огромную летучую мышь, которые частенько залетали ночами в лагерь, до ужаса пугая всех и так и норовя впиться клыками, исцарапать когтями. — Госпожа, не плачьте, мы что-нибудь придумаем.

     — Что, Китлали? — прорычала девушка, подняв на неё яростный взгляд. — Что мы придумаем? Да нас даже к воротам не подпустят, если увидят меня.

     — Может, демон что-то м…

     — Он может не возвращаться никогда! — особенно громко закричала Амарэйнт, надеясь, что проклятый выродок услышит её. — Если он только приблизится, я ему голову голыми руками оторву!

     Ребята отпрянули от неё, испуганно спрятали взгляды. С опозданием девушка поняла, что напугала их. Тех, кого поклялась защищать, о ком обещала заботиться. Прижав ладонь ко рту, она поднялась и медленно приблизилась к ученице. Та вся сжалась, опустила голову, ссутулилась.

     — Извини, малышка, я не хотела, — как можно более мягко произнесла чернокнижница, обняв её и прижав к себе со всей нежностью, перебирая короткие каштановые волосы. — Ну-ну, не плачь. Мы правда придумаем. Я найду нам всем новый дом. Обязательно. Вот увидите, люди будут уважать нас, примут нас.

     Она впервые солгала им. Почувствовала, как девочка расслабляется, и с ужасом осознала, что ей поверили. И отчётливо поняла, что чем дальше, тем больше лжи ей придётся говорить этим детям, которым открыла опасный дар, и у которых не будет надежды на счастливое детство. Но даже это теперь мало волновало преобразившуюся Амарэйнт. Чернокнижница знала: найдёт ещё таких же могущественных детей, обучит их, взрастит в их душах тени. Улыбка коснулась тёмных губ девушки.

❃ ❃ ❃ 

     Пьяца шумно праздновал сезон нереста: в реке теперь рыбы было на радость много, и это означало, что скоро лотки будут буквально ломиться от неё. Охотники тоже присоединились к общему веселью, доставив на торжество упитанных кабанов, которые теперь жарились над огнём, соблазняя запахом мяса. Возле дома главы города выставили столы и скамьи из местных таверн, но на них всё равно не хватало места для всех, и многие жители расселись на земле, на плетенях, кто-то даже втащил своё не слишком трезвое тело на крышу. Лаяли и скулили охотничьи псы, выпрашивая кусочек человеческой еды, огрызались на наглых толстых котов, так и норовящих украсть у них подачки. Наблюдать за этим с высоты птичьего полёта было совершенно непривычно, но у Амарэйнт не было другого выбора. Жажда мучила её уже несколько дней, вела за собой, умоляя вкусить тёплой живой крови, вонзить зубы в человеческую плоть, пополнить собственные силы. Её ученики были там, среди людей. В местном храме Истового их с радостью приняли под своё крыло, но ей туда не было дороги. Она осталась в лесу, шугаясь от каждого звука, боясь быть обнаруженной охотниками или их собаками. Есть хотелось чудовищно. Девушка медленно спланировала к стене, скрывшись среди деревьев. От слабости соображала чародейка всё хуже, её тошнило, но тело почти не реагировало на потуги угасающего разума. Опёршись о твёрдое дерево, чернокнижница уронила голову на грудь, не находя в себе силы сделать хотя бы один шаг. Неумолимо клонило в сон. Пока обоняния её не коснулся сладкий пьянящий запах, вызвавший обильное слюноотделение. Глаза раскрылись сами собой, и она подняла голову, жадно принюхиваясь. Клыки давили на дёсны. Раздался девичий всхлип, шаги и треск веток.

     — Ешь, — суровый и ледяной голос демона заставил чародейку выпрямиться и зло сощуриться.

     Пожиратель душ притащил за собой выдирающуюся девчонку, от ужаса вряд ли соображающую. Она прижимала к шее измазанные в крови пальцы и часто всхлипывала, беззвучно шевелила губами.

     — Мне не нужны твои по…

     — Ешь я сказал, дура ты упрямая, — не повышая голоса, спокойно и даже тихо произнёс он, подтолкнув к чародейке девчонку.

     Амарэйнт и сама не знала, что заставило её схватить мелкую и вонзить зубы ей в шею прямо через пальцы, жалобно хрустнувшие под напором острых клыков. Вместе с тем, как кровь наполняла её рот, девушка чувствовала себя всё лучше, а вот её жертва начала трепыхаться, что твоя мошка в паутине, пойманная пауком. Но отпускать девчонку до того, как полностью насытится, чернокнижница не стала. Голод отступил, а человеческий ребёнок безвольной кучей свалился на землю. Амарэйнт проводила её безразличным взглядом, глянула на демона:

     — Зачем пришёл? Я сказала, что ты можешь убираться.

     — Увидел, как ты с голоду помираешь, решил помочь. — На выпад пожиратель душ никак не отреагировал, даже если он его и задел. — Ты же без меня не справишься.

     — Справляюсь, — рыкнула она, зло встряхнув крылья.

     — А, значит, ты уже поняла, как вернуть себе прежний облик, и я могу возвращаться к своим делам? — мужчина скрестил на груди руки, приподнял бровь, а потом наклонился к лицу девушки. — Не надо врать мне. Я твою ложь за милю чувствую.

     — Ты знал, что со мной станет. И солгал мне, чтобы получить желаемое, — упорствовала Амарэйнт, уверенная до безрассудства в том, что все демоны лживы по своей натуре. — Нарочно превратил меня в монстра.

     — Ты можешь убеждать себя, сколько влезет, от этого ничего не поменяется. Так тебе нужна моя помощь или ты и дальше будешь продолжать ломать эту бессмысленную комедию?

     Девушка пригляделась. Пожиратель душ выглядел измотанным, уставшим и истощённым, но где-то раздобыл одежду почти приличную, только успел изрядно пропылить её и даже порвать. Он ждал ответа со спокойной и размеренной покорностью.

     — Хорошо. Что ты узнал? — неохотно поинтересовалась чародейка, кутаясь в плащ.

     Кровь утолила жажду, сердце вновь билось, но ей всё ещё было ужасно холодно, хотелось к огню, спрятаться от ветра. Крылья раскрылись, закрывая от пронизывающих потоков воздуха. Возможно, в новой ипостаси было и что-то приятное. Тряхнув головой, чтобы выбить из неё лишние мысли, девушка исподлобья глянула на своего помощника. Он молчал, словно ждал чего-то.

     — Как тебя хотя бы зовут? — сдалась она. — У тебя имя есть?

     — Есть, но ты не сможешь его воспринять, — улыбнулся мужчина, беспардонно обнял её за талию и повёл за собой вдоль стены прямиком к воротам.

     — Это почему ещё? Я изучала эльфийский язык, понимаю наречия болотников и гоблинов, и…

     — У демонов иной язык. На нашем плане существования всё по-другому, — как маленькой девочке объяснил он, мимолётно коснувшись указательным пальцем кончика носа Амарэйнт.

     — А ты попробуй! — она клацнула зубами, постаравшись укусить его, но тот ловко увернулся, а потом остановился.

     Вдохнул. Амарэйнт тоже замерла, готовая услышать что угодно, но только не то, что пронзило ночную тишину в следующую секунду. Низкий гортанный рык перерос в рёв, заставивший девушку задрожать и закрыть уши ладонями и съёжиться. От этого звука внутренности её задрожали, а листья на ближайших деревьях встревоженно колыхнулись, как от резкого порыва ветра. Инкуб ехидно улыбнулся:

     — Ну что, будешь так меня звать? Может, попозже, когда я уложу тебя в постель, так точно.

     — Не дождёшься, — отрезала чародейка, с трудом обретая слух и часто моргая. — Определённо, тебе нужно другое имя. Этьенн. По-моему, подойдёт. А фамилия…

     — Акио.

     — Что? — она изумлённо изогнула брови.

     — Я слышал, где-то это означает «красавец».

     — Точно не про тебя, — скептично произнесла девушка и вздёрнула нос. Демон не сдержал улыбку и снова коснулся его кончиком пальца. — Да хватит меня трогать!

     — О, госпожа, не будь ко мне так жестока. Ни минуты не протяну, если не буду прикасаться к тебе, — жалобно, чересчур жалобно, чтобы это походило на правду, попросил Этьенн, не размыкая объятий. А чародейка даже не вырывалась. — Между тем, я обнаружил любопытную вещь. На севере живут интересные особи, которые отличаются выносливостью, анатомией и физиологией от людей или кого бы то ни было ещё. Они обладают способностью принимать другой облик, кого-то мне напомнивший: крылья, клыки, пепельная кожа. Пьют кровь, чтобы поддерживать собственный организм в приличном состоянии, в противном случае медленно погибают, потому как их сердца не могут биться сами по себе без поддержки живой субстанции. А так, внешне ничем не отличаются от расы, среди которой обитают, в основном одиночки. Их называют вампирами. И за небольшие услуги мне раскрыли некоторые секреты. Как, например, они принимают приемлемый вид.

     Амарэйнт слушала его, не отводя взгляда, жадно ловя каждое слово. Только когда демон замолчал, она поняла, что они сидят за столом среди людей, но на них никто даже не пытается косо взглянуть. Девушка попыталась закрыть собственное лицо, но Этьенн удержал её ладони, подмигнул, а затем придвинул кончиками пальцев серебряный гладко отполированный поднос, где отражалось привычное миловидное личико чернокнижницы. Только губы остались тёмными, будто неброско подчёркнутые помадой. Она перевела взгляд на мужчину, всем своим видом задавая вопрос, но не решаясь разводить дискуссию посреди людей.

     — Потом расскажу, — плут коварно улыбнулся, нахально подмигнул, заставив девушку отвернуться.

     Вокруг было шумно и людно, а ещё весело, как показалось Амарэйнт. Люди праздновали на широкую ногу, и в воздухе витали ароматы жареной рыбы, мяса, свежего сидра, запечёных яблок. Пьяца понравился чернокнижнице, и она подумала, что хотела бы остаться в этом городе навсегда. В толпе она разглядела и своих учеников. Пилигримов встретили радостно и охотно, и теперь их окружила стайка местной ребятни.

     — Надеюсь, им хватит ума не демонстрировать свои силы, — подметил Акио, без зазрений совести цепляя со стола сочное яблоко и с удовольствием запуская в него зубы. — Не то недолго будет наше счастье.

     — Они не так глупы, как тебе кажется, — одёрнула его девушка, сощурившись и задрав нос. — Понимают, что к чему. Если ты не заметил, они старше, чем кажутся. То, через что нам пришлось пройти, сделало их взрослей. Заставило стать такими.

     — Излишняя вера подведёт вас всех, — на полном серьёзе объявил инкуб, откусывая крупный кусок и слизывая прозрачную мякоть с губ. — Пока вы способны лишь прятаться по углам да бояться каждого косого взгляда. А их будет всё больше и больше — на такие группы странников обращают много внимания. Учитывая, что из Якоря Спасения уже всем про вас растрещали, я удивлён, что на входе в каждый город ещё не стоит по десять стражей, проверяющих каждого.

     — Ты сгущаешь краски. Да, я показала себя не с лучшей из своих сторон в родном городе. Но для них я всего-лишь ведьма.

     — Я не сгущаю, малышка, а говорю тебе, что будет через пару лет, — в улыбку и голос демона скользнула тоска, удивившая чернокнижницу. Преображение явно пошло пожирателю душ на пользу. — И предупреждаю тебя. То, что вы делаете сейчас, имеет долю разумности. Но эта доля слишком мала, чтобы обеспечить вам жизнь среди куда более могущественных фракций. Шаг влево, шаг вправо — и вашу магию предадут забвению.

     — Я не позволю.

     — Позволишь, когда твоих учеников начнут отдавать огню, как накопившийся мусор из лачуги. Не сможешь смотреть на их боль и страдания, не захочешь обрекать других на это. И останешься одна. — Глаза Этьенна тускло сияли, гипнотизируя и вызывая страх, заставляющий животную часть дыбить шерсть и отступать под его напором. — Когда их начнут казнить, у тебя будет выбор: сгореть вместе с ними или сбежать, надеясь, что удастся обучить новых. И мы оба знаем, что ты выберешь, Амарэйнт. Госпожа не может погибнуть и не оставить ничего после себя.

     — Хватит, — тихо попросила девушка, отодвинувшись от демона. — Ты неправ.

     — В моих словах больше истины, чем в твоих мыслях. Тебе нужны союзники, Амарэйнт. Не кучка напуганных детей, которые своими силами управлять не могут, а сильные и могущественные друзья. Те, кто сможет встать на защиту, если всё будет не так, хорошо, как тебе хотелось бы. — Ладонь Акио легла поверх руки девушки. Белоснежные пальцы прошлись по покрытой шрамами и ожогами коже, и тонкие серебристые нити заплясали вдоль вен. Чернокнижница чувствовала, как магия демона струится в крови и будто бы облегчает её муки, заставляя боль сойти на нет. — И у меня есть идея.

     — Что ты имеешь в виду? — стараясь сохранить спокойствие, вопросила чародейка, со стыдом ощущая, что прикосновения мужчины доставляют ей удовольствие.

     — Сама подумай, Амарэйнт. Один демон способен защищать до сотни человек. Магов. И повергнуть столько же, если не больше. Но если количество подопечных возрастёт, меня на всех не хватит, будут жертвы. А вот если бы каждый маг вызвал мне подобного…

     — Об этом не может быть и речи, — рассерженной пумой зашипела она, попытавшись вырваться, но демон строго глянул, вынудив замереть. Он сосредоточился, исцеляя руки девушки. — Мне вызов тебя едва не стоил жизни, что уж говорить о том, что произошло, когда ты очеловечился. Нет, это недопустимо.

     — Хорошенько поразмысли, прежде чем давать такой категоричный ответ. — Этьенн отпустил её руки, а затем потянулся, обнял, привлекая к себе, и интимно зашептал на ухо: — Конечно, есть ещё один вариант. Он медленней, но отнимет меньше сил и будет куда приятней.

     — Да? — наивно улыбнулась Амарэйнт.

     — Да-а, — протянул инкуб, едва сдерживаясь от смеха, но улыбался широко, продолжая чуть зарываться кончиком носа в смоляные кудри чернокнижницы. — Ты можешь дать мне ребёнка. Уверен, он унаследует лучшие мои черты.

     — Да как ты… какого… тьма, убери руки! — ошалевше пискнула Амарэйнт, пихнув демона острым локотком в рёбра. — Тоже мне приятный вариант! Сумасшедший похотливый самец!

     Акио засмеялся, согнувшись пополам от удара и от удавшейся шутки. Чернокнижница гневно фыркала, отпихнув его от себя и насупившись, всем своим видом говоря, как злится на непутёвого демона. Ясное небо подмигивало далёкими звёздами, осенённое сиянием трёх Лун, и в преддверии зимы прозрачный холодный воздух был особенно упоительным. Пока девушка ворчала, возмущалась и прятала жгучий румянец, Этьенн неторопливо доел яблоко вместе с косточками и черенком, довольно облизнулся.

     — Наставница! — Китлали увидела чернокнижницу и стремглав бросилась к ней, чтобы затем заключить в объятия. — Как я рада вас видеть вновь!

     — Здравствуй, малышка, — растаяла девушка, погладив ученицу по макушке и встрепав её волосы. — Вас хорошо приняли?

     — Да, местный настоятель хорошо отнёсся к нам и дал приют в храме, — кивнула та, потеснив демона на скамье и сев между ним и учительницей. — Но что мы будем делать дальше? Скоро зима.

     — Останемся здесь, попробуем не выдавать себя. А к весне… нам нужно будет искать новый дом.

     — Не искать. Создать, — перебил её Этьенн, покривившись. — Ты наивна, Амарэйнт, раз думаешь, будто вы вечно сможете жить взаймы. Нужна цитадель. Оплот, который подарит вам защиту. И те, кто сможет встать между вами и врагами.

     — Я не позволю этому случиться, — агрессивно ответила чернокнижница, и её ученица удивлённо подняла брови.

     — О чём вы?

     — Ни о чём, Китлали, не думай об этом.

     — Ваша наставница не хочет, чтобы у вас были свои защитники, — ухмыльнулся Акио, привлекая к себе внимание девочки. Она посмотрела на него с любопытством. — Такие, как я.

     — Но почему? — изумилась девчушка, округлив глаза, в которых заплясали искры надежды. — Госпожа, это бы очень помогло нам. Господин силён, вы же сами видели!

     — Малышка, как ты не понимаешь? Он демон. Представь, через что мне пришлось пройти, чтобы он был здесь, с нами. Это настоящее испытание для души.

     — А ведь ваша госпожа вложила все силы. И даже этого было недостаточно, чтобы я воплотился полноценно, — задумчиво проговорил Акио, рассматривая собственные белоснежные волосы и кожу. — Но так мне даже больше нравится.

     — То есть, если бы призыв осуществлял более могущественный маг, вы бы были ещё сильнее? — шёпотом спросила девочка, округлив глаза.

     Демон кивнул, а затем вздрогнул от подзатыльника своей хозяйки, заставившего его ткнуться носом в кружку с сидром. Яростно взглянув на чернокнижницу, он фыркнул, отплёвываясь от алкоголя. Она же делала вид, что ничем подобным не баловалась и даже ни разу не поднимала руку на своего спутника. Пообещав себе припомнить подобное обхождение с собой, демон облокотился на стол, вглядываясь в людей, выбирая себе жертву. Что бы там ни говорила чернокнижница, а ему теперь требовалось пустить корни в этом мире, сделать так, чтобы выдернуть его, как сорняк, не представилось возможным. Взгляд его прошёлся по празднующим жителям, останавливаясь то на одной девушке, то на другой, пока он не выцепил из толпы ту, аура которой сияла ярче, чем у других. Ухмыльнувшись про себя, Этьенн поднялся со скамьи и лениво бросил, что собирается веселиться. Амарэйнт проводила его растерянным взглядом, а затем смущённо потупилась, когда увидела, как демон приближается к одной из разносчиц, приобнимает её за талию и начинает что-то шептать на ухо. Та зарделась, прикрыла лицо рукой, но из объятий обольстителя даже не подумала отстраниться.

     — Он вам нравится? — со смущённой улыбкой поинтересовалась Китлали, заглядываясь на беловолосого мужчину.

     — Ещё чего, — съёжилась Амарэйнт, отвернувшись от Акио, который уже уводил девушку куда-то прочь от людского скопления. — Он отвратителен.

     — Значит нравится! — воскликнула девочка, тут же захлопав в ладоши. — Я так и знала! Вы так друг на друга смотрите, что у меня аж сердечко быстрее колотиться начинает.

     Чернокнижница махнула рукой, смущённая и возмущённая подобным заявлением ученицы. Но яростная ревность всё равно покалывала её душу, заставив сжать исцелённые пальцы до боли.

❃ ❃ ❃ 

     Выдавшаяся холодной зима не оставила шансов уйти до своего окончания из города: дороги заносило снегом до той степени, что их приходилось прокладывать заново, чтобы не потерять сообщение между городами. Выходить в такую непогоду означало заплутать и погибнуть в метели, да ещё и оставить за собой ненужные следы. И с каждым днём гостеприимство Пьяца таяло: приходили известия о тёмных магах, похитителях душ, коварных убийцах, которые хотят предать Талиарен мраку. Чем дальше, тем больше косились на пилигримов, подозревая неладное. Вблизи города стали погибать рыбаки и охотники — стоило им только покинуть стены, и некоторые уже не возвращались. Находили трупы. Иссохшие, выжатые до предела, будто кто-то поглотил все их жизненные силы. Амарэйнт знала, чьих это рук дело, но поделать ничего не могла, понимая, что демон накапливает мощь, чтобы сопровождать их после того, как они покинут город. И вместе с тем от её взгляда не скрылось, что Акио почти каждый вечер покидает храм, шастая по всей деревне и подыскивая себе пару на ночь. Что-то девушке подсказывало, что к лету многие из них принесут в подоле подарки для семей. И это вызывало в ней жгучую ревность, злость. Как у этого наглеца после этого вообще совести хватало ухлёстывать за ней?

     Беда явилась, когда стало теплей, а снег перестал каждодневно выпадать в огромных объёмах. Звуков в городе с утра пораньше было достаточно, но в этот раз их было слишком много. Дремавшая в своей келье Амарэйнт неохотно проснулась, повернулась на бок и бросила недовольный взгляд на безмятежно спящего на полу демона. Помятый, встрёпанный, со следами засосов, он выглядел вполне довольным своей жизнью, и тем больше раздражал чернокнижницу. Она поднялась с постели, пихнула демона ногой в плечо. Глаза Этьенн открыл сразу же, скосил их на маячащую рядом миниатюрную ступню и бегло её поцеловал, улыбаясь во всю ширь лица. Девушка фыркнула, поднялась с постели и потянулась. Звуки, доносящиеся с улицы, ей совсем не нравились. Люди кого-то шумно встречали.

     — Что они там опять празднуют, — проворчал Акио, вставая с пола и потирая глаза. — Вроде не время для весенних гульбищ.

     Амарэйнт пожала плечами и закуталась в мантию, махнула мужчине, чтобы следовал за ней. В дверях уже столпились ученики чернокнижницы, тянули шеи, выглядывая что-то. Мягко отодвигая их, девушка вышла на улицу и едва не шарахнулась обратно. На улице было множество солдат, которые стояли кругом, отгораживая от горожан высокую женщину. Она восседала на гнедом жеребце и с улыбкой окидывала собравшихся властным взглядом. Светлые длинные волосы её были собраны в тугую косу, которая покоилась на закрытых доспехами плечах. В лучах едва греющего солнца на голове её переливалась корона, инкрустированная крупными сапфирами. Начищенные до блеска рондели крепились к наплечникам и так и отражали лучи, слепя и не давая сосредоточиться. На латном нагруднике алым было вытравлено изображение пляшущего пламени Истового. Ростовой щит, прикреплённый к седлу, прикрывал её правую ногу. Амарэйнт тихо попятилась, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Но было поздно. Королева её узнала. Лицо её тут же стало куда более суровым, жестоким, а на лбу проявилась морщинка. Летиции не нужно было даже говорить, она лишь указала острием меча в сторону храма. Солдаты вскинули арбалеты. Чернокнижница едва успела призвать тени.

     — Чёрт, а такая красивая баба, — услышала она вздох демона у себя за плечом. — Ну почему все красивые девки такие стервы?

     — Хватит болтать, Этьенн! Защити нас!

     — Да, моя повелительница, — пожиратель душ склонился в шутливом поклоне и вынырнул из-за теней.

     Последовал второй залп выстрелов, но Акио взмахнул рукой. Налетел порывистый ветер, отнёсший арбалетные болта в сторону и снёсший нескольких стрелков на землю. На улице поднялся шум. Миловидный мужчина, обольстивший стольких девушек города, на глазах у всех перевоплотился в рогатую тварь.

     — Демон! — рявкнула Королева, натягивая поводья и разворачивая в его сторону коня. — Убить его первым!

     Амарэйнт поджала губы и отдала распоряжение ученикам немедленно убегать, а затем и сама последовала за ними, прикрывая тыл от прорывавшихся солдат. Она не хотела оглядываться, боясь, что Этьенна постигнет страшная участь. Каким бы сильным демоном он ни был, но вряд ли бы смог сражаться наравне со всем королевским отрядом. Что они делали в Пьяца, девушка не знала, но предполагала, что из-за них. «Великая честь быть убитой самой Королевой», — мрачно подумала чернокнижница, поджав губы. Охотники спустили собак, и те так и порывались укусить за ноги, но чародейка не позволила им того. До того дремавшая вампирская сущность высвободилась, и она развернулась, откинула одного из псов тенями, другому вспорола горло. Целая орава окружала её со всех сторон, готовая растерзать, пока не понимая, что существо перед ними куда опаснее, чем кажется на первый взгляд. Ей не было жаль этих шавок, когда тени разрывали их на куски, когда жалобный вой и скулёж наполняли лес, когда кровь обагряла снег. Только злилась на людей за их глупость и самонадеянность.

     Догнать учеников у неё получилось не сразу, но они оставили за собой отчётливую вереницу следов. Одежда у всех промокла, они успели выдохнуться и замёрзнуть.

     — Надо что-то делать, — рассерженно бросил один из юношей, вытаскивая из плеча арбалетный болт и кидая его в сугроб. — Нельзя и дальше вот так бегать от каждого встречного.

     — А что ты предлагаешь?! — крикнула Китлали, поставив руки в бока. — Мы не можем пока что справиться с ними сами.

     — А Этьенн может. И другие демоны, — припечатал её парень, обвинительно ткнув пальцем. — Госпожа Амарэйнт, хотите вы того или нет, но мы должны призвать их. С такой помощью мы сможем спокойно учиться, а вы — находить новых учеников.

     — Ты не боишься? — спросила у него чернокнижница, встряхнув крыльями. — Хочешь стать такой же тварью, как я? Пить кровь, чтобы продлить своё существование?

     — Я не хочу умереть, — с вызовом произнёс он, а затем сосредоточился, стал чертить круг призыва.

     Другие вторили ему, а Амарэйнт устало привалилась спиной к дереву, прислушиваясь. Где же этот проклятый Акио? Не могло же с ним что-то случиться? Маги были слабыми, неокрепшими, и ритуал призыва у них не мог получиться лучше, чем у наставницы. Пожиратели душ были низшими демонами, и лишь на их вызов у начинающих чернокнижников хватило бы сил. И то, они все выходили такими же неполноценными: с серой чешуёй, истощённые, блеклые. Но теперь у чародеев была опора. Когда в лесу раздались шаги, Амарэйнт вздрогнула, обернулась, вглядываясь в полумглу. Шедший в их сторону Этьенн был ранен, но, похоже, не обращал на то внимания и насвистывал под нос прилипчивую весёлую мелодию. Девушка тут же кинулась к нему, с ужасом глядя на рассечённую грудь и торчащий из бедра обломок стрелы.

     — Где ты был? Я волновалась! — воскликнула она, хватая мужчину за руки. Он удивлённо приподнял брови.

     — Собирал души, — честно отозвался он, а затем глянул за плечо хозяйки и заухмылялся. — О, вы всё же сделали по-умному. Наконец-то.

     Демоны оглянулись на него и светлой стайкой нырнули к своему потерянному брату, окружили. Общались они на своём языке, тихо рыча, касаясь друг друга так, как будто прямо здесь собирались устроить оргию. Акио ворчал в ответ, чуть скаля окровавленные зубы и приподнимая верхнюю губу. Амарэйнт оказалась вне круга пожирателей и с беспокойством смотрела на то, как они притрагиваются к ране на груди мужчины. А потом вдруг ладони их стали тускло сиять, и свет этот перебирался на Этьенна, исцеляя. Один из демонов подался вперёд, потёрся рогами о плечо мужчины, и тот ответил ему тем же жестом.

     — О чём вы говорили? — полюбопытствовала чернокнижница, когда Этьенн вернулся к ней.

     — Я рассказал им суть дела. Они согласны пойти по моему пути.

     — А взамен?

     — Всё тоже самое, — отмахнулся он, а затем устало потёр глаза. — Теперь надо найти место, чтобы основать свой город. Поселение. Замок. Что-нибудь.

     — А люди Пьяца?

     — Ну, я убил ту дамочку, и они не стали меня преследовать.

     — Идиот! Ты убил Королеву!

     — М-м, вот оно что, — безразлично пожал плечами альбинос и зевнул. — Не знаю, кем она там была, но душа у неё оказалась изумительно вкусной. Никогда таких не пробовал.

     — Как ты не понимаешь, Этьенн, — упавшим голосом прошептала чернокнижница. — Теперь нам точно не дадут жить. Это… это преступление мирового уровня. Убийство главы фракции — самое последнее, что можно делать.

     — Но всё-таки можно, — ухмыльнулся демон, а затем протянул руку и погладил её по щеке. — Не бойся, Амарэйнт, я защищу тебя.

     — Ты дурак, — тихо прошептала она, подалась вперёд и прижалась лицом к груди мужчины. — Я думала, что тебя убили.

     — Демона не так-то просто уничтожить, милая. Пока я не исполню свой долг, жить мне в этом мире припеваючи. А мой долг — оберегать чернокнижников. Значит, я никогда не покину Талиарен. — Он склонился, обнял девушку в ответ и поцеловал в макушку, прикрыл глаза. Это строптивое создание нравилось ему, и он был бы не прочь оставаться с ней рядом. — А теперь нам пора. Думаю, скоро люди оправятся от шока и начнут преследование. Мы должны найти ещё учеников для тебя. И место, где их можно было бы обучать.

     Амарэйнт понимала, что он прав. И столь же ясно понимала, что демон знает больше, чем говорит, вот только какую цель он преследует, ей было неизвестно. В какой-то момент она поймала себя на мысли, что ей даже всё равно, чего он добивается.

     Это был тяжёлый период для чернокнижников. Не самый тяжёлый, но для тех, кто лишь начинает осваивать магию и оформляться, как фракция — чрезмерно трудный. Теперь уже у них не было шансов на то, чтобы беспрепятственно всей своей компанией попасть в города, где их ждали, чтобы предать огню. Смерть Королевы окончательно убедила людей в том, что чернокнижники есть зло в высшей инстанции. А потому Амарэйнт выбрала другой путь. Демоны один за другим принимали человеческую сущность. Все, как один, беловолосые, бледные, они проявляли способности к целительству, на что Этьенн ехидно замечал: «Подумать только, люди орудуют тьмой, а мы, демоны, врачуем. Мир сходит с ума!» Из них всех он был самым развитым и сильным, у него был куда более цепкий ум, в то время как его родичи походили скорее на детей, которым лишь предстояло научиться всему. Но в те времена медицина была на таком плачевном уровне, что таинственных белоснежных чародеев, способных изгнать болезнь, принимали с радостью, даже не думая, что их можно связать с тёмными магами. Все они звали себя коротко — Акио. Нравилось им, что ли, это звучание? За своих хозяев они готовы были разорвать на клочки, являя миру свою дикую необузданную суть. А вместе с тем, как целили, демоны искали способных среди сирот и бродяжек, которым нечего было терять в бедности, которых бы никто не хватился. Год за годом, Амарэйнт обучала их всех, оттачивая собственное мастерство, водя по Саурэ, Ифарэ, пограничным землям, тщательно таясь от людей. Империя не простила тёмным магам гибели своей Королевы, и её сын, Даегмант Дневной Защитник, объявил высокую награду за головы чернокнижников. Как он собирался узнать, кто из них действительно был таковым, а за счёт кого нечистые на руку дельцы просто хотели набить карманы, Амарэйнт не знала, но страх не переставал терзать её душу. Нередко они натыкались на рыщущие по лесу отряды солдат, и тогда преобразившиеся чернокнижники могли позволить себе небольшой пир: человеческая кровь для них была редкостью и деликатесом среди медведей, волков и других крупных животных, имеющих глупость напасть на них. С ходом времени расправляться с преследователями становилось всё легче и легче, и чернокнижница понимала — они близки к тому уровню сил, когда им уже не будет смысла прятаться и скрываться.

     Тяжелее всего им дался переход по центральной части Ифарэ с юга на север. Эти места по большей части были лишены лесов, и каждый день они ждали удара, впрочем, не зря. Едва только уловив их на открытой местности, люди стали атаковать куда более рьяно, не желая, чтобы маги добрались до гор. И если сначала расправиться с отрядами не было проблемой, то теперь Даегмант посылал к ним не пеших солдат, а конницу, настигавшую их до того, как они оправятся после прошлого удара. Демоны злились, маги истощались, а Король будто с цепи сорвался. Ко всему прочему, они приближались к Единению стихий, и элементалисты оказались совершенно не рады такому соседству, равно как и эльфы, плотно засевшие в тех местах. И больше всего Амарэйнт боялась, что злейшие враги пойдут на заключение соглашения, чтобы расправиться с ними единой атакой. К такому чернокнижники не были готовы.

     — Этьенн, нам нужно уйти обратно на запад. Или хотя бы на юг, — однажды объявила чернокнижница, когда они встали лагерем в жидкой рощице неподалёку от Умбрэ. Акио собирался в столицу вместе с несколькими другими демонами. На девушку он поглядел, как на сумасшедшую. — Прошу. Здесь нам не выжить!

     — Да ты здорова ли, женщина? — бросил он в злости, схватив её за локоть и уведя прочь от учеников. — Не может быть и речи об этом. За нами по пятам идут люди Даегманта, и там их настоящее засилье. Мы не сможем пробиться в ту местность. Назад дороги нет.

     — Да нас здесь раздавят быстрее, чем мы хоть что-то успеем сделать, — зашипела чернокнижница, ухватив его за руки. Глаза её сияли гневным и отчаянным пламенем. — Эльфы, элементалисты, люди — они просто уничтожат нас. Мои ученики не готовы к такому бою.

     — Теперь твоей веры слишком мало. Но я знаю, что мы справимся.

     — Откуда?! Да ты посмотри на нас! Кучка кочевных оборванцев, едва способных еду себе добыть! — убито покачала головой Амарэйнт и уткнулась лбом в грудь демона. — Нам не спастись.

     Этьенн едва слышно вздохнул и поглядел на ожидающих его демонов, затем поманил к себе, обняв девушку. Они обступили их плотным кольцом, коснулись и чернокнижницы, и своего предводителя. Чародейка вздрогнула, заозиралась, дёрнулась, но мужчина держал её крепко.

     — Нам открыто будущее, — произнёс он, и глаза его наполнились белым тусклым светом, равно как и у других пожирателей душ. — Я не желал до последнего раскрывать тебе тайны грядущего, дабы ты боролась до последнего. Но коли готова опустить руки, узри, что видели мы.

     Амарэйнт тихо вскрикнула, когда её сознания коснулись десятки других, раскрывая тайны предначертанного, обмякла в руках Акио. Перед взором её сменяли одна другую безрадостные картины: альянс людей, эльфов и элементалистов, взявший в осаду чернокнижников; погибающие один за другим маги и защищающие их демоны; Амарэйнт, увенчанная тонкой серебряной короной, укутанная в богатый тяжёлый плащ цвета воронова крыла; реющие над шпилями мрачного замка флаги; пустынные, полные одиночества переходы и коридоры; косые взгляды, преследующие черноволосую девушку, прикрывающую руками высокий живот; нападки других фракций; а следом полный торжественного восторга огромный зал, в котором черно от плащей магов, но Амарэйнт среди них нет. Едва слышно постанывая, чернокнижница вздрагивала на руках демона, пока он мягко её не встряхнул, приводя в чувства. Пожиратели душ отошли в стороны, молчаливыми тенями наблюдая за ними.

     — Почему ты не сказал мне раньше? — почти одними губами вопросила она, глядя на него с испугом и обвинением.

     — А что бы ты сделала, если знала? — саркастично улыбнулся мужчина, скрестив на груди руки.

     — Мы бы уже давно были здесь! — возмутилась она, тряхнув головой. — Уже могли бы подготовить свою защиту.

     — Вы бы погибли, — спокойно прервал её Этьенн. — Потому как не были готовы. Думаешь, я зря направлял тебя в другие места, вынуждал делать круги по всему континенту? Погляди, сколько вас, — он обвёл руками их стоянку, где горело множество костров. — Сейчас вы сможете выстоять. Да, будут потери, но вы, наконец, можете показать миру, на что способны. Приди вы сюда на несколько лет раньше, от вас бы даже памяти не осталось. Но теперь… теперь с вами будут считаться. Поймут, с кем имеют дело. А если бы я сказал тебе о том, что всё будет хорошо, ты бы расслабилась, потеряла бдительность и погубила своих учеников. И себя. Мне этого не хочется.

     — А чего тебе хочется в таком случае? — огрызнулась девушка, уязвлённая тем, что демон обвёл её вокруг пальца, водил её за нос всё это время. — Ты обманывал меня.

     — Я ни разу не соврал тебе, женщина, думай, о чём говоришь! — воскликнул он с жаром, гневно сверкнув глазами. — Могла бы быть хоть немного благодарной.

     — Извини, — быстро пролепетала она, потупившись. — Извини. Но ты знал о будущем. И даже не намекнул об этом.

     — Конечно. Почему, я уже сказал, — он смягчился, затем наклонился к ней и провёл кончиками пальцев по подбородку. — Я не хочу потерять тебя.

     — Это значит…

     — Это значит многое. И в первую очередь то, что ты важна для меня. Поверь, демоны редко привязываются к тем, кто их призывает.

     Амарэйнт смущённо молчала, не зная, что и сказать в ответ на эти слова, потупилась. Ей было неловко и странно, что столь распутный мужчина говорит о подобном. Можно ли было верить ему? Или всё это лишь красивые слова, чтобы усыпить её бдительность и получить желаемое? Но Этьенн, похоже, не ждал ответа. Подался вперёд и поцеловал, отчего девушка тихо пискнула и зажмурилась, сжав губы. Демон улыбнулся, но не прекратил своих смущающих партизанских действий до тех пор, пока чародейка не соблаговолила ответить на ласку. Ощущения были непривычными, но приятными, и девушка мелко подрагивала, жмурясь. Сердце её, до того не бившееся много лет, заколотилось всё быстрее и быстрее с каждой секундой. Она не торопилась отталкивать Этьенна, осторожно подавшись ему навстречу. Когда руки мужчины обвили её талию, она дёрнулась, зажмурилась ещё сильнее. Демон оторвался от неё с удовлетворённой ухмылкой, облизнулся раздвоенным языком.

     — Как только мы доберёмся до гор, ты станешь моей.

     — Опять твои пророчества? — буркнула Амарэйнт, но от демона не отодвинулась, уткнувшись лицом в его грудь, чувствуя себя удивительно спокойно в таком положении.

     — Нет, просто констатирую факт. Потому что точно знаю, когда ты сдашься мне, — проворковал пожиратель душ, а затем мягко расцепил руки чернокнижницы и запахнулся в светлый подбитый мехом плащ. — Мы отправимся в Умбрэ. Я слышал, там лекарей не хватает особенно.

     — А кто останется здесь?

     — Ты. Больше и не нужно, — фыркнул он, а затем махнул другим демонам, уводя их за собой.

     Амарэйнт ответ не понравился, пусть он и был вполне справедливым. Из неловкой девочки, которая не умела управлять тенями, она уже давно выросла, отточила собственные умения и теперь не переживала, когда её демон уходил в города. После смерти Королевы такие вылазки были особенно рискованными, но и деньги были весьма полезны в их странствии. Теперь взгляд девушки был прикован к далёким чёрным пикам гор, виднеющимся на севере за макушками необъятных деревьев. Леса Вальхорея были опасны, в них водилось слишком много тварей, вылезающих из Нижнего мира, да и в принципе обитающих в этих местах. Она видела однажды огромного зверя, наделённого могучими кожистыми крыльями, покрытого густой рыжевато-бурой шерстью, столь густой, что пробить её было затруднительно. Ядовитый сегментированный хвост с острым жалом, пожалуй, был куда грозным орудием, чем острые когти и клыкастая пасть. Прежде чем с монстром расправились, погиб один чернокнижник, но демоны всё же одержали победу, и теперь тёплая шкура чудовища согревала по ночам чернокнижницу. Даже снег не был для неё проблемой: мех почти не мок, а подшёрсток сохранял тепло.

❃ ❃ ❃ 

     Высокая стена оградила город от леса, и внутрь вело несколько дорог, проходящих через ворота, сейчас опущенные. Стража же несла вахту, даже не думая отходить с постов или отвлекаться на развлечения — приказ Короля был предельно ясен и не давал им возможность ослушаться. Раз в полчаса мимо по внутреннему периметру проезжал отряд верховых в сапфировых плащах королевской гвардии. Они окликали стражу, и те тут же выпрямлялись ещё сильнее, зорко поглядывая по сторонам. Во множестве горели факелы, разгоняя тьму и не давая подобраться незамеченным.

     — Господин? Что будем делать? — мысленный зов одного из демонов коснулся сознания Этьенна.

     Пожиратель душ приподнял руку, призывая к молчанию, хотя демоны редко говорили вслух, и то лишь со своими хозяевами. Между собой они общались на ментальном уровне, обмениваясь образами и ощущениями, и это было куда приятнее, чем произносить что-либо вслух. Старший Акио понимал их, но не одобрял подобное, до последнего твердя, что так жить среди людей будет слишком трудно. Он не беспокоился о том, что подумают человеческие особи о них, это его не волновало. Вскоре все его братья покинут иной план существования и перейдут на материальный, главное было дождаться, приложить ещё немного усилий. Да, чернокнижники были отличным средством для осуществления этой задумки, но вполне можно было передать своё семя смертной женщине, и тогда её ребёнок родится с душой демона. Конечно, его несколько злило, что Амарэйнт не соглашалась на подобное, сколько бы он ни вился вокруг неё, но полагал, что рано или поздно, девушка поддастся его обаянию, и тогда всё будет исполнено в лучшем виде. Изначально ему казалось, что в этом выгода будет лишь для него и подобных ему, но теперь, когда он видел подсказки самого Сердца мира, понимал — даже подопечным чернокнижникам станет от этого лучше. Возможно, они далеко не сразу осознают это, но всему своё время.

     Мужчина дождался, когда конный отряд проедет мимо ворот в очередной раз, и направился к стене в промежуток между двумя факелами. Поняв его замысел, остальные пожиратели рассредоточились, бесшумно разбредаясь в стороны. Этьенн поднял взгляд на тёмное небо, зацепился пальцами за выступающий камень, стал медленно и осторожно взбираться наверх, не рискуя выпускать крылья и перебираться через преграду. Чего доброго патрулирующие стену солдаты заметят их и поднимут панику. Скользнув наверх за спинами защитников, Акио тихо спрыгнул вниз. Ему не следовало попадаться кому-либо из людей на глаза после того, как от его рук погибла Королева, но он рисковал, готовый сложить свою голову на то, чтобы помочь Амарэйнт добраться до нужного места.

     Его собственная душа тлела, готовая разгореться пламенем от связи с Сердцем мира, и с каждым днём эта цепь накалялась всё сильнее. Ему приходилось разделять собственное сознание на две части, чтобы не сойти с ума, не сверзиться в бездну безумия, готовую поглотить его в любой момент. Двойственное восприятие мира раскрывало перед ним двери будущего, течение энергии, и тем труднее было уживаться в материальном мире. Он расплывался перед глазами, не давал сосредоточиться, изменяясь каждую секунду. Вот, казалось бы, он брёл по великолепному городу, а уже через секунду дома полыхали пламенем войны, рушились до основания, а после воздвигались новые, ещё более прекрасные. Перед взором демона проносились целые эпохи, сменяясь сумбурно и неупорядоченно, и лишь чёткое понимание того, что это лишь множественные вариации, что это всё не имеет никакого отношения к действительности, помогало пожирателю душ твёрдо стоять на ногах. Ещё и другие Акио любезно и искренне делились с ним своими видениями, даже не спрашивая, нужно ему это или нет, с детской откровенностью отдавая в его власть собственные мысли.

     Остановившись, Этьенн прислушался, прислонился плечом к кирпичному забору, наблюдая за редкими и одинокими фигурами, бродящими по столице в ночи. Город был юн и не мог бы сейчас поразить своими постройками и уж тем более населением, поголовно представленным людьми. Он скривил губы, нахмурился. Чувствовал, как больны они душой и телом. Пламя Истового было слишком ярким для них, отравляло. Но донести до них это не представлялось возможным. Обманчивый бог не был так уж прекрасен, как убеждали в том монахи и последователи, и пожиратель душ чувствовал это куда острее, чем хотел бы. Даже Хозяин леса не так раздражал его, как это. За что было хвататься в этой обители поражённых огнём? Сами они ни за что бы не заподозрили в своих хворях почитаемого ими бога, обвиняя в том переменчивую погоду, болотников и волхвов зимы. Помочь им всем не хватило бы сил, даже соберись демоны разом. Как можно было изгнать из них веру в этот лживый идол? Как раскрыть им глаза? Этьенн вымученно прикрыл глаза, прошёл ещё немного, вглядываясь в изредка подсвеченные окна домов, двинулся к одному из них. Из него доносился детский плач, столь надрывный и истеричный, что даже у пожирателя душ всё свернулось внутри от жалости. Тремя пальцами взяв латунный молоточек, свесившийся из клюва орлиной головы, демон постучал. Плач стал лишь громче.

     Отворил ему сухой старик с впалыми блеклыми глазами и морщинистым лицом. На нежданного посетителя он поглядел безразлично и тускло, безмолвно и вопросительно приподнял голову.

     — Позвольте представиться, Этьенн Акио, — поднырнув под рукой старика и пройдя в прихожую, бросил демон, поднимаясь по лестнице с четырьмя высокими ступенями к внутренней входной двери. — Я странствующий лекарь.

     — Мы не звали лекарей, — едва слышно просипел старик, провожая гостя самую малость удивлённым взглядом. — Что вам здесь понадобилось?

     — Мне? Ничего. А вот вашей внучке явно нужна помощь, — безапелляционно произнёс Акио, отворяя дверь и проходя в крохотную кухню, большую часть которой заняла печь с лежанкой по левую сторону от входа. Маленький стол с одним стулом был заставлен пустыми грязными банками. — У неё лихорадка. Если не помочь ей сейчас, то вы с ней распрощаетесь.

     Старик ничего не сказал, молча следуя за незнакомцем и едва ковыляя. Выражение его лица не поменялось даже тогда, когда лекарь прошёл в единственную комнату, занявшую остальное пространство дома, и поморщился от гнилостного запаха. На куче ветхих одеял в дальнем углу лежала девочка. Она обливалась потом и ни на секунду не переставала плакать. Рядом с ней застыла пожилая женщина, впрочем, вряд ли бывшая живой, судя по тому, какой запах стоял в комнате. Этьенн бросил яростный взгляд на старика, и тот беспомощно развёл морщинистыми руками.

     — Тоже мне, столичный житель, — проворчал демон, присаживаясь с края одеял и распахивая плащ. На поясе его покачивалось несколько мешочков, один из которых Акио развязал, запустил в него белые пальцы. — Уберите труп.

     — Так куда я её понесу? — безразлично пожал плечами старик. — Вот через четыре дня пойдут могильщики по Умбрэ, заберут.

     Пожирателя душ всего передёрнуло, он поморщился и скосил взгляд на старика, присевшего у единственного запылённого окна. Он меланхолично вырезал из деревяшки фигурку, которых здесь собралось достаточно. Пока он был увлечён своим делом, демон вытащил из мешочка щепоть стёртой в пыль травы. Уже хотел применить по назначению, как девочка раскрыла глаза и замолкла, уставившись на него. Этьенн не мог сказать, почему его так передёрнуло, но ощущение было таким, словно он окунулся в ледяную прорубь. Видение было быстрым, мимолётным, но он уловил в нём собственный конец. Желание отпрянуть и уйти едва не пересилило. Заставив себя успокоиться, он напитал травы собственной силой и помог ребёнку сесть, поднёс к её рту пальцы. Девочка капризно захныкала, замотала головой.

     — Давай, Зибилле, надо, — тихо прошептал демон, и ребёнок с недовольством раскрыла губы. Он вложил щепоть ей под язык, затем приложил ладонь ко лбу. Температура была слишком высокой, но девочка держалась. — Вот так, молодец.

     — А я вас знаю, — хлюпнула она носом, когда закончила проглатывать невыносимо горькую траву. — Вы мне снились.

     — Да? — демон сделал вид, что удивился, приподняв брови. В бредовом состоянии многие несут подобную чепуху, но он понимал, что ребёнок говорит правду. — Сны — это хорошо. Ты знаешь, что сон обладает целебной силой?

     — Знаю. Бабушка уснула, и ей стало легче.

     — Не думаю, что тебе нужен такой сон, — покачал головой Этьенн, переборов очередную волну ледяной дрожи. — Поправляйся, малышка.

     Девочка проводила его серьёзным взглядом, пока он подходил к старику и что-то тихо говорил ему, почти не шевеля губами. Указал на неё, затем отвязал от пояса мешочек и положил на пол между фигурок. Дед покивал, нахмурился, завязал ткань, отставив её подальше от себя, на что лекарь недовольно скривил бледные губы. Зибилле внимательно смотрела на мужчину, и ей чудилось, что она видит, как он падает замертво, и уст его касается странная улыбка, словно он испытал невероятное облегчение. Возможно, ему тоже нужен целебный сон? Альбинос вышел из дома, тесно кутаясь в плащ, шёл быстро, не оборачиваясь. Не хотелось и дальше находиться вблизи него, в одном городе, но уйти так быстро, не найдя ни одного способного чернокнижника, он не мог себе позволить. Даже несмотря на то, что увидел могущественную прорицательницу. Брать учеников из смертных он пока не рисковал, пусть и понимал, что рано или поздно это придётся сделать. Одних лишь пожирателей душ слишком мало, чтобы справиться с засильем Истового, готового выжечь весь мир по собственному желанию. Акио содрогнулся, чувствуя, что замерзает, несмотря на достаточно тёплую для этих краёв весну.

     Эта вылазка вышла на удивление скудной, даже бесплодной — в Умбрэ все были поражены хворью души, подавляющей силы, и ни одного способного чародея не нашлось. Подобное не могло не разозлить Этьенна, но он понимал, что дальше тянуть просто-напросто некуда. Взгляд его вновь обратился к небесам, только расчистившимся от туч, усыпанным звёздами. Близилась война. И у него почти не осталось времени, чтобы завершить начатое, подготовить тыл для Амарэйнт. Демона передёрнуло.

❃ ❃ ❃ 

     Когда казалось, что скитаниям уже настал конец, до странников дошли неутешительные вести — альянс всё же был заключён. И теперь чернокнижникам оставалось лишь сжать зубы и кулаки, бороться, пока до их врагов не дойдёт, что так просто выжить их не получится. Постепенно земля начинала подниматься, пока чернокнижники не упёрлись в отвесные скалы, уходящие к небу острыми пиками. Густой лес, нетронутый и неприветливый, обступал отроги гор, приникая к ним вплотную. Слишком поздно до Амарэйнт дошло, что теперь им некуда отступать, кроме как на юг, где уже наверняка собирались люди и элементалисты с эльфами. Давать объяснения Этьенн не стал, пропустив мимо ушей все крики и вопли девушки, почувствовавшей себя загнанной в угол. Демон до последнего сохранял молчание, даже не смотря в сторону своей хозяйки. Пожиратели душ же принялись за дело вместе с остальными чернокнижниками, ведь что бы ни происходило, им следовало подготовиться к обороне. Они начали с вырубки деревьев. Раз уж остроухая братия всё равно обратилась против них, то терять больше нечего. От нескольких десятков срубленных деревьев хуже отношение последователей Хозяина леса уже не станет.

     — Я не понимаю, на что ты рассчитывал, Этьенн! — воскликнула в который раз Амарэйнт, следуя по пятам за мужчиной, который пытался скрыться от неё где-нибудь подальше, уставший от одних и тех же фраз. Он то и дело закатывал глаза, молча, едва не цокая языком. — Нас перебьют из-за тебя.

     — Ты заткнёшься или нет? — не удержавшись, тихо поинтересовался он, останавливаясь, из-за чего девушка влетела носом ему в спину. — Сколько раз мне надо тебе повторить, что всё будет в порядке, чтобы ты перестала высасывать мне мозг?

     — Ах вот ты как?! — возмутилась она, задрожав от негодования.

     Мужчина обернулся и посмотрел на неё с мудрой усталостью, тускло улыбнулся, и чернокнижница замолчала, но взгляд её продолжал метать гром и молнии. Протянув руку, демон погладил её по щеке:

     — Не будь здесь сейчас такого столпотворения, изнасиловал бы тебя. — Нежность его голоса и взгляда совершенно не сочетались со сказанной грубостью. В глазах заплясали игривые огоньки. — Но, так уж и быть, отложу это на попозже, когда ты перестанешь плеваться ядом во всё, что движется. Хотя, возможно, оттого ты и плюёшься, что я не тороплюсь завладеть тобой.

     — Иди к дьяволу, Акио, — возмущённо пискнула чернокнижница, заалев и отпихнув от себя руку. — Всё бы тебе о плотском удовольствии думать.

     — Ничего-ничего, окажешься подо мной, тоже ни о чём другом думать не сможешь, сладкая, — заверил её демон, а затем обернулся к лесу, всматриваясь в глухую тёмную чащобу.

     Этьенн выжидал. Считал секунды и минуты, которых было слишком много, и они истончали его терпение, его нервы, натянутые до предела, пусть он сам никогда бы о том не сказал. Демоны бросали на него взгляды, но затем возвращались к своим делам, не торопясь приближаться к лидеру, даже на некоторое время перестав делиться с ним своими ощущениями — понимали, что ему нужно сосредоточиться, сконцентрироваться. Его устраивало это. Провести полную подготовку к обороне у них не вышло: объединённые армии эльфов и людей с магами пришли быстрее, чем хотелось бы. Нёсшие дозор пожиратели душ, едва только завидев их вдалеке, отправились прямиком к лагерю, отправив Этьенну мысленный зов, предупредив о вторжении заранее. Акио же не стал передавать ничего Амарэйнт, полагая, что девушка скорее запаникует и передаст нервозность своим ученикам, чем организует их. Одно успокаивало и радовало демона: в таком густом лесу только сумасшедший бы воспользовался конницей, которая скорее застрянет между двумя деревьями, чем растопчет врага. Одного пожиратель душ не учёл. Когда сверху раздался свист стрел, он едва успел отскочить в сторону, вскинув взгляд выше. В землях эльфов, на востоке лесов Вальхорея, выращивали прекрасных крылатых лошадей, пегасов, и про них демон прежде не знал. Он сокрушённо цокнул языком о нёбо, пронзительно свистнул, привлекая внимание лучников и своих демонов. Преобразившиеся пожиратели душ не торопились раскрывать крылья, понимая, куда будут целиться стрелки в первую очередь, стараясь перебить крупные сосуды, снабжающие их. В океане зелени вспыхивали один за другим огни, стремительно охватывая бурелом, отражаясь в начищенных до блеска щитах и слепя чернокнижников. Но чем ярче свет, тем гуще будет отброшенная тень. Чародеи, осознав всю серьёзность происходящего, не стали рассусоливать.

     Часть из них обратила свои силы против авангарда альянса, другая же занялась тем, что обговаривалось ранее: тени, подобно бурам, врезались в скалы, расшатывая камни, врезаясь в самую их глубину. Оглянувшись на мелкое крошево, ссыпающееся вниз, Этьенн прикрыл глаза, а затем распахнул крылья и заставил себя подняться в воздух, неохотно уворачиваясь от летящих стрел и огненных шаров. Взгляд его вылавливал среди пущи алые плащи, обращающиеся пожаром; тяжёлые доспехи; стремительные движения эльфов. Его и других демонов задача заключалась в отвлечении внимания и огня на себя, им нужно было максимально тянуть время, даже если и ценой собственных жизней. Пожиратель душ поднялся выше, а затем спикировал на одного из зазевавшихся лучников, выбив его из седла пегаса. Животное забило крыльями, стараясь сбросить нежеланного наездника, но Акио и не собирался пользоваться столь экзотичным для себя транспортом. Вытащив из седельной сумки кинжал, демон ударил им прямиком под крыло коня, завис в воздухе, наблюдая за тем, как жеребец стремительно падает вниз, ломая толстые ветви, и обрушивается на головы атакующих. Другие пожиратели душ принялись за тоже самое, изрядно проредив ряды летающих стрелков. Куда более неприятной новостью стали огненные птицы, взмывшие из-под лесного полога, направленные элементалистами на демонов. Недовольно рыкнув, Этьенн увернулся от одной, второй, понимая, что не сможет совладать с этими магическими сущностями, лишь с их источниками. Сконцентрироваться, пока тебя всеми силами пытаются заклевать и поджечь, оказалось непросто, и мужчина то и дело ругался сквозь плотно стиснутые зубы.

     Магов и людей вокруг было слишком много, все их души призывно сияли, призывая к себе, увлекая и завораживая. Выяснить, какая из них связана с какой птицей, было куда сложнее, чем Этьенн полагал сначала. Подсказку ему подкинул один из демонов, решивший пополнить собственный запас сил — стоило ему начать поглощать душу элементалиста поодаль от остальных, как Акио уловил: магия вокруг них затихает, засыпает на время. Если приложить усилия, возможно, у них получится приглушить чары на определённой площади? Демоны поворачивали к нему головы на несколько секунд, затем меняли своё положение, сбивая с толка нападающих. Казалось, что их перемещения абсолютно хаотичны и не несут в себе ровным счётом никакого смысла, в то время как пожиратели душ приценивались, выбирали для себя самые яркие источники сил. Время от времени каждый из них пикировал вниз, в самую гущу боя, окончательно запутывая их.

     Скрежет камней становился всё громче. Каменная лавина вот-вот должна была обрушиться на поле боя и погрести под собой тех, кто не успеет сообразить, в чём дело, и унести подальше ноги. Акио не располагали таким запасом времени, а оно им было нужно позарез. Для пробы они окружили с два десятка магов, выпивая их силы осторожно, неторопливо, не давая начать паниковать и заподозрить неладное. Это могло спутать все карты. Магия утихла. Успокоилась. Задремала. И птицы стали таять в воздухе. Не все, но часть, и одно только это заставило Этьенна ухмыльнуться, напыщенно оскалить острые зубы. Демоны подались в стороны, расширяя круг, заманивая в него всё больше чародеев. Лианы, до того хищно вырывавшиеся из-под земли, вяло опадали безжизненными стеблями, отпуская чернокнижников, ветви деревьев перестали беспощадно хлестать тёмных магов по лицам. Одни только люди мешали Акио, не поддаваясь их чарам. Элементалисты становились вовсе бесполезны, особенно истинные, прирождённые, а не наученные — иссыхали на глазах, истлевали, лишённые подпитки собственной души. Эльфы же, лишившись помощи друидов, переключились исключительно на собственное оружие. Люди. Этьенн поморщился, скривил губы. Передал остальным пожирателям, чтобы поддерживали круг без него, стараясь максимально увеличить его, обезвредить как можно больше колдунов.

     Сам же мужчина сложил крылья, уйдя в резкое пике, у самой земли распахнув их, едва не порвав тем самым перепонки. Ударив когтистой лапой в забрало человеческого шлема и смяв его тем самым, Этьенн выхватил из разжавшихся пальцев копьё, им же пронзив шею человека. Длинное лезвие прошло насквозь, затем рванулось по воле Акио в сторону, перерубая позвоночник и трахею. Пихнув древком копья содрогающееся тело, Этьенн поднырнул под мечом другого рыцаря, навалился на его щит плечом, прикрываясь копьём от ударов. Тени взревели в последний раз, поднявшись изогнутой закрученной волной, и на долю секунды поле боя застыло, как сад скульптур. Перехватив копьё ближе к лезвию, Акио завёл руку за шею человеку там, где заканчивался шлем с орлиным клювом, и, направив его самым острием, рванул на себя. Секунда. Распахнул крылья, отталкиваясь ногами от земли. Две. Мелькнуло несколько стрел, а слепящая боль пронзила лодыжку. Три. Мощный порыв воздуха, подтянутого крыльями под тело демона, ещё один. Четыре. Разворот к скале. Пять. Тени неумолимым клинком влетают в скалу. Шесть. Демоны разрывают круг и устремляются к чернокнижникам. Семь. Оглушительный грохот проходится эхом по котловине, объятой отрогами гор, воздух дрожит от этого звучания, перекатываясь подобно тем валунам, что срываются с вершин скал. Восемь. Взгляд Этьенна вылавливает среди чернокнижников Амарэйнт. Мужчина устремляется к ней. Девять. Кричит, что есть сил, чтобы раскрывала собственные крылья. Десять. Точно дикие коршуны Акио снижаются к своим хозяевам, подхватывая их. Одиннадцать. Оползень неотвратимо катится со всех сторон. Люди и эльфы осознают происходящее. Двенадцать. И демоны, и вампиры оказываются в воздухе до того, как каменная гряда обрушивается на землю и тех, кто не успел спастись бегством, выворачивая с корнями деревья, сминая их собственным весом. Тех, кого не расплющило и не раскрошило, погребло под тоннами щебня и осколков.

     Этьенн изо всех сил удерживал Амарэйнт в воздухе, пока та неохотно разворачивала крылья и отталкивалась от него. Пыль поднималась вверх, затмевая картину печального последнего упокоения тех, кто пришёл победить. Она не торопилась оседать, редкие мелкие волны камней лениво скатывались то тут, то там, и в установившейся тишине их падение было слышно на много миль. Акио обернулся на скалу, почувствовав нестерпимую дрожь, прошедшуюся по его внутренним органам. Зов. Он никогда не чувствовал ничего подобного, даже когда его демоны взывали к нему, обращались к нему своими огненными душами. То, что обратилось к нему, было во много крат сильнее, мудрее, старше, и перед этой сутью хотелось немедленно склониться. Постепенно воздух стал чище, и демон смог разглядеть огромную полость, пещеру, что открылась их взглядам после того, как тени откололи кусок скалы. И внутри ворочалась тьма. Густая, переливчатая, постепенно обретающая форму. В её сердцевине тлело пламя, сворачивающееся пульсирующим кристаллом. Раздался глухой ворчливый рокот, наполненный недовольным предупреждением. Вспыхнули раскалёнными рубинами два огромных глаза со змеиными зрачками. Сперва они были широкими, затем гневно сузились. Из тьмы дохнуло дымом. Тьма пришла в движение, и из пещеры показалась треугольная необъятная голова, увенчанная, как короной, пятью изогнутыми рогами. Чёрная чешуя переливалась в бледном свете солнца, антрацитово сверкала. Редкие вкрапления серебристых и чуть более тёмных чешуек казались россыпью драгоценных каменьев, вплавленных в шкуру могущественного создания. Казалось, что длинная изогнутая шея чудовища не закончится никогда, а когда появилось колоссальное тело, демоны стали постепенно двигаться назад, чтобы дать крылатой тьме явить себя во всей красе. Когтистые лапы сминали камень, как песок, неся громадную тварь без особых усердий. Вдоль хребта из-под чешуи щерились костяные узкие наросты, какие были и на предплечьях, и на костях-направляющих; на хвосте же они и вовсе шли в три ряда, защищая его и по бокам. Величественно оглядев чернокнижников и пожирателей душ, дракон расправил титанические крылья, затмив собой и солнце, и скалы, столь непомерно огромен он был.

     Не в силах вымолвить хоть слово, Амарэйнт молчала, ощущая всю свою ничтожность, крохотность и беспомощность перед этим великолепным созданием. Девушка плавно опустилась на камни, задирая голову до боли, чтобы хоть немного видеть голову ящера. Похоже, он смотрел на неё в ответ, потому как сперва наклонил морду, затем согнул собственную шею, подогнул лапы, укладываясь на землю, но крылья его всё ещё были угрожающе раскрыты.

     — Госпожа, он жаждет узнать, для чего вы побеспокоили его сон, — опустившись рядом с ней, произнёс Акио, не мигая. Дракон перевёл на него взгляд алых глаз, и на долю секунды чародейке показалось, что он одобрительно хмыкнул, по крайней мере грудь его раздулась и опустилась с характерным коротким звуком.

     — Как мне обращаться к вам? — переборов дрожь в теле, вопросила Амарэйнт.

     — Кэнеоскэтью Мэккэпит, — после долгого молчания произнёс Этьенн, позволив себе моргнуть один раз. — Но он позволяет вам называть его Кэнео.

     — А почему могучий Кэнео говорит со мной через моего защитника? — не без подозрения вопросила девушка.

     Зверь склонил голову к ней столь близко, что она могла протянуть руку и коснуться чешуйчатой морды. Её обдало горячим дыханием. Теперь дракон смотрел исключительно на неё. Она поняла, что дрожит, как кролик перед удавом, и не может контролировать себя, не может взять в руки и успокоиться. Её мыслей коснулись чужие, надавили на её сознание столь сильно и неумолимо, что голова девушки затрещала от боли, но она держалась, не собираясь сдаваться так просто.

     — Так отчего юная дева пробудила меня, Кэнео Чёрного, прервала мой сладкий сон, полный гармони и голоса Сердца мира? — прогремело в её ушах. Амарэйнт не сгорбилась, не упала, не закрыла голову руками. Открыла глаза, упрямо глядя на дракона. — Что такого произошло в этих мирных землях, чтобы мой дом был разрушен?

     И чернокнижница поведала ему всё: и о собственных силах, и о своих учениках, и о демонах, о людях, эльфах, элементалистах, войне, что они развязали против тёмных магов. Говорила с жаром, не решаясь лишний раз моргнуть, глядя в полные пламени глаза дракона.

     — И я требую, чтобы ты помог нам! — неожиданно даже для себя воскликнула девушка. Демоны и маги покосились на неё, распахнули глаза, дракон выпрямился. — Да-да, именно требую!

     — Тьма… — задумчиво прошелестел Кэнео, задрав вверх голову, вглядываясь в небеса. Крылья его сложились за спиной. Молчание длилось, как показалось Амарэйнт, целую вечность. — В твоих венах струится тьма, юная чародейка, и мне это по вкусу. Твои речи роняют мрак в сердца других людей, окутывают души ночной мглой, и это заслуживает уважения. Перед тобой и твоими детьми склонили головы пожиратели душ, многих из которых я слышал в песнях Сердца мира, и это удивляет меня. Но что можешь предложить мне ты, Госпожа чернокнижников?

     — Помимо собственной души и жизни мне нечего тебе отдать, Кэнео.

     — Этого достаточно, — кивнул вдруг ящер, вновь наклоняясь, ткнувшись головой в живот девушки. Он закрыл глаза. — Когда я расправлюсь с твоими врагами, ты отдашь свою жизнь в услужение мне. Я буду питаться твоими силами до конца твоих дней. А затем — твои преемником. И его наследником. И так до скончания веков, пока не погаснут Ива, Офела и Зуна над этим миром.

     Амарэйнт лишь кивнула, коснувшись морды дракона раскрытой ладонью. Демоны и чернокнижники зашептались, переглядываясь, прикидывая, справедлива ли подобная сделка. А воплощение Сердца мира расправило крылья, сделало несколько взмахов, вздымая тучи пыли, поднимая собственное тело в воздух. Не успели маги и слово сказать, как создание раскрыло пасть, с рёвом вдохнуло. Было видно, как внутри его чёрного тела разгорается пламя, а затем с оглушительным рокотом вырывается наружу раскалёнными белоснежными языками, сжигая до тла деревья и затаившихся, зализывающих раны воинов и магов недолговечного альянса. Зашёл на первый круг, поливая огнём лес, сомкнул челюсти, раздувая ноздри от глубокого дыхания. Вторая вспышка окрасила воздух и небо багряными бликами. Госпожа чернокнижников осторожно уложила ладонь на плечо Этьенну, и он сжал её пальцы, наблюдая за тем, как крылатый ящер уничтожает их врагов. Запах гари, палёного волоса и горящего мяса резал обоняние демона, но он не смел отвернуться или закрыть лицо, восхищённый могуществом, что дракон обрушивал на землю в щедром даре забвения побеждённых.

     Кэнео вернулся на землю уже в ночи, когда от близлежащего леса остались лишь пепелище и едкий запах. Он неторопливо обошёл каменные завалы, небрежно сдвигая их лапами, направляясь к Амарэйнт. Девушка безмолвно ждала собственную участь, стирая с лица копоть. Пепел в её чёрных волосах казался прикосновением седины и зимы. Дракон вдруг стал вертеться на месте, неторопливо и со знанием дела, втаптывая камни глубоко в землю, другие отгребая в сторону хвостом, почти откидывая с небрежностью, с какой отгоняют надоедливых оводов близ реки в жаркое лето. Грохот стоял страшный, маги зажимали уши, кучковались, стараясь не попасть под раздачу, но ящер был весьма внимателен или же им лишь везло. Наконец, он очистил для себя место, покрутился ещё немного, улёгся на согнутые лапы, но не стал укладывать голову и сворачивать крылья, наоборот, поднял их как можно выше. Глядя на него, Амарэйнт ощущала, как её конечности, а затем и всё остальное тело наполняются могильным холодом, как силы покидают её. Дракон менялся. Разрастался, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. Шипы на его спине и хвосте вырастали, расширялись, кости вытягивались, морда притуплялась, а блестящая чешуя покрывалась пылью, пока не стала камнем. Длинная лестница, лишённая перил, поднималась вверх, приглашая пройти к высоким арочным дверям из тёмного камня. Глыбы, что до того покоились вокруг, зашуршали, загремели, ворочаясь, перекатываясь, пока, наконец, не остановились на далёкой границе, перечеркнув землю полукругом от одного окончания отрогов до другого. Стали взбираться друг на друга, точно огромные пауки, образовав высокую стену. На равном расстоянии друг от друга возникали на стенах дозорные башни, а те, что стиснули по бокам ворота, были особенно высоки. Крыши их сминались, менялись, пока не обрели вид усевшихся и вцепившихся в них крылатых рогатых ящеров. Они раскрывали могучие крылья, заслоняя собой весь периметр, затем неторопливо сложили их, повернув горделивые головы в сторону уцелевшего леса и к отрогам. Дракон же уже совсем не походил на себя. Несколько глыб взмыло в воздух, соединяясь со стенами замка массивными наземными коридорами крытых галерей. Острые пики этих камней глядели вниз, щерясь антрацитовыми кристаллами, внутри которых переливались сапфировые, аметистовые и алые блики. Узкие окна смотрели пристально, с недоверием, пропуская внутрь минимум света. Цитадель вздымалась ввысь, щеря вершины пиками башен, не лишённых крылатых стражей, готовых распахнуть плащи каменных перепонок. Не было более красоты в баллюстрадах, парапетах и флюгерах, никаких излишних завитушек и украшений, какими пестрили дворцы вельмож в городах. Замок был рождён, дабы защищать, хранить, и ни к чему ему были слабости узорчатой лепнины, витражей и человеческих статуй. Дрожала земля: Кэнео впивался в твердь под собой, пуская корни подземелий, защитных сооружений, закрепившись на славу на избранной земле. Вспыхивали руны на стенах и земле, на крылатых защитниках, но гасли уже через несколько мгновений, впечатавшись на века в твердь. Чёрный замок замолк. Но голос его эхом звучал в сознании Госпожи чернокнижников:

     — Мы связаны, юная чародейка, во веки веков. Имя твоё Амарэйнт Найтгест, ибо так угодно мне. Готовься и созывай учеников, грядёт страшная война. И коли сильна будет воля твоих людей и демонов, пробудится ещё один Истинный, чьё имя светло, подобно снегу и сверкающему солнцу, чей образ способен пронзить душу видящего и открыть перед ним врата грядущего. Но если недостаточно могущественна будет суть, если не сможет отдать себя в пожертвовании, будущего у вас не будет никогда. Запомни мои слова, Госпожа чернокнижников.

     И медленно замолк, говоря всё тише и тише, как затухает пламя в камине, тлея, покрываясь пеплом. Но каждый, кто хоть сколь-нибудь мог слышать души, мог внимать мелодии мира, слышал иногда гулкий шёпот, наполняющий коридоры и переходы главной цитадели.

❃ ❃ ❃ 

     Тучи расползлись, выглянуло бледное солнце, но в окрестностях Аэрут, казалось, вовсе не было ливней. Наоборот всё цвело, как и обычно, а чистейшая вода была без следа мутного прибрежного ила и листьев, и оттого здесь было даже прекрасно. Однако запах болотников, их магии, отравлял воздух, и многим это совершенно не нравилось. Для чернокнижников это и вовсе было нестерпимым ядом.

     В листве мелькнула тень, затем пронеслась над водой, и стража ворот занервничала — чувствовалась чужая аура, совершенно недружелюбная. Но затем всё растаяло, и они вернулись к своему обычному расслабленному состоянию. Шла подготовка к празднику, отмечаемому лишь болотниками — Щедрость. С виду это был обычный ритуал отказа от излишков, что произвели за год, отдаче их воде. Однако лишних людей отдавали наравне с семенами и плодами. Выглядело это зловеще, но Артемис не собирался оставаться на десерт и смотреть на это варварство. Цель его была ясна: найти Фелима, забрать его душу и вернуться к Гилберту. Инстинкты его обострились, и ощущения были восхитительными. Чего только стоил головокружительный полёт над Ифарэ! Пусть и короткими планированиями, пусть и доводил до измождения, слышать всё вокруг, видеть каждую росинку на траве, чувствовать малейшее прикосновение ветра, ощущать какофонию запахов цветов было изумительно. Если бы не болотники, Акио задержался в этом живом месте, разительно отличающемся от холодной тишины Чёрного замка. Проведя ладонью по чуть влажному камню стены замка, Охотник запрокинул назад голову, вглядываясь в переплетение лиан. Одно окно было открыто. Оттолкнувшись от земли и уцепившись за одно из растений, он устремился вверх, точно всю жизнь только и делал, что лазал по отвесным стенам. Мышцы работали слаженно и быстро, слушались самой мимолётной мысли, и дышать казалось до забавного просто. Уцепившись за подоконник, Акио бесшумно влез внутрь, уставился на сидящую к нему полубоком девушку. Тёмные волосы спадали до самого пола, сверкали и переливались вплетёнными в них цветами. Бледно-зелёная чешуйчатая кожа ничуть не походила на ту, что сейчас покрывала юношу. Она была гладкой и чуть влажной, в то время как его напоминала мелкие острые зубцы. Совсем как у драконов. Неторопливо спустившись на пол, Акио махнул хвостом с выдающимися пластинками по бокам. И лишь когда его когтистые пальцы легли на голову девушки, она заметила его, вздрогнула, хотела закричать, но вторая рука перехватила её за горло.

     — Фелим Нис, — тихо прошелестел Акио, склоняясь к её уху и не сводя с неё взгляда. Вытянувшиеся у него, как у змеи, зрачки, расширились. — Где он?

     Девушка засипела, впиваясь пальцами в руку Артемиса, забилась, а через миг оказалась поднятой в воздух. Когти Акио почти вспарывали её чешую, давили на трахею, не давая толком продохнуть. Юноша недовольно хлестнул хвостом, сощурился:

     — Ты знаешь, где он?

     Она яростно закивала, и Артемис отпустил её. Его сердце бешено колотилось, рычание рвалось из горла, но он держался, как сдерживал невыносимое желание дёрнуть на себя перепуганный комок души и выпить его до дна, забрать в себя. Сглотнув горячую слюну, Акио склонился над девушкой:

     — Говори. Я не хочу заставлять хозяина ждать.

     — Хозяина? — растеряно пролопотала девушка, медленно отползая и прижимая к груди сползающее платье.

     — Не тяни время, девчонка, — рыкнул Охотник, вновь яростно хлестнув хвостом. — Это тебе не поможет. Где Фелим Нис?

     — В… В архиве, господин. Это в самом низу, под землёй, рядом с тюрьмой.

     — Если ты меня обманешь, — прошипел Акио, склоняясь над ней и вновь стискивая горло, — я найду тебя и буду долго с наслаждением мучить. Но сейчас у меня нет времени.

     Приложив её затылком об пол, Акио выпрямился и покинул комнату. Здесь было столько невыносимо сладких душ, которые хотелось поглотить, что у юноши звенело в голове, его скручивало от желания наконец получить награду, но какая-то его особо упрямая часть решила всё сделать по-своему. И он уже предвкушал своё возвращение к Гилберту, его выражение лица, а оттого ухмылялся от уха до уха. Прыжок сквозь тень в обход патруля, ещё один, но уже дальше, с каждым движением это даётся всё проще, пока наконец не оказался у огромных дверей архива. Резные ручки так и просились в ладонь, но Акио чувствовал их магию. Под самый потолок уходила решётка, кажется, готовая лопнуть от напряжения. «Ты мне мешаешь, — тихо про себя вздохнул Акио, одним прыжком оказываясь у прутьев и впиваясь в них пальцами. — Очень мешаешь». Ладони нестерпимо жгло, кожа готова была обуглиться, но юноша не сдался, пока прутья со скрипом не разъехались в стороны. Цыкнув языком, Акио скользнул внутрь архива, обращаясь в слух, прикрывая глаза. Он чувствовал биение сердца и даже не одного. Звук этот бил по слуху, подчинял себе, звал, манил, и, будь Артемис чуть менее предан Гилберту, будь он чуть глупее, не знай он о тайнах этого мира, непременно ринулся напролом. Но желание хозяина было ясным, как день. И противостоять ему демон не мог, хотя человеческая его сущность мечтала о том, чтобы насолить чернокнижнику. Архивы болотников были странным и великолепным местом. Здесь не было книг. Их заменяли огромные бутоны, растущие отовсюду, разных цветов, размеров, форм. Стоило прикоснуться к одному лепестку, как он откладывался в сторону, и на его гладкой шелковистой поверхности вспыхивали письмена. Пожиратель душ заколебался, помедлил, потом осторожно подался к одному из тёмно-синих цветов и ласково провёл ладонью по лепестку. Прохладный, слабо пульсирующий, он медленно отвернулся вниз. Взгляд Артемиса заскользил по строкам. Пространная речь шла о королевском роде, который возводили к могучим озёрным ящерам о девяти головах, способных одним своим дыханием отнять жизнь врага, а кровь их столь ядовита, что плавит камни и металл. Порождали они топи и болота, всех их обитателей, даруя зверям разум и цель в служении ненасытным чудовищам. Охотник коснулся другого лепестка, раскрывая своему взору историю о шансе триумфа болотников во времена становления всех фракций, когда явились из другого мира захватчики, которых жители тропических лесов сравнивали с собой, наделяя образом двуногих ящеров. Неторопливо поворачивал перед собой магический бутон Охотник, бережно касаясь цветка и впитывая в себя историю. В отдалении послышались шаги, и демон припал к полу, приоткрыл крылья, роняя на себя густую тень, сливаясь с полумраком, царящим в архиве.

     — Давно он здесь? — раздался скрипучий и трескучий голос поодаль.

     — Несколько часов в Аэрут, а сколько по нашей территории шастает, неизвестно, — отозвался ему второй не менее неприятным клёкотом. — Стражи заметили его, когда он преодолевал Священную воду. Но этот лазутчик быстро скрылся из вида. Кажется, использовал магию для этого.

     — Вы не можете, разве, отследить его по этим следам?! — рявкнул третий, но голос его был куда более человечным. — Тоже мне, советники и маги, засуху на ваши мокрые бороды.

     — Не гневитес-сь, господин Нис-с, — четвёртый говорил с шипением и присвистом, едва различимо. — Мы разыщ-щем зас-сланца.

     — Кто это был?

     — Да Пустота его разберёт! Стража толком не рассмотрела. Но один говорит, что заметил у него алый свиток с золотой тесьмой.

     Охотник напрягся, приложил ладонь к нагрудному карману плаща, где покоился контракт на лорда пограничных земель. Нет, они не могли его увидеть, абсолютно точно. Свара набирала обороты, и лишь острый слух демона уловил лёгкую танцующую поступь, будто шедший едва касался ногами земли. Пожиратель душ повёл головой, наморщил нос, осклабился. «Конкурент!» — зло подумал он, выгибая спину, точно взбешённый кот, на территорию которого вздумали посягнуть. Отдавать заветную душу в лапы чужака юноша не хотел совершенно, а потому плавно поднялся в воздух, едва шелестя крыльями. Среди лабиринта цветов тускло сияло озерцо, по которому плавали невообразимых размеров звёзды белых, розоватых и золотистых нимфей, окружённые сердцами изумрудных листьев. В центре озера из воды показывался небольшой островок, посреди которого росла раскидистая ива, почти заслонявшая собой тех, кто укрылся в архивах и вёл беседу. Акио спикировал на вершину дерева, мягко приземлился, и ни единая ветвь не колыхнулась. Он свесился ниже, всматриваясь в редкие просветы листьев. На траве расселись существа, каких прежде ему не доводилось видеть. Один из них походил на замшелый пень, наделённый четырьмя абсолютно бессмысленными и неподвижными глазами, как у рыбы. Кто-кто, а уж этот товарищ точно не походил на смертоносного повелителя трясин. Множество массивных отростков-ветвей яростно шевелились, и пень будто ни на секунду не переставал двигаться, как объятый паникой муравейник. Охотнику захотелось немедленно поджечь его и поглядеть за тем, как это бесполезное создание будет метаться по островку, чтобы затем нырнуть в воду в попытках потушить себя. Его душа не привлекла юношу, и он окинул взглядом следующего. Человекоподобный зверь, близкий к оборотню, был покрыт бурым пятнистым мехом, но туповатая собачья морда и обвисшие уши совершенно не делали его образ грозным, грациозным, скорее отвратительным, равно как и свисающая из пасти с тупыми клыками вязкая слюна. На него Акио поглядел и вовсе мимоходом. Третий больше других походил на описанных в архивах существ: гуманоид был покрыт изумрудно-сапфировой чешуёй, а руки его и ноги, наделённые длинными пальцами, увенчанными когтями, как и полагается, располагались по бокам от тела со светлым брюшком. Четырёхгранная массивная голова была украшена ярко-алым гребнем, убегающим вниз по спине и дальше вдоль узкого длинного хвоста, который так и щёлкал в воздухе, раздражая слух демона. Когда ящер вдыхал или нервничал, вокруг его шеи раздувался мешковатый капюшон из складок чешуи, а он ещё и открывал рот, показывая острые мелкие зубы. Весьма экстравагантную внешность ящеролюда завершали бесчисленные амулеты, перья и мелкие черепушки, висевшие на его шее, плечах, запястьях и над ступнями. Его аура была сильной, так и манила к себе пожирателя душ, и он с трудом удержал себя в руках. Последний же, как ни странно, больше походил на человека, чем на химеру, лишь только цвет кожи, а точнее чешуи, выдавал в нём жителя болот: грязно-коричневая с редкими более светлыми полосками, скрывающими жабры, расположившиеся на длинной шее мужчины. Виски его и затылок были коротко выбриты, на макушке же держался конский хвост цвета пожухлой травы. Он был почти обнажён, не считая набедренной повязки из шкуры. Тело же его было покрыто ритуальным шрамированием, повторяющим изгибы мышц, а оттого каждое его движение казалось особенно завораживающим. На шее у него Охотник разглядел медальон со знакомым символом дипломата и про себя невольно чертыхнулся — ему уже не терпелось потягаться с ящеролюдом и заполучить его пылающую душу.

     События понеслись галопом, когда у самого берега из воды вынырнул ещё один персонаж, впрочем, уже мельком знакомый юноше. Алоглазый мужчина с тёмной кожей вылетел из воды, как пробка из бутылки, взмахнув двумя саблями. Не желая уступать ему, демон сорвался вниз и через несколько секунд уже рухнул на плечи тёмному эльфу, пригвоздив его к земле и обхватив шею ногами. Дроу взбрыкнул, попытался сбросить со спины пожирателя душ, но тот вцепился в него на славу. Болотники бросились врассыпную, и лишь шаман оставался на своём месте, не мигая глядя на сцепившихся убийц. Ткнув эльфа лицом в землю, Артемис соскочил с его спины и рванулся за удирающим болотником, перескакивая через внезапно образовывающиеся прямо под ногами коварные бочаги. Фелим уже добрался до суши, когда Акио поднялся в воздух, не желая касаться колдовской воды, и начал выводить грани портала. Решившись, юноша сложил крылья и рухнул в аккурат закрывающуюся арку магического перехода. Болотник повалился на землю, примятый телом пожирателя душ. Тот кашлянул, сплюнул кровь, вытаскивая из рёбер кинутый тёмным эльфом клинок.

     — Допрыгался, дьявол, — пробормотал дипломат.

     Губы Акио изогнулись в ухмылке.

❃ ❃ ❃ 

     — Как и обыкновенно, на наступающую зиму у нас есть весьма впечатляющие планы. Для начала следует нанести несколько дипломатических визитов нашим давнишним союзникам, напомнить им о том, что значилось в соглашении, ознаменовавшем наш союз. По этому поводу я назначаю ответственных людей за поездку к де’Мос. Итак, — Повелитель чернокнижников уже собрался продолжить, но его напрягла установившаяся тишина. Маги смотрели ему за спину на узкое, но высокое окно.

     Обернувшись, вампир успел лишь заслониться плащом от брызнувших во все стороны осколков. С грохотом по полу покатилось ещё смутно живое и трепыхающееся тело болотника. Чернокнижники повскакивали со своих мест, перешёптываясь. Свет, льющийся из окна, померк, заслонённый силуэтом. Рогатый демон сложил за спиной все четыре крыла и неторопливо, походкой от бедра, двинулся к Господину чернокнижников. Его хвост стегнул кнутом, щёлкнул, и маги зашептались громче, глядя на то, как Охотник опускается на одно колено рядом с телом, склонив голову перед Господином чернокнижников. Найтгест с недоверием сощурился.

     — Душа, которую мой хозяин повелел забрать, — пояснил демон с порыкиванием, подняв на него смеющийся, полный вызова взгляд.

     Облизнулся. А затем потянул на себя сущность болотника, с подлинным восторгом наслаждаясь всем тем, что этот дипломат знал, любил, видел. Вся квинтэссенция его жизни, его смысла, передавалась пожирателю душ. Перед его взглядом замелькали смутные образы, мечты, надежды, гениальные идеи, которым теперь не было суждено осуществиться. Раскрыв крылья, мелко задрожав от восторга, демон вдохнул в себя остатки жизни и прикрыл глаза, чтобы ещё несколько мгновений чувствовать себя в водовороте чужих помыслов и мыслей. Тело же болотника иссохло, он более не дышал. Пожиратель душ поднялся, встряхнулся, потянулся и одарил Господина чернокнижников улыбкой:

     — Дело сделано, Господин.

Верни им небо, тоску по дому утоли,

Посеребри путь звёздной пылью.

Верни им небо, хозяин света и любви

И в знак прощения дай вновь крылья…

Падшие ангелы рядом,

Трудно смотреть им в глаза,

Храбрость отчаяния каждый

Увидит, увидит в них сам!