Он пришёл, лишь на час опережая рассвет,

Он принёс на плечах печали и горицвет.

Щурился на месяц, хмурился на тучи,

Противосолонь обходил деревню,

И молчали ветры на зелёных кручах,

И цепные птицы стерегли деревья.

Ты не наш — в синих окнах трепетали огни.

Ты продашь, ты предашь за гривну — знали они. 

     В местном лазарете было что-то утомляющее, нагоняющее нестерпимую зелёную тоску. Возможно, дело было в гулком эхе, отдающемся от пустых стен, возможно, в лестнице, ведущей прямиком в морг, возможно, в абсолютном отсутствии собеседников. Но всё же, пребывание в этом месте было необходимо, как показала практика. После длительного периода, проведённого в истинном демоническом облике, затяжного путешествия и короткой драки с тёмным эльфом Охотник сгорал в лихорадке. Не такой, как до того. Отравленный клинок почти добрался до его сердца, душа болотника усваивалась тяжко, а неделя без сна и человеческой еды окончательно доконали юношу. Первые несколько дней он лежал в лазарете без сознания, трясся от высокой температуры и почти не принимал настойки. Как Господин чернокнижников орал на своих жрецов, неспособных хоть как облегчить участь фаворита! И от голоса его обиталище медицины и покоя дрожало от самого основания. Хотевший было вмешаться в это безобразие Повелитель жрецов тоже попал под раздачу, чем оказался неприятно удивлён. Обыкновенно ученик не смел повышать голос в его адрес, даже если ситуация была самой неприятной. Но в этот раз старший Артемис против воли наступил на больную мозоль вампира. Когда же он устал слушать высокопарные и гневные речи Найтгеста, он ткнул ему пальцем в грудь, напомнив, кто послал Охотника к Фелиму Нису. На это колкое замечание Гилберт глубоко вдохнул, рыкнул и, взмахнув плащом, спешно удалился, и лекари, до того тихо обмиравшие от страха по стенам, смогли расслабиться. Но тут же отхватили очередную коробочку люлей от своего Повелителя, набросившегося на них, как мантикора на кусок мяса.

     — Чтобы через два дня он как новенький был, ясно вам, остолопы?! — рявкнул в оконцовке жрец, и медики пискнули в один голос, а Серый принц ушёл.

     Но ни через два, ни через пять дней Артемис не смог подняться с больничной койки. Первое, что увидел юноша, когда открыл глаза, были тени, мелькнувшие прочь из лазарета перепуганными белками. Но это не отложилось в его абсолютно пустой голове. Последнее, что он помнил — как спустился в кухню за лекарствами, а после этого сплошная темнота, непроглядная и густая. Стоило ему приподняться на локтях, отчего скрипнула кровать, как сразу же прибежало несколько жрецов.

     — Как вы себя чувствуете?

     — Сильно болит рана?

     — Тошнота?

     — Жар или озноб?

     Акио посмотрел на них без особого понимания и вопросительно поднял брови. Сил ворочать языком не было. Тот казался высушенным до предела, равно как и рот, горло.

     — Кажется, он нас не понимает.

     — Возможно, его сознание помутилось?

     Подумав с секунду, Охотник покачал головой, разлепил пересохшие губы:

     — Пить хочу. Очень сильно.

     Хлопнули двери лазарета, впуская в обитель покоя Господина чернокнижников. Встрёпанный, он выглядел так, будто только что сорвался с постели, толком не успев привести себя в порядок, даже не накинув на плечи свой роскошный плащ. Поглядев на него, Артемис повернулся на бок, уложил под голову ладонь, всем своим видом игнорируя присутствие вампира. Один из целителей поднёс к нему стакан с водой, и юноша торопливо его опустошил.

     — Давно я здесь валяюсь? — тихо спросил Охотник, сомкнув веки. Его мелко потряхивало от слабости.

     — Уже с неделю, — оповестил его Найтгест, затем перевёл взгляд на лекарей. — Доложите об общем состоянии.

     — Физических повреждений не осталось. Душа перестала излучать излишки сил, более не разрушает оболочку, — оповестила молоденькая жрица с кошачьей мордочкой и серебристой шерстью. — Более инцидент повторяться не должен. Если, конечно, господин Артемис будет время от времени подпитывать себя положенным образом.

     — Понимаю, — кивнул чернокнижник.

     — То есть как, неделю? — Акио резко сел в постели, скинул с себя одеяло. — Мне… мне срочно надо уйти.

     — Не сейчас, — отрезал вампир, толкнув его обратно. — Ты на ногах стоять не сможешь. Твои кости были изломаны после твоих выходок. И сейчас тебе положено отдыхать. На закате начнётся инициация.

     — Но я должен идти в Сотминре. Микаэлис…

     Глаза Найтгеста гневно сверкнули, он нахмурился.

     — Твой дед сможет сладить с этим и без твоего вмешательства. Но вы пойдёте с ним к этому изгнаннику, как только ты закончишь инициацию. А после этого уедешь.

     — Куда? — Акио почувствовал холод, пробравшийся в его душу. Неужели же чернокнижник решил отослать его от себя подальше? — В чём дело?

     — Для тебя есть задание. Но об этом после, — с секунду помедлив, Гилберт уложил ладонь ему на плечо, улыбнулся. — Я волновался о тебе.

     — С чего бы вдруг? — сухо бросил Артемис, косо глянув на кисть мужчины рядом с собой.

     — Неужели же ты ничего не помнишь? Совсем?

     Акио качнул головой, растерянно уставившись на чернокнижника. Повелительным жестом выпроводив лекарей, навостривших уши, Найтгест поведал Артемису всё, что происходило в последние две недели, и с каждым его словом юноша становился всё более мрачным, плечи его опустились.

     — Дебильное наследие, — буркнул он, кутаясь в одеяло и не поднимая взгляда на Гилберта. — Из-за этой дряни я нарушил обещание, которое дал Мику. Долбанные жрецы, долбанные чернокнижники, — ворчал он, мелко дрожа.

     — Думаю, он поймёт, — не без недовольства отозвался вампир, поднимаясь с койки юноши и неуверенно замирая. Память о том, как этот строптивец ласкался к его рукам, перевоплотившись, больно колола в самую душу. Казалось, что это был совершенно чужой, другой человек, а не этот смурной красавец, даже не глядящий в его сторону. Нестерпимым было желание протянуть руку, погладить по щеке, притянуть к себе. — В конце концов, он тоже относится к нашей юдоли.

     — О, тебе-то легко так говорить, ты же целую жизнь кукуешь здесь, — свирепо ответил Акио, откинув в сторону одеяло и свесив ноги с постели. Длинная рубашка едва прикрывала его бёдра, и вампир вынужденно отвёл глаза, чтобы лишний раз не испытывать собственное терпение. Он слишком хорошо знал, как мягка и тепла кожа Акио, как приятно касаться её пальцами и губами. И теперь, видя этот белоснежный шёлк, едва удерживал себя в руках. — Откуда тебе знать, что это такое, когда тебя вырывают неожиданно из родного дома, где ты прожил всю свою сознательную жизнь, и пихают в другой, совершенно разрывая границы сознания. Может, тебе и кажется, что в этом ничего такого нет и «изгнанник» должен быть благодарен за возможность вернуться в Талиарен, но он до последнего будет считать всё это дурацким розыгрышем. И беситься.

     Найтгест сохранял молчание. Он не видел смысла говорить что-то, потому как понимал, что Артемису просто надо выговориться. И хотя к Дею вампир относился крайне негативно, сейчас именно этот хам мог стать опорой для Охотника. То, что им подготовил Повелитель жрецов, не приходилось Найтгесту по вкусу, но доверять собственному учителю он привык. Взяв с ширмы свою одежду, Акио стал медленно, с трудом одеваться, превозмогая слабость тела. И продолжал ворчать, сетуя на то, что ему не дали шанса предупредить друга, что даже не стали спрашивать о его планах. Напоминать о тяжести состояния фаворита и необходимости проведения ритуала Гилберт не стал.

     — Пошли уже, — буркнул альбинос, поводя плечами и кутаясь в свой плащ, застёгивая на все крепления и скрывая под ним ножны с клинком. — Чем быстрее разберёмся с этим геморроем, тем быстрее вернусь в свою колею.

     — Боюсь, это тебе не удастся ещё долго, — хмыкнул вампир, первым двинувшись на выход из лазарета, решив лишний раз не дёргать жрецов, которые бы наверняка напомнили о том, что пациенту лучше сохранять постельный режим. О, Найтгест бы с удовольствием посодействовал этому приятному времяпровождению, если бы не знал наперёд, что за подобное Акио выцарапает ему глаза быстрее, чем Господин чернокнижников успеет произнести «Тьма великая». — У тебя будет весьма ответственное задание. Для дипломата с твоими умениями, конечно же.

     — Вот оно что. Не успел чернокнижником стать, а меня уже посылают на три буквы, — едва слышно выдохнул юноша, и вампир готов был поклясться, что услышал в его тоне неимоверное облегчение. — Хорошо. Подробности, надо думать, ты скажешь после?

     — Именно. Должен же я знать, что пошлю на миссию живого человека, а не хладное тело, — злорадно добавил мужчина, с трудом удержав смех от вытянувшегося лица Акио.

     — Я справлюсь, — сквозь зубы произнёс тот, стискивая кулаки. — Не для того я столько лет поглощал ваши знания, чтобы в самый ответственный момент потерпеть поражение. Вот увидишь, я стану чернокнижником.

     — Ничуть не сомневаюсь в том, — с иронией бросил Господин чернокнижников, открывая двери собственного кабинета и проходя внутрь.

     Пройдя следом за ним, Артемис украдкой огляделся. Здесь стало несколько уютней за счёт картин, что теперь украшали стены вместе с гобеленами. На одной из них Повелителя чернокнижников запечатлели сидящим за столом переговоров. Аспидное перо меж его пальцев застыло над пергаментом, а на лице мужчины отпечаталась лукавая улыбка, взгляд исподлобья, казалось, даже с портрета завораживал, вызывая острую дрожь. Властный, раскованный, с расстёгнутыми верхними пуговицами рубашки и привольно разметавшимися кудрями. Сглотнув, Артемис отвернулся от картины, прошёлся по кабинету. Вампир остановился у своего стола, наблюдая за неловким хождением юноши. Похоже, он не находил себе места, волновался, и сердце его отчаянно колотилось в груди.

     — Артемис, — мягко позвал чародей, приблизившись к Охотнику и коснувшись его предплечья. — Взгляни на меня.

     Медленно повернув голову, слегка приподняв её, Акио нахмурился, сощурился, молчаливо вздёрнул бровь. Найтгест глубоко вдохнул и выдохнул, удерживая себя всеми силами, но, видят боги, ничто не давалось ему так же тяжко, как и самообладание особенно рядом с фаворитом.

     — Извини меня, — мягко произнёс он, скользнув взглядом по лицу юноши, остановив его на холодных светло-карих глазах. — Я поступил глупо тогда.

     — Разве я не говорил, что разговор закончен? — сухо вопросил Артемис, едва шевеля бледными губами. Хотел уже отвернуться, но Найтгест протянул руку и огладил кончиками пальцев его щёку, вниз от скулы к подбородку, не дав увести взгляд.

     — Упоминал. Но как я могу оставить попытки заслужить твою благосклонность? — Горечь пробралась в голос мужчины. — Как могу я отказаться от надежды вновь называть тебя своим, отдав себя в твою власть?

     Юноша обернулся полностью, тряхнул головой, но вампир не оторвался от его лица, наоборот, чуть стиснул узкий подбородок, склонился, готовый украсть поцелуй любой ценой.

     — Попытка — несуществующее действие, Гилберт, — зло бросил он, клокоча от ярости, попробовал отбросить руку мужчины, но чернокнижник был куда сильнее, и сопротивление Охотника он не чувствовал. — Отпусти немедленно.

     — Ни за что, — улыбнулся Гилберт и прильнул к упрямым губам, обняв сзади за шею, чтобы не смел сбежать.

     Пожалуй, именно поэтому столь велики были его ярость и негодование, когда явился третий участник обряда инициации. Господин жрецов без всякого интереса покосился на парочку, прикрыл за собой дверь, снимая с рук перчатки. Младший Артемис возмущённо застонал, поднырнул под рукой вампира, высвободившись и от хватки, и от бесстыжего поцелуя.

     — Надо думать, готовитесь к ритуалу? — прохладно поинтересовался жрец, с тщательно скрытым смехом проследив за тем, как внук нырнул ему за спину, прячась от настырного чародея.

     — О да. Ты не знал об этой новой методике? — холодно обронил чернокнижник, абсолютно недовольный явлением учителя. Если бы не это, он бы непременно смог добиться расположения Артемиса. — В любом случае, нам лучше начать сейчас.

     — Абсолютно согласен, — кивнул Серый принц, заводя руку себе за спину и выталкивая упирающегося внука вперёд. — Садись, горемычный. Ты знаешь, через что тебе придётся пройти?

     — Я читал об этом. Во время ритуала будущий чернокнижник должен претерпеть изменения собственной души, — чётко отозвался он, присаживаясь на подлокотник кресла. — Во время обряда душа отделяется от тела и отправляется на иной план существования. В зависимости от этого будет избран путь чернокнижника и его специализация.

     — Верно. Скажи, тебе нравится твоя рубашка? — как будто всегда интересовался подобным, спросил жрец, покручивая в руке глефу.

     — Что? — изумлённо переспросил Артемис, даже потряся головой. — А это здесь при чём?

     — Просто ответь на мой вопрос.

     — Не нравится.

     — Хорошо.

     Не успел Охотник и слово пикнуть, как глефа стремительно прорезала воздух, острием найдя грудь юноши, вспоров её единым лёгким движением вместе с сердцем, затем скользнула вниз. Акио не почувствовал боли, хотя полагал, что должен свихнуться от ощущений, несомненно, долженствующих привести к его гибели. Лишь усталость навалилась на него, заставив закрыть глаза и плавно опуститься назад, уложив голову на подлокотник. Крови не было. Гилберт тихо вздохнул и поднял руки ладонями вверх, вынуждая тень юноши подняться с пола, обрести более чёткие очертания, в то время как жрец неторопливо склонился к внуку и коснулся ладонью его торса. Затем протянул вторую руку, и Лезвие окутало его ладони белоснежным свечением. С трудом наблюдал вампир за тем, как Повелитель жрецов надавливает пальцами на края раны, разводя кожу и мясо в стороны столь легко, точно это была мешающаяся ткань рубашки. Пробитое сердце Акио не билось, но мягко сияло. Господин чернокнижников и жрецов действовали одновременно, будто отражения друг друга: тень Найтгеста отделилась от своего хозяина, скользнула хищной птицей к распростёртому Охотнику, легла на его грудь; жрец же творил магию над тенью внука, раскрывая для неё границы миров. Та помедлила, глянула на них золотистыми глазами и стремительно растворилась, точно морок. Жрец вздохнул и опустил руки.

❃ ❃ ❃ 

     Высокое дерево венге, казалось, упиралось ветвями в самое небо, раскинув их в стороны столь далеко, что можно было несколько минут идти под ними, не найдя концов. Широкие мясистые листья скрывали от дождя и солнца, а увитый лианами массивный ствол служил для эльфов дворцом: вдоль него спиралью поднимались подвесные лестницы, давая пройти в обустроенные внутри дерева залы и галереи. И вместе с тем дерево продолжало жить, питаясь соками земли, и эльфы снабжали его своей магией изо дня в день, из года в год. Здесь была столица эльфийского королевства — Энлотэль, расположившаяся среди лесов Вальхорея. Объятые чащами, пронизанные реками, они были средоточием эльфийской магии, воплощением их созидательных способностей. Вокруг сердцедрева парили пегасы и огромные птицы с изумрудным окрасом перьев и длинными хвостами, реющими за ними на ветру, как флаги. К подножию венге подъехал всадник на единороге. Животное это было могучим с сильными мускулистыми ногами, покрытыми густой длинной лоснящейся шерстью цвета песка пустынь. Грива, заплетённая в косы, спадала до самой земли, и её прорезал закрученный массивный белоснежный рог. Золотистая уздечка мягко звенела крошечными бубенчиками. Спешившись, всадник в чёрном плаще мягко потрепал зверя по бархатной шее, и тот звонко заржал, пожевал бледную руку сухими губами.

     — Вот так, Элгорм, хороший мальчик, — произнёс странник, обняв голову единорога ладонями и прислонившись к нему на мгновение щекой. — Подожди меня здесь.

     Конь фыркнул, загарцевал на месте, а затем стал прыгать, как резвый оленёнок, точно вздумал поиграть со своим наездником. Мужчина засмеялся, уклонился от шуточного выпада рогом, хлопнул по лопатке единорога, и он ускакал вглубь чащи. Качнув головой, странник двинулся к венге, и стражи у подножия лестницы с почтением поклонились, расступились, опуская мечи долу.

     — Добро пожаловать, Даэрил Асхаро, — произнёс один из них звучным голосом, широко улыбнувшись гостю. — Давно ты не радовал нас своими визитами. Что-то случилось в твоих землях?

     — Нет, — он качнул головой, сбросил с неё капюшон, и белые волосы мягко взметнулись от порыва ветра. — Сам понимаешь, дела фракции. Я и сейчас здесь в дипломатической поездке. Королева у себя?

     — Ожидает, — кивнул второй, — ждала тебя с самого рассвета — ей о тебе напели птицы.

     — Ох уж эти говорливые пташки, — хмыкнул Охотник, а затем стал подниматься по ступеням наверх.

     Сплетённые из лиан, они почти не прогибались под его ногами, укутанными лёгкими сапогами из кожи с изысканным травлением. Он взобрался вверх легко и без проблем, почти взлетел, и плащ чернокнижника вился за его спиной, задорно хлопая. Поднявшись к самой вершине, где ствол огибала балюстрада с резными перилами, украшенными диковинными цветами, он замер сбоку от проёма, ведущего внутрь. Вдохнул, выдохнул, лицо у него было напряжённым, уставшим, сосредоточенным. И вдруг озарилось улыбкой, движения стали неожиданно текучими и плавными. Юноша шагнул в тронный зал, где на возвышении из сияющих цветов и лиан восседала абсолютно обнажённая женщина с зеленоватой кожей и длинными каштановыми волосами, спадающими на пол и обвивающими пьедестал. Завидев своего гостя, она белозубо улыбнулась, и тёмные её глаза зажглись золотистыми искрами возле самых огромных зрачков. Длинные её ушки мелко затрепетали, она поднялась навстречу Охотнику и волосы заструились за ней подолом.

     — Даэрил, — нежно прощебетала она, приближаясь к юноше и протягивая к нему руки. — Как давно я тебя не видела!

     Акио склонился, подставившись под поцелуи эльфийской королевы, мягко коснулся её рук губами, прикрыв глаза и склонив голову:

     — Здравствуй, Морвенилас, — произнёс он, и голос его зазвучал медовой патокой, жидким бархатом, вторя шелесту листьев. — Как смог, так и приехал. Сама понимаешь, долг обязывает.

     — Это ужасно тоскливо видеть тебя в чёрных одеяниях. Каждый раз, как взгляну на твою душу, у меня будто кровоточит сердце, — истинно печально произнесла Королева, обвивая тело юноши руками и прижимаясь к его груди острым узким личиком. Он улыбался сдержанно и жестоко. — Хозяин леса подлинно тоскует, когда ты покидаешь наши земли. Сейчас его радость наполняет меня и наши деревья, но она преисполнена горечью.

     Мягко погладив женщину по жёстким, словно бы травянистым волосам, Акио улыбнулся немного жестоко и своенравно:

     — Даже самыми сладкими речами меня не сманить сейчас из этой фракции. Ещё не пришло время.

     — Ты каждый раз так говоришь, лис, и каждый раз оставляешь нас на несколько лет, — качнула головой женщина и поджала губы, с обидой глянув на гостя и отпрянув от него, продолжая держать за локти. — В этот раз исчез на все двадцать. Что с тобой творится?

     — Для вас, эльфов, двадцать лет — двадцать минут, — уклончиво отозвался Охотник, а затем, взяв эльфийку под руку, повёл на противоположный конец зала, где за троном скрывался крошечный ход на маленький балкончик. Он был укрыт толстыми ветвями и пышной листвой, создавая уютное убежище. На полу колосилась тонкая частая травка. — Но в этот раз у меня были серьёзные причины оставить вас. Так получилось, что моя дочь доставила множество неприятностей почти всем фракциям, и я знаю, что вы от неё вытерпели немало за эти годы. А потому я навещаю каждого в надежде загладить её и свою вину перед вами.

     Королева помрачнела, глаза её стали непроницаемо тёмными, зрачки затмили собой радужку, ушки гневно затрепетали, и Акио увёл взгляд, рассматривая горячо любимый лес. Ему было радостно смотреть на могучие древние деревья, на едва различимые силуэты эльфов, степенных единорогов и кентавров.

     — Она отравила наше прелестное озеро Первых слёз, — низким, грудным голосом произнесла Королева, пальцы её задрожали, готовые сомкнуться в смертельной хватке. — Исказила стольких прекрасных существ по собственному желанию. Сможешь ли ты это исправить, Асхаро? Ни одна магия не способна изменить содеянное зло.

     — Моя Королева, — едва слышно проговорил Охотник, опускаясь на одно колено и склоняя голову, — я смогу. Поверь мне. Ты же знаешь меня, я всегда выполняю свои обещания.

     — Только либо поздно, либо не совсем так, как надо было бы, — смягчившись, улыбнулась она, глядя на альбиноса. — Всегда найдёшь свою выгоду, извернёшься, хитрый Охотник. За это я тебя люблю.

     Он поднял на неё взгляд. Ухмыльнулся. По-змеиному вытянувшиеся зрачки гипнотизировали.

     — По рукам? — проговорил он, не поднимаясь с колена.

     — По рукам.

     Женщина протянула ему кисть, и он крепко пожал её, подтверждая сделку. А затем, не сказав ни слова, встал, вернулся в тронный зал и покинул его стремительной тенью. Почти бегом спустился вниз по лестнице и позвал единорога. Тот явился мгновенно, будто вынырнул из теней, ознаменовав свой приход звоном бубенчиков в длинной гриве. Припал на передние ноги, дав взобраться себе на спину, затем выпрямился и пару секунд гарцевал, тряхнул головой и неторопливо потрусил в нужную сторону. Озеро Первых слёз было священным местом для эльфов, его считали источником, который породил Хозяин леса, увидев смерть своих детей от когтей и клыков оборотней. Из него черпали силы друиды, эльфы и все создания, населяющие древние леса. Но теперь оно было черно от тьмы и отравляло каждого, кто к нему прикасался, извращало и изменяло. Так, испив из мрачных вод, великолепные золотые драконы потеряли свой горделивый вид, шныряя в ночи костлявыми жаждущими крови тварями. Прекрасные единороги нагоняли страх на сновидения, став живыми кошмарами, а кентавры обратились в диких бестий о восьми ногах, с тремя парами рук, перемалывающими хребет в одно движение. Бороться с ними было так же бесполезно, как пытаться отогнать стервятников от трупа — зов озера из живой тьмы завлекал их в свои сети, точно паук. Чем ближе к озеру, тем более мёртвым становился лес, иссыхая и роняя чёрные истлевшие листья на грубую землю. Элгорм перешёл на шаг, всхрапнул, повернув голову к наезднику. Демон хранил молчание, преобразившись за считанные мгновения. Всё здесь дышало потусторонним мраком, чуждым, коварным и осклизким. Пожиратель душ откинул в сторону подол плаща, извлёк из ножен тонкую саблю, взяв её обратным хватом. Чтобы справиться с болезнью, следовало не подавлять симптомы, а бороться с её источником, очагом. Кто угодно другой поддался бы панике в абсолютной тишине, попробовал удрать, но Охотник даже бровью не повёл, когда с ветвей перед ним на землю спрыгнуло две твари. Мощные когтистые лапы взрывали землю, поднимая серые комья, человеческая голова издала рык. Оскалившись в ответ, Артемис поддал пятками Элгорму под бока, и тот рванулся с места в карьер, не боясь отродий тьмы. Преобразившиеся кентавры припали к земле, готовые наброситься на путника. Одна из когтистых лап метнулась к ногам единорога, но тот ловко перескочил через преграду, а Акио оттолкнулся от его спины и спикировал на тварь, перехватив ногами за человеческий торс, лезвие же установив, как узду. Оно распороло клыкастую пасть, хоть чудовище отчаянно клацало зубами, силясь перекусить зачарованную сталь. Взбрыкнуло, захрипело, забулькало, и Охотник откатился в сторону, не желая быть придавленным мощным телом. Элгорм зашёл на круг и метил рогом в сердце второй твари, которая бесновалась пуще прежнего от потери партнёра по охоте. Вот только охота на Охотника никогда не была хорошей затеей. Он бросился в сторону, подняв вверх руку, сжатую в кулак, и единорог одним рывком ушёл от броска кентавра, побежал рядом с демоном. Тот зацепился за крепкую гриву и оттолкнулся от земли, взмахнув крыльями, оседлав своего скакуна и боевого товарища. Они кружили рядом с взбесившейся тварью, не давая ей ударить или напасть, дразня, раззадоривая. Рычание перемежалось лошадиным звонким ржанием и дробным биением копыт по земле, точно барабанный бой, взывающий к битве. Чудовище водило головой, клацало зубами, не в силах уследить за быстрыми перемещениями могучего эльфийского скакуна. Он бежал то в одну сторону, то вдруг разворачивался и менял направление, равно как и пляшущий блеском клинок, будто тот обратился змеёй, гибко извивающейся в руках пожирателя душ. Монстр подался вперёд корпусом, попытался ухватить всеми шестью руками единорога за ноги, но он встал на дыбы и забил копытами, нанося удары, и сабля вторила им, пронзая воздух и плоть. Опустившись на землю, Элгорм тяжко задышал, гневно вздымая крутые бока. Длинная шерсть на его передних ногах обагрилась кровью, но, похоже, не это возмутило единорога. Он скосил взгляд на Акио на своей спине, фыркнул, перескочил через тело твари и потрусил дальше. Артемис с пониманием улыбнулся и встрепал подрагивающее ухо коня, почесал у самого рога. Единорог мягко взбрыкнул, но тем и ограничился, довольствуясь лаской хозяина. Улыбка сползла с бледного лица, оставив мрачную решительность и собранность.

     Озеро Первых слёз, прежде бывшее чистейшим зеркалом среди огромного кратера, теперь казалось спуском в преисподнюю. Берег его крошился буквально на глазах, осыпаясь в черноту неподвижной воды. Ни звёзды, ни Луны не отражались в его безразличной поверхности, способной свести с ума исходящим из самого центра пением. Оно звало к себе, перекликаясь само с собой на тысячи голосов, и в сердцевине виделось смутное движение, как если бы там, под гладью, наворачивала круги огромная рыбина. Рябь не расходилась кругами, не касалась воды. Спешившись, Артемис обернулся к Элгорму, погладил его по шее, вглядываясь в глаза единорога. Тот тревожно раздул ноздри, ткнулся в плечо юноши, тонко заржал и махнул хвостом. Не сказав ему ничего, демон стал спускаться к озеру, с каждым шагом ощущая ртутную усталость, готовую согнуть его пополам. Но терпел. Сопротивлялся тому, что дало начало этому источнику тьмы. Он лукавил, когда говорил с Королевой. Возможно, мудрая правительница знала об этом, возможно, догадывалась. Не столько исправление вины и ошибок было его целью, сколько завершение начатого, то, на что он предпочёл когда-то закрыть глаза. У самого берега юноша замер, вглядываясь в озеро, не произнося ни слова. Сущность в центре встрепенулась, двинулась к нему, медленно поднимаясь на поверхность, показывая себя во всей красе. У неё был девичий торс, беспощадно искромсанный и покрытый множествами открытых ран, гниющих, разлагающихся. Из них стекала чёрная жижа, пенясь и шипя. Перечёркнутое от уха до уха горло открывало позвонки и бесполезные трубы дыхательных путей. Изо лба её и над ушами проросли рога, раздвоенные на концах, а чёрные глаза смотрели глухо и безучастно. Ниже пояса не было прекрасного русалочьего хвоста: вместо него шевелился хитиновый панцирь со множеством мелких сегментированных лапок, беспорядочно шевелящихся и шуршащих. Она замерла напротив Артемиса, заклекотала, захрипела. Его лицо не поменяло выражения, когда он стал заходить в воду, не боясь прикосновений маслянистой жгучей жидкости. Та всеми силами пыталась проникнуть под его кожу, слиться с ним, изменить, но демон лишь махнул хвостом от недовольства, хлестнув по воде и подняв тёмные брызги. Девушка зашипела, вскинулась, поднявшись на уродливом хвосте на два метра, готовая обрушиться на наглеца. Ни капли страха или иных чувств не проявилось в глазах пожирателя душ. Возможно, раньше бы он мог испытать жалость, сочувствие, сожаление, но только не теперь, когда это создание глядело на него пустыми чёрными глазами.

     Теперь же ему следовало изничтожить то, что он сам создал. Девушка накинулась на него с глухим звуком накатывающей массивной волны, обвивалась вокруг его тела в считанные мгновения, принимаясь колоть острыми концами многочисленных лапок. Они впивались под чешую, наносили глубокие раны, и кровь неумолимо сбегала из них, утекая в воду. Обвив его несколькими кольцами, она ста стала тащить демона ко дну в центр озера, а пожиратель душ даже не сопротивлялся. Наоборот, расслабил всё тело, закрыл глаза и выдохнул, пустив тучу пузырьков. Элгорм заметался на берегу, нервно заржал, принимаясь носиться из стороны в сторону. Попробовавший наброситься на него кентавр оказался немедленно затоптан и пронзён острым рогом, столь сильно был взволнован за хозяина эльфийский конь. Демоны скрылись в воде, и ни одна даже крохотная волна не напоминала о том, что здесь шла борьба. Кровавые разводы в сердце озера проступили неожиданно алыми розами, распуская лепестки-щупальца. Они стремительно распространялись, будто выходили не из худосочного юноши, а лились толчками из Сердца мира. Элгорм замер у кромки воды, опустив голову, затем осторожно поднял ногу и опустил в кровавый развод, добравшийся до берега. Ничего противоестественного умное животное не ощутило, встревоженно фыркнуло, на пробу заржало, вытянув шею. А затем подул ветер, до того безмолвствовавший, и его ласковое прикосновение оживило озеро. Медленно, точно неохотно, на поверхности показалось тело. Единорог рванулся в воду, вздымая тучи светлеющих на глазах брызг, но замер, разглядев, что появился вовсе не его друг. Это была девушка. Самая обыкновенная черноволосая девушка с мертвенно бледной кожей и множеством ран. Хрупкая, миниатюрная, она лишь отдалённо походила на ту бестию, что наводила мрак на озеро Первых слёз. Затем с шумным вдохом вынырнул Охотник и из последних сил поднял вверх руку с расставленными в сторону окровавленными пальцами. И тут же ему на помощь рывками поплыл Элгорм, отфыркиваясь от воды. Стоило ему приблизиться, как Акио уцепился за его шею, а сам перехватил за талию неподвижное тело мёртвой. Единорог с пониманием поплыл к берегу, удерживая двойную ношу на плаву. Когда он выходил на берег, Артемис без сил повалился на краю, завалившись на бок, отплёвывая из уст кровавую пену, наполнявшую его лёгкие после долгого пребывания в воде. Обеспокоенно выдохнув, единорог склонился к его лицу, исследуя кожу губами.

     — Я жив, жив, — натужно засмеялся Охотник, слабо пихнув коня в нос ладонью. — Хватит, Элгорм.

     Внимание его привлёк звук шагов: то была тяжёлая уверенная поступь. Запрокинув голову и разглядев источник, юноша мгновенно сел и обернулся, забыв о ранах, которые уже постепенно затягивались. К нему двигалось существо. Человеческий торс, богато украшенный рунами и шрамами, высился над крупным кошачьим телом с массивными лапами и лоснящейся тёмной шерстью, под которой слаженно перекатывались мускулы.

     — Здравствуй, Артемис, — проговорил он, останавливаясь рядом с юношей и протягивая ему крепкую руку.

     Акио лишь кивнул и, ухватившись за широкую ладонь, поднялся на ноги, слегка качнувшись, но всё же устояв. Он и прежде видел это чудо природы, но лишь во снах, когда судьба, казалось бы, летела в пропасть и оставляла желать лучшего. Хозяин леса редко показывал своё лицо даже эльфам, что уж говорить о таких пришельцах, но всё же видел особую искру в душе демона. Почти так же ясно, как тот сейчас видел изумрудные мерцающие глаза, смотрящие на него мягко и почти что с отеческой гордостью.

     — Зачем ты пришёл? — ворчливо спросил Охотник, опуская голову и осторожными автоматическими движениями поглаживая густую жёсткую шерсть над звериной лопаткой.

     — Полюбоваться очищенным источником. Ты хочешь мне запретить, дитя? — бог улыбнулся, ничуть не обидившись на резкость юноши. — Тем более, это был единственный шанс увидеть тебя вживую. Быть может, теперь ты будешь готов со мной говорить? Готов принять мою помощь?

     — Не может быть и речи, — качнул головой Акио, всё больше съёживаясь. — Я уже говорил прежде и скажу снова. Я не приму твоё благословение.

     Строгое лицо Хозяина леса дрогнуло, преисполнившись горестью, глаза потускнели.

     — Ты понимаешь, от чего отказываешься? — тихо вопросил он, уставив взгляд на воды озера, постепенно очищающиеся, становящиеся прозрачными, как прежде. Под лапами бога медленно прорезалась трава. — Твоё демоническое происхождение идёт в разрез с тем, что ты делаешь. Ты стал магом, но не используешь дарованные тебе силы по назначению, забываешь про них. Ты преклонил колени перед тенями, хоть твоё сердце зовёт тебя в эти места.

     — Довольно. Мой выбор останется неизменным. Я не чернокнижник, не друид, не элементалист. Я Охотник. И всё, что меня интересует — охота. Люди, вампиры, эльфы, может, и не стоят внимания, но иные, те, кто приходит в Талиарен и другие миры, как Дьявол, отравивший это озеро, и есть мои цели. Тени — лишь сподручные средства. То, что укроет меня от других, приглушит мои шаги и заострит моё оружие. Эльфы засели в своих лесах, лобызая деревья и цветы, взращенные тобой. Жрецы заперлись на откосе и кидаются пророчествами со своих башен. Да я столько могу рассказать этому миру, сколько они все ни разу не видели! — сперва говоря тихо, едва слышно, теперь демон кричал, содрогаясь от гнева. — Некроманты даруют вторую жизнь? Ха, будь моя воля, я бы всем подарил вторую и третью жизнь, стоит только открыть перед ними врата, что я вижу в каждом магическом всполохе. Стихии? Нет никаких стихий, бог. Есть люди. И есть то, что они знают. Информация, которую они передают друг другу каждую секунду. Неумолчный поток, полный жизни и энергии. Стоит сказать слово, и можно как осушить его, так и обратить беснующимся океаном. И никакие боги не смогут с ним сладить.

     — Вопрос в том, сможешь ли ты, — тихо отозвался Хозяин леса, а затем уложил ладонь на голову юноше, разом усмирив его злость. — Когда устанешь бороться с течением в одиночестве, вспомнишь этот разговор.

     Выдохнув, Акио прикрыл глаза, пальцы его замерли, перестав методично перебирать шерсть.

     — Когда я устану, тогда и поговорим, — развернувшись, демон подошёл к трупу, окинул его взглядом, нахмурился. — Пусть она покоится в ваших землях. Это лучше всякого благословения.

     Хозяин леса с пониманием кивнул, приблизился и поднял девушку на руки. Теперь, не исковерканная волей Дьявола, освобождённая, она не нанесла бы вреда. Пожиратель душ взобрался на спину Элгорма и, тихо прицокнув, отправил его рысцой прочь из владений эльфов. Но едва заметные зелёные искры отразились в его глазах. Хозяин леса улыбнулся.

❃ ❃ ❃ 

     Часы прекратили свой ход на несколько мгновений, чтобы затем продолжить его, как если бы их кто-то отвлёк от работы. Но эта пауза, длившаяся всего пару секунд, установила в кабинете абсолютную тишину. Скрипнуло перо. Не по бумаге, но по кости. Белоснежное Лезвие истины оставляло тонкие светящиеся штрихи рун на раскрытых, как причудливый цветок, рёбрах. Несколько символов также сияло на неподвижном сердце. Нанеся последний штрих, Повелитель жрецов отодвинулся и удовлетворённо вздохнул, отложил перо, любуясь проделанной работой. И хотя Господин чернокнижников не разделял его радость, неотрывно смотрел на неподвижное тело, до скрипа стискивая зубы, ожидая, пока забьётся вновь сердце. Серый принц стал постепенно и неторопливо приводить тело в приличный вид: поставил на место рёбра, словно собирал причудливый конструктор, провёл сияющими ладонями, позволяя коже вернуться на место, но всё равно страшный шрам оставил своё напоминание о том, что произошло в кабинете. Грудь юноши не торопилась вздыматься вздохами, веки не подрагивали. Вампир содрогнулся, шумно сглотнул, бросил взгляд на часы. Где бы ни была сейчас душа Охотника, ей следовало возвращаться как можно скорее. Стрелка снова замерла, но уже на более долгое время, а после заспешила вкруг циферблата.

     Артемис приоткрыл глаза медленно, неохотно, точно очнулся от затяжного сна, вдохнул с сипом, выдохнул. Повернулся на бок, зевнул, закрыл глаза, но ресницы мелко подрагивали, выдавая его бодрствование. Вопросительно изогнув бровь, Гилберт поглядел на учителя, и тот скупо улыбнулся, пожал плечами, всем своим видом говоря: «Сумасшедший, что тут поделаешь».

     — Это был самый дурацкий сон, что я когда-либо видел, — не открывая глаз, пожаловался младший Акио, подложив холодную ладонь себе под щёку. — Сделайте мне одолжение, больше не насылайте на меня такую ересь.

     — То ли ещё будет, — хмыкнул жрец, разгибая спину и потирая поясницу. Последние несколько часов он не отрывался от тонкой работы, заклиная тело юноши, дабы преобразившаяся душа прижилась и не уничтожила свой сосуд. — Но я всё же надеюсь, что ты понял, какой путь тебе предназначен?

     — Далёкий и тернистый, кратко называющийся: нахуй и в пизду, — вздохнул Артемис, осторожно садясь и проводя ладонью по лицу.

     Обоим Повелителям показалось, что выглядит он обеспокоенным, надломившимся и безумно расстроенным. Померкший взгляд прилип к полу, не поднимался, не метался по мелочам вокруг. Жрец и чернокнижник мельком переглянулись. Приложив ладонь к своей груди, Охотник встал, оглядел свои руки и торс, мотнул головой. Видел ли он будущее? Или же это лишь смутное наваждение? Тяжкий неприятный осадок теперь оставался на дне его сознания, напоминая об увиденном. Разлепил губы, обвел их кончиком языка, посмотрел на Господина чернокнижников.

     — Ну что, Повелитель, на этом всё? — сухо поинтересовался юноша, снимая с себя испорченную рубашку и накидывая плащ на голо тело. — Или меня ждут ещё какие-то магические формальности перед тем, как я получу своё первое задание?

     — Ты должен поклясться в своей надёжности, доказать подлинность своего желания служить под моим началом, — Найтгест приподнял руку и провернул на пальце главный магический перстень с тёмным аметистом, и тот коротко сверкнул.

     — Клянусь, — вяло махнул рукой юноша, и Лезвие истины низко, довольно загудело, подтверждая слова. — Так что там было?

     — Артемис, не оставишь нас? — обратился чернокнижник к Серому принцу, и тот кивнул.

     — Я подожду на лестнице, — произнёс он, покидая кабинет.

     Стоило ему выйти, как вампир раздосадованно прикусил губу и поглядел на замершего у окна фаворита. Он рассматривал что-то внизу, не глядя в сторону брюнета, скрестив на груди руки. Когда молчание ему надоело, Охотник подал голос:

     — Ну? Я жду.

     — Смени тон. Ты беседуешь со своим Господином, — напомнил Найтгест, опасно сощурившись. Какова бы ни была его симпатия к альбиносу, но в данный момент разговор был не на отвлечённые темы, касался фракции. Артемис слегка повернул к нему голову и жестоко исказил губы. — Физиономию ломать будешь не здесь. Сядь.

     Подчинившись воле Повелителя, Акио присел в кресло, исподлобья глядя на брюнета. Ему казалось, что он никогда не окажется на этом месте, никогда не будет тем, кто безропотно выслушивает слова Господина чернокнижников, а затем идёт исполнять, не обменявшись ни улыбками, ни прикосновениями. Но вот он, рядовой чернокнижник, один из многих, а перед ним единственный для своего времени, для других. И для него.

     — Наше влияние на юго-востоке ослаблено, — перешёл к делу Повелитель, едва убедился, что Артемис больше не собирается кочевряжиться, взял карту и присел на подлокотник рядом с юношей. — Эта зона…

     — Принадлежит лорду Макиосу, который более не может выполнять свои обязанности, — за него продолжил Артемис, внезапно ухмыльнувшись. Вампир не знал, откуда у юноши эти сведения, почему он так отреагировал, но тихо кашлянул, напоминая о том, кто сейчас говорит. — Продолжайте, Господин.

     — Спасибо, что дозволяешь, — едко бросил чернокнижник, провёл пальцем вдоль реки Бофу на карте. — Дело плёвое, но важное. Тебе нужно съездить к нему и узнать, что он надумал по поводу наследника, кому отдаст свою власть. Если это будет неугодно для нас, тебе следует его убедить в том, что выгодно нам.

     — Полагаешь, следует передать эти земли кому-то другому? — нахмурился Артемис, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку кресла. Взгляд его прошёлся по карте. — Я слышал, что он неплохо справляется со своими обязанностями, без задержек выплачивает налоги и прочее. С ним что-то не то?

     — Можно и так сказать. Ходят слухи, что он помутился умом. Но я не склонен полагаться на домыслы. И ты обязан выяснить, что ложно, а что истинно. С этим у тебя никогда не возникало сложностей.

     — Гил, — прервал его в очередной раз Артемис, поднял прямой взгляд. — Ты можешь сказать мне прямо? Или мне опять тыкаться во все стороны, чтобы потом отхватить оплеух?

     Вампир нахмурился, свернул карту трубочкой, похлопал ей себя по бедру и поднялся. Прошёлся туда-сюда.

     — Я думаю, он якшается с болотниками. Шпионы докладывают, что их видели на его владениях, шастающих там без каких-либо опасений. И что он обменивается письмами с кем-то, кто обитает далеко не на наших землях. Поймать его гонца или птицу не получалось, а потому твоё задание только осложняется. Найди доказательства того, что он более не подчиняется моей воле, что снюхался с кем-то, вызнай, что он задумал. И напомни ему, к кому уйдёт его душа, если он поступился законом. Но только мягко. Без насилия. Без шантажа.

     — А вот это обещать не могу, — Акио поднялся, поправил одежду. — Слушаюсь, Господин. Как только разберусь с Микаэлисом, я отправлюсь в путь.

     — Не спеши, — одёрнул его вампир и ухмыльнулся. — Чтобы всё было честно, я вынужден послать с тобой более опытного дипломата. Если что-то пойдёт не так, она сможет подставить тебе плечо.

     — Или подножку, — заметил Артемис, невольно нахмурившись. — Разве лорд Макиос не будет знаком с ней?

     — А кто сказал, что он её узнает? — осклабился мужчина, и глаза его стали совершенно хитрющими. — С тобой поедет ещё двое. Иллюзионист и дипломат. Ко всему остальному, позже в вашу компанию вольётся боевой маг. Чтобы всё было честно. И помни, Макиос не должен почувствовать неладное. Можешь идти.

     — Проще будет послать вперёд герольда, который будет кричать, что к нему едут дипломаты Господина чернокнижников, — ворчливо сказал юноша, передёрнувшись всем телом и почти сведя вместе лопатки. — Я что-нибудь придумаю. Сколько у меня времени?

     — Не так много, как тебе кажется. Сегодня ночью вы должны отбыть.

     — Что?

     — Удачи, малыш, — рассмеялся Гилберт, наблюдая за тем, как Охотник вылетает из кабинета, точно ошпаренный.

     Повелитель жрецов едва успел перехватить внука за шкирку, чтобы слишком уж не бежал и не пропустил его. Юноша дёрнулся на месте, оглянулся на мужчину и недовольно скривился, припомнив, что помимо поручения Гилберта у него есть ещё одно дело. И вот оно казалось куда более сложным, чем поездка к мелкому лорду. Контракт на Макиоса грел карман, напоминая о том, что должно быть сделано.

     — Есть план? — вопросил Охотник, следуя за жрецом.

     — Зачем? Сходим к нему, заберём, а остальное за мной.

     — Звучит слишком просто. Особенно при том, что мы собираемся говорить с Миком.

     — Прими во внимание то, что его дар пробудился. Не нужно витийствовать и искать обходные пути. Жрец наделён пониманием.

     Младший Акио пожал плечом, полагая, что с дедом спорить в этом плане бесполезно. Он выглядел слишком уверенным и спокойным, делясь спокойствием со слишком горячным и взбудораженным юношей. На ходу Серый принц скинул с себя плащ, оставшись в белоснежной рубашке и таких же брюках, которые не выглядели старомодными и вполне могли вписаться в реалии Сотминре. Когда жрец стал раскрывать портал, Охотник всё же подал голос:

     — На мне уже есть руны, да? Значит, я так просто не смогу использовать магические перемещения? А вот ты почему так легко к этому прибегаешь?

     — Привилегия Повелителя жрецов. Мне открыты все дороги, все двери. Чтобы поддерживать равновесие, я должен иметь доступ ко всему в этом мире. Поэтому я иду туда, куда хочу и когда хочу. Твой вопрос закрыт? — мужчина оглянулся на него и ухмыльнулся, сощурился. — Отлично. Идём.

     Кивнув, юноша последовал за ним, жуя собственные губы. Время близилось к ночи, в Токио же лишь занималось утро, готовое расцветить город золотистыми красками. Бар в глубине переулков был закрыт, и окна его оставались тёмными, будто бы слепыми. Помедлив, Артемис оглянулся на деда, затем склонился к замочной скважине, осторожно запуская в неё тени. Те беззвучно закопошились, открыли замок, и дверь распахнулась. Пройдя внутрь заведения, Артемис приготовился идти к Мику, будить его, расталкивать и закрывать рот, чтобы не поднять шумиху, но стоило ему подойти к барной стойке, как дверь, ведущая в кухню и жилую часть, приоткрылась. Оба Акио замерли в темноте, наблюдая за тем, как младший Дей выходит в бар, держа на руках раскрытый ноутбук. Свет, падающий от открытого экрана, слепил его, не давая рассмотреть двух гостей. Подойдя к угловому столику, Мик уселся, поставил перед собой компьютер и сосредоточенно уставился в экран, где на паузе стоял фильм. Сглотнув и бросив взгляд на Повелителя жрецов, Артемис тихо подошёл к другу, обнял его со спины, и тот едва не подорвался, но юноша крепко зафиксировал его.

     — Тш-ш, это я, — негромко произнёс Артемис, вытащив наушник из уха Мика, боясь того момента, когда он обернётся и посмотрит на него.

     — Почему я не удивлён? — едва слышно пробормотал Дей и нахмурился, но остался в том же положении, в каком был. — Что тебе теперь надо?

     — Мик, послушай, я пропал не нарочно. Будь моя воля, этого бы не произошло. Но я…

     — Я послушал тебя и не отправился в Оксфорд. И, как итог, не смог поступить, — зло произнёс Микаэлис, стиснув пальцы в кулак. — Ты пообещал, что мы полетим вместе, а сам пропал из дома. Не успеешь оглянуться, а ты уже где-то далеко, и так раз за разом. Сколько мне надо терпеть это?

     — Поступление в жалкий институт ради бессмысленной траты времени, ради получения знаний, которые тебе никогда не понадобятся. Верх мечтаний, не так ли? — Повелитель жрецов двинулся к ним, постукивая по полу Лезвием истины. Дей быстро обернулся, а Охотник сделал шаг в сторону. — Статистика? Мальчик, перебирать бумаги с цифрами тебе ни к чему. Твои знания и способности следует применять по назначению.

     — Это… — Мик ошарашенно переводил взгляд с одного Артемиса на другого.

     Они замерли в шаге друг от друга. Повелитель жрецов был выше своего внука, его сила была открыта взгляду, ведь он не стремился укрыть её, и для Мика казался пылающей звездой, сошедшей с неба. Пламенем, поднявшимся из самой преисподней. То, как расслабленно он опирался на глефу, как беспечно держал в руках это оружие, бросалось в глаза и производило совершенно обратный эффект. Его внук таил свою ауру, но Мик чувствовал, что он стал другим. Встрёпанный, немного помятый, но он улыбался, и как никто другой Дей знал — эта улыбка не предвещает ничего хорошего.

     — Позвольте представиться. Артемис Акио Первый, — чинно поклонился жрец, приложив ладонь к груди. — Господин жрецов, твой покровитель и будущий учитель. Моего внука, думаю, ты и так уже знаешь. По стечению обстоятельств он был вынужден отбыть в Талиарен, чтобы выполнить свой долг и пройти инициацию. Но он всё же вернулся, потому как был уверен, что без него я не смогу объяснить тебе всего. Возможно, в этом был бы толк, но ты и так понимаешь, что тебе уготовано нечто большее, чем до конца жизни крутить на пальце стаканы и бутылки в этом баре. А потому приготовься, Микаэлис Дей, ибо я объявляю твоё возвращение в родной мир и забираю тебя.

     Портал распахнулся меньше, чем за секунду, и Артемис младший про себя хмыкнул — пока он пытался объясниться и извиниться, жрец настроил грани перехода, не теряя время даром. Англичанин смотрел на это глазами, становящимися с каждым мгновением всё больше и больше, попробовал отодвинуться, но Артемис держал его на славу. На столе медленно материализовался лист с торопливо проявляющимися на нём рукописными строками:

     «Пап, Артемис вернулся, и мы улетели в Оксфорд первым самолётом. Не стал тебя будить. Передам от тебя привет Линде. Буду скучать».

     Перепуганный Дей вертел головой из стороны в сторону и, кажется, готов был выпрыгнуть из окна прямо в эти же мгновения, но вместо этого Охотник шагнул вместе с ним в портал, успев тихо ухмыльнуться: «Подбери ночнушку, принцесса, мы падаем в снег». Жрец лукаво улыбнулся на это и шагнул за ними следом. На этот раз в окрестностях Белого замка было даже тихо, безветренно, но снега всё равно было почти по пояс. Мик, одетый в одни только спальные штаны, втянул ледяной воздух сквозь зубы, закашлялся, принимаясь переступать с ноги на ногу в попытке сбежать от жгучего холода. Альбиносы подхватили его под руки и быстро потащили через сугробы к белоснежной твердыне прекрасного замка. Едва оказавшись в холле, Мик закашлял лишь громче, дрожа с ног до головы. На обоих он смотрел по меньшей мере, как на психов, будто не он видел нечто, совершенно разрывающее сознание обычного смертного. Серый принц блаженно потянулся, оказавшись в своей стихии и привычной температуре. В который раз Охотник заметил, что в окрестностях Белого замка жрец тут же будто бы расцветает, начинает дышать силами. Он двинулся по лестнице вверх, даже не оглядываясь на них. Кивнув на ступени, Артемис последовал за родственником, ведя юношу за локоть.

     — Что происходит? — сипло спросил Мик, вцепившись в друга и едва не влезая ему на голову. — Артемис, скажи мне, что это дурной сон.

     — Ни капельки. Извини, но всё это взаправду. Самая правдивая правда из всех. Когда-то мне также разорвали все возможные шаблоны. Вот теперь твоя очередь. Поверь, всё не так плохо, как ты себе представляешь, — юноша улыбался задорно и с весельем, поглядывая по сторонам, наслаждаясь видами Белого замка. Он был лёгким, сияющим и абсолютно восхитительным. — Это место чудесное.

     Они поднялись в кабинет Повелителя жрецов, и он кинул новоявленному ученику свой плащ, чтобы отогревался, а Охотник усадил друга с ногами в кресло, сам же присел на подлокотник, покачивая ногой.

     — Ты же… не будешь возвращать ему?.. — робко поинтересовался юноша, но наткнулся на ледяной взгляд Серого принца и вздохнул. — Понял тебя.

     Повелитель жрецов приблизился к Дею и навис над ним, как сама судьба. Его белоснежные волосы бархатной тяжёлой шторой заслонили их лица от младшего Артемиса, и он на секунду почувствовал острый укол ревности, нахмурился и поспешил отвернуться. Жрец же мягко коснулся губами лба замершего Микаэлиса. Юноша дрогнул, застонал, а глаза его закатились, мягко засияв. Тело его били судороги, и жрец надавил ему на плечи, не позволяя метаться. Воспоминания возвращались душе Дея, причиняя муку, давя на сознание. Не в силах смотреть на это, демон коснулся плеча деда:

     — Сделай мне портал, пожалуйста. Мне пора.

     — Не хочешь с ним поговорить? — спросил жрец, принимаясь одной рукой рисовать грани перехода, не отвлекаясь от своего дела. — У него будут вопросы, на которые я не смогу ответить.

     — Потом, — одними губами ответил Охотник, едва не вбежав в арку портала, но был вынужден резко остановиться, чтобы не врезаться в стену, ограждающую замок.

     Он не знал, с кем ему придётся отправиться в первую свою дипломатическую поездку, но до последнего надеялся, что ему удастся с ними поладить. В противном случае придётся пободаться. Добравшись до апартаментов, демон забросил вещи в сумку для поездок, затем открыл сундук, стоящий у кровати и замер, решая, стоит ли брать с собой свою гордость — клинок с двумя лезвиями так и просился в руку, едва не взывал к нему, тускло сияя в свете комнатного светляка. Подумав немного, юноша с сожалением взял стилет и, прикрепив ножны к поясу, накинул на плечи плащ. Поглядел на порванную рубашку, с чертыханиями переоделся, вдохнул поглубже. Раздавшийся стук в двери вынудил его вздрогнуть и обернуться.

     — Не закрыто, — осторожно произнёс он, невольно уложив ладонь на рукоять клинка.

     Дверь приоткрылась, и на пороге, прислонившись плечом к косяку, показался высокий плечистый мужчина. Густая серая шерсть покрывала его волчью морду, ощерившуюся в жуткой хищной улыбке. Облачённый в доспех чернокнижника, огромный — он оставлял неизгладимые пугающие впечатления.

     — Так-так, мой партнёр-эмиссар — Акио. Любопытно, — пробасил зверь, заходя внутрь комнаты и обходя вокруг юноши. — Хм. У Господина своеобразное чувство юмора.

     — Представься, — не моргнув, попросил юноша, даже не став поворачивать голову вслед за оборотнем. — Если уж ты знаешь что обо мне, то я о тебе не наслышан.

     — Зауэр, к твоим услугам, — чуть склонился полиморф, обнажив желтоватые острые зубы в оскале. — Оборотень-иллюзионист, чернокнижник и отменный фехтовальщик. Как раз для вашей миссии, господин Акио. Ну, а вы?

     — Артемис Акио Второй, к вашим, — сменил гнев на милость демон, приподняв подбородок и улыбнувшись. — Эмиссар Господина чернокнижников.

     — Весьма скромная должность для такого имени, — неприлично хмыкнул Зауэр, отходя обратно к дверям, и Артемис закинул сумку на плечо, готовый следовать за ним. — Но если варить слухам, то вы не только эмиссар для нашего Повелителя. А это уже что-то да значит.

     — Если верить слухам и распространять их налево и направо, то можно остаться без языка, — без особой угрозы в голосе пообещал Охотник, закрыв за собой дверь и заговорив замок, чтобы не впускал в апартаменты нежданных гостей. — Но да, если тебе любопытно, то какое-то время мы были с Господином весьма близки. Ближе, чем ты и твой хвост. Ещё вопросы?

     — У-у, трагедия, — сощурился оборотень, рысцой спускаясь по лестнице боком, и волчьи его изогнутые ноги с охотой поддавались на эту затею. — То-то я думал, что это он ходит такой мрачный в последнее время, аж сердце кровью обливается. А оно вот как!

     Артемис закатил глаза, поморщился, но не прокомментировал такое излишнее любопытство, которое буквально в печёнках у него сидело. Почему всех так привлекала тема его с Гилбертом любовной истории, понять ему не удавалось. А потому он чувствовал себя без малого уставшим от подобных бесед. Они дошли до конюшен, где их дожидалась женщина. В чёрном плаще с алой подкладкой и до жуткого бледная, она смотрела на приближающихся с отчётливой ноткой пренебрежения и подчёркнутым высокомерием. Губы у неё были ярко подведены алой помадой, на веках поблескивали тёмно-синие тени, а угольные ресницы эффектно загибались, делая каждый её взгляд особенно острым. Бардовая шёлковая рубашка и тёмные брюки подчёркивали её фигуру, не обделённую формами.

     — Ну неужели, вы явились. Я уж думала, что могу возвращаться в поместье. Подумать только, отправлять меня, верховную леди, сопровождением к юнцу-неумехе. Какой неучтивый и опрометчивый поступок со стороны Гилберта. Он будет должен мне по гроб жизни за такое хамство, — холодно сказала женщина, протягивая Артемису руку. — Зепфинохор Орт.

     — Артемис Акио Второй, миледи, большая честь для меня, — сдерживая язвительность и колкости, поклонился демон, целуя пальцы чернокнижницы. — К несчастью, я сам жертва обстоятельств. Я был готов отправиться в одиночестве, но слово Господина для меня — закон. Как и для вас, госпожа.

     — Каков наглец, — от неприкрытой лести Зепфинохор улыбнулась уголками губ, благосклонно позволив Акио подарить ещё один поцелуй. — Быть может, у вас даже есть шансы справиться с этим поручением, юноша. Но я прослежу за тем, чтобы вы не наделали ошибок.

     — Моя первая ошибка в том, что я до сих пор не приобрёл своего скакуна, а местные лошади не отзываются на мой зов, — признался Акио, поёжившись и оглядев отдалённый табун. Образ из видения больно кольнул душу. Сейчас бы он всё отдал за златогривого единорога. — Так что мне придётся потеснить кого-то из вас в седле.

     — Прокатишься на мне верхом, красавчик? — осклабился Зауэр, пихнув юношу бедром.

     — Боюсь, ты выдохнешься быстрее, чем я почувствую себя довольным, щенуля. Когда будешь готов удовлетворить демона, тогда и поговорим. А сейчас — перекидывайся. Скоро выпадет первый снег, и в этом случае нам стоит быть готовыми. Если там всё же засилье болотников, придётся вежливо указать им на границу.

     Полиморф обвёл языком клыки, окинув взглядом Акио, а затем опустился на передние лапы. Доспех его текуче изменялся, обхватывая волчье тело, и пожиратель душ мгновенно забрался на его спину, как только кости зверя перестали трещать. Зепфинохор же оседлала ожидавшую её кремовую кобылу, и стегнула коротким кнутом, указывая путь.

     — А попка у тебя ничего так, — прорычал Зауэр, держась наравне с чернокнижницей. — Раз на неё нет претендентов, я бы покусился.

     — Не боишься зубы сломать, волчок, с такими покушениями? Особенно я на твоём месте переживал бы за целостность нижней челюсти, — Акио похлопал его по шее, едва заметно ухмыляясь. — Когда придёт третий?

     — Тиаланна выехала с разведки несколько дней назад. Полагаю, ближе к землям лорда мы встретимся, — вместо оборотня ответила Зепфинохор. — Никогда не знаешь, что ей в голову взбредёт. Может, вывалится из портала тебе на голову в следующую секунду, может, не явится вообще. Сумасбродная девица.

     — В моём вкусе, — хмыкнул Охотник, а затем замолчал, не желая тревожить тишину, пусть вопросы так и рвались с его губ.

     Ему были любопытны его попутчики, с которыми ему придётся играть в одной команде. А Артемис хорошо знал, что для идеального результата придётся изучить и понять их не хуже назначенной цели. Под таким надзором осторожно оборвать жизнь не получится, а потому нужно убедить этих двоих в необходимости смерти Макиоса. И если с оборотнем ещё можно договориться, то вот леди в чёрном плаще заставляла нервничать. Пусть и укутанная лучшими дорогими тканями, пусть и разукрашенная, пусть и со сложной причёской, но в ней Охотник чувствовал угрозу. Таких людей следовало опасаться, держать в поле зрения и никогда не подставлять им собственный тыл. Пожалуй, Орт относилась к нему с теми же мыслями, бросая на юношу изредка быстрые, но внимательные взгляды. В Умбрэ они не остановились, объехав кругом столицу, не став задерживаться ради бесполезных передышек и покамест ненужных любований местными красотами. Первый привал случился ближе к рассвету. Зепфинохор остановила своего коня, и Зауэр замедлил бег, обернулся на чернокнижницу и вернулся лёгкой трусцой, нарочно подбрасывая на спине Акио.

     — Встанем здесь. Пара часов отдыха нам не помешает, — оповестила женщина, спрыгивая на землю и эффектно взмахивая плащом. — Кто из вас будет охотиться, мне не важно, главное, чтобы была еда.

     — Не обижайтесь, леди, но это моя дипломатическая миссия, и поэтому, возможно, так сложится, что именно вы пойдёте добывать пищу. Если, конечно же, не исправите положение сию секунду, — несколько более дерзко, чем следовало, отозвался Акио, сходя на землю и стряхивая с себя несуществующие пылинки.

     — Вот значит как? — не без ехидства поинтересовалась Зепфинохор, но уголки её губ приопустились, равно как и веки. — Не кажется ли это тебе чрезмерной наглостью, мой хороший?

     — Кажется. Но командир дал поручение, и его следует исполнять вне зависимости от того, каким рангом мы обладаем за пределами дипломатии. Первой и важнейшей задачей для нас является исполнение воли Господина чернокнижников, а затем, после него, стоит лидер миссии. В данном случае — я. Так что же, леди, вы отказываетесь повиноваться?

     Поглядев на него с пару мгновений, женщина качнула головой, развернулась и уже было двинулась вглубь леса, но юноша остановил её окликом. Она немного повернула голову.

     — Я пойду охотиться, — улыбнулся Акио, беря свой клинок и неторопливо идя в противоположную сторону. — Главное, что вы согласились с моим правом отдавать приказы и подчинились им. Остальное меня не волнует.

     — Эй, красавчик, я с тобой, — подорвался Зауэр, рванувшись вслед за ним.

     Акио даже не обернулся на него и пожал плечами, показав, что ему всё равно. Охота в паре явно была куда лучшим способом сблизиться и понять другого человека, чем долгие и нудные беседы на отвлечённые темы. Тем более, что из оборотня можно было бы вытянуть полезную информацию, не зря же он такой болтливый. Ночное зверьё начинало уходить ко сну, а дневное постепенно выползать под тусклый свет. Это время, равно как и закат, было самым благостным для охоты.

     — Будешь охотиться с ножом? — ехидно спросил Зауэр, стрельнув в сторону юноши глазами.

     — Это не против животных, а против тебя. Их я буду ловить с помощью теней. Уж извини, не взял с собой лук и арбалет на секретную миротворческую миссию. А ты что, собрался заранее пожевать наш ужин? Не наблюдаю у тебя стрел или болтов.

     — Есть у меня один болт — можешь залезть ко мне в штаны и проверить.

     — Извини, Зауэр, я не увлекаюсь дартсом.

     — Чем?

     — Дартс. Игра такая в Сотминре. Надо крохотным дротиком кинуть в доску. В зависимости от того, в какой сектр попал, получаешь очки.

     — Ты только что назвал меня крохотным? — взъелся оборотень, наверняка начавший бы закатывать рукава, если бы они у него были. — Даже не посмотрел ни разу, а уже оскорблениями сыплешь!

     — А мне Люук сказал, — хитро сощурился Акио, уворачиваясь от подсечки и даже не глядя в сторону полиморфа. — Как его братик тряс своими причиндалами после бани.

     — Что? — на этот раз удивление в голосе Зауэра было совсем не напускным, граничащим с ужасом и дрожью. — Люук? Откуда… как ты…

     — А в чём дело? — приподнял брови Охотник, беспечно продолжая свой путь, мимоходом окидывая взглядом землю и выискивая звериные тропы. В прошлом он неплохо научился читать следы животных, понимать их путаницу и частичную хаотичность.

     — Люук умер. Много лет назад, — тихо произнёс оборотень, склонив могучую лохматую голову, уши его поникли.

     — Почему? А точнее от чего?

     — От горя. Его истинный, его Наречённый, умер на службе. Во время сражения с элементалистами. У них была сильная связь, их всегда высылали на опаснейшие задания. И с этим они не справились. Люука едва оттащили от его тела. А потом он пропал. Я искал его почти год, пока не натолкнулся на их старую хижину. И нашёл своего брата, свой милый одуванчик… он повесился.

     — Что ж, жаль портить эту трагедию, но Люук жив, — ничем не выказав собственных эмоций, бросил Акио, останавливаясь и присаживаясь на корточки. Зверьё разбегалось, учуяв их. И пришлось играть в следопыта, выискивая самые свежие примятые травинки. — Он не хотел, чтобы его нашли, поэтому обманывал всех вокруг иллюзиями. Меня тоже попытался обмануть, но его секрет был раскрыт. Люук жил в той самой хижине, неплохо её отстроил, зарабатывал себе на жизнь проституцией. А затем стал моим учителем фехтования, рукопашного боя и чернокнижия. Пришлось, конечно, здорово попотеть, насесть на него, надавить на жалость, подключить мозг, однако последние несколько лет он жил со мной в Сотминре. И скоро собирается вернуться на службу к его тёмному Величеству.

     Пройдя ещё с несколько сотен метров, Артемис частично выпустил демонскую суть, ровно настолько, чтобы выступили крепкие длинные когти, а после в несколько рывков взобрался на нижнюю ветвь дерева, слегка содрав кору. Взгляд его выцепил среди туманной полумглы силуэт животного, стоящего на четырёх лапах. Разглядеть его полностью не получалось, потому как оно притаилось в тени пышного кустарника. Артемис понимал, что нельзя так просто обрушивать на голову горюющему весть о том, что причина скорби жива-живёхонька и даже почти не тоскует о прошлой жизни, но потворствовать бессмысленным страданиям не собирался. Иногда, чтобы помочь больному, следовало вскрыть нарыв или отрубить конечность вне зависимости от того, хочет он того или нет. Оборотень притих под деревом, потеряв всякий интерес к охоте, и юноша махнул на него рукой. Тени ласково заструились по его плечам вниз, к пальцам, чтобы стечь с них атласным пологом и хищными птицами направиться к жертве. Та вдруг вскинула голову, и до юноши донеслось рычание, а его цель незамедлительно дала стрекача. Ровно на секунду в голову Акио закрались сомнения, но он их незамедлительно отмёл, направив мрак по следу живности. По сравнению с магической сущностью она была медлительна и не смогла скрыться, вскоре упав замертво, скрученная тенями и придушенная. Победоносно хмыкнув, юноша поспешил за ней, спрыгнув на землю. Но когда он добрался до тела, то изумлённо замер.

     — Эй, Зауэр, — позвал он. — Это ещё что? Глаза мне врут или…

     — Ты что, гнолла решил сожрать, придурок? Я эту падаль есть не буду. Да даже нюхать её не стану! — возмутился оборотень, оказавшись поблизости. — Подожди-ка…

     — Ага, — кивнул Артемис.

     Они замолчали, глядя на труп перед собой. То, что Охотник издалека принял за пригодную для еды дичь, оказалось гноллом. Словом, в данный момент Артемис вдруг обнаружил, что убил представителя не то что другой расы, но и фракции. Он был облачён разведчиком: лёгкий доспех с накидкой болотного цвета, прикрывающей уши и морду, под которой прятался короткий лук с ослабленной и снятой тетивой вместе с набедренным колчаном; на спине крепились метательные ножи в широком поясе, а над голенищем держался мешочек, из которого показала тонкое горлышко трубка для отравленных дротиков. Арсенал для мирного странника был внушающим и даже вызывающим лёгкий трепет и зависть. Напарники обменялись взглядами.

     — Это ты его грохнул, — быстро выпалил Зауэр.

     — У меня есть отмазка. Он был на чужой территории при полном вооружении, — незамедлительно отреагировал юноша. — Моим долгом было избавиться от такой угрозы.

     — И найти нам пожрать, — напомнил Зауэр, раздосадовано рассматривая труп и почёсывая себя под подбородком когтистой лапой. Всё же, они с Люуком были мало похожи между собой. — А этим сам давись.

     — Хорош нудить. Иди, охоться, а я придумаю, что с этим жмуриком делать.

     Демон присел на корточки рядом с гноллом, сдвинул капюшон в сторону, рассматривая мохнатую собачью физиономию. Если чернокнижники найдут труп на своей территории, обязательно оповестят своего Господина, и тогда это будет уже его головная боль. Подумав немного, юноша вытащил стилет и, окинув взглядом лезвие, стал напитывать его своими силами, раскаляя. Такой знак Гилберт уж точно поймёт. Слегка надавив на шею гнолла, Артемис оставил на передней части горла болотника пылающую полосу от уха до уха, а затем незамедлительно поднялся и приподнял руки. Несмотря на пройденный ритуал инициации, магия всё ещё поддавалась ему неохотно, как будто бы сопротивлялась, прекрасно осознавала, что её отталкивают и не признают до конца, что бог до сих пор не даровал ему своё благословение. Теперь Охотник понимал, что имелось в виду, когда ему говорили, что от подобного зависит уровень сил. Но так или иначе, Артемис полагал, что рано или поздно у Сумеречной госпожи не останется другого выбора, кроме как принять его. Но в данный момент сделать с этим что-то Акио не мог, а потому заставил тени подчиниться и поднять гнолла в воздух, прижать к дереву и оплести, подобно лианам. Когда закончил с этим, юноша сосредоточился. Умения, почерпнутые им когда-то у изгнанников, не раз пригодились ему. И вот теперь он зарябил силами, готовый выпустить волну могущества, которую бы и в Чёрном замке почувствовали. И, оставив труп, пошёл к стоянке, как только финальная вспышка отправилась прочь. И Зепфинохор, и Зауэр уже дожидались его, а освежёванный кабанчик жарился над костром.

     — Кому сигнал посылал? — с подозрением бросила Орт. — Да ещё и такой силы?

     — Патрулю в миле отсюда. Найдут труп, отволокут некромантам, а те вытащат из него сведения. — Артемис плюхнулся на землю и с блаженством растянулся на ней. — Не зря же эта тварь здесь ошивалась и что-то вынюхивала. Раз что-то искал, значит, что-то успел узнать. Не важно, имело ли это для него значение или нет. Нужно понимать, какой информацией он владел и успел ли передать её своим. Осторожность превыше всего.

     — Ментальное общение для слабаков, — с сарказмом отметил Зауэр, лениво повернув кабанчика другим боком, чтобы подрумянился со всех сторон. — Лучше предупредить всю округу о том, что где-то поблизости отряд.

     — Тоже мне отряд. Полторы калеки, — фыркнула Зепфинохор, закатив глаза.

     — Поэтому полторы калеки, как только подкрепятся, отправятся дальше, не размениваясь на сон. После того как преодолеем несколько миль, остановимся и передохнём.

     — Или передохнем, — заметил оборотень, ухмыляясь. Как бы его ни бесило происходящее, но Артемис был прав. То же самое он читал и в глазах чернокнижницы, опустившей взгляд на огонь. Ястребиная её радужка таинственно мерцала, выдавая глубокую задумчивость. — Хорошо. Я согласен. Только вторжения болотников нам сейчас и не хватало.

     — Чернокнижникам на самом деле не хватает встряски, — веско возразил Акио, нахмурившись. — Последняя война кончилась несколько сотен лет назад, и вы накопили достаточно мощи, чтобы встать костью в горле у кого угодно. Давно пора перестать почивать на лаврах и начать действовать. Либо кто-то другой сделает это за вас. Сердце мира не будет долго терпеть подобное.

     — Вы поглядите, нас учит зелёный заморыш. — Орт изогнула бровь и приподняла уголок губ в надменной улыбке. Артемис поглядел на неё безразлично и спокойно, никак не отреагировав на колкость. — Позволь подобные вещи решать Повелителям и Совету, рядовой. Не лезь туда, куда тебя не приглашали.

     — Вашим Повелителям давно пора обзавестись личными помощниками с тряпочками, которыми будут протираться подслеповатые глаза. Я лишь констатирую факт и отмечаю то, что видел собственными глазами. Сколько новобранцев было сто лет назад? А пятьдесят? Десять? Год? Их количество падает с каждым разом. Академия полупуста. И среди выпускников всё меньше и меньше тех, кто способен по-настоящему овладеть чёрной магией. Зуб даю, в последнее время рождается всё больше латентных магов и тех, кто склонен к иным стихиям.

     — К чему болтать об этом? Мы всё равно не сможем на это повлиять, — пожал плечами полиморф, не воодушевившись речью юноши и большую её часть пропустив мимо ушей. — Зепфи, оставь его.

     — Мальчишка хоть и говорит о том, к чему не имеет отношения, но он прав, — вздохнула Орт, поёжившись. — У моего кузена родился сын, но он не проявляет способностей, пусть ему и исполнилось почти тридцать лет. Это позор для нашей семьи.

     — Ага, а ещё у вас куча бастардов, которых сослали в Нижний мир, потому что вы слишком много трахаетесь не по делу.

     — Сказала главная блядина среди оборотней после своего Лорда. Сколько у тебя непризнанных щенков, Зауэр? — ощерилась Зепфинохор, отчего-то отреагировавшая слишком ярко для своего обыкновенно равнодушного состояния.

     — У-у, поглядите-ка, у нашей верховной леди зазудела задница. Что такое, Зепфи, собственное происхождение глаза режет?

     — Я законная наследница, вшивая твоя голова! Так пожелал мой брат, покойный верховный лорд Гиозо Орт! Имей уважение к почившим. Даже сейчас он выше тебя сословием и привилегиями, хоть и ушёл на покой много лет назад. — Женщина гневливо раскраснелась, глаза её сияли, а голос дрожал. Артемис с любопытством следил за перепалкой, навострив уши.

     — А мне вот довелось слышать, что настоящий наследник покинул нас не без чьей-то помощи, — продолжал подливать масло в огонь полиморф, отхватывая от кабанчика кусок и отправляя в рот. — И что Гиозо вовсе не по собственной воле отдал тебе своё место. Кому придёт в голову ставить на такую должность бастарда?

     — Думай, о чём говоришь! — холодно рыкнула Орт, дрожа с ног до головы. — Мой отец…

     — Любил потрахивать слуг, — закончил за неё Зауэр и дерзко рассмеялся, увернувшись от бросившейся на него тени. — Но мудрый сын прикрыл похождения отца и нарёк тебя своей сестрой, чтобы не очернять семью ещё сильнее. В Нижнем мире тебя бы уже разодрали на куски.

     — Что за правило такое? — не выдержав, вмешался Акио, присоединяясь к трапезе и черпая знания из услышанного.

     — Бастарды — дети, рождённые вне законного брака. Поскольку таких куда больше, чем настоящих наследников, давно было принято решение отправлять таких в Нижний мир для изучения и удержания новых территорий, контроля за добычей ресурсов. Там, в созданными магами землях, они лорды, принцы и короли, но здесь грош им цена. Любой бастард, оказавшийся достаточно глупым, чтобы не подчиняться этому решению, и рискнувший предъявить свои права на владения родителя, будет казнён. Некоторые приноровились втираться в доверие тем, кто живёт здесь, и вымаливать себе тёплое местечко. Вот, например, наша Зепфи. Ангелочек, до двадцати лет живший под крылышком у отца и брата, столь полюбившийся им, что отец нарушил правило и женился во второй раз, скрывал, что дочь родилась ещё до этого. Очаровательно!

     — Ну слава богу, — саркастично выдохнул Артемис, до колик не любивший придворные сплетни и интриги, но по иронии вынужденный погрузиться в них с головой.

     — Враньё! — продолжала отпираться женщина, и глаза её из желтовато-изумрудных стали тёмными, как горький шоколад. — Мой отец любил его!

     — Его? — не дав Зауэру продолжить поддевать чернокнижницу, переспросил Акио, теперь насторожившись.

     — Да. Его. Моего второго отца. Несмотря на то, что он был простым слугой, Рудольф выбрал его. И меня.

     — Подожди. То есть твой второй отец ещё до того…

     — Нет. Я их дочь, — агрессивно ответила она, кусая губы.

     Несколько мгновений юноша молчал, медленно моргая и перебирая пальцами в воздухе. Потом поглядел на оборотня, на Орт, глубоко вдохнул и весомо выдохнул:

     — Что?

     — Ты идиот? С первого и второго раза не доходит? Мои отцы любили друг друга. И я тому доказательство. Они оба желали моего появления. И Рудольф принял меня.

     — Ты хочешь сказать, что твой второй отец… родил тебя? — вкрадчиво поинтересовался Артемис и даже незаметно ущипнул себя за ладонь, чтобы убедиться, что верно всё понял. — Это как вообще?

     Его помощники переглянулись с истинным непониманием, молча ища ответов друг у друга. В тишине леса патетично застрекотал одинокий сверчок. Ухнул филин. Оборотень дёрнул ухом.

     — То есть как «как»? — наклонив морду в бок, поинтересовался Зауэр. — Я не жрец, не объясню, как роды проходят, но до этого они точно потрахались. По крайней мере, так обычно происходит.

     Голова Артемиса шла кругом. Ему казалось, что его разыгрывают. Он отщипнул кусочек сочного прожаренного мяса, отправил в рот и стал вдумчиво пережёвывать. Поёрзал. Бросил удивлённый взгляд на обоих, потупился.

     — Это что у вас, в норме вещей? — наконец спросил он, переборов себя.

     — Да, — уверенно ответил полиморф. Да с такой убеждённостью, что Акио снова щипнул себя. В очередной раз убедился, что не спит. — А ты что, не в курсе, что ли? Вот умора-то! Неужели за всё время ни разу не столкнулся с этим? Ну ты даёшь стране угля, Акио! Господи, — оборотень заржал на всю стоянку, завалившись на спину и схватившись за живот. Впрочем, ни Орт, ни Охотник его веселья не разделяли. Но Зепфинохор смотрела на последнего странно задумчиво. — Ну и деревня ваше Сотминре!

     — В том мире физиология мужчины не позволяет вынашивать ребёнка, — рассеянно на автомате отозвался Артемис, запустив пальцы в волосы и опустив голову.

     Теперь ему стало предельно ясно, отчего Гилберт выглядел так, словно его оскорбили в лучших чувствах. Почему сказал те слова. И от жгучего стыда хотелось провалиться сквозь землю прямо там, а собственный идиотизм казался неподъёмной ношей. Юноша провёл по лицу ладонями и гортанно застонал, уткнулся лбом в колени. Попутчики наблюдали за ним с нескрываемым интересом.

     — А чего ты хотел? В мире, где мужик трахает мужика чаще, чем бабу, иного и быть не может, — не без ехидства заметил оборотень, лукаво подмигнув альбиносу, словно намекая на что-то. — Кстати, за это благодари нас, оборотней. Ведь все вы — наши потомки, а звери как никто умеют приспосабливаться к окружающей среде.

     — В Сотминре по этому поводу ходит достаточно злая шутка, — мрачно произнёс Акио, подняв на него тяжёлый взгляд. — СПИД был болезнью обезьян. Так покажите мне того придурка, которому вздумалось трахнуть макаку.

     Зепфинохор и Зауэр переглянулись, и Артемис махнул на них рукой, решив не усугублять ситуацию объяснением всей соли. Сам он ссутулился и уже не проявлял интереса к мясу, попинывая время от времени тлеющие поленья. «Ты кретин, Артемис! — яростно ругался он сам на себя, воспылав к себе острой ненавистью и неприязнью. — Из-за того, что не знал всего, развязал эту дурацкую ссору. Тьма, какой же я дурак! Как меня вообще можно переносить?» Едва сдержав крик, он поднялся, ушёл от круга света и поднялся на ветвь дерева, уткнулся лбом в ствол и несколько раз приложился об него. Стиснув зубы, ударил кулаком, стесав кожу об кору.

     — Что это с ним? — шёпотом вопросил Зауэр, придвинувшись к Зепфинохор, и кивнул на Охотника, будто решившего медленно и мучительно покончить жизнь самоубийством.

     — Кажется, понимаю, почему они разбежались с Господином, — так же тихо отозвалась женщина, вдруг ухмыльнувшись. В голову ей забралась идея. — Посмотри на этого мальчика. Воспитанный в Сотминре, незнающий наших традиций, сущий дикарь. Похоже, наш Повелитель собрался обзавестись наследником, и между ними возникло непонимание. Такой гордец, как наш Артемис, наверняка встал на дыбы. Вот и вытекло, что вытекло.

     — Мда-а, — глубокомысленно крякнул оборотень, потерев подбородок. Он поглядел на усевшегося на ветвь Охотника, покрутил пальцем у виска и поднялся с земли. — Ладно, надо выдвигаться. Если, конечно, наш малыш не передумал.

     — Скажи это малышу у себя в штанах. Я всё слышу, — юноша спрыгнул на землю, кивнул на вертел. — Убирайте мясо и уходим. Патруль скоро прибудет, и нам не следует задерживаться. А то ещё начнут вопросы задавать.

❃ ❃ ❃ 

     Прекрасная гневливая река Бофу встречала резкими порывами ветра, бросала в лица мелкие брызги воды и всеми силами нагоняла холод. Несмотря на крутой, высокий берег даже до сюда долетали обрывки волн, оставляющие на коже ледяные мокрые следы. Место это было безрадостным и даже тоскливым, серым. Отсюда можно было добраться прямо до моря на кораблях, курсирующих по реке туда-сюда, и многие жители пользовались случаем, сбегая из мрачного места, продуваемого всеми ветрами. Владения лорда Макиоса в более холодное время обращались в царство льдов с длинными косыми сосульками, свисающими с крыш до самой земли, причалы обращались в гладкую поверхность и пользоваться благами реки становилось тем труднее, чем крепче мороз сковывал городишко. Иногда Бофу выходила из берегов, и потому приходилось перемещаться от дома к дому на хлипких лодчонках: здания на высоких сваях даже не думали тонуть, но вот жители не желали мокнуть лишний раз. И в этот раз дипломаты застали низину как раз в том плачевном состоянии, когда река разлилась и укрыла её своей гладью. С Речного перевала открывался вид на всю долину, затопленную и казавшуюся вымершей. Дорога до этих мест утонула в разговорах, и чем больше чернокнижники общались между собой, тем лучше начинали понимать друг друга. Зепфинохор с удовольствием рассказывала Охотнику про его так называемых коллег-дипломатов, и самой её излюбленной темой были их провалы. Кажется, об этом она могла говорить без умолку, жестоко ухмыляясь и щурясь, вызывая подобным видом толпы ледяных мурашек, заставляя содрогаться и про себя открещиваться — упаси боги стать темой для её болтовни. По несчастным опростоволосившимся она проезжалась безжалостно ядовитыми фразами, втаптывая в грязь лишь пуще. Зауэр в этом плане был куда более приятным собеседником: он больше рассказывал о собственных казусах, да с таким весельем и простодушием, что располагал к себе Артемиса, вызывая у него улыбку и смех. Так, например, он без стеснения рассказал, как отправился сопровождающим с одним из магов на Изумрудные острова, а потом случайно наблевал на ступени, ведущие в каюту подопечного, отчего тот поскользнулся и сломал себе шею. На этой истории Акио многозначительно молчал, растерявшись и не зная, стоит ли смеяться.

     — Тебе обязательно стоит побывать в нашем замке, Артемис, — выдала Зепфинохор, когда они спускались с перевала в низину, объезжая её кругом, чтобы добраться до переправы. — Единственный замок на острове, автономный и гордый. Больше нигде такого не увидишь.

     — Ваша честь, я протестую! Монезран — замок на острове! — тут же возмутился Зауэр, клацнув зубами.

     — Площадь страны Ветров значительно выше, чем остров Орт. Не надо мне тут. Тем более, помимо замка там есть и города, так что его нельзя считать одиночкой, — строго отметила женщина, и Артемис следил за их перепалкой, испытывая определённого рода удовольствие. — Всё. Стоп.

     — Почему? — удивился Акио, оглядевшись. — Разве нам не надо?..

     — Мне надо наложить иллюзию, — пояснил Зауэр, принимая человекоподобный облик и с ехидной ухмылкой похлопав Артемиса по бедру — юноша теперь восседал у него на плечах, как на смотровой башне. — Эй, там, наверху, не дует?

     — Дует, — вздохнул Артемис, а затем свесился на спину мужчины, зацепился за его плечи и спустил ноги, недовольный детской проделкой оборотня.

     Кивнув на это, полиморф принял вид сосредоточенный, разом перестав походить на себя. Юноша же с любопытством наблюдал за тем, как Зауэр, едва не высовывая кончик языка, трудится над собственной иллюзией. Оборотни, делая нечто подобное, окутывают себя толстым слоем магической энергии, но в отличие от обыкновенной она не находится в постоянном движении, а застывает, как обожжённая глина, прилипает к чародею, подобно восковой маске. Не многие маги других фракций могли разглядеть истинную личину под искусственной, не считая, конечно, жрецов, ведь те смотрели в самую суть. Другие оборотни запросто разгадывали подобные фокусы, если, конечно, были равными по силам тому, кто наложил заклятье. А иллюзионист, сопровождавший Зепфионохор и Артемиса, был силён, не раз и не два участвовал в подобных вещах. Да и кому могло прийти в голову проверять таких случайных приезжих? Много ли искусных магов, желающих заглянуть в эту дыру? На глазах у Охотника оборотень становился меньше, приобретая вид человеческий и даже приятный взгляду. Не то чтобы его серая волчья шкура и вытянутая морда были отвратительны Акио, но он не был падок на подобную экзотическую красоту. Высокий поджарый мужчина с цепким взглядом зелёных глаз выпрямился, расправил плечи. Вместо доспеха чернокнижника на нём теперь красовался кожаный плащ, холщовые брюки и рубаха, до того простецкие, что не бросались в глаза. Таких лиц, таких одежд в Ифарэ пруд пруди. А вот Зепфинохор стала принимать куда более непривычный образ. И уже вскоре вместо дамы рядом с ними на кобыле восседал осанистый мужчина весьма привлекательной аристократичной наружности. Но даже это не могло разбавить холодность острых взглядов.

     — Сэр Хорзен, — преувеличенно почтительно поклонился Зауэр, всем своим видом говоря о том, что смеётся над образом женщины, — позвольте вас сопроводить в ближайшие кусты.

     — М-да, — многозначительно хмыкнул Охотник, глядя на это сборище. — Слава богам, моё лицо покамест неизвестно никому.

     — Могу приделать тебе пару симпатичных грудей, чтобы мог охмурить лорда на раз-два, — поиграл бровями Зауэр, начиная спуск к затопленному городу. — А что, тебе бы пошло.

     — Я смотрю, ты не дорожишь своей челюстью, — угрюмо и тихо произнёс Артемис, даже не попытавшись изобразить ярость или обиду. В свете недавних открытий эти шутки теперь были не то что обидны, скорее тыкали лицом в ошибки и не давали успокоиться. — Буду весьма признателен, если это будет последняя шутка подобного рода.

     — Пола, ты хотел сказать? — неприлично загоготал оборотень, даже не поворачиваясь к нему.

     — Не хотел, — не меняя интонаций или выражения лица, бросил юноша. Тусклый взгляд прошёлся по спине Зауэра, но Акио не испытал ни малейшего желания нагнать его и отвесить пару тумаков.

     Конечно, он отдавал себе отчёт в том, что после такого иллюзионист испытает желание лишь больше подтрунивать над ним подобным образом, а потому уговорил себя не реагировать на него, как на злую собачонку, привязанную возле магазина и заходящуюся бешеным лаем с пеной у рта. Решив более не поднимать эту тему во избежание, так сказать, Артемис молча следовал за оборотнем, чувствуя у себя на затылке внимательный взгляд Орт. А вот это его, пожалуй, даже злило. Конечно, леди и не думала раскрывать собственные карты и пояснять, почему так внимательно наблюдает за юношей. Что ждать от неё? К чему готовиться? И в данном случае Артемис как никогда понимал смысл присказки: «Лучше перебдеть, чем обосраться». До переправы они добрались без происшествий, а Акио всё думал, что же он ещё упустил из вида.

     — Так. А каков план? — вопросил он, цепляясь за скользкую ветвь дерева и окидывая взглядом спутников. — Я-то, ясное дело, к лорду с шутками-прибаутками. А вы?

     — Я подключусь позже. Пока подготовлю пути отступления в том случае, если ты облажаешься, — пояснила Зепфинохор, спешиваясь и уже ведя лошадь под уздцы. Каменистый склон был не слишком пологим и при этом скользким, но она, похоже, не испытывала неудобств. — А там уж посмотрим.

     — Мне и вовсе незачем с тобой идти. У меня одна задача — маскировка ваших рож, — пожал плечами оборотень. — Ну и набить кому-нибудь морду, потому как ваши нежные дипломатические ручки не способны на это. Ты-то придумал?

     — Импровизация — моё всё, — ухмыльнулся Охотник, не без смеха наблюдая то, как вытянулись лица чернокнижников. — Не ссы, Капустин, отъебём и отпустим.

     Пожалуй, развлечение «скажи фразочку смертных и наблюдай за реакцией» могло стать его любимым на ближайшее время. Выражение лиц этих товарищей стоило всех нервов. Паромщик окинул их безынтересным взглядом из-под хлипкого навеса, с неохотой поднялся и отошёл от слабого огня костра:

     — Здрасьте, — с причавкиванием поздоровался он, жуя нечто не слишком аппетитное.

     — Пизду накрасьте, — без тени улыбки бросил Акио, поставив одну руку в бок и рассматривая ногти на второй. — Ну, долго мне ещё ждать? Я не намерен находиться в компании этих извращенцев ни минутой дольше, чем уже это сделал. Подумать только, увязались за мной с самого перевала, в кусты звали. Поживей, паромщик, я спешу к лорду.

     — Да, лапуля, что ты начинаешь, — живо подключился Зауэр, поиграв бровями. — Ну подумаешь, разок за жопу лапнул, с кем не бывает?

     — Со мной, — вставила пять копеек Орт, не дав опешившему мужичку опомниться и прийти в себя.

     — Так вы попросите, милсдарь. Любой каприз за ваши деньги! — возликовал иллюзионист, потирая ладони, никак собираясь согреть ими после этого задницу чародейки.

     Зепфинохор не растерялась: сунула руку в бархатной перчатке в мешочек на поясе, извлекая несколько золотых и бросая их оборотню:

     — На. Мой каприз — твоё молчание.

     Зауэр буквально разрывался, переводя взгляд с денег на спутницу и обратно. Если бы жизнь предоставляла чуть меньше таких сложных выборов! Ведь отказаться от возможности и дальше капать на мозги ей он считал для себя более чем невозможным, а тут деньги сами идут в руки! Пока эта драма разворачивалась, Артемис вновь встрял, оторвавшись от разглядывания собственных пальцев и смерив паромщика взглядом:

     — Ты что, язык проглотил, троглодит? Или исчерпал лимит своего словарного запаса?

     — За переправу надобно платить! — опомнился он, замотав головой, и на секунду Охотнику почудилось, что он слышит в ней жалобный и гулкий стук. — По серебрушке с каждого.

     — Ишь ты как цену задрали, — взаправду удивился Зауэр, подняв брови и вовремя сцапав с земли монеты, брошенные Запфинохор. — Обычно по десять медяков брали, а тут кошель решили набить?

     — Ничего не знаю, указ лорда.

     — Да доставьте вы меня уже к этому лорду! — топнул ногой Охотник, и тут уже его спутники поглядели на него с опаской, потому как не ожидали от него такого излишнего вхождения в роль. Но капризный аристократ среднего состояния из него вышел не такой уж и дурной, скорее даже великолепный.

     «Интересно, где он такого навидался?» — про себя присвистнул Зауэр с восхищением. Ему пришлось по вкусу то, как Артемис поставил себя перед паромщиком. Пихнув Орт под бок, оборотень с ухмылкой кивнул на Акио, всем своим видом говоря: «Никого тебе не напоминает?» Та лишь раздражённо отмахнулась от мужчины, и он решил попытать удачи с эмиссаром, которого шустро обнял за талию и повёл к большому плоту, подкинув паромщику щелчком пальцев золотую монету, недавно полученную от Зепфинохор:

     — Пойдём, красотуля, большой и сильный дядя защитит тебя и проводит, куда скажешь.

     — Насколько большой? — с видимым ехидством бросил Артемис, но это вполне могло сойти за заигрывание. Оборотень же насупился. — Руку убрал, холуй, пока я её тебе не переломал во всех суставах.

     Зауэр с неохотой отпустил юношу, буркнув себе под нос что-то о том, что не понимает «этих мужчин».

     — Прошу прощения за моего прислугу, — чинно протянула Зепфинохор, и с её новым обликом голос у неё стал низким и весьма приятным, ласкающим слух, но это не отменяло того факта, что от одного только её взгляда Охотнику хотелось немедленно ретироваться куда подальше. — Полукровка, что с них взять.

     — Избавьте меня от подробностей, — поморщился юноша, тряхнув волосами и передёрнув плечами.

     Над водой проходились стремительные ледяные порывы ветра, едва не сбивающие с ног, поднимающие заметную рябь, готовую перерасти в волны. Капли даже долетали до лица, заставляя морщиться и ёжиться. Он бы многое сейчас отдал за то, чтобы оказаться в своей крохотной комнате, закутаться в великолепное одеяло из шкуры лигра и выпить горячего чая. Но поручение, данное Господином, буквально на пинках волокло его прочь, не давая расслабиться и вдохнуть полной грудью.

     — А вас куда доставить? — осмелился подать голос паромщик, длинным шестом отталкивая плот от причала и медленно отправляя его в сторону города.

     — Постоялый двор, — ответила за обоих Зепфинохор, поглаживая свою кобылку по шее.

     Женщина была погружена в думы. Ей хотелось накинуть на Акио плотное лассо, чтобы даже не мыслил смотаться от неё куда подальше после этой миссии. Наличие такого эмиссара, покажи он себя с самых лучших сторон, могло бы сильно помочь ей, впрочем, как и всему семейству. Леонсио весьма хорошо отзывался о юноше, чего не было уже несколько поколений студентов, а сколько он их через себя пропустил! Орт скосила взгляд на задумчивого Охотника, который присел на краю плота, опустив кончики пальцев в воду, перебирая её, как шерсть домашнего любимца. Да, из него бы вышел хороший козырь в их игре против этого заносчивого Найтгеста, возомнившего о себе непонятно что. Вот только парнишка оказался сам себе на уме, а это, как правило, путало все возможные и невозможные карты. И уж такой расклад был леди не по душе. Женщина перевела взгляд на особняк местного лорда. Макиос слыл смутьяном и тем человеком, которому нельзя поручить занятие серьёзными делами. Положим, он мог бы собрать дань со своих земель, но на этом все его обязанности радостно заканчивались. Во всём остальном землями фактически заведовал его сын, Нокиос. Оставалось лишь убедиться в том, что лорд окончательно сошёл с ума и перестал гарантировать безопасность границ. Паромщик притормозил плот возле постоялого двора, огороженного высоким забором. Внушительных размеров сваи поддерживали над водой и конюшни, и здание. Обменявшись взглядами, компания разошлась, и Артемис остался на плоту с паромщиком, неуютно кутаясь в плащ. Дворец приближался слишком быстро, настолько, что у юноши перехватывало дыхание. Поднявшись, он ухватился за торчащий из воды столб с небольшими реечками, идущими с двух сторон, взобрался к подвесному деревянному мосту и на показ с брезгливостью отряхнул ладони друг о друга. Множество таких же одинаковых столбиков поддерживали в воздухе сомнительное строение из деревянных перекладин и мокрых верёвок, из которых торчала бахрома, столь старыми они были. Отдельные постройки дворца точно так же сообщались между собой, а когда река возвращалась в берега, наверняка город являл собой безумное и вместе с тем красивое зрелище. Охотник пошёл уверенней, улыбка появилась на его губах, и он уже представлял, что будет делать, как поведёт себя, когда откроются двери дворца.

     Поверх ростверков были положенные толстые дубовые брёвна, смазанные смолой, перемежаемые соломой. В отдалении Артемис наблюдал забавное сооружение — подвесные сады. Между брёвен были воткнуты длинные шесты, между которыми натянули толстые кожаные полотна, а уже их наполнили землёй, чтобы иметь возможность выращивать в них урожай. Конечно, для таких мест, слово «урожай» слишком громкое, и воспринимать его всерьёз не стоит, однако кустарниковые деревья приносили мелкие кисло-сладкие плоды, из которых после варили варенья, делали вина, а изредка пускали сок на целебные мази и настои. Подумав с долю секунды, Акио протянул руку и дёрнул забавную парящую в воздухе кисть, которая явно была связана рунами с колокольчиком внутри здания. И вправду, до него донёсся приглушённый перезвон. Сначала ему хотелось с ноги открыть дверь и войти походкой от бедра, но всё же следовало соблюсти хоть какие-то приличия, чтобы после не хвататься за голову. Дверь открылась спустя пару минут, когда юноша уже хотел позвонить ещё раз, напомнив о своём визите. На пороге стояла худосочная высокая девушка эльфийских кровей, о чём говорила её бледно-зелёная кожа и золотистые глаза. Тёмно-каштановые волосы, заплетённые в косы, из-под которых выглядывали длинные остроконечные ушки, спадали до самых колен. Против обыкновения одета она была не в платье, как полагалось дамам, а в брючный костюм, удобный в поездках и работе в поле, но где бы в этих местах взялись поля! Она окинула гостя непонимающим взглядом, открыла рот, чтобы задать вопрос, но он уже прошёл внутрь, окидывая холл оценивающим взглядом.

     — М-да, порядочная дыра у вас здесь, — скучающим тоном протянул он, скидывая тёплый плащ и кидая его девушке. — Даже не знаю, стоит ли покупать эти земли ради такой развалюхи.

     — Позвольте! Вы кто такой вообще?!

     — Неужели же о моём прибытии даже не соизволили предупредить? — возмутился он, оборачиваясь и строго хмуря брови.

     На втором этаже показалась тень, но стоящий спиной к лестнице Акио не заметил человека. На бледном лице незнакомца, щедро усыпанном веснушками, прорезалась недобрая и ядовитая ухмылка. Он опёрся локтем на стену на уровне своей головы, вторую руку уперев в бок кулаком. На плечах его покоился аспидный плащ чернокнижника с прикреплённым к горловине символом дипломата. Густые рыжевато-каштановые волосы спадали до самых лопаток вьющимися локонами, обрамляли бледное лицо, несомненно, аристократа. То, как он держал спину, как смотрел на юношу возле дверей — всё это буквально кричало о его высоком происхождении. Кипенно-белая рубашка с пуговицами, украшенными чёрными алмазами, великолепно оттеняла его кожу, подчёркивая благородную бледность. Ясные голубые глаза смотрели на Охотника с превосходством и оценкой, какую наживают со временем, она приходит с опытом, знаниями.

     — Не хотелось бы вас вгонять в тоску, милейший, но вы явились незваным гостем, — проговорил он, и голос его сложно было отнести к какому-либо типу. Он не был ни низким, ни высоким, но определённо — приятным. Молодой мужчина держал себя просто на зависть, контролировал и интонации, и тембр. Артемис медленно обернулся, от лица его отхлынула краска, а зрачки сузились. Незнакомец стал степенно спускаться по лестнице, покрытой запылённой бардовой ковровой дорожкой. — Кому же мы обязаны таким визитом?

     Акио не знал, что ему следует ответить. Он почувствовал себя загнанным в тупик. Когда-то давно он знал этого человека, более того, был с ним хорошо знаком, считал своим другом. А теперь… теперь, похоже, это был далеко не тот весёлый и беспечный оболтус, ставивший с ног на голову академию Чёрных страниц. Теперь, глядя на него, Охотник видел весьма привлекательного молодого человека с поразительно аристократичными манерами, для оценки которых даже не нужно было сажать его за стол при полном наборе столовых приборов. Жёсткая холодная улыбка бледных губ заставляла ползти по телу взбудораженные мурашки.

     — Что же вы молчите? — остановившись на последней ступени, поинтересовался молодой мужчина, запустив пальцы в волосы и убрав их назад небрежным жестом. — Мне казалось, что вы готовы поведать нам о своём визите?

     — Позвольте представиться, — совладав с собой, произнёс Артемис, приподняв подбородок и направившись к человеку. Сердце его гулко билось о рёбра, сводя с ума, отзываясь болью о прошедших бесследно временах. Когда-то он танцевал с этим совершенно невменяемым парнишкой на обеденном столе чернокнижников. Но сейчас не мог осмелиться даже отколоть в его сторону одну из своих не весьма уместных пахабных шуток. — Даэрил Асхаро, — он сам не знал, кто его дёрнул за язык произнести услышанное в видении имя, но это было куда как разумнее, чем выдать настоящую свою сущность. — Я прибыл, чтобы заключить договор о покупке этих земель.

     — О-о, — протянул рыжий так, что стало понятно — ни на йоту не поверил альбиносу. — Пойдёмте, обсудим это за бокалом вина. Тиаланна, оставляю поместье на тебя.

     «Тиаланна?! — едва не крикнул Акио, но удержался, лишь уставившись на эльфийку во все глаза, а затем мысленно потянулся к ней: — Тиаланна, какого дьявола ты творишь?!»

     — Что-о? — так же мысленно отозвалась она, смерив альбиноса изумлённым взглядом. — Я должна была последовать за молодым дипломатом к лорду Макиосу!

     — Я и есть тот дипломат! — простонал юноша про себя, мученически закатив глаза, а затем из связи его вырвало странное ощущение.

     Молодой мужчина приблизился к нему и без зазрений совести обнял за талию, привлёк к себе, а после повёл к лестнице, ничуть не смущаясь происходящего. А вот Артемис не на шутку взволновался. Если этот хитрец ввёл в заблуждение и обвёл вокруг пальца боевого мага, то ситуация может быть крайне плачевной.

     — Назовитесь, — всё же рискнул подать голос Охотник и вздрогнул, когда пальцы юноши огладили его талию в весьма хозяйском жесте.

     — Можете звать меня Рурука. Этого достаточно.

     Сердце Акио рухнуло в пятки. Ему не показалось. Он не свихнулся. Этот высокомерный и хладнокровный дипломат — Рурука Миррор.

     — Воистину пути господни неисповедимы, — пробормотал себе под нос Артемис, окончательно растерявшись. Что делать теперь, он не имел ни малейшего понятия.

     Они поднялись на второй этаж, миновали тёмный коридор, лишённый всяких украшений, прошли в небольшую комнату, в которой жарко полыхал пламенем камин. Напротив него, у стены, стоял обеденный стол на десять персон, впрочем, накрытый лишь на двоих. Возле одной тарелки лежала раскрытая книга с закладкой-пером. Рурука приблизился к стулу и повесил на его спинку свой плащ, затем отодвинул соседний стул и в полупоклоне протянул руку Акио, усмехаясь уголком губ. Чуть сощуренные глаза в свете камина казались мерцающими сапфирами с рубиновыми вкраплениями. Помявшись, Охотник протянул руку и положил пальцы на ладонь юноши. Не медля секундой дольше, Миррор рванул его на себя и опрокинул на стол, а затем резким движением вонзил острый столовый нож в дюйме от головы Акио.

     — Кто такой? — холодно рыкнул Рурука, впившись в глаза альбиноса ледяным взглядом. — И не вздумай лгать мне, малыш, иначе я буду медленно вытягивать из тебя мышцу за мышцей. И начну с твоего смазливого личика.

     — Да неужто? Может, лучше с пальцев начнёшь? Ну, знаешь, классическая пытка — по одному выламывать их в суставах. — Артемис с усмешкой разглядел удивление юноши и подался вперёд, почти коснувшись его губ. — Или, может, мы поговорим в более приятной обстановке? Я, видишь ли, устал с дороги, а у тебя здесь запланирован ужин как раз на две персоны.

     — А ты не слабак, — нахмурился Миррор, даже не подумав отклониться. Вторая его рука перехватила запястье Охотника, не дав ему возможность выхватить стилет. — Как твоё имя? Кто тебя подослал сюда?

     — А тебя?

     Очередная морщинка пролегла между бровей юноши. Несмотря на весь свой лощёный вид, Рурука смыслил в таких людях и понимал, что, стоит ему дать слабину, и Охотник покажет зубы. Не зря же отец поручил ему наблюдать за этим юношей. А он никогда не тратил ресурсы впустую. Что может быть в этом молодом парнишке такого, привлёкшего внимание высокопоставленных особ? Верить в пересуды и сплетни о интимных связях не хотелось. Раз это существо вздумало вломиться в дом лорда Макиоса под прикрытием сомнительной истории, значит, преследует какую-то цель. Дипломат никогда не будет действовать подобным образом. Но быть может?..

     — Так наша беседа не сложится никогда, — качнул головой Рурука, сощурившись. Он вытащил нож, помог Акио встать со столешницы и опуститься на стул. — Я своё имя обозначил, а вот в твоих словах нет истины.

     — Хорошо, — Артемис налил себе вина, отпил, отгоняя дрожь и смиряя дикое сердцебиение.

     Он был на чужой территории, не устанавливал правила этой странной игры. И если прежде в подобном участвовало две силы, то теперь вмешалась третья, он это чувствовал всем своим существом. Одна его часть хотела немедленно, как раньше, выложить Руруке всё на духу, поделиться мыслями и соображениями, но другая настороженно вздыбила шерсть на загривке. Кем бы ни был этот молодой мужчина, но от Руруки в нём осталось разве что только имя. Артемис понимал, что будет играть с огнём, что сильно рискует, но всё же…

     — Меня зовут Артемис Акио Второй. Я эмиссар Господина чернокнижников. Нахожусь в дипломатической поездке, цель которой не могу разглашать сторонним лицам. Если вы будете и дальше настаивать на передаче вам сведений, господин Миррор, я буду вынужден атаковать.

     Рурука замер. Ненадолго. Всего на долю секунды. Опустился в своё кресло, закрыл книгу.

     — Эта фамилия известна не многим, — спокойно произнёс он, посмотрев прямо на юношу.

     — Мне известно больше, чем тебе кажется, — резко покончил с формальностями Охотник, неторопливо принимаясь за поджаристый стейк.

     Теперь у Миррора не осталось ни единого сомнения. Этот юноша мог быть весьма опасен. Отец назвал его расчётливым и хладнокровным убийцей, оттого лишь более опасным, что безумным. Но если он здесь по поручению Господина чернокнижников, может ли это быть сигналом к действию? Пригубив вино, дипломат присмотрелся к юноше. Совсем молоденький, непростительно юный для своей профессии, он вызвал у Руруки живейший интерес.

     — Я здесь, чтобы убедиться, что дело будет сделано, — пояснил своё присутствие во владениях лорда Миррор. — Не сочти за наглость, но у тебя нет опыта в таких делах.

     — Но у меня уже есть опытный сопровождающий, — против воли выпалил Охотник, а в следующее мгновение с досадой прикусил губу, разглядел довольную ухмылку мужчины. — Чёрт.

     — И кто же он? — мягко, почти нежно, спросил Рурука, не прикасаясь к собственному ужину.

     — Не он. Она. Зепфинохор Орт, если тебе это о чём-то говорит.

     Лицо Руруки застыло. Замерло в гримасе отвращения и ярости. О да, ему это о многом говорило. Даже больше, чем ему хотелось бы. Его всего затрясло внутри от ненависти и гнева. Поглядев на перекошенную физиономию Миррора, Артемис осторожно сделал ещё глоток вина. Здесь пахло историей. Конечно, леди Орт была не лучшей из женщин, но что могло заставить Руруку так отреагировать на неё?

     — Дилетантка и клуша. Тяжелее члена своего любовника ничего не знала, — грубо бросил Рурука, с ожесточением вонзив вилку в кусок мяса, отчего тарелка пронзительно хрустнула. — Но сделанного не изменить. Почему же её нет подле тебя?

     — А вот это уже совсем конфиденциальная информация, мой дорогой. — Артемис откинулся на спинку стула, запрокинул назад голову. — Так для чего ты здесь?

     — Мне известно, что твоим заданием стал Макиос. Но мой отец упоминал, что ты опасный убийца. Я не мог позволить тебе убить его.

     — Любопытно, что при всём при этом я не убил ни одного человека. — Акио чуть дёрнул щекой, прикрыл глаза, покачивая в своей руке бокал. — Откуда же такие громкие слова?

     — Это не имеет никакого значения. Можешь быть спокоен, слова этого мужчины не сильно впоследствии отличаются от содеянного им, — не слишком довольно произнёс Рурука, скривившись.

     — В любом случае, если от тебя будут проблемы, я тебя прямой наводкой обратно в замок пну, — пожал плечами Охотник, затем поёжился и допил вино. Кисловатый привкус совершенно не принёс ни капли того удовольствия, на которое рассчитывал юноша, когда брал в рот нечто алкогольное. — Моя задача выяснить, может ли лорд и дальше исполнять свои обязанности, или же его владения лучше передать кому-то более… разумному. Это всё, что я могу тебе сказать о цели своего пребывания здесь. Но вот, что я никак не пойму. Что ты здесь делаешь? Как ты здесь оказался? И как поймал Тиаланну?

     — Моя маленькая тайна, — дипломат едва различимо улыбнулся одними лишь уголками губ, но даже от этого глаза его не потеплели ничуть. — Скажу, что Макиос потчует меня, как самого желанного из гостей. Когда-то я жил в его доме и пользовался многими благами. По памяти он дал мне доступ в эти стены.

     «Многое изменилось, — отстранённо подумал Артемис, из-под полуприкрытых век наблюдая за молодым мужчиной. — Пожалуй, даже слишком многое. И ведь не спросить напрямую!» А любопытство снедало изнутри, доставляя неудобство. Слегка отодвинувшись от стола, Акио качнулся на ножках стула, уставившись в потолок. Если бы он только знал, какой интерес вызывает у своего старого и одновременно с тем нового знакомого! Вот только в этом не было ничего от того, как складывалось их знакомство прежде. Акио покачивался на стуле, закинув ноги на столешницу, ничуть не боясь упасть. К собственному ужину он более не прикасался.

     — Где же сам лорд? И его люди? — со вздохом спросил юноша, вставая и обращая взгляд к Руруке.

     — Здесь остались лишь он и его сын, насколько мне известно. Пусть и ходит молва, что здесь сплошные богатства, однако от местной казны уже давно ничего не осталось, и никакие налоги не спасут Макиоса, — помедлив, всё же поделился знаниями дипломат, откинув волосы за плечо. — Сейчас они каждый в своих покоях. Полагаю, тебе лучше пообщаться с ними, как только поднимется солнце.

     — Чтоб ты знал, это называется рассветом, — буркнул себе под нос альбинос, уже собравшись покинуть дворец, чтобы встретиться с Зепфинохор и поведать ей о незапланированных изменениях. — И нормальные люди говорят: «как только рассветёт».

     — Как мало ты знаешь о людях, — иронично в спину ему бросил Рурука, а когда Охотник уже собирался обернуться, чтобы высказать своё мнение, ощутил прикосновение к собственной талии, не менее властное, чем полчаса назад. — Куда же ты? По мне так, здесь достаточно неплохо. Мои покои отапливаются, постель там весьма мягкая, способна вместить двоих.

     Стиснув зубы до боли, Артемис медленно повернул к нему голову. Ему помнилось, что когда-то он мог смотреть на этого парня сверху-вниз, но теперь был почти одного с ним роста и оттого чувствовал себя более чем неуютно. Да и чужая близость никогда не была для него приятной новостью, а уж подобное совершенно беспардонное вмешательство в личное пространство и вовсе доводило до бешенства. Но Охотник нашёл в себе силы сдержать себя, не показать, как его задело поведение дипломата. Не спрашивая ни о чём, Рурука провёл его по неосвещённым выхоложенным пустынным коридорам, наводящим на совершенно неприятные мысли. Сколько в таком дворце может разместиться вооружённых людей? И куда так незаметно утекла казна целого лорда? Вопросов было куда больше, чем ответов, и это не пришлось Акио по вкусу. Более того, он теперь чувствовал, что во всём этом имеется совершенно дурной запашок измены, что Гилберт оказался прав в собственных соображениях. Вот только как он это выявил… разве что шпионы? Но тогда он мог бы поделиться выдержками из донесений, дабы облегчить работу? Нет, это было совершенно не в стиле Найтгеста. Скорее уж он стал бы лакомиться мидиями и со смехом наблюдать за метаниями альбиноса. К тому моменту, как он очнулся от собственных мыслей, они дошли до комнаты дипломата, и уже там Рурука окончательно почувствовал себя в своей стихии.

     Он скользнул взглядом по телу юноши, пихнул его в кресло, особо не размениваясь на любезности. Пускать его к Зепфинохор не входило в его планы. Даже если Артемис и является лидером миссии, эта стерва в любой момент может дать о себе знать, в этом Миррор был уверен как никогда. Акио посмотрел на него странно, и Рурука всё не мог отделаться от ощущения, что он вот-вот рассмеётся. По крайней мере, губы его то и дело подрагивали в попытке расплыться в стороны, да и в глазах плясали смешливые искры. «Что смешного?» — так и хотелось возмутиться ему, но поддаваться на провокацию он не торопился, хоть про себя истинно вознегодовал.

     — Ну вот, мы в ваших апартаментах, всё чинно и благородно. Дальше-то что? — с долей недовольства поинтересовался Артемис, приняв более удобное положение и уложив руки на подлокотники. — Раз уж сказал, что будешь мне помогать, то помогай, а не стой столбом безмозглым. А больше информации мне ничто не поможет. Что ещё ты успел узнать?

     — Смени тон, — прохладно потребовал Рурука, и на секунду Акио почудилось, что нечто подобное он уже видел, а оттого слегка повернул голову в одну сторону, в другую, рассматривая молодого мужчину. Странная тень скользнула по его лицу. — Ничего не даётся за так, Акио. Думаю, ты это и без моих напоминаний знаешь. Так что…

     Он извлёк из кармана расшитый бархатный мешочек, перевязанный лентой, без спешки развязал её. Поглядев на колоду карт, Артемис без слов хлопнул себя по лбу и тихо застонал, всем своим видом говоря, что он думает об этом.

     — Тебе придётся объяснить мне правила, — вдруг улыбнулся он с совершенно простецким видом, вытянув ноги. — Я, знаешь ли, так и не научился в них играть.

     — По ходу поймёшь, что тут сложного, — как-то раздражённо произнёс Миррор, усевшись в кресло напротив него и тенью сдвинув низкий стол к ним поближе. Перетасовав карты, он принялся раскладывать их поровну между собой и Охотником. — По двадцать шесть штук каждому. Цель — заключать сделки. Их несколько видов.

     Рурука ненадолго замолк, выровнял свою стопку карт, посмотрел на Артемиса, ожидая, что он сделает то же самое. Тот лениво потянулся, двумя пальцами сравнял карты, с недоброй улыбкой смотря на дипломата. И это невозможно бесило Миррора, оставляя неприятное чувство, что Акио нечто подозревает и задумывает.

     — Я слушаю. Можешь не молчать, — поторопил его Охотник, облокотившись на колени и внимательно посмотрев в глаза мужчине. — Я быстро учусь.

     — Не сомневаюсь, — хмыкнул Рурука, затем взял верхнюю карту из своей стопки и поглядел на неё, Артемис повторил его жест. — Один из типов сделок: если один из нас считает, что значение его фишки выше…

     — Так мы вроде в карты играем, нет? — заухмылялся Акио, подперев подбородок рукой, и весь его вид так и кричал о том, что он издевается. Рурука смирил желание передёрнуть плечами и продолжил, как ни в чём не бывало.

     — То они складываются на его половину. Следующий тип сделки — его антитеза.

     — Диаметрально противоположный? — невинно взмахнул ресницами Акио. Рурука кивнул. — Так бы и сказал.

     — Ты закончил? — вскинул бровь Миррор, и юноша кивнул, хотя по его хитрой физиономии было понятно, что он лжёт. — Великолепно. И, наконец, последний. Если мы оба считаем, что значение у нас меньше, чем у иного, то складываем их в чужие стопки. Естественно, для того, чтобы убедиться в истинности сделки, следует после откладывания фишек выявить их лицо.

     Тут уже Артемис не выдержал и расхохотался, постанывая во вздохах и выдохах, оставив Руруку в абсолютном недоумении.

     — Какого дьявола? — возмутился дипломат, уставившись на белобрысую макушку содрогающегося в смехе Акио.

     — Прости. Но когда я слышу подобные фразочки, мне сразу вспоминается один человек. Очень уж ты на него похож, — утерев слёзы смеха костяшкой пальца, произнёс Артемис, вскинув смеющийся взгляд на Руруку. — Продолжай. Я внимательно слушаю.

     — Хвала тьме, — буркнул тот, потёр висок и тяжело вздохнул. — Если у обоих одинаковые значения, то сделка считается несостоявшейся, и начинается следующий кон. Использованные откладываются в снятие. Тот, кто победил в пяти сделках последнего вида, считается победителем.

     — А я слышал, что в этой игре нужно заключить три сделки третьего вида. — протянул Артемис, покачивая у себе перед носом картой.

     — Если бы всё было так, я бы так и сказал, — огрызнулся Миррор, поглядел на свою карту и сложил её в сторону Артемиса, на что тот едва заметно ухмыльнулся и положил её рядом, вскрыв.

     — А ещё я слышал, что при третьей сделке следует брать карты из нашей дополнительной колоды, а не сверять те, что есть. Это так? — продолжал донимать Руруку юноша, наблюдая за тем, как он переворачивает свою карту, а затем забирает обе в свой сброс.

     — Да, так, — сухо отозвался тот, беря следующую карту, но покамест медля и не складывая её ни в какую сторону. — Но минуту назад ты сказал, что не умеешь.

     — А ты и не говорил, что это будет «Тотальная война», — не без намёка произнёс Артемис, покрутил свою карту и так, и эдак.

     Они сильно отличались от тех, к которым он привык в Сотминре: были выполнены не на бумаге или пергаменте, а на тончайшем лубе, в то время как «рубашка» была из мягкой и гладкой кожи, легко скользившей по другим картам. Рисунки же карт были столь мелко прорисованы, что, вглядываясь в одну часть, можно было не заметить ещё множество деталей в другой. Налюбовавшись на полуобнажённого эльфа с луком в руках, Артемис снова положил карту на своей стороне. Рурука, окинув его взглядом, тоже положил карту на своей стороне, и Акио едва заметно вздрогнул, но этого хватило, чтобы заставить Миррора усмехнуться уголком губ. Выждав с пару мгновений, оба взяли ещё по карте, и Охотник положил свою на стол, за ним — Миррор. И тут же Акио едва не подскочил, уставившись на его карту.

     — Чтоб я провалился, — пробормотал он, протянув руку и взяв карту, принимаясь её рассматривать. — Это же Гилберт!

     — Ну да, — без энтузиазма ответил Рурука, забрав у него карту и положив её на стол. — На то он и Повелитель.

     — Серьёзно? — Охотник уже с новой стороны посмотрел на колоду карт, прикидывая, кого ещё там можно увидеть. На его собственной карте значилось десять мантикор, явно решивших разодрать друг друга на клочки. — Любопытно. Тут, значит, масти — фракции? Король — Повелитель, а дама? А валет? И что ещё интереснее — туз?

     — Потом скажу, — отмахнулся от него Миррор, забирая себе обе карты и складывая в стороне, чтобы не перепутать одни сделки с другими.

     Скосив на него полный интереса взгляд, Охотник сосредоточился на своём. Вместо того, чтобы сидеть здесь, он мог бы изучить город, послушать, о чём говорят люди, сообщить о вмешательстве Руруки, но нет же! Перекидывается в картишки с дипломатом, как ни в чём не бывало. «Наверное, я слишком сентиментален», — про себя вздохнул он, беря следующую сделку и не особо отдавая себе отчёт в том, что делает. Отмечал краем сознания карты, пропускал их мимо себя, решив рассмотреть их попозже. Хотелось верить, что за маской высокомерия и ледяного расчёта кроется всё тот же весёлый парень, с которым приятно было пропустить кружку-другую сидра. «Интересно, а что там с Роккэном? — хотел было спросить он, но попридержал язык. Мало ли как сложилась история. Быть может, он и вовсе не появился в этом времени. — Нет, от этого репья так просто не избавиться». Завидев странную тёплую улыбку альбиноса, Рурука вопросительно поднял брови, но демон лишь отмахнулся, съёжился и согнал с лица дурацкое выражение, сосредоточился. На его счету было уже четыре сделки, Рурука взял две, но Артемис решил притормозить. Пусть здесь и была изрядная доля везения, но он хотел посмотреть на реакцию Миррора, когда он скажет, что знает. И выбирал факты, которые бы выдал ему без особых потерь для себя. Каждый раз, как их карты оказывались на противоположных концах стола, он напряжённо сводил вместе плечи, чувствуя лёгкую дрожь. И всё равно, не сдержавшись, хмыкнул, когда рассмотрел на одной из карт портрет собственного деда, облачённого в сомнительного вида ткань, недостаточно прозрачную, чтобы открыть его тело взгляду, но и не настолько плотную, чтобы сокрыть — силуэт и будоражащие воображение штрихи оставляли всё на попечении фантазии. А уж в этом Артемис не нуждался точно. Рурука с весьма довольным видом забрал себе пятую сделку и выжидательно глянул на юношу, покамест помалкивая. Он раздумывал над тем, что можно вытянуть из вредоносного демона. Задавая ему вопрос, следовало быть крайне осторожным, это уже мужчина понял достаточно ясно. Скажешь что-то не то, и этот стервец тут же найдёт лазейку, выход, повернёт ситуацию себе на пользу.

     — Почему именно Господин послал тебя сюда? — вопросил Рурука, не сводя взгляда с лица Акио. Вытянутое и худое, болезненно обтянутое белоснежной кожей, с горящими на нём янтарными глазами. — Он ведь упоминал, что его так обеспокоило, коли тут целая дипломатическая миссия.

     — Безусловно. Его волнует, что Макиос ведёт переписку с кем-то не на территории Ифарэ, — совершенно честно солгал Артемис.

     Конечно, в основном чернокнижники обосновывались в Ифарэ, но их фортификации встречались и в Саурэ, и один форпост был даже на Изумрудных островах. Конечно, если верить картам. А карта в кабинете Повелителя не солжёт, не так ли? По крайней мере, та, что он успел рассмотреть, пока протирал собственной спиной стол его тёмного величества. Факт пришёлся Руруке по вкусу, судя по его сразу ставшим серьёзным лицу. Про себя Акио фыркнул: прежде такой сложный мыслительный процесс явно отозвался бы болью в голове Миррора, но теперь он почти физически ощущал, как мелькают мысли в голове дипломата. На сердце вновь стало тяжело. Хотелось хлопнуть по плечу, посмеяться, встряхнуть, взбодрить. Но столь же ясно он понимал, что ему скорее отрежут руку, чем позволят подобную вольность. Сколько всего крутилось в этой голове? Какие мысли его тревожили? Акио хотел было потянуться, чтобы прочитать их, но тут же натолкнулся на стальной блок и не стал настаивать, зато Миррор обратил на него гневный взгляд.

     — Что, думал, что-то найдёшь? — Ледяной холод резанул по слуху, и Охотник увёл взгляд, выставив вперёд плечо, будто закрываясь и защищаясь.

     — Возможно. Продолжаем? — тихо обронил юноша, окончательно растеряв боевой дух. — Полагаю, ты не всё узнал и не всё рассказал.

     — А ты самонадеянный, — поддел его Миррор, и Артемис поднял на него взгляд.

     В этот момент Рурука почувствовал себя неуютно. Если до того он был абсолютно уверен, что перед ним мальчишка с завышенным самомнением, то теперь чувствовал себя будто на прицеле лучника, и острие стрелы смотрело ему прямо в сердце вместе с холодными золотыми глазами. Он мелко вздрогнул, собрал карты, начиная их перетасовывать, внимательно наблюдая за движениями собственных пальцев и рук. Но даже так чувствовал взгляд, ощущал себя мошкой, завязшей в свежей смоле. Раздал карты и взял верхнюю со своей колоды. Снова Повелитель чернокнижников. Дипломат тихо цыкнул, скривился на долю секунды. Даже здесь, за многие мили, этот пронзительный насмешливый образ преследует его, всем своим видом говоря, что от него ничего не утаить.

     — Не слишком-то ты почитаешь своего Повелителя, — будто бы безразлично бросил Охотник, сложив карту на сторону Руруки.

     — Надеюсь, ты не полагаешь, будто я должен целовать его светлый лик? — тщательно сдерживая злость, поинтересовался Миррор. — Он — душа многих тысяч людей. Их мысли, их глаза, их слух. То, что указывает им, что делать, не означает, что это укажет на их чувства.

     Акио лукаво улыбнулся, но тем и ограничился, спрятав выражение лица за картой, едва опустив голову. В чём-то он, пожалуй, был с ним согласен. Игра потекла чуть веселее. На каждой сделке они начинали препираться и спорить. Сперва тихо, скорее себе под нос, затем громче, после начиная в голос ругаться друг на друга. Украдкой поглядывая на Миррора, Охотник всё думал: «Быть может всё не так плохо? Быть может стоит наладить связь?» Присутствие друга рядом сильно бы облегчило его жизнь, хотя бы одним только пониманием, что неподалёку есть кто-то, настроенный как минимум не враждебно, не пытающийся затащить его в постель при первом же удобном случае. Когда Рурука в очередной раз потянулся, чтобы положить карту на сторону Артемиса, тот ехидно исказил губы:

     — Ты хорошенько подумай, уверен ты или не уверен?

     — Да, — коротко отозвался Миррор, вновь потянувшись.

     — Да, ты уверен, или да, ты не уверен? — фыркнул Охотник.

     — Дьявол, Акио, не беси меня!

     Не выдержав, Артемис захохотал и едва не опрокинулся вместе с креслом назад. Поглядев на это безудержное веселье, дипломат изумлённо поднял брови, ожидая объяснений.

     — Каков пастух, таково и стадо, — выдохнул юноша, пожал плечами, а затем забрал пятую сделку и скрестил на груди руки. — Итак. Насколько часто на этой территории мелькают болотники или представители других недружелюбных фракций?

     Рурука вздрогнул. Поднял взгляд на юношу. Приоткрыл рот, чтобы ответить, закрыл, прикидывая, что следует сказать. В конце концов, они преследовали одну цель, стремились к одному, а, значит, можно было и помочь? Приняв решение, он отложил карты, переплёл вместе пальцы.

     — Их видели, но не часто. Бывает, что они заходят в эту местность, да и в иные. В конце концов, считают, что им никто не указ, и они этим подло пользуются. Не думаю, что стоит беспокоиться по этому поводу. Больше меня волнует его сын. Вот он вполне может заключить сделку с кем-нибудь не слишком чистым на мысли. — Миррор достал из колоды карту с изображением юноши-оборотня с рыжей шёрсткой и крайне хитрым взглядом зелёных глаз. Он стеснительно обнимал себя пушистым длинным хвостом, а из-за спины его поблёскивало острие клинка. — Де’Мос частенько выкидывали подобные фокусы. А здесь до них не слишком далеко.

     От витиеватых речей у Артемиса паршивенько побаливала голова, и он прикрыл глаза, поднялся с кресла. Усталость наваливалась на плечи, и ему требовалось немного полежать, чтобы отогнать её от себя.

     — Утро вечера мудренее, — пояснил он, расстёгивая рубашку и спинывая с себя сапоги. — Я хочу отдохнуть.

     Глаза Миррора неприятно блеснули, но Акио не обратил на то внимания. Без угрызений совести взобравшись на постель, он повернулся лицом к окну и спиной к Руруке, подложил ладонь под голову. Помедлив, Охотник вытащил стилет из ножен и устроил рядом, ненавязчиво намекая, что сделает, если почувствует неладное. Демон не помнил, когда спал в последний раз, и это безумно выводило из себя. Мозгу требовался отдых, тело ломило, потряхивало, но всякий раз, как он закрывал глаза, перед ним вспыхивали образы из видения, засевшего в самом средоточии его души. Он дышал глубоко, размеренно, полностью расслабив тело, хоть изредка пальцы его чуть сгибались и разгибались, а по спине пробегались судороги, заставлявшие передёргивать плечами, сводя лопатки вместе.

     Не сдвигаясь с места, дипломат ждал. Внимательно смотрел на неподвижное тело. Как бы ему хотелось, чтобы на месте альбиноса был другой человек! Закрыв глаза, можно было представить его, прикоснуться к длинным волосам и вспомнить тёмные шелковистые кудри; поцеловать плечо и мысленно вернуться к родной прохладной коже; огладить талию и воскресить в памяти чуть выступающие рёбра и тазовые кости. Мурашки прошлись по телу Руруки. Спокойное, ровное дыхание наполнило безмолвную комнату, переплетаясь с завываниями ветра за окном, теряясь в нём. Миррор приблизился к кровати бесшумно, как обыкновенно, привычно поставил колено на матрас, упёрся рукой чуть позади шеи юноши. Скользнул взглядом по бесстрастному лицу, по мелко подрагивающим белоснежным ресницам. Пальцы его прошлись над щекой Охотника, в нескольких миллиметрах от него, не касаясь, но ощущая тепло. Замерли подле шеи, над сонной артерией, улавливая гипнотизирующий ритм. Убедившись, что Акио спит, Рурука аккуратным отработанным жестом убрал волосы с его шеи и плеча, открывая вид на бледную кожу. Излишне белая, как снега возле замка жрецов, через неё просвечивают голубоватые сосуды. Склонился, беззвучно потянул носом запах. Другой, не похожий на его излюбленный аромат, наполненный переплетениями красок. Осторожно запустил пальцы в волосы. Гладкие и прямые пряди ускользали от пальцев, как жидкий атлас, не давая толком насладиться, вызывая желание крепко стиснуть их, намотать на кулак, но Миррор был осторожен. Мелкая волна дрожи возбуждения прошлась по его телу, и он провёл пальцами над рукой Артемиса, слегка сдвинул её в сторону, и та покорно упала на кровать позади его спины. «Спит», — про себя ухмыльнулся Миррор, и новая порция мурашек пронеслась вдоль его позвоночника, а сердце слегка ускорило биение. Пальцы его прошлись вдоль рёбер юноши, замерли над талией, скользнули ниже к животу, обратно к талии, а затем к бёдрам. Услужливо расстёгнутая рубашка была сдвинута в сторону, открывая больше пространства для действий. Сквозь неё на спине просвечивало переплетение белых шрамов, и на секунду Миррор призадумался, откуда бы они могли взяться? Выглядели они так, словно кожу Акио порвали на тонкие лоскуты, а затем аккуратно сшили обратно, собрав причудливый паззл. Замерев на несколько минут, Рурука вслушивался в дыхание Охотника, но ничего подозрительного в нём не было. Запустив ладонь под рубашку Артемиса, он прошёлся кончиками пальцев по чуть выступающим линиями, прослеживая их, запоминая. Возбуждение всё крепло, но он растягивал удовольствие.

     Миррор закрыл глаза. Он отчётливо помнил родной силуэт, очерченный тусклым светом Лун сквозь неплотно прикрытые шторы. Покатые плечи, слегка выступающие на них косточки. Острая дрожь скрутила его органы, стоило только вспомнить, как он припадал к ним обветренными губами, почти не касаясь, намечая прикосновения тёплым дыханием. Подался вперёд, провёл кончиком носа по шейным позвонкам к корням волос, в то время как ладонь скользнула ниже, к поясу брюк, слегка поддев их. Ему не нравились мускулистые вояки, от которых разило потом, недолюбливал он и излишне изнеженных аристократов. Найти юнош, что были бы ему по вкусу, было непросто. Артемис подходил. Можно было закрыть глаза на избыточные шрамы, на жар кожи, на прямые волосы. Рурука не открывал глаз. Ему незачем было смотреть на партнёра, ведь тот, кого он желал более всего, был слишком далеко в эти мгновения. Обвёл тазовую кость пальцами, огладил поясницу, вновь скользнул к брюкам, приподнявшись на локте. Когда он потянулся, чтобы отметить поцелуем впадинку за ухом Акио, вдруг ощутил опасный холод под собственным кадыком. Распахнул глаза и опустил взгляд. Стилет смотрел ему прямиком в горло, лицо же Охотника оставалось расслабленным, спокойным, а веки были сомкнуты.

     — Руки, — сухо бросил он, слегка усилив давление острием на шею дипломата, и тот поспешил отпрянуть, смятённый.

     Но он ведь был полностью уверен, что Охотник уснул! Не зря же он добавил снотворное в вино? И вся расслабленная поза юноши так и кричала о том, что он пребывает во власти снов! Эмиссар открыл глаза, медленно повернул голову к Руруке, и тот уловил в полутьме взгляд вертикальных зрачков посреди мерцающей золотой радужки.

     — Прежде чем домогаться до спящего, убедись, что он спит. — Тон Акио не менялся, оставался ровным, гладким. Стилет всё ещё опасно блестел над его плечом. — Не помню, чтобы я говорил тебе: «Спокойной ночи».

     Миррор рывком встал с постели и отвернулся, тяжело дыша. Чего-то подобного он всегда ждал и боялся, когда ласкал любимого по ночам, припадая губами к его шее, улавливая размеренное дыхание и пульс. Он содрогнулся с ног до головы и стиснул зубы, без слов вышел из апартаментов. Ему срочно требовалось перевести дыхание. Поглядев на закрывшуюся дверь, Артемис молча улёгся обратно, скрыв стилет под подушкой. Глаза демона закрылись.

❃ ❃ ❃ 

     В трактире распахнулась дверь, впустив ледяной поток воздуха и мелкую морось то ли дождя, то ли речной воды, поднявшейся от урагана. Собравшийся было захлопнуть её вышибала остановил руку, поглядев на стремительно вошедшего посетителя. Акио выглядел раздражённым, когда присаживался за один стол к Зепфинохор и Зауэру, без слов отбирая у последнего кружку с элем и делая несколько больших глотков. Спутники поглядели на него с интересом.

     — Как успехи? — полюбопытствовала Орт, наблюдая за тем, как юноша берёт из миски варёного рака и вскрывает его панцирь, а затем почти жадно высасывает из него сочное мясо.

     — Утром встречусь с лордом, — буркнул Акио, беря следующего рака под изумлённым взглядом оборотня. — Тиаланна уже там, в поместье. Но у меня, похоже, дурные вести. Там никого больше нет. Только она, лорд и его сын. Ни слуг, никого. И так уже, пожалуй, очень и очень давно. Есть у меня подозрение, что Макиос попал в большую задницу.

     Только теперь успокоившись после беспардонных ласк Миррора, он выдохнул и огляделся, но тут же прикусил язык. Орт и Зауэр наблюдали за ним молча, ожидая реакцию. Постоялый двор был достаточно большим для такого захолустья, но привлекло внимание Артемиса вовсе не это. Из тридцати столов как минимум половину занимали зеленокожие низкорослые твари с жёлтыми зубами и вороватыми взглядами выпученных глаз. Будто потянувшись к следующему раку, Акио подался вперёд и сквозь зубы прошипел:

     — А эти здесь что забыли?

     — Мы над тем же весь день думаем, — тихо бросил оборотень в кружку, затем делая глоток и смачно рыгая. — Макиос в полной жопе.

     Покосившись на гоблинов, Охотник поморщился. Если до того он думал о том, чтобы предупредить своих помощников о вмешательстве Миррора, то теперь ясно понимал, что им всем совершенно не до этого. Если же Господин чернокнижников был абсолютно уверен в том, что на территории лорда шастают эти твари, то почему не предпринимал никаких действий до того? Но теперь Акио начинал подозревать, что болезнь проникла куда глубже, что наблюдающий за этими землями давно и бесповоротно подкуплен. Махнув разносчице, чтобы подошла, он откинулся на спинку стула. Девушка подошла быстро, тщательно обходя гоблинов, которые зыркали в её сторону, бросали масляные и похотливые взгляды. Один из них попытался протянуть лапу и шлёпнуть служащую по ягодицам, но она сноровисто увернулась и замерла возле столика дипломатов.

     — Чего будет угодно господам? — поинтересовалась она и робко улыбнулась.

     — Мне, пожалуй, бутылочку ячменного вина, — призадумавшись, протянул Акио, окинул взглядом миску с раками и обаятельно улыбнулся. — Хорошенько прожаренную рульку и пару минут вашего драгоценного внимания, прелестница.

     Та уже собралась развернуться и уйти, чтобы передать на кухню заказ, но удивлённо обернулась. Пухлые её щёчки окрасил румянец, и эмиссар различил мелкую дрожь, пробежавшуюся по телу. Он мог бы скинуть это на гуляющий по помещению сквозняк, но ясно понимал, отчего она вдруг так вздрогнула.

     — Да? — тихо подала голос она, возвращаясь к юноше.

     — Скажите, милейшая, а компания за тем столиком случайно не наёмники? Мне бы пригодилось их оружие, — Артемис приподнял бровь, затем хозяйским жестом потянулся, придвинул к их столу один из пустующих стульев, похлопал по сиденью.

     Разносчица быстро взглянула на трактирщика, который с неодобрением косился в их сторону, готовый прервать милую беседу, как только он испытает неудовольствие. Вряд ли они были родственниками, но это было не исключено. Не получив безмолвной угрозы от хозяина, девушка присела рядом с Акио, сложила мягкие полные руки на коленях, опустила голову:

     — А с чего вы взяли, будто бы я знаю, кто они?

     — Видите ли, милая, наёмники любят трубить о своих подвигах на все постоялые дворы, где бы ни остановились. А вы, как сердце этого заведения, наверняка слышите всякие разговоры. Так что, я подумал, будто бы вы мне можете помочь с этой непростой ситуацией. Дело в том… мне бы не хотелось привлекать к себе и моим друзьям излишнее внимание. Но если господа гоблины сочтут мой прямой вопрос за оскорбление, я не смогу гарантировать целостность мебели и ваших гостей.

     «Вот трещит-то, слаще соловья поёт», — фыркнул в кружку Зауэр и едва не прикусил язык, когда демон пнул его под столом. И если бы куда более искушённые в подобных трелях люди уже заподозрили альбиноса в тёмных намерениях, то девчушка зарделась, опустила ресницы, а уж когда Артемис потянулся, облокотившись на спинку её стула, то и вовсе шумно вздохнула, стремительно поднялась и удалилась, едва не бегом. Оборотень присвистнул, ехидно покосившись на юношу, вновь ставшего безразличным к окружающему:

     — Ты б со мной так общался, гнус! А то всё матюки да матюки!

     — С тобой по-другому нельзя, — тихо сказал Акио, ожидая возвращение разносчицы. — Потом мне ещё спасибо скажешь, когда я со всех этих молодцев информацию соберу.

     — Хотелось бы мне на это посмотреть, — презрительно фыркнула Зепфинохор, не прикасавшаяся ни к выпивке, ни к еде, явно считая ниже своего достоинства пробовать трактирную стряпню.

     Охотник нахально подмигнул ей, а потом изобразил искреннее любопытство, одарив улыбкой подошедшую к нему разносчицу с вином и кружкой. Под одобрительными взглядами она вдруг завела руку с бутылкой себе за спину и лихо ударила пяткой по донышку так, что пробка почти полностью выскочила из горлышка. Стараясь не терять челюсть в половицах, Акио наблюдал за тем, как девушка мастерски наливает вино. Такие фокусы он видел пару раз в исполнении Мика, и не то чтобы они заканчивались хорошо. Чаще у бутылки разбивалось дно, а алкоголь разливался во все стороны.

     — Господа гоблины не наёмники, — наклонившись, чтобы забрать опустевшую миску, поделилась девушка, сняла с пояса тряпку, протёрла стол, а после удалилась.

     Акио многозначительно приподнял брови, как бы говоря: «Что и требовалось доказать!» Он отпил из своей кружки и зажмурился от прекрасного вкуса. Ему и не верилось, что здесь может быть что-то подобное. А взгляд его, меж тем, упал на оставленную на столе пробку. На верхней её части значились фиолетовые символы печати: «Де’Мос, 1362, VI». Веское замечание Миррора о том, что здесь мог приложить лапу Лорд оборотней, всплыло в его памяти ехидной и каверзной мелочью. Вскоре разносчица вернулась с деревянным блюдом, на котором исходила парком жирная прожаренная рулька. Поставив его между дипломатами, она как бы невзначай бросила:

     — Клан Дшивузаррха.

     — Ангел мой, благодарю вас, — улыбнулся Артемис, а затем протянул руку и вроде бы обнял девушку за талию, но лишь заложил ей за пояс золотую монету. — Вы настоящая отрада моей души.

     Та кокетливо стрельнула в его сторону глазами и ретировалась. Когда за ней дверь на кухню закрылась, Зепфинохор кашлянула, привлекая к себе внимание:

     — Дшивузаррха — клан воинов.

     — Я в курсе. В Третьей войне чернокнижников и оборотней именно они поставляли оружие оборотням и сражались на их стороне, пусть и не слишком долго. Даже среди себе подобных отбитые ублюдки. Когда выбирали их нового старейшину, кланы устроили между собой настолько кровавую резню, что западная граница Сечэтъ до сих пор может похвастаться алыми песками. — Эмиссар скривился и прикрыл глаза. — К тому же, со времён Шестой эпохи ходят слухи, будто бы они смогли механизировать некоторые орудия, добавив им разрушительную силу. Лично я бы предпочёл встретиться со стаей бешеных оборотней, чем хотя бы с пятью Дшивузаррха. Мимоходом я слышал о том, что не так давно у них иссяк один из последних золотых приисков, и сейчас они ведут настоящую охоту на золотишко и незащищённые шахты. Напомните мне, когда в последний раз лорд Макиос отправлял запрос на новых добытчиков? Когда в последний раз приходили ресурсы из этих мест?

     Чернокнижники переглянулись, молча задавая друг другу эти вопросы и ожидая ответ. Акио беззвучно хмыкнул, допил вино в кружке несколькими большими глотками, сморщился и заел мясом, надеясь, что не опьянеет после такой ударной для себя теперь дозы. А после под удивлёнными взглядами поднялся, махнул и уверенно двинулся к столикам гоблинов, едва заметно покачиваясь. Зауэр готов был поклясться, что скоро ноги у юноши будут непростительно заплетаться, и это не обещало ничего хорошего. Ведь ему ещё следовало провести воспитательную беседу с землевладельцем!

     — Рагха! — выкрикнул стандартное приветствие жителей пустынь демон, отсалютовав им бутылкой, а затем продолжил гаркающим, хриплым наречием, привлекая к себе взгляды. — Вырвите мне веки, кого я вижу! Дшивузаррха! А я-то рыскал вас везде!

     Один из гоблинов, приземистый косолапый и увешанный костями и шкурами, поднялся ему навстречу, хрюкнув то ли от неожиданности, то ли от радости. Он потряс головой, и золотые серьги в его ушах весело зазвенели, как колокольчики в гриве коня. Пока всё внимание было приковано к альбиносу, Зауэр осторожно уложил ладонь на лежащий у него на коленях клинок, опасаясь, что придётся пустить его в дело. Зепфинохор глянула на него с предупреждением, приподняла ладонь над столом, не давая наворотить бед. Вмешиваться в безумные и непредсказуемые решения Охотника не следовало, это Орт уже успела смекнуть.

     Акио плюхнулся на один из свободных стульев, жахнул бутылкой по столу, и гоблины застучали кружками, загоготали, довольные поднявшимся шумом — тишина затопленного городка успела им порядком поднадоесть. Гоблин, приветствовавший юношу, повернул свой стул к нему спинкой и оседлал на манер лошади. Другие посетители с опаской косились в их сторону, постепенно начиная выветриваться из трактира, дабы поберечь собственные шкуры.

     — И как я сразу не догадался искать вас в этой дыре? — продолжал вещать на языке гоблинов Акио, глотая из горла и опираясь на стол локтем. — Где сильней воняет, там и вы.

     — Что-то я не вижу здесь твоей мамаши, — заржал гоблин, не подозревая, что едва не простился в этот момент с собственной башкой. — Что хотел, белый? Мы не ждали гостей.

     — Я от Макиоса, — осклабился Охотник, и гоблины снова застучали кружками по столу. — Он хочет новой встречи.

     — Рано, — буркнул вожак, пошевелив из стороны в сторону длинным крючковатым носом. — Мы договаривались встретиться через неделю. Чтобы лишний раз не привлекать внимание.

     — Он умолял на коленях, — доверительным шёпотом поделился Акио, несколько удивившись тому, что попал в точку и не отхватил по ушам. — Клятва давит его. У него осталось не так много времени.

     — А, эти ваши штучки, — гоблин высунул синий язык, издав рвотный звук. — Ладно. Нам тоже хочется скорее с этим покончить и взяться за дело. Завтра. После заката.

     — Я передам ему, — юноша улыбнулся, поднялся было, но тварь поймала его за локоть и усадила на место.

     — Он больше ничего не передал? — сощурил жёлтые глаза тот.

     Акио вздохнул, затем наклонился к морде гоблина, с трудом переваривая гнилостный запах, исходящий из его пасти.

     — Кто-то выследил вас. Гильдии неплохо заплатили за лорда и ваши головы.

     Гоблин отпрянул, зарычал, стукнул кружкой о стол, и звук этот эхом повторили его головорезы. Артемис молчал, ожидая. Конечно, предупреждён — вооружён. Но рискнуть следовало, как и всегда.

     — Откуда знаешь?

     — В поместье ошивается кто-то ещё. Я пока его не поймал, но думается мне, что ничего хорошего у этого лазутчика в мыслях нет.

     — А эти двое?

     — Телохранители. Макиос сильно обеспокоен.

     Сказав это, Акио сбросил с себя руку гоблина и, оставив бутылку с недопитым вином, без лишних слов отправился на выход, кинув предупреждающий взгляд на Зепфинохор.

     — У них с лордом договорённость, — мысленно предупредил он. — Глаз с них не спускайте. Я в поместье.

     Женщина кивнула и отвернулась к Зауэру.

❃ ❃ ❃ 

     Добравшись до дворца лорда, Артемис не стал предупреждать о себе звонком в двери, обошёл его. Подняв взгляд на обветшалые карнизы, юноша тяжко вздохнул. Выбраться этим путём было куда как проще, чем вернуться им, но долбиться в двери он не желал. Ухватившись за трещину, он стал подниматься вверх, прикидывая, как действовать дальше. Свести вместе лорда и гоблинов, а затем застать их врасплох вместе с Зепфинохор и Рурукой не было слишком трудно. Более того, он полагал, что ничего проще не будет. Вопрос в том, как после этого умудриться забрать жизнь Макиоса и не стать предателем вслед за ним. Взобравшись на карниз, Артемис мягко пихнул ставни и втянул себя в комнату, осторожно спрыгнул на пол. Как он и предполагал, Миррор уже спал, но так, словно собирался отойти в лучший мир: руки сложены на груди, пальцы переплетены, а одна нога закинута на другую. Про себя похихикав, демон скинул с себя рубашку, встряхнул головой, выгоняя из неё хмель. С улицы задувал ледяной ветер, принося с собой холод близящейся зимы, и взгляд демона скользил по небу, закрытому тёмными тучами. Со дня на день должен был выпасть снег, и про себя Охотник молился всем богам, лишь бы уложиться до этого. Разувшись, он призадумался, кинул задумчивый взгляд на Руруку и не стал прощаться с брюками. На всякий случай. А попытавшись забраться в постель, столкнулся с проблемой: стоило ему облокотиться, как Миррор незамедлительно сдвигался в эту сторону, занимая собой пространство. Сперва юноша просто пожал плечами, на второй раз улыбнулся, на пятый стал злиться. Плюнув на всё, он улёгся поперёк дипломата, и тот тяжко вздохнул, нахмурился, неохотно сдвинулся на край, освобождая место для альбиноса. «То-то же», — молча фыркнул Акио, скатившись на кровать и прикрыв глаза.

     Требовался отдых, но сон по собственному обыкновению не шёл, утомляя и изнуряя. Он чувствовал себя уставшим, выжатым, но сколько бы ни старался, не мог уснуть. Чем дальше, тем больше его раздражало такое положение дел. Причин для бессонницы демон не видел, но больше его бесило то, что он мог внезапно отрубиться посреди дороги или же разговора. Миррор позади него завозился, приподнял голову и окинул мутным взглядом вернувшуюся пропажу.

     — Спишь? — сипло поинтересовался он.

     — Нет, — с сожалением вздохнул юноша, понимая причину вопроса, но ничем не мог помочь Миррору.

     — Где был?

     — Бегал, — уже с лёгким раздражением ответил альбинос, накрывая голову одеялом, чтобы лишний раз не слышать Миррора.

     Поглядев на комочек из одеяла и подушки, Рурука про себя только вздохнул, качнул головой и упал обратно на постель. За окном всё ещё было темно, а это значит, что альбинос не отсутствовал слишком долго. От него пахло алкоголем, и догадаться о месте, где тот занимался оздоровительными пробежками, было не так уж и сложно. И всё же, он ещё не спал, хотя по всем правилам уже должен был бы видеть седьмой сон. Из окна дуло, становилось холодней, и Рурука съёжился под одеялом, покамест не рискуя притягивать к себе предполагаемую грелку. Не хватало ещё спровоцировать Охотника на резкость и рукоприкладство. Лежать в темноте, считая секунды, минуты и часы, дипломат ненавидел более всего, ведь под рукой не было ни книги, ни любовника, ни вина. При подобных раскладах жизнь начинала казаться ему просто отвратительнейшим изобретением. Скосив глаза на холмик по соседству, он рискнул снова заговорить в надежде вытянуть из альбиноса ещё информацию.

     — Спишь? — уже привычно поинтересовался он.

     — Ещё нет, — в голосе юноши послышалась странная улыбка. — Чего тебе? Не надейся, не усну.

     — Тьфу ты дьявол, — буркнул Миррор, скривившись. Теперь до конца дней поминать ему это будет! — Я лишь хотел узнать, быть может, ты выведал что-то новое. Не для видов же ты гулял.

     — А кто знает, может, и для видов, — поддел его Артемис, не торопясь вылезать из-под одеяла, чтобы не отморозить нос. — Но да, ты прав, я кое-что узнал. Но если тебе так интересно, то предлагаю взаимовыгодное сотрудничество. Того, что ты рассказал, конечно же, хватило, чтобы немного распутать клубок, но не до конца. Я делюсь всем, что знаю о ситуации, ты делаешь точно так же.

     Рурука напрягся. Он не раз слышал и убеждался в том, что все Акио поголовно себе на уме. Чего только стоил Повелитель жрецов, сидящий в печёнках у всех и сразу. А бастарды, время от времени вылезающие на поверхность? А наёмники? Верить Охотнику было безрассудством, но раз уж ему доверился отец, быть может, в этом и был какой-никакой смысл.

     — Ладно, — кивнул Миррор неохотно. — Но не вздумай меня обманывать.

     — Милый мой Ру, какой у меня резон обращать против себя выгодного союзника? — Акио стянул с себя одеяло, повернул к нему голову и невинно и обаятельно улыбнулся. — Для меня выгодно сделать всё, чтобы ты поддержал мою позицию. Так вот. Господин Найтгест считает, что Макиос предал нас, ведёт свою игру, что ему следует проститься с местом лорда. И мне удалось найти тому подтверждение. Изначально подозрения пали на болотников, но теперь я абсолютно уверен в том, что здесь замешаны гоблины. Клан Дшивузаррха. Думаю, пояснять не стоит. Раз уж я что-то о них знаю…

     — Нет-нет да и да, — вновь кивнул Миррор, а затем вздрогнул.

     Альбинос рядом затрясся от смеха, скрючившись на кровати и прижав ладони ко рту, чтобы не перебудить всех в округе. Дождавшись конца этого взрыва, Рурука приподнял брови в немом вопросе, и юноша поднял руку, показывая, что сейчас успокоится и продолжит. Отдышавшись, он провёл по лицу ладонью и заговорил почти ровным голосом:

     — Словом, мне удалось пересечься с ними в местном трактире. И хочу тебе сказать, есть у меня такое подозрение, что отряд из вооружённых гоблинов вряд ли заглянул попить чаю в местном трактире. Конечно же, я не исключаю и такой вариант, но всё же сделал ставку на иное. Перебросившись с ними пару слов, узнал, что у них с Макиосом некая сделка. Они собирались ждать до следующей встречи ещё неделю, но я взял на себя смелость назначить её на сегодняшний вечер. Мне бы не хотелось, чтобы зима застала меня в дороге, тем более, в этих местах. Сегодня всё решится. — Артемис повернулся спиной к Руруке, чтобы продолжить свои ночные бдения, но, припомнив нечто, улыбнулся. — Кстати… гоблины уверены, что ты посланец Гильдии воров. И Зепфинохор не знает о тебе. Что хочешь, то и делай с этой информацией. А теперь, будь добр, спи.

     — Чтобы я?! Да был их посланцем?! — Рурука едва не задохнулся от возмущения и ярости. — Это унизительно! Они убийцы, насильники и не знают ничего святого! Смеют вмешиваться туда, где им нет места, сеют хаос в отношениях между Повелителями.

     Послушав его пылкие речи, демон со стоном выхватил подушку и накрыл ей голову дипломата. Тот ещё несколько секунд жарко мычал и жестикулировал, а затем тяжко вздохнул и отпихнул руку Артемиса, отобрав подушку. Против его воли, сон подобрался слишком быстро, и он умиротворённо засопел. Акио же уставился в потолок, закинув руки за голову и уложив ногу на ногу. Убить Макиоса. Но как? При утренней беседе? Тогда гоблины отобьются от рук и всё покатится в пропасть. После неё? Но чёрт знает, чем всё закончится, если в это не вмешаться. Юноша прикусил губу. Стилет на бедре слегка разогрелся, будто бы желая вступить в диалог с хозяином. «Судьба сама подскажет, какой момент будет верным», — про себя решил Охотник, уложив ладонь тыльной стороной себе на глаза. Ещё и Тиаланна, применение которой Охотник покамест не видел, могла вмешаться в любой самый неудобный момент. На секунду ему почудилось, что в коридоре что-то грохнуло, и он напрягся, прислушался. Несколько секунд было так же тихо, как до того, лишь ветер негромко поскрипывал оконными ставнями. Новый шорох, уже почти под самой дверью, не оставил никаких сомнений. Кто-то рядом.

     — Эй, пс, — шепнул Акио, повернув голову к Руруке. — Спишь?

     — Ага, — кивнул тот, и губы его расплылись в ухмылке.

     — Ах ты, — Охотник хотел было ругнуться, затем распихал дипломата, и тот с недовольством открыл глаза, всем своим видом говоря, что готов убивать, не сходя с места. — Кто-то под дверью.

     — Ну и ладно, — пожал плечами Миррор, повернулся на бок и натянул на себя одеяло. — Мне-то что.

     Зло фыркнув, Артемис тихо встал с постели, беспардонно перекатившись через дипломата, на что тот едва различимо крякнул и бросил ему в спину гневный взгляд. Приблизившись к двери и замерев в стороне от неё, демон прислушался, напрягая все свои чувства. Тишина казалась слишком долгой и густой, но прервалась едва различимым вздохом, шелестом одежды. Быстро распахнув дверь, Акио вцепился в плечо стоящего там человека и рывком втащил в комнату, повалив на пол.

     — Стойте! Стойте, не надо! — выкрикнул молодой мужчина, закрыв голову руками, защищаясь от возможного удара.

     Артемис остановил занесённую ногу, с которой уже собирался познакомить рёбра ночного посетителя. Опустил на пол и присел на корточки. На старого маразматика он не был похож, что наводило на мысль о его наследнике.

     — Нокиос? — с сомнением произнёс Охотник, и парень сдвинул руки в сторону, покосился на Охотника, кивнул. — А ты здесь что забыл?

     — Не обижайся, но, по-моему, это он должен был так сказать. — Миррор подпёр голову рукой, посмотрев на эту фигурную композицию.

     — Тем не менее, я сделал это раньше. — Подняв наследника, Артемис прикрыл дверь, опёрся на неё спиной. — Подслушиваем? Или ещё что?

     — Есть разговор. — Нокиос потёр шишку на затылке, скосив взгляд на Артемиса, явно пытаясь намекнуть тому, что он здесь лишний.

     — Даже не надейся, я не сделаю съебатор, — ухмыльнулся демон, скрестил на груди руки. — О чём поболтать хотел? Я открыт для разговоров. А наш милейший дипломат устал, изволит спать.

     — В отличие от иных, — ворчливо бросил Миррор, садясь и потирая глаза костяшками. — Нокиос, это мой коллега, тоже дипломат. Явился по весьма деликатной… задаче.

     — Иными словами, мой Господин считает, что твой отец — предатель. Думаю, ты что-то об этом знаешь, — пожал плечами Артемис, не став скрывать что-то от парня. — Иначе зачем бы ты сюда приполз?

     — Да, я знаю, что мой отец натворил бед, — признался Нокиос, поморщившись. — И, думаю, вы знаете, что я предпринял по этому поводу.

     Акио бросил на него удивлённый взгляд, а парень кивнул на дверь, предлагая выйти. Миррор покосился на них с любопытством, и Охотник отвернулся, вышел в коридор. Наследный лорд последовал за ним, взял с пола канделябр с несколькими горящими свечами, повёл за собой, чутко поглядывая по сторонам. Теперь, при свете, Артемис видел, что под глазами у того залегли глубокие тени, что делало его куда старше, чем он был на самом деле. А так, сущий мальчишка, едва ли отметивший своё совершеннолетие. Пока они плутали по коридорам, демон уловил движение магии, а потому слегка повернул голову и краем глаза заметил скользнувшую по потолку тень. Она следовала за ними по пятам, но юноша не торопился атаковать, понимая, что Миррор так просто не даст поговорить им с глазу на глаз. Противостоять ему сейчас означало навлечь на себя подозрения, выдать, что сказал не всю правду. Они зашли в небольшую комнатушку, скорее уж каморку по сравнению с остальными помещениями поместья. Здесь не было даже мебели!

     — Вот теперь можем и поговорить, — вздохнул Нокиос, повернувшись к Артемису и закрыв за ними дверь на щеколду.

     — Не торопись. Я хочу быть уверен, что нас не подслушают, — Акио вздохнул, прикрыл глаза, сосредотачиваясь.

     Господин жрецов, полагая, что с пристрастиями Артемиса не помешает научить его паре фокусов, передал ему некоторые свои знания, и именно ими сейчас воспользовался демон: разогнал магию в помещении и установил защитный купол. Ровно на долю секунду ему показалось, что он услышал разочарованное рычание, и про себя ухмыльнулся.

     — Так вот, — кашлянул Акио, прочищая горло после магических усилий. Затем уже более серьёзно посмотрел на парня. — Я действую не только по контракту, но и в интересах своей фракции. Господин недоволен твоим отцом, но ты-то куда лезешь? Мне казалось, здесь семейные связи значат куда больше, чем жажда власти.

     — Это не властолюбие, — ощерился Нокиос, стиснув подсвечник так, что тот слегка согнулся. Артемис покосился на это с опаской. — Ты не знаешь, что здесь творилось. Ты не знаешь, что этот безумец творил. Рурука тебе не рассказывал?

     — Он был весьма расплывчат в своих высказываниях, — фыркнул Акио, закатив глаза. — Но я понял, что Макиос весьма его уважает. Точнее, что с удовольствием дал ему кров.

     — Он жил у нас много лет, — кивнул парень, поставил канделябр на пол и присел рядом, неуютно кутаясь в поношенный плащ. — Отец дал ему приют, выхаживал, ведь господин был весьма плох, когда наши рыбаки наткнулись на него.

     — После чего? — уцепился за возможность узнать о Мирроре побольше Охотник, замерев за спиной парнишки. — Мне казалось, что его жизнь была достаточно спокойна. По крайней мере, за него говорит его лощёный вид.

     — Так было не всегда. Рыбаки наткнулись на него во время своего промысла. Ему было от силы лет тридцать, но выглядел он как ветеран, вернувшийся с войны. Ожоги, сломанная нога, грязный, оголодавший и едва живой. До нас доходили слухи, что до этого, несколько недель назад, сгорел торговый город неподалёку от Пьяца, Вэнатоар, из-за нападения элементалистов. Пока наша слуга врачевала мальчика, нам удалось узнать, что он действительно жил там и попал под горячую руку. Как набрёл на нас, мы даже предположить не могли. Не знаю, о чём они говорили с отцом, после того, как Рурука встал на ноги, но после этого слуги вокруг него вились постоянно. Не то чтобы ему это нравилось, да и вообще… мне всегда казалось, когда я находился рядом, что он ненавидит всё. Абсолютно всё. Таких взглядов не бывает у детей, клянусь тебе. На что уж я выращен для военного дела не знаю, когда есть такие. Время от времени он вдруг исчезал без следа, а через несколько месяцев возвращался потрёпанный и злой, как тысяча чертей, закрывался в комнате и подолгу не выходил оттуда. А однажды исчез с концами. Оставил только прощальное письмо, в котором говорил, что отправляется отомстить. Мы думали, что он погиб, но спустя несколько лет гонец привёз ещё одно письмо, в котором значилось, что он жив-здоров и благодарит нас за оказанные услуги. И сундучок с золотом. Знаю только, что они с отцом обменивались время от времени письмами, но больше я его не видел, пока неделю назад он не явился с этой эльфийкой и не заявил, что требуется обновить условия, на которых мой отец властвует здесь. Но было уже поздно. Мы отрезаны от внешнего мира, вокруг кишат гоблины, они оккупировали нашу золотую шахту, согнали слуг из поместья на прииск, похищают и вырезают жителей, убивают каждого гонца. Даже если бы хотел, отец не мог им что-то противопоставить. В карьере целая армия этих зеленокожих тварей, корабли всё реже проплывают мимо, а если и совершают такую глупость, не добираются до места назначения. Всё скидывают на гневный характер Бофу, но это благая ложь. Отец уже давно лишился разума, но мало кто замечает это. Я прошу вас, нет, молю, выполните ваш контракт, а я подпишу любой документ, какой вы посчитаете нужным создать. Скажете мне самому идти добывать золото до конца жизни, и я пойду. Прикажете собственноручно прикончить главу Дшивузаррха, и я это сделаю. Захотите забрать в рабство моего первенца, и он будет вашим. — С каждой секундой, с каждым сказанным словом Акио чувствовал, как волосы у него на затылке поднимаются от ледяных мурашек, покрывших кожу. Нокиос обернулся к нему, стоя на коленях, и смотря с обречённой мольбой, с отчаянием. — Отец не даст вам изгнать гоблинов, да у вас и не получится в одиночку. Все солдаты лишены оружия, а денег у нас не осталось, чтобы заплатить наёмникам. Всё, что у меня осталось, я вложил в гильдию Воров. И вы пришли. Для меня это как явление Воплотителя, клянусь!

     — Нокиос, у меня приказ не убивать твоего отца. Если я ослушаюсь Повелителя, мне будет очень и очень худо. И я говорю не о клятве верности, связывающей меня с ним. Он просто переломает мне все кости, если узнает, что я ослушался и пошёл своим путём. Да и мои сопровождающие не позволят поднять руку на лорда. Пытаться их убедить в обратном даже не стоит. Изо всех сил будут с пеной у рта твердить, что везде и всегда можно найти мирное решение вопроса. Нет, я не пытаюсь открутиться, я выполню свой контракт, а после мы с тобой как следует поболтаем и решим, что делать дальше. Но ты должен понимать, что один я здесь не справлюсь. И то, что гоблины не простят нам этого. Как бы мне ни хотелось сделать безразличный вид, но жители под угрозой. И всё станет куда как хуже, чем сейчас, стоит только убить твоего отца. — Артемис прошёл по комнате, и в неверном свете свечей тень его металась по стенам, отражая состояние, куда лучше, чем его лицо. В какой-то миг Нокиосу показалось, что он разглядел в тёмном силуэте огромные крылья и рога, а наваждение уже растворилось, как его ни бывало. — Нужно организовать эвакуацию людей как можно скорее и незаметнее, отыскать у кого-то помощь. Сам понимаешь, что трубить Повелителям о том, что здесь происходит — преждевременно объявить войну и вляпаться по самое не хочу. Возможно, нам удастся выгнать гоблинов малой кровью. Одна надежда на то, что они не станут ничего предпринимать перед наступлением зимы. А вот после… после мы начнём действовать. — Он повернулся к парню, и глаза его мягко залучились потусторонним и жестоким золотым блеском. Не было ни тени улыбки, ни намёка на простодушное и привычное веселье. Охотник был предельно серьёзен. — Утром явятся мои спутники. Итог этой поездки был ясен ещё до её начала, но им лишь предстоит об этом узнать. Возможно, Рурука захочет вмешаться, но это я возьму на себя. А вот господа дипломаты могут резко воспротивиться. Всё должно быть сделано быстро. И мне понадобится твоя максимальная помощь. Вот, что мы сделаем.

❃ ❃ ❃ 

     Рассвет забрезжил неохотно, лениво, продираясь сквозь стальной подол туч, проглядывая рдяными лучами, запуская пальцы в ночной эфир. Взор его неторопливо побрёл от востока, заливая неверным светом, распуская на голых ветвях карминные цветы в кристальных искорках росы. Завывающие потоки ветра с хохотом гнали облака прочь, не давая раньше срока рассыпать над землёй белоснежную мишуру снега, отпуская последний срок на то, чтобы скрестить мечи с врагом. Бледнеющие, покрывающиеся шафрановым золотом потоки сияния затопляли карьер, где уже подобно трудолюбивым и спешным муравьям сновали люди и гоблины. И если первые работали, не покладая рук, то зеленокожие твари подгоняли их, с ленцой и чувством собственного величия помахивая плетьми. Щелчки прокатывались по кратеру вместе со стонами и вскриками, горестными подвываниями. Шаман чутко следил за происходящим, но вовсе не для того, чтобы беречь рабов. Он поддерживал огромный купол над прииском, закрывая его от чужих взоров, не давая никому пробраться или же сбежать незамеченным. Уродливый даже по меркам собственной расы, скособоченный, с горбом, он восседал на троне, не выпуская из рук золотистый посох с перьями и костями. К нему верхом на пустынном волке подъехал военачальник со своим отрядом.

     — Рагха, Етнышигз! — с почтением и отвращением разом воскликнул воин, оскалив клыки. — Мы уезжаем к человечишке.

     — Рагха, — сухо бросил шаман, даже не взглянув на него. Жёлтые глаза колдуна тускло светились, открывая ему всё, что происходит под магическим куполом. — Узурдюк требует новые сведения. Выбейте их из этого аристократишки. Но не переусердствуйте. Его разум тончает. Нам не нужны лишние подозрения Совета и чернокнижников.

     — Что будем делать? Скоро придут холода и белая земля.

     — Зазимуем здесь, в шахтах. Рабы будут копать дальше, — отрезал Етнышигз, не отрываясь от своего. — Ступай! Ты отвлекаешь меня!

     — Да, шаман.

     Гоблин лягнул волка, заставив его потрусить прочь, и подчинённые двинулись следом, низко опустив головы, лишь бы не глядеть на мага. Среди их расы они были огромной редкостью, наводили ужас на своих собратьев жутким могуществом, а потому времена, когда к власти приходили шаманы, считались абсолютно мрачными для них. Нынешний же Повелитель потворствовал своим чародеям, боготворил их, слушал, как никого, и это заставляло рядовых гоблинов внимательно следить за собственными мыслями и тылом. До поместья было несколько часов езды на волках, назначенное время встречи — лишь после заката, но военачальник Дшивузаррха предпочёл смыться подальше из-под пристального взгляда шамана. В конце концов, можно было бы выпить в трактире, затащить на конюшни симпатичную бабёнку. Чего-чего, а времени у него теперь было достаточно, уж до весны так точно.

❃ ❃ ❃ 

     Сон был беспокойным, полным тревоги и заскорузлых страхов, пробирающих до самого средоточия души. Постель казалась в эти мгновения одним из злейших врагов, пропиталась испариной, волосы оплели шею и душили, но не было никаких сил, чтобы открыть глаза, поднять руки и высвободиться из их хватки. Грудь полнилась хрипами, мышцы сводило судорогами, но даже это не могло вырвать из цепких пальцев кошмара. Пламя. Копоть. Жар. Смрад смерти, обжигающий лицо. Гулкое одиночество и острый страх, вспарывающий сердце. Всё это сменяется ледяным дождём, бьющим по лицу тончайшими лезвиями. Кажется, что кожа от них лопается, как переспевший фарфор в доменной печи, расползается в стороны, обнажая кости. Грязь забивается в раны. Невыносимая боль гложет ногу, пробирается из неё по всему телу, отзывается в голове оглушающим эхом. Затхлый запах поместья и пропахших потом простыней. Жгучая агония, скручивающая органы и конечности. Тяжёлое дыхание, пыхтение прямо над ухом, давление чужого тела. Мольбы, затухающие в криках.

     Рванувшись вперёд, распахнул глаза, содрогаясь всем телом, тяжело дыша. Испарина капала со лба, расплываясь по покрывалу тёмными пятнами. Он впился пальцами в ладони, до того крепко сжимая кулаки, что выступила кровь.

     — Дурной сон? — вкрадчивый ласковый голос огладил слух и вместе с ним всю душу, пролился сладкой патокой, на время закрывая раны. Холодная ладонь прошлась по плечу, шее, виску.

     — А тебе-то что? — отрубил Миррор, не открывая глаз, заставляя себя поверить в то, что всё осталось в прошлом, что всё кануло прочь, что скоро всё закончится. — Тебя это не касается.

     Убрав руку, Артемис окинул взглядом бледного и едва ли вменяемого Руруку. Холодный осенний свет заливал апартаменты, и теперь Акио видел белёсые шрамы от ожогов: впадающие, глубокие, наверняка причинившие когда-то немало страданий. Дёрнув головой, Миррор протянул дрожащую руку и взял рубашку, судорожно и дёрганно одеваясь, не поднимая взгляд на демона, в то время как тот внимательно наблюдал за ним. И хотя любопытство буквально сгрызало его изнутри, умоляя сей же час прижать Руруку к стене и вытащить из него абсолютно всё, что успело произойти с ним, он прекрасно понимал, что некоторые воспоминания будут причинять муку даже спустя много лет, что стоит быть максимально осторожным и терпеливым, дабы насытиться. Осмотрев комнату ничего не видящим взглядом, Миррор свесился с кровати, вытащил из-под неё початую бутылку вина и сделал пару глотков. Охотник выразительно приподнял бровь, чувствуя лёгкое раздражение, ярость от до боли знакомого чувства. Этот молодой мужчина слишком походил на Гилберта.

     — Я отправляюсь к Макиосу. Ты со мной? — поинтересовался Акио, поднимаясь с кровати, на которой просидел остатки ночи, следя за тем, как Рурука мечется во сне, невнятно бормоча и постанывая. Это был глубоко раненый человек.

     — Ещё бы, — вдруг едко улыбнулся дипломат, выпрямляясь и резко меняясь в лице.

     В глазах его читалась жестокость и почти маниакальная, неистовая жажда крови. Застегнув все пуговицы, оправив воротник и манжеты, он широким и размашистым жестом закинул на плечо свой плащ и направился на выход. Теперь, приглядевшись, Акио заметил, что он едва припадает на левую ногу. Вряд ли это ему причиняло сильную боль, скорее уж стало старой привычкой, от которой теперь не избавиться во век. Несмотря на наступление дня, в коридорах было тихо, и гулкие звуки шагов разлетались птичьими стаями, отдаваясь в голове.

     — Ах да, — словно вдруг вспомнил жалкую мелочь, воскликнул юноша, нагоняя Миррора и беря его под локоть. — Тебе привет передавали.

     — Кто? — сухо спросил дипломат.

     — Хм. Это я, — раздавшийся со спины незнакомый голос заставил Руруку вздрогнуть и быстро обернуться, несмотря на то, что Акио пытался тащить его дальше. Поняв, что затея бесполезна, альбинос остановился и с вроде бы виноватой улыбкой оглянулся на Зепфинохор, изменённую иллюзией. Но даже в таком виде характерные черты семейства Орт были ей присущи. И оттого лицо юноши перекосилось.

     — Счастлив видеть вас, — сквозь зубы прорычал он, совершенно не скрывая того, что ненавидит женщину всеми фибрами своей души. — Неужели же вы изволили явиться на обыкновенную дипломатическую миссию?

     — Неужели же вы изволили явиться? — с нажимом произнесла леди, улыбаясь холодно и с торжеством победителя.

     Эта схватка двух титанов обещала быть абсолютно великолепной и захватывающей, но Акио поспешил вмешаться. В данный момент кровопролитие этих двоих ему было ни к чему.

     — Потом обсудите все свои сексуальные трудности, мои милые, идёмте. Ситуация патовая, поэтому я призываю, Зепфинохор, ко всему твоему опыту и знаниям. Признаюсь, я в абсолютной растерянности, но есть у меня пара идей. Возможно, ты сможешь рассудить здраво.

     — Ты готов положиться на неё? — зашипел Миррор, явно готовый воспламениться за долю секунды, если услышит подтверждение. — На эту змею?!

     — Артемис умный мальчик. Знает, кому можно доверять, — осклабилась Орт.

     Демон с трудом сдержал смех, даже умудрился не придать собственному лицу ехидное выражение. А после принялся максимально кратко обрисовывать ситуацию с гоблинами и Макиосом. И Рурука, и Зепфинохор слушали его внимательно, и Охотник готов был дать голову на отрез, что слышит, как щёлкают шестерёнки мыслей в их головах. Не дав даже слово вставить, юноша приступил к тому, что умел так хорошо.

     — Мне кажется, с ним можно договориться, — на голубом глазу и с самым простым видом протянул он, приложив палец к губам. — На крайний случай пообещать ему дипломатическую неприкосновенность и отвезти в замок. В конце концов, Повелитель способен на милость, даже в таких случаях. Ведь беда в том, что Макиосу просто не оказали поддержку в самый критичный момент, он остался один на один с этими тварями. Даже если бы ему дали знать, что его не бросят, что он не один, он бы не пошёл на предательство.

     Слушая эти трели, сказанные голосом выше, чем обычно, Рурука чувствовал, что брови его ползут всё выше и выше, а челюсть готова отвалиться напрочь, но он мужественно держал её на месте. Дипломат уже хотел было проверить температуру у демона, но в одно мгновение поймал его трезвый, здравый взгляд, несмотря на абсолютно глупую улыбку и тон. «Душевнобольной», — про себя поставил диагноз Миррор, но решил, что в этом случае у Акио есть какой-то план. И, о да, он у него был. Демон надавил на слабое место, на самолюбие леди, на её желание показать всем и каждому её превосходство. Тут же Миррор и придержал язык, незаметно подмигнув Артемису, да с таким шкодливым видом, что на секунду у того сердце упало в пятки — он стал совсем как тот Рурука, которого Охотник знал когда-то. Юноша собрал всю свою волю, чтобы продолжить строить самые глупые и безумные теории, совершенно не подходящие для ситуации. В иных случаях, с иными людьми и противниками это бы непременно сработало.

     — Чушь собачья, — возмутилась Орт, едва не задрожав. — Гилберт как никто знает, что подобное следует пресекать, не давать этому ход. Если только до остальных дойдёт, что предателя пощадили, сразу же начнётся хаос и балаган. Ты только подумай, Акио! Сотни лордов и тысячи чернокнижников прочувствуют слабость своего Повелителя. Нет, это непозволительно. Макиос должен поплатиться за содеянное. А его сын… что ж, он поступил мудро, что обо всём тебе поведал. Если он проявит себя достойно, то сможет занять место отца. Но для начала надо разобраться с гоблинами. А Макиос… он умрёт. Отныне путь ему лишь один — в Долину вечной тени.

     — Это дикость, — Артемис округлил глаза, всем своим видом показывая ужас, даже отшатнулся, но Рурука дёрнул его обратно, безмолвно намекая, что юноша несколько переигрывает и это может броситься женщине в глаза. — Я не могу принять такое решение. Если Господин окажется против… подвести его — для меня смерти подобно.

     — Ты подведёшь его, если Макиос останется безнаказанным, мальчишка! — воскликнула Орт, вцепившись в его плечо и заставив остановиться. Он вжал голову в плечи, не смея лишний раз моргнуть, всеми способами убеждая женщину в собственной робости. — Пойми же ты, наконец! Макиос сотворил ужасное: обрёк сотни людей на рабство, передал шахту одного из ценнейших ресурсов врагу, выбросил все деньги, вверенные ему. Это больше, чем предательство.

     — Но Господин повелел обойтись без насилия.

     — Чёрт возьми! Я возьму на себя ответственность за эту миссию, раз уж у тебя кишка тонка это сделать. И мой приказ таков: чем бы ни окончились переговоры, ты убьёшь лорда.

     — Вы клянётесь, что меня не вздёрнут за подобный проступок? — ласково уточнил Охотник.

     — Чёрт побери, да, я клянусь, что защищу тебя от Гилберта! — рявкнула Зепфинохор и подняла руку, позволяя рассмотреть, как разгорелся колдовским пламенем рубиновый камень в её кольце. — А ты клянёшься, что убьёшь Макиоса?!

     — Да, моя леди, — вдруг улыбнулся Акио покладисто и сладко.

     Рурука молча наблюдал за ним, прикидывая, каков был процент искренности в словах юноши, когда они говорили в первый раз. Вряд ли он поднялся выше тридцати. Хотя бы. Но этому спектаклю одного актёра он готов был аплодировать прямо в те же минуты, но воздержался, понимая, что это выдаст их раньше времени. Когда они спустились в гостевой зал, где завтракал лорд, тот едва не подорвался со своего места. Завидев же Руруку, мужчина расплылся в ухмылке. Иссохший, кожа его облепила кости, была почти прозрачной, а лихорадочный взгляд тёмных глаз с пожелтевшими белками так и бегал. Акио почувствовал, как содрогнулся рядом с ним Миррор и осторожно стиснул его руку, лежащую у него на локте.

     — Ру, милый, как спалось? — ощерился он, и дипломат куда более шумно, чем обычно, втянул воздух сквозь плотно стиснутые зубы. — А это кто? Твои друзья?

     — Да, — холодно бросил молодой мужчина, останавливаясь по другую сторону стола. — Но, полагаю, мне незачем их называть.

     — Почему же? — лорд обнажил зубы в диком оскале. Он встал со своего места, но не торопился приближаться, переводя взгляд с Артемиса на Зепфинохор. — Я был бы рад познакомиться с ними.

     — В этом нет нужды, милорд. Мы, можно сказать, уже уходим. Даже чаю не попьём, — пожал плечами демон, отпустив Миррора и двинувшись к лорду. — Но для начала мне бы хотелось перекинуться с вами парой слов, несомненно, самых ласковых. Дело в том, что Повелитель несколько обеспокоен происходящим на вашей территории. Безусловно, он выразился совершенно иначе, но мне бы не хотелось применять такую лексику в нашей беседе. — Подойдя к остолбеневшему лорду, юноша мягко усадил его в кресло и сам устроился сверху на его коленях, перекинув руку через плечо мужчины. — Вам есть, что сказать, лорд Макиос?

     — Я делал всё для фракции! — вскричал тот, и демон поморщился, чувствуя, как звенит в ухе. — Я оберегал границы, защищал от всего на свете! Но никто ни во что меня не ставил. Даже элементарное «спасибо» и то не сказали. Я четыре сотни лет барахтался в этом вонючем городишке, исправно следовал всем прихотям чернокнижников, и вот, чем они меня отблагодарили?!

     — Вам следовало сообщить о вторжении гоблинов, милорд, — мягко прервал его Артемис, склонившись к уху мужчины и прикрыв глаза.

     Душа лорда тускло переливалась для его взора, была тёмно-красного, почти кровавого цвета, как если бы брала начало из только что вскрытой вены, пульсируя резко и неритмично. Чем дольше демон вглядывался в неё, тем больше пропитывался ей, начинал чувствовать себя не в своей тарелке. Его обуяла тревожность, сердце забилось быстрее, и дыхание сбилось.

     — И что бы они сделали? А? Пришли сюда со своими хвалёными армиями? Не смешите меня, юноша! Дождались бы, пока гоблины здесь всех вырежут, и только потом соизволили почесаться. В гробу я видал такую помощь!

     Он захрипел, зажмурился и схватился за грудь, силясь подавить боль, заскрёб пальцами по ней, точно пытался сбросить невидимые оковы. Кровь медленно потекла из его рта, он закашлялся, обрызгав ею плечо альбиноса. Акио скривился. Отвратительное зрелище. Сомнений в безумии лорда не оставалось. Демон потянулся к его душе с осторожностью, боясь вновь ощутить это состояние. Сумасшествие казалось заразным и липким, клеилось к коже, забивало все щели. Артемис неторопливо вытянул из ножен стилет, показал его Макиосу, наблюдая за выражением лица мужчины, упиваясь им.

     — Рурука, скажи ему! Ты же знаешь меня! — взовопил лорд.

     — О да. Больше, чем хотел бы, — без тени улыбки кивнул дипломат, скрестив на груди руки. — Наслажусь твоей кончиной во всей её наготе.

     — Нет… — изумлённо выдохнул Макиос, собрался уже встать, но Артемис перекинул ногу через его бедро, оседлав и прижав стилет к ярёмной впадине. Демон потянулся к уху мужчины. — Нет. Мы же…

     — Именно, — голос Миррора напоминал по собственной теплоте земли близ Белого замка. В глазах его не было ни капли сострадания или нежности.

     Вместе с тем, как клинок медленно, с наслаждением погружался в горло Макиоса, душа его перетекала к демону, открываясь ему. Акио всего тряхнуло от наслаждения и боли одновременно. Он растягивал удовольствие, надавливая на рукоять стилета, топя в горячей плоти, чувствуя, как содрогается мужчина, вцепившись в него мёртвой хваткой. Ни Рурука, ни Зепфинохор не видели, как пылают и сияют глаза Охотника, как посерела его кожа, как выступили острые зубы, готовые вонзиться в жертву. Но они видели, как выгнулась его спина, как сошлись вместе лопатки, словно его прошила внезапная судорога. Говорят, что перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами, и Артемис это знал не понаслышке. Самые яркие воспоминания мужчины вспыхивали перед его взглядом, награждая острейшей болью в самом сердце. Он видел израненного мальчишку, едва ли соображающего, плачущего от муки, сжигающей его тело. Видел, как он погружается в сон от эликсиров, как всхлипывает сквозь чуткую дрёму. Как он лишается одежды под чужими руками, как они раздвигают худые ноги, как ребёнок изумлённо распахивает ярко-голубые глаза со всхлипом после проникновения. Акио зашипел, затряс головой, пытаясь избавиться от увиденного. Его скрутило. Тянуло тошнить. Но душа лорда охотно открылась навстречу, давая видеть всё. Мёртвую женщину в постели лорда, мальчика в колдовском сне, отданных гоблинам людей. Дрожа всем телом, Охотник с гортанным рычанием всадил стилет по самую рукоять, рванул в сторону, а затем всадил снова, без пощады отделяя голову от тела и отбрасывая её в сторону. Поднявшись на ноги, он срезал пуговицы единым движением лезвия, открывая взгляду чахоточную грудь. Недолго думая, он с тщанием и особым удовольствием вырезал на ней всего одно слово: «Ублюдок».

     Отвернувшись от тела, Акио поднял с пола за волосы голову и, не сказав ни слова, вышел из залы. Рурука и Зепфинохор переглянулись, прикидывая, отчего вдруг юноша так переменился. Нокиос ожидал их на выходе из поместья, заламывая руки.

     — Всё готово? — низкий, хриплый голос заставил всех троих вздрогнуть. Акио выглядел взбешённым.

     — Да. Жители эвакуированы ещё ночью. Гоблины пока ничего не заметили, но мне сказали, что видели их приближающимися к городу.

     — Хорошо. Значит, самое время нам покинуть это место, — бросил Акио, а затем окинул взглядом металлические пики забора. — Идите. Я догоню.

     — Что ты задумал? — поинтересовался Рурука, окинув взглядом юношу.

     — Я сказал: «идите». — Артемис перевёл на него взгляд, и он тут же смягчился, хотя до того казалось, что мог вскрыть что угодно единственным мановением. — Следуй за ними, Рурука. Мне нужна минута. Так сказать, закончить начатое.

     Дипломат помедлил. Затем кивнул и поспешил за Нокиосом и Зепфинохор. Артемис дождался, пока они скроются из вида, снова посмотрел на забор. Поднял руку, и тени шёлковым потоком устремились к нему.

❃ ❃ ❃ 

     Непривычно пустой трактир навёл Дшивузаррха на неприятные мысли. Нигде не было ни одного человека, точно разом испарились, как капли воды, попавшие на раскалённые камни. Он зарычал, перевернул стол, содрогаясь от злости. Этот чёртов лорд всё испортил! Выйдя на улицу, он оседлал волка, как следует поддал ему пятками под бока, и тот неохотно, но послушно прыгнул в воду и потащил на себе к поместью гоблина. Остальные устремились за ним, обмениваясь недовольными взглядами и рычащими фразами. Мощные лапы зверя работали слаженно и быстро, перебирая холодную воду. Возле столбов с перекладинами волк жалобно заскулил, но когда острый конец кнутовища впился ему в бедро, взвизгнул и, цепляясь за торчащие в стороны брусья, стал втягивать себя и гоблина наверх. Когда они поднялись, военачальник дёрнул поводья, затряс головой, и серьги снова зазвенели. Прутья забора были кем-то выломаны и воткнуты вплотную вдоль стен имения, торчали вперёд пиками, молчаливо обещая пронзить каждого, кто излишне приблизится. А на том, что замерло посреди распахнутых дверей, повисло тело лорда Макиоса. В руки его, аккурат в локти, точно третья лучевая кость, было воткнуто ещё по пруту, и каждый вонзался в виски отрубленной головы, держа её на уровне живота мертвеца. Крови натекло порядочно, она измалевала грудь аристократа, делая её похожей на неудачную палитру художника. Чёрные пустые провалы глазниц притягивали взгляд, но куда больше завораживало вовсе не это. Рот был распахнут совершенно неестественно, словно кто-то слишком сильно схватил мужчину за нижнюю челюсть и со всей дури рванул её вниз. Между челюстями лежал свёрнутый свиток, и гоблин, спешившись, приблизился и взял его, развернул. Глазные яблоки смотрели на него безучастно и остекленело, свесив шнурки нервов. На свитке значилось всего несколько слов, отпечатавшихся на нём побуревшей кровью:

     «Я видел то же, что и они».

     Гоблин зарычал, смял свиток в кулаке вместе с глазами и с ожесточением запихнул себе в рот, принимаясь яростно работать челюстями. Его щеки коснулось нечто холодное и мокрое. Тварь запрокинула голову.

     Снежинки плавно и ехидно закружились в танце. Зима застала их в дороге.

И не надо звать, ведь твои слова — как трава под ноги.

Как тростник, птичий крик, краткий миг дороги.

Гонит ветер на восток через воды и песок,

Через горький-горький сок полыни.

Не догнать, не поймать, не узнать твоё имя…