Плачь, маленький Лорд,

Это скрипка тебе отдаёт свои слёзы.

Скрипкам всё можно, даже не врать.

Наша жизнь — лишь цейтнот,

И расцвечены, словно стихи, твои грёзы,

Только вот как-то под утро не хочется спать.

Смех, маленький Лорд

Разъедает в тебе все надежды и страхи,

И пальцы, дрожа, повторяют: «Позволь нам успеть!»

Наша смерть — лишь цейтнот,

Капля Хаоса, яд в человеческом прахе,

Только вот в полночь, обычно, так хочется петь. 

     — Словом, к следующему занятию по политике я жду от вас обоих развёрнутый ответ по политической карте Ифарэ. Увижу, что вы корпите над одной книгой — прикажу высечь на конюшне. Мне нужны изменения границ влияния за последний век. Нокиос, на твоей совести пик расцвета сил болотников, Рурука, ты приготовишь больше информации по людям. Расскажете о распределении ресурсов между фракциями, назовёте самые крупные шахты, каждый — касательно того, что принадлежит назначенным территориям. И, наконец, самое интересное. — Лорд Вердже остановился у большой грифельной доски, взял в руки почти стёсанный мел и принялся выводить символы, что-то мурлыкая себе под нос. У него определённо было хорошее настроение, и это означало, что сегодня мне не придётся перешагивать через себя. Взгляд мой был прикован к пальцам мужчины.

     Медленно на чёрной поверхности появились слова: «Кровеносный ресурс». Мы с Нокиосом вопросительно переглянулись, убедились, что не понимаем, о чём речь, и снова посмотрели на нашего учителя. Макиос обернулся и фыркнул, довольный собой:

     — Тот, кто найдёт больше информации об этом, отправится вместе со мной на праздник в столицу. Но предупреждаю вас, это не так уж и просто. Я бы даже сказал, что задание едва ли будет вам по зубам, однако не сомневаюсь, что вы сможете управиться за неделю. А теперь — марш на тренировку. Я присоединюсь…

     В двери громко постучали, и впервые без разрешения быстро зашла Сильвия. Она не поднимала взгляда на лорда, подошла и тихо что-то сказала, отчего он мгновенно побелел, а зрачки его сузились.

     — К сожалению, сегодня я не присоединюсь к вам, молодые люди. Идите на тренировку. Сегодня переночуете в городе, — резко бросил он, жестом выпроводив дворецкого.

     — В чём дело, отец? — поинтересовался Нокиос, а я был вне себе от радости, собирая со стола книги, свитки и чернила с пером, готовый тут же уйти.

     — У меня важный гость сегодня. Не хочу, чтобы вы мешались под ногами. Появитесь во дворце — неделю не проснётесь. Ясно?

     Временами он становился совершенно невыносимым, будто слетал с катушек, но быстро приходил в себя. За те несколько лет, что я провёл на землях Вердже, успел притерпеться к нагловатому характеру лорда, его замашкам и тараканам в голове, его привычке приходить по ночам, но эти моменты ненавидел особенно сильно. Он показывал себя хорошим учителем, внимательным воспитателем и опекуном, но порой терял ясность разума. Как сейчас помню наше занятие на природе год назад, когда мы с Нокиосом фехтовали. Он сделал ошибку, и лорд вдруг подорвался, выхватил у меня клинок и набросился на сына с такой яростью, что мной овладел липкий страх. Если бы я не скрутил старшего Вердже и не утихомирил, он бы прикончил своего отпрыска, не моргнув и глазом. Полгода назад он выплеснул мне в лицо обжигающе горячее масло для кинжалов, благо, я быстро остудил его алхимической смесью «Ледяной песок», и отделался лишь лёгким испугом. Месяц назад пришёл в мою спальню, а я как раз проигнорировал оставленное на тумбочке зелье. Так этот изверг свернул мне запястья, едва не вырвав из суставов, а затем довёл до обморока, удушив. Руки исцелились, трахея пришла в норму, а вот тлеющая внутри меня ненависть не желала утихать ни на секунду. Да, этот человек многому меня научил. Я был обязан ему кровом, знаниями, физической подготовкой, но ничто не стоило таких мучений, выжигающих душу.

     Но хуже было не это. Меня держал крепкий поводок снотворного. После месяца на этой дряни я предпринял попытку бунта и побега. Лорд даже не думал удерживать меня, гадко улыбаясь, когда я, прихватив рюкзак и трость, ушёл из поместья. Далеко уйти мне не удалось. Через неделю меня стали мучить невыносимые кошмары, ещё через одну я понял, что уже не могу спать, и каждые несколько часов меня начинала колотить неудержимая дрожь, руки тряслись так крупно, что я не был способен хоть что в них удержать. И галлюцинации. Что только не являлось мне в бреду! Возвращался я обратно, как побитая собака, не понимая, что плетусь к лорду, чтобы получить исцеление от своих мук. Он встречал меня на пороге, покачивая между пальцев бокал и наблюдая за тем, как я едва не ползу по ступеням, лишённый сил и разума. Поднял меня на руки, отнёс в спальню и отошёл к шкафу, откуда достал склянку с такой необходимой жидкостью. Словно дьявол проснулся во мне в тот миг. Я жаждал этого зелья и покоя, что оно обещало. Лорд смеялся, когда я расцарапывал его грудь и руки, пытаясь дотянуться до колбы, готовый на всё, лишь бы получить сладкую дозу.

     — На колени, — приказал мужчина, и я послушно рухнул на пол, не заботясь о старой травме, тут же давшей о себе знать болью. Мне было плевать, когда он высвободил собственный член прямо перед моим лицом, а затем открыл колбу и стал медленно понемногу поливать плоть зельем. — Это тебе.

     Прозвучало, как команда, отданная собаке, и я, подобно выдрессированной шавке, принялся слизывать синеватые капли, дрожа в экстазе, что могу получить порцию эликсира. Стоит ли говорить, что после этого я спал, как счастливый младенец, наплевав на очередное насилие Макиоса? Сколько бы я ни старался избавиться от зависимости, каждый раз воля моя ломалась, а я не знал, где найти силы, чтобы заставить себя вырваться прочь. Он даже не думал помогать мне в моих поисках, и лишь одно грело меня в этом беспросветном мраке. Родной образ, неспособный стереться из памяти ни под каким напором и пытками. То, благодаря чему я всё ещё дышал. Я писал о нём в любую свободную минуту, и свитки хранили мою больную страсть, образ моей путеводной звезды, но ранили столь же сильно, сколь и согревали, едва я вчитывался в их содержимое. Отчаяние обуревало с каждым днём, брало надо мной верх, утаскивая в пучину безнадёжной серости и безмолвной печали. Как жаль, что я не мог воплотить его из слов, обнять, наконец, прильнуть к его любимому теплу, и от этих несбыточных мечтаний горький хрип вырывался из груди.

     — Когда ты, наконец, поможешь мне найти брата? — не уставал спрашивать я у Макиоса, даже зная, что очередной такой вопрос может спровоцировать его безумие, что я могу стать счастливым обладателем очередных сломанных костей. — Я выполняю любую твою волю. Делаю, всё, что ты приказываешь. Макиос, прошу тебя…

     — Всему своё время, — каждый раз отвечал он небрежно и становился неприятно задумчивым.

     Его извращённый разум мог выдумать сотни тысяч новых пыток, ему ничего не стоило воплотить их на мне, ломая под себя. В этот день, похоже, я мог быть свободен, а потому поспешил прочь из кабинета занятий. Конечно, если не считать оставшейся тренировки по фехтованию. Но Нокиос был приятным собеседником и другом, одним из немногих в этом городе, а потому с ним рядом я мог расслабиться и выдохнуть ненадолго. Побросав в сумки необходимые вещи, прихватив защиту и мечи, мы отправились на выход. Шли мы молча, думая каждый о своём, прикидывая, что будем делать с заданием. На конюшне оседлали коней, вывели под тусклый солнечный свет. Не так давно Бофу вернулась в берега, но земля всё ещё была влажной, а ступени поместья — покрыты тонким слоем скользких водорослей, как и всё, что побывало под водой. Дороги размыло, но их успели вернуть к прежнему виду. Несмотря на то, что солнце почти не светило, я ехал, накинув капюшон на лицо, ослабленный от долгого отсутствия зелья. Нокиос был со мной солидарен. Тем более что мы ехали на восток, а солнце как раз начинало подниматься из-за скал, и его настырные лучи нет-нет да плясали на небольших лужах, слепя. В голове было тоскливо пусто и неприветливо, ни одно слово не мелькало там, не озаряло своим сиянием зычную пропасть. Устав терпеть отвратительный свет, я сделал то, от чего уже почти отвык — тени поднялись с земли, укутав и скрыв глаза от солнца. Нокиос каждый раз дёргался, глядя на это, а в этот раз посмотрел с плохо сдерживаемым смехом и ухмылкой:

     — Боги, Рурука, неужели же ты даже солнце ненавидишь?

     — Я ненавижу всё, — по слогам бросил я, нахохлившись под прохладным покрывалом мрака, облегчившим мою муку. — А солнце почти так же сильно, как и людей.

     — Ты врёшь, — ухмыльнулся сын лорда, пихнув меня кулаком в плечо, хотя прекрасно знал, как меня коробит от чужих непрошенных прикосновений.

     — Возможно.

     «У меня есть солнце, чей ослепительный свет я готов терпеть до самой смерти. Но я его никогда не увижу, — резанула по сознанию острейшим кинжалом едкая мысль, заставившая ссутулиться ещё сильней. — Боги милосердные, неужели я никогда не смогу найти его?» Слёзы сами собой навернулись на глаза, но я яростно сморгнул их, закусив до крови губу. Мы поднялись на облюбованную нами несколько лет назад поляну, окружённую деревьями у гор, что находились с противоположной стороны от Речного перевала. На секунду мне показалось, что возле ущелья мелькнула крохотная чёрная точка, но я принял её за ворону, а потому проигнорировал и спешился, поморщившись от боли в ноге. И всё по накатанной: наручи, наколенники, бригантина, опускающаяся до середины бедра, сверху лёгкий кожаный доспех, перчатки, чтобы не стереть ладони об обмотку рукояти, а костяшки о гарду. Здесь пользовались успехом абордажные сабли, и технику боя на них я уже заучил, перейдя к полутораручному мечу-бастарду. Макиос с особой ухмылкой вручил его мне, сказав, как он называется, и я едва переборол тогда желание вскрыть его брюхо. Мой клинок был уже сабли Нокиоса, длинней, но не проворней. Однако это мало его спасало.

     Тренировки помогали выпустить пар, развеяться, прийти в норму, встряхнуться и ожить. К тому же я надеялся, что найду ублюдков, убивших моего отца, и смогу им отомстить с особой жестокостью. Макиос рассказывал о том, что элементалисты начинают отступать под давлением чернокнижников, что те вот-вот одержат победу, и я про себя кривился. Я просил отправить меня на поле боя, но мужчина лишь зло смеялся:

     — Куда тебя в битву, парнишка? Ты ходишь через раз, едва ли владеешь мечом, что уж говорить про магию, о которой ты ничего не ведаешь? Тебя сметут в две секунды, бросят в первые ряды, как пушечное мясо, как крестьянина с вилами, обмазанными дерьмом.

     Он не знал о том, что в тихие дни, когда он уезжает из города, я упорно оттачиваю мастерство теней. Конечно, мне было далеко до идеала, но временами Сумеречная госпожа давала мне подсказки, поддерживала, и в эти мгновения сердце моё оживало, наполнялось радостью. Жаль, что ненадолго. Я мечтал однажды заявиться на порог лорда, прибить его к стене тенями, как бабочку к листу, медленно тянуть его за конечности, отрывая их, как крылья, наблюдать за его агонией. Но осторожность превыше всего. Потом. Потом, когда я стану сильней, когда смогу выйти в мир. Моя ярость сказалась на наших занятиях. Не думая, я бил со всей силы обеих рук, не давая Нокиосу контратаковать, зажимая его и заставляя отступать.

     — Рурука, стой! — донёсся до меня отчаянный крик, и я замер, моргнул, выходя из транса.

     Меч замер в нескольких дюймах от головы сына лорда. Его клинок валялся на земле в нескольких метрах от нас, выбитый из рук. Обмотка потемнела от крови, как и несколько мест на его одежде, а руки юноши были стёсаны. Я отбросил оружие, как змею, сделал несколько шагов к Нокиосу, но он отступил, глядя на меня с плохо скрываемым страхом.

     — Извини. Я… я не в себе, — прошептал я, протянув руку к другу. — Извини. Не хотел.

     — Ты чуть не убил меня, — осипшим голосом пробормотал Вердже, наконец моргнув и осев на землю. Его всего трясло, а пальцы не гнулись, посинели. Кажется, они сломались, не вынеся резонанса от сильных ударов. — Думал, тут-то мне и конец. О чём ты думаешь?

     — Я хочу на войну, — выпалил я, подойдя к дереву и зарядив по нему кулаком. Ненависть бурлила в крови, рвалась наружу, обжигая. Ещё удар. — Найду тех элементалистов и убью. А потом отыщу брата.

     — Ты не найдёшь их, — странно уверено произнёс Нокиос, и я зло зарычал, обернувшись на него. Он сидел ко мне спиной, прижимая непослушные руки к груди. — Уже почти пять лет прошло. Что угодно могло случиться. Как и с твоим братом.

     — Не говори так. Не смей,— сплюнул я, дрожа всем телом. — Я знаю, что он жив. Я чувствую это.

     — Пустой звук, Рурука. Маленький мальчик не выживет в стране, объятой огнём войны. Либо его уже сдали в бордель, либо сожрали дикие животные, либо убили.

     — Да что ты можешь знать! — вскричал я, едва сдерживаясь от того, чтобы наброситься на него и вырвать ему глотку. — Ты… ты не знаешь, каково это, когда твоя душа единой цепью связана с кем-то другим. Когда каждый твой вдох лишь для него, второго. Когда временами внутри становится нестерпимо горячо и сладко, и ты знаешь — он счастлив в эти мгновения. Ты не знаешь, что это — подскакивать в ночи от чужих кошмаров. Тебе не понять, как слёзы катятся по щекам с кем-то в унисон. Ты… ещё хоть слово, и я убью тебя, клянусь.

     — Я знаю, что это, — одними губами ответил парень, и я в последний миг удержался от того, чтобы со всей силы пнуть его в середину позвоночника каблуком сапога.

     Молча уселся рядом с ним, понимая, какое зверское выражение лица у меня сейчас, чувствуя, как кривятся от ненависти и отчаяния губы, дрожащие в оскале. Против моей воли слёзы выступили на ресницах. Нокиос молча протянул руку и обнял меня за плечи, прижав к себе, и я закрыл глаза, успокаиваясь.

     — Прости, мой друг, я не желал тебе боли, — тихо прошептал Нокиос, когда я перестал сотрясаться всем телом и рычать сквозь зубы, изгоняя муку из души. — Как думаешь… прогуляемся по городу? Или махнём через горы, в луга? Девушки наверняка там.

     — Сдались мне твои девушки, Нокиос.

     — Ну-ну, не ври. Доменика тебе по вкусу, не так ли? — фыркнул он, поднимая меня с земли и встряхивая. — Все знают, что она к тебе неровно дышит с твоего самого первого дня в городе. Да и ты ей много внимания уделял.

     Я пожал плечом и кивнул. Откуда ему было знать, что она лишь более остальных походила на моего брата? Кудрявая, стройная, невысокая с лучистыми карими глазами и немного пухлыми губами. Нежная, ласковая, среди прочих она почти не выделялась ни формами, ни особой красотой, как то длинные ноги, большая грудь, пышные ресницы, богатство. Но я тосковал, я не знал, как смирить свою душу и упокоить её в этом аду, и Доменика, подарившая мне цветы, когда Идзи принёс меня, немного смиряла боль. Её влюблённые вздохи были мне безразличны, и для меня имел значение лишь её образ и тепло, которым она щедро делилась, не смущаясь чужих косых взглядов. Обещала мне всю любовь этого мира и лучшую жизнь из всех, а я жаждал услышать эти слова из других уст. Подобрав клинки и сунув их в ножны, мы оседлали коней и поплелись к перевалу. За ним, в миле, находился прекрасный луг, где пасся немногочисленный скот под внимательным присмотром пастушек, а тех в свою очередь охраняли косматые большие псы. Правда, защищали они от диких зверей, а никак не от посягательств городских любовников. Когда мы выехали на открытую местность, я был вынужден убрать тени и снова спрятаться под капюшоном, и солнце беспощадно жгло макушку под ним, обжигало кожу. Здесь гулял ветер, и я мечтал о том, чтобы он пригнал тучи с моря, обрушил на землю ливень, залил целительной волной мои раны. Девушки увидели нас ещё издалека и приветливо замахали, подзывая к себе.

     Здесь, в исключительно женском обществе, они плели венки, гадали, передавали сплетни и тайны, делились своими мечтами и вышивали. Но когда возникала надобность, собирали вместе разбежавшееся стадо, косили траву, запасая на зиму. Сейчас же они сидели в кругу, и у каждой в руках были пяльца и иголка с ниткой. Нокиос спешился первым, приняв на себя удар девичьей любви — пастушки мигом окружили его, по очереди обнимая. Кто-то искренне, кто-то из желания забрать побольше внимания сына лорда. Я сошёл на землю вторым, чуть поодаль, двинулся к сидящей в стороне Доменике. На ней было длинное тёмно-зелёное платье с золотистой тесьмой. Она сшила его сама, и оно безумно шло ей к лицу, подчёркивая ямочку между ключицами, но не более — максимально закрытое, с рукавами, оно сохраняло прелести тела от чужих взглядов. Но мне были отлично видны бледные ноги со следами сока травы на ступнях и лодыжках. Кажется, она не обращала ни на что внимания, но стоило мне остановиться рядом, как подняла взгляд и тут же заулыбалась, подорвалась, заключив в объятия. Уткнулась мне лицом в грудь, поднявшись на цыпочки, и я, выдохнув, обнял её в ответ. Закрыв глаза, можно было представить его плечи и спину, сделать вид, что это он с такой радостью прижимается ко мне. Прошло время, и он, наверное, изменился? Сердце дрогнуло, и я с трудом сглотнул.

     — Я давно тебя не видела, Ру. И соскучилась. Ты уезжал? — прощебетала она. Голос был высоким, когда она говорила, чуть срывался, но зато как божественно она пела! По вечерам, когда на площади разжигали костры, моряки затягивали свои песни, а она подпевала им, пока другие аккомпанемировали на свирелях или танцевали. А ещё она крайне мило постанывала. — Придёшь сегодня вечером на площадь? Приплыл «Изумрудный» с архипелага.

     — Как я могу упустить такой шанс? — улыбнулся я, не открывая глаз. — Сегодня мы останемся в городе.

     — У-у, Доменика и Ру будут вместе ночью! — заголосили девицы, а затем затянули деревенскую свадебную песню:

     — Мой жених-мореход

     Приплывает нынче в город,

     Не видать нам сна у вод,

     Звенят кольца мельхиора.

     Сердце сладостно томится,

     И в груди горит огонь,

     Пришло время устыдиться,

     Ах, жрец, брак наш узаконь!

     — Девочки! — возмутилась Доменика, покраснев от злости и смущения, я же нахмурился, повернувшись к пастушкам.

     Продолжая выкрикивать строчки песни, они бросились врассыпную, радостно хохоча, уворачиваясь от потоков теней, что устремлялись к ним. Нокиос довольно ухмылялся, глядя на мою постную физиономию. Выплеснув злость, но не тронув девушек, я отпустил Доменику, бегло погладив её по каштановым кудрям. Возле Вердже крутилось несколько особо знойных красавиц, и он относился к тому, как к данности, остальные же сладко вздыхали, строя ему глазки. Пусть я тоже жил у Макиоса, но каждый знал, что я найдёныш, без рода и имени. Как им казалось. Посмотрел бы я на их глаза, если бы они узнали, какого я происхождения! Но мне не было нужно их внимание. Ничьё внимание, кроме брата.

     Мы сидели в высокой траве и говорили о всяких глупостях: что привезли моряки с островов, какой праздник будет вечером. Громко сказано — говорили. Я изредка подавал голос, вставляя едкие комментарии, пока девицы без умолку трещали, подсовывая Нокиосу свои вышивки, чтобы он похвалил их мастерство. Мне же выпало счастье наблюдать за молчаливой ловкой работой рук Доменики. Она сидела, прислонившись к моей груди спиной, уткнувшись макушкой в подбородок. Когда остальные вели себя, как мартовские кошки, она тихо работала и ластилась столь нежно, что я был уверен: кем бы ни станет её муж, он будет самым счастливым человеком. Он. Но не я. Но против обыкновения я видел, что девушка куда более задумчива, чем обычно, и даже грустна.

     — Ты печальна, Ника, — негромко произнёс я, стараясь не привлекать внимание других пастушек. — В чём дело?

     — Мне снятся дурные сны. — Я любил её за честность. Она никогда не лгала, даже если в том была необходимость, а потому многие считали её глупой. Но я-то знал, что дело вовсе не в этом. — В них появляется женщина. Кожа у неё как пепел, глаза красны, а губы черны, как уголь. Она зовёт меня постоянно прочь, без умолку и остановки. Иногда мне кажется, что я слышу её и наяву тоже. Особенно, когда одна.

     — Хм. Это может быть призрак, — тут же нахмурился я, и мысли забегали неожиданно быстро и отчаянно. — Я читал о таком явлении. Неупокоенные призраки могут привязываться к живым, если у них сильная душа, питаются ими. Хочешь, я проверю твой дом? Может, кто-то нарочно его к тебе прислал?

     — Типун тебе на язык! — испуганно вздрогнула она, подняв на меня перепуганный взгляд. — Рурука, думай, что говоришь! Это же всего лишь сон.

     — И как давно этот «всего лишь сон» снится? — скептично поднял бровь я, обняв девушку за талию.

     — Ну… месяц с чем-то, — неуверенно произнесла она, белея.

     — И так каждую ночь? — Обречённо кивнула. — Тогда это не просто сон. К тебе действительно привязался не слишком добрый дух. Я проверю твой дом сегодня, и, скорее всего, больше тебя никто не побеспокоит.

     Доменика со вздохом вновь кивнула, а я поднял взгляд на солнце.

❃ ❃ ❃

     К тому моменту, как разгорелся закат, на площади уже разожгли множество костров, вытащили на улицы столы и скамьи, бочки с пивом, блюда с яствами, а мы вернулись с луга. Девушки разогнали скот по их дворам. И как они только запоминали, где чья животина? Мы же с Нокиосом заняли комнату в постоялом дворе, воспользовавшись именем лорда, хотя трактирщик недовольно забухтел, причитая, что его нагло обворовывают. Радовался бы, что мы не приходим каждый вечер за его поганым элем! Затем, сгрузив ненужные вещи, но оставив мечи, неспешно двинулись на площадь. Моряки мерялись силой с местными работягами и молодыми парнями, и Нокиос поспешил к ним, а я же устроился на пристани, свесив вниз ноги. В глубине воды, на середине реки, я увидел, как проплыл василиск, как от него распространились бледные синеватые потёки. В горле пересохло, язык прилип к нёбу, а тело содрогнулось. Закрыв глаза, я принялся медленно считать про себя. Рядом с едва слышным скрипом покачивался «Изумрудный»: двухпалубный торговый галеон с пятью мачтами, на вершинах которых были свёрнуты паруса цвета лучшего малахита. Капитан корабля часто плавал на Изумрудные острова, свою родину, возил оттуда драгоценности и лучшие шкуры гидр. Говорили, будто бы из них и сделаны великолепные паруса корабля. Поглядев на пустую палубу, я осторожно поднялся и, убедившись, что никто не смотрит, осторожно взошёл на борт, чувствуя, как всё внутри дрожит от странного восхищения. Прошёлся туда-сюда, в нерешительности замер у штурвала, прикоснулся к потрескавшемуся дереву кончиками пальцев. Покачивались ванты, корабль мерно вздрагивал на мелких волнах из стороны в сторону, а у меня трепыхалось сердце. Когда я спускался с мостика, услышал голос, и обращались, несомненно, ко мне.

     — Кто такой? — раздался щелчок. С таким звуком взводят арбалет. — Что здесь забыл?

     — Извините, я… я ничего дурного не имел в виду. Просто хотел посмотреть.

     — Ну так проваливай давай. Быстро! Давай! Расходились тут.

     Сглотнув, я ретировался, как меня и попросили со всей возможной вежливостью, и ещё долго чувствовал, как в спину мне смотрит тонкий наконечник болта. Это ощущение я запомнил до конца своей жизни. К моему возвращению пир уже шёл полным ходом. Герои празднества во всю хвалились своими подвигами, рассказывали, что происходит в автономном государстве архипелагов. Их слушали, раскрыв рты, а я не мог отделаться от ощущения, что зря ушёл с корабля, но было поздно возвращаться и что-то менять. Найдя взглядом Нокиоса, я осторожно уселся рядом с ним на скамью.

     — У Доменики был? — ухмыльнулся он, поддев меня локтем в рёбра, и я вяло толкнул его в ответ.

     — Нет, но пойду. Она рассказала, что ей в сон приходит одна и та же женщина уже месяц. Думаю, это призрак. Причём, не с самыми добрыми намерениями. Пойдёшь со мной?

     — Конечно! Никогда не видел призраков! — он выдержал паузу, а затем с хитрейшим видом добавил: — Но как только дело пойдёт к твоим дурным намерениям в постели, я тут же растворюсь.

     — Иди в задницу, — буркнул я, неохотно цепляя с тарелки поджаристый кусок рыбы. От неё меня уже воротило, но выбор был не богатым.

     — Я-то могу себе это позволить, — гоготнул он, намекая на моё колено, и я лишь больше разозлился, метнув на него полный праведного гнева взгляд. — Ладно, не злись. Кстати… я что-то не вижу твоей невесты.

     — Может, до сих пор скот в хлев загоняет, — безразлично произнёс я, но тут же и подорвался.

     — Спеши,— раздался знакомый женский голос в моей голове, и острый страх пронзил всё моё существо.

     Мне вспомнилась Сумеречная госпожа. Пепельная кожа, тёмные губы, алые блики в глазах. Схватив Вердже за плечо, я почти насильно вытащил его из-за стола, уволакивая за собой к постоялому двору, где отдыхали наши кони.

     — Да ты обезумел, что ли, Рурука? Куда ты?! — зашипел он, стараясь не привлекать к себе чужое внимание.

     — Надо идти к ней. Я… кажется, она в опасности.

     Наследный лорд посмотрел на меня странно, но ничего не сказал и пошёл уже самостоятельно, вздыхая о неудавшемся вечере. В спину нам неслась протяжная трель флейты и голос девушки, певшей о сказочном госте, пришедшем к дверям в ночи. Теперь мне в этих словах слышались дурные, опасные нотки. К дому семьи Доменики мы ехали галопом: они жили на окраине, а дороги, к счастью, были пусты, ведь все праздновали прибытие «Изумрудного». В тени домов, что были высоко на сваях, мне виделась угроза, чужие силуэты, но, стоило приглядеться, и то было лишь моё разыгравшееся воображение. Странно, но я не чувствовал себя легендарным рыцарем, спешащим к принцессе, заточённой в башне. И вот, впереди показался желанный домик, но снизу видно ничего не было. Ругаясь, мы привязали коней к деревянной подвесной лестнице, уходящей ввысь, а сами стали забираться наверх. Когда я оказался на ногах и посмотрел на дом, сердце моё упало в пятки: окна нараспашку, дверь покачивалась на петлях, в тёмном проёме виднелся сломанный и опрокинутый стол, а на пороге в лужице крови лежала обгоревшая веточка какого-то растения. Подняв её, я стал разглядывать светлые снизу маленькие резные листочки.

     — Горькая полынь, — тупо изрёк я, унюхав характерный запах, посмотрел на ошарашенного Нокиоса. — Мне казалось, этот сорняк только у знахарки да на пастбище растёт.

     — Может, к платью Ники пристал? — Вердже присмотрелся к маленькому воздушному садику рядом, выглядывая ещё эту траву, но не нашёл. — Боги милостивые, что здесь произошло?

     Он вошёл в дом, окликая девушку, а я всё смотрел на веточку в своих руках, как заворожённый. Окинув взглядом порог и притолку двери, заметил там следы сажи. Будто что-то мигом истлело, оставив характерный след, похожий на листья полыни. Зачем её здесь развесили? И кому она так не угодила? Разве же то причина вламываться в дом?

     — Ну, насколько я знаю этот дом, всё на местах. Если только какую мелочь вынесли, о которой лишь хозяева знают, — выйдя ко мне, поделился юноша, затем вырвал траву из моих рук и бросил на землю. — Да что ты на неё пялишься, придурок! Надо Нику искать, а он уставился на траву, как баран на пастбище!

     — Её здесь были целые веники. И не высушенные, — не обратив внимания на грубость, выдохнул я, потирая виски и пытаясь вспомнить, что я знаю про этот «сорняк» из уроков Макиоса. Знахари и травники использовали её, чтобы лечить желудок, эфирные масла — для лёгких, а ещё она была одной из составляющих снотворного лорда. Но вряд ли она была нужна для этих целей над дверью. — Не слышал, чтобы полынь отгоняла призраков.

     — Призраков — нет, но некоторые верят, что она отравляет вампиров, — просто пожал плечами Нокиос, собираясь спускаться вниз, а я остолбенел, не веря своим ушам.

     — Что ты сказал? — выкрикнул я, кинувшись за ним следом. Юноша посмотрел на меня удивлённо.

     — Ты не знаешь про вампиров, что ли, деревенщина? И мой отец тебя ещё хвалил за знания.

     — Я знаю, что есть такая раса, отвали, — оскалился я, замотав головой. Она начинала гудеть, и в груди стало больно. Вот только от чего, не знал. — Но мне казалось, что они живут в больших городах или в горах, подальше от людей.

     — А кто им мешает странствовать, умник? Надо же им как-то жить.

     Он стал отвязывать коней, я же занялся поиском следов, и к своему счастью разглядел. Три пары следов едва заметных, бледных, словно те, кто их оставил, едва касались земли или же были безумно легки. Но даже самые маленькие дети в склизкой грязи, которой обратилась после половодья земля, оставляли глубокие ямки. Что уж говорить о взрослых людях! А людях ли? Но рядом с ними были как раз нормальные отпечатки босых миниатюрных ног. Мурашки поползли по коже, пока я двигался вдоль них. Девушка упиралась, местами её ноги оставляли борозды, точно её тащили, а она уже не могла идти или не делала этого назло похитителям. Нокиос шёл за мной, ведя коней в узде, не мешая моей игре в следопыта. В какой-то момент появились ещё «лёгкие» следы, ведущие со стороны реки, и мне стало совсем не по себе. Я знал, что вампиры — сильные существа, обладающие магическими способностями, что у них потрясающая регенерация, но на том мои знания и заканчивались. Покамест.

     Затем следы, оставленные Никой, исчезли, зато одни из «лёгких» стали глубже — кто-то взял девушку на руки. Или взвалил на плечо. Я о том не знал. Вереница привела нас к лесной чаще с густой дернистой травой, на которой не осталось никаких следов, и я весь затрясся, стиснув руки в кулаки:

     — Они унесли её в лес. Не знаю, как мы будем искать её.

     — Надо взять пастушьего пса, это же логично, — подсказал Вердже, почесав затылок. — Но ещё нужна одна из её вещей, которая сохранила её запах. Нет, твой член не подойдёт. — Я зло зыркнул на друга, показывая, что сейчас не время для шуток. — Но я бы обратился к морякам и её семье. Они должны знать, что произошло.

     — Поезжай к ним, а я буду искать, — я взобрался в седло и мягко тронул поводья, направив коня между деревьев. Нокиос окликнул меня.

     — Ты сумасшедший, Рурука! Если это действительно вампиры, тебя сотрут в порошок! — зло зашипел он, стараясь воззвать к моему разуму, но я не желал слушать. Мне казалось, что я достаточно силён, чтобы справиться с этими мифическими чудиками и развеять легенды об их могуществе.

     — Я не буду нападать, — соврал я, успокаивая его и не поворачиваясь. — Ищи её семью, уговаривай людей на поиски, берите собак, а я поеду вперёд. Если найду сам, попробую освободить. А если нет… что ж, тем хуже для этих тварей.

     Вердже колебался, я чувствовал это, но не желал и дальше тратить драгоценное время. С девушкой могло случиться что-то крайне дурное, а я не желал потерять её, остаться без такого породнившегося со мной человека. Впервые после пожара я оказался один в лесу, и хотя я знал здесь каждое дерево, мне было жутко и непривычно. Но зато теперь я был окружён тенями, мог брать из них силы, защититься. Рука сама легла на рукоять меча. И лишь после этого мне в голову постучалась мысль. Тренировочный затупленный клинок вряд ли сможет причинить вред этой нечисти, и сердце ухнуло в пятки. Ему вторил филин в ветвях, заставив меня вздрогнуть. От земли поднимался густой душный туман, принося с собой ночные запахи трав и цветов, смолы. Глухо изредка стучали подковы коня о переплетение корней, пугая сверчков, заставляя их утихнуть, а птиц — взлететь выше или убраться прочь. Несколько раз я ловил блеск звериных глаз, но он быстро растворялся во мраке. Дышать было всё трудней, и я жалел, что гордость не позволяет развернуть жеребца и отправить его галопом в город в поисках подмоги. Вены, казалось, готовы были разорваться от бешеного бега крови по ним, а зубы были до скрипа и боли стиснуты. Как хотелось вознести молитвы богам, испрашивая поддержку, но слова не складывались, не лепились друг к другу, и дурман в голове с каждым разом становился всё плотней. И потому, почти потеряв себя от ужаса, я резко натянул поводья, когда вдруг различил чужие голоса. Они принадлежали женщинам, и это было странно. Я бы не удивился, если бы Доменику похитили мужчины, но это?

     — Дьявол, почему они так долго?! Я голодна!

     — Я тоже. Но надо ждать. Если они приведут хвост, мы не сможем и дальше здесь питаться. А тут богатый урожай. Если бы тебе не надоело питаться по мерным склянкам, сидели бы сейчас в Умбрэ.

     — Потому что это унизительно для вампира. Аристократия жрёт почти каждый день, а мы вынуждены терпеть неделями, прежде чем нам отведут хоть бокал крови!

     — Если они узнают, куда пропадают люди, придётся искать новое место. Не рассчитывай, что выпьешь человека за раз в одно горло.

     — Может, вернёмся в логово? Я ненавижу лес, здесь насекомые, фу.

     — Нельзя. Пока не приведут человека, туда нельзя идти.

     — Ну пожалуйста!

     — Тише. Слышишь?

     Я тоже прислушался, но ничего, кроме звуков леса, до меня не доносилось. Страшная догадка кольнула мозг и парализовала тело.

     — Человек. Сам к нам забрёл.

     — Лови его!

     Не уверен, что лорд поставил бы мне высокую оценку по этикету, если бы услышал ту прорву матерных слов, что воплем вырвались из моей груди, когда я увидел алые глаза совсем рядом с собой. Жеребец встал на дыбы, испуганно заржав, загарцевал на месте. Подхлёстнутый страхом, я, недолго думая, позволил теням разметаться в стороны от меня, и женщины с воплями отлетели прочь, а я, рванув поводья на себя, заставил коня прислушаться к командам, а после двинуться с места в карьер. Не знаю, как он не переломал себе ноги в этом мраке, но из чащи мы вылетели уже через несколько минут, хотя до того плелись, казалось, целую вечность. На площади царила суета, раздавались недовольные и гневные выкрики, я видел мать Доменики, рыдающую на груди у мужа, а тот орал на сына лорда, опустившего взгляд долу.

     — Нокиос! — издалека закричал я, и юноша посмотрел в мою сторону без малого удивлённо. Я не знал, как выгляжу со стороны, но, должно быть, колоритно. — Я нашёл их! Быстрей!

     Вердже не стал долго переваривать сказанное мною и вскочил в седло, вырвавшись из рук отца пропавшей девушки. Те, кто услышал меня, заголосили пуще прежнего. Кто-то хватал пылающие головни из костров, держа их наподобие факелов, и на это я смотрел с презрением. Как будто такой огонь продержится долго без масла и фитиля. Будет тлеть, но не светить. Моряки суетились на палубе корабля, что-то выискивая, но часть из них оставалась на берегу и раздавала команды местным. Мы же с Нокиосом поехали обратно, а я рассказывал о том, что услышал и как сбежал.

     — Это чудо, что тебе удалось удрать. Эти твари очень быстры, — задумчиво проговорил он.

     — Они были удивлены, когда я начал колдовать, — мягко выразился я, хотя в голове роем носилась невысказанная ругань. — Надо спешить. Нику ещё не привели. Думаю, эти две у них что-то вроде главных. Но они упомянули логово. Если они уйдут туда до нашего возвращения… боюсь, тогда мы уже не сможем их найти.

     — Хорошая тактика, кстати говоря, выпить человека вдалеке от убежища. Найдут труп в лесу — значит, животные задрали. А они дальше продолжат высасывать из города соки.

     — Не продолжат. Я им своими руками сердца вырву, — кровожадно пообещал я, надеясь, что с девушкой всё в порядке. — И почему их не уничтожили? Тьфу, дьявол.

     — А почему не убивают василисков? Или, скажем, волков? Они же тоже могут убить. От всего в этом мире есть польза. — с важным видом одёрнул меня Нокиос, но я внутренне плюнул ему в лицо, однако удержался. — У всего есть смысл.

     — Ага, — саркастично выдохнул я.

     — Ты помнишь, куда ехать? — перевёл разговор в мирное русло Нокиос, не став лишний раз выводить меня из себя. — Темно, хоть глаз выколи.

     — Я чувствую, — скупо ответил я, но, ощутив немой вопрос юноши, вздохнул. — Я использовал тени, когда они накинулись. Часть моих сил я оставил там, как ориентир.

     — А если прислушаться, то можно услышать тихое эхо, которое повторяет: «…лядь, лядь, лядь…», — ухмыльнулся юноша, и я не удержался от улыбки, хоть смущение и подожгло щёки. Далеко позади слышались крики горожан, но лесная чащоба притупляла звуки, хоронила их под корнями и палой листвой.

     — Они так вспугнут вампиров. Тупая деревенщина. Легче было взять одного пса, — ворчал я, жалея, что не предусмотрел такой исход. — Не хватает только циркачей и менестрелей, которые будут жонглировать огромными колоколами и горланить песни.

     — Поверь мне, друг мой, твоё ворчание и бубнёж тоже слышно на много миль окрест. Не уподобляйся им. Не зря охотники на вампиров так любят поговорку: «Молчание — золото».

     Чувствовать себя охотником на нечисть оказалось куда привлекательней, чем рыцарем из сказки, и я послушно замолчал. Страх испарился, уступив место радостному возбуждению и запалу. Воображение рисовало, как мы повергаем кровососов в прах, как они мучаются в последние минуты своей жизни. Как было бы восхитительно превзойти их по силе, заставить заплатить за причинённые страдания. Но, как и ожидалось, вампиров на месте нашего столкновения не оказалось, и Вердже выругался, добавив пару слов к эху.

     — Ничего. Мы найдём их. — пообещал я, прикрывая глаза и сосредотачиваясь. Мир вокруг преобразился, тени приобрели яркие очертания, но особенно остро я ощущал их отклик чуть выше, в горах. — Они поднялись на скалы. Идём. Есть шанс успеть.

     Но стоило мне договорить, как ночную тишь прорезал девчачий крик, переходящий в визг. Он упал с вышины камнем, заморозил кровь в жилах, резанул по натянутым нервам, как по струнам расстроенного инструмента.

     — Доменика! — выдохнул я, дав шпор коню и отправив его галопом вперёд.

     Сын лорда устремился следом, более не размениваясь на шутки и замечания. На кону была чужая жизнь. Скала была почти отвесной, но с выпирающими осколками камней, по которым можно было взобраться вверх. Оставив коней, мы, расцарапывая ладони, сбивая пальцы, колени и носы сапог, стали подниматься. Я почти не моргал, подгоняемый криками девушки. Теперь в них слышались мольбы о помощи, примешался довольный гогот мужских голосов. Разъярённый, я вновь воззвал к теням, позволяя им окутать мои кисти и ступни, образовав плотные когти, которые взрезали камень, как горячий нож масло. Чем дальше, тем легче мне давался подъём, а Нокиос остался внизу. С вершины был виден разгорающийся багровым пламенем ранний летний рассвет. Тогда мне это показалось благим знамением, предвещающим победу над вампирами.

     В ярде от обрыва среди камней зияла чёрная дыра, уводящая в недра горы. Именно оттуда раздавались крики и смех, подначивания.

     — Не нежничай, милый, с этой человеческой девкой. Наиграйся с ней вдоволь. Она лишь одна из многих, что станет ступенью к расцвету нашего семейства.

     — Мне оставьте!

     — Всем хватит, сын мой. Сегодня все будут сыты.

     — Я голоден!

     Не став церемониться, я прыгнул в зев провала и вцепился когтями в камни. Они с нарастающим шелестом, переходящим в грохот, покатились вниз. Вампиры замолкли, крики девушки стали затихать, но стоны всё висели в темноте. Уткнувшись ступнями в пол, я вытащил из ножен меч, провёл вдоль него ладонью, окутывая тенями, заостряя.

     — Ты сказала, что прогнала его! — раздался тихий шёпот, но я услышал его, двинулся к источнику, прокручивая в руке клинок, очерчивая вокруг себя защитные пируэты. — Чёрт, колдуна нам только не хватало!

     — Цып-цып-цып, — прошипел я сквозь зубы, вглядываясь в тьму. — Куть-куть-куть, твари.

     — Хш-ш! — раздался ответ, точно огромный кот осклабился в мою сторону, и я лишь шире ухмыльнулся.

     Ситуация казалась мне прекрасной: тьма разливалась вокруг подобно жидкому шёлку, тени открывали мне путь и давали увидеть всё вокруг. Четверо мужчин медленно окружали меня, пока две женщины стояли подле распростёртой на каменном полу Доменики. Во что они её превратили?.. Белая кожа покрылась тёмными отметинами синяков, руки и ноги её были сломаны, вывернуты под неестественным углом, шею испещрили кровавые ободки следов клыков этих хищников. Она уже не дышала. Всего на секунду мной овладели ярость, отчаяние, гнев, я почти сорвался вперёд, позабыв о защите. Но если не отметать прочь порывы души, если идти на их поводу, жизнь прервётся быстрей, чем хочется.

     — Ты поступил глупо, шпендрик, что пришёл один. Но тем лучше для нас всех. Ещё один человек на столе нашего пиршества. Что может быть прекраснее крови мага? — улыбнулась одна из женщин, показав окрашенные кровью клыки.

     Её угрозы и ликование не тронули меня. Разум мой был занят иным. Я смотрел на неестественные зубы, что выдвинулись вторым рядом перед обычными. Острый частокол этот наверняка позволял разрывать жилы и мышцы, особенно крупные сосуды. Щерься, дорогая, недолго тебе осталось красоваться своей инаковостью. Те двое напали разом, и были неприятно удивлены, когда меч, заострённый тенью, оставил на их телах симметричные разрезы от плеча до бедра. Отпрянули, пробуя почву. Но внимание моё привлёк тихий звук, робкий щелчок. Быстрее, чем ожидал от себя, рванул вверх тени, укутывая себя пологом, и вовремя. Арбалетный болт с хлюпаньем вошёл в защиту и увяз в ней, как ботинок в болоте, замерев всего в нескольких дюймах от моего лица. Отбросив его прочь, я посмотрел на стрелка, узнав в нём того, кто прогнал меня с корабля.

     В голове щёлкнуло. Кровеносный ресурс. Аристократия. Корабль, приплывший издалека. Им дали добро на охоту в этих местах. Им дали добро на добычу ресурса.

     Впервые выполнение задания не вызвало во мне радости, оставило горький и болезненный осадок, скрутило мои внутренности жжением. Ярость вскипела, забурлила, направляя руку с клинком. К моему удовольствию явилась подмога в лице Нокиоса, неожиданно обрушившегося со спины на одного из вампиров. Да, сабля его не была боевой, но тяжёлый металл раскрошил череп кровососа, оставив на гарде ошмётки мозга. Тварь взревела, заклацала зубами, пока они звонко не треснули от удара парусом эфеса. Вердже нанёс ещё один удар, точно неумелый мальчишка, который не знает, какой стороной держать меч. Сперва он удерживал его, как полагается, за рукоять, кулаком вбивая челюсть и лицо вампира внутрь головы, а после перехватил его за узкий конец лезвия, и теперь уже гарда стала серьёзным аргументом. В моём распоряжении была магия, и уж она оставляла широкие длинные раны на телах моих врагов. Хуже было со стрелком, который определённо взял себе целью изрешетить меня и превратить в подушку для иголок. Тени защищали меня, но с каждым мгновением я чувствовал, что слабею, концентрироваться становилось трудней. А вампиры лишь больше распалялись, атаковали с сильнейшей яростью, силились вцепиться в меня клыками, чтобы восстановиться.

     — Отступись. Одумайся, — раздался вкрадчивый женский голос в моей голове, такой знакомый, но теперь не казавшийся родным.

     — Я не оставлю их в живых, — огрызнулся я, вольтом уходя от выпада твари. — Ни за что!

     — Подумай, мой маленький маг, хорошенько, — шептала Госпожа, и с её словами ко мне приходила слабость. — Они помогут тебе стать сильней, откроют новые горизонты роста, дадут власть над жизнью и смертью. Всего-то и нужно, что...

     — Ни за что, — вслух вырвался рык, прокатившись по пещере, и, похоже, чародейка замолчала, смирилась.

     — Что ж, — почти через минуту произнесла она, — да будет так. Но я не позволю тебе убить их.

     Силы разом покинули меня, тени опали на камни, как марионетки с подрезанными нитями, и арбалетный болт нашёл наконечником мои рёбра, вклинившись в них с азартом и лёгкостью. Я был обескуражен, ошарашен, и рухнул, но не столько от боли, сколько в попытке спастись, избежать удара когтистых лап. На моё счастье это были молодые вампиры, далеко не чистокровные, недавно обращённые, но я о том не знал пока. Лишь позже я узнал, как повезло мне остаться в живых, что я наткнулся на слабейший вид расы, а не на аристократа. В то время даже один такой был бы мне не по зубам, а вот я ему — вполне. Но всё это лирика, не больше. На деле я оказался почти беззащитен перед тремя весомо могущественными противниками. Наш маленький отряд по спасению сдавал позиции, а ведь те две вампирши даже не шелохнулись, наблюдая за происходящим с высокомерным весельем. Их непричастность бесила, выводила из себя, подначивала, но я был повержен. Магия слабо реагировала на мой зов, точно потухший под потоком воды костёр. Сильный удар пришёлся по всей спине когтями. Они вспороли одежду и кожу, прижав меня к полу. Ослепительная боль была унизительна, стирала в пыль мою гордость, не успевшую оправиться от Макиоса. Один из них остановился рядом, присел на корточки, запустил пальцы в мои волосы и, сжав, потянул вверх, заставляя поднять голову. Парализующая мозг боль прокатилась по телу от плеча, в которое вонзились зубы кровопийцы. В глазах окончательно потемнело, но нестерпимая ярость пульсировала в мозгу.

     Долго лакомиться вампир не смог — сильный удар гардой сабли пришёлся ему аккурат на темечко. Челюсти сжались, и он почти вырвал из меня кусок мяса. Правда, в этот раз мне было совершенно плевать, что кровь хлещет из раны, а подмога не предвидится в ближайшее время.

     — Уходим, — бросила одна из старших вампирш, вдоволь налюбовавшись потугами Нокиоса справиться с арбалетчиком. — Этот уже не жилец.

     — А ну стой! — Вердже рванулся было к ним, но стая кровопийц растворилась в воздухе быстрее, чем он сделал хоть один шаг. Сплюнув, юноша вернулся ко мне, отпихнув в сторону тело вампира, помог мне подняться. — Ублюдки, чтоб их.

     — Пусть бегут, — одними губами прошептал я, чувствуя, как невыносимо дрожат ноги, как слабость накатывает, занимая место крови. — Я их разыщу.

     — Чепуха. Ты на ногах не стоишь, какие тут розыски. Надо выбираться отсюда.

     — А Доменика?

     — Извини меня, мой друг, но я могу тащить только один труп за раз, — сухо пробормотал он, поднимая меня себе на спину, и направляясь к колодцу, чтобы выбраться из пещер. — И мой выбор — ты.

     — Как мило, — скупо улыбнулся я, буквально выдавливая из себя слова, понимая, что не хочу погрузиться в сон навечно. Да, это было бы очень и очень хорошим выходом из моей ситуации, однако предать свою цель и мечту не хотелось. А потому я таращил глаза в темноту, вцепившись непослушной рукой в Вердже, боясь лишний раз моргнуть. — Но забрать её нужно, ты же понимаешь это?

     — Да, не хватало нам ещё падальщиков сюда привлечь. И так достаточно всякой шушеры.

     Он говорил о необходимости похорон, о том, что тело нужно закопать как можно глубже, чтобы, если девушку обратили, она не смогла выбраться. О том, как легче найти вампиров, ещё что-то. А моя голова неумолимо клонилась вниз, глаза слипались, и тело начинало неприятно потряхивать. Адреналин отхлынул, и боль заняла своё законное место, отравляя существование. Дыхание получалось с дрожью, с трудом, и нестерпимый страх сцеплял конечности онемением. Я чувствовал тяжёлый взгляд в спину, презрение и разочарование, и оттого злость крепла. Мне лишь предстояло узнать, каковы на самом деле наши жестокие боги.

❃ ❃ ❃ 

     Мягко шепчет листвой тёмный лес. Вдалеке слышен плеск волн, вздохи ветра ласкают кожу, и мрачная скала защищает собой от солнечных лучей. Трава щекочет ступни, слегка покалывая, оставляет сок на коже. Крутой берег врезается в реку, и она недовольно обмывает его край, не желая мириться с притеснением. На земле и камнях остались следы крови, отпечатки подошв сапог. Там, ближе к восходу солнца, камень обращается землёй и песком, и можно увидеть, как двое рыбаков забирают в лодку тело. Перед взглядом появляется женщина, до безумия похожая на кого-то, и весь её вид заставляет дрожать, трепетать. Она протягивает обугленные руки, касается лица. И прикосновения вызывают боль. Страх. Злость.

     — Он мой, — шепчет она и тут же заливается смехом, алые блики в глазах становятся особенно яркими, жестокими. — Мой. Только мой. И я не отдам его.

     — Попробуй забери, стерва, — голос вроде не мой, но срывается с губ естественно и легко.

     Поверх её рук ложатся мои, подобные двум осколкам теней, переливающимся ночным мраком, стискивают и медленно теряют очертания, чтобы затем заструиться выше, к локтям и плечам, прокладывая путь к шее чародейки. Она недобро щурится, скалит клыки, но я не чувствую страха. Только злость. Ей не забрать у меня то, что по праву принадлежит мне, душой и телом, своей судьбой. Женщина дёргается раз, другой, но тени плотно оплели её змеями. Часть из них стиснула руки.

     — Ты знаешь, если крайне сильно спрессовать уголь, из него получится алмаз? — приближаю своё лицо к ней и не свожу взгляда. — Давай проверим?

     — У тебя ничего не выйдет, мальчишка. Он останется верен мне до конца жизни, — выпустила клыки и крылья, но этот вид отчего-то не испугал, не внушил желания отпрянуть и отказаться от своего. — А ты... ты ещё не раз пожалеешь о том, что восстал против меня.

     Она рассмеялась мне в лицо и исчезла. Тени растаяли, оставив вместо изящных кистей искалеченные руки.

❃ ❃ ❃ 

     Глаза распахнулись сами собой, хотя я готов был проспать ещё несколько часов, но диван был совсем неудобным, почти жёстким, но лучше он, чем холодный каменный пол.

     — Так-то новости не самые лучшие. Сам понимаешь, мало что можно найти спустя почти месяц. Мои люди не справляются.

     — Значит, этим займёшься лично ты. Если и у тебя не получится, то я задумаюсь над тем, зачем плачу целому штабу шпионов. — Отец недоволен, это я уже научился различать и понимать по его интонациям и голосу. — У тебя нет ни единого шанса на ошибку, Тош.

     — Ты требуешь от меня слишком много, Гилберт. Все трудятся не покладая рук, сбились с ног. Я уверен, что элементалисты уже давно затаились на своей территории, и искать их в наших землях бессмысленно. Будь они в этих краях, мы бы уже притащили их на допрос. Ко всему прочему, начался сезон дождей.

     — Это лишь слова. Тебе ясен мой указ?

     — Ясен, Ваше величество, — не то устало, не то с иронией вздохнул тот, кого назвали Тошем. — Ещё что-то?

     — Да. Но для начала я спущусь в подземелья чудовищ. Следует найти для тебя подмогу. Если найдёшь магов, один не сдюжишь.

     Кресло со скрипом отодвинулось, раздались шаги, и мимо стремительно прошёл отец, только плащ взметнулся. Я медленно повернулся на диване и посмотрел на мужчину рядом со столом. Он стоял, опустив голову, неподвижный и какой-то подавленный. Заслышав скрип дивана, обернулся, и я не удержал восторженный вскрик. Он был вылитым котиком! С чёрной шёрсткой, синими, как колокольчики, глазами, и в строгой, но практичной одежде. Плаща, как у других магов, у него не было, точнее лишь накидка, едва прикрывающая плечи, с глубоким капюшоном.

     — Привет, малыш, — дружелюбно поздоровался он, медленно подходя абсолютно бесшумно. Я же рассматривал его ноги, которые мало походили на человеческие, особенно ступни: вытянутые, с высоким сводом и четырьмя пальцами. Он остановился, и острые когти чуть выступили, но не уткнулись в пол. Заметив моё любопытство, он развеселился. — Что, оборотня никогда не видел?

     Я отрицательно покачал головой, сполз с дивана и приблизился, коснулся пальцами жёсткой шерсти на лапе шпиона. Он стал выглядеть даже озадаченным, но не торопился сбегать и возмущаться.

     — Ты работаешь на папу? — тут же спросил я, когда закончил рассматривать лапу. Оказалось, у него жёсткие подушечки на стопе, а равновесие просто изумительное! Наверное, в этом ему помогает ещё и длиннющий чёрный хвост. — И что-то ищешь?

     — Ищу, — кивнул он, стойко поднимая другую лапу, поразительно спокойный и невозмутимый, как будто его целыми днями так изучают. — Ты что-то потерял?

     — Да, Руруку. Ты его найдёшь?

     Хвост оборотня метнулся из стороны в сторону, вертикальные зрачки чуть сузились, но я не придал тому значения, заинтересованный тем, что передние лапы (или руки?) у него были почти человеческими, только с более длинными пальцами, заканчивающимися изогнутыми когтями. Они не втягивались, как на ногах, были весьма острыми, и мне было любопытно, не тяжело ли ему с предметами при таких ногтях.

     — Это не моя компетенция, малой, уж извини, — улыбнулся кот, а я насупился.

     Отец часто говорил: «Плачу любые деньги, только выполни задание». И я с неохотой снял с себя амулет, который он мне не так давно вручил. Мне эта побрякушка казалась ценнее всего, что только было у меня, и по моему мнению столько же она должна была значить и для всех остальных. Оборотень посмотрел на протянутый амулет со странным выражением на кошачьей мордочке. Подцепил длинным когтем цепочку, поднял повыше, рассматривая.

     — Найди моего Руруку, — упрямо повторил я, поставив руки в бока.

     — Как скажет принц, — мурлыкнул оборотень, и мне даже показалось, что он смеётся, но шпион ничем себя не выдал.

     Дверь открылась, и я пискнул. Ещё котик! На этот раз белый, как сметана, пушистый, лоснящийся, точно ухоженный питомец какого-то богатого графа. О, я тогда ещё не знал, насколько оказался прав в этом сравнении. Кожаная жилетка с серебряной гладкой оторочкой, покрытой чередой алмазных пуговиц опускалась до середины бедра, а там начинались плотные кожаные свободные брюки. Его лапы были скрыты особой обувью, сделанной специально для оборотней, хотя высокий каблук и казался неуместным, даже неудобным. Длинная грива была заплетена во множество мелких косичек, мягко перезванивающихся между собой крохотными бубенчиками. В правом его ухе сверкали небольшие кольца-серьги, а пальцы были унизаны перстнями с драгоценными камнями, переливающимися всеми оттенками изумрудов. Завидев его, шпион тут же гулко замурлыкал, приблизился, и ткнулся носом в макушку белого оборотня, и тот ответил благосклонным ворчанием.

     — Иронично, что Гилберт отправился в пещеру за тварью для меня, а явился ты, — после короткого ласкового приветствия фыркнул Тош, и светлый оборотень тихо рассмеялся, пихнул его локтем под рёбра. — Ну что, ты готов отправиться?

     — А куда я де… Эй! А ну отпусти мой хвост!

     Я только рукой махнул, запуская пальцы в густую длинную шерсть, которая так и утекала сквозь пальцы, легко щекоча пальцы. От него пахло чем-то сладким, но немного горьким, точно он стоял возле исходящей ароматным дымом чаши. Прижав хвост оборотня к лицу, я зажмурился, довольно нахохлившись. Казалось, что, пока я прижимаюсь к нему, все беды уходят прочь.

     — Детка, отпусти дядю Люука, — раздавшийся голос отца ухнул на голову ушатом ледяной воды, но я лишь крепче стиснул пальцы, и оборотень выдал гортанный высокий рык, какой издают коты, когда им наступают на лапу. — Извини, Люук, он без ума от всего, что похоже на котов.

     — Пожалуй, принца можно и потерпеть, — иронично заметил Тош, погладив Люука по спине, и тот перестал дыбить шерсть. — Знаешь, Гил, мы вдвоём точно справимся. Не нужно ничего больше. Если и понадобится, то я знаю, как с тобой связаться. А так, дело не терпит отлагательств. Ещё немного, и следы элементалистов окончательно растратят свою ценность.

     — Ищите возле реки, — заявил я, всё же отпустив хвост оборотня, и он мигом обвил им свою талию, но присел рядом на корточки, смотря так внимательно, что невольно холодок по спине пополз.

     — А с чего ты взял, что у реки? — спросил Люук, и зелёные его глаза начинали мягко мерцать, почти что гипнотизируя.

     — У реки. Пф, да если она из берегов выходила, то там уже давно ничего не отыщешь, — заметил шпион, раздражённо поведя мощными лопатками.

     — Я знаю, что они у реки, — поддавшись внушающему доверие оборотню, произнёс я, чувствуя, как слабеют конечности, а глаза начинают закрываться.

     — Люук! — отец повысил голос, и беленький отпрянул, потупился. — Не смей использовать гипноз на моём сыне!

     Люук поморщился, кивнул, отступив за спину шпиону, сверкая оттуда глазами. Ощутив прикосновение отца, я немедленно вцепился в его руку, прижался к ногам спиной и головой, борясь со слабостью. Гилберт чуть махнул рукой, и оборотни ретировались, не сказав больше ничего, а меня немного потряхивало.

     — Откуда ты знаешь, сын? — мягкий тембр его голоса успокаивал, приводил в себя, будто придавал силы.

     — Мне снилась тётенька, — неуверенно начал я, всё же закрыв глаза, воскрешая в памяти увиденное. — Она была такая… мрачная, тёмная, у неё были чёрные обугленные руки.

     — Это… — он вдруг споткнулся в словах, шумно вдохнул, и я запрокинул голову, вглядываясь в его лицо, но его словно заволокли тени от падающих волос. — Это наша богиня, малыш. Думаю, тебе стоит начать обучаться.

     — Но она была не совсем в моём сне, — заторопился я, поворачиваясь к отцу и крепче впиваясь пальцами в его плащ. — Она как бы была во сне Руруки, не в моём.

     — Не выдумывай. Ты лишь боишься. Не стоит. Коли Госпожа явилась к тебе, значит, стать магом теней — твоя судьба.

     — Но это не так! — закричал я что было сил, внезапно ощутив острейший прилив ярости и негодования, каких прежде за собой не наблюдал. Меня всего затрясло. — Она хотела убить меня! Она хотела забрать Руруку!

     — Нет. Никакого. Руруки, — по слогам, отмеряя каждое слово тяжёлой паузой, прорычал он, встряхнув меня за плечо. — Тебе стоит уняться и подчиниться мысли, что его нет. Не было, нет и никогда не будет.

     Как можно сильнее стукнув его кулаком по бедру, я вылетел прочь из кабинета. Как он может не понимать этого? Неужели он не хочет поверить мне? Злость утихла, и силы, дававшие мне бежать, иссякли, оставив в пустынном коридоре совершенно одного. Мысли улеглись, сердце перестало бешено колотиться, и теперь я не мог даже вспомнить, из-за чего так рассердился на отца. Была же какая-то важная причина?..

❃ ❃ ❃

     — Подумать только, ты взял у его сына эту побрякушку? Великий зверь, Тош, мир сотрясается от ужаса перед грядущей войной, Гилберт делает всё, лишь бы Роккэн смирился со смертью брата, а ты потворствуешь его капризам, — ворчал Люук, вышагивая по коридорам замка, направляясь к выходу. Кончик его хвоста раздражённо подёргивался, уши жались к голове, но его напарник выглядел безмятежным и довольным, любуясь видом, что открывался ему: шпион шёл позади, оглаживая взглядом спину белоснежного зверя, его ягодицы и ноги. Поняв, почему тот молчит, Люук только вздохнул. — Послушай, я успел немного порыться в его голове. Он действительно верит, что брат жив, чувствует это, но…

     — Какие могут быть «но», милый? — тут же ощетинился Накамура, догоняя Люука и беря его под руку. — Как будто бы ты сам не стал бы отыскивать своего брата, если бы он пропал.

     — Единственное место, где может пропасть мой брат — бордель. А уж их обойти у меня не составит труда.

     — Ты понял, о чём я говорю, не прикидывайся. А если бы я пропал, что бы ты делал?

     — Если ты пропадёшь, Накамура, я скончаюсь от горя, вот и всё.

     — А теперь представь, каково ребёнку. Он в одночасье потерял всю семью и…

     — И его приютил один из самых влиятельнейших вампиров нашего времени. Он окружён слугами, вниманием, ему могут предоставить всё, чего он ни захочет.

     — Хочет он только одного.

     — Я это прекрасно понимаю, но у нас есть миссия.

     — Люук, подумай. Твой брат…

     — Хватит. Здесь у каждого есть брат или сестра, а то и больше одной штуки. Времена, когда даже один ребёнок был роскошью, прошли. Гилберт не беспомощный старик. Рано или поздно у Роккэна будет ещё брат, — Люук всё больше злился, Тош смотрел на него с умиротворённым и мудрым пониманием, хоть и старался сдерживать свою боль. — Чёрт. Хорошо, мы всё равно будем в тех местах, где они жили. Наверняка найдём какие-нибудь намёки на дальнейшую судьбу старшего Миррора. Но вряд ли ребёнок за месяц не умер.

     — Благодарю тебя, Люук, это мудрое решение.

     Оборотень вздохнул, прикрыл глаза, качнув головой, и бубенчики весело звякнули. Его раздражение постепенно утихало, и он пропитывался спокойной уверенностью напарника, наслаждаясь поглаживанием его широкой ладони по предплечью. Лорд не желал отпускать своего придворного эмпата до последнего, и Люуку пришлось торопиться, чтобы добраться в Чёрный замок ко времени. Дело по элементалистам нравилось ему всё меньше и меньше с каждым днём. Слишком мало было известно, и у всего этого чувствовался явственный и дурной привкус. Искушённый в придворных интригах Люук знал о том, как много дурных мыслей таит каждый в себе, вынужденный пропитываться их эмоциями. В чём-то он понимал территориального управляющего чернокнижников, с которым они не редко за чашкой чая обсуждали дела их фракций. И сочувствовал ему. Одно дело чувства, совсем другое — мысли. Но даже с такими способностями, как у них, было тяжело углядеть за всем, и здесь пахло предательством. Крупным, расчётливым и хладнокровным. Когда-то, тысячелетия назад, было восстание среди жрецов, которое зародили люди с побережья. Фактически, это была месть за то время, когда Повелитель жрецов, Этьенн Акио, смог выжечь на корню веру в Истового, подкосил авторитет человеческой церкви и унизил перед всем миром священнослужителей. А ведь жрецы были теми, чьё призвание отличать ложь от истины, кому врать — себе дороже. И вот, похоже, снова. Если они не смогут раскопать первоисточник заразы, если не найдут виновников, то чернокнижникам грозит серьёзное испытание.

     — Ты слишком напряжён, Люук. Арлан снова завалил тебя делами? — осторожно произнёс Тош, когда они вышли из замка, под яркие солнечные лучи. Эмпат замер, хмурясь, вглядываясь в мрачную громаду леса.

     — Да. Работать на две фракции сложно. Тебе ли не знать.

     — Ничего, разберёмся с элементалистами, и я выбью нам с тобой год отдыха. Уедем в тихий городок где-нибудь подальше, отстроим дом, и я займусь тем, чтобы скоро ты нянчил наших котят, — с абсолютно невинной и обворожительной улыбкой заявил шпион, ласково лизнул напарника в щёку, и тот замурлыкал, расслабился. — Так-то лучше. Потерпи, одуванчик. Скоро это закончится.

     Оборотни перевоплотились за пределами территории Чёрного замка и взяли размеренный темп, двинулись в сторону реки Бофу. Ирбис с бледными пятнами и смоляная пантера двигались бесшумно, затем взобрались на дерево, продолжая путь по могучим ветвям, держа друг друга в поле зрения. По земле было бы куда быстрей, но даже здесь, на землях, подвластных чернокнижникам, они старались лишний раз не попадаться на глаза. Времена деспотии и геноцида давно канули в Лету, они не застали их, но оборотни слишком долго враждовали с магами теней, чтобы потерять бдительность.

     Задача была максимально простой и ясной: добраться до Вэнатоара, исследовать там всё, а после приняться за поиски следов элементалистов. Не могли же они раствориться в воздухе? Путь от замка до сгоревшего города должен был занять не больше недели, но оборотни старались, выкладывались на полную. Едва только они выбрались на открытую местность, взяли небольшой передых, а затем уже рванулись через равнину, стараясь огибать особенно крупные тракты, чтобы не показываться торговым караванам и путникам, которых в этой части страны было достаточно. Проще всего было спрятаться Тошу, в то время как Люук не разменивался на мелочи и скрывал своё присутствие иллюзиями. Когда силы были на исходе, они устраивались на ночлег в пересохших руслах, если везло — на ветвях редких деревьев, держась максимально близко друг к другу. Следуя своей роли защитника, Накамура сворачивался вокруг эмпата, обнимал его лапами и только после этого позволял себе уснуть.

     Оборотни уже много эпох назад пришли к выводу, после долгих наблюдений и ошибок, что лучше всего показывают себя те пары, что связаны между собой Сердцем мира. Давшие начало всем расам и фракциям, звери чувствовали это особенно остро, и потому с таким неодобрением относились к межрасовым отношениям. Но спорить с самим мирозданием было невозможно и глупо, и едва кто-то тянулся к человеку ли, эльфу ли, вампиру ли, полиморфы могли лишь покорно склонять головы, про себя негодуя и ставя крест на жизни собрата. И столь же хорошо они понимали, что, размножаясь лишь в своей среде, быстро утратят силы и способности, что нужен приток чужой крови. Лорд отправлял своих зверей на службу по всем странам и фракциям, и потому с точностью нельзя было никогда сказать, сколько же оборотней на самом деле. Рассеянные по всему миру, скрытые иллюзиями или давно очеловечившиеся, они терялись среди других, мимикрировали под тех, рядом с кем обитали.

     В академии оборотней обучались лучшие фехтовальщики и бойцы, и они не закрывали свои двери ни перед кем. Естественно, за такое обучение следовало платить как следует, если желающий не был хоть на половину зверем. Помимо искусства ближнего боя здесь изучали военные географию и топографию во всех подробностях, и молодых воинов гоняли по всем возможным ландшафтам, вырабатывая выносливость и привычку, заставляя сродниться и с горами, и с пещерами, и с болотами. Менее резвые занимались фортификацией, а те, кто проявил себя не в физическом плане, углублялись в изучение иллюзий. На общем уровне ими умели управлять все полиморфы, но профессионалы уходили куда дальше, учились воздействовать не только на собственную форму, но и на чужую, на восприятие целых отрядов. И порой несколько иллюзионистов на поле боя могли свести с ума и натравить друг на друга воинов вражеской армии. После Третьей войны чернокнижников и оборотней по соглашению, заключённому между Лордом и Повелителем жрецов, половина оборотней, родившихся за век, отправлялась на службу чернокнижникам. Казалось бы, что не самое выгодное предложение, которое мог бы принять Арлан де’Мос, однако же, взамен маги теней обеспечивали абсолютную протекцию, чего не было ни разу в истории. Для ослабших после войны оборотней это было манной небесной.

     Пепелище явило вид прискорбный и траурный. Обгоревшие балки, остатки трупов: то, что ещё не растащили падальщики и мародёры; отчётливый запах смерти и абсолютное запустение. Успел пройти дождь, и Тош подозревал, что они не смогут толком взять след, но с отчаянным азартом отправился вглубь города, пока Люук тщательно исследовал остатки ауры некогда оживлённого места. Пусть и прошло уже больше месяца, здесь всё ещё чувствовался остаток могущественного заклинания, что принесло смерть и разрушения. Эмпат хорошо знал этот почерк. Дом Погребального пламени славился своей жестокостью и поражающей разум силой, способной обратить в пепел что угодно. Обыкновенно они не разменивались на такие мелочи, как мирные жители, но в этот раз отчего-то нанесли удар именно здесь. Вот только как доказать их причастность? Как связать их с нападением? Люук зарычал, затем потрусил вслед за шпионом, который заглядывал в остатки домов, вынюхивая, разгребая ветхие головни, оставшиеся от стен и балок.

     — Вот здесь, — мысленно остановил напарника эмпат, когда тот собирался пройти мимо особенно жалко выглядящего домишки. Некогда двухэтажный, он будто бы сложился внутрь, теперь походя на вигвам. — Здесь они жили.

     — Говоришь: «успел немного порыться»? Боюсь себе представить, что бы ты вытащил, если бы посидел с ним целый день, — ухмыльнулся ядовитый Накамура, глянув на возлюбленного через плечо.

     — Нет надобности на целый день. Пары часов хватило бы с лихвой, — невозмутимо парировал эмпат, затем приблизился к дому, напряжённо замер, вздыбил загривок. — Скажи, что тоже это чувствуешь.

     — Да, — оборотень припал на лапы, напряжённо выдвинул лопатки, затем с неохотой вспрыгнул на полуразрушенную стену, взобрался на вершину, оглядываясь. — Здесь труп. Женский. Видимо, мать.

     — Сюда иди, — позвал Люук откуда-то снизу, и Накамура перепрыгнул завалы, мягко приземлился на пружинистые лапы. — Сюда смотри.

     Тош привык к этим забавным обращениям, а потому уже даже не злился, скорее веселился и в каждый удобный момент передразнивал эмпата, но теперь было не до шуток. По воспоминаниям Роккэна Люук знал, что проход в подвал должен быть плотно завален, но сейчас оба полиморфа видели совершенно иную картину. Словно нечто выломало и камни, и балки, выбросив их наружу одним мощным движением. Ступени развалились на части, и почти отвесный спуск вёл в черноту подвала. Тош хлестнул хвостом, осторожно спрыгнул внутрь, стараясь не напороться ни на гвозди, ни на щепки. Терпеливо ожидая снаружи, эмпат старался не оглядываться по сторонам. Здесь чувствовалось прикосновение чего-то более могущественного и древнего, чем дом Погребального пламени. И они оба знали, помнили это ощущение, оставившее неизгладимые впечатления на всю жизнь. Пусть они и почитали Великого зверя, покровителя оборотней, но каждый в свою очередь встретился с Сумеречной госпожой, предлагавшей своё благословение.

     — Здесь всего одно тело, — Тош вернулся к спуску, остановился, повёл головой и принюхался к ступеням. — Запах слабый, но здесь либо кого-то протащили, либо кто-то прополз сам. Судя по останкам, там отец семьи. Второго нет. Не думаю, что мародёры могли сделать такое с завалом. Но мальчик?..

     — Ты уже всё понял. Ему явилась Сумеречная. Не завидую парнишке, — Люук уселся на землю, принимаясь вылизывать шерсть на лапах. Он редко опускался до такого кошачьего поведения, и Накамура догадался, что напарник нервничает. — Что ж, беру свои слова назад. У него были шансы выжить. Около недели. Но даже с благословением вряд ли он мог протянуть до сегодняшнего дня, если не нашёл себе пристанище и того, кто залатает раны.

     — Мы не знаем всего. Идём. Я могу отыскать следы.

     Эмпат дёрнул хвостом, но поднялся и подстроился под лёгкую рысь шпиона, держась с ним наравне. Вскоре они достигли площади и едва удержали недовольное рычание. Остатки трупов на каменных пиках, облачённые в чёрные одеяния, говорили о том, что на помощь страже города явился отряд чернокнижников, но даже они потерпели поражение. Оборотни оглядели каждого, переглянулись, затем Тош приблизился к одному из шипов, окинул его взглядом. Поднялся на задние лапы и облокотился на него передними, принюхиваясь.

     — Здесь было ещё тело.

     — Некромант забрал бы всех, если ты об этом. Мародёрам труп ни к чему. Если только…

     — Его хотели похоронить.

     Люук кивнул и невольно прижался к боку Накамуры, понурившись, и тот принялся ласково вылизывать его макушку, пару раз коснулся ушей, ткнулся в его лоб своим. Постояв немного на месте, шпион снова взялся за дело, теперь сохраняя максимальную внимательность и бдительность. Даже если мальчишка выжил, к чему ему куда-то уносить тело? А если этот человек был жив? Нет, вот колея, словно что-то тяжёлое протащили по земле волоком. Идя по этому отчётливому следу, Тош отказывался понимать что-либо. Что-то не складывалось. В лесу, не так далеко от города, они нашли холм. Вряд ли он был естественного происхождения: ещё не успел толком покрыться ни мхом, ни травой, а воткнутый в землю меч в ножнах говорил сам за себя. Это была могила.

     — Великий зверь, только не говори, что нам придётся осквернять место погребения, — поморщился Люук, когда Тош посмотрел на него крайне виноватым и сочувствующим взглядом. — Не-ет, боги, за что? Там же черви, жуки, личинки, бу-э.

     — Тогда иди на охоту. Я голоден, как зверь. Нечего у меня тут над ухом ныть.

     Эмпат радостно подорвался и умчался в лес — только хвост между кустов мелькнул. А Накамура остался один. Он медлил. Нет, насекомые и прочая дрянь не вызывали у него рвотного рефлекса или отвращения, но одна только мысль, что придётся раскопать место последнего упокоения кого бы то ни было, приводила его в состояние оцепенения. Вытянув передние лапы и склонив лобастую голову, оборотень про себя произнёс:

     — Бог Смерти, будь милостив, не гневайся. Я не буду отбирать эту душу у тебя.

     Выдохнув, зверь начал упрямо рыть землю, отбрасывая комья земли и стараясь не думать о том, что делает. Закопан труп был на славу, но всё же Тош нашёл, что искал. Пребывание в сырой земле, без гроба и какой-то защиты, дурно сказалось на чернокнижнике, но плащ шпион узнал. Скорее даже не плащ, а эполеты. И потому мурашки поползли по его телу, заставляя шерсть встать дыбом. В серебре ободка на белом поле красовался скипетр, навершием которого служил резной шар: внутри него щерились зубцами геральдические листы, заботливо очерченные тремя дугами, образовывая четырёхлистник. Он был увит двумя змеями, в стороны от которых отходили прямые крылья, вниз — ореол. Картину довершали две оливковые ветви, объявшие её со сторон. Оборотня пробил озноб. Слишком хорошо он знал герб семейства Орт, донимавшего его просьбами о поиске пропавших членов семьи. Как правило, они сами убирали их с игровой доски, а затем, снимая с себя подозрения, нанимали ищейку, и чем более высокое у неё было положение, тем больший вес приобретала их просьба. Но в этот раз ему никто даже не подумал намекнуть об исчезновении. Если бы то был заморыш, отправленный на войну, он бы ещё понял. Однако закрыть глаза на смерть своего лорда?

     — Гилберт, срочные известия. — быстро связался с Господином шпион, яростно закапывая могилу. Даже если он уйдёт отсюда, уже не забудет, как сюда добраться. — Очень!

     — Что ты нашёл? — прохладно, но быстро поинтересовался вампир.

     — Тебя это не обрадует, наверное. Лорд Орт мёртв. Погиб, пока защищал Вэнатоар. Я нашёл его могилу.

     — Великолепно. С каждым нашим новым общением ты всё больше убеждаешь меня в необходимости экзекуции гонца с плохими вестями, но я знал о том. Удачно, что ты отыскал место его последнего упокоения, — устало отозвался Господин чернокнижников, и Тош про себя ухмыльнулся, вильнул хвостом от удовольствия. Донимать лучшего друга он обожал. — Что элементалисты?

     — Ты меня вообще услышал? Лорд, тело которого не могли найти после резни, кем-то похоронен!

     — А у нас война на носу. Я тебя услышал и понял. Что-то ещё?

     — С тебя годовой отпуск, как только я вернусь. Хочу обвенчаться с Люуком и уехать подальше.

     — Тьму тебе под твой блохастый хвост! Не беспокой меня больше по пустякам.

     Накамура ухмыльнулся ещё шире и замурлыкал от удовольствия. Но быстро успокоился и кинул взгляд на могилу. К чему мальчишке было хоронить Орта? Взобравшись на дерево, оборотень улёгся и свесил лапы, позволив себе немного расслабиться и пораскинуть мозгами. Несколько десятков лет назад был небольшой скандал, связанный с этой взбалмошной семейкой. Лорд как будто бы женился на простолюдинке, вызвав тем самым огромную волну негодования в своём кругу и среди аристократии. Тошу доносили о том, что одна из жриц всё время курсирует между островом и континентом, но после нападения на замок Ортов это прекратилось. Но слух о том, что у лорда был наследник и погиб в этой неразберихе, приятно будоражил воображение многих злых языков. Могло ли статься, что ребёнок не погиб, а вместе с матерью оказался здесь? И как должна была сложиться судьба, чтобы они столкнулись в тот роковой день во время пожара? Накамура не любил такие догадки, вилами по воде писаные. Но во всём происходящем других объяснений не было. Разве что ребёнок вдруг узнал в мертвеце лорда и решил похоронить его, наплевав на собственные раны. Нет, это было слишком абсурдно. Раздался шелест и треск веток, и Люук вытащил на скорбную поляну оленя. Облизнувшись, Тош спрыгнул на землю, игриво хлопнул лапой по боку напарника, будто собирался отобрать у него добычу, за что незамедлительно получил по шее. Вкратце обрисовав за быстрым обедом ситуацию, шпион принялся слизывать с морды и лап кровь, чувствуя, что на полный желудок совершенно не хочется куда-то тащиться. Но следовало торопиться. Элементалисты успели нанести ещё три удара за этот месяц, и, если верить тенденции, вскоре собирались напасть снова. Некоторое время оборотни молча лежали, вылизывая друг дружку, обнявшись хвостами, затем без лишних слов поднялись и направились к реке. Города, обращённые магами стихий в пепел, не были связаны между собой, находились в противоположных концах страны, и просчитать, куда они ударят в следующий раз, было затруднительно. Полакав воды и умывшись, оборотни замерли, задумчиво глядя на течение воды.

     — Ищите возле реки, — повторили они одновременно, обменялись взглядами. Тош продолжил. — Какова вероятность, что мальчик может предвидеть? Он был прав, когда говорил о том, что его брат выжил. Но в остальном полагаться на него…

     — Не только у жрецов бывают видения. Редко, но метко, как говорится.

     — Я понимаю. Но сам подумай, Люук. Как должны были сойтись звёзды, чтобы всё это сложилось в одну цепь?

     — Не мы с тобой решаем, милый. Сердце Мира — вот, что ведёт нас.

     — Этого-то я и боюсь, — ворчливо заметил Накамура, тряхнув головой. — Что же. Отправимся вниз по течению. Быть может, кто-то что-то видел.

     Но, как назло, ни одной рыбацкой лодочки, ни одного корабля, словно кто-то решил перекрыть этот участок реки им назло.

     — Единственный город у реки дальше — Вердже. Его не назвать слабым и незначительным. Тем более что там есть лорд. Не думаю, что элементалисты рискнут напасть на него. Это сразу же будет расценено вызовом на войну. Конечно, если это не их прямая цель. Предлагаю взять севернее. Вот там целая россыпь городов.

     — У меня другая идея. Разделимся. — Тош остановился, возмущённо зашипел и захлестал хвостом. Люук никак не отреагировал на это, продолжая неторопливо вышагивать по берегу. — Я отправлюсь в Вердже, поищу там следы. Может, удача улыбнулась пацану, и его кто-то подобрал. А ты будешь выискивать элементалистов. И чуть что — свяжешься со мной, и я тут же примчусь. В конце концов, из нас двоих именно я быстрей передвигаюсь.

     — Люук, мне это не нравится, — упрямился шпион, догнал его и ухватил зубами поперёк хвоста, вынуждая остановиться. Эмпат обернулся и смерил его спокойным, уверенным взглядом. Накамура прижал уши, потёр лапой морду и ухо.

     — Я воспользуюсь порталом. Доволен? Хватит, Тош. Не веди себя, как маленький. Как будто в первый раз так делаем.

     Люук приблизился, уложил лапы ему на плечи, провёл языком по щеке, и Накамура зажмурился, потёрся головой о шею напарника. Несколько минут они тихо, едва слышно мурлыкали. Обоим не хотелось расходиться, делать этот страшный первый шаг. Самое страшное в таком распределении на военные пары было именно это: когда твой единственный, с кем связана душа, оказывается втянутым в битву, когда шанс его потерять слишком высок. Эмпат первым отстранился и, махнув хвостом напоследок, направился в сторону Вердже. Сперва он шёл, неуверенно переставляя лапы, затем перешёл на рысь, а затем стал совершать огромные прыжки, преодолевая по несколько метров за раз. Тош ещё некоторое время наблюдал за ним с нежностью, подбадривая себя тем, что обязательно увезёт его подальше от политики и интриг, в тихую гавань, где будут только они вдвоём. Вздохнув и собравшись с мыслями, оборотень потрусил на север, к ближайшему городу.

     Их семьи соседствовали. Тош был старше почти на полвека, однако рос медленней: мать его была оборотнем, в то время как отец — человеком. Они отлично уживались. Он с братом и с Зауэром денно и нощно пропадали в лесах, но затем Тайлер, брат Тоша, стал проявлять впечатляющие способности к магии, и его незамедлительно отправили в академию Смерти, принадлежащую некромантам. Зауэр быстро отправился на служение Лорду Арлану по рекомендации собственного отца, Лифаэна. Отец Люука исчез, когда тому исполнилось три года. Просто вышел вечером после ссоры с женой и пропал, как его ни бывало, точно вычеркнули из истории. Ни следов, ни людей, которые бы могли что-то сказать по этому поводу. Тошу пришлось по указке отца учиться на два фронта: у оборотней и чернокнижников; а потому времени на общение с соседским мальчишкой не оставалось. Он либо был в дороге, либо в библиотеках и на практике. Каково же было его удивление, когда, вернувшись в родной город после долгого обучения, скорее по делам, чем из желания увидеться с кем-то, наткнулся на Люука. Точнее тот сам налетел на него в попытке убежать от какого-то похотливого амбала. Юноша не узнал его после стольких лет, тем более что видел Тоша в последний раз, когда сам был совсем ещё мелким шкетом. Но вот Накамура узнал в почти нищем оборотне своего соседа. Выглядел он плачевно: в порванной одежде, с ссадинами и кровоподтёками на теле, с загнанным взглядом. Надолго Тош запомнил его тихое: «Дяденька, вы что?», когда шпион поднял его на руки и понёс прочь от разбрасывающегося руганью мужика.

     Несколько лет назад мать умерла, и Люуку пришлось выкручиваться без всякой помощи. Где был Зауэр, он понятия не имел, знакомых у него не было, зато мальчишка неплохо владел иллюзиями. И, пользуясь этим, обслуживал людей, как шлюха. Точнее, они сами так считали, а сам оборотень без спешки попивал чай у них на кухне, пока клиент в соседнем помещении развлекался с воображаемой проституткой. В этот раз ему попался человек с зачатками дара жреца, и он смог раскусить обман, не на шутку разозлился и накинулся на оборотня с кулаками. Тош успел вовремя. И с тех пор всячески ухаживал за юношей, устроил его в академию оборотней, где его способностями заинтересовался Лорд. Если бы Накамура сразу не расставил все точки над «i», де’Мос бы непременно начал подбивать клинья к юноше, но шпион и тут поспел, сказав, что собирается назвать Люука своим мужем, как бы тот к этому ни относился. И вот теперь, спустя столько лет, они были рядом и всерьёз подумывали о том, чтобы перейти на иной уровень отношений.

     Против ожиданий Тошу не пришлось долго углубляться на север. В пути он провёл всего несколько дней, и скорее случайно наткнулся на следы в лесу. Это было не так давно свёрнутым лагерем: лежаки из елового лапника, яма под костёр с чёрными мокрыми углями, примятая трава, вмятины от сапог. Оборотень насторожился, начал принюхиваться и остро уловил запах магии, кровь его забегала по венам куда быстрей. Элементалисты! В этом не было никаких сомнений. Первое время Накамура шёл, припадая к земле, часто останавливаясь, внимательно вынюхивая все оттенки запахов, затем ускорился, почти перешёл на бег, не теряя нить ощущений. Элементалисты прошли здесь совсем недавно, вряд ли успели минуть сутки. Они не могли уйти далеко. Ещё издалека он услышал их и взобрался на дерево, передвигаясь по ветвям.

     — Люук, — мысленно позвал он, сосредотачиваясь и скрывая своё присутствие. — Я нашёл их.

     — Отлично. Я как раз договорился с Лордом о том, чтобы он выделил нам подмогу. Господин Вердже был весьма удивлён, когда я явился к нему. Сказал, что к нему в город никто не приходил из погорельцев, но я чувствую, что он лжёт. Слишком уж волновался, когда со мной говорил. Вряд ли его так взволновал мой зад.

     — О, даже если дело в этом... я бы даже сказал: особенно, если дело в этом, стоит его прищучить. Но чуть позже. Здесь я один не справлюсь. Их почти двадцать человек. Если это они уничтожили город, то мне придётся не сладко. — Тош двигался всё медленней, выискивая взглядом магов. — В любом случае, мне нужно присмотреться. Если я ошибся, то лучше тебе не бегать туда-сюда.

     — Почему это?

     — А если чудо произошло, и мы ждём прибавление? Тогда тебе нельзя перенапрягаться.

     — Иди к дьяволу, Накамура.

     — Я люблю тебя.

     — И я тебя.

     Оборотень замер на ветке, глядя на неторопливую процессию, что двигалась по чаще так, словно это был городской проспект, совершенно пустынный и безопасный. Их было две дюжины, и одеты они были, как странствующие актёры, вот только ни повозок с реквизитами, ни тяжёлой поклажи у них не было. Зато позади них шествовало два голема: обсидиановые кони с гривами из чистого пламени, выше обычных лошадей, безмолвные и не требующие пищи. Только магическая энергия подпитывала их, а её им давали элементалисты.

     — Ещё немного в этих проклятых лесах, и я свихнусь. Ни выпивки, ни борделей, только ваши опостылевшие рожи. Сколько можно здесь бродить, а?

     — Заткнись, бесишь.

     — Нет, я серьёзно. Четыре города сожжены, что Тарису ещё надо? Пятый, чтобы потом гордо названия выгравировать на каждом пальце?

     — Боги милостивые, зачем вы ему дали способность говорить?

     — Спроси, почему не дали способность думать.

     — Кстати, да. Боги, почему?

     — Да идите вы. Я уже хочу в своё поместье, насладиться наложниками и забыться в пьяном угаре, а уж никак не кормить комаров в этом проклятом лесу.

     — Мы должны дождаться команды от лорда. Армия атакует чернокнижников по широкому фронту, пока они не смогли мобилизовать силы. Наша задача отвлечь их, если дело будет пахнуть керосином.

     — А ты что, не лорд, что ли?

     — Ты прекрасно понял, о чём я. То, что вы мои вассалы, не значит, что не будете подчиняться его приказам.

     — Да я в жизни не буду слушать этого старого наркомана. Мало того, что заливается ядом василиска, так ещё и под чернокнижников стелится.

     — Таков план Повелителя. Если у тебя есть возражения, можешь прямо сейчас отправляться в Средоточие стихий. Думаю, господин Тарис будет счастлив с тобой побеседовать.

     — Благодарю. Что-то расхотелось.

     — Отлично. Значит, ты будешь подчиняться Макиосу?

     — Если таков твой приказ. Но всё же запомни, он быстро станет обузой и поставит под угрозу весь план, каким бы великим он ни был.

     Тош чувствовал, как холодеют лапы, а сердце замедляет бег с каждым ударом. Не будь у него столь крепкого самообладания, он бы уже припустил прочь, чтобы доставить сведения. Но хороший шпион тем и отличается от плохого, что вытягивает максимум информации из осведомителей. А плохой от хренового — наличием жизни. Он потянулся мыслями к Люуку, но тот грубо прервал его, бросив лишь, что занят.

     — Здесь лорд Погребального пламени. Если ты не явишься, я сам на них брошусь.

     — Я координирую магов Лорда. Они должны знать, где тебя ловить. Дождись их. Мне нужно ещё время.

     Шпион едва сдержал раздосадованный рык, но продолжил следить за элементалистами. Ему впервые доводилось видеть, чтобы глава дома занимался чем-то подобным, и это было абсолютно безрадостным известием. Тарис играл по-крупному, выставив на стол лучшие фигуры. А уж предательство лорда Вердже и вовсе могло встать костью в горле. Передавать такую важную информацию на мысленном уровне в Чёрный замок было опасно. Любой достаточно сильный псионик мог перехватить её и сыграть, как вздумается. Будь здесь Пассиса!.. Но такой роскоши у главы шпионов не было.

     Он успел как следует рассмотреть всех магов, запомнить их, ауры, внимательно слушал их, но более на важные темы они не переходили, а затем и вовсе замолчали. Вскоре начался привал, и Тош с облегчением растянулся на дереве, поглядывая сквозь листья на чародеев. Поскорее бы Арлан прислал помощь, быстрей бы Люук пришёл! От бездействия чесались клыки и когти, хвост готовился исхлестать ветки, но Накамура держался. Да ещё и есть хотелось, а тут один из магов принёс оленёнка, и вскоре заструились ароматные запахи, будоражащие воображение голодного зверя. Решив рискнуть, Накамура мягко спрыгнул на землю, заворчал, приближаясь к кругу чародеев. Они подорвались на ноги, обнажая клинки. Големы захрипели, встали на дыбы, затем двинувшись в сторону незваного гостя.

     — Всего лишь кошка, — хмыкнул лорд, расслабившись и выпрямившись, убрав меч в ножны. — Наверное, где-то поблизости потомство, вот и пришла. Отойдите. Она сама уйдёт.

     Тош поглядел на это с иронией, затем сделал ещё несколько шагов, осторожно припал к земле, вильнув хвостом, издал гортанный тихий рык, больше похожий на мурлыканье. Элементалисты переглядывались. Если бы пантера хотела напасть, уже бы сделала это.

     — Еду клянчит, — сделал заключение лорд, усевшись обратно на своё место, затем отхватил ножом кусок мяса и протянул его оборотню. — Иди сюда, глупая скотина. На, ешь.

     Довольно сощурившись, Накамура приблизился, осторожно взял угощение, но не скрылся в темноте, а улёгся между чародеями, неторопливо трапезничая. Вдруг, ещё перепадёт.

     — Вот ведь наглое животное, вы только гляньте. Никто их здесь не шугает, что ли.

     Шпион доел, завалился на бок, затем перекатился на спину и сладко потянулся, облизываясь и жмурясь от удовольствия. Кто-то особенно смелый рискнул почесать ему живот и шею, и жизнь сразу стала налаживаться. Маги перешли к своему обеду, негромко переговариваясь.

     — Сейчас бы на приём торжественный. Вино, музыка, красавцы вокруг вьются, за окном прекрасные виды, — размечтался один из элементалистов, почёсывая за ухом оборотню, уставив взгляд вверх. — Вот разобьём чернокнижников, и такое начнётся, м-м!

     — Закатай губу. Если отправят на перевал, век ещё не отдохнёшь. А тут хоть особо напрягаться не приходится.

     — Ага, только надо корчить из себя вшивых актёров. Надоело.

     Тош накрыл уши лапами. Он слушал это не так уж и долго, но нытик успел ему поднадоесть, что уж испытывали его товарищи, даже не хотелось думать. Заметив этот жест, лорд рассмеялся и подкинул оборотню ещё мяса. Решив не воротить носом, он всё же принял угощение, но стриг ушами воздух, прислушиваясь ко всему. Но одно только: «Готовься!» — раздавшееся в голове, сорвало все ограничители. Оборотень молнией рванулся с места, обрушившись на одного из магов, что сидел к нему ближе, одним мощным рывком вскрыв ему горло.

     — Чёрт, бешеная тварь! Корми этих тупых зверей после этого!

     — Я бы на вашем месте призадумался, кто из нас страдает идиотизмом, милорд, — хрипло ухмыльнулся оборотень, облизнулся, собирая горячую кровь чародея.

     — Гром и пламя! Оборотень!

     — Дьявол, ловите его!

     — Чёртов шпион.

     Накамура ухмыльнулся и развернулся, бросившись прочь от стоянки магов, уводя их ближе к тому месту, где должен был открыться портал. Он чувствовал родную магию, что вела остальных в плетении портала, и оттого ноги несли его особенно быстро. Но шпион знал толк в таких приёмах, не набирал слишком большую скорость, чтобы элементалисты не потеряли желание преследовать его. Следовало заманить их в ловушку и тогда уже дать отпор в полную силу. Огненные шары, взрезавшие и раскалявшие воздух, неплохо придавали ускорение, и про себя Накамура чертыхался, представляя, какие разрушения нанесут эти полоумные маги, если не остановить их вовремя. Их деструктивность, мягко говоря, поражала. По пятам неслись големы, и Тош, наконец, чувствовал себя по-настоящему в деле, чувствовал, как слетает прочь скука, как он оживает. Ему не хватало этого ощущения опасности, разрывающего напряжения в мышцах, азарта. Он различил впереди движение, стремительно вскочил на дерево, уйдя из-под хлынувшего пламени, распугав белок, которые тут же кинулись наутёк. Оборотней он почувствовал ещё издалека, и оттого расслабился, почувствовал облегчение.

     — Держите кошака. Он наверняка следил за нами, — раздавались команды позади, слышался топот каменных копыт, треск ломающихся под ними корней. — Да остановите вы его, дьявол!

     Оборотень почти перемахнул на другое дерево, когда внезапно раздался свист хлыста, и огненная боль обвила лодыжку, рванув его вниз, заставив камнем рухнуть на землю. Огненная плеть змеёй поползла выше, стреножив, обжигая. И чем больше Накамура дёргался, стараясь высвободиться, тем крепче становилась хватка магического оружия, тем труднее было сделать хоть одно движение. Его тащили обратно, и когти от такого давления постепенно начинали загибаться в обратную сторону, столь крепко впивался ими в землю шпион. Оборотни были всё ближе, но вряд ли могли успеть на помощь к товарищу.

❃ ❃ ❃ 

     На странно одетого оборотня посматривали косо, с прищуром, ожидая подвох. Придворный эмпат Лорда де’Мос смотрел на это косоглазие с пренебрежением и снисходительностью, неторопливо вышагивая по влажной после дождя дороге. В этих местах роскошная жилетка и дорогая обувь смотрелись вызовом и даже дерзостью, но оборотень мягко отводил взгляды. До дворца Вердже оставалось всего ничего, солнце припекало макушку. Если бы воздух не был пропитан запахом рыбы насквозь, стало бы легче сосредоточиться и отыскать среди ароматов тот, что был в Вэнатоаре. Ауры были блеклыми, мало заинтересовали эмпата, и он с тяжёлым вздохом остановился у двери, вежливо дёрнул бахрому звонка. Открыли ему почти сразу. Женщина в проёме посмотрела на незваного гостя с подозрением:

     — Добрый день. Чем могу помочь?

     Люук с привычной усталостью ощутил исходящее от неё неодобрение вперемешку с презрением. Вежливо улыбнувшись, оборотень чуть поклонился, прижав руку к груди:

     — Добрый день, леди. Мне нужно поговорить с лордом Вердже. Моё имя Люук. Он должен быть наслышан обо мне.

     — У Лорда Арлана какие-то дела к моему хозяину?

     — Верно.

     Ждать на улице его не оставили, устроили в гостиной, принесли крепкий чай, и оборотень с удобством устроился в одном из роскошных кресел. Время текло медленно, точно издеваясь над ним, и теперь ему казалось, что про него вовсе забыли. Какие важные дела могут быть в этом захолустье, Люук не понимал, но надеялся, что уложится в кратчайшие сроки. Вскоре раздались шаги, и юноша повернул голову, подняв взгляд на лестницу. Лорд выглядел помятым, словно его вытащили из постели. Тёмные короткие волосы, встрёпанные, не желали покорно лежать и торчали в стороны. Мятая одежда всё больше убеждала оборотня в его догадке — Вердже был занят чем-то интимным.

     — Добрый день. Пройдёмте в мой кабинет, — быстро проговорил Макиос, и Люук поднялся, не без осторожности смотря на него. Чувствовался запах волнения, раздражения и недоверия. — Я не ждал вашего визита. Что-то случилось?

     — Верно. Вы, должно быть, уже в курсе обострившегося положения между чернокнижниками и элементалистами. Их агрессия началась с нападения на Вэнатоар, и сейчас уничтожено уже четыре города. Помимо прочего, мне нужно знать, не являлся ли к вам кто-то из погорельцев. Есть надежда, что один человек выжил. Его разыскивают. Если у вас есть какие-то сведения, то я бы хотел их получить.

     — Интересно, почему вы считаете, что именно у меня стали бы искать прибежище? — задумчиво поинтересовался Макиос, проходя в свой кабинет и указывая оборотню на кресло. — Но, словом, нет. Ко мне никто не являлся. Быть может, кто из жителей города знает больше. Однако я в этом сильно сомневаюсь. Если вы проделали такой путь только ради этих слов, то мне очень жаль. К чему приближённому Лорда Арлана заниматься этим?

     — Так исторически сложилось, — вздохнул Люук с досадой, делая глоток чая и отставляя чашку в сторону. Привкус напитка ему не понравился, и он остался недоволен, поглядел на Вердже внимательней. — Я так полагаю, вы отказываетесь содействовать мне?

     — Вы не просили о содействии, — увильнул лорд, выудив из шкафа бутылку вина и откупорив её с помощью резного серебряного штопора. — Вина?

     — Не люблю дровский алкоголь, благодарю.

     Люук поднялся, приготовившись мысленно обратиться к своему Повелителю, но Макиос вновь привлёк его внимание плавным жестом, призывавшим остановиться. Подняв бровь, юноша опёрся на подлокотник кресла, собираясь покинуть дворец.

     — Мои рыбаки говорили о том, что нашли неподалёку от упомянутого вами города тело ребёнка. Но он уже был мёртв, — поделился лорд, и оборотень чуть дёрнул ушами, улавливая интонации. Вкрадчивые, осторожные, и эмоции Макиоса наполнились оттенком вины, горечи. — Весь в ожогах, с переломами. Он просто не смог справиться с травмами. Думаю, как раз это и был ваш выживший. Пусть и недолго. А что касается элементалистов… да, мне, как и прочим землевладельцам в подчинении Господина чернокнижников, приходило письмо, призывающее к мобилизации и осторожности. Я выслал к Чёрному замку своих людей сразу, как получил его. Это всё, чем я могу помочь вам в данном случае. Точнее, Гилберту Найтгесту. С Арланом у меня нет никаких договорённостей, исключая торговые.

     — Любопытно, что при этом вы продолжаете пить вино тёмных эльфов и украшать свой дом их драгоценностями, — не без злости бросил Люук, наморщив нос.

     За твердыней де’Мос раскинулись владения дроу: от скал до снежных земель, широкой лесной полосой пересекая Ифарэ. Таинственные тёмные эльфы — гордые, непокорные и свободные существа, обладающие низкими голосами, тёмно-пепельной кожей и лишёнными пигмента волосами. Некогда, много эпох назад, они произошли от бастардов, пребывали в изгнании на далёких диких земля. Эльфы северных лесов нередко нападали на оборотней, кого-то из них умудрялись захватить в рабство. Силясь подчинить себе безумных полиморфов, вывести иную, более сильную породу, они проводили эксперименты, в ходе которых и явились дроу. Их растили до тридцати лет и высылали прочь, не желая более видеть и знать о своих неудачных опытах. Со временем тёмные эльфы утратили звериные черты, став более человекоподобными, научились выживать и обособились от прочих, создав своё собственное государство. Пожалуй, в нём не было такого безумия, как у иных участников политики: их не интересовали межфракционные дела, законы, военные походы и стратегия. За тысячелетия кропотливой работы сформировались свои уклады: более старшие дроу обучали младших тому, что знали сами, выращивали свои культуры растений и выводили новые виды животных, строили свои города, добывали в Нижнем мире драгоценности. Не давая разведчикам эльфов и оборотней обнаружить себя раньше времени, тёмные эльфы и их культура оставались под покровом тайны, они не существовали для других. Каждый из них от мала до велика владел оружием и мог применить его по назначению, их магия отличалась: основанная на ядах, незаметная и коварная, как и её носители.

     Но чем дальше, тем труднее было хранить в секрете существование целой расы, культуры, вобравшей в себя знания природы, но не той, что была присуща лёгким и безбедным эльфам с севера. Это была звериная ярость и бездушная беспощадность, рассчитанная на смертоносные удары и защиту своих жизней. Ни один из них не медлил, когда приходилось убивать, однако и смерть они не искали.

     Покуда прочие неслись на войну, дроу тихо и мирно занимались созиданием, не влезая не в своё дело и тем самым спасая множество чужих жизней. Подними дроу восстание и пойди войной по материку, они бы заставили многие фракции переживать и держаться за то, на чём они сидят. Пожалуй, даже правящим магам стало бы сильно не по себе от такого натиска. Но тёмные эльфы этого не делали. Лишь изредка Король отправлял молодых воинов на границу с оборотнями, чтобы прошли подготовку, поняли истинную ценность жизни. Именно из них получались лучшие исследователи: не стремясь занять как можно больше территорий, дроу искали, где можно жить, а не держать оборону и выживать. Они обустраивали нижние слои мира и давали защиту бастардам, похожим на них. Когда в начале прошлой эпохи в замок де'Мос явился посланец тёмных эльфов, Лорд Фер, отец Арлана, был немало удивлён. Считалось, будто бы темнокожих эльфов уже давно истребили, что они исчезли с лица земли, но, как оказалось, все ошибались. Ни в тот день, ни на следующий посланец и Лорд не покинули зал переговоров, и когда стража уже готова была начать бить тревогу, Фер явился на глаза. Как оказалось, гонцом был сам Король дроу, Люсьен Алак’Антар, и он прибыл для заключения договора с оборотнями. Никакой речи о плотном союзничестве не шло, но дроу требовалось расширять территории. Им не повезло в выборе мест, ибо с четырёх сторон их окружали другие фракции: оборотни на севере, жрецы на юге, болотники на западе и люди на востоке. Оказывать кому либо из них сопротивление на тот момент дроу не были способны, это бы ужасно сказалось на положении их расы. Но в соглашении между ними не было ни торговых обязательств, ни разметки территорий. Лишь то, что раз в несколько десятков лет будет война. Скорее даже не война, а разминка, взаимная тренировка, отсев слабых и закалка сильных. Пусть Фер и мог отдать приказ о немедленном уничтожении соседей, чтобы занять их нишу, заполучить доступ к шахтам и богатым плантациям, но он был дальновидным политиком, за исключением последних лет своей жизни, когда поставил не на ту лошадь и ввязался в войну с чернокнижниками. Поговаривали, будто бы Люсьен так исказил его разум ядами, которые поставлял ему, что он не мог соображать. Но то были лишь догадки и сплетни, не нашедшие подтверждения за прошедшие годы. К чему бы Королю под боком сильной фракции оставаться беззащитным перед лицом куда более грозной опасности? За полторы эпохи отношения между ними стали доверительными и переросли ту стадию, когда они вроде бы не замечали друг друга. Изредка торговались, обменивались, не только ископаемыми ресурсами, но и человеческими.

     В силу ограниченности в землях дроу были вынуждены жёстко контролировать популяцию, чтобы не задохнуться на своих землях, не выйти за ту границу, которая вынудит их начать войну. И потому старики в добровольно-принудительном порядке отправлялись в Нижний мир, освобождая своё место молодым. Оборотни отдавали своих детей исключительно ради спаривания: как правило, один ребёнок оставался с тёмными эльфами, другой возвращался на территории полиморфов. Это происходило раз в несколько поколений, и мало кто возражал против такого уклада.

     Сейчас шла очередная дружеская потасовка на границе территорий. Оборотни не слишком охотно нападали на дроу, те отвечали ленивыми выпадами, и эти войны уже приобрели скорее тренировочный оттенок, чем были настоящей распрей. Но всё равно продолжали держать в тонусе, не давая слишком расплодиться и захлебнуться в крови. Однако Люук к этому относился не так спокойно, как его Лорд. Всякий раз слыша о дроу, он злился и негодовал. Из-за возраста он не мог понять, как можно столь легко рассматривать своих подданных, своих собратьев, как рабочий материал, как можно отбирать их, подобно породистым животным для вязки? И как хватает сил смотреть им в глаза и говорить, что для них отобрана пара, против того, что говорит само Сердце мира? Стоило ему только подумать о том, что он сам или Тош окажутся в подобной ситуации, как волосы на затылке вставали дыбом. Получая предложение испить вино из урожая с дровских виноградников, он всем телом содрогался, хотя не мог отрицать, что оно весьма приятно на вкус. А знаменитые теперь уже великолепные горячие подземные сауны, столь любимые тёмные эльфами, и вовсе стали настоящим фурором. Потому на Вердже оборотень смотрел без малого зло.

     — Ваша предвзятость вас погубит, мой дорогой. Что с того, что я предпочитаю их алкоголь вашему? Безусловно, вы разбираетесь во всём, что горит, но таков мой вкус, — Макиос разлил вино по бокалам и с улыбкой протянул один Люуку. — Не стоит воротить нос от угощения. Полагаю, что путь от де’Мос вы проделали без остановок и сейчас желаете промочить горло. Приказать подать обед? Переведёте дух, отдохнёте и двинетесь дальше геройствовать.

     Эмпат замялся. Ему не следовало прохлаждаться и расслабляться. В любой момент с ним мог связаться Тош, и он должен был сорваться с места в ту же секунду. Но чем он мог помочь напарнику, валясь с ног от усталости? Приняв бокал у лорда, оборотень кивнул:

     — Ненадолго.

     Последовал кивок. Пока Макиос общался со своим дворецким, Люук мысленно потянулся к Арлану, и тот распахнул своё сознание почти мгновенно:

     — О, моё солнце соскучилось? Чем обрадуешь старика? — бодро отозвался Повелитель, и юноша с трудом сдержал улыбку.

     — Пожалуй, радовать мне вас нечем, Господин. Скорее, строго наоборот. Мне нужна ваша помощь.

     — Что угодно, свет очей моих!

     — Это будет не так уж и просто. Соберите лучших магов и воинов, но не слишком много. Тош ищет следы элементалистов, и, судя по его эмоциональному фону, он напал на след. Потребуется поддержка сильного отряда. Но мы не рядом. Как долго маги будут настраиваться через меня?

     — Вот так задачка. Котёнок, ты удивляешь меня, право слово. Подожди немного, я скоро свяжусь с тобой.

     Выдохнув с облегчением, эмпат закрыл свои мысли, расслабившись. Лорд был добродушным и лёгким, но его сознание, как и у каждого Повелителя, было обременительным для остальных, наполненным угнетающим опытом, отпечатком тернистой судьбы. Всякий раз, глядя на с виду легкомысленного рыжего лиса, Люук не мог поверить, будто бы ему минула уже тысяча лет. Тот же Серый принц всем своим обликом говорил о том, сколько пронёс на своих плечах, сколько узрел. Рядом с ним Арлан смотрелся наивным мальчишкой, неустанно освещающим мир широкой улыбкой. Сколько бы уровней блоков эмпат не возводил, чувствовал муку, налитую свинцом, когда Лорд оказывался поблизости. И даже на ментальном уровне связываясь с ним, Люук готов был сложиться пополам, согбенный тяжестью его мыслей. Вино тёмных эльфов смыло привкус боли и крови. Явилась женщина, встретившая оборотня, толкая перед собой серебряный столик на колёсиках, уставленный блюдами. Она накрыла на стол, ничего не сказала и удалилась прочь, избегая взгляда оборотня. Ему почудилось, что он ощутил липкий страх, смешанный с нетерпением и надеждой. Да что творится в этом проклятом поместье? Когда он хотел уже было задать вопрос, в его голову беспардонно вломился Лорд:

     — Отрада моя, магам понадобится не меньше двух часов. Ты сейчас один?

     — Отнюдь, милорд. Я в компании лорда Вердже.

     Молчание длилось слишком долго, и Люук всем своим существом ощутил неодобрение своего Господина, почувствовал, как уши невольно прижимаются под гнётом вины к голове.

     — Даже не хочу знать, что ты там забыл, прелесть. Просто уходи оттуда побыстрей. Удивительно, как тебя туда занесло вообще. Будь осторожней с едой и напитками. Этот старый хер слишком часто пользуется снотворным, и мне бы не хотелось, чтобы ты стал синим, как труп. Так что, будь так добр, как можно лучше скрой свою ауру от него. Не то чтобы я не доверял господам чернокнижникам, но ты лучше моего знаешь, что осторожность прежде всего. Если целый военный отряд оборотней телепортируется на территорию наших тёмных друзей, могут возникнуть вопросы, даже если мы помогаем им расхлебать кашу, которая заварилась на их землях. А теперь, прости меня покорно, счастье моё, но вынужден помочь магам. Обязательно загляни ко мне, как только разберёшься с этим делом. Хочу узнать, какого дьявола Гилберт без моего одобрения посылает моих людей на свои задания.

     Связь прервалась так же резко, как была установлена, и Люук едва удержал полный облегчения резкий выдох. Пусть Арлан и говорил весьма быстро, но за прошедшие секунды оборотень совершенно вымотался, пот выступил, смочив корни густой шерсти, и теперь нестерпимо хотелось встряхнуться, сбросив его. Макиос смотрел на него с нескрываемым любопытством, и юноша качнул головой, ссутулившись.

     — Господин любопытствовал об успехах. Был не слишком доволен моими вестями.

     — Сожалею, что стал причиной разногласий между вами, пусть и косвенно, — как бы с сочувствием улыбнулся Вердже, но от него так и пахнуло злорадным удовольствием. — И всё же, с чего бы Лорду интересоваться выжившими простолюдинами, которые даже не на его землях жили? Наводит на странные ассоциации, знаете ли.

     — Даже если я вам скажу, какой в этом прок? — неприкрыто зло улыбнулся оборотень, сощурился, и изумрудные глаза хищно потемнели. — Складывается ощущение, что вы судорожно ищете выгоду, и вот это уже в самом деле наводит на неприятные мысли.

     — Туше, — хмыкнул Вердже, приподняв руки. — Это любопытство, друг мой. Как и всякий человек политики, я не могу не интересоваться происходящим вокруг, особенно, если кто-то из высокопоставленных особ вдруг проявляет такое внимание к происходящему. Казалось бы, какая-то мелочь. Спросили о том, не выжил ли кто-то. Я бы пропустил это мимо ушей, право слово, но вот беда. Вопрос задаёт не кто-то, а придворный эмпат Господина де’Мос, далеко не последняя шишка в своих рядах. Удивление моё было бы таким же, если бы со мной о подобном вдруг заговорил, скажем, архимаг волхвов зимы. Так скажите мне, Люук, к чему весь этот фарс?

     — Среди жителей Вэнатоара был внебрачный ребёнок Лорда. Его следовало транспортировать в Нижний мир, пока он не вошёл в силу и не понял, на что способен, если вдруг пойдёт поперёк своей крови. Пожар спутал все карты. Моё дело — найти его и либо подтвердить его смерть, либо отправить туда, где ему самое место.

     Люук соврал. Просто и бесхитростно. И если бы он только мог догадываться, как на самом деле заставил переполошиться Макиоса! Одна только мысль о том, что к нему в руки попал такой ценный экземпляр, вызвала и ликование, и липкий ужас разом. Это оборотень ощутил просто прекрасно, и столь же удивился, начиная подозревать неладное. Что бы ни скрывал Вердже, он знал гораздо больше, чем хотел показать на самом деле. Ах, если бы здесь был достаточно сильный псионик, чтобы взломать все замки на его мыслях, выудить на поверхность все тайны и помыслы! Обедали они в полной тишине, бросая друг на друга быстрые взгляды. Мысленный зов Тоша застал эмпата врасплох своей излишней эмоциональностью и вестями. Положение было более чем дерьмовым. Он чувствовал, как несколько магов вычитывают его душу, копошатся в ней, и оборотню приходилось максимально ограничивать доступный им участок сокровенного. Помимо прочего следовало не дать Вердже что-то почувствовать и понять, что его откровенно водят за нос, отвлекают, пока у него под носом творится фактически нарушение мировых правил. Конечно, официально война между чернокнижниками и элементалистами ещё не началась, да и Люук с напарником не принадлежали ни тем, ни другим, однако столь бессовестное использование пространственной магии могло стать серьёзным нарушением, реши Совет вдруг обратить на это внимание. Оставалось лишь надеяться, что Арлан соблаговолит прикрыть их в этой ситуации и не дать свершиться суду. Не хватало ещё лишиться звания и привилегий из-за этого.

     — Что ж, благодарю вас за тёплый приём, лорд. Жаль, что с ребёнком так вышло. Я надеялся, что ему удалось добраться до вас, — поднявшись из-за стола, кивнул Люук, даже не доев второе блюдо. — Вынужден вас покинуть. Лорду следует получить сведения из первых уст.

     — Быть может, нанять вам экипаж? — как можно более участливо поинтересовался Макиос, и Люук в этом услышал: «Я сделаю что угодно, только уберись отсюда побыстрей!»

     — Благодарю, не стоит. Я привык перемещаться один.

     — О, воспользуетесь порталом? Могу я посмотреть на это? Никогда, если быть честным, не видел, как это проделывают. — «Хочу убедиться, что ты провалишь к чертям».

     — Как пожелаете, лорд. Но учтите, что мне нужно подготовиться. И это может занять приличное количество времени.

     — Как вам будет удобней. — «Да я готов даже заплатить, лишь бы ты свалил!»

     Обменявшись вежливыми кивками, они вышли из кабинета. Макиос направился в свою комнату, а Люука сопроводили на выход. На середине пути ему послышался разговор на высоких тонах, который закончился звонким ударом и судорожным всхлипом. Дворецкий поймала его вопросительный взгляд и скривила губы в подобии улыбки:

     — У лорда напряжённые отношения с сыном. Вечно ругаются.

     — Даже до драки? Изумительно. При всех тех условиях, что даются нам, даже желанного ребёнка умудряются поносить и бить, — сухо произнёс оборотень, на глазах мрачнея.

     Он знал Тоша с самого детства: радостно катался на его плечах всякий раз, как выдавалась возможность, был обязан ему спасением от нищенской и унизительной жизни, обустройством на выгодной должности, трепетным отношением, любовью. Жрец, служащий при Арлане, напрямую заявил, что им не стоит ждать ребёнка в ближайшие несколько веков, даже если они разобьются в лепёшку. Он не отрицал их связь, отказывался объяснять свои слова, и каждый раз, как заходила речь о детях, Люук весь каменел. Ему казалось, что он вот-вот рассыплется в прах, если эту тему начнут развивать. Многие косо смотрели на них, в спину неслись смешки и преувеличенно сочувственные вздохи о беспомощности обоих в этом плане. Тош неустанно успокаивал напарника, старался отшучиваться и не оставлял попыток, хотя порой эмпата скручивало от его страданий. И потому, стоило лишь заговорить про замужество, оба опускали взгляды. Не хотели тормозить друг друга, если вдруг встретится человек, с которым можно будет прожить полноценную жизнь. Выйдя из поместья лорда, эмпат потёр плечи, отгоняя холод и всеми силами освобождая голову от непрошеных мыслей. Когда напарник вновь воззвал к нему, его всего передёрнуло, и он с трудом удержался от крика.

     Не став дожидаться Вердже, Люук быстрым шагом отправился прочь от резиденции, максимально сосредотачиваясь на Тоше, помогая магам, лишь бы быстрей покинуть это место. Возможно, потом у лорда возникнут вопросы и подозрения, но это будет уже не его головная боль. К лесу он почти бежал, не оглядываясь и не прислушиваясь ни к чему, кроме яростно свиста ветра, подгоняя себя, молясь о том, чтобы портал, наконец, открылся. Ещё издалека он почувствовал так называемую «звериную тропу». Именно так окрестили порталы, что строили оборотни. У каждой фракции было по-своему, они опирались на свои стихии, оборотни же, тесно связанные с миром, можно сказать, складывали пространство, пронзая его в двух местах, соединяя их между собой: словно протыкали канву иглой с ниткой, проходя по ней, как по мостовой, выложенной гладкими булыжниками. Маги перехватили его быстро, позволив войти на иной план существования, изнанку мира, и выйти вместе с ними недалеко от шпиона. До них донеслись возгласы элементалистов, их яростная ругань и рык разъярённого чёрного ягуара.

     Этот миг Люук проклял сотни тысяч раз. Запомнил на долгие века. До конца своей жизни. Сначала был звук: болезненный взвизг, резко оборвавшийся, но замерший в воздухе, как внезапно оледеневшая морская волна. Затем пришли эти чувства. Оборвавшаяся цепь связи, глухая пустота, увенчанная короной нестерпимой боли, будто в сердце вогнали серрейтор. Путь «туда» — безболезненный, лёгкий. А вот «обратно» — вырывает клочки плоти. Но не все и не сразу. Его извлекают из раны, небрежно смахивают куски мяса, затем снова загоняют в свежий рубец и повторяют это действие, пока увечье не превратится в лохмотья. Абсолютная беспомощность, бессилие и жгучая вина, осознание: ты не смог помешать произошедшему, не встал на защиту. Отчаяние: отныне ты один.

     Тело оборотня неестественно замерло на земле, изукрашенное алыми ожогами, точно витиеватые ростки пробрались сквозь кожу и шерсть. В широкую продолговатую дыру на торсе забилась грязь, глаза стали тёмными, стеклянными и не сохранили ни капли заразного веселья. Хвост обнял задние лапы сиротливо, будто ему стало неожиданно холодно, а укрыться нечем. Маги стихий мелькнули в отдалении: их выдал огненный голем, уносящий на своей спине одного из них. Но даже если бы этого искусственного животного не было, у эмпата не осталось сомнений, кто посмел совершить это преступление. Оборотни пронеслись мимо, точно ничего не заметили. Вряд ли для кого-то из них смерть шпиона значила столь же много, сколь и для Люука, что не мог заставить себя хоть один шаг сделать. Его пригвоздило к земле, в горле забулькало от сдерживаемого спазмом крика. Ноги не желали гнуться, и голова его мелко дрожала, вздрагивала из стороны в сторону, как у старика с нервным тиком, который не способен контролировать свои движения. Он медленно, с тяжким трудом преодолевая ярд за ярдом, приблизился к телу, опустился на лапы, ткнулся мордой в мокрую от ещё теплой крови грудь. Жалобно мяукал, как несмышлёный котёнок, не в силах извлечь из себя другой звук, но этот писк переходил в тяжкие приглушённые рыдания. Сворачиваясь рядом на земле, он мог лишь молиться о том, чтобы элементалисты вернулись и довершили начатое. Какой толк убивать лишь половину одного целого? Если только из извращённого желания заставить страдать. Шерсть лезла клочьями, а кости ломало, как под кувалдой, нанося один сокрушительный удар за другим, почти вбивая в землю. Мягко обняв тело трясущимися руками, Люук прижал к себе шпиона, пахнущего смертью и холодным и бесчувственным камнем. Не осталось и следа тёплого запаха лесного тумана, поднимающегося утром от земли, и смятых ягод в большой деревянной кружке. Только гибель и холод.

❃ ❃ ❃ 

     — Боги, кто заставил их всех сегодня наведаться ко мне? — с тяжким придыханием поинтересовался лорд Вердже, когда Сильвия сообщила, что явились посетители. — Пригласи.

     — Должна предупредить, милорд, что это люди Погребального пламени.

     Сказать, что Макиос подорвался — ничего не сказать. Ему уже давно перевалило за восьмую сотню лет, но он бежал, как резвый мальчишка, не чуя под собой ног, над чем его дворецкий не упустила возможность ухмыльнуться. Только тихо, чтобы не услышал. В зале сбора, предназначенном исключительно для встреч с элементалистами, было людно и шумно. Двадцать человек не могли удержать распростёртого на полу огромного чёрного зверя. К каждой лапе было привязано по толстой крепкой верёвке, ещё одна перехватывала могучую шею, но они трещали по швам, готовые разорваться. Покрытый ожогами, ссадинами, он всё равно продолжал метаться, издавая звуки настолько душераздирающие и громогласные, что невольно становилось не по себе. А вдруг кто из оборотней услышит? На голову полиморфу был натянут холщовый мешок, удерживаемый только верёвкой, но даже такое, безусловно, могучее перекрытие, не могло спрятать рёв и рычание пантеры.

     — Что это за дерьмовина?! — заорал, перекрывая зверя, Макиос, взмахнув руками, и столпы пламени взметнулись по бокам от него. — Какого хера вы притащили это мохнатое чудовище в мой дом?!

     — Шпион, — вперёд вышел лорд Погребального пламени.

     Темноволосый моложавый мужчина в простом театральном костюме смотрелся слишком уморительно и безобидно, в то время как мог обрушить на этот город такой огненный дождь, какой и не снился в кошмарах жрецам. Он держался холодно и сдержанно. Пресмыкаться перед кем-то он не любил, и даже своему Повелителю лишний раз не кивал, что уж говорить о ком-то вроде Макиоса, но приказ был приказом.

     — Напал на наш след в лесу, подкрался. Убить его не успели. Пришлось пожертвовать големом, чтобы отвести глаза оборотням. Думаю, ты найдёшь ему применение, — односложно и по-солдатски объяснил он, смотря прямо в глаза лорду. Пантера ненадолго притихла на полу, затем возобновила отчаянные попытки вырваться из плена. — А мы должны срочно уехать. Пришлось оборвать связь между этим и ещё одним блохастым. Если до них дойдёт, что к чему, то лучше не попадаться на глаза оборотням пару десятков лет. Будут кусать за щиколотки, как только увидят.

     — Заставьте его перевоплотиться.

     Элементалисты переглянулись, шпион замер и затаил дыхание, выжидая. Все понимали, что это значит. Нужно как можно ближе подобраться к зверю, ухватиться за его сущность и вытащить её наружу, но перед этим — напитать силами, чтобы она сместила звериную. А это могло плачевно закончиться, если они не смогут управиться с обезумевшим от боли животным. Махнув двоим своим магам, лорд Погребального пламени благоразумно отошёл в сторону, не желая лишний раз рисковать своей шеей. Они старались идти как можно тише, но обострённый слух Тоша не дал бы им подобраться незамеченными. Едва только один из них оказался поблизости, как Накамура резко рванулся, полоснув острыми когтями по телу чародея. Сухой треск и громогласный вопль заставили его блаженно оскалиться. Кусать за щиколотку не так интересно, как заставлять рваться ахиллово сухожилие. Второй попрощался с кишками быстрее, чем кто-то успел сообразить, в чём дело. Он не мог оставаться здесь, когда Люук уверен в его смерти. Он просто не мог! Шпион успел покалечить ещё одного мага, когда на него сверху легла огненная сеть, опалившая всё тело единым прикосновением. От боли в голове совсем помутилось, слабость навалилась сверху свинцовым центнеровым комом.

     Лорд сам приблизился к нему, вцепился в человеческую сущность и единым рывком вырвал её наружу, причинив оборотню немало страданий. Само по себе перевоплощение было достаточно болезненным и неприятным: кости сжимались, ломались, мышцы растягивались, и ощущение мира менялось на корню. А здесь его заставили перекинуться за считанные мгновения. Даже в горячке боя проделывать такую операцию считалось сущим безумием, ни с чем несравнимым. Макиос скинул с него мешок и ударом ноги заставил перевернуться на спину, посмотрел в бледное лицо мужчины. Он бы сказал, что он излишне белый, почти молочный, с угольно-чёрными волнистыми и гладкими волосами. Тош приоткрыл глаза, медленно перевёл взгляд вниз, чтобы оценить обстановку, и замер, не веря собственным глазам. Обыкновенно, чтобы прийти к хоть какой схожести с человеком, следовало прожить сотни и сотни лет. Вон, даже Лорд де’Мос всё ещё вылитый лис, разве что ходящий на двух ногах. А он… нет, это не может быть правдой. Зажмурился. Разомкнул веки. Правда. Совсем как человек. Ни вид ран, ни собственное положение не произвели на него такое впечатление, как этот непривычный облик. Его начинало тошнить.

     — Хорошо. В двимерит его. А потом на чистку памяти.

     — Последние пару дней?

     — Нет. Чёрт его знает, что он ещё вынюхал. Всё вынести. Начнёт жизнь с нового листа. С новыми друзьями. Используем, как захотим. Оборотни — живучие твари, выносливые и хорошо обучаемые.

     Тоша затрясло. Ошейник на горле сомкнулся быстрей, чем он успел сообразить, что же делать. Магия заглохла, как огонь, на который опустили стеклянный колпак. И от того лишь острее стало чувство абсолютного одиночества, гложущее изнутри.

❃ ❃ ❃ 

     Холодно и сыро. Не то чтобы у меня в тот момент было какое-то определённое название для этих ощущений, но я понимал, что мне они совсем не нравятся. Не было ни «хорошо», ни «плохо». Только колкие мурашки на коже и желание свернуться комком, обнять себя и уснуть. Тело не слушалось, было будто бы чужим. Глаза не желали открываться, но с третьей или четвёртой попытки мне удалось поглядеть на тускло освещённое помещение с каменными стенами и потолком, узким крохотным окошком на уровне пола. Мимо пронеслось серое существо с длинным голым хвостом, которое захотелось немедленно поймать и съесть, но руки не шевелились.

     — О, доброе утро, — раздавшийся голос заставил вздрогнуть и повернуть голову.

     Рядом сидел тощий парнишка с синяками под глазами, ссадинами по всему телу и странными синеватыми разводами возле уголков рта. Взгляд у него был странный, и я никак не мог определиться, нравится он мне или нет. Пах он, по крайней мере, неплохо. Несъедобно, но и не отталкивающе. Что значила его речь, я не понимал, скорее интуитивно чувствовал, что ничего дурного мне не сказали.

     — Тоже лорда разозлил? — продолжил он. Похоже, ему было одиноко и скучно, но я не знал, как помочь, просто понимал, что мне не менее паскудно, чем мальчугану. Не дождавшись ответа, он тихо вздохнул, закрыл глаза и запрокинул назад голову. — Я вот разозлил. Интересно, это ко мне предвзято отнеслись или ты всерьёз встал у него костью в горле? — Я снова промолчал, тоже зажмурился, сворачиваясь комком. Чего-то не хватало. Что-то неприятно скрежетнуло об пол, и я скосил взгляд на каменную побрякушку с тонким шнурком на моей шее. Пожалуй, единственное украшение на всём моём теле. — Ладно, не хочешь, не говори. Думал, может, хоть ты скрасишь моё одиночество в этой дыре.

     Я мог только молчать. Как должны были сойтись звёзды, чтобы всё это сложилось в одну цепь? Явно не в мою пользу.

Спит маленький Лорд,

И надежды мои всё прозрачней и тоньше.

Надеждам-то что, если мир прикорнул на плече.

Пусть будет цейтнот,

Но ладоням не выдержать больше

Без огня вместо сердца, что бьётся в полночной свече.

Плачь, маленький лорд;

Смех, маленький лорд;

Жизнь, маленький лорд;

Спит маленький лорд.