На полу блестят осколки, сердце проткнуто иголкой:

Плачет кукла, стонет кукла от чужих обид.

Из ночных тягучих страхов боль ползёт, как черепаха,

Коль свеча в ночи потухла — будешь ты убит. 

     Это был уже второй военный совет, в котором Артемису довелось принять участие, но он всё ещё сидел в стороне, нахохлившись и не понимая, что происходит. Чернокнижники не желали спокойно относиться к грядущей войне, а потому вели себя весьма агрессивно: старались перекричать друг друга, грохотали креслами, стучали по столу, и Гилберту приходилось время от времени повышать голос, чтобы угомонить подчинённых. На общем фоне великолепно смотрелся Рурука, который наблюдал за шабашем из кресла, расслабленно попивая вино и ехидно ухмыляясь. Орта, похоже, мало волновала творящаяся вокруг него неразбериха, потому как он даже не утруждал себя вставлять хоть одну реплику, всем своим видом говоря: «Сами меня от дел отстранили, вот и думайте теперь». Поглядев на скучающего и едва не засыпающего демона, Рурука жестом привлёк его внимание. Акио с любопытством покосился в его сторону и приподнял брови. Молодой мужчина продемонстрировал другу мешочек с картами и кивнул на кресло рядом с собой. Демон оперативно пересел к нему ближе, заметно оживившись от перспективы скрасить унылое сборище чем-то по-настоящему приятным. К ним плавно и бесшумно переехал столик, на котором держали светляков для чтения в ночное время, но вместо них устроилась початая бутылка красного вина и два бокала, которые вскоре наполнились почти до краёв; следом на заляпанную воском поверхность легли и карты. Аккомпанемент из воплей на заднем плане теперь уже не так раздражал обоих дипломатов, и они повеселели.

     — Мы не имеем право оставить Вердже на растерзание гоблинов, — жарко вещал кто-то из молодых магов, уверенный в необходимости в первую очередь спасать пленных из шахт. — Следует немедленно при сходе снега заняться освобождением людей!

     — И как ты предлагаешь это сделать, умник? — язвительно отозвалась воевода, которая вела контратаку на элементалистов при последней войне. Она была закалена боями и знала множество защитных тактик, однако относилась к положению города скептично. — Вердже — отличная точка защиты. В котлован невозможно проникнуть незамеченным: всего один проходимый перевал и подход с реки, просматривающийся из любой точки города. Шахта наверняка защищена. Гоблины с ревностью относятся к золоту и готовы ради него на всё.

     — Да и меня волнуют не столько жители этого города, сколько золото, — подметил один из дипломатов.

     Он вёл переписку с Королём болотников последние несколько лет, отодвигая начало неизбежной войны. Ему было очевидно, что на два фронта сражаться чернокнижники просто напросто не смогут. Эта фракция была весьма ограничена в своих ресурсах, а её долги перед жрецами и богатыми семействами измерялись в сотнях миллионов золотых. И потеря такого источника дохода, как шахта Вердже, больно ударяла по казне. Дипломаты всегда работали в тесной связке с экономистами и казначеями, чтобы знать, какого размера контрибуцию они могут себе позволить, насколько можно давить на другие фракции, дабы получить большую выгоду. И как бы жестоко ни звучали слова миротворца, он мыслил здраво, пусть и оценивал ситуацию со стороны фракции, а не человека.

     — Даже круглому идиоту ясно, что они будут до последнего тянуть время, ввязывая нас в бессмысленные стычки, чтобы добыть как можно больше золота. Наша задача в самые короткие сроки вытеснить тварей из шахты, занять её и отвоевать ресурсы. В противном случае эти карлики станут слишком сильны, — продолжал вещать дипломат под одобрительные кивки своих коллег. — Господин, позвольте, мы уже потеряли несколько миллионов за то время, что гоблины удерживали своё право на месторождение, что уж говорить о том, какие суммы мы упустим до конца зимы и захвата шахты. При всём моём уважении к людям Вердже, я не считаю, что они все стоят этих денег. Но коли они все порабощены, то их можно назвать везунчиками: что бы мы ни делали, рано или поздно потребуется освободить город.

     — Вы отвратительный человек! — возмущённо воскликнул первый юноша, вскакивая со своего места. — Там жили люди, которых мы должны были защищать! И мы не справились.

     — Вы не справились, — подчеркнул дипломат холодно, показывая, что не имеет никакого отношения к физической защите объектов. — Чем занимались патрули и стражи, когда гоблины проникли в низину? Вердже находится во многих тысячах миль от территорий жителей пустынь, и путь пришлось бы преодолеть весьма огромный. Армия! Упустить! Армию!

     Юный чернокнижник побурел то ли от ярости, то ли от стыда, ниже склонив голову и исподлобья глядя на мужчину:

     — Дипломаты допустили начало войны.

     — На вашем месте я бы не называл это дипломатами, — уже зло сказал политик, точно ни Артемиса, ни Руруки не было в помещении. — Позор, а не миссия. Если бы на их месте был Орт, то не пришлось бы сейчас с вами, солдафонами, в одной тени находиться. Так нет же!..

     На этом моменте мужчина замолк, поняв, что сказал лишнее, и теперь все выжидательно смотрят на Повелителя, стоящего к ним спиной. Он всегда делал так, когда не желал рубить с плеча, давал себе время на несколько глубоких вдохов и отсчёт до десяти. Сцепив пальцы за спиной в замок, вампир прошёл к окну, за которым завывала вьюга, бросая в стекло комья липкого снега. В замке почти в каждом помещении горели камины, однако в библиотеке это было бы далеко не безопасно, несмотря на все старания артефакторов, а потому холодный воздух ощущался особенно ярко. Тусклое освещение делало всё серым и невзрачным, нагоняло сонливость.

     — Вы все по-своему не далеки от истины, — заговорил Господин в абсолютной тишине. — Мне стоило отдать дипломатическую миссию кому-то из упомянутого вами семейства, однако далеко не все из вас знают, с чего всё началось. Нынешняя леди клана допустила ужасную ошибку и вывела нас к началу войны. Потому было не самым логичным посылать её или её людей к гоблинам. И вы должны знать: дипломаты не посылали тайные сведения. Это ещё следует доказать Совету, но мы здесь с вами не для того. Да, мы отчаянно нуждаемся в золоте, и шахта — одна из наших главных целей. Если мы не получим в ней влияние, я буду вынужден либо отказаться от услуг большинства из вас, либо же назначить атаку на чужие шахты. Ничто из этого не кажется мне подходящим, и поэтому сначала мы займёмся именно золотом. Однако было бы глупо думать, что гоблины дадут нам это сделать. Я хочу, чтобы…

     Раздавшийся звонкий щелчок заставил Гилберта замолчать и повернуть голову в сторону звука. К его ярости Рурука и Охотник во всю резались в карты, и только что демон отвесил другу щелбан за проигрыш. Вонзив клыки себе в язык, чтобы не сказать нечто совсем дурное, чародей прикрыл глаза.

     — Мальчики, а вы что думаете?

     — Кому война, а кому карты, — пожал плечами Орт, даже не взглянув в сторону приёмного отца. Он резво кинул на стол карту и тут же щёлкнул демона по носу, на что тот покривился и хлебнул вина.

     — Мы вам не мешаем? — уже с нажимом и громче произнёс Найтгест.

     — Делу время, картам — час, — отмахнулся Акио, с азартом следя за происходящим на их поле боя.

     — Вам следует больше внимания уделять совету. Учитывая то, в какой ситуации вы оказались с месяц тому назад…

     — Кто старое поменяет, тому и карты, — ухмыльнулся Рурука, послушно подставив лоб под пальцы Артемиса.

     Гилберт злился. А если быть точнее, то он был в бешенстве. Он старался выгородить сына и любовника перед остальными, защитить от нападок и дать им шанс реабилитироваться, но они всё испортили! Как маленькие дети, юноши даже не пытались сделать вид, будто бы слушают, а чернокнижники начинали с любопытством переглядываться. Под столом передавали деньги: ставили, на сколько хватит их поговорок и как быстро Господин поставит дипломатов на место. Судя по утробному рычанию Найтгеста, он не собирался рассусоливать.

     — Вы вынуждаете меня, — сквозь зубы сказал Гилберт, делая ещё один громкий шаг к возмутителям спокойствия.

     — Волков бояться — в карты не играть, — подзудил Артемис, уворачиваясь от щелчка Руруки и демонстрируя ему свой козырь. Орт со стоном снова подставил лоб.

     — Молитесь всем богам, чтобы…

     — На бога надейся, а сам в карты, — Рурука уже едва сдерживал смех, и губы его заметно дрожали.

     — Вы издеваетесь?! — рявкнул Повелитель, быстро подойдя к ним.

     — Не в бровь, а в карты, — демон затрясся всем телом, прикрывая хитрющее лицо веером из карт.

     — Если вы немедленно не начнёте себя вести, как полагается, то…

     — На нас где сядешь, там и в карты, — грозно произнёс Рурука, однако улыбку из его голоса это не смогло изгнать.

     Не став более ничего говорить, мужчина стремительным движением забрал из руки Орта карту, уже хотел смять её и выбросить, но взгляд его упал на рисунок. Брови Гилберта поползли вверх, а выражение полного недоумения смешалось со злостью. Полуобнажённый Повелитель жрецов хитро смотрел на него со своего портрета, кокетливо выставив из-под ткани покрытую рунами ногу.

     — А ну верни дедушку! У меня есть дракон, я могу отбить! — возмутился Акио, потянувшись за картой.

     — Кто штампует это бесстыдство?! — гневно вопросил Найтгест, напрочь забыв о собрании.

     Чернокнижники сгрудились вокруг столика, вызвавшего всеобщий интерес, и карты из биты немедленно разошлись по рукам. Началось жаркое обсуждение.

     — А есть в полный рост?

     — Моя колода уже вся старая и потрёпанная. Где бы такую же достать?

     — Всегда нравились рыжие. Можно Лорда забрать?

     — Эх, зачем ткань добавили, такое зрелище было бы…

     — Да вы что, олухи?! — взревел Гилберт, озираясь по сторонам и понимая, что остался в меньшинстве. — Займите свои места. Ведёте себя как, бабки на площади!

     — Дай человеку рыбу, и он будет сыт один день, а дай человеку карты, и он будет сыт всю жизнь, — хихикнул Акио, отдавая кому-то карту с Арланом и забирая несколько монет. Рядом с Рурукой творился настоящий ажиотаж, потому как у Орта была вся бита.

     Теперь все снова смотрели на Гилберта, который отчаялся вразумить свою обезумевшую паству. Мужчина зло отбросил карту в сторону и вернулся к окну, пока чародеи не закончили торги и не расселись в полной тишине.

     — Как дети малые, — пробормотал себе под нос вампир, хмуро оглядывая безрадостный пейзаж. И как только живут в Зимних землях, где этот вид постоянно? — Итак, освобождение шахты — самое важное в этой войне. Помимо захвата следует осуществить безопасный путь для тех, кто начнёт добычу золота. А сейчас обсудим, кто этим займётся.

     Господин обернулся, и за ту секунду, что он это делал, чернокнижники успели принять самый озадаченный вид и увести взгляды. Поняв, что придётся использовать добровольно-принудительный метод, мужчина вздохнул. Уже второй день они не могли прийти к общему решению, хотя обычно такие организационные мелочи отнимали не более нескольких часов. У Повелителя в подчинении было несколько дюжин толковых воевод, привыкших сражаться в первых рядах, но и не забывавших о тонкостях тактики и стратегии. Они в свою очередь формировали отряды и фланги, чтобы затем предоставить списки Найтгесту для одобрения или внесения правок. Вместе с ними Гилберт вёл обсуждение по логистике войск, подключая на этом этапе дрессировщиков, снабженцев и жрецов. Но в такой бестолковой обстановке вампир не был уверен, что они доберутся хотя бы до военных карт. И это невозможно угнетало. Увидев мрачное выражение лица Господина, маги несколько устыдились, зашевелились, начав обсуждение между собой.

     — Господин, позвольте я, — Лиам Дамнант поднялся со своего места, возвысившись над прочими чародеями.

     Он был одним из самых опытных и опасных людей в рядах Найтгеста, прошёл Третью войну чернокнижников и оборотней, да к тому же имел свободный доступ к проходу по землям эльфов, элементалистов, людей и жрецов. В своё время он прошёл обучение во всех возможных академиях, хотя изначально в Чёрных страницах ему дали отказ, аргументировав это тем, что латентному магу нечего делать в рядах настоящих чернокнижников. Однако вскоре этой историей заинтересовался Повелитель Сириус IV, тут же завербовав юношу и обучив его лично. Лиам знал многое, и среди чернокнижников мало было тех, кто мог превзойти его по опыту или силе. Не следовало обманываться внешней тщедушной субтильностью мага или доверять его задорному смеху и дружелюбной улыбке. Порой Дамнант был заносчив и невыносим, открыто демонстрируя собственное превосходство, однако говорить против него опасались. Даже Господин чернокнижников предпочитал лишний раз подумать, прежде чем ставить этого человека на место. Виной тому была не только закрепившаяся за Лиамом слава, но и то, что она росла из полной неизвестности. Откуда он явился, что было в его прошлом, не знал никто, а сам тогда ещё юноша не торопился раскрывать карты, да и своё семейное имя он выбрал сам, несколько лет называясь просто Лиамом. А чем меньше люди знают, тем больше стараются придумать, чтобы иметь под ногами хоть сколько-нибудь твёрдую опору. Происхождение чародея было не менее плодородной почвой для сплетен, чем внутрифракционные интриги или личная жизнь высокопоставленных особ. И чем более страшные сказки придумывали люди, тем больше боялись загадочного чернокнижника. Масло в огонь подливало покровительство Господина жрецов и иных могущественных магов мира, чьё тёплое отношение Дамнант стремительно заполучил, но остановил свой выбор на чернокнижниках.

     Не столь важно было в те годы, кто такой Лиам Дамнант, сколько то, что он остаётся на стороне Найтгестов на протяжении почти тысячи лет. И такой союзник много значил для Гилберта, который был наслышан о верной службе чародея Сириусу IV. Со временем латентный маг усмирил свою гордыню и давал молодым дорогу к славе, но теперь он понимал, что за дело лучше взяться более опытным и сильным людям. И считал себя именно тем, кто сможет справиться с поставленной задачей.

     — В своё время я часто бывал в Вердже и успел ознакомиться с особенностями местности, строением шахты и временем, когда Бофу выходит из берегов, — говорил Лиам, и голос у него был приятным, в чём-то даже ласковым, а плавные интонации вызывали безотчётное доверие. — Смею предположить, что лучшим решением будет отправить группу хорошо вооружённых и обученных лазутчиков, которые займутся непосредственным освобождением шахты изнутри, отвлекая и проводя диверсию, в то время как наши силы разделятся на три фланга: юго-восточный отправить на блокаду Вердже, в то время как северо-западный растянется по границе между Ифарэ и Саурэ и не даст подкреплениям добраться до отрезанной части войск. Центральный займётся эскортом выживших и шахтёров. Предлагаю поднять вопрос об участии дроу в разработке шахты. Каждому известно, что они мастера этого дела.

     Пока мужчина говорил, Орт и Акио выразительно смотрели друг на друга. Рурука молча кинул на середину стола рыцаря чернокнижников, и юноша поморщился, бросив сверху одну из двух карт-шпионов Акио, наподобие джокеров заменяющих любую карту. Молодой мужчина с превеликим любопытством сцепил между собой пальцы и уложил их на колено, всем своим видом предлагая действовать.

     — При всём моём уважении к вашему опыту, господин Дамнант, я посмею с вами не согласиться. Дело по Макиосу Вердже дало нам понять, что гоблины пробрались в шахты отнюдь не через западную границу между Ифарэ и Саурэ, а с юга, — когда Лиам замолчал, сказал Артемис, не поворачиваясь к аудитории. — В первую очередь нашли бы, откуда эти умники вылезли, чтобы потом не получить пинок под зад.

     — Полагаю, вы хотите предложить свою кандидатуру, чтобы разобраться с этим вопиющим безобразием? — ласково спросил Лиам, которого замечание юноши ничуть не задело, потому как он был привычен к его деду и научился закрывать на подобное глаза. — Или дадите заняться этим настоящим следопытам, которые смогут сложить два и два и не будут считать это высшим достижением в своей жизни?

     — Не стоит грубить мне только потому, что я указал на очевидный нюанс вашего плана до того, как вы построили прекрасную тактику, а за день до войны вдруг спохватились, что вам могут прижать яйца. — Артемис не желал молча глотать насмешку чародея, но сохранил спокойное выражение лица. — Но если вы считаете, что в моих доводах нет никакого смысла, то я лишь соглашусь с тем, что вы решите в итоге. Однако не думайте потом пенять на меня.

     — Благодарю за ваше замечание, молодой человек, — вежливо кивнул Лиам, но посмотрев на Повелителя понял, что только что прошёл по весьма тонкому льду: внимательный и угрожающий взгляд вампира сверлил его грудную клетку. — Что скажете вы, Господин?

     — Я скажу, что согласен с вами обоими. И я даю тебе шанс отыскать путь, давший гоблинам попасть на наши земли незамеченными. Когда дело касается тайных подступов к чужим владениям, ты всегда показываешь себя изумительно. Однако я желаю занять тебя и защитой западного фланга, как только ты добудешь нужные сведения. Я не считаю, будто бы на этой войне тебе следует совать голову в самое пекло. — Повелитель взял у подошедшего слуги с подносом бокал, в котором неохотно плескалась густая алая жидкость, о природе которой не приходилось гадать. — По поводу тайного захвата шахты, Акио, следует задуматься тебе. Помнится, у тебя это замечательно выходило когда-то. Людей, что могут помочь тебе, найдём с тобой несколько позже, но будь так любезен — начни входить в обсуждение. — Получив кивок хмурого Артемиса, Гилберт удовлетворённо улыбнулся и обратил своё внимание на чародеев. — Что касаемо остального… Я не ошибусь, если скажу, что больше всего люди будут нужны возле шахты, когда гоблины поймут, что к чему, потому мне понадобится шесть воевод на западе, а все остальные будут заняты востоком. Чем лучше будут укомплектованы ваши войска, тем легче нам всем дастся эта битва. Потому хочу, дабы господа дипломаты поставили между собой и снабженцами задачу по обеспечению чудовищ и магов всем необходимым. Казначеи подключатся к вам после совета. Я возьму на себя беседу с Повелителем целителей и Господином де’Мос, потому настоятельно советую вам не посылать им лишние письма.

     — Ах, как жаль, что нет Орта, который бы решил все их финансовые проблемы разом, — с самым ехидным выражением проговорил Рурука шёпотом, но Гилберт то, конечно же, услышал, а потому лицо его приобрело не самое приятное выражение злости и досады.

     — Ваши неувязки с леди вы будете обсуждать позже, — строго бросил он в сторону приёмного сына, но даже не взглянул на него. Всем и так было понятно, кому вампир адресовал эти слова и насколько он недоволен происходящим. — Начинайте подготовку. Следующий совет будет спустя два дня. Я оповещу вас всех. Ступайте.

     Пока все вставали со своих мест и удалялись, уже разбившись на группы и переговариваясь, Орт и Артемис оставались за тем же столиком.

     — Кстати, а Рок не обидится, что ты его подарок распродал? — поинтересовался Акио, дожидаясь, пока все покинут библиотеку и дадут ему шанс поговорить с Повелителем.

     — Какой ты наивный, — вскинул брови Рурука, ехидно улыбнувшись. — Эта схема уже давно отлажена и работает идеально: он рисует колоду, я ею свечу в каком-нибудь трактире, люди начинают интересоваться и предлагать свои цены. За одну карту обычно платят от десяти золотых, если не слишком повезло с окружением, а так бывает, что и до ста доходит и больше. Это только за одну! А их шестьдесят три. — Артемис потряс головой и нахмурился, пытаясь понять, какие ещё карты есть в колоде и почему он не обратил на это внимание. А пока демон вспоминал, дипломат продолжил: — Никто не хочет уступать такую эксклюзивную вещицу другому, потому стараются купить больше, чем другие. На вырученные деньги я покупаю Роккэну всё необходимое для создания следующей колоды, и так далее по кругу. Есть ещё одна мелочь, которая позволяет выручить из этого дополнительные деньги. Он никогда не рисует один и тот же набор карт. Всегда что-то переделывает, добавляет, убирает. Один раз он сделал четыре колоды с разными фракциями, я их продал разным людям, а они потом приходили и просили сделать «как у того парня». Можешь себе представить, какой ажиотаж у него иногда в мастерской творится?

     — Аферисты, — изумлённо и с восхищением вынес вердикт Артемис, не веря собственным ушам.

     Он принялся подсчитывать, какие деньги можно выручить подобным образом и снова покачал головой. Рурука согласно кивнул, после чего хитрюще улыбнулся и вынул из нагрудного кармана карту с собственным портретом:

     — А ещё ходят слухи, что есть колода с особым рыцарем, но никто не может купить её, потому что найти её или выиграть считается чем-то из разряда легенд.

     — Гилберт, тебе есть, чему у них поучиться, — весело проговорил демон, когда Повелитель подошёл к ним.

     — Не надо со мной обсуждать такое, и без того тошно, — с явной болью попросил чернокнижник.

     Когда у власти был Артемис Первый, чернокнижники вырвались из всех долгов, успели накопить золото в казне и вздохнули свободно, но Кедзин уничтожил всё то, что строил его предшественник. И теперь Гилберту приходилось денно и нощно думать о том, где изыскать средства для возврата долгов. Чернокнижники и без того работали на износ по всему материку, и по прогнозам экономистов через сотню лет должны были вернуться к положению, что установил нынешний Господин жрецов, однако захват шахты куда больнее ударил по Найтгесту, чем он хотел то показать. В банке на счету его семьи хранилось большое количество денег, однако они были под угрозой из-за положения фракции, и вампир всерьёз беспокоился о том, что рано или поздно разорится, радуясь, что не последовал совету отца и не совместил счёт Найтгестов с казной фракции. Поглядев на расстроенного и уставшего любовника, Охотник почувствовал, что краснеет от стыда за собственную выходку на совете. Поднявшись, юноша усадил на своё место мужчину и устроился у него на коленях, тут же укутав объятиями и прижав голову чародея к своей груди. Первые несколько секунд маг был всё таким же напряжённым, а затем расслабился и понурил плечи, пока демон гладил его по волосам и время от времени целовал в макушку. Юноша бросил на Руруку вопросительный взгляд, молча спрашивая, может ли он что-то придумать, на что он беззвучно хмыкнул и медленно положил на стол свою карту, затем провёл по ней пальцем, сдвигая и показывая, что под ней лежит другая с изображением лорда элементалистов. Намёк был ясен, как день, и Артемис только закрыл глаза, чувствуя, как пухнет голова от вороха мыслей.

     — Мне нужно написать письмо, — встав, объявил Акио и начал поправлять на себе одежду.

     — Я ещё побуду здесь, — вяло ответил Гилберт, подперев лоб пальцами. — Нужно подумать в тишине.

     — Я догоню тебя, — улыбнулся Рурука, и демон поплёлся на выход, сунув руки в карманы.

     Стоило ему выйти из библиотеки, как в пустом коридоре он немедленно увидел стоящего чуть поодаль возле окна Дамнанта. Тот сложил руки за спиной, и его удивительно правильная осанка бросалась в глаза. Казалось, что когда-то давно его как следует отходили плетью, и теперь мужчина не может ссутулиться. Услышав шаги, универсальный маг повернулся голову и тепло улыбнулся:

     — А, Артемис. Не было шанса познакомиться с вами лично. Хотелось бы исправить это недоразумение. Позвольте представиться. Лиам Дамнант.

     — Приятно, — настороженно ответил Акио, спустившись по лестнице в коридор, где стоял чародей. Он не сбавлял шаг, собираясь добраться до апартаментов и всё же написать Пассисе. Юноша считал, что именно он будет ключом ко всему происходящему и сможет помочь. — Но…

     — Раз уж мы знаем друг друга теперь, позвольте вам дать дружеский совет? — Лиам не стал ждать, пока ему ответят и уже тише заговорил, когда юноша проходил мимо него: — В следующий раз, когда вздумаете открыть рот на собрании, подумайте о том, пригодно ли пространство за вашими губами к чему-то, кроме как ласкать член Господина. И учтите, что я бы не хотел, чтобы из-за вашей глупости вы вдруг попали в неприятности, которые здесь на каждом углу. Вы можете не слушать меня, ведь это всего лишь дружеский совет, однако подумайте об этом на досуге.

     «Какие все милые и очаровательные, — оставив Лиама без ответа, подумал Артемис, спускаясь на этаж ниже и чувствуя выматывающую обиду. — В кого не ткни, все хотят дать совет». Однако замечание было веским и не скрывало угрозу, которую до него хотел донести Дамнант. Будь Артемис чуть более мнительным или же пугливым, он бы обязательно пожаловался Гилберту, так мол и так, Повелитель, поданные ваши меня обижают. К каждому можно найти подход, со всеми можно договориться и не выходить на конфликт. Больше всего Акио волновало иное.

     Устроившись за столом со свитком и пером, демон призадумался. Что ему написать Пассисе? Помнит ли он его? Захочет ли он читать письмо от него? Слова не желали рождаться на бумаге, выходили корявыми кляксами, и Охотник начинал злиться. Стоит ли ему вообще в это вмешиваться сейчас, когда и без того будущее сулит тысячи проблем? Он скомкал один свиток и взял свежий, но не торопился начинать. Имел ли он право лезть в это дело? Чутьё подсказывало юноше, что нельзя всё бросить, и тогда он потянулся мыслями к Пассисе, надеясь сначала так поговорить с ним. Вот тут-то и прошёл первый звоночек: вместо чужого сознания демон нащупал неестественную пустоту, загородившуюся от мира стальными ставнями. Это не было похоже на обычный блок или защиту от чужих вмешательств, а скорее на тюрьму, и демон ощутил беспокойство. Такое не было в стиле Пассисы. Решительно взявшись за перо, он уже собрался написать встревоженную оду, как открылась дверь в комнату. Обрадовавшись, что это вернулся Гилберт, у которого можно спросить совет, демон оглянулся и растерянно посмотрел на незнакомца. То был сухощавый седой мужчина с глубокими морщинами, избороздившими его неприветливое лицо. Судя по удивлению в его глазах, он тоже не ожидал увидеть Акио, и на несколько секунд повисла тишина.

     — Добрый вечер, — встав, как и полагается, поприветствовал пожилого мужчину Артемис, приложив ладонь к груди и чуть поклонившись. — Могу вам чем-то помочь?

     — Ты кто такой и что здесь забыл? — грубо ответил мужчина, захлопывая дверь и быстро приближаясь к юноше. Тот сделал несколько шагов назад, стараясь убраться с пути настойчивого старика, но он двигался прямо к нему. — Ты хоть знаешь, чья это комната, мелочь?!

     — Знаю. Гилберта Найтгеста, — вжавшись в стену, чтобы оказаться подальше от неприятного дыхания мужчины, выпалил Артемис, прикидывая, как быстро достанет стилет.

     — Вот и шуруй отсюда! — рявкнул старик, неожиданно легко схватив демона за шкирку и мощным движением толкнув его в центр комнаты. — Совсем распоясались!

     — Я имею право здесь находиться, — ощерился Артемис, теперь даже разозлившись. Он терпеть не мог, когда к нему прикасались лишний раз, грубили и откровенно занимались рукоприкладством. — Гилберт сам пригласил меня.

     — На каком основании?

     — На основании сексуальных отношений, — огрызнулся юноша, выпрямившись во весь рост, давно переваливший за шесть футов, и расправив плечи. Ладонь его легла на рукоять кинжала. — А на каком основании вы, милейший, выставляете меня вон?

     — Вот что, шлюха, запомни: свои правила будешь в своём борделе диктовать, а сейчас жди в коридоре, пока клиент не пришёл, — зло рыкнул мужчина, и демон разглядел в его рту острые вампирские клыки. — Нечего моего сына позорить.

     — Ах значит шлюха, — опасно прошипел Акио. Он открыл дверь, и мужчина уже собирался закрыть её за ним, но под мощным пинком вылетел в коридор, мгновенно поцеловав противоположную стену. Отпечаток подошвы остался ровно посреди задницы хабалистого кровопийцы. — Вот иди и скажи своему сыну, что его шлюха ждёт его в комнате с распростёртыми объятиями, старый пердун! — рявкнул в тишину коридора Акио и с грохотом закрыл дверь, повернув ключ в замке.

     «Какие все милые», — снова повторил он про себя. Теперь его сильно потряхивало от злости и жуткой обиды, которые поднимались из глубины души, накатывая обжигающей волной. С каждым разом всё более ясно становилось ему, что клеймо семьи будет преследовать его до конца жизни, и от этого хотелось выть на Луны, проклиная тех из демонов, от кого пошла дурная слава. Он прекрасно понимал, что среди Акио достаточно ушлых и далеко не приятных представителей, и достаточно одного дурного впечатления, чтобы испортить общую картину. Но вместе с тем едкая досада стягивала его грудь рычанием: отчего никто не хочет увидеть хорошее? Зло чертыхнувшись, юноша вернулся к столу и опёрся на него ладонями, глядя в свиток. Пустота на нём отражала все его мысли. Старик за дверью разорялся ещё несколько минут, проклиная Артемиса и всю его семью, дёргал дверь, а потом резко замолчал и убрался.

     Почему Гилберт решил сохранить ему жизнь, Охотник не знал и решил не задаваться этим вопросом, чтобы собственными руками не избавить сумасшедшего от страданий. Да и вряд ли бы сам Повелитель чернокнижников смог бы дать вразумительный ответ на этот вопрос. Найтгест никогда не любил отца и не видел в нём ни поддержку, ни защиту, но до последнего надеялся, что лечение сможет сделать из Кедзина под конец жизни что-то нормальное. Вампир смог спасти свою сестру и отправить её прочь, чтобы не вызывала у любезного бывшего правителя ненужные желания; Гилберт уговорил наставника заняться исцелением души и разума старика, оградив от него мир. И в последнее время Кедзин был даже приятен, ведь возможность нянчить внука, пусть и приёмного, благоприятно повлияла на него, и Гилберт надеялся, что безумие ушло прочь.

     Господин был занят своим старшим сыном. Время от времени они занимали угол в библиотеке и по долгу обсуждали состояние политики и казны. Пусть Орт и был молод, но Найтгест видел в нём серьёзное намерение стать лучше, властность и острый ум. Наверняка многие бы подняли на смех подобное, однако Гилберт не считал зазорным спросить у сына его мнение, как он смотрит на те или иные вещи. В тот момент, когда Рурука уже собирался посвятить отца в своё происхождение и планы, в их закуток разума и расчёта ворвался орущий вихрь. Вычленить из неразборчивой массы диких воплей, срывающихся на фальцет, хоть что-то более-менее адекватное и похожее на слова, не получилось ни у того, ни у другого. Гилберт с самым выразительным видом поднял брови, ожидая, когда старый вампир сбавит обороты и сможет нормально объясниться. Рурука брезгливо поморщился. Он откровенно терпеть не мог Кедзина, однако считал его источником полезной информации, что автоматически снижало уровень неприязни к сбрендившему кровопийце.

     — Что за шлюх ты водишь в замок?! — Это были первые раздельные слова, которые Гилберт смог понять, и порядком удивился, подумав, что отец обознался и не к тому человеку обратился. — Сколько ты ей платишь?! Только не говори, что вообще платишь!

     Рурука покосился на чародея, всем своим видом спрашивая: «Это уже что-то любопытное. Чего мы не знаем?» Найтгест вспомнил Воровку и подумал, что она явилась в замок, чтобы высказать своё «фи», и лёгкая дрожь волнения прошлась по телу мужчины, что не скрылось от взгляда Орта.

     — Я не плачу, — как-то даже испуганно ответил Гилберт, перебирая в голове все возможные пути действия.

     — Вот и слава тьме! Ещё и платить этому чудовищу! Немедленно выдвори эту шлюху, чтоб глаза мои не видели это больше возле твоей комнаты или в ней! — снова сорвался на визг Кедзин.

     Но стоило ему повернуться спиной, чтобы уйти, как Гилберт сложил два и два, и лицо его приобрело грозное выражение. Мужчина резко поднялся и нагнал отца, схватил его за плечо:

     — А ну стоять!

     — Да как ты говоришь со своим отцом?!

     — Упаси тебя тьма, если ты что-то не то сказал Артемису, — прорычал вампир, нависнув над Кедзином и встряхнув его за оба плеча. — Я тебя лично освежую, если ты ему что-то сделаешь.

     — Артемис?! — засипел старик и для пущей убедительности схватился за сердце. — Ты… якшаешься с этим мелким паршивым изгнанником, который опозорил нашу фракцию?!

     — Можно подумать, что ты это ещё не сделал, дедуля, — ядовито улыбнулся Рурука со своего места, наблюдая за драмой. — Уж кто-кто, а Арти после тебя сможет только улучшить общее мнение о чернокнижниках.

     — Не влезай, — окоротил его Гилберт и снова повернулся к отцу, взяв его за грудки и приподняв над полом. — А ты слушай меня очень внимательно и не упусти ни одно слово, иначе я напомню тебе, как выглядела твоя комната для исцеления. Артемис — мой. Считай его кем угодно, но если ещё хоть одно твоё гадкое слово о нём зазвучит в воздухе, я выну у тебя глаза и язык, кину в кипяток и залью полынью. Ты меня понял, Кедзин?

     Проверять серьёзность намерений сына вампир не рискнул и молча кивнул, тут же почувствовав пол под ногами. Спешно поправив одежду, старик уковылял прочь, сжимая руки в кулаки. Гилберта всего трясло.

     — На твоём месте я бы начал внимательней приглядывать за Охотником, — негромко произнёс Рурука, глядя на замершего чародея. Ухмылка коснулась бледных губ. — Или начать платить…

     — Пошёл вон, — резко бросил Гилберт, повернувшись к нему, и на секунду молодой мужчина даже испугался.

     Найтгест не походил на себя: в абсолютно почерневших глазах мерцали алые искры, что было для него несвойственно; тени наполнили его сосуды, делая похожим на призрака, вырвавшегося из Пустоты; клыки постепенно удлинялись, готовые сомкнуться на шее Орта. Рурука быстро поднялся и направился на выход, стараясь не поворачиваться к безмолвному изваянию воистину чудовищному в своей хищной красоте. Раздавшееся ему в спину предупреждающее рычание добавило скорости. Он всерьёз намеревался поговорить с Гилбертом и рассказать о том, что в его жилах течёт кровь Ортов, что он истинный наследник титула верховного лорда, но полагал, что сейчас не лучшее время. Даже Рурука опасался лишний раз лезть под руку взбешённому Повелителю, у которого такие вспышки ярости были далеко не редким событием. Порой казалось, что Найтгеста кто-то подменял, столь необычно он начинал себя вести, из вежливого аристократичного мужчины превращаясь в инфернальную бестию, готовую голыми руками разорвать первого, кто попадётся на пути. И всё же за Кедзином следовало присмотреть. Старик медленно, но верно ехал к закату собственного разума и жизни разом, а Рурука всё ещё не выцедил из него все необходимые сведения, которыми тот завладел, будучи Повелителем чернокнижников. А меж тем у Орта было задание от приёмного отца, и оно вполне подразумевало уехать из замка, что совсем не входило в планы молодого мужчины. Ему нужен был наблюдатель в цитадели, верный последователь, от которого можно узнать всё подчистую. И у Руруки была великолепная идея.

     Гилберт заставил себя успокоиться. Его пальцы всё ещё сжимались и разжимались от нестерпимого желания свернуть шею отцу, однако он понимал, что в этом нет никакого смысла. Выдохнув глухой хрип, вампир окинул взглядом опустевшую к ночи библиотеку. Книги перешёптывались между собой, и бледные тени угасающих призраков скользили вдоль стеллажей, однако с ними уже давно прекратили бороться. Те не причиняли вреда, но порой наводили ужас на молодняк, задержавшийся с книгами при подготовке к экзаменам в царстве знаний. Следовало пойти в свои апартаменты, проверить, насколько взбешён любовник, затащить его в постель и как следует… отоспаться. Голова у Повелителя была чугунной, и он плёлся в комнату, надеясь на приличный отдых, после которого не потребовался бы ещё один отдых. Дверь была заперта, и это его несколько удивило, но стоило мужчине начать рыться по многочисленным карманам в поисках ключей, как щёлкнул замок, и вампир зашёл внутрь.

     — Ну что, где там моя шлюха? — устало пошутил он.

     — Три поколения Найтгестов, а шутка у всех одна, — прыснул Артемис, даже не повернувшись к нему, что-то сосредоточенно записывая. — Но раз уж ты хочешь, то шлюха скоро освободится и сможет обслужить тебя.

     — Жаль, что я не смогу получить всё полностью, — зевнул вампир, лениво раздеваясь и сонно жмурясь. — Что ты там пишешь? Ползи уже в постель.

     — Пока не могу, сказал же. Я… пишу твоему брату. Веришь или нет, но я чувствую, что с ним не всё в порядке. — В голосе возлюбленного Найтгесту послышалось искреннее волнение, и он подошёл к столу, расстёгивая рубашку. Юноша не возражал и позволил заглянуть в строки. — Скажи, он что-нибудь помнит?

     — Всё, — мрачно подтвердил Гилберт, остановившись за спиной любовника и начиная разминать его плечи. — Он был одним из тех немногих, кто помог мне дожить до свидания с тобой. Думаю, он будет счастлив получить твоё письмо.

     — Зато я так не думаю. Не потому что я считаю, что Пассиса действительно так зол, как писал в последнем письме к Роккэну, а потому что у меня есть предчувствие. Вряд ли он вообще получает письма или может на них ответить сам, — быстро проговорил Артемис, замерев с пером в руках. Гилберт не видел его лицо, но знал, что демон хмурится и кусает губы. — Можешь считать меня параноиком, но ему нужна помощь.

     — Арти, мы кажется уже обсуждали твои «видения», — напомнил Гилберт, зарывшись пальцами в густую шевелюру любовника. — Октай — уважаемый вампир.

     — Ага, можно подумать, что ни один уважаемый вампир не позволит себе насильничать над мужем, — с намёком ответил Артемис, запрокинув назад голову и посмотрев в глаза любовнику.

     Найтгест поморщился, и Охотник протянул руки, мягко погладив мужчину по щекам, затем требовательно притянув к себе и поцеловав. Безапелляционно подняв Акио на руки, вампир отнёс его в кровать, где и уложил, не встретив никакого сопротивления.

     — Потом, — небрежно бросил Повелитель, решив не воскрешать в беседе их былые проблемы, когда и нынешних было предостаточно. — А сейчас отдыхать.

     — Ну вот, поцеловал, возбудил, а теперь «спать», — капризно наморщил вздёрнутый нос юноша, а потом пригляделся к усталому лицу Господина и понимающе улыбнулся.

     Гилберт разделся и помог не менее сонному демону с этой непростой задачей, походя как бы невзначай лаская его кончиками пальцев. Он всё не мог перестать прикасаться к нему, успокоить собственную ликующую душу, наконец-то дорвавшуюся до Наречённого. Артемис вовсе не был против таких невинных ласк и всеми силами подставлялся под руки любовника, выгибаясь вслед за ними и выдыхая с дрожью каждый раз, как тот прикасался к эрогенной зоне. Когда мужчина улёгся рядом на кровать, Акио подкатился к нему под бок и уложил голову на плечо, чувствуя, как пылают щёки, но надеялся, что это пройдёт. Вампир улыбался, поглаживая покрытое мурашками плечо любовника и прикидывая, может ли позволить себе внеочередной выходной, ведь до собрания ещё жить и жить, а тут, прямо под боком, такое необходимое создание. Гилберт поймал руку юноши и поднёс к своим губам, бережно поцеловал каждый палец, прислушиваясь к частому дыханию, после чего уложил себе на грудь и прикрыл глаза.

     — Гил?

     — М? — понимая, что проваливается в сон, но не в силах бороться с тяжестью, промычал Найтгест.

     — Я могу чем-то помочь в подготовке к войне? — как-то странно тихо спросил Акио, рассматривая тёмную комнату, и золотые искры в его глазах медленно угасали, выдавая печаль.

     — Возможно, — сонно вздохнул Повелитель, который не желал об этом думать в кровати перед сном. — Не знаю. Поглядим.

     — Мне просто хочется знать, имеет ли мне смысл вообще посещать эти собрания? Всё равно в итоге я сделаю то, что ты скажешь, а всё остальное… не моего ума дело?

     — Чушь эльфийская, — буркнул вампир, теснее обнимая любовника. — Конечно же нужно. Мне хочется видеть тебя всегда.

     — Гилберт, я серьёзно. Даже если тебе интересно, что я думаю по тому или иному поводу, другие будут считать это поблажкой в сторону… подстилки.

     Найтгеста как подбросило. Он распахнул глаза и уставился на любовника, который уклончиво рассматривал что-то в стороне, съёжившись рядом на постели.

     — Что ты такое несёшь? — зло вопросил чародей, склонившись над юношей, но тот так и не взглянул на него, пару раз быстро моргнув, то ли пытаясь скрыть слёзы, то ли от резкого движения мужчины. — Ты отлично показал себя в войне с элементалистами и…

     — Вот только петух этого не знает. Наверное будет лучше, если ты не станешь мне давать передовые задания на первых порах. У тебя целая армия могущественных магов, которые могут больше меня, и они будут сильно ревновать, если ты перестанешь обращать на них внимание.

     — Дай угадаю, — иронично поднял бровь Гилберт. — Лиам? — Демон неохотно кивнул, и Найтгест застонал, затем обхватив лицо любовника ладонями и повернув к себе. — Глупый лисёнок. Плевать я хотел на их мнение, и тебе советую сделать то же самое. Я знаю, в чём ты силён, знаю, сколько ты можешь сделать, а потому именно это и смогу отдать в твою власть. Я хочу, чтобы они видели, на что ты способен.

     Артемис поморщился и неопределённо качнул головой. Он хотел ответить и переубедить вампира, донести до него опасность подобной затеи, но его прервал странный звук. Не столько странный, сколько неожиданный в полночной тишине укрытого снегом Чёрного замка. Это был даже не крик, а вопль, настолько наполненный ужасом, что, будь коридоры сосудом, то страх бы уже плескался через края. И демон, и Гилберт подскочили, озираясь и пытаясь понять, откуда идёт звук. Пока Артемис заворачивался в простыню, Найтгест уже выглянул в коридор и почти сразу повалился на пол. В комнату влетел Роккэн, тут же спрятавшись за спиной Охотника, пытающегося прикрыться, но юноша так отчаянно цеплялся за него, что почти срывал простынку. Сказать, что Миррор плакал — ничего не сказать. Слёзы непрекращающимся потоком текли по его щекам, и он явно боялся моргнуть, часто и истерично всхлипывая.

     — Твою ж… — рыкнул вампир, подрываясь на ноги и зло глядя на сына. — Роккэн! Что за…

     То, что было сказано дальше, потонуло в очередном рёве художника, который теперь даже шевельнуться не мог, вцепившись в предплечье демона. Юноша не сводил взгляда с двери, а колени его ходили ходуном так, что он мог с секунды на секунду упасть. Отойдя от первого шока, Артемис обнял Роккэна и отвернул от тёмного зева проёма, за которым крылся безмолвный коридор. Потеряв его из вида, Роккэн разрыдался пуще прежнего, забившись в руках демона и пытаясь обернуться.

     — Закрой дверь, — попросил любовника Акио, прижимая художника к груди и начиная ласково гладить его по голове. — Тише, тише. Что такое? Что случилось?

     — У него иногда случаются такие конвульсии, — неохотно вместо плачущего Роккэна ответил Гилберт, подперев собой дверь. Сон как рукой сняло. — Должно быть плохой сон.

     Артемис шикнул на него, когда Миррор отчаянно замотал головой. Юноша что-то пытался сказать, но каждый раз прерывался на громкие всхлипы, от которых его грудь сотрясалась слишком крупно. Бормоча нечто успокаивающее, демон мысленно отдавал короткие поручения вампиру, как то: «принеси воды», «приоткрой окно», «дай плед». Найтгест с ним не спорил и не сопротивлялся, понимая, что так они быстрее выпроводят сына из их опочивальни. Охотник же укутал художника пледом, затем поднял его на руки без особого труда и уселся с ним в кресло, мягко покачивая Роккэна, как маленького ребёнка. Гилберт хотел фыркнуть, что юноша уже слишком взрослый для такого, но к его удивлению это работало. Поддерживая руки Миррора, Артемис помог ему медленно опустошить стакан, ласково улыбаясь. На секунду чародей увидел вместо приёмыша младенца, которому вдруг стало плохо с коликами посреди ночи, а Акио бережно укачивает и воркует с ним. Видение пропало так же быстро, как и появилось, но маг поражённо затих, опустив голову. Когда художник восстановил дыхание, Артемис невесомо поцеловал его в лоб и более уверенно улыбнулся:

     — В чём дело, Роккэн? Что тебя так испугало?

     — Кукла!.. — всхлипнул юноша, снова вцепившись в Артемиса как можно крепче. — Живая кукла!

     Охотник несколько раз моргнул и вопросительно посмотрел на Гилберта, а тот лишь развёл руками, показывая, что не имеет ни малейшего понятия. Поняв, что его не воспринимают всерьёз, Роккэн лишь сильнее схватил демона за плечи, вглядываясь в его глаза:

     — Я не выдумываю! Она живая! Она смотрела на меня! ЭТО ЖИВАЯ КУКЛА!

     — Роккэн, живых кукол не бывает, — раздражённо рыкнул вампир. — Где твой брат?

     — Он уехал! По твоему поручению!

     Артемис хотел было спросить, куда Найтгест отправил Орта в такое время, однако не стал разворачивать этот опасный клубок, вновь обратив на себя внимание:

     — Давай по порядку, Роккэн. Какая ещё кукла?

     Художник зажмурился, и Акио требовательно сунул в руки вампира пустой стакан, чтобы он принёс ещё воды. А пока его не было в комнате, Миррор заговорил:

      — Кукла Руруки. Ему её подарил Макиос давным-давно. Очень красивая в полный рост из фарфора и даже в одежде и с волосами. Рурука её очень любит и всегда ухаживает за ней. Пыль стирает, говорит с ней, когда думает, что я не слышу. Я её иногда использую, как модель для рисования, потому что у неё подвижные суставы, и это очень удобно. Рурука зашёл за вещами и сказал, что уедет на несколько недель к оборотням, чтобы договориться о чём-то для отца, а я сел рисовать. Думал, что сделаю несколько эскизов и лягу спать, — говоря, Роккэн постепенно успокаивался, но стоило дойти до сути дела, как его снова начало трясти, а он стал тараторить и заикаться всхлипами. Артемис спешно протянул ему стакан с водой, и юноша жадно опрокинул его в себя. — Я… я подошёл к ней, чтобы поправить позу, неловко задел, и… и она упала! И от неё откололся кусок! Прямо с лица! Он отлетел в сторону, а я не знал, что делать, потому что Рурука бы меня убил за такое. Я перевернул куклу, чтобы проверить, можно ли приклеить кусок обратно… и… и… Он посмотрел на меня! Перевёл на меня взгляд, и у него сузились зрачки! А я… убежал…

     Артемис снова посмотрел на Гилберта, но тот лишь с пренебрежением скривил губы, показывая, что не доверяет сыну и считает эту историю выдумкой. Юноша зло цокнул языком. Если бы он жил в этом мире, он бы поверил не только в живую куклу, но и в говорящие деревья, прыгающие грибы и людей с головами собак. Однако рациональная его часть старалась убедить его, что юноша просто испугался, будто бы кукла разобьётся, что брат будет ругаться, а потому его сознание попыталось спрятаться от страха и нарисовало нечто другое. Но демон не спешил говорить об этом и решил действовать по-другому.

     — Пойдём посмотрим, — просто предложил он, вставая и ставя Роккэна на ноги, чтобы затем взять его за руку. — Если кукла есть и она хотела тебе навредить, то я сломаю ей челюсть, а если всё в порядке, то побуду рядом, пока ты не уснёшь.

     — Оденься, — напомнил Найтгест с ревнивыми нотками в голосе, которому совершенно не понравилось, как сын липнет к демону, хотя обычно держался так близко к нему, когда снились кошмары.

     Артемис помедлил, но всё же торопливо натянул под простынёй штаны, затем уже двинувшись в коридор. Пока юноша на зажёг на ладони светляка, пока не убедился, что никого вокруг нет, Роккэн отказывался выходить, вцепившись в дверной проём. Комната братьев была чуть дальше в глубине цитадели, и следовало немного пройти, а Миррор всё оглядывался, поворачивался и не выпускал руку Акио из пальцев, сжав её так, что юноша начал беспокоиться за целостность своих костей. Дверь в апартаменты была распахнута настежь и тихо поскрипывала петлями на сквозняке. Из приоткрытого окна дышало холодом ночной зимы. Кровать была заправлена, что подтверждало слова Роккэна — он ещё не ложился. На полу возле стены лежала россыпь фарфоровых осколков и куски одежды. «Если она и разбилась, то как порвалась одежда?» — задал себе логичный вопрос демон, останавливаясь посреди комнаты и осматриваясь. Никаких других следов чужого присутствия не было, и юноша улыбнулся Роккэну, усадив его на постель:

     — Она просто разбилась. Я сейчас уберу, а ты залезай под одеяло.

     Миррор боязливо укутался, но взгляд с демона не сводил, дрожа всем телом. Пока убирался, Артемис краем глаза заметил листы с эскизами, на которых была нарисована разбившаяся кукла. Пусть черт её лица было не разобрать, но Акио мог представить себе молодого парнишку, которого изобразил художник. Покончив с наведением порядка, Артемис закрыл дверь в комнату и устроился рядом с Роккэном. Тот немедленно приткнулся ему под бок, крепко жмурясь.

     — Хочешь сказку? — поинтересовался Артемис, перебирая длинные волосы Роккэна и понимая, что так просто ему не дадут уйти. Художник незамедлительно кивнул, и демон задумался. — Так, какую бы… ах да. Расскажу историю, которую написал один изгнанник. Так вот… Жил-был в норе под землёй хоббит…

     — А кто такой хоббит? — незамедлительно перебил его Роккэн.

     — Ну… это такие люди маленького роста, — не вдаваясь в подробности, ответил демон и уже собрался рассказывать дальше, но юноша снова перебил его.

     — Только папе и брату эту сказку не рассказывай.

     Артемис рассмеялся. Действительно, для людей из Талиарена Роккэн был низковат, что часто становилось поводом для шуток вокруг. Прокашлявшись, Акио продолжил. Сам он эту историю нежно любил, как и всё, что с ней связано, и когда они с Сэто были совсем детьми, мать часто читала им эти книги. Акио знал историю наизусть, потому рассказать её Роккэну не было проблемой. Художник внимательно слушал, иногда спрашивая, иногда радостно смеясь, но постепенно засыпал, и Охотнику нравилась улыбка, появившаяся на его лице. Когда художник крепко уснул, демон осторожно выбрался из его объятий, бережно укутал одеялом и закрыл окно. Он ещё несколько раз для острастки прошёлся по комнате, заглянул в шкаф, чтобы убедиться, что таинственной куклы точно нет. Педантично сложив рисовальные принадлежности рядом с остальными, юноша ушёл, плотно закрыв за собой дверь. Когда он вернулся к Гилберту, тот ещё не спал. Смерив любовника полным подозрения взглядом, мужчина похлопал рядом с собой по постели:

     — Спать.

     — И ты даже не хочешь уз…

     — Что там узнавать? Увидел плохой сон или опять поймал галлюцинации, — раздражённо рыкнул вампир, поворачиваясь к нему спиной и накрывая голову подушкой, откуда уже приглушённо продолжил: — Спи, пожалуйста.

     Артемис поглядел на его спину и хитро сощурился. Сбросив с себя штаны, лис нырнул в кровать, деловито устраиваясь позади любовника и сжимая его ягодицы:

     — Не-а, м-м.

     — Тьма, Акио, только вздум… А-ах!

     Демон осклабился, почувствовав, как мужчина сжался от резкого и незапланированного проникновения. Зарывшись головой под его подушку, Артемис мягко чмокнул любезно подставленное ухо и нежно прикусил мочку:

     — А вот теперь спать.

     — Я запомнил, — зло шепнул Гилберт, но против своих слов плотнее насадился на него и, поймав руку любовника, уложил себе на член.

     Демон замурлыкал и сладко вздохнул. Вот так он бы спал хоть всю вечность.

❃ ❃ ❃ 

     Сон мог бы быть приятным и даже приносящим удовольствие, если бы не прерывался всё время резкими пробуждениями. Художнику снился уютный дом под холмом, шумное веселье бородатых гномов и пышные фейерверки, но постепенно сгущались тучи, а краски становились более тёмными. В круглых окошках мелькала тень куклы с разбитым лицом, и открывая глаза, Миррор всё оглядывался по сторонам и боялся увидеть фарфоровую фигуру. И потому он так испугался и закричал, когда утром обнаружил окно, открытое настежь. Занавески были изорваны в мелкие клочья, и на подоконник намело сугробы. Двери тоже не были закрыты, что в ванную, что в коридор. Юноша сел, прижимая к себе холодное одеяло, и быстро осмотрелся, и не сдержал всхлип, когда увидел мокрые отпечатки ног на полу возле постели. Не став лишний раз задумываться и рисковать, он рванулся в комнату отца. И вампир, и Артемис уже проснулись, но всё ещё лежали в постели и, судя по румянцу на щеках демона, неплохо встретили утро.

     — Она была там ночью! — вскрикнул Роккэн, с разбега прыгая к ним на кровать. Гилберт едва успел повернуться, чтобы не подставить под сына собственные гениталии. — Я видел следы на полу!

     — Научись стучаться! — оборвал его Найтгет, натягивая одеяло повыше. — И хватит, наконец, выдумывать. Нет никакой живой куклы.

     — Я посмотрю, — неохотно проговорил Артемис, а затем потянулся и широко зевнул. — Но чуть-чуть позже. Так не хочется выбираться отсюда.

     — Но я говорю правду, — едва не плакал Миррор, схватив Повелителя за руку. — У меня в комнате кто-то был.

     Артемис заворчал и притянул к себе тенями одежду, затем стал одеваться, не вылезая из кровати. Гилберт застонал и закрыл лицо руками:

     — И ты туда же.

     Акио смерил его взглядом и выбрался на пол, застёгивая рубашку, чтобы следом накинуть лёгкий свитер.

     — Побудь здесь, Роккэн, а я пока посмотрю, что у тебя в комнате, — посоветовал Охотник, выходя из апартаментов.

     Не успел он закрыть за собой дверь, как взгляд его привлекло движение возле комнаты художника. Ледяной озноб и дрожь нехорошего предчувствия прошлись по его телу, заставив замереть на несколько мгновений. Собравшись с силами, демон решительно прошёл к дверям, дёрнул вниз ручку, но она не поддалась, словно с другой стороны её кто-то удерживал. Подумав с секунду, юноша сделал шаг назад, а затем что было сил ударил ногой ниже замка, и дверь со скрипом и лязгом влетела внутрь комнаты. Тень мелькнула в окне, и Охотник рванулся было за ней, но лишь высунулся на улицу и начал озираться вокруг. Ни внизу, ни по сторонам никого не было, но он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть силуэт и услышать звон бьющегося стекла. Кто-то проник в библиотеку. И лестница туда вела всего одна. Артемис бросился в башню, надеясь поймать шутника до того, как он успеет скрыться.

     Юноша плотно закрыл за собой дверь в оплот знаний и вместо того, чтобы бессмысленно шататься между стеллажей, влез на один из них, и библиотека теперь была перед ним, как на ладони. Проходы между шкафами были достаточно широкими, чтобы можно было пройти, но не настолько, чтобы приходилось с разбега прыгать с одного на другой. Однако если в библиотеке и был кто-то помимо него, то он отлично спрятался. Вот только где? Охотник был один. Старые и тщательно забытые рефлексы и умения, которые в нём взрастил Акира, пробуждались ото сна, но молчали. Никого. Тишина. Он хотел убедить себя в том, что Гилберт прав, что никакой куклы нет в помине, но кто тогда сбежал из комнаты Мирроров? Кто держал дверь? Кто разорвал шторы? Кем бы ни было это существо, теперь от него не осталось даже блеклого следа, по которому его мог бы выследить демон. Спрыгнув вниз, юноша уселся на полу и запустил пальцы в волосы, думая о том, не привиделось ли ему всё это.

     Когда он вернулся в спальню, из ванны доносился шум воды, а Роккэн лежал в их кровати, свернувшись комочком. Поглядев на Акио, художник с надеждой приподнял брови, но тот только покачал головой:

     — Не буду строить теории. Не хочется думать что о том, что я выбил дверь из-за сквозняка, что о том, что тот, кто держал дверь, ушёл от меня. В любом случае, сейчас там никого нет и вряд ли появится.

     — Но если появится, ты же прогонишь? — доверчиво уточнил Миррор.

     — Конечно. А теперь скажи мне адрес своего дяди, потому что я собираюсь закончить письмо для него и отправить сегодня.

     — Усадьба Эйвери подле Вуали. Но Артемис, пойми, он не хочет с нами общаться. А ты…

     — Если он мне не ответит, значит, вопрос будет закрыт. Мне бы не хотелось тебя пугать или настраивать на дурные мысли, однако вот, что я тебя скажу: вчера я попробовал связаться с ним ментально и натолкнулся даже не на блок. Как будто его сознание было заковано в тюрьму. Я не только слышал про двимерит, который используют для подавления магии. Эти шрамы, — демон показал на розоватые полосы рубцов на собственных запястьях, — от него. И мне не понаслышке известно, что это за мерзостная вещь. Но тогда ответь: что ж там за брак такой, если псионика истязают этим металлом? Сильно сомневаюсь, что Пассиса вдруг решил сделать себе серьги из этого материала.

     Юноша побелел. Он тоже прекрасно знал о двимерете на собственном опыте, и это всё доводило его до колик. Ему не хотелось верить, что Пассиса страдает в браке, но… Если? Художник с ужасом содрогнулся и притих, уставившись в пол. Сколько бы лет ни прошло, но он вряд ли смог бы забыть о том, как Повелитель жрецов использовал двимерит, чтобы притупить его связь с братом. Поглядев на Миррора несколько секунд, демон качнул головой, ужасаясь, что за столько лет никто даже не подумал о том, что что-то могло пойти не так. Следовало это исправить. Акио устроился за столом, решив покончить с письмом раз и навсегда. И пусть Роккэну было любопытно, что тот собирается написать, юноша не стал совать свой нос туда, куда не приглашали, да и зверский взгляд отца, вышедшего из ванны, сказал всё за него. Грустно вздохнув, художник вылез из родительской постели и поплёлся на выход, то и дело оглядываясь на Гилберта с немой мольбой, но вампир был непреклонен. Ему не хотелось, чтобы сын мешал законному отдыху и возможности отомстить демону за ночное покушение на задницу Повелителя, завершившееся сокрушительным поражением Найтгеста. Снова на показ громко вздохнув и бросив от дверей последний печальный взгляд, Роккэн убедился, что ему не разрешат остаться, и выглянул в коридор. Никаких признаков куклы не было, и это его несколько успокоило. А ведь он так любил рисовать его! То был очень красивый юноша, и на лице его запечатлели мечтательную улыбку, до того тёплую, что, глядя на него, самому хотелось улыбаться. Миррор был уверен, что кукла счастлива.

     Артемис хмуро смотрел в лист перед собой, тщательно взвешивая каждое слово и думая над тем, как лучше подойти к Пассисе. Если Гилберт прав, и псионик всё помнит, то ничего объяснять не придётся.

     «Дорогой Пассиса!

     Не уверен, что ты желаешь общаться, однако я посчитал зазорным не написать тебе, как только выдался шанс. Мне хотелось встретиться с тобой, однако твой брат сказал, что ты покинул Чёрный замок и уже несколько лет не навещаешь семью. Это было для меня странной и неожиданной новостью, впрочем, я рад знать, что ты состоишь в браке и счастлив в нём. Надеюсь, что не менее счастлив, чем был я в те времена, когда многоуважаемый Лихнис покинул свою должность. Жаль, что он оставил нас и уехал, ведь какой достойный человек был на посту секретаря Господина, не так ли? Не так давно мне довелось его встретить и передать тёплые приветствия от тебя и Гилберта, ведь я помню, как вы любили проводить время в его компании.

     Возможно тебе будет интересно узнать, что я решил посвятить себя дипломатии, но не весьма успешно из-за некоторого недопонимания между нами и благочестивыми жителями Сэчетъ. Уверяю тебя, что в скором времени вся эта шумиха уляжется. Не то чтобы я напрашивался на встречу, однако должен сказать, что соскучился по тебе и хотел бы выпить с тобой, как в старые добрые времена. Уверен, что в усадьбе виконта Эйвери не наливают дурное вино, но не откажешься ли ты от прекрасного эля? Я даже готов уговорить Олафа, чтобы он дал мне бочонок твоего любимого пойла.

     Мне бы о стольком хотелось рассказать тебе, знаешь? Многое произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз: взять хотя бы завершение нашего романа с Гилбертом. Ты всегда ратовал за подобный исход дела, а потому я решил тебя порадовать подобным известием.

     Не могу даже описать словами, как мне хочется увидеть тебя и заключить в объятия. Прошу тебя об ответе в ближайшее время.

     Твой покорный слуга и верный друг,

     Артемис Акио».

     Глядящий поверх его плеча в свиток Гилберт мог только вздохнуть и мягко потрепать любовника по плечу:

     — Ты солгал чуть ли не в каждом слове. К чему этот спектакль? Я же сказал тебе, что Пассиса всё великолепно помнит.

     — Видишь ли, Гилберт, так исторически сложилось, что ты подслеповат на оба глаза и даже близко не хочешь беспокоиться о родных. Можешь думать, будто я параноик, что я придумываю всякие глупости, как и Роккэн по твоему мнению. Можешь считать, что мне просто нечего делать, но лучше я сам лично удостоверюсь, что с Пассисой всё в порядке. Он многое сделал и для меня, и для тебя когда-то, и страдал не меньше твоего. Не мне судить о том, что творилось в его голове, когда он выходил замуж за первого встречного, однако если я узнаю, что его муж посмел ему хоть как навредить, клянусь, он расстанется со своей челюстью быстрее, чем успеет осознать всю тяжесть своей вины. Пусть я и не видел твоего брата много лет, но всё ещё считаю его своим другом, а их у меня не так много, чтобы терять их. Я не ты. Я не буду спокойно спать, зная, что из-за моего бездействия кому-то может быть плохо. — Говоря это, Охотник сворачивал пергамент и ставил на нём оттиск собственного кольца-амулета. Золотая витая печать коротко вспыхнула и улеглась тонким узором на бумаге, скрепляя её лучше всякой ленты и сургуча. — Если с Пассисой всё в порядке, он лишь посмеётся над моими словами, посчитав их излишним сарказмом или даже ядовитым плевком с моей стороны. Однако сам сможет написать, что я говорю чепуху. Если же всё не так гладко, как тебе хотелось бы видеть, это даст ему шанс показать мне это. Либо он открыто напишет, что ему плохо в браке, либо найдёт способ намекнуть. И упаси тебя тьма, если он взаправду несчастен.

     — Пассиса не маленький мальчик, — устало произнёс Найтгест, похоронив надежду на хороший день, проведённый с любовником в постели. Наверняка ведь найдёт тысячу и одну причину, лишь бы чем-то себя занять. С него бы сталось перерыть всю библиотеку, чтобы подготовиться к собранию и заткнуть за пояс излишне языкастых чародеев, лишь бы им не хотелось снова грубить демону. — Если ему плохо…

     — Если ему плохо, то он берёт книгу, флягу с водой и кровью, плед и уезжает в лес, чтобы побыть в одиночестве. Пассиса не будет говорить о том, что он испытывает трудности. Гил, при всём моём уважении, просто не заставляй меня ругаться с тобой. Не для того мы помирились, чтобы через месяц снова вцепиться друг другу в глотки.

     — Да, с куда большим удовольствием я бы вцепился в твой зад, — не без намёка согласился вампир, улыбнувшись возлюбленному.

     Порой чернокнижнику казалось, что Акио слишком много пытается взвалить себе на плечи. Он был слишком скрупулёзен и дотошен в мелочах, тратил много времени на доведение дела до идеала, выбивался из сил, но оно того стоило. Будь Господин на его месте, он бы даже не стал заморачиваться судьбой двух оборотней, одного из которых не знал вообще, не стал бы лезть в семейные дела по сути чужого вампира. «Когда-нибудь ты сунешься туда, куда тебя не звали, и будешь горько разочарован, любовь моя, — не без тоски подумал Повелитель, провожая взглядом уход красного до корней волос юноши. — Иногда люди не хотят, чтобы в их жизни что-то меняли, иные любят кипеть в собственной боли и лелеять её долгими ночами и слезами. Тебе бы собой заняться, тратить это время на свои дела, а не на чужие. Но уж лучше ты единожды обожжёшься, чем будешь до конца жизни влачить чуждые судьбы на своих ломких плечах». Гилберт опёрся на стол и уставил взгляд за окно.

     Господин хорошо помнил тот день, когда получил письмо от Эйвери, в котором значилось, что он и Пассиса обвенчались. Не было ни извинений, что не спросил мнение старшего брата, ни приглашений в особняк, лишь жёсткая констатация факта. Помнил он и их визит, обернувшийся скандалом: его любимый младший брат буквально сиял и ластился к рукам виконта, а тот с прохладной улыбкой держал его рядом с собой. Роккэн в тот день рано ушёл спать, а Рурука рассыпался в пожеланиях самого счастливого брака. Младший Миррор поспешил спрятать свои горькие рыдания в подушке, а старший едва мог контролировать желчное ликование и триумф. И тот, и другой Эйвери проигнорировали злобный восторг юноши, но более не появлялись. И даже во время этого короткого посещения Пассиса не подумал что-то объяснять, а на письмо брата, в котором тот спрашивал, какого чёрта всё прошло мимо него, ответил коротко: «Как и всё в этой жизни». Чародей был слишком зол, чтобы продолжать общение, но навсегда запомнил, как Роккэн, спустя несколько лет после этого, пришёл к нему в ночи в слезах и показал последнее письмо от любимого дяди. В тот момент вампирское достоинство в Гилберте вскипело. Что такого тайного увидел Акио в строчках псионика, ему было невдомёк.

     Однако демон на то и демон, что он видит вещи, неподвластные другим. С самого детства чересчур любознательный Акио причинял достаточно неудобств, задавая вопросы один за другим, даже если они не были связаны друг с другом. Пока ему не дали в руки книги, пока он не начал со внушительной скоростью осваивать интернет, в его доме постоянно звучали разговоры. Знания — вот, что влекло его сильнее всего остального. И пусть цвета мира были для него не столь яркими и часто меркли до серости, иногда Охотнику казалось, что он видит больше, чем есть на самом деле. В те долгие годы, когда он не решался спросить у более опытного деда, что с ним происходит, закладывались основы его сил. Порой юношу пугали плывущие образы, внезапно вырывающиеся из пространства и также быстро исчезающие. Происходящее на иных планах существования рано или поздно открывалось демонам, и им приходилось учиться воспринимать эту информацию. Акио давно ушли от первозданного вида, в котором явились миру многие тысячелетия назад, к их крови примешалась чужая, но всё же было между ними и общее. Уже давно жители Талиарена научились отличать истинных Акио самым простым способом: беловолосые демоны с алебастровой кожей не могли не запомниться. Те из них, кто в меньшей степени обладал инфернальным даром, больше походили на обычных людей и почти не могли поглощать души или же видеть иные планы. Ну и наконец, истинные Акио могли принимать пугающий облик крылатых тварей, наводящих ледяной ужас на многих обитателей мира. Каждый из них имел склонность к чему-то определённому: кто-то ярче предвидел будущее, кто-то нашёл призвание в войне, кому-то посчастливилось стать мастером воплощения. Но называли их по-другому: демон будущего, демон битвы, демон созидания. Были и такие, кто собирал информацию, выуживал знания из самых крохотных щелей, находил новое. Таким был и Артемис, но узнать об этом ему лишь предстояло.

     Глядя на письмо Пассисы, Акио был уверен, что может различить настроение, в котором оно писалось, увидеть дрожащие руки юного Найтгеста, испытать его отчаянную боль. Стойкое ощущение недосказанности и мольбы о помощи звало его прочь, вынуждая идти всё быстрее. Гулкое эхо гротескных коридоров отзывалось в его груди болью и страхом, вызывая дрожь и сомнение. Поймать бы дедушку и спросить у него, что грядёт к ним тяжёлой поступью из будущего, узнать, что на самом деле происходит за много миль от них! Но Охотник знал, что старый жрец скорее рассмеётся ему в лицо и велит довести начатое до конца, чем откроет правду. Знал демон и то, что Повелитель наверняка скроет от него истину, чтобы добиться своих целей. Да и в преддверии войны вряд ли ему было до смутных подозрений внука. Рассеянный взгляд Артемиса скользил по пустой галерее с несколькими статуями, давно требующими реставрации. Он невзлюбил это место с самого первого своего дня в Чёрном замке: каждый раз, проходя мимо мраморных изваяний, он чувствовал на себе тяжёлые взгляды. Поблекший чёрно-белый материальный мир сыграл с ним злую шутку, но когда он это понял, было уже поздно.

     «Странно, никогда не видел эту статую здесь раньше, — отречённо подумал демон, проходя мимо молодого юноши, замершего в преклонённой позе и опустившего голову в тяжкой думе. — Должно быть появилась, пока меня не было. Как живая».

     Живая.

     Живая статуя.

     Демон обернулся. Юноши и след простыл.

     Акио не знал, задрожал он от страха или от неожиданности, но всё равно не мог заставить себя шевельнуться. Он смотрел на то место, где всего пару секунд назад стояло изваяние, и боялся вдохнуть воздух. Словно сквозь туман Охотник осмотрел коридор, по которому шёл всего несколько мгновений назад, но никого так и не увидел. Могло ли ему привидеться? Он прекрасно знал, что нет. И оттого так страшно было ему снова повернуться спиной. Не в силах моргнуть, демон чувствовал, что начинают слезиться глаза, а грудь судорожно, мелко поднимается и опускается, пока горло сдавливает удавка паники. Он знал, что на него смотрят. Изучают. Запоминают.

     Точно борясь с толщей густого желе, Артемис запрокинул голову. Скрюченная тень стремительно рванулась прочь, проползла по потолку и скрылась во мгле. Ноги демона подкосились, но он опёрся на стену. Напряжённые до судорог мышцы не давали даже сдвинуться с места, а в голове царил хаос. Его преследовали. Скованное ужасом сознание не отзывалось на магические импульсы, а в горле рождался булькающий хрип. Прикладывая титанические усилия, Акио повернулся спиной к стене и из последних сил приложился к ней с размаха. Горячий воздух вырвался из его груди вместе с сипящим звуком. Ему хотелось закричать, но связки так оцепенели, что только губы беззвучно шевелились. Пелена слёз жгла воспалённые глаза. Заставив руку подняться, Артемис ударил себя в грудь. Сначала слабо, почти неощутимо, потом всё сильнее и сильнее, пока первый вдох не наполнил лёгкие спасительным воздухом. Юноша рухнул на колени, жадно дыша и скребя ногтями по каменному полу. Где он мог видеть это существо? Демон готов был поклясться, что уже где-то видел его, но где, никак не мог вспомнить, слишком расплывчат был образ незнакомца.

     Артемису казалось, что он провёл в этом коридоре целую вечность, но на деле прошло не больше пары минут, а он с упрямством двинулся дальше, переставляя окоченевшие ноги, медленно обретающие чувствительность.

     — Итак, между Пассисой и Роккэном ты выбрал Пассису. Ну-ну, ну-ну, — беззлобно заметил дух, решив поддержать подопечного. — В следующий раз просто попроси меня не дать тебе умереть, Арти, это куда проще, чем…

     — У гоблинов мне не пришлось тебе об этом напоминать, — ворчливо заметил демон, осторожно спускаясь по лестнице. — Лучше скажи мне, это ты не давал Руруке представиться?

     — Верно. Мне казалось, что будет несправедливо, если ты узнаешь о его условном родстве с Гилбертом без его присутствия. Да и забавно было смотреть на ваши перекошенные от страха и удивления физиономии, — весело признался хранитель. А потом как бы невзначай перевёл тему: — Это не моё дело, Арти, однако должен сказать, что Эйвери — достаточно опасные противники. Я бы на твоём месте не стал с ними ссориться. И с Ортами тоже. Просто… имей это ввиду.

     — Спасибо, я это учту.

     — Как ты лихо завуалировал пешее эротическое турне!

     Артемис улыбнулся. Дух был ему весомой опорой и поддержкой, без которой юноша бы ни за что не дожил до этих дней, не смог бы выполнить многих поручений. Да и что уж там греха таить, тот был приятным собеседником. В крыле дипломатов царил настоящий ажиотаж: чародеи носились из кабинета в кабинет, подняв такой гвалт, что Акио на пару секунд замер в замешательстве. Теперь идея воспользоваться воронами, которых дрессировали для доставки срочных писем, не казалась ему такой уж хорошей. Но юноша собрался с силами и двинулся через кутерьму в сторону башенной пристройки, где содержались птицы. Ему никто не мешал в этой затее ровно до середины коридора.

     — Акио! Тебя-то мне и надо! — воскликнул пробегавший мимо него Леонсио, тут же цепляя демона под локоть и утаскивая в другом направлении. — Срочно, вспоминай, на контрибуцию какого размера вы договорились с Гулшгаризгом!

     Артемис пару раз моргнул, стараясь распутать заплетающиеся нетвёрдые ноги, которые всё ещё плохо слушались его. Орт запихнул его в кабинет, где за круглым столом сидело ещё пятеро чернокнижников. Юноше нужно было всего один раз взглянуть на них, чтобы понять, что и они принадлежат к семье Ортов. Бастарды они или нет, он не мог сказать.

     — Но меня отстранили… — попробовал возразить он, уже разворачиваясь к дверям.

     — Ты не будешь ездить к другим политикам, но никто не освобождал тебя от интеллектуальной деятельности. Так что давай, садись.

     — Прости, Леонсио, меня ждут дела, — качнул головой Акио, потупившись.

     Однако вовсе не стыд или вина заставили его опустить взгляд, а жгучая злость. Услышав историю Руруки, демон с ужасом вспомнил, как преподаватель зазывал его в родовое поместье, как излишне изысканно ухаживал за ним. Теперь-то юноша понимал, что его скорее уж хотели использовать для увеличения репутации и влияния семьи, чем действительно испытывали какие-то чувства. Быть пешкой в чьей-то игре Охотник не желал, но ясно понимал, что ему придётся подыграть Орту, чтобы помочь другу и самому себе. Не для того он столько пробыл в Угольной комнате, чтобы теперь пустить всё под откос. Посмотрев на письмо в своей руке, юноша немного поколебался и закусил губу. Оно могло стать спасением для Пассисы, выручкой для Руруки, мостом для Артемиса. А на другой чаше весов раскачивался долг перед фракцией.

     — Я не могу долго задерживаться. Буквально несколько минут, — решительно произнёс демон, мягко убрав руку Орта со своего плеча. — Господин хотел работать лично со мной. Мне нужно отправить важное письмо и вернуться к нему.

     — Да знаем мы, как вы с ним работаете, — хмыкнул один из бастардов, отвлекаясь от беседы с коллегами. — Ты ртом, а он головой.

     Артемис бросил на него беглый взгляд, словно бы не заметив едкое замечание, однако для себя запомнил это лицо. Демон посмотрел на свою руку, словно прикидывал что-то, а потом почти счастливо улыбнулся и подмигнул Орту:

     — И очень неплохо работаю, дорогуша. Захочешь узнать, насколько, можешь обращаться.

     Леонсио шумно вдохнул и ревниво сверкнул глазами в сторону Акио, точно собирался напомнить о том, что имеет на него виды, но вовремя удержался. Хороший политик всегда должен знать, когда следует открывать рот и вмешиваться, а когда ждать удобный случай. Орт был хорошим дипломатом, но свой шанс упустил ещё тогда, когда Артемис вильнул у него перед носом хвостом и упорхнул к Повелителю.

     — Я не помню точную сумму контрибуции, на которую согласились гоблины, но приблизительно она была равна четырём миллионам золотых. Это без учёта того, что они были согласны на оплату реставрации домов Вердже, — задумчиво ответил на изначальный вопрос Охотник, подняв голову к потолку и прикрыв глаза, чтобы точно вспомнить происходившее до пыток. — Зачем вам это? Они всё равно не оплатят ничего теперь.

     — Нужно знать, сколько мы должны выбить из других, чтобы комфортно войти в войну, — пояснил Леонсио.

     — Девять миллионов было затрачено при последней войне с ними с несколько сотен лет назад, — подметил один из Ортов, зарывшись в свитки. — Если верить тенденции и статистике, то в этот раз нам понадобится втрое больше. Без учёта того, что мы собираемся получить от них по завершении войны.

     — А казна пустует, — задумчиво протянул Акио, едва заметно хмурясь.

     — Не пустует, но такая сумма быстро подведёт нас к кризису, — парировал преподаватель. — Похоже, что придётся нашим семействам выделять средства.

     — Нашим? — вежливо переспросил Охотник, у которого из денег была лишь скромная оплата от гильдии Воров, и суммы, которые озвучивались на советах и здесь, приводили его в замешательство, заставляя чувствовать себя несколько неуютно.

     — Орты давно служат финансовой подушкой для чернокнижников, как и Акио. Мне даже стыдно говорить такое, но счёт Акио исчисляется далеко не в миллионах, а куда более крупных числах. Вопрос лишь в том, изволит ли Повелитель Артемис участвовать на этот раз в поддержке. Но ты сам пока несовершеннолетний и не сможешь воспользоваться резервом Акио в банке. Насколько я знаю, Господин жрецов открывает на каждого члена семьи отдельный счёт, пополнением которого занимаются их экономисты и он сам. Возможно, что это всё сказки, однако я слышал, что приличный процент от годовой прибыли целителей делится в равном соотношении между несовершеннолетними Акио. И даже с этим жрецы продолжают считаться самой обеспеченной фракцией. Насколько мне известно, нет такого человека, кто не прибегал к их услугам. Можешь себе представить, какие деньги там вращаются?

     У Охотника слегка закружилась голова. Всего за несколько мгновений он из жалкого бедняка-чернокнижника обратился в состоятельного молодого человека. «Но до этого ещё надо дожить, — грустно рассмеялся он про себя, до последнего не желая верить, что когда-нибудь сможет получить в распоряжение эти накопления. — Но возможно дедушка согласится вложиться в войну?» Так и не дождавшись от него реакции, Орты наблюдали за тем, как юноша молча выходит из кабинета. Ему виделась некая ирония в том, что сильнейшая военная фракция в то же время — самая бедная. И это при наличии богатых династий в её рядах! Вспомнилось ему и письмо Пассисы к Року, где псионик высмеял это положение, сославшись на состояние супруга. «Пассиса никогда не был меркантильным, — прозвучал очередной звоночек в голове демона. — И если верить тому, что я знаю, не был падок на роскошь, равно как и не испытывал в чём-то острую нужду. Тьма, во что же ты вляпался, Ис?»

     Ему прежде не доводилось самому отправлять письма с воронами, но он видел, как это делал Гилберт, и вампир даже соизволил рассказать о том, как это работает. Некоторые дрессировщики работали с птицами и с почтовой связью. Вороны чернокнижников умели воспринимать магические импульсы и запоминать их, как собаки команды. Со временем маги даже вывели свою породу почтовых воронов, которые обладали зачатком разума. Эти особи были куда крупнее, могли издавать звуки, уподобляющиеся речи, и именно эти птицы особенно ценились дипломатами. Заходя в помещение, где отдыхали и питались вороны, Артемис думал увидеть загаженные перьями и помётом полы, услышать жуткую шумиху и увидеть драки, однако птицы спокойно восседали на длинных жердях. Кто спал, кто чистил крылья, кто лениво щипал виноградные грозди или куски мяса. Полагая, что система здесь такая же, как и в конюшнях, Акио послал слабый ментальный сигнал, но никто из птиц даже не подумал шевельнуться или посмотреть в сторону человека. Тогда Охотник замешкался, но вложил в свой зов адрес письма. И только после этого с верхней жерди вспорхнул огромный ворон, через несколько секунд уместившийся на предплечье юноши. У птицы были белые глаза, покрытые мутной плёнкой, но демон готов был поклясться, что ворон внимательно смотрит на него. На тонкой шее держалось крепление, уходящее под крылья и обхватывающее спину так, что не стесняло движений ворона. Устроив на его спине свиток, Охотник ещё раз повторил адрес и вложил в мешочек на лапе ворона серебряную монету. Птица сыто каркнула и, нежно клюнув пальцы юноши, несколько раз взмахнула крыльями, обдав его резкими потоками воздуха, а через мгновение взмыла вверх, оттолкнувшись от руки мощным рывком. Пернатый курьер исчез в проёме окна, оставив Артемиса наедине со своими мыслями.

     Демон не стал возвращаться к дипломатам или Гилберту, но прямой наводкой двинулся в комнату Роккэна, чтобы сообщить ему о происшествии в коридоре и предложить пока побыть под присмотром отца. Художник незамедлительно согласился, просияв счастливой и благодарной улыбкой, но оставалось рассказать радостную новость самому вампиру. Демон полагал, что чародей взбесится, но вместе с тем надеялся, что сможет уговорить его на это временное беспокойство. Найтгест и вправду заскрипел зубами, когда любовник сообщил ему о своём решении. Роккэн жался к нему, спрятавшись под руку так, точно всё ещё был маленьким мальчишкой, а не вполне взрослым юношей.

     — В твоём кабинете всё равно стоит диван, — пожал плечами Артемис, кивнув на дверь, которая скрывала за собой дополнительное рабочее место Господина. — Там вполне уютно, а если кто-то действительно преследует Роккэна, то ему придётся пройти через нас. Окна там нет, так что беспокоиться не о чем. А мы с Люуком пока поищем эту бестию. Уверен, что оборотень справится с этим куда быстрее, чем я один.

     — Люук? — Миррор завертел головой, со странным беспокойством и любопытством отреагировав на знакомое имя. — Пушистая пуська?

     — Тьма, теперь только так его и буду звать, — рассмеялся демон. — Да, он.

     — Папочка, но ты говорил, что пушистые пуськи умерли, — возмущённо воскликнул художник, обвинительно воззрившись на отца.

     — Папа много чего говорил, — тихо и с угрозой произнёс Артемис, косо глянув на Найтгеста. — Но это не важно сейчас. Важно, что Люук с нами.

     Он уже послал полиморфу ментальный зов, и тот с удовольствием откликнулся на просьбу о помощи. И каково же было его удивление и как быстро он заулыбался, когда увидел Роккэна. Художник ответил ему взаимным восторгом, бросившись к оборотню и мигом запрыгнув на него, сжимая в крепких объятиях:

     — Пушистая пуська! Как же я рад тебя видеть!

     — Здравствуй, принц, — нежно заворковал эмпат, пропитавшись радостью юноши. — Счастлив видеть тебя в добром здравии и хорошем расположении духа. Я слышал, что твой брат нашёлся.

     — Да! Я вас обязательно познакомлю, когда он вернётся! Он сейчас уехал к твоему Лорду, но я думаю, что скоро будет тут.

     Люук благосклонно кивнул, наслаждаясь откровенными эмоциями художника, который поверх его плеча крайне внимательно смотрел на демона. По одному его взгляду Акио понял, что у Роккэна есть вопросы, однако не стал вслух говорить об этом, понимая, что Миррор сам найдёт возможность обсудить то, что его взволновало. Едва только увидев одобрительный кивок демона, юный принц заулыбался и всё же слез с оборотня.

     — Давайте, рассказывайте, что у вас здесь за триллер творится, — попросил полиморф, по-хозяйски развалившись на постели Повелителя.

     — У меня ожила кукла! — тут же вскрикнул Роккэн, вцепившись в руку Артемиса. — Арти её видел!

     — Глупые детские выдумки, — заворчал вампир, который с искренним недовольством смотрел на любовника и сына. — Если бы по замку ходило нечто подобное, это бы обязательно заметили. А пока что есть только вы.

     Но Гилберту пришлось огорчиться: эмпат отнёсся к истории с куклой с куда большим вниманием, чем Повелитель, что не могло не радовать Акио. Артемис махнул оборотню, и они отправились в апартаменты Мирроров, где оборотень долго крутился, после чего поднял на юношу весьма серьёзный взгляд:

     — Не хочу тебя пугать, но это вампир.

     — Ты можешь его найти? Как обезвредить, я подумаю.

     Люук неуверенно качнул головой и стал жадно втягивать носом воздух, даже прикрыв глаза от усердия. Затем он кивнул, предлагая следовать за собой. Они долго бродили по замку, однако никаких успехов не достигли: вампир вихлял по всем коридорам, как уходящий от погони заяц. И чем дальше, тем меньше понимали в его перемещениях друзья, сойдясь во мнении, что бывшая кукла лишь бродит вокруг, точно сомнамбула. Но ясно было одно: больше всего вампира привлекают места, где чаще находится художник. И тот, и другой искатель пребывали в откровенном замешательстве, и один из вопросов, который зрел в обеих головах, никак не мог сформироваться. Для Люука эмоциональный фон, окружающий запах вампира, казался чересчур монотонным. Он не менялся и будто застыл в маске вечной радости, но она была настолько пустой и бесформенной, что иллюзионист чувствовал себя скорее засыпающим, чем счастливым. Так ничего и не найдя, Акио и оборотень вернулись к тому, с чего начинали. В коридоре, где находились комнаты, кроме них никого не было, но демон то и дело поглядывал по сторонам, ощущая неясную тревогу.

     — Я, конечно, ещё похожу и поищу, но ты сам понимаешь, что лучше всего ловить его на живца. Если кровопийца выбрал себе жертву, то он не успокоится, пока не настигнет её. — Оборотень присел на корточки, устало повесив голову.

     — Мне вот, что интересно, — задумчиво проговорил Артемис и прижался спиной к стене. — Роккэн сказал, что эту куклу Руруке подарил Макиос много лет назад. Неужели всё это время вампир был внутри неё? Как он там оказался? Как выжил? Почему до сих пор ни на кого не напал?

     — Вампиры иногда впадают в летаргию, когда у них не хватает сил, и могут спать несколько веков к ряду. Но на остальное у меня нет ответов. Единственный, кто мог бы нам это ответить, уже мёртв.

     Они замолчали, мрачно думая о своём. Охотник всё же со вздохом отлип от стены и побрёл в апартаменты. Ноги его гудели, есть хотелось страшно, а от усталости глаза закрывались сами собой. Люук не стал его останавливать, а сам ненадолго заглянул в комнату приёмных детей Гилберта. Запах здесь был особенно ярким и устойчивым, а потому полиморф решил остаться там. Быть может тогда вампира будет проще поймать?

     Артемис даже удивился, когда обнаружил почти нежную семейную картину: Гилберт и Роккэн разлеглись на полу и лениво кидали кости, по очереди отщипывая от винограда, лежащего в миске между ними, ягоды и поедая их. Улыбнувшись, юноша подкрался к Найтгесту, хотя знал, что тот его слышит, после чего уселся ему на бёдра и растянулся на широкой спине. Состояние «лечь и умереть» постепенно выветривалось, однако усталость давала о себе знать, и демон не мог даже рот открыть, чтобы поделиться новостями. На его взгляд отсутствие вестей тоже было новостью, но Акио лишь закрыл глаза и, обняв чародея, позволил себе расслабиться. Вампир чуть повернул голову и скосил взгляд на худое лицо, виднеющееся из-под встрёпанной копны белых волос. Роккэн не удержал улыбку, любуясь отцом и его возлюбленным, которые так гармонично смотрелись вместе, и даже тихий счастливый вздох вырвался из его груди. Художник пообещал себе, что нарисует их такими домашними, спокойными и простыми, очаровательными в своей безотчётной нежности.

     — На боковую, — тихо, чтобы не мешать, коротко сказал вампир сыну, собираясь подняться с Наречённым на спине.

     — Ну пап, давай ещё немного поиграем, — жалобно скорчил моську юноша, сложив руки в умоляющем жесте. — Когда ещё…

     — Потом обязательно, — сказал, как отрубил, Найтгест, оттолкнувшись от пола одной рукой, а другой придерживая Акио на себе. Роккэн с некоторой завистью посмотрел на эти с виду лёгкие манипуляции. Вампиру будто бы ничего не стоило это проделать, однако мышцы его приятно напряглись, и простая туника тут же очертила эти заманчивые рельефы, отчего Охотник открыл сонные глаза, тут же крепче вцепившись в мужчину. — Тш-ш, засыпай.

     — Уснёшь тут, когда под руками такие богатства, — расслабленно и влюблённо вздохнул Охотник, незамедлительно погладив грудь мужчины и зажмурившись.

     — Арти, будешь с нами в кости? — тут же нашёлся Миррор, и карие его глаза лукаво засверкали.

     — Прости, дружище, но ещё немного и вы сможете играть моими костями, — виновато улыбнулся демон, спрыгивая на пол. Он слегка качнулся, но Гилберт вовремя обхватил его за талию, не дав упасть. — Предлагаю заняться этим завтра после собрания.

     Роккэн скуксился и даже собрался мстительно забрать виноград в кабинет отца, чтобы лакомиться в ночи, но привыкший к таким выходкам и порядком их не одобряющий Гилберт отреагировал быстрее и, схватив тарелку, поднял её повыше над своей головой. Роккэн, едва достававший ему макушкой до груди, возмущённо взвизгнул и подпрыгнул в отчаянной попытке добраться до ягод. Вампир только отклонился, весело смеясь над потугами приёмыша. Акио благосклонно и несколько мечтательно улыбался, снимая с себя тёплую рубашку с меховой подкладкой и щепетильно складывая её.

     — Молодой человек, идите-ка на диванчик, — перед одним из прыжков Роккэна сказал Гилберт.

     Вампир ловко ушёл в сторону и, пока юноша был в воздухе, отвесил ему смачный пинок прямо по заднице. Звонкий удар отбросил Миррора к открытым дверям кабинета, куда он по инерции влетел несколькими огромными прыжками.

     — Гилберт! — возмутился Артемис, даже проснувшись от такой жестокости. — Ты что творишь?!

     Но к его облегчению и радости художник почти тут же бегом вернулся обратно, весело хохоча и пытаясь отобрать у отца тарелку:

     — Ещё!

     Понимая, что это может длиться вечно, демон поплёлся в кабинет чародея, где принялся стелить юноше на диване, как-то автоматически уворачиваясь от то и дело влетающего в комнату Миррора. Задорный смех и семейное спокойствие разливались по душе Акио целебным бальзамом, и в его голове впервые появилась странная мысль. «А он неплохой отец, — подумал Артемис, прислонившись плечом к косяку двери и наблюдая за тем, как Гилберт подхватил Роккэна под руки и принялся с силой крутиться с ним по апартаментам, точно приёмыш ничего не весил. Тот в свою очередь заливисто хохотал и ничуть не боялся, что его отпустят и причинят боль. — Никогда бы не подумал, что он может быть таким». Поставив Миррора на ноги, вампир наставительным шлепком отправил его ко сну. Голова у Роккэна кружилась, и шёл он нетвёрдо, однако широко улыбался. Поймав его в объятия, демон невольно почувствовал себя лишним в этой идиллии, в которую внезапно нагрянул.

     — Ты мне расскажешь ещё про хоббита? — поинтересовался Роккэн, устраиваясь на диване, когда Артемис уже собирался выйти. — Ну пожалуйста.

     Акио замер в нерешительности. Ему хотелось поспать, что было большой редкостью для обычной бессоницы, но въевшаяся в голову мысль о том, что это очень похоже на настоящую семью, которой он не знал, не дала ему уйти. Усевшись рядом с юношей, Артемис кивнул и уже собрался вспомнить, на чём остановился, когда вдруг почувствовал холодные пальцы художника на своей руке.

     — Арти? Ты… ты знаешь, что у Люука был жених? — с некоторым страхом спросил Миррор и пытливо посмотрел на демона. Тот кивнул. — А ты знаешь, что он жив?

     — Более того, я знаю, что он ничегошеньки не помнит о своём прошлом. Но ещё я знаю, что обязательно помогу им встретиться. Не должно быть такого, чтобы кто-то оставался без половины души. — Артемис замолк на несколько долгих секунд и устало улыбнулся: — Возможно, ты поможешь мне с этим? У меня нет идей, как сделать это лучше всего, но я хочу, чтобы эта встреча была незабываемой.

     Роккэн просиял и кивнул, наморщив нос от удовольствия. С каждым разом демон нравился ему всё больше и больше, и невольно хотелось и его тоже назвать отцом, но он не знал, как отнесётся к этому сам Акио. Уютно свернувшись калачиком и обняв руку Артемиса, художник снова попросил продолжение сказки, и Охотник не мог ему отказать. Сначала он лишь монотонно повторял заученный текст, но быстро вошёл во вкус и даже начал жестикулировать свободной рукой, корчить гримасы и менять голос, чем здорово веселил художника. Когда-то очень давно Акио даже положил песни, которые были в книге, на музыку, но то оставалось в его душе, не находя применение. Несмотря на то, что в Сотминре занимался экстремальным вокалом и в порыве гнева и иных эмоций мог рявкнуть так, что лопались барабанные перепонки, слух и голос у него были. Пока Роккэн проваливался в сон, демон начал мурлыкать себе под нос строчки песни, перебирая длинные густые кудри юноши. Тот улыбался и дышал глубоко и спокойно, а в голове Артемиса всё раскладывалось по полочкам. Он смотрел на юношу и не мог поверить, что он уже почти совершеннолетний взрослый человек, ведь иногда тот вёл себя совсем по-детски. «Ребёнок, — нежно подумал Акио, склонившись и поцеловав Миррора в лоб. И более нежная тёплая надежда коснулась его души: — Возможно, когда-нибудь…» Охотник встал с дивана и невольно вздрогнул, увидев Гилберта, стоящего в проёме и наблюдающего за ними с тенью улыбки на лице. Вампир боялся, что младший сын и Артемис не поладят, но судя по всему, страхи его были бессмысленны. От того, как юноша заботился о Роккэне, в груди чародея тлело пламя любви, разгораясь с каждым мгновением всё сильнее. Протянув руки, Гилберт поманил к себе любовника, и тот со смущённой улыбкой нырнул в его объятия, прижавшись к груди щекой. На пару секунд они оба замерли, бросив одинаково нежные и задумчивые взгляды на спящего Роккэна. Тот свернулся крошечным калачиком, спрятавшись под одеялом, и обоим казалось, что в темноте сопит не взрослый юноша, а совсем нежный малыш. Прикрыв за собой дверь, любовники без слов устроились в кровати и некоторое время лежали по разные стороны постели. В меркнущих бликах светляков комната потеряла краски и наполнилась тенями.

     — Так что там с куклой? — как будто продолжил недавний разговор, спросил Гилберт, придвинувшись к центру кровати и подсунув руку под подушку, чтобы Охотник мог устроиться у него на плече.

     — Это вампир. По крайней мере так говорит Люук, и у меня, если честно, нет причин не доверять ему. Он шлялся по всему замку, но мы так и не нашли его. Скажи, как можно заключить живое существо на столько лет в фарфор? Как он мог выжить там? — демон уютно примостился рядом с любовником и закинул на него ногу. Спать больше не хотелось.

     — Магия позволяет делать множество и ужасных, и великолепных вещей. Полагаю, дело в этом.

     — Я всё не знал, как тебе сказать, но думаю, что ты должен знать. Макиос был шпионом элементалистов. Теперь, похоже, всё сходится. Тарис вполне мог нарочно устроить всё это после того, как ты прижал ему нос в прошлой войне. Пожертвовать одним своим магом, чтобы подставить враждебную фракцию, развязать между ней и другой войну, самому при этом оставаясь в стороне — выгодная позиция. Тебя обыграли на несколько ходов. А если кукла действительно была создана им, то он мог предвидеть такой поворот событий, что она окажется за пределами его влияния. Натравить её на кого-то из чернокнижников тоже недурно. — Артемису вдруг всё показалось до смешного простым, и он с досадой покачал головой. — Подумать только, как иногда сходятся звёзды.

     — Твои слова звучат убедительно, — признал вампир, бережно обнимая юношу за плечи и вглядываясь в потолок. — Поэтому я хочу, чтобы на сегодняшних дебатах ты был ведущим голосом. Ты же не идиот, любовь моя, а твоя способность докапываться до таких мелочей удивительна. Не слушай, что болтают такие, как Лиам. Он опытный маг и тактик, но давно отжил своё. Как бы я ни уважал его знания, но сейчас совсем иная эпоха.

     — Знаю. Просто… ай, ладно. Как прикажете, Господин.

     — Поцелуй меня.

     Акио вздрогнул и поднял взгляд на чародея. В темноте зрачки вампира слегка сияли алыми бликами, подсвечивая аметистовую радужку, и от его взгляда невольно бежали мурашки по всему телу. Улыбнувшись, демон с радостью прильнул к любимым губам, нежно сминая их и лаская юрким языком. Вампир тут же откликнулся, запуская пальцы в густую шевелюру и не давая отстраниться. Охотник проводил языком по его зубам, нёбу, то и дело толкаясь глубже и шумно вздыхая, когда ладони мага начинали гладить его спину и бёдра, возбуждая не самые приличные желания. Артемис, не разрывая поцелуй, взобрался на мага, без остановки поглаживая то его плечи, то грудь. Гилберт хозяйски обхватил ягодицы любовника ладонями, ликуя от того, что он всегда спит обнажённым, сводя на нет необходимость избавлять желанное тело от мешающейся одежды. Мужчина слегка приподнял бёдра, и Акио вторил ему коротким движением, а его горячий язык всё более настойчиво изучал рот Повелителя. Охотник никогда не стеснялся ласкать себя, и иногда вампир любовался этим откровенным и соблазнительным зрелищем, которое лишь больше завлекало его, а потому он улыбнулся сквозь поцелуй, почувствовав, как юноша начинает гладить собственный член, дыша всё чаще. Найтгест едва сдержал мурлыканье, предвкушая прекрасную ночь, однако у другого действующего лица были совершенно иные планы.

     Безмолвная и безликая тень, не оставляя следов и не мерцая аурой, шмыгнула через комнату Повелителя к кабинету. Она мучилась жаждой, и зов знакомой крови вёл её, точно маяк в тумане. Тело существа было наспех прикрыто куском шторы, но это его вовсе не смущало, да и не знал он, что такое смущение. Он не видел и не слышал, не отдавал себе отчёта в том, что творит, ибо его внутренний взор был наполнен жарким видением охоты, где он вот-вот должен был нагнать жертву. Её сердце билось совсем рядом! Лебяжья точёная шейка с бледной кожей влекла алчный взор кровопийцы. Как он жаждал прикоснуться к ней в пылком поцелуе, а следом вонзить клыки, забирая жизненные силы из сердца добычи!

     Роккэн не знал, сколько он спал, но неприятное ощущение заставило его открыть глаза. Кромешная темнота в кабинете отца не перемежалась лунным светом, но было в ней что-то опасное. Живя среди чернокнижников, художник привык ко мраку, но никогда не любил его и не относился к нему с почтением, предпочитая солнечный свет. Но он умел различать тона теней, умел ими манипулировать, однако сейчас они не желали подчиняться. Только через несколько секунд Миррор понял, что его разбудило: кто-то вцепился в его шею. Крик вышел громче, чем Роккэн хотел, но создание растворилось гораздо быстрее. Юноша с воплем кинулся через распахнутую дверь в комнату отца, скудно, но освещённую единственным светляком.

     — Он меня укусил! — заорал Роккэн, и свет ярко вспыхнул в апартаментах.

     Акио быстро скатился на постель, кутаясь в одеяло, пока Гилберт с чертыханиями запахивал на себе халат. Миррор рванулся к нему и повис на шее, содрогаясь от слёз. Чародей окинул кожу сына над артерией намётанным взглядом, и понял, что тот даже не выдумывает. Однако на след от укуса вампира то не походило: в тех местах, где должны были кровоточить отверстия после клыков, кожу словно не трогали вообще, зато вокруг остались багровые отпечатки — хоть слепок челюсти делай. Теперь, когда Господин был сосредоточен не только на любовнике, он ощутил слабый запах вампира, который стремительно таял. Даже если он и был здесь, то уже ушёл, однако это заставило мужчину всерьёз задуматься над тем, чтобы вернуться к практике защитных рун на апартаментах.

     — Если найду эту суку, убью сам, — мрачно пообещал Найтгест, укладывая Роккэна на своей постели.

     — Пап, я никуда не пойду! Я буду спать с вами!

     — А вот это уже лишнее, — резко отреагировал мужчина, который совершенно не хотел терять возможность как следует заняться любовником из-за сына. — Я наложу защитную магию. Уж это точно остановит твоего воздыхателя. Иди в кабинет.

     — Я! Не! Пойду!

     — Да пусть остаётся, — устало произнёс с другого конца кровати Акио, смирившись с тем, что ночь придётся провести традиционно. — Ума не приложу, как эта тварь прошла мимо.

     — Я знаю, как и почему, и из-за этого хочу, чтобы сын спал отдельно! — огрызнулся Найтгест.

     — Тьма, да хоть изнасилуйте здесь друг друга, мне плевать! — вскрикнул Миррор, схватив отца за руки. — Пожалуйста, папочка, я боюсь спать один!

     Вампир вздохнул, и тени притащили из кабинета одеяло для юноши, в которое он мгновенно завернулся, пытаясь не дрожать. Миррор всё прикладывал пальцы к шее и не мог сомкнуть глаза, трясясь всем телом. Чародей некоторое время смотрел на него, а затем с ворчанием повернулся к нему спиной и отполз подальше. Нащупав бёдра Охотника, вампир безапелляционно прижал их к себе, крепко обняв любовника. Тот тоже мелко подрагивал, но вовсе не из-за страха: возбуждение играло в его венах, воспламеняя кровь, и его тугой комок в животе вызывал острое желание наплевать на всё и попросить Гилберта закончить начатое. Но всё же в этом плане Артемис бы скорее застрелился, чем позволил себе заняться сексом рядом с кем-то, даже если и спящим. Неловкое молчание нагнетало обстановку, и все трое успели множество раз проклясть куклу, пока Роккэн не начал глубоко и ровно дышать. Только того и ждавший Найтгест мгновенно набросился на Охотника, покрыв жадными поцелуями его плечи и шею, затем приподнялся на локте и с пылом поцеловал. Акио протестующе толкнул было его, но чародей слишком желал возлюбленного, чтобы позволить подобный исход. Поцелуй вышел глубоким, почти грубым, и от него у демона кругом шла голова. Он почти физически ощущал, как слабеют его конечности, не желая сопротивляться, а от возбуждения гулко стучит кровь в висках. Сама ситуация, ласка Господина — всё это распаляло его.

     — Тьма великая, я не могу остановиться, — мысленно пожаловался Гилберт, и от его ментального голоса демон едва не кончил, выгнувшись тугой дугой. — Иди ко мне, малыш.

     Акио замотал головой, краснея до корней волос, но Найтгест даже не стал выслушивать его аргументы против подобного. Накрыв плоть любовника ладонью, Гилберт крепко сжал её пальцами у основания, не давая излиться, а сам стал пристраиваться к нему сзади. Понимая, что нет никаких сил удержаться от этого соблазна во плоти, чародей схватил Акио за горло, не давая ему издать ни звука, иначе бы тот непременно застонал или всхлипнул при проникновении. Артемис задрожал сильней, чувствуя, как от нехватки воздуха закатываются глаза, а тело расслабляется, впуская член мужчины. Вампир ненадолго замер, борясь с собой и яростным желанием вжать юношу в постель, вздёрнуть вверх его бёдра и безжалостно отодрать. Даже пот выступил у него на висках, пока он старался утихомирить животную страсть. Чародей неохотно разжал пальцы на шее демона, начиная медленно целовать его дрожащие губы и ласкать истекающую смазкой плоть по всей длине. Эмиссар сжался, изливаясь и кусая в ответ, чтобы не застонать. Сердце молодого человека бешено колотилось в груди, сводя Найтгеста с ума. Он и сам не знал, как это произошло, но уже через долю секунды вгрызался в тонкое запястье, высасывая пьяную от страсти кровь. Акио затрепыхался было, однако вампир держал на славу, медленно и сильно двигая бёдрами, каждый раз почти полностью вынимая из него член, но тут же вталкиваясь до основания. Жаркая теснота доставляла ему удовольствие, как и трепет Артемиса. Это можно было бы посчитать страхом или болью, если бы вампир не чувствовал, как семя юноши изливается ему на ладонь обильными каплями.

     Роккэн боялся шелохнуться. Он не желал оборачиваться и напоминать о себе, но возня за его спиной была даже неприкрыто оживлённой, как и ритмичная дрожь перины. Художник пялился во мрак, уговаривая себя уснуть, но получалось из рук вон плохо. Безумное смущение обжигало его щёки, но он сам своими словами дал добро на этот кошмар рядом с собой. Миррор даже не желал задаваться вопросом, заметят ли они, если он вдруг тихо встанет и уйдёт в кабинет. Заметят ведь! А как потом друг другу в глаза смотреть? Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем вакханалия в постели закончилась и раздались чуть хромающие и быстрые шаги в сторону ванной. Отец остался в постели и, судя по его частому дыханию, он был вполне доволен. Послышался шум воды — это Артемис приводил себя в порядок после утех. Под мерный плеск и постепенно выравнивающееся дыхание отца художник почти забылся сном.

     — Сука! — Вопль разве что мёртвого не поднял, но и вампир, и Роккэн разом вскочили с постели и рванули в ванную.

     Демон стоял у стены, прикрываясь полотенцем, и его колотила крупная дрожь, пока он неотрывно смотрел на высокий сводчатый потолок, теряющийся во тьме. Зацепившись за перекладину, вниз головой в коконе из кожистых крыльев висел вампир. Он смотрел на них ничего не видящими серыми глазами, и зрачки у него были столь расширены, что почти закрывали собой радужку. Это был молодой юноша со смуглой кожей и светлыми неравномерно отросшими волосами, точно на висках они когда-то были выбриты, а кровопийца решил забросить свой внешний вид. Гилберт немедленно захватил его тенями и сдёрнул вниз, однако не стал ни швырять, ни убивать, чтобы убедиться в том, что больше никто похожий по замку не ходит. Вампир совсем не сопротивлялся, только низко замычал, приоткрыв рот. У него не было клыков.

     — Сука, — уже тише, но с чувством выдохнул Артемис.

❃ ❃ ❃ 

     — Что я могу вам сказать, поздравляю, — резюмировал Повелитель жрецов, закончив осматривать бывшую куклу. — Впервые за много лет после Гилберта мы столкнулись с умственно отсталым вампиром.

     — Будь так любезен, оставь свою язвительность для иной ситуации, — попросил Найтгест, расхаживая по комнате, сложив руки за спиной.

     Бледный Артемис дрожал в кресле, кутаясь в одеяло, и от мокрых волос ему совсем не становилось лучше, только от горячего чая, что принесли слуги. Роккэн держался рядом с ним, неотрывно глядя на свою модель. Юный вампир отвечал ему взаимным вниманием. Он оказался совершенно неагрессивным и даже послушным: покорно стерпел дотошный осмотр целителя, проглотил несколько снадобий и даже не потерял контроль, когда жрец распорол себе ладонь, чтобы накормить его. Из звуков кровопийца издавал только невнятное гудение и блеяние, а потому ответить на вопросы не мог. К некоторому напряжению всех старший Артемис поделился, что юноше много раз удаляли голосовые связки и клыки, а что творится у него в голове, понять сложно. Вампир реагировал на слова с промедлением, точно с десяток секунд обдумывал сказанное, чтобы затем выполнить. И единственное, что его интересовало — художник. Стоило только отвернуться от куклы, как он немедленно оказывался рядом с Роккэном и заискивающе смотрел ему глаза, улыбаясь шире обычного. Он словно ждал от него чего-то и постоянно притрагивался к руке Миррора, без умолку скуля. Художник смотрел на него со страхом и неуверенностью, пока наконец не поднял руку и не похлопал осторожно юношу по макушке, как неразумного щенка. Вампир тут же издал высокий протяжный звук, и складывалось ощущение, что, будь у него хвост, он бы им уже вилял.

     — Ну… Он милый… но он меня пугает, — пробормотал Роккэн, отшатываясь от кровопийцы, который начал настойчиво лезть под ладонь юноши головой. — Папа, что ему от меня надо?

     — Понятия не имею, — качнул головой чернокнижник, затем зло рыкнул на мелкого кровопийцу.

     Кукла зашипела и стремительно отпрянула в сторону жреца. Пусть он и вертел его некоторое время назад во все стороны, проводя обследование, но от него исходила спокойная мощь, привлекающая молодого вампира, точно огонь мотылька. Крылья у него не убирались совершенно, но были хлипкими и слишком длинными, отчего парнишка постоянно неуклюже наступал на них и начинал потерянно скулить, не понимая, что происходит. Между вампирами всегда были достаточно сложные отношения: внутри одного клана младшие должны были неукоснительно подчиняться более старшим и могущественным членам семьи, пока сами не достигали того возраста, когда их кровь становилась «старшей». В основном низшие вампиры и недолетки жили на птичьих правах, выполняя всю чёрную работу, в то время как старшие и аристократия наслаждались благами жизни. Часто случалось такое, что старший вампир одного семейства понукал недолеткой другого клана, и это совершенно не возбранялось. Гилберт был аристократом, и присутствие рядом немощного вампирёнка раздражало его, вызывая острое пренебрежение и почти что отвращение. Он чувствовал лёгкий гнилостный запах застаревшей крови, исходящий от юноши, видел, как он жадно поглощает кровь, не контролируя собственную жажду. Мужчине хотелось выгнать мелочь прочь, указав ему на место под дверью, однако он понимал, что мальчишка совершенно безобиден и не попытается устанавливать свои правила на территории более сильного противника. Да что уж там, этот беззубый несмышлёныш вряд ли умел охотиться! Однако вампирские установки, схожие с жизнью в прайде, не отпускали Найтгеста, заставляя его ревниво и зло глядеть на юношу, когда тот оказывался в опасной близости от Охотника или сына Господина. Тогда Гилберт издавал низкое рычание, демонстрируя клыки и напоминая недолетку, кто здесь хозяин, и юный вампир с испуганным шипением отходил в тень, слегка горбясь и опуская голову в молчаливом повиновении.

     — Ему требуется питание, уход и внимание, — веско заметил жрец, стараясь игнорировать животное поведение кровопийц рядом с собой. — Приставь к нему кормящего слугу, а я позабочусь, чтобы за ним присмотрел жрец. Если мальчишка помнит что-то про Вердже и его планы, нужно выцарапать это из его головы.

     На упоминание элементалиста молодой вампир яростно и высоко зарычал, заметавшись по помещению и выпуская когти. Охотник следил за ним взглядом, испытывая сильное желание прикончить бедолагу, чтобы не мучился, но смог удержать себя в руках. Гилберт недовольно скривился и схватил мелкого за основание крыльев, на что тот задёргался, издавая неприятные высокие звуки, больше похожие на писк, чем на шипение. Так кричат коты, когда их держат за хвост, пока они пытаются убежать.

     — Папа, ему больно! — закричал Роккэн, бросившись на защиту недолетка и оттолкнув руку отца. Мелкий скрючился, заходя за спину человека и боязливо шипя, но в его глазах Найтгесту почудилась ядовитая насмешка. — Я сам за ним присмотрю!

     — Дурдом, — тихо прошептал из кресла Артемис, который до сих пор не мог отойти от ужаса, которым в его сердце отозвалась находка.

     Он наспех принял ванну и чувствовал, что готов вот-вот уснуть, а потому торопился вернуться в комнату к возлюбленному. И чёрт его дёрнул на пару минут усесться в ванной и запрокинуть назад голову, позволить себе задремать. Открыв же глаза, демон увидел на потолке дремлющего вампирёнка. От крика Акио он очнулся, но бежать уже было поздно, однако Артемис готов был поклясться, что тот обдумывает возможность нападения на человека. Уж изучающие взгляды убийц Охотник успел запомнить. Заглянувший к ним на огонёк Люук был приятно удивлён, что поиски завершились и без его вмешательства, но полный подозрения взгляд оборотня прошёлся по кукле. Эмпат кивнул на дверь, ведущую в приватный кабинет Повелителя чернокнижников, и демон поднялся на слабые ноги. Ему больше всего на свете хотелось, чтобы эта свистопляска улеглась, чтобы он смог поспать. От изнурения у него начался жар, хотя руки и ступни были ледяны, а перед глазами всё плыло. Увидев это состояние друга, оборотень про себя смачно ругнулся, но не стал высказывать возмущение по поводу ночного сбора в апартаментах Повелителя. Полиморф устроил демона на диване и уселся рядом на полу:

     — Мне кажется, что с этим малым что-то не то.

     — Умственная отсталость, — зевнул Охотник, дрожа от бессилия и борьбы со сном. — Так дедушка сказал.

     — Даже у слабоумных есть эмоции, Арти, а у этого словно заело пластинку или он застрял во времени где-то в прошлом. У всех эмоций есть свои оттенки, запахи и вкус, но эта пуста, как замёрзший мыльный пузырь. Да, он переливается радужными оттенками и прекрасен с виду, но за тонкой стенкой нет ничего, кроме холода и пустыни.

     Люук посмотрел на демона в надежде увидеть понимание, но тот уже сладко спал, однако морщинка между бровей говорила о том, что даже там, за гранью реальности, он видит нечто дурное. Оборотень с нежной улыбкой укутал юношу, обвязал его волосы полотенцем, чтобы не простудился, а сам вернулся в апартаменты Гилберта. Жрец собрал кровь вампирёнка для анализов, мысленно отдал приказ на приезд свободного жреца, а затем с мрачным выражением лица уставился на мальчишку. Откуда он взялся? Что в его прошлом? Взгляд прорицателя различал лишь плотную дымку забвения, переливающуюся яркими цветами. Либо вампир не помнил, либо его заставили забыть. Это наводило жреца на дурные мысли. Ничего подобного не было в его видениях, и он впервые за долгое время пребывал в растерянности. Он понимал, что настало время обратиться за советом к Сердцу мира, чего он не делал уже очень и очень давно. Зрачки Серого принца растеклись по радужке, изменяя свою форму, а после перетекая на белок и окрашивая его угольной чернотой, точно были чернильными пятнами, а не отверстиями. Ответом ему послужила зычная дрожащая тишина, похожая на затухающий гул неаккуратно тронутой струны. Тревога окутала душу целителя, заставив его вернуться к физическому миру и молча покинуть спальню ученика. Это было дурным знаком, который он пока не мог расшифровать. Гилберту не понравилось тяжкое молчание Повелителя, но он знал, что при таких раскладах лучше не вмешиваться и не нарываться на его гнев. Роккэн расценил это, как разрешение, а потому взял бывшую куклу под руку и увёл к себе. Следовало привести его в надлежащий вид, чтобы не смущал чернокнижников почти обнажённым телом и неряшливой причёской. А ещё художник потянулся мыслями к брату, надеясь сообщить ему новость, но сознание Орта было наглухо закрыто, и юноша решил сделать ему сюрприз.

     — Гилберт, ты же понимаешь, что это может быть ловушкой? — уточнил Люук, когда они остались наедине. — Ни я, ни господин Артемис не можем заглянуть в его душу или голову, а это совсем не хорошо.

     — Понимаю. И буду следить за ним. Мне не по вкусу, что он охотился на моего сына. Одно только это не делает ему чести. А уж то, что из-за него почувствовал Арти, и вовсе может подвести меня к убийству.

     — Только не пори горячку. Думаю, что со временем мы сможем разгадать эту тайну.

     — Уже накопилось слишком много тайн, спасшихся от тонких умов. Я начинаю думать, что мы все бессильны, потому как у Подлунной куда как масштабные планы на наши души. Позволь мне отойти ко сну, Люук. Уже поздно.

     — Конечно. Увидимся на собрании.

     Вампир дождался, пока полиморф выйдет, запер дверь и на всякий случай прочитал несколько защитных заклятий, после чего прошёл в крохотный кабинет, где тихо сопел носом демон. Стоило только Гилберту приблизиться, как Змея Сантьяго с шипением поднялась на хвосте и распахнула пасть. Острые клыки блестели металлом, а драгоценные камни глаз опасно засияли. Подарок Повелителя защищал юношу и вполне мог стать причиной серьёзных ран. Найтгест без страха протянул руку, и змея узнала его, после чего свернулась на запястье хозяина, однако глаза её продолжали тускло светиться, показывая, что она всё ещё готова броситься на чернокнижника. В очередной раз убедившись, что выбрал возлюбленному хороший подарок, вампир улёгся на краю узкого дивана, а затем аккуратно переложил юношу на себя. Тот не сопротивлялся и сквозь сон обнял любовника, спрятав лицо у него на груди.

❃ ❃ ❃ 

     Вне зависимости от времени суток в маленьком кабинете царствовала мгла, и лишь часы в виде дракона в углу показывали время с точностью до секунды. Удивительный крылатый ящер повёл головой и несколько раз прополз по своему круглому насесту, после чего взмахнул крыльями и принялся по спирали спускаться, планируя, прямиком на диван, где спали двое. Дракон мягко приземлился на спину демона и потянулся, точно кот, распахнув пасть, слегка впившись когтями в лопатки юноши. Змея Сантьяго мгновенно отреагировала и с металлическим шипением бросилась на незваного гостя. Дракон проводил её бросок философским взглядом и одним движением лапы пригвоздил защитницу к спине её хозяина.

     — Почеши спинку, — сквозь сон попросил Акио, которому совершенно не понравилась происходящая на нём возня.

     Чернокнижник замычал и, не открывая глаз, принялся выполнять просьбу Охотника, за что тут же получил два укуса в пальцы. Этого было достаточно, чтобы разбудить чародея и заставить поднять голову, с обвинением уставившись на магических созданий. Под его взглядом змея прекратила попытки задушить дракона хвостом, а тот перестал кусать её шею.

     — А ну кыш, — рыкнул вампир, и оба амулета заняли прежние места, всё ещё злобно косясь друг на друга. Уже собравшийся обратно уснуть Гилберт бросил беглый взгляд на своего дракона и сомкнул веки. — Твою мать… — тихо прошептал он.

     — М? — невнятно спросил Охотник, потеревшись лицом о его шею.

     — Полдень.

     — Это хорошо, — безмятежно мурлыкнул Акио, а потом вдруг резко сел. — Собрание!

     — Угу, — кивнул чародей, вслед за Охотником подрываясь с постели.

     Сборы были произведены в кратчайшие сроки, но всё равно вбежавшие в библиотеку встрёпанные любовники вызвали на лицах чернокнижников ехидные улыбки. Тёмные маги вовсе не расстроились такому чудовищному опозданию на несколько часов, хотя казалось бы, всего-то и нужно, что пройти пару этажей, но по замку уже ходили слухи о том, что ночью произошло нечто загадочное и фееричное, да и Люук, к радости многих пришедший в библиотеку, подтвердил, что задерживается Господин по семейным обстоятельствам. Первые полчаса чернокнижники картинно вздыхали и закатывали глаза, изредка бросая в воздух возмущения по поводу поведения Повелителя, с надеждой прислушиваясь к шагам и встречая каждого опоздавшего завистливыми минами; следующий час они живо обсуждали причину, по которой Найтгест позволил себе такое дерзкое и ужасное опоздание, и причины разнились от дикого похмелья до длительного секс-марафона с его любовником; затем явился Господин жрецов, собиравшийся в заключении собрания внести некоторые коррективы и затронуть свои точки влияния, но был вынужден проводить собрание и подводить итог с прошлого слёта. Именно поэтому Гилберт и Артемис влетели в двери под его грозным взглядом, и тут же поспешили принять вид виноватый и раскаивающийся.

     — Добрый день, — первым заговорил Охотник, озарив целителя улыбкой. — Извини, дедушка, проспали, ночь была жуткой.

     — Изумительно, — холодно поднял бровь старший Акио, слегка скривив губы. — Изумительная безответственность, как Господина, Гилберт. Где твоя легендарная пунктуальность? Как же привычка приходить на час раньше?

     — Об этом потом, — резко провёл границу дозволенного чародей, проходя к своему наставнику. — Что вы успели обсудить?

     — План по ликвидации гоблинов из шахты. Господин Вердже благородно предоставил в наше пользование чертежи прииска, чтобы облегчить нам дело, — жрец указал на бледного Нокиоса, который сидел в стороне от прочих.

     И Гилберт, и Охотник посмотрели на наследника Макиоса ледяными взглядами, не сулящими ничего хорошего. Юноша потупился и опустил голову, чтобы начать преувеличенно заинтересованно смотреть себе под ноги. Найтгест забрал из рук Повелителя объёмную кипу свитков, которые они вместе расстелили на огромном столе. Многоуровневая шахта тянулась на много миль во все стороны, а гигантский карьер мог вместить огромную армию. Шахта Вердже была самой большой из тех, что принадлежали чернокнижникам, и являлась основным источником доходов, а потому в своё время была оборудована по высшему разряду. Но что с ней стало с тех пор, как Макиос окончательно истощил свой разум наркотиками и вечной паранойей, не знал даже Нокиос, а уж какие изменения привнесли туда гоблины, и вовсе оставалось тайной. Но главное, что на старых чертежах были помечены и несущие конструкции, и дополнительные входы, на тот случай, если произойдёт обвал. Охотник с не наигранным интересом прошёлся вокруг стола, заглядывая в каждый чертёж, ведь Гилберт ясно дал понять, кому придётся руководить операцией по саботажу в шахте и освобождению людей Вердже. Но для того, кто не имел ничего общего с чертежами и архитектурой как таковой, информация на свитках была для Акио бесполезна, а потому он подумал о том, что придётся подключать излишне много дополнительных умов для построения планов. Всё же он полагал, что в этом деле Гилберт сможет оказать ему весомую помощь, в которой демон так нуждался.

     — У тебя есть какие-то вопросы, Артемис? — озвучил вперёд него Повелитель жрецов, не став гнать лошадей и торопиться. Ему было известно, что спешить некуда и незачем.

     — Да. Я не смогу прочитать чертежи, а тратить время на получение архитектурного образования не к месту, — кивнул демон, повернув свиток и так, и эдак, но лишь покачав головой. — Кто сможет сделать из этого вороха цифр и отрезков нечто, что поможет найти быстрые и безопасные пути?

     — Безусловно. Среди чернокнижников есть несколько способных картографов, к тому же оборотни неплохо разбираются в этой тонкой науке. Люук?

     — Это не ко мне, Повелитель, но намёк я уловил и свяжусь с Лордом.

     — Умница.

     Последующие несколько часов обсуждение шло достаточно споро, и весьма быстро чернокнижники оказались распределены по фронтам. Те, кого не было на собрании, должны были получить извещения о своём назначении в ближайшее время. Рядовые маги оставили библиотеку, чтобы начать подготовку. Такая излишняя поспешность объяснялась тем, что чародеи заранее оттачивали определённую тактику, подстраивая её под общие действия не во время боя. Тёмные маги действовали, как один организм, едва оказывались втянутыми в битву, и каждый понимал, что действуя по одному, они ничего не добьются, а потому у всех было своё место. В отличие от элементалистов, которые полагались исключительно на собственное могущество, отделённое от других, чернокнижники не понаслышке знали, что значит сражаться бок о бок и быть поддержкой и опорой. Там, где заканчивалась слабость одного, начиналась мощь другого, и эта цепь не имела слабых звеньев, гармонично переплетённая между собой. Проходя долгие годы обучения в академии Чёрных страниц, чародеи сами выбирали свой путь и развивались в сильнейшую из своих сторон, именно поэтому было такое множество направлений в их деятельности. Многие фракции незаслуженно высмеивали эти сложности, с которыми были вынуждены столкнуться юные маги теней, однако мало кто из этих насмешников мог оспорить структуру их жизни и защиты. Каждый чернокнижник был не просто колдуном с незаурядными способностями, но настоящим звеном в механизме, отвечающим за работу своей секции. Были и такие, кто старался податься во всё и сразу, но издавна известно, что где тоньше, там и рвётся.

     На собрании остались воеводы, руководители направлений логистики, снабжения, фортификаций и двое дипломатов. Артемис постарался смыться вслед за остальной массой, но был остановлен мысленным приказом деда. Пока шло обсуждение необходимых поставок и сроки, в которые следует перекинуть всё необходимое и развернуть ставку командования, демон с откровенно тоскливым видом рассматривал чертежи. Нокиос под общую шумиху подсел к Акио и негромко кашлянул, привлекая к себе внимание. Охотник посмотрел на него поверх свитка и прохладно улыбнулся:

     — Ну здравствуй. Чем могу помочь?

     Вердже оказался неприятно удивлён таким тоном, но быстро напомнил себе, что Артемис ему не друг и даже близко не знакомый, но что-то во взгляде альбиноса не обещало ничего хорошего.

     — Возможно это как раз я смогу тебе помочь, — вежливо сказал лорд, протянув руку к чертежам. — Позволь. Мне приходилось время от времени вместе с отцом делать обход по шахте, и я многое помню и смогу расшифровать чертежи. Я верно понимаю, что ты будешь освобождать людей оттуда?

     Артемис кивнул, и Нокиос улыбнулся немного уверенней, забрав у него документы и быстро пролистав их с видом того, кто понимает, что делает. Юноша нашёл чертежи верхних уровней и разложил их на столе, поманив к себе демона. Любопытство на лице Охотника стало благоприятным знаком для Вердже, и он вытащил из кармана потрёпанную карту, которую положил на стол возле чертежей.

     — Эти документы были бы полезны строителям или тем, кто хочет найти слабые места в конструкции. Может так случиться, что вам придётся использовать эти знания, чтобы перекрыть некоторые пути. Подумай о том, чтобы взять в свой отряд механика и подрывника. Уверен, что среди оборотней найдутся те, кто сможет провернуть это дело. А пока... это главный спуск в шахту из карьера, но я думаю, что вам он понадобится не скоро. Вся эта область, — Нокиос обвёл пальцем большую территорию на карте, и его кольцо оставило блеклый алый след, — так или иначе находится над шахтой. Общая протяжённость тоннелей составляет двадцать две тысячи сто сорок семь миль, и далеко не везде велись работы. Мест добычи гораздо меньше, и эти тоннели занимают примерно пятнадцать миль. Вот здесь, — молодой мужчина очертил круг поменьше внутри первого. — Всего существовало пятьдесят девять входов, но многие из них были завалены или перестали использоваться по разным причинам. Над некоторыми сейчас протекают реки, либо образовались поселения и лесничества. На данный момент активно используется три десятка входов, но я отмечу тебе все. Возможно, тебе это пригодится. — Нокиос навис над картой и стал кропотливо оставлять на ней магические следы, сверяясь с чертежами. Акио крайне внимательно наблюдал за ним, даже встав с кресла и приблизившись. Теперь карта пестрила обозначениями, и юноша пришёл к выводу, что придётся составлять отдельный экземпляр, чтобы было удобней. — Итак. Ко всему прочему многие тоннели обвалились за давностью лет. Я отмечу их крестами. Не мне решать, как ты будешь вести лазутчиков, однако разреши дать тебе дельный совет. Некоторые проходы кажутся ближе к основному очагу добычи, но могут петлять до бесконечности. Ты наверняка знаешь, что самый быстрый путь далеко не самый короткий. Потому я рекомендую использовать эти ходы, — мужчина провёл пальцем несколько извилистых линий, и они засияли золотым. — Но решать тебе. Чем ниже находится уровень, тем он меньше, но тем и богаче залежи золота. Их всего семь, и последний тянется всего на милю. Тянулся до вмешательства гоблинов. — Нокиос снова склонился над картой, шурша свитками, по очереди отмечая области нахождения уровней, попутно говоря, где какие спуски присутствуют. Артемис постепенно начал понимать взаимосвязь между чертежами и картой, но не вмешивался. — Скажи, понадобится ли тебе моя помощь в составлении новой карты? Я знаю о многих тонкостях своих земель и могу нарисовать тебе подробный план до конца зимы.

     — А знаешь... давай, — улыбнулся юноша уже мягче. Он надеялся, что Вердже будет лучше собственного отца и откажется от того, чем тот занимался. Но прежде чем безоговорочно доверять ему, следовало проверить это. — Мне будет полезно узнать о картографии.

     — Это не так уж и сложно. Отец учил меня многому, и я смогу рассказать тебе, что к чему, — вполне дружелюбно ответил Вердже, однако даже такая приятная эмоция не сильно украсила его худое измождённое лицо. Лорд готовился к инаугурации, однако понимал, как зыбка надежда на возвращение в его родное поместье. Макиос уничтожил всё, что было ему дорого, и восстановить их земли будет непросто, как и доверие горожан и соседей. Особенно чернокнижников. — Предлагаю задержаться после собрания и начать сегодня.

     — Конечно, — согласился Охотник, с интересом рассматривая пестрящую магией карту. — Уже знаешь, с чего начнёшь, когда станешь лордом?

     — Пока рано об этом говорить, — уклончиво ответил Нокиос, и демон не стал лезть ему в душу.

     В какой-то степени Акио даже сочувствовал мужчине, ведь видел воспоминания его отца и знал, что тот позволял себе творить, но это не было причиной терять бдительность. Меж тем в библиотеке осталось всего четверо: Повелители жрецов и чернокнижников, Охотник и Вердже. Первые двое, судя по лицам, обсуждали финансовые вопросы, и прорицатель явно был настроен на хорошее.

     — Особенно если учитывать, какие потери вы будете нести, — услышал Охотник, подойдя к ним. — Гоблины те ещё ублюдки, и против их орудий ваша магия может оказаться бессильной. Вопрос в том, на какие жертвы будут готовы пойти чернокнижники, чтобы одержать победу. Вы ходите по тонкому льду, Гилберт. Но я вполне готов окупить некоторые траты и поддержать вас, куда без этого. Мои люди будут готовы к марш-броску к концу весны. Занимайся организацией своих магов, а мы сделаем всё остальное. Вот ещё что, Арти, на пару слов.

     — Говори. Это тайна от Гилберта?

     — Нет, но ему не понравится. Какой бы путь ты ни выбрал, вам придётся действовать без поддержки извне. И очень долго. Потому думай. На тебе лежит большая ответственность. — Жрец не давал конкретику, говорил туманно, и странная улыбка на его лице вызывала толпы мурашек. — Что ж, я загляну к Роккэну. Кажется, он собирался отправиться с вампиром к цирюльнику.

     — Что ты узнал о нём? — в один голос спросили любовники, успев позабыть о ночном инциденте.

     — Ничего. И это меня тревожит. Но я уверен, что скоро мы получим информацию. Всего хорошего. Как меня найти, вы знаете.

     Жрец удалился. Нокиос хотел было отправиться за ним, однако голос Гилберта остановил его:

     — Нокиос. Останься.

     Лорд сглотнул и плотно зажмурился. Сделав несколько глубоких вдохов, он обернулся и неуверенно приблизился. Найтгест опустился в кресло и переплёл пальцы, внимательно рассматривая молодого человека.

     — Я откладывал эту беседу, однако дальше тянуть некуда. Ты знал о том, что твой отец подчиняется элементалистам?

     — Знал, — тихо подтвердил Вердже. — С десяток лет назад он раскрыл мне историю нашей семьи. И потому теперь я расскажу её вам. Несколько тысячелетий назад Повелитель элементалистов выбрал моих предков для включённого шпионажа за чернокнижниками. Они обосновали поселение у берегов Бофу и один за другим давали клятву верности Господину чернокнижников, чтобы оставаться вне подозрений. Мы скрывали нашу магию, связи, и под конец жизни каждый лорд отправлялся в земли стихий, чтобы отдать накопленные знания и умереть. Отец не смог выдержать. Я же... я до сих пор не знаю, хочу ли идти по этой дороге. Меня ничего не связывает ни с одним Повелителем, и я волен принять любое решение. Если вы позволите мне и дальше жить на ваших землях, то я с радостью отстрою город и буду править с вашего разрешения. Если же нет... что же, я покину территорию чернокнижников.

     — А с чего ты взял, что тебе позволят уйти? — ухмыльнулся вампир, подавшись вперёд и заставив Вердже отпрянуть. — Ты отжил уже сотню лет на моих землях, пользовался каким-никаким, но снисхождением, и после этого думаешь, что я возьму и отпущу тебя на вольные хлеба к моим оппонентам? Нет, Нокиос. Хочешь, не хочешь, но ты останешься здесь. Однако учти, что с этого момента за тобой будут весьма внимательно наблюдать.

     — Есть, — по-военному кивнул Вердже и даже щёлкнул каблуками. — Клянусь, я верну доброе имя своей семье.

     — Скажи, а что за куклу подарил твой отец Руруке? — вдруг вмешался Артемис, до того безмолвно наблюдавший за разговором. — Вы росли вместе. Ты не можешь не знать.

     — С ней возникли какие-то проблемы? — участливо спросил Вердже, скрыв ненависть, вскипевшую в груди.

     — Да. Внутри неё оказался заперт молодой вампир.

     — Что вы говорите? — ужаснулся лорд, отшатнувшись. — А я-то думал, куда он делся. Видите ли, много лет назад в город пришёл юноша, который искал работу. Макиос давал ему простые поручения, но потом юноша исчез. Я и подумать не мог, что кукла не просто след вдохновения от его образа.

     — Он назвался?

     — Двэйн Эйвери, — после некоторого промедления ответил Нокиос, и они переглянулись.

     — Они давно искали своего исчезнувшего наследника, — прошептал Гилберт, запустив пальцы в волосы. — Бог ты мой. Макиос чуть не убил двоих детей.

     — Какое любопытное стечение обстоятельств, — подметил демон, теперь с куда большим вниманием глядя на Нокиоса, и тот в который раз порадовался, что отец учил его защищаться от псионического воздействия. И что территориальный управляющий чернокнижников нынче не такой ужасающий ментальный маг. — Эйвери, значит... интересно, как отреагирует Октай, когда узнает, что его родственник найден.

     — Не важно, нужно, чтобы Двэйн был со своим кланом. Для них будет весомым угнетением его состояние, но семья должна быть вместе.

     — Ага, жаль, что Роккэн тебя не слышит. Он бы пустил слезу умиления, — вздохнул Охотник, закатив глаза. — Что же, Нокиос, я весь в твоём распоряжении. Давай займёмся картой. Гилберт, ради всего святого, объясни своему сыну, что Двэйн уедет в ближайшее время.

     — Легко сказать. Не удивлюсь, если он побежит к тебе жаловаться.

     — Я тоже. Однако кто из нас его папочка?

     — Покамест лишь я, но настанет час... — вампир не договорил, бросил нежный взгляд на любовника и растворился в тенях, оставив его смущённо алеть под ехидным взглядом лорда.

     — Никогда бы не подумал, что Повелитель способен на такие чувства, — заметил он, раскладывая на столе свежий свиток. — Мне нужно сходить за инструментами. Подождёшь?

     Артемис развёл руками, показывая, что до девяти вечера он абсолютно свободен, и Вердже спешно удалился. Демон же прошёлся вдоль стеллажей, выхватывая с полок книги и складывая их на столе. Вампиры. История вампиров. Традиции вампиров. Тёмная жажда. Магия крови. Охотник осторожно открыл первый фолиант. К его удивлению и неудовольствию сведений о кровопийцах было плачевно мало, а те, что раскрывались подробно, не слишком удовлетворяли его любопытство. Кто они такие? Откуда взялись? Вариаций было множество, но кое-что общее всё же можно было заметить: они произошли от оборотней и были мертвы. Кто-то считал их мутантами, успешно прошедшими естественный отбор, кто-то проявлением воли Сердца мира, кто-то считал, что они появились гораздо раньше полиморфов, но успешно скрывались. Пока Акио лениво листал страницы, вернулся Нокиос, и закипела работа: лорд выверял масштаб, проводил чёткие линии на глаз, и они были удивительно ровными, как будто сделанными по линейке. Мужчина переносил с чертежей на карту именно то, что было нужно демону. Схемы переходов, входы и выходы, завалы и спуски — всё это подробно отражалось на свитке, но к наступлению темноты Вердже закончил лишь один тоннель. Представляя, каких масштабов работа предстоит, Артемис ненавязчиво задавал вопросы и уточнял, что и как Нокиос делает. Вердже неожиданно охотно отвечал и даже соизволил вытащить металлического монстра, которого Акио счёл странным оружием, но на деле оказавшимся набором инструментов для чертежей. На сфере размером с кулак крепились линейка, циркуль, некое существо, напоминающее паука, которое то и дело перебирало лапками по бумаге, и нечто, похожее то ли на странный транспортир, то ли на секстант.

     — Что это за чудовище? — робко поинтересовался Акио, наблюдая за тем, как лорд без страха суёт руку в отверстие сферы.

     — Готовальня, — будничным тоном ответил Нокиос, затем принялся карандашом показывать на инструменты. — Это линейка, это циркуль, это рейсфедер, это угольник и транспортир. Ну и маленький уровень. Бесполезная штука на мой взгляд, но не мне решать, как будут изготавливать готовальни.

     Он объяснил, что и для чего использует, немного рассказал о том, как читает чертежи, какие обозначения облегчают ему работу, и демон впитывал информацию, как губка. Под конец он даже требовательно протянул руку к сфере, и лорд без вопросов отдал её. Юноша осторожно коснулся отверстий, и железный шар зашевелился. Он состоял из трёх слоёв, соединённых между собой шарнирами, которые ездили по узким рельсам, позволяя повернуть уровень так, как надо. Едва рука юноши оказалась в отверстии, как внутренний слой мягко сжался, подгоняясь под размер его ладони и плотно обхватывая, точно был причудливой перчаткой. Демон на пробу шевельнул указательным пальцем, и циркуль благосклонно повторил своё движение. Глядя на ошарашенное выражение лица Артемиса, который явно думал о том, что следует отрубить себе руку, пока не поздно, Нокиос от души смеялся, но всё же объяснил, что нужно делать: следовало направить слабый магический импульс во второй уровень сферы, чтобы она пришла в движение и переместила по внешним рельсам инструмент. Вердже не без гордости заметил, что может за раз использовать линейку, рейсфедер и транспортир, что сильно облегчает жизнь. Пока Акио пытался приладить готовальню к листу, лорд уже нанёс несколько ровных отрезков на будущую карту.

     — Зачем тебе эти муки? — мягко спросил он, наблюдая за тем, как Охотник скрупулёзно повторяет на маленьком свитке начало карты. — Всегда найдутся люди, которые сделают это за тебя.

     — Молодцы они. А мне так и быть недалёким мясником? — хмыкнул демон, больше глядя на чертёж, чем на карту. — Знаешь, я хотел когда-то сделать что-то такое, но... не знаю. Не пригодилось, да и потребности такой не было. Сейчас хоть научусь чертить.

     — Воля твоя.

     Нокиос тяжело вздохнул и забрал у Артемиса сферу, чтобы затем начать складывать всё остальное:

     — Полагаю, что сейчас самое время отправиться ко сну. Предлагаю завтра встретиться здесь в полдень и продолжить.

     — Договорились, — кивнул демон и едва не бегом сорвался прочь.

     Торопился он вовсе не потому, что общество Вердже его напрягало, но потому, что несколько минут назад его мыслей коснулся ментальный зов Найтгеста: «Я отказываюсь вести беседу с этим оленем! Ещё немного, и я его удушу!» Артемис лишь надеялся, что речь идёт не о Сером принце. Едва он спустился на этаж ниже, как услышал разъярённые вопли: слегка басистый баритон запросто перекрывался более высоким возмущённым голоском (иначе и не назовёшь!), который и не думал затихать.

     — Никогда! Ни за что! Ни разу в жизни! Даже не заикайся об этом!

     — Он должен уехать!

     — Нет!

     Артемис вошёл как раз вовремя, чтобы увидеть, как драгоценная антрацитовая напольная ваза с завявшими цветами, описав дугу, летит через всю комнату в чернокнижника, но он мастерским отработанным движением вратаря перехватил её, не дав осыпаться ни одному лепестку. Эйвери забился в угол на потолке, заставив Акио вздрогнуть и помотать головой, чтобы убедиться в достоверности увиденного, но молодой вампир действительно вцепился всеми когтями в лепнину и шипел оттуда, как перепуганный и рассерженный кот. При его поменявшемся внешнем облике это смотрелось как минимум карикатурно: аккуратно выбритые под короткий ёжик виски с витыми рисунками смотрелись бы куда лучше, если бы оставшиеся волосы в виде чёлки, макушки и хвостика не свисали вниз; подобранная тёплая и даже богатая одежда готова была треснуть по швам от неудобной позы; а обувь и вовсе была порвана из-за удлинившейся когтистой стопы. Раскрасневшийся Роккэн с надеждой посмотрел на демона, и старший вампир повторил этот жест. Ненадолго повисла гробовая тишина.

     — Ну и почему шумим в комендантский час? — ласково спросил Артемис, по широкому кругу обойдя Двэйна и замерев между Найтгестом и его сыном. — Между прочим, ваза очень красивая.

     — Была бы ещё лучше, если бы не летала по поводу и без, — зло огрызнулся Гилберт, ставя часть интерьера на пол возле кровати. — Объясни ему, что мальчишка должен уехать.

     — Нет не должен! У этих Эйвери хари не треснут? Этот вампир мой. Уж точно мой! — Любовники обменялись удивлёнными взглядами и синхронно подняли брови. — Господин. Получает. Всё.

     — Но, Роккэн, Двэйн не домашний питомец. Он наследник вампирского клана, каким бы он ни был, — миролюбиво произнёс Артемис, стараясь не обращать внимания на Эйвери, который стал сползать с потолка, оставляя на стенах глубокие царапины. — Если бы мой ребёнок или родственник вдруг потерялся, я бы был вне себя от горя и ярости. Что ты чувствовал, когда не мог найти Руруку? Думаю, они испытывали тоже самое. Тем более... ему нужна забота и поддержка, а кто ещё может дать её, как не семья?

     — Но только не Эйвери, — прошипел художник, но уже не так зло и напористо. Он обернулся к Двэйну, и тот тут же широко заулыбался, прильнув к нему за гранью всех приличий и крепко обняв. — Видите? Ему хорошо.

     — Ему всегда хорошо, Роккэн. Даже когда он был внутри куклы, ему было хорошо. Не знаю, что с ним сотворил Макиос, но этот мальчик вряд ли когда-нибудь сможет стать полноценным. К тому же, госпожа Тамика часто посещает Чёрный замок, и никому из нас не понравится, если она подумает, что мы скрываем его от клана. — Артемис рискнул подойти ближе и осторожно коснуться плеча художника, который весь поник и даже начал хлюпать носом. — Вот что. Давай дождёмся, пока приедет Рурука? Его решению ты доверишься?

     — Да, — грустно согласился Роккэн.

     — Почему именно мои слова здесь никто не желает слышать? — раздражённо кинул Гилберт, прижав к лицу ладони, а после запустив пальцы в густую шевелюру. — Вы меня доведёте когда-нибудь.

     — Возможно потому, что ты сам не желаешь слушать других, но я предлагаю не трогать эту тему, — тихо и зло припечатал его демон, а после мягко потрепал Роккэна по волосам. — Идите спать. Наверняка у вас был непростой день. Мы тоже устали.

     — Будет война? — робко и даже испуганно спросил Миррор, подняв глаза на юношу.

     — Да. Но мы сделаем всё, чтобы она побыстрее закончилась. Знаешь, я хочу тебе показать одно прекрасное место, где умеют праздновать и веселиться. Напомни мне, когда гоблины подпишут договор о мирной капитуляции и уйдут в свою пустыню.

     Художник заинтересованно повёл носом, на мгновение напомнив демону маленькую пушистую ласку, унюхавшую угощение. Артемис поцеловал Роккэна в лоб, на секунду прикрыв глаза, а когда открыл их, молодой вампир подставлял свой лоб. Акио всего передёрнуло, но и его он наградил беглым прикосновением, а потом указав на дверь. Когда они вышли, оба чернокнижника вздохнули с облегчением, но ещё некоторое время стояли молча, возвращая себе самообладание. Демон обернулся на Гилберта и неуверенно улыбнулся ему, протянув руку:

     — Хочешь немного погулять?

     — Если только немного, — будто бы даже сурово ответил Повелитель, чтобы затем бережно подхватить руку любовника и наградить тыльную сторону его ладони поцелуем, поднимая их выше по предплечью и плечу, пока не замер возле шеи возлюбленного. — Но только чтобы затем унести тебя в постель и долго ласкать.

     — Умеешь ты уговаривать, — рассмеялся Охотник, кидаясь к шкафу, откуда вытащил зимний плащ и укутался в него. — Тогда идём скорее. Мне не хватает свежего воздуха.

     — Да, здесь пыльно, — близоруко согласился вампир. — Надо окно опустить.

     — Может, цветы посадить? Ну, знаешь, приятный запах, все дела.

     — Что может быть лучше твоего запаха после ночи любви?

     — Мой запах после ванной после ночи любви? — огрызнулся чистоплотный демон, содрогнувшись всем телом.

     — Не исключено, — подзудил вампир, обнимая юношу за талию и вместе с ним выходя в коридор. — Хотя когда ты на мне, всё же лучше.

     — Тьма, просто заткнись. Лишь бы похабство сказать, — забурчал Артемис, чувствуя, как неумолимо краснеют щёки и уши. Обсуждать подобные интимные вещи он не любил, хотя и признавал внутри себя, что это разжигает в нём огонь и заставляет сердце биться быстрей. Он надеялся, что когда-нибудь сможет переступить через себя и также откровенно признать вслух, что заставляет его дрожать на пике экстаза.

     — Конечно. Похабство о тебе — моя любимая тема бесед. Но если кто иной скажет подобное, я сожгу его до тла.

     Артемис прижался к нему и прикрыл глаза, невольно улыбаясь и радуясь, что хоть ненадолго беды перестали сыпаться им на головы. Против слов Господина они долго гуляли по окрестностям Чёрного замка, занесённым снегом, изредка обмениваясь незначительными репликами и куда более значимыми поцелуями. Ясная ночь освещала замок и горы светом двух тонких серпов Лун: Ива и Офелла начали свой цикл, проплывая по звёздному бесконечному морю темноты. Морозный хруст под ногами был единственным звуком, что теперь тревожил неподвижную тишину уснувшей природы. Демон то и дело ловил себя на том, что гладит пальцы вампира в своей руке, а тот благосклонно отвечает взаимной нежностью, теперь не торопясь сыпать вульгарными шутками и похотью. Прежде такое спокойствие уже бы наскучило и тому, и другому: Охотник бы поспешил затеять беседу или игру, а вампир непременно утащил бы его в койку, но им в кои-то веки не хотелось торопиться. Общество друг друга иногда бывает утомительным и даже скучным, порой раздражающим, особенно когда проводишь рядом день за днём, когда в мыслях постоянно маячит чужой образ. Это рутинное постоянство сгубило не одну судьбу, но глядя на мужчину, демон понимал, что больше не видит в этом унылую серость, которой раньше окрашивал серьёзные отношения. Много лет назад он рвался к новым ощущениям, смене лиц и декораций, гневно реагируя на любой намёк на что-то более существенное. Однако теперь куда более ясно понимал, что всё это было всего лишь мишурой, чрезмерно блестящей и шуршащей, тогда как теперь чувствовал неподдельное тихое счастье. Он бы никогда не смог признаться себе в этом, но Гилберт и так видел, как любовник смотрит на него. Раньше вампир удостаивался яростных взоров и страстных прикосновений, граничащих с грубостью, и понимал, что заслуживает это. Но если отбросить всю внешнюю шелуху из обязанностей Повелителя, требующих от него наследника и брак, должное поведение, то оставался вполне себе живой мужчина, желающий подобных прогулок, негромких бесед и осторожных касаний тёплых губ. Гилберт не ждал от Акио громких слов и оды любви, но чувствовал его безграничную симпатию, и это грело тёмную душу.

     — Ты околел. Пойдём в замок, — ласково предложил Повелитель, укутывая дрожащего юношу плащом. Демон верно прильнул к нему, грея будто остекленевшие пальцы дыханием, что срывалось с его губ густым паром. — Мой бедный лисёнок. Иди ко мне.

     Вампир подхватил его на руки, и Артемис не стал сопротивляться или играть из себя недотрогу, признавая свою слабость.

     — Знаешь, я уже двое суток не ел, — смущённо признался он, когда Гилберт удивлённо прислушался к голодному ворчанию в плоском животе. — Мне бы перекусить немного.

     — Обязательно. И как я это упустил, — покачал головой чародей, быстрым шагом идя к замку. — Сейчас всё будет.

     — Не думал, что ты будешь ещё и подкармливать свою шлюху, — раздавшийся едкий голос вдребезги разбил хрупкую сферу вокруг них, нарушив ощущение счастья. — Гилберт, брось, а то уронишь. Не пристало Повелителю таскать на руках сопливых проституток.

     Найтгест в одно мгновение перестал походить на примерного семьянина: почти резко поставил Акио на ноги и развернулся к отцу. Тот неспешно шёл по их следам, заложив руки за спину с таким видом, словно был древнегреческим профессором, а не сбрендившим магом. Гилберт громко вдохнул сквозь зубы и до боли сжал челюсти, испытывая острое желание дать отцу в морду ногой.

     — Так вас послушать, как будто в мире нет иных проблем. Очнись, сынок, война на пороге, а ты всё своему члену ищешь применение. Будь это существо хоть каплю полезней, уже бы мог лично идти на фронт, а не куковать в четырёх стенах, — продолжал вещать Кедзин, удивительно разумно остановившись в нескольких шагах от них. — Но нет же. И слава тьме. Я бы не вынес такого позора.

     — Вы так желчью капаете, потому что вас бросила женщина? Ну так я её не виню. Если бы я был на её месте, тоже бы с ужасом сбежал, лишь бы оказаться подальше от этого полоумного брюзжания, — зло отчеканил Артемис, хватая Гилберта за руку и не давая ему напасть. — Так вот, господин, скажу вам как есть: будь я чуть менее полезен, уже бы вытащил у вас из горла трахею и вставил её вам в зад. Поверьте, звучание бы не изменилось. А если вам так любопытно, чем мы занимаемся в спальне, то любезно приглашаю вас сегодня ночью посетить это шоу.

     — Артемис, — осуждающе пробормотал Гилберт, пытаясь заставить любовника сбавить обороты, но тот был слишком зол.

     — Не мешай. Вот что, Кедзин, не вам со мной спать и не вам решать, с кем спать Гилберту. И даже не мне. А сейчас, прошу нас извинить, ибо я голоден, а ваши слова не способны меня насытить или взбодрить. Мне ведь ещё клиента обслуживать, и от уровня моего сервиса будет зависеть, как быстро он решит вопрос войны.

     Акио дёрнул любовника за руку и быстро зашагал прочь, яростно рыча. Он был в бешенстве. Знал, что не стоило вообще рот открывать и позволять вампиру спровоцировать себя на агрессию, но нервы его постепенно сдавали.

     — Сколько можно, — зло шептал он себе под нос. — Шлюха, проститутка, шаболда. Да, я далеко не святой и в прошлом перетрахал половину населения Японии, как мне кажется, но это, чёрт побери, в прошлом. Да я девственности месяц назад лишился! Господи, дай мне сил, какие все милые!

     Гилберт с улыбкой слушал это далеко не умеренное ворчание, ласково гладя взмокшую ладонь. Прерывать этот словесный поток не было ни смысла, ни желания, ведь Охотнику явно требовалось выпустить пар. К удивлению Найтгеста они стали спускаться в кухни, где царила тишина. Демон сбросил с себя плащ и принялся споро разводить огонь в очаге, бормоча неразборчивые проклятия. Вампир скромно устроился на шатком стуле, следя взглядом за тем, как Артемис быстро ходит по кухням, явно собираясь приготовить себе ужин. Из подсобки, где дремал один из поваров, готовый начать стряпать, едва только кто-то из чародеев решит устроить ночной дожор, показалась встрёпанная голова с заспанной физиономией, но демон резким жестом проводил его обратно спать. Акио шустро нарезал корнеплоды и вяленые рёбра, бросив их на массивную сковороду, которую затем поставил на огонь. Помешивая быстрый ужин, Охотник всё чертыхался, забивая злостью жгучую обиду и желание расплакаться от досады. Он понимал, что чужое мнение — это мнение тех, кого не спрашивали, но всё равно был подавлен. Ему хотелось услышать что-то ободряющее, чтобы Господин обнял его покрепче и покрыл поцелуями лицо, но вслух о том просить не стал. Не хватало ещё снова разрыдаться перед любовником и показать, какое шаткое на самом деле его внутреннее равновесие. Жутко хотелось какао, но на кухне не нашлось даже крупицы сахара, и демон почти взвыл. Он бы многое отдал за то, чтобы выпить чашку горячего шоколада со взбитыми сливками и зефиром, за пушистый плед и объятия, но ни намёка на сладкое в замке не было. Гилберт смотрел на грустную физиономию любовника, что устроился напротив него, прямо со сковородки цепляя пальцами жареные овощи и мясо и без особого энтузиазма жуя их.

     — Ты же понимаешь, что он несёт чушь? — решился нарушить молчание Найтгест, мягко взяв демона за свободную руку. — Он сумасшедший, Артемис.

     — Знаю. Но это не значит, что мне нравится, когда меня мешают с грязью. Видишь ли, люди — глупые и очень ранимые существа, и мне от некоторых моих предков достались все эти качества, как бы я ни хотел от них избавиться. Просто... просто обними меня, ладно?

     Господин молча придвинулся к нему вместе со стулом и укутал объятиями, наградив печальную макушку поцелуем. Артемис блекло улыбнулся и слизнул жир с пальцев. Слишком много произошло за последнее время на его взгляд, и он надеялся, что это не было прелюдией к ещё большей тотальной неразберихе, если это слово вообще можно употребить вместо того, что крутилось в голове демона на повторе с отчётливым матерным оттенком. Акио скосил взгляд на вампира и чуть теснее прижался к нему, полагая, что защита вампира сможет оградить от злодейки судьбы. Найтгест пару раз забрал с рук любовника угощение, но стоило сковороде опустеть, без пререканий подхватил Артемиса на руки.

     — Подожди! А убрать?! — возмутился Акио, отчаянно взмахивая ногами, но центр его тяжести, лирично именуемый задницей, был зафиксирован Повелителем чернокнижников, который знай себе смеялся над бесплодными попытками Охотника вырваться. — Да пусти ты меня! Нельзя же оставлять после себя грязную посуду!

     — Тьма милостивая, хозяюшка, угомонись. От одной твой чугунуки со слугами ничего не станет, — мягко окоротил его вампир, любуясь злым лицом возмущённого Артемиса. — Уймись.

     — Сколько раз за свою жизнь ты хоть что-то помыл? — иронично поднял бровь демон, откинувшись назад и скрестив на груди руки с таким насмешливым видом, что невольно мужчина испытал стыд. — На что угодно спорю, что ни разу. Я не говорю, что ты должен этим заниматься, но я...

     — Если учитывать тот факт, что моя посуда — люди, а значит и ты в их числе, то достаточно, — нашёлся чародей. Артемис издал неясный звук, похожий скорее на писк котёнка, чем на гневный выдох, и вампир развеселился пуще прежнего. — Тьма, милый, ну зачем мне что-то мыть, когда есть слуги?

     — Хм. А если бы ты жил в отдельном доме? — вдруг тихо и без определённых эмоций в голосе спросил Охотник. — Как обычный человек, которому надо готовить, есть, жить как-то.

     — Тогда это были бы уже иные условия. Если бы я был каким-никаким сельским жителем, то я бы с пелёнок только и делал, что мыл, пахал и спал. Если бы столичным снобом, то даже так нашёл бы способ не делать эти хозяйские мелочи самостоятельно. Но тебе повезло, и я всего лишь Господин тёмных магов с внушительным штабом слуг, и это уже их забота, что оставили на их кухне.

     То, как юноша покачал головой, сказало Гилберту, что он всё равно не согласен с этим мнением. Юноша был воспитан иначе и с детства приучен к домашнему хозяйству и бытовой самостоятельности, и потому избалованность не была ему присуща. Однако слова и вид любовника затронули в душе вампира особую струнку. Он вспомнил, как полгода назад делал ему предложение, и мысли его метнулись к этой вроде бы и несбыточной, но такой желанной мечте. Подумал Гилберт и о том, что при подобном раскладе не позволил бы возлюбленному жить в замке, который постоянно находится в состоянии ожидания войны, ведь семья так или иначе означает детей. До того, как время было пущено вспять, Найтгест считал любовника тем, кто будет делить с ним великолепное ложе Повелителя, позволяя себе шик и роскошь. Но в эти мгновения вампир думал о том, что Артемис смог бы создать настоящий уют, пристанище для усталой души, жаждущей оказаться в покое. Эта идея больно кольнула сердце вампира, напомнив ему о том, как резко и категорично демон отказался от замужества. Ровно на секунду Найтгест испытал прилив злости и ярости, что заволокли его глаза адской пеленой, но мужчина заставил себя смириться. Он считал, что рано или поздно Артемис даст своё согласие, превратив тусклую жизнь вампира в источник вдохновения и сил.

     В спальне они молча разделись и даже несколько неловко устроились в постели. Что творилось в голове Акио, вампир не знал, но мечтал однажды раскрыть эту тайну и быть допущенным в средоточие чаяний возлюбленного. Демон молча устроился на груди Повелителя и закрыл глаза, но по его дыханию Гилберт понимал, что он ещё не скоро уснёт. Почти беззвучно вздохнув, Акио закинул ногу на любовника и немного повозился, устраиваясь в своеобразном гнезде. Он мог бы ворочаться и полчаса, если бы Повелитель с тихим смехом не развернул его к себе спиной и не обнял покрепче, вжимая в свою грудь. Артемис ещё пару раз поёрзал для острастки, но почувствовал серьёзный аргумент в виде члена возле собственных ягодиц и поспешил забыться сном, а то ещё чего доброго найдут очередного незваного вампира в своём обиталище.

❃ ❃ ❃ 

     Месяц выдался на удивление спокойным и гладким: чернокнижники с тщанием готовились к войне, а собрания уже почти и не проводились, кроме формальных встреч по итогам недели. Люук вызвался лазутчиком, чтобы проверить состояние шахты, и его наблюдения не сулили ничего хорошего, обещая трудную битву. Скопление гоблинов в Вердже и их массовая подготовка заставили оборотня всерьёз задуматься о том, насколько хватит сил чернокнижников. Вместе с ним вернулся и Рурука, неся вполне благую весть: Лорд де'Мос дал своё согласие на поддержку тёмных магов в грядущей войне, и пока Орт ехал в Чёрный замок, оборотни уже рассеялись по широкому фронту, готовясь начать атаку. Большой отряд следовал за дипломатом, чтобы получить распоряжения. Почти сразу их перенаправили к Артемису, который вместе с Нокиосом заканчивал работу над пятым уровнем шахты. После длительной беседы Акио отобрал себе большинство полиморфов, как только посвятил их в план. Суть его была проста: они должны были отправиться спустя несколько недель на территорию Вердже и по одному из заваленных туннелей добраться до скопления гоблинов с помощью взрывчатки. Иллюзии полиморфов должны были до поры скрывать присутствие лазутчиков. Помимо этого Акио подал идею: если двимерит сковывает магию, то почему не использовать его, как прикрытие от жителей пустынь, в арсенале которых были простенькие, но зловредные радары, улавливающие магию? Самое сложное заключалось в изготовлении таких доспехов, которые бы при этом не нанесли вред отряду. Это легло на плечи алхимиков, жрецов и кузнецов. Они твердили, что это невозможно выполнить в такие короткие сроки, но на помощь явился Артемис старший, внезапно заинтересовавшийся этим безумным планом. Сам Охотник не ставил на эту затею ни одного медяка, но считал, что стоит вложить в это силы. В свободное от карт время юноша присоединялся к испытаниям, а потому возвращение старшего сына Гилберта застало его врасплох. Да и сам Рурука оказался неприятно удивлён творящейся активностью в цитадели, а новость о кукле его и вовсе привела в бешенство. Но всё же он оправдал надежды и стальным тоном поставил Роккэна перед фактом, что Двэйн вернётся домой вне зависимости от желаний художника. Странной была и реакция Эйвери: увидев Руруку, он долго растерянно переводил взгляд с Орта на его брата и обратно, пока со счастливым визгом не бросился к старшему из Мирроров.

     — Ну слава богу, — раздражённо прорычал Рурука, пытаясь отклониться от чересчур пылких объятий вампира. — Отойди от меня, пустоголовое ты создание!

     Эйвери посмотрел на него без малого оскорблённо и даже попытался укусить, но Орт сделал молниеносное движение и ударил пальцами в старые шрамы на шее юноши, где должны были быть голосовые связки. Юноша заскулил и стремительно убрался за спину Роккэну.

     — Ему нужно сопроводительное письмо, — зло буркнул Рурука, прожигая вампира взглядом.

     — Напиши, что мы бы могли о нём позаботиться и сами, может тогда он вернётся к нам, — робко попросил художник, но напоролся на несколько осуждающих взглядов и затих, опустив голову. — Это неправильно. Они выгонят его.

     — С чего ты взял?

     — Он же как-то оказался у Макиоса в поисках денег и работы, — подметил Роккэн, как саму очевидность. — А он ведь совсем маленький.

     Никто бы не смог ответить на это замечание, если бы не Гилберт.

     — Таковы обычаи больших кланов, — произнёс он без удовольствия. — Недолетков высылают в путешествие, где они должны научиться охоте и жизни, овладеть особыми навыками и подчинить себе свою двойственную сущность. Я тоже когда-то столкнулся с этим.

     — Никогда не слышал об этом, — удивлённо произнёс Охотник, с нового ракурса взглянув на любовника.

     — Я не люблю вспоминать это, — задумчиво ответил чародей, невольно прикоснувшись к своей шее. — Неважно. Напишите письмо семье мальчика. Я позабочусь об экипаже и запасах для него.

     — Как скажешь, — со странными интонациями ответил Рурука, и в голубых глазах появились искры.

     Если бы кто из них знал, чем обернётся странствие Двэйна и его долгожданное возвращение в родной дом! Но Сердце мира до сих пор благоволило Орту и скрывало его поступки от внимания более могущественных сил, которые в ту пору могли переломить молодого человека пополам, даже не поморщившись. Что в нём нашло мироздание, оставалось секретом, однако Рурука пользовался своей безнаказанностью. И именно поэтому он написал письмо: оно было полно елейной лжи для благородного семейства аристократов о том, как был найден юный вампир. Получив послание, Двэйн тщательно спрятал его в складках одежды, как ему и приказал горячо любимый господин. И хотя Гилберт строго настрого приказал кучеру везти мальчишку в главное поместье Эйвери, юноше ничего не стоило тихо сбежать и отправиться туда, куда ему было сказано.

     Оставшись наедине с вампиром, Орт посмотрел на него даже с сочувствием, но план есть план, и никакие мягкие порывы не могли заставить Руруку свернуть с намеченного пути. Он протянул руки и обхватил лицо юноши ладонями, глядя в пустые счастливые глаза. Двэйн заулыбался, почувствовав ласку хозяина и подался к нему. Орт поцеловал холодные губы, мысленно прощаясь с Двэйном. Он верил, что недолеток справится со своим поручением, однако на кону стояло слишком многое, и аристократ мог переломать все его замыслы.

     — Ступай, мой хороший, отныне у тебя много дел, — даже нежно произнёс Рурука, встрепав волосы вампира и прижавшись к его лбу своим. Взгляды голубых и серых глаз встретились и ненадолго застыли. — Я буду скучать.

     На обычно счастливом лице Двэйна мелькнула нескрываемая грусть. Он не хотел покидать Орта, но таков был приказ. А расстраивать повелителя было чревато. Лорд наблюдал из окна, как уезжает экипаж. На душе у него стало пусто. Когда-то он полагал, что будет использовать Двэйна для отлова других вампиров, но в этот раз на чаше весов стояло слишком многое. Он должен был поставить Зепфинохор на место и стать лордом.

Ум твой мечется, мой милый, в ядовитом соке лилий.

Прогорит в костре бумага и замёрзнет ртуть,

И, проведав злое чудо, умирает кукла вуду —

Умирай и ты, бедняга, твой окончен путь!