Так вышло — я ещё живой,

Или живой уже не я?

Она не смотрит на него, Исчадье декабря.

А наша высадка в закат

Была прекрасна и грозна —

Сейчас допью, пора назад,

Не забывай, война.

И он говорит ей: «Сестра, я слишком давно на этой войне,

Когда вы пьёте это ваше вино, я нёбом чувствую кровь —

В ней хватает и серебра, и стали, и соли, и гари огней,

И наши парни лежат в траншеях под гусеницами облаков». 

     План был до смешного простой: перехватить цель, передать ей заведомо ложную информацию для привлечения внимания, построить маршрут объекта до поля действий, а затем в нужный момент пустить в ход тайное оружие. Но на деле ни один такой элементарный план никогда не шёл так, как надо. С каким-нибудь простачком всё бы прошло куда легче без сучка и задоринки, но с ним и не было бы нужды выстраивать сложную схему и вовлекать в неё огромное количество людей. И они в свою очередь были совсем не обычными. Цель была хитра, проворна и крайне наблюдательна, а ещё могла похвастаться абсолютным отсутствием интереса к происходящему. Поэтому в стратегию были вовлечены все от мала до велика.

     — Ну что, готово? — как-то даже нервно в который раз спросил Артемис мысленно, сверяясь с положением солнца. Он бы предпочёл традиционные методы, однако не он один разрабатывал все эти махинации, а потому пришлось считаться с чужим взглядом на ситуацию. — У меня всё вот-вот пойдёт под откос, если вы не поторопитесь!

     — Терпение. Он почти на крючке.

     Демон ругнулся и увёл взгляд от окна, чтобы посмотреть на своего соседа по столику. Светловолосый оборотень вежливо молчал, с хитринкой глядя на друга. Люук был тем, кого крайне сложно обмануть, но делал вид, что пока что ведётся на отвлечённые беседы Акио. Артемис пригласил его на прогулку в столице и почти сразу завёл разговор о надвигающейся войне. Жрецы говорили, что снег сойдёт к концу месяца, и отряд демона должен был на днях отправиться к шахте. Возникли сложности с последними испытаниями новых доспехов, и им пришлось задержаться, чтобы не попасть впросак и не выдать действия фракции. Запасы, собранные в течение полутора месяцев, уже малыми партиями перевозились к разным входам в рудники, чтобы при скором марш-броске не задерживать лазутчиков. Да и голова демона была в основном занята обработкой мелочей плана. По его расчётам диверсия и освобождение рабов не должны были занять более месяца, но уже этот срок зависел от оперативности действий второй части группы, которая будет встречать пленников и перебрасывать их в безопасное место. Для этого существовала третья группа, которая уже несколько недель трудилась над завалами на дальних рубежах. Три дюжины оборотней под контролем Охотника были распределены по своим характеристикам, но юноша всё равно тревожился. Достаточно ли будет их на население города? Не попадутся ли они гоблинам? Как будет действовать армия чернокнижников? И все эти переживания он высказал Люуку, который не попал в его подчинение и должен был руководить атакой с тыла, чтобы зажать их врагов со всех фронтов. И всё же полиморф чувствовал, что не только это беспокоит демона, что он слишком часто бросает взгляды на окно.

     — Ты ждёшь ещё кого-то? — с улыбкой поинтересовался эмпат, мягко накрыв ладонью руку юноши.

     — Ты не поверишь, насколько, — признался он, сжимая пальцы Люука. — Побудь со мной, а? Мне на самом деле очень страшно сейчас.

     — Я никуда и не ухожу, — рассмеялся тот, резво обняв друга и слегка встряхнув его за плечи. — Не переживай, Арти. Я знаю ребят, которых тебе выделил Лорд. Они умелые фехтовальщики и иллюзионисты, и им не впервой заниматься саботажем. Особенно я уверен в своём брате. Зауэр, конечно, придурок и простак, но он зверь, который будет сражаться за свою территорию. Когда я узнал, что он напросился в твой отряд, понял, что могу со спокойной душой проводить тебя и не бояться. Единственный, кто должен переживать, это Гилберт.

     Демон прыснул и закатил глаза, вспомнив, как Зауэр после одного из собраний носился за ним, требуя обещанный во время дипломатической миссии поцелуй. Повелитель чернокнижников был в ярости и настаивал на объяснениях, а после рассказа и вовсе впал в такое бешенство, что неуёмный оборотень едва унёс ноги, да и Акио потом долго не мог без страдания на лице сесть на свою задницу.

     — Цель движется к вам, — получил Охотник ментальный зов. — Всё в твоих руках, Арти, не подведи.

     — Эй, разносчик, будьте любезны, — позвал демон, широко улыбаясь. Молодой юноша, который занимался их столом, споро оказался рядом и с вежливым молчанием посмотрел на клиента. — Нам меню. Будет ещё один большой заказ.

     Дверь отворилась, и на пороге показался высокий статный мужчина с чёрными волосами до плеч. На бледном лице не отражались никакие эмоции, но синие глаза метали гром и молнии. Укутанный в одежды тёмных тонов так, что кожи не было видно, не считая лица, он напоминал закрытую на семь замков темницу. Грациозной походкой хищника незнакомец приблизился к их столу, точно зная, что ищет. Взгляд Люука, наполненный подозрением и недоверием, прошёлся по нему. На секунду вспыхнула надежда, но быстро растворилась, сменившись грустью.

     — Ты Люук? — мурлыкающим приятным голосом обратился он к полиморфу. — Отлично. Мне поручили сопровождать тебя до земель Вердже. С этого момента ты под моей защитой, и постарайся не совершать глупости.

     — Мне ничего не говорили о том, что дали мне напарника, — ощетинился эмпат. — И ты можешь быть свободен. Я справлюсь со своей безопасностью сам.

     — Надеюсь, это была первая и последняя глупость с твоей стороны, — угроза в интонациях мужчины даже не была сокрыта. — Решение Повелителей обжалованию не подлежит. Если ты думаешь, будто я испытываю удовольствие от того, что мне поручили подобную задачу, то ты глубоко заблуждаешься. Помимо тебя у меня есть множество дел.

     — Если ты думаешь, будто я испытываю удовольствие от того, что мне поручили подобную головную боль, то ты глубоко заблуждаешься, — передразнил его эмпат, окончательно вскипая. — У меня, поверь, тоже достаточно дел, которые требуют внимания, помимо твоего эго.

     Артемис наблюдал за ними, широко распахнув глаза. Он начинал думать, что план не мог так сильно провалиться, но судьба поспешила залихватски свистнуть и помахать ему рукой. На пороге показался ещё один любитель посещать столицу в преддверии войны.

     — А, вот ты где! Рулечка, я тебя всюду ищу! — басисто прогрохотал полиморф с волчьими чертами, широким упругим шагом двигаясь к ним.

     Артемиса всего перекосило. Привычка Зауэра называть его чем-то съедобным выводила из себя, хотя в первые разы было даже забавно. Юноша стал оглядываться, надеясь, что найдёт место, где можно спрятаться от внимания крайне любвеобильного оборотня. Однако на счастье демона тот вдруг остановился и посмотрел на брюнета. Он повёл носом, принюхиваясь, а потом вдруг ринулся вперёд, громко стуча тяжёлыми сапогами:

     — Накамура! Чудовище блохастое! Как я рад тебе, Тош! Какими судьбами?! Как ты…

     Не успел он договорить, как оказался уложен вперёд лицом и через секунду упирался подбородком в стол. Шпион давил ступнёй ему сзади на шею, мастерски закрутив лапы и оттягивая их назад. В заведении мгновенно установилась тишина, а Люук и Артемис повскакивали со своих мест.

     — Что тебе известно? — ледяным тоном спросил Накамура, наклоняясь к ошарашенному таким приветствием Зауэру. Старший брат эмпата попробовал вырваться, но Тош с предупреждающим рычанием сгрёб его уши в охапку, а уши, как известно, слабое место оборотней. — Отвечай!

     — Я, кажется, обознался, — прохрипел Зауэр, недовольно виляя хвостом. — Перепутал.

     — Лжёшь, — жёстко припечатал шпион, сильнее вдавливая ступню в шею оборотня. — Отвечай.

     — Так, силач, ну-ка, охолони, — аккуратно подходя к ним, попросил Артемис, держа пустые руки на виду. — Мы уже уходим. Зауэр, идём, надо работать.

     — Он никуда не пойдёт, пока не ответит на мой вопрос. Зауэр, верно? Что ты знаешь про Тоша Накамуру? — уже мягче произнёс шпион, отпуская полиморфа.

     — Знаю, что он не бросался на других, как полоумный, — буркнул Зауэр, передёргивая плечами и поправляя на себе одежду. Он глянул на Люука, и тот лишь с сомнением скривил губы. — Ладно, рулетик, пошли, раз ты говоришь.

     — Тьма, перестань так делать! — возмутился Акио, краснея от злости. — У меня есть имя.

     — Конечно, — согласился Зауэр, оскалившись в улыбке и по-хозяйски обняв юношу за плечи.

     — У тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, — выскользнув из-под его руки, бросил Акио, а затем оставил деньги на столе и из-за спины Тоша шкодливо подмигнул Люуку, чтобы после обратиться к нему мысленно: — Бюро находок благодарит вас за сотрудничество. Оцените нашу работу по пятибалльной шкале. Будем рады видеть вас снова.

     Лицо эмпата покрылось красными пятнами, затем побелело, и он с куда большим вниманием уставился на шпиона. Он что-то всерьёз обдумывал, но лицо его оставалось непроницаемым. Люук не знал, что и говорить, но впервые за много лет испытал давно забытое чувство тепла и защиты.

     — Расскажи о себе, что ли, раз уж мы будем какое-то время рядом, — неуверенно попросил Люук, устраиваясь за столом. Невозмутимый официант оставался возле них, даже не подняв брови, когда двое полиморфов едва не затеяли настоящую драку. — Должен же я знать, с кем…

     — Тебе достаточно знать, что мой послужной список безукоризненный. Об остальном я позабочусь.

     Эмпат тоскливо огляделся. Эмоции оборотня напротив были пусты и не могли ему ничего рассказать, однако полиморф уже понял одну важную вещь: теперь он не потеряет Наречённого.

❃ ❃ ❃ 

     — Как прошло? — едва только Акио недалеко отошёл от здания, где оставил Тоша и Люука, к нему подкатился Роккэн на своём жеребчике. Глаза художника так и сверкали любопытством.

     — Всё сделано. Тош будет выполнять задание, а Люук сам сделает всё остальное. До него быстро дошло, что к чему, в отличие от некоторых, — Охотник выразительно посмотрел на Зауэра. — Ты совсем не умеешь держать язык за зубами.

     — Да, я куда лучше применяю его в других делах, — на показ облизнулся Зауэр, продемонстрировав длинный язык. — Проверишь?

     Демон застонал и закрыл уши руками, возмущённо бурча себе под нос. За поворотом их поджидали лошади. Акио вопросительно изломил бровь.

     — Да я мелкого твоего увидел с конём в узде и решил спросить, чего он тут забыл, — пояснил оборотень. — Вдруг потерялся или ещё что. А за принцем глаз да глаз нужен. Не хватало ещё, чтобы с сыном Господина что-то случилось.

     — Похвально, — удивился Артемис, забираясь в седло. — Ну, мы поехали.

     — Я с вами, не радуйся.

     Демону оставалось лишь с тяжким вздохом согласиться. Но поездка прошла весело и быстро: Зауэр расспрашивал, как они обнаружили Тоша, как дошли до такой жизни, а после свернул разговор в русло войны. За обсуждением мелочей плана время пролетело незаметно, и когда вся троица въехала на территорию Чёрного замка, уже сгущались сумерки. Им пришлось дождаться, пока один из отрядов чернокнижников проедет мимо. Люди подтягивались к Вердже. Господин следил за отбытием магов со ступеней цитадели, заложив руки за спину. Он пронаблюдал, как сын, любовник и оборотень уехали к конюшням, смотрел и за тем, как они прогулочным шагом направляются ко входу. Его острый слух улавливал сальные шуточки полиморфа, и дьявольская ревность душила его, однако ответы Акио были строгими и резкими. Но даже это не могло остановить зверя. Когда они подошли к вампиру, тот прервал их беседу, смотря прямо на оборотня:

     — Я недоволен твоим поведением. Не смей подбивать клинья к моему Артемису.

     — Да ладно тебе, я всего-то присмотрел за ними, — невинно улыбнулся тот, протянув руку. — Не трогаю же я его.

     — Вот и славно, — холодно обронил Найтгест, сильно стиснув огромную лапу едва не до треска.

     — Но дрочить на него мне это не помешает, — хмыкнул Зауэр.

     — Ой, пап, не трогай! Вдруг он руки после этого не моет?! — вскрикнул художник.

     — Я тоже, — с каменным лицом ответил вампир после долгой паузы, но Зауэра отпустил.

     — Господи! Он не мыл руку после члена, который был в Артемисе! Я умру, но умру счастливым! — с излишней экзальтацией взовопил оборотень.

     Повисла тишина. Гилберт посмотрел на него с несколько секунд, а затем тихо пробормотал, притянув к себе алого Акио:

     — Господи, храни этого убогого.

     Если бы в человеческом языке существовали слова для описания выражения лиц Артемиса и Роккэна, то они бы несомненно оказались здесь, но пока можно обойтись и иным: размеры глаз обоих могли бы превысить допустимую норму максимального размера этих немаловажных органов, а шок и неуверенное веселье в них боролись между собой. Найтгест кивнул на холл замка, намекая обоим, что самое время закончить с прогулками и отойти ко сну. Мужчина протянул руку, чтобы приобнять сына за плечи и направить в нужную сторону, но художник деликатно выскользнул с траектории движения его конечности, с опаской и подозрением глядя на неё.

     — Тьма, я же пошутил, — буркнул Гилберт, недовольный этой клоунадой.

     — Ты может и пошутил, а вот он — не знаю, — веско заметил Миррор, стараясь держаться на некотором расстоянии от отца.

     Артемис тоже помалкивал, косясь на ладонь любовника на своей талии, но не уточнить не мог:

     — Ты действительно моешь руки после такого, я надеюсь?

     — Зачем? Ты же их так и так облизываешь, — ухмыльнулся вампир и едва успел со смехом увернуться от пинка демона. — Конечно.

     — Мрак всемогущий, за что мне это, — простонал Акио, желая провалиться сквозь землю и никогда не участвовать в этой ситуации.

     — Спокойной ночи, — у дверей их апартаментов пожелал Роккэн. Художник приподнялся на цыпочки и ласково чмокнул в щёку склонившегося отца, потом и Артемиса. — Ты зайдёшь перед отъездом?

     — Ничего не могу обещать, — отрицательно покачал головой юноша, но художника мягко поцеловал в лоб. — Спокойной ночи и надеюсь, что до новых встреч.

     Миррор недолго постоял в коридоре, а затем и сам ушёл к себе. Повелитель чувствовал себя так, словно оказался в прошлом, когда Акио собирался отправиться к элементалистам. Но в этот раз Артемис был настроен менее игриво и завалился на кровать прямо в одежде, хотя старался так не делать. Полюбовавшись немного распростёртым на постели уставшим телом, Гилберт сам начал раздевать его: снял сапоги, плащ, а когда потянулся к ремню, Охотник ловко поймал его за руки и дёрнул на себя, даже не пискнув, когда тело вампира рухнуло следом. Эта блаженная тяжесть успокаивала, вдавливая в перину и нагоняя сонливость. Мужчина запустил под него руки, обняв за бёдра, и уткнулся носом в длинные волосы на затылке демона.

     — Так и будем лежать? — поинтересовался вампир, когда ни через две минуты, ни через пять Охотник так и не шевельнулся.

     — Угу, — согласился он. — Не могу думать о чём-то, кроме завтрашней отправки.

     В каком-то смысле Гилберт его понимал и не осуждал, но в то же время помнил о том, что возлюбленный вот-вот уедет, и они вряд ли увидят друг друга в этот месяц или следующий. Это досаждало Господину, который терпеть не мог оставаться в замке, отрезанным от своей армии, от всего театра военных действий. Когда-то он думал о том, чтобы наречь Руруку своим наследником, как самого способного из братьев, но нечто остановило его тогда, и теперь мужчина жалел. Он бы хотел сражаться наравне с остальными. Совет мог назначить серьёзное наказание за нарушение этого железного правила, и как никогда Гилберт чувствовал себя беспомощным пленником, а не могущественным Повелителем. Перевернув демона, Найтгест очертил поцелуями его лицо, ловя себя на мысли: не хочет отпускать его на эту резню. Словно ощущая этот порыв, Акио медлил, смотря на вампира из-под приопущенных ресниц. Теперь, когда план был разработан до мелочей, когда на него возложили надежды и тяжкую миссию, он не мог бросить всё, чтобы остаться с Наречённым, пусть и желал этого больше всего на свете. Растерянная нежность на лице любовника терзала его сущность вместе с немой мольбой. И вместе с тем Акио испытывал радость и облегчение, понимая, что не будет думать о сохранности Господина, что не испытает ужаса прошлого, когда до него добрались противники. Вытравить бы из души этот трепет, излишний в грядущих битвах! Смазанный поцелуй чувствовался раскалённым ножом на губах и через них погружался в горло, пробивая лезвием путь к сердцу. Против воли Охотник вцепился в плечи вампира, вжимаясь в него всем телом. Будь что будет! Он сможет пройти эту войну, чтобы вернуться в объятия горячо любимого мужчины, принеся в окровавленных ладонях сияющую победу и собственную душу.

     Безумная мысль посетила Найтгеста: наплевать на всё и тайком уехать из замка, но она погасла, залитая ледяной волной долга и обязательств. Точно ощутив его слабость, демон опустил руки ниже, огладив спину вампира бережными прикосновениями. «Что бы ты стал делать, будь у тебя наследник? — неожиданно даже для себя подумал Акио, запуская ладони за пояс брюк Гилберта и оглаживая холодную кожу разгорячёнными подушечками пальцев. — Что бы изменилось в тебе? И для тебя?» На секунду из него словно выбили дух, и он лишь настойчивей поцеловал податливые губы любовника. К дьяволу все эти мысли! Ни к чему хорошему они не могли привести тогда, и Охотник знал это. Юноша стиснул мускулистые ягодицы, упиваясь тем, как восхитительно упруго они лежат в его ладонях, вызывая нестерпимое желание мять их снова и снова, оставляя бледные царапины. Безмолвным согласием вампира стало его плавное движение бёдрами навстречу любовнику. Мурлыкая от предвкушения, Акио спешно избавлялся от одежды, перемежая это быстрыми поцелуями: то в губы, то в плечо, то в грудь, не давая чернокнижнику ответить. Нечего было медлить и думать, когда предстоит долгая разлука.

     В этот раз чародей был уже не таким зажатым, и Охотник нагло пользовался этим, не мог не упиваться открывшимся видом: как он двигается на нём, откровенно выгибаясь и слегка стискивая бока демона коленями от слишком резких движений, как запрокидывает голову в жаркой истоме, как смоль вьющихся волос прилипает к взмокшей коже, как приоткрываются во вздохах и стонах губы. Это зрелище услаждало его и поощряло, навечно откладываясь в памяти, чтобы в тёмных переходах шахты думать не о крови и мраке, а этих привлекательных изгибах поджарого тела. О том, как вернётся и воздаст почести своему идолу, которому был готов молиться в эти мгновения. Что боги, когда есть это воплощение самых сокровенных желаний и чаяний? Точно безумец, Артемис покрывал мужчину россыпью жарких поцелуев, подминая его под себя и не находя в себе силы, чтобы отпустить и прекратить череду быстрых движений. Даже все сокровища мира не могли стоить больше, чем возможность вновь и вновь приникать к этому источнику вдохновения. Ни одна золотая шахта не была ему дороже вампира, что разметался под ним, бессвязно шепча и умоляя не останавливаться. От хватки демона на бёдрах Найтгеста обещали остаться тёмные синяки, и Охотник желал поцеловать каждый, хотел вернуться с войны и обновить их.

     Переплетя пальцы с любовником, Артемис позволил себе долгий глубокий поцелуй, вжимаясь пахом в его ягодицы и с триумфом ощущая, как мужчина в изнеможении обхватывает его ногами. Жаркого воздуха не хватало, чтобы дышать, и юноше казалось, что он задохнётся. От собственной дрожи в венах, от головокружения и терпкого запаха возлюбленного его повело, и разрядка была абсолютно сокрушительной.

     — Я люблю тебя. — Демон не узнал собственный хриплый голос, прозвучавший громом в тёмной комнате.

     Невольный страх закрался в его душу, когда он немного отстранился, чтобы посмотреть на чародея. Тот улыбался, и подлинная нежность в его взгляде успокоила Акио вместе с дрожащим ответом:

     — Люблю тебя.

❃ ❃ ❃ 

     Холодное бледное утро встретило отряд метелью из крохотных снежинок. Они врезались в кожу, и лишь дорожные плащи помогали спрятаться от раздрая природы. Ветер приносил с собой завывания, заставляя дрожать в седле. Всадники, тепло укутанные по самые уши, дожидались предводителя. Наконец показался и демон в сопровождении Повелителя. Вампир что-то негромко сказал Акио и без капли смущения склонился, поцеловав тыльную сторону ладони юноши. Неприлично довольный Охотник в одно лёгкое и почти щеголеватое движение поднялся на спину лошади, хотя и жалел о том, что придётся пользоваться этой временной заменой, пока подрастает Элгорм. Они должны были оставить скакунов в крохотном поселении возле одного из входов в шахту, чтобы оттуда их по одному и по двое уводил ответственный за них оборотень. К седлу его коня, как и у остальных, был прилажен кожаный шлем с металлическими вставками из двимерита. Под одеждой скрывались пластинчатые доспехи из того же материала, и пока что никто из команды не чувствовал ухудшение своего состояния.

     — Вы уже слышали это, но я должен сказать снова, — произнёс Гилберт, спускаясь по ступеням к лазутчикам, — вам дали самое сложное задание на этой войне. Поставьте освобождение жителей на важнейшую позицию. Вне зависимости от вашего положения они должны быть спасены. Как только последний из них будет вне опасности, начинайте действовать. Чем дольше гоблины не будут знать о вас, тем лучше. — Найтгест невольно бросил взгляд на любовника и заметил, что тот ехидно улыбается, потупившись и постаравшись скрыть выражение лица за воротником плаща. — Что смешного, Акио?

     — Ничего такого, Господин, — преувеличенно важно и серьёзно произнёс Охотник, чтобы затем снова захихикать. — Просто вспомнил, что вы приказывали пару часов назад.

     — Дьявол, — сокрушённо пробормотал вампир, нахмурившись. Он не любил, когда личное смешивали с делами фракции, однако в этот раз не смог справиться с румянцем. — Что ж. Поезжайте. Я жду от вас донесения. Пусть тьма ведёт вас.

     Несмотря на его суровое выражение лица, Артемис уезжал с улыбкой на губах, напоследок послав вампиру игривый воздушный поцелуй. Уж кто-кто, а он знал наверняка, что хмур властитель вовсе не из-за грядущего начала войны, а потому, что едва поднялся с постели этим утром. Заснеженные дороги не упрощали путешествие, и полиморфы высказывали сомнения по поводу скорого начала весны. Зима затянулась, и это вовсе не вызывало радость предвкушения от прихода тепла и возможности лучше подготовиться. Это заставляло думать, что грядёт нечто жуткое. Акио по большей части сосредоточенно молчал, собирая сведения от других частей их отряда. Один завал оказался тяжелее прочих, и демон подозревал, что это может замедлить их и отнять драгоценное время. И никакие шутки Зауэра не могли заставить Артемиса взбодриться и обрести должный настрой.

❃ ❃ ❃ 

     Валдир был покинут жителями ещё до того, как чернокнижники стали перебрасывать войска: постоянная близость гоблинов и скорое начало войны заставили людей убраться подальше от мест, где могли разгореться бои. Пустующие дома были завалены снегом до самых крыш, и лишь эти островки прогнившей соломы и замёрзшей глины говорили о том, что когда-то здесь были жилища. Особенно смекалистые животные прорыли себе ходы внутрь заброшенных домов, но при приближении людей поспешили убраться. Запутанные следы звериных лап уводили вглубь лесного массива. Обломанные ветром еловые ветви никто не торопился убирать, и они валялись то тут, то там. Оборотни быстро отвязывали седельные сумки и взваливали их себе на спины, пока четверо из них занимались уходом за лошадьми. Сегодня они должны были доставить скакунов в крохотный форпост на востоке, где базировались чернокнижники. В этом замке никогда не было больше сотни магов, и он куда чаще служил складом и временным прибежищем для дипломатов и раненых. Теперь же там остались лишь наместник да пара слуг, которые были оповещены о скором прибытии диверсионной группы. Артемис стоял в стороне, прислушиваясь к звукам леса и вглядываясь в чащобу. Его внимание было вознаграждено: взгляд демона выловил в переплетении ветвей светлое оперение кукушки. Возвращение перелётных птиц предвещало наступление весны, и это было хорошим знаком. «Интересно, спрашивают ли тут у кукушек, сколько осталось жить? — мысленно ухмыльнулся Акио, следя за торопливой вознёй птички. — И кому из них тогда первым надоедает?»

     Охотник понимал, что будет задерживать оборотней, которые бы запросто перекинулись в звериное обличье, чтобы быстрее добраться до пункта назначения, однако никаких вестей с мест раскопок не приходило, а потому торопиться было некуда. Путь их должен был занять не больше четырёх дней, но двигались они споро. Не было строевого марша и военных песен, что невероятно обрадовало Акио, но вместо них в воздух то и дело срывались походные истории и подначивания. Взглянув на них со стороны, демон бы даже не допустил мысль, что они отправляются на войну, а просто решили прогуляться по лесу и попрощаться со снегами.

     На второй день после ночного привала они проснулись от звонкой капели и птичьих трелей. Сквозь высоченные макушки елей пробивался первый яркий луч солнца, и демон охотно подставил ему лицо, впервые за время странствия расплывшись в улыбке. Но вслед за радостью пришла и тревога. Успеют ли они скрыться под землёй до того, как передовые отряды гоблинов отправятся на первую разведку? Потому Артемис поторопил своих полиморфов, и завтрак проходил в ускоренном режиме. Теперь уже смешки слышались реже, и демон всё чаще замечал, что оборотни внимательно прислушиваются, а те из них, кто ещё не потерял звериные черты, стригут ушами воздух. К исходу третьего дня они оказались у старых руин, где прежде стояли пограничные сооружения Вердже до того, как случился обвал. Спуск в шахту, некогда заваленный глыбами камней, зиял чёрным провалом в бездну. Отряд сгрудился вокруг входа, а затем одновременно поднял взгляды на капитана. С этого момента Акио должен был начать командование.

     — Зауэр, Джи, Элдрана, спускайтесь первыми, я за вами. Потом остальные. Когда окажетесь внизу, сразу начните осмотр. Возможно, наши поисковики оставили нам какое-нибудь сообщение. Как только все будут внизу, двинемся по туннелю на юг. Там должна быть развилка. Нужен восточный ход. В километре от него наш грешный завал. Оттуда будем действовать по ситуации. Всё ясно?

     Оборотни отозвались стройным быстрым согласием. На их взгляд всё было более чем ясно и ёмко. Зауэр и ещё двое оборотней сняли с поясов крюки, обыкновенно используемые для охоты или захвата противника, которые затем несколькими мастерскими движениями вбили в одну из глыб. Акио же сбросил со спины сумку и открыл её, с неуверенным выражением на лице разглядывая содержимое, как если бы не знал, что именно там лежит. Подумав пару мгновений, демон извлёк на свет удивительно тонкой работы перчатки с металлической защитой на пальцах и длинными изогнутыми когтями. Мелкое кольчужное плетение поверх плотной ткани защищало руки до самых локтей, а ремешки с мелкими креплениями могли держать небольшие метательные ножи и иглы. Охотник планировал использовать эти перчатки, которые кузнецы изготовили по его личному заказу в столице, совершенно для иных целей, но полагал, что стоит испытать их заранее. Натянув их на руки и крепко затянув ремешки, Акио на пробу сжал и разжал кулаки, проверяя, удобно ли сидит ткань. Защита отозвалась металлическим тихим шелестом, а поверх неё проступил бледный узор Змеи Сантьяго. Довольно хмыкнув тому, что когти почти не впиваются в него, Артемис проводил взглядом спуск оборотней, быстро исчезнувших во тьме. Через минуту тяжкого ожидания снизу раздался свист:

     — Давай, рулечка, прыгай. Я поймаю.

     Демон закатил глаза и, стерпев желание плюнуть вниз, прыгнул, зацепившись когтями перчаток за камень. Те впились в глыбу, как нож в масло, и демон плавно заскользил вниз, чтобы затем оттолкнуться и перепрыгнуть на противоположную стену ниже. В несколько таких опасных прыжков он оказался на дне шахты и тоже свистнул. К их ногам упали верёвки, соединённые с крюками, и полиморфы стали споро спускаться к ним. Сияние светляка разгоняло мглу заброшенного туннеля, открывая невысокие потолки и узкий проход, уводящий под небольшим углом вниз. Зауэр уже почти скрылся из вида, отправившись вперёд на разведку, пока остальные внимательно изучали стены и потолок, но никаких знаков от своих собратьев они не увидели. Полиморфы и демон избавились от плащей: кто запихал свой в сумку, кто повязал себе на пояс, кто закинул на плечи. Артемис понимал, что на него смотрят и ждут действий, а потому он с недовольным вздохом достал из сумки шлем. Он, как и доспехи лазутчиков, был выполнен из двимерита, и на самом деле Акио боялся надевать его. Пока что кузнецы и жрецы не подвели их, и металл не воздействовал на них, но всё равно было слишком страшно водрузить это средство пыток себе на голову. Сглотнув, Охотник всё же надел шлем и прислушался к своим ощущениям, но те молчали. Вздохнув с облегчением, юноша кивнул оборотням, показывая, что всё в порядке. Каждый был сделан по индивидуальным параметрам, ведь у многих оборотней их отряда черепа были совершенно разной формы, но одно было общим: отверстия для звериных ушей. Титаническим усилием воли заставив себя не улыбнуться весьма нелепому виду полиморфов, демон подал знак, и они отправились вглубь шахты, быстро нагнав Зауэра.

     Воздух был затхлым и не самым приятным, но очень быстро к нему примешался ещё более отталкивающий аромат мертвечины. Развилка уже давно осталась позади, и Артемис подозревал, что они приближаются к завалу. Вскоре стали появляться разбросанные каменные глыбы, комья земли и щепки перекрытий. Запах стал просто нестерпимым, и уже даже Охотник прижимал ладонь к прорезям в шлеме напротив носа и рта, чтобы не вдыхать эту вонь. Через несколько десятков метров они увидели и источник зловония: разорванный пополам оборотень с расплющенным туловищем явно пытался сбежать от кого-то перед смертью, но затея не увенчалась успехом. Он лежал лицом вниз, и голова его была вдавлена в пол. Из лопнувшего черепа мозги разметало по земле вокруг. Несколько крыс с опаской грызли вывалившиеся внутренности, сыто попискивая. С трудом удержав рвотный порыв, демон осторожно перешагнул через труп и двинулся дальше, вынув клинок из ножен. Царящая в туннеле тишина не давала ни единого шанса на то, чтобы подкрасться незамеченным, однако это бы не дало сбежать и возможному врагу. Понимая, что убийца уже наверняка скрылся, Охотник всё равно старался идти тише, внимательно глядя под ноги. Это же спасло его от того, чтобы наступить на чью-то оторванную посиневшую кисть. В стене шахты обнаружилась ниша, где лежали вещи и инструменты оборотней, а теперь и запчасти полиморфов, как будто их специально разодрали на части, а потом тщательно перемешали между собой. От смрада слезились глаза, и Акио поспешил отпрянуть и отвернуться. Он обрадовался, что не позавтракал. Зауэр нарисовался напротив него.

     — Это големы гоблинов, — сообщил полиморф мрачным тоном, стараясь не смотреть на своих собратьев. — Мне когда-то рассказывали о них. Свирепые огромные твари, которые своей массой давят всё, что встанет на их пути. Бедняг просто разорвали на части.

     Акио неопределённо покачал головой, осматривая место резни. Предположение было хорошим, однако нечто не входило в общую картину и выбивалось из неё. Если бы они были такими массивными, как сказал Зауэр, то они из-за своей медлительности просто бы не смогли поймать шустрых полиморфов. А трупы выглядели так, словно при жизни их застали врасплох. Как можно не заметить золотого гиганта? Охотник не слишком много знал о золоте и големах как таковых, но всё же знал, что такой мягкий и тяжёлый металл следовало сплавить с другим, чтобы от него был толк. Не исключено, что в этом была задействована магия. Пройдясь между ошмётков тел, демон кивнул на выход:

     — Лучше нам воспользоваться другим ходом. Инструменты сломаны, и будет быстрее добраться до соседнего туннеля. Надо сообщить в замок, что гоблины сделали первый ход. Зауэр, что ещё ты знаешь о големах?

     — Не так уж и много. Их использовали на войне слишком редко, чтобы я столкнулся с ними сам. Но перевод одной книги, где это было упомянуто, мне довелось почитать. В последний раз их приурочили к Третьей войне чернокнижников и оборотней, когда гоблины предложили свой союз Лорду Феру. То ли автор этой книги презирал точные формулировки, то ли переводчик не слишком владел диалектом, однако описание я тебе уже сказал. Массивные создания со страшной мощью, способные переносить высокие температуры. Я не могу сказать больше.

     Выйдя в тоннель, Охотник снова критично огляделся, рассматривая редкие потёки застывшего золота на камнях и стенах, смешавшиеся с кровью и ошмётками мяса. Всё ещё не складывалось. Но пока он собирался отдать команду на продвижение к выходу, ощутил странное волнение: мурашки прошлись по его телу, а взгляд забегал по сторонам. Сильное магическое возмущение чувствовалось вокруг, как если бы рядом начало колдовать несколько магов. Демон различил сияние, которое начало исходить от земли, но оборотни оставались невозмутимы, как если бы не заметили происходящее. «Полиморфы остро чувствуют запахи живых, — подумал он, прислушиваясь к потокам энергии. — Големы не живые. Тьма!»

     — Быстро! На выход! — тихо, но чётко скомандовал Акио, первым ускоряя шаг. — Они всё ещё здесь. Возвести защиту.

     — Так среди нас ты чернокнижник, — попробовал съехидничать Зауэр, однако напоролся на ледяной взгляд командира.

     — Вам не понравится, если я начну колдовать, — резко бросил Артемис. — Я сказал возвести защиту!

     Более сильные в чарах оборотни начали плетение заклинания. Теперь даже они слышали, что вокруг нарастает гул. В шахте стало жарко. Из-за поворота, медленно переставляя ноги, показалось крупное существо, с четырьмя длинными худыми руками. У него была массивная нижняя часть тела, истончающаяся к верху. Золото перетекало по его поверхности, источая жар даже на расстоянии. Один из чародеев с резким выдохом выпустил вперёд ревущий шар огня, а другие стремительно возвели щит из теней от пола до потолка, словно между ними и тварью опустили занавес, в который ударила взрывная волна. Стоящие впереди лазутчики качнулись, удерживая щит. Когда тот перестал дрожать и колыхаться, точно потревоженная гладь воды, маги позволили теням вернуться к обычному состоянию. На том месте, где был голем, осталась лишь вяло пузырящаяся лужа золота.

     — Мы были готовы, — осклабился Зауэр, но Акио поднял руку, всматриваясь в жалкие остатки.

     Он полагал, что металла должно быть куда больше. Под удивлёнными взглядами диверсантов золото начало втягиваться под землю.

     — Ходу, — сквозь зубы приказал Артемис. Юноша уже занёс ногу для шага, но был вынужден отшатнуться. Из-под камня вырвался золотой шип, который бы наверняка пронзил его насквозь, если бы демон не успел отреагировать на магический поток. — Щит вниз! Вниз, быстро!

     Двое чародеев успели выполнить приказ, но заграждение оказалось слишком тонким. Новый золотой клинок резко пророс из-под земли и вонзился в ступню Элдраны, а затем со звонким хрустом вышел через колено. Девушка закричала и задёргалась, срываясь на звериный рёв. Шип начал плавиться, и в затхлый смрадный воздух влился запах палёной шерсти да горелого мяса.

     — Щит вниз! — уже громче закричал Акио, высвобождая вместе с голосом свою энергию.

     Потенциал латентных магов можно было направить в нужное русло, но для этого требовалось время и старание, следовало обладать титаническим терпением и недюжинным педагогическим талантом. Однако мало кто думал, что следует тратить на подобное свои силы, да и редкие латентные чародеи решали посвятить себя этому сложному ремеслу. Но у Артемиса был хороший учитель, здраво оценивший способности подопечного и давший ему те знания, которые запросто нашли себе применение. У Охотника уже был большой опыт в управлении потоками сил, да и вряд ли хоть одно из его искорёженных заклинаний могло помочь в этом деле. Вместо этого демон направил энергию в своих чародеев, и для них это послужило ударом кнута: оцепеневшие от ужаса полиморфы собрались с силами и призвали к теням. Мрак расстелился под их ногами плотным покровом, заступив путь голему, и лазутчики рванулись прочь из шахты. Один взвалил себе на спину раненую Элдрану, несмотря на все просьбы девушки оставить её там. Неустанно вливая силы в магов, Артемис через них чувствовал, как дрожит от мощных ударов защитное заклятье, как они пытаются сконцентрироваться. Хуже стало, когда голем, а может уже и не один, начал атаковать из стен и потолка. Бежать становилось всё труднее, и лазутчики, как охваченные паникой звери, неслись по тёмному туннелю. Настоящее испытание ждало их в колодце, ведущем наверх.

     Акио остался внизу, опустившись на корточки и погрузив руки в тени. Он не успевал поглощать энергию в том темпе, в котором её тратили чародеи, и юноша ощущал приближение обморока. Первыми онемели губы, которыми юноша шевелил, умоляя себя держаться. Неприятные иголочки кололи под лопатки, вызывая желание высвободить демоническую суть и броситься в атаку. Вот только на кого? Зауэр провожал собратьев взглядом, держась рядом с Охотником, чтобы затем подхватить его и забросить себе на спину. Потеряв контакт с магической материей, Артемис застонал, пытаясь вернуться и закончить начатое, однако полиморф был во много раз сильнее его физически. Тени таяли, и Зауэр понимал, что нужно торопиться. Оборотень вцепился в верёвку и начал быстро взбираться по ней вверх, почти не чувствуя вес Акио у себя на спине. Первый золотой шип вырвался из-под земли и стремительно нагонял их, готовый вонзиться в тело Артемиса. За ним стали подниматься другие, наполняя собой шахту. Демон зарычал и крепче ухватился за оборотня, готовясь к боли, но всё равно не сдержал болезненный вскрик, когда ощутил и увидел, как через его плечо навылет проходит острый горячий металл. Спасительный поток чистого воздуха ударил в лёгкие, и демон жадно задышал. Перед глазами темнело, но потерять сознание он не мог, цепляясь за все ощущения. Холодная земля под спиной. Голоса оборотней. Горячая боль и никакой крови.

     — Ну-ка, — различил Охотник голос хранителя, — Ай-яй-яй, паршивая рана. Мальчик мой, тебе следует быть осторожней. Сломана ключица.

     — Левая? — зачем-то уточнил Акио, хотя прекрасно знал, что не правая.

     Оборотни начали переглядываться, не понимая, с кем говорит капитан. Им казалось, что он бредит от боли.

     — Мой опыт подсказывает мне, что да. Ничего. Несколько дней, и я тебя подлатаю, — ответил ему Сириус, а затем обратился к полиморфам так, что они его прекрасно услышали: — Эй, псы сутулые, соорудите шину. Да побыстрей, пока я вас всех не сжёг заживо.

     Невольно демон пожалел, что увидел лицо лишь Зауэра: полиморф стал вертеться по сторонам, выхватив из ножен узкий палаш с резным парусом. Со стороны прочих послышались удивлённые вдохи и шёпот.

     — Кто это сказал?! — рыкнул Зауэр, и было видно, как грудь его и живот вздымаются от частого глубокого дыхания. Ощеренная в оскале волчья морда походила скорее на гримасу ужаса, чем гнева.

     — Тебя это не должно волновать, псина, в отличие от состояния твоего непосредственного командующего. Вы совсем страх потеряли, животные?! Быстро!

     Менее упёртые оборотни помчались собирать всё необходимое для шины, а вот Зауэр остался на месте, и клинок его уже смотрел в ножны, но не торопился скрыть в них своё острие. От Лифаэна он унаследовал звериную мощь и мастерство иллюзий, а от своей матери склонность к теням, но вовсе не это умоляло мужчину присмотреться внимательней и прислушаться к странным ощущениям. Обозрев пространство вокруг, полиморф уставился на Акио, который безмолвно лежал на земле, приложив ладонь к раскуроченному на плече доспеху. Из-за шлема оборотень не видел выражение его лица, но ясно было, как день, что демон и не думает улыбаться или гримасничать. Зато блеклую тень рядом с ним Зауэр всё же смог разглядеть. Он увидел опустившегося на колени мужчину, укутанного мраком, как лучшим из плащей. И даже общая размытость образа не помешала рассмотреть жестокое лицо с острыми чертами и тёмными вампирскими губами. Немота сковала язык и горло Зауэра, прибив к земле лучше гвоздей и клинков, когда взгляд чёрных, точно сама Пустота, глаз обратился к нему. Хранитель осклабился в ухмылке, но вернулся к своему занятию. «Хоть кто-то из вас оказался достаточно прозорлив, чтобы узнать меня, — с иронией подумал он, накладывая привычные целебные заклятья на Охотника. — Забавно, что это оказался оборотень». Лазутчики собрали всё необходимое и под строгими командами духа начали своё дело: освободили тело демона от доспехов и лёгкой бригантины, вместе с ним поставили разошедшуюся, как разводной мост, кость на место, чтобы после этого приладить шину и зафиксировать конечность. Пока хранитель был занят исцелением, звери занялись Элдраной. Её состояние было почти критичным и уже никто не надеялся, что девушку можно будет спасти. От миниатюрной ступни остались одни только воспоминания, а из раскуроченной икры мишурой торчали нити мышц. Обожжённые кожа и мясо не дали вылиться крови, но были плотным слоем покрыты пока ещё не до конца застывшим золотом. Из груди чародейки вырывались всхлипы и скулёж, делающий её ещё более похожей на раненое животное. Эти звуки скребли по слуху и пробуждали желание добить, а не пробовать исцелить.

     — Ей здесь больше нечего делать. Нужно доставить Элдрану к жрецам, — отойдя от первого потрясения, взял на себя командование Зауэр. — Кто возь…

     — А ну стоять, собака, — снова подал голос дух, — ещё и не такое лечили.

     При этих словах демон медленно сел, неловко опираясь одной рукой на землю. Теперь лицо его отливало синевой, однако и дальше лежать он не мог себе позволить, а потому начал подниматься, приняв помощь одного из своих людей. Хранитель с любопытством наблюдал за подопечным, который упрямо нетвёрдой походкой направился ко входу в шахту.

     — Артемис, лучше ляг, — запротестовал Зауэр, поспешив за демоном. — Тебя сейчас ветром сдует.

     — Это тебя сейчас сдует, если продолжишь в том же духе, — вяло отозвался Охотник, остановившись на самом краю. — Позаботься об Элдране, а я уж сам.

     Помедлив немного, Зауэр решил далеко не уходить, чтобы успеть поймать юношу. Тот же протянул вперёд целую руку, и оживший браслет беззвучной спиралью соскользнул вниз. Сияние змеи осветило золотую жижу, перетекающую с места на место на дне шахты. Едва металл коснулся земли, золото стремительно втянулось под камни, точно его там никогда и не было. Артемис наблюдал за тем, как магическое украшение плавными движениями огибает впадины и куски породы, оставляя за собой узкий след. Спокойствие длилось недолго: спустя несколько минут изучения первых метров шахты, змея было двинулась вглубь, но охраняющий шахту голем не считал, что это допустимо. И вновь золотые шипы с безукоризненной точностью стали пронзать землю ровно там, где находилось тело змеи, и будь она живым созданием, уже бы погибла, но голем лишь скрёб по её телу, даже не оставляя следы. Сосредоточившись, Охотник направил силы в браслет, окутывая его полупрозрачной дымкой, которая затем улеглась второй чешуёй и спрятала магический послед. Змея Сантьяго свернулась кольцами и замерла, а через пару секунд затих и голем. Удовлетворившись полученной информацией, Акио поманил к себе браслет. Едва только он оказался на руке демона, юноша плавно качнулся и наклонился назад, чтобы не сорваться в колодец. Зауэр отреагировал моментально и подхватил капитана, умудрившись при этом не повредить рану. Зрелище Артемис являл собой забавное и пожалуй даже жалкое: кустарная, пусть и хорошая шина с перевязью на голом теле смотрелась нелепо, а ножны с клинками на поясе выглядели неуместно, равно как и двимеритовые сапоги с высоким голенищем; из-под повязок на шее проглядывала увядающая роза и россыпь бледных засосов, от которых вскоре не должно было остаться и следа. Стоило только облокотиться на оборотня, как Артемис сомкнул веки и обмяк, и голова его покоилась на плече Зауэра с кроткой покорностью. Испытывая противоречивые чувства, полиморф без усилий поднял юношу на руки и отнёс к развёрнутому медицинскому пункту. Раздающиеся из ниоткуда команды уже не заставляли оборотней вздрагивать и нервничать, и они уже без препирательств выполняли поручения. Хранитель заглушал боль Элдраны, но по его голосу было ясно, что и он начал сомневаться в успехе операции. И если мышцы и ткани удалось сшить, то кости девушки оставляли желать лучшего. Дух давно настроился на тело и душу подопечного и так быстро переключиться на кого-то другого было не только сложно, но и опасно. Акио требовались перманентные поддержка и исцеление, и, перестав их оказывать, хранитель мог упустить юношу. Когда-то давным-давно Сириус совершенствовал магию жрецов и долго наблюдал за тем, как творит целительство его ученик, но не всякий прорицатель мог лечить сразу несколько ран.

     — Ей понадобится хороший протез, — после нескольких часов упорной борьбы за жизнь девушки произнёс Сириус, окидывая плоды общих трудов критичным взглядом. — Кто-то из вас должен отправиться с ней обратно в столицу или же прямиком в Белый замок.

     — Я пойду, — вызвалась вторая чародейка, на долю которой должна была выпасть транспортировка рабов. — Довезу её на себе до замка, возьму лошадь и помчусь. Должна успеть вернуться к вам. Вы только скажите, где мне вас после этого искать.

     — Не знаю, — признался Зауэр, бросив встревоженный взгляд на демона, который всё ещё лежал без сознания. — Артемис не успел ничего сказать.

     — Господин Найтгест ошибся, назначив его командующим, — зло высказался один из оборотней, ударив кулаком о раскрытую ладонь. — Ясно же, что такой малявка не сможет участвовать в войне наравне с нами. Ненавижу, когда политики пропихивают вверх свои подстилки.

     Сириус отреагировал в то же мгновение, и чёрные тени сорвали говорившего с места, протащив его по земле и вжав в каменную глыбу. Полиморфы, точно перепуганные котята, бросились врассыпную, подняв шумиху. Неторопливо приблизившись к лазутчику, чернокнижник приподнял его голову ледяными пальцами, что были похожи на сгусток тумана. От их прикосновения оборотня затрясло, и он попытался вырваться из цепкой хватки, но вляпался, как мошка в загустевающий янтарь. Слишком поздно он понял, что совершил ошибку, и страх, отразившийся на его лице и в глубине глаз, приятно взбудоражил духа, напомнив ему о тех временах, когда полиморфы боялись не то что говорить о нём, но даже вспоминать. Для него заявление наглеца было личным оскорблением не только потому, что он много лет наблюдал за Артемисом и знал, на что он способен, не только из-за определённой симпатии к Гилберту, но и оттого, что сам когда-то поверил в Серого принца и стал давать ему серьёзные поручения. На его взгляд если интимная связь между двумя участниками политики и имела место, то никак не влияла на принятие решений и определение места службы. К тому же он знал, что, если бы Гилберт больше думал членом, чем головой, скорее уж назначил любовника поближе к себе, а не бросал в самое пекло битвы. Дух надавил пальцами на горло оборотня, и они прошли сквозь горло полиморфа, сковав его дрожью и судорогами.

     — Я бы убил тебя прямо здесь за подобную дерзость, — прошептал хранитель, склонившись к уху зверя.

     — Пожалуйста, остановись, — тихо подал голос демон, опираясь на руку Зауэра и заставляя себя приподняться. Его начинало лихорадить, а потому взгляд у Акио был несколько безумный и в чём-то даже отталкивающий. — Если он так думает, то ничто не заставит его изменить мнение. Пусть. Я не злюсь.

     — Вопрос не в том, злишься ты или нет, вопрос в том, насколько уважительно к тебе относятся подчинённые, — с определённым недовольством в голосе заметил Сириус, но всё же отпустил оборотня и вернулся к своему обыкновенному полумолчаливому бесплотному поведению.

     Кивнув скорее самому себе, чем кому-то другому, Артемис осторожно встал на ноги, всё ещё не доверяя своему телу, которое крупно дрожало и собиралось сгореть в лихорадке. Боль от перелома была просто чудовищной, и демон чувствовал, как немеет левая часть тела, как пропадает чувствительность из шеи и рёбер. Дышать с каждой секундой становилось всё тяжелей, и Охотник часто моргал, чтобы прогнать тьму из взгляда. Общая слабость и растрёпанность ему не пришлась по вкусу совершенно, и потому он поспешил вернуться к реальности, сосредоточившись на своих подопечных. Свободной рукой вытащив карту и расстелив её на земле, юноша жестом подозвал оборотниху:

     — Мы отправимся ко входу севернее по отношению к этому. Постарайся догнать нас. Если что-то изменится, я дам тебе знать.

     Девушка согласно кивнула и в следующий миг обратилась огромным зверем с волчьими чертами, но куда более массивным скелетом и бугрящимися мышцами. Эта помесь волка и медведя считалась большой редкостью, но и не была востребованной, скорее их даже не любили среди оборотней, воспринимая низшей кастой и используя для грубой работы. Артемис рассчитывал на её скорость и силу при отправке людей из шахты, но план пошёл на перекосяк ещё до того, как они приступили к его выполнению. Элдрану положили на спину полукровки и привязали креплениями от оружия, чтобы хотя бы до ближайшей стоянки они добрались без проблем. Проводив их взглядом, Артемис поглядел на своё снаряжение и зло цокнул языком. Теперь в его доспехах до восстановления костей не было никакого смысла, а от холодного воздуха ничуть не становилось лучше, и юноша первым забросил на целое плечо свою сумку и побрёл в нужную сторону. Когда отряд собрался и отправился за ним, он заговорил:

     — Обращайтесь и бегите вперёд. Зауэр, ты пойдёшь с ними и будешь пока что заменять меня. Я догоню, как только…

     — Я не ставлю под сомнение твои способности, Артемис, но советую оставить эту сутулую собаку при себе. Он точно сможет тебя защитить, а среди других хватит умельцев, чтобы идти по плану, — снова вмешался Сириус.

     — Я догоню, как только вернусь в норму, — с нажимом произнёс Артемис.

     Хранитель недовольно заворчал себе под нос, приговаривая, что юноша пожалеет об этом решении, но демон стоял на своём. Не прошло и четверти часа, как оборотни покинули Артемиса, а тот ещё долго стоял, облокотившись на дерево и жадно дыша. Он считал, что Зауэр сможет удержать порядок в рядах и сделать всё, как надо, несмотря на его напускную простоватость.

     — Как думаешь, если я погашу свой магический фон, голем нападёт на меня всё равно? — прикидывая шансы на успех, поинтересовался Охотник, оглянувшись на поляну. — Они реагируют на магию лучше всяких радаров, и двимерит от них не спас. Что ты знаешь о големах?

     — Не много, — сухо ответил Сириус из-за его спины. — Мне не доводилось сталкиваться с ними. Фракции слишком любят свои независимость и секреты, чтобы раскидываться ими во все стороны.

     — Любопытно, что за книгу читал Зауэр.

     — Могу тебе процитировать её, — ухмыльнулся дух, стрельнув в сторону юноши глазами. — О големах писал только один человек, и я изучал многие его труды, чтобы понять, смогут ли чернокнижники когда-нибудь использовать конструктов. Элементалист из дома Погребального пламени, покойный предок нынешнего лорда в седьмом поколении, если тебе интересно. Писался этот трактат задолго до моего рождения, и диалект использовался очень старый и сложный, но перевод вышел ёмкий. Как сейчас помню: прочитываешь пять глав введения о големах элементалистов, затем нудная глава об их уникальности, после чего глава возмущений о том, что гоблины украли их идею и наработки, и только тогда можно было прочесть об их оружии. Так вот. «Сии конструкты массой своей способны снести целую крепостную стену, и столь она велика, что приводит в ужас смертных. Пластичность големов ужасает и отвергает все правила построения и создания подобных им». Вот.

     — Всё? — Акио вскинул брови, на секунду даже позабыв о боли.

     — А ты думал, я тебе сейчас все секреты и тайны раскрою? Хрен тебе. Мне бы хотелось рассказать тебе побольше, дорогой мой, однако есть печальный факт. Каждый раз, когда гоблины используют своих конструктов, не остаётся свидетелей и тех, кто сможет рассказать об их сути. Вопрос в том, долго ли вы будете теми счастливчиками, которые узнали врага хотя бы немного. Точно могу сказать одно, мальчик мой: это напрямую связано с их артефактом. Если бы только знать, что с этим делать…

     — Всё никак не пойму, кто ты такой, — покачал головой Артемис, ощущая новый прилив слабости и тошноты. — Столько знаешь и видел…

     — А я удивлён, что до сих пор никто так и не понял. Но мне даже нравится играть в эту игру. Хочу увидеть твоё лицо, когда до тебя дойдёт, мой гениальный тугодум.

     Охотник отмахнулся от мужчины и побрёл в сторону следующего входа в шахту, хромая и часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание и переждать вспышки боли. Той ночью он спал крайне дурно: просыпался, трясясь от температуры, прислушивался к природе и всё казалось ему, будто бы гудит под землёй расплавленное золото. А пробуждение и вовсе застало его врасплох: хранитель без предупреждения начал активное исцеление, направив в рану огромный поток магии, от которого истощённое тело юноши мгновенно выдало яростный протест. Боль и потоки энергии заставили Охотника подорваться с расстеленного на стылой земле плаща, отчего он угодил лицом в нижние ветви пушистой ели. Лесная красавица отреагировала возмущением и обдала юношу мелкой россыпью росы.

     — Доброе утро? — со смехом поинтересовался Сириус, то ли ожидавший такую реакцию, то ли действительно удивившийся подобному раскладу.

     — И тебя туда же, — севшим, а оттого хриплым голосом ответил демон, встряхивая отсыревший плащ и набрасывая себе на плечи. Легче не стало. — Дьявольский холод. Это нельзя называть весной. Все нормальные люди в это время ещё горячий глинтвейн хлещут и по домам сидят, а не на полях воюют.

     — Ну-ну, мальчик мой, не бухти. Завтракай и в путь. По твоей ключице у меня хорошие новости. Если в том же темпе будешь поглощать и расходовать силы, то к завтрашнему дню я всё исправлю.

     Весть и вправду была приятной, но у демона не было такой роскоши, как время, а потому перед завтраком он с остервенением снял с себя повязки и не меньше часа запихивал себя и в основном непослушную руку в бригантину и доспехи. Каждый его болезненный вздох и всхлип дух сопровождал цоканьем языка и обещаниями сделать донос Повелителям жрецов и чернокнижников. После длительных ругательств и измывательств Акио зафиксировал руку поясом от ножен, их самих приладив под локтем повреждённой конечности. Вяленое мясо и сухое вино на завтрак окончательно убедили его в том, что даже в войне есть приятные стороны. Хотя с куда большим удовольствием он бы приготовил что-нибудь горячее, а мысли о сырном супе не давали ему покоя ещё очень долго. Отвлекать себя ему пришлось пейзажами вокруг, но лес оказался на удивление однообразным и почти скучным особенно по сравнению с чащей рядом с Чёрным замком. Демону даже казалось, что он ходит кругами, пока впереди не показалась серая прогалина с лысыми кустиками черники. Следы крупных и разномастных лап в грязи говорили о том, что он нагоняет оборотней, и настроение постепенно начало улучшаться. К вечеру, быстро сгустившемуся над миром, Артемис добрался и до входа в шахту. Заброшенные и покосившиеся дома, в которых раньше жили те, кто работал на месторождении, красовались висящими на петлях дверьми и выбитыми стёклами окон. В отличие от прошлого места, этот туннель почти полого уходил под землю, и Артемис, наученный горьким опытом, заранее осмотрел территорию под ногами. Не обнаружив ни потёков золота, ни крови, Акио немного успокоился, но терять бдительность не собирался. Изначально он забраковал этот туннель по той причине, что когда-то его забросили из-за гнездовья диких жумакэси. Обыкновенно эти разумные твари обитали на территориях эльфов и подчинялись им, но некоторые уходили на свободу и дичали. Когда они обустроили себе гнездо рядом с шахтой, люди не стали беспокоиться, посчитав это хорошим знаком, ведь эльфийские существа зачастую считались несущими удачу и охраняющими от бед. Вот только кочевые жумакэси так не думали: несколько недель они наблюдали за шахтёрами, чтобы затем в ночи наброситься на крохотное поселение и разодрать их. Когда прибыла следующая смена, они обнаружили объедки тел, разорённые дома и вожака стаи, который любезно предложил жителям Вердже убраться подальше, пока они не убили их всех. Лорд велел не трогать жумакэси, и что с ними теперь, Артемис не знал.

     Ещё от входа юноша услышал голоса и звонкие удары кирки о камни. Насторожившись, демон укутался бледными тенями и тихо двинулся в сторону, откуда долетали звуки. Там в тусклом свете светляков оборотни слаженно работали над завалом, который до их вмешательства был вполне велик.

     — А мне казалось, что мы взяли взрывчатку специально для этих целей, — глубокомысленно заявил Артемис, снимая капюшон с головы. — Но вы уже много разобрали. Похвально.

     — Рулечка, ты не подумал, что я могу пришибить тебя от неожиданности? — вознегодовал Зауэр, отбрасывая инструмент и оборачиваясь к капитану.

     — Я подумал о том, почему гоблины и големы до вас до сих пор не добрались благодаря такому замечательному музыкальному сопровождению, — сурово срезал его демон.

     — Добрались, — вместо Найтгеста ответил Джи, показав на два трупа у стены. Зеленокожие карлики в кольчугах были аккуратно зарезаны. — Но они были здесь раньше нас, а мы их подвинули. Господам это не понравилось.

     — Ещё бы, — кивнул Охотник, а затем покосился на кирки. — Откуда вы взяли орудия?

     — В одном из домишек нарыли. Шахтёры не забрали ничего. Мы подумали, что разумнее сберечь взрывчатку до лучших времён, когда она действительно будет необходима. Мало ли что. Её не так много, как хотелось бы, и тратить этот ресурс на завал, который можно разобрать и своими силами, неразумно. Здесь осталась пара часов работы. Есть новости с поверхности?

     — Я ничего не слышал, — ответил демон, присаживаясь на камень. Пока что он не чувствовал присутствие големов и не знал, стоит ли этому радоваться. — Думаю, мы услышим, если начнётся битва.

     Пока оборотни разбирали остатки глыб и устанавливали на место балки, Артемис разложил на полу карту и занялся построением маршрута. Они должны были спуститься на нижний уровень и начать освобождение рабов оттуда. Без помех туда можно было добраться за несколько дней, но вряд ли люди оставались без надзора гоблинов хоть немного. Когда настало время идти, юноша в очередной раз проговорил первый этап их диверсии и раздал последние указания: в каком порядке идти, кто и за чем будет следить, в какой очерёдности будут отправляться группы с рабами, и поднял вопрос по защите от големов.

     — Я не знаю, как они двигаются, но у меня есть предположение, что ими управляют издалека. Вряд ли нам выпадет шанс найти центр командования, но мы должны сделать всё возможное, чтобы узнать их местоположение. Сдаётся мне, что они засели в бывшем дворце Вердже. Туда ведёт один из тайных ходов, и я собираюсь нагрянуть в город и проверить обстановку, но сильно позже. А сейчас… выдвигаемся.

❃ ❃ ❃

     Горный склон полнился свежим воздухом и птичьим пением, оживая после затянувшейся зимы. Со дня на день должны были зайтись цветом луговые травы, и тонкий нежный аромат нет-нет да и касался обоняния, доносясь со стремительными потоками ветра. Шумливый ручей из талой воды проложил себе дорогу через кустики вереска, отмечая путь живительным блеском в лучах солнца. Пронзительный ястребиный крик в вышине разбил тишину и тут же утонул в ветвях сосен. Огибая стволы деревьев, сквозь благоуханную красоту двигалась орда, сминая траву и ломая корни не от тяжести поступи и доспехов, но от скверного характера. С треском и скрипом падали вековые стволы, и пока первые ряды шли дальше, задние успевали ободрать ветки и подхватить голый ствол, а корни отрывались в пути вместе с корой. Сверху эта лавина походила на озверевших муравьёв-переростков, решивших вдруг выкорчевать лес и обратить древнюю чащу пустошью. Гнёзда птиц разорялись не ради еды, но для развлечения, и в вышине всё чаще звучал крик ястреба. Этот отряд гоблинов двигался вдоль южного берега Бофу, и целью его было построение переправы для следующих вторжений. За ними, замыкая гротескное уродливое шествие, ехали пушки. На каждую приходилось не меньше шести тварей, готовых зарядить их ядрами и начать атаку. С отрогов скал за жителями пустынь наблюдала чёрная пантера. Огромную кошку, похоже, совсем не волновало происходящее внизу, и лишь мелко подрагивающий кончик хвоста выдавал её настроение. Животное было внимательно к деталям и время от времени по ветвям нетронутых сосен перемещалось вслед за ордой. Рядом с ней на ветку повыше спикировал ястреб и гневно раздулся, встопорщив перья. Пантера окинула его незаинтересованным взглядом и широко зевнула. Но когда внизу нарисовался ирбис, кошка зло ощерилась и одним могучим движением спрыгнула к нему, слегка припав на пружинистые лапы. Второй зверь посмотрел на неё со скукой и почти издевательски вальяжно уселся, обняв себя длинным пушистым хвостом. Хитрые зелёные глаза ирбиса так и сверкали, подсвеченные солнцем, и взгляд не отрывался от морды пантеры. Поняв, что запугать не удалось, чёрная зверюга раздосадованно рыкнула и, развернувшись, потрусила в сторону перевала. Ирбис последовал за ней, точно второй хвост, то и дело игриво кусая за загривок. Его совсем не волновало, что пантера может разозлиться и напасть. Это бы, пожалуй, даже обрадовало его, как и любая толика внимания от сурового разведчика. Оборотни миновали узкий перевал и, скрывшись от взглядов, перевоплотились, приняв человеческие обличья.

     — Пора? — скупо спросил Тош, не смотря на напарника.

     — Пора. Труби сбор.

     Накамура по-военному отсалютовал эмпату и быстрым шагом направился по склону вниз. Они встали лагерем у подножия горы, двигаясь вслед за ордой, чтобы перехватить их в нескольких милях от места строительства переправы. Пришло время нанести удар, и потому стоянку свернули как можно быстрее, чтобы затем броситься вперёд и обогнать орду, а после со всей силы ударить в беззащитный передний фланг.

     Командир Грылвок вёл орду быстрым строевым маршем. Клан Дшивузаррха принадлежал и подчинялся ему уже два века, совершая набеги. Именно благодаря Грылвоку была захвачена шахта Вердже, и Король остался доволен одним из своих самых кровожадных полководцев, а потому отвёл ему ведущую роль в своём плане. Жителям Сэчетъ удалось заключить договор с болотниками и получить свободный проход по их территориям, минуя все замки чернокнижников. Войска Короля всю зиму трудились над пушками и зачарованными клинками, и теперь собирались пустить их в дело. Небольшой форпост на границе Саурэ и Ифарэ был возведён меньше, чем за месяц: зелёная чума Талиарена трудилась во всю. Орда Грылвока была шестой из тех, что отправлялись в Вердже, но на их совести было возведение переправы для тех, кто идёт следом. В их силах не сомневались, на них сделали большую ставку. И оборотни знали это.

     Сперва намётанный глаз командира выцепил среди деревьев движение, а уж после этого и тело ирбиса. Грылвок знал, что эти кошки ютятся в более холодном климате, что им здесь не место. Подняв боевой рог, гоблин затрубил несколько раз, и армия стала перестраиваться, замедляя ход. Наездники на пустынных волках, точно звёздные спутники, стали кружить рядом с основной массой сил, оглядываясь по сторонам. Пушки переехали к центру, защищённые рядами копьеносцев и арбалетчиков. Загремели ядра, загружаемые в дула, и Грылвок ждал момент, чтобы отдать команду к атаке. Он полагал, что это отряды де’Мос решили потешить своё самолюбие, однако командир ошибся, но слишком поздно осознал фатальность такой простоты. Когда засвистела стрела, а над армией раздался взрыв, гоблины вскинули взгляды, как один. Подобно фейерверку над ними рассыпалось зеленоватое облако, и оно стремительно росло, готовое поглотить орду. Панику, поднявшуюся в рядах, не смог обуздать даже очередной вой рога. Вслед за первым облаком появилось и второе, а за ними послышалась целая очередь взрывов, и вскоре вся низина была поглощена едким зелёным дымом. Самые слабые гоблины упали спустя пару минут, и тогда-то и зазвучала гулкая труба. Она походила на хохот обрушившихся в пропасть камней, а когда к ней примешалась барабанная дробь, до пустынных жителей окончательно дошло, что это не дело рук оборотней. Полиморфы использовали иллюзии и своё мастерство фехтовальщиков, но яды и военная музыка не были их стезёй. Грылвок не сразу осознал, с кем им придётся сразиться. Когда облако немного рассеялось, они увидели, что по склону верхом на двуногих ящерах едут мало знакомые им существа: очень смуглые, почти с антрацитовой кожей, беловолосые создания двигались слишком быстро для того, чтобы их движения могли уловить неповоротливые гоблины, не знающие о них толком ничего. Вперёд вырвались всадники, закованные в латы. Они спрыгивали со своих ящеров, не сбавляя их ход, влетая в обескураженных гоблинов щитами и отталкивая их назад с непомерной яростью и силой. Один из воинов был в первых рядах и сражался так, будто это для него было не столько битвой, сколько развлечением. Его дерзкий голос, подёрнутый хрипотцой, привлекал гоблинов, раздражая. Мужчина ударил в щит эфесом меча и жуткий грохот понёсся прочь, призывая к бою. Пока одна зеленокожая тварь пыталась ударить его, он отбивал клинок щитом, а затем вдруг сделал резкий выпад ногой, выполнив жестокую подсечку и сломав карлику колено. Одним мастерским ударом он пронзил гоблина от основания черепа до ступни так, что эфес врезался в позвоночник и оказался забрызган кровью. Из-за забрала шлема, сделанного в форме драконьей головы, раздался торжествующий смех. Ударом ноги в плечо трупа воин сбросил тело с клинка и бросился в следующую атаку. Оборотни были второй волной и действовали заодно с дроу, которые откликнулись на призыв Арлана. Лорд знал, что численный перевес на стороне их противников, а потому поднял старый договор и вовлёк соседей в общее дело. Обыкновенно тёмные эльфы не участвовали в подобном, но Король позволил себе подписать соглашение и тряхнуть стариной. И именно Король, Люсьен Алак’Антар, столь доблестно сражался в эти часы, то отбрасывая гоблинов своим адамантовым щитом, то настигая их в головокружительных рывках. Его солдаты могли похвастаться не меньшей закалкой, а уж когда на поле боя ворвались оборотни, исход битвы можно было считать известным. Но всё же жители пустынь смогли дать отпор: в ход пошли пушки. Те из карликов, кто не умер от яда тёмных эльфов и не погиб под ударами мечей и когтей, открыли огонь по врагам. Грохот орудий был просто оглушающим, и на некоторое время оборотни потеряли ориентацию в пространстве. Комья земли вперемешку с каменными осколками подлетали в воздух, а тех, кто не успел увернуться, уже нельзя было бы собрать.

     — Чародеи! Начать атаку! — Люсьен сделал выпад мечом, указывая на центр сил гоблинов и их смертоносные орудия, которые могли всё пустить под откос.

     В большинстве своём маги тёмных эльфов специализировались на ядах и были скорее алхимиками, чем колдунами, и потому в этом бою им предстояло как следует потрудиться. За месяц до этого несколько боевых магов из числа оборотней явились в столицу дроу, чтобы провести стремительное обучение и вложить в головы чародеев формулы, необходимые в войне. Когда прозвучал призыв Короля, лазутчики, скрывавшие присутствие своё и магов, разом сдёрнули покров невидимости и полупрозрачными тенями отправились в гущу битвы, а им на замену для защиты более слабых и субтильных чародеев пришли оборотни. Их движения и слова были синхронны, усиливая плетение заклинания. Когда командир Грылвок ощутил дикий жар в собственных венах, что-то менять или решать было уже поздно. Яд, который дроу распылили над полем боя в самом начале, быстро распространялся в крови, и уже глубоко проник по сосудам во все уголки тел гоблинов, а заклинание, использованное тёмными эльфами, воспламеняло эту отраву. Алак’Антар с неожиданным смехом снова ударил мечом в щит и выкрикнул несколько команд на своём наречии. Язык дроу произошёл от эльфийского, как и все языки мира, и сохранил его напевность, примешав к ней звериные нотки оборотней. Щитоносцы подзывали своих ящеров, чтобы на бегу вспрыгнуть в седло. Эльфы и полиморфы окружали гоблинов плотным кольцом. Выстрелы звучали всё реже в отличие от захлёбывающихся воплей пустынников. Финал заклятья грянул вместе с одновременным ударом воинов-дроу. Когда эльфы щитами отбросили карликов к пушкам и резко опустились на колени, скрывшись за металлом защиты, явилась ослепительная огненная вспышка. Центром её был командир Дшивузаррха, до самого конца своей жизни пытавшийся сражаться. Сначала шар из белоснежного пламени был совсем крошечным, размером с кулак младенца, а через несколько секунд с чудовищным рёвом разросся, лизнув огненными плетьми щиты дроу. Те отреагировали моментально и с единым восклицанием, в которое вложили массу энергии, вернули огонь. Гоблины, объятые языками пламени, точно лассо, оказались стянутыми в одну точку. От шума огня и криков в головах у тех, кто не был привычен к подобному, начинало звенеть, а взор затуманивался тьмой. Столп пламени будто бы со смехом победителя взметнулся в небеса, подбросив гоблинов, а затем с весёлым треском ломающихся костей обрушил их на землю. В долине воцарилась мёртвая тишина. Тихо потрескивали догорающие колёса платформ, на которых перевозили пушки. Оплавившийся металл беззвучно падал на землю.

     Король дроу первым выпрямился и медленно обвёл взглядом месиво из кровавых ошмётков и обгоревших тел. Мужчина бросил меч в ножны и, сняв шлем с головы, почтенно опустил её долу. Его подданные повторили этот смиренный жест, но не смели подниматься. Пусть гоблины и были врагами, но даже к их смерти стоило проявить уважение. К Люсьену бесшумно приблизился эмпат Лорда оборотней, сохраняя тишину и не смея прерывать своеобразный ритуал. Невольно юноша испытал прилив скорби и одновременно с тем пылкого азарта и даже какого-то жаркого томления. Сколько веков прожил Алак’Антар, Люук не знал, но подозревал, что дроу может быть куда старше, чем все известные ему Повелители, и от этого становилось, мягко говоря, не по себе. Выждав некоторое время для приличия, оборотень положил руку на плечо мужчины:

     — Владыка, нужно спешить.

     — Я помню, дитя, не переживай об этом. От минуты нашего молчания хуже Сердцу мира не станет, — ответил Люсьен, наградив его мягкой улыбкой, схожей разве что с отеческой.

     Пусть на лбу его и появились морщинки, говорящие о почтенном возрасте, пусть они и закрались к уголкам его глаз и губ, дроу не выглядел старым или немощным. Наоборот, Король был достаточно статным и величавым, пусть его фракция и не могла похвастаться могуществом. Густая белоснежная шевелюра Повелителя была собрана в причудливую косу, украшенную драгоценными нитями с вкраплением самоцветов. Витая тонкая тиара выглядела почти невесомой, но как-то удерживала буйные локоны эльфа. Алак’Антар вновь ударил в щит, но на этот раз не призывая к бою, а лишь созывая своих воинов. Кто-то шёл сам, кого-то вели, а некоторые так и не поднялись с земли. Оборотней потрепало не меньше, и Люук то и дело с тревогой осматривался, выглядывая среди прочих Тоша. Заметив это волнение, Король лукаво улыбнулся и совсем по-дружески похлопал молодого эмпата по спине:

     — Иди. Я распоряжусь об отправлении.

     Проследив за тем, как юноша спешно убегает на поиски Наречённого, Люсьен не удержал нежную улыбку. Дважды вдовец, проживший три тысячелетия, он был, меж тем, не так далёк от сердечных мук, как могло бы показаться на первый взгляд. И с трепетом, несколько даже излишним для незаконного любовника, думал он о своей зазнобе, пока воины стаскивали тела в разные места. Опёршись на свой щит, мужчина вглядывался вдаль, но вместо шумной и бурной реки виделся ему совершенно другой образ. Даже война не могла вытравить из его огрубевшей души тягу и бережную страсть к возлюбленному. Люсьен давно перестал полагаться на правила мира и решения его Сердца, доверяя лишь себе. Прежде это облегчало ему жизнь, но не мог же он убедить кого-то в необходимости мыслить так же? Многие ждали свою родственную душу, веками хранили верность неизвестно кому, не желая идти на поводу у слабостей и желаний. Свою Наречённую Алак’Антар похоронил ещё в молодости: жена погибла во время объезда шахт в Нижнем мире, когда произошёл обвал. Они хотели вместе править своими землями, изучать новые территории и строили грандиозные планы на жизнь. После смерти любимой Люсьен много веков провёл, страдая от одиночества, пока после Третьей войны чернокнижников и оборотней юный де’Мос не отдал ему на воспитание своего сына. Только взглянув на новорожденного лисёнка, Король понял, что посвятит ему всего себя. И потому не мог поверить в жестокость судьбы, когда юный супруг умер во время родов, оставив ему наследника. Сын вырос сильным воином и настоящей гордостью для своего отца, не раз доказав, что способен сражаться в первых рядах с кем бы то ни было. Жизнь вдовца казалась Люсьену всё более угнетающей, но его хандру смог отогнать всё тот же де’Мос. Лорд. Его Арлан. Сколько ночей они провели вместе, он уже и не помнил, сколько слов сказали друг другу — тем более. Но оборотень прямым текстом заявил, что выйдет замуж лишь за Наречённого, а изменить решение Сердца мира было не во власти Алак’Антара. Но он и не думал тосковать из-за этого. Уж лучше он будет дважды овдовевшим Королём и любовником, чем трижды похоронившим любимых одиноким и несчастным стариком. И именно поэтому Люсьен позволил себе прикрыть глаза и вспомнить, как в начале зимы к нему нагрянул с неожиданно официальным визитом Лорд оборотней: в карете, с сопровождением слуг, при полном параде и кучей бумаг. Первое изумление сменилось лёгким любопытством, ведь обычно все вопросы между фракциями они решали в письмах, а не разговорах лицом к лицу. Ещё больше дроу удивился, когда Арлан развернул на столе старинный свиток, который Люсьен едва узнал: он сам писал эти строки в самом начале своего правления. По договору он соглашался оказать военную помощь своим соседям, если они её запросят. Гордые оборотни ни разу за всё это время не воспользовались случаем, а теперь Лорд желал получить своё. На вопрос Алак’Антара о том, с кем же Арлан собрался воевать, тот замялся, но всё же ответил, что его фракция выступает на стороне чернокнижников, но им понадобятся все силы.

     — Так значит, помощь нужна не тебе, а им? — вежливо уточнил Люсьен, откинувшись на спинку кресла и переплетя длинные пальцы на колене.

     — Ты абсолютно прав, — признал де’Мос со вздохом, понурившись так, что даже его большие пушистые уши прижались к голове.

     — В таком случае я вынужден отказать, Арлан, прости, — пожал плечами дроу. — У меня нет никаких оснований посылать своих людей на войну чужаков с севера. Мы, всё же, больше промышляем виноделием и разработкой шахт, чем войной.

     Оборотень зло сощурился и резко поднялся. Люсьен посмотрел на это без страха и волнения, и даже его пульс оставался возмутительно ровным. Для него Арлан оставался юным и безобидным лисом, а не грозным противником. Однако полиморф быстро обошёл стол и сделал неуловимое движение рукой, за которым дроу не успел уследить. Проморгавшись, мужчина с удовольствием отметил, что де’Мос уселся на столе перед ним и распахнул плащ. На радость Люсьена под ним обнаружилась почти прозрачная туника и (вот ведь негодяй!) чулки с широким кружевом подтяжек, над которыми едва держалось шёлковое бельё, вполне честно очерчивающее возбуждённую плоть. Такую, так скажем, одежду, очень любили в столице, и там даже было несколько торговцев подобными вещицами: и потрясающие корсеты, и чулки — словом, всё то, что будоражит воображение самых разных извращенцев. И неожиданно для себя Люсьен понял, что его запросто можно приписать к числу этих самых извращенцев.

     — А так? — откинувшись на локти и шире раздвинув бёдра, поинтересовался Арлан.

     — Так-то лучше, — улыбнулся Люсьен, подавшись вперёд и погладив кончиками пальцев шелковистую шёрстку рядом с границей белья. — Вопрос только в том, почему ты не начал с этого.

     Воспоминания о любовнике придавали дроу сил, и ему было не страшно отправиться на какую угодно битву, когда он знал, что по возвращении его ждёт этот безмерно нежный и благодарный за тепло мальчик. Пусть Арлан и прожил долгую и, главное, тяжёлую жизнь, но для Люсьена он был мальчиком. Алак’Антар отлично знал, через что полиморфу пришлось пройти, сколько горя он хлебнул, а потому старался каждый раз залечить старые раны возлюбленного. Де’Мос мог сколько угодно делать вид, что он полон веселья, однако Королю дроу не нужно было уметь читать мысли или эмоции, чтобы видеть, как печально и украдкой Повелитель смотрит на счастливые пары и семьи, как тяжело ему слышать детский смех. И всё же Люсьен придерживался мнения, что вечно грустить нельзя, иначе не ровён час, как перережешь себе горло, а потому вспоминал Арлана только с улыбкой и любовью.

     — Владыка, — снова раздался голос эмпата, и Алак’Антар повернулся всем корпусом, чтобы оценить обстановку. — Солдаты готовы отправиться.

     За плечом Люука маячил хмурый плечистый брюнет, и он не слишком нравился дроу. Это было абсолютно взаимно, но оба благоразумно делали вид, что не замечают друг друга. Об истории этих котят Люсьен был наслышан, ведь Арлан не упустил шанс прожужжать ему все уши этими двумя. Вмешиваться в их жизни и отношения Король считал недопустимым и излишним для себя, но наблюдать за тем, как эмпат с угасающей надеждой во взгляде смотрит на безразличного шпиона, мужчине было не слишком приятно. Даже абсолютно слепой и недалёкий человек уже бы всё понял, но оборотень прятался за своей маской безразличия, как за лучшей из крепостных стен. Тёмные эльфы закончили с погребением тел, строго разграничив места захоронения гоблинов, полиморфов и дроу. Часть срубленных деревьев споро приспособили под перевозку других. Армия Алак’Антара в суровом и непривычном молчании трудилась, связывая вместе брёвна, прилаживая колёса и сваливая сверху древесину. Полиморфы тем временем ухаживали за их ездовыми ящерами. Строптивые твари часто клекотали и пытались кусаться, но никто не пострадал. Король не стоял без дела и вместе со своими подданными занимался сырьём для построения переправы. Часть из деревьев должна была пойти на перекрытия и балки в шахту. Даже без напоминания и просьб со стороны эльфы понимали, что после гоблинов Вердже будет далеко не в самом лучшем состоянии, а они как никто другой умели организовать работу в подобных местах. Как только всё было готово к отправке, Люсьен протрубил в рог, и войско двинулось к реке. Ящеры и животные оборотней держались на равных, подгоняемые редкой дробью барабанов и музыкой труб. Не сказать, что эльфы и полиморфы сразу начали общение, и даже ехали строго очерченными блоками, подчёркнуто игнорируя присутствие друг друга. Да, они были соседями и порой союзниками, но куда лучше сотрудничества им запомнились стычки на границе. Король натянул поводья и развернул своего ящера, отправив его к оборотням. Эльфы будто бы и не заметили передвижения владыки, но острый слух мог уловить щелчки взведённых арбалетов. Дроу любили и уважали своего Повелителя и не доверяли его безопасность отряду де’Мос. Поравнявшись с Люуком, Люсьен не стал заводить отвлечённые беседы о погоде или же благосостоянии фракций. Дав эмпату немного привыкнуть к себе, Король заговорил:

     — Скажи, Люук, знаешь ли ты о нашей медицине?

     — Нет, владыка, — скрыв удивление, покачал головой оборотень. Когда-то давно ему несколько раз доводилось присутствовать на встречах Арлана и дроу, но всякий раз его выпроваживали почти в самом начале.

     — Не сочти мои слова стариковскими бреднями, но я хочу поставить тебя в известность, что наши алхимики располагают целительными самоцветами. Это не жреческая магия, но и она на что-то да способна. Камни долгими годами наделяют с помощью снадобий и зелий необходимыми свойствами. К примеру, некоторые из них способны исцелять очень старые травмы. И даже повреждения мозга. Как-то в одной из наших шахт случился обвал, и несколько эльфов получили серьёзные повреждения головы. Один бедолага даже забыл, кто он и что, как складывалась его жизнь. Жрецы, работавшие в нашем городе, оказались бессильны, но кристалл памяти вернул пострадавшему его личность. Я хочу сказать, что наши фракции могут воевать до посинения, но оборотни всегда могут прийти к нам и попросить о помощи. Если вдруг тебе когда-нибудь понадобится поддержка, которую тебе не смогут оказать в большом мире, вспомни о нас. — От Люсьена не скрылся ни быстрый взгляд эмпата в сторону шпиона, ни то, что пантера очень внимательно слушает их. — Штаб лекарей следует за нами в случае необходимости, и они готовы действовать в любой момент. А сейчас прошу меня извинить, должен вернуться в строй, не то передовые нас до Диких земель доведут.

     Король весело улыбнулся и, издав рычащий звук, отправил ящера вперёд быстрым галопом. Из-под лап твари взлетели комья земли, а аура мужчины оставила чёткий фиолетовый след. Оказавшись на своём месте, Алак’Антар принялся отдавать команды: они были в нескольких милях от Вердже недалеко от погоревших руин маленького городка. Армия вставала лагерем, а Люук в тихой задумчивости остановил коня на берегу, щурясь и глядя на реку. Закат окрашивал воду в золотой и алый, но не настроенный на лирику оборотень видел в этом лишь закономерность природы и ничего кроме этого. Они выбрали для построения моста самый узкий участок реки Бофу, но даже это должно было отнять много времени. Им бы пригодилась помощь архитекторов, способных за считанные часы возвести подобное строение, однако они никогда не принимали участие в войне и отказывались брать на себя такую ответственность. Ни дроу, ни оборотни не ставили шатры, да и мало разожгли костров, чтобы не выдать своё присутствие раньше времени. Среди чащобы на другом берегу Люук видел голое чёрное пятно пепелища. Редкие ростки ещё даже не начали появляться, хотя прошло уже более семидесяти лет. Элементалисты постарались на славу, превратив прекрасный город в мрачный пустырь. Тоже самое они сотворили и с жизнью эмпата.

❃ ❃ ❃ 

     В кругу света, падающем от костра, грелись алхимики Алак’Антара, протягивая смуглые руки к пламени и стараясь сесть поплотнее, чтобы ветер не гулял между ними, рождая дрожь и стук зубов. Несколько перепёлок жарилось на вертеле, и дроу с нетерпением и вожделением ждали ту минуту, когда можно будет насытиться. Запах снеди наполнял лагерь вместе с грустным бурчанием животов голодных солдат. Когда тёмные эльфы уже собрались разделить между собой трапезу, в свете огня показался мужчина. Блики пламени на его бледном лице казались потёками крови, а сияние синих глаз выглядело лихорадочным и болезненным. Шпион молча указал рукой на свободный пятачок земли и вопросительно поглядел на дроу. Через пару секунд переглядок эльфы кивнули и слегка подвинулись, чтобы мужчина мог поместиться. Запрещать ему находиться рядом они не могли да и не хотели.

     — Это правда, что у вас есть кристаллы, возвращающие память? — глядя прямо в глаза одного из магов, спросил Тош, и тот невольно заёрзал.

     — Правда.

     — И как много времени ему нужно, чтобы подействовать?

     — Действовать он начинает сразу. Всё зависит от того, сколько человек не помнит, насколько серьёзную травму ему нанесли, как он потерял память.

     — А если я не знаю? — напрямик спросил Накамура, даже не моргая.

     — От месяца до нескольких лет. Если кто из жрецов решит помочь, то быстрее.

     — Я хочу вернуть свои воспоминания, — решительно произнёс мужчина, распрямив плечи.

     — Прямо сейчас? — неуверенно уточнил алхимик, зябко кутаясь в плащ и оглядывая тёмный лагерь.

     — Да.

     Дроу обменялись взглядами и перешли на своё наречие, жарко обсуждая судьбу полиморфа. Из их быстрой речи Накамура смог вычленить всего пару слов, и одно из них означало Короля, что не слишком понравилось шпиону. Но у него было твёрдое намерение вернуть прошлое и узнать, что с ним произошло. Один маг поднялся и быстро скрылся во тьме, вернувшись уже с Люсьеном. Повелитель взглянул на Тоша и тихо хмыкнул:

     — А я-то думал, что тебя придётся силком за шкирку тащить, как котёнка. Что ж, ты оказался умнее и сделал правильный выбор. Ложись. Несите кристалл.

     Пока Накамура устраивался, алхимики суетились вокруг, подготавливая всё к ритуалу. Оборотень следил за их перемещениями без страха, привыкнув к многочисленным опытам, которые на нём проводили когда-то. Его хозяин-элементалист часто говорил ему, что без этого никуда, и оборотень не сопротивлялся. Он не знал, что бывает по-другому. Кристалл оказался совсем крошечным и рассыпался пылью под пестиком алхимика, едва не разлетевшись в стороны из-за порывов холодного ночного ветра. В ступке с кристаллом размельчили травы, а получившуюся смесь аккуратно выложили на плоский камень, который поставили рядом с головой оборотня. Колдовской огонь зарделся под ним, и алхимики время от времени сбрызгивали его поверхность вином. Пряный аромат вместе с густым дымом поднимался от смеси, и Тош украдкой вдыхал его. Звуки таяли во мраке, а звёздное небо казалось таким невозможно близким, что хотелось коснуться его и растаять в бесконечной холодной тьме. Был слышен лишь треск костра и тихое шипение нагревшейся смеси. Оборотень засыпал. Засыпал впервые за много лет, ведь вместе с его памятью элементалисты забрали у него чувство страха и все сны.

     Тош словно проживал заново всё то, что было раньше, но видел это в обратном порядке. В своём сне он видел, как встаёт с земли, говорит с эльфами, поднимается и уходит; как стоит неподалёку от спящего на земле эмпата и прислушивается к его сбитому всхлипами дыханию; как бродит по округе. Битва с гоблинами и вовсе выглядела совершенно сюрреалестично, но и она пронеслась мимо него неясной чередой образов, которые ничего не значили для шпиона. С каждым увиденным мгновением темп видений ускорялся, и оборотень начинал задыхаться в этой пучине красок. Сражение на территории элементалистов; жизнь, направленная на защиту мага, который называл себя хозяином; обучение в школе стихий; Вердже и его приёмыш. Как вдруг — нестерпимая боль, вырвавшая из груди мужчины дикий крик. Потеря. Одиночество. Длительная слежка и чувство азарта, переходящее в манию. Ему хотелось оборвать этот сон, как худший из кошмаров, проснуться и перестать видеть этих неправдоподобных призраков. Остановило его только одно: среди прочих вдруг явился образ белошёрстного полиморфа. Где-то он уже его видел, вот только где? Эти сияющие зелёные глаза с хитринкой и глубокой нежностью — Тош точно видел его. Непривычный звук потревожил Накамуру и тут же растворился во тьме.

     А пока душа шпиона пребывала на ином плане существования, в лагере началось движение. И не просто так. Все, за исключением дозорных, спали, а костры уже давно погасли. Далеко не сразу дроу, сторожащие стоянку, различили в ночи звуки, которых быть не должно. Сперва это походило на похрустывание веток в костре, пока звучание не стало настолько громким, что заставило тёмных эльфов насторожиться. Дозорный, молодой дроу, чудом переживший первую битву, отправился проверить, что происходит, однако не успел сделать и десятка шагов, как на него бесшумно бросился крупный пустынный волк. Зверюга вцепилась зубами в горло юноши и, опрокинув его на спину, с чавканьем вырвала трахею. Животное не стало добивать эльфа или лакомиться им, но кинулось к следующей жертве. Другой дроу успел схватить рог и издать короткий тревожный сигнал перед тем, как целая стая волков накинулась на него и разорвала. Первыми очнулись полиморфы. Им не требовалось облачаться в доспехи, и потому они вступили в битву куда раньше своих собратьев. Но и тёмные эльфы не собирались тратить драгоценное время на то, чтобы заковать себя в латы. Щитоносцы куда раньше прочих рванулись в бой, лишь схватив своё вооружение, но теперь не на них была возложена миссия по уничтожению гоблинов. Рыцари-дроу встали заслоном между лагерем и жителями пустынь, не давая основному потоку сил смести их стоянку, в то время как оборотни и легковооружённые эльфы вырезали волков и лазутчиков пустынников. С вершины горы, как днём ранее сделали дроу, явилась следующая орда гоблинов: они стремительно неслись вниз по склону верхом на волках. Некоторые из них бросали копья, и те могли бы стать серьёзной угрозой, но дроу успевали отбить большинство из них и не дать обрушиться на лагерь. Эльфы растянулись дугой вокруг стоянки, выставив вперёд щиты и прижав их к плечам, чтобы выдержать напор жителей Сэчетъ. Первый удар был настолько сокрушительным, что многие рыцари ощутили, как ноги их вдавливает в каменистую почву, сдобренную речной влагой. Глубокие борозды оставались от их щитов, в которые врезались твари и волки. Стоящие во втором и третьем рядах тёмные эльфы не опускались на колени, но поднимали щиты выше с наклоном в сторону врагов, чтобы пустынники не использовали их, как трамплин в лагерь.

     Люук проснулся в первые минуты сражения и не мог понять, что происходит: визг и лай волков резали по ушам не хуже встревоженных криков. Краем глаза эмпат уловил движение в свою сторону и подорвался с земли, заполошно дыша и пытаясь отыскать взглядом своих. Несколько гоблинов в лёгких кольчугах терзали копьями полумёртвого дроу, и оборотень, схватив пояс с ножнами, обнажил саблю. Острие клинка вошло между сочленениями защиты в тело карлика и пронзило бы его насквозь, если бы не переплетение колец. На своём потоке среди студентов Люук постоянно получал замечания от преподавателя по фехтованию: матёрый оборотень вечно журил юношу за отсутствие контроля силы при ударе. Они то и дело сталкивались лбами и до хрипоты спорили о том, насколько это пригодится в войне. Люук считал, что уроки остаются лишь уроками, чтобы знать теорию и возможности своего тела, тогда как в бою нужно выложиться на полную. И сейчас эмпат мог бы со смехом сказать в лицо тренеру, что был прав: сабля с чавканьем и звяканьем покинула рану, провернулась в руке полиморфа и в замахе через плечо опустилась на голову твари. От мощи удара череп гоблина с треском поддался, брызнув мозгом. Пустынники с боевым кличем кинулись на него, оставив труп в покое. Их было шестеро, и клинок эмпата кружил в воздухе, отбивая подлые атаки. Копьё мелькнуло рядом с головой юноши, и он резко перехватил его, ударив в запястье противника парусом сабли. Гоблин зашёлся воем и отпрянул, пытаясь поставить на место кости, ощерившиеся сквозь его грубую шкуру. Люук привык сражаться либо с двумя саблями, либо с саблей и кинжалом, но приноровился, и вскоре копьё плясало вместе с клинком, парируя атаки. Но численный перевес не играл на руку оборотню, и он понимал, что его загоняют в угол. Спасением стал Алак’Антар протаранивший щитом тварей и сверху добавивший несколько сокрушительных ударов мечом.

     — За мной! — скомандовал дроу и кивнул куда-то в сторону.

     Пока они продирались через суматоху боя, Люук всё никак не мог понять, куда и зачем его тащат, ведь враги вот они, совсем рядом. А потом взгляд его привлекло скопление дроу почти у самого берега Бофу. Лекари сгрудились над кем-то, заслоняя своими телами. Несколько воинов отбивались от пустынников, но почему-то не шли дальше, точно их привязали к магам. Ящеры тоже не стояли на месте и так и норовили вцепиться в карликов, однако держались рядом с хозяевами.

     — Я привёл его. Лучшей защиты не сыскать, — произнёс Люсьен будничным тоном и, как назойливую муху, одним ударом щита отбросил гоблина, подобравшегося слишком близко. Тот с воплем отлетел в сторону, и там его уже встретил клинок другого дроу, оборвав жизнь двумя мощными ударами, перерубившими короткую шею. — Готовьтесь к отступлению. Деревья в реку. Раненых повезут ящеры. Вы, четверо, со мной. Будем сдерживать эту чуму, пока хватит сил. Маги, сопровождайте оборотней. Люук, я рассчитываю на тебя!

     Король ударил в щит и указал мечом на арьергард, где рыцари стояли неподвижной стеной защиты и не давали прорваться гоблинам. Пустынники поджигали стрелы, и поле озарилось огнями и воем пламени. В его неверных быстрых отблесках эмпат увидел за спинами алхимиков распростёртого на земле Тоша. Накамура был недвижим и точно крепко спал, не слыша, что происходит вокруг.

     — Что с ним? — быстро спросил Люук, боясь услышать самое страшное.

     — В трансе. Господин выявил желание вернуть себе память, и Король дал своё разрешение. Мы не ждали атаку и потому оказались в таком положении, — устало ответил один из магов, который всё это время держал шпиона за руку и делился силами. — Он потерял память из-за магического вмешательства. Я позволил себе разделить с ним сознание, потому что иначе господин бы погиб. У него адские боли.

     — Так остановите это! — вскричал Люук, ещё не зная, радоваться ему или бояться. — Сейчас не время!

     — Боюсь, что это невозможно. До тех пор, пока он не вспомнит всё, он будет находиться на другом плане существования. Кристалл вошёл в резонанс с его душой и не отпустит. Нужно обеспечить безопасность вашего друга и переправить его на другой берег. Идёмте, сейчас не время для споров.

     Эмпат проглотил это замечание, поскольку оно было весомым и достаточно прищемило ему нос. Дроу помогли ему в спешке соорудить носилки из плаща и рукояток копий, куда Тоша уложили вместе с тихо шипящим камнем. Тёмные эльфы начинали сдавать позиции, и отряд за их спинами завершал подготовку к переправе. Толстые канаты, что связывали брёвна, были перерублены, и по склону к реке устремилась целая лавина из массивных стволов деревьев. Течение на этом отрезке реки пусть и было слабым, но было, и потому действовать приходилось быстро. Первыми отправились маги. Тот, который проводил ритуал над шпионом, вытащил из мешочка на поясе несколько крупиц светлых кристаллов. Он раздавил их в пальцах и так, точно сеял пшеницу, бросил тяжёлую пыль в воду. Люук физически ощутил, как стало холоднее, а река у берега начала покрываться тонким слоем льда. Алхимики вторили за предводителем, и вскоре целое облако, усиленное и направленное магическим потоком, понеслось над Бофу. Вслед за ним стволы с треском увязали в образующемся льду. Двое лазутчиков подхватили носилки и, легко и непринуждённо ступая по брёвнам, поспешили на другой берег. Люук и маги, за исключением старшего среди них, шли за ними. Следующими в веренице были ящеры, на спинах которых кто как лежали раненые: кто-то пытался сидеть, кто-то свесился со спины чудовища, кто-то ехал задом-наперёд, облокотившись на длинную мощную шею спиной. Маг бросил в воздух один из кристаллов и поджёг его короткой вспышкой, дав тем самым сигнал рыцарям. Алак’Антар взглянул на реку через плечо, хотя ему было совсем не до прекрасных видов. Король уже упирался узкой частью щита и коленом в землю, не давая оттолкнуть себя.

     — Отходим! — крикнул Повелитель, с раздражением отрубая руку гоблина с палицей, которая так и норовила поверх щита ударить мужчину в лицо. — Не размыкать ряды. Чтоб ни одна тварь не пролезла. Отходим, я сказал!

     Пронизывающий ветер в центре русла так и порывался столкнуть беглецов с брёвен на более тонкий лёд. Лазутчики с носилками ушли далеко вперёд и вот-вот должны были ступить на твёрдую землю.

     — Что будет с древесиной? Как мы её вытащим? — с беспокойством спросил Люук у алхимика, который шёл перед ним.

     — Никак, — равнодушно ответил он, поразительно легко балансируя на бревне. — Рыцари растопят лёд и переберутся к нам, а деревья поплывут дальше. Тащить их с собой до Вердже не имеет смысла.

     — Тогда зачем, — начал было оборотень, окончательно сбитый с толка, потом замотал головой и уже более настойчиво продолжил: — Я слышал, что вы хотите использовать их в шахте.

     Алхимик пожал плечами на это и ничего не ответил. Смятённый таким резким изменением планов, эмпат оглянулся. Берег, с которого они сбежали, уже почти не был виден, и лишь редкие огоньки от стрел вспыхивали в ночи. Сквозь вой ветра оборотень уловил тихий треск и заозирался. Окружавшие его воины выглядели усталыми, но спокойными. Ступив на землю, Люук не стал уходить далеко, напряжённо вглядываясь в темноту. Треск стал громче, а за ним последовали и вопли гоблинов, полные ярости и отчаяния.

     — Лучше отойди, — посоветовал маг-дроу, держась за спиной полиморфа.

     Люук увидел спешащих рыцарей. Их количество заметно уменьшилось, и оборотень поджал губы, не желая выказывать горечь. Шум нарастал и стал почти чудовищным, и последние из бредущих раненых рыцарей ускоряли шаг, но не оборачивались. Полиморф позволил себе перевоплотиться, и более острое звериное зрение дало ему увидеть картину грозную и прекрасную одновременно. То ли действие кристалла прекратилось, то ли алхимики сделали ещё что-то, но лёд вздымался и ломался, из последних сил сдерживая брёвна, по которым в их сторону спешила одинокая фигура. За ней по пятам неслось несколько дюжин лёгких волков. Пустынные звери без проблем пробирались по зыбучим пескам, и какой-то там лёд не казался им помехой до того самого момента, как гневливый характер Бофу не одержал верх над алхимией. Воды реки с шумом подбросили льдины и прорвались через брёвна, снося животных. Присмотревшись к последнему из дроу и узнав Короля, Люук уже собрался прыгнуть в воду, чтобы помочь ему добраться до земли, но один воин успел перехватить его поперёк груди. Удержать шестьдесят шесть фунтов ирбиса не составило бы труда, если бы он не брыкался и не бил когтистыми лапами. Алак’Антар неожиданно резво перепрыгивал с бревна на бревно, время от времени поскальзываясь, но оставаясь на ногах. У самого берега его обдало ледяной волной, но мужчина уже и сам спрыгнул в воду, погрузившись по пояс. Из раны на пробитом плече дроу щедро хлестала кровь, и дышал он с каждым шагом всё более тяжко, но всё же выбрался на землю. Ирбис взволнованно заворчал, завертевшись совсем уж беспокойно, и его отпустили. Эмпат в два прыжка оказался рядом с Королём и начал ходить кругами, заглядывая в глаза мужчины. Тёмный эльф негромко прыснул и почти ласково пихнул большого кота в бок щитом, тем самым показав, что он в порядке, хотя Люук готов был поклясться, что смуглый дроу побледнел.

     — Не будем тянуть оборотней за хвосты. Гоблины быстро очухаются и переправятся вплавь. Окажите первую помощь раненым, и отправимся. Готов спорить, что чернокнижники уже ждут не дождутся, когда им кто-нибудь поможет, — отдал команду стоящим ближе к нему подданным Король, а сам, прихрамывая, пошёл вдоль берега на восток, собираясь заняться своими ранами самостоятельно.

     Люсьен не любил, когда к нему применяли магию, даже если целебную, и его алхимики знали это и не вмешивались. Некоторое время Люук поворачивал голову то к Повелителю, то к магам, которые иногда отвлекались от раненых на Тоша. Шпион всё ещё был без сознания, но изредка начинал вздрагивать и морщиться. Решив, что о нём смогут позаботиться, оборотень стал длинными прыжками нагонять владыку тёмных эльфов. Алак’Антар устроился в отдалении от лагеря на валуне. Его оружие лежало рядом на земле вместе с изодранной в клочья и измазанной в крови поддёвкой. Мужчина сам штопал рваную рану на плече кривой иглой, но даже не пытался делать безразличное выражение лица. Люук обошёл его и уселся напротив, обвинительно уставившись на дроу.

     — В чём дело? — сквозь зубы от боли спросил Король, затягивая жилу и едва сдерживая крупную дрожь боли. — Что ты так на меня смотришь?

     Оборотень вильнул длинным хвостом и ударил им несколько раз по земле. Дроу нахмурился и уложил руки на колени. Игла повисла на жиле и плавно раскачивалась из сторону в сторону, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Эльф не слишком любил, когда оборотни, поддавшись эмоциям, меняли обличье и надеялись, что их поймут без слов, но видел, что эмпат напуган и зол. Издав протяжный тяжкий вздох, мужчина запустил пальцы в свою густую мокрую шевелюру, вместе с этим снимая с головы тиару.

     — Послушай, Люук, я не буду читать твои мысли и гадать. Если ты хочешь со мной поговорить, то прими должный вид и садись рядом, как равный. Звериного языка я не знаю и пока не хочу учить.

     Эмпат взял в зубы собственный хвост и вспрыгнул на камень, потеревшись тёплым пушистым боком о мокрую и холодную кожу эльфа. Тот благородно подвинулся и потрепал ирбиса по голове, помогая ему успокоиться. Когда полиморф принял свой обычный вид, дроу продолжил зашивать себя, тихо ругаясь под нос и хмурясь.

     — Всё больше убеждаюсь в том, что, чем старше человек, тем менее благоразумным становится. На кой чёрт было вам оставаться там последним? А если бы вы погибли? — задал волновавшие его вопросы Люук, оттолкнув пальцы Короля и взявшись за иглу, чтобы помочь разобраться с ранением быстрее.

     — Как мило с твоей стороны, дитя, — иронично улыбнулся Алак’Антар, пожав здоровым плечом и уставившись на горизонт, где стала появляться первая розовая дымка рассвета. Ночь пролетела слишком быстро. — Уверен, что Лорд бы похвалил тебя за подобную заботу о другом Повелителе, но это пустое. Это вовсе не то, в чём ты меня хотел обвинить.

     — Не обвинить, но поблагодарить, — тихо ответил эмпат, и его ловкие руки на пару секунд замерли, пока он собирался с силами и стыдливо прятал взгляд. — За то, что ваши алхимики занялись Тошем. Сейчас не время для подобного, но если бы не вы…

     — Не я, так кто-нибудь другой. Арлан мне рассказывал о вашей истории много лет назад, а я слишком уважаю твоего Лорда и его привязанности. Думаю, ты и без меня знаешь, что эмпаты, которых обуревают сильные эмоции, способны заражать ими тех, кто рядом? Так вот, было бы неприятно, если бы твоё отчаяние стало аурой нашей армии. В дюжине миль от нас бьются чернокнижники, и я почти абсолютно уверен, что им не помешает поднять боевой дух, а не ронять его в грязь и слякоть. Так что взбодрись, дитя. У нас часто говорят: «Какой бы мрачной ни была пещера, в ней всегда найдётся сияющий кристалл».

     Король подбросил в руке тиару, и она закрутилась в воздухе, сияя гранями драгоценных камней, чтобы затем покорно попасться в цепкие пальцы тёмного эльфа. Мужчина совсем по-юношески подмигнул эмпату и, забрав у него иглу, перекусил жилу. Люук неуверенно улыбнулся и спрыгнул на землю. Дымчатый рассвет наполнялся туманом, который поглощал ругань гоблинов, доносящуюся с противоположного берега. Ещё раз вежливо поблагодарив Повелителя, оборотень поспешил к алхимикам и замер в нерешительности, прислушиваясь к рычанию, что издавал Тош. Теперь он не походил на спокойно спящего человека, начинал метаться и скрежетать зубами. Полиморф бросил быстрый взгляд на спину сидящего в одиночестве Короля и всё же опустился на землю рядом с Наречённым. Молодой эмпат мягко потеснил алхимиков и уложил ледяные ладони на голову шпиона. Жар, исходящий от него, неприятно покалывал кожу и чувствовался даже на расстоянии, и Люук даже примерно предположить не мог, что испытывает в эти мгновения Накамура. «Даже в самой тёмной пещере есть сияющий кристалл», — повторил про себя Люук и позволил себе улыбнуться.

❃ ❃ ❃ 

     С протяжным скрипом механизм катапульты пришёл в движение, и обмотанный промасленным горящим жгутом каменный снаряд сорвался в полёт. Гоблины тут же засуетились, начиная крутить лебёдку, чтобы опустить метательное плечо. Снаряд врезался в вершину скалы, но на счастье чернокнижников не раскрошил и не обрушил её. Лишь мелкая крошка осыпалась по склону, не причинив ровным счётом никакого вреда. Не столько пугали магов катапульты, сколько грохочущие пушки, чьи ядра могли разорвать даже через тени. Армия чародеев теней уже миновала Речной перевал, но дальше в низину добраться не получалось. Город был разрушен до основания, кроме каменного особняка, который просто напросто не смогли пустить в оборот в отличие от деревянных домов. Ситуацию осложняло ещё и то, что Бофу вышла из берегов, и чернокнижники могли перемещаться лишь по горным склонам или верхом на мантикорах. И если первое было столь же безопасно, сколь и бесполезно, то второе одинаково опасно и безумно. За всё время осады никаких успехов в освобождении города или шахты не было, и это начинало злить выбивающихся из сил чародеев. Им пришлось рассеяться по большой площади, что сильно проредило их ряды, но даже это не помогало. Вокруг карьера и главного спуска в шахту шаман гоблинов постоянно поддерживал защитный купол, и с каждым днём магический барьер становился всё плотнее. И если гоблины запросто проходили через него и пользовались этим, то маги были бессильны. Ситуацию омрачало ещё и присутствие Хранителя знаний вместо Повелителя: старый Кедзин в военных действиях оживился, но все понимали, что от него не будет никакого толка. И потому то, что за ним вечно ходил по пятам Господин жрецов, несколько разбавляло напряжение и не давало Найтгесту сотворить глупость. Не то чтобы он не пытался, но Серый принц успевал вмешаться и вежливо скорректировать поручения и команды. Однако ничто из этого пока не дало чернокнижникам никакого боевого преимущества. Многие из них уже задавались вопросом о том, как проходит диверсия в туннелях и не собирается ли маленький отряд прийти им на помощь?

     Очередная магическая атака отряда боевых чародеев смогла лишь на время ослабить и замедлить гоблинов, но их количество было слишком велико. Жрец раздосадованно кусал губы и мерил шагами ставку командования, игнорируя весёлый трёп Кедзина: старый вампир уже рисовал славную победу в ближайшие пять минут, несметные богатства и шикарный праздничный пир. Переборов желание зашить рот кровопийце и насладиться тишиной, Акио вышел из шатра и вперил взгляд в город. Единственное, что гоблины не стали трогать — сваи и площади, на которых держались раньше дома. Теперь вместо зданий там угрожающе высились катапульты и пушки. Уже не раз чернокнижники пытались атаковать именно в эти слабые места, но гоблины были удивительно хорошими строителями и инженерами, а потому каждая такая атака проваливалась с треском и не приносила ровным счётом никаких плодов. Внимание мужчины привлёк странный шум, доносящийся с реки от того места, где скалы расходились, образуя низину. Словно бы что-то с грохотом перекатывалось в воде? Прорицатель повернулся всем корпусом, вглядываясь в ущелье. До его слуха донеслась музыка, усиленная эхом: барабанный бой и голос трубы ворвались в долину, наполняя её не хуже солнечного света. Сражение ненадолго остановилось: все оглядывались, пытаясь понять, откуда слышится эта мелодия, и что она может означать. Вместе с тем, как в залитую водой низину на полной скорости выплыли массивные стволы деревьев, на гребне скалы показались оборотни. Звери длинными прыжками неслись вниз, не боясь ни воды, ни ядер, но даже не это стало главным поводом для ликования. За ними появились и неожиданные для чернокнижников союзники. Дроу верхом на своих ящерах, точно ожившие тени из кошмарных снов, хлынули в Вердже. Артемис старший в первые секунды даже успел подумать, что полиморфы предали их и решили напасть, пока тёмные маги слабы, однако, когда кавалькада пронеслась мимо, смог выдохнуть. Оборотни ныряли в воду без капли страха или задержки, а дроу верхом отправились в объезд города. Их ездовые твари легко огибали стволы деревьев, а если не получалось, запросто взбегали по ним вверх и продолжали движение в ветвях. В рядах гоблинов началась паника, и жрец не удержал ликующую улыбку.

     — Артемис! — оклик со спины заставил жреца нахмуриться и медленно обернуться. Король дроу собственной персоной сидел напротив целителя в седле. — Рад видеть тебя, пройдоха. У нас есть оборотень в крайне тяжёлом состоянии. Присмотри за ним.

     — Ты, как и всегда, Люсьен, — прохладно заметил жрец, но он неуловимо приосанился и даже перехватил глефу другой рукой. — Но я это сделаю. Рад, что вы явились сейчас.

     — Надо думать, к шахте вы так и не добрались? Что ж, дурно. За нами по пятам следует орда гоблинов, и я не уверен, сколько их ещё будет.

     — Ты ещё командование на себя возьми, — вмешался Кедзин, явившись на свет и с презрением поглядев на смуглого эльфа. — Мы отлично справлялись и без вас.

     Мышцы шеи дроу напряглись, выступив вперёд и образовав глубокую впадинку под кадыком. Люсьен взглянул на вампира и сделал быстрый выпад. Клинок Короля остановился справа от шеи старика, опасно блистая гранями в лучах полуденного солнца. Найтгест опустил взгляд на лезвие, что рассекло лениво парившую муху пополам, и громко сглотнул.

     — Именно потому, уважаемый Хранитель знаний, я и здесь. Не люблю северные края. Здесь столько кусачих насекомых!

     Серый принц спрятал улыбку за воротником плаща, исподлобья глядя на тёмного эльфа. Алак’Антар среди Повелителей был бельмом на глазу, которое не мешало, но и не давало расслабиться: с ним приходилось считаться, тогда как он сам не упускал шанс пустить шпильку или откровенно высмеять оппонента. Но лично для Артемиса Люсьен был хорошим другом и вместе с тем соперником за место в покоях Лорда оборотней. В былые годы они даже сражались за право быть рядом с ним, пока не осознали глупость этой затеи. С тех пор этот вопрос больше не поднимался, да и жрец постепенно утратил интерес к рыжему любовнику. Встретившись взглядами, Повелители коротко кивнули друг другу и разошлись: Акио увёл вампира в ставку командования, чтобы не натворил бед, а Люсьен направился к шахте, чтобы увидеть обстановку собственными глазами. Делать вид, что между ними никогда и ничего не было, было даже забавно, ведь дроу отлично помнил, как хорошо они иногда проводили время втроём. Порой Королю хотелось вернуть эту странную традицию, но следом за этим жгучая ревность вскипала в его пылкой крови, и он понимал, что скорее вырвет сердце Акио, чем позволит ему прикоснуться к возлюбленному. Надев шлем, мужчина крепко сжал в пальцах медальон, что висел на его шее, и это успокоило его. Краем уха Король слышал характерные хлопки и звон бьющегося стекла: это лазутчики распыляли яд, ослабляя гоблинов и готовясь к очередной атаке. После этого послышался дикий треск. Деревья, срубленные гоблинами Дшивузаррха, смогли сделать то, что не смогли чернокнижники: они сносили опоры и сваи домов, роняя боевые машины в воду вместе с пустынниками. Услышав ликующие крики магов, Люсьен блаженно улыбнулся. Пусть он и не сыграет главную роль в этой войне, но ему точно будет, что рассказать Арлану и чем потешить его любопытство.

     Возле карьера было не продохнуть от гоблинов во всех смыслах: вонь стояла нестерпимая, а от пустынников было темно в глазах. Матовый покров защитного купола окружал карьер, и сквозь него можно было различить мельтешение гоблинов и рабов. Даже издалека дроу видел, как отощали люди: их тонкие тела были сплошь и рядом покрыты струпьями и свежими ранами от ударов кнутов. Но это не могло смягчить жестоких тварей, и они всё подгоняли и подгоняли людей. На дальнем рубеже карьера высился огромный шатёр, и именно из него изливалась магия, вот только чем ближе к нему, тем плотнее были ряды пустынников. За зиму твари успели возвести несколько смотровых башен, на вершинах которых стояли пушки меньше тех, которые использовались в городе. Мужчина спешился и похлопал ящера по лопатке:

     — Ну-ка, дружище, пробегись. Посмотрим, что они могут.

     Существо высоко заклекотало, задрав голову и вытянув шею, чтобы затем припустить к барьеру. Гоблины не сразу увидели его и не приняли за потенциальную угрозу своему делу. Но когда ездовой питомец эльфа нырнул через защиту и бросился прямо ко входу в шахту, пустынники задвигались. Рабы отшатывались от несущейся махины, а копейщики кидались ему на перехват. Но ящер не шёл в атаку и даже не пробовал проникнуть в шахту, а, сделав широкий круг по карьеру, вернулся к Люсьену огромными прыжками. Эльф тут же вскочил в седло и позволил питомцу увезти себя, не беспокоясь о том, что его могли увидеть. А то гоблины не знают, что к ним будут ломиться!

❃ ❃ ❃ 

     Редко когда шаманы кланов собирались вместе. Обычно это происходило, чтобы делить власть и рабов, приводя к драке, но в этот раз колдуны работали сообща. Приказ Короля был куда важнее, чем их бесконечные препирательства и желание забрать себе побольше золота и людей. Шаманы Етнышигз и Гулшгаризг вкладывали больше всех сил в настройку барьера и управление големами, а потому остальные уже знали, кому достанется большая часть богатств этой войны. Заслон шатра приподнялся, и внутрь зашёл надсмотрщик за рабами, держа голову низко опущенной.

     — Рагха, великие, — сдерживая дрожь голоса, заговорил гоблин, с преувеличенным интересом рассматривая землю под своими ногами.

     — Рагха, — Етнышигз вышел из транса и зло воззрился на наглеца, который посмел мешать ритуалу. — Что тебе?

     — Ещё рабы пропали на пятом уровне шахты, — совсем пришибленно сообщил гоблин, выискивая взглядом хоть что-то, что могло его защитить от гнева шаманов. — Девять человеческих мужчин. Сильных. Без следа.

     Етнышигз постучал пальцами по столу и косо глянул на других шаманов. Он дал сигнал прервать вливание сил. Они достаточно напитали барьер и големов могуществом, чтобы можно было сделать короткий перерыв. Сосредоточившись на физическом плане существования, шаманы вопросительно уставились на надсмотрщика, и под их взглядами несчастный весь съёжился.

     — Этот слуга говорит, что снова исчезли рабы. Какова будет кара? — хрипло спросил Етнышигз у других.

     — Кара? О, нет, верховный шаман, он будет не наказан, но награждён. Золотом. Ты же любишь золото, воин? — вмешался шаман Квиррсаза, улыбаясь до того гадко, что даже среди гоблинов эта ухмылка вызвала бы отвращение.

     Надсмотрщик не знал, радоваться ему или бояться, ведь каверзный шаман мог иметь ввиду, что угодно, но отрицать свою любовь к золоту было бы глупо.

     — Да. Кто не любит? — робко поднял взгляд пустынник, делая маленький шаг к кругу магов.

     — О да. Все любят. Подойди, — голос у Гулшгаризга стал даже ласковым, и усмешки шаманов всё больше настораживали надсмотрщика, но противиться приказу колдунов он не смел, а потому приблизился.

     Етнышигз сделал быстрое движение посохом, и его острое основание воткнулось промеж глаз гоблина, войдя в череп. Пустынник дёрнулся, открыл и закрыл рот. Гулшгаризг с гаркающим смехом тоже ударил надсмотрщика, безошибочно попав в сердце. Черепа на посохах распахнули пасти, а рубины в глазницах засияли. Из-под земли с шипением выступило золото, и, как разумное существо, стало взбираться вверх по телу гоблина, окутывая его собой и сжигая плоть. Шаманы небрежно оттолкнули его посохами.

     — Иди, — приказал Гулшгаризг, указав крючковатым пальцем на выход из шатра, — и найди тех, кто мешает нашему плану. Найди и уничтожь. А рабов… рабов приведи к нам.

     Голем, медленно переставляя ноги, безмолвно пошёл прочь, оставив шаманов со своим колдовством. То существо, которым его сделали, уже не было ни живым, ни мёртвым. Оно лишь выполняло указания колдунов, подчиняясь их воле. Рабы опускали взгляды и спешили убраться с пути голема, да и гоблины не спешили мешать конструкту. Создание отличалось от тех, с которыми довелось столкнуться лазутчикам в первые свои дни возле шахты Вердже: оно не торопилось исчезать под землёй, но упрямо брело по туннелям в сторону спусков на другие уровни. Работа кипела и шла полным ходом, хоть количество рабов сильно уменьшилось с момента захвата рудника. Кто умер от обезвоживания, кто от усталости, кого сожрали надсмотрщики, а кто-то исчез в переходах шахты. И именно последнее так пугало трудящихся людей. Они постоянно оглядывались по сторонам, боясь, что опасность подкрадётся незамеченной, пока они будут шумно орудовать инструментами, добывая золото своим жадным хозяевам. В редкие часы, когда дозволялось отдыхать, люди с куда большим рвением шли спать на холод под открытое небо, страшась оставаться в давящей темноте под каменными сводами. Чем глубже, тем хуже становилось: чаще слышался кашель и вымученные стоны, а вместе с ними и щелчки злых семихвосток, что могли запросто располосовать тело единственным ударом. Пустынники не скупились на порку и довольно гоготали каждый раз, когда вдруг решали затеять игру с рабом: гоблины гнались за ним по коридорам, подгоняя кнутом, а тот, кто сбивал пленника на землю, считался победителем и мог полакомиться человеческим мясом. И это был как раз тот день, когда надсмотрщики заскучали и отправили молодого плечистого парня вглубь шахты, но их отвлекла тяжёлая поступь голема. Карлики вжались в стены, испуганно глядя на конструкта. Тот тоже замер и стал поводить головой, будто осматривался. Раб, не будь дурак, тихо поднялся на ноги и поспешил прочь, пока надсмотрщики не опомнились. Он утекал со всех ног, хоть усталость и казалась абсолютно невыносимой. Каждая клеточка натруженного тела вопила от боли, а живот уже почти прилип к спине, столь голоден он был. На очередном повороте юнец запнулся босой ногой об острый камень и кубарем покатился вниз по спуску, уводящему на шестой уровень шахты. Каменные ступени беспощадно ударяли в рёбра, и ему казалось, что треск ломающихся костей должны слышать даже в столице или хотя бы на поверхности. Оказавшись у подножия лестницы, он так и не смог подняться, прижимаясь щекой к холодному каменному полу, вдыхая пыль и выдыхая с кровавым кашлем. Он знал, что должен встать и пойти дальше, чтобы скрыться от гоблинов, переждать поиски в каком-нибудь тёмном тупике, не издавая ни звука, но силы человека были на исходе. Семь долгих месяцев он трудился в шахте вместе с другими людьми из города, и на его руках умерла пожилая мать, которую гоблины сразу же уволокли прочь, даже не дав попрощаться с ней. Эти пустынные твари согнали в шахту абсолютно всех, заставляя выцарапывать золото даже если собственными ногтями. Сломал инструмент? Десять ударов плетью! Не нашёл за день ни грамма самородков? Дюжина ударов плетью! Посмел говорить за работой? Не получишь еды! С каждым днём юноша всё больше чувствовал, что тупеет и повторяет действия, как истукан, забывая обо всём вокруг. Всё, чего он желал — это долбить проклятые каменные стены киркой и перебирать в руках пыль в надежде увидеть золотистый блеск. Слёзы сами собой потекли по пыльному лицу, и парень едва заставил себя приподняться на слабых руках, но тут же снова распластался по полу. Юноша не знал, сколько пролежал там в абсолютной темноте, наполненной далёкими звуками ударов и стонов, но всё же приоткрыл глаза и вдруг понял, что видит перед собой сапоги. Обувь была не сама по себе, но вполне себе с хозяином. За время работы в шахте молодой человек перевидал кучу гоблинских сапог и столько же прочувствовал на своих рёбрах, однако эти заметно отличались от прочих. Во-первых, размер их был достаточно небольшим, тогда как у пустынников лапищи были здоровыми, а эти были вполне себе миниатюрными. Во-вторых, материал. У карликов обувь изготавливалась в основном из шкур, кожи с кучей ремешков, украшенных костьми, а эти сапоги показались пареньку даже красивыми: блестящий, но слегка запылившийся металл, который никак не удавалось определить, был украшен рунической резьбой. Раб не разбирался в рунах, но несколько раз видел их мельком в книгах найдёныша лорда Вердже, когда он ещё приходил на пристань почитать на свежем воздухе, изредка любуясь кораблями. Это точно не было железом или любой другой грубой рудой, и парень чувствовал, что от одной только близости этой обуви у него начинает ещё более паршиво раскалываться голова. Или то был десяток ударов о ступени? В-третьих, у этих сапог были квадратные небольшие каблуки, которые наверняка должны были вполне задорно стучать по камню шахты, но юноша не мог припомнить, слышал ли он приближение или же нет. В-четвёртых, к высокому голенищу сапога крепились небольшие ножны, из которых угрожающе выглядывали рукоятки кинжалов. Такое оружие пустынники никогда не носили, что ещё больше удивило раба, заставив его повернуть голову и взглянуть выше. Доспех из того же металла, что и сапоги, украшался сверху плотным чёрным плащом, скреплённым у горла топазовой фибулой в серебряной окантовке. Незнакомец склонил белую голову на бок, и хвост, в который были собраны длинные волосы, забавно качнулся.

     — Ну и кто это у нас тут развалился? — дружелюбно поинтересовался юноша, присаживаясь рядом с рабом на корточки.

     Шахтёр опустил взгляд на руки, теперь оказавшиеся в опасной близости от его грязного лица. Пугающие перчатки с острыми когтями показались ему далеко не приятным началом знакомства. Заставив себя снова посмотреть в худое бледное лицо незнакомца, раб закашлялся пылью и уткнулся носом в пол. Должно быть, ему просто померещилось. Надо просто полежать так пару секунд, и видение исчезнет. Когда он ощутил, что его мягко поскребли по макушке железными когтями, раб окончательно очнулся и сел, уставившись на человека во все глаза. Того, похоже, развеселила такая реакция, и золотые глаза заблестели во мраке шахты.

     — Не бойся, трудяга, я не враг. Вставай. Отведу тебя на свободу.

     Юноша поднялся на ноги и протянул рабу руку, предлагая свою помощь. Молодой мужчина осторожно ухватился за кисть и тут же ощутил, как его с силой рванули вверх, почти насильно вернув в вертикальное положение. Незнакомец, не став медлить, закинул руку раба себе на плечо и почти понёс его на себе, потому как шахтёр даже не мог толком идти после падения. Человек свистнул, и им навстречу вышел ещё более колоритный незнакомец, заставивший парня часто заморгать, разглядывая волчью морду с подпалинами и шрамами.

     — Гляди-ка, что я нашёл, — весело возвестил беловолосый, кивнув на раба. — Это он так грохотал. Группа уже готова отправляться? Надо этого паренька подлатать и вместе с ними отправить.

     — Что происходит? — простонал раб, когда зверь подошёл к нему с другой стороны и так же поднырнул под руку. Теперь парнишка висел на их плечах и даже не знал, нравится ему такой способ транспортировки или нет. — Кто вы такие?

     — Чернокнижники. Занимаемся освобождением людей Вердже. Скажи, много вас там ещё осталось?

     — Не знаю. Не очень много. Кого сожрали, кто пропал, кто умер. Кажется, не больше сотни, — с трудом ворочал языком раб.

     Они завернули в один из тупиков, где раньше был ночлег шахтёров на этом уровне, пока отсюда не исчезли все рабы и надсмотрщики. Гоблины ругались, что это жумакэси разбушевались, но никто так и не смог понять, куда деваются люди. Его усадили на чей-то плащ и дали в руки кусок вяленого мяса, в которое парень сразу вонзил зубы, напоминая себе о необходимости жевать и борясь с желанием сразу проглотить весь кусок. После этого ему дали флягу, и раб даже не стал думать о её содержимом, тут же принимаясь жадно пить. На четвёртом глотке он понял, что хлещет крепкое вино, но тепло, которое разлилось после этого по его телу, стоило того. Пока он ел и пил, к ним стянулись ещё оборотни, и парень с удивлением понял, что они устало, но довольно улыбаются.

     — Так как тебя зовут? — спросил юноша, копаясь в сумке и не смотря в его сторону.

     — Гавел.

     — А я Артемис. Будем знакомы. Так, потерпи немного. Надо поставить кости тебе на место, не то не доживёшь до убежища. Сириус?

     Ему не ответили, но парень ощутил холод на плечах и заозирался по сторонам. Спустя несколько секунд острая боль заставила его вскинуться и раскрыть рот в немом крике, который бы непременно вырвался, если бы горло не перехватило спазмом. Оборотень с волчьими чертами покачал головой и скрестил на груди руки:

     — Такими темпами он вообще не выживет. Проще было сразу прибить. Посмотри на эту немощь грязную.

     — Потом выскажешь своё недовольство, Зауэр. Хватай и неси к остальным. Надо успеть до их отправки.

     — Тише. Слышите? — шёпотом прервал их другой оборотень, безошибочно повернув голову к проходу.

     Гавела всего затрясло. Големы! Однажды ему довелось видеть, как такая тварь разорвала взбунтовавшегося раба напополам без каких-либо усилий. Полиморф, которого назвали Зауэром, подхватил парня себе на спину и бегом направился в глубину шахты, а остальные лазутчики сгрудились рядом с Артемисом. Демон зажмурился и высвободил энергию, отдавая её магам. Спустя два месяца длительной диверсии и борьбы с пустынниками и их конструктами маленький отряд действовал уже почти на автомате, привыкнув друг к другу и перестав чинить препоны. Теперь уже никто не сопротивлялся, ощущая энергию Акио, даже старались способствовать этому. Плотный теневой покров застелил потолок, стены и пол вокруг них, защищая от возможного вмешательства. Демон подхватил с пола плащ и сумку и направился вместе с отрядом вслед за Зауэром, и тени перемещались вместе с ними. От постоянных магических нагрузок Охотника уже тошнило, но он не мог не отрицать, что практики у него теперь хоть отбавляй. Недостаточно, чтобы заняться более сложными заклятьями, но с лихвой хватит, чтобы обеспечить зарядом энергии отряд побольше. Не дойдя до их стоянки, Артемис остановился и прислушался к своим ощущениям. Обычно, когда приближался голем, он чувствовал, как чужое могущество кипит в стенах шахты, но теперь оно перемещалось более целенаправленно. Чародеи отреагировали первыми, обернувшись и сделав резкий пас, и тени со стен хлынули в проход. Акио в последний момент успел увидеть скрюченную золотую фигуру в туннеле. И так же ясно, как видел оборотней, увидел за пологом темноты, как скапливается у барьера чужая сила. Она походила на чёрную дыру, решившую внезапно образоваться без видимых на то причин. А через секунду и чернокнижники, и Акио содрогнулись от боли: голем притянул себя с помощью скопления энергии к теням и ударил в них с такой силы, что магическое возмущение передалось магам и их источнику сил. Охотник почувствовал себя так, словно ему на голову уронили что-то ужасное тяжёлое, и его повело, но он устоял на ногах. Выругавшись, юноша влил больше сил, и маги пришил в себя, сглаживая трещины, которые образовались от столкновения с конструктом. Но и чудовище не собиралось сдаваться. Оно с каждым разом обрушивалось всё яростнее на щит из теней, отталкивая магов и загоняя их в тупик.

     — Окутайте его тенями и заморозьте, — скомандовал Артемис, чувствуя первые признаки магического истощения: губы онемели и будто покрылись инеем, а пальцы мелко подрагивали.

     Чернокнижники подчинились, и их тени набросились на тварь, укутывая её мраком и не давая пошевелиться. Тяжеленный конструкт оказывал достойное сопротивление, игнорируя большее количество магии, и Акио начинал беспокоиться, что не сможет дать столько сил, чтобы хватило на заморозку голема. Хранитель цокнул языком и присоединился к общему колдовству. В отличие от оборотней он был прирождённым магом и находился на нескольких планах существования одновременно, а потому мог видеть слабые места конструкта. Он передал информацию демону, и Акио в свою очередь дал наводку полиморфам. Голем застывал крайне неохотно, но всё же замер обледеневшей статуей посреди коридора. Джи извлёк из ножен клинок и, укрепив его тенями, вогнал острие в глыбу по самую рукоять. Несколько ударов — и ледяные куски разлетелись по подземелью, открыв взглядам то, что было внутри золотой массы. Кости. Такого прежде им видеть не доводилось, и лазутчики зашептались, переглядываясь между собой. Особенно хорошо сохранился череп, и единственным его повреждением было небольшое отверстие чуть выше на лбу между глазницами. А пока освободители обменивались изумлёнными взглядами, тонкий дымок взвился в коридор, принимая смутные очертания гоблина.

     — А-а, вот оно что, — хрипло рассмеялся морок, смотря прямо на лидера лазутчиков. — Проклятый шпион уже и сюда добрался.

     — Рагха, Гулшгаризг, — сквозь зубы прошипел демон.

     Он ясно понял, что они, убив голема, выдали своё присутствие и, что хуже того, местоположение. Под рёбрами у юноши заныло, и он уже лихорадочно соображал, что делать. Наверняка Зауэр добрался до оборотней, которые должны были увезти рабов в убежище, но что делать им, запертым на одном из самых нижних уровней шахты, где нет ни единого выхода?

     — Теперь всё встало на свои места, — продолжал злорадствовать шаман. — Ну ничего, скоро тебе и твоей банде настанет конец. А потом придёт очередь вашей вшивой армии.

     Артемис молча выслушал его и с пониманием кивнул, затем помахал рукой, лёгким магическими потоками разгоняя туман. На одной чаше весов были жизни оставшихся рабов. Сотня человек, разбросанных по всей шахте! А на другой их собственные шкуры, которые были под огромной угрозой. Оборотни смотрели на лидера и ждали его слов, но он покачал головой и направился к стоянке. Ему нужно было подумать. Встревоженные лазутчики не решались вмешиваться в его мысли и потому, когда добрались до стоянки, сгрудились вокруг магического чёрного пламени, которое не давало свет, но замечательно согревало в холодных туннелях. Полиморфы поглядывали на сидящего в стороне Артемиса. Его излюбленным местом был глубокий разлом шириной в несколько локтей. Где он кончался и начинался, никто не знал, но юноша часто сидел, свесив в него ноги и смотря вниз, будто видел там что-то интересное. Сейчас же он разложил на полу карту, как делал то обычно, но не шевелил губами, не говорил сам с собой, и взгляд его плавно скользил по изображению. Тяжкая задумчивость не была видна оборотням, к которым он сидел спиной, рассеянно поглаживая Змею Сантьяго. Браслет сполз на карту и свернулся кольцами, внимательно глядя на хозяина, а тот оставался молчаливым и безрадостным. Он так давно не видел солнечного света, не вдыхал чистый лесной воздух, что они начинали казаться ему фальшивыми и выдуманными. Разве существует другой свет, кроме колдовского? Бывает ли легко дышать? Демон прикоснулся к чешуйкам змеи, и наконец смог улыбнуться, вспомнив не о явлениях, а людях. Уж они-то не могли быть выдумкой. Имел ли он моральное право поставить свою жизнь выше жизней рабов? Мог ли он уйти, бросив их дело? Что скажут другие? Артемис переплёл пальцы и приложил их к губам, закрыв глаза. Хотел бы он воздать молитвы богу и услышать ответы на свои вопросы, но он успел убедиться, что эти проявления жестокого Сердца мира никогда не станут помогать без выгоды для себя. Барьер големов не давал ментально связаться с кем-то за своими границами, и как никогда юноша жалел, что не к кому обратиться за советом, что остался один перед тяжким выбором. Гулкие удары сердца сбивали с мыслей, и демон чувствовал растерянность. Собравшись с силами, Охотник заговорил, и лазутчики с любопытством и надеждой обернулись к нему.

     — Послушайте, у меня есть план, но вам и Повелителям он может не понравиться, — сказал юноша, подзывая к себе оборотней движением руки. — Пока что мне это кажется единственным выходом из сложившейся ситуации, и я пойму, если вы решите отказаться. Это большой риск.

     — Мы пошли на самый большой риск уже тогда, когда вступили в твой отряд, — ухмыльнулся Джи и присел на корточки, оказавшись на одном уровне с сидящим демоном. — Ну, что там?

❃ ❃ ❃ 

     Из всех тех мест, где можно было рисовать, кабинет Господина чернокнижников подходил лучше прочих. Возможно из-за того, что Роккэн и так провёл здесь почти всю свою жизнь, слушая, как отец беседует с подчинёнными, а может потому, что Гилберт озаботился давным-давно комфортом сына, организовав и отдельный стол со множеством ящичков, и тёплый ковёр, и хорошее освещение — всё то, словом, что было нужно художнику помимо компании. Миррор развалился на ковре, лениво выводя тушью линии на бумаге и изредка бросая взгляды на отца, чтобы свериться. Не то чтобы за годы, прожитые с ним, он не успел запомнить все черты, но каждый раз всё равно смотрел. И Роккэн видел, что отец крайне мрачен и уже в сотый раз перечитывает один и тот же свиток. Во время войны с документооборотом всё было гораздо спокойнее, и Господин успел не только разобрать старые бумаги, но и навести порядок в кабинете, а потому теперь отчаянно придумывал себе занятие.

     — Пап, не хмурься, — попросил Роккэн, переводя взгляд с рисунка на оригинал и обратно, — я тебя таким уже рисовал. И вообще… я знаю, о чём ты думаешь. Я, правда, тоже волнуюсь за них и за Арти тоже, но я почти уверен, что всё закончится хорошо. — Художник взглянул на отца и уловил, как тот нахмурился сильнее, не отрываясь от свитка. Юноша уже давно выучил все значения скупой мимики вампира, а потому для него это было всё равно что развёрнутый монолог, потому как сам Найтгест вряд ли бы позволил себе высказать волнение вслух. — Пап, ну ты же сам понимаешь, что выбор в твоей ситуации не велик. — Вампир нахмурился ещё сильнее, и Роккэн добавил на бумаге тёмную морщинку между тонких бровей. — Да знаю я, что ты Повелитель и обязан! Тогда займись делом полезным, а не дырявь этот несчастный свиток взглядом пятый час подряд. — Со стороны Гилберта раздалось раздражённое сопение, и художник закатил глаза: — Не ори на меня. Это же не я виноват, что у тебя наследника до сих пор нет! Если ты так переживаешь, то уже бы плюнул на всё и… — Повелитель опустил свиток и удивлённо посмотрел на юношу, даже приподняв брови. — Ой, да троглодиту понятно, о чём ты думаешь всё это время. Я бы на твоём месте уже бы был с ним. Но если ты не так волнуешься, как хочешь в этом убедить себя…

     Вампир вдруг подорвался с кресла, подошёл к Миррору и, подхватив под руки, покружил и наградил бережным и нежным поцелуем в лоб, только после этого поставив обратно. Портал с ликующим рёвом распахнулся, заставив не убранные свитки разлететься в стороны, и даже раскрытые ставни окон загрохотали от магических порывов. Вампир исчез в колдовских дверях, и они с сытым ворчанием захлопнулись за его спиной. Роккэн ухмыльнулся и тряхнул кудрями, довольный тем, что смог прогнать хандру отца. Усевшись на пол и взяв свиток в руки, юноша продолжил рисовать, автоматически взглянул на кресло отца. Пустое кресло отца. Лицо художника вытянулось и побелело, как полотно.

     — Па-ап? — с затухающей надеждой позвал Миррор, но чернокнижника уже и след простыл. — Вот чёрт…

     Как назло именно тогда в окно влетел крупный ворон, принёсший письмо. Трясясь всем телом, художник обошёл стол и уселся в кресло Повелителя. Умная птица поглядела на юношу с недоверием, но всё же позволила забрать у себя послание и вспрыгнула на голову дракона, что венчала спинку кресла. Распечатав конверт, юноша извлёк на свет чёрный пергамент и нахмурился, уставившись в него. Художник сидел в полном молчании, изучая символы взглядом. Даже раздавшийся вежливый стук не заставил его шевельнуться, равно как и появившийся на пороге старший брат. Не без удивления Рурука осмотрел фигурную композицию и медленно прошёл в кабинет, тихо закрыв за собой дверь и опёршись на трость. Орт выждал пару секунд, чтобы убедиться, что художник действительно один, и прошёл к гостевому креслу, вежливо обойдя разбросанные эскизы. Представшее зрелище показалось дипломату очень даже приятным: юноша в кресле Повелителя с крайне серьёзным и задумчивым видом читал, вероятно, весьма важное письмо, и Рурука посчитал, что ему идёт такой образ.

     — Что такое? — негромко, чтобы не напугать, спросил Рурука, прислонив трость к подлокотнику кресла. Художник сурово нахмурился, что заставило Орта ощутить волнение. Молодой мужчина подался вперёд, и его рыжие локоны плавно качнулись от этого выверенного движения. — Какие-то проблемы? — Младший Миррор нахмурился пуще прежнего и поднял на брата острый взгляд.

     — Мне нужна твоя помощь, Рурука, — возвестил Роккэн настолько деловым тоном, что Орт даже приосанился.

     — Как человека, способного достать что-то с верхней полки? — не удержался от шпильки старший брат, и ехидная улыбка украсила его лицо. Обычно Миррор смеялся на такие заявления и долго приглядывался к губам брата, будто бы прося о поцелуе, но сейчас даже не хмыкнул.

     — Как дипломата, — мрачно сказал художник, положив письмо на стол. Рурука был окончательно сбит с толка, но откинулся назад и скрестил на груди руки, с вызовом посмотрев на возлюбленного. Роккэн помял переносицу и сделал с десяток глубоких вдохов. — Скажи, если Господин без наследника внезапно сбежал на войну, это очень плохо?

     — Обожаю, когда ты так начинаешь разговор, — поражённо рассмеялся Орт, быстро проведя пальцами по губам и подбородку, уже о чём-то сосредоточенно размышляя. — Зависит от того, как он сбежал, конечно.

     — Ну, предположим, что через портал…

     — Ага… — протянул Рурука, понимая, каких масштабов беда нависла над ними.

     — Ага, — обречённо подтвердил Роккэн.

     Художник поднялся с места отца и медленно подошёл к задумавшемуся брату, замерев перед ним на расстоянии вытянутой руки. Орт задержал на нём взгляд всего на пару секунд, но художнику хватило этого, чтобы вопросительно изломить брови и робко протянуть руку, как к дикому зверю, который может укусить. Младший Миррор когда-то давно сделал не самое приятное для себя открытие: к ласкам и любому проявлению чувств Рурука относился строго и яростно противился этому на чужом обозрении или вне мест, в которых был абсолютно уверен. Лишь тогда, когда они оставались наедине, Орт мог открыться и прикоснуться к брату. Каждый раз, когда дипломат поднимался утром с постели и одевался, художник видел, что с каждой застёгнутой пуговицей, с каждым затянутым ремешком молодой мужчина будто заковывает себя в латы, надевает защиту и маски, закрывая от мира всё то, что было его составляющей. И оттого Роккэн так ценил мгновения, когда избавлял его от одежды, словно открывал один за другим тысячи замков, чтобы после отворить дверь и выпустить на свободу любовь брата. Увидев короткий сухой кивок, художник просиял улыбкой и с удовольствием запустил пальцы в густые волосы брата, слегка массируя кожу головы и всей своей душой ощущая, как он расслабляется и поддаётся ему. Эти моменты, когда Рурука был не жесток и расчётлив, но ласков и податлив, были одними из самых сокровенных для Роккэна. Взяв со стола письмо, Рурука принялся вчитываться, и художник уже собрался отойти, привыкнув, что ни брат, ни отец не любят, когда им мешают работать, но Орт вдруг перехватил возлюбленного за талию и усадил себе боком на колени. Младший Миррор невольно съёжился и зашипел, когда дипломат запустил холодные пальцы ему под рубашку, принимаясь вдумчиво по кругу гладить его живот и рёбра.

     — Дело дрянь. Письмо от Александра Найтгеста, — после чертыханий объяснился Орт, уложив подбородок брату на плечо и через него смотря в пергамент. — Он поймёт, если ему ответит не Гилберт, но вопрос очень срочный. Хм… а если?.. нет, плохо. Может?.. Да, точно!

     Роккэн зажмурился, наслаждаясь тихим бормотанием дипломата. В дверь снова затарабанили, и вбежал гонец. На пару секунд повисло неловкое молчание, и Рурука никак не мог решиться, какой вид ему принять: разгневанный тем, что его с братом идиллию нарушили, или же деловой и благосклонный, каким был Гилберт большую часть времени.

     — А где… Господин? — первым спросил посланец, переминаясь с ноги на ногу.

     — Я за него, — ядовито улыбнулся Рурука, и в голубых глазах зажглись властные огни. — Выкладывай, что тебе нужно от отца.

     — Дрессировщики… точнее студенты просили передать, что не уследили за одной самкой троглодита, и она отложила лишнюю кладку яиц в пещерах мантикор. Некоторое время они будут заняты этим. Будут указания?

     Рурука быстро моргнул, что говорило о его растерянности, и он уже собрался оповестить гонца, что покамест не готов ответить на этот вопрос, но тут к общему изумлению вмешался Роккэн:

     — Тьма, опять! — неожиданно грозно рявкнул он. — Сколько можно им талдычить, что самки, готовые к откладыванию яиц, меняют цвет своей чешуи?! Неужели им так сложно запомнить, что их головы становятся алыми с жёлтыми пятнами?! И это выпускники! Скажите им, что самку можно отличить по этому цвету в течение недели до выведения яиц и ещё неделю после этого. Нужно найти её и отвести к кладке, тогда она сама унесёт её к своему гнезду.

     Гонец приложил ладонь козырьком ко лбу и стремглав ретировался, оставив Руруку смерять опасливым и удивлённым взглядом брата.

     — Прости, но что это было? — мягко уточнил Орт, слегка отклонившись назад.

     — Жизнь в кабинете отца дала мне куда больше, чем все пары вместе взятые, — хихикнул художник, разведя руками и широко улыбнувшись. — Ну что, неплохо у меня получается быть Господином?

     — Господином моего сердца ты стал уже давно и без веков практики, — неожиданно томно прошептал Рурука, взяв кисть брата в руки и нежно поцеловав кончики пальцев стремительно краснеющего возлюбленного.

     — Рурука, так нельзя!

     — Только так и можно, — нежно заверил его Орт и тепло улыбнулся брату, незаметно и быстро подмигнув ему.

❃ ❃ ❃ 

     Если то, что происходило в окрестностях шахты Вердже, можно было назвать сражением, то оно шло полным ходом, только скорее походило на безумную резню, чем на стратегически красивую картину. Знамёна уже давно были втоптаны в грязь, а куда делись знаменосцы, оставалось под покровом тайны. Гоблины оттеснили союзные силы чернокнижников, жрецов, оборотней и дроу, зажав их между карьером и залитой половодьем низины. Те немногие участки земли, что хотя бы отдалённо напоминали ровные, были заняты под завязку и за них старались держаться как можно крепче. Но большинству воинов не повезло оказаться либо в чаще, либо на горном склоне, по которому камни обваливались с той же частотой, что и тела поверженных. О них спотыкались, ими прикрывались, и мало кто уже думал о погребении мертвецов или должном уважении к их останкам. С грохотом пушек сливались стоны раненых и умирающих, а вой и рёв оборотней эхом отдавались от скал, возвращаясь многократно усиленными. Сияющими островками спасения были трудящиеся прорицатели: под плотным покровом своих защитных чар они целили тех, кого ещё можно было спасти и позволить вернуться в строй. Кто выбивался из сил, запросто мог укрыться рядом со жрецом, а вот гоблины лишь бессильно бились в барьеры. Когда несколько дюжин тварей таким образом напоролось брюхами на острые клинки дроу, проходящие сквозь купол, пустынники перестали облеплять своими телами светящиеся сферы. Некоторые чародеи равновесия и сами участвовали в бою, управляя оружием ничуть не хуже фехтовальщиков оборотней или же дроу. От горячки битвы мало кто понимал, где свои, а где чужие, и кровь на руках и лицах оказывала скорее бодрящий эффект, чем вызывала отвращение.

     Чернокнижники старательно теснили гоблинов к шахте, но даже их чары были бессильны против золотых тварей, которые ворвались на поле боя несколько часов назад. Големы явились тогда, когда альянс почти преодолел границу защитного купола: конструкты волной хлынули из-под земли, снеся первые ряды войска шипящим жаром и хлёсткими ударами. Чародеи сделали то, что сделал бы каждый на их месте, столкнувшись с неизвестным противником — отступили, сдав выгодную позицию. Тогда же командующие чернокнижников дали одновременный сигнал в небеса, образовав чёрный шар, внутри которого плясало пламя. Наездники на драконах, до того ждавшие своего часа, подняли крылатых ящеров в воздух. От раскалённого дыхания четырёх чудовищ поле сперва обратилось полыхающим смрадным адом, а затем и месивом из раздавленных тел, когда драконы приземлились в разных концах бранного поля. Ликование чародеев длилось недолго. Даже столь могущественных созданий големы одолели за весьма короткое время, и лишь один оставался жив благодаря своему рыцарю-наезднику, успевшему отдать команду и заставившему дракона взлететь. Теперь крылатый ящер проносился над сражающимися, хватая задними лапами и зубами гоблинов, чтобы затем взвиться в небо и отпустить их в свободный полёт. Мстительный дракон старался бросать их именно на копья големов, с каждым таким попаданием издавая победоносный рёв, оглушающий всех в округе на несколько секунд. Какими бы закалёнными в боях и сильными ни были чародеи, но они начинали понимать, что скорее всего не одержат победу. Сражение шло с самого рассвета, и силы покидали воинов. Если бы не жрецы и алхимики, передававшие настойки бодрости, многие бы уже повалились замертво.

     Дракон зашёл на очередной круг, но метил уже не в гущу сражения, высматривая жертв за пределами купола. Его наездник, поняв, что задумало чудовище, изо всех сил стал тянуть двимеритовые поводья в попытке остановить его, но ящер спикировал на самую вершину. Барьер был до того напитан силами шаманов, что стал плотным, точно металл, однако никакой металл не выдержит вес многих тонн ящера, который вцепился в него всеми когтями. На поверхности купола проступили широкие трещины, и дракон оттолкнулся от него, тут же распахнув крылья и поймав порыв воздуха. Нескольких взмахов могучими крыльями хватило, чтобы поднять титаническое тело вверх, но дракон не собирался сдаваться и, развернувшись, почти полностью сложил крылья. Рыцарь на его спине закрылся руками и тенями, ожидая слишком мощное столкновение, но ящер был куда сообразительнее и резко повернулся на бок, ударив в купол шипастым хвостом и продолжив полёт. Барьер готов был рухнуть, и теперь уже не только гоблины в карьере наблюдали за этим, но и прочие, кто мог видеть манёвры чудовища чернокнижников. Существо поднялось и зависло в воздухе, подгребая его под себя мощными движениями. Ящер задышал чаще и глубже, выдыхая с клекочущим рёвом, и в груди его зарождалось сияние пламени. Пустынники в карьере забегали в панике, а рабы бросали инструменты и бежали под защиту шахты, закрывая голову руками. Дракон распахнул пасть, и пламя вырвалось из неё, сопровождаемое громоподобным треском. Из второго воздуховода, приспособленного под огонь, он выбрасывался тонкой раскалённой струёй до того обжигающей, что молодым драконам требовалось лечение после первых проб огненного дыхания. Но дальше оно разрасталось, охватывая огромную площадь. Вся вершина купола, укрывавшего несколько миль карьера, оказалась погребена под языками пламени. Барьер не выдержал и взорвался магическими вихрями.

     Рыцари-дроу отреагировали моментально, закрыв щитами стоящих рядом с ними, синхронными ударами рук по спинам и плечам заставив их опуститься ниже и спрятаться; жрецы и чернокнижники были следующими, но они смогли закрыть куда больше союзников. Гоблины ошарашенно переглядывались и гудели на своём наречии, не понимая, что же теперь делать. Дракон издал хриплый звук, похожий на хохот, и спикировал вниз, хватая лапами сразу по десятку пустынников и поднимая их на много ярдов вверх, чтобы отпустить и смотреть, как летят вниз, оглашая воздух воплями. Союзные силы не стали терять время и начали контратаку, вновь оттесняя врагов. Те из гоблинов, кто атаковал с тыла, теперь вынуждены были гнаться за ними. Но каждый на поле боя вдруг ощутил могущественное магическое вмешательство. Точно гром, грянувший с неба, распахнулся портал, явив на склоне, ведущему к шахте, Повелителя чернокнижников. Вампир, облачённый в доспех, быстро сориентировался в ситуации и нанёс первый магический удар: тени, подобные огромным когтистым лапам, с размаха опустились на скопление гоблинов, размазав их по земле, а затем схватив их останки и бросив в других. Ошарашенные карлики заметались совсем хаотично, окончательно перестав понимать что-то. Гилберт скалился. Пусть его отстранят от дел, пусть казнят! Будто сам был соткан из мрака, мужчина то проваливался в тени, исчезая из-под ударов гоблинов, то появлялся, бросая заклятья. Копейщики кинулись к нему, собираясь проткнуть копьями и задержать, однако Найтгест был другого мнения. Тень-рука сделала движение вокруг мужчины, сгребая пустынников в охапку и отбрасывая их прочь с такой силой, что, ударяясь о землю, они сразу же погибали. Придя в себя от такого потрясения, чернокнижники стали атаковать с куда большим пылом, воодушевлённые явлением своего Повелителя. А вот Король дроу и Господин жрецов знали, чем это может быть чревато для молодого правителя. И наказание не заставило себя ждать. Ещё два громовых раската прокатилось по карьеру. Гоблины, даже не желая знать, кто решил к ним нагрянуть, бросали оружие и старались унести ноги.

     — Гилберт Найтгест! — Сантьяго не кричал, но голос его был слышен и у реки. — Что вы о себе возомнили?

     — Глупый мальчишка, кто дал тебе право нарушать основные законы ведения войны?! — Александр не был столь сдержан и набросился на наследника и даже попытался схватить его за грудки, но напоролся ладонями на острые шипы, которые вырвались из доспеха чернокнижника, защищая носителя. Лицо обыкновенно спокойного старейшины исказила гримаса ярости. — Ты понимаешь, что…

     — Я понимаю, что не желаю жить по законам, что заставляют кинуть близких и любимых в объятия гибели! — рявкнул молодой Повелитель, гордо подняв подбородок и гневно скалясь. Аметистовое пламя в его глазах с каждой секундой горело всё ярче, готовое с секунды на секунду вырваться из души непокорного владыки и поглотить всё вокруг. — В угоду вашему вездесущему балансу оставлять их в одиночестве биться с вашими демонами? Тешить ваше самолюбие, глотая эти безумные уставы и подчиняясь им? Ни за что! Вы можете казнить меня, если поймаете, владыки, но пока я не вытащу из шахты своих людей, пока эта битва не закончится, бойтесь подходить ко мне. Ибо я плюну на закон, что защищает вас от нападений, и изничтожу вас. Не важно будет то магия, когти, клыки или меч, но вы не будете счастливы.

     — Ты сумасшедший, — рыкнул старший Найтгест, сделав рубящее движение рукой. — Совет закрыл глаза на твою близость с несовершеннолетним, на твоё агрессивное поведение, но это!..

     — Если идиотские законы, составленные идиотами, вынуждают отказываться от того, кого любишь, то отступать от этих законов не сумасшествие, а логика и благомыслие. И вы их лишены, владыка, — как можно более спокойно, но с вызовом и насмешкой бросил Гилберт прямо в лицо Александру.

     — Не знаю, что там у вас, Александр, но у вашего потомка явно всё в порядке с яйцами и материалом, из которого они выкованы, — приподнял бровь Сантьяго, а затем вдруг ухмыльнулся и кивнул Господину чернокнижников. — Увидимся на заседании совета.

     — Увидимся, господин Акио, и я надеюсь, что на этом слушании вы будете более благосклонны, чем на минувшем, — вежливо ответил мужчина и без страха повернулся к ним спиной, чтобы отправиться в шахту.

     В полной тишине послышался взрыв, раздавшийся откуда-то из-под земли. Плато затряслось и пошло трещинами. Армии, сперва застывшие при появлении старейшин, теперь смешались. Уже никто не думал сражаться, стараясь спастись: карьер рушился, обваливаясь вниз. Рабы выбегали наружу и пытались выбраться, но в облаке пыли их не видел никто из людей. Вот только дракон обладал куда лучшим зрением, а потому без страха опустился на дрожащую землю перед людьми и подставил крыло, позволяя взобраться к себе на спину. Гилберт не видел всех этих манёвров, ощущая, как вместе с шахтой рушится его душа, напоённая страхом и болью. Первым на помощь, как ни странно, пришёл Александр, подхвативший пошатнувшегося вампира под руки. Старейшина оглянулся на Сантьяго в поисках ответа, и жрец оскалился в усмешке:

     — Там был Охотник.

     — В атаку! Чего встали?! — ситуацию под контроль взял Господин жрецов, понимая, что должен заменить чернокнижникам ослабшего Повелителя.

     Гилберт вырвался из рук старейшины и, смерив его гневным взглядом, не сулящим ничего хорошего, первым бросился в бой. Он не собирался делить победу, получать право жить ещё, и всё, что его волновало — уничтожить каждого гоблина, что попадётся ему под руку. Антрацитовое пламя вспыхивало на пустынниках, пожирая их сквозь доспехи и перекидываясь на других при малейшем приближении. Найтгест высвободил крылья, распахнув их во всю ширь и оттолкнув от себя настырных карликов. Их ставка командования была уничтожена, а шаманы потеряли концентрацию, но этого было слишком мало, чтобы успокоить вампира. И свои, и чужие в страхе отшатывались от охваченного безумием кровопийцы. Тени подняли его в воздух, и уже там крылья пришли в движение, поддерживая тело. Точно дракон недавно, Повелитель бросался сверху на гоблинов, но не поднимал их вверх, а обрушивал на них тени и пламя. Големы, которые всё это время были настоящим боевым преимуществом пустынников, бесформенной и безопасной массой расплывались по земле друг за другом. Не дыша, не чувствуя биения сердца, Гилберт устремился к месту, где прежде был шатёр шаманов. Он желал лично убедиться в смерти каждого, а выживших — превратить в кровавое крошево. В пыли почти ничего не было слышно и видно, но кровопийца различил биение нескольких сердец и, ведомый этим звучанием, спикировал на спину неясной фигуры. Раздался вскрик. Мужчина уже собрался схватить существо за шею и вырвать позвоночник, но рука его замерла, поднятая в замахе. Белоснежная змея с шипением сорвалась с перчатки и бросилась в лицо вампира. Он отпрянул и затряс головой.

     — Су-ука. Надеюсь, у тебя была причина ронять меня лицом в камни, иначе я за себя не отвечаю, — простонал юноша, медленно поднимаясь и поворачиваясь к Найтгесту.

     Оба замерли, с молчаливым непониманием разглядывая друг друга. Набрав воздух в лёгкие, Гилберт не сдержал крик:

     — О чём ты вообще думал, Акио?! Ты… какого дьявола, тьму в твою душу?!

     — А в чём, собственно, проблема? — Артемис закусил удила и скрестил на груди руки, исподлобья глядя на Повелителя.

     — Ты ещё и любопытствуешь, что не так?! Да ты хоть знаешь, что я ощутил, когда эта шахта обвалилась?! Ты мог погибнуть! Да она… да она была основным источником дохода!

     — Даже странно, что об этом ты сказал во вторую очередь, — скептично пробормотал Акио себе под нос, тяжело вздохнув. — Ну, да.

     — «Ну, да»?! Ты хоть на малую долю осознаёшь, сколько золота ты уничтожил? — Гилберт уже не кричал, но шипел сквозь зубы, трясясь от злости. — Ты… тьма, о чём с тобой вообще беседовать!

     — Если ты закончил, то позволь поставить тебя в известность, что наш отряд установил взрывчатку на четвёртом уровне шахты и несколько штук на тех, что выше. На первом уровне был взорван только один центральный тоннель, который проходил ровно под карьером, чтобы уничтожить ставку командования и прекратить атаки големов. Рабы были в большинстве своём спасены. Шахта подлежит восстановлению в ближайшие несколько лет. И да, я не знал, что ты здесь. Любопытно, что ты вообще решился нарушить законы.

     Высказавшись, Акио развернулся и, зло печатая шаг, приблизился к остаткам шатра, где сидели крепко скованные двимеритом выжившие шаманы. Демон испытывал жуткий соблазн прижечь им кожу углями, но удержался и только вздохнул с облегчением. Пыль оседала на его лице, но он уже видел закатные лучи солнца, и сердце его ликовало, пока сам юноша робко надеялся, что Повелитель удавит свою гордость и подойдёт ближе. Найтгест обернулся на заваленный вход в шахту, поглядел на свою армию, которая уже брала в кольцо лишённых командования гоблинов, а после посмотрел на демона. Тот стоял, подставив лицо алым лучам и закрыв глаза. Бледный, чумазый и безумно тонкий. И как только не падает под весом доспеха? Вампир потупился и быстро приблизился к Акио, без слов сгребая в объятия, скрыв за коконом собственных крыльев их обоих. Охотник не сдержал дрожь и крепко стиснул пальцы на плаще мужчины, глотая слёзы. Он не стал говорить, как сам испугался, когда взрывчатка сработала до того, как он покинул шахту. Если бы не хранитель, он бы оказался погребён под землёй, но дух смог создать щит и пробить им дорогу на поверхность, и юноша чувствовал его молчаливое одобрение. Успокоившись, Охотник быстро поцеловал любовника в щёку, а затем залихватски свистнул и поднял вверх руку, обвитую пылающей змеёй. В ответ ему раздался протяжный волчий вой, и сквозь облако пыли явился Зауэр. Он верно оценил обстановку и не стал язвить, но с чувством хлопнул демона по плечу, одарив его улыбкой, полной гордости.

     — Веди шаманов на выход. Их пребывание в Вердже заканчивается, — повелел Артемис да и сам двинулся к склону, с трудом заставляя себя передвигать дрожащие от усталости и страха ноги.

     Гилберт шёл за ним следом, не в силах скрыть улыбку. Следовало закончить с гоблинами, и тогда он сможет воздать почести своему герою, осталось лишь его самого об этом известить, пока не сбежал прочь. Когда по лестнице, ведущей к шахте, поднялся беловолосый демон, Александр невольно выдохнул, а сопровождение из оборотня и Господина чернокнижников взволновало его, но куда больше эмоций вызывали повязанные шаманы. Чародеи гоблинов зло шипели и плевались, ворочаясь в двимеритовых цепях, но пока не делали лишние движения, понимая, что от этого будет зависеть их судьба.

     — Господа шаманы милостиво сдались перед военной мощью чернокнижников и просят о переговорах, — с издёвкой поклонился Артемис, приложив руку к груди, а другую отведя в сторону. Старейшина с удовольствием отметил на его предплечье магический браслет, но скрыл это за безразличным выражением лица и глаз. — Отдаю их на ваш суд, но будьте так любезны, господин Сантьяго, судите их так, как они заслужили, а не так, как вам подсказывает Сердце мира. Оно чертовски много хочет. Если вы не против, я откланяюсь. Хочу искупаться наконец и поесть.

     Юноша не стал ждать ответ и быстро направился к реке. Когда один из гоблинов, отбившихся от основной стаи, кинулся к нему, Гилберт уже приготовился призвать тени, но демон резким и почти раздражённым движением вонзил когти перчатки под челюсть пустынника и рванул её на себя. Тварь повалилась на землю, безумно вращая глазами и суча ногами, пытаясь прикрыть лапами страшную рану, из которой хлестала кровь. Охотник же небрежно отбросил кость с ошмётками мяса в траву и тряхнул рукой, скидывая капли смрадной крови. Зауэр многозначительно присвистнул, провожая его взглядом. Серый принц удивительно мягко коснулся плеча Повелителя чернокнижников и кивнул на своего внука:

     — Ступай. Я разберусь.

     Вампир не помнил, когда так быстро бежал в последний раз. Не раздумывая ни секунды, он подхватил Акио на руки и закружил, но вовсе не для того, чтобы в лучах заката подарить поцелуй, а для того, чтобы бросить в воду. Демон взмахнул руками, вскрикнул и скрылся в реке. Вынырнув, он смерил бешеным взглядом хохочущего чернокнижника и забормотал себе под нос, наверняка обещая самые страшные пытки. Демон вылез на берег и встряхнулся, как мокрый пёс, даже потряс головой из стороны в сторону.

     — Не дуйся. Нужно было как-то умалить твой пафос, чтобы самому выглядеть более выгодно, — своеобразно извинился чернокнижник, погладив юношу по щеке. — Я счастлив, что ты цел.

     — Несмотря на все твои усилия, — подметил Артемис, дрожа на пронизывающем ветру. — Надо найти место получше, не то тут сейчас будет тьма василисков. Придут на кровь. — Вампир вопросительно уставился на него и заметил, что юноша неловко прижимает к себе левую руку. — Поцарапал спину в шахте. Надо будет, чтобы дедушка осмотрел, а то уже чую, что не быстро зарастёт.

     Повелитель сокрушённо покачал головой. Артемис оставался Артемисом.

❃ ❃ ❃ 

     — Совет признаёт ваши действия вынужденной мерой и снимает все обвинения. Позвольте сделать замечание, Гилберт, что ваш статус требует большей ответственности и определённого семейного положения. Пока ваша фракция находится под защитой запрета на атаку недавно воевавших, но он быстро иссякнет. Подумайте о том, стоит ли нарушать законы, пока вам, формально, нечего защищать. По крайней мере из того, что вы упомянули на месте своего преступления. Также совет вынес решение сместить с поста Хранителя знаний чернокнижников Кедзина Найтгеста и на его место назначить Артемиса Акио Первого. Пост Хранителя знаний жрецов на себя возьмёт ваш покорный слуга. По всем вопросам вы можете обратиться ко мне лично. Хочу подчеркнуть, что, как сподвижники победителей, вы пока не будете подвергнуты наказанию, господин Алак’Антар, но я настоятельно рекомендую вам впредь не вмешиваться в чужую войну.

     — Простите, Сантьяго, но я перебью вас, — вмешался Лорд де’Мос, поднявшись со своего места. — Вмешательство Короля дроу было вынужденным. Наши фракции заключили договор много лет назад, по которому они обязались помочь нам, если мы призовём. Я являюсь союзником чернокнижников, и это узаконено договорами, которые мы, кстати говоря, недавно обновили, если вам интересно. И я посчитал своим долгом призвать к возвращению долгов ради общей победы. Все необходимые бумаги при мне, и я готов доказать, что всё произошло в рамках закона.

     — Я верю тебе, Арлан, — ласково произнёс жрец, с уважением кивнув оборотню. — Однако все ли помнят о том, что ждёт союзников проигравшей фракции? Хм… кажется, госпожа Морвенилас знает ответ на этот вопрос.

     Королева эльфов печально, но гордо улыбнулась, приподняв подбородок. Её войска содействовали элементалистам при последней войне с чернокнижниками, и она сама подписала бумаги о чудовищной контрибуции, которую с неё выбили экономисты тёмных магов. Повелительница готова была заплатить и больше, лишь бы спасти своих эльфов от казней. Сантьяго, убедившись, что все поняли его, выдержал паузу и снова заговорил:

     — Что касается вас, господин Артемис, я до сих пор не уверен, что вы имели право участвовать в войне, что ваш Повелитель мог отправить вас в битвы. В конце концов, вы несовершеннолетний, но, полагаю, этот вопрос мы с вами разберём лично. Да, Люсьен?

     — Мне бы тоже хотелось обсудить с вами ряд личных вопросов в ближайшее время, владыка. Если, конечно, ваш плотный график позволит вам подобное расточительство.

     Акио сдержался, чтобы не закатить глаза. Король дроу был единственным в Совете, кто занимал место Повелителя, и с ним приходилось волей-неволей считаться, да и старейшина жрецов питал слабость к их винам и драгоценностям, а потому кивнул, показывая, что подумает об этом на досуге. Прорицатель осмотрел присутствующих, заглянув каждому в лицо, ненадолго задержал взгляд на Александре, чтобы затем поднять лицо к потолку, через который лился ясный лунный свет.

     — Выслушайте меня. Я неспроста собрал здесь все фракции. Вы должны знать, что в ближайшее время выдержка, верность и сила каждого будут подвергнуты серьёзному испытанию. Обычно я стараюсь не предупреждать о подобном, но ситуация может выйти из-под контроля. Потому пересмотрите свои союзы, присмотритесь к своим противникам, ибо спустя каких-то двадцать лет у вас не будет времени, чтобы заниматься подобным. Заседание суда окончено. Благодарю вас всех за присутствие. Артемис, малыш, подойди.

     Серый принц заколебался всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы старейшины и Повелители тихо засмеялись, заметив это. Серый принц цокнул языком и, не потеряв достоинство, покинул зал. В прошлый раз здесь едва не кипели драки, но теперь все выходили со смятёнными улыбками, обмениваясь ничего не значащими фразами. Король дроу помедлил и всё же догнал Арлана, который шёл под руку со своей старейшиной.

     — Лорд Арлан, — вежливо окликнул его Люсьен, ощущая, что сердце начинает колотиться, как у влюблённого мальчишки. Оборотень повернул к нему голову и расплылся в улыбке. — Позвольте вас?

     — Вам я позволю себя запросто, — игриво мурлыкнул полиморф, затем вежливо попрощался с прародительницей и взял дроу под локоть. — Замечательная победа, Люсьен. Мне рассказали, как доблестно вы сражались. Жаль, я не видел этого собственными глазами, но готов верить этим героическим балладам. Кстати, я устраиваю званый вечер у себя в замке по поводу победы и приглашаю вас присоединиться. А это, должно быть, он! Солнышко, здравствуй, — весело прощебетал Арлан, остановившись у лестницы, по которой поднимался юноша с копной длинных каштановых волос. — Ты, верно, сын Гилберта?

     — Да, — честно кивнул Роккэн, не скрывая восхищения при виде Лорда. — Роккэн Найтгест, милорд. Я много слышал про вас. И даже рисовал ваши портреты.

     — О, — только и смог смущённо выдавить полиморф, махнув пушистым хвостом, за которым и Люсьен, и Миррор проследили взглядами, только у дроу он был куда более хищным и почти плотоядным. Де’Мос пришёл в себя достаточно быстро и снова улыбался: — Гилберт упоминал твои успехи на художественном поприще. И я, стесняюсь сказать, хотел пригласить тебя с этой целью на приём в моём замке. Обещаю, никакой болтовни о политике и старческого брюзжания.

     — Кроме твоего, — не упустил момент Люсьен.

     — Конечно же, — прыснул Лорд, — но я хочу собрать друзей и семью. Я считаю Гилберта своим другом, и он уже дал своё согласие на присутствие, однако тебя я хотел пригласить лично. Что скажешь?

     — А можно я брата с собой возьму? — молитвенно сложил руки Роккэн, весь засиявший от перспективы оказаться в кругу оборотней, которых обожал.

     — Конечно, — благосклонно согласился оборотень и тут же оказался заключён в крепчайшие объятия юноши.

     Не успел Арлан сказать ещё что-то, как художник убежал в сторону зала советов, оставив их обоих недоумённо переглядываться.

     — Славный мальчик, — заметил Люсьен, первым прервав молчание и возобновив прерванный путь.

     — Да, очень. Так что ты хотел?

     — На самом деле хотел пригласить тебя к себе, но, похоже, в этом уже нет смысла. Я приеду. Когда бишь?..

     — Через неделю. Поспеши, пока старейшины не начали раздавать тумаки за все порталы подряд.

     Люсьен склонился к Арлану, и тот с улыбкой мягко лизнул его в губы, но тем и ограничился. Высвободив руку из хватки дроу, полиморф заспешил вниз по лестнице, соблазнительно покачивая бёдрами и виляя хвостом так заманчиво, что Король подумывал нагнать возлюбленного и взять прямо на ступенях, но разум одержал над мужчиной верх. Король глубоко вдохнул и медленно пошёл вниз, сложив руки за спиной. Взгляд его бесцельно бродил по стенам и окнам, не различая пейзажи. Печальная задумчивость туманила взор правителя, но он всё ещё был внимателен к происходящему вокруг. Остановившись у окна, мужчина наблюдал за тем, как Арлан взбирается на спину своему ездовому тигру и покидает территорию дворца, а дроу всё стоял, смиряя бешеное сердцебиение. Стоило ли рвать себе сердце этой безумной привязанностью? Каков он, этот Наречённый его возлюбленного? Кому нужно бросить вызов, чтобы отвоевать единственное сокровище, что следовало беречь? Смех и шумный разговор вырвал мужчину из омута, и он неохотно обернулся. На лестнице показался Повелитель чернокнижников в компании своего Акио и сына.

     — Я слышал сводки о сражении, пап, — возмущённо вещал художник, едва не подпрыгивая. — Ты опять не прислушался к связи и начал стремительно страдать, отращивая седину и ломая дрова?

     — Там был этот дьявольский металл, — смущённо сквозь зубы буркнул Найтгест.

     — Двимерит не влияет на связь Наречённых!

     — Отстань, — отмахнулся мужчина, с надеждой покосившись на Охотника.

     — А ещё он меня в воду холодную бросил, — пожаловался Миррору демон, мстительно глянув на любовника.

     — Ты хотел искупаться — ты искупался!

     — Ты ж мой волшебный джинн! Прямо таки изрядный искусник!

     — Злобный вампир обидел тебя, да? Бедный, — сочувственно покачал головой Роккэн, обходя отца и пристраиваясь к Артемису с другого бока, чтобы крепко обнять и прижаться щекой к плечу. — Пойдём со мной, нечего его поощрять, пока не поумнел.

     — А ну стоять! Куда пошли?

     Люсьен тихо посмеивался, наблюдая за этой милейшей процессией. Они с Гилбертом на пару мгновений пересеклись взглядами, но лишь молча обменялись вежливыми кивками, не став нарушать идиллию друг друга. Когда троица скрылась на следующем лестничном пролёте, дроу прикрыл глаза, прислонившись спиной к холодной стене. Всего неделя. У него была лишь неделя, чтобы принять верное решение и подписать свой собственный приговор.

И ещё он говорит ей: «Сестра, похоже, я не знаю ничего о войне,

Я до сих пор не постиг математику строя наших огненных кораблей,

А может, завтра я взгляну ей прямо в лицо и вдохну её гнев,

И вместо меня останется дырка в небе или же дырка в земле».

Так вот, он говорит ей: «Сестра, мне некуда, некуда возвращаться, кроме войны,

Спасибо, слушай, мне правда с тобою сегодня было тепло;

А под огнём не помнишь вкуса вина, но не знаешь вкуса вины».

И он уходит обратно в ночь, тяжело подволакивая крыло.