Вскипает кровь — диагноз прост,

И небо в воду опускает красный шар.

Мы не достроили наш мост,

И я стою на середине чуть дыша.

Изобретаю механизм,

Чтобы вертелся он, сплетая два в одно:

Твою любовь и мою жизнь

В такое прочное, тугое полотно. 

     Редкие звёзды просвечивали сквозь скупые клочки облаков, лениво переползавших по ночному небу, не преследуя никакую цель. Свет Лун переплетался в воздухе, окрашивая его совершенно особенными переливами, делающими ночь как минимум волшебной. Вечер сгустился над Талиареном несколько часов назад, и гости уже съезжались в замок де’Мос, а некоторые во всю праздновали завершение войны, иные же вовсе дожидались начало праздника с того самого момента, как он был объявлен. С гор открывался вид на город, лежащий у их подножия и укутанный лесом. Разномастные огоньки вспыхивали во внутреннем дворе замка, освещая пики цветных шатров. Тёплый ветер трепал волосы и наполнял грудь своей свежестью, которой никак не удавалось надышаться. Хотелось снова и снова делать глубокие вдохи, улавливая все нотки ароматов, царствующие в горах: цветущие деревья, готовящаяся снедь, горная лаванда и та самая нотка, что появляется лишь в тёмное время суток. Тот особенный запах, когда холод пронизывает не только кожу и лёгкие, но и саму душу, когда кажется, что можешь понять, как именно пахнет темнота. Раскидистые кустики лаванды покрывали собой весь южный склон скал, и её длинные узкие колоски тихо шептались с ветром, пропуская его между крохотных бутонов и отдавая свой чудесный спокойный аромат в ночь. Руки сами тянулись погладить мягкие лепестки в надежде впитать их благоухание в ладони, а после собрать этот дух крупной горстью и бросить себе в лицо. Невольно сердце начинало колотиться совершенно безумно, стоило лишь склониться к цветам и набрать полную грудь благовония, а улыбка сама по себе расползалась по лицу. После зловония, которое вечно исходило от гоблинов, и затхлости шахты это был первый живой аромат, который смог вскружить голову и оживить примёрзшую к доспехам душу. Артемис не желал возвращаться в шумный зал, где остались прочие, и находка в виде зарослей лаванды приятно вскружила ему голову, что уж говорить об открывающихся видах. Но больше его прельщал не город оборотней, а чащоба, которая раскинулась за отрогами гор и узкой речушкой. Там вековые заросли казались абсолютно нетронутыми людьми, и юноша смутно видел среди деревьев птичью возню. Или то были вовсе не птицы? Эта мысль занимала его меньше всего.

     Послышавшийся скрежет камней заставил Акио быстро отпрянуть от лаванды и взглянуть на поднимающегося из тайного хода Лорда оборотней. Де’Мос не выглядел удивлённым, что застал на вершине гор Охотника, даже строго наоборот — расплылся в улыбке и негромко хмыкнул себе под нос. Ветер поднимал полы его длинного плаща, и оборотень поспешил обнять себя пушистым хвостом, подняв голову к удивительно ясным небесам.

     — Знал, что отыщу тебя здесь, Артемис, — начал Лорд, мягко ступая между кустиками, где уже давно проложил себе тропку, чтобы не затоптать чудесное, но капризное растение. — Почему ты сбежал?

     — Трудно привыкнуть к шумному веселью после нескольких месяцев под землёй. В какой-то момент мне показалось, что потолок в зале слишком низкий и давит, а потому решил прогуляться, — честно признался Артемис, окидывая взглядом тёмный пейзаж.

     — Далеко же ты пошёл гулять, раз оказался здесь, — рассмеялся Арлан, садясь на край скалы и свешивая вниз ноги. — Сюда ведёт один потайной путь из бывшего гарема, но вряд ли ты мог его найти. Так что, думаю, ты карабкался по скалам? Интересный способ развлечь себя на празднике. — Демон пожал плечами и ничего не ответил, осторожно ложась на мшистые камни и прикрывая глаза. Запах его успокаивал. — Я сам люблю здесь сидеть по вечерам. Знаешь, раньше этой крепостной стены не было. Её построили чуть меньше тысячи лет назад, когда грянула война с чернокнижниками, но она минула, а стена осталась. Иногда я думаю о том, не стоит ли снести её, как и ту, что окружала раньше город, однако никогда не знаешь, что будет завтра.

     — Будь я Лордом, уже бы построил ещё парочку, — ворчливо заметил Артемис, время от времени поглядывая на длинногривого лиса, который сидел к нему боком и неподвижным взглядом смотрел куда-то вниз. — А ты почему здесь?

     Арлан замялся, и пальцы его стали зарываться в гриву, заплетённую во множество тонких косичек. Молчал полиморф достаточно, чтобы взволновать любопытство Акио и заставить его сесть и придвинуться ближе. Гости сновали по двору, и едва слышалась быстрая весёлая музыка, под которую некоторые уже лихо отплясывали на длинных столах.

     — Прячусь, — наконец тихо сказал Повелитель, опуская ладони на колени и выпрямляя спину. Кончик его хвоста нервно дёрнулся. — От вопроса, на который не могу дать ответ.

     — Что же это за вопрос такой, который загнал самого Лорда Арлана на вершину холодных гор посреди такого прекрасного вечера?

     Де’Мос отмахнулся и попробовал улыбнуться, но нарастающую панику рыжика чувствовал даже Артемис. Пожав плечами, юноша сорвал несколько веточек лаванды и переплёл между собой, чтобы затем заправить себе за ухо. Настаивать на подробностях было бы в его духе, вот только полиморф был ему почти незнаком, хоть и вызывал симпатию. Следовало встать и уйти, не напрашиваясь на поучительные истории, но что-то остановило юношу. Он бы ничуть не удивился, если бы Лорд вдруг оттолкнулся от скалы и сбросился с неё, и это чувство не понравилось ему.

     — И всё же… — протянул Артемис, откидываясь назад на локти и глядя на долину. Это напомнило ему о долгих часах, которые он проводил, сидя у разлома в шахте, размышляя о дальнейшей судьбе отряда и рабов. Тогда ему не хватало плеча, на которое можно опереться. — Редко кто сбегает с чудесного весёлого праздника, чтобы сидеть на промозглом ветру и отмораживать тело среди скал. Держу пари, что ты ждёшь, когда послышатся шаги, а потом и голос, который спросит, почему ты сидишь здесь.

     — Самую малость, — подмигнул Лорд, расслабившись и посмотрев на юношу с другой стороны.

     Арлан хорошо знал его деда, но молодой Акио был похож на него лишь своей утончённой внешностью, а по характеру они разительно отличались. Демон не двигался и напоминал собой одну из тех лиричных статуй, которыми украшали свои сады аристократы, подчёркивая свой вкус. Будь де’Мос моложе и не знай о том, что на Охотника положил глаз сам Повелитель чернокнижников, он бы приударил за ним, но мрачная отрешённость Артемиса проводила почти физическую границу между ним и миром, а внимательное участие в золотых глазах помогало раскрепоститься и на время забыть о проблемах.

     — Тебе повезло встретить своего Наречённого в столь юном возрасте, Артемис. — Мягкая зависть в голосе полиморфа кольнула слух Охотника. — Мне уже больше тысячи лет, и многие без устали шутят о безнадёжности моей мечты встретить того, с кем связана моя душа. Да и почти каждый знает, что в юности я был гаремным наложником, повидавшим не одну сотню членов. Вот только я считаю ниже собственного достоинства доказывать кому-то, что гоняюсь вовсе не за гениталиями. С возрастом приходит осознание: это всё пустое. А мечта с каждым днём становится всё более тусклой и теряет свои очертания. Мой тебе совет: держись за Гилберта покрепче.

     — Раз уж у нас вечер откровений, то тебе будет интересно узнать, что я, живя в Сотминре, тоже не особо хранил свою честь. Не то чтобы я выбрал Гилберта при том, что было, из кого выбирать. Да и про Наречённых я узнал не так уж и давно. Держать можно сколь угодно крепко. Вопрос в том, не начнут ли тебе ломать за это пальцы. — Демон не дрогнул, да и голос его не приобрёл взволнованные интонации, но Арлан задумался над тем, как много людей слышали подобное из уст Охотника. — Вот ты, к примеру, кажется, хочешь начать этим заниматься, хотя держат тебя на славу. Если бы я снова и снова задавал один и тот же вопрос и получал на него отрицательный ответ, то мне бы уже надоела эта заевшая пластинка. По мне так, какой бы сильной любовь ни была, подобное истощает её и обращает в пепелище. Я бы мог сейчас быть рядом со своим братом и знать всё о его успехах в ремесле жреца. Мог не знать горя рядом с заботливым другом. Но выбрал подслеповатого и глухого Гилберта. Подумай, а почему выбрали тебя?

     Де’Мос наблюдал за тем, как юноша встаёт и поправляет цветы в волосах. Налетевший ветер заставил его качнуться на самом обрыве, но демон твёрдо стоял и не собирался падать. Полиморф остался на месте, будто бы рассчитывал, что станет легче. Демон вежливо попрощался с ним и пригласил возвращаться, а сам начал непростой спуск по почти отвесной лестнице, уводящей вниз ко внутреннему двору. Приходилось разве что не ползти спиной по камням, чтобы не упасть, но это не расстраивало Акио, которому всё подходило, лишь бы отделаться от страха. Он будто бы выбрался из той злосчастной шахты и теперь ползал за ним следом, цепляясь за ноги и не давая сдвинуться с места. Его ледяные пальцы чувствовались на шее и даже в груди, между рёбрами, заглушая биение сердца. Вновь и вновь демон вспоминал грохот взрыва, ударившего в спину и отозвавшегося падением множества камней. Вихрь пыли, осевший на губах и пробравшийся в самое сердце, до сих пор не покидал его память, и в первый же день Акио долго оттирал себя грубой мочалкой в попытке изгнать ощущение мелкой каменной крошки в волосах и на коже. Даже званый вечер у Лорда не слишком поднял ему настроение, равно как и исключительно приятное общество Гилберта, его сыновей и множества известных личностей, наполнивших собой залы. Но давящее глубинное чувство преследовало юношу повсеместно, вызывая крупную дрожь. Смутной тенью спрыгнув на землю с последнего десятка ступеней, демон отряхнулся и медленно отправился вдоль скалы ко входу в замок. Украшенный цветами и листвой зал пестрил богатыми одеждами вельмож и мехом оборотней. Хозяева праздника в основном собирались группами, и к ним то и дело прибивались другие. Ни слова о войне и политике, как и обещал Лорд, здесь не говорилось. Лишь обсуждались планы на будущее: кто и как собирается проводить ближайшее время, с кем следует повидаться и обменяться письмами. Письмо.

     Артемис качнул головой. Ответ от Пассисы так и не пришёл, и юноша не знал, что и думать. Могло ли статься так, что Найтгест не желает говорить с ним? Или же ему стоит беспокоиться о псионике и судьбе, что могла свалиться ему на плечи? Гилберт с сыновьями нашёлся в небольшой чайной комнате, где повсюду на полу валялись огромные подушки, на которых в свою очередь возлежали оборотни. Роккэн пребывал в состоянии абсолютного восторга, и кисть в его пальцах так и мелькала, делая один эскиз за другим, потому как художник стремился запечатлеть всё и сразу. Его брат больше внимания уделял разговорам и старался не бросать ревнивые взгляды на увлечённого своим занятием Миррора. Вот они с Найтгестом уж точно говорили о делах фракции. Чтобы это понять, демону даже не пришлось подходить близко, но он всё же преодолел расстояние между ними и занял одну из подушек по правую руку от вампира. Гилберт посмотрел на него бегло и почти невнимательно, лишь на секунду задержав взгляд на цветах, что выглядывали из-под белоснежной копны волос.

     — Ты упал? — приподняв бровь, поинтересовался Найтгест и обнял юношу за плечо, небрежным движением пальцев вынимая лаванду. — Весь в листве.

     — Почти. Отдай, — попросил демон, протянув руку к цветам.

     — У лаванды любопытные алхимические свойства, вы знали? — подметил Рурука, забирая у отца стебельки и поднося их к собственному лицу. — Масло из лаванды и её запах действуют успокаивающе, а в сочетании с другими элементами она может дать эффект мощного транквилизатора. Но куда чаще её используют для парфюмов, благовоний и чаёв.

     — Она мне нравится просто из-за запаха, — огрызнулся Акио, отнимая свой маленький трофей и осторожно раскрывая ладони. Лепестки слегка помялись, и юноша бережно расправил их кончиками пальцев, расстроенно изогнув брови. — Вы её потрепали. Вот доверяй вам после этого красоту.

     — Да они в принципе не близки к тонкому искусству, — поддакнул со своего места Роккэн, оборачиваясь к троице и награждая улыбкой. — Если хочешь что-то спасти от них, то лучше спрячь, пока ненароком не выбросили, как мусор.

     Слова художника подействовали на политиканов, и они виновато взглянули на Охотника, но тот уже вернул цветы за ухо и блаженно улыбнулся. Даже в пропитанной винными и табачными парами комнате он ощущал тонкий аромат лаванды, и этого ему было достаточно, чтобы не поддаваться безрадостным мыслям. Демон осторожно повозился и удобней устроился в объятиях любовника, уложив голову на его плечо и закутавшись в его плащ поверх своего. Несмотря на вполне тёплую погоду снаружи, в замке было прохладно, и потому толстые ковры казались как минимум жизненно необходимыми. Охотник не слушал, о чём идёт разговор, но наслаждался голосом Повелителя, и его сердце зачарованно подстраивалось под глубокий тембр. Юноша опустил голову ниже, прижимаясь ухом к груди вампира и стараясь выловить ритм его крови, однако она молчала в жилах кровопийцы или текла до того медленно, что невозможно было это уловить. Просто сидеть рядом и не двигаться было хоть и великолепно, но всё же выше сил юноши, который никак не мог надышаться близостью возлюбленного. Он поднял взгляд на шею любовника, не скрытую тканью рубашки, а после потянулся и коснулся губами, прикрыв на секунду глаза. Найтгест вздрогнул и уложил ладонь на затылок любовника, мягко погладив шёлк волос. Уверенно улыбнувшись, демон слегка прикусил голубоватую жилку и тут же приласкал кончиком языка, жадно втягивая носом аромат мужчины. Как можно было оставаться спокойным и не желать прикоснуться? Его всего буквально распирало от стремления сгрести возлюбленного в охапку и целовать, целовать, целовать! Челюсти демона против его воли сжимались так сильно, что становилось даже больно, и он задышал чаще. Пульс сбился. Слова были слишком бедны, чтобы окрасить чувства Охотника, и он всё не мог подобрать подходящие, зато его жесты и прикосновения говорили сами за себя. Акио уже протянул руку, чтобы погладить мужчину по щеке, притянуть его к себе и увлечь в поцелуй, в котором так нуждался, но его прервал вежливый голос.

     — Добрый вечер, господа. Вы не против, если я присяду рядом с вами?

     Они обернулись. Без доспехов Король дроу уже не выглядел грозным воином, да и странная задумчивость в его взгляде придавала образу мужчины некую недосказанность. И гладко лежащий фрак, и одна снятая перчатка, и тиара — всё это казалось неуместным. Гилберт кивнул, позволяя Повелителю занять место рядом с ними, и тёмный эльф мягко опустился, положив трость на пол. Заводить разговор Алак’Антар не торопился, но взгляд его был прикован к разрисованным Роккэном бумагам, которые юноша разбросал рядом с собой. От Орта это не скрылось, и он расправил плечи, хмуро уставившись на мужчину, не желая, чтобы его брату оказывал излишне много знаков внимания кто-то кроме него.

     — Прошу прощения, маэстро, что отвлекаю вас от работы, — мягко заговорил Люсьен, провожая взглядом каждое движение кисти весьма заинтересованно, — но могли бы вы уделить мне несколько минут вашего внимания?

     Роккэн обернулся, чтобы понять, к кому именно обращается Король, и был несколько удивлён, что «маэстро» назвали его, а это уже значило, что юноша заинтересуется. Отложив кисть на измазанную палитру, художник уселся и подпёр подбородок ладонями, чтобы выслушать мужчину, но тот, похоже, не собирался говорить под бдительными взглядами отца и брата Роккэна. Сделав жест, указывающий на тень, что отбрасывали колонны, поддерживающие потолок, дроу встал с ещё не успевшего нагреться места. Миррор поглядел на своих и, получив кивки, последовал за тёмным эльфом, который подставил ему локоть. Рядом с рослым Алак’Антаром художник смотрелся даже уморительно, но это было последним, что волновало его, а вот рассеянность обыкновенно собранного и сдержанного дроу показалась ему странной. Аура мужчины то вспыхивала глубинным фиолетовым сиянием, то гасла и покрывалась пеплом, что уже само по себе было непривычным проявлением.

     — Что случилось? — первым спросил Роккэн, начиная испытывать острое беспокойство, которое передалось ему от дроу.

     — У меня к вам деликатная просьба, — вздохнул Король, упираясь локтем в колонну и глядя будто сквозь художника — столь сильно расфокусирован был его взгляд. — Видите ли… я хочу попросить вас нарисовать наш с Лордом Арланом совместный портрет. Если это вас не затруднит, конечно. Я готов оплатить его как сочтёте достойным.

     — Ну… — протянул Миррор задумчиво, слегка поведя плечами и опустив взгляд. — Если Лорд согласится, то согласен и я. Я ведь здесь именно по его просьбе ради портрета. А в чём, собственно, деликатность? Вы не первый, кто просит меня о подобном.

     — Возможно, это будет наш последний совместный портрет. — Роккэн услышал, как дрогнул голос дроу, когда он это говорил, а потому посмотрел на него гораздо внимательнее. Взгляд у мужчины был абсолютно загнанным и даже несчастным. — Так уж сложилась наша жизнь, что Лорд не считает необходимым принимать некоторые мои важные предложения, и если сегодняшний наш разговор не даст положительного результата, что ж… так тому и быть.

     — Вы собрались делать ему предложение? — тут же выпалил Роккэн, а затем быстро заозирался по сторонам, опасаясь, что его восклицание мог кто-то услышать. Юноша расплылся в улыбке и схватил мужчину за руку, едва не сияя. — Это будет лучший портрет, поверьте!

     Люсьен сдержанно кивнул и мягко освободился от хватки художника:

     — Что ж, когда вы будете готовы…

     — Мне только нужно сбегать за принадлежностями. Вы уже придумали, какое окружение вам понадобится? Наверное, где будет спокойнее? Словом, я приду сюда, а затем приступим!

     Не успел Король возразить и попросить подождать до тех пор, пока не поговорит с Арланом, как художник уже улетучился, оставив мужчину одного. Люсьен потёр шею похолодевшими от волнения пальцами и побрёл в сторону банкетного зала, где видел Лорда в последний раз, но его там не оказалось. С тяжким вздохом дроу отправился наверх. Он прекрасно знал, где стоит искать вертлявого полиморфа, и в этот раз его подозрения подтвердились. Ещё издалека в коридоре, ведущему к бывшему гаремному залу, тёмный эльф услышал негромкий скрежет камней и решёток, что говорило об очередном походе его возлюбленного на вершину скал. На верхних этажах царила абсолютная тишина, и это полностью устраивало Люсьена, но не дало ему подкрасться незамеченным. В безмолвии негромко журчал фонтан старого гарема, и оборотень сидел возле него, задумчиво касаясь глади воды ладонью. Темнота окутывала коридор и нишу, прежде огороженную от него золотой решёткой. Приблизившись, дроу положил руку на плечо лису, отрывая его от безмерно занимательного дела.

     — Арлан, окажи мне любезность? — Ухо оборотня настороженно дрогнуло, и он поглядел на любовника снизу-вверх, даже забыв нацепить на себя весёлое выражение лица. — Я попросил Роккэна нарисовать нас, и он будет ждать внизу. Ты… не против?

     — Нет, что ты, — легкомысленно фыркнул лис, поднимаясь с пола и поправляя одежду. — Это будет интересно. Кажется, нас в последний раз рисовали лет двести назад? Прескверный вышел рисунок, хочу я тебе сказать. Но я почти полностью уверен в способностях этого солнышка, так что давай не будем заставлять его ждать.

     Арлан спешно убрал руку мужчины с плеча и направился прочь. Люсьен несколько секунд оставался неподвижным, смиряя собственные эмоции, однако же печаль не хотела покидать взгляд дроу. Он окончательно решил, что либо заполучит Лорда, либо разорвёт эту пагубную связь и не вспомнит о ней более никогда. Этот выбор больно ранил Короля, но ещё больнее ему было бы расстаться с возлюбленным спустя сотни лет, когда явится его Наречённый. Догнав любовника, Алак’Антар решительно обнял его за талию, не позволив вырваться. Хотя бы сейчас эльф желал чувствовать его рядом с собой, догадываясь, каким будет ответ Арлана на этот раз. Художник дожидался их в дверях чайной комнаты и сразу бросился в их сторону, держа в охапке всё необходимое, едва не вываливающееся из рук.

     — Лисёнок! — весело воскликнул он, остановившись в двух ступенях от Лорда, который без малого изумлённо воззрился на художника. Роккэну понадобилась всего пара дней, чтобы перестать называть Арлана на «вы» и перейти к этому странному обращению, к которому никак не удавалось привыкнуть из его уст. — Ты очень грустный, знаешь? Твоя аура даже посерела. Хватит. Совместный портрет должен быть поярче. — Любовники обменялись одинаково непонимающими взглядами, но тем и ограничились. — Вы уже определились с тем, где вас стоит изобразить? Только не в какой-нибудь библиотеке, умоляю вас! У меня уже тысячи работ с людьми посреди книг! Это должно быть что-то уникальное!

     — Фонтан, — первым отозвался Арлан и, развернувшись, пошёл обратно, прижав к голове уши. — Вряд ли тебе выпадало счастье рисовать что-то у этого источника.

     — Арлан, я не берусь судить о логичности твоих суждений, но позволь заметить, что у этого места не лучшее прошлое. — Люсьен оставался на своём месте, мрачно сверля спину Повелителя взглядом. — Мне думалось, будто бы ты не хочешь…

     — Именно там. Я всё сказал. Ты идёшь или будет портрет без тебя? — резко бросил раздражённый де’Мос, даже не оглянувшись на художника и любовника.

     Люсьен стиснул челюсти столь сильно, что желваки его так и заиграли на скулах, но ему хватило самообладания и любви к полиморфу, чтобы не взмахнуть плащом и не уйти навсегда из этого замка. Роккэн робко взглянул на Короля, но тот молча зашагал по лестнице с такой яростью, что едва не вдавливал ступени в обратную сторону. У него бы это наверняка могло получиться, если бы он чуть меньше контролировал себя и собственные хлещущие через край эмоции. По мановению руки Лорда зажглись светляки, озаряя зал тёплыми золотистыми лучами, а сам оборотень бросил свой плащ на пол возле фонтана и уселся прямо на него. Его взгляд был прикован к полу, пока Люсьен подходил и останавливался рядом с ним, а Миррор осматривал получившуюся экспозицию с придирчивостью и недовольством. Его расстраивал не столько выбор помещения или позы владык, но то, как резко ведут себя их ауры. Эти переливчатые невидимые чужим глазам субстанции безумно резонировали между собой, и юноша мог видеть, как они почти отчаянно цепляются друг за друга. Пока художник ставил мольберт и прикреплял черновые пергаменты, Люсьен аккуратно устроился на парапете и осторожно запустил пальцы в гриву любовника, но тот ретиво дёрнул головой и начал зло стричь ушами воздух.

     Миррор провернул карандаш между пальцами и взглянул на мужчин, и сердце его против воли испуганно дрогнуло, опускаясь куда-то на уровень пяток. Если до того он видел, как эти двое почти нежно воркуют друг с другом наедине, как их ауры пестрят тёплыми оттенками и нежно жмутся, оплетаясь вокруг своих обладателей, то теперь они выглядели слишком далёкими и поблекшими. Хуже было не это. За многие годы, что Роккэн проводил, рисуя людей, он часто тренировался и изучал видимые части душ. Ему доводилось видеть и пары, сплетённые друг с другом сияющими серебристыми цепями, уводящими вглубь мироздания. Видел он и тех, чьи связи были совсем бледными или же прозрачными, у иных они обрывались и не уводили никуда. Такое же ему не доводилось видеть прежде: от души Арлана толстая блистающая цепь тянулась во мрак, и чем дальше, тем более тусклым становилось сияние; связь же Люсьена походила на пару покрывшихся ржавчиной звеньев; однако между ними тянулась тончайшая золотистая нить столь изумительно лёгкая и естественная, словно она была между ними всегда. И теперь Роккэн видел, как она колышется, а крошечные ворсинки появляются на середине, точно она была готова порваться. Художник задыхался, пытаясь остановить собственную руку, которая против его желания делала резкие движения карандашом по пергаменту. Взгляд дроу, направленный на Лорда, искрился любовью и необъятной тоской, а сам полиморф точно запер самого себя в золочёной клетке и не глядел на него, как если бы не было долгих лет, проведённых вместе.

     — Арлан, — позвал Роккэн, с трудом отрывая взгляд от пергамента и переводя его на пару, — у тебя рука не так лежит. И аура.

     Оборотень вздрогнул и рассеянно взглянул на него, но художник уже уставился обратно. Выглядел юноша так, словно его мучают судороги всего тела одновременно: широко распахнутые глаза были абсолютно неподвижны, кадык его то поднимался, то опускался, а грудь дрожала в хриплом дыхании. На секунду Лорду показалось, что юноша сейчас рухнет на пол и забьётся в конвульсиях, но Роккэн не отрывался от рисунка, и возникало ощущение, будто бы результат будет совершенно непредсказуемым. Художник с утробным глухим рычанием сорвал пергамент на пол, принимаясь за следующий. Арлан часто встречался с самыми разными художниками и знал, что чистовой вариант можно ждать очень долго, а для черновиков нужно не так уж и много времени, и потому уже начал подниматься, как его остановил грубый голос Миррора:

     — А ну сядь!

     Оторопев, Лорд быстро подался назад и уткнулся спиной в колено Короля. Он повернул голову, чтобы извиниться, и напоролся на всеобъемлюще нежный и тёплый взгляд любовника. Вот уж кто точно так и не пошевелился с той самой секунды, как занял первую позицию. Люсьен ласково улыбнулся оборотню и вдруг поднял руку, погладив его по щеке и снова зарывшись пальцами в переплетение косичек. Бережное и невесомое прикосновение к основанию уха вызвало крупную дрожь оборотня, и он зажмурился, потянувшись за ним следом в неудержимом порыве ощутить прикосновение всей широкой ладони. Медленно наклонившись, чтобы не вспугнуть чудесную секунду, дроу прижался губами ко лбу возлюбленного и закрыл глаза. Вот это уже больше понравилось художнику, ибо связь между его подопечными вспыхнула ярким пламенем, которое объяло их обоих. Сердце мира не могло ничего противопоставить этому, и юноша искренне верил, что оборотню хватит ума не отталкивать мужчину, а тому достанет упорства и чувств, чтобы не бросить всё в самом начале. Слишком болезненно Роккэн относился к подобной придирчивости и на самом деле испытал весьма сложные и противоречивые чувства. Он бы был ужасно возмущён, если бы Арлан начал отказываться от собственной связи, но если они так любят друг друга, зачем убегать и закрываться? Художник не мог не думать о собственной потере в эти долгие минуты. Мог бы он отринуть Руруку ради своего дяди? Нет, на такое он не смог бы пойти никогда, но и замужество Пассисы больно ударило по душе Миррора.

     Когда художник дал отмашку и позволил отправиться по своим делам, Арлан первым подорвался с места и, схватив плащ, скрылся в тёмном коридоре. Люсьен направился за ним, чтобы решить всё в тот же час, но художник вцепился в его локоть стальной хваткой, едва не переломившей кости могучего воина. Король поморщился от боли и взглянул на юношу неожиданно терпеливо, готовый выслушать всё на свете. Вместо слов Роккэн указал на свой рисунок, и дроу медленно поднял брови. Ему казалось, что подобное могут сотворить лишь вампиры, чья скорость гораздо больше, чем у людей, но набросок юноши казался живым и почти законченным. Если бы только были прорисованы лица и мелочи одеяний! Но вместо этого он явно занимался иным: изображённые силуэты были оплетены витой лентой, которая тянулась из их сердец, а переливы аур даже в чёрно-белом варианте выглядели так, точно сейчас вырвутся с пергамента и зальют зал.

     — Вы… дураки? — подобрал слово Роккэн, хмуро смотря на тёмного эльфа и не выпуская его. — Вы что, за все эти годы ни разу не чувствовали ничего подобного?

     — Я ничего не могу поделать с его желанием вступить в брак с Наречённым, — развёл руками Король, а затем присел на небольшие ступени, ведущие из коридора в зал. — У него была сложная молодость, на долю которой выпало множество испытаний и потерь. Я не обвиняю его в этом решении. После того, на что его обрекли отец и война, он заслуживает счастья с тем, кого для него выбрало Сердце мира. Связь для Арлана значит излишне много.

     — Её можно воссоздать, — неуверенно заметил художник и поглядел на дроу, склонив голову на бок. — Я не уверен, но у меня может это получиться.

     — Ты… что? — замотал головой дроу, а затем вдруг подорвался с пола, схватив юношу за плечи. До того блеклые глаза эльфа зажглись огнём надежды. — Боги милостивые, какой же я идиот! Медиум! — Миррор неопределённо передёрнулся и опустил голову, приложив ладонь к груди.

     — Когда-то отец и его учитель усыпили мою связь с братом, думая, что он мёртв и сводит меня с ума из Долины. Когда Рурука вернулся, с неё сняли печати, но она точно дремала и не могла вырваться из плена. Я долго уговаривал её, и она снова сияет. Ты не видишь? — Король отрицательно покачал головой, и художник со вздохом сосредоточился. Он-то прекрасно видел жемчужную цепь с чёрными отметинами от старых ран, нанесённых жрецом. Влив в неё собственные силы, Роккэн позволил ей всего на долю секунды стать ярче и проявиться на физическом плане существования. Дроу отпрянул, зажмурившись от ярчайшего света, который померк ещё до того, как он закрыл глаза. Король изумлённо глядел на спокойно улыбающегося юношу. — Я не могу исцелить раны, заключить брачный союз или открыть двери в Долину вечной тени, но… пожалуй, у меня получится.

     — Отдыхайте, маэстро. Я позову вас завтра, — клятвенно пообещал Люсьен.

❃ ❃ ❃

     Сосредоточиться на работе или книгах не получалось ни в какую: всё валилось из рук, а звонкая пустота в голове скрывала смысл слов от сознания. Руническая вязь сворачивалась на пергаментах в сюрреалистические узоры, изображая то витую спираль, то бредовые ступени. Проведённая в одиночестве ночь несколько успокоила Лорда оборотней и помогла привести душу в равновесие, только оно было безумно шатким. Любой лишний звук или жест мог бы опрокинуть его навзничь и сломать хрупкие остатки оборонительных сооружений логики. Тлеющие палочки благовоний обычно приносили покой и расслабление, но в этот раз Арлан больше рассматривал завитки дыма и думал о том, не развеется ли его душа таким дымом через какие-то пару лет. От тоски он чудовищно линял, и целые клочки шерсти слетали с него при каждом мимолётном движении, и это всё больше раздражало полиморфа. Рассеянно проведя ладонью по руке и сняв целую горсть меха, де’Мос мрачно цыкнул языком и уставился в лежащую на коленях книгу. «Сказ о перевоплощении» был древнейшим и правдивейшим талмудом, автор которого рассказывал об оборотнях и изменениях, происходящих с ними на протяжении всей жизни. Повелитель читал его уже дюжину раз и всё надеялся однажды очнуться ото сна и понять, что избавился от лисьей шкуры, что стал похож на человека, но и эта мечта таяла с каждым днём. Дверь в кабинет Лорда едва не слетела с петель, столь сильным был удар, заставивший оборотня подскочить в кресле и выронить книгу. Однако, увидев в проёме Короля дроу, Повелитель расслабился и растерянно улыбнулся:

     — Люсьен? В чём моя дверь провинилась перед тобой?

     — В том, что посмела встать между нами, — игриво заметил дроу, закрыв дверь и повернув ключ в замочной скважине. — Прошу прощения, милорд, но есть крайне важный разговор, который более нельзя откладывать.

     — Конечно. Ты же знаешь, я всегда готов выслушать тебя, — вежливо согласился полиморф, но от Короля не скрылось то, как кокетливо де’Мос провёл пальцами по длинной гриве, поправляя её.

     Люсьен кивнул и решительно прошёл к столу Господина, однако не стал садиться или снимать плащ, что не могло не насторожить правителя.

     — Видите ли, господин де’Мос, так получилось, что во время войны я успел многое обдумать. Когда твоя жизнь оказывается в шаге от того, чтобы обратиться смертью, когда вокруг взрывается земля и подданные, поклявшиеся служить тебе до конца своих дней, гибнут, разрываясь на куски, начинаешь по-другому смотреть на всё. Мы жили мирно и складно благодаря вам, закапываясь в свои драгоценности и пещеры, не ведая, каков на самом деле вес жизни. Ни одно сражение по договору не сможет подготовить к тому ужасу, с которым сталкиваются другие фракции день ото дня. Мне доводилось самому участвовать в войнах, когда я ещё был молод и жаждал смерти, как избавления. Теперь же всё иначе. Клянусь, Лорд, когда я увидел рассвет после резни у реки Бофу, я впервые осознал, насколько он прекрасен, насколько чист и лёгок бывает воздух. Когда в последний раз я чувствовал себя таким живым? Неподдельным? Наши законы суровы, и я вынужден им подчиняться, ведь всё начинается с правителя, и именно он даёт пример остальным. Мой сын придерживается тех же правил, и это вызывает во мне чувство гордости. Однако на поле брани я думал вовсе не о том, что станет с ним, если я умру, ведь он воспитан, как наследник короны, и не растеряется, даже если будет горевать. Каждую секунду, каждый раз, как я чувствовал дыхание смерти, я вспоминал о вас, милорд. Мне было жаль умереть и не увидеть вас напоследок, не коснуться вас, не услышать ваш чудный голос. И эти мысли придавали мне сил, заставляли заносить меч снова и снова, даже когда руки не желали слушаться. Как быть, когда всё, к чему устремлена моя душа, это вы? Смогу ли я простить себя, зная, что не смог одержать самую важную победу? В тот вечер, когда вы пригласили меня на свой званый вечер, я не смел сказать ни слова, столь сильна была моя радость от того, что я могу просто видеть и слышать вас. Это чувство безграничного счастья и спокойствия я не могу сравнить ни с чем. И мне бы хотелось подарить их вам. Скажите, Лорд Арлан Фер Орт Михаэль Ларенс де’Мос, согласны ли вы стать моим мужем? Разделить со мной все чудесные рассветы и ночи? Стать моим отныне и навсегда? Принять мою душу, как продолжение своей?

     Ошарашенный оборотень не мог даже моргнуть, смотря на Короля. Голос у Алак’Антара был ровным и глубоким, а обволакивающий нежный взгляд лучился пониманием и печальной решимостью услышать отказ. Но даже это не заставило Люсьена опустить голову или ссутулиться, и он оставался всё тем же безмерно привлекательным и статным мужчиной, каким его знал Арлан всю свою жизнь. Лорд робко поправил гриву снова, но теперь в этом жесте было не заигрывание, а неловкость.

     — Люсьен, — вкрадчиво и сдержанно заговорил де’Мос, собирая свитки и складывая их вместе с напускной деловитостью, — ты знаешь мою позицию. Я вступлю в брак лишь с Наречённым. С тем, кто дарован мне Сердцем мира. Мне… сложно. Я пропустил через себя сотни мужчин, и ты это прекрасно знаешь. Я не готов принять такое серьёзное решение даже в пользу того, кого так люблю. Можешь считать меня эгоистом и будешь прав, но…

     Арлан запнулся и опустил взгляд, ощущая, как слёзы наворачиваются на глаза. Сколько бы лет ни прошло, а он всё ещё чувствовал себя юношей, запертым в гареме по воле отца, наивно ждущим, что однажды придёт тот самый, единственный. Стараясь скрыть эмоции, Лорд приложил пальцы ко лбу, но тут же ощутил, как их накрывают тёплые большие руки Люсьена. Ладони, которым он всегда безоговорочно доверял, которые он так любил чувствовать на своём теле. Мужчина мягко взял его руки в свои, и Арлан увидел на смуглом лице ласковую улыбку.

     — Ты не так меня понял, милый, — проговорил он, смотря прямо в глаза возлюбленного. — Я и предлагаю стать больше, чем просто супругами. Для этого есть брачные контракты и договора, но мы… Это не то. Связь душ, вот что я предлагаю тебе.

     — Это невозможно, — тихо возразил Арлан, чувствуя себя беззащитным перед этим мужчиной. Мужчиной, которого он готов был боготворить за мудрость, силу и удивительный характер.

     — Возможно, — заверил оборотня Король, прижав пальцы Лорда к губам.

     — Понадобится очень сильный медиум, — снова запротестовал полиморф.

     — И какое счастье, что он сейчас ждёт за дверью, — шепнул Люсьен и встал на колени перед де’Мос. — Это значит, что ты согласен, Арлан?

     — Да, — не раздумывая более ни секунды, жарко выпалил тот и тут же бросился в объятия Короля, впервые за много лет позволив себе открытые слёзы. — Да, боги, да!

     Люсьен счастливо выдохнул и крепко обнял любимого, прижимая его к себе. В руках могучего воина рыжий оборотень казался совсем хрупким, и дроу иногда боялся, что может переломить его пополам, а теперь и вовсе не знал, как найти шаткий баланс между желанием стиснуть его как можно крепче и страхом навредить. Алак’Антар мысленно обратился к медиуму, который стоял в коридоре, и посоветовал ему пойти отдохнуть, потому как Лорд дал согласие, и они не скоро выйдут из кабинета.

     — А ещё я всю войну думал о твоих стройных бёдрах в чулках. О том, как приеду и буду целовать их до умопомрачения. Как подниму твой хвост и буду долго вылизывать так, что у тебя начнут дрожать ноги. Думал о том, как великолепно ты смотришься на мне, — с каждым словом Люсьен либо растёгивал одну пуговицу на одежде оборотня, либо снимал какую-либо деталь. Арлан не сопротивлялся и охотно помогал избавить себя от одежды. Спина, голова и конечности оборотня были покрыты густой шелковистой шерстью, но на груди она была реже и белого окраса, позволяя увидеть соски. Дроу мягко толкнул Арлана, и тот шустро взобрался на кресло коленями, широко разведя их и подставив спину. Жадно любуясь столь драгоценным видом, мужчина действительно начал покрывать бёдра полиморфа поцелуями, зарываясь в шёрстку лицом и изредка толкаясь языком, чтобы коснуться кожи. Опытные руки тёмного эльфа скользили по упругим ягодицам любовника, поддразнивая и заставляя сильнее прогнуться. От колен Люсьен поднимался выше, а затем мучительно медленно взял хвост полиморфа в руку и, позволяя прочувствовать это, прижал его к лопаткам Лорда. Трепет тела Арлана был для мужчины самым откровенным комплиментом и признанием. Когда язык эльфа заскользил по анусу, скорее дразня, чем лаская, де’Мос тихо заскулил и часто задышал, крепко стискивая в пальцах спинку кресла. — Тосковал по мне? — утробным голосом проворковал Алак’Антар, накрывая плоть любовника ладонью и начиная неспешно ласкать по всей длине.

     — Ты даже представить себе не можешь, как, — выдохнул Арлан, слегка подавшись бёдрами навстречу. — Боги, как я хочу тебя!

     — Терпение, мой любимый, — подло улыбнулся дроу и толкнулся языком внутрь, принимаясь активно двигать рукой, надрачивая член Лорда.

     Арлан застонал громче, запрокинув назад голову и прижав уши. Люсьен и сам едва держался, но желал довести его до пика и взять на грани оргазма, чтобы навсегда запомнил тот день, когда сказал своё роковое «да». Эльф достаточно изучил тело оборотня за годы, что они провели вместе, а потому уловил характерную дрожь и движения, которые всегда приходили к Арлану перед тем, как он кончал.

     — Хочу видеть твоё лицо, — поднявшись на ноги и повернув к себе любовника, сказал Люсьен.

     Де’Мос возмущённо застонал, когда ласки прекратились, но Король знал, что у него есть пунктик. Арлан ненавидел, когда его брали сзади. Нет, иногда он сам напрашивался на подобное, но слишком редко, и Люсьен понимал, что это вовсе не тот случай. Мужчина подхватил полиморфа на руки и прижал к стене за рабочим столом, вклинившись ему между ног. Оборотень мгновенно обвил его конечностями, поддав бёдрами. Протяжное то ли мурлыканье, то ли поскуливание вырывалось из горла лиса, покидая кабинет и раскрывая замку, как хорошо его Лорду.

❃ ❃ ❃ 

     — Если быть честным, то меня этот южный союз как минимум волнует, — признался Гилберт утром за завтраком, когда семья собралась в одной из многочисленных комнат, окна которой выходили на город. — Де’Мос не единожды воевали с нами. А если с тёмными эльфами они окончательно забудут об ужасе и подчинении?

     — Не говори глупости. Они остаются союзниками чернокнижников. Что плохого в том, что они не нападают на бедных дроу? — скучающим тоном ответил Артемис, подцепив вилкой ломтик нежной отварной курицы и уставив на него сонный взгляд.

     Рурука молчал. Орт вообще с прошлого вечера не произнёс ни слова и выглядел то ли напуганным, то ли злым. Акио покосился на пустой стул для Роккэна и вопросительно посмотрел в сторону дипломата.

     — Роккэн не ночевал сегодня со мной, — пояснил своё волнение рыжий, подперев голову ладонью. Глубокие тени под глазами подсказали демону, что юноша не спал. — И я не знаю, где он.

     — Сам подумай. Мы в этом замке, полном котов и иной пушистой дичи. Где ещё может быть он? — ядовито бросил Найтгест, делая глоток горячего кофе, который тёмные эльфы выращивали на западных плантациях.

     Напиток был дьявольски крепким и ароматным, а любовник вампира с тоской глядел на крошечную чашку в его пальцах. Артемис любил кофе, но был, как это принято называть в Сотминре, тем извращенцем, который предпочитает добавить в него молоко и сахар, а может ещё что-то вроде сиропа или зефира. Но к несчастью сахар в Талиарене был огромной редкостью, и цену ему назначали соответствующую. Издав тяжкий вздох, Акио сделал маленький глоток молока и поправил волосы. Говорить о политике не хотелось, но Господин чернокнижников завёлся не на шутку, едва только услышал условия заключённого между оборотнями и дроу договора.

     — Я всё же должен сказать им спасибо за помощь в войне, но сами подумайте: они увидели нашу слабость и стали основным источником силы. Что будет, если…

     — Они женятся! — вслед за грохотом распахнувшейся и едва не слетевшей с петель двери раздался счастливый восклик художника. Встрёпанный и бледный от бессонной ночи над портретом Роккэн улыбался от уха до уха. — Они женятся!

     Гилберт громко проглотил то, что было во рту, а Рурука медленно опустил голову на стол. Подскочив на ноги, Артемис не успел сделать даже один шаг к юноше, а тот уже со смехом прыгнул ему на шею, подняв ноги.

     — Кто, прелесть? — не давая чернокнижникам поднять волну возмущения, спросил Артемис.

     — Арлан и Люсьен! Вы представляете?!

     — Я сказал, что это плохо кончится, — веско и мрачно высказался вампир, постучав ногтями по столу. — С чего ты это взял?

     — Начнём с того, что я объединил их души, — гордо оповестил Роккэн, выглянув из-за плеча Акио и показав отцу язык. На нём, кажется, остались разводы от красок. — А ещё Король сделал заказ на эскиз для колец. Сказал, что, раз уж я помог им с таким делом, то кольца — мелочь. У меня уже есть несколько вариантов. Дайте покушать?

     Не поднимая головы, Рурука подвинул свою тарелку к краю стола, как бы намекая, что не голоден. Художник налетел на угощение, точно библейская саранча, проглотив содержимое миски в два счёта.

     — Кстати, мне понадобится помощь, — едва не захлёбываясь молоком, которое забрал у Охотника, поделился Роккэн, и его хитрый взгляд, направленный на Артемиса, заставил юношу быстро попятиться и даже приподнять руки, чтобы защититься. — Да-да, именно ты.

     — Я ещё могу поднять белый флаг? Эй, там, на галёрке, спасите! — вскрикнул Акио, когда художник налетел на него смерчем и потащил на выход. Гилберт и Рурука проводили это безумное шествие ехидными взорами. — Предатели!

     — Да ты не переживай, мне всего-то нужна модель, — успокоил его Миррор, когда они оказались достаточно далеко от дверей, чтобы их не услышали. — Лорд и Люсьен заняты друг дружкой и приглашениями, так что мне там совсем не место. А Рурука и папа никогда не согласятся участвовать в творческом процессе.

     Артемису хотелось нагрубить, вырваться и смыться восвояси, но он заставил себя успокоиться. Иногда ему казалось, что из шахты вместе со страхом выбрался и зверь, которого разбудила война. Это жадное до крови создание тихо ходило по пятам за Охотником и изредка рычало или показывало острейшие когти, и борьба с ним дорого стоила юноше. Одна его часть рвалась в тишину природы, лишённую людей, которые мешают плавать в собственных мыслях и искать равновесие, другая же готова была напрашиваться на общество даже абсолютно незнакомого человека. Акио пришлось напомнить себе, что Роккэн ни в чём не виноват, и после этого ему стало несколько легче. От взгляда медиума не скрылись перемены, произошедшие с демоном за столь короткий срок, и он не знал, как подступиться к обледеневшей ауре юноши. Он понимал, что, стоит сделать неосторожное движение, и она рассыпется колючей пылью, а это никому не было нужно. Маршрут художника был крайне путанным: они зашли в апартаменты, которые братьям отвёл Лорд, заглянули в искусственный внутренний дворик, где уже стоял мольберт, который Миррор без объяснений забрал, а затем покинули замок. Роккэн бодро шагал вдоль тракта, по которому обыкновенно торговцы и путешественники приезжали к де’Мос, а после свернул в лесную чащобу, окружавшую город оборотней. Погода была как минимум благостная: солнце пробивалось сквозь густую листву, а прохладная влага поднималась от земли и сводила на нет жару. Через ветви просачивались тусклые лучики и подсвечивали дымку тумана, рождая странных призраков, тающих, если начать к ним присматриваться. Когда Артемис уже подумал задаться вопросом, как далеко их собрался тащить Миррор, деревья расступились, открывая узкое русло поросшей травой речушки. Света стало больше, и художник довольно улыбнулся, подставив лицо солнцу, греясь в его тепле. Не боясь испачкать одежду, он уселся на густую траву и бросил рядом все свои художественные принадлежности. Демон сложил руки за спиной и обязательно бы вытянулся по стойке «смирно», если бы Роккэн не выполнил подсечку, уронившую юношу на землю. Ровно на секунду инстинкт завладел Акио, и он уже просчитывал, как упрётся рукой в землю и ударит ногой в лицо напавшему, но лишь сгруппировался и откатился в сторону. Теперь он точно был весь в траве и встряхивал головой, стараясь сбросить с волос прошлогоднюю листву и хрупкие веточки.

     — Так-то лучше, — кивнул самому себе Роккэн, устраиваясь удобней и беря в руки карандаш. — А то ходил такой злой и недовольный, что я подумал, будто бы это не ты вернулся с войны.

     — Нам обязательно было уходить так далеко? — увёл разговор Охотник, откинувшись назад и закрыв глаза. Трава склонялась к нему и щекотала лицо, но это ощущение было прекрасным.

     — Мне — нет, а вот тебе да, — хмыкнул Роккэн, хитро косясь на юношу. — Всё время искал, куда бы деться от людей.

     Артемис кивнул и уже приготовился к шквалу вопросов и слов, но Миррор лишь тихо мурлыкал себе под нос и чиркал карандашом, изредка бросая взгляды на руки демона и что-то прикидывая. К собственному удивлению Акио понял, что готов уснуть и сон этот не прервётся панической атакой, но всё же заставил себя открыть глаза, хоть они и слипались. Он бы был рад своей старой знакомой бессонице, но теперь каждый его сон прерывался острой паникой, подрывающей с постели. Приходилось спасаться длительными прогулками по скалам, но даже это было лучше, чем задыхаться в темноте спальни и искать выход из давящего пространства. Каждый раз, как он вскакивал и пробовал незаметно улизнуть, его нагонял сонный чернокнижник. Пусть вампиры спали крепко, но Гилберт чутко улавливал состояние любовника и не давал ему бороться в одиночестве. Против воли улыбка показалась на лице Охотника, стоило лишь ему вспомнить, как этой ночью Найтгест расстелил свой роскошный плащ Повелителя на траве, как укутал в него и обнял сверху собственными крыльями, чтобы демон мог спокойно поспать. Пожалуй, это было лучшее, что только можно было сделать. Повернувшись на бок, Акио сорвал несколько лесных крошечных цветов, переплетая их между собой. Пальцы его несколько огрубели после месяцев, проведённых в шахте, но постепенно обретали свою чувствительно обратно, подхватывая тонкие стебельки и не давая им неуклюже распасться.

     — Ты бывал раньше на свадьбах? — первым заговорил демон, выискивая ещё цветы и уже думая над тем, какие из них он собирается вплести в венок.

     — Нет, — просто отозвался Роккэн, чуть щурясь от солнца. Он ненадолго оторвался от рисунка, чтобы взглянуть на Акио, но вернулся к работе. — Ты к тому, знаю ли я, что будет? — Артемис глухо угукнул, пока тянулся за цветком и срывал его. — Знаю. Соберутся друзья и родственники молодожёнов, да и вообще те, кого пригласили на церемонию. Саму свадьбу может праздновать кто угодно, но именно ритуал могут увидеть далеко не все. По правилам, если венчаются двое мужчин или двое женщин, они заранее говорят жрецу, кто из них будет старшим супругом. Как объяснить… Это тот, за кем будут все семейные решения. Старший первым отвечает на вопросы жреца и даёт клятву, а потом и младший. Есть несколько вариаций ритуалов. В первом, если они венчаются по расчёту или ещё не установили ментальную связь, жрец сперва основывает её, а затем закрепляет с помощью эликсиров и магии. В другом случае он просто укрепляет её и создаёт брачную печать. У разных фракций по-разному. Потом идёт вручение подарков и сам праздник.

     — Откуда ты это знаешь, если не был на свадьбах? — недоверчиво поинтересовался Охотник, косо посмотрев на друга.

     — Я у дедушки спросил, — пожал плечами Роккэн. — Он часто рассказывал мне всякие интересные вещи. А свадьбы… ну, он говорил об этом, когда снимал блок с моей связи с Рурукой.

     Акио замер на секунду, но продолжил заниматься венком, надеясь, что Роккэн не заметил его испортившееся настроение. Понять, о ком говорил художник, было нетрудно, и юноша слегка опустил плечи. Воцарилась тишина, прерываемая плеском воды и пением птиц. Солнце ползло всё выше и начинало припекать. Роккэн избавился от жилетки, а после и от рубашки, подставляя золотистую загорелую кожу лучам. Следовать его примеру Акио не стал и уже отыскивал тень, чтобы спрятаться от жары, однако зацепился взглядом за художника. А именно за широкую полоску белого шрама, который пересекал тело юноши поперёк на уровне талии. Демон не стал думать о том, как Миррор заработал эту красоту, но Артемису было интересно, не упала ли кожа с костлявого парнишки. Речка соблазнительно журчала, так и зазывая искупаться, но Охотник хорошо знал, что может таиться в таких с виду невинных местах. А ещё он понимал, что скоро захочется и есть, и пить, а обратная дорога займёт некоторое время.

     — Арлан просил меня участвовать в церемонии, — вдруг сказал Миррор, откладывая наработки в сторону. — Я должен принести в конце их подвенечные кольца.

     — В Сотминре их подносят либо маленькие дети, либо свидетели, — вдруг рассмеялся Артемис, умилённо посмотрев на юношу. — Ты точно подойдёшь.

     — Да ты… — начал возмущаться художник и тут же сдулся, но руки на груди скрестил для важности вида. — Между прочим, это очень важный ритуал. Тот, кто несёт кольца, считается, грубо говоря, хранителем брака. Раньше эти люди в самом деле были связаны с семьёй и помогали в трудное время. Иногда им на воспитание давали своих детей. Но сейчас для этого существует своя собственная традиция. Дети из другой династии, близкие к совершеннолетию, берут себе на воспитание и обучение родившегося наследника. Для старших это становится своего рода испытанием перед взрослой жизнью и позволяет оценить собственную готовность к созданию семьи. Как правило обучение происходит под надзором жреца, который вёл беременность. Иногда случается и такое, что одному наследнику достаётся несколько детей из разных родов. Но это игры аристократов, а у простолюдинов всё происходит гораздо проще без церемоний и титулов.

     — У этого даже титул есть? — изумился демон, который неотрывно слушал юношу и жадно впитывал новые знания. Тьма вопросов роилась в его голове.

     — Да, наследник-воспитатель в начале работы получает титул мистона. В зависимости от успехов ученика по завершении он может получить титул настоятеля или лишиться звания мистона. Если всё прошло хорошо, то такой человек в будущем может стать преподавателем академии младших курсов, а после получить право выдвигать свою кандидатуру для обучения других наследников. Там очень много тонкостей… бывает такое, что простолюдин становится мистоном и со временем получает титул аристократа и земли. В истории были случаи, когда воспитанники добивались выдающихся успехов и дарили своим учителям земли и привилегии. Чем выше титул учителя, тем лучше относятся к его ученикам. Например, у папы наставником был твой дедушка, на счету у которого не один десяток воспитанных политиков и управляющих. Дедушка давно стал тем настоятелем, который сам решает, кого и кому назначить. У меня было трое наставников, и я хочу когда-нибудь сам стать мистоном. И если быть честным, то мечтаю обучать детей Лорда.

     — Чему, если не секрет? Я видел, что в академии у тебя проблемы, — мягко уточнил Акио, сильно воодушевившийся историей.

     — Мистоны редко учат магии. Это скорее язык, письменность, культура и религия. Некие простейшие и фундаментальные вещи, которые должен знать каждый. У меня высокие оценки по ним.

     Артемис согласно кивнул. Несколько венков уже лежало возле него, ожидая свою участь. Для юноши это было несколько непривычно, но он понимал, что в реалиях Талиарена такой подход к воспитанию и обучению гораздо выгоднее, чем те же школы и институты, которыми грешили в Сотминре. Это напоминало гувернёров, которых нанимали прежде в его мире. И всё же тоскливая мысль неприятно кольнула его. Если бы он рос здесь, занимался бы им дед или сбросил эту ношу на чужие плечи?

     — Идём обратно. Я проголодался, — позвал демон, поднимаясь с травы и собирая венки. — Да и тебе не помешает поесть.

     Роккэн подорвался на ноги и быстро схватил свои вещи, неряшливо накинув рубашку на плечи и едва не забыв про жилетку. Мечтательная улыбка художника согревала душу Артемиса и отгоняла прочь мрачное настроение, не давая киснуть. На обратном пути Миррор показывал эскизы и интересовался мнением юноши, то и дело подначивая его тоже присоединиться к подготовке свадьбы. И если сначала Охотник думал о том, как бы не оказаться затянутым в гущу событий, то после этого постепенно зажёгся идеей. Видя, что Акио оживает, а лёд покидает его ауру, Роккэн начинал всё более живо разукрашивать перспективы: как можно блеснуть костюмами, с кем завести знакомства, какое веселье их ждёт на празднике. И особенно мечтательно он размышлял о том моменте, когда подаст венчающимся их кольца, сделанные по его эскизам. Миррор едва не захлёбывался от счастья и распространял его вокруг себя, прижимая к себе художественные принадлежности.

     — А представь, как вы с папой тоже сыграете свадьбу! И дедушка будет вашим жрецом! А если вас перепутают?! Это умора! — вдруг выпалил юноша, обернувшись к демону и засияв улыбкой. — Я так жду, когда же уже!

     — А вы? — увильнул от опасной темы Охотник.

     Но всё же жар обжёг его щёки румянцем, и он потупился, бережно придерживая в руках венки. Когда?.. Памятуя, чем закончился последний разговор с Гилбертом на эту тему, демон даже не задумывался о том, что они теперь когда-то обвенчаются. Да и особого смысла юноша в этом не видел. Но мечты Роккэна и его живая радость попали в одну из трещин, которыми покрылась его ледяная скорлупа. Демон легко парировал весёлое нападение художника и вернул ему эту мысль. Миррор побледнел, затем густо покраснел и заткнулся. Теперь им обоим было, о чём поразмыслить. Когда они выбрались из леса на открытую местность, сразу увидели трёх всадников на белоснежных могучих лиграх. Одеяния жрецов реяли на ветру, выделяя их на фоне пышной зелени. Они тоже заметили гуляющих.

     — Смотри! Это же Артемис! — крикнул один из них, останавливая ездовое животное и спрыгивая на землю.

     Акио дёрнулся сначала в одну сторону, затем в другую, как загнанный в угол зверь, и уже обозревал окрестности, думая броситься обратно в лес. Но его побег не удался: двое юнош уже бежали к нему, и через несколько секунд заключили в объятия, оттеснив ошалевшего Роккэна. Художник молча наблюдал за тем, как беловолосый жрец обхватывает Артемиса поперёк тела, прижимая к нему руки, а затем поднимает в воздух и начинает кружить. Второй хохотал, глядя на перекошенное лицо Охотника. К ним подошёл третий прорицатель, оказавшийся никем иным, как самим Повелителем. Он положил руку на плечо художника, почти незаметно улыбаясь прекрасной картине.

     — Привет, дедушка, — негромко поздоровался Миррор, зачарованно наблюдая за вознёй юнош. Артемис сделал быстрый удар, но черноволосый жрец увернулся и заломал руку ему за спину, пока брат Акио без помех трепал его волосы. — Это ученики?

     — Да. Привёз их обучаться церемонии бракосочетания, — поделился Серый принц, следя за тем, чтобы его подопечные особо не мучали эмиссара.

     Младшего Артемиса повалили на землю и уже щекотали, пока он заливался смехом и пытался сбежать от жестокой пытки. Наконец, ему помогли подняться, и юноша с шутливой руганью пихнул обоих в животы кулаками. Затем демон провёл ещё более странный ритуал, обхватив парней сзади за шеи ладонями и с каждым мягко стукнувшись лбами. Роккэн понимал, что это может быть нечто вроде приветствия в Сотминре, но не был уверен полностью.

     — Как же я рад тебя видеть, Арти! — со странным облегчением воскликнул брюнет, закинув руку на плечо Охотнику. — Представить не можешь, насколько!

     — Но я больше, — вмешался Сэто, улыбаясь во всю ширь лица. — Зараза, ведь ты же был в Белом замке. Так почему не зашёл?

     — Много дел было. Предлагаю не общаться на дороге. Мы немного устали и возвращаемся в замок.

     — Это твой новый друг? — сделав особое ударение на последнем слове, спросил Микаэлис. Его взгляд не слишком понравился художнику, но он вежливо улыбнулся и вышел вперёд.

     — Здравствуйте. Роккэн. А вы? Бывший друг? — в голосе юноши скользнуло ядовитое ехидство, но милая улыбка и невинный взгляд могли бы обмануть кого угодно.

     — Я Мик, это Сэто. Спорю на десяток золотых, что Арти про нас даже не рассказывал, — фыркнул Дей, красноречиво посмотрев на друга. Тот деликатно увёл взгляд, рассматривая землю под ногами. — Я-ясно. Ладно, поехали. Арти, ты со мной или с братом поедешь?

     — Деритесь, — пожал плечами демон и бодро зашагал по тракту к де’Мос.

     Роккэн ехидно улыбнулся и поспешил за Охотником, увильнув от руки Серого принца. Жрецы вернулись на лигров и сопровождали юнош шагом.

     — Артемис, — коснулся мыслей Второго ментальный зов Мика, — мы можем поговорить?

     — Позже, дружище. Я буду занят. Как насчёт сегодня в восемь в «Гнезде»?

     — Буду ждать.

     Меж тем Сэто сыпал подробностями их совместного обучения и ворчал на Дея, успехи которого оказались значительно лучше, чем у Акио. Повелитель жрецов даже подчеркнул это согласным хмыканьем. Путь прорицателей лежал в конюшни, и они распрощались с художником и Охотником во внутреннем дворе. После того, как они скрылись из вида, Артемис расслабился и вдохнул полной грудью, но не тут-то было.

     — Микаэлис странно себя ведёт, — заговорил Роккэн, — и Сэто тоже. Вас что-то связывало когда-то?

     — Давно. Очень давно. Ещё до того, как я узнал твоего отца, — поведал Акио. Он неловко взял венки в левую руку и помял разболевшуюся ключицу. — Это не самая приятная история, Роккэн, и я не знаю, могу ли рассказать её тебе. Если Гилберт не счёл нужным поделиться этим, то я не могу раскрыть тайну.

     — Это как-то связано с тем, что ты и папа много веков были в разлуке? — после долгого молчания спросил Роккэн, взяв Акио за руку и мягко остановив его. — Дядя рассказывал, что случилось нечто. Нечто, что привело к твоей гибели. А папа спас тебя.

     — Значит, Пассиса рассказал тебе? И много ты знаешь? — вдруг зажёгся интересом Охотник, напрямую посмотрев в глаза Миррору.

     — Только это. И что отец пожертвовал своей жизненной силой. Всё.

     Роккэн невольно испытал страх и вместе с этим совершенно другое чувство. Он смотрел на Охотника и снова чувствовал его очень знакомым и родным, как будто знал его много лет. Вот только воспоминания эти были бледны и неразборчивы. Медиум присмотрелся к душе юноши и заметил на ней шрам, сотканный из теней. Мрак шевелил длинными отростками и оплетал ими лицо и шею демона, вот только он не был его частью, как магические руны, нанесённые во время инициации. Эта тень была хороша знакома Роккэну, и он знал, что она принадлежит его отцу.

     — Гилберт далеко не сразу стал таким, каким ты его знаешь, Рок. И я тоже. Раньше мы были в разных лагерях, и я охотился на чернокнижников. Твой отец убил мою семью и забрал меня в Талиарен. Мы прошли вместе через многое, и это оставило свой след. Я раскрыл заговор против твоего отца, но изгнанники оказались хитрее. Во время битвы с ними в Чёрном замке мы захватили их лидера. Твой дядя, кстати, показал себя тогда превосходным управляющим и защитником. Он не дал вражескому псионику захватить цитадель и победить, как элементалистов. Но мы с изгнанником сразились. Помню только, что было ужасно больно. И всё.

     — Но этого не было в исторических книгах, — встревоженно возразил Роккэн, окончательно перестав понимать хоть что-то.

     — И никогда не появится, дорогой. Я очень на это надеюсь. Твой отец пустил время вспять и исправил множество ошибок. Им по праву можно гордиться.

     — А как же?..

     — Кстати, тогда нам помогали двое братьев. Художник и летописец, — тихо начал Артемис, боясь, что юноша не готов к такому потрясению. — Сироты из детского дома.

     — Ты же не хочешь сказать, что…

     — Я хочу сказать, что история не знает сослагательного наклонения. Но если бы не ты и твой брат, всё бы сложилось гораздо хуже.

     Артемис развернулся и медленно пошёл по лестнице. Роккэн припустил за ним, ощущая, как бешено стучит сердце, а в голове поднимается невыносимый шум.

     — Арти, а ты… расскажешь? — выкрикнул он, не контролируя себя.

     — Я покажу, — кивнул Акио, — если твой отец даст согласие.

     Роккэн хотел закусить удила и начать настаивать, но смог усмирить и гнев, и страх, и непонятную радость. Ему чудилось, что его душа вот-вот воспламенится самым нежным и ликующим огнём, но Гилберт мог отказать им. Когда они вошли в апартаменты, Найтгест со старшим Миррором вели непринуждённую беседу о винах, но замолчали, как только увидели на пороге взъерошенного художника. Не выдержав, он метнулся к отцу и крепко обнял его, едва не опрокинув вместе с креслом. Рурука проводил это растерянным и обиженным взглядом. Орт перекрестил руки и уставился на Акио, ожидая объяснений.

     — Гилберт, он хочет знать о том, что было до того, как ты пустил время вспять, — подперев собой дверь, сказал Охотник. Венки были аккуратно повешены на крюк, торчащий из стены и предназначенный для головных уборов. Он крайне внимательно смотрел на любовника, который не знал, радоваться ему внезапной ласке сына или озвереть от слов Акио. — Что ты на это скажешь?

     — Что я не согласен, — огрызнулся вампир, бережно обнимая Миррора.

     В глазах мужчины отразился страх. Он понятия не имел, как отреагирует художник на то, что было прежде, как будет относиться к нему. Смог ли он простить чародея, искалечившего его тело и жизнь? А непонимающий, но резкий взгляд Руруки говорил сам за себя, и чернокнижник готов был умолять демона не делать этого. Артемис замялся. Терзания любовника были ему понятны и близки, но он привык доводить начатое до конца, а Роккэн не был тем, кто молча проглотит отказ, зато найдёт способ получить своё. Гилберт почти отчаянно придерживал сына за плечи и не мог заставить себя отпустить юношу. С того дня, как Повелитель усыновил Руруку, младший сын почти не ласкался к отцу, точно его и не существовало вовсе. Нет, порой случались приступы неконтролируемой нежности, но они были слишком редкими и короткими, а вся прочая ласка доставалась Орту. Найтгест не ревновал, но видел в младшем Мирроре особое чудо, которое слишком редко посещало его. Если после этого он даже перестанет смотреть на вампира, это слишком болезненно отзовётся во внешне чёрством мужчине. Художник вдруг протянул руки и коснулся прохладными ладонями щёк Найтгеста, провёл вверх, убирая волосы с его лица. Маг застыл.

     — Я не стану любить тебя меньше, — клятвенно произнёс Роккэн, а затем потянулся и коснулся губами кончика носа отца. — Пожалуйста, папа.

     Лицо Гилберта скривилось, как от боли, но он всё же кивнул и разжал объятия. А когда Миррор только начал поворачиваться и предпринимать попытки встать, демон вдруг быстро рванулся вперёд и вцепился в его голову. Роккэн вскрикнул скорее от неожиданности, чем от боли или испуга. Орт подорвался со своего места и замахнулся тростью, но она увязла в тенях, которыми управлял Гилберт. Острейший страх за брата заставил Руруку отпустить набалдашник трости, но не умерил его пыл, и молодой мужчина уже занёс руку для удара. Артемис увернулся и схватил и его тоже за голову. Мощный ментальный натиск не с первого раза проник в сознание Орта, но он сдался под силой демона. Магия Охотника была направлена на душу, и для неё защиту Рурука поклялся выстраивать с этого момента. Оба брата обмякли, и Артемис качнулся, ослабев от магии. Вампир укутал его и старшего сына тенями, позволив мягко опуститься на пол, а не рухнуть и набить синяки. Акио выглядел уставшим и почти разбитым, а во взгляде его не читались ни эмоции, ни мысли. Поднявшись из кресла, мужчина уложил сына на их с любовником постель, рядом устроил Руруку и только после этого протянул руку демону. Охотник посмотрел на неё без понимания и улыбнулся, прильнув горячей щекой к прохладной ладони. Найтгест рассеянно приласкал его, как большого кота, но быстро опомнился и взял юношу на руки. Они без слов уселись на широком каменном подоконнике. Артемис закрыл глаза и прижался к плечу вампира, а тот смотрел на сыновей. Роккэн часто вздрагивал и дёргался, а Рурука не двигался, но бормотал и громко часто дышал. Художник успокоился, лишь когда взял брата за руку, а Орт всё выталкивал из себя нечленораздельные звуки, переходящие в рычание. Волнение Повелителя росло, и он отвернулся к виду за окном, прижимая к груди демона. Юноша в свою очередь невесомо поглаживал его по плечам и спине, молча успокаивая и делясь своей уверенностью.

     — Зачем? — только и спросил чародей, для которого страх потерять расположение и любовь сына вышел на первый план.

     Прежде Гилберт не задумывался о том, что бы ему сказал Роккэн, узнай о прошлом. А про Руруку и вовсе не хотелось думать. Иногда старший Миррор смотрел так, как будто пытался одним взглядом залезть во внутренности и изучить их в мельчайших подробностях. Что будет теперь? Сделали ли они правильный выбор? Как это отразится на будущем? Охотник приподнял голову и ласково очертил поцелуями подбородок возлюбленного.

     — Это бы случилось рано или поздно. Раз уж Роккэн смог соединить две души… Не важно, но это честно по отношению к ним. Они должны знать.

     — Беспамятство не мешало им всю жизнь, — возразил Гилберт, запуская пальцы в волосы Охотника и слегка надавливая, чтобы он запрокинул назад голову. Но в кои-то веки вампиру не хотелось вонзить клыки в артерию. Таким потерянным и беззащитным Господин не чувствовал себя уже давно. — Но если ты думаешь, что так должно быть, то не мне тебе указывать.

     — Что это я слышу? — хитро сощурился Охотник, встав на колени по бокам от бёдер любовника. — Ты признаёшь, что я прав? — Найтгест медленно кивнул, но веселье так и не появилось на его бледном лице. Почти беззвучный вздох сорвался с губ демона, и юноша нежно поцеловал любовника в уголок губ. — Поверь, Гил, и я, и Роккэн любим тебя вне зависимости от того, какие поступки ты совершал. Да, возможно многие из них бесили меня и расстраивали его, но ты же уже не тот тиран, чей взор губил и надежду, и жизнь? Но если ты начнёшь творить дикость, я тебя как минимум изобью, и никакое стоп-слово не поможет.

     Морщинка появилась между бровей Повелителя и тут же разгладилась, и Артемис не удержал улыбку. Крепко обняв Найтгеста, юноша уложил подбородок ему на макушку:

     — Всё хорошо. Но мне нужно будет уйти вечером. Приехал дедушка с учениками. Мой брат и Мик. Я хочу повидаться с ними.

     Этого хватило, чтобы превратить расстройство вампира в ревнивую злость. Мужчина надавил ладонью на поясницу демона, не давая ему отстраниться. Злобный взгляд не вразумил Акио, но развеселил, и он уже с ухмылочкой отклонился назад:

     — Так-так, что это у нас тут? Господин ревнует?

     — К глупому юнцу? Ещё чего!

     — Так может ты сходишь со мной и сможешь объяснить ему, почему я когда-то пропал? — мягко спросил Артемис, подцепив кудрявую прядь волос мужчины и заправив ему за ухо. — Мик не идиот, как бы ты ни думал. Да и тебе будет, чем заняться. Обещаю, что к ночи буду рядом.

     Найтгест поморщился. Ему не улыбалась мысль, что Артемис окажется наедине с бывшим любовником и будет разговаривать о прошлом. Как показала практика, юноша был достаточно сентиментален, и это всё больше напрягало вампира. Но мужчина нашёл в себе силы расслабиться и взглянуть в лицо Охотника. Каким бы свободолюбивым и дерзким ни был Артемис, но он оставался изумительно верным, и это успокоило владыку. Родные черты вернули мужчине здравомыслие и хорошее настроение.

     — Тогда загляни к алхимикам, как будешь идти сюда, — с невозмутимым видом попросил Гилберт, и Артемис приподнял брови. — У нас кончилась смазка.

     — Тьма, Гил, — только и рассмеялся Акио, обвив шею любовника руками и крепко поцеловав.

     Они замерли на пару секунд, смакуя это первое мгновение прикосновения губ, упиваясь дыханием друг друга. Не было в этой ласке ни безудержной страсти, ни липкой похоти — лишь желание передать собственную привязанность. Пальцы вампира скользили по шрамам от укусов под татуировкой, пока второй рукой он гладил стройные бёдра. С постели раздался невнятный стон Роккэна, и демон заинтересованно посмотрел на него. Вампир повторил движение, напрягаясь. Рурука молча смотрел в потолок, а художник возился и озирался по сторонам, как дикий зверёк. Соскользнув на пол, Охотник неспешно приблизился к постели и выразительно кашлянул, сосредотачивая на себе внимание.

     — Вопрос! — задорно произнёс Акио. — Как оборотни могли победить в Третьей войне против чернокнижников, когда не выиграли ни одной битвы?

     Орт с драконьим сипением набрал в лёгкие воздух, и уже и Артемис, и Гилберт с замиранием сердец ждали, что он ответит, но молодой мужчина только буркнул:

     — Не дождёшься, Акио. — Рурука медленно сел, и рыжие кудри скользнули вниз, закрыв его лицо. После короткого молчания он заговорил, и голос его стал утробным и злым. — Ты сломал ему пальцы. Ты…

     — Меня другое волнует, — перебил брата Роккэн, вскакивая и указывая на Орта. — Он смеялся?!

     — Кажется, всё в порядочке, — улыбнулся Артемис, но строго посмотрел на Руруку и скрестил на груди руки, перекатившись с пятки на носок и обратно. — Ты хотел меня ударить.

     — Это не так, — неожиданно смущённо пробормотал Орт.

     — Тростью.

     — Да нет же, — ещё тише попытался отвертеться Рурука, нервничая под тремя крайне внимательными взглядами. — Она соскользнула.

     — Ты уже замахнулся, — настаивал Акио.

     — Я… нос хотел почесать, — брякнул дипломат.

     Не то чтобы он боялся Охотника, но пристальное наблюдение со стороны отца щекотало ему нервы. Это слишком отчётливо наслаивалось на свежие воспоминания о последних месяцах прошлой жизни. Он знал о травме демона, полученной в войне, и метил именно в ключицу. Акио столь выразительно хмыкнул, что этого хватило, чтобы разбить все иллюзии и подтвердить тревогу Орта. Юноша знал об этом. Демон закутался в плащ и подошёл к двери:

     — Я встречусь со знакомыми, а вы пока не убейте друг друга. Должен же я знать, что несу смазку не для хладного трупа.

     — Труп — тоже ничего, — заметил Рурука, но тут же замолчал, скрыв финал высказывания за кашлем.

     Охотник негромко фыркнул и вышел прочь, оставив семью наедине. С момента пробуждения сыновей Гилберт не сказал ни слова, косясь на художника. Юноша рассматривал свои руки и помалкивал, пока наконец не посмотрел на отца. Вампир попробовал улыбнуться, и юноша ответил ему взаимной неуверенностью, а затем протянул руки. Этого хватило, чтобы Повелитель быстро подошёл к нему и с тёплой лаской укутал объятиями. Мальчишка не был его родной кровью, но стал больше, чем приёмным ребёнком. Найтгест любил его, как своего собственного сына, и облегчение скатилось по плечам чародея. Младший Миррор негромко засмеялся, глотая слёзы радости, ведь когда-то он смел мечтать о таком отце, подобном могучему дракону, который смиренно терпит, пока его дети ползают по нему и игриво кусают, и который испепеляет врагов при малейшем их приближении. Строгий, но величественный и заботливый родитель, под чьим крылом совершенно не страшно. Теперь художник понимал, к чему были те сны и почему он видел собственные руки почерневшими, почему они были так холодны обычно. Их идиллию нарушил Рурука, не желающий мириться с жестокостью кровопийцы.

     — Как ты можешь вообще рядом с ним находиться?! — зарычал Орт, поднимаясь с постели и встряхивая непокорной головой. — После всей той боли, что он причинил!..

     — Продолжишь в том же духе и причинишь ещё больше, — тихо возразил Роккэн, крепче обнимая отца и не смотря на брата. Вампир хотел вмешаться и объясниться, но художник накрыл его рот ладонью и обернулся к Руруке. — Всё в порядке, Рурука, я уже говорил тебе. Папа изменился.

     — Ага, вот только стоит ему упиться вином, и он снова будет пробовать избить тебя, — сплюнул старший из братьев. Глаза его гневно сияли.

     — Перестань, — уже настойчиво потребовал Роккэн и отвернулся, спрятав набежавшие слёзы.

     Злобно глянув на отца, Рурука подхватил с пола трость и быстро ретировался, а напоследок так громко хлопнул дверью, что лепнина едва не раскрошилась. Гилберт про себя припомнил нехорошим словом так называемый переходный возраст и взглянул на Роккэна. Юноша вцепился в него и не собирался отпускать, но мужчина прекрасно понимал, что ярость его брата нельзя пускать на самотёк. Вампир не без труда отстранил от себя юношу и провёл костяшкой пальца от переносицы до кончика носа художника:

     — Иди за ним, малыш. У тебя всегда отлично получалось выбивать ему мозги из задницы в голову.

     Тот изобразил на лице муку, но подорвался с нагретого места и поспешил за братом. Оба они знали, что Рурука в гневе мог сотворить что угодно. А сам Найтгест задумался над тем, не стоит ли ему последовать собственному совету и пойти за Артемисом. В последнее время демон крайне беспокойно спал и вёл себя, и чернокнижник подозревал, что длительное пребывание в шахте дурно на нём сказалось. Помогал чародей в меру собственных скромных сил: то сходит вместе с ним прогуляться по горам, то подбодрит шуткой, но больше всего на свете мужчине хотелось, чтобы Акио постоянно был рядом. Запретить ему общаться с семьёй и друзьями, конечно, можно было бы, но Гилберт прекрасно понимал, что ничем хорошим это не кончится. Этот чёртов жрец-полукровка, проклятый Микаэлис!.. Чародей заставил себя успокоиться и смириться с тем, что от этого человека так просто не избавиться, одновременно с этим напомнив себе об удивительной покладистости демона. А его брат? Вампир начал мерить шагами комнату, похрустывая костяшками пальцев от дикого желания поймать обоих прорицателей и доходчиво обозначить им границу их территории. Но что-то заставило мага успокоиться и перестать строить планы о жестокой расправе над учениками Серого принца. Услышать от Охотника слова любви было чем-то фантастическим, и именно это усмирило гнев владыки.

     Пока всё было во власти Артемиса, который прогулочным шагом двигался в сторону торговой площади. Город оборотней был основан в чаще леса у скал де’Мос, но, в отличие от элементалистов и эльфов, они смогли подавить в себе излишнюю любовь к природе и подстроить её под себя. Однако понять, что ты оказался именно в городе, можно было лишь по тому, что здесь стояли дома, пусть и поодаль друг от друга, даже порознь. В прошлом он был огорожен высокой каменной стеной, но после того, как к правлению пришёл лорд Арлан, её снесли. Это был жест доброй воли и намерений. Впрочем, это не помешало ему оставить крепостную стену у собственного замка, и это вызывало кривые улыбки у его политических оппонентов. Он показал всем, что оборотни далеко не те дикие и скрытные звери, которыми их принято считать. Теперь же здесь вовсю кипела торговля, а товары лежали на богатых коврах и покрывалах прямо под открытым небом, хотя таковым его можно было считать исключительно примерно. Пышно и жадно цвели вокруг кустарники с синими крохотными цветками, и деревья хвастливо выпускали кроны к самому небу, в жаркие летние дни создавая приятный тенёк и защиту от дождя, в зиму же они прятали от ветра и внезапных обильных снегопадов. Молодые звероподобные оборотни вели себя весьма беспечно, отирались рядом друг с другом и недвусмысленно то ли мурлыкали, то ли порыкивали. Совсем редко, от силы пару раз, встречались те, кто уже начал меняться. Ноги их постепенно выпрямлялись, но свод ступней всё ещё был чуть приподнят. Шерсть уже сошла с их вполне человеческих лиц, но держалась на остальном теле. И, конечно, большую часть населения занимали те, кто уже прошёл через линьку и перестал хоть сколь-нибудь отличаться от людей. Это поселение было союзом природы и градостроения: каменные площади и иногда даже богатые дома замечательно сосуществовали с деревьями, которые росли вдоль дорог, образовывая естественные аллеи и тенистые парки, в которых резвилась молодёжь. Их не особо волновало, что теперь вокруг стало больше людей и дроу, скорее даже радовало и вызывало любопытство, чем заставляло насторожиться. Полиморфы быстро привыкали к чему-то новому, а потому некоторые уже хвостиками следовали за незнакомцами, а самые смелые даже заводили разговоры, но к беловолосому юноше не торопились подходить. Они замирали в отдалении и перешёптывались, указывая на него и синхронно принюхиваясь, потом догоняя и вновь останавливаясь. Подобный эскорт был демону ни к чему, но он угомонил свои инстинкты, требовавшие от него немедленно напасть на преследующих его полиморфов.

     По периметру круглой площади на приличном расстоянии друг от друга стояли здания постоялого двора, алхимической лавки, антикварного магазина и ещё несколько, вывески которых Артемис не видел. В центре вокруг фонтана стояли старые потрескавшиеся статуи, увитые плющом, а потому рассмотреть их тоже не получилось. «Гнездо» стояло на самом краю площади и являло собой маленький городок из небольших домишек, рассчитанных на короткое пребывание одного или двух постояльцев, а центром и корчмой служило двухэтажное здание с большой верандой, на которой ютились миниатюрные шатры для тех, кто любит есть в уединении и на свежем воздухе. Время ещё не подошло к назначенному часу, но Мик уже стоял возле одного из шатров и вдумчиво курил трубку, пуская густые кольца дыма в постепенно охлаждающийся воздух. Жрец не сразу заметил Охотника, и тот мог спокойно изучать друга издалека взглядом. Видеть Дея в подобной старомодной одежде без его привычных рваных джинсов и цепей было несколько необычно, да и курительная трубка из тёмного дерева в его руках выглядела несколько вызывающе. Ученик Повелителя жрецов смотрел вверх, и тень мягкой улыбки сливалась с дымом. Когда Акио всё же подошёл к нему, Микаэлис отсалютовал юноше трубкой:

     — Начинаю потихоньку привыкать к этой дряни. Хотя сначала думал, что умру без нормальных сигарет.

     — Надо было ловить эльфа и выбивать из него косяк, — подсказал демон и кивнул на вход в шатёр, предлагая уединиться и поговорить по душам.

     Жрец ненадолго задержался снаружи, докуривая горьковатые остатки прогоревшего до углей табака, и прошёл за юношей. На круглом столике уже остывал глиняный заварник, из носа которого тонкими струйками поднимался ароматный пар. Глазастая разносчица, увидевшая, что клиенты заняли места, тут же заглянула к ним и предложила принести что-нибудь поесть. Пару секунд Охотник прикидывал, способен ли сейчас есть, но голодный скулёж желудка подсказал ему, что не стоит отказываться. Они заказали молодого вепря с гарниром, а когда девушка удалилась в сторону кухни, одновременно глубоко вдохнули. Но первым заговорил именно жрец:

     — Если ты хочешь начать извиняться или зачитывать заученную речь, то можешь не беспокоиться по этому поводу, Арти. У меня было время всё обдумать и перебеситься. Да и глупо держать на тебя зло или обиду, когда моя жизнь изменилась в значительно лучшую сторону. А по поводу одного из наших последних разговоров…

     Дей положил руку на пальцы Акио и попытался поймать его рассеянный взгляд. Демон рассматривал доски, из которых был сколочен стол, потому что посмотреть на друга было выше его сил.

     — Не начинай, пожалуйста, ладно? Мы с Гилбертом смогли найти общий язык, и я уже понял, что сам виноват в той ссоре. Надо же было быть таким идиотом!

     — Вообще-то я хотел спросить, не будешь ли ты возражать, если мы с Артемисом старшим будем в отношениях.

     Охотник не знал, что ему стоит поднять в первую очередь: отвисшую нижнюю челюсть, брови или взгляд. Раздался грохот. Плетёное кресло вылетело из-под жреца, а одна его ножка начисто переломилась пополам. Мик упал, кувыркнувшись назад через голову. Похолодало. Акио обернулся и увидел, как трепещет на внезапно налетевшем ветру полог шатра, а оборотни оглядываются на их место, стараясь понять, что именно происходит. Разносчица явилась в мановении ока:

     — Что-то случилось, господа? Вы целы?

     — Как ни странно, — постарался невозмутимо ответить Охотник, хотя уже догадался, чьих рук это дело. Угрожающее и тяжкое присутствие духа ему не нравилось. — Просто сломалось кресло. Если есть другое, будет просто замечательно.

     Девушка шмыгнула прочь, а жрец осматривался по сторонам крайне внимательно, прощупывая иные планы существования, но хранитель демона был гораздо сильнее прорицателя и не гнушался пользоваться этим преимуществом, а потому легко ускользал от взора юноши. Артемис будто бы кашлянул, укоризненно посмотрев на то место, где видел призрачный силуэт. Вредный призрак яростно взмахнул руками, и Акио был уверен, что различил неприличный жест, который можно было трактовать, как агрессивный посыл. Когда принесли целое кресло, Дей несколько раз пристально проверил его и укоризненно глянул на друга исподлобья:

     — Мог бы просто сказать, что тебя это бесит.

     — Как будто мне не по барабану, чем вы там занимаетесь, — ровно ответил демон. — Я не отвечаю за своего деда.

     — Мне не по барабану! — зло заявил дух на мысленном уровне, обращаясь к Охотнику.

     — И он сам может решать за себя. Мне вообще не следовало знать про этот новый вид фетиша у тебя, — продолжил Артемис, старательно игнорируя возмущение хранителя. — Если уж на то пошло, то меня с ним вообще ничего не связывает, кроме сомнительного родства. Вот и всё. И если тебе хочется так развлекаться — валяй.

     Но Акио говорил слишком холодно и ровно, чтобы это не привлекло внимание Дея. Жрец пригляделся к другу и вопросительно изломил бровь. Пока разносчица ставила на стол большое блюдо с разделанным жареным вепрем и картофелем, ни тот, ни другой не проронили ни слова, не желая распространять подробности своей жизни за пределы разговора. Девушка разместила на небольшом столике глубокие плошки с тёмно-коричневым густым соусом, приправленным травами, от которого так изумительно пахло, что Охотник мгновенно оживился. Он не стал ждать, когда она уйдёт, и запустил палец в соус и слизнул его под озадаченными взглядами. На вкус приправа была солёной и островатой, и это было как раз в его духе. Поблагодарив девушку и сказав, что они позовут её, как только справятся с огромной порцией, юноши приступили к ужину. Приборы не полагались, зато рядом со столиком была чаша на высокой ножке, в которой плескалась чистая вода, а на спинке каждого кресла покоилось махровое полотенце для рук. Друзья молча ополоснули и вытерли руки. Первые несколько кусков жирного мяса были съедены в гробовой тишине.

     — Потому ты и отреагировал так, — скупо произнёс Мик, беря горячий картофель кончиками пальцев и макая его в соусницу. — Потому что он не обращает на тебя внимание. Я видел, как ты смотрел на него днём и будто ждал чего-то. И злишься, что именно ты не услышал приветствия и не получил объятия. Поэтому так поступил сейчас.

     — Спасибо, что напомнил мне об этом, — наигранно весело ответил Артемис, резким движением головы отбрасывая волосы с лица и почти зло вцепляясь в мясо. — Но я скажу ещё раз: я не ломал твоё кресло.

     — Только свистни, Арти, и я ему не только кресло сломаю, — мрачно пообещал хранитель, сверля жреца взглядом и мечтая придушить мелкого наглеца. — Но челюсть оставлю тебе, конечно.

     Демон сделал вид, что не услышал соблазнительное предложение. Ему действительно было чертовски обидно. Какой-то год с небольшим назад Серый принц вместе с ним ездил в столицу, помогал закупить всё необходимое и был весьма внимателен к внуку, а теперь словно его и не существовало вовсе. Не злить и не выводить из себя подобное не могло. Акио передёрнул плечами, тем самым сбросив с себя дурное настроение и желание уйти побыстрее, и уже более дружелюбно посмотрел на Дея:

     — Но я рад, что вы с ним… э… сблизились. Расскажи, каково учиться на жреца? Как продвигается познание равновесия? Как Сэто?

     — Никогда бы не подумал, что твой братец такой заучка, — легко перешёл в другое русло Микаэлис и поставил себе галочку не разговаривать с другом про деда. — Целыми днями торчит либо на лекциях, либо в библиотеке, либо присоединяется к опытам и операциям старших жрецов. Такую жажду знаний я видел разве что у тебя когда-то, но ему это даётся нелегко. Зато в прорицании он мастер, тут я ничего не могу поделать. У меня лучше с целительством, алхимией и ритуальной магией, но ещё ни разу не видел даже секунды из грядущего. А он уже смог сделать парочку весомых предсказаний и предотвратить локальный пожар. На нашем курсе всего семнадцать человек, так что коллектив собрался неплохой. Правда я не видел ни одного вампира до сих пор.

     — У вампиров туговато с предвидением, — ухмыльнулся Артемис, вспомнив любовника, — да и они сами неохотно втягиваются в жречествование. Заглядывай как-нибудь к чернокнижникам. Вот там их тьма! А что на церемонии делать будете? Имею в виду, просто посмотрите или примите участие?

     — Я буду немного ассистировать Повелителю, а Сэто просто посмотрит. Говорит, что не хочет случайно испортить кому-то связь из-за своей неуклюжести в магии.

     — А ведь приглашения ещё даже не начали рассылать, — подметил Акио и хитро глянул на друга. — Надо думать, кто-то из жрецов предвидел это?

     — Артемис, конечно же. Мы выехали пару дней назад и почти не делали стоянок, чтобы подоспеть к официальному объявлению торжества. Так что можно сказать, что мы были готовы к подобному повороту событий. Учитель говорил, что ждал это уже с добрую сотню лет и что Король просто тянет лиса за яйца.

     «Надо думать, что и в прямом, и в переносном смысле», — съехидничал мысленно Охотник. После короткого молчания и сосредоточенного жевания демон всё же решился спросить у Дея то, что его интересовало когда-то:

     — Слушай, я был проездом в Белом замке, но меня в тот день волновали немного другие книги, и я так и не прочитал ничего толкового по теме. Может, ты мне растолкуешь, как здесь… ну… — Акио почувствовал себя круглым дураком, потому что сказать это вслух ему оказалось совсем непросто. Для него, выращенного в другом мире, подобное всё ещё было если не дикостью, то как минимум некоторые вещи у него в голове не складывались. — Просто объясни идиоту доходчиво, как так получается, что мужчина может родить от мужчины? Сколько я ни ломал голову, так и не смог это переварить.

     — А, это, — жрец прыснул и махнул руками, демонстрируя, насколько всё элементарно. — Можешь не переживать, физиология уроженцев Талиарена (я говорю о людях) не сильно отличается от тех, кого ты знал в Сотминре. Дело только в душах, как бы забавно это ни звучало. Сердце мира распоряжается своими силами мудро: сводит Наречённых, образует связь между сильными душами и прочее. Но есть маленький нюанс. Не уверен, как это можно точно описать, но жрецы говорят примерно так: «Если двое достаточно сильно любят друг друга, то Сердце мира дарует им дитя». У мужчин с женщинами проблемы почти не возникают. Если брак по расчёту, то могут появиться сложности, но для этого есть жрецы. А вот у двух мужчин или женщин…

     — Сделайте меня развидеть это, — себе под нос пробормотал демон, разминая виски и стараясь уловить мысль, — но продолжай.

     — У партнёров одного пола всё действительно держится на силе любви и, что самое интересное, магии. Получается так, что дети здесь изначально — соединение душ родителей, которое постепенно обретает плоть. Поэтому беременность у партнёра в таких отношениях длится год, а не девять месяцев, как обычно, чтобы ребёнок мог нормально сформироваться. У женщин роды проходят точно так же, как и в Сотминре, тут я тебе не буду ничего объяснять. Что касается мужчин… эмбрион изначально развивается в брюшной полости, окружённый своего рода магической плацентой. Чем больше срок, тем тоньше она становится, обретая взамен телесность. Где-то во втором квартале начинают развиваться молочные железы, но после того, как заканчивается грудное вскармливание, всё возвращается в привычную норму. Ко всему прочему роды проходят крайне тяжело. Поскольку появиться естественным путём ребёнок не может, жрецы настраивают своего рода магический туннель через другой план существования и переносят плод на физический план. Как правило в последний месяц рядом с беременным постоянно находится один или два жреца, чтобы тот не умер от повреждений органов. Я ответил на твой вопрос? — Артемис кивнул. — С чего такой интерес? Задумался над тем, чтобы создать семью? Не рановато ли?

     — Нет, размышляю над тем, не придётся ли глотать какие-нибудь чудо-таблетки, чтобы избежать неприятности, — ровно отозвался Охотник, слегка раскачиваясь в кресле и несколько ехидно улыбаясь. — Но теперь я хотя бы уверен, что ничего лишнего вроде какой-нибудь магической яйцеклетки во мне нет. Уже бывал на таком мероприятии?

     Мик вдруг посерел и содрогнулся от макушки до пят:

     — Нет. Но буквально в первые месяцы моего пребывания здесь я… у девушки в столице, где я был проездом, случился выкидыш посреди улицы. Бедняжка умерла у меня на руках. Ты не представляешь, что происходило. Она как будто бы не желала бороться, а просто угасла за несколько мгновений. Такое происходит, когда осознанно и полностью отказываются от дитя. В Талиарене сама по себе беременность — настоящее событие, даже редкость, которой воистину радуются и считают едва ли не праздником. Особенно в наше время. Прежде детей было гораздо больше, но ты наверняка замечал, что их почти и нет. Не могу взять в толк, что должно было произойти, чтобы девушка отринула плод. Часть своей души. Кровь от своей крови. И при этом она была такой красивой. Даже в тот миг, когда её жизнь оборвалась. Я ещё подумал: её мужчина должен был быть безмерно счастлив, что у него есть такое сокровище. И пожалел, что не в силах вернуть ей душу и силы. Сначала люди надеялись на меня и просили помочь, а потом вдруг словно озверели. Винили меня в её смерти. Чуть не разорвали там на куски. Не знаю, повезло мне или нет, но поблизости был некромант. Он смог вернуть ребёнка к жизни. Это… было мерзко. Малыш был сильно недоношенным. Очень сильно. Но чародей заставил его дышать. Я услышал плач ребёнка. У меня до сих пор перед глазами всплывает лицо той девушки. Абсолютно спокойное, но с ноткой грусти. Да и одета она была словно для важной встречи. Прекрасная девушка. Не знаю, как её звали и кто она такая, но она запала мне в душу.

     Аппетит у демона пропал. Его даже начало подташнивать. Жрец не вдавался в подробности произошедшего, однако у Артемиса было достаточно живое воображение, и он впервые пожалел об этом. Обмыв руки, юноша закопался в карманы плаща и вытащил на свет кисет с табаком и трубку. Мик был с ним солидарен. Курили друзья в тишине, и каждый думал о своём. Целитель вспоминал тот холодный зимний вечер и кровь на снегу, а Охотник размышлял о непростых судьбах, которые окружают его. И вместе с тем голова демона была под завязку загружена мыслями о таинствах целительства и «магической плаценты». На его скромный взгляд это было ересью высшего сорта, но он уже сказал самому себе не думать об этом и просто принять сам факт. Это есть и с этим ничего не сделаешь. Чай кончился в два счёта, и разносчица охотно забрала у них оплату и посуду, оставив в покое. Юноши не стали задерживаться и покинули «Гнездо», но и не расходились, бредя рядом по тёмной аллее. Зажигались первые светляки, и гуляющих становилось больше, ведь оборотни любили тёмное время суток, да и выдавшийся шанс наблюдать приближение тройного полнолуния был не таким уж частым явлением, чтобы его хотели пропускать.

     — Я пойду, — произнёс Артемис, когда они вернулись к площади и обошли фонтан по кругу. — Гилберт будет ждать меня.

     — Мне тоже нужно идти. Я знаю, что просить об этом глупо, но давай ты не будешь пропадать без следа? Это твоё кредо, однако не забывай про друзей. Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, — задумчиво ответил Мик, положив руки на плечи Акио и повернув его к себе. Демон сделал тот же жест, и друзья мягко стукнулись лбами, а после и плечами. Они снова улыбались. — Провожать тебя в замок не буду, уж прости. У меня есть ещё пара дел.

     Юноши разошлись в приподнятом настроении. Акио завернул в лавку алхимиков и долго бродил по ароматному помещению, заставленному стеллажами. От разнообразия колбочек, наполненных неизвестными компонентами и зельями, у него слегка разбегались глаза и кружилась голова. Возле каждого товара к полочке была прикреплена латунная табличка с выщербленным названием, а рядом со стеллажами стояли столики, на которых можно было отмерить нужное количество ингредиента. Под потолком порхало несколько светляков, и Охотник к собственному удивлению заметил музыку ветра, которая раскачивалась и тихо шелестела перьями, привязанными к каплевидным хрусталикам. За стойкой дремала оборотниха, скрестив на груди руки и наклонив голову. Походив вдоль стеллажей и так и не найдя то, что было нужно, юноша всё же обратился к торговке. Девушка быстро очнулась и одарила его дружелюбной улыбкой:

     — Добрейший вечер, господин. Что ищете?

     — Мне нужна смазка, — едва собравшись с силами, ответил демон. Он уже давно отвык от подобного, но был привычен к тому, что всё необходимое в Сотминре стояло так, чтобы можно было взять самому.

     — Давайте покажу, что есть, — без тени смущения сказала привычная к подобным заявлениям торговка и легко выпорхнула из-за своей стойки. Она провела Акио к стеллажу у стены и указала на него рукой. — Вот здесь всё для любовных утех. Есть для женщин и для мужчин, ароматные и сладкие, классическая. Что вы предпочитаете?

     Каков был соблазн схватить первое попавшееся на глаза и забыть об этом походе, как о страшном сне, но Акио напомнил себе, что в этом нет ничего необычного или страшного, а потому заставил себя сделать несколько глубоких вдохов и унять смущение. Как будто он в последний раз будет покупать нечто подобное! Раньше ему было без разницы, чем и как подготавливать себя или любовников, но ситуация разительно поменялась. Что ему нравится?

     — Что-то сладкое, думаю. Мне для мужчины, — выдавил из себя демон, старательно не смотря на торговку и рассматривая стеллаж. — И побольше, что уж там.

     Девушка понимающе усмехнулась, стрельнув глазами в Охотника, и показала ему несколько открытых бутыльков, чтобы он мог понюхать или даже попробовать. Дегустировать он не стал, доверившись обонянию и выбрав ту, от которой пахло смесью мяты и чего-то фруктового. Торговка удалилась за дверь, которая была за стойкой, и демон позволил себе выдохнуть и расслабиться. Уши его горели, но постепенно возвращались в норму. И всё же было в этом и что-то волнительное. Хотя бы то, что у Охотника уже были построены планы на эту ночь, и Господин мог начинать волноваться за сохранность собственной филейной части. Когда оборотниха вернулась, Артемис с задумчивой и одновременно мечтательной улыбкой крутил в руках небольшой кристалл, который сразу поставил на место. На стойку опустилась пузатая склянка из матового стекла, внутри которой тускло блестела зеленоватая густая жидкость.

     — Лаванду любите, да? — поинтересовалась девушка, взвешивая сначала такую же по форме и размеру колбу, а потом ставя и товар на весы. Она кивнула на постепенно увядающий в волосах демона крошечный букетик. — У меня есть несколько чайных смесей с ней и афродизиаком. Поглядите?

     Такого тяжкого морального выбора у Артемиса ещё никогда не было! Юноша замялся и смущённо кивнул. Из лавки он выходил с несколькими льняными мешочками, в одном из которых лежала склянка со смазкой, а в двух других — чайные смеси. Не успел он пройти и сотни метров, как его мыслей коснулся зов Роккэна.

     — Арти, а ты ещё не ходил к алхимикам? — поинтересовался художник, и демон остановился.

     — Ну… я могу вернуться. Что такое?

     — А ты можешь и нам смазку взять?

     — Сладенькую? — ухмыльнулся демон, разворачиваясь и отправляясь обратно.

     — Острую, — коротко отозвался Роккэн.

     — Я не пошутил вообще-то…

     — Так я тоже.

     Отвечать Акио не стал. Оборотниха была весьма удивлена, увидев его снова спустя несколько минут, а потому посмотрела на юношу максимально вопросительно.

     — Нужно ещё смазку, — вздохнул демон, разведя руками.

     Торговка хихикнула в кулак и быстро направилась к стеллажу.

❃ ❃ ❃ 

     Сгустившаяся ночь могла бы стать самой прекрасной, если бы не одно но. Для Орта уже давно не существовало такого понятия, как «прекрасное время» за исключением тех моментов, когда он смотрел на брата. Однако даже это не могло вызвать у него улыбку. Предстоящий тяжёлый выбор терзал молодого мужчину, и он мерил шагами апартаменты, бросая взгляды за окно на звёздное небо. Ему всё никак не удавалось подобрать нужный момент и решиться поговорить с братом. Более того, он совершенно не хотел втягивать Роккэна в дрязги аристократов, подставляя его и подвергая опасности, которую сулила его задумка. И ещё меньше Орт хотел говорить с ним о том, что узнал. И сведения эти были кошмарными, как ни посмотри. Вот только для него они могли значить, что все планы рухнут из-за этого, а младшего Миррора это может раздавить и выбить из колеи. Орт замер в тени, массируя виски и собираясь с мыслями. Много лет юноша думал о том, как вернуть себе имя отца, как выбить проклятую тётку с её нагретого места. Никто бы не поверил его словам и клятвам, никто бы не стал копаться в его воспоминаниях и наверняка бы сослались на то, что наркотическая зависимость поставила всё в его голове вверх тормашками. А единственного, кто мог ему помочь, ещё следовало уговорить заняться этим. Перед силой бывшего территориального управляющего чернокнижников все склоняли головы и знали, что он способен выудить какие угодно мысли из самых тайных глубин. Но после того, что Рурука узнал, этот главный винтик всего плана был под огромным вопросом. Орт рассчитывал получить помощь Охотника и делал на него большую ставку. Но Роккэн? Мог ли он рассчитывать на помощь брата?

     Художник появился часом позже. Весь в красках и очень уставший юноша любовно прижимал к себе скляночку, но в этот раз это не смогло взволновать Руруку и вызвать возбуждение. Впервые за всю жизнь он готов был отказаться и от секса, и от ласки возлюбленного. Заметив, что Орт одет в походную одежду и пристально смотрит на него, Роккэн остановился. Аура брата была объята испепеляющим пламенем, которое отражалось и в его лучистых голубых глазах. Палящий взгляд был полон страшной силы и властности. Но художник всё ещё мог рассмотреть редкие пятна света, проступающие из-под углей страдания. Рыжий мужчина медленно повернулся к нему всем корпусом и приподнял подбородок, но всё же обласкал тело любимого взглядом, мечтая коснуться каждого витого локона непослушных волос. Как мышь смотрит на хищную змею, готовую поглотить её, так и Роккэн смотрел на старшего брата, медленно приближающегося к нему. Рурука мягко, но твёрдо прикоснулся к его плечу:

     — Роккэн, я должен кое-что рассказать тебе. Но будет лучше, если ты выслушаешь меня параллельно своим сборам.

     — Мы уезжаем? — ужаснулся Миррор, но безоговорочно доверился брату, и осторожно взял его за руки. — Что такое?

     — Скорее всего, тебе не понравится то, что я скажу, — вздохнул дипломат, наклонившись и поцеловав пальцы брата. — Ты… помнишь пожар?

     Роккэн задрожал всем телом и крепко зажмурился, стиснув руки Орта столь сильно, что он поморщился, но сдержал шипение боли. Нападение на Вэнатоар было тем кусочком памяти, который художник старался забыть, который его сознание тщательно прятало от него за покровом тьмы и боли, но он помнил. Юноша кивнул.

     — Там был мужчина. Капитан отряда чернокнижников, которые прибыли на помощь. Мать не хотела, чтобы я тебе рассказывал, но много лет назад она была замужем не за Мэкья. Она была женой лорда Гиозо, и он отдал свою жизнь, защищая наш город. Мой отец, как и твой, погиб в том пламени. — В глазах Роккэна отразились и паника, и ужас, и тяжкое осознание. Рурука опустил голову. — Я скрывал тайну своего происхождения, потому как моя семья желала избавиться от меня и моей матери. То, что произошло в Сэчетъ, было делом их рук. Больше я не намерен скрываться и собираюсь вернуть себе имя и наследие своего отца. Наследие лорда. Но для этого я должен сообщить тебе ещё одну весть. Весть, которую ты очень долго ждал. Я знаю, что с Пассисой.

     Роккэн медленно отступил на шаг. Тон Руруки ему не понравился, но он готов был выслушать всё, что он ему расскажет. Как и посоветовал Орт, художник начал спешные сборы, понимая, куда они отправятся. С каждым новым словом брата медиум становился всё бледнее и трясся от злобы, вспыхнувшей в нём опаляющим огнём, ни в чём не уступающим пламени Руруки. Следовало действовать быстро, и юноша уже догадывался, что и кому скажет.

     — Что ты делаешь? — спросил Орт, когда увидел, что брат что-то сосредоточенно пишет.

     — Оставлю записку отцу. Он не отпустит нас одних, а ложь раскусит. Не он, так Артемис. Не хочу, чтобы они в это вмешивались. Я… надо предупредить Лорда. Пусть найдёт того, кто закончит его ритуал.

     — А я пока поищу кое-кого, — согласился Рурука, первым выходя из комнаты. — Буду ждать тебя у ворот.

     Как только за ним закрылась дверь, художник приложил ладони к лицу. Он поверить не мог, что всё обернулось так. Выходит, что Артемис был прав, и всё это время они только усугубляли положение Пассисы? Взяв себя в руки, Роккэн бросил записку на кровать, а сам побежал в сторону кабинета Лорда. Там его не нашлось, но слуга любезно проводил художника к покоям Арлана. Полиморф и его жених внимательно изучали какую-то книгу, а потому не ожидали визита художника, но де’Мос приветливо улыбнулся ему, сразу же поднявшись на встречу. Он учуял запах страха и злости, исходящий от юноши, но это не помешало Повелителю подойти и ласково приобнять Миррора:

     — В чём дело, солнышко? Ты крайне бледен.

     И Роккэн вывалил всё: что должен уехать и спасти Пассису, что не сможет быть на свадьбе, хотя очень хочет, что отец его не отпустит и не даст им всё сделать самим, что не будет даже пытаться слушать, что он не знает, как быть, что он очень напуган и ужасно зол. Арлан изумительно спокойно выслушал его, усадив в кресло и налив горячего чая, который юноша в два счёта выпил. Король и Лорд обменялись вопросительными взглядами. Им не следовало вмешиваться в отношения Повелителя чернокнижников с детьми, как и помогать его сыну с самым настоящим побегом. Из слов медиума стало ясно, что они поедут далеко не на семейный ужин, и их молчание могло привести к травмам, а то и гибели. Люсьен задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику кресла и смотрел на безобидного с виду юношу. Единственное, что они могли им дать — время.

     — Мои люди поставляют вино для Эйвери, и один караван уехал два дня назад, — заговорил Арлан, поглаживая юношу по голове и стараясь успокоить его до того, как случится что-нибудь ужасное. — Вы можете вместе с ними добраться до Вуали и выяснить, какая там обстановка. Виконт Октай довольно разумный мужчина, и мне кажется, что ваша информация несколько приукрашена. Попробуйте поговорить с ним и выяснить, что да как. Скажем… возьмите документы у караванщика и наведайтесь в поместье. Предупреждаю, что мне сразу дадут знать, как только доберутся до города, и я тут же скажу Гилберту, где вы, если вы не сделаете этого сами.

     — Но… — только попробовал возразить Миррор, однако тут уже вмешался дроу.

     — Не считай нас злобными предателями, Роккэн, но дело далеко не шуточное. По-хорошему я должен сейчас сообщить твоему отцу, что происходит, но уважаю твоё решение и связь. Да и лучше бы я отправил с вами своих воинов, но это могут счесть актом агрессии или началом войны, которая никому не нужна. Однако есть кое-что, что я могу тебе дать.

     Эльф прошёл к стойке, на которой держались его начищенные доспехи. При ярком свете светляка были видны следы от вмятин и сколы от полученных ударов, а щит и вовсе был сплошь и рядом покрыт зазубринами. Мужчина отстегнул от пояса ножны и протянул меч юноше:

     — Не переживай, он достаточно лёгок, пусть и сделан под мой стиль боя. Тебе он может послужить и двуручным клинком.

     — Люсьен, — осторожно позвал Лорд, который не мог справиться со своей тревогой и опасениями, — ему не должно понадобиться оружие.

     — Оружие нужно каждому. Особенно когда хочешь вырвать свою любовь из чужих лап, — просто ответил дроу. Роккэн взял меч обеими руками и удивился тому, насколько он лёгок. — Вот так. Ступайте. Мы будем ждать весть от вас. Не делайте глупости.

     Миррор обнял обоих и поцеловал в щёки, скрывая внезапно брызнувшие слёзы. Их можно было перепутать со счастьем, но то была целая буря эмоций: страх за любимого, ненависть к его мучителю и огромная благодарность, которую в нём вызвал Лорд. Де’Мос покачал головой и опустился в кресло, пребывая в тяжкой задумчивости.

     — Надо было остановить их, — сокрушённо пробормотал Лорд, переплетя пальцы. — И сказать всё Гилберту. Если с мальчиками что-то случится…

     — Если с ними что-то случится, то мы будем в ответе за произошедшее. Я всё же отправлю нескольких своих подчинённых по их следу, чтобы быть уверенным в безопасности этих шалопаев. Грегори справится с этим поручением.

     Арлан нахмурился сильнее:

     — Ты не хочешь, чтобы твой сын был на свадьбе?

     — Он знает, что долг бывает сильнее личных симпатий. Но так я буду спокоен за Роккэна и Руруку.

     Лорд хмуро промолчал. К нему уже ментально обратился Зауэр, рассказав о том, что Рурука потребовал с него длительную иллюзию, и де’Мос всё же дал добро. Он рассчитывал на разумность мальчишек.

     Покинув замок, Миррор сначала шёл медленно, до боли сжимая пальцы в кулаки. И вместе с тем, как он ускорял шаг, быстрее начинало биться и его сердце. У ворот Миррора дожидался Рурука, а рядом с ним крутилось двое могучих ездовых тигров и Зауэр. Рослый плечистый полиморф выглядел весьма недовольным и напряжённым, да к тому же сонным. Наверняка Орт сорвал его с постели.

     — Как прошло? — спросил иллюзионист, всем корпусом повернувшись к юноше.

     — Можно отправляться.

     — Раз вы так говорите… Что же, Лорд позволил помочь вам. Вот, возьмите. Так мне будет проще поддерживать иллюзию на расстоянии. Запомните, если почувствуете желание почесать себе за ухом ногой, сразу же скажите мне. Наши иллюзии липнут к самой ауре и могут исказить её. — Зауэр протянул юношам по маленькому льняному мешочку. — Караван уехал два дня назад, но они двигаются медленно, так что вам не составит труда догнать их. Я предупредил караванщика, и он не будет въезжать в город до того, как вы появитесь. Если вы как-то выдадите себя, то иллюзия будет разрушена. Восстановить её на расстоянии крайне сложно, и я не могу гарантировать вашу безопасность в это время.

     — Никому не говори, что мы уехали, — уже в который раз напомнил Рурука, вешая мешочек на шею и пряча под воротником плаща.

     — А что мне за это будет? — ехидно улыбнулся оборотень.

     — Рулечку нарисую, — натянуто хихикнул младший Миррор.

     Юноша был смертельно бледен, и Зауэр бы подумал, что он боится, если бы глаза художника не источали гневный свет. Роккэн был в бешенстве. Они вместе вышли за ворота, и полиморф начал колдовство, окутывая братьев потоками магии. Орт стиснул зубы. Он всем своим существом чувствовал, как меняется его аура, но больше его поразили изменения, произошедшие с Роккэном. Не прошло и пяти минут, как вместо его брата рядом стоял худенький оборотень с кошачьей мордочкой и длинной бурой шерстью. Карие глаза с изумрудными вкраплениями искрились в лучах солнца, а сам он рассматривал свои изменившиеся руки: подушечки на ладонях в обрамлении тонкой шелковистой шерсти сразу стали центром внимания художника. Взглянув на брата, Роккэн снова захихикал:

     — Ты вылитый Лорд Арлан.

     Рурука хлестнул хвостом и молча взобрался на спину тигра:

     — Едем, Роккэн. Некогда медлить.

     Младший брат тоже оседлал зверюгу, и они тронулись с места. Зауэр покачал головой. Мирроры пошли на чудовищный риск, но обещали сразу запросить помощь, если поймут, что дело дрянь. Оборотень мог сразу сказать, что так оно и есть, но уважал своего коллегу, однако беспокойство его росло. Он заставил себя успокоиться и отправится в замок. Это была опасная игра.

❃ ❃ ❃

     День свадьбы наступил слишком быстро: в хлопотах время пролетело незаметно, и все уже стояли на ушах. Последние гости прибывали в замок и спешно готовились к церемонии, а внутренний двор обратился сказочным местом: цветочные арки привлекали не только птиц, но и бабочек, и поэтому заливистые трели звучали почти круглые сутки; длинные полотна флагов дроу и оборотней свешивались с обыкновенно голой крепостной стены по обеим сторонам; на длинных флагштоках реяли белоснежные полотна жрецов с серебристым изображением герба. Для прочих это означало присутствие магов равновесия, нападать на которых было бы сущим безумием. Преобразилось и внутреннее убранство твердыни. До того, конечно, замок де’Мос мог похвастаться множеством картин и ковров, лепниной, украшающей потолки, но флористы смогли добавить к этому собственное мастерство и превратить его в цветущий сад. Благоухание цветов лилось по залам и комнатам, и Охотник был доволен тем, что приложил к этому собственную руку. Юноша бился на два фронта: то бегал к поварам и помогал разнообразить пир, то возвращался к декораторам и вместе с ними составлял букеты и венки. Запах цветов перебивал ароматы снеди, но каждый раз, как демон оказывался в его объятиях, Господин чернокнижников тихо фыркал и посмеивался, нежно называя его мясным цветком. Акио не обижался. В то утро они вместе одевались в прикупленные у оборотней новые праздничные одежды, и демон бросал на вампира влюблённые взгляды, даже не пробуя это скрывать. На церемонию они шли под руку, рисуя предстоящее великолепие.

     Главный зал был наполнен людьми, а Повелитель жрецов ходил вокруг огромного мраморного кубка с плоской чашей, время от времени то вливая в неё содержимое баночек, которые ему подавал молодой ученик из бесконечных карманов плаща, то бросал щепотки трав. Король дроу стоял рядом и бросал взгляды на входные двери. Атласная туника глубокого сапфирового цвета с широкими рукавами открывала взглядам и шею с подвеской, и ключицы, вид которых заставлял дам обмахиваться веерами. Тёмный эльф ждал будущего супруга и часто встряхивал головой. Волосы его были подобраны в тяжёлую церемониальную причёску, собранную из множества маленьких косичек и драгоценных камней, нанизанных на тонкие нити. Тонкие косы сплетались в более крупные, обрамляя длинные уши и поднимаясь на затылок и макушку, где их подобрали в единое целое. Если присмотреться, то можно было увидеть, что волосы мужчины не всегда заплетены в косы, а местами вполне распущены, и несколько прядей спадало на лицо дроу. Немалый вес этой конструкции тянул его вниз, однако традиции были традициями, и идти против них не мог даже Король. Когда Господин чернокнижников и Охотник почти заняли свои места, их кто-то окликнул. Артемис обернулся и удивлённо вздрогнул, даже сделав шаг в сторону. Он так увлёкся пышными нарядами гостей и убранством зала, что и не заметил, как к ним подошли двое, показавшиеся Охотнику призраками далёкого прошлого. Все те события, которые предшествовали осаде Вердже, вспоминались с трудом, и юноша неуверенно присмотрелся к паре. Он понимал, что знает и брюнета с льдистыми синими глазами, и светловолосого миниатюрного юношу, но пришлось присмотреться к их аурам, чтобы узнать. Улыбка у Артемиса вышла кривой, но на большее он не был способен. Люук и Тош держались за руки и так близко стояли друг к другу, что почти касались плечами.

     — Здравствуй, — тихо сказал Акио, вопросительно посмотрев на эмпата, и он ответил широкой улыбкой, полной счастья. — Надо думать, вы смогли найти общий язык?

     — Да. Люук рассказал, как много ты сделал для нас, — ответил вместо Наречённого Накамура. — Рад познакомиться с тобой лично и без условностей, Артемис. Кстати, поздравляю с чудесной победой в шахте. Ты ещё не слышал пару бардовских песен о твоём подвиге?

     — Я слышал только песню «сколько золота могло пропасть», — закатил глаза Охотник, изобразив усталое негодование. — Раз так тридцать за этот месяц. По песне на день. Вот уж точно — прославился в веках.

     Оборотни покосились друг на друга, но Акио лишь блекло улыбнулся и кивнул на Гилберта, отойдя в сторону и дав взглянуть на мужчину. Вампир исподлобья глянул на полиморфов. Тош ухмыльнулся и нахально уселся в кресло, уложив ступню одной ноги на колено второй, демонстрируя, что не собирается уходить даже в том случае, если взгляд Повелителя станет совсем испепеляющим. Люук присел рядом, лучась, точно маленькое солнышко, внезапно заглянувшее на праздник мертвецов. Пока шпион и Повелитель обменивались колкими репликами на ментальном уровне, демон ненавязчиво присел рядом с Найтгестом. Инстинкты Артемиса вопили, предупреждая об опасности, но мужчины, похоже, смогли договориться, однако лицо у Найтгеста было весьма недовольным. Едва ли их беседа была о солнечной погоде.

     — Что ж, счастлив вас видеть, — со вздохом признал вампир. — Вы по делам? Или лишь на свадьбу?

     — В том числе. Скажи-ка, ты и твой птенчик заглянете на нашу помолвку? Мы собираемся венчаться через месяц, как только разошлём все приглашения, а Лорд подпишет бумаги на владение землёй, — поинтересовался Тош, точно это было само собой разумеющимся фактом.

     — Тьма, что за болячку вы все схватили с этими женитьбами? — возмутился Гилберт и с угрозой глянул на Артемиса, отчего тот удивлённо вскинул брови, не ожидая такого к себе острого внимания. — Если скажешь, что выскакиваешь замуж, я буду зол.

     — Если ты соберёшься, то только скажи. Я сразу за тобой, — передразнил интонации любовника демон и, потянувшись, ласково поцеловал возлюбленного в уголок губ.

     Гилберт расплылся в улыбке и крепко обнял юношу, прижимая к себе и зарываясь носом в его волосы, которые до того были тщательно уложены. Оборотни только потешались и умилялись, глядя на эту парочку. Они долго не могли решить, как бы так сесть, чтобы оставаться со своей парой и при этом пообщаться с другом, но в итоге Артемис и Люук стали подушкой безопасности между не слишком радостным Найтгестом и игривым Накамурой. Эмпат хвастался своим подвенечным кольцом, которое было сделано из трёх металлических ободков, скованных между друг другом и покрытых россыпью мелких изумрудов. Камни складывались в изящную руническую надпись с клятвой защиты. У Тоша тоже было такое, вот только вместо изумрудов узор был выполнен из сапфиров. Люук успел пожаловаться, что постройка дома вымотает у них все нервы, но они не собираются жить ни в одном из замков, да и среди сородичей всяко будет спокойнее. В зале наступила тишина, и они тоже поспешили замолчать. Арлан явился в сопровождении старейшины оборотней и незнакомого молодого мужчины с рыжеватыми волосами. Из родственников у Лорда остались лишь Мелейна и кузен Морейн. Это вовсе не тяготило де’Моса, который, в отличие от прочих, мог похвастаться малым количеством одежды на себе. Эш на его бёдрах едва держался, а близкая к абсолютной прозрачности накидка лишь приблизительно могла зваться одеждой. Зато руки оборотня от запястий до плеч были оплетены браслетами и тонкими цепями, которые после сходились на его шее. Лоснящаяся рыжая шерсть без единого комочка лежала шерстинка к шерстинке и шелковисто блестела. Поймав выразительный взгляд Гилберта, Охотник изобразил непонимание, но всё же улыбнулся. Такое он бы надевал для него хоть каждый день. Старейшина сопроводила Повелителя к месту проведения церемонии и отошла в сторону, не торопясь присаживаться на скамью для гостей. Стражи закрыли двери в зал. Убедившись, что все заняли свои места и притихли, Господин жрецов сделал быстрый жест, и пламя вспыхнуло в кубке. Столб огня рванулся под потолок, на секунду ослепив всех присутствующих. Покров тьмы опустился на помещение, и теперь был освещён лишь небольшой круг рядом с церемониальной чашей. Пламя выровнялось и тихо потрескивало травами, пропитанными эликсирами. Во мраке засияло острие глефы. Ни Лорд, ни Король не видели лиц гостей, зато их было отменно видно.

     — С рождением дара жреца в Талиарен пришла традиция венчания душ. — Голос Серого принца ровной патокой зазвучал во тьме, но он сам оставался за гранью света, оставив Лезвие истины стоять возле чаши. Из глефы вверх заструились прозрачные нити, точно крохотные ростки трав, сотканные из звёздного света. — Прежде люди ограничивались жизнью рядом с избранником, но милостью Сердца мира каждому в своё время был дан союз с Наречённым. Связать свои жизни и связать свои души не одно и то же. Кто-то последует за выбором подлунной и подчинится ему, иные примут решение сами. Именно для этого жрецы проводят церемонии венчания. Известно ли тебе, Люсьен Алак’Антар, Король дроу, что не ты предназначен Сердцем мира для своего избранника? Что это существо может оспорить ваш брак при желании?

     — Известно, — уверенно подтвердил эльф, и глаза его, сияющие во мраке, опасно заблестели.

     — Известно ли тебе, Арлан Фер Орт Михаэль Ларенс де’Мос, что на твоей совести с этого момента будет лежать судьба Наречённого? Что твоё решение может стать фатальным?

     — Известно, — покладисто согласился Лорд и даже смог улыбнуться. Его нежный взгляд перешёл на жениха. — У нас было достаточно времени, чтобы принять решение и всё обсудить. Мы готовы.

     — Да будет так, — через несколько секунд молчания признал Акио и показался на свет. Ткань, падающая с тиары жреца, закрывала его лицо от прочих, но Арлан слишком хорошо знал своего старого друга, чтобы угадать его улыбку. — С того момента, как я соединю ваши души, и до конца времён вы будете связаны в единое целое: мысли одного станут продолжением другого; ваши эмоции более не будут принадлежать лишь вам; ваши сердца забьются в унисон. Осознаёте ли вы, что отныне и впредь ваши тайны будут разделены надвое вне зависимости от ваших желаний?

     — Да, — стройный ответ прозвучал тут же.

     — Да будет так. Люсьен Алак’Антар, твои последние слова?

     — Я хочу лишь сказать, что жалею о потраченных зря годах, проведённых в отдалении, — повернувшись к полиморфу, заговорил дроу, опускаясь на колени, как и требовал порядок церемонии. — Что упустил множество лет, решив вступить в брак лишь спустя тысячелетие с того дня, как впервые узнал тебя, Арлан. Но знай, что с этого дня мой щит всегда окажется рядом, когда тебе потребуется защита, что мой клинок сразит тех, кого ты назовёшь врагом, что не только моё сердце, но и моя душа отданы тебе в распоряжение. И я не боюсь этого.

     — Сердце мира услышало твои слова. Арлан Фер Орт Михаэль Ларенс де’Мос, есть ли тебе, что сказать избраннику до того, как ты назовёшь его мужем?

     — Мне всегда есть, что сказать. — Арлан выдержал паузу и добавил лишь: — Спасибо.

     Повелитель жрецов замешкался и выждал некоторое время, чтобы убедиться, что оборотень больше ничего не добавит. Но де’Мос молчал, опустившись напротив жениха на колени. Они переплели пальцы и коснулись лбами, прикрыв глаза.

     — Что же. Жрецы венчали между собой тех, кто отдал себя разным богам, и тех, кто служил враждующим Повелителям, но ваши фракции издавна существуют бок о бок. Не нарушайте хрупкое равновесие во имя собственной любви. Я объявляю венчание душ.

     Ленты света, лившиеся из глефы, бросились вниз, точно были живыми хлыстами, упав на владык клетью. Она прижалась к их коже и вспыхнула ярче солнца. Лорд оборотней всхлипнул, выгнувшись дугой, и Люсьен поспешил крепко обнять его, целуя лицо возлюбленного и отнимая его боль. Жрец бросил в пламя связку трав, и все на короткое время узрели иной план существования: связь, выстроенная любовниками за долгие годы, обрела магическую поддержку чародея равновесия и заискрилась между ними звеньями цепи. Охотник едва удержал восхищённое восклицание, и до того терзавший его душу вопрос о том, каков смысл венчания, отпал сам собой. Он не видел ничего более прекрасного, а его демонская суть уловила и магическую составляющую ритуала. Он ощутил, что две абсолютно разные души слились в единое целое, а спустя пару секунд разъединились, но это были уже совершенно другие ауры. Они будто перемешались между собой и отдали друг другу самое лучшее, что было в них. Их цвета переменились и сияли, лаская взгляд зачарованного Охотника. Вот, как это происходит? Если даже он испытал слепой восторг на грани экстаза, то что же чувствуют эти самые счастливые в мире существа? Так же неожиданно, как и увидели эту пугающую и в то же время чарующую картину, гости на свадьбе вернулись к физическому плану. Акио не мог отдышаться и крепко сжимал руку Гилберта, борясь с бешеным сердцебиением. В его память навсегда вплавилась секунды слияния душ, и он и сам будто переменился. Повелитель жрецов подошёл к преклонившим колени мужчинам и быстрым движением Лезвия отрезал по маленькой прядке их волос, которые бросил в кубок. Огонь взревел и взвился вновь, возвращая свет в зал. Ненадолго гости зажмурились, чтобы привыкнуть к нему, а жрец уже отошёл в сторону:

     — Обменяйтесь подвенечными украшениями.

     Люук рядом с ними вдруг зашевелился и поднялся, держа в руках небольшую шкатулку с резным замком. Эмпат быстро двинулся к церемониальному кругу. Гилберт и Артемис спешно и обеспокоенно переглянулись и впервые за всю церемонию стали осматриваться, но не спешили нарушать тишину, хотя непонимание их и рвалось наружу. Роккэн все уши им прожужжал тем, что Арлан попросил его закончить их венчание. Что должно было произойти, чтобы он отказался от этого? Супруги обменялись кольцами, и Арлан со смехом, полным облегчения, поднялся на ноги. Дроу подхватил его в объятия и закружил, быстро целуя подставленные под ласку губы и щёки. Гости аплодировали.

     — Может… он забыл? — без всякой уверенности в голосе шепнул Найтгест, пока прочие по очереди подходили к молодожёнам и поздравляли их на свои лады.

     — Забыл про свадьбу «пушистых пусек»? — саркастично ответил демон, вытягивая шею и пытаясь отыскать сыновей любовника взглядом. — Руруки тоже нет.

     — Я лишь надеюсь, что они где-то загуляли, — пробормотал Гилберт, вставая. — Идём. Надо оказать знаки внимания.

     Охотник согласно кивнул, но даже в ликующей толпе почувствовал неприятный озноб. Дело дурно пахло. Но они, как и прочие, приблизились к новым законным супругам. За Господином чернокнижников семенило двое младших слуг, которые тащили тяжёлый сундук, поскрипывающий кожаными ручками. После долгих и пылких объятий, которыми их наградил Лорд, начали побаливать рёбра, но полиморф быстро переключил своё внимание на огромную вещь в руках прислуги. Гилберт в поклоне передал Арлану резной ключ:

     — В знак нашего почтения и уважения к вам.

     Артемис переплёл пальцы, пытаясь удержать улыбку, но та предательски расплывалась на бледном лице. Оборотень повёл носом и открыл сундук. Посреди расшитых шелковистых тканей и высушенных букетиков из лаванды и полыни лежал на первый взгляд драгоценный камень размером с голову взрослого мужчины. С непониманием моргнув несколько раз, полиморф взял его в руки и тут же тихо ахнул, вернув подарок в углубление:

     — Я не могу это принять, Гилберт! Великий зверь! Это же… это…

     — Яйцо чёрного дракона, — кивнул Охотник, снимая с Найтгеста необходимость говорить это самому. — Не переживай, он не вымахает с твой замок, если за ним правильно ухаживать. Инструкции на этот счёт имеются.

     Ошарашенный таким подарком Арлан переводил взгляд с мужа на Найтгеста, надеясь, что ему помогут принять решение. Король дроу подошёл ближе и коснулся ладонью граней драгоценного яйца:

     — Если уж за драконом сможем присмотреть, то и за детьми тоже. Благодарю, Гилберт, Артемис, это прекрасный дар.

     — Лучше скажите, почему Роккэн не завершал церемонию? Вы повздорили? — не дал любовнику просто так уйти Артемис, встревоженный ситуацией.

     — Роккэн? Он всё ещё не связался с вами? — удивился Арлан, а затем нахмурился и прижал к голове уши. — Чёрт. Так и знал, что нельзя это доверять им. Великий зверь…

     — Что мы должны знать? — тут уже и Гилберт понял, что дело дрянь.

     — Он и Рурука уехали в Вуаль. К Пассисе, — тихо, чтобы никто более не услышал, объяснил Арлан, и по выражениям лиц осознал, что это стало той ещё новостью. — Они получили письмо оттуда и сразу же отправились в путь. Должны были ехать с нашим караваном, который вёз вина для Эйвери. Я взял с них слово, что они узнают ситуацию и сразу свяжутся с вами, понадеялся на их благоразумие… караванщик сказал мне вчера, что они успешно добрались до города.

     — Зачем было оставлять это в тайне? — зло бросил Гилберт, хорошее настроение которого мгновенно улетучилось. — А если с ними что-то случилось?!

     — Не смеши меня, — встрял Артемис, — ты брату родному даже не написал ни разу. Естественно, что мальчики уехали, не сказав тебе ничего. Знали, что ты им ответишь. — Гилберт сделал неопределённый жест и скривил губы, уже собрался развернуться и пойти прочь, но демон догнал его и схватил за голову, уложив ладонь на макушку мужчины. Гости с интересом наблюдали за разворачивающейся драмой. Акио запустил пальцы в волосы Найтгеста и убрал их от уха, чтобы затем дотянуться до него и негромко заговорить. И хотя он почти шептал, вампир замер, боясь услышать вопль. — Твои сыновья сбежали тайком со свадьбы к бывшему любовнику одного из них. Думай, Гилберт! Мы должны отправиться за ними.

     Гилберт посмотрел по сторонам и с тяжким вздохом распахнул портал. Гости расступились, чтобы не оказаться в радиусе действия магии Повелителя, но спустя секунду и чародея, и Охотника след простыл. Взгляды метнулись к Серому принцу. Мужчина снял с головы тиару, поправил на руках перчатки и взглянул на настенные часы:

     — Что ж, празднуйте. Не о чем беспокоиться.

     — Ты уверен, Артемис? — подал голос Люсьен, который знал, что старый друг способен на многое.

     — Это то будущее, которого я ждал. Всё идёт, как надо, — заверил его жрец, хитро улыбнувшись.

     А портал вывел Найтгеста и Артемиса к усадьбе Эйвери. Во дворе никого не было, да и в дневном свете не горело ни одно окно. Гилберт первым прошёл к входным дверям и грубо дёрнул кисть колокольчика. Ни через минуту, ни через пять им никто не открыл, и мужчина позвонил снова.

     — Я тебе удивляюсь, Гил, — хмыкнул Акио, отодвинув мужчину в сторону. Юноша уже сделал замах ногой, чтобы ударить в замок, но дверь со скрипом медленно отворилась.

     В проёме, опираясь на косяк двери, стоял Рурука. Стоял — мягкое слово для того, кто был залит кровью и содрогался всем телом. Синяки и кровоподтёки на его лице наливались чернотой.

     — А, это вы, — сипло прошептал Орт. — Как раз вовремя…

     Гилберт едва успел шагнуть вперёд и поймать сына до того, как он упал. Юноша потерял сознание. Охотник вбежал в усадьбу, оставив вампира с Рурукой. Кровавые следы пестрили на полах и стенах, а трупы с разорванными шеями встречались тем чаще, чем дальше шёл юноша. Ожившая кукла — Двэйн — бросилась на него из-за угла, но то ли он вспомнил юношу, то ли осознал глупость поступка, а потому быстро отпрянул. Молоденький вампир жалостливо заскулил и протянул Охотнику руку. Сам кровопийца тоже был заляпан кровью, но хотя бы был жив и невредим. Демон переборол страх и позволил увести себя. На следующем этаже к ним вылетел незнакомый дроу. Он был действительно странным и не совсем похожим на своих собратьев: коротко стриженные на макушке и висках белёсые волосы переходили в длинный золотистый хвост, отливающий рыжиной, а на смуглом лице сияли зелёные глаза. Нападать юноша не спешил, но отступил назад:

     — Нужен жрец.

     — Что происходит? Что здесь случилось? — быстро спросил Акио, пытаясь остановить Двэйна, но тот переходил почти на визг, таща демона за собой. — Тьма, Двэйн, подожди!

     От звука собственного имени вампир замер и нетерпеливо затоптался на месте, продолжая монотонно скулить. Верно оценив обстановку, тёмный эльф пошёл за ними:

     — Господа Найтгесты ушли на переговоры с виконтом, а меня даже не пустили в дом. Они не знали, что мне поручили охранять их. Когда в особняке поднялись шум и вопли, было уже поздно. Все мои воины погибли, продираясь через стражу, но больше никого из врагов здесь нет. Вот только… — молодой дроу поморщился, как от боли и низко опустил голову. — Я сделал всё, что мог. Теперь только могущественный целитель сможет помочь ему.

     Двэйн подвёл их к распахнутой двери. Они сразу увидели порванные шторы, которые опускались с куполообразного потолка, отгораживая постель от жилой части апартаментов. На кровати кто-то был. Вне себя от страха Артемис рванулся вперёд и отдёрнул шторку в сторону. Худощавый бледный вампир с чёрными кудрями был покрыт крупными округлыми ожогами, как если бы на него выбрасывали угли из выкуренной трубки и вдавливали в тело, а из одежды на нём была только рубашка, вряд ли принадлежавшая ему. Нашивка на воротнике была инициалами Руруки. Найтгест склонился над племянником. Над тем, что от него осталось. Лицо Роккэна было изодрано до костей с левой стороны, и Охотник видел через разорванные губы окровавленный рот художника. Он хрипло дышал и отплёвывал кровь, но был без сознания. Сам же псионик проворно скользил по открытой ране художника языком, а опасно выступившие клыки были слишком близки к беззащитному юноше. Вампир питался? Демон не мог решить, что из увиденного его сразило больше: травма Роккэна или вид Пассисы, который вполне мог нанести эти раны. Увидев их, кровопийца зашипел, точно кот, скалясь и срываясь на высокое рычание. Он выгнул спину, встав на четвереньки и заслонив собой тело, распростёртое на постели. Шею бывшего территориального управляющего обхватывал металлический ошейник с оборванной цепью. Двэйн попятился и спрятался за дроу, а Акио не мог и шевельнуться. Взгляд Пассисы был лишён всякого смысла или человеческой мысли. Только животный страх и ярость.

     — Пассиса, пожалуйста, отойди от него, — тихо попросил Артемис, протянув руку, но вампир резко полоснул длинными когтями, оставив на тыльной стороне ладони демона кровавые борозды. — Пассиса… это я, Артемис.

     Кровопийца зарычал, точно большущий злобный кот, но с места не сдвинулся, а потом словно оцепенел, глядя за плечо Акио. Тени налетели на него, укутав плотным коконом, с которым бы не справились никакие клинки. На Гилберта было страшно взглянуть: сквозь пепельную кожу проступили чёрные сосуды вен, а крылья, точно вторые руки, были сложены за его спиной. Пассиса перешёл на крик, когда мужчина поднял сына на руки и отошёл от постели:

     — Я вызвал целителя. Идите вниз.

     — Боги, что же здесь произошло, — почти одними губами прошептал Артемис, глядя на то, как Пассиса изгибается в оковах из теней.

В одном из множества миров,

В котором так похож на этот небосклон,

Моя душа погибла вновь,

И нет уверенности был ли то не сон.

Попытка первая вздохнуть —

Приснится же такое, в самом деле!

Но жжёт изнутри, пылает грудь,

Хоть это мне, надеюсь, не запрещено.