Есть безумная птица,

Раскалённая лава,

Заяц, загнанный в угол,

Леденеющий взгляд.

Ты так желаешь напиться

От крови неправых,

Ты желаешь напиться,

Но месть это яд.

Убив меня, ты не станешь героем,

Не справишься с болью,

Не сможешь понять.

Убив меня, ты не будешь свободен.

Не будешь свободен, убив меня. 

     Когда ничего не знаешь о похмелье и никогда им не страдал, то в первый раз это явление кажется как минимум концом света. Глаза не желали открываться, а во всём теле вампир ощущал тянущую тупую боль. Особенно она чувствовалась в области живота и головы, а эти две зоны для него всегда были святыми. С трудом разлепив веки, псионик стал изучать взглядом незнакомую обстановку. Высокий куполообразный потолок был искусно и тонко расписан, а с кругового карниза до самого пола спускались тяжёлые полупрозрачные шторы глубокого сапфирового цвета. Они ограждали комнату от центра, где размещалось ложе с мягким большим изголовьем и невысокими бортиками. Кровать выглядела так, словно на ней произошла битва, но даже тревожиться и бояться ему не хотелось, однако не столько из-за неприятных по всем параметрам ощущений, сколько из-за воспоминаний. Слишком свежая рана, нанесённая любимым племянником, давала о себе знать. Однако странное чувство заставило юношу очнуться от липкой дрёмы и повернуть голову. В постели он был не один, и компанию ему составлял виконт Эйвери, который к тому моменту уже проснулся и с неожиданно ласковой улыбкой любовался псиоником в своих объятиях. Найтгест медленно моргнул и окинул взглядом их обнажённые тела, находящиеся в опасной интимной близости друг от друга.

     — Что за… — пробормотал Пассиса, начиная тереть глаза.

     — Доброе утро, котёнок, — мурлыкнул Октай, приподнявшись на локте и оказавшись над ним. — Как тебе спалось?

     — Не помню, чтобы давал разрешение называть меня на «ты», — огрызнулся Найтгест, пытаясь отодвинуться, но мужчина мягко обнял его за бедро и притянул обратно к себе, прижавшись к его паху собственным.

     — О, нет, Пассиса, ты дал мне это разрешение ещё вчера, когда забрался ко мне на колени и потребовал отыметь тебя, — прошептал вампир над ухом стремительно краснеющего чародея. — И в тот момент, когда начал почти жадно принимать меня, я убедился в этом окончательно.

     Найтгест закрыл лицо руками, издав стон отчаяния. Он хотел было сказать, что всё это ложь, но ломота в районе поясницы говорила о том, что именно так и разворачивались события ночью. Молодой территориальный управляющий боялся взглянуть на партнёра и услышать ещё хоть слово, однако вместе со жгучим стыдом испытал и любопытство. Воспоминания давались ему с трудом, и всё же он вспомнил, что виконт отнёс его в свою опочивальню, что убеждал вампира поспать и протрезветь. Вспомнил Пассиса и свои бессвязные протесты, больше похожие на блеяние, чем на что-то другое. А стоило ему оказаться в постели, как его прорвало: он то ли рыдал, то ли кричал на мужчину, именно что требуя взять его. Выражение лица Октая ему не удалось припомнить, но выглядел он так, точно был вполне доволен собой и произошедшим. Эйвери теснее прижал к себе любовника и коснулся губами мочки его уха:

     — Быть может, продолжим? Ты отключился на самом интересном.

     — На… на… на чём? — неизвестно, откуда взялось заикание, но говорить у Пассисы получалось с каждой секундой всё хуже.

     — На мне, — прыснул мужчина, в подтверждение своим словам откидываясь на спину и одним лёгким движением затаскивая юношу на свои бёдра. — Мне понравилось спать таким образом, но ещё больше понравилось бы, если бы ты уснул удовлетворённым, а не пытался изнасиловать меня ночью своей невероятно очаровательной задницей. Право слово, это было мило! Стоило мне только попробовать отодвинуться, как ты насаживался обратно и чуть не плакал. Никогда бы не подумал, что тот тихоня, который зовётся управляющим чернокнижников, может так себя вести.

     — Тьма, хватит! — взмолился Пассиса, закрывая уши руками. — Наглая ложь!

     — О, если бы, — уже мысленно обратился к нему Октай, любуясь худым юношей на своих бёдрах.

     Обнажённый и покрытый следами их ночной близости — воплощение всех соблазнов. Он был безмерно красивым, этот замкнутый юноша, хотя, пожалуй, не совсем верил в это. Но его изящество и хрупкое очарование пленили виконта, ранив в самое сердце. Чего стоили эти узкие мускулистые бёдра с выступающими косточками? Щиколотки, колени, тазовые кости — всё это было словно неохотно обтянуто бледной кожей до того тонкой, что страшно было прикасаться, ведь это могло ранить чудесное создание. Эйвери мог видеть все до последнего изгибы в мельчайших подробностях: ключицы, пальцы, локти, рёбра и, конечно же, изумительная длинная шея, которая свела с ума наверняка не одного и не двух мужчин, а уж такого ценителя красоты, каким был вампир, приметивший Пассису, — подавно. У Найтгеста были совершенно очаровательные маленькие уши с поразительно чувствительными мочками, к которым Эйвери успел полюбить прикасаться. Стоило поцеловать этот нежный комочек, как чернокнижник весь покрывался мурашками и против воли запрокидывал назад голову в абсолютно беззащитном жесте, открывая для действий куда больше пространства, а для взгляда — миниатюрный кадык и невыносимо притягательную ярёмную впадинку. Когда Пассиса в абсолютном изнеможении этой ночью откидывался на постель, сминая в длинных чувственных пальцах простыни, Октай не мог оторвать от него взгляд. Всё рассматривал его и запоминал каждую мелочь вроде кокетливой родинки под правым ухом, которая обычно была прикрыта густой смолью роскошных волос. Но больше всего виконт влюбился в его глаза. Не столько даже в глаза, сколько во взгляд, полный мольбы и безоговорочного доверия, который обещал простить всё на свете, лишь бы его продолжали также ласкать и любить. Он не то что просил, но буквально приказывал: «Не смей отпускать меня!» И даже теперь, протрезвев и заковав себя в рамки приличий, Найтгест смотрел на него и будто бы умолял стать властным и укротить его нрав. Тяжело, должно быть, нести на себе ношу территориального управляющего, будучи при этом таким падким на нежность.

     Пассиса сделал рывок, попытавшись слезть с виконта, но Октай, пусть и не был псиоником, отлично разбирался в людях. Да и что уж там греха таить: надравшись, Найтгест вывалил всё то, что терзало его. И про деспотичного старшего брата, и про племянника, сделавшего выбор не в его пользу, и про «рыжего подлеца». Словом, позволил себе выговориться и отпустить своё горе, разделив с незнакомцем. Из его речи Эйвери усвоил многое. В том числе и то, что Пассиса как никогда чувствует себя одиноким и ненужным. Октай не знал его семью лично, но и не понимал, кем надо быть, чтобы упустить это невероятное сокровище, желающее отдать всего себя любимым. Они не приняли этот дар, а вот виконт не собирался оставаться без него. Мысли псионика так и кричали: «Любите меня!» К счастью для себя, Октай умел слушать и слышать. Вампир позволил Найтгесту слезть на постель и отвернуться, чтобы рвануться вперёд и накрыть его собственным телом. По инерции юноша наклонился вперёд и скорее автоматически, чем из надобности упёрся руками в постель, лишь после этого осознав, в какую ситуацию угодил. Октай уложил свою руку поверх ладоней Пассисы и властно сжал их, прильнув губами к выступающему шейному позвонку, очерченному волнистыми локонами. Мужчина без капли смущения или стеснения огладил ягодицы псионика и толкнулся пальцами в слегка опухшее отверстие. Внутри было жарко и влажно от семени, и возбуждение Октая вызвало в нём самом крупную дрожь.

     — Больно! — попытался возмутиться Пассиса, прикладывая все силы, чтобы освободиться, однако Эйвери был куда более могущественным вампиром, чем он, да и физическое его развитие не оставляло худосочному магу ни шанса.

     — Не лги мне, — мягко одёрнул его виконт, освобождая руки юноши и беря его под подбородок. Мужчина ласково и весьма осторожно повернул голову юноши к себе, заглядывая в широко распахнутые фиалковые глаза. — Тебе как никогда хорошо. И будет ещё лучше. Ты это знаешь.

     Эйвери не стал снова хватать его или пытаться ограничить в движениях, наоборот: начал мягко скользить раскрытой ладонью по торсу любовника, игриво прихватывая время от времени отвердевшие соски. Пассиса понимал, что может сбежать в любой момент, если ему покажется, что это для него слишком, но что-то в его голове щёлкнуло, и он также ясно осознал, что не хочет уходить. Пальцы вампира растягивали и разминали тугое отверстие меж ягодиц, подготавливая к проникновению, и Найтгест чувствовал непривычный трепет.

     — Что… — голос юноши сорвался, и он сбито задышал, удерживая стоны и дрожь. — Что мне делать?

     — Прогнись. Умница, хороший мальчик, — глубокий баритон Октая лился на слух чернокнижника густой патокой, и от него плоть юноши наливалась кровью. — А теперь вот так…

     Эйвери взял его за руки и уложил их на ягодицы псионика, слегка сжав, тем самым подсказывая, как себя вести. Пассиса понял без слов и развёл бёдра шире, демонстрируя слегка растянутый и влажно поблескивающий анус. Довольно кивнув, Октай неторопливо улёгся на спину и, позволив прочувствовать своё приближение, устроился аккурат под возбуждённой плотью. Мужчина вновь втолкнул в любовника пальцы, обхватывая член губами и пропуская его глубже. Кусая губы и простыню, Найтгест не мог даже моргнуть, но распалённое тело словно бы жило своей собственной жизнью, поддаваясь на провокацию Октая. От его умелых действий юноша дрожал от макушки до пят, а от разгорячённого дыхания во рту вдруг стало ужасно сухо, и Пассиса не знал, куда от этого деться. Ком жара опускался из груди по телу, превращая вампира в один сплошной оголённый нерв. Когда разрядка была совсем близка, юноша задёргался, попытался сбежать, но и в этот раз Октай не дал ему совершить глупость и удержал, свободной рукой обняв за талию и позволяя члену протолкнуться в горло. Пассиса высоко заскулил. Спину его выгнуло, и он и сам не понял, как оказался сидящим на лице у любовника. Эйвери отстранился, перекатывая во рту густое семя и пробуя его на язык, но не глотая. У виконта были совершенно иные планы на это утро. Вновь уткнув юношу лицом в перину, Октай сплюнул сперму на разработанное отверстие и неспешно пристроился к любовнику сзади. Пассиса оглянулся на него, попытался даже повернуться, но член, скользнувший внутрь него, не дал это сделать. Найтгест содрогнулся и крепко зажмурился: если момент проникновения почти не принёс ему боли, то сразу после этого сжавшийся анус отозвался судорогой. Обняв любовника поперёк груди, Октай слегка наклонился к нему и крепко поцеловал. До упора запрокинув назад голову, вампир не мог не признать, что эта властная ласка сводит его с ума, а прикосновения виконта к шее, когда он придерживает его за подбородок, и вовсе заставляют напряжённо трястись поджилки. Мужчина начал двигаться, постепенно наращивая темп и давая юноше привыкнуть к своим неспешным прикосновениям. Пассиса впервые за всю свою жизнь столкнулся с подобными ощущениями, но несмотря ни на что смог признаться самому себе: ему нравится. Нравится, что всё внимание такого видного мужчины, у которого есть абсолютно всё, приковано к нему. Нравится, как он прикасается, каждым этим жестом подчёркивая своё бережное отношение к чародею. Нравится, что можно не сдерживать свой голос и не стесняться собственного тела. Оторвавшись от губ любовника, виконт собрал его волосы, но не стал ни тянуть их, ни наматывать на кулак, лишь убрав их со спины юноши, чтобы огладить её по всей длине. Каждый позвонок было отменно видно вместе с напряжёнными мышцами, и Октай оглаживал их, слегка надавливая, массируя там, где при перевоплощении прорезались вампирские крылья. Там кожа была особенно нежна и чувствительна, и виконт нагло этим пользовался, награждая псионика быстрыми поцелуями и лёгкими укусами. Мужчина выпрямился и окинул взглядом любезно открытые ему ягодицы: такие округлые и симпатичные, что так и хотелось прижаться к ним. Вот только пахом или лицом, Октай пока не решил, но точно знал, что доведёт начатое до конца. Перестав ждать чуда, Пассиса начал отвечать на его движения собственными, но куда менее уверенно, чем ночью. О, ночью вместо стеснительного псионика в постели с виконтом была какая-то бестия, это точно. Но такой Найтгест нравился ему даже больше, однако Эйвери доподлинно знал: стоит ему немного раскрепостить юношу, и он откроет свою глубинную страсть, перестанет смущённо жмуриться, стоит только ощутить прикосновение любовника к члену. Мужчина взял его за талию и огладил сначала вверх, до самых подмышек, вдумчиво пройдясь пальцами по рёбрам, затем обратно вниз. И юноша тянулся вслед за его руками, пока не откинулся назад, на грудь вампира, уложив голову ему на плечо. Дыша всё чаще и прерываясь на тихие стоны, Пассиса крепко закрывал глаза и боялся посмотреть на него, но Октай и не настаивал. Достаточно было того, что он сам мог любоваться красотами утончённого юноши. Придерживая любовника за живот, Октай припал к приоткрытым губам, степенно облизал их и толкнулся языком в плотно сжатые зубы. Пассиса не разомкнул челюсти, лишь испуганно дёрнулся, закинув назад руки и обняв мужчину за шею.

     — Не пустишь мой язык сюда, буду вылизывать в другом месте, — прошептал виконт в горячие влажные губы, опуская ладонь на член юноши и одними только кончиками пальцев проведя по раскрывшейся головке. — Ну же, котёнок.

     Как можно было не поддаться таким сладким речам? Пассиса открылся ему навстречу и не сдержал восторженный всхлип, крепче сжимая объятия.

     Ни тем утром, ни на следующий день виконт не выпустил его из постели, лишь пару раз пригласив слугу, который приносил им завтрак и ужин в виде подогретой крови. Забытие перемежалось жаркими ласками, и Пассиса бы ни за что не отказался от них, если бы ни одно «но»: его ждали дела в Чёрном замке. К его удивлению Эйвери вызвался сопровождать его, хотя самого виконта и осаждали банковские клерки, требовавшие присутствия на своём рабочем месте. В дороге Октай снова удивил юношу, останавливая экипаж в самых дорогих и презентабельных постоялых дворах, говоря, что это — меньшее, чем он может побаловать Пассису в пути. Территориальный управляющий не был бедняком, как некоторые рядовые чернокнижники, но всё равно старался быть экономным во всём и не упоминать при Эйвери, что предпочитал либо не останавливаться на ночлег в заведениях, либо выбирать что попроще. Когда Найтгест выходил из кареты возле стен родной цитадели, Октай мягко поймал его за руку:

     — Пассиса, надеюсь, ты не думаешь, что это была последняя наша встреча?

     Виконт поцеловал тыльную сторону ладони юноши и наградил его многообещающей улыбкой. Из экипажа Пассиса выходил крайне молчаливым и смущённым, то и дело поправляя плащ и волосы. Даже не самые любопытные из магов заметили, что псионик ведёт себя не совсем характерно для себя: часто оглядывается по сторонам, одёргивает одежду и поправляет волосы. И всё же… всё же он неожиданно похорошел. Младший Найтгест словно расцвёл, и мечтательная улыбка шла ему к лицу. Но она исчезала всякий раз, как рядом с ним раздавался резкий звук или кто-то проходил мимо. Юноша сразу становился будто виноватым и прятал взгляд. Его старший брат проводил время за старыми магическими фолиантами, когда мимо проплыл псионик, погружённый в какие-то свои мысли.

     — Пассиса! — окликнул его Повелитель, расплываясь в улыбке от того, что увидел молодого управляющего. Но не успел он продолжить, как Пассиса весь сжался, ссутулился и быстро выпалил:

     — Я ни с кем не переспал!

     Гилберт медленно и очень красноречиво приподнял бровь. Удивление Повелителя боролось с ехидством, которое так и рвалось наружу. Судя по лицу псионика, до него дошло, какую глупость он сморозил, а потому уже судорожно искал выход.

     — Конечно же нет, — покладисто и с тщательно сокрытой улыбкой кивнул мужчина. — Это было бы совсем на тебя не похоже.

     — Да-да, верно, — быстро закивал юноша, прикрывая краснеющую щёку ладонью. — Совсем нет.

     — Безусловно. И как же его зовут?

     — Октай. Тьма, нет, не подумай, ничего не было!

     Господин подчёркнуто кашлянул, прочищая горло. Теперь он смотрел на Пассису совсем по-другому. Нотки подозрения и недоверия так и проскальзывали в его образе, пока он окидывал взглядом брата, будто бы заставлял себя поверить, что он на самом деле способен поддаться страсти. Старший Найтгест деликтно поскрёб кончиком ногтя бровь и провёл языком по губам. Пассиса давно вышел из того возраста, когда Гилберту стоило беспокоиться о потенциальных кавалерах брата, да и Октай был весьма уважаемым представителем аристократии вампиров. Он был на хорошем счету, и Найтгест не сомневался в том, что виконт достаточно благоразумен и не позволит себе причинить вред Пассисе. Поднявшись на ноги, Повелитель подошёл к брату, который так и сжался, опуская глаза и ожидая расправу, но Гилберт лишь потрепал его по волосам и наградил улыбкой:

     — Счастлив за тебя.

     Весь оставшийся день Пассиса думал о том, почему Господин не стал читать морали и выяснять, как лучше будет наказать наглеца, оставив его наедине с мыслями. И только к ночи псионик вдруг вспомнил, что он всё же совершеннолетний и может решать за себя сам. Это осознание неожиданно бросило его в жар. Это что же, он на самом деле может делать, что ему взбредёт в голову, и не бояться, что брат отчитает его? Он мог остаться у виконта сколько ему заблагорассудится? Мог и дальше наслаждаться его обществом и нежностью, лишь запросив поручения в письме или ментально?

     Управляющему не спалось. Он ворочался в холодной постели и всё ждал, что властные руки Эйвери обнимут его за бёдра, что поцелуи обожгут шею, но тишина спальни как никогда давила на юношу. Вампир сбросил с себя одеяло и уставился в потолок, боясь моргнуть. Думает ли о нём сейчас виконт? Мучается ли теми же мыслями в одном из роскошных постоялых дворов? Или уже забыл о Пассисе, как и все прочие? Жалеет ли о расставании или то была лишь их общая минутная слабость? Найтгест закрыл глаза, вспоминая худое лицо мужчины, его тёмные губы, которые подарили ему множество удовольствия, взъерошенные после пылких часов волосы, в которые юноша зарывался пальцами, когда Октай склонялся к его плоти, чтобы обласкать языком. Поджарое тело, к которому было так божественно прижиматься и которое было будто бы создано для молодого псионика. Пассиса не удержал тихий томный стон, невольно шире разведя ноги и молясь, чтобы Октай вдруг оказался между них. Грудь юноши вздымалась в частых вздохах, а он всё не мог перестать вспоминать виконта. От этих мыслей тело его начинало источать жар, а в голове образовался вакуум. Не отдавая себе в том отчёта, вампир обхватил возбуждённую плоть пальцами, сделав несколько быстрых движений и задавая тем самым темп. Найтгест вскинул бёдра и повернулся на живот, упираясь подбородком в подушку и не видя смысла врать себе. Он хотел его. Хотел вот так и так тоже! В каком-то помутнении юноша провёл горячим языком по пальцам, смачивая их слюной и представляя, что это рука мужчины. С бешено стучащим сердцем Пассиса всё быстрее ласкал себя, начиная надавливать на анус. Втолкнувшись внутрь пальцами, Найтгест тихо вскрикнул и уткнулся лицом в подушку. Она вся была горячей от его дыхания и взмокшего лица. Псионик почти не мог шевелиться, столь сильным было его возбуждение, от которого сводило челюсти. Пальцы его задели простату, и юноша вскинулся, крепко жмурясь.

     — Октай, — без остановки шептал он, чувствуя, что готов вот-вот излиться, но как же ему не хватало хватки на бёдрах и глубоких поцелуев. — Октай!

     — Котёнок, если бы я был в седле, уже бы вылетел из него от твоих жарких мыслей, — коснулся сознания возбуждённого псионика зов виконта. — Что же ты делаешь с моим именем на своих устах?

     Территориальный управляющий не стал медлить и распахнул своё сознание перед вампиром, открыв все свои ощущения и желания, отдав ему образы и мечты. Долгое время Эйвери молчал, и Пассиса с ужасом представил, что больше никогда не увидит его.

     — Мне вернуться за тобой? — всё же спросил Эйвери.

     — Да! — мигом отозвался Пассиса, чувствуя, как кончает на простыни и пальцы столь обильно, что его всего затрясло. — Да.

     — Собирай вещи, котёнок. Я забираю тебя.

     Легко ему было говорить так спокойно, словно собрать вещи для Пассисы в том его состоянии было плёвым делом. Юноша долго лежал, приводя дыхание и сердцебиение в норму, ещё дольше отмывался, сгоняя с себя пот и оцепенение. Ему казалось, что всё это лишь сладкий сон, что виконт ему лишь почудился, а он сам должен очнуться с разбитой душой и нещадно болящей головой где-то под столом трактира. Но собирал вещи, бросая в потрёпанную походную сумку свой немногочисленный скарб. Должен ли он был сказать брату, что уезжает? Нет, ведь он сам волен решать, что с ним будет. Забросив сумку на спину, Пассиса задержался в дверях своей комнаты и окинул взглядом пустую скомканную постель с кучей подушек. Подумал даже заглянуть к племяннику, но тут же одёрнул себя, напомнив, что у него есть брат, с которым ему, должно быть, очень хорошо сейчас. Псионик даже не стремился прислушаться к мыслям тех немногих, кто ещё не спал, а медленно побрёл по коридорам прочь. Когда он преодолевал последнюю лестницу, услышал, как со скрипом отворяются двери замка, а затем и увидел Эйвери. Мужчина в дорогой лигровой шубе смотрелся посреди цитадели тёмных магов слишком неуместно со своей тростью, перчатками и сапогами, так и кричащих о роскоши. Увидев псионика, виконт быстро поднялся к нему и без слов подхватил на руки. До последнего Найтгест не мог поверить, что это действительно происходит с ним, что его уносят из замка и сажают в прогретый магическим пламенем экипаж. Устроив юношу на мягком сидении, Октай укутал его в свою шубу и обнял бледные руки пальцами, начиная отогревать своим дыханием и не сводя взгляда с испуганного лица молодого вампира. Поцеловав каждый палец, мужчина уселся рядом и прижал чернокнижника к своей груди, уложив подбородок ему на макушку.

     — Вот и всё. Мы едем, — ласково произнёс Эйвери, перебирая пряди волос юноши. — Надо было сразу сказать тебе, чтобы собирался и уходил. Нельзя оставлять такого маленького котёнка в холоде и одиночестве.

     Территориальный управляющий смущённо улыбнулся и доверчиво взглянул на мужчину, затем потянувшись к нему и прикрыв глаза. Столь нежное зрелище вызвало у Октая целую бурю эмоций: такой ласковый, жадный до любви и абсолютно вскруживший ему голову. Виконт немедленно припал к холодным губам в поцелуе, крепче обнимая юношу. Нельзя было оставлять его.

❃ ❃ ❃ 

     Первые недели Пассиса не мог избавиться от чувства, что он стал точно один из героев романа, которые он так любил читать на досуге. Виконт, не теряя времени зря, сразу по приезду в свои владения пригласил портных, которые занялись пошивом одежды для Найтгеста, пока сам Эйвери обустраивал для него апартаменты в своей усадьбе. Дом Октая, как и все поместья этой семьи, выглядели как нельзя более мрачно и величественно, и его владелец потратил множество денег и лет на то, чтобы превратить свою территорию в роскошный дворец: трёхэтажное длинное здание изгибалось месяцем, построенное вдоль подножия гор. На восточных отрогах хребта Гнездовья чёрных драконов погода была непредсказуемой, а природа — бедна на растения. Близость Диких земель сказывалась частыми засухами, приносящими с собой порывистый ветер. Замок Вуаль слыл самым защищённым форпостом чернокнижников и мог дать фору и главной цитадели. Многие ошибочно считали, что на дальнем рубеже нет никакой жизни и возможностей проявить себя, однако именно в Вуали приходилось совсем непросто. Гоблины и варвары здесь атаковали перманентно, и именно в этом замке молодые и невостребованные в Чёрном замке маги получали то, что давало им преимущество перед прочими: опыт ведения боя здесь накапливался в считанные годы, превращая недоучек в опасных чародеев. Впервые Пассисе пришлось увидеть, что территория усадьбы охраняется, точно это форпост: вооружённые люди и вампиры обстоятельно несли патрулирование, даже не думая отлынивать. Они почти не отреагировали на появление хозяина усадьбы, лишь изредка вежливо кивая ему и возвращаясь к своим обязанностям. К его гостю они наоборот отнеслись с вниманием, провожая долгими взглядами, в которых сквозило недоверие. Найтгест понимал, что они оценивают потенциальную угрозу и готовы напасть по единственному сигналу. Но несмотря на общий великолепный и величественный вид, внутри усадьба почти пустовала. Нет, она была прекрасно обставлена и обустроена, однако же жильцов почти и не было: сам виконт жил в северном крыле и занимал один этаж высокой башни под самой крышей, куда мог подниматься из своей спальни. На этом этаже чувствовалась жизнь: мягкие звериные шкуры застилали каменный пол повсеместно, дорогие шторы были подобраны лентами, а в потолочных канделябрах мерцали светляки, разгоняя мрак. Слуги особенно тщательно следили за порядком в башне и крыле, отведённом под казармы. Остальные части усадьбы прибирались лишь в том случае, если прибывали гости или посетители.

     Помимо апартаментов (так Октай назвал этаж, который отвёл для своего любовника) Пассисе выделили слугу: разговорчивая улыбчивая женщина шустро привела в порядок спальню для юноши, устроила ему горячую ванну с эфирными маслами и долго возилась с его волосами, обрабатывая их душистыми травяными отварами. Ирен — так звали женщину — рассказывала о порядках, которые царят на территории Эйвери, о небольших хитростях перемещения по поместью и о том, что хозяин редко бывает дома из-за своей работы. Дел в Рубиновом банке хватало, и Октай мог пропадать на несколько дней, что заставило Пассису несколько опечалиться. Но Ирен поспешила заверить юношу, что скучать ему не придётся. Как только волосы территориального управляющего высохли, а сам он оделся в домашнюю тёплую одежду, слуга сопроводила его в апартаменты Эйвери. Октай восседал на диване перед камином, вытянув к огню ноги, но взгляд его был прикован к портрету над очагом. Там был изображён молодой юноша, чертами похожий на владельца поместья, только всё ещё по-детски весёлый и несколько наивный. Художник нарисовал его в тёплых тонах, которые бы совершенно не подошли кому-то вроде Октая, но подчеркнули ямочки на щеках и лучистые серые глаза.

     — Кто это? — полюбопытствовал Найтгест, осторожно присев рядом с Эйвери. — Очень милый мальчик.

     — Мой племянник, — с какими-то зловещими и в то же время печальными нотками в голосе ответил Октай, всё рассматривая рисунок, будто это могло что-то исправить, — но он мне был точно сын. Двэйн. Он пропал несколько лет назад во время своей Дейланейи.

     — Сколько лет ему было тогда? — в интонации Пассисы скользнули сострадание и страх. Он взглянул на портрет под другим углом.

     — Когда он покинул мать, ему было пятьдесят восемь. Пропал же он спустя почти двенадцать лет. У меня сохранились его письма, — мужчина подошёл к камину и снял с его полки сундучок, который принёс Найтгесту и поставил между ним и собой на диване. Сняв с шеи резной ключ, Октай отпер замок, но помедлил несколько секунд, чтобы затем трепетно поднять крышку. Внутри лежали старые свитки и засушенные цветы. — Он всегда делился со мной своими успехами, писал, где и с кем путешествует. Но однажды письма перестали приходить.

     Эйвери осторожно вытащил на свет свёрнутый пергамент, исписанный неряшливым почерком со множеством завитушек, и провёл пальцами по строкам. Чародей никогда бы не подумал, что виконт столь сентиментален, а потому молча принял письмо в руки. Дейланейей назывался обряд совершеннолетия у вампиров, когда молодой кровопийца уходил из дома в странствие и учился охотиться и контролировать свою жажду. Очень хорошо Пассиса помнил своё путешествие, продлившееся пять лет, но желал бы забыть годы, проведённые в одиночестве. Гилберт не хотел отпускать его, ссылаясь на архаичность этой традиции и порицая её, ведь сам едва не погиб от рук охотников за головами. Старший Найтгест считал Дейланейю тем обрядом, от которого стоит отказаться в первую очередь, но Пассиса знал, что брат прекрасно осознаёт необходимость проведения этой инициации. Молодые избалованные аристократы вампиров выходили в свет и позволяли себе думать, будто бы все вокруг — их стол пиршества. И Гилберт в первую очередь делал ударение на их исключительно изнеженное воспитание. Пассиса бы хотел, чтобы Дейланейя никогда не существовала, однако признавал её важность. Должно быть, мальчику было очень сложно, раз он столько лет не мог закончить свои странствия. Племянник Октая отзывался о путешествии с восторгом и часто упоминал, что уже почти справился со своей дикой сутью. У Найтгеста дрожали руки. С ребёнком могло случиться что угодно, начиная смертью от жажды и заканчивая нападением разбойников. Псионик бережно сложил письмо и посмотрел на Октая. Взгляд виконта вновь был прикован к портрету.

     — Ты искал его?

     — Конечно. Ворон, который носил наши письма, показал мне последнее место, где останавливался Двэйн. Он расстался с нанимателями возле «Разгульной кущи», что на центральном тракте. Там его видели с неизвестным торговцем, но я не верю, что это купец. Видишь ли, по долгу службы я знаю почти всех торговцев, которым требуется помощь наёмников. И ни один из них не подходит под описание рыжего молодого и богатого юноши. Они пробыли там с неделю, потом к ним присоединился ещё один юноша, и они уехали. С кем бы ни связался Двэйн, после этого их никто не видел. Я объездил все маломальски живые тракты, а сколько постоялых дворов и притонов повидал — тебе и знать не стоит, как и то, с кем мне приходилось иметь дело. Мои люди останавливали и обыскивали все караваны, прошерстили все порты, но я думаю… Нет, я абсолютно уверен, что он жив, и я найду его. И тех, кто посмел забрать его у меня. Я хотел отдать половину своего дела ему, когда Дейланейя закончится, а как почувствую, что готов — всё. Он очень способный мальчик, но его доверчивость и вера в людей наверняка подвели. Знаешь, смешно, но он предпочитал пить кровь животных, чем охотиться на человека.

     Пассиса осторожно взял виконта за руку, сжимая его пальцы и заглядывая в тёмные от гнева и горечи глаза. Подобное было слишком знакомо псионику: его собственный брат выглядел таким же встревоженным и печальным в моменты, когда вдруг отрывался от дел и понимал, что не знает, что с сыном; сам Пассиса терзался волнением, когда Роккэн надолго исчезал из вида. Закончив сверлить взглядом бесценное полотно, Октай повернулся к Пассисе и блекло улыбнулся ему, приложив ладонь к груди:

     — Иногда старые нарывы взрываются гноем и болью, когда и не ждёшь от них подобную подлость. Прости, котёнок, это дело семьи, и я не должен был вмешивать тебя в это. Ты голоден?

     Не ожидавший такой резкой смены темы Пассиса отрицательно покачал головой и потупился. Конечно, он был голоден, но в совершенно другом плане, однако вдруг оробел и не стал намекать недавно предававшемуся тоске виконту, что был бы не прочь прижаться к нему теснее и получить пару десятков поцелуев. Но Октай и так всё понял, негромко и как-то хищно рассмеявшись, даже скорее хмыкнув на долгом выдохе. Мужчина мягко толкнул чародея, уложив его и нависнув сверху. На секунду Пассисе показалось, что сейчас он упрётся рукой ему в горло, но ладонь виконта улеглась на диван рядом с шеей юноши, даже не задев его волосы.

     — А я ведь в шаге от лихорадочной мании, но, пока я могу отвлекаться от своей потери, пока я могу наслаждаться жизнью, несмотря ни на что, это лишь горькая печаль. Не дай мне погнаться за фантомом, котёнок, — шёпот вампира звучал несколько зловеще, но ласковая улыбка и тёплый мягкий тембр свели на нет странный осадок, оставшийся после его слов.

     Найтгест собрался с силами и, перехватив руку, что уже пробиралась под свитер, заглянул в глаза виконта. Однажды он уже не дал бежать за прошлым, отговаривал от этого и оказался наказан за свою упёртость. Пассиса знал, что Сердце мира не сталкивает людей просто так. Так может ему дан шанс исправить ошибку?

     — А если я буду искать вместе с тобой? — стальным голосом спросил псионик, не мигая.

     Октай не был готов к ментальной атаке, а потому его блоки разлетелись на осколки от единственного напора чародея, открыв ему все уровни мыслей Эйвери. Пассиса с лёгкостью вычитал, что мужчина искренне любит племянника и хочет его найти, что ни капли лжи не было в его намерении завоевать сердце юноши: «Любовь моя, лишь скажи, что это не злая шутка, и я склоню пред тобой голову!» — вспыхнуло алыми искрами пламени в сознании виконта. На секунду Пассиса оторопел и захлопнул блоки на своих способностях, страшась услышать ещё что-то. Но изумление сменилось осторожной улыбкой, и юноша, коснувшись щеки замершего Эйвери, на секунду прижался к его губам в поцелуе.

     — Я буду с тобой, — тихо и клятвенно произнёс он и крепко прильнул к любовнику.

     Будь что будет, ведь Сердце мира не может ошибиться.

❃ ❃ ❃ 

     Первая поездка в город при Вуали пришлась на четвёртый день пребывания Пассисы в поместье Октая: виконт разбудил его ни свет ни заря, вихрем влетев в спальню юноши и активировав всех светляков, расположенных под потолком. Магические светильники с тихим шелестом озарили сиянием комнату и начали плавно перемещаться, то поднимаясь, то опускаясь. Игра неожиданного света вырвала Найтгеста из сна. Он уснул всего пару часов назад, до последнего не желая откладывать прелюбопытнейший роман, и даже утром Эйвери увидел раскрытую книгу, лежащую рядом с лохматой головой юноши. Молодой псионик капризно поморщился, пытаясь натянуть одеяло на лицо и укрыться от светляков, что кружили прямо над ним.

     — Доброе утро, котёнок! — весело возвестил виконт, упав на кровать рядом с юношей и беспощадно сорвав с него одеяло. — Ты у нас полуночник, я гляжу? Надеюсь, книга стоила того?

     — Тьма милостивая… который час? — простонал чернокнижник, принимаясь тереть глаза слабыми от сна руками.

     За его сонной вознёй Октай мог наблюдать вечность, а потому молча созерцал, как юноша ворочается в тёплой постели, то образуя маленький комочек, то наоборот вытягиваясь во весь рост и широко зевая. Хотелось бы ему, чтобы Пассиса точно так же возился рядом с ним по утрам, умеренно ворча о таком явлении, как рассвет, чтобы зарывался лицом в подушки, взбитые их ночной страстью. Он хотел видеть его рядом с собой и на законных основаниях просыпаться вместе с ним, уже не беспокоясь о шпионах и сплетниках, которые были сильнейшим оружием аристократии. Однако же с места в карьер звать юношу замуж было как минимум несправедливо и жестоко по отношению к нему, хоть Октай и был уверен, что любовник даст согласие, не раздумывая ни секунды. Полюбовавшись волшебным зрелищем, виконт ласково поцеловал податливые губы и отклонился назад, вынуждая Пассису тянуться за собой. Едва он только сел, мужчина подхватил Найтгеста на руки и вместе с ним встал с постели. Пока чародей сонно попискивал, цепляясь за виконта и не давая себя отпустить, Эйвери бережно поставил его на ноги, и юноша взглянул на любовника с обвинением и обидой.

     — Собирайся, котёнок, ибо мы едем в город, — ухмыльнулся виконт, отвесив чернокнижнику поклон и поцеловав его пальцы.

     Найтгест даже не успел понять, что происходит, как хитрый вампир исчез за дверью, оставив его одного. На кресле юношу дожидалась одежда, пошитая для него и доставленная глубоким вечером. Октай, полагая, что любовник уже спит, не стал его беспокоить и принёс всё сам с утра. Сапфировая шёлковая рубашка с жемчужными пуговицами была воплощением мечты: многослойные манжеты невесомо лежали тончайшим кружевом, обрамляя дутые рукава, а воротник-жабо украшался дымчатым алмазом, сверкающим гранями, точно маленькая звезда. К рубашке полагался бархатный камзол более тёмного цвета с богатой серебряной вышивкой, опускающейся с горловины вдоль подолов, а поверх него — фрак с длинным хвостом. Штаны из мягкой замши были подбиты лигровым мехом, как и кожаные сапоги, стоящие рядом с креслом. Одевался вампир крайне осторожно, боясь порвать или хотя бы помять баснословно дорогую одежду. Она села на него, как вторая кожа, и если сначала юноша думал, что не сможет шевельнуться в таком количестве слоёв, то быстро убедился — портные поработали на славу. Спешно причесавшись, Пассиса неловко позвонил в колокольчик, и Ирен явилась спустя пару минут.

     — Куда вас сопроводить? — полюбопытствовала женщина, умело скрыв эмоции от преображения юноши.

     — Виконт хотел отправиться в город. Мне нужно к нему.

     — Конечно, идёмте. — Слуга вывела его из комнаты и проводила к лестнице, только там снова взглянув на псионика. — Вы прекрасно выглядите, милорд. Новая одежда вам к лицу.

     Найтгест смущённо улыбнулся и тихо поблагодарил Ирен, подспудно надеясь, что Эйвери будет того же мнения. Октай дожидался их возле дверей, ведущих на улицу. В тихом холле шаги слуги и вампира проносились громким эхом, и это привлекло внимание виконта. Он поднял взгляд, и вежливая улыбка покинула его лицо, сменившись изумлением. Быстро пойдя навстречу чародею, виконт замер в нескольких шагах от него, не проронив ни слова. Псионик огляделся в поисках зеркала. Он что-то надел не так? Он глупо смотрится?

     — Котёнок, если бы я только знал, что ты так великолепен, — не дав ему хоть слово проронить, с придыханием восхитился Эйвери, поражённо улыбаясь. — Кто это божество, явившееся ко мне из Сердца мира? Могу ли я составить вам компанию, прекрасное создание?

     — Ты мне льстишь, — прикрывая покрасневшие щёки ладонями, пробормотал Пассиса.

     — Конечно, потому что знаю, что без одежды ты выглядишь ещё обворожительнее, — уже ему на ухо шепнул виконт, укрывая плечи вампира шубой вроде той, что носил сам, но куда более изящной и невесомой. Он взял руки юноши в свои. — Позволишь мне скрыть твою кожу от чужих взглядов за этими перчатками?

     Получив дозволение, виконт медленно, точно это было как минимум обручальное кольцо, надел на него перчатки и поднял сияющий взгляд:

     — Прекрасен.

     Столь отчаянно откровенные комплименты загоняли Пассису в тупик, и он не знал, как себя вести, что ответить и как ему придётся платить за собственное счастье. Октай принял его молчание с достоинством и как должное, сопроводив юношу в экипаж и галантно открыв перед ним дверцу. Привыкший всё делать самостоятельно и не получать знаки внимания псионик взвешивал свои эмоции и всё никак не мог определиться, насколько ему нравится происходящее. Стоит ли ему оскорбиться, что его окучивают, как слабое деревце, готовое переломиться от единственного сильного дуновения ветра? Или его принимают за кисейную барышню, способную лишь вышивать да обмахиваться веером? Нет, Найтгест определённо никогда в руках иголку не держал, а за веер не знал, с какой стороны браться. И если первое действительно могло сделать его для кого-то похожим на избалованное неразумное существо, живущее на всём готовом, то второе несколько смягчало этот образ. Против воли псионик задумался над тем, а умеет ли виконт шить? Поймав на себе задумчивый взгляд Найтгеста, Октай шкодливо подмигнул ему, точно запросто читал мысли могучего ментального мага. Ухабистая заснеженная дорога не стала проблемой для экипажа, который за час донёс их до Вуали. Карету с гербом Эйвери без проблем впустили в город, хоть на тракте уже вытянулась вереница каравана, ожидающая, пока проверят все телеги и документы для торговли. Обыкновенно города ютились за крепостными стенами замка, но здесь ситуация была совсем другой: частые набеги гоблинов дали торговцам право быть под защитой чёрных магов. Экипаж стучал колёсами по вычищенным от снега улочкам, и Пассиса с любопытством и восхищением смотрел из окна. Редкие дома были предназначены для жителей, и от вывесок пестрило в глазах. Когда он приезжал в Вуаль, не рассматривал городок и теперь жалел об этом. Широкие улицы уже были заполнены другими каретами, всадниками и людьми, которые спешили по своим делам, и толпа пестрила разномастными плащами и одеждой. Здесь были и богато одетые аристократы и землевладельцы, и потрёпанные странники в одеждах до того прохудившихся, что на них было холодно смотреть и вампирам. О, сколько здесь было кровопийц! Вуаль по праву считалась городом, принадлежащим детям ночи, и они это прекрасно знали и расхаживали с видом хозяев. Но тут же прятали взгляды, едва только карета виконта оказывалась в поле их зрения. Они подъезжали к воистину монументальному заданию, прекраснее которого псионику не доводилось видеть. Облицованный белым мрамором шестиэтажный дворец и сам мог бы зваться замком, но был значительно меньше, зато мог похвастаться изящными воротами, большими окнами и причудливыми словно резными башнями. По стенам вился алый ползучий плющ, и Пассиса не мог отделаться от мысли, что он походит на кровеносные сосуды. Высокий забор с острыми пиками, венчающими каждую перекладину, был скорее формальностью, и проще было перебраться через него, чем пройти мимо бдительной охраны в начищенных до блеска доспехах. Их защита, покрытая серебром, заставила псионика спешно увести взгляд, чтобы не испытывать раздражение. Никакой вывески или часов работы, конечно же, не было, но Найтгест подозревал, что те, кому надо посетить это место, и так знают, когда явиться. Стража пропустила их, стукнув древками алебард по булыжникам мостовой. Когда они подъехали к лестнице, ведущей в здание, к дверце подошёл совсем ещё молоденький вампир, под тёплой шубкой которого были видны алые одежды служащего с золотой нашивкой инициалов на груди. Он открыл дверь экипажа и склонился в почтительном поклоне:

     — Добро пожаловать, виконт. Вас уже ожидают в приёмной. Передать, что вы явились?

     — Нет. Я ненадолго. Скажите Маркусу, чтобы перенёс все сегодняшние встречи на другие дни, — поморщился Эйвери, выходя на улицу и помогая Пассисе спуститься следом.

     — Но господин, — тихо и даже испуганно произнёс служащий, — очередь весьма внушительная. Они были записаны на приём к вам ещё два месяца назад.

     — Сочувствую, но у меня куда более важные дела на сегодня. Говорю в последний раз, пусть Маркус сам разбирается. Он не маленький мальчик и может справиться с этим.

     Юноша покорно кивнул и закрыл двери кареты, чтобы после отправиться к следующему экипажу. Судя по его лицу, он связался с обозначенным человеком ментально. Виконт вместе с Пассисой прошли через золочёные двери и оказались в холле с высоким потолком. От окон, завешенных алыми шторами, падал тусклый свет, однако внутри было достаточно светляков, чтобы не приходилось работать во мраке. Парадный зал был уставлен множеством диванов, на которых сидели посетители, негромко переговариваясь между собой. В основном то были люди, и они размещались в правой части холла, тогда как вампиры ожидали в левой, и их было меньше. Между ними курсировали служащие банка, которых можно было отличить по форменной одежде и переносным секретёрам в руках с пухлыми разлинованными журналами и чернильницами. Они подходили в основном к людям, негромко разговаривая с ними и по ходу беседы либо занося записи, либо сверяясь со старыми. Когда они подходили к вампирам, разговор выходил коротким, и почти сразу служащий провожал кровопийцу к решётчатым дверям, за которыми начинались коридоры, уводящие вглубь здания, но были сокрыты тяжёлыми тёмными портьерами. Изредка раздавались голоса, называющие имена, и тогда один из ожидающих поднимался со своего места и подходил к длинной стойке с мраморной столешницей, за которой восседали младшие клерки. Они от посетителей были защищены плотной решёткой, уходящей в самый потолок, но что-то подсказывало Пассисе, что здесь никогда не было ситуаций, когда бы это пригодилось. Октай, минуя зал, пошёл прямиком к единственной лестнице, перед которой стояли стражи. При виде хозяина банка воины синхронно расступились, открывая путь. Охрана стояла на каждом пролёте и возле дверей, украшенных латунными табличками. На втором этаже располагались лаборатории, где трудились жрецы и алхимики, работая с кровью, в которую добавляли безвредную сыворотку, которая не давала главному ресурсу банка свернуться и потерять свои свойства, а также следили за сроками и занимались забором крови у людей и других рас, делающих вклады. На третьем этаже содержались хранилища, двери к которым были защищены таким количеством магии и замков, что у псионика начала побаливать голова. Мимо него не дали пройти даже Эйвери, пусть и знали его в лицо. Виконт стойко позволил себя обыскать и проверить амулетами, подмигнув Найтгесту, чтобы не переживал. Хоть они не стали заходить внутрь, но задержались на этаже почти на четверть часа, пока шла процедура досмотра. Следующие этажи были отведены под администрацию, и каждый отвечал за свою часть работы: заключение договоров, закупка и жизнеобеспечение и, наконец, регулирование деятельности банка. Они поднялись на четвёртый этаж и от самого входа окунулись в шумиху рабочего процесса: двери в кабинеты клерков были открыты, и работники сновали из одного в другой, шелестя бумагами и громко переговариваясь. Помимо документации непосредственно банка здесь разбирались контракты с торговцами Вуали, их заявления и ходатайства. Именно работа с купцами была основной задачей и головной болью клерков, потому как они, в отличие от вампиров и их доноров, были совершенно нетерпеливы и могли устроить настоящий скандал. Минуя работников, которые по ходу движения могли всучить в руки заявки на рассмотрение, Эйвери вёл Пассису в конец коридора. Чем дальше, тем тише становилось, ведь в этой части этажа начиналась территория вампиров. Намётанным взглядом найдя свободный кабинет, Октай вежливо постучался и зашёл, мягко втащив оробевшего чародея за собой. Моложавая женщина в брючном алом костюме с нашивкой, как и у прочих, оторвалась от свитков и подняла взгляд на вошедшего.

     — Добрый день, господин Эйвери, — сочным звонким голосом поприветствовала она. — Чем могу быть полезна?

     — Здравствуй, Рушана. Я бы хотел открыть счёт для этого молодого господина, — абсолютно повседневным тоном ответил мужчина, устроившись в кресле и закинув ногу на ногу.

     — Конечно. У господина есть документы? — обратилась уже к Пассисе женщина, и псионик поймал её крайне оценивающий взгляд.

     Найтгест протянул ей свою карту чернокнижника, и Рушана сосредоточилась на чтении ауры, попутно делая записи в гроссбухе. На непонимающий взгляд любовника Октай ничего не ответил, зато заговорил со служащей:

     — Мы спешим, так что как только утвердишь его счёт, переведи на него с моего половину. Я подпишу все бумаги завтра, когда окажусь на рабочем месте, а пока оставлю доверенность. Предупреди Маркуса, что скоро начнётся реорганизация. Я планирую передать некоторые права Пассисе.

     — Октай, не нужно, — возразил Найтгест с паникой и коснулся его предплечья. — Это лишнее.

     — На тот случай, если этот господин ещё раз возразит, можешь шлёпнуть его, — лукаво улыбнулся Эйвери, вставая и поправляя одежду. — Я загляну в лаборатории ненадолго, но потом уеду. Если будут вопросы, то обращайся к Маркусу.

     Мужчина чиркнул доверенность и оставил магический оттиск своим кольцом. Пассиса поджал губы и робко взял виконта за руку, но до самого выхода из банка не проронил больше ни слова. Они действительно посетили лаборатории жрецов, где царили прохлада и гробовая тишина, в которой отлично был слышен неосторожный звон склянок или же редкое бормотание алхимиков. Там Эйвери сделал запрос на поставку крови в своё поместье, проформы ради прошёлся по всем рабочим станциям, и они покинули банк. Экипаж подъехал почти сразу, и Пассиса с радостью нырнул в тепло, косясь на неприлично довольного Октая.

     — Дело в том, что в этих землях охота вампиров запрещена, — пояснил свои действия Эйвери. — Да и вокруг можно поймать разве что полудохлого щуплого оленя или гоблина. Не думаю, что тебе понравится их кровь. Я так думаю, что ты не собираешься в ближайшее время покидать меня? Тогда тебе нужно будет есть, а у меня не так уж и много кормящих слуг, и сейчас почти все находятся в законном отпуске и восстанавливают здоровье. Признаюсь, что я не слишком люблю «мёртвую» кровь, но даже это лучше, чем голод. Курьеры раз в несколько дней привозят мне провизию, поэтому можешь даже не переживать. Но если вдруг так случится, что меня не будет в усадьбе или городе, то ты всегда можешь приехать в банк и сделать запрос на получение крови. Как только вся суета с твоим счётом будет окончена, я поговорю со служащими, и курьер будет привозить кровь и тебе тоже.

     — Спасибо, — тихо прошептал псионик и осторожно прижался к Эйвери. А когда виконт собрался продолжить повествование, территориальный осмелился заговорить о другом. — Ты говорил, что искал племянника. Скажи, что ты уже проверял?

     — Почти всё, кроме трёх мест. Мне не удалось добраться до Монезрана, Изумрудных островов и Ортов. Я делал запрос на предоставление мне права осмотреть их товары, караваны и корабли, но мне отказали. Как назло именно они не входят в состав торговой коалиции, в совет которой я вхожу, и потому мне был дан холодный письменный ответ: «Мы не обязаны предоставлять отчёт о наших перемещениях и действиях торговой коалиции. В случае, если вы сделаете это без разрешения, это будет расценено, как нападение на династию в подчинении у чернокнижников». Тут они, к несчастью, были правы. До этих дипломатов не докопаться. Но сейчас уже нет смысла ломиться в их ворота. Вряд ли кто уже вспомнит про Двэйна.

     — А может и нет. Орты своих бастардов из Нижнего мира могут достать, если захотят. К их бумагам почти не подкопаться, но не забывай, что я являюсь их территориальным управляющим. Если ты захочешь, я могу устроить встречу с верховной леди на официальном уровне.

     Октай посмотрел на Пассису по-другому. Его предложение искать Двэйна вместе сначала казалось виконту лишь вежливостью, но слова юноши переубедили Эйвери и зажгли в его душе прежнюю надежду. Поняв, что это была хорошая идея, псионик сосредоточился и направил свои мысли далеко на север, устанавливая мощный защищённый канал между собственным сознанием и сознанием леди Орт.

     — Добрый день, Зепфинохор. Вас беспокоит Пассиса Найтгест. Я прибуду к вам в течение следующего месяца. Подготовьте документы о ваших торговых операциях за последние пятнадцать лет.

     — Какая приятная неожиданность, — мысли леди были пропитаны иронией. — Могу я узнать, откуда такое внимание к нам?

     — Плановая проверка. Ожидайте мой визит.

     Разорвав связь, Найтгест беспечно улыбнулся напряжённо замершему Октаю:

     — Готово. Мы можем нагрянуть к ним в любой момент в этом месяце.

     — И никакой бумажной волокиты? — с недоверием поинтересовался виконт. Экипаж остановился, и мужчина выбрался наружу, затем протянув руку Пассисе, чтобы и он тоже мог выйти без проблем.

     — По закону территориальный управляющий может без предупреждения приехать к любому лорду, который принёс клятву верности Повелителю. Если требуется провести выборочную проверку, то достаточно обозначить срок не менее недели перед своим приездом и те дела, которые будут разобраны. Раз в сезон я выборочно посещаю аристократов и титулованных магов, чтобы изучить полный реестр дел за прошедшее время. — Коротко рассказал вампир, вместе с любовником заходя в двухэтажное здание, окна которого были подсвечены колдовским пламенем. Там располагались столики, за которыми ели и пили люди. К ним вышел пожилой метрдотель, облачённый в длинный сюртук. Пока старик вёл их к свободному столику, Пассиса продолжал: — Письменное предупреждение от территориального управляющего делается в том случае, если он планирует некоторое время оставаться на территории лорда и лично наблюдать за ведением дел. Такое случается крайне редко, и за мою практику я так делал всего пару раз. Нам же нужно только посетить Ортов и поговорить с леди на чистоту.

     — Ну что же, господин территориальный управляющий, — когда им принесли две тарелки густого сырного супа с гренками и бутылку красного вина, веско заговорил Октай, — я перед вами — открытая книга. И вы можете досконально изучить меня вдоль и поперёк. Я даже буду рад, если вы будете заниматься этим постоянно.

     — Надеюсь, письменное предупреждение мне не нужно делать? — фыркнул вампир, наливая себе вино.

     — Если вы его напишите языком на моём теле, то без него никак, — подмигнул Октай.

❃ ❃ ❃

     Двухпалубный фрегат вплыл в бухту уже со спущенными парусами, но флаг с изображением золотой чаши, наполненной кровью, трепетал на ветру. В порту чувствовалось нешуточное волнение: и быстрая беготня работников маленького, но гордого дока, и фырканье запряжённых в карету с гербом лошадей, и поза встречающего мага — всё это дышало беспокойством и тревогой. Территориальный управляющий стоял на палубе, глядя в сторону замка Ортов, но по его лицу невозможно было угадать, о чём он думает. Ещё больше тревоги вызвал мало знакомый внешне в этих землях мужчина по правую руку от чародея. В отличие от строго одетого псионика его спутник мог похвастаться почти торжественной одеждой. Едва опустили трап, чернокнижник и незнакомец сошли на землю, и к ним приблизился один из младших слуг Ортов. То был полноватый мужчина почтенного возраста, но даже у него проскальзывали характерные для этого семейства черты: каштаново-рыжие волосы и прямой нос при его комплекции смотрелись потешно. Слуга поприветствовал посетителей, постоянно косясь на высокого жилистого мужчину рядом с управляющим:

     — Добро пожаловать, господин Найтгест, господин?..

     — Виконт Октай Эйвери, — без капли эмоций или дружелюбия представился мужчина.

     — Каниз Орт к вашим услугам, господа. Экипаж ожидает. Прошу за мной.

     Он склонился в преувеличенно низком поклоне, и Октай не стал скрывать ухмылку, думая о том, как нелепые богатые тряпки не сваливаются с этого тела. Каниз проводил их к карете и с очередным поклоном отворил дверцу. Пассиса привычным жестом опёрся на руку виконта и поднялся в экипаж. Как только слуга резво забрался за Эйвери, кучер стегнул лошадей, и они потянули карету по каменистой дороге.

     — Надеюсь, путешествие было лёгким и не утомило вас? — завёл разговор Орт, и Пассиса про себя отметил, что никакой внешний вид не способен затмить манеру речи и поведения этой династии. Пухлые руки слуги двигались в быстрых, но мягких жестах, демонстрируя открытые ладони, а его живая мимика удивительно не раздражала. — Этой ночью был шторм. Он не доставил вам проблем?

     — А если бы доставил, то что бы вы сделали? — вместо псионика, хранящего молчание, поинтересовался Октай. — Написали бы уйму жалоб владыке морей?

     — Что вы, господин. Доподлинно известно, что божество вод не прислушивается к людям, но в наших силах было бы возместить ущерб и подлатать ваш фрегат.

     — Это была действительно долгая и утомительная поездка, Каниз, — оборвал назревающую перепалку Найтгест, расстёгивая плащ и открывая взглядам расшитую шёлковую рубашку. — Нам бы хотелось немного отдохнуть после дороги. К тому же торопиться некуда. Я планирую задержаться у вас на некоторое время. Успеем обсудить и фрегат, и владыку морей, и всё остальное.

     — Леди Зепфинохор просила передать вам приглашение на завтрак вместе с ней, — ухватился за расположение вампира Орт. — Правда мы подготовили лишь одну комнату для вас, но пока мы едем, можно отдать приказ на ещё одну.

     — Не стоит, — Октай взял любовника за руку, огладив ободок новенького кольца на его безымянном пальце. — Мы прекрасно будем чувствовать себя и в одной спальне.

     Каниз понимающе, но гадко улыбнулся, и Пассиса пожалел, что не успел закрыть рот мужчине. Рано или поздно это бы всё равно стало известно в широких кругах, но псионику не хотелось, чтобы весть о принятии им предложения Эйвери поползла от Ортов. Он и сам до сих пор не привык к тому, что так скоропалительно согласился, но виконт выбрал момент как нельзя лучше: в первый день плавания на закате поймал задумчивого псионика в объятия и завёл на его взгляд странный разговор. Речь вновь была о пропавшем юноше, но тогда Октай говорил по-другому:

     — Я не обманываю себя ложными надеждами и знаю, что шанс найти Двэйна слишком мал. Но вместо этого у меня появился другой свет. Должно быть забавно слышать это от вампира, но я искал этот свет очень долго. И нашёл его в тебе. Пассиса, станешь ли ты моим супругом?

     Найтгест не был удивлён: две предшествующие недели Эйвери только и думал о том, как сделать псионику предложение, и юноша успел принять решение. Ответ его был быстрым — виконт даже не успел закончить вопрос, а Пассиса уже согласился, обняв мужчину в ответ. Он тоже искал свой свет, но свой закат уже упустил. Октай походил скорее на звёздную ночь, но в этом и была его прелесть. Время на корабле они проводили, обсуждая не проверку Ортов, а то, когда и где пройдёт венчание. Эйвери предложил провести её в родовом поместье своей семьи, и даже тогда Найтгест не подумал возразить, но всерьёз задумался о том, стоит ли сообщать брату. Гилберт воспринимал чужие свадьбы крайне болезненно и старался не знать про подобные торжества, и псионик его не винил. Когда хочешь чего-то до безумия сильно, но не можешь это получить, а вокруг сплошные напоминания об этом, то до отчаяния и озлобленности недалеко. И Повелитель даже умудрялся особо не выказывать своё печальное состояние. Когда же Пассиса поинтересовался у жениха, как он смотрит на возможное присутствие Гилберта на венчании, виконт развёл руками:

     — Если ты желаешь видеть его в этот день, то ему буду рад и я. Однако задумайся, будет ли его приезд ему в счастье и не станет ли причиной недовольства? Ты говорил, что он был весьма невнимателен в отношении семьи. Повелитель заботится о своей фракции в первую очередь, и я ничуть не умаляю его заслуги и работу. Но когда твой брат в последний раз интересовался тобой не как территориальным управляющим?

     И юноша задумался. Последние несколько десятков лет между ним и Гилбертом чувствовался разлад, и брат был больше занят чернокнижниками, сыном и побегами в Сотминре. Прежде, чтобы узнать, что у него на душе, Пассисе не приходилось прикладывать такие титанические усилия. Достаточно было спросить, и Господин неохотно, но рассказывал о своих терзаниях. Пассиса старался убедить себя, что это из-за Артемиса, из-за колоссальной нагрузки и находил множество оправданий для горячо любимого брата. Но теперь он желал убедиться в том, что ещё хоть что-то значит для него, что его заметят. По ожесточившемуся взгляду псионика Октай понял его ответ и сочувственно обнял. Приглашение на имя брата Пассиса так и не написал. Не написал ни одного письма, решив оборвать связь с прошлым раз и навсегда.

     Орты давно обратили мрачный и непригодный внешне для жизни остров в роскошную обитель, облагородив его до неузнаваемости: ухоженный заснеженный сад с беседками и фонтанами окружал замок, и по нему чинно бродили дипломаты; вороны для обмена письмами активно летали вокруг или же вовсе восседали на плечах магов; пара дрессировщиков прогуливалась в компании мантикор, купленных для защиты владений; с конюшен доносилось бодрое заливистое ржание лошадей. Экипаж остановился у подножия очищенной от снега лестницы, и Каниз первым вышел из кареты, но подать руку Пассисе ему не позволил Октай. И хотя их появление не сильно взбудоражило Ортов, но вампир почувствовал на себе неприязненные взгляды.

     — Странно, я думал, что леди соизволит выйти нам навстречу, — негромко сказал виконт, когда Пассиса спрыгнул на землю и взял его под руку. — Это было бы в её интересах.

     — У леди достаточно дел и без нас, — улыбнулся Пассиса, вслед за Канизом, который нёс их вещи, поднимаясь по лестнице. — Ко всему прочему, она считает ниже своего достоинства выполнять обязанности прислуги, и я её в этом не виню. Как по мне, так я считаю, что лорду, который выходит сам встречать территориального управляющего, точно есть, что скрывать, или просто нечем заняться. И то, и другое вызывает у меня нехорошие мысли. А если я испытываю подозрение, то это станет причиной для более внимательной проверки.

     Эйвери внимательно выслушал эту позицию и не смог не удивиться тому, что элементарную вежливость вполне могут принять за подвох. Сам он всегда встречал гостей и посетителей, если не был по уши в работе, и невольно ухмыльнулся, представив, как бы его в таком случае проверял псионик. Приятное лёгкое возбуждение заставило его мелко содрогнуться, а Пассиса не удержал улыбку. О таком ему ещё не приходилось думать. По одной из скрытых лестниц Каниз провёл их в апартаменты, где всё уже было готово: прогретая камином комната была чисто прибрана, от кровати пахло свежим бельём, в центре исходила парком горячая ванна на ножках, а на столике расставили завтрак. Свежий хлеб и поджаристая рыба с дольками лимона смотрелись самым настоящим издевательством, но почти сразу они увидели тихо сидящую в кресле молодую девушку. И пусть держалась она уверенно и хладнокровно, но Пассиса слышал её полные страха мысли.

     — Кормящая слуга, — пояснил Орт без всякого удовольствия, и в голосе его появилось пренебрежение.

     — Уведите, — потребовал Эйвери, скривившись. — Девчонка с ума от страха сейчас сойдёт. Даже не хочу знать, откуда вы её выцарапали. Уходи, дорогая.

     Девица быстро подорвалась и стремглав вылетела вон. Орт проводил её побег крайне тяжёлым взглядом, но ничего не сказал вслед. Он поставил сумки мужчин и снова поклонился:

     — Леди будет ожидать вас где обычно, господин Найтгест.

     Пассиса сделал жест, выпроваживая мужчину из апартаментов, и Каниз оставил их наедине. Но против своих слов, что они задержатся, вампиры не стали разбирать вещи, зато приняли ванну и долго лежали в постели, пока Найтгест не дал знак, что можно отправляться. Он внимательно прислушивался к мыслям тех, кто был в замке, и они это прекрасно знали. Псионический план был заполнен самыми обыкновенными и рутинными размышлениями: как выгодней подбить договор, как сторговаться на землю, где лучше провести весну. Сопровождаемый этим безликим роем чужих помыслов псионик молча вёл Октая к кабинету верховной леди. Ему приходилось слегка одёргивать мужчину и напоминать о том, что его агрессивная спешка не поможет им. Орт была не одна. Зепфинохор полулежала в своём кресле, держа в руке бокал с вином, пока молодой мужчина разминал её ноги, лежащие у него на коленях. Женщину не смутило явление управляющего, и она лишь вежливо улыбнулась ему и приподняла фужер:

     — Добрый день, Пассиса. Присаживайтесь. Все бумаги готовы.

     Найтгест устроился на диване и взглянул на приличную кипу свитков. Хвала тьме, что они были связаны между собой и лежали аккуратными стопками, а не пытались разлететься по всему кабинету. Зепфинохор выгнала слугу и неохотно опустила ноги с банкетки в сапоги. Леди внимательно наблюдала за тем, как чернокнижник разворачивает документы пятнадцатилетней давности и сосредоточенно изучает их. Да и темноволосый вампир рядом с ним не был тем, кого Орт желала видеть в своих землях.

     — Позвольте мне узнать, что вы ищете? — обратилась она к псионику.

     — С чего вы взяли, что я что-то ищу? — парировал Пассиса, но в глубине души надеялся таким образом вывести Зепфинохор на чистую воду.

     — Я не первый год знаю вас, Пассиса, — снисходительно объяснила леди, поправляя платье и поднимаясь со своего места. — Когда вы для галочки проверяете некоторые аспекты моей работы, вы делаете это бегло, а читаете наискосок. Сейчас же каждый лист занимает у вас вдвое больше времени, чем обычно, как если бы вы перечитывали его по два раза. К тому же, вы уже когда-то видели эти документы, но будто бы думаете, что мы там что-то поменяли. Ваш компаньон. Вы никогда не приезжали в компании с кем-то, а он ещё и позволяет себе совать нос в частные записи. Не в обиду вам будет сказано, господин, однако доступ к ним есть даже далеко не у каждого Орта. Давайте упростим задачу нам всем и сэкономим время. Что вы ищите?

     Найтгест свернул свиток и дёрнул уголком губ, в который раз за свою жизнь удивившись этой женщине. Зепфинохор глубоко изучала вещи, которые её касались, и могла подмечать такие мелочи, которые бы не всякий заприметил. Для неё они были очевидны и просты. Хотя Октая бы никто не смог бы назвать незаметным, но управляющий надеялся, что женщина закроет на это глаза или сочтёт его помощником псионика. Леди Орт и чернокнижница Зепфинохор были словно бы двумя разными женщинами, и порой Пассиса думал, что у неё есть близняшка, которая заменяет сестру время от времени. Сейчас это была одетая в удобное длинное платье в пол женщина с распущенными волосами и без всякого намёка на макияж. В Чёрный замок являлась мегера с ярко накрашенными губами и глазами, а на затылке её всегда был собран безумно тугой пучок. И даже псионик не знал, какая из этих двух ипостасей хуже. Леди была обходительна и вежлива, но её слова сочились незримым безвкусным ядом, а от внимательных глаз не скрывалось ничто. Её острый ум и наблюдательность поражали Найтгеста, и он удивлялся способности Зепфинохор быть такой цепкой и опасной. Чародейка Орт могла открыто нахамить и рассмеяться в лицо, выбросив на общее обозрение позор оппонента, наблюдая за тем, как его раздирают на куски стыд и насмешники. Пассиса посмотрел на жениха, и тот кивнул, выказав свою готовность рассказать всё.

     — Для начала я представлюсь. Виконт Октай Эйвери к вашим услугам. — Зепфинохор куда более серьёзно посмотрела на мужчину, и он продолжил. — Видите ли, какая история случилась, леди. Шесть лет назад пропал мой племянник, пока совершал Дейланейю. Мы бы сейчас не стояли здесь, если бы не странные обстоятельства его исчезновения. В ходе своих расследований я выяснил, что он встретил двух неизвестных в «Разгульной куще». Владелица постоялого двора почти не запомнила Двэйна, но один из его спутников обладал достаточно яркой внешностью. Женщина сказала, что они почти не выходили из своей комнаты, что к ним после присоединился ещё один человек, и что уехали они почти сразу все трое. После этого мне не удалось найти ни одного следа. Я подозреваю, что Двэйна могли поймать работорговцы или кто-то похуже, но для любой транспортировки людей и разумных рас требуются документы. Я обыскал все порты и переворошил почти всех торговцев…

     — Кроме моих, — закончила за него Зепфинохор и понимающе приподняла уголки губ в улыбке. — Поэтому вы решили поднять старую документацию через территориального управляющего. Но я вас разочарую: даже если бы Орты возили рабов, нам бы хватило здравого смысла не хранить бумаги, подтверждающие это. Но… я вас понимаю. Когда-то у меня тоже был замечательный племянник, и судьба распорядилась им жестоко. Его мать решила за них обоих, что ей будет лучше вдалеке от нас, и бежала вместе с сыном. Как бы их ни искал мой убитый горем дорогой брат, покойный Гиозо, но девушка спряталась в такой глуши, куда бы мы даже не подумали заглянуть. Одни поиски закончились крахом и принесли Гиозо лишь пепел и смерть. Страшнейший пожар унёс всё, что было дорого: и его, и супругу, и их мальчика. Чудесный был ребёнок, и я понимаю ваши эмоции.

     Взгляд Пассисы упавшим ножом вонзился в пол. Говоря это, женщина думала не о выдуманном человеке, но о конкретном, и его образ был знаком псионику, у которого резко перехватило горло. В её мыслях это был рыжий кудрявый мальчишка с солнечным лицом, сплошь и рядом покрытым веснушками. И он удивительно легко сошёлся с ладным юношей, которого бы Найтгест никогда не заподозрил в родстве с Зепфинохор, не увидев их при этом рядом и не задумавшись всерьёз. Может ли это значить, что Рурука имеет не меньше прав на звание лорда, чем его тётушка? И всё же у чародея были причины не доверять этой женщине.

     — Я помогу вам в поисках вашего племянника, если у вас есть надежда на то, что он ещё жив, — продолжала тем временем Зепфинохор, и глаза Октая зажглись опасными алыми огоньками. — Не ради награды и не из-за присутствия здесь господина Найтгеста. Но я считаю, что семья должна быть рядом. Особенно нельзя бросать детей.

     — Благодарю вас, благодарю, — жарко произнёс вампир, взяв руку женщины и коротко поцеловав её. — Этот мальчик мне как сын. Я должен знать, что с ним случилось. А если кто-то оборвал его жизнь, я лично отомщу за это.

     — Похвально, — взгляд леди оставался холодным и бесчувственным, хоть всего несколько мгновений назад она казалась раненой и подавленной своим горем. — Это будет крайне непросто. Шесть лет прошло. Но мои люди смогут отыскать что угодно. Было бы легче, если бы вы сразу обратились ко мне напрямую, однако я подозреваю, что это вы когда-то прислали запрос под эгидой торговой коалиции и потребовали торговые записи. Первый ход, который бы совершил наверняка всякий на вашем месте. Что ж… я передам остальным, чтобы искали. У вас есть портрет вашего племянника и описание тех, с кем он уехал?

     Октай помедлил и снял с шеи медальон, в котором хранился миниатюрный портрет Двэйна. А пока он осторожно открывал его и решался расстаться с этим бесценным сокровищем, Зепфинохор взглянула на Пассису. Найтгест выглядел так, как будто только что сделал шокирующее открытие, и леди не понравился этот вид. Остекленевший взгляд юноши был направлен на свитки, и Орт невольно припомнила, чем они торговали в те годы.

     — В чём дело, господин Найтгест? — вежливо спросила женщина и взяла в руки медальон.

     — Да суммы у вас здесь умопомрачительные, — вампир ткнул пальцем в строку, и из его груди вырвалось ироничное хмыканье. — Даже зависть немного берёт.

     — Если бы чернокнижники были больше сосредоточены на экономике, а не на магии, тоже бы смогли добиться подобных результатов.

     — Я ведь верно помню, что ваш кузен преподаёт экономику в академии Чёрных страниц? — пустил шпильку псионик, глаза которого лукаво засверкали.

     — Леонсио дипломат, а не экономист, — неожиданно резко ответила Зепфинохор, и тонкие крылья её носа гневно раздулись, а бледное лицо приобрело жестокое выражение смешанных оскорбления и ярости. — Но среди всех тех, кто претендовал на его должность, он хотя бы имел опыт в этой сфере, а не голословную теорию. Как будто я не обучалась в этой академии и не знаю, что студентов заваливают магическими практиками и трактатами, а остальное дают постольку-поскольку.

     — Не гневайтесь, леди. Иначе я решу, что задел вас за живое.

     Интонации Пассисы были успокаивающими и покладистыми, но колкость слов не скрылась от Зепфинохор, и леди приняла единственное верное решение, переключившись с

чернокнижника на медальон. Нет, этого вампира она точно не видела, как и прочие Орты. Леди медленно подняла взгляд на напряжённого Октая, который явно чувствовал себя слишком некомфортно от того, что медальон оказался в чужих руках.

     — Вы не возражаете, если я позову художника? Понимаю, что лишать вас этой драгоценности будет слишком жестоко, но нам будет нужно знать его в лицо. — Мягко произнесла леди, бережно поддерживая украшение обеими руками. Вампир неохотно кивнул. — Возможно у вас есть ещё что-то, что могло бы нам помочь в поисках?

     — У меня есть письма Двэйна, но это… личное. Впрочем, я думаю, что теперь они действительно нужны для чего-то более важного, чем моё равновесие. — Эйвери притронулся к цепочке, на которой держался ключ от сундука с письмами. Пассиса знал, что виконт взял его с собой, и псионику хотелось схватить мужчину за руку и увести прочь. — Я принесу.

     Чародей не пошёл за ним, но деланно внимательно уставился в свитки с торговыми документами, игнорируя внимательный взгляд Орт. Женщина испытала тревогу. Мог ли этот чрезмерно лезущий не в свои дела псионик понять, о ком она говорила? Для Зепфинохор стало сокрушительным ударом то, что сын её брата выжил в пожаре и столько лет скрывался от её внимательных поисков. Но теперь мальчишка был под эгидой самого Повелителя чернокнижников, и незаметно убрать его из игры представлялось если не невозможным, то крайне кропотливым и сложным процессом. Леди видела его на собрании, и он видел её тоже. Борьба полных ненависти взглядов могла длиться крайне долго, но чёртов найдёныш ограничился лишь беззвучным шевелением губ, сложившихся в кровавую клятву: «Я уничтожу тебя». Ей не стоило бояться сопливого мальчишку, но она на собственном опыте знала, как бывают опасны члены её семьи. Через что прошёл этот рыжий монстр, она не знала и не желала узнавать, но понимала: стоит ей отвернуться и ослабить хватку, как эта собака мгновенно укусит её за самую беззащитную часть. Терять бдительность не стоило. И так же хорошо женщина понимала, что племянник не сможет ничего противопоставить её репутации, влиянию и поддержке династии. Потребуется приложить множество усилий, чтобы вытащить на поверхность истину о его происхождении, а это под силу не всем. Вот только территориальный управляющий… Зепфинохор давно приняла мысль, что с ним придётся считаться, и каждый раз проводила длительные медитации и ритуалы по очищению всех уровней мыслей, чтобы ничего лишнего не попало под взор псионика. Если бы только избавиться от него! Леди покрутила в руке медальон с портретом молоденького вампира и сжала пальцы. Семейство Ортов издавна сопротивлялось растущей силе вампиров и не желало считаться с кровопийцами, и в далёком прошлом даже создало орден охотников на этих тварей, но тот потерпел сокрушительное поражение перед жрецами. С тех пор минуло множество лет, и они научились скрывать свою деятельность, действовать чужими руками, но смерть Найтгеста не останется незамеченной. Не став думать об этом рядом с чародеем, Зепфинохор отложила медальон на стол и отпила немного вина.

     — Поздравляю вас, Пассиса, — сказала она, и псионик удивлённо посмотрел на неё, перестав изображать увлечённое исследование документации. — С помолвкой. Соединение династий Найтгестов и Эйвери мудрый и расчётливый политический ход. Вам не доставало их экономической хватки, а им — вашей могущественной крови и влияния. Многие думали, что подобное совершит Повелитель Гилберт, однако ваша самоотверженность похвальна.

     — Это было сделано не из тщеславия, Зепфинохор, но вам это, видимо, не дано понять, — холодно обронил Пассиса, накрыв обручальное кольцо рукой. — Я более ни имею никакого отношения к своему брату и семье. Вы можете думать что угодно, но я следовал зову сердца, а не долга.

     — Тогда тем более примите мои поздравления, — чуть согнула спину в поклоне Зепфинохор и приложила ладонь к груди. — Хоть кто-то из младшего поколения вашей династии наконец обретёт счастье.

     Найтгест не придал значения её словам, посчитав их очередной насмешкой в свою сторону, и не заметил тень едкой улыбки на лице леди. Вернулся Октай и вручил женщине заветный сундук. Вместе с ним пришёл и художник, который забрал медальон и получил угрозу лишиться головы, если с сокровищем Эйвери что-то случится.

     — Слуга сказал мне, что вы собираетесь задержаться на некоторое время, — начала женщина, но Октай перебил её, встав позади дивана и уложив ладони на плечи псионика.

     — Едва только вы сделаете все копии, мы уедем. Нас ждёт венчание, и мы на некоторое время отгородимся от мира.

     — В любом случае до того, как я найду что-то о вашем племяннике, вы ничем здесь не поможете, — даже жёстко отбрила его Орт и несколько повысила голос. — Слуги управятся с созданием копий достаточно быстро. Господин Найтгест, вы имеете какие-то вопросы ко мне, как к леди? Или хотите что-то обсудить?

     — Нет. Я буду рад покинуть вас в кратчайшие сроки, — вернул любезность псионик, поднимаясь на ноги и разминая затёкшую спину. С этим ему помог Октай, пройдясь пальцами вдоль позвоночника с сильным нажимом. — Но должен предупредить вас, что в скором времени я посещу вас вновь. Сотрудничество сотрудничеством, но долг зовёт.

     — Понимаю и не обманываюсь вашим расположением, — согласилась Орт, подойдя к своему столу и бережно поставив на него сундук с письмами. — Что же, если вы не возражаете, я займусь распоряжениями.

     — Вы просили описание спутников моего племянника, — напомнил о себе Эйвери. — Один из них молодой мужчина около шести футов ростом. Трактирщица особенно отметила его волосы: длинной почти до поясницы больше рыжие, чем каштановые, собранные лентой в хвост. Худой и бледный. Она сравнила его с вампиром, но я сомневаюсь, что это может быть кто-то из нас. В конце концов, люди склонны всё зловещее и мрачное приравнивать к нам. Человек был одет в запоминающийся плащ из драконьих чешуи и перепонок, ходил с тростью и почти не снимал перчатки. Имени своего он не назвал, но представился торговцем информацией. Второй менее приметный, и под такое описание подпадает почти половина мужского населения материка. Шесть с небольшим футов ростом, короткие тёмные волосы и абсолютно неприметное лицо. У того хоть веснушки отмет… — Октай запнулся. Все трое обменивались долгими и крайне удивлёнными взглядами. — Зепфинохор, вы сказали, что ваш племянник погиб? Вы уверены?

     — Не намекаете ли вы на то, что он якобы воскрес из мёртвых и вдруг решил похитить вашего племянника? — крайне ледяным и насмешливым тоном спросила леди, и её тщательно выщипанные брови приподнялись, придавая её лицу вид ироничный и полный собственного превосходства. — Даже если бы он вдруг был жив, ему было бы всего тридцать шесть лет! Скажите-ка, какой шестифутовый похититель! Сами подумайте, Октай, и в нашем мире есть предел невозможного.

     — Прошу прощения, — выдохнул виконт, прикрыв глаза ладонью, — эмоции ослепляют меня, когда касается Двэйна.

     «Воистину, Октай, ведь она отлично знает, что Рурука мог бы это сделать, — подумал псионик, внимательно следя за невозмутимой Зепфинохор. Ситуация была слишком щекотливой, но Найтгест решил пока что хранить молчание. Он не знал всего и мог лишь гадать. — Ничего, я не позволю ей управлять тобой. Мы сможем разгадать эту загадку». Зепфинохор сохраняла спокойствие, и даже сердце её билось равномерно, и она знала, что сможет позволить себе гнев и метания только тогда, когда псионик уберётся прочь.

     — Я услышала вас, виконт. Отдыхайте. Слуга вернёт вам медальон и письма, как только будут сделаны копии. А пока я вернусь к своим непосредственным обязанностям. Вам бы следовало отдохнуть после такого беспокойства.

     Найтгест понял, что их вежливо выпроваживают, и, взяв жениха за руку, молча увёл его в их апартаменты. Октай отказался от разговора и долго сидел на холодном полу балкона, пуская облака дыма в ледяной вечер. Псионик же лежал на постели, возвращаясь мыслями в тот день, когда Гилберт вызвал его в кабинет. Как он увидел бьющегося в конвульсиях на полу Руруку, как успокаивал его сознание и то, что ему открылось. Заточение у Макиоса; череда насилия и унижения; одиночество, сжигающее душу до тла. Было ли среди этих образов что-то, что могло бы помочь вампиру принять верное решение и понять, как действовать дальше? Злость угасла в нём, оставив лишь тоску по несбыточной мечте прожить жизнь рядом с Роккэном. Но даже её чародей похоронил с остатками прошлого, возведя на руинах основу иного будущего. Нужно было вникнуть в прошлое и узнать, что случилось с племянником виконта. Перина рядом с ним едва прогнулась, и юноша ощутил дыхание, скрашенное табаком, на собственных губах.

     — Что печалит тебя, котёнок? — прошептал Эйвери, зарываясь обеими руками в волосы юноши и слегка массируя кожу его головы. Пассиса открыл глаза. Мужчина мягко улыбался ему и уже не походил на безмерно уставшего от всего вампира. Невольно Найтгест сравнил его с собственным братом: то же понимание в глазах, та же почти неуловимая улыбка на тёмных губах, та же мудрость во взгляде. Резко подавшись вперёд, юноша крепко обнял жениха и уронил его на себя. Октай рассмеялся. — Мой хороший. Думай о будущей свадьбе. Как считаешь, стоит ли нам сделать тихий семейный праздник? Я столько лиц вижу на работе, что хочется оказаться в кругу тех, кто не будет пытаться выбить из меня свою выгоду.

     — Я согласен, — отозвался псионик и изобразил улыбку. — Жду не дождусь возможность, когда познакомлюсь с ними.

     — О, думаю мою тётку ты уже видел. Она частая гостья в Чёрном замке. Помню, как страшно злился, когда Тамика рассказывала о твоих достижениях и тыкала меня, тогда ещё не начавшего своё дело, в это носом. Это стало своего рода пинком для начала самостоятельной жизни.

     — О, крошка, — ехидно протянул Пассиса, поглядев на виконта и начав трепать ему волосы на макушке, — прости старика.

     Первые несколько секунд Октай выглядел как минимум ошарашенным. Поставить их рядом, и ни за что не скажешь, что Найтгест старше своего жениха на добрый век! Когда до Эйвери дошло сказанное чародеем, он напустил на своё лицо зверское выражение и с рычанием принялся шутливо кусать юношу за шею и плечи. Пассиса заливался смехом и пытался увильнуть от этой игры, но мужчина был весьма настойчив. Он наконец подгрёб к себе возлюбленного и прижал к своей груди спиной, укутав своими объятиями. Закрыв глаза, чернокнижник осторожно поцеловал предплечье возлюбленного и расслабился. Время придёт, и они со всем разберутся, а затем смогут продолжить жить своей счастливой жизнью.

     Семейство Эйвери весьма дружелюбно и мягко приняло Пассису и не сделало ни единого недовольного замечания по поводу спешной женитьбы молодых вампиров. Даже Тамика отнеслась к этому союзу вполне радостно. Их поздравила даже Офела, кузина Октая и мать пропавшего мальчика, хоть и была одета до сих пор в траурные одежды. Зеленоглазая вампирша, названная в честь самой большой из Лун, освещающих Талиарен по ночам, напомнила Пассисе его сестру, давно уплывшую за океан и не навещавшую их с тех пор. Псионик полагал, что она встретила там своё счастье и не торопится делиться им. Деменсио была шумной и весёлой девушкой, но Пассиса помнил её не слишком хорошо, ведь она ушла из семьи почти два столетия назад. Октай был единственным мужчиной среди Эйвери, и это было даже уморительно: у него было три сестры и четверо кузин, а у них в свою очередь тоже рождались девочки. Тамика даже пустила шпильку, что именно поэтому его и потянуло к мужчине. Супруги её дочерей тоже были вампирами, но из менее знатных и древних родов, а потому старались особо рты не раскрывать, даже если и не были рады Найтгесту. Как и попросил территориальный управляющий, Октай не стал устраивать шумное торжество. Жрец должен был обвенчать их в родовом гнезде в присутствии графини Эйвери и других родственников, и на взгляд Пассисы этого было более чем достаточно. Свадебный пир походил скорее на послеобеденное чаепитие: они собрались на открытой террасе, наслаждаясь приходом весны и вином. Найтгест не хотел прислушиваться к беседам, наслаждаясь удивительным спокойствием и тёплым счастьем. Он будто ощущал всё то же, что и его супруг, с которым они держались за руки с самого завершения ритуала. Волны новых эмоций окутывали псионика и разукрашивали мир вокруг. Он ведь никогда и не думал о том, что первая вешняя зелень может быть такой сочной на цвет, а горный воздух — таким живительным. Тамику всерьёз интересовало то, как отнёсся Повелитель к этому браку, и героиня войны всё чаще обращалась с разговорами именно к нему.

     — Гилберт не знает об этом, — просто ответил Пассиса, вытянув под столом ноги и сделав маленький глоток вина. Испытующий взгляд графини ничуть не задел его. — У него достаточно других вещей, над которыми следует думать. Я сообщу ему, когда будет время.

     — Офела, глянь, ну прям как ты, — рассмеялась вампирша, и кузина Октая едва заметно напряглась. — Тоже выскочил замуж неспросясь.

     Офела не ответила. Она вообще редко говорила с того дня, как её сын отправился в Дейланейю, а после затянувшегося перерыва в письмах и вовсе старалась не поднимать взгляд. Про Двэйна никто не говорил. Молодые вампиры, начиная инициацию, как будто перестают на это время существовать для своей семьи. И теперь для Эйвери не существовало этого юноши. Октай и Офела были единственными, кто до сих пор верил в его возвращение. Девушка сидела в отдалении от семьи и кропотливо вышивала, и Найтгесту на секунду захотелось подойти и крепко обнять её, а страшная тоска стиснула грудь псионика. В этот момент дверь на террасу распахнулась, послышались крики и рыдания до того наигранные, что никто из вампиров даже бровью не повёл.

     — Мама, она отрезал мне косу! — кричала девчушка в васильковом лёгком платье. — Она нарвалась на взбучку!

     — Я делала как жрец! — ревела другая в изумрудном платье, но на скуле её зрел кровоподтёк. — Он дяде волосы отрезал, чтобы он счастливый был!

     — Сайл, Феделма, немедленно прекратите, — повысила голос Тамика, громко опустив ладонь на стол, и девочки сей же миг замолчали. Испуганные взгляды зелёных глаз были направлены на бабушку. — Сколько раз я вам говорила не беситься дома? Дэрин, Ита, немедленно угомоните этих бешеных кошек, пока я не сделала это сама!

     Самые младшие из Эйвери быстро подскочили со своих мест и подошли к дочерям. Пассиса ожидал и оплеухи, и ругань, но матери деликатно увели детей, чтобы не отчитывать их перед всеми. Это стало для него неожиданностью, и он почувствовал себя не в своей тарелке. Разговор ушёл от неприятной темы, и мужская часть семейства разболталась о банковской деятельности Октая. Виконт охотно распустил весь свой хвост до последнего пёрышка, хвастаясь прибылью и новыми контрактами. Женщины щебетали о новой столичной моде носить платья с узкими подолами и обсуждали удобство такой одежды. Пассиса же вновь и вновь прокручивал в голове ритуал и часто притрагивался к новому украшению на шее. Мягкую бархотку с рубиновыми подвесками Октай надел на него сразу после церемонии, сказав, что это фамильная драгоценность, передававшаяся по мужской линии. Графиня тогда деланно грустно вздохнула и подметила, что эту ценность мужчины не держали в руках уже три поколения. Но вовсе не это стало средоточием мыслей и внимания псионика. Его мучил вопрос жреца, заданный ему перед венчанием, и последовавший за ним разговор. Считая Саймона своим другом, Пассиса попросил именно его женить их, и потому так растерялся, когда прорицатель почти стал его отговаривать.

     — Пассиса, ты уверен, что это правильный выбор? — настойчиво спросил жрец и не дал юноше тем самым пройти в зал, где ждали начало свадьбы. — Ещё есть время отступиться.

     — Саймон, не неси чепуху, — попросил Найтгест и обнял старого друга. — Я абсолютно уверен, что буду счастлив с ним.

     — Надолго ли? — тихо пробормотал жрец.

     — Хватит. С меня достаточно пророчеств и песен о Сердце мира. Меня никто не спросил, хочу ли я, чтобы мой племянник был со своим братом! Никто не спросил, чего хочу я сам. И я говорю сейчас: я хочу выйти замуж за этого мужчину и быть с ним.

     Жрец покорно поклонился и без слов провёл псионика к жениху. Виконту Найтгест ничего не сказал о небольшой перепалке с прорицателем, а тот уехал сразу после свадьбы. Но теперь червь сомнения просочился в душу чародея. Жрецы никогда не делают что-то просто так. Особенно не спрашивают о том, уверен ли ты, что хочешь поступить именно так, а не иначе. Поймав сосредоточенный и взволнованный взгляд супруга, Пассиса мягко сжал его пальцы и изобразил улыбку. Он был уверен.

     Живя раньше в Чёрном замке и зная лишь Тамику и то мельком, территориальный управляющий считал Эйвери семейкой чванливых аристократов с манией величия, но изменил своё мнение, прожив рядом с ними всего месяц. Графиня вовсе не была агрессивной маньячкой, какой её рисовали летописцы, да и своё хобби по сбору органов она уже забросила, но радовала себя конными прогулками и светскими раутами. Повелитель чернокнижников знал, что Тамика уже далеко не молоденькая девочка, которую можно послать на край света. Она и сама не соглашалась на подобное и чаще отправлялась в путь только на грани войны. Её дочери и племянницы оказались весёлыми и образованными девушками, сведущими в искусствах, домашнем хозяйстве и алхимии. Их мужья занимали высокие должности управленцев в разных городах или крутились возле могущественных чародеев. На всю жизнь псионик запомнил тот день, когда сглупил и задремал на диване в гостиной, пока читал книгу. Разбудило его активное шуршание рядом с головой и копошение в волосах. Псионик было дёрнулся, чтобы понять, в чём дело, но тут же пожалел: его крепко держали. Краем глаза Найтгест увидел Сайл и Феделму, которые вооружились гребнями и лентами.

     — Вы что делаете? — не громко, но веско спросил он у девочек, однако это их не испугало.

     — У тебя такие волосы! — радостно воскликнула Сайл, заплетая уже третью косу. — Ни у кого в семье таких нет!

     — А тётушкины уже надоели! — подхватила Феделма, подавая кузине ленту.

     Спас юношу звон колокольчика над входной дверью и раздавшийся весёлый голос Октая:

     — Дамы! Угадайте, кому я принёс платья?

     Пассиса готов был поклясться, что никогда не видел, чтобы так быстро бегали! Девушки мгновенно слетелись к нему, подняв радостный галдёж. Они облепили виконта, а тот со смехом поднимал многочисленные сумки повыше и с лёгкостью уворачивался от их рук. Любопытство было так сильно, что псионик всё же вышел в коридор, чтобы посмотреть на это зрелище.

     — Так, это моей любимой сестрице, чтобы подчеркнуть её талию. Это моей заводной сестрице, чтобы эпатировать аристократов на приёмах. Это кузине для её прелестных танцев. Это племяннице для учёбы, которая вот-вот начнётся, — перечислял Октай, раздавая объёмные свёртки, и Пассиса был уверен, что вампир не ограничился одними только платьицами для своей семьи. — Это тебе, звёздочка, чтобы мужчины от тебя глаз оторвать не могли. Кажется, это зятю… ладно, не обижайся, Август, но это тебе понравится. — Виконт хитро подмигнул супругу сестры, когда отдавал ей свёрток. Девушка заглянула внутрь и с кокетливым хихиканьем быстро убежала. — А это моей чудесной лилии, чтобы она расцвела.

     Как он подбирает слова для каждой, выгодно выделяя её особенности и не повторяясь, Найтгест не знал, но с улыбкой глядел на счастливых девушек. Они получали дары и расцеловывали его с искренними благодарностями, а после убегали примерять обновки. У Октая осталось две сумки. Одну он вручил Пассисе, огладив его влюблённым взглядом, но сам пошёл в столовую. Она располагалась на восточной стороне поместья, и свет там был особенно ярким в первую половину суток. Мужчина положил ношу на стол перед Офелой и мягко обнял её за плечи, поцеловал в висок. Девушка накрыла его ладонь своей и прижалась щекой к плечу.

     — Ты же знаешь, что я не буду это носить, Октай. Не трать деньги зря, — тихо прошептала она.

     — Когда-нибудь обязательно, дорогая, обещаю, — заверил её мужчина.

     Кузина посмотрела на него с грустной благодарностью и едва заметно приподняла уголки губ в подобии улыбки. Повернувшись к супругу, ожидающему его в дверях, Октай наконец смог оценить его видок и негромко рассмеяться.

     — Девчонки, — развёл руками виконт и подмигнул псионику. — В своё время мне тоже доставалось. Потому и отрезал волосы, чтобы перестали измываться. Должен сказать, что тебе идёт.

     — У меня был знакомый, который отрастил себе волосы до бёдер. Так элементалисты их подожгли. Долго потом не мог привыкнуть к новому образу этого чучела. — Воспоминания Пассисы отозвались теплом в его голосе, и псионик улыбнулся. Да, когда-то Акио с руганью никак не мог уложить непослушные волосы, и они вставали дыбом, сколько бы он их ни приглаживал. — Хорошее было время.

     «Интересно, где сейчас Артемис? Что там с ним? Легко ли ему будет вспомнить всё?» — размышлял он, пока молодожёны поднимались в старую комнату Октая. В поместье Эйвери бродили большие коты, и особенно часто и охотно они забредали именно к нему. Несколько каракалов разлеглось на постели. Их пронзительные, тонкие голоса мягко говоря пугали Пассису, однако он постепенно привыкал и к их большим лапам, и к внезапным визитам в ночи. Теперь он хотя бы мог понять, почему Октай называет его котёнком. Ещё виконт любил вспоминать своё детство, проведённое среди девушек: как они со смехом пытались вырядить его в свои старые платья; как возили его с собой по балам в надежде легче познакомиться с интересными мужчинами; как он таскал им лягушек и змей из леса, на свой лад оказывая знаки внимания. Почувствовав в себе однажды смелость, чародей поинтересовался, что же стало с его родителями.

     — Они собирались переезжать в Монезран. Долго вели переписку с Алосом и договорились приехать на первые смотрины. Их корабль был уничтожен штормом на второй день плавания. Одни из немногих, кто выжил и смог вернуться, сообщили, что они умерли. Мне было около сорока лет, когда это произошло. Я почти не помню их и считаю своей матерью Тамику и её вторую дочь. Они и воспитывали меня, и дали кров. Так что всё не так плохо и грустно, как могло бы быть.

     — Но и не слишком весело, — подметил псионик.

     — Это не худшее, что могло случиться. Они хотя бы не были ко мне безразличны. Я взял на себя смелость написать твоему брату после свадьбы, но пока так и не получил ответ. Возможно, я был не прав, сделав это, но решил проверить, как быстро отреагирует Повелитель. — Пассиса скривил губы в горькой усмешке. Ему стало ясно и без продолжения. — Гилберт не ответил на письмо и не стал связываться со мной ментально. С тобой, видимо, тоже.

     — Что ж, мило, — против воли дрожащим голосом ответил псионик. — Ты съездишь со мной в Чёрный замок? У меня остались там важные вещи.

     Октай согласно кивнул и невесомо провёл пальцами по губам мужа, провожая ласку долгим и любящим взглядом. Чародей неохотно отодвинулся и приобнял себя за плечо. Откуда явилась эта внезапная холодность брата? В чём провинился Пассиса? Ответов у территориального управляющего не было, да и не знал он, хочет ли узнать правду. Поездка была назначена через неделю, и Найтгест делал всё, лишь бы отвлечься и настроить себя на встречу с семьёй. «Бывшей семьёй», — неустанно поправлял он себя. Но он не был бы собой, если бы с первого раза заставил себя отвернуться от прежде безмерно любимых родных. Слабая надежда всё ещё брезжила в его душе, однако угасала с каждым днём. В родной замок псионик входил с тяжёлым сердцем и постоянно притрагивался к подвеске на шее. Октай отмечал это улыбками и ласковыми объятиями, долженствующими подбодрить молодого чародея. Весна была в самом расцвете, а это означало начало очередных стычек на границах и бесконечной грызни между чернокнижниками и элементалистами, но Господина в замке не оказалось. Это не могло не насторожить Пассису. Вновь каждый звук заставлял его крупно дрожать всем телом в страхе и ожидании. Оно было тем хуже, чем глубже в цитадель шли молодожёны. Найтгест уже морально приготовился собрать вещи, оставить заявление об увольнении на столе брата и уехать с мужем в Вуаль, когда в его комнату громко постучали.

     — Не заперто, — прохладно ответил маг, рассматривая книжный стеллаж и думая над тем, что из своей коллекции он хочет забрать с собой.

     Петли негромко скрипнули, и в образовавшейся щели показалось бледное личико молодого принца чернокнижников. Октай медленно выпрямился и расправил плечи. Его оценивающий взгляд сверху-вниз на Миррора не задел юношу. Тот неотрывно глядел на дядю и никак не решался переступить порог его опочивальни. Проём двери был тем самым тонким пологом, который отделял их друг от друга как никогда. В коридоре псионику виделись все несбывшиеся надежды и осколки разбитых мечтаний, превратившихся в пыль под чьей-то беспощадной тростью; в комнате воцарилась отчётливая привязанность к виконту Эйвери и все связанные с ним сладкие мгновения. Но именно в проёме, где свет ещё не до конца поборол тьму, а она сама не растаяла в нём, переливалось тёплыми оттенками прошлое: подаренные украдкой в коридорах академии поцелуи; робкие и чувственные объятия среди подушек; виноград, зажатый меж их губ и скрашивающий их ласку. Пассиса не мог заставить себя пойти навстречу и протянуть руку через эту завесу нежной памяти. Знал, что стоит только коснуться её, и она разлетится пылью, как лопнувший мыльный пузырь под рукой шаловливого ребёнка. Знал это и Роккэн. «Если я сейчас подойду и поцелую тебя, как тогда, смогу ли я исправить свои ошибки и вернуться в тот день? — думал псионик, делая медленный маленький шаг к двери и боясь вдохнуть. Чуть более глубокий вдох — и рыдания с криком вырвутся из него, выдав его болезненную привязанность к юноше. Чуть менее — задохнётся и упадёт к его ногам, моля о пощаде. — Захочешь ли ты смотреть на меня с той же лаской, с какой делал это всегда? Откроешь ли ты мне свои мысли с тем же доверием, как тогда?» Псионик хотел выпустить свои силы на волю, чтобы вглядеться в сознание племянника, но горло будто стиснуло стальной удавкой.

     Роккэн смотрел, как вампир делает несколько шагов к нему и замирает. Как его лицо, преисполненное нежной и тоскливой любовью, вдруг становится безэмоциональным и безразличным. «Если я обниму тебя сейчас, вернёшься ли ты? — хотел спросить Миррор и быстро приблизился, решительно приподняв подбородок. — Посмотри же на меня, Ис, посмотри! Не ты ли говорил, как любишь смотреть на закаты? Я твой закат! Неужели ты забыл?»

     Мрачной тенью рядом с псиоником воздвигся темноволосый мужчина. Его рука мягко обняла чародея за плечи, а ухоженные пальцы заскользили по драгоценной подвеске на шее Пассисы. Найтгест тут же взглянул на него и улыбнулся.

     — Кто это, любовь моя? — подчёркнуто поинтересовался Эйвери.

     — Это мой племянник Роккэн, — представил художника Найтгест. — Роккэн, знакомься, это мой супруг виконт Октай Эйвери. Скажи, где отец? Я бы хотел с ним поговорить. Разве он не сообщил, что мы приедем?

     — Отца сейчас нет, — всё ещё пытаясь поймать взгляд возлюбленного, ответил Роккэн, а Пассиса не отводил глаз от виконта, слегка толкаясь щекой в его ладонь, находящуюся рядом с подвеской. — Но мы можем… например, поужинать? Вы задержитесь?

     — Когда Гилберт вернётся? — словно бы не услышал предложение, спросил вампир.

     — Не знаю. Он… часто пропадает надолго. Может пропасть и на неделю, и дольше.

     С каждым сказанным словом Роккэн выглядел всё более поникшим и бледным. Художник поёжился и несколько раз быстро моргнул, чтобы затем направиться к двери.

     — Мы задержимся на день-другой, — вместо мужа ответил Октай. — Пусть слуги накроют на стол.

     — Да, в кабинете Гила. Как раз проверю пару бумаг и напишу заявление, — согласился Пассиса.

     Роккэн уже обернулся, чтобы рыкнуть, что сердце фракции не место для подобного, но заставил себя заткнуться. У него на глазах виконт потянул к себе супруга и властно поцеловал. Художник скрежетнул зубами, провожая взглядом прикосновение ненавистных рук к талии псионика, к его шее. Эта уродливая бархотка походила на ошейник для домашнего животного, и юноше хотелось сорвать её и бросить на пол, но дядя выглядел таким счастливым! Сморгнув набежавшие слёзы, Роккэн вышел из когда-то любимой комнаты и бегом направился прочь, оставив вампиров ласкаться. Пассиса не мог заставить себя оторваться от любимых губ и чувствовал, как учащается дыхание, более не подчиняясь ему. Эйвери всё же разорвал поцелуй и покровительственно обнял юношу за бёдра, не дав отстраниться. Долгий и внимательный взгляд мужчины разжигал в теле угли страсти, но Найтгест покамест держал себя в руках. Впрочем, поход в кабинет Гилберта выдался не самым простым: стоило только псионику предаться тоскливым размышлениям о племяннике, как Октай немедленно осыпал его жгучими прикосновениями губ то к щекам, то к шее, то к мочке уха, и все беды незамедлительно улетучивались в трубу. Он был счастлив. Слуги, готовившие кабинет к обеду, оказались несказанно рады увидеть территориального управляющего и незамедлительно сообщили об этом. Беспорядок на столе говорил о том, что Повелителя не было на месте не меньше нескольких дней. Едва заставив себя опуститься в кресло Господина, псионик начал торопливо разбирать бумаги. Должен же он был внести свою лепту в жизнь фракции перед тем, как уйдёт в отставку? Пока прислуга заканчивала сервировать стол, пришёл Роккэн и принёс несколько листов да простой карандаш. По его лицу было понятно, что на семейную трапезу он не настроен. Юноша устроился на диване и молча смотрел в пустой лист.

     — Что же, обед готов. Давайте устроимся? — предложил Октай, стоявший возле Пассисы. — А пока…

     Что «пока», виконт так и не смог договорить. Вежливый стук в дверь оборвал его на полуслове. В кабинет зашёл молодой мужчина: рыжие гладкие локоны были собраны лентой в высокий хвост на затылке, открывая взглядам худое веснушчатое лицо с высокими скулами и ясными голубыми глазами. Бордовая рубашка и тёмный жилет были застёгнуты на все пуговицы, но это ничуть не смущало его, равно как и лёгкая хромота и роскошная трость с серебряным набалдашником в виде драконьей головы.

     — Я не опоздал? — мягко уточнил молодой человек, прикрыв за собой дверь и пройдя к гостевому креслу. — Добрый день, Пассиса, рад вас видеть в добром здравии. Здравствуйте и вы. Как могу к вам обращаться?

     Октай посмотрел на него без малого удивлённо и очарованно. И гордая осанка, и прямой взгляд, и правильная речь — всё это приятно изумило виконта, не ожидавшего увидеть нечто подобное в Чёрном замке. Да и внешность у рыжего была весьма и весьма приятной!

     — Виконт Октай Эйвери, — в лёгком поклоне представился вампир, приложив руку к груди.

     — Старший принц Рурука Миррор-Найтгест к вашим услугам. — И что-то такое ехидное и полное превосходства скользнуло в ровном голосе юноши, что Октай почувствовал себя как минимум униженным, но не нашёл, к чему придраться в его словах. — Я вижу, вы позаботились о трапезе? Должен сказать, что слуги были весьма обеспокоены таким внезапным заказом, но сделали всё возможное, дабы удовлетворить господ. Если бы не их вопросы о том, что делать, я бы и не узнал о том, что намечается беседа. Надеюсь, вы бы позвали меня хотя бы из вежливости?

     «Что этот мелкий себе позволяет?» — мысленно то ли возмутился, то ли восхитился Октай, а Рурука уже уселся за стол и разлил по чашкам чай. Отсутствие вина несколько удивило вампира, и от Орта это не скрылось.

     — Право слово, виконт, мы бы угостили вас и чем-то более благородным, однако по моему приказу слуги больше не носят вино в этот кабинет, — беспечно вещал Рурука. — Но если желаете, я знаю одно место, где можно приобрести исключительно восхитительные вина тёмных эльфов. Брат, ты собираешься присоединиться к нам?

     Медленно перекочевавший на рыжего взгляд художника не был ни злым, ни расстроенным, но младший Миррор заставил себя оставить эскизы и пересесть за столик напротив дяди. Орт заботливо положил на его тарелку салат и мелко порубленную куриную грудку в сливочном лёгком соусе. Пальцы молодого мужчины легко и уверенно держали столовые приборы, а кисти изгибались в до того выверенных движениях, что их хотелось провожать взглядом.

     — Господа вампиры желают разделить с нами человеческую пищу? — вежливо уточнил Рурука, предельно участливо посмотрев сначала на одного, а потом на другого, и всё же с виконтом они чуть дольше поддерживали зрительный контакт. Октай не был уверен в том, насколько сильно разочаровался, когда обволакивающий взгляд лучистых глаз скрылся от него под томно опущенными ресницами, а сам принц приподнялся и с неторопливостью положил порцию снеди псионику. Он не глядел на Эйвери, однако заметил его кивок и не обошёл вниманием тарелку вампира. Как только все были обогреты заботой принимающей стороны, Рурука позволил себе опуститься в кресло и взять столовые приборы. — Что ж, приятного аппетита. Вы не против разговора за едой? — Оба вампира отрицательно замычали и одинаково удивлённо поглядели на Орта. — Великолепно. Болтать во время трапезы дурной тон, но иногда приятно поговорить о разном. Я наслышан о ваших достижениях в области банковской сферы, виконт. Скажите, как вам удаётся сохранять кровь столь длительное время? Не сочтите это праздным любопытством, но не так давно мне довелось столкнуться с мастером алхимии в вопросе о том, насколько различного вида сыворотки изменяют свойства крови. Я привёл в пример вашу деятельность, на что мне было сказано, будто бы вы лишь консервируете кровь на пару дней, но она всё это время сворачивается, пусть и медленно. Понимаю, что это ваша тайна и конёк, однако, быть может, вы немного просветите меня? В моих планах в будущем было связать свою жизнь не только с дипломатией, но и с алхимией, потому испытываю жаркий интерес.

     — Вы правы, юноша, это секрет, — после короткого молчания ответил Октай и отправил в рот подцепленный кусочек курицы. — Но без должного оборудования и знаний с этой тайной никто и ничего не сможет сделать. Скажу лишь то, что в «Рубиновом банке» не консервируют кровь, как вы выразились. Её держат в холодильных помещениях и действительно добавляют в неё сыворотку. Но она не замедляет коагуляцию, а угнетает активность тромбина. Возможно тот, с кем вы имели разговор, не до конца разбирается в подобных вещах. Так что запросто можете передать ему, что я знатно повеселился.

     Октай с куда большим интересом посмотрел на рыжего, почувствовав в нём приятного собеседника на ближайшее время. Надо же, а ведь супруг отозвался о нём, как о загибающемся от наркотической зависимости хромом психопате! А мужчина видел перед собой шикарного по всем параметрам юношу: начиная от утончённой аристократичной внешности и заканчивая умом. Пусть он и выделялся среди прочих копной огненных волос и россыпью шаловливых веснушек, нехарактерных для населения мира, но теперь Эйвери внимательно следил за тем, как шевелятся бледные губы при речи, как юноша слегка встряхивает головой, откидывая непослушные прядки с лица, как он правильно орудует приборами. Отвлекло от любования этим феноменом вампира звучание голоса мужа. Тот о чём-то беседовал с Роккэном, а мальчишка и рад был этому вниманию. По связи с супругом Октай ощутил горькую, но сияющую радость, и это его взбесило.

     — Ты уже дрался с гоблинами? — О чём они говорили до того, виконт не знал, да и не желал вдаваться в подробности. — Я слышал, что их там целая тьма!

     — Юноша, моя усадьба охраняется достаточно, чтобы жители Сэчетъ не совались на её территорию, — резко вмешался вампир и положил руку на плечо Пассисе, тут же бегло погладил его кончиками пальцев по подбородку и шее рядом с бархоткой. — Моему мужу нет необходимости заниматься делом солдат. Это прерогатива наёмников и чернокнижников.

     Рурука бросил быстрый взгляд на брата, с которого внимание псионика перешло на властного вампира. Роккэн снова посерел от тоски и уже собрался помолчать. «Не смей грубить моему брату, — в сердцах яростно подумал Орт и вперил опасный взгляд в виконта. — Я тебя научу уважению». Никто не заметил эту резкую перемену в поведении дипломата за дальнейшими трелями Октая о защите в Вуали. Молодой мужчина вдруг приосанился и медленно положил ногу на ногу так, что ступня, обтянутая кожей сапога, показалась в поле зрения Эйвери. Он слегка наклонил голову назад, и изгиб его шеи позволил рассмотреть и ярёмную впадинку, и голубую жилку сонной артерии под светлой кожей.

     — Вы действительно умеете организовывать всё, виконт. — Даже голос Руруки и тот зазвучал иначе: стал ниже на полтона и подёрнулся почти незаметной и ласковой хрипотцой, какая появляется во время жарких ласк. Вновь всё внимание Эйвери переключилось на рыжего, и зрачки вампира предательски расширились. Он видел, что юноша внимательно смотрит на его губы. — Скажите, вы же почти являетесь негласным наместником Вуали, не так ли? У вас не возникают разногласия? Я часто слышал от отца, что управляющие замков часто оказываются куда как грубы и жадны до власти, чем следует. Но вы мне видитесь более лояльным и дальновидным. Разве вы не думали о том, чтобы выставить свою кандидатуру на главный пост? Мне думается, что вы бы отлично справились с этой ролью. Я имею ввиду роль ведущего.

     Рыжий провёл кончиком языка по своим губам, слегка приоткрыв рот, и вампир проследил за движением алого органа, оставившего за собой влажный влекущий блеск. На секунду мужчине почудилось, что вокруг него схлопнулся плотный купол, отрезавший от реальности. Этот юноша выглядел столь вызывающе при абсолютно строгой одежде и поведении, следующим всем правилам этикета, что Октай не знал, чему верить: глазам, взгляд которых был прикован к воротнику плотно застёгнутой рубашки, или же воспламенившемуся сознанию, готовому пойти на поводу у безмолвного зова Орта.

     — И ты правда ни разу не думал о делах фракции? И всё, больше никогда? — резанул по его слуху голосок младшего из братьев, и Октай очнулся от наваждения. — Как же… как же папочка без тебя? Как…

     — Хватит с Господина Гилберта эксплуатации Пассисы. С этого дня он будет на полном моём содержании и без этих политических интриг, — встрял снова Эйвери. — Достаточно и того, что на его способностях всё это время ездили с беспощадностью живодёров.

     Озадаченность или злость овладела Рурукой в те мгновения, он не мог понять. Ему на долю секунды стало обидно, что его искусную игру обделили вниманием, а с другой разозлился на виконта за подобные слова. Ведь Пассиса сам вызвался заниматься подобным и собственными руками строил свою судьбу! Потянувшись к соуснице, Орт будто бы невзначай задел её, и несколько густых капель пролилось на манжету, на что молодой мужчина тихо и изумлённо вздохнул. Это привлекло внимание расстроенного Роккэна.

     — Давай помогу, — печально пробормотал художник, подавшись к брату и осторожно обхватив его кисть.

     Чуткие пальцы Миррора проворно расстегнули одну пуговицу, когда Рурука вдруг протянул ему вторую руку. Юноша медленно поднял взгляд на брата. Лицо Орта хранило выражение серьёзной решимости, а в глазах тлели огни злости. Роккэн уже хотел спросить, в чём же дело и зачем очищать второй манжет, когда до него вдруг дошло. Его ревнивый и гордый брат хотел помочь ему остаться наедине с любимым дядей, но молодой мужчина просил разрешение. Сейчас, застёгнутый на все пуговицы и будто бы закованный ими в цепи, Рурука оставался вежливым и обходительным аристократом, но художник доподлинно знал одну вещь. Стоит только освободить его от захвата ткани хоть немного, и на волю хлынет до того тщательного сдерживаемая дьявольская харизма. «Расстегни ещё пару, и ему конец», — отчётливо читал на его лице художник, и сердце его гулко забилось в груди, наполняясь безграничной благодарностью и любовью. Когда художник опустил взгляд и расстегнул оба манжета, закатав их на несколько дюймов, на лице Орта появилась обольстительная улыбка.

     — Не стоит так говорить про Гилберта, — попробовал мягко возразить Пассиса и тронул руку супруга. Молодой чернокнижник смотрел на него с нежной лаской и доверием, но этого было мало, чтобы успокоить ревность Октая. — Он ничуть не пользовался мной.

     — Да неужели? — веско ответил виконт. — А что ты скажешь…

     — Ох, — прервал их удивлённый восклик Орта, и всё внимание вернулось к нему.

     Лопнувшая лента соскользнула на пол по левую руку от рыжего, и его волосы густой волной рассыпались по плечам. Пассиса бы не дотянулся, а пальцы Роккэна были измазаны соусом.

     — Виконт, прошу прощения, вам не будет сложно? Эта одежда такая неудобная. Я даже до своего лица не дотянусь, что уж говорить про затылок! — виновато попросил Рурука, кивнув на ленту. — Я, конечно, готов ужинать своими волосами, но не сегодня.

     — Конечно, меня не затруднит, — пробормотал сбитый с толка вампир.

     Виконт встал с кресла и поднял ленту. Как должно быть густы и восхитительны его волосы, что атлас не смог справиться с ними! Мужчина как во сне обошёл кресло старшего принца и остановился за его спиной. Он не испытывал такое волнение даже тогда, когда собирался сделать предложение Пассисе, а ведь всего-то и нужно было, что собрать шевелюру молодого чародея в хвост. Лишь коснувшись кончиками пальцев шеи Орта, подбирая буйные локоны, виконт ощутил, как мерно пульсирует в его теле кровь. Она наверняка такая пьянящая в своей юной страсти! От желания припасть к этому человеку и вкусить его живительную силу вампира мелко встряхнуло, и он невольно сильнее, чем было нужно, схватил Орта за волосы. Тот вздрогнул и шумно втянул воздух сквозь зубы, но выдохнул почти неразличимый влекущий стон, который будто никто кроме него и не услышал. Пальцы отказывались слушаться мужчину, однако он смог подвязать волосы Руруки и поймал себя на том, что старается сделать более причудливый бант, чтобы дольше прикасаться к шелковистому полотну. Орт чуть повернул к нему голову, и виконт осознал, что теперь куда как лучше видит его шею. Клыки против воли начали выдвигаться от желания вцепиться в сосуды и сорвать с уст юноши крик блаженства, напитать его афродизией и наблюдать за тем, как мечется в страстном желании получить ласку. Эйвери шумно сглотнул и склонился ниже:

     — Помнится мне, что вы говорили о дровском вине, Рурука. А есть ли нечто подобное в Чёрном замке?

     — Я покажу, — многообещающе ответил Орт.

     Ситуация накалялась по экспоненте, и Роккэн уже успел подумать о том, что зря так сильно ослабил рубашку брата, что хуже уже не станет. Дверь в кабинет отворилась, и все головы повернулись ко входу. Господин чернокнижников сделал шаг в свои владения с выражением мечтательного счастья на лице, но при виде сборища мгновенно застыл. Исчезла улыбка, а на смену ей пришли удивлённо изогнутые брови и плотно сжатые губы. Вампир чуть повернул голову в сторону, будто бы так мог лучше понять, что происходит.

     — Папочка, смотри, кто к нам приехал! — воскликнул Роккэн и подорвался к отцу.

     Он крепко обнял мужчину и прижал его руки к телу так, что тот не смог бы и пальцем шевельнуть. В голове Гилберта один за другим вспыхивали вопросы, и он никак не мог вернуться к реальности. Чернокнижник провёл несколько дней в Сотминре, наблюдая за Наречённым, и потому всё ещё привыкал к иному ходу времени и тому, что в родном мире прошло гораздо больше пары суток.

     — Пойдёмте, виконт. Думаю, у нас ещё будет время обсудить прочее, — быстро сориентировался Рурука и повёл вампира прочь, прихватив трость. — Отец, прошу прощения, но я проведу экскурсию по замку для нашего гостя. Оставляю вас в узком семейном кругу.

     Никто не успел ничего сказать, а рыжий наглец уже скрылся в коридоре вместе со своей жертвой. Роккэн потянул отца к столу и усадил рядом с Пассисой, который выжидательно смотрел на него с какой-то мольбой. Оказавшись усаженным в кресло, старший Найтгест ещё несколько долгих мгновений сохранял растерянное молчание, смотря на закрывшуюся за сыном дверь. Медленно проведя пальцами над бровями, Повелитель поинтересовался:

     — Почему виконт был здесь? Меня не было всего ничего, а тут…

     — Гилберт, это мой муж, — мигом взъярился псионик, окончательно потеряв надежду на восстановление добрых отношений с ним. — Мы приехали попрощаться. Я оставляю свою должность и уезжаю с ним в Вуаль.

     По лицу Господина стало ясно, что он как минимум удивлён, но в голове его звучало совершенно иное. Растерянность и негодование зажгли его глаза аметистовым пламенем, и оно не предвещало ничего хорошего. Но всё же мужчина нашёл в себе силы удержать свою гневливую натуру и как будто бы даже радостно улыбнуться:

     — Что же, я счастлив за вас. Печально слышать, что ты уходишь, но это бы случилось так или иначе.

     — Это… всё, что ты можешь мне сказать? — упавшим голосом спросил Пассиса, но поднялся на ноги. — Благодарю, Гилберт. Надеюсь, ты найдёшь не менее полезную замену мне в кратчайшие сроки. А теперь прощай.

     Не зная, за кого хвататься в первую очередь, Роккэн переводил взгляд с одного на другого и чувствовал, как дрожат его губы. Рурука остался наедине с виконтом, чтобы они могли спокойно побеседовать, а отец и его брат словно пересеклись в чужом зеркале взглядами. Когда псионик поспешил на выход, художник зачертыхался и тоже вскочил.

     — Прости, пап, я должен… должен поговорить с ним, — выпалил юноша и после быстрого поцелуя выбежал за дядей.

     Оставшийся наедине со своими мыслями Найтгест мог только массировать виски и проворачивать в голове произошедшую в несколько минут сцену. Какого дьявола произошло? В чём он опять провинился? Когда, чёрт возьми, Пассиса успел выскочить замуж?! Вампир подошёл к своему столу, где скопилось множество бумаг, и самым свежим было заявление об увольнении от брата. Ведомый обидой Повелитель быстро поставил свою подпись и зло отшвырнул свиток прочь. «Да пусть делает, что хочет! — в ярости подумал вампир и уставился в бардак на столе. — Как будто я должен носиться за ним по пятам и подкладывать подушку или менять слюнявчик. Пусть катится!» Мало того, что ему было как минимум обидно, что его оставили в безвестности и лишь поставили перед фактом, так он почувствовал себя и одураченным. С тихим рычанием Гилберт развернулся и мощным пинком опрокинул кресло на пол. Только после этого он увидел, что на его сидении лежало запечатанное письмо, на котором значился герб Эйвери. Распечатав его, мужчина погрузился в чтение.

     «Уважаемый Гилберт Найтгест!

     Ставлю вас в известность, что двенадцатого дня весны три тысячи восемьсот двадцать восьмого года седьмой эпохи был заключён брачный союз между вашим братом и мной. С этого дня он носит имя Пассиса Эйвери и является законным наследником моего банковского дела.

     Виконт Октай Эйвери».

     «Вот оно как, да? — мрачно ухмыльнулся мужчина и зло скомкал письмо в руке. — Что же, веселитесь. Мне нет дела до того, чем вы отныне будете заняты, и как вас зовут». Гилберт опёрся на стол и тяжело задышал. Явись он домой чуть раньше, и был бы не так огорошен этой новостью, но выбрал своего возлюбленного. Пусть он так и не решился подойти к нему вновь, боясь напугать и насторожить, но даже наблюдать за ним издалека было великолепно приятно. Мужчина успокаивался, вспоминая смех юного мальчишки в кругу друзей, его долгие занятия со скрипкой, которая волшебно пела под чувственными пальцами и смычком. Не успела улыбка зародиться на лице вампира, как он был вынужден вырваться из плена памяти. Каким бы оскорблённым и злым он ни был, но на крик брата и детей всегда реагировал тот же миг. Едва услышав это, Повелитель рванулся из кабинета и бросился туда, откуда доносились голоса. Он явился тогда, когда Октай уже хотел ударить художника, и это стало его фатальной ошибкой. Найтгест налетел на виконта, точно яростный дракон, пригвоздив его к стене:

     — Не смей замахиваться на моего сына! — рявкнул Господин, выпустив клыки. Чернота разлилась по его сосудам и затмила радужку. Рычание Гилберта ненадолго вогнало Октая в ступор, равно как и необычный вид чернокнижника. — Дай мне повод не убить тебя сейчас!

     — Гилберт, пожалуйста, не надо! — взмолился Пассиса, ухватив брата за локоть и попытавшись оттащить от супруга. — Ты не понимаешь…

     — Не заступайся за него, — рыкнул мужчина, медленно отпуская виконта, и тот съехал по стене на пол, поправляя помявшуюся одежду. — Я не желаю ничего больше слышать от вас. Коли вы столь самостоятельны и независимы, то выметайтесь отсюда, пока я не выгнал вас взашей. Вы в моём замке! И замахнулись на моего сына! Пошли вон!

     Найтгест сделал резкий жест и почти швырнул виконта в середину коридора. Тот обернулся на него и бросил полный бешенства взгляд. Он понимал, что ничего не сможет противопоставить этому чародею, который во много крат сильнее его самого, и от этого ярость Эйвери была лишь сильнее. Повелитель заслонил собой обоих сыновей и расправил плечи, но вся его поза так и кричала о том, что он готов в любой момент броситься в атаку и разорвать на части. Пассиса поспешил за супругом, быстро утирая с лица слёзы. Роккэн глянул на брата и про себя выдохнул с облегчением. Если Гилберт и предупредил о том, что готов убить, то Рурука всё ещё держал руку на набалдашнике трости, и острый клинок уже показался в узком просвете. Орт не стал бы болтать и просто нанёс удар. Низкое угрожающее рычание снова вырвалось из груди Повелителя:

     — Что за хаос здесь? Слуга, какого дьявола?!

     — Прошу прощения, милорд, я лишь провожу генеральную уборку, — пролепетала перепуганная до колик девушка, придерживая тяжёлую куклу с подставкой. — Я всегда выставляю всё из апартаментов, когда навожу порядок. Сейчас же всё верну на места.

     — И немедленно! — гаркнул Господин и широким шагом удалился к себе. Дверь за ним захлопнулась с таким грохотом, что эхо покатилось по всем этажам.

     Оно достигло и спешащих по ступеням супругов Эйвери. Октай клокотал от гнева и стискивал пальцы до побеления костяшек. Пассиса бережно поддерживал его под руку и окидывал испуганным взглядом, стараясь убедиться, что брат не навредил мужу. На конюшне уже получили указ подготовить экипаж. Холодный ночной воздух несколько отрезвил виконта, однако даже тогда он не сказал ни слова, вышагивая у подножия лестницы, как тигр в клетке. На его лицо было страшно взглянуть, и псионик молился всем богам, чтобы этот кошмарный вечер закончился. Он ощутил прикосновение к локтю и увидел рядом с собой племянника. Дрожащий художник со страхом смотрел на мага и робко держал его за рукав.

     — В чём дело, Пассиса? Почему он так разозлился?

     — Эта кукла… вылитый пропавший племянник Октая, — быстро поделился Пассиса, осторожно сжимая руку юноши. — Мальчик исчез много лет назад, но мой муж всё ещё желает найти его. Он напуган и зол. Думает, что это дело рук твоего брата.

     — Неправда! Эту куклу Руруке подарил Макиос. Её привезли через несколько недель после того, как братик обосновался в замке. Это подарок, — затараторил Роккэн.

     Псионик уже хотел ответить ему, но вдруг ощутил на себе тяжёлый взгляд. Слегка повернув голову, Найтгест увидел в дверях замка силуэт старшего Миррора. Их взгляды впервые встретились, и чародей почувствовал безмолвное разрешение вторгнуться в чужие помыслы. Он понимал, насколько это должно быть важно, а потому вчитался в то, что таилось в голове молодого мужчины. Яркие образы заполнили сознание Пассисы: замок Ортов и побег от Зепфинохор; жуткий пожар в Вэнатоаре; плен у Макиоса; письмо лорда, приложенное к кукле — «…отправляю тебе эту куколку. Приглядывай за ним и никому не отдавай». Найтгест не мог моргнуть. Он взглянул на супруга, затем на Роккэна и после этого поглядел на Руруку. Орт сделал шаг назад и медленно качнул головой из стороны в сторону, а потом развернулся и скрылся в мрачном замке. У псионика было несколько мгновений на то, чтобы принять решение. Чародей мог рассказать всё супругу и окончательно вырвать свою душу из плена прошлого, разорвать связь с семьёй и уйти в неизвестность, а мог встать щитом между Октаем и Миррорами. Как никогда Пассиса понимал, что Эйвери не пощадит никого, если узнает о том, что произошло с его племянником, а это в свою очередь значило, что Роккэн может остаться без того, кого не так давно обрёл и кто сделал его счастливым. Сердце вампира разрывалось, а душа стенала в агонии, делая самый страшный выбор. Художник посмотрел на него и с отчаянием бросился вперёд. Долгожданный поцелуй обжёг губы Найтгеста, и как же он желал ответить на него, сгрести юношу в охапку и остаться подле него!..

     Роккэн отшатнулся от сильного толчка, который пришёлся ему в грудь. С болью художник смотрел, как псионик разворачивается и удаляется вместе с супругом в экипаж, не сказав ему ничего. Слёзы брызнули из глаз Миррора, и он закрыл лицо ладонями. «Пожалуйста, вернись», — только и мог шептать он, сгибаясь в три погибели и медленно садясь на корточки. Опускающаяся ночь осталась глухой к его болезненной мольбе.

     — О чём вы говорили? — зло спросил Октай, когда карета выехала с территории замка. Он гневно посмотрел на притихшего псионика.

     — Роккэн сказал, что эту куклу подарил Макиос, — прошептал Пассиса и робко прижался к Октаю в надежде получить его нежность и усмирить ярость. — У нас есть шанс узнать всё из первых уст.

     — Кучер! — крикнул виконт и ударил тростью в потолок экипажа. — Вези в Вердже!

     Возница ответил гиканьем и хлестнул лошадей. Пока муж был занят своими мыслями, Найтгест сделал единственное, что могло спасти их всех сейчас. Его мысли устремились прочь сквозь псионический план. Разум чародея преодолевал многие мили за считанные секунды, минуя множество чужих сознаний и безошибочно отыскивая среди них одно единственное нужное. Мысли молодого наследника полнились осколками надежд и безграничной грустью, но мгновенно ощерились встревоженным зверем, едва он почувствовал прикосновение чужой воли.

     — Нокиос, срочно! Я знаю, что ты и Рурука сделали с Двэйном. Его покровитель сейчас направляется в Вердже, — быстро вывалил на него всю информацию чародей.

     — Я вас услышал и понял. Но кто это? — после длительной тишины ответил молодой Вердже.

     — Это Пассиса Найтгест, территориальный управляющий чернокнижников. Если ты не хочешь, чтобы Руруку отдали под трибунал, то должен действовать как можно быстрее.

     — Чего вы хотите? Нам убраться прочь?

     — Как будто это вас спасёт. Делай, что хочешь, но покровитель не должен узнать о судьбе мальчика.

     Ответа не последовало, но Пассиса был уверен, что Нокиос справится с защитой старого друга. Чернокнижник крепко обнял мужа и закрыл глаза.

❃ ❃ ❃ 

     Прислуга спешно убирала остатки ужина из кабинета Повелителя, стараясь не смотреть на Господина и его сыновей. Роккэн молча глотал слёзы, мелко раскачиваясь на диване; Гилберт с преувеличенным интересом изучал документы; а Рурука не мог смолчать.

     — Изумительно, — проговорил Орт, доедая свою порцию курицы и посмеиваясь. — Как иногда судьба сводит два одиночества. Что один, что второй — стоят друг друга. Слава богам, что они нашлись! Кто бы мог подумать, какому счастливому браку мы не давали свершиться всё это время.

     — Помолчи, тьма, — рыкнул вампир из-за свитка. — Твоё ликование до тошноты доводит. Взгляни на своего малыша. Не видишь, как ему отдаются твои слова?

     — Прости, — быстро пробормотал Рурука, обняв брата и прижав к себе. Он заглянул в его заплаканное лицо и мягко провёл пальцами по губам. — Вы успели побеседовать?

     — Ты самый лучший брат, — с благодарностью выдохнул Роккэн и выдавил из себя улыбку. — Простите… я… я пойду спать. Мне нехорошо.

     Художник быстро ушёл. Рурука уже собирался деликатно удалиться за ним и заменить боль удовольствием, когда в его сознание ворвался голос друга:

     — Рурука, чёрт побери, что нам делать?! Со мной связался управляющий Пассиса! Он сказал, что тайна раскрыта! Они едут в Вердже, Рурука!

     «Старый добрый Пассиса, — ухмыльнулся мысленно Орт, испытывая острое ликование и восторг от того, как всё сложилось. Значит, псионик сделал правильный выбор. — Надёжный, как стены Чёрного замка. Надо будет поблагодарить его после». Но вместо этого высказал Вердже иное:

     — Уплывай на Изумрудные острова и не возвращайся, пока тебе не скажут, что это безопасно. Всё остальное мы решим. Собирайся немедленно. Не должно быть и следа твоего присутствия в замке, когда они прибудут. У тебя меньше недели.

     — Я делаю это только ради тебя, Рурука.

     — В этом суть, мой дорогой друг. Попутного ветра.

     Они закончили разговор, и Орт уже собирался связаться с лордом, но его прервал глухой голос отца, зазвучавший в кабинете. Гилберт негромко бормотал себе под нос, запустив пальцы в волосы и беспорядочно перебирая их так, что кудри спутались и едва не превратились в воронье гнездо. Мужчина уронил голову на стол и тихо застонал.

     — Скажи, он хотя бы был счастлив до этого инцидента? — Гилберт не обращался по имени, но это и не было нужно. Вампир слегка приподнялся и с надеждой глянул на приёмыша. Пусть Орт и не питал к нему огромных нежных чувств, но вид чародея несколько смягчил его. — Был ли мой поступок хоть немного честным по отношению к нему?

     — Пассиса лучился весь день, — и успокоил, и расстроил отца Миррор, бледно улыбнувшись. — Он не мог толком отвести глаз от Октая. Пока тот не взбесился, всё было хорошо. Справедливо ты поступил или нет, мне трудно сказать. С одной стороны ты защитил Роккэна и поставил на место выскочку-виконта, а с другой… дядюшка влюблён в него по уши. И это взаимно. Сейчас угрызения твоей совести неуместны, Гилберт. Ты был прав, когда встряхнул Эйвери. А теперь… спокойной ночи. Не засиживайся здесь. Всех дел всё равно не сделать. — Орт встал и неторопливо двинулся на выход, но в дверях ненадолго остановился и с любопытством взглянул на отца. — Кстати, не было времени спросить. Как прошло?

     — Я видел его, — улыбнулся мужчина, и тепло наполнило и его лицо, и голос. — Спокойной ночи.

     — Поцелую за тебя Роккэна, — пообещал Орт и закрыл за собой дверь. А пока он шёл в апартаменты, настраивался на грядущую беседу. Молодой мужчина решил остановиться в открытой галерее и надышаться чистым воздухом впрок. Когда он понял, что готов, закрыл глаза и устремился мыслями к своему прежнему покровителю. — Добрый вечер, Макиос. Думаю, что тебе будет интересно содержимое одной из книг в твоей опочивальне. За всё то время, которое я был у тебя, ты ни разу не открывал её, а ведь она весьма любопытна. Загляни на пятьдесят восьмую страницу.

     В ответ звучало лишь задумчивое молчание, скрашенное завываниями весеннего ветра. Он полнился запахом гор и странной горечью. Орт уложил ладони на перила и слегка прогнул спину, с улыбкой вглядываясь в тончайшую полосу последних закатных лучей на западе. Это был его любимый миг в сутках, когда солнце окончательно покидало мир, устремляя пылающий взор на таинственное полушарие, скрытое от них колдовскими туманами и злыми штормами, от которых не было спасения. Та самая минута, когда тьма получала абсолютную власть и гордо расправляла крылья на небосклоне, поджигая в своём мраке россыпь звёзд. Три её дочери всплывали на небосвод, и Рурука любовался голубоватым тоненьким серпом Зуны. Эта Луна была его излюбленной, ведь таила в себе куда больше магии, чем другие две. Именно она считалась покровительницей чародеев и алхимиков, но Орт наслаждался её призрачным светом и нежным обликом. Лучи отразились в глазах дипломата, сделав их нестерпимо синими. В сиянии Луны беглый лорд казался потусторонним призраком, но это не помешало Вердже обратиться к нему.

     — Ты думаешь, что этого будет достаточно? — насмешливо спросил Макиос, и Рурука ухмыльнулся в ответ.

     — Я не дурак, Макиос, и знаю, что сначала работа, а потом оплата. Если ты сделаешь так, как я скажу, то ты узнаешь, где лежит схрон. — Орт вдруг протянул руку, будто мечтая поймать в бледную ладонь свет, и стиснул пальцы. Из мечтательного выражение его лица стало жестоким и ликующим. — К тебе направляется территориальный управляющий в компании покровителя Двэйна Эйвери. Надеюсь, что ты ещё не пропил все свои мозги и помнишь, кто это такой. Они видели куклу. Сделай так, чтобы чёртов вампир даже не думал рыть в сторону наших экспериментов. Нокиос уже должен собирать вещи, чтобы отправиться на Изумрудные острова. Но ты… ты должен защитить и его, и меня.

     — С какой стати я буду это делать, мальчишка? Думаешь, что показал мне литр своего варева, и я начну вилять хвостом? Чёрта с два.

     — Чёрта с два, — согласился Орт и ухмыльнулся лишь шире. — Но подумай о том, что станет с тобой, когда я скончаюсь от рук кровопийцы и не передам никому свои рецепты. Как долго ты сможешь жить на «Сне василиска»? Насколько хватит твоей прогнившей душонки, чтобы держаться без него? Когда ты начнёшь молить богов вернуть меня к жизни ради капли моего зелья?

     Туча закрыла собой Зуну, но даже тогда радужка Орта продолжала хищно сиять во тьме ночи. Ветер поднимал его плащ и волосы, обращая молодого мужчину в сгусток мрака, наполненный огнём возмездия и зловещего могущества. Лорд получил согласие Вердже и расплылся в улыбке, обнажил белые зубы. Бледный свет пробился через завесу облаков и в последний раз мазнул нежным прикосновением по лицу Руруки. Когда тучи скрылись за горой, а Луна показала свой лик, лорда уже и след простыл. Звук его хромающей походки отдавался неровным эхом в вершинах скал даже тогда, когда молодой мужчина скрылся в коридоре. Перед дверью в апартаменты он замер на секунду, как бы невзначай прокашлялся и зашёл внутрь. Он сразу нашёл взглядом свернувшегося на постели Роккэна. Художник лежал к нему спиной и мелко вздрагивал от слёз. Но лорд не мог не посмотреть на свою куклу, которая стояла, чуть повернув к нему голову. Как бы ни было велико его желание отпереть замки и поглядеть на кровопийцу, но на первое место уже давно вышло совершенно иное. Рурука успел повесить свой плащ в шкаф, когда его брат сполз с постели и направился к нему. Поймав заинтересованный взгляд Орта, художник подцепил его подбородок кончиками пальцев и строго взглянул в довольное лицо:

     — А если бы он захотел близости с тобой?

     — Главное, что её не хотел я, — честно ответил лорд, как будто давал отчёт.

     Рядом с Роккэном вся его горделивая стать обращалась покорной влюблённостью, и она сметала весь гнев чародея вместе с далеко идущими планами. Младший Миррор осмотрел его лицо, затем сделал ещё один шаг и почти прижался к брату. Холодная ладонь прошлась по шее брата, опускаясь ниже, и остановилась лишь возле ремня Орта. Когда пальцы едва сжали возбуждённый член через ткань брюк и белья, Роккэн зашептал в его губы:

     — Я надеюсь, что это твоё желание меня. Ещё немного твоего флирта с Эйвери, и я бы ударил тебя. Возможно, мне не стоило давать тебе столько воли?

     Рурука молча прижался к его губам, наполняя рот брата языком и направляя его руку себе в бельё. Пальцы юноши скользнули по плоти вниз, затем вверх и обратно, пока братья одаривали друг друга глубокими поцелуями. Губы Роккэна были солоны от слёз, и на секунду Орт пожалел, что не снёс голову Октаю, но эта мысль выветрилась сразу, как только брат расстегнул его ремень и брюки, но не стал снимать их до конца, лишь высвободив член из ткани. Острое возбуждение кружило голову лорда, пока он укладывал любимого на постель и проходился волной жарких касаний от его шеи до услужливо разведённых бёдер. Художник обнажился ещё до прихода брата, и это приятно волновало Орта, пока он опускался на правое колено и награждал ягодицы любимого нежными касаниями. Разведя их в стороны, маг уложил большие пальцы на края ануса юноши, слегка оттягивая их. Художник несдержанно застонал, но всё же смог удивить брата, когда прошёлся пальцами ноги по его члену, несильно надавив на него и вызвав крупную дрожь в теле любимого. Помедлив немного, Рурука вдруг выпрямился и навис над художником, вглядываясь в него с тлеющим нетерпением.

     — Этой ночью не жди пощады, — почти угрожающе прошептал он в приоткрытые губы и прижался членом к ложбинке между ягодиц брата. — Обещаю, даже если ты уснёшь, это не остановит меня.

     Роккэн веско ухмыльнулся. Он прекрасно знал это. Сейчас ему больше всего хотелось забыться сном и отбросить прочь этот чёртов день, разорвавший его душу, которую теперь осыпал своей горячей лаской Наречённый. Что же, художник знал, что теперь Рурука захватит и те уголки его сути, которые прежде были отданы во власть Пассисы.

❃ ❃ ❃ 

     Карета с грохотом въехала через Речной перевал в низину. Удивительно сухая весна не оставила и следа разлива Бофу, а потому экипаж без помех подъехал к особняку лорда. Жители оглядывались на богатый и лощёный транспорт с удивлением и молчаливой завистью обыкновенных ротозеев. В их понимании подобное не было обыденностью и обещало стать темой для обсуждения на ближайшие несколько дней, а то и недель. И ухоженные лошади, и возница в ливрее, и золочёные спицы колёс были в диковинку в этой глубинке. Когда кучер остановил карету и спрыгнул на землю, звонко цокнув каблуками друг о друга, все, кто не был занят делом, уже глазели во всю. Мужчина подошёл к дверце и распахнул её. Первым вышел высокий худощавый мужчина с лицом столь злым, что желание пялиться мгновенно отпало, а потому далеко не каждый увидел, как он бережно снимает с верхней ступеньки черноволосого юношу. Оба вампира молча и быстро поднялись по лестнице к особняку. Их ожидание не продлилось долго, и вышколенная Сильвия быстро отперла посетителям дверь. Октай не стал снимать верхнюю одежду, сразу двинувшись вглубь усадьбы. Пассиса вежливо извинился перед женщиной и поспешил за супругом. Лорд Вердже встретил их в гостиной, наполненной теплом от горящего камина. Найтгест помнил, что видел его не меньше года назад, но даже это время сильно потрепало мужчину, иссушив как тело, так и разум. Седина сильнее проступила в его волосах, а россыпь морщин коснулась лица.

     — Прошу прощения, но что вы здесь забыли? — зло бросил лорд, который и не думал вставать с дивана, тем более что грел ноги в тазике с горячей водой. — Не припомню, чтобы назначал вам встречу! Пассиса, уважаемый, разве вы не должны предупредить о своём визите?

     — Не должны, — вместо него ответил Октай, подходя к элементалисту и нависая над ним с отчётливой угрозой. — Надеюсь, что об Эйвери вы слышали достаточно, лорд Вердже, потому что я один из них. И у меня к вам накопилось множество вопросов.

     — Я не веду дела с вашим кланом, — и бровью не повёл Макиос, вытаскивая ноги из воды и обтирая их поднесённым Сильвией полотенцем. — Спрошу в последний раз: что вы здесь забыли?

     — Некоторое время назад вы подарили своему воспитаннику куклу, — Октаю стоило огромных сил не кричать, и Пассиса старался утихомирить супруга через связь, которая жгла его раскалённым двимеритом. — Я желаю знать, откуда вы взяли её!

     — Прошу простить моего мужа, — всё же вмешался псионик и уложил ладонь на плечо мужчине. Тот с рычанием отошёл к камину и замер к ним спиной. — Дело в том, что его племянник пропал несколько лет назад, а кукла, подаренная Руруке, его вылитая копия. Мы ищем все сведения, которые помогут нам узнать, что случилось с мальчиком. Пожалуйста, вспоминайте. Это очень важно.

     — Кукла… кукла… кукла… Ах, кукла! — просиял Вердже, пока с кряхтением натягивал носки и штаны, а затем шнуровал на себе сапоги. — Да, помню такое. К нам приходил юноша в поисках работы. Очень уж он приглянулся нашему кукольному мастеру, прямо-таки запал ему в душу. Ещё бы, внешность ведь утончённая и аристократичная, тогда как кругом сплошные деревенские морды. Складный да ладный мальчуган. Работы у меня для него не было, но я знаю, что он провёл некоторое время с кукольником, а потом ушёл. Я потом прогуливался по городу и увидел это творение в мастерской. Да и решил подарить Руруке. Мы тогда все полагали, что его брат погиб, так хоть таким отвлёкся бы от своей потери. Кто же знал, что всё так сложится. А потом решил уже не держать барахло в поместье и отправил его скорым экипажем в Чёрный замок, когда Повелитель забрал Руруку под свою опеку. Вот и вся история, господа. Я могу продолжить свои процедуры?

     — Проверь его, — почти приказал Октай мужу, и Пассиса обрадовался тому, что супруг так и не повернулся к ним. — Если лжёт, я ему лично язык вырву. — Псионик покорно кивнул и приблизился к Вердже, изображая сосредоточенность на лице. Он не желал лезть в грязные мысли лорда, а потому почти сразу сказал виконту, что всё именно так. — Покажите мне мастерскую кукольника. — Лорд и Найтгест переглядывались не дольше секунды, но этого хватило, чтобы вывести Эйвери из себя: — Живо!

     — Какой нервный господин, — покачал головой Вердже, вставая и ковыляя к выходу. — Ну, идёмте. Сильвия, маникюром займёмся после. Принеси трапезу мне в апартаменты и подготовь всё к приёму завтрашнего корабля. Итак, Пассиса… скажите, как там Рурука? Я его одиннадцать лет растил всё же. Хочу знать, что с ним теперь.

     — О, несмотря на ваши старания, он жив и здоров, — саркастично ответил вампир, переплетая пальцы с гневным мужем. — Господин жрецов излечил его. Теперь, конечно, Руруке приходится придерживаться крайне строгой диеты и следить за собой, но у него стальная воля. Я думал, когда увидел его, что скончается в ближайшие дни, однако ошибался.

     «Жаль», — добавили мысленно все трое, но вслух того не сказали. Их процессию провожали ещё более любопытствующими взглядами, чем карету виконта. Цветные ленты вились на клиньях, издавая частые хлопки и сплетаясь с музыкой ветра, гуляющего над Бофу и городком. С реки доносился смех рыбаков. Двое мужчин дрались вёслами на скользкой пристани, пока остальные подбадривали их хлопками и свистом. Более молодой здорово огрел старшего по спине, и тот с хриплым гарканьем принялся гонять друга по всему пирсу. С перевала спускалась вереница скота, сопровождаемая пастушками и собаками, и над ними неслось пенье свирелей. На якоре стоял маленький корабль. Его загружали товарами, и Макиос забормотал себе под нос о том, что эта бесполезная посудина скоро опрокинется на одном из порогов гневной реки. Мастерская кукольника выделялась среди прочих домов большим двором, в котором на подставках были выставлены от маленьких до больших работы скульптора. Впереди стояли на возвышении миниатюры размером с кулак и чуть больше, за ними статуэтки и куклы длиной в предплечье взрослого человека, после тянулись ряды метровых и куда больших игрушек. Мастер сидел там же в кресле-качалке и стругал ножом небольшой брусок. В зубах его была зажата курительная трубка, из которой поднимался густой дым, но это не мешало ему творить. Однако стоило ему увидеть лорда, как он всё бросил и подорвался:

     — Доброго вам здравия, милорд. Чем могу помочь?

     — Сейчас этот господин будет кричать и топать ногами, — указал большим пальцем себе за спину на Эйвери Макиос. — Просто отвечай на его вопросы как есть, иначе тот второй твои мозги расплавит своей магией.

     — Как мило с вашей стороны, — огрызнулся Октай, выходя вперёд и останавливаясь в полушаге от рукастого мужика. — Ну здравствуйте, творец.

     — И вам не хворать, благородный господин, — удивлённо ответил кукольник, вытирая нож о рубашку и убирая его в ножны на поясе. — Лицо мне ваше знакомо больно. Я с вас куклу не делал?

     — С меня нет. Но вот с моего племянника — да. — Виконт снял с шеи медальон и показал мужику. Тот бегло взглянул на портрет и расплылся в улыбке. — Узнаёте?

     — Конечно, как не узнать! Красавец парнишка. Позировал мне пару дней да по мастерской помогал в перерывах. А потом уехал за Бофу. Говорил, мол, работу ищет караваны сопровождать или охранять кого. Нам здесь кроме коров и сторожить некого, так что зря только сапоги стоптал свои лишний раз. Но хоть кукла вышла, как надо.

     — Я вижу, что вы работаете по дереву, — задумчиво протянул Октай, оглядывая игрушки. — А та была фарфоровой.

     — Одна из немногих, которые я сделал, — деловито кивнул мужик и ненадолго скрылся в мастерской, но вернулся с двумя средними куклами из фарфора. Удивительно правдоподобные живые детские личики неприятно кольнули душу Пассисы, и псионик стал любоваться рекой. — Много материала ушло, а сколько раз я переделывал — уму непостижимо. Но той куклой горжусь по праву. Взглянуть бы…

     — Вы должны радоваться, ведь теперь эта кукла украшает апартаменты сына Господина чернокнижников, — оборвал его мечтательные речи Найтгест, но всё также рассматривал виды. — Что же… благодарю вас за открытость, господин. Вы помогли нам. Едем, Октай. Нужно хоть немного отдохнуть, да и тебя в банке ждут.

     — Мы почти ничего не узнали, — убито прошептал вампир, растеряв весь свой лоск от усталости и отчаяния. Поцелуй супруга немного взбодрил его. — Ты прав. Нужно отдохнуть. У нас вроде как медовый месяц, а я потащил тебя в эту деревню вместо того, чтобы наслаждаться тобой. Прости меня, котёнок. Этого больше не повторится. — Эйвери бережно обнял возлюбленного за талию и прижал к себе. — Я сообщу Зепфинохор о том, что мы узнали. Вдруг она ещё что-то откопала.

     Пассису бросило в ледяной пот. Леди могла стать серьёзной проблемой. Когда женщина получила ментальный поток информации от виконта, ей оставалось лишь разочарованно вздохнуть и покривиться. Женщина потёрла лицо и закрыла глаза:

     — Тьма, чёртовы вампиры… слепые идиоты через одного. Всё приходится делать самой. Ну как можно быть такими слепыми?

     Ей никто не ответил, и Зепфинохор посмотрела на большой портрет брата, будто Гиозо мог ей как-то помочь. Октая водили за нос, как маленького мальчишку, и женщина была в этом абсолютно уверена. А ещё она понимала, что псионик зачем-то скрывает от него правду. Доказав это и оказав помощь в поисках племянника этого остолопа, Орт могла укрепить свои позиции леди и оттолкнуть прочь настырного Руруку. На секунду её голову посетила неожиданная и безумная надежда: а вдруг мальчишка пошёл по стопам семьи и не просто убил вампира, но заставил его страдать лишь пуще? Куклы. Знания о них у леди были не самыми обширными, но достаточными, чтобы понять, насколько бесхитростно обманули отчаявшегося виконта. У каждого сословия куклы и игрушки были своими: у бедняков и деревенских детей ими служило всё от перевязанных соломенных чучел до вырезанной по форме коры; у более богатых, но средних по доходам, это были глиняные и деревянные фигурки иногда даже с простейшей покраской; у аристократии это были искусные фарфоровые, мраморные и иные статуэтки. Даже у их семьи была традиция, связанная с куклами. Ребёнку долго отращивали волосы, в древние времена считая их сосредоточием магии, и длинная шевелюра была показателем чародейского мастерства. Когда дитя показывало свои способности, ему отрезали часть волос и создавали с ними фарфоровую куклу. По длине и сложности её причёски можно было определить, насколько искусен был тот или иной предок. Этих кукол оставляли в усыпальнице Ортов при захоронении возле саркофагов и на полках подле утопленных в стену последних мест упокоения. Потому крипта Ортов под замком считалась одной из самых жутких среди существующих, и каждого, кто посещал её, преследовало чувство, что неживые стеклянные глазки кукол следят за ним, а маленькие аккуратные головки поворачиваются вслед. На этом познания Зепфинохор и заканчивались, однако помимо этого она прекрасно понимала, что у деревенского кукольника никогда не хватит денег на изготовление статуи, подобной той, которую описал Эйвери, даже если бы мастер был самым искусным в своём захолустье, в чём она справедливо сомневалась. Но кто тогда мог изготовить настоящую куклу?

     Мастеров этого дела в Талиарене было достаточно, но леди не думала, что такую важную задачу поручат сельскому резчику, у которого от пойла дрожат руки. Женщина прошла в библиотеку и поднялась по лестнице на балкон с книжными стеллажами, внимательно рассматривая полки. Какова вероятность, что кукла не только след вдохновения? Она остановилась у стеллажа, посвящённого искусству и культуре мира: обширный шкаф высотой в три метра и длиной в два был плотно уставлен книгами, рассортированным по тематике. Танцы, музыка, язык, одежда, традиции и обычаи, изобразительное искусство. Леди обернулась на обширный зал и быстро нашла взглядом библиотекаря, который наводил порядок в секции, посвящённой расам, населяющим материк.

     — Эндон, подойди, — позвала Зепфинохор, повелительно махнув рукой с аккуратным маникюром из хны, отчего её ногти казались огненно-золотистыми. — Доставь в мой кабинет все книги, где описываются кукольные традиции и искусства.

     — Только из той секции, где вы стоите, леди? — с готовностью отозвался мужчина и повесил метёлку для пыли на пояс.

     — Ты встречал их ещё где-то? — удивилась женщина. Она обхватила перила пальцами и слегка нагнулась, будто это могло помочь ей рассмотреть книги на первом этаже.

     — Конечно, миледи. Я принесу всё, будьте спокойны.

     Чернокнижница удовлетворённо кивнула и ещё раз осмотрела стеллаж за своей спиной. На кой дьявол ставить книги о куклах в другие разделы? Она решила разобраться с этим вопросом чуть позже, когда вся информация будет у неё на руках. Как и было велено, расторопный библиотекарь привёз все талмуды в кабинет госпожи через каких-то несколько часов. Пока Зепфинохор была занята торговыми документами, Эндон разложил книги по нескольким стопкам в одном ему известном порядке. Этот Орт был одним из бастардов, которых вызволяли из Нижнего мира, но всё же отличался от своего семейства абсолютным отсутствием властных амбиций и дипломатических замашек. Леди держала его при себе только ради исключительной памяти, которой обладал этот человек. Сам по себе библиотекарь был нелюдим и крайне редко говорил, однако знал своё дело и ни разу не ошибался в своей работе. Оставив всё необходимое, Эндон бесшумно удалился, слегка горбясь и опуская голову с коротким ёршиком волос. Магом он не был, но и не торопился познавать суть чародейства, хотя всю теорию мог рассказать без запинки и заткнуть этим за пояс многих преподавателей и магов. Ближе к вечеру Зепфинохор закончила со своими непосредственными обязанностями и устало посмотрела на несколько дюжин книг, разложенных по пяти стопкам. Ей было непросто удержать тяжёлый вздох, однако желание сохранить должность и не дать зарвавшемуся мальцу сместить её заставило леди взять одну из стопок себе на стол. Первый талмуд был посвящён истории создания кукол и игрушек как таковых, но в нём женщина не нашла толком ничего любопытного или интересного, кроме упоминания того, что эта мода пошла от элементалистов. До сего момента она думала, будто бы этим начали заниматься в первую очередь эльфы или же люди, но теперь она взглянула на эту повседневную вещь с другой стороны. Во второй книге автор распинался о многообразии материалов, из которых создаются прекрасные творения: подробно разобрал нюансы и достоинства каждого из них, привёл примеры искусников, творивших в прошлом. Третья книга повествовала о процессе изготовления игрушек и кукол, но и здесь Зепфинохор не нашла ничего любопытного. На четвёртой, строчки которой уже расплывались в уставших глазах женщины, она и уснула, прижавшись щекой к странице. Сон леди давно стал крайне беспокойным. Виделось ей, как в замок врывается огненный поток, из которого доносится зловещий и заносчивый смех. В языках пламени виделись ей длинные непослушные кудри молодого дипломата. Каждый раз, стоило ей увидеть подобный сон, как настроение её резко портилось, а беспокойство всё росло. Она прекрасно понимала, что мальчишка захочет отомстить, что ей следует лучше следить за своим окружением и особенно тылом.

     Она отказалась принимать в этот день всех посетителей и подчинённых, отсылая их к прочим осведомлённым Ортам, чтобы погрузиться в чтение. Завтрак был сдержанным и почти строгим: отварная пресная курятина и крепкий чёрный чай с медовой ноткой. Но этого было достаточно, чтобы дать женщине силы для дальнейшей работы над информацией. Ни одна из тех книг, которые лежали в первой стопке, ничем не помогла леди, и она была более внимательна, когда выбирала следующую башенку. Ей приглянулась стопка, на вершине которой лежала книга с нехарактерным для темы названием «Искусное оружие». Автор указан не был, и женщина с недоумением покрутила в руках труд. К её изумлению строки были посвящены големам элементалистов, и Орт уже хотела вызвать к себе Эндона, чтобы отчитать за такую нелепую шутку, но остановилась. Быстро проглядев вступление, где восхвалялось могущество конструктов магов стихий, Зепфинохор увидела то, что взволновало её душу:

     «И хотя големы — воистину великолепные творения наших рук, они известны миру не в своём первоначальном облике, ведь в далёком прошлом мы сотворили чудовищную вещь, позволив себе наделить человека судьбой орудия. В начальных эпохах нами были созданы хрупкие, но сильные создания, сердцевинами которым служили живые люди. Ряд неудачных попыток привёл нас к выводу, что использование такого нежного материала не даст нам одержать победу в войне. Однако даже это не дало нам забыть пережитое и оставить его забвению. Мастера-кукольники с тех пор принимали участие в захоронении. Те из нас, кто уходил на план стихий, оставляя после себя лишь горсть пепла или земли, возвращались в мир через чудесных кукол, повторяющих черты умерших. Эти чудные саркофаги использовались и для наученных элементалистов, чьи тела не возвращались на родной план существования. И по сию пору в древних родах можно встретить эту прекрасную и одновременно кошмарную традицию. Никто из элементалистов не гордится тем, что было создано в прежние века. А тот, кто считает, будто бы древним не хватило мастерства и упорства, должен быть предан забвению. Сотворение голема из живого существа есть преступление, ужас которого невозможно сравнить даже с убийством божества».

     Сердце леди бешено колотилось в груди, и она не смела моргнуть, жадно вчитываясь в строки. Вот оно! Отбросив всё прочее, Орт схватила всю стопку, посвящённую големам магов стихий, но более ни в одной из книг не поднималась тема истоков конструктов. Она должна была начать копать в этом направлении, но так, чтобы никто не узнал о её делах. Если её предположение оказалось неверным, то не стоит говорить об этом слишком громко. За несколько часов леди облачилась в простой брючный костюм, который бы не выдал её благородное происхождение, затем смыла с лица макияж и убрала волосы в косу. Когда сборы были окончены, Орт ментально обратилась к членам семьи и объявила о своём отъезде в Чёрный замок. Даже если кто-то и заподозрил неладное, то не стал вменять это в вину женщине, власть которой была слишком велика. Да и никому не пришло бы в голову пытаться проследить за ней и сунуть нос в подобные тайны.

     Корабль отплыл из порта почти сразу и спустя две недели причалил к пристани в «Скалистой бухте», где женщина купила лошадь и сразу отправила её галопом, не давая разогреть мышцы, в сторону Единения стихий. Зепфинохор отлично понимала, насколько глупо с её стороны будет кидаться к первому встречному чародею и пытаться вытрясти из него информацию о големах, а потому избрала иной путь. Как она и предполагала, в город ей не дали проехать, и именно это вынудило женщину поймать неподалёку от стен молодую девушку, собиравшую ягоды. Как и все рабыни империи стихий, она была коротко стрижена и старалась не поднимать взгляд на собеседника, чтобы не получить наказание. Просьба незнакомки пройти в крипту правящего семейства и узнать, что за мастер сотворил кукол, загнала невольницу в тупик. Она даже попробовала молча убежать, но Орт пообещала выкупить её свободу, если девушка успешно справится со своим заданием. Недавний проигрыш элементалистов стоил им приличной контрибуции, но даже это не дало чернокнижникам право являться в их поселения и территории. Леди умела как добиваться своего, так и быть настойчивой, а потому рабыня, получив пару золотых монет, которые никогда в руках не держала, поторопилась к старой крипте. Теперь уже элементалисты почти не пользовались старой традицией, и из прежних кукольных мастеров мало кто остался в живых. Зепфинохор терпеливо ждала. Прошли почти сутки, и леди успела сильно разозлиться на мелкую невольницу, но она всё же явилась к ней, держа в руках обрывок свитка. Поскольку ни читать, ни писать она не была научена, то воспользовалась простейшим методом, прислонив кусок пергамента, украденного у хозяина со стола, к резьбе на кукле и с нажимом проведя по символам взятым там же грифелем. Дурочкой рабыня не была, а потому проверила каждое открытое захоронение, чтобы убедиться, что никакой другой человек не трудился на дом Плодородной земли. Стоило девушке получить в руки мешочек с деньгами, как она уже собралась удрать, но Зепфинохор остановила её прикосновением к плечу.

     — Теодор Керр? Ты знаешь его? — Рабыня испуганно попятилась и опустила взгляд в землю. О да, она знала. — Где мне его найти?

     — Зачем вам это, леди? — тихо пролопотала невольница, боясь говорить об этом страшном мастере. — Не ищите.

     — Просто отвечай. Где он?!

     — Мастер давным-давно живёт на Изумрудных островов. Если вам нужен хороший кукольник, то есть и другие…

     — Называй их имена.

     Девушка запиналась, но говорила, и была счастлива, когда её наконец отпустили. С получившимся списком леди спешно покинула Единение стихий, и настроение её было непозволительно хорошим. Пока она добиралась до комфортабельного постоялого двора в «Скалистой бухте», её люди уже получили имена мастеров и развернули поисковую кампанию. Орты разлетелись по миру, собирая информацию о людях, которых назвала маленькая рабыня. Они сужали круг в течение нескольких месяцев, пока леди готовилась совершить последний рывок, едва только кто-то из подчинённых даст понять, что напал на след. И всё чаще Зепфинохор коротала восходы и закаты на побережье, вдыхая солёный морской воздух и глядя на горизонт, за которым крылось автономное королевство архипелагов. Предчувствие подсказывало женщине, что именно туда ей стоит отправиться в первую очередь, но не всё прошло гладко. Из всех тех мастеров, которых перечислила невольница, в живых осталось около десятка человек, и жизнь разбросала их по всему миру. Среди них был и старый Теодор Керр, доживавший свой мрачный век на одном из маленьких островов, находящихся в некотором отдалении от прочей массы. Кукольник не столько сам выбрал это место для своей жизни и творчества, сколько был силой отправлен в подобную даль, но это ничуть не расстраивало его. Его можно было бы назвать единственным жителем крошечного участка суши, но помимо него там обитало несколько рыбаков и загадочных существ, именуемых фениксами. Свою работу мастер забросил несколько веков назад, положив конец и экспериментам над людьми, и обильным возлияниям в столице, которые могли бы угробить его и без того ослабленное тело. Иногда Теодор возвращался на материк, когда ему приходили приглашения от людей на создание протезов или же прекрасных кукол. С год назад ему довелось свершить то, о чём он тосковал много лет: прекрасный и одновременно ужасный голем, в сердце которого покоился вампир. Заказ был ужасно сложным и в то же время увлекательным, и кукольнику удалось заработать на этом множество денег. Керр не ждал гостей, да и в принципе давно забыл о связи с семьёй и большим миром, довольствуясь тем, что есть. Когда в маленькую бухту вплыла гидра из тех, что служили транспортом людям, Теодор как раз был занят написанием своего трактата о создании протезов и искусственных конечностей и костей. Будто ржавые волосы казались в свете недавно взошедшего солнца не рыжими, но кровавыми, а небрежная щетина не делала его симпатичнее или приятнее. Он ненадолго отвлёкся от бумаги, чтобы посмотреть на молодую женщину, которая сошла на землю и стала оглядываться по сторонам, будто искала что-то. В голове Теодор уже расчертил её тело на отдельные части, разобрал и вскрыл, подумывая о том, насколько правильны и здоровы её органы. Ему достаточно было взглянуть на узкие бёдра и талию, чтобы сделать вывод о том, что у неё ещё нет детей, да и осанка для подобной глуши излишне бросалась в глаза. «Многовато посетителей за последнее время», — подметил кукольник, откладывая перо в сторону и смотря на то, как девушка целенаправленно движется к нему.

     — Добрый день, — издалека, перекрикивая шум моря, заговорила женщина. — Скажите, вы Теодор Керр?

     — А кто спрашивает? — ухмыльнулся мастер и даже не подумал встать с земли, чтобы поприветствовать незнакомку. — И с какой целью?

     — Спрашивает Зепфинохор Орт, — представилась леди, останавливаясь в паре ярдах от него. — Мне интересны ваши работы. Я знаю, что вы создавали кукол для дома Первородной волны и были тем, кто желал восстановить традицию големов на основе человеческих тел.

     — Верно. Вы проделали такой путь, чтобы послушать о моих гениальных созданиях? Или ваш интерес куда более приземлённый? — Насмешка в голосе Керра прилично взбесила Зепфинохор, но женщина нашла в себе силы стерпеть и остаться внешне равнодушной. — А-а, или вам нужно узнать о ком-то?

     — Последнее ваше создание. Вампир, не так ли?

     — Да даже если и так, девочка, что это тебе даст? — широкая ухмылка кукольника всё больше действовала на нервы Орт. — С чего ты вообще взяла, что здесь ты найдёшь что-то для себя?

     Знай леди чуть больше о характере мужчины, могла бы заранее построить собственную речь и подготовиться ко всякому, но ей было невдомёк, что даже Повелитель или Сердце мира для этого безумного гения не станут достаточно авторитетными в его глазах, что уж говорить о ней самой. В свою очередь Зепфинохор за не слишком длинную жизнь успела договориться и не с такими людьми. Но что-то в мастере казалось ей необычным: то ли почти кислотная зелень глаз, то ли странная замкнутая аура, то ли говор — это смущало девушку и заставляло её чувствовать себя не хозяйкой положения. Некий глубинный инстинкт подсказывал леди, что в лице кукольника она может найти страшного противника, если ей не достанет сил уговорить его помочь. Какая-то её часть испуганно уговаривала раскрыть портал и отправиться в защищённый замок подальше от взгляда нечеловеческих глаз, а другая нашёптывала о возможной выгоде. Девушка молчала слишком долго, и Теодор поднялся на ноги, слегка качнувшись. Он был таким древним, что застал начало эпохи и пережил многих своих и чужих Повелителей. Орт для него была лишь песчинкой в часах, которая осыпется вниз быстрее, чем он успеет заскучать.

     — Тебе, должно быть, будет интересно узнать, как была создана та кукла, — вдруг с толикой хвастовства в голосе заговорил Теодор, и девушка точно очнулась от странной дрёмы. — Когда-то был у меня знакомый из рода, который вы именуете Вердже. Его потомок обратился ко мне с просьбой создать голема, каких когда-то воплощали в Единении стихий. Работа была не из простых, но она стоила того, чтобы о ней узнали.

     — У вас есть ещё похожие? — выпалила женщина, поймав момент.

     Керр ненадолго задумался, а потом кивнул вглубь острова. Мастер поднял с земли свои бумаги и неспешной вальяжной походкой направился в своё обиталище. Дом-мастерская стоял на скале, возвышающейся над лесной чащей и всем островом разом. Девушку насторожило абсолютное отсутствие зверей и птиц. Даже чайки и те не кружили в небе, будто опасались приближаться к этому месту. Чем ближе к дому, тем более мерзким становился запах, с которым не справлялись и сильные потоки ветра: смесь алхимических ароматов и гнили с алкогольной ноткой вызывали нестерпимую тошноту. Внутри царил беспорядок и вполне зловещая атмосфера: в высоких колбах булькали зелья, а на полках стояли банки с заспиртованными животными, птицами и даже человеческими органами. В этом аду размещался и обеденный стол, и кресло с пледом, а забросанная одеждой лестница уводила на второй этаж. Керр провёл девушку в смежную комнату, и там было несколько приличней, и единственным выбивающимся из жилой обстановки был фарфоровый женский манекен без головы на подставке. Подойдя к нему, Теодор немного повозился со своим творением и распахнул его, показывая полое тело. У основы голема были подвижные суставы, которые бы позволили ему спокойно двигаться. Девушка краем уха слушала об этом устройстве и осторожно притрагивалась к холодному плотному фарфору. Шероховатая поверхность была сделана просто идеально без единой царапинки, и Орт увидела несколько родинок на искусственном теле. Ей не верилось, что может существовать нечто подобное. Казалось, что, если подует ветер, голем покроется мурашками и попробует согреться с помощью висящей рядом шторы. Кукольник рассказывал о том, как человек соединяется с оболочкой, как правильно им командовать. Мужчина успел несколько раз сокрушиться по поводу того, что фарфор — слишком нежный материал, пригодный только для куколок, а ведь прежде творили и из гранита, и металла, создавая чудесных солдат. «Вот только исходная тушка всегда слишком мягкая», — желчно добавил мастер, наградив Орт оценивающим взглядом.

     — А тот, последний? — уточнила девушка, делая несколько шагов в сторону подальше от големанта.

     — Вампир-то? Не назвал бы его живым, — со странной задумчивостью ответил Керр и поскрёб подбородок с отчётливым раздражающим звуком. — Даже подобные ему не часто переживают переход в голема.

     Орт кивнула и стала чертить границы портала, не желая и дальше оставаться рядом с мастером. Ей следовало связаться с Октаем и рассказать обо всём, но здесь женщина не хотела торопиться. Один неверный шаг мог сделать его из союзника врагом, а леди как никогда нужны были верные сподвижники.

     — А знаешь, хорошенькая, кого-то ты мне напоминаешь, — вдруг заговорил кукольник за её спиной, и Орт потеряла концентрацию. Чары рассыпались в воздухе, так и не дойдя до кульминации. Леди обернулась. Мужчина смотрел на неё более чем заинтересованно. — Да-да, точно. С тем лордом были ещё двое парнишек, и один очень уж походил на тебя. — Увидев, что девушка взволновалась от услышанного, Теодор криво улыбнулся и приглашающе указал рукой на кресло. — Думаю, мы могли мы с тобой договориться, не так ли?

     — У всего есть цена. Назови её, — сухо ответила женщина, злясь на себя за излишне выказанные эмоции.

     — До меня доходили слухи, что в вашем семействе существует практика освобождения бастардов. Мне бы пригодились некоторые из них для моих экспериментов, — големант почти шептал, но его голос звучал в голове леди набатом. — Девушки, скажем.

     Леди подсчитывала свою выгоду. Если информация этого кукольника действительно будет так важна, как ей кажется, то она могла отдать ему хоть всех бастардов Ортов. Девушка села в кресло и холодно улыбнулась.

❃ ❃ ❃ 

     Кошмарный вечер почти выветрился из памяти, но ужас всё ещё преследовал Пассису, рождая в его душе одну бурю боли за другой. После посещения Вердже Октай будто бы стал прежним собой и быстро влился в работу и семейную жизнь, однако псионик боялся, что его ложь раскроется. Он никогда не умел врать, но страх за любимых пробудил в нём отчаянное стремление защитить их даже ценой собственной жизни. Ему было совестно глядеть на супруга и получать его ласки, слушать слова любви и отвечать на них собственными. Чувства его не угасли, но короткое свидание с племянником разбередило старую рану и пробудило надежду на то, что ещё можно всё исправить. Но главным было держать виконта как можно дальше от Чёрного замка и куклы. Имел ли он право скрыть правду от супруга? Оставить в тайне страшное преступление Руруки? А если об этом кто-то узнает? Но все беды отходили на задний план, когда Эйвери обнимал его и гладил по лицу, шее, осыпая комплиментами. Тогда острая любовь охватывала Найтгеста, и он забывал обо всём, видя лишь своего дорогого супруга. Все беды стоили того, чтобы оставаться рядом с ним.

     Очередное утро спустя почти полгода после посещения Чёрного замка встретило их осенней прохладой, но весьма тёплой постелью и расслабленными ласками. Псионик любил, когда муж вдруг посреди возни ставил его на колени и после короткой подготовки начинал брать сзади, мягко придерживая за шею и волосы. Из-за этого Найтгест почти никогда не расставался с бархоткой, которая казалась ему истинным символом его принадлежности виконту. Однако в этот раз, пока мужчина сильно двигал бёдрами, вздёргивая его на своём члене, а сам молодой псионик заходился блаженными стонами, в двери их спальни громко постучали.

     — К вам гостья, виконт! — провозгласил слуга. — Когда вы сможете принять её?

     — Пусть часок подождёт, — совсем не ровным голосом ответил мужчина, чуть крепче стискивая пальцы на шее мужа и начиная двигаться быстрее.

     — Она просила представить её как леди Орт. — Эйвери замер, переводя дыхание. Пассиса медленно оглянулся на него, глядя мутным взглядом. Глаза виконта зажглись азартным и гневным огоньком. — Что передать?

     — Я сейчас спущусь. Принесите ей вино.

     — Милый? — обиженно протянул Пассиса, когда супруг оставил его без внимания и, вынув из него член, стал спешно приводить себя в порядок.

     — Поласкай пока себя. Я скоро, — небрежно бросил мужчина, подтолкнув к руке вампира склянку со смазкой.

     Эйвери быстро оделся и вышел из спальни, и его не покидало странное волнение. Он уже и не думал, что леди вспомнит об их договоре, что она чем-то была занята в это время, хоть и обещала не бросать Октая. Но совсем не понравилось вампиру, что женщина спешила ему навстречу, и на лице её было написано неподдельное волнение, граничащее с яростью и даже паникой. Это заставило виконта замереть и как следует задуматься. Хочет ли он услышать то, что она узнала?

     — Куда-нибудь, где нас никто не услышит, — сквозь зубы произнесла женщина, хватая виконта за локоть. Этого было достаточно, чтобы Эйвери провёл её к аккуратной ротонде со скамьями на крыше. Убедившись, что вокруг никого нет, леди торопливо заговорила: — Дело ещё хуже, чем нам казалось, Октай. Ты, верно, помнишь, что я говорила о своём племяннике? Так вот, обрадую нас обоих — этот мальчишка жив. И ты не так давно имел честь познакомиться с ним в Чёрном замке. Более того, столкнулся с расчётливой ложью, источник которой я пока что не могу найти. Но и Макиос, и Рурука, и… Пассиса солгали тебе.

     — Ты обвиняешь моего мужа! — рявкнул вампир, и его рука угрожающе легла на рукоять палаша, который он теперь всегда носил с собой. — Думай, о чём говоришь, женщина!

     — Тогда сам спроси у него, знал ли он, что его племянник и Макиос наняли старого големанта элементалистов, чтобы он обратил Двэйна в статую. — Зепфинохор и бровью не повела на браваду вампира, а на того словно ушат ледяной воды выплеснули. Эмоции схлынули с лица Октая. Мужчина сделал несколько нетвёрдых шагов и упёрся спиной в колонну, приложив ладонь ко лбу. — В чём я точно уверена — они заодно. Кто всё это задумал, пока что неизвестно, но мы с тобой сможем докопаться до истины. Думаю, ты имеешь право знать, почему это всё произошло. Рурука — сын моего покойного брата, а, значит, и законный наследник титула лорда нашего клана. Макиос воспитал его хитрой и безжалостной тварью, не оставив в нём и следа того светлого ребёнка, которого я знала. Но в чём я уверена абсолютно — он собирается свергнуть меня, а для этого использует все подручные средства. Пассиса одно из этих средств. И я бы на твоём месте избавилась от этой змеи до того, как она укусила теб…

     — Ни за что, — тихо ответил мужчина и медленно выпрямился.

     Эйвери приложил ладонь к груди и осторожно коснулся обручального кольца. Он ведь полюбил этого юношу всем сердцем, готов был сделать для него всё, так за что ему это предательство? Чем он заслужил эту боль? Одно виконт знал наперёд. Он ни за что не позволит Руруке после того, что случилось с Двэйном, получить правящую должность.

     — Я займусь своим мужем сам, — негромко и холодно сказал Октай, снимая с пояса связку ключей и подкидывая их в руке. В его пальцы попался старый ржавый ключ. Он был массивным и очень холодным. — Если я смогу помочь тебе проучить этого мальчишку, дай мне знать.

     — Не сомневайся, — кивнула Зепфинохор и с разрешения вампира воспользовалась порталом.

     Виконт вглядывался в увядающие деревья и размышлял. Он не хотел причинять боль любимому, но и оставлять его безнаказанным было совершенно неправильно. Решение пришло в голову мужчине почти сразу. Спустившись в свою небольшую сокровищницу, Октай замер перед огороженным стеклом постаментом. На нескольких бархатных подушках лежали изумительные бархотки с разнообразными камнями, и Эйвери жалел, что придётся прибегнуть к древним вампирским сокровищам. Взяв украшение с алыми рубинами, в которых и вправду плескалась кровь, скрытая тёмными гранями, мужчина стиснул его в пальцах. Он закрыл глаза и долго стоял в абсолютных темноте и тишине, укрощая поток боли.

     Когда Эйвери поднялся в спальню, Пассиса приподнялся на постели и встревоженно глянул на мужа. Неторопливо раздевшись, Октай положил новое украшение на подушку рядом с псиоником и навис над ним, вглядываясь в бледное лицо. Он не начал испытывать к нему отвращение или ненависть, но скорбная боль терзала бессмертную душу. Ещё более погано мужчине было от того, что любовь не желает остывать.

     — Что она сказала? — робко спросил Найтгест и ласково погладил мужа по щекам.

     — Что её люди ничего не нашли. Она принесла дар нам в знак извинения, — Эйвери кивнул на подвеску. — Хочу видеть её на тебе. Твоя шейка, конечно, и без того сводит меня с ума, котёнок, но это не помешает любить тебя лишь сильнее. — Пассиса зарделся и осторожно потянулся к украшению, но виконт накрыл его руку своей. — Позволь, я сам сделаю это? Как представлю, что надену на тебя это украшение, сразу думаю, что мы вновь венчаемся. Если бы жрец спросил у меня сейчас, хочу ли я стать твоим супругом, я бы снова согласился.

     Эйвери аккуратно подобрал волосы мужа и аккуратно надел на него бархотку, только после этого сняв старую. Его пальцы пробежались по застёжке невесомой лаской, и она растворилась, исчезнув за плотным кожаным ремешком. Зелёные глаза виконта полнились тоской, но он лишь бережнее поцеловал шею возлюбленного рядом с тканью подарка. Из груди чародея вырвался сладкий стон, как если бы его не поцелуем наградили, а как минимум первоклассным минетом.

     — Мой котёнок, — как заведённый шептал мужчина, оглаживая тело супруга лаской и готовясь взять его. — Мой. Ты только мой. Слышишь?

     — Мр? — сквозь стоны с улыбкой протянул вампир, и Октай ответил ему неуверенным изгибом губ. — Я только твой. Будь уверен.

     Этот ответ понравился мужчине, хоть внутренне он и испытал к себе отчётливое омерзение. Юноша должен был получать почести, как божество, купаться в любви и ласке, но ударил в самую глубокую рану супруга. Туда, где много лет зрела гнилая боль. В ту слабость Эйвери, с которой он не мог совладать. И всё же он простил его. Несколько месяцев назад он бы немедленно убил предателя, лишив его головы, но поступил куда мягче. Пусть чёртов Орт попробует сунуться к ним за поддержкой, и ему не понравится то, как встретит его псионик. «Ты принадлежишь мне и только мне», — всё повторял в мыслях Октай, медленно и с расстановкой трахая мужа, который всё более податливо изгибался в спине и ласкал его слух своими стонами. Виконт знал, что ему следует быть крайне осторожным с сознанием супруга, а потому не собирался ломать его сразу. Постепенно, день за днём, год за годом, он будет гнуть и проверять его на прочность, преподнося свою истину и сажая в нём зёрна ненависти к прошлому. Пассиса вскинулся и вскрикнул, изливаясь на простыни. Виконт не дал ему перевести дыхание и задал более резкий темп, крепко держа бледные бёдра. Придёт время, и его дорогой супруг не сделает без его веления ни одного шага, не произнесёт ни одного звука. Найтгест строптиво дёрнулся вперёд и повернулся на спину, но широко и приглашающе развёл бёдра. Шальная улыбка тёмных губ немного растопила лёд в сердце виконта, и он склонился между его ног, одаривая ласковыми касаниями юркого языка. Пальцы псионика зарылись в жёсткие волосы мужчины, сильнее вжимая его лицом между ягодиц. Мужчина оглаживал поджимающиеся пальцы его ног и охотно вылизывал супруга. Пусть он будет жадным до ласк и послушным. Пусть. А виконт сделает всё остальное.

❃ ❃ ❃ 

     В горах зима чувствовалась куда острее, чем на равнине. Разрежённый воздух и колкий мороз загоняли с улиц в дома поближе к каминам, и Эйвери предпочитал брать работу именно в поместье, а не просиживать в банке. Он планировал как можно быстрее закончить с торговыми договорами и подняться в спальню, чтобы вдоволь насладиться телом супруга, когда прозвучал робкий стук в дверь. Нет, это был даже не стук. Как будто кто-то поскрёб древесину, не увидев бахрому звонка. Но даже этот тихий звук пронёсся по почти опустевшему поместью. Время было слишком позднее, и прислуга спала, потому Октай не посчитал зазорным открыть самостоятельно. На крыльце стоял молодой юноша. Аккуратно подстриженные волосы трепыхались на ветру, а короткий ёршик с узорами на висках покрылся мелкой россыпью снежинок. Одежда на нём была дорогой и утончённой, но слишком тонкой для погоды. Однако гость не дрожал, а смотрел на Эйвери и не мигал. Медленно юный вампир протянул руку, в которой было зажато промокшее письмо.

     — Двэйн! — вскричал Октай, не чувствуя себя от ужаса и радости одновременно. Виконт со смехом подхватил племянника в объятия и закружился с ним по коридору, скрывая брызнувшие из глаз слёзы счастья на его груди. — Двэйн, малыш… тьма… я думал… думал, что потерял тебя! Как… как ты оказался здесь?! Что с тобой случилось?! Идём к камину, я покормлю тебя!

     Мужчина поставил племянника на ноги и поспешил в гостиную, но вдруг понял, что за ним никто не идёт. Вампирёнок всё также стоял там, где его оставили, и протягивал руку с письмом. На его лице застыла мечтательная улыбка, и он так и не произнёс ни слова. Виконт сделал маленький шаг к племяннику:

     — Двэйн?

     И тут вампир издал высокое мычание, несколько раз моргнул и пошёл прямиком к Эйвери. Улыбка юноши растянула его лицо неприличным счастьем, вот только в глазах не осталось и капли сознания. Октай попятился, споткнулся о ковёр и сел на пол. Двэйн остановился рядом и снова ткнул письмом. Руки виконта крупно дрожали, и он никак не мог сломать печать. Слова расплывались и не желали складываться в единое целое. Ему писали о том, что юноша, считавшийся пропавшим, нашёлся внутри разбившейся подарочной куклы, что его осмотрел жрец, что они сожалеют о состоянии молодого вампира, что лишь длительный уход и забота хоть немного смогут вернуть его к прежнему состоянию. Мужчина смял это оскорбительное письмо и поднялся на дрожащие ноги. Двэйн смотрел на него с улыбкой и без остановки скулил. Октай осторожно обнял племянника и закрыл глаза. Всё это время его дорогой мальчишка был в Чёрном замке? Он не погиб, оказавшись големом? Что стало с ним? На секунду Эйвери показалось, что внутри него что-то с громогласным звоном оборвалось, оставив гнетущую пустоту. Не успел он выплеснуть свою тоску и ярость, как в окно раздался стук. Огромный чёрный ворон с белёсыми глазами нахохлился под снегом и встряхнул крыльями. На его спине держалось письмо. Двэйн радостно бросился к нему и, как верный пёс, принёс свиток дяде, высоко заскулив. «Что ещё я должен вытерпеть, чтобы этот мрак закончился?» — думал Октай, разворачивая свиток и пробегаясь по строкам взглядом. Они были адресованы мужу, а подпись… Вампир побелел. Кто такой Артемис Акио, он прекрасно знал, и сердце его рухнуло в пятки. Что Господину жрецов могло понадобиться от Пассисы? Почему он не знал, что они близки? Как выкрутиться из этой ситуации? Почему… Почему он? Виконт с рычанием бросил оба письма в огонь и с размаха ударил кулаком в стену. Как же он ненавидел и этих чёртовых Найтгестов, и проклятого Орта, а теперь ещё и прорицатель вздумал сунуться на его территорию! Двэйн испуганно взвизгнул и отпрыгнул от взбешённого вампира, но Октай бросил на него быстрый взгляд и дёрганно улыбнулся.

     — Идём-ка спать, малыш, — позвал мужчина, и его племянник доверился знакомому голосу.

     Мужчина провёл его к своей спальне и устроил с края кровати. Когда юноша задремал, виконт огляделся и нахмурился. Где носит его мужа? Этот вопрос интересовал его меньше всего в тот вечер.

❃ ❃ ❃ 

     Телега в сопровождении двух оборотней въехала на территорию усадьбы, стоило лишь караванщикам показать документы. Стражники ограничились тем, что бегло осмотрели их для вида и махнули, разрешая завезти товар. Оборотень с лисьими чертами остановил лошадей и спрыгнул на землю, слегка встряхнувшись. Второй тоже покинул телегу. Оба без слов прошли ко входу в усадьбу, а рыжий дёрнул бахрому звонка. Хвосты их синхронно покачивались из стороны в сторону, пока полиморфы ожидали, когда же откроются двери. Служанка, отворившая им, посмотрела на них с удивлением, но при виде документов понимающе кивнула. Оборотни избавились от плащей и обуви, чтобы не оставлять следы грязи на недавно вымытых полах. Женщина сопроводила караванщиков на третий этаж, и до их слуха донёсся надрывный смех, заставивший обоих насторожиться и поставить уши торчком. Они обменялись быстрыми взглядами, напоминая друг другу, что должны лишь собрать информацию. Лис быстро прикоснулся к кошачьему уху второго оборотня, но вертикальные зрачки того были узкими от страха и гнева.

     — Виконт, к вам караванщики де’Мос пожаловали, — оповестила служанка, замерев возле скрытого тканью арочного прохода, откуда неслись звуки.

     — С какого перепуга? — грубо спросили из комнаты, но мужчина быстро отдёрнул шторку в сторону и недружелюбно глянул на полиморфов. — С чем пожаловали?

     — Вино, господин, — промурлыкал рыжий, протягивая документы мужчины. — Лорд просил доставить одну дополнительную телегу, как подарок. У него свадьба, и он был весьма щедр, когда руководил отгрузкой товара.

     — Ах, это. Наслышан, наслышан, — сразу сменил гнев на милость мужчина, беря в руки бумаги и принимаясь их внимательно листать. — Предлагаю выпить за счастливый брак вашего Господина. Как вы на это смотрите?

     — Исключительно положительно, — кокетливо отозвался лис, махнув хвостом. Второй хранил молчание.

     — Слуги принесут, — кивнул женщине вампир, а сам указал на дверь дальше по коридору. — Жаль, что вы пропустили торжество, но я надеюсь, что смогу исправить эту оплошность. Путь был лёгким?

     — Более чем. Разбойники не рискуют соваться на тракты, когда чернокнижники празднуют свою победу над гоблинами.

     Эйвери мрачно ухмыльнулся, но не ответил на это. Глаза его странно лихорадочно блестели. Юноши оказались в спальне, и виконт пригласил их к горящему камину, возле которого стоял длинный диван. Опускающаяся с куполообразного потолка шторка отгораживала ложе от той части апартаментов, где находились они. Эйвери уселся строго по середине и закинул руки назад, уложив ногу на ногу. Пока оборотни присаживались, явилась расторопная служанка, неся две бутылки вина и бокалы на подносе. Виконт отпустил её жестом, а сам великодушно разлил ароматный алкоголь по бокалам и отдал их в руки караванщиков. Лис оказался куда более склонным к этому угощению, пока второй оборотень нервно осматривался по сторонам. И тем более испуганно он вздрогнул, когда ощутил прикосновение холодных пальцев к своему уху. Вампир без стеснения почесал меховой комочек и игриво улыбнулся:

     — Что же вы такой зажатый, юноша? Я от вас ни слова не услышал.

     — Зато по дороге сюда он о вас болтал без умолку, — спас ситуацию рыжий, шустро опустив длинный язык в вино и щедро почерпнув его. — Просто скромничает. Первая поездка как-никак, да к самому Эйвери! Мы о вас наслышаны, — это он добавил уже почти шёпотом, потянувшись к уху мужчины.

     — Люблю скромных котиков, — ухмыльнулся Октай, оглаживая тела полиморфов жадным взглядом. — Быть может переместимся в более мягкое место?

     — Я слышал, что вы замужем, — впервые заговорил младший оборотень, и голос его переливался странным мурчанием.

     — И его тоже пригласим, — вдруг расплылся в опасном оскале виконт, а потом достал из кармана небольшой бубенец и бросил его на пол.

     Игрушка с весёлым тонким звоном покатилась по ковру, но не успела далеко сбежать. Раздалось звонкое мяуканье, и из-за шторки в грациозном прыжке явилось обнажённое тело. Худощавый длинноногий вампир накрыл руками бубенчик и заулыбался. Он был крайне доволен тем, что поймал такую ценную добычу. Виконт поскрёб ногтями по обивке дивана, и брюнет вскинул на него сверкающий взгляд. Пассиса припал на все четыре конечности, отпятив таз, а затем в один прыжок оказался на коленях Эйвери. На шее псионика держался грубый металлический ошейник, но его это ничуть не смущало.

     — Хорош, не так ли? — восхищённо произнёс Октай, накрывая ладонью возбуждённый член супруга и слегка массируя его.

     — У-ублю-юдок, — раздалось рычание справа от него, и виконт вдруг понял, что уже слышал однажды этот голос.

     Иллюзия с ярким звоном рассыпалась пылью, явив взору вампира Мирроров. Пассиса с отчаянный мяуканьем сорвался с дивана на кровать, спрятавшись за жалко треснувшим и оборвавшимся балдахином, когда Роккэн подорвался на ноги и извлёк из ножен меч. Такой же звук раздался и слева от мужчины — это Рурука обнажил свой клинок. Эйвери с рыком перехватил кисть Орта и что было сил ударил ему в локоть, выбив оружие из его пальцев и тут же разоружив им Роккэна в несколько выпадов.

     — Вы! — взревел вампир, выпуская свою истинную ипостась и распахивая крылья. — Вы! Как вы посмели! В мой дом! С оружием!

     — А как ты посмел?! — в бешенстве закричал художник. — Ты!..

     Эйвери не стал его слушать. С него было достаточно. Ему хватило проблем, которые ему на голову обрушили эти мальчишки. Мужчина схватил Орта, который бросился на него со спины, и что было сил швырнул в его брата, тем самым сбив художника с ног. Старший из братьев со стоном откатился в сторону и попробовал встать, но получил сильный удар ногой в рёбра, откинувший его на пол.

     — Не смей, — просипел Роккэн, с трудом поднимаясь, но Октай снова не дал ему договорить и в этот раз ударил его по лицу когтистой лапой.

     Булькающий хрип заставил Руруку забыть о собственной боли и встать. Кровь щедро хлынула из раны его брата, и Орт уже потянулся к мешочку на поясе, собираясь пустить в ход смешанную с серебряной пылью полынь. Эйвери заметил этот жест и схватил его за грудки, мигом подняв в воздух и что было сил приложив об стену. Рыжий тихо вскрикнул. Рука с выбитым локтем не слушалась, а виконт снова и снова отрывал его от стены и с силой прижимал обратно, точно желал выбить из Орта все органы. Что-то щёлкнуло в позвоночнике юноши. В глазах почернело.

     — Как же я ненавижу тебя, — жарко шептал вампир, вытаскивая молодого мужчину в коридор и швыряя на пол. Он со стоном попытался отползти, но Эйвери настиг его и нанёс удар кулаком в висок. — Ненавижу! Ты уничтожил моего племянника! Ты заставил предать меня моего мужа! Я заставлю тебя страдать так же, как ты истязал меня!

     Мужчина поднял почти бессознательного юношу и вжал в окно, стискивая пальцы на худой шее. Клыки Эйвери опасно блестели, а он уже думал, как бы лучше швырнуть его на улицу. Не для того, чтобы убить, а чтобы переломал себе все кости и молил о пощаде. Вампир занёс свободную руку, но тут её кто-то дёрнул. Двэйн с отчаянным скулежом тянул дядю за руку. Октай медленно разжал пальцы, и Рурука с сипением повалился на пол, жадно хватая ртом воздух и откашливая кровь.

     — Иди в свою комнату, Двэйн, — холодным и утробным голосом произнёс виконт, не желая, чтобы племянник видел, как жестоко он собирается убить Орта. — Поиграй.

     Он повернулся и увидел, что Рурука пытается отползти на руках, подтягивая за собой непослушные ноги. Эйвери зашипел и рванулся к нему, но Двэйн оказался быстрее и заслонил собой юношу. Мальчишка выпустил собственные крылья и яростно и высоко зарычал на дядю. Искреннее желание юноши защитить мучителя на секунду остановило Эйвери. Мужчина слышал, что на нижних этажах кто-то сражается на мечах. Доносились крики и звон металла. Усадьбу брали штурмом. Верхняя губа виконта подёргивалась. «Пассиса, ты же не хочешь, чтобы мне навредили?» — мысленно обратился он к супругу, но тот не отозвался и даже не откликнулся на этот зов. Отчаянная ярость заставила мужчину оттолкнуть племянника и броситься на Орта. Вампир с силой опустил каблук сапога ему на позвоночник, и Рурука затих на полу окончательно, мелко дрожа от лихорадочной боли.

     — О нет, не теряй сознание, — прошипел вампир, встряхивая рыжего за шкирку и отпихивая от себя настырного Двэйна. — Я не дам тебе пропустить твою смерть.

     — Не смей. Трогать. Моего. Брата, — раздался хриплый голос за спиной виконта.

     А следом ему на голову с размаха опустилось что-то очень тяжёлое и горячее. Вампир заорал и обернулся, бешено глядя на едва стоящего на ногах младшего Миррора. Кожа свисала лоскутами с левой стороны его лица, обнажая мышцы и кости, но даже это не помешало ему занести раскалённую в камине кочергу и наотмашь ударить мужчину по щеке. У Эйвери звенело в ушах. Мальчишка ударил снова. И ещё. Вампир оседал на пол, пытаясь закрыться руками и крыльями. Он терял контроль над собственным телом, как потерял всё в этой жизни. Краем меркнущего сознания Октай услышал, как Двэйн с жалобным скулежом пытается поднять Орта, как с протяжным мяуканьем рыдает супруг в спальне, как захлёбывается криком один из его лучших стражей. Кочерга с хрустом вошла в череп. Октай погрузился во тьму. Художник на ватных ногах приблизился к брату, бросив своё оружие. Он почти не видел и не слышал, но понимал — надо убедиться, что Рурука жив. Гортанный стон Орта смешался с кашлем, и Роккэн улыбнулся дрожащими губами, теряя почву под ногами. Жив. Он жив.

     Двэйн с трудом поднял возлюбленного, а тот дрожал всем телом и никак не мог встать самостоятельно. Каждая клеточка его тела вопила от боли. На этаж взбежал залитый кровью незнакомый дроу.

     — Господин Рурука! — закричал он, подбегая к рыжему и ловя его в объятия. — Боги всемилостивые, как хорошо, что мы успели!

     — Помогите… моему… брату, — засипел Орт, вынуждая себя выпрямиться. Спина его невыносимо горела. — Он сильно ранен. Отнесите в комнату. Там… дальше.

     Тёмный эльф поднял с пола художника и поспешил в указанные апартаменты, а Рурука заковылял следом, насильно переставляя ноги. Молодой вампир отчаянно гладил его по плечам и подставлял свои руки, но рыжий упрямо двигался вслед за дроу. Он остановился на несколько секунд, чтобы смерить распластавшегося на полу Октая холодным взглядом. Теперь он должен был организовать действия в усадьбе и сохранить жизни всем. Подойдя к балдахину, за которым пряталась кровать, молодой мужчина отодвинул его в сторону, и тёмный эльф уложил на мягкую перину художника. Пассиса зашёлся жалобным мяуканьем. Едва двигаясь, Рурука стащил с себя рубашку и мягко накинул её на плечи вампиру, чтобы затем крепко обнять.

     — Я знаю, что ты слышишь и понимаешь меня, Ис, — негромко заговорил Орт и указал на Роккэна. — Помоги ему.

     Найтгест посмотрел на него с надеждой и осторожно приблизился к племяннику, чтобы затем склониться и начать зализывать страшную рану, пока дроу смачивал в вине тряпицу, которой собирался продезинфицировать рубцы. Орт же поманил за собой Двэйна.

     — Унеси своего дядю в подвал, свяжи, а потом возвращайся сюда. Присмотришь за Роккэном, — всё более уверенно отдавал команды Рурука. Недолеток вопросительно посмотрел на хозяина и коснулся его груди. — Я в порядке. Иди.

     Пока все были заняты делом, Орт сполз на пол в коридоре и вытащил ремень. Стиснув его в зубах и приготовившись к боли, молодой мужчина резким движением вправил себе локоть и не смог удержать болезненный всхлип. Обморок ненадолго завладел молодым мужчиной. В себя его привёл звон входного колокольчика. В вымершем поместье в эти мгновения особенно не хватало прислуги, которая бы открыла дверь. Каждый ярд давался рыжему всё тяжелее, и он не знал, как вообще спустился на первый этаж. От боли и звона в ушах его уже тошнило. Пальцы сами надавили на ручку двери и отворили её. На секунду молодой мужчина замер, с непониманием смотря на смутно знакомые лица. Отец. Охотник.

     — А, это вы. Как раз вовремя… — только и смог выдавить из себя Рурука перед тем, как потерял сознание.

Опалённое сердце

На клочки разметало,

Шепчет внутренний голос:

«Поспеши… Торопись…»

Торопись перепутать,

Где лево — где право,

Поспеши перепутать,

Где смерть, а где жизнь.

Убиваешь за веру,

Убиваешь за правду,

За разбитые замки,

За пустые глаза,

Но ты не Бог и не знаешь

Справедливого завтра,

Ты не Бог и не сможешь

Повернуть всё назад.