Ангел мой, ты слышишь мой шёпот, мой зов?

Будь со мной хотя бы во сне…

Всех бед на свете сильнее любовь —

Та, что птицей бьётся во мне.

Счастье было с нами, я знаю, ты помнишь!

Жизнь волшебной сказкой была…

Только вдруг однажды, в безумную полночь,

Бездна между нами легла. 

     Впервые за долгое время столица казалась вымершей и опустевшей, но это не мешало оставшимся людям живо обсуждать новости последних недель, которые стали основным источником свежих сплетен во всех трактирах. Оставшиеся в Умбрэ жители предпочитали собраться в тавернах и в сотый раз припомнить подробности произошедшего. Кому-то ближе к душе была тема возвращения прежнего территориального управляющего чернокнижников к делам после почти шестидесяти лет перерыва, иным интересней оказалось перебрать косточки сверженной леди Зепфинохор и попробовать понять, в чём же была её ошибка, а третьи праздновали восхождение нового лорда на законное место. Их никак не касалась смена власти у Ортов, но почти каждый посетитель «Старой преисподней» считал своим долгом упомянуть, что знает Руруку лично и даже пропускал с ним кружку за этим самым столом. Такие счастливчики пользовались особой популярностью в преддверии инаугурации молодого Орта. После нескольких литров эля разговоры начинали повторяться по кругу и благополучно забывались к утру, чтобы потом начаться снова. Те, кто не протирал штаны в увеселительных заведениях, отправлялись к Бурному морю, чтобы лично посмотреть на церемонию и, может, даже зарекомендовать себя перед новым владыкой, ведь ходили слухи, что Рурука собирается проредить ряды своих подданных и найти новых людей. К тому же, поговаривали, что приговор Зепфинохор будет изменён. Причиной для таких разговоров стало проишествие в одном из небольших городов на тракте. Бывшие там очевидцы с жаром утверждали, что территориальный чернокнижников сцепился с Ортом в нешуточной перебранке, потому как считал идею аннулировать все дела Зепфинохор безумной и переходящей все границы. Они почти орали друг на друга, перепугав местных сплетников, решивших погреть уши возле знатных господ. Вампир назвал аристократа самодуром и мальчишкой, который излишне лелеет свою гордость и не желает признавать важность многих принятых леди решений. А Орт пообещал вырвать ему клыки за такие слова и с жаром заявил, что способен переиграть договора с ещё большей выгодой. Сплетники не уставали обсуждать, до чего бы дошла их ссора, если бы не вмешался сам Господин чернокнижников и его младший сын, которые вклинились между ними и оборвали намечающуюся драку. Так или иначе, люди спешили к гордому замку, который стоял на ушах, и прибрежный городок уже не мог предложить места для постоя, но жаждущие размещались на скотных дворах, в хлевах и даже доках. Местная банда разбойников уже потирала руки, но почему-то спешно ретировалась, когда на горизонте показался всадник на золотом единороге. Впервые в Солёном ущелье, которое едва успели очистить от завала, толпились целые вереницы торговцев, простолюдинов и чародеев разных фракций, которые не спешили сцепляться с оппонентами. Кораблестроители, казначеи, градоправители близлежащих земель, фермеры, архитекторы — все, кто был наслышан о новом лорде, спешили записаться на встречу с ним для заключения договоров. Были там и люди Вердже, который тоже должен был пройти через церемонию инаугурации вместе с Ортом. Такого столпотворения не бывало даже на празднике Недели зимы, и это начинало пугать.

     Церемонию должен был проводить вернувшийся в строй территориальный управляющий чернокнижников, а Повелитель фракции присутствовал для принятия клятвы верности и ради ещё одного события, которое беспокоило его не меньше. Гилберт Найтгест тревожился за своего брата и приёмных детей, накал страстей между которыми всё рос и набирал обороты. Младший сын обсудил с ним и Охотником своё желание заключить брак с Ортом и Пассисой. То был долгий вечер: Роккэн то рыдал, то бегал из угла в угол, не слушая просьбы успокоиться и сесть, то вдруг смеялся и рассказывал о своих планах на свадьбу, а вампир с Артемисом обменивались страдальческими взглядами. Им было понятно, что без их помощи юноши, конечно, справятся, но могут наломать дров, ведь Рурука был полностью сконцентрирован на своём вступлении в должность, Пассиса не до конца отошёл от плена, а Роккэн больше полагался на эмоции, чем на голос разума.

     — И что мне, по-вашему, может подсказать разум?! — после очередной вежливой просьбы подумать головой вскрикнул медиум, снова начиная мерить шагами пространство.

     Артемис уже открыл рот, чтобы высказать предположения, но Гилберт оказался быстрее и ворчливо произнёс:

     — Жить, не связанным обязательствами, свободным и спокойным.

     Заметив, что Акио смерил чародея оскорблённым взглядом и печально отвернулся, Роккэн начал носиться ещё быстрее, теперь уже выкрикивая бессвязные обвинения, но в адрес отца. Поздно осознав, что сказал нечто не совсем правильное, Гилберт потёр виски и негромко вздохнул:

     — Ладно, не вопи. Хочешь жениться — женись. Пассиса не будет отнекиваться и согласится в ту же секунду, как ты осмелишься начать беседу. Зуб даю, что он уже знает о твоих мыслях больше, чем ты полагаешь.

     — О нём я и не переживаю. Почти. — Художник резко остановился и запустил пальцы в волосы, чтобы удержать приступ истерии. — То ли время, чтобы с таким идти к Руруке? Вы его вообще видели?

     — Если ты о том, как он выглядит, то лучше, чем обычно, — мрачно ответил демон. — А если о его поведении, то я думаю, что мы узрели того самого Руруку, который всё это время таился, но наконец обрёл свободу. И у тебя осталось не так много шансов, чтобы не дать ему захватить власть ещё и здесь. Будь готов к тому, что он поставит династию на первое место и забудет обо всём остальном.

     — Я бы на твоём месте не был так в этом уверен.

     В открывшихся дверях стоял лорд. Свершившаяся месть действительно приободрила молодого мужчину: он щеголял в дорогом сюртуке цвета свежей крови с чёрной тонкой вышивкой своего герба; аспидная рубашка с полупрозрачным кружевом отлично оттенила бледное лицо, а новая посеребрённая трость покладисто лежала в ладони, изготовленная специально под его руку. Полы верхнего жакета соединялись между собой цепочками, а нижние свободно покачивались. Изредка левая ударяла по колену Руруки и издавала отчётливый металлический звон. Во время ходьбы эта нотка звучала чаще, и ещё издалека можно было определить приближение юноши, чем его будущие подчинённые пользовались. Им совершенно не хотелось попасться на глаза лорду и познакомиться с его весьма тяжёлым характером поближе. Все трое вопросительно уставились на рыжего, но тот не торопился с объяснениями. Пройдя к свободному креслу, он охотно, но медленно опустился в него и с трудом вытянул травмированную ногу. Конечность немилосердно болела, однако Рурука видел в этом не препятствие, но напоминание о долге и стимул к его выполнению. Медиум мелко дрожал и испуганно смотрел на брата.

     — Ты хотел сказать мне что-то, Роккэн, — намекнул на причину своего молчания Орт. — Что же?

     — Братишка… Рурука, послушай…

     — Нам, наверное, лучше выйти? — поинтересовался Акио и встал, даже не дождавшись ответа. Юноша протянул руку чернокнижнику. — Не будем им мешать.

     — Вы не мешаете. Сядь.

     В голосе Руруки теперь всё чаще звучала эта повелительная нотка, от которой волосы вставали дыбом. Она рождала в душе восхищение и страх одновременно, сплетая их тесными змеиными кольцами. Демон холодно глянул на друга и уже на показ перекрестил руки, но Гилберт без слов усадил любовника себе на колени. Миррор шумно сглотнул и поглядел на брата. Он любил его всего и во всех обличьях: и мучающегося от ломки, и сгорающим в лихорадке, и аристократично величественным, и злым. Его не смутило желание Руруки обсудить столь личную тему в присутствии других, ведь они уже успели поговорить, но страх усилился. Художник отлично знал, что от брата можно ждать чего угодно, а предсказать его реакцию на предложение тройного брака было невозможно тем более.

     — Рурука, послушай, — тихо заговорил Роккэн, трясясь всем телом. Впервые за всю жизнь он не мог подобрать слова, чтобы выразить обуревающие его чувства и мысли. Все они застревали в горле и начинали казаться жалкими до идиотизма. — Ты знаешь, что я люблю тебя, и я знаю, что это взаимно. Я так долго…

     — К сути, — поторопил его ровным голосом Орт и моргнул.

     Хуже всего был именно этот тон, в котором напрочь отсутствовали эмоции, такое же спокойное лицо и пронизывающий внимательный взгляд. Пробовать понять, что кроется в его голове, было столь же бесполезно, как если бы кто вдруг решил пересечь океан Смерти вплавь. Роккэн невольно обиделся, что его прервали, и нахмурился, но продолжил, хоть и без намёка на робкую улыбку, которая до того появилась на его лице:

     — Я хочу, чтобы мы обвенчались.

     — Ты совсем не это хотел до меня донести.

     Ни ресницы Орта, ни его грудь не дрогнули. Он великолепно контролировал себя. Язык прилип к нёбу медиума. Ему едва удалось проглотить слёзы и продолжить:

     — Но есть ещё кое-что.

     — Кое-кто, верно?

     — Да. С той же силой, с какой я люблю тебя, я люблю Пассису. И я искренне надеюсь, что ты примешь моё предложение обвенчаться. Втроём.

     Пусть он и не видел сидящих слева от него Гилберта и Артемиса, но почувствовал, как они напряглись. Демон вцепился пальцами в подлокотник, чтобы рука сама собой не дёрнулась заткнуть Орта в том случае, если он начнёт говорить что-то не то, а тени опасно забурлили в комнате. Рурука долго смотрел на брата и не мигал. Ни одна мышца на его лице не пошевелилась от услышанных слов, а зрачки не сузились, но и не расширились.

     — Что ж, предположим, что я согласен, — протянул он, но не дал Роккэну долго радоваться. — Однако у меня будут условия, обязательные к исполнению. Во-первых, я не позволю жрецу связать мою душу с ним. Во-вторых, ты будешь носить только мою фамилию. В-третьих, он должен отказаться от идеи отдавать «Рубиновый банк» Эйвери.

     — Но я не могу повлиять на его решение! — вскрикнул Роккэн, ошарашенный таким заявлением. — Он владелец банка, и только ему решать, как с ним поступить. Если я выдвину это требование, это будет почти что шантаж.

     — Что ж, тогда мне жаль, и я могу лишь отказать вам в своём благословении до твоего совершеннолетия. После того, как тебе исполнится сто лет, ты будешь сам волен решать за себя.

     — Не обижайся, но воля благословения остаётся за мной, как за опекуном, — вмешался Найтгест, которому совершенно не понравился такой оборот дел.

     — Опекун? Не обижайся, но кровное родство стоит выше документации, и мы уже в этом убедились. Так что я являюсь законным представителем Роккэна, и моё слово в данном случае будет весить больше твоего. Любой жрец подтвердит мою правоту. — Рурука переплёл пальцы и посмотрел поверх них на онемевшего художника. Злая улыбка появилась на лице Орта. — Так что?

     — Неужели ты не можешь просто взять и согласиться без этого выпендрёжа?! — сквозь зубы выдавил Роккэн, и слёзы градинами покатились по его лицу от обиды и горького понимания, что, похоже, любовь Наречённого не так сильна, как он уверял и как хотел медиум. А потом он вдруг оскалился. — Знаешь, ведь это будет забавным испытанием! Если Пассиса согласится с твоими условиями, это будет означать, что из вас двоих только он и не врал!

     Это стало прямым попаданием в цель. Рурука резче необходимого встал.

     — Быть может тогда и ты перестанешь лгать самому себе о любви? Быть может тебе лишь нужно вдвое больше внимания, чем ты пытаешься продемонстрировать? На двух стульях не усидишь, Роккэн.

     Орт вышел вон. Художник сперва рванулся за ним, а затем осел на пол и горько разрыдался, закрыв лицо ладонями. Брат отгородился от него прочным блоком, и едкая пустота укутала медиума. Артемис подошёл было к нему, но юноша отпихнул руки демона. Просяще посмотрев на Гилберта, Охотник всё же упрямо поднял юношу с пола и мягко встряхнул его, смахнул с него несуществующие пылинки. Художник тёр кулаком правый глаз и хлюпал носом. Он корил себя за частые в последнее время слёзы, но с другой стороны прекрасно понимал, что ситуация оправдывает эти эмоции. Страшная обида на брата вперемешку со злостью воротили его душу и выжигали на ней новые шрамы. На что он надеялся? На что вообще мог рассчитывать? Демон бережно стёр слёзы с лица принца:

     — Рок, сынок, не падай духом. Ты же не собираешься всё так бросить? Ради этого ты столько об этом думал и готовился?

     Миррор апатично взглянул на него и вытащил из кармана футляр с мягкой индиговой обивкой. Внутри лежало три обручальных кольца. Роккэн взял серебрянное с резным ободком, который тонкой сетью оплёл тёмный сапфир, и покрутил его перед своим лицом:

     — Мне сразу показалось, что оно сильно отличается от других и выглядит лишним. Возможно, папа был прав. — Артемис вопросительно поднял брови. — Стоит быть свободным, раз брак влечёт за собой такое.

     Стоило художнику скрыться в ванной, чтобы умыться, как демон резко обернулся к вампиру и обвинительно ткнул в него пальцем:

     — Кто тебя за язык тянул?!

     Господин подавился воздухом от такой постановки слов и приподнял подбородок:

     — Ты в своём уме?

     Акио покачал головой и понурился. Ситуация стала слишком опасной. Но манной небесной стал неожиданно зазвучавший бодрый голос хранителя:

     — Что собираешься с этим делать, Арти?

     — Ты где был, сволочь?! — взъярился демон, начиная крутиться на месте, чтобы отыскать духа взглядом. — У тебя есть хоть капля понимания того, что «ненадолго оставлю» не означает исчезновение на несколько месяцев?!

     — Это ты меня такому научил. Но я предлагаю нам не обсуждать этот нюанс, а обратить внимание на иное. Поэтому я спрошу снова: что собираетесь решать?

     Вопрос был, можно сказать, риторическим. Было ясно, что придётся вмешаться и немного ослабить закрученные Рурукой гайки, но каким образом это сделать, мыслей не было ни у эмиссара, ни у Господина чернокнижников. Хранитель мысленно отвесил им обоим подзатыльники и картинно прокашлялся.

     — Вообще не знаю, зачем придумывать что-то. Пускай мелкий собирает вещички и бежит с Пассисой на Изумрудные острова. У них там совершенно иные законы в плане возрастов за счёт фениксов, и совершеннолетие наступает чуть ли не в два раза быстрее. Так что им обоим найдётся и политическое убежище в том числе. А слушаться Орта — себе дороже. Этим только дай волю, и они всюду наставят капканы быстрее, чем моргнуть успеешь. Соглашаться с Рурукой или спорить — давать ему ещё больше пространства для манёвров. И уж поверьте мне, он этим шансом обязательно воспользуется. Будь моя воля, я бы его уже сослал куда подальше, чтобы оградиться от слишком опасного щенка, который отхватил много власти за раз.

     — Не подходит, — отрезал Артемис. — Думаешь, что после такого, если Роккэн сбежит, Рурука позволит ему спокойно жить? Он не отпустит его.

     — Тогда пусть Роккэн подождёт свои несчастные десять лет и делает после этого, что в голову взбредёт. После его совершеннолетия Рурука ничего не сможет сделать в плане законов. Хотя не сомневаюсь, что ортовская змея не упустит шанс ещё какую-нибудь дрянь за это время подготовить. — Хранитель даже не пытался прикрыть злость или неприязнь в своём голосе, открыто демонстрируя негативное отношение как к династии в целом, так и к самому Руруке. — Посему проще было бы согласиться с его условиями, и дело в шляпе. Подумаешь, банк.

     — Ты вообще понимаешь, что дело не в том, насколько сложно выполнить эти условия? — мягко уточнил Гилберт, которому впервые за всё время знакомства с Артемисом удалось заговорить с духом. Во всех иных случаях призрак прибегал к ментальной связи и подчёркнуто игнорировал присутствие вампира, но, видимо, решил пересмотреть своё отношение по каким-то причинам. — Дело в том, что он позволил себе поставить какие-то условия. Шантаж — последнее, что стоит использовать, когда обсуждается нечто подобное. Будь я на месте своего сына, я бы сначала отвесил ему несколько пощёчин, ведь догнать-то его не сложно. Я молчу о том, что банк — собственность Пассисы, и вмешиваться в эти дела не стоит.

     — Надо думать, что Пассиса уже в курсе произошедшего, — задумчиво протянул Акио, повернув голову к ванной комнате, где странно громко шумела вода, будто бы старалась заглушить их голоса. — Я схожу к нему и поговорю. Есть у меня одна мысль, но она может показаться вам всем… не совсем честной.

     Он был уверен, что оба вампира за его спиной с издёвкой изломили брови. Уж для них-то ложь была обыденным делом и вопросом здравого смысла. Медлить Артемис не стал и отправился к псионику, чтобы поговорить со старым другом по душам. Та ещё тема для первой толковой беседы после того, как Гилберт пустил время вспять, но надо же было с чего-то начинать? Псионики — могущественные и в какой-то мере несчастные маги. Всю жизнь они обречены слышать чужие мысли и быть в курсе если не всех, то многих событий вокруг себя, даже если против собственного желания. Им приходится учиться абстрагироваться от этого или же отделять зёрна от плевел. Как никогда это давалось с величайшим трудом, и сильный чародей чувствовал себя немощным. Замок Ортов нагонял на него хандру и отбивал всякое желание снимать блоки, но в этом была острая необходимость. Находясь среди этой семьи, следовало быть втрое более осторожным, чем обыкновенно. Именно поэтому он знал о том, что беседа между Роккэном и Рурукой прошла крайне плохо, знал он и о том, что вот-вот явится Артемис. Общество друга было ему необходимо, но общение с людьми всё ещё давалось вампиру не без труда. Псионик подошёл к двери и открыл её как раз перед тем, как юноша занёс руку, чтобы постучаться. Более неловкой встречу они и представить не могли: для одного прошли сотни лет с того момента, как они виделись в последний раз, а в другом было слишком мало уверенности в необходимости вмешиваться, но её заменяло понимание того, что псионик уже успел обдумать некоторые вещи. Найтгест не удержал улыбку и, протянув руку, потрепал Охотника по макушке, немного сбив тем самым с него суровое выражение лица вместе с взваленной на него самим собой обязанностью решить проблему. Как только вампир увидел, что Акио немного расслабился, обнял его и выдохнул с облегчением. В дороге им было не до разговоров, да и перед судом каждый был занят своей ролью в предстоящем разбирательстве, но и теперь их встреча была украшена не самыми радужными оттенками.

     — Я счастлив, что с тобой всё в порядке, Артемис, — негромко произнёс Пассиса и завёл юношу в свою опочивальню, которую занимал всегда, находясь в этом замке по делам. — Мне рассказали обо всём, что происходило во время моего… отсутствия. Так что я от всей души поздравляю тебя с этими геройствами. И с возвращением. Нам всем тебя не хватало. Гилберт вряд ли сможет в этом признаться, но он считал каждую минуту до встречи с тобой и даже тайком навещал иногда в Сотминре. Я благодарен тебе за то, что ты вернул мне ожившего и счастливого брата, каким я его знал когда-то. Не бойся, можешь не говорить ничего, я знаю, что бы ты хотел ответить. И для чего ты пришёл. Позволь мне сказать: ты не обязан впутывать себя и Гилберта в это, и я могу сразу снять с тебя ответственность за происходящее.

     — Пассиса, вот сколько тебе лет? — мягко спросил Артемис, лукаво улыбаясь уголками губ и глядя на вампира из-под ресниц. Взгляд у него стал очень тёплым и даже несколько нежным.

     — Триста шестьдесят пять, — удивлённо ответил чародей. — А почему ты спрашиваешь?

     — Вроде такой взрослый и ответственный мальчик, а мозгов не прибавилось. Ну кем я, по-твоему, буду, если закрою глаза на это? Вы, все трое, мои хорошие друзья, и знаю, как вы важны для Роккэна. Он извёлся, пока мы искали в этих стенах дневник Гиозо. Рурука не совсем прав, но…

     — Он напуган, — мягко сказал вампир, и грустная улыбка оттенила его бледное худое лицо. — Столько лет Роккэн был лишь его, и Рурука всерьёз надеялся оставить всё именно так. Он прекрасно знал, чем рискует, когда явился в усадьбу Эйвери, чтобы вытащить меня, но всё же сделал это. Думал, что справится и удержит свою единоличную власть над сердцем брата, что сможет оттеснить меня. Не подумай, я не хочу развести их по сторонам и рассорить. Более того, мне больно от того, что наш прекрасный лорд перешёл к крайностям. Его подстёгивают ужас и паника, хотя сложно сказать это по его поведению. Ему кажется, что я смогу забрать то, что причитается ему, что я — худший из возможных врагов, вот только Рурука забыл кое-что… — Пассиса негромко хмыкнул себе под нос и повернул голову, будто кого-то увидел там, но лишь прислушивался к отголоскам мыслей Орта. — Роккэн ждал его одиннадцать лет. Будучи маленьким и слабым ребёнком, он до хрипоты утверждал взрослых глупцов в своей правоте. Он готов был бежать из Чёрного замка в неизвестность, чтобы спасти брата и быть с ним. Даже тогда, когда я был рядом с ним. Мы не делим в его душе первое место, а просто есть в ней. Его страх нормален. Однако мне тоже свойственно бояться и переживать. Если я отступлюсь от Роккэна, Рурука просто удушит его своей властностью и страстью, отобрав всякое право воли. А если буду настойчив и добьюсь нашего брака, он отравит нашу жизнь своей ревностью и болью. И я не знаю, как заставить его вспомнить о светлой стороне любви, как убедить пойти на уступки ради того, с кем связаны наши души.

     — Это будет… низко, — прошептал демон, нахмурившись и обняв себя за плечи. Лопатки его покалывало от напряжения и лёгкой паники. — Поговори с Рурукой. Договоритесь с ним о том, как будете жить и не притеснять друг друга, но в тайне от Роккэна. Уверен, что вы оба сможете найти приятные стороны, дабы сосредоточиться на них, а не на минусах. А уж до привязанности не далеко. Я отдаю себе отчёт в том, что поступать так — последнее дело. Неровён час, как Роккэн из принципа выберет ожидание, а не брак, или же вовсе сбежит прочь, наплевав на все правила. Эти двое упёртых баранов быстрее переломают друг другу души, чем смогут договориться.

     — Рурука отличный дипломат, — напомнил псионик. — Он найдёт, в чём подловить меня и где ставить ловушки. Даже мои силы будут в какой-то мере бесполезны перед ним. Ты много не знаешь о нашем друге.

     Акио вопросительно посмотрел на вампира, но тот лишь нахмурился и покачал головой. Взгляд его стал жестоким и холодным. Снова встрепав волосы юноше, чародей подошёл к двери:

     — Я пойду, Арти. Нужно напомнить одному лорду, что территориальный управляющий чернокнижников многое знает и тоже умеет быть опасным. Присмотри за Роккэном, будь добр. Если всё пройдёт хорошо, то завтра мы объявим помолвку. Если же нет… да поможет нам Сердце мира.

     Демон не стал оставаться в апартаментах друга и отправился к любовнику, раздумывая над словами Пассисы. Ответные угрозы могли только распалить Руруку и развязать ему руки, но у псионика должен был быть план. Найтгест же надеялся, что ему не придётся играть с Ортом в полемику и они ограничатся достаточно честным и спокойным разговором. Однако все его чаяния разрушились, едва он только прошёл в кабинет, где чувствовались мысли лорда. Старший брат Роккэна стоял возле стола, на котором были разложены бумаги, а их в свою очередь обсуждало несколько Ортов.

     — Согласно этому документу несовершеннолетний не имеет права на выезд из страны без разрешения опекуна. Если немного постараться, то можно переделать его и на просто выезд с определённой территории. Мне кажется, что это та самая гарантия, которая вам нужна, — быстро заговорил дипломат, даже не посмотрев в сторону Пассисы. — Достаточно лишь указать имена, все необходимые даты и разослать бумаги по портам и патрулям. Ваша печать даст высокий приоритет к исполнению для солдат и капитанов. А перекупить их у нас никто не сможет.

     — Подойдёт. Выполняй, — коротко бросил Рурука, а затем посмотрел на псионика и холодно улыбнулся. — Найдите, что отвадит от него прочих. Хочу быть уверен, что никто не посмеет находиться рядом с моим братом без моего ведома.

     — Не успел занять должность, а уже отдаёшь команды? — не дал ответить чернокнижникам Найтгест и выпрямился, окинув их с высоты своего роста презрительным взглядом. — Оставьте нас. Это приказ территориального управляющего. Приступите к исполнению только после того, как этот юноша пройдёт инаугурацию. Боюсь, это произойдёт позже, чем мы надеялись.

     Орты взглянули на лорда, а тот лишь молча кивнул. По его улыбке стало понятно, что он предвидел и этот вариант, а потому оставался спокоен. Его люди вымелись из кабинета, прихватив с собой всю документацию и оставив стол абсолютно чистым. Рыжий юноша прошёл к стеллажу и снял с полки приземистую бутылку коньяка и пару шарообразных бокалов на коротких ножках. Юноша приглашающим жестом указал на кресло, и псионик решил присесть. От алкоголя он не отказался, но Рурука заметил, что вампир внимательно принюхивается к коньяку и будто бы ждёт подвох.

     — Я знаю, что вы говорили с Роккэном по поводу нашей помолвки, — даже не начав пить, заговорил псионик. — И что вы повздорили.

     — Если ты пришёл не для того, чтобы заявить, что оставишь его в покое, то можешь молча допить и уйти, — резко ответил Орт, едва не сведя вместе лопатки. — Не желаю обсуждать с тобой это.

     — Тебе придётся пожелать, — одёрнул его Пассиса и сделал глоток крепкого ароматного напитка. — Угрожать я тебе не собираюсь пока что, равно как и препираться с тобой, но я не уйду ни с чем. И я настоятельно рекомендую тебе придержать коней и сплюнуть весь тот яд, который ты собираешься мне высказать. Я расскажу, что будет происходить дальше, если ты проигнорируешь моё предложение: ты будешь ставить подножки Роккэну и делать всё, чтобы он был только твоим, только рядом с тобой, за что он быстро тебя возненавидит; со временем его злость перевесит всю ту любовь, которой полнится его душа, и он решит противодействовать тебе; он начнёт делать всё наперекор, и ты никогда не услышишь от него ласкового слова, не увидишь любви во взгляде, а касаться тебя он и вовсе не будет. Чем плотнее ты будешь затягивать удавку, тем сильнее он будет вырываться. Знаешь, дикие животные вполне могут перегрызть себе конечность, чтобы освободиться, и ты доведёшь его до этого состояния. Вернёшь его в те годы, когда он сходил с ума без тебя. Кто-то из вас умрёт. А всё потому, что ты перепутал любовь с эгоистичным желанием обладать. Очнись, Рурука! Роккэн любит тебя и не хочет променять, не ищет тебе замену. Смирись с тем, что его сердце вместило больше одной любви, что волею случая я тоже его Наречённый, как и ты. И если ты не хочешь быть цивилизованным, то я возьму на себя эту задачу, потому что не собираюсь диктовать ему свои правила. Может, мне тоже хочется, чтобы он был только моим? Вот, что я предлагаю тебе: ты сейчас же пойдёшь к нему и извинишься, скажешь, что погорячился, а если будет надо, то и на колени встанешь, что согласен на венчание и без своих условий. Я скажу жрецу, чтобы он не связывал нас с тобой, чтобы Роккэн был записан Ортом, а банк… что же, мне давно говорили, что чернокнижники упадут в нищенское существование, если что-то не сделать, а ещё я знаю, что твои люди умеют обращаться с деньгами. Банк будет принадлежать мне, но Эйвери будут получать процент с выручки. Эту цифру мы с тобой обсудим после того, как ты сможешь оценить прибыльность дела. Я не питаю никакого желания иметь дела с этим предприятием, но и не передам тебе управление над ним. Однако я уверен, что мы сможем сотрудничать. Всегда и во всём. Прежде чем кричать и отправлять меня прочь, подумай над моими словами, Рурука. Я готов закрыть на многое глаза ради его счастья. Сможешь ли это сделать ты?

     Орт молчал, рассматривая алкоголь в бокале. Мысли его мелькали с такой скоростью, что псионик даже не мог уловить их и смиренно ждал ответ. А ещё он знал, что позволит себе вмешаться в сознание лорда, если тот откажется от этой схемы и будет продолжать упираться. Рурука изо всех сил смирял свой гнев и желание влить отраву в глотку псионику, но смог остановить себя. Как и всякий дипломат, он привык оценивать выгоду в перспективе и терпеть некоторые неувязки, пока они не отнимают слишком многое. Пассиса выдержал его пристальный взгляд и отпил коньяк. Не так он себе представлял начало своего брака, ох, не так. Орт пригляделся к симпатичному лицу вампира, к его пальцам, заставляя себя вспомнить свой восторг от их близости во дворце Совета. Тогда помимо оглушающего удовольствия он ощутил и страх. Ужас. А если Роккэн купится на эти поцелуи? На жаркие ласки? Если решит, что это нравится ему больше того, что ему может дать брат? Тогда Рурука смог спрятать резко выступившие слёзы ужаса и паники за разметавшимися волосами и рваными стонами, но они вернулись сторицей. Он знал, какими прекрасными любовниками бывают вампирами, как умеют привязывать к себе. Стекло бокала опасно и тихо треснуло, заставив Орта быстро допить коньяк и отставить его прочь, чтобы не выказать эмоции сильнее, чем он уже это сделал.

     — Допустим, — хрипло произнёс лорд и отвернулся к окну, чтобы мужчина не видел его лица. — Оставь меня. Я схожу к Роккэну позже.

     Пассиса подошёл к рыжему и остановился за его спиной, после чуть склонившись к нему. Вампир мягко подцепил свободную руку дипломата, а затем поцеловал холодные пальцы:

     — Благодарю тебя за разумное решение, мой возлюбленный жених. И надеюсь, что ваш с Роккэном разговор пройдёт хорошо. Если ты захочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти.

     Вновь поцеловав руку Орта, вампир бесшумно удалился, оставив его наедине с безрадостными мыслями. Гнев поутих, и теперь Рурука понимал, что едва не совершил самую страшную ошибку в своей жизни. Он проиграл эту битву, но не войну, и был готов дальше отвоёвывать брата у вампира, вот только более осторожно и осмотрительно. Поход до комнаты возлюбленного наградил его морем боли и новой порцией судорог, сковавших бедро и икру лорда, но в этот раз Найтгест был прав: Роккэн быстро накрутит себя и начнёт идти на поводу у собственного упрямства, чтобы показать, какую боль ему причинил Наречённый своей выходкой. Художник спал, и Орт ощутил приятную дрожь. Он обожал ласкать любимого во сне, когда он был расслабленным и податливым, и это заводило молодого мужчину. Лорду стоило огромных сил не запустить руку под ночную сорочку брата, чтобы огладить холодными пальцами нежные комочки сосков. Остановившись у его постели, Орт понял, что почти потерял самое важное, единственный огонь своей души. Расслабленное лицо художника с зарастающим шрамом говорило о том, что он не прикидывается и действительно находится в сладких грёзах. Будто дразня себя, мужчина провёл кончиками пальцев по приоткрытым тёплым губам, скользнул по худой шее и остановился на ярёмной впадинке. Он любил засыпать, держа на ней руку, чувствуя, как бьётся кровь в жилах Наречённого, как он дышит и сглатывает во сне, как изредка ласкается к его ладони и совершенно не боится, что судорога или злой умысел заставят Орта схватить его за горло. Чуть дыша, Рурука склонился и подарил брату почти неощутимый поцелуй, чтобы затем провести по губам языком и слегка раздвинуть их. Роккэн всегда плотно стискивал зубы, когда спал, порой до страшного скрипа, который будил лорда по ночам, и Орт обвёл их языком, умоляя себя не наброситься на него, ведь пришёл совершенно не за этим. Это было его страстью и слабостью, с которой он ничего не мог и не хотел делать. Сюртук упал на изголовье кровати, отправленный туда рукой лорда, и негромко звякнул цепочками, а молодой мужчина обошёл постель и прилёг за спиной возлюбленного. Его поцелуи неощутимыми касаниями прошлись по плечам и шее художника, по маленькому ушку, пока руки неспешно скользили вдоль рёбер и по животу. Иногда Руруке хотелось, чтобы брат не просыпался вовсе в такие моменты, но столь же ясно осознавал — это было бы как минимум обидно и странно.

     «Муж», — мелькнуло в его голове, и яркое понимание ударило по нему молнией. Он ласкал своего будущего супруга! Если бы не Пассиса, он бы мог довольствоваться лишь помощью снотворного и безвольным телом, от которого не дождаться отклика. Потому объятия лорда сжались крепче, и он надолго припал к лопатке юноши поцелуем, с упоением вдыхая запах тёплой кожи. По утрам тяжелее всего было оторваться от Миррора, перестать зарываться носом в его волосы и покинуть нагретую постель, оставив в ней желание всей своей жизни. От возбуждения у лорда перехватило горло, и он заставил себя замереть на несколько секунд, чтобы вернуть себе возможность дышать. Уткнувшись лицом в затылок брата, Рурука запустил ладонь под тонкую ткань, наслаждаясь бархатом тела любимого. Под его прикосновениями появлялись ленивые бугорки мурашек, и эти мгновения Орт обожал особенно, упиваясь ими и находя в них подтверждение чувствам. Не медля более, лорд огладил пока ещё вялый член Роккэна, принимаясь неторопливо ласкать, опуская поцелуи ниже по спине юноши. На секунду ему показалось, что дыхание художника участилось, но ничто не могло остановить его в этот миг. Добравшись до ягодиц, молодой мужчина с трудом сглотнул. В ушах шумело, а желание скручивало органы, умоляя поспешить и взять то, что хотелось больше всего в жизни. От брата пахло травяными настоями для тела, свежестью и корицей, которая всегда чудилась Руруке в его запахе. Молодой мужчина без стеснения прижался к ягодицам любимого лицом, заскользил между ними языком, изредка толкаясь им в плотно сжатый анус.

     Но помимо прочего его подмывало необычное желание — растолкать Роккэна, разбудить, высказать весь ком испуганных мыслей и вымаливать прощение. Острейшая нежность вызывала слёзы, и Рурука яростно моргал, а потом и вовсе закрыл глаза, лишь жарче лаская любимого и чувствуя жуткое напряжение в паху. Он вынудил себя оторваться, но только для того, чтобы вытащить из сюртука маленькую — чуть меньше ладони — колбочку, в которой неохотно перетекала по стенкам смазка. Про себя Орт усмехнулся, что не зря не отказывает себе в этой привычке. Лорд негромко щёлкнул пряжкой ремня, ослабил его и расстегнул брюки, не сводя взгляда с лица брата. Спокойное лицо, которое он любил даже с этим страшным шрамом, вызывало в нём нежность и ещё большее возбуждение. Приспустив штаны вместе с исподним, лорд ненадолго замялся, оценивая состояние своего тела. Пока что колено не давало о себе знать болью, но ему было страшно шевельнуться и получить полную её порцию, от которой трудно будет сдержать вопль отчаяния. Собравшись с духом, лорд медленно и осторожно оседлал бёдра брата и приподнялся на правом колене, стараясь не опираться на второе. Ему было плевать, что он залез в кровать в обуви, ведь можно будет после всего позвать слуг и приказать поменять постель, а Роккэну нравилось, когда он оставался одетым. На секунду Рурука снова испытал разочарование, что любимый не одаривает его обволакивающим возбуждённым взглядом, что не задерживает дыхание вслед за тем, как руки лорда расстёгивают пару пуговиц, как он затягивает ленту на волосах, оголяя шею. Вытащив затычку из пробирки, Орт вылил половину её содержимого на ладонь брата, слегка растёр её, а затем пропустил у себя между ног и направил к ягодицам. Слегка надавив и введя два пальца внутрь, Рурука запрокинул голову и громче обычного задышал, оглушённый бешеным стуком крови в висках, биением собственного сердца и постепенно накатывающей болью в ноге. Стискивая зубы до скрипа, он начал было имитировать движения рукой брата, как вдруг пальцы резко начали расходиться в стороны, раздвигая гладкие горячие стенки.

     — Ну и что это? — как можно холоднее поинтересовался Миррор сиплым голосом. Ресницы его мелко дрогнули, и он внимательно посмотрел на изумительную картину.

     Лорд поймал себя на том, что рад тому, что не успел усесться на член брата — тогда бы он остался без него. Нестерпимый страх не давал вздохнуть или моргнуть, и он только испуганно смотрел в ответ на любимого. Когда Роккэн потянул на себя руку, Орт замотал головой и стиснул его кисть. Художник нахмурился и медленно сел, заглядывая в лицо Наречённого. Да, он ощутил и его ужас, и вину, но не желал спускать ему с рук вечернюю выходку, стоившую ему слёз и нервов.

     — Ты что-то хотел мне сказать? — с нажимом произнёс медиум, втолкнув пальцы до основания и слегка согнув их.

     — Я виноват, — выпалил Орт и приложил ладонь к правой щеке брата, удерживая и стоны, и возбуждённую дрожь. — Я так разозлился, испугался, сгоряча наговорил дряни. Роккэн, прости меня. Я ничего не буду требовать, только… ты… можешь ты?.. — Художник с самым ледяным выражением лица приподнял бровь и ничего не ответил. Лорд сморгнул набежавшие слёзы. — Ты всё ещё хочешь, чтобы я был твоим мужем?

     — Нашим, — поправил его Роккэн, и в его голос скользнуло нежное тепло, подсветившие радужку золотистым блеском. — Нашим мужем.

     — Да.

     Миррор довольно ухмыльнулся и обнял брата за талию, прижимая к себе плотнее, чтобы не смел вырваться. Вот только то, как вдруг непривычно поморщился Орт, остановило его, и тогда юноша осознал, что возлюбленный стоит на коленях, но не намекает на дискомфорт.

     — Тебе больно, — пожурил Роккэн, который знал, когда можно надавить и усилить напор, а когда следует быть крайне осторожным.

     — Пусть. Не останавливайся, пожалуйста, — моляще прошептал дипломат и подался бёдрами навстречу его пальцам, изнывая от нетерпения.

     Приметив початую пробирку со смазкой, Роккэн оценил расчётливость возлюбленного и вылил остатки густой жидкости себе на член, с приятной дрожью вспоминая свои ощущения, которые разбудили его. Было в этом и что-то отталкивающее, и будоражащее. Иногда он ловил брата на том, что он пристраивается к нему во сне, но приятнее всего было проснуться посреди ночи и слегка обласкать его податливое тело. Рурука всегда остро реагировал на касания сквозь сон, и Миррор иногда нагло этим пользовался, но теперь не желал проваливаться в бессознательное состояние, когда брат явился с извинениями. Орт сам почти запрыгнул на него, с безумным пылом целуя губы Роккэна, но плавно опускаясь на плоть. Прежде бы художник обязательно позволил ему осторожничать и нежиться, но жёстко поддал бёдрами и подхватил Наречённого под ягодицы, чтобы было удобнее двигаться. А он не собирался останавливаться на этом. Как и прежде, Рурука цеплялся за его спину, старался прижаться крепче и изнывал, вновь и вновь повторяя имя брата, и медиум с замирающим сердцем наблюдал за тем, как расцветает его душа. Её белоснежное сияние прорывалось сквозь алчную тьму и отбрасывало её прочь. Мрак стекал с его ауры, обнажая чистый и прекрасный цветок, лепестки которого Роккэн так боялся смять. Прежде ему не доводилось видеть этот чудесный узор, и он в какой-то мере был благодарен прожорливым теням, которые до того укрывали эту ломкую красоту от мира. Но вместо мрака медиум собирался укутать душу Наречённого своей любовью. Сосредоточившись, младший принц чернокнижников раскрыл свою ауру и прильнул к Орту, покрывая его душу осторожными поцелуями. То ли всхлип, то ли жалобный крик вырвался из груди Руруки, и он запрокинул назад голову, выгнувшись и широко распахнув глаза. От удовольствия, которое прошило всё его существо, в голове помутилось, и ему на секунду показалось, что это — конец. Довольный произведённым эффектом Роккэн обхватил одной рукой брата за плечи, почти придерживая его навесу, всё быстрее двигая бёдрами и почти с блаженством прислушиваясь к протяжным стонам и влажным звукам, которыми отзывались проникновения. Одежда на лорде помялась и задралась, кокетливо демонстрируя небольшие участки обнажённой влажной кожи, а лента постепенно сползала с растрепавшихся волос. Раскрепощённый Орт был его одним из самых любимых зрелищ, которые не могут надоесть. Пальцы, укутанные прохладными тенями, скользнули под рубашку молодого мужчины, своим контрастом вызывая лишь более острую дрожь разгорячённого тела. Почувствовав, что хватка ослабла, Рурука рывком выпрямился, роняя брата на спину и начиная самостоятельно двигаться. Боль и наслаждение свились между собой, и он улыбался дрожащими губами, прикрыв глаза, но всё равно вздрогнул, когда услышал треск ткани и ощутил нежданное прикосновение холодного воздуха. Роккэн ухмыльнулся и, проследив взглядом полёт оторванных пуговиц, распахнул подолы рубашки, и ему сей же миг открылся вид на усыпанный веснушками поджарый торс и рыжеватую дьявольскую дорожку, убегающую тонкой линией к паху. Возбуждённая плоть лорда заманчиво поблескивала смазкой, и Роккэн обхватил её ладонью, на секунду заставив Орта припомнить все свои многочисленные грехи и попрощаться с достоинством. Но всё же своего старшего брата юноша любил слишком сильно для такого жестокого поступка, а потому лишь принялся неспешно, в противовес быстрым движениям лорда, ласкать его член.

     Душа художника ликовала, и он не мог унять этот нездоровый восторг, пока вторил стонам Наречённого и ловил его быстрые жадные поцелуи. Скоро он назовёт его мужем! Связь между их душами обретёт поддержку в магии жрецов, и больше никто не сможет вмешаться в их судьбу. И с таким же азартом он напоминал себе о том, что это ждёт и Пассису. На секунду в голову медиума скользнула шальная мысль пригласить псионика прямо сейчас в их опочивальню и сделать ему предложение, пока они в таком воодушевлённом состоянии. Но Миррор удержался и пообещал себе сразу после рассвета дойти до дяди и закончить эту мучительную часть своей истории. Рурука приметил на лице брата мечтательную улыбку и хищно сощурился. Плотно обняв его за шею и слегка замедлив движения, он негромко зашептал возле его виска:

     — Думаешь о нём, да? Уже представил, какой будет наша первая брачная ночь? — Горячий язык заскользил по раковинке уха медиума, а зубы прихватили мочку. Орт мягко втянул её в себя, игриво поддразнил кончиком языка и продолжил: — Хочешь, чтобы он взял тебя? Или разрешишь нам двоим это сделать? Обещаю, я как следует подготовлю тебя, ты не почувствуешь боли.

     Против воли щёки Миррора обжёг стремительный жгучий румянец, и он возмущённо уставился на брата. Лицо его побагровело от стыда, и лорд расфыркался, затем опёрся позади себя на руки, немного приподняв бёдра:

     — А я бы хотел почувствовать вас двоих. Ты сделаешь это для меня, Роккэн?

     — Не мне одному обещать двойное проникновение, — постарался отвертеться художник, но сердце уже бешено колотилось, стоило ему представить такую сногсшибательную картину.

     — Как думаешь, наш жених ещё не спит? — томным голосом поинтересовался Орт и ещё более ехидно улыбнулся.

     — Ты сумасшедший! — зашипел Роккэн, пытаясь закрыть рот вероломного лорда поцелуем, чтобы не сказал что-то ещё более смущающее, но тот впервые на его памяти избежал ласки, лукаво поглядывая на него. — Это как-то… ну…

     — Я позову его, — ухмыльнулся Рурука и к ярости медиума встал с его члена и завалился на постель, тяжко дыша.

     Пока художник пытался придумать повод не звать псионика, дипломат уже обратился к нему ментально, сделав свой эмоциональный фон как можно более тяжким и холодным:

     — Пассиса, нужно срочно обсудить кое-что. Вопрос жизни и смерти. Приходи в мои апартаменты. — Ответа не последовало, но Орт был уверен, что Найтгест его услышал, а потому он обернулся к брату и коварно усмехнулся, обнажив верхний ряд зубов: — От его апартаментов до этих не меньше пяти минут ходьбы, а это значит, что у нас есть время подготовиться. Поможешь?

     Последнее слово он выдохнул, садясь на кровати и поводя плечами. Ткань рубашки заскользила вниз и замерла на слегка согнутых локтях, а Роккэн не знал, паникует он или вот-вот рехнётся от восторженного ожидания. Тратить время зря медиум не стал и осторожно раздел брата до конца, стараясь не повредить его многострадальному колену. Алый рубец, так и не заживший до конца, изредка истекал кровью, но лорд игнорировал это, а его брат иногда со стыдом замечал за собой, что любуется удивительно гармоничной формой протеза. Когда художник потянулся к склянке со смазкой, Рурука накрыл его руку своей и потянул к себе. Взгляд Роккэна оказался прикован к серьёзному лицу Наречённого, а пока он вглядывался в мерцающие синевой глаза, ощутил холодное металлическое прикосновение к пальцу. Он уставился на свою кисть. Сердце его рухнуло куда-то в пропасть, чтобы тут же воспарить к самым небесам. На безымянном пальце его красовалось серебряное кольцо с янтарным топазом, окружённым витиеватым узором, схожим с молодой листвой. Обручальное кольцо Руруки уже было на нём.

     — Что ж, я надеюсь, хозяин последнего кольца не заставит его и нас ждать, — серьёзно произнёс Орт, а потом широко развёл бёдра и задорно усмехнулся, тряхнув головой, чтобы отбросить с лица завившуюся непослушную прядь.

     Словом, когда территориальный управляющий чернокнижников быстрым шагом подошёл к нужным апартаментам, его ждало прекрасное зрелище, да вот только он об этом не знал. Дверь легко поддалась, и вампир скользнул внутрь. Его насторожила темнота, а потому он пощёлкал пальцами, призвав светляка. Дыхание у кровопийцы перехватило. Обнажённые братья расположились на постели: Орт сидел у края, приглашающе раздвинув ноги, а Роккэн разместился у него за спиной. Одной рукой медиум неспешно гладил по всей длине член брата, а другой водил по его бедру, но когда заметил внимание псионика, чуть надавил, и рыжий юноша отвёл правое колено дальше в сторону. Жадные взгляды этих двоих всё сказали Найтгесту за них самих, а футляр с единственным кольцом среди двух пустых ложбинок под украшения выглядел красноречиво.

     — Мы ждали тебя, — произнёс Роккэн, и Рурука усмехнулся в подтверждение, сверля взглядом вампира.

     Чародей не сказал ни слова и подошёл к постели. Он взял своё кольцо и, переводя взгляд с одного жениха на другого, надел его на безымянный палец, молча приняв предложение, которое ему, формально, и не озвучивали. Чернокнижник выглядел задумчивым, однако притаившаяся в уголках тёмных губ улыбка смягчала суровый облик.

     — Как и я вас, — ответил псионик и встал коленом на постель.

     Он на показ коснулся губ Роккэна, пока правая его рука неспешно скользила по разгорячённому торсу Орта. Они с медиумом переплели пальцы, начиная ласкать возбуждённый член жениха. Холодный металл немного царапал нежную кожу, но Руруке это было в самый раз. Его не смутило ни то, что брат и вампир не ограничились одним робким касанием губ и уже во всю жадно целовались, навёрстывая упущенное, и что Найтгест втолкнулся пальцами в его растраханное отверстие, и что сам он уже готов был кончить, распалённый долгими ласками Наречённого. Оставаться без действий, пока голубки ласкаются, и ждать чуда Рурука не стал: он скинул плащ чародея, кропотливо расстегнул все пуговицы, а потом запустил руку ему в брюки. Псионик сначала дёрнулся и нахмурился, но не стал отодвигаться или останавливать его, наоборот, слегка отодвинул братьев назад, а Орта мягко взял за волосы и направил его голову ниже. Роккэн старался не пялиться на то, как брат высвобождает член вампира и тут же забирает в рот, принимаясь с завидным профессионализмом ласкать мужчину.

     — Роккэн, не зевай, — напомнил Пассиса, медленно насаживая лорда горлом на плоть. — Мне показалось, я слышал в мыслях нашего любимого нечто о том, что он хочет, чтобы его отодрали вдвоём. Мы же не хотим, чтобы он страдал без желаемого?

     Художник прикусил губу и поднял на него ошалевший от счастья взгляд. Вампир подмигнул возлюбленному и снова сосредоточился на лорде. Рурука старался во всю, и с его собственного члена вязкими струйками стекало семя, столь возбуждён он был. Мужчина не стал нежничать и задал жёсткий темп, вталкиваясь до самого горла жениха, отчего тот задрожал совсем уж несдержанно. А уж когда Роккэн пристроился сзади, приподняв за бёдра, то Орт и вовсе перестал соображать. Пассиса выждал для приличия некоторое время, а затем мягко оттянул Орта от своего члена и надавил ему на грудь, роняя обоих братьев в кровать. Немного полюбовавшись тем, как влажная от смазки плоть растягивает анус молодого мужчины, псионик огладил яйца Роккэна кончиками пальцев, а затем без стыда склонился и принялся скользить по ним языком, поднимаясь выше и подбираясь к заветному отверстию. Оба брата напряглись, и вампир негромко хмыкнул, и только Рурука увидел, как блеснули в полутьме аметистовые глаза, а свет меркнущего пульсара обрисовал выпущенные клыки. В следующий миг медиум испуганно взвизгнул, едва не подбросив на своих бёдрах дипломата, а тот крепко зажмурился, стараясь не выругаться. Но стоило ему почувствовать дыхание кровопийцы у себя между ягодиц, и возбуждение едва смогло перебороть искорку дикого страха. Прохладный язык чародея заскользил по разгорячённой заднице, будоража воображение и вырывая из груди жалобный скулёж. Орт почувствовал, как на него капает смазка, а после и то, как пальцы вампира проникают в него. Из глаз Орта едва не брызнули слёзы. Понимая, что так жадный до плотских утех юноша просто не переживёт подобное, Найтгест принялся покрывать поцелуями любезно подставленное бедро. Стоило вампирскому афродизиаку хлынуть в кровь вслед за укусом, как лорд расслабился, и Пассиса блаженно ухмыльнулся, облизывая губы. Да, с такими мужьями он точно не будет голодать.

     Оба юноши были немного опьянены афродизией, и чернокнижник собирался этим воспользоваться. Когда он, обнажившись, навалился сверху, Рурука только неразборчиво застонал и обхватил его за талию ногами, а собственные ягодицы развёл пошире, придерживая их ладонями. Более красноречивого приглашения для псионика было и не нужно. Мужчина слегка удерживал его, чтобы не дёрнулся и не навредил себе, когда проникал, и медиум понятливо замер. Порвать брата не входило в его планы этой ночью, и потому он старался удержать собственное возбуждение в узде, хоть возлюбленный вампир и целовал его губы с безграничной нежностью, а трение плоти о плоть сводило с ума. Лорд держался до последнего, но негромко всхлипнул и до скрипа сжал зубы, борясь с чудовищной болью. Пассиса начал двигаться первым, взвешивая каждое движение и надрачивая его член, чтобы отвлечь от весьма спорных ощущений.

     — Может, лучше не надо? — заплетающимся языком поинтересовался Роккэн, видя, как на белоснежной ауре брата снова проступают огненные подпалины, а с краёв подкрадывается мрак. — Ис, ему больно!

     — Кончил он, надо думать, именно поэтому? — непреклонно ухмыльнулся вампир и провёл языком по напряжённой шее Руруки. Лорд застонал и запрокинул назад голову, прижавшись разгорячённой щекой к щеке брата. — Погляди на него.

     Орт широко улыбнулся и распахнул абсолютно безумные глаза, искры магии в которых так и сияли, больше пугая, чем завораживая. Не успел Роккэн возразить, как брат повернул голову и требовательно поцеловал его, осторожно двинув бёдрами навстречу членам. Этого разрешения его женихам было достаточно. Чем дальше, тем легче становилось двигаться, а зажатый между ними рыжий юноша всё чаще метался и извивался: то запустит себе пальцы в волосы, заходясь протяжным громким стоном, то выгнется, вжимаясь торсом в вампира, то жадно вцепится в его плечо зубами, то перехватит руку брата и уложит себе на член, содрогаясь всё крупнее.

     — Закат мой, — зашептал вампир, сходя с ума от счастья и покрывая нежными поцелуями лицо медиума, — любовь моя, как же ты прекрасен. Как прекрасны вы оба. Я счастлив, что стану вашим супругом.

     Эти слова будто послужили спусковым механизмом, и Роккэн с коротким вскриком начал изливаться, лихорадочно и неритмично вбиваясь в тело брата. Рурука зажмурился и в такт движениям вампира принялся дрочить себе, до крови прикусив губу. Когда лорд кончил, псионик отстранился, но братья, не сговариваясь, обхватили его член пальцами. Художник подался вперёд, садясь и помогая сесть брату, который, точно заправская шлюха, приоткрыл рот и провёл по губам языком. В его глазах уже не осталось ни капли разума, и псионик посчитал это почти что комплиментом. И хотя к чему-то подобному медиум и готовился, но всё равно вздрогнул, ощутив капли тёплого вязкого семени на своём лице. Но всё же последним всех удивил именно Миррор: стерев сперму с щеки пальцем, он слизнул её и широко улыбнулся, а после крепко обнял женихов и уронил в постель, содрогаясь от беззвучного, но безмерно счастливого смеха.

❃ ❃ ❃ 

     Утро выдалось пасмурным, но на острове Орт это было обыкновенным явлением: ветер приносил туман с моря, а тучи часто проносились мимо, то поливая дождями, то нагоняя холод. Несмотря на ранний час, люди уже собирались толпами и громко переговаривались, обсуждая грядущую церемонию и ещё не подозревая, что она находится под угрозой срыва. Жрецы едва не разругались с дипломатами в ритуальном зале, рядовые чернокнижники старались подавить волнения, а Господин чернокнижников зло поглядывал на всё происходящее. Замок степенных миротворцев напоминал балаган, и это всё сильнее выводило из себя вампира.

     — Где их Дьявол носит? — разъярённо зашипел Найтгест, когда к нему под бок подкатился Охотник. — Ты их нашёл?

     — Ага, — заулыбался Акио, сияя, как только что отчеканенная монетка. — Надо перенести церемонию ещё на часик-другой. Лорд не может явиться.

     — Что?! — Гилберт схватил его за плечо и вместе с ним отвернулся от зала, но от его перекошенной физиономии Артемису стало скорее смешно, чем страшно. — Что ты смеёшься?!

     — Довожу до вашего сведения, Господин, что лорд Орт, территориальный управляющий чернокнижников и их будущий супруг, ваш младший сын, успешно провели переговоры по поводу планирующейся помолвки и пришли к согласию. — Акио напустил на себя важный вид, а затем рассмеялся и, крепко обняв вампира, закружился с ним на месте. — Они помирились.

     — И как ты это понял? — сменил гнев на милость мужчина, немного оттаяв от нежности возлюбленного.

     — Я решил заглянуть к Роккэну, чтобы проверить его рану и предложить ещё парочку решений конфликта, а нашёл их всех в постели. Помятые, расцарапанные, от кровати одни руины, но я никогда не видел таких счастливых лиц. Рурука, конечно, попытался ворчать и сетовать на болящий зад, но его уже приводят в порядок. Так что пусть перенесут церемонию. Мальчикам надо принять должный вид.

     — Не стоит, мы уже здесь.

     Пассиса подошёл к ним и спешно провёл рукой по спутанным кудрям. На шее его возле уха остался красный ободок следа от укуса, но чернокнижник этого, похоже, не заметил. Рядом с ним стоял молчаливый, но улыбающийся Роккэн, по лицу которого было понятно, что он всё ещё витает в облаках. Лорд Орт уже занял полагающееся ему место на возвышении, откуда он должен был провозглашать клятву. Сдав жениха на руки его отцу, вампир поспешил к рыжему. Артемис не слушал слова ритуала и с любопытством поглядывал на осоловевшего медиума.

     — Гилберт, ты не против, если я помогу им организовать свадьбу и медовый месяц? — тихонько поинтересовался демон у чернокнижника, который в свою очередь с особым вниманием слушал церемониальный разговор брата и Руруки. Те делали очень деловой и серьёзный вид, но глаза у обоих блестели. Не дождавшись ответа, Охотник дёрнул его за рукав. — Гил!

     — Да-да, — отмахнулся чародей и даже не стал переспрашивать, что от него хотят.

     Акио негромко вздохнул и, потрепав Роккэна по волосам, отошёл к группе жрецов, которые тихо перешёптывались о чём-то своём. Один только их Повелитель стоял немного в стороне, изучающим взглядом осматривая присутствующих и зал. Заметив приближение внука, Серый принц кивнул ему и сделал шаг в сторону, позволяя встать рядом с собой. Юный Акио так и сделал, а затем покосился на деда:

     — У меня вопрос.

     — Ответ. — Автоматически отозвался прорицатель. — Внимательно слушаю.

     — Я хочу отвести их к Изумрудным островам на медовый месяц. Сможешь организовать замену? — быстро выпалил Охотник, с замиранием сердца ожидая ответ родственника. — И… Гилберту, если возможно.

     — А он знает о том, что он куда-то отправляется? — с лёгким намёком в голосе уточнил целитель и опустил взгляд на просящее лицо юноши. — Мне не сложно, но не забывай о том, что решение в любом случае останется за ними. Ты готов взять на себя ответственность, если они согласятся?

     — Да, — быстро выпалил Артемис и засиял улыбкой, а потом крепко обнял жреца. — Ты лучший, знаешь?

     — Конечно, — строго кивнул Акио, не изменившийся в лице. — Ступай. У тебя будет много дел.

     С этим поспорить было трудно, и потому демон поспешил на выход из зала. Найти в толчее необходимых людей оказалось непросто, но Охотник подошёл к задаче со всей ответственностью: выцепил из толпы Эндона, а тот уже привёл его к старшему коменданту, который вёл списки всех посетителей острова и прибрежного города. От него Артемис узнал, кто может помочь, и по очереди встретился с несколькими флористами, снабженцами, церемонимейстером, портными, снова дёрнул Повелителя жрецов и только после этого устремился на кухни Ортов. Настроение его опасно раскачивалось от радостного восторга до упаднического, и он никак не мог признаться себе в том, почему чувствует себя именно так. С того самого дня, как он покинул Чёрный замок и отправился к эльфам, а после помогал Руруке в возвращении титула, Гилберт почти ни разу не сказал ему ни одного тёплого слова, да и вёл себя прохладно: редко прикасался первым, смотрел вскользь и невнимательно. Постоянно преследовавшее демона чувство одиночества опасно терзало душу, и он не знал, с какой стороны подступиться к любовнику, ведь и его ласки вампир принимал будто нехотя. Тревожные мысли всюду скользили за юношей, и он всё чаще паниковал без видимой на то причины. Проведя достаточно долгое время порознь с Наречённым, Акио успел о многом подумать и собирался поговорить с Найтгестом о куда более серьёзных вещах. Их длительные отношения сложно было хоть как-то назвать, но Артемису казалось, будто бы они медленно угасают, и ему хотелось их разжечь снова. Более того, прежде ветреный юноша задумывался о мужчине в совершенно необычном для себя ключе. Гилберт был для него не просто развлечением или хорошим сексуальным партнёром, но тем, кого хотелось видеть своим спутником в этой долгой жизни. Живя в Сотминре, демон придерживался мнения, что отведённые человеку семьдесят (а сам не рассчитывал дожить хотя бы до пятидесяти) лет не стоит тратить на такие глупости, как брак с одним единственным человеком. Тогда откровенно пустая и самовлюблённая голова наёмного убийцы была занята поиском приключений на задницу, и ему бы не хотелось, чтобы в ней плотно поселился ещё кто-то, кроме шила. Годы совместной жизни с Микаэлисом остепенили Артемиса, а Гилберт одним своим существованием заставил задуматься о том, что многие века провести в метаниях от одного к другому — ещё более сумасшедшая трата времени. Отвлечься на готовку оказалось самым разумным на его взгляд решением, и ему никто не мешал. Наоборот, у поваров дым шёл коромыслом из-за огромного количества гостей, которых требовалось потчевать, а потому они были благодарны за ещё одну пару умелых рук. Пока разбирался с одним блюдом, демон успел обмолвиться с людьми на кухне о том, что лорд вот-вот объявит о своей помолвке, и нужно начинать заготавливать тесто для коржей. Когда у него спросили, что это и для чего, Акио едва не ударил себя ладонью, испачканной в муке, по лбу. Проведя короткий экскурс в кондитерское дело, Артемис аккуратно уточнил, имеется ли на кухне сахар. Каков же был его восторг, когда младший поварёнок привёл его в кладовку, где лежало несколько завязанных мешков:

     — Бывший снабженец случайно заказал это. Мы так и не нашли применение. А для чего?

     — Смотри и учись, пока я жив. Показываю один раз, — ухмыльнулся демон и закатал рукава.

❃ ❃ ❃ 

     Вечерний совет в кругу семьи проходил на значительно более тёплых и спокойных тонах, чем за день до того. Возможно, дело было в уставшем и едва живом Руруке, который вытянулся в кресле и то дремал, то приходил в себя и невнимательно слушал беседу, изредка вставляя комментарии. Возможно, сказывалось и то, что в точно таком состоянии был и Охотник, мирно дремавший на плече Господина чернокнижников и иногда включавшийся в разговор. Юный демон весь день был на кухнях, и от него до сих пор пахло снедью и приправами, но это всё не умаляло его желание помочь друзьям в проведении свадьбы. Не будь Рурука лордом, можно было бы отделаться тихим ритуалом и простым праздником с друзьями и близкими, но на это событие обещала слететься вся фракция, и это было неприятным обязательством главы династии. Торжество было объявлено через месяц, с приходом осени, и за это время следовало подготовить место к празднеству, сделать все необходимые заказы на поставку еды и выпивки, разослать приглашения, подготовить одежду для свадьбы и определить людей для охраны. Лорд обязался за этот срок уладить всё документально и сделать все заказы у проверенных людей, и Пассиса любезно вызвался помочь жениху, ведь те, кто сотрудничает с Ортами или же желает завязать отношения с ними, не поумерят свой пыл. Роккэн в свою очередь заявил, что займётся украшением и облагораживанием сада под свадьбу.

     — А где вы будете жить? — раздался сонный голос Артемиса. Юноша приоткрыл глаза и осмотрел присутствующих. — Не здесь же?

     — Чем тебя мой замок не устроил? — мгновенно отреагировал Орт, как ревнивый лев, на чью территорию покусились. — Более подходящего места для жизни моей семьи не найти.

     — Нет! — в один голос закричали псионик и Миррор, отчего Рурука вздрогнул и уставился на них с обвинением.

     — Что значит «нет»? Здесь хватит места и для твоей мастерской, Роккэн, которую можно обустроить гораздо лучше, чем в Чёрном замке, ведь моя семья всегда благоволила людям искусства. Не будет такой холодрыги зимой, а нападать на нас даже не подумают. К тому же, Пассиса, отсюда тебе будет легче отправляться по делам территориального управляющего: для Ортов открыты все морские пути, а наша конюшня на побережье лучше столичных. — Перечисляя всё это, Рурука преисполнился гордостью и даже выпрямился на своём месте. — Чем вам этот замок не мил?

     — Я не ставлю под сомнение, что здесь всё прекрасно обустроено, Рурука, и что здесь средоточие твоей власти и силы отныне и впредь, но ты сам подумай: интриги, которые окружают это место, не будут способствовать семейной жизни. Роккэн не заслуживает такого отношения с твоей стороны. Быть в постоянном напряжении и ожидать нож в спину — худшее, что только может быть. Да и тебе не захочется проводить здесь столько времени, сколько тебе кажется сейчас. Через пару десятков лет ты взвоешь и захочешь сбежать. И тогда пожалеешь, что не можешь.

     — Благодаря твоему бывшему мужу, — пробормотал себе под нос Орт, и все это прекрасно услышали, но сделали вид, что слова юноши не достигли их ушей. — И что ты предлагаешь? Под крыло Чёрного замка? Увольте. Не хочу там провести остаток жизни.

     Гилберт покосился на Артемиса и поймал ответный ехидный взгляд.

     — Ладно, мальчики, время позднее. Давайте расходиться по кроватям. Все мы порядком устали, нужно отдохнуть. Я позабочусь о свадебном столе и развлечениях, но примите к сведению: начинайте готовиться к медовому месяцу. Вас ждёт незабываемое путешествие. — Демон встал и заразительно потянулся всем телом, подавая пример. — Отказы не принимаются. Кстати, Гилберт, тебя это тоже касается. Я обо всём договорился.

     Вампир с недоумением покосился на любовника, на что тот игриво подмигнул и ничего не сказал. Стоило будущим молодожёнам выйти, Артемис упал обратно на диван, подрастеряв бодрость облика.

     — Мы подумали об одном, не так ли? — негромким и ласковым голосом спросил чернокнижник, запустив пальцы в волосы Акио и поцеловав его в лоб. Эмиссар блаженно зажмурился.

     — Если ты о том, чтобы подыскать им дом, то да, — почти замурчал в ответ тот, чтобы затем свернуться калачиком и положить голову на колени мужчине. Его совсем разморило. — Мне ещё недавно подкинули солидный контракт от гильдии, так что готов участвовать в подарке для этих пройдох.

     — Не обижай меня, милый, наше семейство не бедствует, и уж дом им я смогу купить, — с лёгкой ноткой досады в голосе ответил Гилберт. — Надо же и мне что-то для них, наконец, сделать. А то всё минует меня.

     — Я не это имел в виду, — смутился юноша и виновато глянул на вампира. — Я к тому веду, что дарить пустую коробку странно и неприлично. Можешь оставить уют на меня, и мальчики въедут в обустроенное гнёздышко, а не в голые стены, где некуда приткнуться. Кстати, я поговорил с дедушкой, и мы отправимся отдыхать на Изумрудные острова. И ты в том числе!

     — Что? Я Господин. Я не могу взять и оставить замок и людей, чтобы беспечно лентяйничать!

     — Трудоголик ты мой ненаглядный, успокойся, дедушка за всем присмотрит. А я сделаю так, чтобы вы расслабились и веселились. Провести медовый месяц, уныло раскачиваясь на корабле в открытом море или на берегу необитаемого острова, конечно, прекрасно, но такой шанс выпадает раз в жизни, поверь мне. Ты ещё будешь проситься остаться там хоть немного, вот увидишь.

     Демон задорно улыбнулся и, быстро поцеловав мужчину в щёку, продефилировал к постели, столь зазывно вильнув бёдрами и сбросив с себя тунику, что Повелитель потерял желание спорить. Ведь никто не помешает ему в любой момент вернуться домой, не так ли? Но и присоединяться к затейнику Найтгест не стал. Акио изумлённо проследил взглядом за тем, как вампир накидывает на плечи плащ и выходит вон, оставив за собой шлейф непонимания. А ведь всего полчаса назад казалось, что на ногах стоять не сможет! Демон неуютно повозился в холодной постели, оказавшейся слишком огромной для него одного, и прижал к себе подушку, на которой спал в предыдущие ночи Господин, осторожно вдыхая её запах. Только тогда, когда он перекатился на сторону Гилберта и укутался его половиной одеяла, сон пришёл к нему.

❃ ❃ ❃ 

     Памятный не только для фракции, но и для многих людей день приближался незаметно, скрываясь за прорвой хлопот и длительной подготовкой. Желая выслужиться перед новым лордом, показавшим себя жёстким, но при этом справедливым, Орты старались во всю и больше помалкивали. Никому не хотелось нарваться на гнев молодого владыки, который за любой проступок насиловал не физически, но морально. После одного такого прилюдного нагоняя дипломаты были ниже травы, тише воды и предпочитали не поднимать лишний раз головы. Всем было понятно, что обе стороны узнают друг друга и пробуют почву, и приятным сюрпризом для Ортов стало то, что за заслуги и достижения благодарность лорда была столь же искренней и сильной, как и те тумаки, которые он мог отвесить за проступок. Потому к свадьбе готовились тщательно. В назначенный день женихов развели по разным комнатам и стали приводить в должный вид: расчёсывали и укладывали волосы, одевали в костюмы, пошитые специально для церемонии, умащивали кожу настоями. Пока эти трое были отрезаны от внешнего мира, в нём творилась настоящая суматоха: в последний миг Гилберт вспомнил, что женихов следует сопровождать к жрецу одному из семьи, а они даже не подумали о том, кто это будет. Артемис пожал плечами и подметил, что не является их родственником даже по бумагам, что уж говорить о крови. Предложение Кедзина доверить это дело ему было жёстко и единогласно отвергнуто, что ужасно оскорбило старого вампира. Повелитель чернокнижников веско заявил, что у каждого вступающего в брак должен быть сопровождающий, и в такой момент слишком поздно метаться и выбирать. Охотник отправился за Рурукой, Гилберт последовал за Пассисой, видя некую иронию в том, что Роккэн среди них будет старшим супругом. Это положение в семье было олицетворением ответственности и голоса разума. В их положении без этого могло бы быть затруднительно. Старший супруг не только принимал важные решения относительно брака и был непосредственным инициатором союза, но ещё и имел своего рода право усиленного голоса, которое считалось в обществе и политических кругах особенно сильным. Глава семьи мог позволить себе говорить за прочих, находящихся под его эгидой, но Миррор женился в то время, когда старшие супруги были скорее формальностью, чем необходимостью, хотя жрецы неустанно повторяли: «Настанет день, когда глава союза вновь будет вынужден действовать согласно зову долга, а не сердца, и тогда те, кто первым произнёс брачную клятву, почувствуют на себе его груз». Роккэн не боялся этого. Он уже знал, подходя к алтарю, что готов ко всему, грядущему из будущего, что эти испытания не станут для него непреодолимым препятствием, потому как его преисполненная любовью душа в любой миг из ласкающего пухового одеяла обратится непреодолимым адамантовым щитом, чтобы заслонить собой супругов. Подходя к жреческой чаше, возле которой блистающим осколком судьбы возвышался Артемис Акио Первый в полном одиночестве, Роккэн ни разу не взглянул на собравшихся гостей и чудесные лианы из цветов, увивающие арку. Да, он был самым младшим из них, но готовности и решимости хватило бы на всех присутствующих, и об этом кричал каждый штрих его образа: и собранные в простой высокий хвост атласной лентой вьющиеся волосы, и аккуратная алая повязка, закрывающая травмированный глаз, и длинный аспидный плащ без рукавов, скреплённый у горла рубиновой фибулой, и алая рубашка из тончайшего льна, вышитого серебряной нитью по воротнику и подолам, и крохотная морщинка между бровей, собравшаяся там от чрезмерной серьёзности. Когда юный принц чернокнижников остановился возле прорицателя и обернулся к саду, подсвеченному огнями, пылающими в каменных чашах, он не мог разглядеть лиц гостей, но с бешено колотящимся сердцем ждал, когда из мрака выйдут его будущие мужья. Роккэн имел привычку сутулиться, но в этот вечер подобранная ему лаковая трость придавала ему особую стать, какую никто не ожидает увидеть в юном мальчишке. Он всем казался глупым сорванцом, способным лишь нагло хамить старшим и с вызовом смеяться в лица всем вокруг, но все узрели Миррора с другой стороны: то был уже зрелый юноша, отмеченный судьбоносными шрамами и поразительной мудростью, кою не сыскать порой и в старейшем из людей; его ясный и цепкий взор пронзал души, и сам он был их чистым медиатором, вызывающим утробный звон в каждой из тех, к которой он прикоснулся. И планы существования дрожали, ощущая его близость, наполняя воздух искристым восторгом и искренним сиянием, отбрасывающим маски и ложь с лицемеров. Тот молодой мужчина, замерший по правую руку от Повелителя жрецов, был уже далеко не тем нахальным мальчуганом, ставящим на уши Чёрный замок, однако каждому было доподлинно известно — ребёнок не сгинул во мраке цинизма, но терпеливо ждёт отмашку, когда ему позволят лихо улыбнуться и натворить бед. Согласие с этим чистым и вертлявым малышом не давало Роккэну утратить свет собственной души и покрыться коростой нравственной фальши.

     Тени слабо колыхнулись, и в круг света от церемониального пламени шагнул сначала Пассиса, а за ним и Рурука. На взгляд Роккэна они всегда были красивы и вызывали в нём немало многогранных желаний, но в те минуты женихи виделись ему особенно привлекательными. Вампир был одет в той же гамме, что и старший супруг, но алые тона преобладали, украсив и его фрак, и перчатки, которые художник мечтал снять, чтобы увидеть бледную кожу длинных пальцев, лишь бы они не помешали надеть на них подвенечное кольцо. Густые чёрные кудри вампира были распущены, но две тонкие косички, в которые вплели нити серебра, опускались от висков. Символ его второго брака. Во время церемонии жрец должен будет сплести их вместе и по ним обрезать чудесные локоны территориального управляющего, а после бросить их в пламя. Так прорицатели сжигали прошлое. По глазам чернокнижника было видно, что он немного стыдится этого факта, но не позволял позору прошлого согнуть его спину, и потому держал подбородок приподнятым. Никто не смел упрекнуть чародея в том, что это бракосочетание произойдёт спустя несколько месяцев после того, как он овдовел. Псионик и так наказал себя достаточно, чтобы кто-то имел моральное право обвинить его в ветрености. Мало кто мог сказать что-то против притяжения, которое испытывают Наречённые друг к другу. И хотя для Пассисы этот ритуал нёс в себе и унизительную нотку, счастье подсвечивало аметисты его глаз, раскалывая лёд потерь и разжигая в них тепло надежды.

     А вот Рурука не мог похвастаться радостью на собственном бледном лице. По договорённости, заключённой с Пассисой, он был младшим супругом в этом браке, и не имел ни права голоса, ни шанса на побег. Выходи он замуж на пару тысяч лет раньше, и его бы наградили витой татуировкой на лицо, которая бы осталась на всю жизнь. Подобные ритуальные рисунки давались и рабам, от которых низшие, как их прежде называли, супруги не далеко ушли. Времена варварства и семейной тирании давно минули, но определённые условности остались: если бы вдруг так случилось, что Повелитель был бы заинтересован мнением семьи, но не человека, слова Орта весили бы меньше пёрышка, но лишь внутри их союза. За его пределами он был и оставался полновластным лордом, чьи решения могли перевернуть экономическую и политическую ситуацию в стране. Но хуже всего молодому мужчине было не от этого. Весь месяц он гнал от себя прочь мысли о браке, зарываясь в бумаги и всеми силами забывая о существовании мира вокруг себя. Но перед жрецом гордый лорд внезапно столкнулся с острейшим, как Лезвие истины, пониманием: он не единственный в жизни возлюбленного брата, и он сам загнал себя в угол, утратив право на разрыв этого союза. С десяток лет тому назад Рурука мечтал о том мгновении, когда жрец соединит их души, когда Роккэн станет его законным супругом, но всё рассыпалось в прах. Любовь, которую он считал принадлежащей только ему, вдруг разделилась надвое, и её половина ускользнула ко второму жениху, который остановился слева от него, напротив Миррора. Это ритуальное положение хлестнуло по сердцу лорда раскалённым кнутом, и означало оно только то, что он сам выбрал находиться в стороне, когда попробовал требовать что-то от брата. Ни богатые одежды, ни сложная коса из семи прядей, украшенная семейными драгоценностями, не могли сделать его облик хоть каплю живым. Аристократичная бледность обратилась мертвенной, и взгляд лорда опасно застыл. Он остановился на границе света, колеблясь, и Серый принц прекрасно это заметил. На лице прорицателя появилась понимающая и удивительно придающая сил улыбка, за которую Рурука зацепился, как неумолимо увязающий в болоте неосторожный путник. Лорд сделал последний шаг и замер, ожидая начало церемонии.

     Шум, исходивший от гостей, утих, стоило лишь Господину жрецов приподнять руку. Серьёзный взгляд Серого принца прошёлся по женихам и ненадолго задержался на каждом, заставив их сердца на миг остановиться и вновь забиться.

     — С рождением дара жреца в Талиарен пришла традиция венчания душ. Прежде люди ограничивались жизнью рядом с избранником, но милостью Сердца мира каждому в своё время был дан союз с Наречённым. Связать свои жизни и связать свои души не одно и то же. Кто-то последует за выбором подлунной и подчинится ему, иные примут решение сами. Именно для этого жрецы проводят церемонии венчания, — жрец закончил свою традиционную вступительную речь и ненадолго замолчал. По правилам первым перед ним отвечал старший супруг, и спокойная готовность Роккэна держать слово приятно согрела ледяное сердце Артемиса Первого. Мужчина испытывал чувство некоей ностальгии: помнил он, как этот мальчишка доверчиво пил лекарство с его рук, как спорил с ним и бросался в борьбу с целым миром. Как быстро этот козлёнок вырос и стал тем самым предвестником тяжкого будущего, которого жрец страшился и ждал одновременно. Молчание Акио взволновало и юнош, и гостей, но ропот не продлился долго. — Долг старшего супруга испокон веков приравнивался к ноше Повелителя фракции и порой становился непомерным, ломая даже сильнейшую волю. С той минуты, когда ваши души соединятся, ты, Роккэн Найтгест, станешь Господином для своих мужей, и от твоих решений и действий будет зависеть всё, происходящее с ними. Становясь старшим супругом, ты становишься судьёй над ними и их судьбами. И рано или поздно тебе придётся принять решение, которое будет претить тебе, но…

     — Решение, которое я буду принимать о своих супругах, никогда не сможет покоробить меня. — К общему возмущению и удивлению Роккэн, как в былые времена, дерзко улыбнулся, не дав жрецу договорить. Любого другого прорицатель бы уже поверг на колени своим праведным гневом, но на художника он глядел с тенью улыбки, притаившейся в уголках губ и серых глазах. Малец был и останется до конца жизни быстрым на язык нахалом. — Я никогда не приму супружескую иерархию, и для меня никогда не будет ничего важнее тех, с кем связана моя душа. Не важно, что вы или кто ещё пожелаете сказать о нашем браке, какие проблемы встанут перед нами. Понадобится пожертвовать своими интересами ради моих Наречённых, и я это сделаю, ни разу не задумавшись. И я готов встретиться с последствиями лицом к лицу, потому что этот брак, и эти мужчины — вот, что является смыслом моей жизни. Вы назовёте меня старшим и не захотите прислушаться к тому, кого окрестите младшим, но для меня этого разделения не существует и никогда не появится. Разделив свою любовь между ними, я не уменьшил её, но удвоил, и я смогу это доказать. Такова моя клятва пред жрецом, Сердцем мира и свидетелями: ни у моей души, ни у любви никогда не появится границ, и они станут защитой, которую не подарит ни один замок. А тот, кто воспротивится этому браку, пожалеет о своём рождении.

     — Сердце мира услышало твои слова, — кивнул прорицатель и чуть более мрачно посмотрел на Пассису. Мало кто знал, что Серый принц способен на сочувствие и сострадание, и никто так и не узнал, какая боль прорезалась в его сердце в ту же секунду, когда он заглянул в глаза вампира. Голос жреца оставался ровным и звучным, а воздух тихого сада подхватывал его и уносил к Бурному морю, отдавая стремительным волнам. — Потери закаляют души или же обращают их в прах, и эти явления равносильны между собой в той агонии, которая прорастает на них. Воля дитя мира измеряется в том, как долго оно может бороться с этой чернотой, насколько хватит сил не опускать руки и поддерживать огонь надежды, чтобы узреть будущее. Искатели — те, кто никогда не остаётся на месте слишком долго, — обречены всю жизнь двигаться вперёд, не поддаваясь гнёту собственной скорби. Сделав первый шаг прочь от траура, ты, Пассиса Эйвери, лишь ступаешь навстречу следующему. Век высшего вампира длится с биением Сердца мира, и только он сам решает, когда остановиться, тогда как люди не смогут угнаться за его шагом. Бессмертие — тяжкая ноша, и ты уже вкусил её кровавую горечь. Поймёшь ли ты, испивший мёртвую кровь, когда придёт твоё время?

     На кровопийцу страшно было смотреть: зрачки его болезненно сузились, а грудь не вздымалась во вдохах, но по скулам заходили желваки. Множество вопросов вскипело в душе псионика, и он хотел вчитаться в мысли прорицателя, однако наткнулся на бушующий, подобно снежной пурге, ледяной блок, и стыдливо потупился на несколько секунд. Слова прорицателя перевернули его душу с ног на голову, но на то он и был вампиром, которому куда удобнее висеть в таком состоянии, чем уподобляться смертным. На потолочной балке, укутавшись в нетопырьи крылья, можно было зависнуть во времени и наблюдать за его рекой из-под приопущенных век, но он отказался от этой привычки, пройдя Дейланейю. Чернокнижник расправил плечи и ответил прорицателю таким же прямым взглядом.

     — Мой ответ прост: остановившись, дашь догнать себя тому, что осталось позади. Все мы не просто так устремляемся вперёд, забыв обо всём, и если такова моя судьба, то я не остановлюсь. Я буду продолжать жить, любить своих мужей и одаривать их своей любовью и защитой. Вы скажете, что это не мой долг, но это — указ моей души, и никто не сможет приказать ей, кроме меня самого и моих Наречённых. Их мысли, их сердца, их тела — вот, что я скрою от прочих. Что бы ни ждало нас впереди, мы встретимся с этим вместе. Это моя клятва.

     Для прорицателя этих слов было достаточно, и он удовлетворённо кивнул, показав вампиру, что его тоже услышали. Медленно и неохотно мужчина посмотрел на третьего жениха. Жрец понимал, что младший супруг вот-вот треснет по швам, если эта церемония будет тянуться ещё хоть немного, и лучше объявить венчание душ, миновав возможную речь Орта.

     — Всего сказанного достаточно, чтобы в ваших намерениях и силе воли не осталось сомнений, — заговорил жрец, медленно откинув назад голову, рассматривая что-то, видимое только ему одному. Сквозь шёлковую маску нестерпимо сияли белоснежные глаза прорицателя. — Вы не первые, кто вступает в подобный брак, и вы не последние, но запомните: заключившие брачный союз не смогут порвать его. Одна только смерть развенчает вас отныне.

     — Не развенчает, — разом отозвались все трое, и яростный голос Орта зазвенел особенно, впервые пронзив тишину сада. — Сама Долина вечной тени не сможет развести нас, и в иных мирах мы найдём друг друга.

     «Этого я и боюсь», — вздохнул в мыслях жрец. Стоявшая в стороне глефа, из лезвия которой выливался ровный холодный свет, мягко качнулась, и сияние обрушилось на женихов, связывая их души и притягивая друг к другу. Роккэн протянул руки супругам, и они ухватились за них, переплетаясь в объятиях, чтобы пережить мгновения и искристого счастья, и мучительной боли. Выжигание брачных уз на душах никогда не проходило безболезненно и легко, а уж подобное — на троих — и вовсе не забылось бы и во век. Роккэн никогда не любил боль, но эту терпел со стоической выдержкой, а шальная улыбка осветила его лицо, отразившись на мужьях. Старшие супруги помогли Руруке встать на колени и опустились рядом, по бокам от него, поддерживая под руки. Он меж ними походил на истерзанного узника, принявшего смертный приговор, однако продолжал упрямо смотреть в лицо жрецу. Маленькие пряди братьев прорицатель отрезал и зажал между указательным и средним пальцем левой руки, а после выжидательно посмотрел на вампира. Пассиса с готовностью опустил голову и собрал собственные длинные волосы в горсть, подняв их повыше. Серый принц кивнул и срезал атласное полотно, которое мягко взял всей ладонью, и только после этого бросил волосы молодожёнов в ритуальную чашу. Блеск колдовского пламени стал подобен молнии, и каждый, видевший бракосочетание, всё ждал оглушительный грохот грома.

     — Обменяйтесь подвенечными украшениями, — приказал жрец, и только того и ждавший чуть в стороне Повелитель чернокнижников шагнул к церемониальному месту, отдав младшему сыну шкатулку с кольцами.

     И хотя руки у Роккэна крупно дрожали, он уверенно надел кольца на пальцы супругов, а затем протянул футляр не Пассисе, как того требовал обычай, но брату. Неподвижное и печальное лицо Орта озарилось недоверчивой улыбкой. Лорд задержал дыхание, когда брал невесомое украшение и мягко, со вкусом надевал его на палец возлюбленного. Когда они обменялись поцелуями, гости разразились громом оваций. Вампир и художник поддерживали Руруку, который выглядел неожиданно ослабшим и даже болезненным. Молодой мужчина словно через какую-то густую пелену тумана смотрел на подходящих к ним друзей, даже не отмечая, кто и что дарит их молодой семье. Ему было всё равно. Связь с братом пела и полыхала новыми красками, но он отчего-то чувствовал только отчаяние и нестерпимое желание уйти прочь. В глазах его собирались слёзы, но дипломатическая выдержка не давала ему излишне проявить эмоции. В себя он пришёл только тогда, когда обнаружил, что Роккэн трясёт его за плечо и что-то радостно говорит, показывая увесистую связку ключей на своей ладони.

     — Что это? — монотонно и незаинтересованно спросил лорд.

     — Ты меня слушаешь? Нет, не так, ты вообще слышишь, что с тобой беседуют? Это подарок от папы и Арти! Они подарил нам дом! — воскликнул Роккэн, и счастливейшая из улыбок сияла на его исхудавшем лице. Не одному Руруке тяжело дался этот брак. — В Дагхласе! Понимаешь? Это людской порт, и отсюда до него всего неделя с небольшим по морю! Ты всегда сможешь явиться в замок, и мы будем подальше от политики. И наверняка там есть всё необходимое!

     Орт пожал плечами и, взяв трость, медленно уковылял прочь от людского скопления. Когда-то он смел мечтать о том, что этот день станет самым счастливым в его жизни, но не ощущал в себе ни капли радости. Остановившись в удалённой беседке на скалистом возвышении, вид из которой открывался на Бурное море, молодой мужчина опёрся на перила и закрыл глаза. Он всё старался уговорить себя обратиться к светлой части этого союза, к тому, о чём грезил много лет, вспомнить о любви к Роккэну, но брачная удавка оплела его шею. Аристократ поднёс руку к лицу, но вместо того, чтобы по привычке прикусить кожу на костяшках, коснулся губами тонкого ободка обручального кольца. Слёзы сами собой хлынули из глаз, и молодой мужчина не удержал громкий вдох удивления. Давно на своей памяти он не позволял себе такую обычную человеческую реакцию, и от детской обиды и неопределённости ему было некуда деваться. Собственная беззащитность пугала его и выбивала из груди дыхание. Холодная лёгкая рука на плече стала спасением, но не её он желал ощутить, не этого ждал.

     — Тише, иди ко мне, — негромко произнёс псионик, без разрешения притягивая к себе лорда и укрывая подолом плаща. — Когда же ты поймёшь, глупый гордец, что ничего не поменялось? Для того, кто плюёт на связь душ, ты слишком резко реагируешь на её наличие.

     Рурука хотел огрызнуться, ударить ненавистного супруга, вырвать ему позвоночник или на худой конец влить в его глотку зелье, но мог лишь прижиматься лицом к его груди и бессвязно всхлипывать. Мудрый вампир аккуратно скрыл его эмоциональный фон и мысли от всех, даже от их старшего мужа, чтобы не омрачить прекрасный вечер. Мужчина приподнял голову Орта за подбородок и потянулся к нему, чтобы подарить ласковый поцелуй, но вздрогнул от быстрой пощёчины.

     — Не прикасайся ко мне, — яростно зашипел рыжий. Он буквально клокотал в своём гневе, и слёзы высыхали на его ресницах. — Даже не думай, что этот брак даст тебе право приближаться ко мне.

     — Такое поведение ранит сердце Роккэна, — укоризненно напомнил Найтгест. Его силы истощались, и он не знал, как долго сможет выносить такое к себе отношение.

     — Ранило бы и тебя, да вот только твоё сердце мёртвое и не бьётся, — выплюнул дипломат и, отпихнув псионика с дороги, направился к шумному сборищу.

     Вампир прижал ладонь к груди и без всякого интереса осмотрел крутой каменистый берег. Он дал слово, что не остановится. Не остановится, пока не добьётся расположения строптивого супруга, пока не установит баланс в их семье. Да вот только сердце действительно не билось, чтобы не сжаться от боли, которую в нём вызывали страдания молодого лорда. Псионик украдкой взглянул ему вслед, утешая себя только одной мыслью: впереди брачная ночь, и жадный до ласки Орт раскинется под ними вновь, услащая взгляды и тела своей распутной откровенностью. Нет, сначала они исполнят ритуал, согласно которому старший супруг овладевает младшими, а уж потом… Пассиса заставил себя улыбнуться и выпрямиться. Он дал слово, что не остановится.

     Компания собралась даже не необычная, а кричаще пёстрая. За одним из небольших столов собрались светила политики: Арлан и его супруг с сыном, Гилберт, а рядом нет-нет, да и курсировал, точно большой котяра, который подыскивает удобное место, Повелитель жрецов, прислушиваясь к деловой, но расслабленной беседе. Найтгест вскоре покинул их, и Серый принц не упустил возможность присоединиться к старым друзьям. Вампир же перекочевал к более шумному и весёлому столику в несколько раз больше, где хохотали его студенческие товарищи — Тош Накамура и Отарий Дато, приглашённый Роккэном. Рядом с ними, конечно же, нашлись и Люук с Зауэром, и к огромной неожиданности, ещё одна персона, которую он и не надеялся увидеть. Мужчина с ликующим вскриком радостного ребёнка подлетел к худой черноволосой девушке в брючном костюме, чтобы тут же перехватить её поперёк бёдер, поднять в воздух и захохотать. Она ответила ему взаимной радостью и совершенно ребяческим визгом, подёргивая ногами в высоких ботфортах на внушительном каблуке.

     — Деменсио! — поставив её на ноги, воскликнул Гилберт и обхватил лицо девушки ладонями. — Уже ли ты?! Я не сплю?!

     Вампирша закивала и улыбнулась белоснежной улыбкой, тут же прильнув к брату. К общему веселью она также подхватила брата, как он её минуту назад, с лёгкостью закружив:

     — Братишка, ты как будто и не вырос вовсе. Всё ещё можно на плечо закинуть и унести. Пассиса связался со мной и пригласил на свадьбу, вот я и заявилась. Не каждый день, конечно, приходится пересекать океан Смерти, но клянусь, ни одни красоты страны Ветров меня не сделают такой радостной! Жаль, церемонию почти всю пропустила, но я прямиком с палубы сюда. — Бойко щебеча, Деменсио подхватила брата под локоть и вместе с ним подошла к столу. — Мальчишки! Вас не узнать, клянусь! Дайте я вас обниму, оболтусы, двести лет не виделись!

     Неподалёку от них за другим столом уровень разгильдяйства и юношеской живости был значительно ниже: Кедзин и профессор теней Кито, прибывший вместе с Отарием, оккупировали уголок, на котором стоял пышный торт. Тот был испечён не для молодожёнов, но был не менее аппетитным и воздушным. Их добродушное ворчание и воспоминания о былых временах нагоняли на случайно оказавшихся рядом Ортов тоску, и дипломаты уже отыскивали другой более уютный уголок, лишённый старческого брюзжания. Мало кто мог уловить, но некоторые наблюдательные участники праздника замечали, что рядом с почтенными чернокнижниками то и дело проходит лёгкая туманная дымка, точно некий дух вдруг мог заинтересоваться историческими реликвиями. Музыканты на небольшом возвышении наигрывали что-то залихватски задорное, а повара и слуги начали разносить главные блюда и выпивку. Путешествующий с музыкантами актёр подначивал публику на развлечения, и дело пошло веселее: где-то уже выстраивали ручеёк, другие вальсировали с бокалами вина на лбах, и к морю всё чаще неслись хохот и радостные крики. Еда подогрела интерес у тех, кто весь вечер думал о том, что бы такого пожевать, а алкоголь развязал руки тем, кто побаивался такого количества людей. Повелитель жрецов отвлёкся ненадолго от собеседников, чтобы осмотреть сад не из осторожности, но с определённой целью. Не найдя то, что искал, мужчина вежливо попросил друзей подождать его и вышел из-за стола. Обходя толпы веселящегося люда, жрец с задумчивой улыбкой пересёк сад и приблизился к раскидистой яблоне, ветки которой начинались достаточно низко, чтобы на ней можно было посидеть без ущерба для праздничной одежды. Серый принц не без тоски посмотрел на понуренную спину внука, сидящего в отдалении от остальных и негромко наигрывающего на лютне. Присев рядом с ним лицом к саду, прорицатель взглянул на лицо Охотника. Тот улыбался, но без должного задора, которым сам же всех и заразил через музыкантов, артиста и сладкие угощения.

     — В такой вечер тебе бы радоваться, Арти, — заговорил жрец, и юноша пожал плечами, не отвлекаясь от струн.

     — Я радуюсь. Просто немного устал и не хочу сейчас играть в клоуна. У гостей и так уже есть тамада, — задумчиво ответил он и подкрутил струну. Инструмент запел тоньше, пробуя нежный голос, но не стараясь перекрыть весёлую скрипку, подзуживающую людей в саду. — На мой взгляд я уже сделал достаточно, да и не место мне там, что уж. Пусть себе веселятся и празднуют. У меня ещё будет шанс развлечься.

     Старший Артемис улыбнулся уголками губ, а потом сделал то, чего так долго избегал: мужчина протянул руку и зарылся пальцами в волосы внука, а потом обнял за плечи и аккуратно прижал к себе. Юноша ошарашенно заморгал и уставился на прорицателя, забавно приоткрыв рот.

     — Ну что ты на меня свои золотые глазюки таращишь, лисёнок? — осторожно встряхнул демона жрец и отобрал у него инструмент. — Ты такой же гость на этой свадьбе, как и мы все, так позволь себе расслабиться и не думать об иронии судьбы. Ступай к друзьям. Они будут рады тебе скорее всего сильнее, чем ты им. — Охотник попробовал отбрехаться и нахмурился, но напоролся на внимательный и даже ласковый взгляд родственника. Холодная ладонь Повелителя неожиданно нежно погладила его по голове, а костяшка указательного пальца скользнула от переносицы к кончику носа, который затем слегка поддела снизу. — Взбодрись, Арти. Быть причастным к соединению душ — одно из самых прекрасных и незабываемых ощущений, и я искренне желаю тебе насладиться им. Это едва ли не светлейшее в нашем с тобой мире, и ты прекрасно это понимаешь, хоть и отнекиваешься, прячешь взгляд. Но восторг от участия в ритуале венчания тебе уже знаком, и он запал в твою душу. Это не скроется ни от меня, ни от прочих, и, по правде говоря, многие ждут от раза к разу следующее торжество. Гадают, задаются вопросами, и неустанно прикладывают силы к тому, чтобы привести в мир ещё одно сплетение душ. Жаль только, что эти усилия пока проходят даром, а оба Наречённых остаются не у дел. Но я знаю, что всему своё время.

     Жрец неожиданно подмигнул внуку и, совсем по-юношески соскочив с ветви, вернулся к празднику, прихватив с собой лютню. Походя он выловил из толпы своих учеников и молча кивнул в сторону дерева, где оставил Охотника размышлять над услышанным. Наслаждаться одиночеством и тоскливыми мыслями ему не дали. Микаэлис и Сэто подбежали к дереву и сняли с него Артемиса: Дей ухватил друга за руки, а младший Акио — за ноги, и жрецы дружной кавалькадой рванули к ручейку. Триумфальный внос демона не остался без внимания, и гости отнеслись к этому с особым любопытством. Охотник не желал сохранять равнодушие к подобному вопиющему безобразному отношению к себе и яростно вырывался из рук, обещая вырвать челюсть тому, до кого первым доберётся. Слушать его, конечно же, не стали и продолжили носить по всему саду, подбегая к каждому столику и спрашивая, заказывал ли кто-то горячего парня. Большинство отскакивали от безумцев и быстро отнекивались. За несколькими столами к ним проявили интерес и даже попробовали забрать вопящего Артемиса, но тогда находчивые официанты реагировали на опережение и говорили, что ошиблись заказом.

     — А, вот и столик, который мы искали, — заухмылялся Сэто. — Кто заказывал горячего парня?

     Уже пребывающие в лёгком подпитии бывшие одногруппники обернулись на них, но первым с места подорвался Зауэр:

     — Рулечка, вот ты где!

     Акио ненадолго притих, оценил обстановку и с мольбой уставился на Дея:

     — Унесите меня!

     — В смысле «унесите»? Этот господин, похоже, дождался своё блюдо. Кто мы такие, чтобы отнимать у него… — в самой пафосной жреческой манере начал Сэто, но увидел, что полиморф несётся на них, и первым рванулся с места. За ним поспешил и Мик. Артемис волею случая был вынужден отправиться с ними. — Не знаю, как ты, Микаэлис, но лично я такого не ожидал!

     Разохотившийся Зауэр действительно погнался за прорицателями, хотя любые другие конкурсы его не особо прельстили или же заинтересовали, но вот погоня за Акио оказалась куда более занимательным делом. Проводив эту бешеную группку ошарашенным взглядом, Гилберт медленно отпил из бокала и повернулся к друзьям.

     — Мне кажется, или у меня только что умыкнули любовника? — спросил вампир, который разрывался между желанием погнаться за балагурами и повесить Зауэра за хвост на ближайшем дереве.

     — Умыкнули, — согласился Тош. Шпион хитро сощурился и переплёл пальцы, уложив на них подбородок. — Как парировать будешь, Повелитель?

     Гилберт поднялся и скинул с себя плащ, закатал рукава рубашки и крайне вежливо поклонился сестре и друзьям:

     — Одну минуту, господа. Вынужден вас ненадолго оставить. Не скучайте.

     Сказав это, степенный Господин чернокнижников рванулся с места в карьер, легко перескакивая через опрокинутые столы и стулья, стремительно нагоняя жрецов и Зауэра. Тот ровно на секунду обернулся, оценил бешеное лицо кровопийцы и прибавил ходу. Когда мимо Мика пронёсся оборотень, полукровка почувствовал неладное, и ему было даже страшно оборачиваться, чтобы проверить обстановку. Это за него любезно сделал Сэто и тут же пожалел.

     — Заходи за тот стол! — гаркнул младший Акио, кивнув на один из оживлённых уголков.

     Мик его задумку прекрасно понял и кивнул. На глазах у Гилберта юноши резво по скамье вбежали на стол, откуда гости с самыми невозмутимыми лицами по ходу их движения забирали тарелки, а после сразу возвращали на места, как только жрецы пробегали мимо. Когда Найтгест попробовал повторить хитрость, его кто-то схватил за ногу, и мужчина едва не навернулся со столешницы. Чернокнижник уже хотел выдать яростную тираду, но увидел, что держит его никто иной, как Кито Кэрбр. Манёвр с перехватом провернул и Кедзин, ухватив сына за вторую штанину.

     — Это что ещё за новости такие? — как можно более возмущённо спросил старый вампир. — Гилберт, сколько тебе лет? В твоём возрасте не пристало бегать по столам.

     — Но!.. — начал Найтгест.

     — Какие могут быть но, Господин? Будь мы в академии, вы бы были нарушителем с полсотни правил поведения, — поддакнул профессор, пальцы которого удивительно хватко и крепко держали щиколотку вампира. — Кстати об этом, вы помните устав академии? Сдаётся мне, что потому у нас так упал уровень порядка, раз сам Повелитель не беспокоится о его поддержании.

     — Будто бы в замке дела идут лучше, — поддержал обличительную речь преподавателя Кедзин, и его сын испытал желание высвободить ногу, размахнуться ей и со всей силы ударить по лицу отца. — Наша фракция обладает одним из лучших уставов, свод её правил и законов великолепен, а они позволяют себе такое! Где это видано, чтобы рядовой чернокнижник безвылазно торчал в кабинете Господина и не давал ему работать?

     — Это можно и потом обсудить, — отмахнулся Кэрбр и посмотрел на закипающего молодого вампира. — Гилберт, для того ли я вас сорок лет учил теням, чтобы вы теперь бегали за этими юнцами? Или вы потеряли свою хватку? Или, что хуже, забыли о своей магии? Думается мне, что вам стоит напомнить об основах чародейства.

     И профессор, даже не вставая со своего места, с небрежной вальяжностью матёрого хищника призвал к своей магии, и в саду воцарилась паника. Тени сплошными потоками бросались на убегающих, но не для того, чтобы навредить. Густой мрак напоминал огромные ловкие руки, намеренные схватить весь заводной квартет. И попались бы весельчаки непременно, если бы перед Кито, как чёртик из табакерки, не возник Отарий. Гилберт тот же миг почувствовал, что одну его ногу освободили, и это дало ему шанс выпутаться из второй хватки и поспешить за украденным любовником. Стоило ему приблизиться достаточно, как жрецы резко остановились и принялись лихо раскачивать свою ношу.

     — Лови! — весело крикнул Мик, и ученики Серого принца разжали руки.

     Зауэр, находившийся между ними, как пёс, который собрался поиграть с хозяином, чуть присогнул ноги и активно завилял хвостом, намереваясь перехватить тело Акио. Демон, не будь дурак, решил перестраховаться, и сгруппировался, закрыв голову руками. Вампир поймал его не только тенями, но и руками. Инерция едва не уронила мужчину, но он крутанулся с добычей в объятиях. Встрёпанный Артемис улыбался от уха до уха и тихо смеялся, прильнув к любовнику. Голова у него кружилась, а ноги и руки болели, но это не делало его менее счастливым. Поставив юношу на землю, но не отпустив, Господин бережно осмотрел его со всей внимательностью, убедился, что Охотник в порядке, и только потом поцеловал дрожащие от смеха губы. Жрецы переглянулись и пожали друг другу руки, удовлетворённые результатом. Один только Зауэр остался недоволен тем, что его опять миновало счастье поухлёстывать за симпатичным юношей, которого Повелитель безапелляционно увёл к студенческим приятелям. В их компании уже шло полным ходом обсуждение минувших дней, когда они своей дружной компанией доводили преподавателей до срывов лекций.

     — Эй, Гил, а ты помнишь, когда до тебя докопался старый препод по выживанию с докладом? — заметив приближение парочки, воскликнул Отарий. — Прямо требовал, чтобы ты его защищал перед аудиторией!

     — Как забыть, учитывая, что вы постоянно напоминаете? — заворчал Найтгест, усевшись и устроив любовника у себя на коленях. Юноша игриво поёрзал и прижался к нему. — Этот пень думал, будто бы я не готов и списал у Деменсио. Не объяснять же ему было, что я ещё недостаточно ловок в поиске подходящих слов, чтобы сходу всё ему выложить. Хвала тьме, этому недалёкому идиоту хватило ума поглядеть в мои записи. Но вас я всё ещё хочу побить за то, что подсказывали абсолютную бессмыслицу со своих мест.

     — Да ладно тебе, это было весело, — оживилась Деменсио и подскочила с места, а затем поставила ногу на скамью и начала с самой живой мимикой подражать преподавательскому тону: — Найтгест, почему вы молчите? Чем вы занимались всю неделю? Я дал вам чёткое задание: написать доклад об отличиях между существующими видами василисков! Чем отличается пресноводный от морского?

     — Яйцами! — выкрикнул Накамура.

     — Яйцами вы от соседки по парте отличаетесь! — отбрила его вампирша, пока остальные покатывались со смеху, наблюдая за этим импровизированным театром. — Найтгест, вы вообще собираетесь сегодня защищать доклад? Какова особенность пресноводных василисков?

     — Наркоторговля, — театральным шёпотом подсказал Отарий.

     — Где? — тут же оживился Накамура и потёр руки.

     — Да хватит вам, — мрачно попросил Гилберт, откровенно скривившись от неприятных воспоминаний. — Лучше вспомните, что Дато отмачивал на лекциях Кито. Клянусь, никогда до нашего выпуска и после него не было такой посещаемости на тенях.

     — Почему? — полюбопытствовал Артемис, но встал с колен чародея и подошёл к середине стола, где высился кремовый торт. Он всё ждал ответ на свой вопрос, однако все с немым ужасом на лицах наблюдали за тем, как юноша берёт нож и принимается отрезать от великолепного блюда куски, а потом складывает их на тарелочках. Обернувшись, Акио понял, что на него пялится добрая половина гостей с женихами во главе. — Что?

     — Это едят? — аккуратно уточнил Люук, когда перед ним поставили блюдечко с угощением.

     — Конечно. Я специально испёк побольше, чтобы всем хватило, — невозмутимо ответил демон, расставив перед всеми торт. И тогда до него дошло. — Боже, вы что, серьёзно никогда не ели сладкое? А ну налетайте. Я сейчас.

     Охотник прошёлся по всем столам и лично разрезал каждый торт, пояснил, что к чему, задержался возле молодожёнов, чтобы дождаться реакции. Та была просто изумительной: Роккэн, воодушевившийся от угощения больше супругов, подхватил тарелку с остатками порезанного торта и без слов отправился к замку. Артемис покосился на его мужей и крайне вопросительно поднял брови.

     — Припас на чёрный день, — пояснил Пассиса и налёг на десерт. — Я не приверженец человеческой еды, Артемис, но, кажется, готов попросить тебя делать такое почаще.

     — Наслаждайтесь, голубки, — фыркнул Охотник и вернулся к молчаливо поедающим торт приятелям.

     На некоторое время в саду воцарилась тишина, прерываемая лишь стуком приборов о тарелки и сосредоточенным сопением. После стали прорезаться озадаченные голоса, спрашивающие у соседей, нормально ли, что хочется ещё. Акио на торт посмотрел скорее прохладно и только украл кремовый цветок с куска Гилберта, нахально смахнув его пальцем. Вампир, не зная, что потерял, особо не возражал, аккуратно вилкой отделяя от ломтика небольшие кусочки и отправляя в рот.

     — Знаете что, я, кажется, влюбился, — провозгласил Тош, когда разобрался с порцией десерта и закончил по-кошачьи вылизывать тарелку. — Артемис, бросай неблагодарную работу на этого тирана, переходи к Лорду Арлану. Я даже готов лично обустроить тебя.

     Люук выразительно скрестил на груди руки и начал хлестать хвостом, и Зауэр, как бы ни хотел подбить пару клиньев к Акио, присоединился к недовольству младшего брата. Гилберт тоже посмотрел на шпиона весьма мрачно и тут же обнял демона за талию, демонстрируя, что он занят и не освободится в ближайшие несколько лет.

     — Не слушай его, бельчонок, поплыли со мной, — вклинилась Деменсио, взмахнув вилкой, как мечом, и ткнув ей в сторону Охотника. — Господин Элесский высоко оценит твоё мастерство, а от графа Винцензио я тебя защищу.

     — А я считаю, — заметил присоседившийся к ним Сэто, — что тебе лучше отправиться в Белый замок. Такими темпами ты сможешь привести нас к мировому господству. Только представь толпы, жаждущие кусочек чудотворного тортика. Сказка, да и только.

     — Это они ещё твои рогалики не пробовали, — ухмыльнулся Микаэлис, уложив локти на плечи жрецу. — Сэто прав. Айда с нами.

     — А ну-ка все ша! — заткнул заговорщиков Найтгест и крепче обнял озадаченного таким вниманием любовника. — Ещё хоть слово в таком ключе, и я буду вынужден биться с вами за этого мальчика.

     — Сударь, я вызываю вас на дуэль! — весело согласился Накамура и мастерским движением воткнул вилку в недоеденный торт вампира, отхватив от него большую часть и оставив на тарелке жалкий огрызок. Медленно опустив взгляд на это безобразие, Повелитель крайне грозно посмотрел на оборотня. — Туше!

     Вежливо ссадив с себя демона, Гилберт вышел из-за стола, и полиморф присоединился. Драке не дал разразиться Дато, который быстро встал между старыми друзьями и, взяв обоих за воротники, мягко, но настойчиво встряхнул. Тош виновато улыбнулся, а вампир поджал губы и попробовал сбросить с себя худую руку танцора, но попытка с треском провалилась.

     После этого празднество вернулось в прежнюю колею: алкоголь лился рекой, тосты за молодожёнов произносились наперебой, а некоторые гости уже во всю отплясывали под бодрую мелодию, которую наигрывали музыканты. Состав столиков менялся быстрее, чем успевали откупорить новую бутылку пойла, но в конце концов всё устаканилось. В угол «старческого брюзжания» перекочевала Деменсио, а следом и Рурука, которые мигом разговорили почтенных чернокнижников и развели жаркую дискуссию о границах эпох и иных возможных делениях времени. Стол, за которым сидели Арлан, Люсьен и Артемис старший, опустел, и некоторые ехидно поглядывал в сторону беседки, над которой дрожал жреческий барьер. Потому в гуще гостей преобладала более весёлая и сумасшедшая компания, в которую влился и Грегори Алак’Антар, и двое женихов, и несколько молодых Ортов. Сначала все танцевали кто во что горазд, затем вместе с другими гостями свадьбы запускали снопы магических искр в ночное небо, а после отделились от толпы и затеяли себе развлечение. Зауэр и Люук охотно наложили на них иллюзии, и каждый должен был угадать, в кого его превратили. Смеху стало лишь больше, но и он резко оборвался, когда со стороны побережья раздался деревянный грохот и топот копыт. В наступившей абсолютной тишине со скамьи медленно поднялся профессор Кито, который до того даже не думал подниматься или делать поползновения к этому в течение прошедших пяти часов. Мужчина внимательно смотрел на дорогу, ведущую к воротам в сад. Их смели тяжёлые копыта тяжеловозов, запряжённых в огромных размеров телегу. Ко всеобщему удивлению с козел спрыгнул полный мужчина, одетый в засаленную льняную рубашку с фартуком и небрежно накинутый сверху походный плащ; холщовые штанины его были запылены, как и сапоги, а на круглом лице поблескивал пот. Мужчина весело осмотрелся по сторонам, приметил стоящего на ногах Кэрбра и раскинул руки в стороны.

     — Олаф, старина, — то ли угроза, то ли смех сквозили в голосе преподавателя, пока он подходил к трактирщику, — сколько веков тебя не видел, прохиндей?

     — А ты, я гляжу, до сих пор не помер, мешок с костями! — гулким голосом прогрохотал тот и крепко обнял чернокнижника, едва не переломав его пополам всей своей силой. — Эй, Рурука, что-то я никак в толк не возьму: пил-пил у меня, охрану мою костерил последними словами, а сам молчок, как замуж выскакивать? Радуйся, что я не больно обидчивый, потому что я привёз вам то, без чего свадьба не свадьба!

     Олаф сдёрнул с телеги плотную ткань, открыв взглядам огромные бочонки с медовухой, виски и элем. Толпа взревела. Рурука, пьяно покачиваясь, приблизился к трактирщику и от всей души пожал ему ладонь. Молодой лорд, почти с год находившийся в сухой завязке, получив разрешение брата отметить женитьбу алкоголем, не упустил шанс надраться, и теперь совсем не твёрдо стоял на ногах.

     — Олаф, ты бы хоть переоделся, — осмотрев мужчину с головы до ног, пожурил его Орт. — Вроде бы и знал, куда едешь!

     — А я ему говорил: оденься, как подобает. Нет же, лысину отполировал тряпкой и на телегу! — раздался неожиданный в этом месте голос.

     Головы быстро, насколько позволял алкоголь в крови, повернулись к молодому пареньку, спрыгивающему с колымаги и поправляющему приличный фрак на худом теле. На некоторых лицах отразилась скорбь. И хотя вздорный официант сразу приступил к работе, споро перенеся тяжеленные бочки на столы и начав разливать алкоголь, напряжение в некоторых гостях свадьбы не сразу исчезло. Лихнис не обошёл своим вниманием никого: каждому поднёс кружку с выпивкой, дал совет о лучшей для такого закуске, напомнил о необходимости меры, и вскоре бурная радость вернулась на остров Орт. Свои едкие комментарии по поводу Господина чернокнижников в расхристанной рубашке и с собранными под цветочный венок волосами он умудрился придержать. И даже не сказал ничего в сторону Артемиса, который уже развлекал компанию шуточными песенками про них под лютню, придуманными тут же. Наоборот, разносчик ненадолго задержался рядом с их столом и послушал, то ли собираясь запомнить и передать в таверну, то ли действительно слушая и музыку, и голос с подобающим удовольствием. Люук припомнил матерные частушки, сочинённые во время Недели зимы, и присоединился к Артемису. Демон понял, что мурлыкает под нос полиморф, и вскоре сад наполнился их дуэтом. К ним подключился и Рурука, шествовавший мимо с бутылкой вина, которой размахивал не совсем безопасно для окружающих. Почитатели трезвого образа жизни смотрели на это с тщательно затаёнными отчаянием и тоской, чинно наслаждаясь чаем. В окончательный разнос пошли и ученики Повелителя жрецов: Микаэлис устроил сначала огненное шоу, а затем начал смешивать коктейли из всего, что лилось и горело, никак намереваясь окончательно споить население Талиарена, а Сэто запустил в массы традиции чайных церемоний. Как итог, одна часть гостей к рассвету похмелялась крепчайшим чаем, а другая даже не могла шевелиться. Казалось, что паруса в доках наполняет не ветер, но крепкий перегар, растекающийся от замка.

     Худо же пришлось тем, кто хоть немного, но дружил с молодожёнами — они оставались до конца торжеств, пока гости то прибывали, заглядывая на поклон к новому лорду и супругам, то уезжали, подозрительно качаясь в сёдлах. К завершению торжеств младший супруг горестно заявил, что успел возненавидеть вино, и весь день жадно пил чай. Похожая картина наблюдалась и среди выживших друзей. Кто не пал смертью храбрых подле ванн, те потешались над зеленоватыми лицами первых. Когда минул последний день, отведённый под празднование женитьбы, молодожёны первыми рванули прочь, успев пресытиться и поздравлениями, и чужим обществом. В кои-то веки все разошлись по апартаментам, и Гилберт был даже рад, мечтая только о том, чтобы свалиться в постель и уснуть. Вода в ванной шумела и убаюкивала, не давая сосредоточиться на прочтении одной любопытнейшей книги из местной библиотеки. В экономике Орты понимали, как никто, и Повелитель даже в своеобразном отпуске не мог окончательно отпустить долг и отложить дела, читая, к чему же они пришли в этой непростой области. Ещё тяжелее оказалось думать только о тяжкой науке, когда дверь в ванную открылась, и комнату наполнил густой пар вместе с цветочно-травяным запахом. Взгляд мужчины поверх книги переполз на вышедшего любовника, облачённого в изумрудное фурисодэ с золотистой вышивкой, изображающей листья японского клёна. Длинные рукава спадали до самых щиколоток, сокрытых подолом кимоно. Игриво улыбнувшись, как только заметил взгляд вампира, Артемис подошёл ближе и поставил ногу рядом с разлёгшимся чародеем. Подумав с долю секунды, мужчина благосклонно сдвинулся к другому краю, позволяя демону улечься и подчёркнуто возвращаясь к чтению. Удивлённо вскинув брови, тот шутливо толкнул его ступнёй в бедро:

     — Господин, я кажется говорил, что планирую провести с вами аудиенцию? Лично я успел к ней тщательно подготовиться и желаю приступить к этой важной беседе.

     — Послушай, день был долгий, насыщенный, — устало начал вампир, всеми силами стараясь отдалить неизбежное.

     Он покосился на стоящего рядом Охотника как можно более незаметно, силясь удавить боль на корню. Если только он даст волю собственным чувствам, то не миновать беды, и она принесёт за собой не только разрушения и хаос, но и гибель Наречённого. Мужчина изобразил зевок и даже отложил книгу, всем своим видом показывая, что готов отправиться ко сну, но никак не развлекаться с любимым. А вот Артемис глянул на него если не сердито, то с недоумением. На свадьбу детям Повелителя демон едва успел пошить три комплекта прекрасных кимоно и видел, как Рурука восхищённо пялился на ноги брата, представляя их в разрезах кимоно и кружево подтяжек чулок, врученных вместе с одеяниями. Повелитель ограничился тем, что окинул любовника взглядом, увидев его в традиционной одежде смертных, кивнул. Этим всё закончилось. И Акио почувствовал себя обделённым, но не смел намекнуть любимому, что жаждет его внимания. Было бы не слишком прилично делать подобное даже в компании подвыпивших друзей. Однако даже сейчас Найтгест и не думал предпринять попытки раздеть его или приласкать, а демону так этого хотелось! Он понимал, что Гилберт устал и не успел переварить весь алкоголь, что нет смысла устраивать сцены, а потому негромко вздохнул и раздражённо дёрнул щекой. Холодность чернокнижника в последнее время граничила с безразличием, и это наводило на не самые приятные мысли. Те мысли, которые Акио упрямо гнал прочь, всё больше размышляя об ином. Если даже такая неуёмная троица «РПР», как он нежно обозвал про себя молодожёнов, вступила в брак, то чем они хуже? Для реалий Талиарена двенадцать лет их романа с Повелителем чернокнижников были чуть ли не началом отношений, но Охотник рассматривал всё с иной стороны. Для него всё ещё было дикостью долгожительство соотечественников, и он не мог отвыкнуть от спешки смертных из Сотминре. Но не сделает ли он слишком рискованный шаг, заговорив с возлюбленным мужчиной о чём-то более серьёзном, чем сексуальная близость? Они прошли вместе через многое и сказали ещё больше, были тесно связаны Сердцем мира, так почему всё ещё топчутся на месте? Решив, что обязательно подойдёт к этому разговору, как только преподнесёт своему Повелителю ценнейший подарок, затерявшийся в веках, юноша потянулся и распустил оби.

     — Артемис?

     — Я решил прихорошиться для тебя, — пояснил демон и протянул мужчине руку.

     Чародеем овладело любопытство, и он всё же обхватил пальцы любовника собственными. Тот не растерялся и мгновенно уложил себе на колено, повёл выше, распахивая подолы. Тонкие и почти прозрачные белые чулки на подтяжках с широким кружевом были лишь частью комплекта; симпатичное шёлковое бельё почти не скрывало возбуждённую плоть, очерчивая её; а выше красовался корсет с кропотливо вышитым алым драконом. Вампир молчал, наслаждаясь открывшимся пиром для глаз, и юноша окончательно захватил инициативу, взяв вторую руку мужчины и уложив её на тазовую кость, очерченную подтяжками. Огромных сил стоило мужчине сглотнуть и удержать себя в узде.

     — Что это за костюм для выступлений? — спокойно поинтересовался чернокнижник, небрежно поддев пальцами чулок и слегка оттянув резинку, чтобы потом резко отпустить. Та с хлопком ударила по бледной горячей коже. — Ладно эти неугомонные, но ты-то куда?

     Слова оказали более резкий эффект, чем рассчитывал мужчина, и он тут же пожалел о сказанном, заметив, как предательски заблестели глаза демона от собравшихся слёз. Акио сглотнул ком в горле и приподнял подбородок, но сделать вид, что не тронут, у него не вышло.

     — Ты устал? — негромко спросил он неожиданно, усевшись на вампира верхом. — Мне дать тебе отдохнуть? Или ты чем-то расстроен, дорогой?

     Доверчивый взгляд Артемиса вонзался в самую суть, вскрывая её с безжалостной любовью, остановить которую вампир был не в силах. Стылая вечность одиночества искорёжила сердце Господина, годами искавшего своё счастье. Колотящееся в ритме галопа сердце поддавалось трепетному волнению, и оттого глаза демона пылали и казались двумя порталами в бездну. Бездну, к которой себя приговорил Господин чернокнижников. Акио закрыл глаза и снова заставил себя открыть их и заглянуть в лицо Наречённого, приковывая к себе ответный взгляд. Их души сплетались в голодных объятиях, точно чувствовали грозящую беду, и тем тяжелее становилось дышать. Найтгест сдался первым и рванул Охотника к себе ближе, чтобы начать осыпать разгорячённое лицо россыпью стремительных поцелуев. «Поспеши, торопись!» — кричали его мысли и разрывали царящую в голове осторожную тишину. Пусть Артемис и не ожидал, что мужчина, до того бывший почти ледяным, вдруг приласкает его, но прижался к его губам своими. Руки дрожали, когда он гладил любимое лицо и зарывался в густые волосы. Как ни тяжко было принять это решение, но чародей сделал выбор и напомнил себе слова любовника: «Так будет лучше». Тогда казалось, что не будет ничего страшнее, но правильное никогда не обозначало лёгкого пути. Вампира бросало то в жар, сравнимый разве что с адским огнём, поджидающим его за принятое решение, то в смертный холод, столь привычный его расе. Охотник не заслужил эту жестокость, но Найтгест уже знал: будет делать всё, чтобы юноша возненавидел его и сам осознал, что им вместе ничего не светит. Мука стискивала сердце Найтгеста, пробираясь через мышцы и кости к мозгу. «Очнись, лисёнок, опомнись, это не то, что ты заслужил! — задыхался в мысленном крике кровопийца, заставив эмиссара выпрямиться и откинуться на согнутые колени чародея. — Беги от меня. Беги как можно дальше. Найди честного и любящего человека, какой бы не уничтожил твои жизнь и душу!» Вампир не допускал мысль, что они бы могли справиться вместе. Он желал отдалить неизбежное, дать себе ещё хоть немного времени на решение этой проблемы. От Господина не укрылись и томные мечтательные взгляды любовника, которые он бросал на обручальные кольца, если он замечал их, проходя мимо кого-то, и задумчивое молчание, когда они лежали вместе в постели, а демон будто случайно гладил его по руке там, где должен был бы красоваться символ брака.

     — Ты не ответил, — напомнил Артемис, всё пытаясь поймать взгляд кровопийцы, но он увлечённо рассматривал экзотическую одежду на юноше и гладил подставленные под ласку икры и ступни. Под прочным капроном великолепно ощущался жар кожи. И где этот проныра их только успел откопать?

     Не долго думая, Найтгест склонился к обтянутому чулком колену и жёстко коснулся губами, толкнулся языком, ни на секунду не переставая оглаживать мелко дрожащие бёдра. Выше его сил было оставаться равнодушным к Наречённому, к его телу, к его зову и нежным чувствам. Маг всё умолял себя оборвать связь, запрятать все глубинные чувства как можно дальше и никогда не возвращаться к ним, но от запаха юноши, смешанного с ароматом лаванды, от тепла его кожи и биения крови в жилах голову у него беспощадно вело.

     — Мой милый, — жарко зашептал чародей, наслаждаясь ощущением пальцев любовника в своих волосах. — Клянусь, ты выглядишь неземным, и в моей душе уже давно не осталось места для чего-то, помимо любви к тебе. Эта одежда, конечно, чудно сидит на тебе и воспаляет самые возбуждающие мысли, но куда больше я люблю видеть тебя без неё вовсе: естественного, настоящего и самого желанного. Я не смогу жить без твоей лилейной кожи, без снежных локонов, а твоя ласка — цепи, что сковали мою суть от и до.

     Артемис тут же смягчился, позволив себе оказаться обманутым. Ему не хватало таких слов, этой своеобразной лести и откровенности, но на задворках сознания осторожно замаячила единственная мысль — любовник не был с ним откровенен. «Сколько мы будем врать и недоговаривать друг другу, Гилберт? — мысленно спросил Артемис, не вкладывая сил в этот вопрос, но не желая вспугнуть чародея. — Почему ты не хочешь сказать, что с тобой происходит? О чём ты думаешь сейчас? Не о чулках же, не так ли?» Вампир не собирался замолкать и всё лил комплименты на возлюбленного, как-то незаметно уложив его на спину и устроившись у него между ног. На секунду Акио выругался, что заранее не подготовился, но толика разочарования стремительно растворилась, как только Найтгест принялся целовать его шею и соски, а потом спускаясь ниже, минуя корсет. Дышать из-за этого причудливого средства пыток было всё сложнее, но ради необычной игры он готов был потерпеть. Однако он ощущал недосказанность прикосновений возлюбленного и всё пытался взглянуть ему в лицо и убедиться, что всё это лишь кажется. Прежде чем юноша сообразил, болезненный укус пронзил артерию на бедре, а Найтгест вдавил ладонь в горло Артемиса, стискивая пальцы с жестокой беспощадностью. Разум Охотника ненадолго помутился, а слабость и афродизия переплелись в его теле. Кожа выглядела абсолютно мраморной: белое полотно разукрасили тёмные ручейки вен, и как никогда вампиру хотелось не видеть его лица. «Не будет ли лучше убить тебя сейчас? — скользнула отчаянная мысль в голову Гилберта. — Не дать столкнуться из-за меня с новой болью. Не дать сойти с ума из-за того, чего хочет Дьявол. Я не дам ему приблизиться к тебе».

     — Гилберт, — сдавленно всхлипнул Артемис и тем самым вырвал мужчину из омута хаотичных мыслей. Голос юноши заметно дрожал. — Полегче.

     Эта просьба заставила мужчину немного поумерить пыл. Обычно Акио с дурной улыбкой просил быть жёстче, но в этот раз вампир перегнул палку. Крупно содрогнувшись всем телом, Охотник приподнялся на локтях и потянулся за поцелуем. Этот миг Господин чернокнижников считал упущенным, сдался на милость своей любви и безмолвно приник к мягким губам. Терпеть нежную близость любовника было выше его сил, равно как и принудить себя оторваться от этого отравленного источника, оборвать трепет душ. С гортанным стоном он вновь поцеловал любовника. Он отозвался ему нежными касаниями и плавным движением бёдер, намекая на более чувственное продолжение и обхватив за плечи дрожащими руками. Руками, подчиняться и поклоняться которым мужчина готов был всю жизнь, лишь бы ощущать их прикосновения и отдавать взамен собственные. Демон был хозяином его снов и самых смелых мечтаний, являл собой надежду и веру в лучшее. Удовольствие, даримое его телом, оглушало Гилберта, и имя любовника билось в груди вместе с сердцем птицей, чьи крылья маг собирался вырвать. Юноша жарко выдохнул нечто неразборчивое над ухом возлюбленного, провёл поцелуями ласковую линию от него к подбородку. Найтгест стиснул обтянутые чулками бёдра и медленно заскользил по ним ногтями, вспарывая податливый капрон. Атлас кимоно неспешно напитывался кровью, однако юноша не шипел и не отталкивал его. Наоборот, куда более податливо раскинулся на ложе и призывно запрокинул голову. Увядшая роза на его шее словно ожила, пронизанная потемневшими сосудами. Он весь был полотном, разукрашенным и испорченным чернокнижником в угоду себе. Этот бутон лунного лотоса, распустившийся в тени Повелителя, прорезал её своим светом. Чувственные изгибы желанного тела гипнотизировали Найтгеста и вызывали не только алчное желание владеть ими, но и томную негу. Она разливалась по венам вампира вслед за сильными, но неторопливыми касаниями. Артемис отзывался дрожью и хаотичными прикосновениями то к спине любовника, то к шее, ненасытно целуя всё, до чего мог дотянуться.

     В глазах всё плыло, и Гилберт не мог сказать, когда вдруг начал отвечать такой же спешной лаской: прикусывал и посасывал сморщенные ареолы сосков, обводил их языком и оставлял рядом засосы, гладил влажную от смазки плоть и яйца любовника. Шея демона маячила совсем рядом, и с каждым мгновением становилось всё труднее удержаться и не вонзить в неё клыки. Кровь Наречённого для него была хуже наркотика, насыщала, но после хотелось вновь испить живительный нектар. Чародей заставил себя успокоиться и воззвал к своей вампирской сущности. Его мёртвая часть взяла контроль над телом, и разум могущественного мага обратился острейшим осколком. Он отдалит брак, пока не сможет решить проблему, а если не сможет, то заставит юношу уйти вне зависимости от связи. А пока в его силах не дать инфернальной твари одержать победу, он будет стоять на своём. Демон шумно вдохнул, когда любовник насадился горлом на его член, принимаясь с толком и расстановкой награждать удовольствием. Жаждущее ласки развратное тело Артемиса должно было ненадолго угомониться, обманутое пылкими касаниями вампира, и Повелитель собирался сделать для этого всё возможное. Пусть он сам сойдёт с ума от желания овладеть этим воплощением всех своих самых дерзких мечтаний, пусть ему будет тяжело, но Дьявол не получит своё. От контраста холодных губ и горячего члена у Акио перехватывало дыхание, и он едва ли заметил бы остекленевшие от тяжких мыслей глаза чародея, его излишне напряжённую спину, но выдыхал жаркие призывы и благодарность любовнику. Язык мага сноровисто и юрко надавливал на вздутые вены, на уздечку и уретру, раз за разом вырывая из груди любовника протяжные стоны. Ладони демона улеглись на плечи мага, и тот видел, как напрягаются мышцы его бёдер, сведённые судорогой удовольствия. Ступни во влажных от крови чулках упёрлись в спину вампира над поясницей, будто Акио собирался прижать его к себе как можно теснее.

     — Что же ты делаешь со мной, лисёнок, — невольно вслух протянул чародей, отвлёкшись от члена и взглянув в искажённое удовольствием лицо Наречённого.

     — Люблю! — на пике экстаза выкрикнул демон, оставляя глубокие борозды царапин возле лопаток мужчины.

     Вся сущность Найтгеста перевернулась с ног на голову от сладкого звучания этого желанного слова, и он резко подался вверх, чтобы ловить его сбитое дыхание. Как неистово он желал назвать его своим супругом, с гордостью вступить в брак и соединить их души, созданные друг для друга, но дьявольский хохот оглушал чародея. Это была та роскошь, которую Повелитель чернокнижников не мог себе позволить. Недостижимая мечта, притронувшись к которой, он бы непременно сломил возлюбленного и привёл в мир не счастливое единение, но разруху и мрак. Вампир был на грани. Он крепко обнял юношу за талию одной рукой, всё быстрее надрачивая его плоть, продлевая оргазм. А лихорадочный шёпот, повторяющий раз за разом заветное признание над ухом, хлестал душу вампира. Ничего лучше ему ещё не приходилось слышать, и от этого горчило на языке, а солёная влага беспощадно щипала глаза.

     Демон уснул почти сразу, уютно свернувшись комочком под боком Господина, как только тот помог ему распустить корсет, но сил на то, чтобы раздеться, не нашёл, а вампир всё не мог улечься и смотрел на него. Плотные блоки уже словно сами собой воздвигались вокруг них, не давая инфернальному владыке подобраться ближе и оставить метку на Акио. Вампир бесшумно склонился и коснулся губами плоского и всё ещё чуть влажного горячего живота любовника. Плечи Найтгеста затряслись от беззвучных рыданий. Как страшна ирония Сердца мира! Он проводил годы, мечтая взять замуж Наречённого и однажды стать отцом для их ребёнка, не спал, чтобы не погрузиться в лихорадочные сновидения, причиняющие одну только боль. Ладони вампира легли на талию Артемиса и плавно огладили, а сам Гилберт рисовал в воспалённом воображении тугую кожу, обтягивающую и защищающую плод их любви, и биение маленького сердечка, вторящего их собственным. Сквозь сон Акио улыбнулся и, взяв руку вампира, уложил себе на живот. Мужчина закусил губу и зажмурился. Никогда.

❃ ❃ ❃ 

     Стылое осеннее утро не подходило для начала плавания из-за густого тумана, поглотившего все возможные звуки. Уже во второй раз лорду пришлось отложить начало медового месяца из-за испортившейся погоды, и Повелитель жрецов намекнул, что это вполне себе похоже на знак. Он, молодожёны, его внук и Господин чернокнижников встретились в садовой беседке для обсуждения отправки и отсутствия Орта и Найтгеста на рабочих местах. Слуги до сих пор наводили порядок в опустевшем саду, едва смогли повесить на место ворота, которые телега Олафа успешно снесла на обратном пути, а в кустах находились бутылки или же не протрезвевшие тела. Сосуды из-под алкоголя выкидывались или же отправлялись к алхимикам, а загулявшие гости — к целителям в лазарет. Так, например, на пятый день неожиданно обнаружился пропавший Зауэр в обнимку с Лихнисом. Некоторые с облегчением выдохнули, поняв, что эти двое нейтрализуют друг друга хоть ненадолго.

     — Я советую вам прислушаться ко мне. Чтобы больше недели держался такой морок, должно было случиться что-то из ряда вон. Бурное море, конечно, со скверным характером, но даже для этих мест это совершенно не характерно. — Жрец стоял возле колонны, сложив за спиной руки. Его долгом было предупредить молодых, а выбор уже был бы за ними. — Понимаю, что для вас этот брак много значит, но есть много других хороших мест.

     — Это верно. Говорят, у дроу прекрасные тёплые источники, — подтвердил его слова Артемис, но по нему было видно, что и он уже потерял всякий настрой на путешествие. Молодой демон терялся в тумане и выглядел прозрачным, но продолжал задумчиво вышивать на пяльцах размером с ладонь. Это был простенький цветочный узор, который помогал ему не задумываться о дурном всё это время. — Что думаете?

     — Я думаю, что эта идея изначально была никчёмной, — едко произнёс Господин чернокнижников, заставив всех пятерых вздрогнуть. Он с самым невозмутимым видом листал книгу и даже не думал от неё отрываться. — И я уже упоминал, что не желаю в этом участвовать. Если вам так угодно ездить по континенту — давайте. А меня ждут дела в замке. И без того упущено много всего из-за этих безумств.

     Артемис нахмурился и взвесил в руке швейные ножницы. Такие высказывания ничуть не прельщали юношу, и он прикидывал, как лучше донести это до любовника. Пассиса переводил взгляд с одного на другого и старался справиться с головной болью, которую они на него насылали. Даже Рурука, обыкновенно не обращавший внимание на чужие дрязги, посмотрел на приёмного отца весьма выразительно и шумно отпил из чашки чай. Молодожёны переглянулись, а жрец молча указал на выход из беседки чтобы спокойно обсудить план действий. На их взгляд стоило немного встряхнуть Гилберта и попробовать тем самым выбить из него дурь. Акио деланно внимательно рассматривал канву, которой собирался украсить стены в апартаментах. До этого момента.

     — Что случилось, Гилберт? — как можно более спокойно спросил демон. — Если ты хочешь мне что-то сказать, то давай поговорим. Не включай пассивную агрессию.

     — Беседовать? Что ж, изволь, — кивнул вампир и отложил книгу. — Я не желаю, чтобы ты ехал туда. Особенно к тёмным эльфам. Потому как я сам уж точно не поеду в подобное место, то не смогу уследить за тобой. А зная твои похождения до того, как я пустил всё вспять… — Повелитель не договорил и многозначительно хмыкнул. — Поэтому либо ты не едешь вовсе, либо ищешь иные пути.

     — Прости, мне послышалось, или ты хотел добавить «я пошутил, и мы все вместе отправляемся отдыхать»? — скрывая грусть и злобу за наигранным весельем в голосе, переспросил Артемис. Юноша отложил швейные принадлежности и приблизился к любовнику. Он уже протянул руку, чтобы приласкать Найтгеста по щеке, однако тот молча оттолкнул её в сторону. — Гилберт?

     — Я всё сказал.

     — Почему мне кажется, что ты просто хочешь со мной рассориться? — вздёрнул бровь Охотник и скрестил на груди руки. Вампир не собирался сдаваться и продолжал безразлично смотреть в его лицо. — Гил, если ты боишься, что я к кому-нибудь привяжусь там, то ты ошибаешься. Я хотел устроить эту поездку для того только, чтобы побыть с тобой. Если ты не поедешь, то и мне нет смысла навязываться к мальчикам. Они будут сами по себе, а мне незачем мешаться под ногами. Тебе достаточно попросить меня, а не ставить ультиматумы.

     — Какой в этом толк, если ты в любом случае сделаешь так, как хочется тебе?

     Сотни вопросов яростным роем кружились в голове Акио, пока он подбирал слова и пытался понять, в чём провинился перед любовником. Его потерянный взгляд то возвращался к глазам чародея, то изучал пейзаж сада, а на языке собиралась одна только пустота. И вроде бы Гилберт говорил по делу, но демон всё не мог найти причину для этих слов. Спорить с упрямым Господином было бессмысленно, и юноша решил зайти с другой стороны. Найтгест уткнулся в книгу, подчёркивая, что разговор окончен, а Артемис тихо ушёл в сторону каменного утёса. В этот промозглый осенний день табак шёл особенно хорошо, ускоренно наполняя лёгкие едким дымом. Шея всё ещё неприятно болела после той ночи, и Акио не мог отказаться от мысли, что мужчина пытался всерьёз задушить его. Лихорадочно воспроизводя в голове недавние события, юноша искал причину, по которой любовник вдруг стал так резко холоден и ворчлив. С моря задувал пронизывающий штормовой ветер, и всё казалось, что он успел проникнуть под кожу и свести мышцы судорогами. «Надо вышить хотя бы одну ветку, — уговаривал себя вернуться Охотник, с завистью наблюдая за тем, как Роккэн и Пассиса стоят в обнимку возле лестницы, ведущей в замок. Вампир что-то шептал на ухо художнику, и тот расплывался в счастливой улыбке. — Дошить это и найти Гилберту книгу. Посмотреть, наконец, что же за заказ мне дала Алюра, и приготовиться к его исполнению. Немного кропотливой работы, и можно будет сколотить себе дом где-нибудь подальше от столицы. Если, конечно, Гилберт захочет убраться так далеко. Кого я обманываю? Как будто он захочет оставить должность ради такой мелочи. Но что мешает спросить? Давай, соберись, Артемис, как будто впервые с таким сталкиваешься».

     Как гром среди ясного неба стало прикосновение к макушке. Юноша удивлённо взглянул на бесшумно подошедшего чернокнижника. Мужчина серьёзно смотрел на него и будто собирался сказать что-то не слишком приятное для него самого. Прежде чем Акио взял быка за рога, Гилберт заговорил сам:

     — Может и захочу, может и нет, но точно не сейчас. Ты задумался над подобным слишком загодя. Тебе бы не о своём доме думать, а об обучении и дипломатии. Успеешь ещё заняться столь важными вещами. Но если ты всё же захочешь уехать из замка, я не буду тебя останавливать. Это не лучшее место для… чего бы то ни было, не считая политики и войны.

     — Ты же не пытаешься таким образом настроить меня против себя? — мягко уточнил Артемис, не дав чернокнижнику забрать руку и прижав к своей щеке. Гилберт не сводил с него печального взгляда. — Гил, брось. Для себя я давно всё решил. Тебе от меня не спастись.

     — Тебе от меня, видимо, тоже, — задумчиво пробормотал Найтгест и всё равно не удержал удивлённого вздоха, когда юноша резко крутанулся и закутался в его руки, как в плед, обняв себя ими. Демон ткнулся макушкой в подбородок вампира и мягко потёрся. Чародей крепче сжал объятия. Ну как можно противиться этой нежности? — Извини. — Артемис вопросительно замычал, по-новой раскуривая трубку, от дыма которой вампир поморщился и сдул струйку в сторону. — А что за книга, отнимающая все твои мысли в последние несколько дней?

     — Отдам, когда мы с тобой и мальчиками вернёмся из путешествия, — хитро улыбнулся Акио и запрокинул голову на плечо вампиру.

     Найтгест помолчал с секунду и тяжело вздохнул. Чёртов маленький наглец.

❃ ❃ ❃ 

     Возвращаться в рабочую колею после длительного отдыха оказалось сложно для всех. Пассиса и Рурука до хрипоты спорили о процентах, которые будут уходить семейству Эйвери от доходов банка, Гилберт с головой погрузился в свои дела, приведённые в порядок Повелителем жрецов, а Роккэн отправился в академию, где его встречали, как героя. Прежде сын Господина не пользовался такой популярностью у студентов, но после всех похождений о нём уже складывали легенды. Преподаватели не были столь благосклонны к юноше, пропустившему львиную долю занятий. Вся компания была разделена, и это стало спасением после совместного отпуска, под конец которого они уже были готовы переругаться.

     — Я не смогу вести дела с такими подчинёнными. Мне не хватает достаточно верных своему делу и опытных людей. Вот был бы достойный оружейник, и дело бы пошло на лад, — рассуждал лорд Орт, пока экипаж въезжал на территорию Чёрного замка, где ему предстояло заключить несколько договоров, чтобы дела начали налаживаться. Территориальный управляющий слушал его внимательно, но смотрел не как на коллегу, оглаживая нежным взглядом. Молодой мужчина старался показать всем своим видом, что они вовсе не супруги и их связывают только деловые отношения. — У меня есть один на примете. В семье о нём отзывались исключительно хорошо, но он ушёл в Сотминре ещё до моего рождения. Интересно, можно ли было бы переманить его обратно?

     — Я бы на твоём месте не имел дел с теми, кто находился рядом с изгнанниками такое долгое время. Они могут испортить кого угодно.

     — Поэтому мне нужен тот, кто сможет прочитать его самые глубинные мысли, — Рурука выразительно глянул на мужа и улыбнулся уголками губ. — Какой-нибудь могущественный псионик, от которого подобное не будут ждать. Да и я слышал о том, что в интересах территориального управляющего сделать фракцию сильнее. Как по мне, так без оружейника наша семья проигрывает в силах. Приходится нанимать оборотней со стороны, чтобы они обучали молодых аристократов военному делу и подбирали достойные орудия войны тем, кто не силён в магии. А это бьёт по казне и морали.

     — Ты это говоришь для того, чтобы отослать меня подальше, или потому, что действительно нуждаешься в моей помощи? — мягко поддел его вампир и первым вышел из кареты. Лорд не без брезгливости посмотрел на протянутую руку, однако псионика было не обмануть этим выражением лица. Он-то отлично знал, что этой ночью из-за сна в неудобном положении его многострадальную ногу снова мучили судороги, и его следовало поддержать. — Рурука, не виляй передо мной хвостом. Я знаю, что он у тебя прекрасный и внушительный.

     — Мне нужен оружейник, — раздражённо произнёс Орт и спустился по приступке на землю, тут же начиная опираться на трость. Он сильно хромал, но упрямо отказывался от руки вампира. — Именно этот оружейник. Этот человек был сыном Тарнака, а он в свою очередь — братом славного Аргироса. Младшие братья и сёстры лордов часто брали на себя роль оружейников, но уже больше века Орты были лишены такого человека. У вас для такого используются преподаватели военного искусства и фехтования в частности, но у нас с этим строже. Можно сказать, что оружейник находит подход к каждому отдельному воину, помогает освоиться и отыскать свои сильные стороны. Они же заведуют кузнецами и бронниками, которые снабжают нашу семью всем необходимым. Те, кого Орты присылали на службу Повелителю, позорят славное прошлое. А я желаю построить лучшее будущее для нас.

     — Я услышал тебя. Что же. Побудем с Роккэном, и я отправлюсь на поиски. Кто-нибудь знает, где его искать? — неохотно всё же согласился Пассиса, а затем безапелляционно обнял супруга за талию и помог подняться по лестнице. Тот молчал, но это тоже была своеобразная благодарность.

     — Мне удалось навести справки. Есть адрес, но могу сказать только то, что это в месте, которое смертные зовут Япония. И у меня есть на примете человек, который бы мог тебе помочь в этих поисках. Кстати, он тоже уже согласился.

     — Ты… невыносим, — вздохнул кровопийца, поняв, что муж уже заранее знал его ответ даже без псионики. — Рурука, ты мог просто поговорить со мной, а не строить планы за моей спиной.

     — Но ты же согласился, — пожал плечами Орт и кивнул на дверь в кабинет Повелителя, куда они направлялись для заключения соглашений с фракцией.

     — Ты меня вообще слушаешь?! — раздался оттуда крик. — Я же сказал, что я всего-то уйду на пару дней. Нет, не гулять по барам! Ты… А-а, что с тобой разговаривать!

     — Опять? — в один голос вздохнули мужья и разом посерьёзнели. Пассиса зашёл первым, отчётливо стукнув дверью о стену. — Гилберт, Артемис, рад, что вы здесь.

     Акио бросил на него быстрый взгляд, и псионик успел заметить покрасневшие от слёз глаза. Демон стремительно прошёл мимо и даже не поздоровался. Рурука проводил его взглядом и хмуро уставился на отца. Повелитель встряхнул свиток и отгородился им от гостей. Орт прикрыл дверь и прошёл к креслу для посетителей, а его муж помог осторожно усесться.

     — Гилберт, прежде чем мы приступим к делу, я должен предупредить тебя, что уйду на некоторое время. Мы с Артемисом должны отправиться в Сотминре, чтобы найти бывшего оружейника Ортов. Ты же знаешь, они…

     — Катитесь, — холодно оборвал его Найтгест. Рурука опасно сощурился. — Можете не спешить сюда. Удивлюсь, если вы вообще появитесь в замке.

     — Ещё слово, и ты свой обед не прожуёшь, — холодно вмешался рыжий лорд, который не желал терпеть подобное поведение даже в адрес Пассисы. Как никак, тот помогал ему и время от времени удовлетворял некоторые потребности, назвать которые любовью у него язык не поворачивался.

     — Смотри дальше. Он его не получит, — спокойно ответил старший супруг.

     — Я его и не возьму, — парировал Гилберт.

     — Как своего парня.

     — Бывшего парня.

     — Бывшего мужа.

     — Не ставшего мужем, Пассиса.

     — Да, Ру. И отца не случившихся детей.

     — Спутника проёбанной жизни.

     С каждым их сказанным словом Гилберт белел всё больше, и не то страх, не то гнев подсвечивали его глаза. Нельзя было сказать, что они не правы или же виноваты, но ударили по запретному.

     — Вы, малолетние сосунки, что вы вообще можете знать? Чтобы он жил, я отдал своего с… — вампир осёкся и резко положил свиток на стол, прихлопнув его ладонью. Гнев туманил его взор и толкал на необдуманные поступки, подводил его к опасной грани безумия, с которым Повелитель уже устал бороться. То, что он совершил много лет назад, чтобы подарить Наречённому новую жизнь, было высшим грехом Господина. Этот поступок оставил кровавое клеймо, грозящее поглотить своей скверной всё окружение чернокнижника. И в первую очередь Дьявол собирался забрать самое дорогое, что было у него. Метил в слабое место могущественного мага. Найтгест резко подался вперёд, привстав с кресла и зашипев: — Вы, двое, не лезьте не в своё дело. Если вы не хотите погибнуть, оставьте нас в покое. Тем, кто убьёт вас, буду не я, запомните это.

     Гилберт поморщился, как от сильной боли, приложил пальцы к взмокшим вискам и осторожно вышел из-за стола. Он шаткой походкой приблизился к окну и опёрся на подоконник. Глаза его были черны, и мужчина не желал показывать их ни тому, ни другому. Псионик глох от урагана мыслей, наполняющих помещение, и вампирская кровь закипала в нём, вызывая удушье. Рурука быстро спохватился и подставил мужу руку, чтобы не упал, потому что чародей качнулся и чуть было не полетел на пол. В кабинете сгущалась тьма.

     — Ты перегибаешь палку, Гилберт, — тихо произнёс Орт и опёрся на трость, медленно вставая. — Не смей угрожать мне или моему мужу. А если я узнаю, что ты что-то сделал Роккэну, ты уже никогда не сможешь ходить.

     — Выметайтесь, — не своим гулким голосом прогрохотал Повелитель и что было сил ударил по подоконнику. Каменный выступ опасно затрещал. Энергия бурлила вокруг, ослепляя магов. — Я сказал вам не вмешиваться!

     Пассиса, испуганно глянув на брата, обнял супруга за плечи и поспешил вывести вон. Таким Гилберта ему ещё не доводилось видеть. Да что там, он никого ещё не видел его в подобном состоянии! Чувство ненормальной угрозы, далёкой от этого мира, заставляло поджилки дрожать в ужасе. «А если Артемис из-за этого в опасности? — с тревогой подумал псионик, вспомнив слёзы демона и его стремительный побег. — Надо поговорить с ним и узнать, что случилось». От разговора Акио увиливал со всей свойственной ему изворотливостью, прятал глаза, переводил тему — словом, делал всё, чтобы подтвердить опасения друга, однако на путешествие согласился и только попросил дать ему время съездить по «одному важному делу», как он выразился.

     Этим самым делом оказался визит в Сотминре к пожилому человеку. Переход из одного мира в другой дался вампиру крайне тяжело, но он последовал за демоном на чистом упрямстве. Всё вокруг казалось Пассисе пугающим и удивительным одновременно, и если в любой другой ситуации Артемис бы непременно подшутил над ним как-нибудь, то теперь объяснял происходящее с педантичной точностью и краткостью. Осенние краски Киото пленили сердце вампира, и он успел подумать о том, что хотел бы показать чудные парки и здания супругам. Вонь от машин стояла невыносимая, и псионик часто морщился, пока они не оказались во дворе двухэтажного деревянного дома на окраине города. Им открыла немолодая женщина в простом домашнем кимоно и с медицинской повязкой на лице. Акио вежливо представился и поклонился ей, объяснил, кого ищет.

     — Прошу прощения, Ясуда-сан очень болен и не может принять посетителей, — поклонившись, объяснила женщина, но сделала жест, приглашая войти. — Возможно я могу вам помочь?

     — Не думаю. Это касается его коллекции.

     Вампир внимательно слушал не только их разговор, но и редкие звуки, раздающиеся в доме. Странный размеренный писк бил по слуху кровопийцы, как и необычное шипение, напоминающее выход пара из узкого отверстия. Решив не мелочиться, псионик надавил на сознание женщины, и она всё же провела посетителей внутрь. Артемис сделал замечание Найтгесту, который хотел пройти в дом, как был, и только тогда вампир понял, что юноша снял плащ и разулся. Пока чародей избавлялся от своей обуви, Охотник и женщина уже удалились по коридору к помещению, откуда доносились звуки. Коллекционер совсем иссох и дышал с помощью аппарата искусственной вентиляции лёгких, и это многое сказало о его состоянии — материальном и физическом — демону. Юноша поклонился мужчине, а тот лишь медленно моргнул, показывая, что позволяет пройти. Пассиса наблюдал от дверей, как Артемис присаживается на пуфик рядом с постелью мужчины и начинает тихо говорить. Голос у Охотника был вкрадчивым и мягким, даже просящим.

     — Ясуда-сан, позвольте представиться — Акио Артемис. Соболезную вашей болезни, но я пришёл из-за вашей коллекции. Точнее из-за одного экземпляра, который вы получили ещё в шестидесятых годах двадцатого века. Это книга. У неё чёрные каменные страницы, на которых выщерблены белые символы. Вы выкупили её на аукционе.

     — Я всё ждал, что за ней кто-то придёт, — ломкий и едва различимый голос был почти не слышен из-за маски, и демон подсел чуть ближе. Неглубокая морщинка появилась между его бровей. — Думал, гадал над её секретами, но так и не смог ничего понять. Скажите… она не принадлежит этому миру?

     — Да, — прежде чем Пассиса успел подать голос, ответил Артемис и незаметно дал вампиру знак не вмешиваться. — Я должен передать её истинному владельцу. После вашей смерти ваше имущество будут распродавать на аукционе, и она попадёт, к несчастью, не в те руки. Поэтому я здесь, чтобы предотвратить это. Множество людей может погибнуть.

     Старик устало и долго смотрел на юношу, ничего не говоря, и в какой-то момент всем показалось, что сердце его уже остановилось, однако аппарат исправно попискивал, отражая ровный ритм. Охотник хотел начать настаивать и предлагать деньги, но коллекционер поглядел на сиделку и кивнул ей. Женщина удалилась в полном молчании.

     — Я замечал иногда необычных людей в нашем мире, — поделился старик, рассматривая Акио и его спутника. — Размышлял, не они ли сотворили эту загадку, но так и не осмелился спросить. Меня и так частенько называли чокнутым. Пожалуй, это так, раз я отдаю ценнейший экземпляр своей коллекции незнакомцу. У вас грустные глаза, юноша. Если эта книга поможет вам, значит, я не зря её хранил все эти годы.

     Найтгест удивлённо изогнул брови. Он ожидал чего угодно, однако не подобного. Пришла сиделка, толкая перед собой столик на колёсах, на котором лежала закрытая книга. Глаза вампира расширились.

     — Это… это Гримуар Амарэйнт! — задыхаясь произнёс он и уставился на друга во все глаза. — Как… откуда?! Он пропал тысячи лет назад!

     — Вижу, для вас он много значит, — блекло улыбнулся коллекционер. — Берите. Мне он ничем не поможет. Но я умру с чистым сердцем и совестью.

     — Я бы мог… — начал вампир, но старик заставил его замолчать слабым движением руки.

     — Возможно, для вас смерть что-то и значит, молодой человек.

     — В Японии смерть — это данность, к которой все привыкли с детства, — закончил за него Артемис и благодарно улыбнулся мужчине. Демон поднялся и снова уважительно поклонился, но уже гораздо ниже, чем изначально, подчёркивая своё отношение к пожилому коллекционеру. Тот смог только кивнуть. — Выздоравливайте, Ясуда-сан. Тайны сами себя не раскроют.

     Пассиса прижимал к себе Гримуар и всё никак не мог выдавить ни слово, только редко моргая. Руки псионика дрожали, пока он одевался и выходил из дома, а Акио поглядывал на это с улыбкой. Как бы он хотел, чтобы Гилберт точно так обрадовался возвращению великой реликвии. Новая пелена тоски укутала Охотника, и он ускорил шаг, направляясь к вокзалу. Он хотел как можно быстрее купить билеты на синкансэн и добраться до нужного места.

     — Ты не против, если мы перед поисками оружейника заглянем к моим родителям? — осторожно спросил он, чувствуя острую нужду в обществе этих людей. Да и соскучился он по ним, что уж там! Псионик кивнул. — Хорошо. Отсюда до Токио полтора часа на поезде. Повидаюсь с ними и сразу сопровожу тебя в нужное место.

     В поезде Артемис оставил вампира сидеть в одиночестве, а сам всю дорогу провёл в курилке, рассматривая пролетающие мимо цветные пятна. Уж по чему он точно соскучился и чего ему не хватало в Талиарене — так это хороших сигарет. Поставив себе галочку закупить как можно больше «палочек здоровья», Акио постарался абстрагироваться от болтовни туристов на противоположном конце курилки. Ближе к Токио двери в помещение открылись, и к демону вышел Пассиса, всё ещё трепетно держащий в руках Гримуар.

     — Арти, прости, но от твоих депрессивных мыслей у меня виски ломит, — мягко улыбнулся Найтгест. Акио поглядел на него равнодушно. Первые несколько недель после свадьбы друзей он не мог смотреть на вампира без смеха: отстриженные по плечи волосы так и норовили встать дыбом, и Пассиса походил на сгоревший одуванчик. Но даже тени улыбки не было на лице демона. — Эй, расслабься. Что у вас с Гилбертом опять случилось? Он нас с Рурукой чуть напополам не порвал.

     — Я не знаю. Он не отчитывается мне по тому, что у него в голове. И я бы не хотел делать доклады по собственной. — Пассиса вздрогнул и обиженно покосился на Акио. — Извини. Мне немного тяжело обсуждать это. Мне лишь кажется, что он решил сделать всё, чтобы я начал ненавидеть его. Может накричать без причины, оттолкнуть, а… я уж молчу о том, что он не прикасается ко мне, точно я ему стал противен. Тьма, когда мы с ним хотя бы просто спали вместе? — Найтгест приложил ладонь к своей голове, борясь с болью. Охотник стойко сморгнул слёзы и втянул дым в грудь, после выпустив через нос. — Эта книга — моя последняя надежда. Он не хочет даже разговаривать на эту тему. Знаешь, что он сказал недавно, когда я зашёл к нему в кабинет, чтобы побыть с ним? «Ты по делу? Нет? Тогда оставь меня. У меня много писем, и я должен побыть один». Просто… выставил меня. Я теперь всё больше в кабинете секретаря пылюсь. Сделал меня заместителем и посадил подальше. Я… Пассиса, скажи, что мне сделать, чтобы всё стало как прежде? — Демон смял в руке окурок и выбросил его в пепельницу. Юноша уже не пытался скрыть слёзы и тихо шмыгал носом, закрыв лицо ладонями. — Знаю, что бываю назойливым, но двадцать лет всё было нормально. Двадцать, чтоб его, лет! Я же… веришь, нет, но я думал о замужестве с ним. А теперь даже не знаю, кто я для него. И подстилкой уже не назовёшь.

     — Артемис, прекрати, это неправда, — поспешил остановить его псионик, ошарашенный таким потоком информации и крайне болезненных мыслей. Они оплели его душу, как цепкие лианы, и вампир не знал, как из них вырваться. — Брат сам себе на уме, не буду это отрицать. Но он любит тебя. Вы с ним связаны.

     — Да только связь эта трещит по швам. Знаешь, что я чувствую, когда он смотрит на меня? Что он хочет оказаться подальше. Я не могу даже вывести его на откровенный разговор. Если и книга не поможет, возможно… возможно, мне будет лучше прекратить попытки добиться его расположения.

     — Один очень мудрый человек любил говорить: «Попытка — несуществующее действие». И мне странно, что он забыл об этом. Но помни о том, что ты не один. И если ты попросишь, то мы поможем тебе. Уж я-то смогу мозги Гилберту вправить.

     — Насильно мил не будешь, — пожал плечами Артемис.

     Синкансэн остановился, и они вышли на платформу вокзала. К тому моменту, как они добрались до дома Акио, чувствовали себя неприятно уставшими от тяжкой тишины, как будто закрывшиеся двери поезда отсекли все откровенности, сказанные в тамбуре. Заходить в этот дом после стольких приключений и знать, что в нём прошло не больше нескольких месяцев, тогда как для самого прошло почти два года, было для Артемиса странно. Поворачивая ключ в замочной скважине, он чувствовал необычное волнение, как будто собирался открыть дверь в другое измерение, а не в дом, где вырос. В прихожей рядом друг с другом стояло всего две пары обуви: лёгкие туфли на небольшом каблучке сливочного цвета и простые ботинки с тупыми носами. На вешалке из десяти крючков было занято три: кожаная куртка и два кремовых плащика. Сердце стучало где-то в горле. Заметив волнение юноши, Пассиса остался стоять на месте и даже задержал дыхание, чтобы не мешать. Артемис быстро разулся, но не успел и шагу сделать, как раздались голоса из кухни.

     — Рафаэль, кажется твои друзья опять пришли. Поменяй уже замок, это даже приличным нельзя назвать! — весело подзудила Андреа.

     Послышался скрип отодвигаемого стула и лёгкие шаги. Отец семейства возник в коридоре и замер, оторопело уставившись на Охотника и вампира.

     — Не хочу тебя расстраивать, но если я поменяю замок, наш сын не сможет больше вот так неожиданно прийти, — громко, чтобы услышала жена, произнёс он.

     Женщина вскрикнула и через считанные мгновения выбежала в прихожую, однако блудный ребёнок оказался быстрее и, в два больших шага оказавшись рядом с ней, подхватил за талию и закружил. Андреа, едва оказавшись на ногах, обхватила лицо сына ладонями и потёрлась о кончик его носа собственным, притянув его к себе. Юноша забавно и счастливо фыркнул, а потом сразу угодил под широкую ладонь отца, который принялся трепать длинные локоны. Молча наблюдая за этой идиллией, Пассиса не смел напомнить о себе. Счастье, появившееся на лице юного демона, согрело и его тоже. Ядовитые мысли ненадолго оставили обоих.

     — Боже, это такая приятная неожиданность, малыш! — наконец нашла слова Андреа и посмотрела на псионика. — Пассиса! И ты тут! Что за прекрасный день! — но тут же насторожилась: — Что-то случилось? Почему вы здесь?

     — Не переживай, всё хорошо, — успокоил давнюю подругу вампир и мягко приобнял её, а потом поздоровался с Рафаэлем рукопожатием. С ним они не были знакомы, но Найтгест посчитал, что им и не нужно тесно сближаться. — Мы здесь по делам, и Артемис очень хотел заглянуть к вам.

     — Идёмте на кухню. Я только приготовила моти, и чай как раз заварился. Давайте, проходите. Боги, если бы я знала, то хоть оделась бы, а то в одном халате. — Женщина быстро щебетала, пока гости разувались и проходили за ней в кухню. — Арти, дорогой, ты точно в порядке? Бледнее обычного.

     — Просто устал немного, — соврал Охотник и снова обнял мать. Рафаэль с улыбкой наблюдал за этим, отпивая из бокала крепкий бренди, какой пил обычно.

     На стол накрывал Артемис. Андреа и псионик разговорились о былом, Рафаэль расспрашивал сына об успехах на дипломатическом поприще, и в доме будто бы даже стало теплее. Пока разливал чай по чашечкам, юный демон невольно начинал улыбаться и мурлыкать себе под нос прилипчивую песню из старого мультфильма. До того опасно кренившееся в бездну настроение постепенно исправлялось.

     — Приятного аппетита, — пожелал Охотник, но сам уселся на стол для готовки и выудил из нагрудного кармана домашней рубашки пачку сигарет. Не успел он закурить, как Рафаэль выразительно кашлянул. — Что? Ты сам дымишь, как паровоз. Мне нельзя?

     — Если так хочешь, то лучше выйди на улицу, — непривычно мягко попросил мужчина, обнимая Андреа за плечи. — Видишь ли, с того момента, как вы все отправились на родину, кое-что изменилось.

     — Приходил отец, — сама решила всё рассказать женщина. Лицо её отражало радость и волнение, а лёгкий румянец приятно окрасил обычно болезненно бледное лицо. — Мы с ним… помирились. Он сказал, что мы можем вернуться, если захотим, и мы всерьёз думаем о том, чтобы оставить Сотминре. Для этого… есть причина. — Увидев, как мать сцепила пальцы в замок и приосанилась, Артемис медленно закрыл пачку сигарет и недоверчиво осмотрел женщину. Он готовился услышать что угодно. — У тебя будет сестра.

     Охотник открыл рот и с щелчком закрыл его. Он быстро заглянул в глаза каждому, часто и растерянно моргая. Родители ждали его реакцию, как и псионик. В мыслях демона роились сотни ответов на эту новость, но улыбка сама собой появилась на его губах, и юноша решительно приблизился к матери и обнял её.

     — Так за чем вопрос встал? — бодро спросил он, и Пассиса подметил, что Охотник не сказал о собственных чувствах по этому поводу. — Мы пробудем здесь ещё день, а потом тоже вернёмся в Талиарен. Но, возможно, я могу как-то помочь вам с переездом?

     — Вряд ли, — хмуро признался Рафаэль. — Дело в том, что у меня могут возникнуть проблемы с моим сюзереном. Я был оружейником до того, как ушёл с твоей матерью в Сотминре, а эта должность имеет серьёзный вес для династии. Меня не хотели отпускать, и мы расстались не лучшим образом. Для начала мне нужно провести переговоры с главой семьи. Если я пойму, что мне там не рады, тогда придётся искать безопасное место. И тогда вполне может статься, что мы останемся здесь.

     — Скажи, к кому обратиться. Не зря же я в эмиссары подался, — охотно предложил Акио.

     Пассиса повторил в голове адрес, который ему назвал Рурука, и вопросительно уставился на демона и мысленно обратился к нему, чтобы сказал как называется улица, где они обитают. Получив ответ, Найтгест медленно осел и отпил из бокала Рафаэля.

     — Тьма, — ошарашенно произнёс Пассиса и хлопнул себя по лбу под изумлёнными взглядами.

     — Что? — Артемис вопросительно косился на друга. — Что с тобой?

     — Считайте, что с лордом мы договорились, — пробормотал вампир и обвёл семью взглядом. — Рафаэль, династией правит сын Гиозо. Мой супруг.

     — Да ла-адно, — простонал младший демон и тоже звучно треснул себя по лицу. — Скажите, что это шутка. Серьёзно, пап? Орт? — Мужчина кивнул. — Тьма, я думал, что меня уже ничем не удивить, но, видно, у мироздания свои планы. Что же, раз уж мы так стремительно разобрались с делами… кто хочет на ужин онигири и кацудон? Мне определённо надо заняться механической работой, чтобы переварить такую новость.

     Никто не отказался. «Знал бы раньше, пригласил бы их на медовый месяц в Сотминре, — ворчал про себя Акио, пока обувался. — Разом бы решили все проблемы». Взгляд его зацепился за одиноко лежащий на столе Гримуар, и сердце юноши заныло. Нужно было торопиться.

❃ ❃ ❃ 

     Спустя почти неделю сборов в Сотминре и разговоров с Повелителем жрецов Рафаэля и Андреа удалось переправить в замок Ортов, а Артемис топтался у дверей кабинета Господина чернокнижников. Тяжеленная книга оттягивала руки, но он боялся сделать шаг и освободить их, отдав ценный подарок возлюбленному. Прежде, если юноша долго отсутствовал, Гилберт начинал обращаться к нему ментально, чтобы убедиться, что всё в порядке, но в этот раз, похоже, даже не начал волноваться. Тихо постучавшись, демон зашёл в кабинет и тоскливо опустил взгляд. Найтгест спал на диване, и возле его руки, свисающей с сиденья, лежала пустая бутылка из-под вина. Спёртый алкогольный запах ударял по обонянию и нагонял дурные пугающие воспоминания. Пройдя внутрь твёрдой походкой, Охотник положил Гримуар на стол и уже хотел молча уйти, но остановился. Душа его сжималась от болезненной нежности, когда он смотрел на усталое любимое лицо. Кудри мужчины растрепались и спутались, точно он усердно ворошил их пальцами в непонятном отчаянье, а одежда помялась. Словом, владыка выглядел совершенно непрезентабельно, но даже такой вид был мил Артемису. Борясь с болью, демон приблизился и осторожно сел на пол рядом с диваном, аккуратно взял холодную руку вампира и прижал к своей щеке, осторожно потёрся о ладонь и едва смог сглотнуть. Ему не хватало такой ласки и внимания, не хватало обволакивающего властного взгляда Господина. Юноша поцеловал руку на сгибе кисти там, где хорошо виднелись тёмные сосуды, и посмотрел на спящего Найтгеста. Тот иногда вдыхал и выдыхал, но больше походил на мертвеца. Седых волос, как показалось Акио, стало больше, и он уже мог видеть две солидные пряди, отметившие виски вампира. Затаив дыхание, Охотник приподнялся на коленях и осторожно коснулся губами лба мужчины, а после решительно встал и накрыл его пледом, который взял из своего кресла. Когда демон уже хотел уйти, то вдруг ощутил мёртвую хватку на кисти.

     — Тебя не было месяц, — не открывая глаз, сурово произнёс Повелитель.

     — Мы нашли оружейника Ортов. И… Гримуар Амарэйнт.

     Господин резко сел и уставился на любовника во все глаза. Акио отвернулся и сделал необычный быстрый жест возле своего лица. Сердце его слишком торопливо стучало в худой груди. Взгляд вампира переполз на стол, и зрачки его расширились. Гримуар! Книга, тайны которой открывали величайшую мощь самой Воплотительницы! Ей были ведомы все тайны теней, некромантии и демонов. Против воли Гилберт задышал чаще. Эта реликвия могла помочь ему разобраться с Дьяволом, никого не вмешав! Охотник вздрогнул, когда услышал смех мужчины, полный облегчения, и невольно вскрикнул — Найтгест подхватил его на руки и закружил по всему кабинету. Робкая тень улыбки проступила на лице Артемиса, и он зажмурился, податливо подставляясь под быстрые поцелуи Наречённого, ставшего наконец похожим на себя прежнего.

     — Любовь моя, знал бы ты, как это важно! — вскричал чародей, неустанно кружа возлюбленного и в кои-то веки без страха прижимая его к себе. Выход есть! — Тьма великая, я думал, что это никому не под силу, а ты взял и… и…

     — Любить сюда, — намекнул с игривой улыбкой Артемис и показал на щёку.

     Вампир мгновенно прижался губами к потеплевшей коже и снова засмеялся. Акио сам спрыгнул на пол и крепко обнял чародея. Его душа ликовала, ощущая объятия любимого.

     — Как… как ты?.. — от переполняющих его эмоций Гилберт даже не мог толково связать слова. Он поражённо заглянул в глаза демона.

     — Я её нашёл ещё до того, как ты пустил время вспять, — смущённо признался Артемис и потупился. — Она продавалась на аукционе, и моя первая жертва, Рильят, положил на неё глаз. Ему удалось выкупить её, а я уже забрал после того, как убил его. Сначала я сам хранил её, потом спрятал у Микаэлиса в баре, а недавно вспомнил о ней и… рад, что ты так счастлив этой находке.

     — Ты даже подумать не можешь, как это важно, — клятвенно и серьёзно проговорил Гилберт, бережно взяв руки демона в свои и поцеловав каждый палец. — Это… от этого зависит моя судьба. Ты — мой ангел, любимый.

     Демон фыркнул от этого заявления и саркастично приподнял бровь, тут же получив в неё нежный поцелуй. Пассиса за дверью облегчённо выдохнул и свернул псионическую сеть, которую готов был пустить в ход, чтобы брат не натворил бед. Но, похоже, всё наладилось и без его вмешательства. Вампир улыбнулся и едва не вприпрыжку двинулся в сторону академии. «Хвала тьме, они помирились», — подумал он.

     Ох, знал бы он.

Бог есть и он знает всё,

Он хранит нашу нежность, хранит…

Ты здесь, ты — сердце мое!

Для тебя, мой любимый, ты слышишь — оно стучит.